Михаил Феодорович Улазовский

(Память 22 июля).

Михаил Феодорович Улазовский воспитывался дома под благотворным влиянием благочестивой матери. В молодых летах он поступил на службу в Орловскую Судебную Палату, где потом занял должность секретаря, вел важные дела, всегда являлся защитником невинных, гонимых, обиженных. Он помогал бедным и отличался набожностью. Когда в Палате назначали заседание в праздник, то секретарь скорее соглашался платить положенный пятирублевый штраф за неприбытие, чем не помолиться в храме при совершении божественной литургии. Служебная карьера не соответствовала его душевному устроению. В чине коллежского советника он вышел в отставку и поселился в своем имении в селе Тулиголовы, Глуховского уезда, Черниговской губ. Тут он стал еще более благотворить тайно и явно. Когда не мог удовлетворить в данное время чьей-либо действительной нужды, то скорбел, плакал и старался нужду восполнить после.

В своем селе к Успенской холодной церкви он пристроил каменный теплый храм во имя святителя Николая, в который вошла могила его матери. В с. Щебры, Глуховского уезда он пожертвовал лес на постройку храма, а частью своим же лесом помог постройке более 10-ти храмов. В своем селе давал лес на постройку домов для священника Успенского прихода, для волостного правления и для школы. Бедным крестьянам он строил хаты, отпускал дрова, муку, давал деньги, помогал странникам, благотворил монастырям и проч.

Некоторым певчим своего храма, в поощрение их усердия, дарил небольшие участки земли. Не раз случалось, что Михаил Феодорович поедет в Глухов за получением процентов и вернется без денег: все раздаст в городе или дорогою. Больным на лечение он давал пособие, сумма которого иногда простиралась до сотни рублей. Кроме того, имел у себя довольно большую домашнюю аптечку, из которой бесплатно отпускал лекарства. Более 10-ти лет держал при себе фельдшера для помощи приходящим больным.

Хорошо знавшие Тулиголовского помещика, считали его благотворительность на сотни тысяч рублей.

Домашняя и общественная молитва составляла насущную потребность боголюбивой его души. Молился он часто на коленях и со слезами, молитвенным видом его многие умилялись. Однажды, когда он был в Глинской пустыни и ночевал в настоятельских покоях, к нему пришел сверху вниз от отца игумена монах М. и застал гостя молящимся в спальне. Пришедший не захотел прерывать молитвы и сделался невольным свидетелем ее. Он остановился в прихожей и ждал, когда Михаил Феодорович кончит молитву. Спустя несколько минут гость через столовую прошел в зал и там так же восторженно, с умилением, лобызал святые иконы, читая вполголоса тропари или молитвы святым, изображенным на иконах. Как-то особенно благоговейно им были произнесены заключительные слова молитвы св. Иоанну Крестителю: «очисти мя грехами оскверненного и понуди внити, аможе ничтоже скверно входит, в царствие небесное». Слова эти глубоко запали в сердце монаха М. В дни, когда в храме не было богослужений, Михаил Феодорович у себя ночью вычитывал утреню и часы. Куда-либо только что приедет и узнает, что в храме скоро будет служба или уже идет, он бежал в храм, и никакие убеждения других не останавливали его.

Раз, ему надо было совершить дарственную на землю. Нотариус приехал на воскресенье, утром стал писать бумаги. Зазвонили к литургии. Михаил Феодорович набожно перекрестился, из глаз покатились слезы, из глубины души его послышались стоны. Видя его тревожное состояние, бывший тут М. А. спросил: что с вами? «В церковь звонят, праздник»! жалобным голосом ответил спрошенный. М. А. понял, в чем дело, и сказал: идите в церковь; пока бумаги придется подписывать, вы еще вернетесь. Признательный Михаил Феодорович расцеловал своего друга и пошел в храм к литургии. Бывало, едет куда-либо Михаил Феодорович и услышит звон в ближайшем храме, велит свернуть, отстоит богослужение и едет дальше. Бедных и странников по два и по три садил в свой экипаж, а, расставаясь с ними, давал небольшое пособие.

Милосердый Господь внимал молитве милосердного раба Своего. Приведем здесь два случая. Однажды, во время болезни Михаила Феодоровича, бедная вдова из села Ярославца со слезами просила пуд муки для голодных детей. Перед этим работник только что начисто вымел закром и отдал муку просящим. Сколько ни отказывали вдове, она не отходила, плакала и просила. Михаил Феодорович велел снова смести закрома и дать хотя 10 фунтов муки. Ему сказали, что и пяти фунтов не наберется. Он просил дать три фунта. Только для удостоверения бедной женщины, Петр Ф-евич, живший тогда у Михаила Феодоровича, отворил амбар и сказал: смотри, где мука. Вдова стояла, оплакивая свое несчастье. Тогда Петр Ф-ич влез в закрома и, к великому удивлению, увидел несколько кучек муки, точно кто их насыпал. Он отпустил вдове 1 пуд 12 фунтов и еще осталось муки порядочно. Михаил Феодорович признал это за чудо и со слезами благодарил Господа.

Раз с N.N. Михаил Феодорович приехал в Глинскую пустынь вечером, 24 сентября, накануне памяти преподобного Сергия Радонежского. В полночь зазвонили к утрене. Михаил Феодорович не мог разбудить уставшего с дороги спутника и один пошел в храм. Но мысль, что N.N. проспит утреню и не почтит памяти великого угодника Божия, беспокоила благочестивого помещика. Он стал о нем молиться, и его молитву не презрел Господь. Спящий N.N. видит во сне множество разнообразных птиц с человеческими головами, летящих при озаряющем свете на северо-восток. Вдруг явился прекрасный юноша и сказал: это чада св. Сергия спешат ублажить его память, а ты ленивый и окаянный, не хочешь вместе с Михаилом Феодоровичем почтить угодника Божия. С этими словами N.N. проснулся и поспешил в храм, где уже пели величание. В страхе он рассказал Михаилу Феодоровичу свой сон. Тот, по обыкновению, кротко ему ответил: хорошо, что пришел, я о тебе молился.

С Глинскими и Оптинскими известными благочестием старцами Михаил Феодорович был лично знаком, глубоко уважал их, слушался добрых советов и научился во всем смирять себя ради Бога, жить весьма скромно и даже отказывать себе, чтобы более благотворить ближним. Строя другим дома, он не обращал внимания на ветхость построек своей усадьбы, требовавшей многих поправок. В громадном господском доме он занимал одну комнату рядом с залом. О чистоте комнат не заботился: на полу под коврами лежал толстый слой песка, на мебели – пыль, на стенах висела черная паутина. Видно было всякому, что хозяин, помышляя о небесном, не радел о земном. Прислуга часто злоупотребляла добротой нетребовательного барина, а он, как будто, не замечал ничего: для него все были хороши, все с ним уживались. Он, кажется, и врагов любил по заповеди Господней. Случающиеся с ним болезни и несчастия переносил без ропота, с покорностью, как посланные от Бога на его же душевную пользу.

Обед Михаила Феодоровича состоял почти всегда из одного холодного и одного горячего блюда, самого простого изготовления. Горячая пища ему подавалась на стол прямо из печки, в пропитанном маслом черном глиняном горшке. Ради изредка приезжавших к нему посторонних, стол его не изменялся, все предлагалось по заведенному порядку.

В неделю говенья Михаил Феодорович не обедал, а вечером часов в 8 ему подавался чай с куском хлеба. Видел он или не видел неблагопристойные дела человеческие, но никогда не осуждал ближних. Когда другие говорили худое, хотя про мало ему известного, он начинал хвалить и тем преграждал дальнейшее злословие. Если же говорили про неизвестного, то молчал или старался переменить тему разговора на душеполезное.

Скончался Михаил Феодорович в глубокой старости 22 июля 1899 года и погребен в построенном им храме в одном склепе со своей матерью и сестрой.