Мещовский иеромонах Иларий
(Память 12 июля).h6
Об иеросхимонахе Мещовского Георгиевского монастыря Иларии сохранились очень скудные сведения. Он родился в первой четверти 19-го столетия (1818–19 г.г.) и назывался Иваном Петровичем. Родители его были мещане г. Раненбурга Рязанской губернии. Он с детства уделял время на подготовление к прасольству. Юношей он состоял в цехе прасолов г. Раненбурга. Здоровье и силы в эти годы у него были цветущие. К 19–20 годам своей жизни он составил решение уйти из мира в монастырь.
На решение это очень повлияло такое обстоятельство. В один из праздничных дней до поздней обедни он вышел за город и стал поджидать крестьян, едущих на базар. Полагал купить у них повыгодней продукты, но, делая это, он являлся нарушителем постановления городского правления. В Раненбурге не открывалась торговля на базаре до звона к поздней обедне. Приторговал воз товару какого-то. Как раз в это время к ним подошел неизвестный господин в форменной фуражке и стал перебивать воз. Прасол Иван укорял перебивчика. Чиновник отпихнул Ивана; Иван ударил того по лицу. У чиновника показалась кровь. Иван бросился бежать. Обиженный догнал и отдал Ивана в полицию: Иван был посажен в тюрьму до окончательного решения дела. Родители Ивана очень опечалились. И сам он стал оплакивать свой грех в стенах тюрьмы. Любивший читать, он просил родных приносить ему книги в тюрьму. В числе книг было и св. Евангелие. Читая его, Иван особенно проникся чувством покаяния и пришел к мысли о поступлении в монастырь, если Господь устроит его освобождение из тюремного заключения. Между тем, чиновник тоже стал сожалеть о сделанном и при его содействии Иван при разборе дела был оправдан, и выпущен на свободу.
Освободившись из заключения, Иван на 20 году от роду сообщил родителям о своем намерении поступить в монастырь. Родители дали свое согласие и даже отправились с ним за благословением к старцу Петропавловского монастыря в Раненбурге – Нафанаилу. О. Нафанаил одобрил намерение Ивана. Тем не менее, поступление в обитель за некоторыми семейными делами отложено было на некоторое время. За это время он занимался опять прежним прасольским делом. На деле оказалось, что отсрочка поступить в монастырь немало укрепила самое желание быть в монастыре. Проводя дни и ночи в разъездах по уезду по делам покупок, Иван Петрович порою оставался по дню и более без пищи. И в эти дни ему невольно вспоминались подвиги постников. Ему думалось, что эти подвиги не чрезмерное дело и для него, а посильное, вот, теперь за делом он не чувствует чего-либо особенного с собою без пищи. Стало-быть и для Бога это можно вытерпеть. По некотором времени Иван поступил в число братии Раненбургского Петропавловского монастыря и здесь находился под руководством старца о. Нафанаила, который в обители и в городе пользовался большим уважением, и был опытный в делах благочестия муж. Новый обитатель монастыря в течение 5-ти лет был на послушаниях переплетчика, пономаря и других. Подвиг поста и воздержания держал он ревностно. Чаю совсем не пил, ел по малу. Потом еще заведовал пчельней при монастыре.
По испытании, он был пострижен в монашество с именем Илария. Его высокая жизнь, в духе монашества, обратила на него внимание игумена обители. Игумен не раз предлагал ему представить к иеродиаконству, но инок Иларий отказывался, выражая желание трудиться для спасения души без священного сана, которого он не считал себя достойным. Однако и игумен не оставил своего намерения о посвящении Илария. Прибыв в Рязань по делам обители вместе с рясофорным монахом Иларием, игумен тайно от него сходил ко владыке Гавриилу и высказал ему свое желание иметь Илария иеродиаконом для обители и о нежелании его самого. Владыка приказал представить ему монаха. Иларий, явившись ко владыке, когда тот заговорил о посвящении, не смутился и ему высказать то же, что сказал настоятелю. Тогда владыка спросил: читал ли он, Иларий, какие-либо книги о монашеской жизни? Да, отвечал Иларий. Владыка заметил: какая первая заповедь монаху? Послушание. Вот, прими и это назначение на иеродиаконство в послушание, – так закончил владыка разговор, и о. Иларий после этого уже не смел возражать, и был рукоположен во иеродиакона. Немного нес он службу иеродиакона, скоро был возведен и в сан иеромонаха.
Живя в монастыре Петропавловском, он переживал немалые искушения, но подробно о них не сообщал. Упомянул как то, только впоследствии, что от находивших искушений его избавлял о. Иларион Троекуровский. После рассказа моего об искушении, говорил Иларий, – старец Троекуровский положил свою руку на его, – и он после этого почувствовал себя в порядке и свободным от наваждения. (Сущность искушения он оставил невыясненной). Но дух злобы и после этого не оставил его вполне. Он нашел повод для искушения в его же послушании на благо обители. Когда он управлял пчельнею, пчеловодство при нем процветало. По надобности для пчеловодства о. Иларий подрезал все деревья на пчельнике. Братии старшей это не понравилось, и она стала наговаривать игумену на Илария и, наконец, дошла до совета – удалить его из обители. Когда о. Иларий узнал об этом, то, давая место гневу, сам пришел на помощь братии и подал прошение о переводе в какой-либо монастырь другой епархии. Сначала о. Иларий уходил на Валаам. С Валаама же перешел в Оптину пустынь, где полюбился о. Амвросию. По времени он высказал старцу просьбу – благословить его на жизнь на Афоне или на Валааме. О. Амвросий на это ответил: «иди в Мещовский монастырь, там твой Валаам и Афон, ты там нужен». Повинуясь наставлению батюшки о. Амвросия, о. иеромонах Иларий и прибыл в Мещовский монастырь. Он был охотно принят в Мещовском монастыре, занялся очередным служением в обители, стал заведовать пчельнею и был посылаем по сборам в уезд. Служба его на пчельне была очень плодотворна: количество колод достигло при нем до 500, после 40. Поездки его по сборам всегда венчались успехом. Он привозил сбор: деньгами, вещами, даже скотом лучших пород. В келейной жизни, в Мещовском монастыре, о. Иларий отличался большой любовью к чтению духовно-нравственных книг, особенно любил читать св. Евангелие и отечники.
В Петропавловской пустыни о. Иларий некоторое время исправлял обязанности благочинного. Перейдя в сентябре 1870 г. в Мещовский Георгиевский монастырь, о. Иларий в 1881 году был назначен духовником и в этой должности находился до самой своей смерти. В Мещовском монастыре погребен блаженный Андрей, память которого чтится благоговейно и привлекает немало богомольцев. Для этих последних о. Иларий и был незаменимым старцем – наставником. Порою, он сам служил и молебны у чтимого образа Божией Матери «Всех скорбящих Радости» и панихидки на могилке блаж. Андрея. Много добра приносил он людям и во время своих поездок.
В одну из поездок он навестил дом своего брата. У этого брата был сын женатый, имевший ребенка больного (сидяку), к тому же непочтительно относившийся к своему отцу. Отец его, родной брат о. Илария, болел недугом пьянства и от этого впал в большую бедность, сын отделился от него и не помогал ему. Когда о. Иларий позволил себе непочтительному племяннику указать, что не хорошо бросать отца, хотя бы и человека со слабостью, что это Богу неугодно, то племянник сказал: э, что неугодно, когда жил с отцом, то у меня был худой и бедный дом, а теперь моя хата полная чаша; – и не помог отцу. На это о. Иларий сказал: это что за диво – все это в один раз может прахом пойти. Еще не выехал о. Иларий из родных мест, как получил известие, что дом племянника сгорел дотла!.. Какой-то крестьянин, во время другой поездки по сборам о. Илария, искал у него утешения. У него одна или две лошадки – кормилицы пропали; злой человек увел их. Розыски не помогли, мужичок и просил его помощи, о. Иларий сказал ему: придут, придут сами. Через несколько времени после этого так и случилось: мужик вышел как-то на двор, видит: ворота отворены и в углу двора стоят и его лошади без сбруи.
В стенах Мещовской обители его уважали многие из братий и ходили к нему за советом. Когда он был благочинным в монастыре, то был строго правдив, что нерадивым из братий не нравилось. Иногда они пытались сделать ему и немалые неприятности, но он переносил все это терпеливо. Горожане Мещовские почитали в нем мужа благочестивого и имели его как доброго советника в делах жизни и спасения.
Как глубоко чтили о. Илария и насколько было благотворно его влияние, весьма картинно изображают два письма духовных детей старца, писанных на имя Мещовского игумена Илария, которые мы поэтому и приведем здесь сполна.
Одно письмо – мирянина, другое – инокини, игумении. Эти письма живо рисуют, с какой простотой и доверием относились к о. Иларию и, в то же время, показывают: как духовно опытен был этот смиренный старец, как он проникал в будущее. Мирянин пишет так:
«Когда наша покойная мать познакомила нас с батюшкой, мы ему очень верили. По смерти своих родителей, я поехал получить у батюшки о. Илария благословение жениться и начинать торговлю, спрашиваю батюшку, где мне брать невесту, на стороне или в своем городе? Батюшка сказал: «женись, бери в своем городе, на сторону не езди, торгуй, чем отец торговал, не обвешивай, не обмеривай и будешь жить, вот тебе мое благословение. Потом опять говорит: я знал одного бедного и благочестивого человека, который торговал честно и стал богат, а другого, богатого, который старался обмануть, обвесить и обмерить, в конце концов, стал бедней бедного». После благословения дорогого нашего батюшки я женился, но его благословению взял невесту в своем городе. Судьба моя была прекрасная, жена моя была со всеми достоинствами, пожил немного в Мосальске, т. е. в родном городе, мне казалось, что выгодней будет заниматься подрядами, я решил поехать в Либаву, что осуществил. Некоторое время мне очень шло удачно, так что я завел свои бараки, слесарню, шорню, одним словом, все, что требовалось для подрядчика; своих лошадей было много, одним словом, в неделю, бывало, из конторы принесешь 1000 руб.; так, каждую почти неделю приносил выручку в таковом количестве; однажды принес так много заработанных денег, что я своей семье и говорю: «вот и верь старцам, исполняй их благословение, торгуй – чем отец. Значит, я погордился батюшкиным благословением; за то, что я не послушался батюшку, Господь меня видимо наказал: я не сошелся с капитаном, не подписал условия и вследствие этого мне отказали в работе; имевши столько заведения не сейчас, все распродал. Я купил себе имение, на мой взгляд очень хорошее, переехал в имение. Сразу рука Божия на меня легла; прежде всего обокрали меня, потом лошадь пала, которая стоила дорого, потом опять обокрали, даже все забрали: вилы, веревки и масло, пошли неудачи за неудачей, прежде в поле не родилось, а когда Бог пошлет, то погоды нет убрать то, что Господь послал, потом обрушилось на меня из всех горей горе: умерла у меня жена. Вот тут я и познал на себе гнев Божий, за ослушание старцу Иларию. После погребения своей жены, я решился из Курляндии поехать в г. Мещовск на могилку к дорогому батюшке отцу Иларию; побывши на могилке батюшки о. Илария, я счел обязанностью попросить молитв у о. игумена Илария и просить благословения, и разрешения отслужить панихиду на могилке старца Илария, а на другой день заупокойную обедню. Хотя я еще имения своего и не продавал, но все же руку Божию вижу над собой; за молитвами батюшки старца Илария, как только продам имение, буду стараться исполнять благословение батюшки отца Илария. Переиспытал я в течение этого времени столь много, что я не только высказать или описать, даже вздумать не могу. Как тяжело и скорбно бывает тем, кто не исполняет благословение старцев; это я не про людей пишу, но сам не исполнил благословения св. старца, и даже и насмеялся. За то Господь меня и вразумил. Не думайте, чтобы я был безбожник, или атеист, или хулиган, я православный, всегда верил в Бога, и родители меня учили чтить Бога, одно, я не поверил словам старца, за то и наказан. Я пишу не потому, чтобы роптать на судьбу. Нет, я хочу показать, или же обнаружить святость и прозорливость старца Илария, не обинуясь говорю: святой жизни этот старец. Я испытал на себе и на своей сестре, и на всем своем семействе».
Инокиня же писала следующее об о. Иларии:
«Да! Батюшка прекрасно знали глубокоуважаемого и досточтимого нашего батюшку старца о. Илария, который действительно меня благословил во вверенный мне монастырь. Это было угодно Промыслу Божию устроить на прославление св. имени его. В 1870 году поехала я проводить сестер своих до Оптина, родную Марию и двоюродную Зинаиду, которые жили в Севском монастыре. Проводивши их, я пошла в скит к старцу Амвросию попросить благословение поступить в монастырь, в какой он мне благословит. Батюшка отец Амвросий благословил меня идти в монастырь, потом и говорит: «тебе далеко ко мне ездить, вот я тебя поручу старцу Иларию, который живет в Мещовском мужском монастыре, поезжай к нему и скажи, что я тебя прислал, он тебя устроит»; восторгу моему нет конца, с большим стремлением я спешила в Оптину открыть свою душу батюшке отцу Амвросию, думала, что он меня с сестрами отправит в Севск, а Господь Свои пути назначил! Слушая батюшкино благословение, я никак не дождусь, пока я увижу батюшку о. Илария; спешила всю ночь из Оптина, чтобы скорей, скорей окончить свое желание поступить в монастырь, куда или в какой о. Иларий благословит. Поутру после обедни я пошла к батюшке о. Иларию, говорю: что «меня о. Амвросий к вам прислал: я желаю в монастырь, и вы батюшка определите меня». Он посмотрел на меня и говорит: «хорошо, погодите немножко, я вас определю». Я вообразила, что это немножко недельку или две, а мой дорогой батюшка продержал меня в миру ровно полный год. Скажи батюшка мне, чтобы я год пробыла в миру при том горячем настроении моей души, я не выдержала бы года, а уходом ушла в монастырь; я имела сильное рвение идти в монастырь: мне в миру так опротивело, что для меня минута в миру была невыносима. Вот, по своей прозорливости батюшка мне и сказал: «погодите немножко; ходите ко мне чаще»; дал мне книг духовных, сочинения Димитрия Ростовского. Его благословение и молитва сильно на меня подействовали. По окончании года батюшка сам приехал и спрашивает: как поживаете? Я говорю: слава Богу; батюшка говорит: «вот и знай, хорошо зажила, верно в монастырь не хочет, а я за тобой приехал; завтра приезжай, я тебя отправляю», восторгу нет конца. Здесь повстречалось новое препятствие. Тятенька и маменька, родители мои, неохотно меня отправляют; отец даже бумаги не дает вследствие юных моих лет, опасаясь, выдержу ли я монастырские труды; благословляя меня в путь, тятенька мне говорит: «как год благополучно проживешь, тогда и бумагу тебе пришлю, так и батюшке скажи». Я была довольна, хотя получила родительское благословение, с миром отправилась к батюшке, приехала в Мещовский монастырь, первый шаг к батюшке. Старец, давши мне свое благословение, и спрашивает меня: куда и в какой монастырь поедешь: к сестре Марии, которая была в Севске, или к Анне – тоже моя родная сестра 2-я; она жила в Белеве, сам смотрит мне в глаза. Я и говорю: батюшка! я верю Богу и верю вам, куда вы меня определите, там и буду жить за ваши молитвы и благословение. Батюшка опять сказал: «если ты веришь Богу и мне, то я тебя отправлю в Комары, хотя я их и не знаю, но благословляю, завтра поезжай». Я говорю: батюшка! у меня денег всего 20 к. Он отвечает: тихое тихо и без денег ищут, поезжай; едет барышня, и ты с ней поезжай, игумен вам даст лошадь, вы с Богом поезжайте». Получивши от батюшки благословение, прихожу на гостиницу, где жила Евдокия Борисовна, девушка Бараньих Рог, я ей рассказываю свою радость, что батюшка мне и монастырь назначил, завтра едем с Любовью Алек. В это время сидела какая-то женщина и говорит: «Ах! как там трудно, там дрова пилят, в лес ходят, положительно, все сами сестры делают, даже у одной сестры глаза лопнули». Послушавши такового страха, я скорей к батюшке и начинаю рассказывать все слышанное. Он выслушал и говорит: «это не суть пилить дрова, когда они есть, напилил бы, да нечего будет пилить, и вы бы, называет меня по имени, напилили, да не с кем пилить будет, опять вам говорю, продолжает батюшка, вы сами напилили бы, да дров не будет; это не беда, что пилить»; я успокоилась. Потом опять были искушения, на которые я совершенно не обращала никакого внимания. Подана была нам монастырская лошадь, пошли мы к батюшке получать на путь благословение. Я говорю: батюшка! мне тятенька паспорта не дал, с чем я поеду; меня матушка не примет. Батюшка так пророчески сказал: хотя я ее не видал и не знаю, она вам и без паспорта рада будет. Мы поехали, приезжаем в обитель, действительно, матушка нас приняла, обласкала, спросила у меня бумагу, я рассказала – как было. Матушка нам рада была и без бумаги моей. Барышня уехала назад на монастырской лошади, а я за молитвами батюшкиными осталась в монастыре, послушание мне дано топить четыре печки, и сама я должна приготовлять дрова для четырех печей; в этот год запас дров был совершенно истощен так, что негде было взять кроме леса, а печи топить нужно. Я уже не страшусь, что пилить, а лишь дали бы, что пилить; было сделано распоряжение, чтобы привезти дров, распоряжение приведено во исполнение, только нужно пилить, я очень рада, что есть дрова; иду к экономке просить – с кем пилить, она назначает сестру, прихожу в келлию назначенной сестры, ее взяли на послушание, я опять к экономке; на грех четыре сестры, назначенные сами пилить, все были отправлены на другие послушания, в этот момент я и вспомнила дорогого батюшку: «напилил бы, да дров не будет; сами бы напилили, да не с кем будет», я рада была пилить и в тягость не считала, да батюшкины слова исполнились, то дров не было, а то человека нет, с кем пилить. Писем батюшка не писал. Одна наша монахиня, его дочь духовная, имела искушение и скорбь, писала батюшке прислать на утешение письмо; он посылает ей книгу, подходящую к ее скорбям, и говорит, пусть читает. Много сестер по его благословению поступили в наш монастырь, по научению вражию вышли, года по два и по три походят, а все же опять придут в наш монастырь. Потом Мещовская девушка Мария Полетаева жила в нашей обители; когда она ездила к родным и была у батюшки, он сказал незадолго до своей смерти: скажи Янишной, что она будет игумения; это было в 1881 году, когда она мне передала, а в 1900 году меня назначили в игумении, вот только, что я и знаю про родного своего батюшку и его молитвами я и живу в обители».
В подвигах иноческой жизни вседушного служения ближним протекла вся жизнь старцами настало ему время перейти в вечность. В одну из поездок по сборам о. Иларий сильно простудился. Говорят, это было так. При нем не было вида-дозволения на сбор, и он был задержан под арестом на несколько дней, пока не было доставлено, имевшееся у него, но хранившееся не при нем, разрешение на сбор. Арест о. Иларий переносил в холодной комнате, поздней осенью. Начавшаяся простуда перешла в водянку, от которой он и умер, имея от роду 70 лет. Бывшие при последних минутах жизни, удостоверяли, что он был духовно приготовлен к смерти. Умер в 12 часов ночи 21 марта, 1889 г., безмятежно. Пред смертью он прошелся по келлии, сел около столика, наклонился, сказал: что-то тяжко дышится, и испустил дух. Похоронили его за алтарем новой церкви. На могиле его стоит памятник чугунный, и у образа на нем порою теплится лампадка.
День кончины его 21 марта и день именин 12 июля – чтутся в обители соборными панихидами.