Схимонах Лаврентий Глинский

(Память 24 августа).

Старец схиархимандрит Илиодор в отце Лаврентии указал ученикам своим преемника по старчеству. Более ревностного делателя заповедей Божиих на тесном иноческом пути, кажется, не было. Поэтому о. Илиодор говорил про Лаврентия, что он духом более всех подходил к монашеству. Отец Лаврентий не мудрый внешней мудростью, но умудренный опытом жизни и мудростью, сходящей свыше, был истинным нелестным руководителем спасающихся. Святитель Тихон Задонский бабке о. Лаврентия сказал: «за благочестие твое в твоем роде будут монахи». В юности Лаврентий был смирным мальчиком, любил уединение, сверстники его нередко обижали. В возрасте мужества он был у своего помещика садовником, мяса не ел, а полагавшуюся на его долю часть отдавал своему женатому брату. На 38 году своей жизни он был отпущен барином своим в монастырь и в 1846 году поступил в Глинскую пустынь, где 25 лет нес послушание садовника; в 1874 году о. Лаврентий принял схиму. По спискам, всегда аттестовался настоятелями: усердным, трудолюбивым, к монашеской жизни внимательным. Любя уединение, подвижник 32 года жил в малой и низкой комнате, внизу уединенной монастырской башни у пруда (саженки). В келлии он всегда занят был или молитвой, или чтением Свящ. Писания и святоотеческих книг. На послушание не выходил, пока не прочитает акафисты Спасителю, Божией Матери и Николаю Чудотворцу. Идя в храм на послушание или куда-либо, и возвращаясь в келлию, он всегда читал молитвы или псалмы. Послушание исполнял тоже с молитвою и упованием на Бога. Замечено, что деревья, посаженные Лаврентием с молитвою, менее других подвергаются порче и более плодовиты.

Безропотный, безответный, благодушный, о. Лаврентий отличался примерной нестяжательностью и безмолвием. Никто не замечал его в пустословии. Только к духовным беседам он был внимателен и в своих словах назидателен. Желая себя и других побудить к ревности о спасении, он нередко говорил: «жизнь наша коротка, и время скоротечно, а за гробом ждет нас мука бесконечная». По строгости воздержания о. Лаврентий служил примером для братии. Он дорожил каждой крошкой хлеба и другим внушал, что пренебрегать даром Божиим – грех. Если ему случалось кушать что-либо, выходящее из повседневного приготовления пищи, то он считал это великой роскошью и, обыкновенно, простосердечно говорил: «такой обед у Царя да у нас!»

В братской трапезе подвижник старался казаться кушающим, но его крайнее воздержание не могло укрыться от сидевших с ним рядом или против его. Однажды инок N., видя, что старец весьма мало кушает, подумал: «вот какой постник наш Лаврентий, – поистине святой муж». – «Какой тебе святой, откуда ты взял его?» ответил Лаврентий на мысли своего сподвижника.

По принятии схимы о. Лаврентий спрашивал своего старца-руководителя схиархимандрита Илиодора: «можно ли ему еженедельно причащаться»? Одобрив такое желание, о. Илиодор сказал: можно, и, если на неделе будет праздник, то и два-три раза, но говеть – благоговеть и воздерживаться. Рыбы и масла нельзя вкушать ту неделю, в которой хочешь причащаться. – Попробуй, а если будешь ослабевать, скажи – можно установить так: одну неделю поговеешь, другую – во вторник и четверг бери из кухни рыбное, но молочного не вкушай. В понедельник, среду и пятницу без масла.

После этого старческого благословения о. Лаврентий, – ревнующий о достойнейшем принятии Святейших Тела и Крови Христовых, вдался в усиленные подвиги поста и молитвы: о пище и сне почти забыл и дошел до болезненного состояния. Это не укрылось от сподвижников. Один из них, отец Д., пошел к старцу Илиодору и подробно рассказал ему про Лаврентия. Старец поблагодарил Д. и, как опытом прошедший узкий путь и знакомый со всеми препинаниями врага, захотел испытать схимонаха Лаврентия, боясь, чтобы он не впал в прелесть. Зная, что обольщенные своею праведностью не слушаются других, он того же отца Д. просит идти к Лаврентию и, несмотря на позднее время, пригласить его пить чай. Монах Д. объяснил схимнику повеление старца. «Как же так? – спросил его Лаврентий, – я никогда не позволял себе после правила чего-либо вкушать»! – «За послушание, отче, исполни повеленное», сказал строгому постнику монах Д. – Подвижник, привыкший в точности исполнять все старческие повеления, и на этот раз не отказался от послушания. На другой день о. Илиодор сам посетил схимника и сказал ему примерно так: «опасно вдаваться в чрезмерные подвиги, хотя бы и схимнику. Меру трудов духовных должно сообразовать с телесными силами. Неумеренные подвиги делают тело неспособным не только к несению послушания, но и к дальнейшему подвигу, а благоразумные подвиги трудящегося не лишают его награды от Бога и возможности продолжать тесный путь». – С тех пор о. Лаврентий был более осторожным, и без благословения своего старца не предпринимал никаких подвигов.

Помимо добродетели, один наружный благолепный вид благоговейного инока располагал невольно уважать его. Росту о. Лаврентий был среднего, бледнолицый, с легким румянцем, телом очень худой. Волосы на голове и длинной окладистой бороде были седые, взор кроткий, походка смиренная, речь тихая. Никогда не случалось видеть подвижника печальным, гневным или недовольным, – внутренний благодатный мир спокойной совести невольно отражался в сияющем святою простотой и благолепием лице его.

Истинно и нелицеприятно любя ближних, о. Лаврентий всем желал спастись, и потому не опускал случая замечать младшим братиям нарушение какого-либо монастырского правила. Строгий исполнитель иноческих обетов, он опытно знал, что малое упущение ведет к большему и, наконец, совершенно охлаждает в деле Богоугождения.

Не только братия Глинской пустыни, но и посторонние немало пользовались советами, а главное, доброй жизнью старца. В советах о. Лаврентия иногда высказывалось прозрение будущего. Так, один его односельчанин, идя в Киев на поклонение свв. угодникам, зашел в Глинскую пустынь посетить о. Лаврентия, который, вместо путешествия, советовал приготовиться к скорой смерти. Тот не послушал и, возвратясь домой из Киева, рассказал родным своим предсказание схимника о смерти. В скором времени оно исполнилось. Тогда родные весьма пожалели, что не обратили внимания на слова благочестивого земляка и не позаботились о должном напутствии умершего. – Несмотря ни на болезни, ни на старость, ни на искушения, о. Лаврентий бодро выстаивал до конца все продолжительные монастырские церковные службы. Обыкновенно, он стоял посередине хор храма, шага на два от перил. – Глаза его были закрыты, голова склонена вперед. Старец-молитвенник в храме никогда не садился и не опирался, как свеча горел пред Богом молитвенник духом и этим немало озлоблял врага спасения. Однажды, стоя в храме, о. Лаврентий почувствовал сильный удар в ноги, потом в бока, в спину и, наконец, в голову. Видя козни злого духа, старец просил братию поддержать его.

При каждом ударе ему приходил помысл – идти в келлию или в больницу, получить помощь и отдохнуть, но другой, внутренний, голос говорил ему: «не лучше ли на молитве остаться? – лучше умереть в храме, нежели в койке, а то пойдешь, и дорогою кончишься, к чему будет твоя хода!». Прошло четверть часа борьбы. Подвижник решил умереть, а не оставлять храма, и Господь сторицей наградил его небесным утешением за победу. Болезнь прошла, сердце Лаврентия исполнилось неизреченного веселия. «Такого отрадного чувства я никогда не имел, – говорил он, – и, если бы служба совершалась 20 часов, я бы согласился стоять, лишь бы меня не покидала та небесная радость». – В скором времени о. Лаврентий удостоился особого видения. В виде прекрасных голубей прилетели к нему ангелы и сказали: «через год мы прилетим за тобой». Усиленными молитвами и частым причащением о. Лаврентий весь год готовился к переходу в вечность. Желая проститься со своей племянницей, он перед кончиной писал ей: «хотя по учению Церкви не должно верить снам, но есть сны, которые служат к нашей душевной пользе. Я видел недавно умершего брата; он звал меня с собою. Приезжай же, время мое близ есть». Несмотря на крайнее оскудение физических сил, подвижник и в последние дни жизни не хотел оставить подвигов благочестия. Настало 24-е число августа 1881 года, – тот самый день, когда год тому назад старцу было явление ангелов. Он просил вести себя в монастырскую больницу, в тот же день особоровался, причастился и вечером тихо предал дух свой Богу.

По смерти, о. Лаврентий являлся братиям: предупреждал несчастия или подкреплял слабых в подвиге, и говорил, что получил повеление охранять обитель. Однажды он явился во сне старшему Заруцкого монастырского подворья и сказал: «разве можно так быть беспечными? враг хочет вас всех поднять на воздух: сейчас свечка догорит, и вы все погорите». Старший проснулся, вышел в сени и в сарайчике, где складывались яблоки, увидел огонь. Войдя туда, он убедился в справедливости слов явившегося старца: на столе, без подсвечника, догорала свечка, оставленная одним из послушников, совершавшим тут свое келейное правило. Свечка была потушена, и опасность миновала³⁵.