Июнь

При великом князе Димитрии Иоанновиче жил в Москве у родственника своего, боярина Тимофея Вельяминова, Козьма, сирота с ранней юности. Боярин любил кроткого юношу и поручил ему присмотр за хозяйством и слугами, но Козьма, не чувствуя расположения к светской жизни, стремился душой на служение Господу. Не надеясь, что боярин отпустит его в монастырь, он открыл сердце свое преподобному Стефану, игумену Махрищскому, который пришел в Москву по делам обители. Стефан, провидя в юноше будущего подвижника, решился просто облечь его в рясофор и, назвав его Кириллом, предоставил прочее на волю Божию. Сам он пришел к боярину; Тимофей, обрадованный посещением известного старца-подвижника, с честью встретил его в дверях своего дома и просил благословения. «Богомолец твой Кирилл благословляет тебя», – сказал ему Стефан. «Кто сей Кирилл?» – с изумлением спросил боярин. Игумен отвечал ему: «Козьма, бывший твой сродник, ныне же инок, работающий Господу и о вас молящийся». Боярин прогневался на Стефана, но преподобный, не переступая его порога, сказал: «Повелено нам от Спаса нашего Господа Иисуса Христа пребывать там, где нас послушают и приемлют, а если нет, то отрясать и прах, прилепившийся к ногам нашим, во свидетельство неприемлющим нас»⁹⁹. Стефан удалился; но богобоязненная жена боярина, услышав такое слово, более Христово, нежели Стефаново, начала увещевать мужа своего: как решился он оскорбить такого старца, и боярин, раскаявшись, послал возвратить его. Оба они взаимно испросили друг у друга прощение; боярин позволил нареченному Кириллу исполнить желание его сердца, и Кирилл раздал все свое имущество нищим, после чего игумен Стефан привел нового инока в обитель Симоновскую, только что основанную на новом месте архимандритом Феодором, племянником преподобного Сергия. Феодор с радостью принял Кирилла и совершенно облек его в иноческий образ, поручив наблюдению старца Михаила, который проводил весьма строгую жизнь в обители и впоследствии был епископом города Смоленска. Кирилл старался при непрестанном послушании во всем ему подражать: он просил старца позволить ему вкушать пищу только через два или три дня, но опытный наставник велел ему разделять трапезу вместе с братией, хотя и не до сытости. Кирилл послушался старца, но так мало вкушал, что едва ходил. Проведя всю ночь в чтении Псалтири с многочисленными поклонами, при первом ударе в колокол, прежде всех, он являлся в церковь. Архимандрит назначил ему послушание в хлебне, и он сам носил воду, рубил дрова и, разнося теплые хлебы братии, принимал вместо них теплые себе молитвы. По временам преподобный Сергий приходил в обитель Симоновскую для посещения племянника своего Феодора, но прежде всех искал он Кирилла в хлебне и долгое время беседовал с ним о пользе душевной. Изумлялась вся братия, каким образом великий Сергий, оставив настоятеля и всех иноков, занимался одним лишь Кириллом, но не завидовала юноше, зная его добродетель. Из хлебни перешел он, по воле настоятеля, в поварню, топил печи и, смотря на пылающий огонь, говорил сам себе: «Смотри, Кирилл, не попасть бы тебе в вечный огонь». Эти смиренные труды Кирилла продолжались девять лет, и стяжал он такое умиление, что не мог без слез вкушать и хлеба. Общее уважение от братии смущало его, и он стал юродствовать, чтобы избежать почета; настоятель, заметив юродство, возложил на него сорокадневную епитимию; Кирилл принял ее с радостью и подвергся впоследствии еще более строгому наказанию. Настоятель узнал наконец, что не ради гордости, а ради смирения юродствуют Кирилл, и сделался снисходительнее. После сего, хотя и против воли, он был посвящен в сан священнический, и тут началась новая для него служба. Строго исполняя чреды священнослужения, не оставлял он и прежних монастырских работ в хлебне и поварне.

Вскоре архимандрит Феодор избран был епископом в Ростов, а на его место в Симонов возвели преподобного Кирилла, не внимая его слезам и отрицанию.

Кирилл архимандрит не изменил образа жизни и в свободное время выходил на работу вместе с послушниками, но посещения богатых и знатных людей смущали смиренный дух подвижника. Он недолго оставался настоятелем и перешел подвизаться на старое Симоново. И здесь шум города беспокоил любителя безмолвия – преподобный Кирилл молил Богоматерь указать ему место, удобное для спасения души. Однажды ночью читал он акафист Богоматери и услышал голос от Ее иконы: «Иди на Белое озеро – там тебе место». Вместе с тем

Кирилл увидел на дальнем севере прекрасную местность, озаренную светом.

Вместе с другом своим Ферапонтом он удалился на Белое озеро. Здесь он узнал прекрасную местность, указанную ему в видении; он пал с усердной молитвой пред иконой Богородицы, которую принес с собой, поставил деревянный крест, и подле него пустынники выкопали себе землянку. Ферапонт скоро удалился в другое место, а преподобный Кирилл несколько лет подвизался в своей землянке, не видаясь ни с кем, кроме двух крестьян, которые приносили ему сухой хлеб. Однажды, по навету вражию, стал одолевать преподобного столь тяжкий сон, что он должен был прилечь, и просил спутников своих посидеть около него, доколе не уснет, ибо не мог даже дойти до своей келлии. Он расположился под высоким деревом, но едва только закрыл глаза, как услышал голос: «Беги, Кирилл!» Проснувшись от необычайного голоса, он отскочил от того места, и в ту же минуту упало поперек огромное дерево. Преподобный уразумел лесть диавольскую; он молил Господа, чтобы отнят был от него столь тяжкий сон, и с тех пор по нескольку суток мог оставаться без сна. После того пришли из Симонова два инока, любимые Кириллом, а вслед за ними стали приходить еще многие. Преподобный увидел, что настал конец безмолвному его уединению; в 1397 году он построил храм в честь Успения Богородицы.

Когда в окрестности распространилась молва, что пришедший из Москвы архимандрит Кирилл устраивает в пустыне монастырь, то соседнему боярину Феодору пришло на мысль, что, верно, архимандрит принес с собой много денег, и он послал слуг своих ограбить его. Но две ночи сряду подходили они к обители и видели вокруг обители ратных людей. Феодор подумал, что, верно, пришел кто-нибудь из московских вельмож к Кириллу, и послал узнать, кто такой пришел. Ему отвечали, что более недели как никого из посторонних не было в обители. Тогда Феодор пришел в чувство и, поспешив в обитель, со слезами исповедал Кириллу грех свой. Преподобный сказал ему: «Будь уверен, сын мой Феодор, что ничего нет у меня, кроме одежды, которую видишь на мне и нескольких книг». Боярин с того времени стал благоговейно уважать преподобного Кирилла и каждый раз, как приходил к нему, приносил ему рыбы или что-нибудь другое.

Между прочими пришел к Кириллу молчальник Игнатий, муж совершенной добродетели, который проводил столь суровое житие, что не было ему подобных между братией; он служил для них образцом после самого Кирилла. Говорят о нем, что в течение тридцати лет своей труженической жизни никогда не ложился он для отдыха, но засыпал стоя и несколько прислонясь к стене; нищета же его и нестяжательность достигли высшей степени.

Когда в обители Кирилловой умножилось число братий, он дал для нее устав общежития и освящал его примером своей жизни. В церкви никто не смел беседовать, и никто не должен был выходить из нее прежде окончания службы. За трапезу каждый садился на своем месте, и в трапезе была тишина. Весьма строго заповедал преподобный Кирилл, чтобы ни при нем, ни после него хмельных напитков не только не пили, но и не держали в обители. Из трапезы каждый молча шел в свою келлию, не заходя к другому. Никто не смел получать ни писем, ни подарков, помимо настоятеля: к нему приносили нераспечатанные письма, без его благословения и не писали писем. Деньги хранились в монастырской казне, и ни у кого не было никакой собственности. Даже пить воду ходили в трапезу: в келлии же ничего не держали, кроме икон и книг, и она никогда не запиралась. Иноки старались один перед другим являться как можно раньше к службе Божией и на монастырские работы. По старой памяти трудов Симоновских святой архимандрит иногда приходил в поварню помогать служителям в приготовлении пищи. Когда случался недостаток в хлебе и братия понуждали настоятеля послать за хлебом к христолюбцам, Кирилл отвечал: «Бог и Пречистая Богоматерь не забудут нас, – иначе зачем и жить на земле?» – и не дозволял докучать мирянам просьбами о подаянии. У него был ученик, по имени Антоний, опытный в делах духовных и житейских; его посылал он однажды в год закупить все нужное для монастыря, в прочее же время никто не исходил из обители, а если присылалась какая-либо милостыня, с любовью ее принимали как дар Божий.

Господь наградил угодника Своего даром прозорливости и чудотворений. Некто Феодор поступил в число братии, но спустя несколько времени враг человеческий внушил ему такую ненависть к святому Кириллу, что не только не мог видеть его, но даже слышать его голоса. Смущаемый помыслами, пришел он к строгому старцу Игнатию молчальнику исповедать ему тяжкое состояние своего духа и что, по ненависти к Кириллу, хочет оставить обитель. Игнатий несколько его утешил и укрепил молитвой, убедив остаться на испытание еще один год; но год миновал, а ненависть не угасла. Феодор решился открыть свой тайный помысл самому Кириллу, но, взошедши в его келлию, устыдился его седины и ничего не мог выговорить. Он уже хотел выйти из келлии, когда прозорливый старец сам начал говорить о ненависти, какую питал к нему Феодор. Терзаемый совестью, инок припал к его ногам и молил простить ему согрешение, но святой с кротостью отвечал: «Не скорби, брат мой; все обо мне соблазнились; ты один познал истину и все мое недостоинство, ибо кто я, грешный и непотребный?» Он отпустил его с миром, обещая, что впредь уже не нападет на него такое искушение, и с тех пор Феодор пребывал в совершенной любви у великого аввы.

С даром прозорливости соединял он дар исцелений. Некто Афанасий, из соседних владельцев, впал в совершенное расслабление. «Если только можешь идти к блаженному Кириллу, попроси его помолиться о тебе, и ты исцелишься», – сказал ему один благоговейный человек. С верой послал он просить старческой молитвы и выздоровел при окроплении святой водой, которую послал ему преподобный.

Слепая женщина, уже три года лишенная зрения, была приведена к святому и просила о ней помолиться. Преподобный Кирилл помазал ей глаза освященной водой и спросил ее: «Что ты видишь?» – «Вижу книгу, которую ты держишь, – отвечала она, – вижу озеро и людей ходящих». Так, мало-помалу, начала она видеть около себя предметы, как прозревший слепец евангельский, которому сперва показались люди как ходящие древеса¹⁰⁰.

Один поселянин просил Кирилла помолиться о его больном товарище, у которого из уст и ноздрей текла кровавая пена; но старец, милостивый ко всем, на сей раз, по духу прозорливости, даже не позволил больному лежать за оградой; другу же, о нем докучавшему, сказал: «Поверь мне, чадо, что болезнь сия приключилась ему в наказание за его прелюбодейство; если обещается исправиться, верую, что Господь его исцелит; если же нет, то еще горше пострадает». Когда передано было слово сие больному, устрашился он обличения и обещал исправиться; от чистого сердца исповедал он все свои согрешения святому и по его молитве исцелился не только телесно, но и душевно, приняв епитимию для очищения грехов.

В обитель принесли человека, одержимого тяжкой болезнью, который только просил, чтобы его постригли пред смертью; преподобный и облек его в иноческий образ, с именем Далмата. Чрез несколько дней стал он кончаться и просил приобщения святых таин, но священник замедлил совершением литургии, и, когда принес святые дары в келлию, болящий уже скончался. Смущенный иерей поспешил сказать о том преподобному, и весьма огорчился святой Кирилл; скоро затворил он оконце своей келлии и стал на молитву. Немного спустя пришел келейник, служивший Далмату, и, постучав в оконце, сказал блаженному, что Далмат жив еще и просит причаститься. Немедленно послал Кирилл за священником, чтобы приобщить брата, и, хотя тот был уверен, что уже умер Далмат, однако же пошел. Но сколь велико было его удивление, когда увидел Далмата, сидящего на постели! Как только он приобщился святых таин, стал прощаться со всей братией и тихо отошел ко Господу.

Недостало однажды вина для церковной службы, а нужно было совершать литургию; священник пришел сказать о том святому Кириллу, и он спросил пономаря Нифонта, действительно ли нет вина? Услышавши же от него, что нет, как бы сомневаясь, велел принести тот сосуд, в котором всегда было вино. Повиновался Нифонт и с изумлением принес сосуд, до того преисполненный вина, что оно даже изливалось, и долгое время не оскудевало вино в сосуде, как некогда елей у вдовицы, по слову пророка Илии.

Подобным образом во время голода умножился запас хлеба, так что и самые хлебники уразумели бывшее чудо. «Кирилл, умноживший вино для литургии, умножал и хлебы для пропитания гладных помощью Богоматери», – говорили они, и так продолжалось до нового хлеба.

Сам преподобный неоднократно являл свою нестяжательность. Боярин Роман, имевший большую к нему доверенность, ежедневно снабжал обитель пятьюдесятью мерами жита; пришло ему на мысль упрочить дар, записав село в пользу обители, и он послал дарственную грамоту на имя Кирилла; но святой, получив грамоту, судил: «Если будем держать села, произойдет от них только забота братии и нарушится безмолвие, будут у нас поселенцы и рядники; не лучше ли нам жить без сел? Ибо душа единого брата дороже всего имения». Так любомудрствовала благоговейная душа; отослав дарственную грамоту боярину, преподобный написал ему: «Если тебе угодно, человек Божий, дать село в дом Пречистыя на пропитание братии, то вместо пятидесяти мер жита, которые доселе нам даешь, отпускай их сто, если можешь; мы будем довольны, а селами своими владей сам, ибо нам они не нужны и не полезны для братии».

Братия за послушание ловили рыбу на озере; страшная буря застигла их, так что волны перебегали чрез ладью. Сказали о том Кириллу, и он знамением крестным мгновенно успокоил волны, и спасенные благополучно пристали к берегу. Случился пожар в обители, и братия не могли погасить его, но святой стал с крестом прямо против огня, вознес к Богу молитвы, и огонь, как бы устыдившись его молитв, внезапно угас.

Приближаясь к блаженной кончине, богоносный Кирилл призвал к себе братию, назначил ученика Иннокентия в игумена, строго заповедал не нарушать данного им устава. В духовном завещании своем писал он: «Вот я, грешный игумен Кирилл, вижу, что постигла меня старость, часто подвергаюсь разным болезням; Бог наказует меня человеколюбиво умножением болезней: они возвещают мне о смерти и грозном суде Спасителя. Смутилось во мне сердце ради исхода, страх смерти напал на меня, и покрыла меня тьма недоумения, не знаю, что делать? Но, по слову пророка, возлагаю печаль мою на Господа: пусть творит, как хощет; Он желает, чтобы все спаслись». Поручив затем обитель покровительству Белозерского князя Андрея, прибавляет: «Если кто не захочет жить по моему преданию и не станет слушать игумена, вели, государь, выслать тех из монастыря».

От долгих стояний и старости ноги преподобного ослабли, и он в последние дни сидя совершал келейное правило. В день Святой Троицы совершил он последнее служение свое. Последнее слово его было к плакавшей братии: «Не скорбите о моем отшествии: если получу дерзновение у Господа и труд мой будет угоден Ему, то не только не оскудеет обитель моя, но еще больше распространится по отшествии моем, только любовь имейте между собой». Он блаженно почил на девяностом году своей жизни, 9 июня 1427 года.

Во время погребения преподобного келейник его Авксентий был на селе, страдая от жестокой лихорадки; как бы в некоем исступлении от сильного жара видит он пред собой блаженного, с крестом в руке. Преподобный осенил крестом своего келейника, и в ту же минуту исцелился он от болезни; с радостию устремился Авксентий к блаженному наставнику, чтобы возвестить ему о своем здравии, не зная, что он уже преставился, и встретил погребальное шествие; припавши к святым мощам, пред всеми исповедал он свое исцеление, и это несколько утешило братию.

Незадолго до кончины преподобного был тяжко болен инок Сосипатр. Брат его Христофор поспешил к преподобному Кириллу возвестить, что Сосипатр уже умирает, но преподобный, улыбнувшись, отвечал: «Поверь мне, чадо Христофор, что ни один из вас прежде меня не умрет; после же моего отшествия многие из вас пойдут вслед за мною». И действительно, Сосипатр выздоровел, но по смерти преподобного исполнилось предсмертное пророчество его о братии. Не прошло и одного года после его кончины, как из пятидесяти трех человек братии переселилось из здешней жизни более тридцати.

Еще при жизни преподобного ученик его, Феодосий, пересказал ему желание одного боярина дать село монастырю и услышал от преподобного ответ: «При жизни моей не желаю сел, по смерти же моей делайте, как хотите». Феодосий подумал, что это сказал огорченный старец и оскорбился тем; после же стал скорбеть, что навлек на себя неудовольствие святого. Преподобный явился Мартиниану и сказал: «Скажи брату Феодосию, чтобы не скорбел: я против него ничего не имею». Не трогательно ли это свидетельство снисходительной любви преподобного даже за пределами гроба?..

Святые мощи угодника Божия почивают под спудом в обители его между Успенским собором и церковью во имя его. Над местом погребения поставлена рака из кипарисных досок, обложенная басменным серебром. Эту раку соорудил в 1643 году боярин Феодор Иванович Шереметев. Она представляет собой прекрасный образец древнего русского искусства. В обители сохранились памятники преподобного Кирилла: 1) икона Богородицы Одигитрии, принесенная им из Симонова; она богато украшена золотом и драгоценными камнями; 2) образ преподобного Кирилла, писанный при жизни его преподобным Дионисием; 3) два креста деревянных, срубленных чудотворцем: один из них, восьмиконечный, поставлен им самим в часовне, сооруженной подле первоначальной его землянки, а другой, четвероконечный (пусть подумают об этом хулители четвероконечного креста), сделанный им же из сосны, которая едва не убила его своим падением, теперь обозначает место бывшей землянки; оба эти креста покрыты навесами на каменных столбах; 4) фелонь и подризник преподобного Кирилла из белого мухояра; 5) разные келейные вещи, как-то: колпак, вязанный из шерсти, тулуп, кожаный пояс, дорожный посох черемхового дерева, деревянный ковш и две медные чашки с кожаными влагалищами.

Кроме того, после него сохранилась подлинная духовная грамота, писанная на столбце обыкновенной бумаги мелким, четким и красивым почерком, и несколько посланий, которые, отличаясь простотой изложения и искренностью благочестивой души, глубоко назидательны. В одном из них, писанном к великому князю Василию Димитриевичу, чудотворец говорит: «Ты, государь, приобретаешь себе великую пользу душевную смирением своим, посылая ко мне, грешному, нищему, недостойному, страстному и чуждому всякой добродетели, с просьбой о молитве. Я, грешный, с братией своей рад, сколько силы будет, молить Бога о тебе, нашем государе, и о княгине твоей, и о детях твоих, и о всех христианах, порученных тебе Богом. Но ради Бога будь и сам внимателен к себе и ко всему княжению, в котором Дух Святой поставил тебя пасти людей, искупленных кровию Христовой. Чем большей удостоен ты власти, тем более строгому подлежишь ответу. Воздай Благодетелю долг свой, храня святые Его заповеди и уклоняясь от путей, ведущих к погибели. Как на корабле, если ошибется наемный гребец, вред от того бывает не важный; если же ошибется кормчий, то губит весь корабль: так, государь, бывает и с князьями. Если согрешит боярин, наносит пакость себе, а не всем; но, если согрешит сам князь, причиняет вред всему народу. Слышал я, что у тебя, великий князь, великое несогласие с твоими сродниками, князьями Суздальскими; ты выставляешь свою правду, а они свою; кровь христиан льется. Осмотрись, государь! Если они правы в чем-либо, уступи им смиренно. Если в чем правда на твоей стороне, стой за правду. Если они будут кланяться тебе, Бога ради, государь, окажи им милость сколько можно, покажи к ним любовь и сострадание, дабы не погибли, блуждая в татарских странах. Никакая власть – ни царская, ни княжеская не может избавить нас от нелицемерного суда Божия; а если будешь любить ближнего, как себя, если утешишь души скорбные и огорченные, – это много поможет тебе, государь, на Страшном и Праведном Суде Христовом>>. Благотворителю своему, князю Андрею Можайскому и Белоозерскому, богомудрый старец напоминает посланием, что он поставлен от Бога удерживать людей от зла в своей отчине: «Смотри, государь, чтобы судьи судили суд праведно, как пред Богом, не кривя; чтобы не было подлогов и поклепов... Наблюдай, чтобы не было в твоей области питейных домов, от них великая пагуба людям: крестьяне пропиваются, а души их гибнут... Пусть не будет в твоей отчине ни разбоя, ни воровства. Если не уймутся, вели наказывать, кто чего стоит. Унимай подчиненных твоих от скверных слов и брани: все это гневит Бога. Если не потщишься управить всем тем, взыщется на тебе, потому что ты властелин над своими людьми, поставленный Богом. Не ленись сам давать управу крестьянам; это вменится тебе выше поста и молитвы. Удерживайтеся от пьянства. Подавайте по силе милостыню. Вы часто не можете поститься и молиться ленитесь – пусть же милостыня восполнит недостатки ваши. Не ленитесь ходить в церковь. В церкви стойте со страхом и трепетом, представляя себе, что стоите вы как на небе. Церковь – земное небо, в ней совершаются таинства Христовы. Береги себя, государь, стоя в церкви, не твори бесед и не говори праздных слов; если увидишь, что беседует в церкви кто-нибудь из бояр или простых людей, – запрещай им то, – ибо все это гневит Бога».

Звенигородского князя Юрия Димитриевича преподобный Кирилл утешал в скорби о болевшей супруге и по смирению своему просил, чтобы князь отложил намерение приехать к нему в монастырь. «Знаю, государь, – писал старец, – что по грехам моим выйдет из того искушение, если поедешь ко мне. Извещаю тебя наперед, что нельзя тебе видеть нас: оставлю монастырь и уйду, куда Бог наставит. Вы думаете, что я тут добрый, святой человек. Нет! Истинно я всех грешнее и окаяннее и исполнен срама. Не удивляйся сему, князь Юрий: слышу, что ты сам читаешь и понимаешь Священное Писание и понимаешь, какой вред происходит от человеческой похвалы, особенно для нас, слабых. Был у нас брат твой, князь Димитрий; но здесь его отчина, и нам нельзя было не отдать поклона своему государю. А твоей отчины нет здесь. Если поедешь ты сюда, все люди станут говорить: для Кирилла поехал князь».

Угодник Божий много потрудился в списывании книг. Доселе целы в обители его семнадцать рукописей – книги чудотворца Кирилла. Два Евангелия писаны рукой Христофора, ученика преподобного Кирилла: один Канонник писан в 1405 году, а другой в 1423 году «по благословению старца Кириллы» рукою преподобного Мартиниана, также ученика Кириллова. Весьма замечательны две книги правил, писанные рукой самого преподобного Кирилла.

В XVI веке ни одна из обителей русских не была так богата рукописями, как Кириллова. По описи 1635 года в ней хранилось до 2092 рукописей.

Обитель преподобного Кирилла во многих актах называется лаврою. Наружный вид ее подобен укрепленному городу: высокая трехъярусная ограда, более семисот саженей в окружности, с десятью большими башнями, не считая малых, окружает монастырь, разделенный на несколько частей; одна из них, заключающая в себе тот холм, в котором была землянка преподобного, называется Ивановским монастырем. Кириллов монастырь был некогда весьма богат; теперь средства его значительно оскудели, но следы прежнего богатства еще видны в украшениях храмов и икон и в драгоценностях ризницы, которая почитается одной из лучших в России.

В пустынной обители Спасокаменской, орошаемой водой Кубенского озера, созрело несколько дивных подвижников. Один из них просиял святостью жизни на том самом острове, где получил духовное воспитание; другие сделались отцами пустынножителей на диких берегах Кушты и Сянжемы.

При игуменстве блаженного Дионисия, постриженника Афонской горы, введен в Спасокаменском монастыре строгий Афонский устав. К нему стеклись многие любители пустынной жизни. В числе их был преподобный Евфимий, уроженец Вологодский. Он скоро перешел из обители, с благословения настоятеля, за две версты от Кубенского озера, на реку Кушту; в тесной келлии работал Господу постом и молитвой.

Вскоре после того пришел в ту же пустынную обитель молодой странник, родом также из Вологды, по имени Алексей. Он робко подошел к инокам, стоявшим у ворот обители, и смиренно им поклонился. «Бог благословит тебя, чадо; что нужно тебе?» – сказали они. Молодой человек отвечал, что желает видеть игумена. «Хорошо», – сказали добрые старцы и привели его к Дионисию. Он пал со слезами к ногам настоятеля и просил облечь его в иноческий образ. «Чадо, – сказал ему игумен, – это место скорбное и требует подвигов. Ты молод, не перенесешь здешней жизни». Странник отвечал: «Бог всем желает спасения. Он привел меня сюда, и я готов исполнить все, что повелишь, только не отвергай меня». Игумен велел ему служить братии, скоро постриг с именем Александра и поручил его руководству опытного старца. Новый инок предал себя Богу, выполнял все послушания, наблюдал строгий пост, неослабно пребывал в молитве и прогонял леность рукоделием. Братия дивились его подвигам и смотрели на него, как на ангела Божия.

Тяготясь всеобщим уважением в обители и стремясь душой к подвигам безмолвия, блаженный Александр отправился искать пустынного места и пришел на реку Сянжему, где бьш густой лес, окруженный озерами. Здесь поставил он себе хижину и проводил жизнь в молитве, терпя всякие лишения и пустынные скорби. Мало-помалу стали приходить к нему люди и дивились жизни пустынника. Он удалился и отсюда и, встретив близ устья реки Кушты преподобного Евфимия, провел с ним несколько времени в духовной беседе. Потом пустынники поменялись келлиями. Преподобный Евфимий пошел в хижину Александра на Сянжеме, а ему уступил свою малую келлию на Куште и при прощании оставил ему на благословение свой крест. Такова была взаимная любовь святых подвижников!

Тихая пустыня на берегах Кушты очень понравилась преподобному Александру. Там он водрузил крест, полученный от Евфимия, и усердно молился, да благословит Господь собрать на место сие ревнителей тесного пути Христова. Блаженный отшельник трудился одиноко, копал лопатой землю и сеял рожь для своего пропитания. Много искушений потерпел он от духов злобы, которых побеждал силой крестной. Когда пришли к нему один за другим двое пустынников, Александр испросил благословение бывшего игумена своего, а с 1418 года архиепископа Ростовского Дионисия на устроение пустынной обители с храмом Успения Богоматери. Князь Димитрий Васильевич Заозерский очень рад был тому, что являются новые молитвенники к малонаселенной его отчине. Он помогал пустынникам при основании монастыря; супруга его, княгиня Мария, часто присылала припасы для обители, а по кончине мужа отдала ей сельцо на поминовение его. Однажды она нечаянно пришла в монастырь и вошла в церковь, где преподобный Александр читал Псалтирь в простоте пустынной, с обнаженной грудью, которую терзали насекомые; преподобный Александр огорчился безвременным посещением и сказал: «Не следует тебе, княгиня, назирать за нашим убожеством и недостоинством». Княгиня смиренно просила прощения. Отшельник простил ее и дал ей наставление: «Корми свою нищету в доме своем». Скоро она занемогла и прислала просить молитв, но Александр отвечал: «Пусть готовится к вечной жизни». Спустя двадцать дней княгиня скончалась.

Бог хранил Своего угодника во время опасности чудесным образом. Татарские полчища опустошали села близ его обители, пять татар заскакали в ограду монастырскую. Преподобный встретил их спокойно, осеняя крестом, и все они пали, как мертвые, и лежали дотоле, пока сам святой пустынножитель не поднял их от нечувствия именем Живоначальной Троицы.

В обители Куштской народилось довольно пшеницы, посеянной трудами преподобного и братии; однажды работавшие на гумне выгребли пшеницу и разошлись отдыхать; пришел поселянин и вздумал воспользоваться чужим добром; он насыпал полный мешок пшеницы, но никак не мог приподнять его; нечаянно застал его Александр и с кротостью сказал: «Для чего, сын мой, берешь ты не по силам своим?» Обличенный вор бросился к ногам его, но незлобивый старец велел ему еще насыпать пшеницы, сколько было можно вместить ее и, внушив, чтобы впредь не похищал чужого, разрешил взять мешок; прощеный поселянин легко поднял его, как только обещал исправиться, и, не чувствуя никакой тягости, возвратился в дом свой, благословляя великодушного старца.

Предчувствуя близость блаженной кончины, старец сказал ученикам своим, Савватию и Симеону: «Я ослабеваю и оставляю вас, а вы, чада мои, терпите на этом месте, храните смирение и любите друг друга, как самих себя». В день воскресный совершив литургию и причастившись святых таин, Александр преклонил колена, помолился со слезами за себя и за обитель свою и мирно предал дух свой Господу 9 июня 1439 года на шестьдесят восьмом году.

Святые мощи его положены были, по его завещанию, вне церкви, у южной стороны алтаря. Год спустя после его кончины выросло над могилой его рябиновое деревцо. Отрок из поселян отломил ветку от этого дерева, и внезапно разболелась рука его. Родители привели сына на гроб преподобного, и больной исцелился. С тех пор народ стал брать ягоды с дерева на исцеление себе. Особенно одержимые духами нечистыми исцелялись у гроба преподобного.

Место, где был Александров монастырь, находится на берегу реки Кушты, в сорока верстах от Вологды, в восьми от бывшего на Кубенском озере Спасокаменского монастыря и в трех от села Кубенского Устья. Он упразднен в 1764 году. Церковь его служит приходской для окрестных селений.

В первой половине XV столетия в Великом Устюге был иерей, именем Варнава. Во время набегов черемисских он оставил родину, прибыл на берега реки Ветлуги и поселился на горе Красной. Он подвизался здесь уединенно двадцать восемь лет. Тогда в окрестностях Красной горы, даже в пятидесяти верстах, не было жилья человеческого; пустынник питался травой и очень редко хлебом; звери дикие не только не вредили самому старцу Божию, жившему по воле Божией, но не трогали никого из тех, которые стали приходить к нему для совета духовного. Преподобный Макарий Унженский пробыл некоторое время у него для бесед о спасении души, когда в 1439 году проходил на реку Унжу. Так в пустынном уединении протекла вся жизнь преподобного, и он преставился 11 июня 1445 года. Но по кончине его ученики его и вновь пришедшие иноки на месте его подвигов построили храм во имя Святой Троицы, а другой над самым гробом преподобного во имя святителя Николая; так основалась обитель. Мощи преподобного Варнавы были свидетельствованы по распоряжению патриарха Иоасафа в 1639 году, по случаю чудес, совершившихся при гробе его. Ветлужские священники Иоанн и Онисифор по иерейской совести показали, что оба они получили исцеление, причем Онисифор страдал тяжкой глазной болезнью, и ему возвращено зрение. Ныне от древней обители остается храм во имя апостола Варнавы, в котором и почивают мощи преподобного под спудом. Этот храм теперь служит соборным для образовавшегося здесь города Варнавина Костромской губернии, в 387 верстах от Костромы. Память празднуется 11 июня.

Святые подвижники Соловецкие, Вассиан и Иона, были учениками святого митрополита Филиппа, когда он был игуменом в Соловках. В 1561 году, за послушание святому игумену, Вассиан и Иона отправились на судах за известью на твердую землю. На возвратном пути, на устье Двины, буря разбила суда; тела утонувших Вассиана и Ионы выброшены были на восточный берег Унской губы. Крестьяне Унского посада нашли нетленные тела преподобных и похоронили их там, где нашли. Мамант, старец Сергиевой лавры, управлявший соляными варницами в Унском посаде, повинуясь чудесному во сне видению, 12 июня 1599 года построил над мощами их часовню. Вслед затем близ часовни поставил себе келлию отшельник и пришли другие; а при мощах праведников совершались по временам чудеса. Инок Ефрем построил храм. Позднее храм был освящен в честь Преображения Господня и образовалась Пертоминская обитель в ста двадцати верстах от Архангельска. Ныне мощи преподобных Вассиана и Ионы почивают там под спудом в каменном храме Успения Богоматери, освященном в 1691 году. Память их празднуется 12 июня.

Пертоминский-Преображенский, заштатный (с 1764 года) монастырь находится в Архангельской губернии и уезде, на мысе Белого моря, известном под именем Красный Рог, при входе в Унскую губу, в двадцати четырех верстах к северо-востоку от Унского посада. В соборном храме Преображения, построенном в 1680 году, император Петр І принес благодарение Богу за спасение жизни в 1694 году от сильной бури на Белом море. И поныне цел огромный крест, сделанный им собственноручно; царь нес его на плечах своих до берега и поставил там с надписью: «Сей крест поставил капитан Петр в лето 1694».

Преподобный Андроник, «тихий, кроткий, смиренный», по отзыву летописца, был родом из той же Ростовской области, из которой происходил его великий авва. Святой наставник очень любил своего святого ученика за его добродетели и безответное послушание и особенно молил о нем Бога, чтобы покрыл эту невинную душу от вражеских козней и помог ему довершить свое течение до конца. Андроник давно питал в душе желание основать свою общежительную обитель и не таил сего желания от старца.

В 1356 году святитель Алексий был в Царьграде. На обратном пути его настигло бедствие. На Черном море поднялась страшная буря: волны катались, как горы, и корабль каждую минуту готов был исчезнуть в страшной пучине. Все, бывшие с митрополитом, отчаивались в спасении. Святитель молился, молился усердно; он дал обет соорудить храм во имя того святого, которого память будут праздновать в день высадки пловцов на берег. Господь услышал молитву святителя: настала тишина, и корабль благополучно пристал к берегу 16 августа. Итак, святитель стал теперь должником Всемилостивому Спасителю. Скопившиеся в его отсутствие дела по управлению Церковью замедлили исполнение сего обета.

Прошло пять лет. Митрополит нередко посещал своего пустынного друга, преподобного Сергия, и совещался с ним о всем, что касалось церковных дел. В одно из таких посещений святитель сказал игумену: «Возлюбленный! Хочу просить у тебя одного благодеяния и надеюсь, что твоя любовь не откажет мне в этом». – «Мы все готовы служить твоей святыне, – смиренно отвечал Сергий, – ничто тебе не возбранено в моей обители». – «Хочу, – продолжал митрополит, – исполнить мое давнее обещание – построить монастырь в честь Нерукотворенной иконы Спасителя», и святитель рассказал о том, что было с ним на Черном море. «Доброе дело затеял ты, – сказал пустынножитель, – помоги тебе Господь выполнить его! А чего потребуешь от сына твоего – все готово для тебя». – «Уступи же мне своего возлюбленного Андроника в настоятели для этой обители», – сказал тогда митрополит. «Твоя воля», – отвечал Сергий, и святитель, наделив обитель Пресвятой Троицы милостыней, тогда же взял с собой в Москву преподобного Андроника.

Место было избрано в четырех верстах от Кремля, на речке Яузе, то самое, на котором князь Всеволод Юрьевич встретил полчища Батыя кровопролитным боем. Сам преподобный Сергий приходил благословить это место. В 1361 году обитель была окончена строением. Великий старец не раз приходил сюда к любимому своему ученику и подкреплял его в подвиге своими беседами. Однажды великий подвижник зашел сюда поклониться образу Спаса (который был принесен Святителем Алексием из Царьграда) пред отправлением в дальний путь, в Нижний Новгород (в 1365 году), и при прощании долго беседовал с Андроником. Впоследствии на месте их разлуки поставлена часовня. Это на пути во Владимир. Точно так же после того святитель Алексий и великий князь Димитрий останавливались в обители Андроника пред иконой Спасителя, когда святитель в 1371 году провожал великого князя до Оки, на пути его к хану. В обители преподобного Андроника, при самом ее открытии, установлено было и общежитие. Духовная жизнь процветала здесь под надзором святого ученика Сергиева. Здесь воспитались его спостник и преемник по игуменству преподобный Савва и знаменитые иконописцы Андрей Рублев и Даниил, которые расписывали придворный Благовещенский собор и соборные храмы во Владимире и Сергиевой лавре. И поныне стоит на правой стороне царских врат Троицкого собора чудотворная икона Пресвятой Троицы, написанная Андреем. Преподобный Иосиф Волоколамский говорит об этих святых иконописцах, что «они отличались таким подвижничеством, такой ревностью к посту и иноческой жизни, что удостоились божественной благодати. В самый праздник Светлого Воскресения Христова, сидя на скамейках и имея пред собой честные иконы, смотрели они на них неуклонно и исполнялись святой радостью и светом. Так поступали они и в другое время, когда не занимались писанием икон. Потому Владыка Христос прославил их в последний час смерти. Сперва преставился Андрей, потом заболел и спостник его Даниил и, будучи при последнем издыхании, видел своего спостника Андрея в великой славе, с радостью приглашающего его в вечное и бесконечное блаженство»¹⁰¹. Оба блаженные иконописца умерли около 1430 года.

После сорокалетнего настоятельства преподобный Андроник скончался 13 июня 1395 года. Мощи почивают под спудом в соборной церкви Спасо-Андроникова монастыря. Драгоценная икона Спаса на убрусе поставлена в иконостасе этой церкви.

Преемник Андроника, Савва, по отзыву Пахомия Логофета (знавшего лично современных блаженному Савве старцев), «великий в добродетелях», скончался между 1410–1420 годами. Мощи его почивают в одной раке с мощами наставника его Андроника. Самая память обоих святых совершается в один день, 13 июня.

В одно время с Андрониковым монастырем (в 1З61 г.) возникла обитель Пешношская, основанная пустыннолюбивым Мефодием. В молодых летах пришел он к преподобному Сергию и жил несколько лет под его руководством. Потом по благословению старца он уединился в глушь дубового леса за рекой Яхромой в двадцати пяти верстах от Дмитрова, и на небольшом возвышении среди болота поставил себе келлию. Когда около него стали собираться братия, преподобный Сергий, посетив его, посоветовал ему построить обитель и храм на другом, более сухом, месте и благословил то самое, где теперь стоит эта обитель. Преподобный Мефодий сам трудился при ее построении, пеш нося деревья через реку. Оттого обитель получила наименование Пешношской, а речку прозвали Пешношей. По временам преподобный Мефодий для безмолвия уединялся за две версты от обители, и сюда приходил к нему для духовной беседы преподобный Сергий. Отсюда эта местность названа Беседою, и здесь стоит часовня, к которой бывает крестный ход 24 июня; так же, как место начального уединенного жития Мефодиева в лесу, поддерживается в благоговейной памяти другой часовней. Строгий к себе, он был очень милостив к другим. У ворот его обители сидело много нищих, и он питал их. «Собеседник и спостник великого Сергия» – так называется Мефодий в древнем тропаре – переселился в блаженную вечность 4 июня 1392 года. Мощи его почивают под спудом в церкви преподобных Сергия и Мефодия, а до 1732 года почивали они в часовне. При раке преподобного стоит посох его, а в ризнице хранится деревянный потир, с коим совершал он божественную литургию, и ковчежец с частью мощей преподобного Сергия.

Пешношский-Николаевский или Песношский-Мефодиев, в старину «Никола на Песнуше», заштатный монастырь находится в Московской губернии, Дмитровского уезда. С 1700 по 1764 г. состоял в ведении Троицко-Сергиевской лавры; в 1764 г. обращен в простую приходскую церковь, но в 1766 г. снова восстановлен по ходатайству генерала Михаила Ивановича Веревкина, предки которого благодетельствовали монастырю.

Когда преподобный Стефан, постриженник Киево-Печерской лавры, устроял свою обитель Махрищскую, недалеко от того места жил землевладелец Григорий, человек грамотный и начитанный. Он часто посещал преподобного Стефана, слушал его беседы, присматривался к образу жизни старца и наконец, видя в нем истинного раба Божия, пожертвовал ему земли и все свое имение на устроение обители и сам постригся в ней.

Стефан полюбил Григория, как родного сына, приблизил его к себе и немало радовался успехам его в духовной жизни. По просьбе святого игумена Суздальский епископ Алексий рукоположил Григория во пресвитера. Но не в Махре, близ его родины, а в другой далекой стороне Промысл готовил Григорию место для подвигов.

Братья Юрковские, жившие недалеко от монастыря, опасаясь, что земли, которыми они владели, отданы будут Стефану, пользовавшемуся благоволением великого князя и известностью в Москве, подняли на преподобного самое злостное гонение и грозились убить, если он не уйдет из их стороны. Всегда кроткий и смиренный Стефан, давая место гневу, поручил свою обитель заведованию старца Илии и ночью, взявши с собой одного только ученика своего Григория, вышел из монастыря. Странники пошли в неведомую для них страну искать себе места для водворения. Преподобному Стефану уже не в первый раз приводилось странствовать и бегать злобы людской. А блаженный Григорий, всецело преданный своему наставнику, готов был идти за ним хоть на край света. Переходя из пустыни в пустыню, из дебри в дебрь и углубляясь все далее и далее к северу, странники дошли до глухих лесов и топких болот Вологодских. Они остановились недалеко от реки Сухоны, на речке Авнеге, что ныне в Тотемском уезде Вологодской губернии. Здесь в 1370 году у потока, называвшегося Юрьевым, они срубили небольшую церковь Святой Троицы, а вскоре затем и другую во имя великомученика Георгия, себе же построили около них келлии. Мало-помалу стали приходить к ним люди, искавшие иноческой жизни, и таким образом, с благословения Ростовского владыки, устроился монастырь. Скорому его устройству много способствовал своими щедрыми подаяниями местный богатый землевладелец Константин Дмитриевич. Он не жалел своего богатства на украшение храмов, созданных пустынниками, на приобретение всего необходимого для братии и на заведение общежития. Сам Константин любил посещать старцев-пустынников, слушать их назидательные духовные беседы, и чем ближе знакомился с ними, тем более прилеплялся к ним, так что наконец он решился оставить мир и просил у преподобного Стефана пострижения. Блаженный старец, провидя в нем доброго инока, исполнил благочестивое желание Константина и, назвавши его при пострижении Кассианом, поручил руководству ученика своего Григория. Новый инок во всем подражал своему руководителю. Оба они много радовали преподобного Стефана и служили примером для братии.

Великий князь Димитрий Иоаннович, услышав, что знакомый ему старец Стефан устроил себе пустыню в Вологодских пределах, послал ему книги и другие пожертвования для обители; но самому Стефану велел явиться в Москву и затем возвратиться в обитель Махрищскую. Оставляя Авнегу, Стефан назначил вместо себя настоятелем любимого ученика своего иеромонаха Григория, а исправление келарской должности поручил иноку Кассиану, заповедав им заботиться о братии и ни в чем не изменять заведенного им в обители порядка. Новые начальники монастыря свято исполняли завет своего учителя. К несчастью, скоро разразился над ней страшный удар, повергший обитель на долгое время в запустение.

Промыслу Божию угодно было, чтобы преподобные Григорий и Кассиан увенчались еще и мученическими венцами. Спустя шесть лет по оставлении преподобным Стефаном Авнеги, в 1392 году, толпы вятчан и казанских татар, грабившие и опустошавшие Вологодские пределы, внезапно 15 июня напали на Авнежскую обитель и предали ее пламени. Кто мог, спасся бегством, а Григорий и Кассиан были убиты варварами. Чрез несколько дней после страшного их набега, окрестные жители, возвратившись из лесов, где спасались от варваров, с честью похоронили тела преподобных на церковном пепелище. Так как место это считалось собственностью Махрищского монастыря и небезопасным от нападений врагов, то оно и не было занято никем из окрестным жителей, и по кончине преподобных подвижников совсем запустело и заросло лесом.

В 1524 году при великом князе Василии Ивановиче, когда иго татар было уже свергнуто и окраины России успокоились от их набегов, авнежский крестьянин Гавриил вырубил для себя в лесу подсеку для посева хлеба на том самом месте, где 132 года назад находился монастырь. Но когда он стал жечь подсеку, чтобы очистить место, то увидел, что небольшое пространство земли на средине подсеки осталось не тронутым от огня, несмотря на то, что оно густо было*покрыто сухим лесом и хворостом. Вскоре после этого он передал свою подсеку другому крестьянину – Феодору, который и поселился тут в оставленной Гавриилом избе. На том месте, которого не мог выжечь Гавриил, Феодору каждую ночь стали казаться огни, как бы снечи горели. Полагая, что тут лежит клад, Феодор ночью, тайно от своих домашних, отправился добывать клад, раскопал землю на том месте, где светился огонек, но, к удивлению и ужасу своему, нашел два гроба, еще совершенно целых. Феодор не осмелился открыть их и поспешил снова закидать их землей. После этого во сне является ему старец, среднего роста, с русыми волосами, широкой, окладистой бородой, одетый в священнические ризы, и велит объявить соседним священникам и народу, чтобы на том месте, где он нашел гробы, построена была церковь великомученика Георгия. На вопрос Феодора явившемуся: кто ты? Старец назвал себя Григорием. Святолепный вид старца и все слова его так отчетливо запечатлелись в его памяти, что ему казалось, будто он видел его и говорил с ним наяву. Феодор исполнил в точности все, ему приказанное, но на его слова не обратили внимания. Спустя немного времени управителю имениями князя Авнежского Ивану Рылу явились во сне уже два старца и повторили то же приказание, что и Феодору, присовокупив, что здесь будет монастырь. Пробудившись, управляющий подивился своему сновидению, но не поверил ему и вскоре забыл. Вскоре после того заболели у него глаза, он вспомнил о своем сновидении, раскаялся в своем неверии и, как только над могилой преподобных была поставлена гробница и часовня, управляющий прозрел. Услышав о том, живший неподалеку при Троицкой церкви игумен Мисаил, несмотря на тяжкую свою болезнь, отправился к гробнице и, совершив водосвятие, окропил ее и все то место святой водой. С великим трудом возвратился он в свою келлию, лег в постель и вскоре заснул. И вот является ему инок, высокого роста, с русыми волосами и небольшой бородой, держа в руках блюдо со святой водой; он подходит к его постели и спрашивает: «Болишь ли ты, Мисаил?» Когда тот отвечал ему, что он тяжко страдает и никто не помогает ему, явившийся сказал: «Исцеляет тебя великомученик Христов Георгий и преподобный Григорий». «Кто же ты сам?» – спросил болящий. Явившийся назвал себя Кассианом, товарищем Григория, и начал кропить его святой водой, потом приказал Мисаилу снять с головы скуфью, вылил ему воду на голову, отчего тот вздрогнул и проснулся, не чувствуя уже никакой боли.

Затем последовали при гробах преподобных Григория и Кассиана многие чудеса и исцеления. Но крестьянин Гавриил, по прозванию Ушак, тот самый, который вырубил лес на месте бывшей обители, считал это место своей собственностью и сломал часовню. Но Бог поругаем не бывает. Вскоре после разрушения часовни на Гавриила напал такой страх и ужас, что он лишился ума и, как дикий зверь, бродил по лесам, пока через десять месяцев, пришедши в сознание, не исповедал своего греха и не испросил себе прощения при гробе преподобных.

В 1560 году настоятель Махрищского монастыря Варлаам построил вместо часовни два храма: Пресвятой Троицы и великомученика Георгия. Авнежский монастырь состоял сперва за Махрищским и управлялся посылаемыми оттуда игуменами и строителями, а в 1612 году приписан был к Троицкой лавре. В 1764 году Троицкий Авнежский монастырь был упразднен, а церковь обращена в приходскую.

Бывший Авнежский-Троицкий-Сергиев монастырь, ныне погост того же имени, находится в Вологодской губернии, Тотемском уезде, в ста пятидесяти верстах к юго-западу от Тотьмы и в шестидесяти верстах к северо-востоку от Вологды, при речке Авнеге, впадающей справа в речку Сухону. Здесь в Троицкой церкви под спудом почивают мощи преподобных Григория и Кассиана. Память их чтится 15 июня.