XVIII век

Память его празднуется месяца марта в 6-й день и месяца мая в 29-й день

† 1720

Иов родился в Москве при царе Михаиле Феодоровиче в 1635 г. и назван Иоанном. О родителях его и первоначальном воспитании ничего неизвестно, кроме того, что отец его именовался также Иоанном. По преданию, он происходил из духовного звания и, будучи воспитан в правилах доброй нравственности и благочестия, по достижении совершеннолетия рукоположен в иерея. С принятием священства врожденная в душе Иоанна ревность добродетельной жизни выказалась в полном свете. Он ежедневно совершал божественную службу и часто также становился на клирос и пел по киевскому напеву. Пение его, по природной способности, было сладостно и умилительно. Трогательное и благоговейное священнослужение о. Иоанна привлекло в его церковь многих посетителей, которые после службы спешили посетить его дом, чтобы принять от него благословенье и ближе познакомиться с ним. Впрочем, далекий от славолюбия, он неохотно принимать эти посещения и часто не удовлетворял любопытству видеть его в доме.

О. Иоанн, более и более усовершаясь в добродетели, исполнял, кроме священнического, иноческое, молитвенное правило и, находясь в миру, как бы уже проводил жизнь монашескую. Он часто налагал на себя пост и уединение, затворяясь в своей опочивальне, где в коленопреклоненной молитве к Богу проводил ночи до рассвета. Во время ночной молитвы Иоанн обыкновенно со слезами взывал: «Помилуй мя, Господи; пощади мя, Господи» и проч. Утром неохотно прерывал он уединение прежде обычного выхода своего в церковь. Случалось, что упрошенные какими-либо посетителями прислужники Иоанна извещали его до начала церковного богослужения о гостях, пришедших с желанием принять благословение и наставление. Вынужденный усиленными просьбами, хотя и выходил он к посетителям, но с лицом унылым, тогда как в другое время о. Иоанн принимал приходивших к нему с искреннею пастырскою любовью и в простоте сердца беседовал с ними. Утверждая всех в христианских добродетелях, он умел применить свой разговор к положению, званию и состоянию каждого. Со старцами говорил об упражнении во всегдашнем богомыслии, с молодыми – об опасности страстей и прихотей, с отцами – о воспитании детей в страхе Божьем и т. п. Все наставления он основывал на Священном Писании и подтверждал примерами из церковной истории и жизни святых. Он любил посещать своих друзей и знакомых, иногда неожиданно приходил в чей-либо дом незваный, но его всегда с радостью принимали и с удовольствием слушали поучения его. Впрочем, внезапное посещение им кого-либо всегда имело какую-либо благодетельную цель. Как скоро, например, он узнавал, что в известном семействе возникли распри и несогласие, тотчас же спешил туда и старался восстановить мир. Как миротворец, он и сам, когда доводилось ему нечаянно оскорбить кого, немедленно сознавался в своем поступке и просил прощения у оскорбленного.

Для более успешного действования на поприще пастырском, для блага вверенных попечению его душ о. Иоанн употреблял, смотря по возможности, разные глубоко обдуманные предосторожности. Так он являлся иногда в кругу простолюдинов в образе частного лица, скрывая свой сан под мирской одеждой. Это обстоятельство облегчало ему беседу, особенно с бедными людьми, из которой он узнавал о домашних нуждах их и оказывал им посильную помощь. Много он утешался, если в таком виде никто не узнавал его. Помогая нуждающимся вещественно, Иоанн вместе с тем узнавал их чувства и мысли и давал приличное наставление.

Ворота в дом милостивого Иоанна всегда были открыты для меньшей братии. Нередко он поставлял трапезу нищим и сам с любовью садился между убогими, питая их вещественно и духовно. Расставаясь с этими дорогими сердцу гостями, о. Иоанн наделял каждого, чем мог. Обращались к нему за помощью и другие лица разных сословий, и – не напрасно. Лишился ли кто имущества от пожара, о. Иоанн ссужал его деньгами на первоначальное обзаведение. Был ли кто болезнью или несчастьем доведен до нищеты, получал от него милостыню, достаточную для обеспечения содержания на немалое время. Бедные поселяне в неурожаи заимствовались от о. Иоанна хлебными семенами для засева полей и хозяйственными вещами, какие находились в его доме, или даже находили у него готовое пропитание для своих бедствующих от голода семейств. Сострадательный Иоанн большую часть своих доходов употреблял на милостыню, довольствуясь для себя малыми остатками. Часто он по милосердию ходатайствовал и перед лицами правительственными, ему большею частью знакомыми, за обиженных и страждущих несправедливо, и ходатайство его не оставалось без успеха.

Молва о богоугодных подвигах о. Иоанна скоро распространилась между жителями столицы. Посетители отовсюду стекались к нему в дом. Но скучая этими посещениями, он несколько времени не принимал никого, а благотворить бедным продолжал через верных прислужников.

Хотя о. Иоанн убегал славы человеческой и искал уединения, но «не может град укрытися верху горы стоя» (Мф.5:14). Промысел Божий судил о. Иоанна явиться на более высокой степени служения Богу и людям. Весть о добродетельной жизни о. Иоанна дошла до слуха Петра I. По повелению государя, о. Иоанн сначала был призван для священнослужения в придворной церкви, а вскоре затем определен духовником государя и членов царствующего дома. Примерным благочестием о. Иоанн заслужил расположение всех высочайших особ. Пользуясь царским благоволением, о. Иоанн имел еще более средств удовлетворять сердобольным наклонностям своего сердца и был по-прежнему щедродательным отцом сирот, благовременным питателем алчущих, усердным утешителем огорченных; скорым помощником и заступником всех бедствующих.

Особенным состраданием его пользовались заключенные в темницах за преступления и долги. При посещении их, с целью скрыть себя, он, не доезжая до места заключения их, оставлял колесницу свою и подходил к ним пешком. При входе к узникам отечески и с любовью приветствовал их, садился с ними, с участием расспрашивал о причине заключения и, изведывая при этом у каждого совесть, утешал надеждою на Господа. Расставаясь со своими собеседниками, о. Иоанн награждал их посильною милостынею. Содержащимся за долги нередко давал деньги на уплату долга. А в день светлого Христова Воскресения, в день Рождества Христова и в неделю мясопустную, посещая узников, он каждого лобызал с обыкновенным христианским приветствием и угощал их заранее приготовленною пищею. Скоро городская молва стала следить за этими подвигами о. Иоанна, и тогда он начал посещать темницы преимущественно в ночное время. Когда же стали доходить до его слуха разные людские пересуды о нем, подозрительные и неблагоприятные отзывы и т. п., он решился вовсе прекратить на некоторое время посещение темниц, не переставая, впрочем, благодарить через честных и добросовестных людей.

Таким образом, о. Иоанн снова заключился в своем доме, с намерением посвятить остаток своей жизни преимущественно богомыслию. Кроме церковных служб, он никуда не выходил и никого не принимал к себе, даже и близких. Если кто нуждался в совете или наставлении о. Иоанна, должен был обращаться к нему письменно и тогда получал удовлетворительный ответ также на бумаге; от такой переписки он никогда не отказывался. В трудах и подвигах христианских, незаметно и безболезненно, достиг о. Иоанн до преклонных лет. Однажды он почувствовал расстройство в здоровье, и затем стали приключаться с ним болезненные припадки и обмороки. Он слег в постель и до того ослабел, что в течение трех месяцев лежал без движения. Но Господь, посетивший его болезнью, за благодушное терпение вскоре опять возвратил ему прежнее здоровье. Эта болезнь была как бы предвестием другого горя и другой беды, постигших праведного старца.

По выздоровлении старец оставил свое уединение и стал допускать к себе всякого приходящего, кто бы он ни был. Посетителей опять стало являться много; в беседах с ними он проводил целые дни и ночи, поучая страху Божию и благочестию. Расставаясь с посетителями, он прощался с воздыханием и особенною какою-то печалью, как будто бы не имел надежды видеться более ни с кем. В самом деле, час испытания Иоанна, почти приблизившегося уже к концу жизни, настал неожиданно. Не только не виновного ни в чем, но еще украшенного высокими христианскими добродетелями старца, враги обвинили в сношениях с вором Гришкою Талецким, о чем и донесли Петру I. Государь, поверив этому лживому доносу клеветников, разгневался и немедленно повелел шестидесятилетнего старца отослать при грамоте Холмогорскому архиепископу Афанасию для пострижения в монашество в Соловецком монастыре. Выслушав это и видя в нем как бы призвание Промысла Божия, о. Иоанн с полною готовностью отправился в назначенный путь. Это было в 1701 г. 13 марта старец прибыл в Холмогоры к преосвященному Афанасию с царскою о себе грамотою. Добрый архипастырь, приняв его братски, препроводил в Соловецкий монастырь с грамотою от себя, в которой писал, чтобы Иоанна постригли и отдали на послушание опытному старцу. С духом кротости и упования на Промысел Божий о. Иоанн предстал перед настоятелем обители, архимандритом Фирсом, который предложил ему пострижение в монашество согласно воле Государя. «Промыслитель Христос Бог, – отвечал о. Иоанн, – привел меня к твоей святыне, произволяя спастись мне тобою; поэтому, что ты мне недостойному повелишь, то и сотворю», – и поклонился своему новому пастырю. «Благословен Бог, укрепляющий тебя на подвиги; вот для тебя место спасения», – сказал архимандрит. Старец еще раз поклонился архимандриту до земли, прося удостоить пострижения. 3 апреля смиренный старец был пострижен в монашество в соборном храме архимандритом Фирсом с наречением ему в монашестве имени Иов, о чем и донесено было Государю.

Новый инок для научения отдан был старцу монаху Ионе. Предав себя всецело воле своего старца, он, по мере своих сил, начал трудиться с твердым желанием угождать во всем Господу Богу; и постом, ночным бдением, покорностью и смиренным послушанием изумлял всю братию. Инок, с которым новый труженик жил в одной келье, свидетельствовал, что этот сокровенный раб Христов, кроме хлеба и воды, не вкушал ничего – и братия прозвали о. Иова постником. На первое время послали о. Иова на послушание в братскую поварню. Ревностный инок охотно трудился в этом послушании; являлся на работу прежде других; своими руками рубил дрова и на старческих раменах носил их по высоким лестницам в поварню. С таким же усердием исправлял он и другие трудные работы. Из поварской, в коей потрудился не мало, о. Иов скоро был переведен на другое послушание, именно в братскую трапезу. И это дело он проходил с таким же примерным усердием и смирением, как и прежнее.

Но исконный враг людей, желающий погибели душ человеческих, видя подвиги избранных Божиих, не дремлет и старается всячески отвлечь их от спасительного пути. Так, во время смиренного прохождения о. Иовом сказанных послушаний, не однажды являлся ему ненавистник добра искуситель в образе известного ему в мире врача и говорил, как бы с состраданием: «Возлюбленный! Следует тебе поберечь здоровье свое, чтобы, изнуривши плоть трудом и воздержанием, не ослабеть под игом, которое ты взял на себя Христа ради. Бог не желает трудов или поста выше сил, а ищет сердца чистого и смиренного. Ты при старости своей, работаешь черноризцам, как купленный раб, не привыкши прежде к таким трудам. Не следует тебе так трудиться и потому, что ты священноинок. Довольно с тебя и того, что, оставив славу и честь в мире, ты пришел в убожество и принял на себя тяжкие труды ради пищи. Я даже удивляюсь, как ты можешь принимать суровую пищу после сладких брашен. Блюдись, чтобы недуги твои не умножились сверх меры; тогда и я не возьмусь помочь тебе, и ты прежде времени умрешь. Если совета моего не послушаешь, то мне будет очень жаль» – «Хорошо не щадить плоти, чтобы она не восставляла брани, – отвечал о. Иов мнимому своему знакомцу, – впрочем, хотя бы плоть и изнемогала, но сила Божия в немощах совершается. Св. Апостол сказал более: «Недостойны страсти нынешнего времени к хотящей славе явиться в нас». Пост есть мать целомудрия – ты внимай себе с подобными». Услышав такой ответ, враг тотчас исчез.

Среди этих подвигов, дух о. Иова более и более утверждался в иночестве. В преизбытке святой ревности он вспомнил слово святого Апостола: «Никтóже бо вóин бывáя обязýется кýплями житéйскими, да воевóде угóден бýдет» (2Тим.2:4), оставшееся у него имение раздал нищим и монастырской братии, а сам вовсе обнищал, чтобы еще беспрепятственнее служить обнищавшему нас ради Христу. После многих испытаний в трудах жизни иноческой настоятель обители и братия, признав нового постриженика совершенным иноком, единогласно освободили его от монастырских послушаний и разрешили пребывать в келье одному и внимать своему спасению. Безмолвствуя в тишине своей кельи, о. Иов занимался непрестанно Иисусовою молитвою, чтением Святого Евангелия, Апостола, Псалтири, жития преподобных Зосимы и Савватия и рукоделием. Пищи он принимал мало от общей братской трапезы, а особо для себя не приготовлял ничего.

Слава о Соловецком подвижнике разнеслась повсюду и проникла опять до слуха Государя. Петр I, удостоверясь в клевете на бывшего духовника своего, хотел возвратить его к царскому двору на прежнее служение; но согбенный под бременем лет и трудов Иов просил позволить ему остаться в Соловках. Желание еще большого безмолвия с этого времени совершенно овладело им. В 1702 г., по благословению архимандрита Фирса, он переселился на жительство в Анзерский скит.

В ските старец опять предался подвигам иноческим с новым рвением. Считая себя среди скитской братии только лишь пришедшим послушником, он всем служил и особенно старался помогать немощным. При этом церковных служб и келейного правила он никогда не опускал.

Вскоре по прибытии Иова в скит скончался Анзерский строитель. Холмогорский архиепископ Варнава, знавший благочестивую и подвижническую жизнь о. Иова, предложил Соловецкому архимандриту Фирсу почтить должностью строителя Анзерского скита священноинока Иова. Вызванный в Соловецкую обитель Иов, по выслушании от настоятеля воли архипастыря, из послушания принял это назначение. Вместе с тем он просил, чтобы удостоили его пострижения в схиму, но в этой просьбе настоятель ему отказал. По принятии благословения от настоятеля на строительскую должность он отправился в скит. Спустя несколько времени, архимандрит Фирс опять вызвал о. Иова в обитель вместе с некоторыми из братии Анзерского скита. Окончательно благословляя на должность, архимандрит сказал новому строителю: «Предаю тебе Анзерский скит Святыя Троицы, осторожно блюди его, как все устроено, так и да будет; устава церковного не изменяй, но твори все по правилам святых отец». Старец, простившись с архимандритом и Соловецкими старцами – своими сожителями, отправился опять в скит. Здесь, созвав в соборную церковь братию, Иов с коленопреклонением совершил молебен Святой Троице, затем и преподобному Елеазару, как первоначальнику и покровителю скита, и потом, приветствуя братию, предложил им следующее поучение: «Молю вас, братия мои возлюбленные, поспешим к наследию царства небесного постом и молитвою; позаботимся о спасении душ наших; оставим все дурное и путь лукавый, т. е. любодеяния, татьбу, клевету, празднословие, ссоры, пьянство, объедение и братоненавидение; уклонимся и возгнушаемся этим, братия, чтобы не осквернить душ своих, но пойдем по пути Господнему, ведущему нас в отечество небесное. Взыщем Бога рыданием и слезами, пощением, бдением, покорностию воле Его и послушанием, да обрящем милость у Господа. Возненавидим прелестный мир, вспоминая слова Господа: »Аще ктó грядéт ко мне, и не возненави́дит отцá своегó и мáтерь, и женý, и чáд, и брáтию, и сéстр, ещé же и дýшу свою́, не мóжет мóй бы́ти учени́к« (Лк.14:26). Мы, братия, отрекшись мира, отречемся и всех худых дел его. »Никтóже возлóжь рýку свою́ на рáло и зря́ вспя́ть, упрáвлен éсть в цáрствии Бóжии« (Лк.9:62). Как убежим бесконечной муки, проводя жизнь свою в лености? Нам, братия, нарекшимся иноками, прилично каждый день плакать и каяться о грехах своих. Покаяние есть путь, приводящий к царству небесному; покаяние есть ключ царства небесного, без которого никому нельзя войти туда. Укрепимся на пути царства небесного; сюда не приближаются лукавые. Это шествие хотя ныне и прискорбно, но зато после будет радостно». Скитяне, выслушав это поучение, поклонились о. Иову и разошлись по кельям.

На новом поприще служения о. Иов, вспомянув слова Господни: «Емýже данó бýдет мнóго, мнóго и взы́щется от негó» (Лк.12:48), усугубил труды и подвиги. Он непрестанно творил молитву Иисусову, а телом трудился; первым являлся к церковной службе и послушаниям и уходил последним.

Иов хотел сохранить память об основателе и обо всех благотворителях Анзерского скита. Известно, что первым составителем жития Елеазара был Макарий, сподвижник Иова. Этот инок, восхвалив Иова во вкладной книге Анзерского скита, как мужа чудного, «иже пребываше в телеси своем на земли, яко бесплотный ангел», прибавляет: «Той же благий Иов весь страха Божия и Духа Святаго исполнен бысть; и ревностию своею разжеся в Бозе о душах приснопоминаемых за святою Божественною проскомидиею, и трудолюбно попечеся изыскати разнесенное и воедино восхоте собрати расточенное, и богомудренно памятством своим возстави издавна забвенное. Ово от алтарных дискосов и священных потирей сребреных, ово от воздвизательных и запрестольных крестов Христовых, от начертанных на них летописей, паче же от святых книг церковных подписаний, иже благочестивые великие цари и святейший господин Никон, Патриарх Московский, своею рукою подписывали, такожде и инии раби Божии данныя им святые иконы и всякие книги своими руками закрепляху, к тому же и от многолетных старец, издревле живущих ту, он правым слышанием уверися, что от кого и кия разные вклады от них во храмы Святыя Троицы поданы. И елико от всех сих возмог уведети и со многим тщанием вместе совокупи погибшее, и минувших и настоящих тех боголюбивых вкладчиков имена их в сию книгу вписати повеле и всегда за здравие их поминати утверди, а отшедшим ко Господу усопшим душам приносимою безкровною жертвою Христовою свободную пользу благоразумно учини».

Братство в ските незаметно стало умножаться, так что в короткое время собралось до 30 человек. Скитский устав в главных чертах был такой. Всякого приходящего принимать, не рассматривая, богат ли он или беден и нищий, только с предупреждением о трудности иноческих подвигов. Новоначальный должен ходить в своей одежде, доколе не привыкнет к монашеской жизни. По облечении (облекатися, облечься – надевать на себя платье, принимать свойство или состояние какого-либо существа или вещи (1Кор.15:53) ⁵⁶ С. 364) в рясу с новоначальным продолжали строгое испытание во всех послушаниях; затем, когда он оказывался достойным, был принимаем в монашество пострижением в мантию, а более достойные были постригаемы и в схиму. Всех вообще, а особенно новоначальных иноков, о. Иов поучал смиренному послушанию Богу и начальству, без чего, говорил, нет спасения; послушание – первая из всех добродетелей. Сверх церковного и келейного правила, скитяне занимались телесными трудами. В ночное время старец имел обычай обходить братские кельи, напоминая о ночном бдении. Если слышал кого молящимся, с радостью отходил от кельи, а кого заставал в беседе, стукнув в дверь, отходил с печалью в душе и утром призывал того брата и наедине обличал. Он сам в келье ночью молился с коленопреклонением иногда до утреннего благовеста, и первый являлся в церковь на утреннее славословие.

Наружное поведение инока, по понятию старца, должно быть такое: ходить руки держа на персях: при встрече один другому должен кланяться в пояс; лице иметь умиленное, глаза приветливые, речь ласковую, любовь по Бозе нелицемерную, послушание одного другому беспрекословное; приниматься за дело всегда с благословенья старшего, а при ошибке какой-либо от нерадения просить прощения и стараться исправиться.

Скитяне, желавшие жития еще более безмолвного, по благословению о. Иова уходили в пустынные кельи. Старец имел их под своим руководством, часто посещал их, побуждал к пустынным подвигам и давал рукоделие. По дару прозорливости, он иногда обличал пустынножителей в погрешностях прежде, чем они каялись ему.

Вспомнив однажды, что Господь наш Иисус Христос, умыв на Тайной вечери ноги Своих учеников, сказал им: «И вы творите такожде» (Ин.13:15), о. Иов начал с горьким рыданием укорять себя: «Окаянный, как высоко возведен ты! Имеешь сугубый сан священнический и строительский, а нет у тебя смирения в подражание Христу Спасителю». С этого времени он стал посещать больных, сам служил им, обмывал и обвязывал своими руками раны их, у иных больные части мазал святым елеем и нередко исцелял их. Этого подвига любви и заботливости о ближних не оставлял он до самой кончины своей.

В 1710 г. старец Иов был вызван Соловецким настоятелем, архимандритом Фирсом, в обитель и за строгую подвижническую жизнь удостоен пострижения в схиму с именем Иисуса, в память Иисуса Навина, израильского вождя.

Иеросхимонах Иисус нередко удалялся на безмолвие в пустынные места, а еще чаще ходил к пустынножителям для духовной беседы, поручая в свое отсутствие смотрение за скитом своим ученикам, схимонаху Матфею и монаху Макарию. Так, в одно время, именно 18-го июня, в среду, старец восхотел посетить одного уважаемого им пустынника, иеродиакона Паисия, жившего от Анзерского скита в 6-ти верстах, при высокой горе, называемой Голгофою, прославленной пребыванием на ней преподобного Елеазара. После беседы строитель пожелал пробыть с пустынножителем несколько времени, и о. Паисий дал ему особую келью.

Однажды Иисус, по обычаю своему, стал с вечера на молитву, которую и продолжал до самой полночи, читая псалмы с коленопреклонением. Утрудившись, он сел и в тонком сне вдруг увидел в келье своей необыкновенный свет и в сиянии небесной славы Пресвятую Богородицу и с Нею преподобного Елеазара Анзерского. В благоговейном страхе, встав с места, он поклонился видению до земли. При этом услышал голос Царицы Небесной: «Эта гора отныне называется второю Голгофою; на ней будет устроена великая каменная церковь распятия Сына Моего и Господа, и учредится скит для тебя с двумя учениками, схимонахом Матфеем и монахом Макарием, скит назовется Распятским, соберется к тебе множество монахов и прославится имя Божие. Я сама буду посещать гору и пребуду с вами вовеки». С этими словами видение кончилось. Но в то же время послышался с высоты другой голос: «Освяти гору Голгофу и поставь на ней крест!» Благочестивый старец много удивлялся виденному и слышанному и рассказал все иеродиакону Паисию. Паисий все слышанное от Иисуса вырезал на кресте, сделанном руками строителя. Этот крест большого размера, вызолоченный. Несколько времени он был запрестольным в церкви на Голгофе, а ныне находится на стене в Успенском приделе, в стеклянном футляре, над гробницею старца Иисуса.

29-го июня, в праздник святых Апостолов Петра и Павла, иеросхимонах Иисус, исполняя волю Божию, с учениками Матфеем и Макарием отправился из Анзерского скита на гору Голгофу, там оставил воду и, окропив ею гору, водрузил в землю приготовленный крест с надписью и вслед за этим поставил молитвенную храмину для всенощного бдения. По освящении горы и водружении креста, пустынники совершили благодарственный с коленопреклонением молебен Господу Богу и Пресвятой Богородице.

С этого времени строитель начал заботиться об учреждении новой киновии на Голгофской горе. В 1713 г. он отправился с учеником своим Макарием к холмогорскому архиепископу Варнаве просить благословения на устройство церкви и скита на горе Голгофе. Этот архипастырь грамотою от 15 июля 1713 г. благословил соорудить две каменные церкви, одну на самой Голгофе – Распятия Господня, другую под горою, на самом месте явления Пресвятой Богородицы, в честь Успения Ее. Тою же грамотою разрешено устроить и скит, с наименованием его Распятским, а горы – Голгофою. Блаженный старец на первых порах обрадовался такой милости архипастыря, но после, встретив разные препятствия и недостатки в постройке каменных церквей, со скорбью вынужден был вновь просить архиепископа о позволении построить вместо двух каменных церквей одну деревянную, с трапезою на вершине горы. Преосвященный Варнава опять грамотою от 18-го сентября 1714 г. благословил построить на горе малую деревянную церковь в честь Усекновения Честныя Главы Святого Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

По получении последней грамоты старец сдал навсегда строительство Анзерского скита и с некоторыми учениками перешел для жительства на гору Голгофу. Поселившись на ней, он начал устраивать скит. Вскоре ученики Иисуса соорудили на Голгофе деревянную церковь, которая, к общему утешению, освящена была архимандритом Фирсом в честь Распятия Господня согласно грамоте преосвященного от 15-го мая 1715 г.

Петр I, узнав о явлении блаженному старцу Пресвятой Богородицы в новоустраиваемом Распятском ските на Голгофе, по особенному расположению к бывшему духовнику много помог ему своими щедротами. Так, в скором времени последовало повеление об отпуске каждого из архангельских государственных хлебных магазинов хлеба на продовольствие братии Голгофского скита. А в 1714 г., при самом начале устройства скита, для церкви Голгофской от царевны, великой княжны Марии Алексеевны, поступило пожертвование драгоценнейшей утвари, одежды и книг, с клеймами именно в Голгофский скит. Особенно же дорогою жертвою была местная святая икона Успения Божией Матери, в серебряной ризе, с позолоченными полями, и в ней вкладной ящик со многими святыми мощами. Царица Параскева Феодоровна (вдовствующая супруга царя Иоанна Алексеевича), кроме других пожертвований, пожаловала на строение церковное на горе Голгофе сто рублей, а князь Меньшиков дал сто червонцев. Много было и других благотворителей. Но особенно попечение о строении Голгофско-Распятского скита имела уже известная благодеянием скиту царевна Мария Алексеевна.

В 1718 г. на новоустроенный скит напали разбойники и, бив нещадно братию, разогнали ее и увезли с собою имущество церковное и скитское, которое и после не было отыскано. В этот час скорби блаженный старец безвыходно находился в келье и молился Господу Богу о сохранении братии. Разбежавшиеся пустынники опять собрались в скит к своему духовному отцу. Старец упрекнул их в малодушии, и иноки тогда же дали обещание: лучше умереть, а не выходить из скита, какие бы скорби ни последовали.

Скит увеличивался вновь приходившими для подвижнической жизни под руководством мудрого наставника. Отказа никому не было; все принимаемы были с любовью. Только всякий, желавший поступить в скит, должен был устроить своими руками келью для себя, в чем иногда помогал и сам старец, сколько мог. Скоро братии считалось до 20 человек, кроме пустынников, которые жили в уединенных местах под ведением отца Иисуса и приходили в скит каждый воскресный день для присутствия при церковном богослужении и исповеди перед старцем. Жизнь всех этих подвижников протекла в подвигах духовных и трудах телесных. Сам престарелый строитель, в пример другим, нередко рубил дрова, носил на гору воду для поварни, в пекарне растворял тесто для хлеба. Однажды в праздник Успения Божией Матери пришел к старцу келарь скита и сказал: «Отче! Некому в поварню воду носить». Старец встал и начал сам носить воду с озера из-под горы; но братия, увидав труженика, выбежали и наносили воды до избытка. Тот же келарь через несколько времени пришел опять к блаженному старцу с жалобою: «Повели, отче, одному из братии, праздному, приготовить дров для поварни». – «Я – праздный, пойду и приготовлю», – отвечал блаженный. А между тем это было время обеда. Старец благословил идти к обеду, а сам взял топор и начал рубить дрова. По окончании обеда взялась и братия за приготовление дров для своего же употребления.

В келье блаженный старец Иисус в часы досуга постоянно занимался рукоделием. Если случалось выручить за свой труд несколько денег, он делил эти деньги на три части: одну – на нужды церковные, другую – на нужды братии, и третью – на милостыню нищим. В запасе на будущий день у доблестного старца не оставалось ни денег, ни чего-либо другого; имения, кроме некоторых духовных книг, также не было никакого. Из одежды он довольствовался только двумя свитками, власяною, жесткою, на теле, и другою, худшею, которая покрывала первую. На укоризны в таком простом образе жизни старец не обращал никакого внимания. Был и такой обычай у старца: как скоро кто из братии подвергался болезни, он, оставив свою келью даже незапертою, приходил к больному и служил ему до тех пор, пока тот не выздоравливал.

Но кто может исчислить все духовные подвиги блаженного трудника? Они вполне известны только одному Богу, для Которого и были совершаемы. На повседневных церковных службах Иисус присутствовал по-прежнему без упущения, приходя прежде других; а в келейной молитве с коленопреклонением проводил целые ночи. При наступлении святой Четыредесятницы обыкновенно затворялся в келье и, пребывая весь Великий пост в этом уединении, упражнялся в непрестанной молитве. Из этого затвора он выходил не прежде, как пред самым праздником Светлого Христова Воскресения.

Для учеников своих преподобный составил скитский устав, в котором особенно замечательно следующее: «Если кто соизволит жить со мною и после меня в ските, то не должен употреблять в пищу коровьего масла, молока и рыбы, особенно же не пить вина. Общая трапеза должна состоять из огородных овощей, с употреблением в меру постного масла. В кельях собственных вещей не иметь; женского пола не принимать и отроков в послушании не держать. Кроме единственного церковного правила, в кельях каждому читать по пяти кафизм из Псалтири с 500 молитвами Иисусовыми и 300 поклонами».

За богоугодную жизнь старец был удостоен особенных откровений. Некоторые ученики его скорбели и роптали на трудность носить на гору воду с озера, отстоящего от скита на версту. Тогда старец, став на молитву с вечера, прилежно и со слезами молился до самой полночи. В молитве он просил Господа Бога и Пресвятую Богородицу, да помогут они в такой нужде братии его. В полночь он пришел в молитвенный восторг и увидел в келье неизреченный свет: ему явилась Пресвятая Богородица в сиянии небесной славы с преподобным Елеазаром Анзерским и двумя Ангелами. Старец пал пред Владычицею на землю. Она сказала ему: «Встань! Услышана твоя молитва; завтра возьми учеников твоих и ископай на горе кладезь (указывая при этом и самое место); здесь будет вода на потребу тебе и братии». Пришед в себя, блаженный старец рассказал своим ученикам об этом явлении. С наступлением дня старец поспешил с ними выйти на указанное место; начали копать колодезь, и действительно докопались до изобильного источника воды. Все признали это явление за знак особенного Промысла Божия о ските и радовались, прославляя Бога и Пресвятую Богородицу единогласною песнию: «Дивна дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси». (Пс.103:24) Когда же источник был вполне устроен, то старец с братиею совершил Божественную литургию и по литургии Благодарственное Господу Богу молебствие с коленопреклонением и затем крестный ход на новый источник. По освящении воды в источнике он окропил ею святой храм, братские кельи и вершину горы, с пением стиха Святому Духу: «Днесь благодать Святого Духа нас собра; И вси вземше крест Твой»... А по окончании священнодействия не упустил блаженный старец учеников своих утешить поучением, приличным случаю. Вот о чем он говорил: «Не скорбите, братия, не малодушествуйте; но уповайте всегда на Бога. Господь всесильным Своим словом извел из бездны источники воды, сладкие для всех живущих на земле верных и неверных; нас ли, рабов Его, оставит, не пропитает? Вспомним обещание Его: »Мать исчадие свое скорее забудет, нежели Аз вас!« (Ис.49:15). К старцу в одну ночь пришли разбойники с намерением обокрасть его, не зная, что у него нечего было похищать. Притаившись в сокровенном месте кельи, они ждали, чтобы старец ушел в церковь к утреннему богослужению. Старец еще не спал, а стоял на обычном правиле и слышал приход их, или, лучше, прозрел намерение их. Тогда в своей молитве к Богу он присовокупил: «Боже, пошли сон рабам Твоим, утрудившимся в суетном угождении врагу». Молитва была услышана и незваные посетители спали в келье старца беспросыпно пять дней и пять ночей, пока сам старец, пришедши с братиею, не разбудил их словами: «Доколе стережете всуе? Подите в домы свои». Пробудившись, они встали; но идти не могли; потому что немало времени пробыли без пищи. Старец накормил их и отпустил. Услышав впоследствии, что эти самые люди привлечены к ответственности за такой поступок, он послал просьбу об избавлении их от суда. А между тем поспешил продать последние книги, какие были у него, и деньги раздал нищим из опасения, чтобы опять кто не впал в подобную беду. Злые люди, освободившись от суда, пришли в Голгофский скит и, испросив прощение и благословение у старца, трудились целое лето на пользу братии. В другое время воры пришли в бывший у старца огород с овощами. Наполнив свои влагалища овощами, они возложили их на себя с намерением унести, но не могли и с места сойти и так простояли два дня и две ночи неподвижно, под тяжелым бременем. Потом начали кричать: «Отче святый, пусти нас с места». На голос пришли некоторые из братии, но не могли свести их с места. На вопрос иноков: «Когда вы сюда пришли? – они отвечали: «Два дня и две ночи стоим здесь». – «Мы всегда ходили сюда, почему же не видели вас?» – «Да и мы, если бы видели вас, давно уже со слезами просили бы прощения у вашего старца». Пришел и сам старец и сказал ворам: «Вы, всю жизнь пребывая в праздности, без трудов крадете чужие труды, поэтому стойте здесь в праздности все годы вашей жизни». Со слезами воры умоляли отпустить их, обещаясь впредь не делать ничего подобного. Старец сказал: «Если хотите руками трудиться и от труда вашего других питать, то отпущу». Они с клятвою дали обещание исполнить его веление. Тогда он сказал: «Благословен Бог, укрепляющей вас: потрудитесь год в этой обители на братию». После этого разрешил их от невидимых уз своею молитвою, и они действительно трудились год в скиту.

Один из скитской братии, быв борим блудной страстью, пришел к преподобному просить помощи, с намерением исполнить все, что старец повелит. Старец, поучив его жизни воздержной, прикоснулся своим жезлом к телу брата: тотчас же плотская страсть исчезла, и инок никогда более не страдал ею.

Годы протекали за годами, и много потрудившийся старец, испытавший в своей жизни столько превратностей, приближался к концу своего земного поприща. Светильник жизни стал видимо догорать в нем: с преклонными летами появилось изнеможение сил, и Преподобный заблаговременно стал готовиться к переселению в жизнь нескончаемую.

Теперь он обратил внимание собственно на одного себя, хотя не прекращал обычной заботы и о пользе ближних. Часто с умилением и слезами он воспевал сам себе: «Душе моя, душе моя! что спиши? конец приближается, и имаши смутитися». Старец часто ходил к изготовленной им самим могиле и на ней, размышляя о смерти и суде Божием, проливал слезы и глубоко вздыхал.

Господь верному рабу Своему не только открыл приближающуюся кончину, но определил и самый день ее. Блаженный старец задолго до смерти объявил братии, что кончина его последует в воскресный день до восхода солнца.

Лежа на одре болезни, старец призвал учеников и, между прочим, сказал им: «Я отхожу от вас к вечной жизни; а вы пребывайте богоугодно, каждый в своей, Богом предызбранной, службе, безвыходно из скита, ради любви братской по Бозе».

Но вскоре к тяжелой болезни старца присоединилась другая тягчайшая – горячка. Совершенно изнемогая под бременем ее, он только повторял себе: «Воля Господня да будет о мне: что угодно Господу, да сотворит», – и потом погружался в молитву. Угасающий подвижник три дня и три ночи лежал недвижим, и едва было заметно его дыхание, так что братия, рыдая, ожидали только скорой кончины его.

Но, к общей радости и удивлению, по истечении трех дней старец получил неожиданное облегчение, встал с одра и обратился к братии с словами: «Время жизни моей оканчивается; о чем мне и Господь возвестил! Вы изберите из среды вас себе наставника вместо меня; я его поставлю и благословлю». После этого спустя день блаженный старец благословил преемником себе избранного братиею старшего ученика своего Макария и вручил ему братию и попечение о ней. Макарий, поклонившись умирающему отцу своему до земли, дал обещание соблюдать все отеческие заповеди его.

Почувствовав облегчение от болезни, иеросхимонах Иисус поспешил в последний раз совершить Божественную литургию и причастил своих учеников Святых Христовых Таин. После литургии он опять почувствовал изнеможение и возлег на болезненный одр, с которого уже не вставал. В эти предсмертные минуты он весь исполнен был необыкновенной радости, которая доказывала его готовность к переходу в вечность. Забота об устроении в ските каменной церкви не оставляла блаженного старца на смертном одре. В 1719 г. он упросил Анзерского строителя Германа за достаточное количество денег заготовить кирпич и другие материалы, которых уже не мало было приготовлено. Но эти приготовления остановились по причине перевода Германа в другой монастырь. На одре смертном Иисус просил Анзерского строителя Спиридона о продолжении этого дела и вручил ему 236 рублей, 1 алтын и 2 деньги. Этого достаточно было для совершения дела. Будучи уже при смерти, сверх этих денег он отдал иеромонаху Филарету, монаху Проклу и послушнику Онисиму 100 червонных и 38 руб. на ту же постройку. Иисус дожил до воскресного дня, в который тогда пришлась неделя Православия. Рано утром, призвав к себе всех учеников, он последний раз облобызал и благословил каждого, а ученики свидетельствовали преданность свою старцу горькими слезами. Простившись со всеми, иеросхимонах Иисус сказал: «Я отхожу ко Владыке моему Господу Иисусу Христу, а вам оставляю путеводителем к Царствию Небесному о. Макария; от него не отставайте на пути добродетелей. Еще заповедаю вам: тела моего по смерти не омывайте, одежду на нем не переменяйте, а в которой теперь нахожусь, в ней положите во гроб: погребение сотворите сами, без мирских людей». Когда плачущие иноки спросили: «Отче святый, как мы останемся в сиротстве без тебя: желали бы и мы умереть с тобою, ибо ты нас вел ко Христу за собою, а ныне далеко оставляешь», – старец сказал: «Утешьтесь, мои возлюбленные, ибо я хотя телом разлучаюсь, но духом пребуду навсегда с вами», – и с этими словами отпустил их в кельи. Из числа учеников один служивший старцу в болезни, вышедши от старца, остановился и не пошел в свою келью. Он тайно, через скважину, посмотрел на больного и увидел, что, проводив из кельи иноков, старец встал с одра, преклонился на колена посреди кельи, молился со слезами Богу и Пресвятой Богородице, призывая и святых угодников, и в молитве этой часто поминал устроенную им святую киновию и братию. После молитвы он лег на одр и перекрестился. Через несколько минуть опять встал с одра и на коленах молился Господу с воздетыми руками так: «Господи Боже мой! Благодарю Тебя, что призрел на смирение мое и сподобил меня скончаться в православной вере в Тебя в исповедании и в исполнении заповедей Твоих! Приими, Владыко Преблагий, в мире дух мой, а Твоих рабов, которых во едино стадо чрез меня грешного собрал, сохрани...». Непродолжительна была эта молитва добродетельного подвижника, и он лег на одр. В эти минуты на лице умирающего образовалась видимая перемена: с устремленным к небу взором лице его сияло необъяснимым спокойствием и радостью. Он пребывал уже недвижим, в молчании, и как будто с кем душевно беседовал. Вдруг молчание свое старец прервал восклицанием: «Благословен Бог отцов наших! Если так, то уже не боюсь, но в радости отхожу от мира сего!» С этими словами в келье явился необыкновенный свет, разлилось великое благоухание и слышен был пресладкий глас многих, неизвестно где поющих псаломскую песнь: «Яко пройдý в место селéния ди́вна, дáже до дóму Бóжия, во глáсе рáдования и исповедания, шýма прáзднующаго» (Пс.41:5). В эту минуту блаженный на одре своем совершенно обратился лицом вверх, ноги простер, руки положил на персях крестообразно, и душа его отлетела в обители небесные, куда постоянно стремилась во все течение своего земного странствования.

"Честнá пред Гóсподем смéрть преподóбных Егó« (Пс.115:6). Это слово Господне исполнилось над иеросхимонахом Иисусом, которого Господь сподобил преставиться в преклонных летах, тихо и мирно, после подвигов благочестия, в неделю Православия, утром, до восхода солнца – 6-го марта 1720 г., так, как предсказал о том старец задолго до своей кончины.

Ученики, возвратившись от старца в кельи, вдруг услышали приятное духовное пение и, полагая, что началось в церкви утреннее богослужение, поспешили в церковь, но, к удивлению, нашли ее запертою. В недоумении они начали прислушиваться к пению: казалось, что оно происходило в келье умирающего. Все туда устремились и нашли преподобного на одре, уже мирно предавшего душу свою Господу. Плач учеников его был неописанный; они много сетовали о разлуке со своим отцом, но еще более о том, что не сподобились видеть самую кончину его. Положив честное тело подвижника в гроб, они оставили его в келье до погребения.

Кончина блаженного старца не была оглашена учениками его, однако ж, узнали о ней иноки Соловецкого монастыря и Анзерского скита, и в короткое время Голгофский скит наполнился посетителями, которые принесли с собою ладану, восковых свеч, деревянного масла и т. п. Все желали, чтобы приношения их были употреблены при самом погребении. Пришедшие иноки и миряне, окружив келью, ожидали погребения старца; но немногие сподобились быть при этом. Сильный дождь вынудил собравшихся разойтись. А между тем ученики, воспользовавшись этим случаем, исполнили заповедь старца и совершили погребение без мирских людей.

Отпевание происходило в церкви через три дня по преставлении, т. е. в среду на второй неделе Святой Четыредесятницы, после преждеосвященной Литургии. Совершали священнодействие иеромонахи Иакинф, Филарет и Прокл с иеродиаконами в присутствии всей скитской братии и пустынножителей, которые поспешили на провожание своего отца. Когда оставалось отдать последнее целование почившему старцу, было прочитано найденное в келье в запечатанном конверте духовное завещание братии. В завещании преподобный, прежде всего, воздает хвалу Господу Богу за все Его благодеяния к себе в продолжение долголетней жизни своей; затем, выразив всю свою надежду на воскресение и жизнь вечную, утешает учеников, прощается с ними, благодаря всех еще живых благодетелей, и, наконец, объявляет, что имения никакого не осталось. Скитские иноки на своих руках вынесли из церкви утружденное тело старца и положили в каменном склепе, приготовленном на самой горе, глубиною не более одного аршина. Поверх склепа они поставили деревянную, хорошо отделанную гробницу, на которой сделали приличную надпись, а на самую гробницу положили еще деревянную доску со словами: «Здесь скончался 1720 года, марта 6-го дня, Преподобный Иов (в схиме Иисус), строитель прежде бывший Анзерский, а потом Голгофский, рожденный 1635 года. В монашество поступил 1701 года. В Анзерский скит перешел на безмолвие 1702 года. Строительство Анзерское принял 1706 года. В схиму постригся в 1710 году. На гору Голгофу пришел жить строителем 1714 года. Показавший образ добродетелей – словом и житием, любовию и духом, верою и чистотою сердечною. От рождения жития его было 85 лет. 1720 года марта 9-го дня погребен здесь».

С самого дня погребения усердствующие во множестве начали отправлять на могиле его панихиды; так что через несколько времени усердием учеников блаженного старца над гробницею поставлена часовня и на надгробной доске изображен лик преподобного. Современные Преподобному старцу иноки изображают внешний вид его так: он был среднего роста, телосложения благообразного; имел лицо широкое, гладкое: на ланитах приметен был румянец. Глаза светлые и проницательные, взгляд приятный; волосы на голове украшены снего-светлою сединою, кудрявые, благолепно расстилались по плечам; уста и нос умеренные; борода густая, одного цвета с волосами на голове; длина ее доходила до трех дланей и в конце раздвоялась.

По смерти блаженного старца все дела о дальнейшем устроении Голгофо-Распятского скита приняли другой ход. Анзерский строитель объявил, будто покойный приказывал духовному отцу при кончине своей, чтобы оставленные им деньги, равно и заготовленные материалы, отдать в Анзерский скит на сооружение придельной теплой церкви во имя Рождества Пресвятыя Богородицы. Хотя деньги и были употреблены по желанию строителя, но выстроенный придельный храм вскоре сгорел со всею ризницею и имуществом. Ученики старца, не видя себе ниоткуда защиты, в 1721 г. вынуждены были выйти из скита в Соловецкий монастырь и Анзерский скит. На Голгофе остались только два любителя безмолвия – иноки Геннадий и Серий. От этих последних обитателей скита начальством Соловецкого монастыря отобрано скитское и церковное имущество и передано в Анзерский скит. Наконец, указом Святейшего Синода от 23-го июля 1723 г. (за № 496) Голгофо-Распятский скит, как малолюдный, соединен с Анзерским-Троицким скитом.

Но гора «Голгофа» – священное место, прославленное явлением Пресвятой Богородицы, не осталось пустым. Иноки, любители пустынной жизни, один по другом, а иногда по два, по три и более, не переставали обитать в упадшем на время ските.

В 1764 г. при учреждении духовных штатов Голгофо-Распятский скит приписан к Соловецкому монастырю, и с этого времени Соловецкие настоятели взяли скит в свое попечение. В 1768 г. по указу Святейшего Синода были возвращены в Распятский скит все вывезенные из него и хранившиеся в Архангельске, в архиерейском доме, драгоценные вещи, большею частью дары царственных особ прежнего времени: Евангелие, потиры, кадила, облачения и проч.

До 1826 г. в Голгофо-Распятском ските жили Соловецкие иноки, искавшие особенной строгости жизни, безмолвия и отшельничества. Деревянный храм, построенный Иисусом, пришел в совершенную ветхость. Но в 1826 г. скит приведен в благоустройство тщанием настоятеля Соловецкого монастыря, архимандрита Досифея. С разрешения Святейшего Синода в Голгофском ските выстроена и освящена 13-го сентября 1830 г. новая каменная церковь Распятия Господа Иисуса Христа и при ней теплый придел Успения Пресвятой Богородицы. Эта церковь, возвышающаяся над землею вместе с горой на 86 сажен, видна с моря верст на 50. В этом приделе, на левой стороне, находится гробница блаженного старца иеросхимонаха Иисуса. Деревянная церковь, выстроенная им, перенесена под гору, на то место, где было первое явление Пресвятой Богородицы блаженному старцу, т. е. на место кельи пустынножителя, иеродиакона Паисия. С этого времени постоянно назначается в скит иеромонах из Соловецкого братства, опытный в иноческой жизни, в качестве строителя, и десять или более под его ведение иноков. Последние посылаются всегда из особенно расположенных к воздержной и безмолвной жизни по собственному желанию.

Скитский устав основателя старца Иисуса относительно церковного и келейного правила и постной трапезы доселе исполняется в точности, исключая того, что возобновителем скита, архимандритом Досифеем, по немощи братии, благословлено на трапезе вкушать рыбу в те дни, в которые разрешает Церковь.

В Голгофо-Распятском ските производится непрерывное чтение Псалтири в теплом Успенском приделе, у самой гробницы основателя. Оно не прерывается ни днем, ни ночью, кроме того часа, в который совершается божественная служба в этом храме. Во все остальное время, через каждые два часа, в ските слышатся три удара на колокольне в небольшой колокол – этим извещается смена чтеца-инока. Цель этого чтения та, чтобы непрестанно славословить имя Божие и поминать живых и умерших благотворителей. Так, на каждой славе Псалтири возносится молитва о здравии благочестивейшего Самодержца России и Его Августейшего дома, Святейшего Синода, всей братии Соловецкого монастыря, братии скитской, благодетелей и посетителей обители и всех православных христиан. К этому присоединяется моление и об усопших – о вечном их покое с надеждою на воскресение по вере в воскресшего Господа.

Доселе шла повесть о Соловецких подвижниках, живших во времена давно минувшие, о которых память сохранилась до настоящего времени. Но место, освященное добродетелями и подвигами преподобных Зосимы и Савватия и их ревностных подражателей, и в наше время имело истинных рабов Божиих, ревновавших о своем спасении и неуклонно шествовавших по стезям, по которым прошли их древние отцы. Было бы не согласно с истиною сказать, что ныне не те времена, чтобы угождать Богу, что истинных подвижников, подобных древним святым, ныне нет на свете и быть не может. Время не поставляет непреодолимого препятствия искренно желающим спасения: дело спасения зависит от нашего собственного изволения и решимости; благодать Божия, укреплявшая древних подвижников, и ныне одна и та же; она и теперь одинакова и неистощима для людей и неизменяема, как неизменяем в существе своем Бог.

Тропарь и Кондак общие.