архимандрит Херувим (Карамбелас)

Источник

Старец Афанасий из Григориатской обители

Каким был старец Афанасий Григориатский? Скажу лишь: если бы я был агиографом и получил бы благословение написать о ком-либо из святых, чья жизнь неведома, я стал бы писать о святом отце Афанасии. О его высоком стройном стане, о его хрупкой, утонченной фигуре, о мирном выражении лица его, его манере говорить, его светлых, лучистых глазах, о глубоком мире его святой бесстрастной души, отражавшейся на его лице, о его мужественной любви, кроткой требовательности к сыновьям духовным. И, наконец, о том духовном свете, который сиял во всем его святом облике.

–Монах Феоклет Дионисиатский.

Призвание к монашеству

Детские годы

В городе Пиргосе Илейаса, далеко от Горы Афон, более ста лет назад благословил Бог родиться будущему афонскому монаху. Благочестивая семья имела одиннадцать детей, что в те времена было явлением обычным. Большую часть своего времени отец того семейства проводил в одной из церквей города: он служил пономарем. Его маленьких детей часто видели под куполом храма, особенно же Андрея (такою мирское имя будущего отца Афанасия), которому было по нраву находиться в церкви с отцом. Случается порой, что служители Церкви, когда близость к святости становится обыденной, утрачивают чувство высокого. Однако отец Андрея был исключением.– в душе его не переставал гореть огнь веры и любви к Богу, и ему удалось передать огнь тот детям своим и – в первую очередь – Андрею.

Первые божественные ростки в невинной детской душе Андрея возникли в священной атмосфере Церкви. Какие чистые молитвы возносил этот ребенок во время заутрени, когда в сумеречном свете утра медленно зажигал лампаду в алтаре перед Распятием Господа! А какую безграничную радость он испытывал на Литургиях, облаченный в стихарь и прислуживающий священнику!

Церковь стала его вторым домом.

Глас Господень

Стремление к монашеской жизни родилось у Андрея, должно быть, при изучении писаний Отцов Церкви. Он любил читать

жития Отцов и их труды и особенно – творения преподобного Никодима Святогорца. Он имел почти все религиозные книги, которые тогда в Греции можно было достать. С чтения этих книг Андрей начал познавать жизнь, эти книги возвысили его душу. Его юное сердце волновали чудеса и пути духовных восхождений святых Отцов, его ум возрастал глубокими мыслями и возвышенными чувствами преподобного Никодима.

Таинственно и непонятно внутри себя он начинал слышать некий необъяснимый зов к чему-то возвышенному. То был глас, возвещавший ему, что избран он для высшей, ангельской жизни. Он возжелал быть подобным тем святым мужам, «связанным обстоятельствами, но все же свободным, сдерживаемым, но не стесненным, не мудрым в мире, но во всех отношениях возвышающимся над миром, живущим на земле, но принадлежащим Небу (свят. Григорий Богослов), которые столь сильно повлияли на его молодой ум. Глас тот, звучавший все настойчивее в душе его, был глас Господень.

Дерзновение

Стояли ясные солнечные дни конца июля 1891 года от Рождества Христова, когда три юные души предприняли нечто в желании чистой и возвышенной жизни. Много после говорили о том, много слез было пролито, когда узнали близкие об исчезновении молодых людей из дома. Андрей и двое его друзей оставили Пиргос, не сказав никому ни слова. Путь их лежал далеко.

Величественная Гора Афон затмила в их душах все остальное. Святая Гора притягивала их, и они отправились к ней в порыве юношеского энтузиазма. Как стремились они оказаться там и утолить духовную жажду свою! И даже то, что Афон находился во владении Турции, не обескураживало их.

После многих трудностей юноши достигли, в конце концов, Волоса. Дальше можно было бы продолжить странствие по суше, но турецкая граница виделась нежелательным препятствием, и решились они плыть морем. Однако корабли до Афона тогда не ходили, оставаться же в Волосе не входило в их планы, и потому было принято дерзновенное решение: плыть к Святой Горе на нанятой лодке.

Приключение на море

С владельцем лодки были проделаны необходимые приготовления,’И четверо молодых людей выплыли из залива Пагазетико мимо острова Скиатос в Эгейское море. Плыть ли, держась ближе к берегу, или править в открытое море? В первом случае маршрут удлинялся, во втором могли быть опасности. Выбран был более короткий путь, и лодка направилась в открытое море, прямо к Горе Афон.

Пока дул попутный ветер, лодка бодро бежала под парусом. Но когда ветер стихал приходилось садиться за весла. Много хлопот доставляла плохая погода, сопровождавшая их. Обрушились одна за другой неприятности: холод дождь, ветер, подувший в обратном направлении, и самая худшая – начавшийся шторм. И хотя трудности были предвидены, они, однако, затянули плавание, а тем временем запасы провизии подходили к концу. Молодых людей уже начала беспокоить перспектива голодной смерти, они стали ослабевать физически. Из-за истощения трудно стало грести, лодка почти не двигалась.

«Мы не можем продолжать наше путешествие в такую погоду, – сказал хозяин лодки. – Вода кончилась, и почти вся провизия тоже. У меня нет никакого желания сгинуть тут». – «Давайте повернем обратно, – предложили согласно оба друга Андрея. – В таких условиях продолжать просто невозможно».

Но Андрей даже и в такой критической ситуации не отступился от цели. Он был тверд в своей решимости и непоколебимо верил, что Бог не оставит их, придет на помощь и доведет лодку до места назначения.

В Священном Писании сказано; «Аще Бог по нас, кто на ны?» (Рим.8:31) Эти слова были особенно дороги Андрею. Как свидетельствовали позже отцы афонские, он часто повторял их в течение всей своей жизни.

Госпожа Богородица, «Гавань жизни нашей», Успение Которой приближалось тогда, услышит их мольбы и поможет достичь Ее святого удела. Они прибудут туда или умрут!

«Мы не повернем назад,–твердо сказал Андрей своим товарищам. –Мы должны собрать все свое мужество. Давайте еще немного постараемся. Мы должны скоро уже приплыть. Бог нам поможет».

И действительно, Он помог им. Через некоторое время поднялся довольно сильный попутный ветер, и лодка полетела по волнам прямо по направлению к Горе Афон. На семнадцатый день плавания она вошла в гавань перед Григориатской обителью. И возблагодарили они святителя Николая, небесного покровителя этого монастыря, и он слышал мольбы измученных путешественников: не без его молитв свершилось чудо.

Они стояли пред монастырем Горы Афон! Не верилось: да правда ли это? Никакими словами не описать их чувства. Испытания закончились, а мечты вот-вот станут реальностью!

«Слава Тебе, Господи, за любовь Твою к нам! Ты не оставил нас в беде. От всей души благодарим Тебя!» – молитвенно повторяли снова и снова трое юношей.

Осталось только расплатиться с владельцем лодки, и можно уже было вверить себя Святой Горе. Но в последний момент не

обошлось без еще одного искушения. Монах, исполнявший послушание в гавани, вдруг услышал крики и шум: в лодке у молодых людей что-то происходило. Капитан вдруг потребовал больше денег, так как посчитал, что первоначальная цена мала. Он стал уже угрожать увезти юношей обратно, если они не заплатят больше.

«Помогите, отец, помогите нам!» – услышал монах. И он пришел на помощь Подплыл к ним на своей лодке. Большой и сильный, он крикнул капитану: «Или ты высадишь ребят, или я сдам тебя турецким властям!» Капитану ничего не оставалось, как высадить юношей на причал, взяв только условленную сумму. И это искушение осталось позади.

Неожиданное препятствие

15-е августа, Успение Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии! В этот день они прибыли в удел Божией Матери. Ступив едва на Святую Гору, Андрей и его друзья опустились на колени, дабы поцеловать землю, эту благословенную землю, в которой будущему старцу Афанасию суждено будет и упокоиться некогда. С трепетом приблизились юноши к монастырскому двору, дивясь на кельи, балконы, купола, на все здания.

Перво-наперво зашли они в монастырский собор помолиться его небесному покровителю и хранителю святителю Николаю. Величественный иконостас вызвал благоговейный страх; они обошли соборные святыни, прикладываясь к ним. Счастливые,удалились в покои для гостей, где их ждали комната, пища, вода–все, что было столь необходимо после семнадцатидневной одиссеи.

Андрей, едва скрывая свою радость, лег отдохнуть Он думал, что все его испытания закончились, и все теперь будет хорошо. Он даже и подумать не мог, что его ожидало вскоре.

Один из его друзей, очень горячий и живой юноша, не сдержал свои радостные чувства: сдерживаемые много дней, они вырвались наружу. Он впал в игривое настроение: начал шутить, шуметь, стал совершенно неуправляемым. Не давал отдохнуть друзьям, но хуже того, его прыжки потревожили отцов в монастыре. Для чинной, строгой обители такое поведение молодого человека было совершенно неприемлемым, и отец Игумен вынужден был повелеть изгнать всех троих прочь.

Кто бы не был опечален на их месте? За стенами обители, у моря трое юношей переживали ужасное.

Скорбь их была велика: они плакали и не могли утешиться.

Андрей отошел в сторону и с великой болью в сердце взмолился коленопреклоненно: «Святителю отче Николае, спаси нас, помоги, не оставь! Сжалься над нами, пусть отец Игумен примет нас снова,» – слезы текли по его щекам.

Андрей и помыслить не мог отправиться в другой монастырь. Он чувствовал, что его место здесь, куда Господь привел лодку. Он желал тут жить и умереть.

Андрей все молился, как вдруг раздался громкий голос случайно проходившего мимо старца Виктора:

«Что я вижу? Что здесь происходит?» Отец Виктор, секретарь монастыря, не знал о прибытии юношей на остров и об их изгнании Игуменом. «Как вы попали сюда, мальчики? Отчего такое горе, почему вы плачете?» – «Отче святый, спаси нас! Мы не в силах описать того, что произошло, все трудности и беды, которые нас поразили,» – со слезами взывали юноши.

Старец подробно расспросил их обо всем происшедшем: о поездке из Пиргоса до Волоса, о морском приключении, длившемся семнадцать дней, о том, как они прибыли в монастырь и как их изгнали из него. Он был изумлен и глубоко тронут. Успокоив юношей, отец Виктор буквально побежал к Игумену и подробно рассказал все, что узнал. «Отче святый, – просил он Игумена, – я прошу тебя принять их. Ну хотя бы выясни, кто из них виновен, и прояви сострадание к двум другим».

Когда отец Игумен узнал об их стремлении к монашескому житию, об их героических усилиях и об их дерзновении, когда узнал он обо всех испытаниях, через которые довелось пройти им, он также был глубоко тронут. Простив те детские прыжки, повелел вернуться в монастырь всем троим.

Позади было еще одно испытание. Познав некоторые искушения, бывающие непременно у каждого, возжелавшего жизни ради Господа, они вернулись в монастырь с радостной решимостью посвятить себя Богу.

Афонский монах

Новое поприще

О дальнейшей судьбе двух молодых друзей Андрея нам почти ничего не известно, а потому оставим их теперь. Мы остаемся с кротким и твердым Андреем Протоеропулосом (такова его фамилия), сошедшим с лодки в гавани Григориата в 1891 году и начавшим тогда подвижническую главу в книге своей жизни.

Когда он вошел в монастырский двор, то перво-наперво перекрестился и попросил Бога о милости остаться здесь до последнего дыхания. Трудная монашеская жизнь виделась ему полем брани, на котором должно было сражаться, дабы Небо снизошло в его сердце.

Ему предстоял узкий и тернистый путь, но путь тот вел прямо к святости и обожению. Поле монашеской брани звало его к победе. И юный Андрей (а было ему тогда семнадцать лет) ради брани той отрекся от всех земных утех.

Его дружная семья – добрый отец, нежная и заботливая мать, восемь братьев, сестры с их любовью и радостью – были от него далеко-далеко. От всего отказался он из любви к Богу. Говоря словами святителя Василия Великого, «он отрекся от мира и от всего, что в мире». Его сердце, его ум и желания были подчинены теперь монастырю и Старцу.

Старцем в Григориатской обители был в те годы необыкновенный, редкий человек Его звали отец Симеон. Он пришел из монастыря святого Павла, родом же был из Триполиса в Пелопоннесе. Отца Симеона Бог наделил многими дарами, добродетелями и глубокой верой. Он был нелицемерным,

честным, чистым и исключительно энергичным человеком. Невозможно сказать, сколько труда он и его монахи вложили в строительство монастырских сооружений. Вот лишь один штрих: чтобы поднимать вверх к монастырю камни, монахи соорудили себе на спины деревянные седла! Тогда не было никаких современных нам машин. А монастырь, имевший множество долгов, очень нуждался в средствах. С помощью огромного терпения и нечеловеческого труда отец Игумен привел все в должный порядок. Он был незаменим на этом поприще, и потому привел Господь послужить его на нем сорок шесть лет (с 1859 по 1905 гг.). Отец Симеон так отличался при жизни благодетелями и самопожертвованием, что по смерти кости его благоухали.

Между Старцем и его чадом было тогда негласное соглашение: Андрей должен был полностью подчиняться Старцу и старшей братии, даже если, по его разумению, некоторые послушания были чрезмерно трудными или бессмысленными. С другой стороны, Старец должен был руководить им на жизненном пути так, чтобы он обрел святость, а в будущей жизни должен был приготовить для него место, близкое от Престола Господня, среди числа «сто четыредесять четыре тысящи» Апокалипсиса (.7:4) и тех, что ««искуплени от земли» (Ап.14:3).

Эти духовные соглашения между ними включали в себя также еще одно, то, которое должно было быть оглашено позднее в соборе перед всей братией.

Послушник

Желание и решимость Андрея облачиться в мантию должны были пройти через испытательный период. В течение двух лет ему предстояло оставаться послушником, и в это время решалось, достоин ли он мантии.

За те два года довелось пережить множество трудностей. Он прошел практически все виды монастырских послушаний, пребывая в кротком подчинении у старших. Он много выстрадал: терпеливо переносил грубость некоторых из братии, принимал постоянные упреки, падавшие на него, как капли дождя, один за другим.

Для столь юного, чувствительного и хрупкого человека, как Андрей, многое было очень трудным. Но он не искал иного пут Болезненным было, конечно, первое время привыкания к суровому монашескому быту после тепличной домашней обстановки.

Многие помогали ему в его тщаниях приспособиться к новой жизни – от отца Игумена до последнего послушника – соответственно их возможностям. И первым среди них был его досточтимый Старец, его земной отец, «ибо Тот истинный Отец есть, Кто и всем Отец – во-первых, а во-вторых – кто в духовной жизни пастырь» (свят. Василий Великий). Со Старцем своим делился он всеми своими мыслями, трудностями, сомнениями и обстояниями и у него находил утешение. И любовь и доверие Старца помогли ему при его первых шагах в монастыре

Еще одним утешением была его келья. В спокойствии и собранности он жил там красотой духовного мира. Душа его общалась с горним через святые иконы, пребывающие в келье. Помогали и укрепляли также и чтимые им писания святых Отцов: сколь же много было святых избранников, шедших во все это множество столетий до него по тому же пути, а теперь помогавших идти ему! Он не уставал перечитывать мудрые слова преподобного Иоанна Лествичника: «Деревья под порывами ветра глубоко укореняются в земле. Так же и те, которые живут в послушании, приобретают сильные и твердые души». А от преподобного Феодора Студита он узнал, что монашеская жизнь–это постоянная борьба, «непрекращающаяся брань с врагом невидимым»

В храме он переживал моменты неземного блаженства» наслаждаясь молитвами, псалмами, проповедями, синаксарями, кафизмами и акафистами, полунощницами, вечернями и повечериями, светлыми Всенощными под праздники и Литургиями, которые сослужили вместе многие священники – медленным византийским распевом – распевом проповедников, многогласными песнопениями Богородице В такие моменты он чувствовал, что в церковь нисходит Небо. Святые с икон на иконостасе, на стенах, на своде и аналоях, Матерь Божия с многочисленных Своих икон глядели прямо в сердце его и наполняли его духовной радостью и миром.

Когда благоговейно прикладывался к святыням монастырским (а там были мощи преподобномученицы Анастасии Римляныни, святителя Григория Богослова, преподобного Кирика, святого бессребреника Дамиана, великомученика Пантелеймона и других угодников Божиих), он чувствовал крепость в душе своей от единения со святыми Христовыми.

Но самым сильным из чувств его было предвкушение невыразимой радости приближения того дня, когда он будет удостоен причастия Тела и Крови Господних, ради любви к Которому он отрекся от всего мирского.

Новообращенный инок возрастал духовно на Святой Горе.

Постриг

Андрей успешно прошел испытания своего послушничества, и Старец благословил ему постриг: прожив в монастыре два года, он был извещен Старцем, что приблизился день, когда он станет монахом.

Это известие наполнило сердце радостью: скоро он облачится в ангельскую схиму! Сколь высока честь! Оставив на несколько дней послушания, стал готовиться к великому событию. В тиши келейной, в уединении и молитве, ожидал с нетерпением момента великого, считая часы до него. Читая службу пострижения в схиму, взволнован был до слез. Обет, который он даст, будет записан ангелами на Небесах, и когда-то Сам Бог спросит у него отчет.

В ночь перед постригом Андрей пришел к Старцу на последнюю свою исповедь в качестве послушника, получил благословение и богомудрые наставления. По афонскому обычаю, в ту ночь он не спал, но творил молитву.

Постриг был совершен с чувством покаяния и радости. Он был пострижен, и обет его был записан в Небесной Книге. Облаченный в мантию, держал он в руке свечу и крест и со слезами принимал благословения отцов.

«Как назовешь себя, брат?» – спросили его в соответствии с традицией.

«Монах Афанасий,» – ответил он дрожащим голосом.

И радовались все тому событию, потому что искренне любили и уважали новопостриженного за его кроткое поведение во время двухлетнего испытательного периода. И, конечно же, возвеселились пострижению отца Афанасия и ангелы на Небесах.

На подворье в Карее

Каждый из двадцати больших монастырей имеет подворье в Карее–столице Горы Афон, где пребывают монахи, представляющие в Протате или Киноте – Совете свой монастырь. Представитель монастыря подвизается вместе с кем-либо из молодых монахов, который заботится о подворье. Труд на подворье был первым послушанием, вмененным в обязанность вновь постриженного монаха Афанасия. В соответствии с законами монастыря, отец Афанасий, у которого не было еще бороды, должен был жить вне монастыря.

Итак, в 1893 году можно было видеть его на подворье, подвизающимся вместе со старцем Иаковом. Отцу Афанасию предстояло прожить совместно с этим Старцем одиннадцать лет.

Какими были характер и жизнь старца Иакова? – Он был настоящим монахом, он знал и соблюдал самые строгие и истинные монашеские правила. «Как золото в горниле или, вернее, в общине, Господь очищал их,» – по слову преподобного Иоанна Лествичника. И была воля Его очистить нового монаха.

Прозорливым внутренним зрением видел старец Иаков сильную душу отца Афанасия и воспитывал ее как опытный наставник Свою любовь (а возлюбил он отца Афанасия немало) Старец не показывал, но старался выглядеть суровым. Он никогда не разговаривал с ним мягким тоном и никогда не смеялся. Никогда также и не называл ученика по имени, но держал на расстоянии, дабы не стал тот самоуверенным, ибо Отцы учат, что самоуверенность и фамильярность для монаха губительны.

Резким тоном повелевал обычно Старец отцу Афанасию сделать что-либо в саду, в помещении, внутри подворья, и все должен был исполнять тот один. Почти всегда Старец критически выговаривал за проделанную работу. Не разрешал он и сближаться отцу Афанасию с другими людьми в Карее. Ученику нельзя было разговаривать с посетителями подворья. И довольно часто называл Старец его непослушным, своевольным, неумехой и так далее. Старец намеренно высмеивал перед посторонними людьми его высокую, худую фигуру, смиряя при этом унизительными

прозвищами, такими как «червяк» и другие. «Он ни к чему не пригоден, –часто повторял старец Иаков. – Он эгоист, он не подходит для высокого монашеского жития».

Таким образом обыкновенно монахов, пришедших в монастырь в юном возрасте, не утративших своей чистоты, отцы готовили к тому, чтобы те могли стать дьяконами и священниками. И при этом старец Иаков никогда не поощрял таких мыслей у отца Афанасия.

Он постоянно повторял: «Ты с твоим эгоизмом никогда не получишь ораря» Как член Совета старцев, добавлял, что никогда не согласится, чтобы отца Афанасия рукоположили в сан. И отец Афанасий, кланяясь смиренно, обыкновенно, сложив руки на груди, отвечал тихим голосом: «Благослови Бог».

Тяжелая физическая работа, длительные службы, посты, от котоых он так похудел, унижения перед посторонними, отсутствие человеческого участия – все это терпеливо он переносил как ниспосланное свыше для совершенствования его души. И старец Иаков, видя, как тот смиренно отвечает по обыкновению, молча и с готовностью принимается за трудные послушания, слыша постоянное «Благословен будь, Старчерадовался в душе своей.

Дабы вынести столь трудную жизнь, отец Афанасий должен был полностью довериться учению святых Отцов о духовной жизни. То был фундамент для храма, который Бог возводил для Себя в душе отца Афанасия. Излюбленные жития святых духовно вооружали его, подготавливая к трудной брани. Он верил: Сам Бог †

желает, чтобы он боролся и трудился в поте лица. С мужеством в душе читал он ежедневно псалом из часа третьего: «за словеса устен Твоих аз сохраних пути жестоки».

Нектар духовный

Какое блаженство читать духовные книги! Они в течение всей жизни могут укреплять человека. Отец Афанасий с юности воз-

любил учение, и здесь, на Горе Афон, обладающей духовными книжными сокровищами, он каждую свободную минуту проводил за чтением книг. Находил прекраснейшие цветы на этом духовном лугу и составлял из них чудесные букеты. Он отдался этому занятию с первых своих дней на Афоне. Из различных духовных книг выбирал самые вдохновляющие отрывки и записывал их в свою тетрадь. Эти благословенные досуги не прекращались до самой его старости.

Автору этой книги довелось позже видеть его рукописные заметки в руках многих монахов Григориатской обители. Свидетельствую об их богатом разнообразии.

Рядом с текстами об аскетической жизни – записи о важных событиях в истории Церкви; рядом с писаниями Отцов – выписки из древних сказаний; кроме поучений из житий святых–важные положения церковных канонов, истории из мира древней Греции и так далее. Вот несколько примеров из этого собрания.

– Так как ты смертный, не считай себя бессмертным.

– Даже маленькие птички не падут на землю без воли Господа. Нам следует всегда говорить Богу: «Да будет воля Твоя».

Блаженный Августин многому научился из житий преподобного Антония и отшельников египетских. «Что это? – часто спрашивал он у своего друга Алипия. – Не слышал ли ты? Невежды восстают и достигают Неба, а мы, смотри, как мы, с нашим бессердечным знанием, погрязаем во плоти».

– Церкви дана была сила не железного меча, но сила меча духовного, которая в слове Господа.

– Пифагора никогда не могли уговорить поесть рыбы, потому что рыбы по своей природе безгласны и являются символом молчания, что он считал Божественным, небесным даром.

– Души избранных ищут уединения, они бегуг от многолюдного общества.

– Св. Юстиниан основал и учредил Святую Софию на источнике Христовом.

– Напиши на воде свою неприязнь.

– Есть пять крещений. Первое – это Моисея, когда евреи перешли через Чермное море. Второе – это Иоанна Крестителя. Третье–Господа нашего Иисуса Христа, без которого нельзя быть христианином. Четвертое – мученичество ради Христа – крещение кровью. А пятое – крещение слезами, источник которых – памятование о своих грехах.

– Свою волю свяжи с волей Божией, и все тогда исполнится, как пожелаешь.

– В Веррском скиту святитель Григорий Палама проводил пять дней в неделю в затворе в келии своей, не разрешая другим входить в нее. Только по субботам и воскресеньям он покидал ее, чтобы приобщиться Святых Тайн и входил в духовное общение с братиями.

О Господи, справедливо говорит Твой Апостол: «Аще кто в слове не согрешает, сей совершен муж»» (Иак.3:2). Возложи на меня узду Твою, Господи, и укроти милостью Своей язык мой так, чтобы я мог говорить только: «Елика суть истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна"(Фил.4:8).

«На свещнице»

Святый алтарь

В1904 году, спустя одиннадцать лет, старец Иаков и отец Афанасий покинули Карею и вернулись в монастырь. И как же богат был отец Афанасий по своему возвращению! Древо души его, которое гнул ветер в разные стороны, пустило глубокие корни. На ветвях было много плодов. За великие труды Бог наделил его самыми драгоценными дарами. Ничего не зная заранее, он получил вдруг от Игумена благословение готовиться к посвящению в духовный сан. Столько лет его не было в монастыре, но братия знали о его духовном росте и радовались немало о предстоящем посвящении.

Старец Иаков был больше всех взволнован предстоящим событием; отец Афанасий получил от него самые теплые благословения. И если в прошлом он высмеивал усвоего послушника мечты о священстве, то делал это исключительно из любви о Христе.

В следующем году отец Иаков был возведен в игумена. Он действительно достоин был занять игуменское место.

Иеродиакон Афанасий получил послушание служить на Литургиях и помогать с приемом гостей. Его служение на Божественных литургиях и присутствие в доме для гостей освещало ближних сиянием милости Божией. Нельзя было не замечать его благочестие, его чистоту, его разум и крепость.

В 1908 году, в возрасте тридцати четырех лет, его рукоположили в иеромонаха. С благоговением и страхом принял он священный сан, навсегда посвятив себя служению на ниве Божией.

Аскетические труды его в терпении и воздержании приносили богатые плоды. Почтенный Божественным саном священническим, он начал новый период своей жизни, которому должно было продлиться до Алтаря Небесного. Однако, никогда он не переставал быть смиренным монахом. Будучи уже иеромонахом, он оставался таким же кротким, мудрым, полным терпения и мягкости, полным милосердия «у Бога и человк» (Лк.2:52).

Должно подчеркнуть, что он относился к священническому сану с таким благоговейным страхом, что, когда позднее сам стал игуменом и постриг двадцать семь монахов, никогда и никому не позволял приблизиться к святому алтарю, но помнил следующее

«Лучше быть с четками в раю, чем в епитрахили в аду».

Встреча

Семья отца Афанасия не знала о нем ничего многие годы. Наконец, один из его братьев, служивший офицером в чине майора, узнал, что он подвизается в Григориатской обители на Горе Афон. Брат сразу же отправился туда.

Когда он прибыл, то узнал от отцов, что брат далеко – на монастырском подворье.

«Мы потеряли его еще ребенком и не могли найти никаких следов; сейчас же, когда я нашел его местонахождение и приехал сюда, чтобы встретиться с ним, его нет! – Посетовал он отцам. – Нельзя ли мне как-нибудь добраться до этого подворья?»

Подворье, где пребывал отец Афанасий, было на западной стороне маленького центрального полуострова Халкидики, рядом с деревней Баламбани, сейчас – Новая Мармара. Отцы посочувствовали ему и объяснили, как туда добраться. Между тем, они послали вперед сообщение отцу Афанасию и старцу Ананию, управляющему, что приезжает брат отца Афанасия.

Последовавшие затем события показывают мужественную душу отца Афанасия.

«Отец Афанасий, пришел Ваш брат. Бегите, поздоровайтесь с ним,» – сказали ему.

Но это известие, казалось, не произвело на него особого впечатления. Он строго сказал: «Я отвергая прошлого ради любви к

Богу. Сейчас мои братья – это те, кто здесь, в монастыре. Других братьев у меня нет».

Однако благодаря вмешательству старца Анании, его терпеливым уговорам, отец Афанасий вынужден был уступить и уделил немного времени свиданию с братом.

Брат, слышавший уже в монастыре доброе об отце Афанасии, был до слез растроган, когда увидел его перед собой.

– Брат мой! Любимый мой брат! Наконец-то я нашел тебя, через столько лет! Когда ты ушел из дома, я был маленьким мальчиком. Мы думали, что навсегда потеряли тебя, – говорил он, не в силах справиться со своими чувствами.

– По предопределению Божиему я должен был идти своим собственным путем. Это значит, что я должен был подчиниться воле Господней и оставить мир, – спокойным голосом ответил отец Афанасий.

Офицер напомнил ему о прошлом – о родителях, о братьях и сестрах, о других родственниках Он говорил ему, что все они думали, когда узнали, что он жив и находится на Горе Афон, о своих страданиях И вот теперь он не мог с ним не встретиться и желает и впредь навещать его.

Однако он онемел, когда услышал, как отец Афанасий своим кротким голосом твердо сказал: «Брат, прошу, пусть это будет первый и последний раз, когда ты меня навещаешь. Для мира я умер».

Услышав эти слова, офицер плакал, как маленький ребенок. Но он был поражен мужеством и твердостью отца Афанасия. Какая сильная душа, какое величие отречения даже от самых любимых своих людей!

«Путь будет так, брат. Я только прошу тебя принять маленький подарок на память обо мне».

«Я приму его. И я буду молиться не переставая, чтобы Бог просветил и спас тебя»

С душевным страданием брат его попрощался с ним и ушел навсегда.

Нашествие саранчи

В деревне Вултиста, расположенной в прибрежной области Пиерия к востоку от Верии, у Григориатской обители было подворье, купленное в 1857 году у некоего турецкого бея. Однажды управляющий, очень обеспокоенный, обратился в монастырь за помощью. Он просил, чтобы ему прислали благочестивого священника и святыни.

Эту низменную часть страны поразило страшное несчастье. Бесчисленные армии саранчи производили невероятное опустошение, они грозили уничтожить буквально все.

Совет братии решил немедленно оказать помощь. Приготовили святые мощи, среди которых были и мощи преподобномученицы Анастасии Римляныни. В монастыре не было более благочестивого иеромонаха, чем отец Афанасий для посылки туда. А он, привыкший к послушанию, простерся ниц пред отцом Игуменом для благословения, помолился, получил благословение от отцов и оправился навстречу стихийному бедствию в деревню.

Когда прибыл отец Афанасий в Вултисту, то почувствовал боль при виде бедствий, причиняемых тучами саранчи. Страдающие жители деревни молили Бога проявить к ним милосердие – другого упования у них не было. Они радостно приветствовали посланника из монастыря, почтительно лобызали святые мощи и руку афонского иеромонаха, который сразу произвел на них большое впечатление.

«Отец, моли Бога, дабы Он совершил чудо,» – слезно просили они.

Медлить было нельзя. Вооруженный силой своей веры, отец Афанасий надел епитрахиль и начал окроплять все святой водой. С ним вместе молились святые, чьи мощи он принес Такое множество раз за свою жизнь он выказывал послушание свое Богу, неужели сейчас Бог не прислушается к его усердным мольбам? В мертвом молчании, которое охватило множество трепещущих христиан, ясно слышался твердый и величественный голос отца Афанасия:

«Не поражай землю,

Ни виноградник, ни сад,

Ни древо, плодоносящее ли, бесплодное ли,

Ни листочек зеленый- Но уходи, расстанься С нашей землей».

Жители деревни крестились, отец Афанасий обходил поля со святыми мощами.

Люди изнемогали от страха и неведения. Надежда на помощь со Святого Афона была их последней надеждой: что может сделать этот Иеромонах со своими святынями и молитвами? Но очень скоро отчаяние их претворилось в громогласное ликование.

Отец Афанасий продолжал обходить со святыми мощами поля, как вдруг полчища саранчи, словно гонимые какой-то невидимой силой, начали сниматься и улетать прочь. А вскоре после этого море поблизости изменилось до неузнаваемости, засыпанное миллионами утонувшей саранчи. Местность была спасена от ужасного бедствия. Никогда прежде не знали те места такого ликования, слез радости, такого лобзания рук, что последовали за этим.

Но не в силах мы описать то, что происходило несколькими днями позже в гавани Григориатской обители. Братия встречала отца Афанасия блестящей процессией, с небывалым воодушевлением, с кадилами и хоругвями. Они принимали его, словно римляне римского генерала, возвращавшегося с триумфом в Рим после победы над варварами.

И даже сегодня, много десятилетий спустя, отцы вспоминают все еще о том событии со слезами на глазах от избытка чувств.

Игумен

В 1914 году, спустя шесть лет после рукоположения отца Афанасия в иеромонаха, ему предложили место игумена. Этой чести он не слишком обрадовался, но и отказываться не стал.

Его ответ был такой: «Давайте подождем десять лет, а там посмотрим».

Между тем, за исключением своих обычных обязанностей, он также выполнял труд библиотекаря и пек просфоры для Святого Причастия. Это послушание дается обычно монахам, ведущим себя очень внимательно и предупредительно.

Прошли десять лет, и то, что он предвидел, наступило. Хотел он того или нет, но избрали его игуменом. Не переча нимало, он подчинился воле братии, которая была д ля него, что Божия воля.

Отцы все радовались этому: во главе монастыря стал наиболее достойный.

Принимая руководство монастырем, отец Афанасий ясно понимал величину своей ответственности. Теперь, кроме брани о воспитании собственных духа и плоти, он должен был заботиться и о братии. Братия должна была стремиться к совершенной монашеской жизни. Он предчувствовал, какая трудная брань предстоит ему, чтобы выполнить эту задачу.

Он старался добиться того, чтобы быть примером для подражания для всей братии. И добился, «взяв для себя за образец желание подчинения всем,» как говорил Феодор из Кирхуса. Беспечные находили в нем требовательного помощника, а прилежные – соратника. С исключительной добротой принимал он всех отцов и с неослабевающим вниманием выслушивал их мнения, их затруднения. Ответы его были мудры, он умел находить разрешение любых сложных вопросов. Борения, слабости и искушения братии были и его заботой.

Однажды один из монахов, отец И., отказался выполнить послушание. Отец Афанасий ничего не сказал на это. К этому печальному происшествию он отнесся спокойно и терпеливо, и победил.

Едва наступил рассвет, отец И. подошел к нему с раскаянием «Старче, прости меня за то, что я сделал». Всю ту ночь монах не мог уснуть, его мучили угрызения совести.

Игумен, как обычно в подобных случаях, ответил:

«Разве этому учил Христос? Разве так Он велел нам поступать?»

Через минуту продолжил: «Всегда будь послушен; если же послушание утомительно и трудно, вспомни тогда Господа нашего в Его страданиях».

В другой раз другой монах, отец Б., имевший очень горячий и порывистый характер, безо всякой причины устроил в монастыре шумную сцену. Тихий и мягкий отец Афанасий, заботясь об интересах всего монастыря, резко бросил ему: «Я повелю связать тебя».

Монах разъярился и повел себя совершенно неприлично и неподобающе по отношению к отцу Игумену. Душа отца Афанасия опечалилась при виде падения этого брата, и он, не сказав больше ни слова, удалился в свою келйю. Когда члены братского совета узнали о сем, То попросили в назидание другим наказать отца Б., удалив его из монастыря, ибо такое поведение в монастыре непростительно. Однако они натолкнулись на любовь и терпение своего Игумена.

Он сказал им: «Если вы примете такое решение, я буду против».

В Других схожих обстоятельствах он говорил обычно-

«Игумен для монахов – отец, и в минуты их слабости он должен стать на их сторону».

Особенно большое значение придавал отец Афанасий богослужениям в церквиууделяя этому много внимания.

Он часто повторял: «То, что делается для Бога, должно быть сделано благолепно».

Он желал, чтобы все в церкви было достойно Бога, Которому и совершалась служба. Он очень заботился о чистоте и убранстве храма: храм должен сиять. Один старый церковный прислужник рассказал нам следующую историю: «Так как это было мое послушание, я регулярно прибирал церковь и старался, как мог, содержать все в порядке. Когда незабвенный наш Игумен навещал меня и видел мое усердие, говорил обычно: «Благослови, Господи, тех, кто любит красоту Дома Твоего». Когда он тихо и радостно произносил эти слова, эту молитву, я чувствовал неописуемое волнение. Мне трудно было удерживать слезы».

Он хотел также, чтобы величественно выглядели облачения священников, совершающих Литургию.

«Вы, кто удостоился чести быть распорядителями Святых Таин, – многажды повторял он священникам, – должны во время Божественной литургии предстать безупречными, внимательными, благопристойными и облаченными в великолепные облачения».

Во время всенощных бдений и больших праздников он представал облаченным в игуменскую мантию и с жезлом в руках. Он совершал богослужения очень торжественно и празднично.

Чистота и порядок, традиционные для Григориатской обители, соблюдались еще более строго во времена игуменства там отца Афанасия. И совершению церковных служб, и послушаниям – всему монастырскому порядку придавал он дух серьезности и торжественности.

Рассудительность и уравновешенность, по воспоминаниям, были у него в крови.

Вкушая в трапезной, он никогда не смотрел по сторонам, а только прямо перед собой. И поднимал глаза лишь один раз – убедиться, что отцы закончили трапезу и благословить всем восстать от стола.

Он никогда не выходил на монастырский двор без рясы. С его губ никогда не срывались пустые слова или шутки. Все его движения, действия, встречи были взвешены и серьезны. Прежде чем отдать повеление, он долго и тщательно его обдумывал. И раз уж он отдал его, то никогда не отменял.

Воскресными днями в церкви бывало два чтения, согласно афонскому типикону. Первое чтение совершалось игуменом перед шестопсалмием, второе–чередным священником после второй кафизмы на утрени. Отец Афанасий читал так прекрасно, так торжественно и с таким чувством, что всех это глубоко трогало. То бывало редкое духовное наслаждение. Все рады бывали видеть и слышать его и вместе с ним насладиться смыслом «Проповедей на воскресные Евангелия».

Отец Афанасий во всю жизнь отличался своим трудолюбием: И будучи послушником в Карее, и сейчас, будучи игуменом – он всюду бывал образцом труженика. Во время общих работ всех зажигал своим рвением. Даже после того, как оставил место игуменское, продолжал много трудиться. Физическийтруд был обычен для него, он выполнял все повседневные обязанности, но – что удивительно и необычайно! – сам вызывался потрудиться в пекарне, где пеклись просфоры.

Знал он добре и труд умственный. Кроме внимательного чтения книг и систематической выписки из них избранных цитат, занимался изучением русского языка. В то время на Горе Афон было много русских. С некоторыми из них у него были близкие духовные отношения, и ему стало необходимым знать хоть немного их язык. Сохранились некоторые записи, свидетельствующие о попытках отца Афанасия выучить хорошенько русский язык.

За все эти добродетели, о которых мы рассказали и расскажем далее, Григориат мог хвалиться своим Игуменом.

Пастырь добрый

Когда отец Афанасий говорил, поучая или порицая, в словах его звучала сила. Он представал человеком, исполненным духовной благодати.

В Григориате был один монах с таким бурным и легко воспламеняющимся нравом, что частенько его охватывал гнев, и он закатывал сцены, совсем не подобающие для монастыря. Старец, которого очень печалило это, всегда молча пережидал, пока пройдет приступ, и монах успокоится. И вот однажды он пошел с этим монахом к морю.

«Чадо, – сказал он ему, – знаешь ли ты, что происходит с морем? Когда оно гневается и штормит, то топит лодки, разбивает корабли, причиняет всяческий вред и губит людей. А опомнившись и успокоившись, оно с сожалением смотрит на то, что натворило, и, говорит в печали: «О, Боже! Что же я наделало? Горе мне!""

Другому – молодому и необразованному монаху, который с трудом читал полунощницу – отец Афанасий сказал: «Отец Савва, не говори мне, что ты не можешь научиться читать Проявив терпение, всего можно достичь Знаешь ли ты, какие твердые камни лежат у устья колодца? Но веревка, которой вытягивают ведро, медленно, мало-помалу, въедается в них. Я думаю, мозги у тебя не такие твердые, как камни у колодца»

Когда он видел, что требуется снисходительность, бывал мягок. Когда же знал, что необходима строгость, строг бывал. Так, наложил он однажды на одного монаха, отца М., следующее наказание на ближайшей трапезе тот должен был стоя прочитать

триста раз молитву Иисусову. Отец М. считал это наказание очень тяжким.

– Прошу тебя, Старче, не настаивай на этом, – сказал он, – ты вынудишь меня покинуть монастырь.

– Чадо, здесь путь, там же – другой! Ты волен выбрать, что захочешь, – спокойно ответил отец Афанасий.

Видя твердость Старца, отец М. превозмог себя и выполнил наказание.

Мудр и проницателен был отец Афанасий, имел дар ясно видеть состояние души человека. И было это возможно благодаря его внутренней чистоте, ибо гнал он от себя все нечистые страсти. Когда человек ведет чистую жизнь, душа его становится «очищенной и светлой, и намного чище, чем самый прекрасный воздух», как сказал об этом святитель Иоанн Златоустый.

Однажды ночью в уши отца И., главного экклезиарха, искуситель нашептывал соблазнительные слова: «Ты опять собираешься проснуться в полночь и бить в симантрон? Ты снова собираешься оборвать свой сладкий сон? Нужно ли каждую ночь подвергаться испытанию? Ты устал! Пусть второй экклезиарх бьет в симантрон. Скажи, что ты болен, дай телу своему немного отдохнуть. Позволь себе выспаться хоть разок».

Через некоторое время раздался голос другого экклезиарха: «Отец И., что происходит? Почему ты опаздываешь? Время прошло». – «Брат, я не могу этого сделать, чувствую себя плохо. Бей в симантрон сам, болен я».

С третьим обнесением симантрона вокруг храма братия пошли на свои места, и служба началась, как обычно. А отец И., побежденный бесом нерадивости, как парализованный, погрузился в глубокий сон. «Лишь одну ночь, – говорил он в себе, – отдохну».

Второй экклезиарх сообщил отцу Игумену об этом чрезвычайном происшествии. Тот понял, что дело не в болезни, но в другом. Он и не помыслил оставить это. Было необходимо вмешаться и пресечь зло в самом начале, убить страсть в зародыше. Так святые Отцы объясняют слова: «Дщи Вавилона окаянная...Блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень» (Пс.136:8–9).

Если дать им возрасти, трудно будет уничтожить сих детей Вавилона.

Отец Афанасий уже знал, как быть в данном случае. «Больной» же никак не ожидал того, что произойдет.

Многие отцы видели с изумлением, как несколько иереев в облачениях вышли из церкви. Куда они могли шествовать? Куда же, как не в келью отца И! И сказали они ему: «Мы пришли окропить твою келью святой водой и совершить помазание, дабы ты выздоровел».

Смущенный неожиданным визитом, отец И. вынужден был оставаться в постели и, нравилось ему это или нет, наблюдать, как отцы кропят святой водой. Он был сильно смущен, он желал остаться один. Но иереи продолжали молиться, его же мучила совесть. Отец И. прочувствовал свое бедственное положение, испугался, что из-за него унижаются святыни. От этой мысли изошла боль.

Священники по окроплении кельи приступили было к помазанию «больного», но тот вскочил, не в силах более терпеть: «Нет! Нет, отцы! Не совершайте помазания! Достаточно. Все прошло, я чувствую себя хорошо. Я иду немедленно на службу. Со мной все в порядке».

Этого было достаточно) И никогда более не поддавался он искушению притвориться больным. Но и в тоже время, не мог он не поразиться тому, сколь высокий пастырь Старец, Диагноз и лечение были превосходны, несмотря на то, что Старец не имел никакого образования.

Бывали и еще подобные случаи. И во всех побеждала мудрость отца Афанасия.

Монах, думавший, что серьезно болен и не пришедший к утрене, понял, что здоровье у него превосходное. Так, отец Геласий, предполагая, что священник со святыми мощами придет благословить его, и потом его заберут в больницу на обследование, сумел забыть про чудовищную головную боль и не замедлил явиться на свое место в церкви.

У Старцев Святой Горы было чудесное умение управлять души. Где они черпали свою мудрость? Автор «Лествицы» отвечает:

«Истинный учитель тот, кто непосредственно принял от Бога книгу духовного разума, начертанную в уме перстом Божиим, то есть действием осияния, и не требует прочих книг».

О, мудрость святых Старцев! Ты можешь как дым рассеивать вражеские козни. Все твои дела увенчиваются успехом. Дай нам, Боже, в духовном рвении нашем обрести такую же мудрость. Тогда в душах наших расцветет вера, что Бог помнит людей Своих.

Брошенная метла

В жизнеописании преподобного Саввы Освященного приводится интересный случай, который показывает, как он наставлял своих монахов быть рачительными и бережливыми.

В Лавре в гостинице для странников проходил послушание монах по имени Иаков. Небрежно относясь к своей службе, он однажды сварил слишком много бобов, больше, чем нужно было; бобов осталось от обеда столько, что и на другой день с избытком бы хватило на обед, но он выбросил остаток за окно, в поток. Увидев сие, преподобный Савва сошел незаметно в поток, собрал выброшенные бобы, принес в свою келию и посушил немного на солнце. Несколько спустя, Преподобный сварил сии бобы и, приготовив из них кушанье, позвал к себе Иакова обедать. За обедом Старец сказал Иакову: «Прости меня, брат, что я не угостил тебя так, как хотел, и, может быть, не угодил тебе кушаньем; не умею хорошо готовить». Иаков же сказал: «Право, Отче, ты прекрасно приготовил сии бобы, я давно не едал такого кушанья». Старец отвечал:

«Поверь мне, чадо, что это те самые бобы, которые ты высыпал в поток; знай же, что кто не может горошка бобов приготовить в меру, чтобы ничего не пропало даром, тот не может заведовать монастырем и управлять братиею. Таки Апостол говорит, «аще же кто своего дому не умеет правити, како о церкви Божией прилежати возможет?» (1Тим.3:5)» Услышав сие, Иаков устыдился своей нерадивой службы, раскаялся и просил прощения. Он понял, что все, принадлежащее монастырю, будь это пища или что-либо другое, – ничего не должно пропадать даром, но использовать нужно все экономно и бережно.

Но вернемся в Григориатскую обитель, чтобы наблюдать там подобное. Однажды, когда отец Афанасий из окна своего кабинета смотрел на море, увидел, как какой-то предмет пролетел в воздухе и упал на камни у берега. Старательно вглядевшись, он понял, что это была старая метла.

Через несколько минут между Старцем и одним из монахов состоялся следующий разговор

– Это ты выбросил метлу?

– Да, Старче.

– А зачем ты ее выбросил?

– Она сломалась, и ее нельзя больше использовать.

– Да, но с длинной ручкой ведь все в порядке. Почему ты ее выбросил?

– Прости мне, Отче. Я не подумал об этом.

– А следовало бы подумать. Один из братии пошел в лес и срезал с дерева ветвь, снял с нее кору, вырезал и придумал форму. Это большая работа! А ты, будто это все ничего не значит, просто ее выбросил. Мы могли бы ее удобно использовать для другой метлы. Спустись сейчас же вниз со скалы и принеси ее обратно.

Несчастный монах! Ему предстояло проделать долгий путь, чтобы спуститься со скалы. И при этом необходимо было ступать очень осторожно, дабы не сорваться вниз. А кроме того, он терпел душившую его обиду, как позднее признался сам. Он думал: «Старец дал мне бессмысленное послушание! У меня столько же шансов упасть в море, сколько найти эту бесполезную метлу!»

Но он преодолел и внешние, и внутренние трудности и вернулся в монастырь живым и здоровым, держа в руках ставшую впоследствии знаменитой метлу.

Нечего и говорить о том, что с того дня монах был очень внимателен в своих поступках, особенно, когда дело касалось выбрасывания кажущихся ненужными вещей. Тот пугающий спуск с утеса к волнам, с громовым шумом разбивающимся о скалы, был самым полезным уроком бережливости и аккуратности.

Да и для других отцов случай тот был весьма нравоучителен. Выброшенная метла и приключившееся с монахом,

выбросившим ее, научили всех быть рассудительными в обращении с имуществом монастырским. И усвоили братия слова Евангельские

«Да не погнбнетъ ничтоже» (Ин.6:12), даже если кажется это маленьким и незначительным.

Покров святых

Бремя пастырства игумена Афанасия разделяли с ним святые Божии – небесные покровители Григориата. И первым помощником и покровителем из жителей горнего мира был святитель Николай.

Примерно через восемь лет после того, как отец Афанасий стал игуменом, один чудесный случай доставил отцам великую духовную радость и укрепил их любовь ко святителю Николаю Чудотворцу, архиепископу Мир Ликийских. И не сдержать было горячей благодарности при виде столь явной помощи Святого!

Два брата, отец Михаил и отец Хрисанф, работали на монастырской пекарне. Однажды, также как и в другие дни, они пекли хлеб. Пшеницу предварительно пропускали через машину, очищавшую ее от грязи и мусора. Настроение у отцов было не лучшее, так как пшеница кончалась, и негде было взять еще.

Вдруг к ним подошел маленький старичок. Лысоватый, бедно одетый, в руке держал Евангелие.

– Как поживаете, отцы? Как дела?

– Слава Богу!

– Пшенички хватает?

– То, что ты видишь, дедушка, – это все наши остатки. Едва хватит и на один раз, а мы должны печь хлеб два раза в неделю.

– Не беспокойтесь, отцы! Бог велик. Благословил старичок пшеницу и куда-то исчез. Спохватились монахи: плохо сделали, что отпустили так, покормить бы надо было. Побежали они, чтобы вернуть Старца, да нигде найти его не могли. Странно было это! Подумалось тогда, что старец ушел быстро, будто молодой; мало того, будто крылья у него на ногах были. Спрашивали они других монахов, но никто его не видел, ничего не знали братия.

– Уж не сам ли святитель Николай то был? – вопрошали с сомнением братья, и время подтвердило их догадки: они увидели

чудо. Пшеницы, которую благословил старичок, хватило на целых шесть месяцев. То было явное чудо!

Вера братии в неусыпную заботу святителя Николая о монастыре укрепилась немало, укрепилась и твердость отцов, и преданность их своему святому покровителю.

В те времена старшие монахи часто рассказывали о чудесах, происходивших в прошлом. Молодежь не уставала слушать их Нелишним будет и для нас также послушать некоторые из их историй.

Отец Симеон, старец отца Афанасия, твердо верил в покров святителя Николая. Он верил, что этот Святой скорее других приходит на помощь монастырю в нуждах.

Однажды, когда приближалось шестое декабря, все отцы собрались вместе. С Божией помощью приготовления к празднику шли хорошо. Беспокоились только повара, потому что у них не хватало рыбы, чтобы накормить всю братию. Накануне праздника, днем, они пошли к Игумену. «Старче, – сказали они, – думаешь ли ты, что нам следует готовить соленую треску? Благослови положить ее замачивать в воду». – «Нет, нет! Не беспокойтесь об этом. У нас будет свежая рыба. Святитель Николай позаботится».

Между тем началось Всенощное бдение. Повечерие, вечерня великая, лития, заутреня с шестопсалмием, кафизмами и т.д., одно за другим. Обеспокоенные повара опять подошли к Игумену.

«Старче, уже поздно и треску замачивать благослови начинать готовить бобы». – «Нет, нет! Будет рыба».

Не могли ничего понять повара: да откуда же она возьмется? И когда? Прошла половина утрени. И почему отец Игумен так спокоен?

Хор уже начал петь Славословие великое, и повара все больше расстраивались, но вдруг со двора послышались радостные голоса. Работник пристани, задыхающийся и взволнованный, кричал: «Отцы, спускайтесь сюда! Берите корзинки и идите! Святой сотворил великое чудо!»

Оказывается, огромной волной выбросило на берег множество больших жирных окуней. Это был дар Божий, явное чудо, сотворенное Святым. Все были изумлены, но более–повара. Они не знали, чему больше дивиться – чуду ли, или непоколебимой вере отца Игумена. Никогда прежде, ни на каком празднике не было у них такой свежей и вкусной рыбы. Щедр был дар Святого, благословившего их и духовно, и материально.

Еще одно чудо произошло в праздник святителя Николая во времена игуменства отца Симеона. В тот раз отец эконом сообщил Игумену, что не сможет дать масла отшельникам (в то время была такая традиция, давать на праздник немного растительного масла отшельникам).

– Почему? – спросил Игумен

– Мало его осталось: лишь половина кувшина.

– Ничего. Дай им все, что осталось.

Отец эконом послушался. Раздал масло отшельникам, и те возрадовались, но сам он большой радости не испытывал: масла в кувшине оставалось чуть на дне. «Скоро закончится,» – думал он. Но ошибался, ибо руководствовался бытовой логикой и собственным маловерием. То, что произошло далее и чему он был первым свидетелем, оживило веру его в Промысел и силу Божию. Не обошлось и здесь без их доброго и сострадательного покровителя – святителя Николая. Масла в кувшине не убывало ни на каплю, оставалось столько же, сколько было.

Отшельники, таким образом, получили утешение, монастырь же не пострадал от убытков, а монах, которому не доставало веры, укрепился.

Если бы у кого хватило терпения и прилежания тщательно просмотреть все книги и записи монастырские, то нашел бы он бесчисленные свидетельства о чудесах святителя Николая. Много раз защищал Святитель монастырь от неминуемого разрушения при пожарах, спасал монахов, сорвавшихся с крутых скал.

Много раз также спасал он лодки и корабли от казавшихся неизбежными кораблекрушений.

Так, в монастырском соборе с большого медного кольца паникадила свисает серебряная модель шхуны. Она сделана в память избавления действительно существовавшей шхуны, пришедшей однажды в монастырь, дабы забрать лес Море было таким бурным, что шхуне угрожала опасность пойти ко дну. Однако, лишь только моряки начали взывать ко святителю Николаю, буря утихла, и они, чуть не отчаявшиеся, спаслись от верной смерти.

Другой покровительницей монастыря является преподобно- мученица Анастасия Римляныня, дева. Она при жизни своей земной была подвергнута страшным пыткам при царе Декии в третьем веке Православия. С западной стороны внешнего двора обители есть церковь, освященная в ее память. В монастыре хранятся многие частички ее святых мощей, включая благоухающие частички плоти. Есть и особый сосуд, хранящий кровь, пролитую ею во время мученичества.

Преподобномученица Анастасия сугубо заботится о здравии отцов и потому ее именуют они целительницей. Трудно и перечислить все случаи, когда она исцеляла чудодейственной силой своей от болезней монахов. Бывали даже такие времена, когда без дела оставались подвизающиеся в монастырской больнице, потому что каждому заболевшему достаточно было пасть ниц пред мощами святой Анастасии, и исцелялся незамедлительно.

Некоторое время назад автор этой книги навещал Григориат- скую обитель. Мы пошли в сады, где немного пониже больших водохранилищ стоит домик садовника.

Там мы встретились с пожилым монахом, отцом Исихием, и его молодым послушником из неофитов. Отец Исихий, очень жизнерадостный, простой и общительный человек, пожелал рассказать нам об отце Афанасии, о монастыре и его святых покровителях. Среди прочего он рассказал следующее «Еще с детства страдал я от частых кровотечений из носа. Это длилось долгие годы. В 1935 году – было мне тогда тридцать восемь лет – проходил я послушание поваром. Раз очень сильно пошла носом

кровь. Я слышал, что братия рассказывали о многочисленных исцелениях святой Анастасией, и побежал к чередному священнику с просьбой открыть ее святые мощи. Он надел епитрахиль, взял правую кисть Снятой и на моем носу начертал ею знамение креста. Более ничего не требовалось. Сорок лет прошло с тех пор, и ни раза единого не текла более кровь у меня из носа. Лечение, полученное от Святой было совершенным даром».

Покровители святые! Чем более думаешь о них, тем дивишься более. Великий Бог разным обителям и приходам дал своих сугубых покровителей. Сколь же счастливы те, кою защищают их сильные молитвы! Надобно и нам бодрствовать и молиться, дабы быть достойными покровительства их.

Видение монаха

Следующий случай еще ярче подтверждает наше свидетельство о покрове святых Григориатской обители, а также является примером великих благодеяний Божиих простым и смиренным душам.

Отца Афанасия очень радовало поведение его ученика, отца Г., не только потому, что тот с готовностью выполнял свои монашеские послушания, но и потому, что у него была простая и честная душа. Каждый раз во время исповеди ученик просто и безо всяких уверток раскрывал все. Душа его была подобна прямой дороге, на которой не было никаких поворотов, изгибов и развилок Отец Афанасий видел в своем ученике, если использовать выражение из писаний Отцов, «подлинную природу неизменной простоты».

Небо охотно склоняется к таким душам, и завеса между этим и лучшим миром легко отдергивается.

Шла утреня. Возносилась девятая песнь канона, которая обращена ко Всеблаженной, Богородице Чистой Приснодеве, когда монах, глядя на Царские врата, увидел вдруг нежданное. Две девы, статные и исполненные достоинства, выходили вратами, одна за Другой. Это было что-то совершенно невозможное. «Как вошли туда женщины?» – спрашивал он себя. Они же тем временем

прошли через церковь, причем вторая раздавала монахам деньги по воле Первой.

После Литургии и трапезы побежал отец Г. повидаться со Старцем.

– Старче, – сказал он, – кто были те жены сегодня в церкви?

Отец Афанасий сразу же понял,, что на ученика снисходила

небесная благодать.

– Как ты их увидел? Сколько их было? Как они выглядели?

– Их было двое, – отвечал отец Г., – Первая немного повыше второй. На Ней была прекрасная одежда красного цвета, прикрывавшая также и голову, и Жена Та выглядела Царицей. Вторая помоложе, очень скромна, одета в темно-серое одеяние. Она раздавала монетки отцам, как ей велела Госпожа.

–Чадо мое, Бог послал тебе прекрасное видение! Первая Жена, Которую ты видел, была Пресвятая Богородица, Царица и Управительница Святой Горы, а вторая – преподобномученица Анастасия, покровительница нашего монастыря, святые мощи которой пребывают у нас!

– Мне так и казалось, Старче. Душа моя это чувствовала! Но не могу понять, почему они раздавали монеты. Какое отношение святые имеют к деньгам?

– Они хотели показать, что довольны трудами отцов, встающих ночью, чтобы петь Богу и святым Его, и что они заслуживают награду. Вспомни, что мы первое читали в Синаксари за октябрь.

– Не могу вспомнить. Что мы читали?

– Мы читали житие преподобного Иоанна Кукузела, который был величайшим музыкантом и лучшим певцом своего времени. Он был главным музыкантом при Дворе своего Императора! Но из великой любви ко Господу оставил Константинополь с его дворцами и поселился на Горе Афон в Лавре. Раз в монастырском соборе, пропевши в субботу акафист, после бдения, он сел в форму – так называются братские седалища – напротив иконы Богоматери, перед которою читался акафист, и тонкий сон упокоил утомившиеся его чувства. «Радуйся, Иоанн!» – вдруг пронесся кроткий голос Иоанн смотрит... В сиянии небесного света стояла пред ним Богоматерь.

«Пой и не переставай петь, – продолжала Она, – Я за это не оставлю тебя».

При этих словах Богоматерь положила в руку Иоанна червонец (златницу) и стала невидима. Потрясенный чувством невыразимой радости, Иоанн проснулся и видит, что действительно в правой его руке лежит златница. Слезы искренней признательности потекли из очей певца: он заплакал и благословил неизреченную милость и благоволение к нему Царицы Небесной. Червонец был привешен к Богоматерней иконе, пред которою Иоанн пел и удостоился явления небесного, и поразительные чудеса совершались от иконы и от самой златницы.

Отец Г. с восторгом слушал слова Старца. Он узнал скрытый смысл раздачи монет. Его вера в то, что святые живы и с любовью наблюдают за трудами монахов, укрепилась. С того дня он с еще большим благоговением стал прикладываться к иконам Матери Божией и преподобномученицы Анастасии, а также к святым мощам последней.

Некоторое время спустя отца Г. поразила болезнь, известная под именем антониева огня. Лицо и глаза покраснели и воспалились, мучили лихорадка и головная боль. Но не искал он иного лекарства, кроме мощей святой Анастасии, и был исцелен вскоре.

Не следует нам изумляться всему этому. В жизни монашеской, особенно на Святой Горе, всегда может появиться что-то неот- мирное. Монахи привыкли к «необычному». Много всего случается. Как говорит святой апостол Павел: «Просвещенна очеса сердца . вашего, яко уведети вам, кое есть упование звания Его, и кое богатство славы достояния Его во святых....» (Еф.1:18).

Уход на покой

Будучи игуменом, отец Афанасий познал множество различных искушений. В первые годы остро стоял вопрос о календаре. Отец Игумен не хотел, чтобы в его монастырь проник дух модернизма.

Он говорил: «Мы должны оставаться незыблемыми столпами старинных традиций наших отцов, быть мужественными воинами Христа, а не говорить «Нам так велят епископы и патриархи!»

Что сказал нам Христос устами апостола Павла? «Аще мы , или ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет» (Тал.1:8).

В 1927 году отец Афанасий даже отказался принять из-за этого одного государственного чиновника, посетившего монастырь с официальным визитом. И в наказание был отстранен от игуменства решением Кинота, ему угрожала ссылка. Но вскоре, однако, – уже через несколько дней – он был восстановлен.

После же тринадцати лет игуменства отец Афанасий сильно возжелал освободиться от тяжелых обязанностей.

Во весь период игуменства он ревностно соблюдал древние установления и монастырские традиции, заложенные прежними игуменами. Он знал, что чем строже подражать отцам в житиях их, тем больше вероятности и нам сподобиться закончить жизнь земную достодолжно. Но одно отклонение от традиций и установлений, особенно без серьезной причины, может привести ко второму; за вторым легко следует третье, а это уже прямая дорога в ад.

В1937 году, когда пошел тринадцатый год его игуменства, отец Афанасий оказался в очень неприятном положении, когда пришлось столкнуться со вмешательством в традиционное монастырское благочиние. Дело виделось очень серьезным, и он в знак протеста подал в отставку.

Монах, бывший причиной нарушения канона, признал свою вину. Прибежал, упал в ноги Игумену и просил прощения:

– Прости меня, Старче!

– Бог тебя простит, отец!

– Старче, не настаивай на своей отставке. Отзови ее, ты должен снова быть игуменом.

– Чадо, но желает ли Бог, чтобы я был игуменом?

С уходом его на покой монастырь оказался в трудном положении. И лично, и через разных влиятельных людей Святой Горы отцы пытались уговорить его изменить свое решение Но отец Афанасий, хотя и избрали его игуменом вновь, не уступил.

«Я очень люблю тишину, – говорил он. – Я просил Бога даровать ее мне, и Он дал мне такую возможность. Отныне и впредь я хочу жить как простой монах. В обители есть много достойных и способных отцов, могущих принять игуменство и управлять лучше меня».

Видя его решимость, братия отступили. Отца Афанасия не привлекали высокие должности, он смотрел на них только как на выполнение долга и подчинение воле Божией. И оставили его в покое отцы для того, чтобы, как он говорил, подготовиться ко встрече с Небом.

Свет духовный

Его духовное величие

Почтенной внешностью своей отец Афанасий напоминал древних отцов Фиваиды. Видевшие его, видели, что сей «несть от мира сего» (Ин. 18, %). Все добродетели древних подвижников, казалось, отразились в его лице, имевшем очень характерное выражение.

Выражение лица его поражало. На нем отобразились неизменно мир и покой. Оно оставалось таковым, даже когда отца Афанасия оскорбляли. Когда случалось, что кто-либо уязвлял, бранил его, он никогда ничего не говорил ни чтобы пожаловаться, ни чтобы защититься.

На советах старшей братии бывали случаи, когда некоторые из отцов огорчали его своим поведением. Однако он оставался спокойным, не выказывал ни малейшего раздражения. Но шел, освободившись, в храм и погружался в чтение псалмов, облегчая этим усталость душевную. Превыше всего ставил он терпение и миролюбие. Пытаясь передать ученикам своим дар молчания, часто говорил: «Молчанием спасаются от больших бед».

Он обладал способностью избавлять души от беса скорби – этого ужасного беса, ввергающего людей во тьму отчаяния. «Как моль ест одежду, а червь мебель деревянную, – говорят святые Отцы, – так печаль разъедает душу человека».

Однажды один Иеромонах из Нового Скита очень сильно терзался от этого искушения и дошел до такого состояния, что убоялся совершать Литургию. В последний раз, когда он еще служил,

то едва смог окончить службу Идя в Григориатскую обитель к своему духовнику, ожидал он самого сурового наказания. Однако отец Афанасий понял, что отца Иеромонаха душит мертвая хватка отчаяния, и разрубил сразу же эту удавку.

«Слава Богу! – Сказал он. – Этого я и хотел, чтобы монахи, приходящие на исповедь, были такими смиренными. Смиренными и осознающими свое ничтожество. Радуюсь за тебя, и епитимья, которую назначаю тебе, – это с завтрашнего же дня начать совершать Литургии»

Бесчисленное множество душ обрело мир и душевный покой под его епитрахилью. Он всю жизнь свою принимал исповеди в той же епитрахили, которую получил при рукоположении в сан.

Согласно православному преданию, иметь божественную благодать могут даже вещи, созданные человеком. Так получилось, что и эта епитрахиль Батюшки тоже стала носительницей благодати. В наши дни она хранится в келии одного монаха в Григориате, который особенно почитает отца Афанасия и даже носит его имя. Временами она источает благоухание. Несколько раз ее возлагали на головы некоторых из братии, страдающих от скорби и беспокойства, и те немедленно обретали мир в душе.

Отец Афанасий и даже все вокруг него было средоточием мира и радости.

Отец Афанасий был очень внимателен в своих высказываниях. Уста его никогда не открывались д ля осуждения ближнего. Когда кто-нибудь из его учеников либо на исповеди, либо в разговоре случайно упоминал об ошибках других, он резко того обрывал.

Он говорил: «Других оставь в покое, а думай лучше о себе. Будь далек от осуждения; осуждение – это огнь попаляющий».

У него было огромное самообладание. В критические моменты он всегда оставался хозяином положения. По окончании своего игуменского служения, когда понимал, что сменившему его необходима была помощь, брал обычно своих помощников, шел с ними к новому Игумену, и всегда ему удавалось вдохновить того своим мужеством.

В отношении с ближними он выказывал большую доброту и мягкость. Отец Афанасий ко всем относился с уважением. Даже к самым молодым монахам монастыря не обращался только по имени, но всегда – «отец».

«Однажды ему нужен был подсвечник, – рассказывал немолодой уже отец экклезиарх, – и он не стал сам его брать, но смиренно попросил у меня. «Но, Старче, – сказал я, – зачем Вы меня просите? Вы – игумен, Вы все можете брать сами». – «Нет, чадо, – ответил он, – не думай так. В том, за что ты отвечаешь, ты сам игумен"».

Не выносил он, когда другим приходилось ждать его. Когда еще был игуменом, то у одного монаха, согласно монастырскому уставу, было послушание прислуживать ему и прибирать его покои Отец Афанасий старался не переутруждать этого монаха и частенько сам заботился о своих помещениях и о разных своих нуждах.

Простота и скромность были его драгоценными качествами С годами он становился все проще. Душа смягчалась и стала почти детской. Эти детская невинность и простота, которые столь ценит Господь, являются отличительными качествами святых.

Его скромность проявлялась во всем. Став игуменом, он должен был переехать в предназначенные игумену помещения, но не захотел расстаться со своей простой кельей и, не смотря на уговоры отцов, предпочел остаться в ней.

Когда случалось ему говорить с кем-либо, он обычно склонял слегка голову и смотрел вниз, голос же его звучал кротко.

Не найти слов, чтобы описать его воздержание. «Злому хозяину», как святые Отцы именуют желудок, приходилось с ним туго. Он съедал только малую часть от трапезы – примерно четверть обычной порции. Никогда не пил вино. В воздержании не было ему равных Жил он согласно словам святителя Василия:

«Тот, кто небрежет о плоти, презрев ее, заботится о своей душе, которая истинно бессмертна». Следует заметить, что он очень любил слова сии и часто их повторял.

Таким же стойким был отец Афанасий и в добродетели нестяжательности. Нищета и лишения – необходимое условие жизни каждого монаха. Чтобы показать эту добродетель старца Афанасия, мы приведем два эпизода.

Однажды, когда он был уже очень немолодым, келию его посетил монах – отец Виссарион, сменивший его в послушании игуменском. Старец тогда варил кофе. Отец Виссарион спросил: «Старче, почему ты не кладешь в кофе сахар?» – «У меня нет сахара. Случайно вот оказалось немного меда, я его и использую » – ответил Старец.

Игумен был поражен таким самоограничением, поскольку монастырь мог обеспечивать отцов и кофе, и сахаром. Он был тронут этим и позаботился о том, чтобы отцу Афанасию принесли сахара. Старец принял его, поблагодарил и сказал при этом: «До сего дня я себе ни в чем не отказывал, и что же я скажу Господу о нищете, обязательной для монаха?»

Второй случай связан с содержанием его бумажника. Когда после смерти отца Афанасия открыли его бумажник, в нем нашли странные бумажные листки. С одной стороны на них было обозначено: «100 драхм», «500 драхм», «1000 драхм», а с другой написаны изречения преподобных Иоанна Лествичника, Ефрема, Исаака и других великих Отцов. Это были духовные банкноты! Это были его деньги! Действительно, сколько благодати душевной кроется в этом эпизоде!

Благодать Божия

Однажды старцу Варлааму, насельнику Григориата, предстояло трудное. В те времена правительство экспроприировало собственность монастырей. И монастырь вынужден был продать одно из своих подворий. Так вот. Отец Варлаам как представитель обители должен был отправиться на подворье и присутствовать там при оценке собственности государственным чиновником. Он опасался, что цена, которую предложил монастырь, не будет принята и поэтому искал помощи у отца Афанасия. Мудрый старец Варлаам оставил след в современной истории Святой Горы успешным ведением трудных дел и своего монастыря, и Святейшего Кинота. В тот раз он полагал, что только присутствие отца Афанасия при оценке собственности окажется полезным. Он долго уговаривал Старца сопровождать его и, наконец, уговорил.

На переговорах в кабинете подворья чиновник, как и предожидалось, назвал очень низкую цену и никак не желал уступить. Не было уже надежды у отца Варлаама на повышение цены. Он вышел из кабинета расстроенный и, подойдя к отцу Афанасию, рассказал все. Но рассказ тот не нарушил мира в душе отца Афанасия, спокойно сказавшего: «Я пойду, поговорю сам. Быть может, с Божией помощью, мы и договоримся».

Постучав в дверь кабинета, отец Афанасий вошел, представился, поприветствовал чиновника. Лицо его излучало обыкновенные для него мир и доброту. «Я сам пришел поговорить с Вами о цене подворья. Пожалуйста, помогите нам, наш монастырь беден». Это было все, что он сказал. Сам вид его произвел на представителя правительства потрясающее впечатление. Тот человек видел в жизни своей много монахов и священников, но никогда не встречал такого, как этот Старец со Святой Горы. Перед ним стоял монах, подобный библейским патриархам. Сам не понимая почему, чиновник встал и стоял неподвижно и просто смотрел на вошедшего монаха... и что-то изменилось в душе его, он стал словно другим. «Из уважения к Вам, Старче, я повышаю цену,» – произнес наконец с большим почтением.

Тот самый чиновник, который только что холодно говорил с отцом Варлаамом, который ни в малом не хотел уступать, объявил теперь новую цену, и она превышала даже ту, что запрашивал монастырь.

Отец Варлаам с большим беспокойством ожидал отца Афанасия. И как только тот вышел, сразу подбежал к нему. А услышав об окончательной цене, не знал, верить ли. Он не мог выразить в словах своего торжества отцу Афанасию, а про себя думал: «Не зря я его уговаривал поехать со мной».

В самом деле, светлая душа отца Афанасия виднелась в его внешности. Отец Даниил, насельник скита Котломушской обители, рассказывал: «Когда я был молодым монахом, то вместе со своим Старцем посещал Григориат. Однажды пошел дождь, и мы пробыли там два дня. Меня поразила внешность отца Игумена. На него глядя, радовалась моя душа: он был такой умиротворенный, тихий, приветливый и мягкий в обращении. Я был счастлив просто смотреть на него. Внешность его говорила сама, что он святой человек».

Иеромонах Пантелеймон из Симонопетра особенно подчеркивал: «Блаженной памяти отец Афанасий был светлой личностью. Он был таким милостивым, просто хотелось вручить ему свою душу. И вместе с тем, он был исполнен такого достоинства и внушал такое уважение, что в его присутствии ощущался благоговейный страх».

Божественные литургии

Богатство веры и благочестия отца Афанасия ярко сияли, когда он совершал церковные службы. Для него не было большей радости на земле, чем совершать Божественную литургию. Сердце его сильно билось, воспаряло, становилось словно пылающий Серафим каждый раз, когда он удостаивался чести служить у святого Престола.

Он любил послужить Христу. Когда был игуменом, взял для себя за правило дважды в неделю – по четвергам и субботам – совершать Литургию, а, кроме того, по воскресным и праздничным дням – в сослужении со многими священниками. Всю жизнь он ревностно стремился ко святому алтарю.

Нам не дано знать, что переживал он, когда совершал бескровные жертвоприношения. Виднелись у него тогда вместе два чувства – священный страх и небесная радость. Его каждый раз глубоко потрясало и пугало присутствие Приносимого в жертву Агнца, и перед этим страшным таинством Небесной любви и кротости он проливал «слезы сердца» своего.

Когда он ушел на покой, то во время совершения служб стоял обыкновенно слева от Престола. По Великом входе склонял голову, и взгляд его неизменно бывал обращен вниз, а глаза становились источниками горячих слез. Священное волнение его души передавалось другим священникам и захватывало их до такой степени, что трудно было и продолжать служение. Отец Афанасий,

как замечали стоявшие рядом, едва успевал вытереть лицо, как оно снова орошалось потоками слез.

Кто знает, до каких высот возносилась его душа вблизи Агнца Божия? Старец Виссарион, бывший игуменом после него, множество раз спрашивал настойчиво: «Старче, что потрясает так душу твою? Откровения ли Божии?» Но отец Афанасий всегда избегал ответа. И хотя однажды пообещал ему позже все рассказать, однако, так ничего и не открыв, покинул этот мир. Наша жизнь – живот наш, – как сказал святой апостол Павел: «сокровен есть со Христом в Бозе» (Кол.3:3).

Благодать Святого Духа

Если Святая Евхаристия – это соединение со Христом, то таинство миропомазания – это соединение со Святым Духом. Каждый православный христианин, получивщий помазание, принимает на себя святую печать дара Утешителя, Духа истины. С этого момента Дух Святый семенем небесным посеивается в нем. Если зерно то попадает в добрую почву, то оно прорастает и вырастает в «древо велие» (Лк.13:19) с небесными листами, цветами и плодами. Тогда в верной душе происходит непередаваемое, что разум человеческий не может вместить в себя, что «и на сердце человеку не взыдоша» (1Кор.2:9)

В православном «Добротолюбия (исключительно в православной вере, ибо еретики никогда на протяжении всей истории человечества не достигали таких духовных высот) есть выразительные места об этих божественных делах. В них подробно описаны все стадии роста духовного семени. Необычные духовные выражения используются для этих описаний – «труд сердечный», «роса Духа», «умный смысл», «горение сердца», «восхищение ума» и т.д.

Монах, искренне и истинно следующий своему пути, встретится несомненно с благодатью Духа, В тяжких трудах продвигаясь по узкому пути аскетической жизни, он познает тот благословенный час, когда ощутит в себе присутствие Святого Духа. С этого момента сердце его станет «местом злачным», как об этом говорится в псалмах (.22:2). С этого часа святые слова Господа воплотятся в своем полном значении: «Веруяй в Мя, реки от чрева его истекать воды живы» (Ин.7:38). И воды эти будут порой огнем, согревающим и душу, и тело; и огонь тот воспламенит сердце «гореть», как горели сердца двух учеников Христовых по дороге в Еммаус (Лк. 24). Тогда в изумлении воскликнет человек, подобно преподобному Симеону Новому Богослову:

«Как же ты существуешь, как пламя пылающее или как воды струящиеся?»

Если же монах оказывается достойным сосудом Божией благодати, то ему и более дается Утешителем. То, что было «самым темным», становится «ясным, как свет» (по слову святителя Григория Богослова), И невыразимый словами сердечный труд преобразуется в несказанный свет, в такой свет, что источает и сладостное благоухание – «благоухающий свет». Благоухание высокодуховного человека доступно чувствам душ добродетельных.

Не подумай, возлюбленный читатель, что автор книги отвлекся от своей темы. Нет. Старец, житие которого мы описываем, поднялся на духовные высоты, «восходя от силы к силе».

Несколько лет назад довелось нам встретить одного старого афонского монаха, исполнявшего послушания внутри монастыря. И между нами состоялся такой разговор:

– Старче, не скажете ли Вы что о приснопамятном отце Афанасии?

– Он был постник и аскет. Даже в пустыни нельзя сыскать подобного. Дух Святый обитал в нем. Когда, бывало, подойдешь к нему, станет он говорить, то запах чудесный чувствуешь. Изо рта его исходило благоухание

– Какое благоухание?

– А вот как от святых мощей.

– И все это чувствовали?

– Нет. Только те, которые сами жили жизнью чистой и праведной. Духовный человек знает духовного. Пророк узнает другого пророка, прочие же ничего не замечают.

Этот рассказ произвел на нас тогда огромное впечатление Вне всякого сомнения, отец Афанасий достиг самых возвышенных духовных высот.

Бывали и другие случаи, показывающие, что на нем ясно виден был дар Духа Святого как свет знания и откровения – нечто похожее на то, что бывало и с пророками. Следующие воспоминания пожилого монаха из Григориата, отца Софрония, хорошо иллюстрируют это.

«В начале моей монашеской жизни я был охвачен аскетическим рвением и чего только не выделывал. Так, под одеждой я носил железные вериги, а чтобы было труднее спать, под покрывало на постель наложил камешки. И думал я таким образом угодить Богу и повторить подвиги отшельников прошлого. Никому ничего обо всем этом я не открывал. Никто не знал о моих «успехах», даже Старец. Как-то раз пришел он в мою келью.

– Ну, отец Софроний, как ты здесь поживаешь?

– Вашими молитвами, Старче. У меня все хорошо.

– Быть может, ты себя изнуряешь больше, чем положено? Телом ослаб и устаешь легко?

– Я не из самых прилежных монахов, Старче.

– Все-таки, чадо, давай посмотрим, что ты под покрывало положил. Что я здесь вижу? Галька! Все достань и выбрось прочь!

Я был изумлен, – продолжал отец Софроний. – Я подумал, что обычный человек не мог бы догадаться об этих камнях. «И о веригах он тоже знает?» – подумалось мне. И в этот же миг Старец сказал:

– Отец Софроний, дай-ка я гляну, что ты носишь на теле... Это что такое? Сними эти цепи. От них тебе пользы не будет».

В тот момент мол одого монаха охватил священный трепет. Он осознал, что Старец был не то, что обыкновенные люди, он знал более, он не от мира сего. Дух Утешитель обитал в нем и открывал ему тайное. Отец Софроний и прежде любил и уважал Старца, но теперь вера его и преданность возросли многократно. Присутствие Духа Святого в отце Афанасии ощущалось явственно.

А когда, спустя много лет, отец Афанасий готовился к отшествию на Небо, отец Софроний еще раз ощутил, как от богоносного разума Старца исходят лучи света. Он посетил тогда монастырскую больницу, где под опекой лекаря, отца Артемия, пребывал Старец. Рядом с кроватью Старца были различные его вещи, и среди них отец Софроний видел будильник, звон которого сопровождался приятной мелодией. Старец собирался раздать свое имущество братии на память и в благословение Отец Софроний едва подумал: «Хорошо бы, если бы он отдал мне этот будильник,» как отец Афанасий повернулся к нему и сказал очень проста

«Ты об этом не думай. Я будильник обещал отцу Артемию».

Прозорливость

Отец Софроний был лишь одним из тех, кто познал прозорливость старца Афанасия. Следующие свидетельства также подтверждают духовную силу этого святого человека.

Монахи Святой Горы рвением своим часто уподобляются пламенному рвению ветхозаветного пророка Илии («ревнуя поревновах по Господе Бозе» (3Цар.19:14)). В трудные времена, когда вера и традиции православные подвергались серьезным испытаниям, Гора Афон выдвигала своих воинов Христовых, исповедников и мучеников. Но при этом – должно знать – бывало, когда рвение некоторых монахов Святой Горы бывало не по разуму, соединенное, возможно, с неопытностью, духовной пылкостью и недостатком понимания, что причиняло серьезный вред и отдельным душам, и целым общинам. В Библии сказана «не уклонися ни на десно, ни на лево, да смыслиши во всех, яже твориши» (Нав.1:7). Отец Е, насельник Григориата, охваченный рвением не по разуму, решил покинуть монастырь. Поводом для того послужил вопрос о реформе календаря и визит в монастырь в связи с этим некоего епископа-новостильника, и совершение тем Литургии. И вот ночью отец Е., ничего никому не сказав, собрал свои вещи, спустился из окна по веревке и оказался за монастырскими стенами. Но туг сообразил, что забыл в келье нечто для себя важное – молитвослов, без которого обойтись не мог. Тогда он спрятался в кустах повыше входа в монастырь и стал ждать, когда на рассвете откроют врата: книгу нужно было забрать обязательно.

В обычное время врата открылись, и некоторые отцы вышли на послушания. Отец Е видел всех, оставаясь незамеченным. Следом вышел и отец Игумен. Медленно и уверенно он направился в сторону спрятавшегося монаха. Подойдя прямо к тому месту, над которым сидел монах, остановился, повернулся к нему и сказал, немного повысив голос «Отец Е., спускайся вниз. Быстро спускайся!»

Отец Е онемел, ошеломленный, сконфуженный и пристыженный. Он спустился, даже не пытаясь возражать. Он видел неот- мирный дар Старца и в раскаянии вернулся в свою келью.

Прозорливость отца Афанасия бывала являема в свое время. Господь знает, когда, в каких обстоятельствах и кому необходима Его помощь. В каждом случае есть своя цель, которая, помимо прочего, укрепляет страждущего, подбадривает его, возжигает в нем неотмирные устремления. Следующие два случая хорошо это иллюстрируют.

Молодой студент-медик по имени Панагиотис Ми гас (позднее настоятель архимандрит Виссарион) оставил своих родных, свои занятия, весь мир и направил корабль души своей в гавань Горы Афон. Точнее, направился в Григориатскую обитель. И вот шел он по вымощенной дорожке, ведущей к монастырским вратам. Перед ним появился почтенного вида монах, который пристально посмотрел на него. Конечно, он не знал, что это был сам игумен Афанасий, никогда прежде они не виделись. Когда молодой человек подошел поближе, отец Афанасий сердечно поприветствовал его, будто старого знакомого. «Добро пожаловать, Панагиотис! Добро пожаловать в наш монастырь, чадо. Хорошо, что ты пришел».

Юный Панагиотис никогда прежде не встречал прозорливых людей, и случай этот взволновал его глубоко. Священный трепет охватил все его существо. Как бы восторженно он прежде ни думал о монашестве, сейчас видел воочию свои мечты. И если перед этим еще мучили некоторые сомнения и сожаления о покинутом мире, то теперь в душе воцарились покой и отрада. Неотмир- ным знамением Сам Бог удостоверил Панагиотиса в правильности его решения. Он был счастлив, что сменил жизнь в развращенном миру на благочестное и возвышенное житие монаха.

Один Старец из Керасии (расположенной на афонском склоне над Кавсокаливией) послал ученика своего, отца Симеона, в Григориат взять немного просфор для совершения Божественной литургии.

Это была единственная цель для ученика. Однако Господь уготовил нечто знаменательное. Он благоизволил приоткрыть для того окно мира благодати, показать, что самопожертвование монахов не останется без даров Небесных

Поднимаясь из гавани в монастырь, отец Симеон думал о том, что ему предстояло сделать. Сначала нужно было найти отца Игумена, сказать о просьбе Старца своего, затем, получив благословение, найти монаха, выпекавшего просфоры, и взять у него необходимое количество. Вот и весь нехитрый план. Но вышло все по-иному.

Пред монастырскими вратами монах из Керасии встретил неожиданно самого Игумена, державшего что-то в руках. И сказал отец Игумен: «Возьми это, чадо! Это просфоры, за которыми послал тебя Старец».

Отец Симеон от изумления лишился дара речи. Он столкнулся с непостижимым! Он понял ясно, что Афон до сих пор взращивает святых, исполненных света Божественного. На обратном пути к своему Старцу, таинственное и благодатное происходило в душе его. Случай этот стал в книге его жизни золотой страницей. Он часто вспоминал этот день с радостью и восторгом о Христе.

Утром 8 мая 1930 года перед Божественной литургией Игумен Григориата беседовал со вновь прибывшим двадцативосьмилетним человеком, моряком из Пирайуса. Сильный духовный порыв привел его на Святую Гору Он рассказал Старцу всю свою жизнь и просил оставить его в монастыре.

...Прошло сорок пять лет. Моряк из Пирайуса давно уже подвизался монахом в Григориате. Было время, когда, ради лучшего использования его талантов, переводили его в другой монастырь. Сейчас ему семьдесят три года, и он бережно хранит

в душе своей святой образ отца Афанасия, в деталях помнит тот разговор. Все, что тогда Старец предсказал ему, все, что сказал о его характере, складе ума, о трудностях, которые ему предстояли, о том, что произойдет в его жизни, – все исполнилось, все было верно. Особенно запомнилось одно замечание старца Афанасия: «Вы – рыбаки, матросы – навыкли в вольной жизни, и тебе трудно будет привыкнуть к размеренной жизни в монастыре»

Милостивое сердце

«Милостивое сердце, – пишет мудрый авва Исаак Сирианин, – это сердце, горящее любовью ко всем творениям – людям, птицам и животным, к демонам даже, ко всему созданному. И при воспоминании о них, и при виде их глаза милосердного человека проливают потоки слез от сильной и горячей жалости, которая охватывает сердце, и от великого сострадания сердце у него сжимается и не может не болезновать, когда слышит о каком-то вреде или видит хотя малейшее горе, причиненное созданию»

Сердце, страдающее за все созданное! Это великие слова. Кто может достичь такого состояния? Кто может подняться на такую высоту благородства, чтобы чувствовать сострадание даже к демонам? Отцу Афанасию, однако, были знакомы эти высокие вершины, что столь трудно достичь. Легкие его души глубоко вдыхали воздух Рая. Живая его душа была наполнена редкой любовью ко всему сотворенному Богом. В жизни его земной было множество случаев, ясно это показывающих и приводящих на ум схожие события из житий великих святых монахов Особенно в связи с этим вспоминается житие славного геликонского отшельника преподобного Луки (10 век), который кормил птиц, заботился о змеях, защищал оленей от охотников, укрощал диких медведей, дружил с ядовитыми гадами и с любовью простирал свои объятия всему, созданному Богом.

К юго-востоку от Григориата мчалась к скалистому берегу, словно вихрь, косуля, объятая смертельным ужасом. Несколько мирян, работавших в монастыре, увидели ее высоко в горах и преследовали, словно бесноватые, с оружием и собаками. И вот окружили ее так, что ей некуда было бежать, кроме как вниз, и несчастное животное с разбегу прыгнуло в воду и поплыло от берега. Однако охотники, не теряя времени, побежали быстро на пристань, отвязали лодку и начали грести, догоняя косулю. Она успела отплыть километра на два, когда ее настигли И вот уже везли ее охотники на берег, вожделея о вкусном мясе.

В это время о происходящем доложили отцу Афанасию. Он немедленно отложил в сторону свои дела и, как если бы случилось что-то в высшей степени важное, бросился на пристань. Единой причиной его спешки было стремление успеть спасти жизнь бедному животному и отпустить его на свободу. Именно о таком сердце и было сказано: «горящее любовью ко всем творениям».

Благородное животное было спасено тогда. А следующая история связана с лисами, хищниками, не имеющими такого благородства и ценности.

Напротив монастыря, со стороны Симонопетра, расположены виноградники Григориата. Там проходил послушание отец Иоанн. Он прилагал все усилия, чтобы как можно лучше исполнить свои труды. Кроме прочего, в обязанности его входила и охрана виноградников от вредителей, прятавшихся в окружающих зарослях. От тех вредителей, которые упоминаются даже в Писании: «Имите лисы малыя, губящия винограды» (Песн.2:15).

Отец Иоанн был человеком энергичным, деятельным, предпринял против своего врага, лис, самые серьезные меры. Он ставил специальные железные капканы, ловил их, убивал и сдирал шкуры. И совесть его была спокойна, ибо уверен он был, что достойно исполняет послушание.

Старец не знал ничего об этих «подвигах» своего послушника. Но как только ему сообщили об этом, вся душа его воспротивилась. Он не допускал и мысли о такой жестокости. Как это ужасно, убивать животное, пойманное в ловушку! Убивать и сдирать с него шкуру! Какое зверство! И делал это монах – человек, облеченный в ангельскую схиму! Это надо было пресечь! Этого нельзя было терпеть никоим образом. И отец Афанасий вызвал к себе виноградаря для надлежащего наставления. «Чадо, – сказал он,

– ты должен придумать что-то другое для отпугивания лис Развесь вокруг жестянки и колоти в них или еще что-нибудь делай, но капканы больше не используй. Жестоко и мучительно. Нельзя то монаху».

А теперь, любезный читатель, оставим лис и перейдем к рассказу о других животных. И здесь обнаруживается в рассуждении святых нечто особенное. Обычный, мирской здравый смысл требует, чтобы хищные животные уничтожались, но святые судят иначе

Время от времени отец Афанасий навещал Вултисту, подворье Григориата. Оно расположено в прекрасной местности на высоком мысе, откуда видны далекая Фессалийская долина и искрящиеся воды рек Аксиос и Алиакмонос.

– Старче, – сказали ему во время одного из визитов на подворье, –у нас для Вас есть сюрприз. Мы собираемся показать Вам нечто редкое.

– Что за сюрприз?

– Нашли мы в лесу двух маленьких волчат. И подумали, что не будем их сразу убивать, но покажем сначала Вашему Высокопреподобию.

И рассматривал Старец двух диких животных. Действительно, никогда раньше волчат он не видел. Смотрел внимательно на их прекрасно сложенные тела, длинные ноги, шеи, мускулы, чуткие уши.» Они были напуганы. Отец Афанасий чувствовал не просто симпатию, но любовь к малышам. Он жалел их и стал ласкать. И думал он, как, должно быть, страдает их мать. Наконец, Старец изрек то, чего никто не ожидал услышать: «Не мучайте их, не убивайте! Верните в логово. Мать их сейчас печалится, ищет их».

Дикие животные чувствовали любовь отца Афанасия и отвечали ему послушанием. С ним они были кроткими, тихими и повиновались ему. И об этом следующий рассказ. На монастырском кладбище, которое часто посещал отец Афанасий, обитала большая змея. Они подружились. Ни одному из них не мешало присутствие другого. И это казалось невероятным другим монахам, таким, например, как иеродиакон Пахомий, которому время от времени приходилось ходить на кладбище, чтобы зажигать лампады. По природе отец Пахомий был человеком боязливым и, как только видел змею, не только пугался, но пускался в суматошное бегство. Жаль было его.

Когда рассказал он Старцу о своей немощи, отец Афанасий утешил и успокоил его, заверив, что змея скоро навсегда покинет кладбище И действительно, все так и произошло. Отец Пахомий, к большой радости своей, змею больше никогда не видел. Но на один вопрос мучительно не мог найти ответа: как удалось Старцу ее изгнать? Он что, велел ей уйти? Молился?

Совершил молебен? – Никто не знал. Достаточно было того, что она исчезла, и неважно другим, как и почему.

Близкая, тесная связь между святыми и Божьими тварями, даже дикими животными и пресмыкающимися, свидетельствует о великой истине: что в душах их обитает Создатель. Когда между душой и Создателем существуют узы любви, тогда такие же узы связывают душу ту и с творениями Создателя. «Первое–утверждение второго,» – как говорит автор «Лествицы».

Его слава

Еще с тех времен, когда он был простым иеромонахом, прославился отец Афанасий по всей Святой Горе. Когда же взошел на игуменское служение, слава его распространилась гораздо дальше.

Многие люди приезжали в Григориатскую обитель ради встречи с ним. Некоторые искали духовного руководства, иные шли на исповедь. И не только афонские монахи, но многие священники и миряне из других мест приходили к нему. До самой своей смерти отец Афанасий оживлял и омывал бесчисленное количество душ в купели раскаяния. К нему шло так много людей, что монастырь вынужден был принять меры, чтобы хоть немного оградить его покой.

Высокопоставленные лица и в Церкви, и в государстве относились к нему с большим почтением. Архиепископ Хризостом (Пападопулос), хотя лично никогда не видел отца Афанасия, высоко чтил его и не упускал возможности послать ему приветствие, передать поклон и испросить благословение. Во время своих визитов на Святую Гору король Георгий II останавливался на два- три дня в Григориатской обители. Там он встречался с отцом Афанасием, и высокая духовность того произвела на Короля огромное впечатление. Известно, что они не только говорили друг с другом долгие часы, но Король даже ходил на исповедь к Старцу. Глубокое уважение Георгия II к отцу Афанасию подтверждается следующим эпизодом.

Владыка Дионисий, поставленный митрополитом Иериссоса и Святой Горы, принес присягу королю Георгию, после которой Король сказал ему: «Когда прибудете на свою кафедру, посетите обязательно Григориатскую обитель на Святой Горе и повидайте отца Афанасия. Поцелуйте ему руку от моего имени. Я думаю, ему нет равных на земле Он почтеннейший человек, исполненный святого достоинства и смирения».

И митрополит Дионисий, чей духовный путь начинался на Афоне, посетил Григориат и встретился с отцом Афанасием, который к тому времени был уже на покое. С почтением он приложился к руке Старца, передавая приветствие Короля. И отец Афанасий в свою очередь смиренно поцеловал руку владыки Митрополита.

Когда отец Афанасий был уже очень немолодым, приезжали в обитель представители патриархийного экзархата. Они настойчиво искали встречи с ним. По просьбе старца Виссариона, отец Афанасий согласился выйти из своей кельи. Епископы поспешили целовать руку Старца, выражая свое почтение. Глава экзархата, митрополит Гелиополиса, начал его восхвалять: «Мы так много о Вас слышали и так хотели видеть Вас. Мы так счастливы... Вы – святой человек. Благословите нас!»

Отец Афанасий сидел под этим дождем похвал молча, скрестив руки. Единственное, что произнес наконец, была «Я этого не достоин». И, поклонившись, попрощался с ними и удалился в келию свою.

Светлый закат

В келейной тиши

Шли годы, и отец Афанасий все более погружался во внутреннее созерцание, в покаянные молитвы. Умиление его бывало так велико, что слезы текли при одном упоминании имени Христа или при упоминании о каком-либо событии Его земной жизни. Самоуглубление его достигло невероятных высот. Он старательно стал избегать общения с посетителями и обыкновенно крепко затворял уста, дабы не нарушать своего молчания.

Тому, чья любовь к Богу превосходит обыкновенные пределы, совершенно необходимо иметь спокойное место для поклонения Ему. Таким местом у отца Афанасия была его келия. Освободившись от игуменских обязанностей, теперь мог он спокойно вылавливать духовные жемчуга в море тишины, дарованной Богом.

Кроме времени церковных служб и трапез, он всегда пребывал в келии. Но, когда позволяла погода, Старец посещал, бывало, два других излюбленных места. В утренние часы хаживал в сад, к маленькой пещерке, образованной двумя скалами и окруженной оливковыми деревьями. Перед пещерой простиралось огромное Эгейское море, биясь волнами о скалистый берег метрах в ста внизу. В дневные часы направлялся на север, к большому ущелью над гаванью, где сделал себе скамеечку, положив доску на два камня. В этих двух местах он знавал священные мгновения.

Но сугубым местом, где предстояло ему провести последний раунд духовного поединка, была его келия. Здесь он предавался

размышлениям о смерти, о тщете бренной жизни. Здесь совершал он последнее духовное восхождение.

Все, кому доводилось проходить мимо его келии, ясно чувствовали, что в ней совершается общение с Богом. Старец никогда не уставал молиться. Всю жизнь изучал он священные писания, но на первом месте всегда была молитва. Ум его воспарял ввысь, душа переживала красоту духовного мира. Он окружен был «совершенными силами, сокрытыми в Боге, благоухающими своей немыслимой красотой» (священномуч. Дионисий Ареопагит). «Благолепие кельи», о котором говорят святые Отцы, было его владением. Любой разумный человек при виде его сознавал, что пред ним муж, живущий уже в мире Божием.

Всем монахам положено совершать ежедневное правило, включающее в себя определенное количество молитв и поклонов. Отец Афанасий, столь любивший молиться, превосходил, конечно, все обыкновенные пределы. В течение трех последних лет он непременно выполнял больше, чем предписано. «Я могу лечь спать позднее. Почему бы мне не делать больше сейчас, пока я в состоянии?» – говаривал он.

Безграничными были его любовь и почитание Владычицы Богородицы. Каждый день можно было слышать «Радуйся...» как читал он акафист Пресвятой Богородице, Он прикладывался к иконе, украшавшей его бедную келию, постоянно. Он целовал ножки младенца Иисуса и руку Богородицы. И сегодня те, кто посещает келию отца Афанасия, могут видеть на иконе следы от многочисленных поцелуев.

Священные узы связывали его и с другими иконами Богородицы. В одной из своих тетрадей он написал: «В нашем любимом монастыре во время служб стою я пред прекрасной иконой Матери Божией в иконостасе, Которая смотрит, как живая. Она только не говорит, а взгляд Ее, милый и спокойный, повсюду следит за Вами. О, какое наслаждение созерцать Ее святую икону! Мне кажется, что на меня смотрит Сама Пречистая».

Он придавал так много значения акафисту Пресвятой Богородице, что даже не допускал к постригу тех, кто не знал его наизусть. В его рукописях есть списанные из духовных книг поучения, говорящие о величии этого акафиста. Вот цитата: «Приучайте себя к чтению акафиста Ей с исключительной преданностью, и со временем Вы увидите, сколько на Вас изольется благодати – такой, говорю Вам, которую Вы никогда не испытывали. Но попробуйте – и убедитесь! Только не ожидайте, что с первого раза это увидите, потому что не бывает гроздьев на винограде, только что посаженном. А со временем самые спелые и сладкие гроздья Вы соберете».

«Постоянно стучите в ворота Ее Материнского сочувствия и любви к человечеству непрестанным стуком акафиста Ей и молитв во славу Ее... и Вы найдете помощь и заступление не только в этой преходящей жизни, но также и в час смертный».

Воистину, келия его превратилась в Рай. Когда отцы по надобностям стучались в дверь его, то видели лик его непременно в слезах умиления сияющим неземной радостью. Когда же ему сообщали, что кто-либо из посетителей желает видеть его, он всячески уклонялся от встреч. Тайная тихая жизнь в келии была ему дороже. Он мог бы сказать вместе с преподобным Симеоном Новым Богословом:

«Мне доставало моей уединенной келии.

Она дала мне свободу быть с Господом, Единым

любящим людей

Никто да не стучит в эту дверь, никто да не

подаст голоса.

Милостыня духовная

Господь удостоил автора этой книги великой милости – личной встречи с отцом Афанасием – приблизительно года за три до его блаженного успения. Посетив скит Праведной Анны, я на обратном пути своем проходил мимо Григориата. Зайдя в монастырь, спросил отца Афанасия. Он согласился повидаться со мной после моей настойчивой и долгой мольбы. И вот я свидетельствую, что, когда увидел его, то застыл на месте – так меня поразило сияние, исходившее от лица его. Я видел святого, который, казалось, пришел из другого времени: высокий, худой, с седыми волосами и детским выражением лица. Он приветствовал меня и гоорил со мной с большой любовью. Зрелость его духовная была очевидна. Мы провели вместе минут двадцать. В течение всего этого времени, по своей привычке, он держал глаза долу. Лишь два-три раза взглянул на меня.

– Старче, поучи меня, – просил я, – я недавно рукоположен в иерея, живу в миру и не опытен.

– Здесь, на Святой Горе, есть добродетельные люди, обладающие духовной мудростью. Если посетишь их, то будет для тебя весьма полезно, – ответил он.

– Кто это, Старче, кто, по-твоему, может мне помочь?

– спросил я его.

– Если будешь в скиту Праведной Анны, посети Катонакию, повидайся с отцом Даниилом. Он очень опытный духовно человек, много лет на послушаниях. Ты многое от него почерпнешь.

Из-за своей скромности и из любви к уединению отец Афанасий в последние годы земной жизни склонен был советовать паломникам, искавших его поучений или исповеди у него, обращаться к другим отцам Святой Горы.

«Старче, – сказал я,–я только лишь из скита Праведной Анны и возвращаюсь в мир. И жажду получить что-либо от Вас – как милостыню духовную».

При этих моих словах он минуту помедлил, а потом сказал добрым и кротким голосом: «Раз Бог удостоил тебя стать священником, то старайся совершать Божественные литургии всей своей душой. Когда священник совершает Литургию, он должен чувствовать, что в душе у него горит лампада. И лампада эта не должна гаснуть до следующей Литургии. С первой и до последней своей Литургии священник должен хранить свою лампаду горящей. И позаботься вот о чем. После Литургии удались куда-нибудь и в тишине прочувствуй, что тебе было дано. Избегай разговоров и никогда не смейся после Божественной литургии».

На этом старец Афанасий прекратил разговор. Он поднялся и тепло попрощался со мной.

«Бог тебя храни,» – было его благословение. Я поцеловал его руку, и мы расстались.

Я считаю себя счастливым человеком, когда имел такую незабываемую встречу и получил такое неоценимое наставление.

Когда отца Афанасия спрашивали о ценности монашеской жизни, он обычно отвечал: «Монашеское житие – величайший дар, который Господь дал человеку».

Тому, кто жаловался ему на боль или болезнь, он отвечал: «С болезнью Христос посещает тебя, чадо».

В число добродетелей отца Афанасия входила щедрость, которая была присуща ему в изобилии. Своему последователю – Игумену – он дал следующий совет: «Игумен должен быть очень щедрым, таким, каким был святитель Николай, и должен помочь всем, кто ищет помощи в монастыре. Бог никогда никого не оставит, но всегда даст столько, что всем хватит».

Душа его была мягкой и беззлобной. И прилагал он много трудов, чтобы и ученики его стали таковыми. Радея о том, чтобы воздействовать на сердца ближних, Старец и стихи стал писать. Один григориатский монах, находившийся на подворье в Вультисте, получил такое от него стихотворение.

Так радостно, радостней всего Кротким и мягким быть

Если кто меня оскорбляет,

То к чему мне ему отвечать?

Разве злоба утихнет сама,

Коль проклятья назад возвращать?

Если ближний мой гневом пылает,

То ему я отвечу добром,

Пусть утешится он своим рвеньем И моим униженьем притом.

Коль пылают безумные страсти,

То пребуду спокойным всегда.

И, остыв, все ж отступит безумье;

Цепь его оборвется на мне.

Добротою своей и терпеньем Укрощу я неправедный жар.

Тихий голос мой будет слышнее,

Нежли в гневе ответный удар.

Одному из своих духовных сыновей, отвергшему суетные дела и решившему стать монахом, он писал:

«Чрезвычайно рад, что ты благополучно прибыл в святую Гавань Богородицы. Дабы добиться успехов в богоугодной жизни монашеской, надлежит тебе заложить хорошие основы. И первую ты уже заложил – это иночество».

14 мая 1931 г.

Следующий отрывок – из письма, адресованного молодому ученому, с которым отца Афанасия связывала братская христианская любовь:

«Брат во Христе,

сердце мое наполнилось отрадой и утешилось при известии о том, что ты получил диплом. Но вот что хочу тебе посоветовать, исходя из моего разумения: это – постоянно памятовать слова Господни: «Без Мене не можете творити ничесоже» (Ин.15:5).

Следующий отрывок из письма говорит о проницательности отца Афанасия: «Болезнь твоя, чадо, не обычного происхождения. Доктора тебе едва ли смогут помочь. Думаю, что причина болезни кроется в сердце твоем».

Отец Андрей, молодой григориатский монах, некоторое время подвизался на подворье в Вултисте, так что духовное общение его со Старцем осуществлялось посредством переписки. Ученик рассказывал о своих немощах, а Старец посылал ему целительные наставления.

«Понудься, чадо, – писал он в одном из писем, – обрести в жизни своей достоинства: простоту, сочувствие, мужество, благообразие, искреннюю любовь, разумение, учись усердно и долго молиться. Будь милосерд к бедным, люби их Постигай молчание и терпеливую стойкость. Никого не оскорбляй, не высмеивай. Обретай кротость, смирение, беззлобие ради того, чтобы Господь прославил тебя рядом с ангелами и святыми».

Мудрый Старец отец Афанасий напоминает опытного восходителя, показывающего юному ученику своему святые высоты, которые тот возжелал покорить.

Отец Феоклет, насельник монастыря Дионисиат, с нежностью вспоминает духовные откровения Старца:

«Как чудно, отец Феоклет, проснуться в полночь и начать молитву, медленно восклицая: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас"».

«Когда он произносил эти слова, – продолжал отец Феоклет, – с неземным чувством в голосе, отражавшемся и на лице его, то виделось, что пребывает он в горнем мире. Свободный от страстей, умиротворенный, он житием своим в вышнем и соприсутствующего ему возвышал до небес».

Небесные откровения.

Житие монашеское – это что-то среднее между временным и вечным. Монах живет земной жизнью, но и соприкасается с небесной.

Кто живет, выполняя последовательно все монашеские послушания, кто тверд в подвижничестве и терпеливо переносит «зной дня и хлад ночи», тому посылает Бог, как свидетельствуют Отцы, утешения и радости небесные. Как пишет преподобный Никита Стифат: «Которые трудами подвижническими сделали себя чистыми от всякой скверны плоти и духа, те стали приятелищами бессмертного естества чрез дарования Духа. До сего же достигнувшие полны суть света благого, от коего исполнены будучи в сердце тихим миром, отрыгают бяагия словеса, и премудрость Божия течет из уст их в ведении Божеских и человеческих вещей, и слово их чистое вещает о глубинах Духа: «На таковых несть закона» (Гал.5:23

Есть множество свидетельств о том, что отцу Афанасию Бог послал такое благословение. К примеру, мы говорили уже о том, каков он был пред святым Престолом в алтаре.

Другим отцам удалось дознаться у него, что временами, погружаясь полностью в молитву, он слышал сладчайшие небесные песнопения, похожих на которые нет на земле.

По настойчивым просьбам некоторых отцов поведал однажды отец Афанасий, что видывал временами «таинства различные», но никогда никому не открыл о них, что то бывало.

Однажды в соборе он сподобился увидеть своими глазами святую покровительницу обители преподобномученицу Анастасию, глубоко им чтимую. Она предстала пред ним молодой, в монашеском облачении, с неописуемой славою и достоинством в лике.

В другой раз, в церкви во время всенощной, отцы стали свидетелями, как отец Афанасий сошел со своего места и пал ниц. Удивились они, ибо по чинопоследованию в данный момент не должно было быть таковому. Когда же он поднялся, увидели, что переменился отец Афанасий в лице. Но ничего не говорил он, и все остались в недоумении. Только на закате земной жизни своей поведал он о том по настойчивым просьбам игумена Виссариона.

«Чадо, раз уж ты так настаиваешь, я скажу тебе. Не знаю, открыты или закрыты были у меня тогда глаза, только видел я Матерь Божию, исполненную славы и несравнимого величия. Все † существо мое охватил священный трепет, и пал ниц я пред Ней».

Так, спустя много лет, узнала братия причину поразившего их на той всенощной. После стольких лет и настойчивых просьб! Подобное знаем мы и из Библии, когда апостол Павел поведал, что был восхищен на третье небо, только через четырнадцать лет после того (2Кор.12:2)

Люди, говорящие о видениях своих спокойно, полагая, что те от Бога, несомненно, заблуждаются.

"На одре болезни его» (Пс.40:4)

В1949 году Старец серьезно заболел, был прикован к постели. ’ Артрит, мучивший его в последние годы, сильно осложнился. Встревоженная братия предложила ему поехать на лечение в Фессалоники, но он отказался и с терпением переносил терзающую его боль. Светлое, спокойное выражение никогда не покидало лица его. Бывая в его келии братия видели, как прогрессирует болезнь.

С самого начала болезни отец Афанасий избегал помощи докторов, отказывался от лекарств, от хинина, от банок, которыми лечили обыкновенно. Он знал, что болезнь послана свыше. Никогда не просил приготовить ему пищу без соли, но ел то, что подавали всем на трапезе, несмотря на прогрессирующий артрит. Лекарствами его были Святое Причащение и молитвы.

Обострение болезни пришлось на период Великого Поста.

Отцы настаивали, чтобы он отказался от пощения, потому, что

был и так чрезмерно слаб. Но он не соглашался, лишь просил почаще причащать его.

Состояние старца Афанасия не улучшалось. Был канун субботнего чтения акафиста Пресвятой Богородице. Старец, который даже в кризисные дни болезни еженощно поднимался и пел акафист Пресвятой Богородице, выглядел бодрым. Он готовился ко Святому Причащению.

«Я намерен провести ночь в молениях ко Пречистой, – сказал он братии. – Утром приду на Литургию, приму Причастие и, если даст Бог, умру. Но, возможно, что Святая Трапеза сотворит чудо с моим здоровьем».

Поутру отцы отнесли его в храм, в котором он не был уже долгое время, и отец Афанасий причастился.

Надежды не обманули его. Евхаристия принесла «пищу, отраду и успокоение». Здоровье поправилось, и течение жизни вернулось в привычное русло. Хлеб Жизни сотворил тогда чудо.

Шел 1951 год от Рождества Христова. Отец Афанасий снова слег в постель. Он почувствовал, что силы оставляют его и попросил святого помазания. После помазания решил Старец дать всем отцам что-либо от себя в благословение. И каждый получил нечто из келий его.

«Желаю Вам попасть в Рай, – говорил он братии. – Там наше истинное Отечество, а здесь мы временно»,–

Позднее он передал отцу Игумену чемодан, полный книг. Себе оставил только «Лествицу» и «Эвергетинос». Также сохранил епитрахиль, дабы принимать на исповедь, если Бог даст сил.

Но время преспеяния его еще не пришло. Господь благословил ему еще два года земной жизни.

«Слава Богу! – возликовали отцы. – Он оставляет нам до времени нашего Старца».

Мирный исход

Не раз отец Афанасий приближался к смерти и в последний момент бывал от нее избавлен. Но время пришло, и путь его земной приблизился к концу. В декабре 1953 года, когда ему исполнилось уже восемьдесят лет, слег он в постель. На Рождество не

смог пойти в церковь все говорило о том, что он приспел у Бога, что пора ему оставить землю.

Из монастыря уходил воистину святой человек Он отказался в последние дни от любой пищи и питался только Небесными Дарами. Он был полностью погружен в умно-сердечную молитву. Иногда Старец поднимал руку и благословлял, словно во время Литургии.

Через два дня по Рождеству Старец попросил отца Артемия (ухаживавшего за престарелыми монахами) собрать вокруг него всю братию. Он хотел в последний раз проститься с ними, потому что уже знал о близкой кончине. Вскоре пред своим духовным отцом собралась вся братия Григориата. Он был их Старцем, их опорой и «так же вел их к небесной жизни, как вечно сияющие звезды ведут кормчих» (свят. Григорий Нисский). На лицах отцов отражалась глубокая скорбь при мысли о том, что он покидает их.

– Старче, – сказал дрожащим от волнения голосом отец Игумен, – если ты предстанешь пред Господом, а так без сомнения будет, не забывай нас.

– Если предстану, то буду видеть тебя. И тебя, и всех отцов. Я не забуду о вас.

Все очень волновались, и каждый силился сдержать свою боль и скорбь.

– Ну, сейчас подойдите, и простим друг друга, – сказал прикованный к постели.

Все целовали его и прощались в свою очередь

– Благослови нас, Старче!

– Да даст Бог попасть тебе в Рай!

– Встретимся на небесах!

На следующий день рано утром после Литургии почувствовал он себя немного лучше. Смог даже сам поухаживать за собой. Он встал, умылся, привел себя в порядок Некоторые одежды снял с себя и отдал отцу Артемию: «Мне это больше не нужно. Делай с ними, что хочешь»

Один из молодых монахов, видя, что Старцу лучше, воспользовался возможностью и исповедался у него, поговорил о своих духовных нуждах. И даже набрался смелости спросить:

«Старче, а как ты узнал, что близка кончина твоя?» – «Чадо, я уйду сегодня ночью. Это верно, но не спрашивай меня, как я об этом

узнал».

Днем он позвал отца Игумена. «Через несколько часов, – сказал, – или до, или после повечерия, я вас покину. Смотри хорошо за братией, и Пресвятая Дева тебя не оставит. А сейчас иди и принеси Запасные Дары и причасти меня».

Затем он обратился к отцу Андрею, монаху, чьим послушанием было облачать усопших: «Отец Андрей, тебе не придется меня переодевать. Я уже приготовился, так что оставьте меня в этой одежде».

В тот момент, когда вошел Игумен с запасными Дарами, отец Афанасий продолжил вслух запинающимся голосом начатую уже в себе молитву: «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими...» То были его последние в этой жизни слова. После святого причащения Старец молился молча. Он часто поднимал взор ввысь. Губы его шевелились, как бы шепча что-то. Несколько раз он поднимал руку, благословляя.

„.Время шло, приближался уже вечер. Он начал сильно дрожать, тело его похолодело. Виделось, приближался великий момент.

После повечерия все отцы собрались вокруг него. Все молились сугубо со слезами на глазах и четками в руках. Сцена эта напоминала икону, на которой написана кончина св. Ефрема.

Лицо его сияло слово чистый янтарь, от него исходил мир. Начинался переход к благословенной небесной жизни. Он уже не мог поднять руки, скрестил их на груди, глаза были закрыты. И с неземной ясностью и умиротворением вручил он вскоре дух свой в руки Господни.

Отлет души к Небу был столь тих, что никто не уловил момента выхода ее из тела. Такая тихая смерть как бы скрепила и подтвердила праведность всей его тихой и мирной жизни.

Смерть не стерла его образа из сердец учеников его, наоборот, она запечатлела в них его светлый и любимый облик. Много раз и многим являлся в сонных видениях его незабываемый и чтимый лик

Некоторые видели его светящимся среди чудного света, другим представлялся он на каком-то почетном месте. Еще кто-то видел его совершающим Литургию в прекрасных облачениях в величественной церкви. Есть свидетельства о том, что он посмертно приходил на помощь людям в затруднительных обстоятельствах. То бывали благословенные видения, милосердный дар Господа.

Незабываем присночтимый Старец! Блаженный отец Афанасий несомненно был ««облеченный златом и камением драгим». Пусть же сияние сих «камений драгих» добродетели и милосердия вдохновит всех читавших эту книгу на победы духовные


Источник: ЗАО "Тираж-51". ISBN: 966-302-270-1

Комментарии для сайта Cackle