Мотив «Плавание святого на камне» в житии Антония Римлянина и фольклоре

Мотив «плавание святого на камне», является важным композиционным центром в Житии Антония Римлянина.

Житие Антония Римлянина (далее, Житие) широко известно в рукописно-книжной традиции. Е.Д. Захарова указывает 127 списков произведения XVI–XIX вв¹. Отметим, однако, что исчерпывающего текстологического исследования Жития до настоящего времени не проведено. Кроме того, до сих пор не решена проблема атрибуции Жития, и связанный с нею вопрос о его датировке.

В.О. Ключевский высказал предположение о том, что возможным автором не только описания чудес Антония Римлянина, но и самого Жития мог быть постриженик Антониева монастыря Нифонт. По словам исследователя, из пространного послесловия к Житию, «узнаём, что чудеса описаны пострижеником Антониева монастыря Нифонтом в 1598 г. в Троицком Сергиевом монастыре, куда он переселился вслед за игуменом Кириллом, около 1594 г. Нифонт приписывает себе только повесть о чудесах, но при этом даёт понять, что прибавил эту повесть к прежде сделанному собственному списку жития»². Исследователь прокомментировал те места текста Жития, которые указывали на XVI в., и пришёл к выводу, что они не могли быть современными описываемым событиям. В.О. Ключевский предполагал существование древнего текста, или, во всяком случае, краткой записки XII в., принадлежавшей иноку Андрею, ученику Антония, которая и послужила одним из источников текста Жития XVI в³. Другими источниками памятника, В.О. Ключевский считал духовную и купчую грамоты Антония⁴.

Концом XVI в. (1598 г.) датируют время составления Жития Е.Е. Голубинский и С.Н. Валк⁵. M.H. Тихомиров полагает, что оно было создано не ранее 30 гг. XVI в., возможно, и в конце XV, начале XVI в⁶. В «Словаре книжников и книжности Древней Руси», в словарной статье Е.А. Фет, произведение датируется 70−80 гг. XVI в., что подтверждается и наличием списков памятника не ранее конца XVI в⁷. Е.Д. Захарова считает, что текста Жития не существовало ко времени создания Великих Миней Четьих: «Конец XV, первая половина XVI в., период канонизации и написания житий многих местных и общерусских святых. Тексты многих житий вошли в ВМЧ. Некоторые писались специально для них. Инициатор и один из создателей ВМЧ – митрополит Макарий, долгое время был новгородским епископом, и не мог не знать о существовании легенды об Антонии. Однако житие его не было написано, а Антоний Римлянин не был канонизирован»⁸. Н.В. Рамазанова, полагает, что составление Жития Антония Римлянина могло быть приурочено ко времени освидетельствования мощей св. Антония в 60 гг. XVI в.⁹. Что касается событий 1597 г., которые в исследовательской литературе традиционно связываются с канонизацией святого, то они «в действительности являются учреждением празднования переложения его мощей „из гроба на верх земли“ 1 июля. К этому времени Антоний уже именовался Римлянином и почитался как святой, скорее всего, общецерковно, так как служба ему была включена в образцовые стихирари с подзаголовком „Дьячее око“, которые, как и месяцесловная часть Устава „Око церковное“, регламентировали годовой круг богослужения»¹⁰.

Нам близка мысль В.Н. Топорова, который полагает, что «правдоподобна идея постепенного (до конца XVI в.) складывания текста „Сказания“»¹¹. «Можно думать, – пишет исследователь, – что отдельные части „Сказания“ отсылают к разным датам. При формировании „окончательного“ варианта текста, учитывались и в том, или ином виде, включались в него подлинные фрагменты весьма разных эпох, начиная с XII в. В XVI в., когда возникла проблема создания канонического текста „официального“ жития. Быстро меняющаяся ситуация требовала поправок и дополнений в соответствии со злобой дня»¹². Мнение относительно постепенного складывания текста Жития, «предполагает гораздо более ранние подлинные тексты, так или иначе связываемые с именем Антония, его духовную и его купчую, отражённые в тексте „Сказания“, и относившиеся по традиции ко времени не позже 1147 г., года смерти Антония. И легенду, возникшую, конечно, задолго до XVI в. и, видимо, продолжающую некую народную традицию (молву), которая могла возникнуть сразу же после смерти преподобного, и в течение трёх с половиной веков то затухать, то разгораться, откликаясь на изменяющуюся ситуацию...»¹³. Что касается вопроса об авторстве Жития, то, по мнению Е.Д. Захаровой, текст послесловия к нему и Повесть о перенесении мощей Антония Римлянина, не дают оснований утверждать, что автором произведения является Нифонт, как считал В.О. Ключевский, а «можно говорить о нём только, как об авторе описания чудес»¹⁴. В.Н. Топоров полагает, что «соответственно хронологической разнородности „Сказания“, строго говоря, не может быть и единого автора текста»¹⁵. В связи с проблемой авторства произведения, «две фигуры заслуживают преимущественного внимания – преемника и ученика Антония Андрея, и архиепископа Новгородского Нифонта, который знал Антония многие годы его жизни, любил его, принимал в нём участие, присутствовал при погребении Антония, распорядился составить житие Антония и многое сделал для канонизации его в 1597 г. Во всяком случае, Андрей и Нифонт – крайние фигуры в истории создания „Жития“ Антония: Андрей – зачинатель? Нифонт – завершитель»¹⁶. Подводя некоторые итоги исследования Жития Антония Римлянина в своей монографической работе «Святость и святые в русской духовной культуре», один из разделов которой посвящён рассмотрению отдельных художественных особенностей Жития Антония Римлянина, В.Н. Топоров пришёл к заключению, что «всё-таки оно остаётся не вполне оценённым памятником, и нуждается в дальнейшей текстологической и исследовательской работе»¹⁷.

Действительно, художественному своеобразию Жития Антония Римлянина в целом не уделено должного внимания в научной литературе, однако сюжетный мотив «плавание Антония Римлянина на камне», неоднократно оказывался в поле зрения исследователей. Практически все они говорят о легендарности плавания Антония Римлянина на камне¹⁸.

В.О. Ключевский заметил, что внесённая в текст произведения легенда о плавании Антония Римлянина на камне, нарушила логику и стройность повествования, однако «не перо XII в. записало её в том виде, как она изложена в житии»¹⁹. «Происхождение же и элементы этой легенды, – подчеркнул исследователь, – лежат за пределами нашей задачи»²⁰. А.Н. Пыпин полагал, что в основе Жития лежит новгородская легенда, специально возрождённая в XVI в. «по обстоятельствам того времени»²¹. Г.П. Федотов писал о том, что «...легенда об Антонии развивалась вокруг его реликвий. Прибрежный камень, на котором по преданию, молился преподобный (столпничал), сделался тогда средством передвижения из Рима в Новгород...»²². Д.С. Лихачёв обращает внимание на то, что в Житии «вновь встречается популярный в новгородской литературе мотив „самочинного“ передвижения вверх по течению Волхова. Быстрое течение Волхова, чрезвычайно затруднявшее доступ в Новгород со стороны моря, не раз, очевидно, заставляло задумываться новгородцев над возможностью „самочинного“ передвижения вверх по реке, как о высшем чуде»²³. В.Н. Топоров, говоря о «каменной» теме в Житии Антония Римлянина, отмечает её фольклорно-новгородский характер: «Странное передвижение по морям и Волхову на камне, совершаемое Антонием, отчасти в духе новгородской литературы и фольклорных текстов, тематически привязанных к Новгороду. Новгородцы знали водные пути на запад (обратный пути Антония), на юг и на юго-восток. Пользуясь ими (хотя бы и отчасти), они могли оказаться и в Риме, и в Царьграде, и в Иерусалиме, святых местах христианства, но, как правило, хорошо знакомыми оказываются те части пути, которые лежат в диапазоне географических познаний новгородцев. Дальние участки пути выглядят неясно или просто странно»²⁴. В.Н. Топоров в связи с этим упоминает былины о Ваське Буслаеве и о Садко, Житие Иоанна Новгородского, «старинное новгородское книжное предание» о Волхе-чародее²⁵.

Ф.И. Буслаев, изучавший истоки легенды, обратил особое внимание на сакрально-символическое значение мотива приплывания-уплывания героя. Он считал, что прибытие Антония в Новгород на камне, восходит к общим для всех индоевропейских народов верованиям, связанным с родильной и похоронной обрядностью²⁶. Делая справедливые наблюдения относительно архитипических мотивов в легенде, Ф.И. Буслаев даёт своеобразный комментарий образу камня. Он считает, что камнем в Житии была заменена ладья, являющаяся непременным атрибутом похоронной обрядности, причём сделано это было с определёнными целями: «Так как благочестивые люди древней Руси всеми мерами старались искоренить в народе остатки тёмного язычества, то в этом сказании о камне, можно видеть протест христианского благочестия против древнего суеверного поклонения камням, которое очень распространено было у нас в старину»²⁷.

Обратимся к выяснению семантики мотива «плавание святого на камне» в Житии. В произведении рассказывается о том, как италийский отшельник-христианин приплыл из-за гонений на христиан из Рима в Великий Новгород, стоя на своём молитвенном камне²⁸. Житие относит чудесное плавание Антония к 5 сентября 1105 г. Антоний Римлянин плывёт на камне, как на корабле, причём камень плывёт против течения, знаменуя, таким образом, чудесность путешествия и богоизбранность путешествующего: «Бысть же в лето 6614 [1105] месяца сентября в 5 день на память святого пророка Захарии отца Предтечева. Восташа вѣтри велицы зело. И море восколебася, яко николи же Быша тако, и волнам морским до камени восходящим, на нем же преподобный пребываше стоя и безпрестани молитвы Богови возсылая. И абие внезапу едина волна напрягшися и подъять камень, на нём же преподобный стояше. И несе его на камени, якоже на корабли легце. Никакоже ничем не повреди, ни устраши его. Камени же текущю по водам, ни кормильца имущи, ни кормчий, ни разум человеков может изрещи, ни же страх, ни же туга, ни на которая печаль, ни алчба, ни жажда не прииде ко преподобному. Но токмо пребысть, моляся Богу во уме своем, и веселяся душою. И от Римскиа страны шествие его бысть по теплому морю, из негоже в реку Неву и из Невы реки в Нево озеро, из Нева же озера вверх по реке Волхову, противу быстрин неизреченных, даже и до Великого Новограда, до уреченного места...»²⁹.

По сути дела, в этой композиционной части Жития, перед нами рассказ об основании монастыря, который был назван затем Антониевым³⁰. В данном эпизоде наблюдается соединение нескольких сюжетных линий и образов: мотив «плавание святого» соединяется с мотивом «плавание иконы». Однако в Житии плывёт на камне святой Антоний Римлянин, а иконописный образ Богородицы находится у него не в руках, а в сердце: «...Преподобный же имея образ его в сердце своём присно – икону Божию преславну, не шаром образовану или на ином нечесом. Вписуя себе сокровено в сердце своём выну шаром иконным образ Небесного Владыки и зряще умными очами из облака Пречистую Богородицу, держащую пречистыми своими руками превечного младенца Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа»³¹. Наличие этого мотива в произведении сюжетно обусловлено. На месте остановки камня в Новгороде затем был возведён деревянный храм в честь Рождества Богородицы («И отмериша под церковь и под монастырь земли, на вся страны по пятидесяти сажен). И повел епископ Никита возградити церковь деревяну малу и освяти ея, и едину келеицу поставити, мнихом на прибежище»³², а впоследствии, основан каменный монастырь («...и заложиша церковь каменну в славу Христа Бога нашего и Пречистой его Матери...»)³³. Далее в памятнике повествуется о том, как новгородский архиепископ Нифонт сделал Антония игуменом созданного им монастыря³⁴. В этой обители после преставления святого 3 августа 1147 г. покоились его чудотворные мощи. Открытие мощей состоялось в 1597 г.³⁵.

В Житии, чудесное приплытие святого на камне, объясняется устами новгородского святителя Никиты, причём автор традиционно для агиографического текста, находит этому событию библейские аналогии. Он проводит параллель между данным событием и вознесением на небо в огненной колеснице Ильи Фесфитянина, а также уподобляет его чудесному перенесению апостолов на облаках на Успение Богородицы³⁶.

Сюжетный мотив плавания Антония на камне присутствует в списках Жития разного времени, а также в проложной редакции памятника, причём всякий раз указывается, что камень Антония остановился в том самом месте, где потом был основан монастырь (см., например, в проложной редакции Жития: «И ста камень, и деже ныне обитель»)³⁷. Упоминание о плавании Антония на камне, по-видимому, из Жития святого, попало в рукописные месяцесловы. В виршевых месяцесловах XVIII в. в день памяти Антония Римлянина 3 августа читается: «Днесь Антония блажим, / Римлянина бывша, / к Велику Новуграду на камени плывша»³⁸. За «Антония Римска чтите, /По водамъ пришедша зрите. / О чюдо, како пловяше, / Егда корабль каменнъ бяше!»³⁹. Иконописный канон, предписывающий изображение Антония Римлянина, также отмечает его «стояние на камне», который находится на воде:⁴⁰ «Сед, в схиме, брада доле Власиевы, на концы уже, в ступенцах, на камени»⁴¹. «Сед, в схиме, брада доле повилась, космочки аки у Иоанна Богослова, схима, стоит на камени в башмаках, риза преподобническая»⁴². «Сед, брада долга повилась, космочки аки у Иоанна Богослова, со Власиеву, в схиме. Стоит на камени в башмаках, ризы преподобническия»⁴³. «Подобием сед, брада боле Иоанна Богослова, аки у Евфимия Великого, на главе схима, стоит на камени, на ногах ступенцы черны, а камень на воде, в руце церковь»⁴⁴. «Сед, брада подоле Иоанна Богослова, стоит на камени в ступнях, а под каменем вода»⁴⁵. «Сед, брада долга, повилась космочками, аки у Иоанна Богослова, в схиме, риза преподобническая, испод санкирь, а стоит на камени, а камень на воде, зрит на Пречистую Богородицу, Пречистая во облаце со Младенцем, Антоний же держит в правой руке церковь белу о трёх версех, верхи лазоревы, в другой свиток, в нём написано: „Тебе, Госпоже Пречистая Богородице, труд мой, им же трудихомся ради Спаса твоего, Господа нашего Иисуса Христа“»⁴⁶. Существующие иконы Антония Римлянина, где изображают его плывущим на камне⁴⁷.

Мотив «плавание святого на камне» в агиографической традиции, является уникальным и встречается только в Житии Антония Римлянина. По нашим наблюдениям, он не книжного происхождения, его истоки следует искать в фольклоре. Как выясняется, данный мотив неоднократно воспроизводится в устной традиции, в преданиях, до сих пор бытующих на различных территориях России. Здесь рассказывается о появлении подвижников, имеющих отношение к основанию монастырей и храмов, а также об их перемещении из одной местности в другую по воде на камне.

В устных преданиях, распространённых на территории современной Республики Коми и в Чердыне (ныне Пермь), появление миссионера и крестителя коми-зырян Стефана Пермского, связано с водой и камнем: «Степан Пермский в христианство вводит. Пришёл к одному селу. Село через реку, и в село не пускают: „Не пустим, – говорят, – уходи, откудова пришёл. Лодки нет, так на камень сел: „Христовым именем, – говорит, – перевези“. И переплыл на камне»⁴⁸, «...а в это время мимо на большом камне плыл по Выми Степан Пермский»⁴⁹. «...Тогда всесильный Степан подъехал к ней на том самом камне, где он сидел на берегу, и причалил прямо к лодке княгини»⁵⁰. «Степан Пермский плыл по Выми на камне. Через Иб плывет. В Усть-Выми остановился, здесь и построил церкви Степан Пермский. Он со Святым Духом плыл, на камень ведь так просто не сядешь...»⁵¹. «В Кошки по Выми Степан Пермский поднимался на камне. А потом он снова поплыл вверх по Выми на камне...»⁵². «Однажды Степан Пермский поплыл вниз по Выми на каменном плоту. Он плавал в верховья Выми народ крестить...»⁵³. «Степан Великопермский плыл на каменном плоту, всех благословлял, чудь в христианство крестил... Вот он по Выми на большом камне плывёт. Мимо Лялей стал плыть. Степан дальше поплыл на камне, до Коряжмы плыли они с Ионой...»⁵⁴. «...а по Емве на большом камне плывет Степан Пермский, прямо Княж погоста...»⁵⁵. Цикл преданий о Стефане Пермском, представлен в виде путешествия святого «от низовьев Вычегды вверх по реке до Усть-Выми», а дальнейшие свои передвижения Стефан предпринимает уже из этого центра⁵⁶. В ходе путешествия Стефана Пермская земля, «как бы приобретает другие очертания. Меняются названия местностей, устанавливаются новые топонимы и даже даются прозвища жителям некоторых деревень. Многие сюжеты преданий объясняют происхождение того или иного названия деревни, озера или места. По сути, в ходе этих путешествий создаётся новая мифологическая концепция этой земли»⁵⁷. Соединение образа Стефана Пермского с мотивом плавания на камне в устных преданиях, зафиксированных на территории Коми края, довольно устойчиво. Мотив, «Стефан Пермский плывёт на камне против течения», отражён в предании, записанном в 2007 г. в селе Ыб Сыктывдинского района Республики Коми: «Наша чудь, – ничем не удивишь. Не удивились, когда Стефан Пермский приплыл на камне против течения. Твердолобая»⁵⁸. Считается, что камень Стефана Пермского до сих пор лежит на берегу Выми у деревни Эжол⁵⁹.

О легендарной миссионерской деятельности Стефана в Пермском крае, свидетельствуют устные предания, повествующие о путешествии святителя на камне по реке Каме. Приведу здесь записи некоторых из них: «Стефана жидовляне хотели убить. Он спустил на Каму каменную глыбу и на ней уплыл по Каме до Верхотурья, там открыл церковь. С Перми обратно вверх по Каме уплыл, будто на камне. Этим уверил народ в своей святости»⁶⁰. «Давно это было. В наших местах летом появился Стефан Великопермский. Прибыл он, как говорили древние старики, с верховьев Камы, где язычников-пермяков словам Божиим учил. Там у пермяков он взял большой камень, положил его в воду и сплыл на нём по Каме-реке до Бондюга. С тех пор наши предки и стали поминать Стефана»⁶¹. Камень Стефана, на котором он совершил своё легендарное плавание, впоследствии почитался. Здесь постоянно служили молебен святому Стефану, а когда камень рассыпался, на этом месте установили огромный крест⁶².

В устных преданиях путешествуют по Северу на камне основатели Соловецкого монастыря, Зосима и Савватий: «Разговаривали старики-то. Оне, эти Зосима и Савватий, хотели строить город, монастырь-то в старом Сольвычегодске. А их не пустили тутока строить. Не пустили. Они спихнули камень и на камне уехали туда на Соловки. (Кто их не пустил?) В Сольвычегодске купечество. Вот Строгановы, те же, может, не пустили»⁶³.

На территории Важского края существуют предания о святом Варлааме Важском, в которых рассказывается о том, как Варламий (народное именование святого) «плыл сюда на камешке», а на месте его остановки затем поставили крест. Согласно преданию о «проклятом» Заважье (это куст деревень на правом берегу Ваги напротив Шеговар), плывший на камне Варлаам пристал вначале к правому берегу Ваги, однако местные жители не захотели его принять и камень оттолкнули: «Святой Варлаамий плыл сюда на камешке. Он пристал к правому берегу Ваги, а местные жители его плохо приняли, камешек-то оттолкнули. И он наслал гадов. На том берегу много змей, а на этом берегу змей нет»⁶⁴. С остановками Варлаама, во время его чудесного путешествия, связывают возникновение колодца с целебной водой в деревне Медлеши, и образование этого топонима. По народной легенде, «колодчик „образовал“ или „облюбовал“ сам Варламий, который на камешке плотике „приплыл сверху“ с Ваги, и остановился в Медлешах отдохнуть, по-местному „замедлил“, а по другой версии, он приплыл на камешке снизу, против течения»⁶⁵.

В предании о местночтимом северном святом Прокопии Устьянском, записанном в Устьянском районе Архангельской области, говорится о том, что он в эти края «на плитке приплыл»: «У нас угодник был Прокопий Праведный. Вот празднуем праздник. У нас мощи были. Все сказывают, что он на плитке приплыл. Мы уж этого не знаем»⁶⁶. Согласно письменному Сказанию о явлении мощей Прокопия Устьянского, мощи праведника были явлены недалеко от церкви Введения Богородицы, на восточной стороне⁶⁷.

Существуют рассказы о другом северно-русском святом – Прокопии Устюжском, в которых он сидит на камне на берегу реки Сухоны, в других вариантах – переплывает реку на камне⁶⁸.

Главными героями нижегородского предания «Как Макарий и Варнава на камнях плыли» являются Макарий Желтоводский (1349−1444), основатель Желтоводского мужского монастыря (ныне Макарьевский монастырь в Лысковском районе Нижегородской области) и обители на р. Унжа, который прославился обращением нижегородской мордвы и чувашей в христианство, и Варнава Ветлужский († 1445 г., по другим источникам, в 1492 г.), священник г. Устюга, ушедший на отшельничество в леса по р. Ветлуга, где прожил 28 лет до самой смерти. В этих местах, после его смерти, была основана Троицко-Варнавинская пустынь, упразднённая в 1767 г., а слобода вокруг неё переименована в с. Варнавино Костромской губ., ныне Нижегородской обл. Данное предание посвящено основанию церкви на Курданской горе: «Варнава был преподобный, да Макарий. Когда-то в древнее время, плыли они на камне по Ветлуге-реке. Макарий преподобный здесь приткнулся, на этой горе. А Варнава дальше приткнулся. Три раза Макарий-Притыка церковь закладывал на Курданской горе, а тот возьмёт да перенесёт всё по дощечке. И камень был, да нет сейчас, это на котором они приплыли. Давно было»⁶⁹. Предание о плавании на камне Макария и Варнавы, по мнению Ю.М. Шеваренковой, с одной стороны, «связывает приплытие св. Варнавы и Макария на камнях с их миссионерской деятельностью» (Макарий возводит храм), с другой, в нём «явно прослеживаются мифологические мотивы. Появление откуда-то издалека культурных героев-первопоселенцев, их деятельность в данной местности, соперничество как элемент близнечных мифов (Варнава трижды разрушает созданную Макарием церковь). Представление о совместной деятельности этих святых обусловлено, вероятно, легендой об их встрече, в которой говорится, что Варнава благословил уходящего на Желтоводское озеро Макария»⁷⁰. Ни в Житии Макария Желтоводского, ни в Житии Варнавы Велужского ничего не сообщается об их плавании, или об их возможной встрече. Однако существовали устные предания, рассказывавшие об их встрече: «Предание говорит, что у него (Варнавы Ветлужского – Е. Р.) пребывал некоторое время преп. Макарий, при переходе своём на реку Унжу»⁷¹. В другом нижегородском предании на камне плывёт один Макарий. В этом топонимическом предании объясняется происхождение название села, Макарий-Притыка: «Макарий сел на камень и чудесным образом поплыл сначала вверх по реке от Казани до Макарьева, а потом по Ветлуге. И тут на Ветлуге, в том месте, где теперь стоит село Макарий-Притыка, он остановился, приткнулся к берегу»⁷².

Героями устных преданий, содержащих мотив «плавание святого на камне», являются не только русские святые. Зафиксировано несколько преданий о плавании на камне св. Георгия, связанного в традиционной культуре с культом земли. Чудесным явлением св. Георгия на камне во время шторма на море, по легенде, обусловлено возникновение Балаклавского Георгиевского монастыря в Севастопольском уезде. В 891 г. во время плавания по Чёрному морю, греки-торговцы были застигнуты страшной бурей у мыса Фиолента, на месте капища языческой богини-девственницы. Их избавил от неминуемой гибели, явившийся на большом камне, в 70 вёрстах от берега, св. Георгий. Спасённые поднялись на камень, обнаружили там икону Георгия Победоносца, и в благодарность за своё спасение основали на берегу монастырь в честь святого⁷³. Во время празднования тысячелетия обители, на камне Георгия был водружён памятный крест, а для восхождения на камень высечены ступеньки⁷⁴. Предание о путешествии св. Георгия по воде на камне бытует и в нижегородской традиции: «И вдруг видят они, вдалеке плывёт к ним на камне Георгий Победоносец, весь в сиянии. Видение исчезло, а камень поднесло к деревне. Построили для камня часовню. Туда и поныне ходят молиться. И говорят, камень этот исцеляет, если кто к нему идёт с чистым сердцем»⁷⁵.

Рассказы о плавании святого на камне, типологически соотносятся с нарративами о выборе места для строительства культового объекта и основании селений⁷⁶. Т.Б. Щепанская отмечает, что существовал «своего рода алгоритм обживания новых мест, и первым его пунктом было строительство храма»⁷⁷. Предания о плавании святого на камне, образуют отдельную группу, на существование которой прежде не обращали внимания исследователи. На наш взгляд, эту группу преданий следует назвать «миссионерскими», поскольку в большинстве случаев они повествуют о миссионерской деятельности святого в том или ином крае, об обращении языческих народов в христианство, о сакральном преобразовании пространства, которое выражается в возведении храмов и основании монастырей⁷⁸. Миссионерские предания содержат определённый набор сюжетных мотивов, связанных как со святым, и с его деятельностью в крае, так и с реакцией местного населения на появление подвижника, причём отмеченные сюжетные мотивы реализуются в устной традиции с разной степенью полноты и сочетаемости⁷⁹.

1) «Водное» появление святого. Связь подвижника с водой, проявляющаяся, в первую очередь, в его чудесном хождении по воде «яко по суху», и в плавании святого, мотив многих фольклорных и агиографических текстов, в которых рассказывается о перемещении подвижников и об основании новых храмов и новых обителей. Плавание святого в житийном повествовании, обладает особым смыслом: «водное» появление святого в той или иной местности происходит согласно божественному произволению, а основание храмов на месте остановки камня, корабля или плота, также совершается по божественному промыслу⁸⁰. Сюжетный мотив «плавание святого», получивший сакрально-христианское наполнение в агиографических произведениях, восходит к архетипическим представлениям о воде, как основной сфере обитания героев фольклора. Причём предметы, на которых они перемещаются по воде, становятся чудодейственными. Очевидна также связь «водного» появления святого с представлением о явленных святынях – иконах и крестах, а также явленных святых мощах, либо чудесным образом появляющихся рядом с водой (на источнике, около колодца), либо принесённых водой⁸¹. Показательно в этом смысле предание об основании на Северной Двине села Качем на месте обретения икон: «...Там была часовня поставлена: там по речке двух святых принесло, по речке Тойме, и они остановились у куста. И им была поставлена часовня. Это Никола, Никола... И этих святых они узаконили, сделали часовенку и клали туда обеты»⁸².

2) Святой плывёт на камне, а также на лодке, плоту, мантии или ризе. Камень, плот, риза и мантия, как показывает материал, оказываются взаимозаменяемы в устной традиции, что говорит об их семантической тождественности. Так, например, Варлаам Важский в устных преданиях может плыть как на камне, так и на плоту⁸³. Святитель Стефан Пермский мог перемещаться по воде на камне, на плоту и на лодке⁸⁴. О плавании святого в одних случаях на камне, а в других, на ризе, повествуется в преданиях о святом Варнаве Ветлужском. Некоторые из них нашли отражение в повести M.M. Пришвина «У стен града невидимого»⁸⁵. В основе преданий о Варнаве, записанных писателем в г. Варнавине на р. Ветлуге, притоке Волги, лежит реальный факт – уход Варнавы из этих мест. В одном из преданий уход Варнавы объясняется его размолвкой с Иваном Грозным: «А славный был, – рассказывает бабушка.

Как брал Казань царь Иван, так и позвал его к себе. Угодник и учит царя: так сделай, да так. Рассердился Грозный, что угодник указывает, и прогнал. А святой бросил ризку на воду и поплыл к себе в лес на Ветлугу. Испугался царь: „Вернись, Варнаша, всё сделаю, как ты велишь“. Все сделал с точностью и взял Казань. Вот какой славный святой»⁸⁶. Мантия и риза – сакральные предметы, заменившие встречающиеся в устной традиции в преданиях об основании местности (позднее, культовых объектов), стадиально более ранние атрибуты: строевое дерево, плот, лодку.

В миссионерских преданиях центральным является мотив «плавания святого на камне». Примечательно, что здесь камень выступает неотъемлемым атрибутом святого. Так, например, в одном из подобных преданий Стефан Пермский плывёт на плоту, причём берёт с собой на плот камень (!): «Стефан Пермский сделал плот и посадил камень на плот и ехал»⁸⁷. В другом предании говорится о том, что плот, на котором едет миссионер Стефан Пермский, каменный (!): «Однажды Стефан Пермский поплыл вниз по Выми на каменном плоту. Он ездил в верховья Выми крестить. Кого смог окрестить, окрестил, а кто и в чудские ямы зарылся...»⁸⁸.

3) Чудесное плавание святого происходит, как правило, против течения⁸⁹. Мотив плавания святого против течения, и связанная со святым «каменная» тема являются, на наш взгляд, устойчивым комплексом, который объединяется с уже существующими сюжетными мотивами, в первую очередь, с «водным появлением святого»⁹⁰. Таким образом, в контексте христианской культуры происходит объединение отдельных архитипических мотивов в устойчивые комплексы. Их контаминация, в рамках одного текста, создаёт избыточную семантическую наполненность, своеобразную сверх сакрализацию, поскольку каждый элемент этого текста сам по себе сакрален: святой + плавание + в лодке (на плоту, на камне, на мантии, на ризе) + против течения.

4) По воле божественного провидения-жребия, камень, плот, лодка, мантия, риза останавливаются в определённом месте.

5) На месте остановки камня, плота, лодки, иконы, мантии, ризы, святой возводит храм, монастырь (или как св. Василий Рязанский, основывает новую епископию).

6) Камень святого в дальнейшем почитается как храмовая или монастырская реликвия.

В устных преданиях отражаются реальные исторические процессы, свидетельствующие о трудностях монастырской колонизации. Она нередко встречала сильнейшее противодействие со стороны местного населения⁹¹. Поэтому не случайно появление в данных текстах следующих мотивов:

7) Святого не хотят принять местные жители и прогоняют его (отталкивают камень, плот, лодку).

8) Святой предрекает гибель этому месту, или насылает на него различные несчастья.

Устойчивое соединение образа святого с камнем, в устной традиции закономерно. Оно обусловлено сакральной символикой камня в народных представлениях о мироздании, при этом в контексте христианской культуры произошла вторичная сакрализация образа камня⁹².

В народном представлении о мире, образы камня, воды и дерева являются основополагающими. Они встречаются во многих жанрах устного народного творчества. Наиболее отчётливо картина мира рисуется в заговорах. Мифологический сюжет заговора развёртывается, как правило, в особом пространстве – в центре мира, на острове среди моря-океана, на камне Алатыре, возле священного дуба⁹³. Это видно на примерах текстов северных заговоров: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. / Стану я, раба Божья, благословясь, / Пойду, перекрестясь, / Из избы дверями, / Из ворот воротами. / В чистое поле, / В чистом поле синее море, / В синем море есть Латырь-камень...»; «Стану благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверями, из ворот воротами, в чистое поле к синему морю, в синем море камень лежит...»; «Встану я, раба Божия, благословясь, / Пойду перекрестясь, / Выйду я на ровную дорожку, / Подхожу я к океану, / Пойду я к синему морю. / На этом море есть синий камень. / На этом камне сидит Иисус Христос...»; «На мори на окияне / Стоит большой камень. / На этом камне Пресвятая Мать Богородица / Шьёт, вышивает...»; «Встану благословясь, выйду перекрестясь, / Пойду я из дверей в двери, изворот в ворота, / Пойду я в чисто поле, за чистым полем дремучий лес, / За лесом течёт окиян-море. / Посередине окияна-моря стоит стол-престол, /Божья Мать сидит со крестом...»⁹⁴. «На море-океане, на острове-кургане лежит камень алатырь от конца века сего, и на том камне сидит ангел и Спас образ с ангелы и архангелы, и со Пресвятою Богородицею, Божию Дево-Владыцею Матерью Мариею, и вышние помощники Божий: Изосим и Савватий. Соловецкие чудотворцы...»⁹⁵.

В фольклоре и мифологии камень осмысляется как некая основа, центр мира или замок, скрепляющий небо и землю. «В русской народной поэзии нередко встречается загадочный образ чудесного камня на море. Этот образ иногда является в легендах и песнях космогонического содержания, причём чудесный камень оказывается среди первоначального моря в начале творения»⁹⁶. Это представление отражено, например, в предании о камне, лежащем при устье реки Почайны, недалеко от Нижнего Новгорода: «Рассказывают, что в том месте, где Почайна берет своё начало, лежит большой камень, на котором прежде было что-то написано, но теперь уже стёрлось. От этого-то камня зависит судьба Нижнего: настанет время, когда он сдвинется с места, из-под него поступит вода и затопит весь Нижний...»⁹⁷. В апокрифических текстах, отражающих народную картину мира, камень также рассматривается как начало Вселенной, пуп земли. В апокрифическом стихе о Голубиной книге, таким камнем является Алатырь, расположенным в центре мира, посреди океана, на острове Буяне⁹⁸.

Универсальность культа священных камней, и его распространение на разных территориях и у разных народов, неоднократно отмечалась исследователями. Почитание камней «было привычным явлением в восточно-европейском культурном обиходе на протяжении, по крайней мере, нескольких тысячелетий»⁹⁹. «Первоначально люди, – как писал Дж. Фрезер, – по-видимому, представляли себе, что боги пребывают в камнях, и это вселяющее страх присутствие божества сообщало святость камню»¹⁰⁰.

Обычно культовые камни представляли собой «необработанные валуны, часто больших размеров, причудливой формы, лежащие на берегах озёр, рек или около источников»¹⁰¹. У русского народа существовала длительная традиция суеверного поклонения камням. При этом степень «святости» камней была неодинаковой: «некоторые из них являлись лишь топографическими ориентирами, с которыми были связаны местные предания. О целительных свойствах других камней было известно небольшой округе. Наконец, существовали камни, на поклонение которым люди приходили за десятки вёрст»¹⁰².

Так, в донесениях от 4 марта 1734 г. священников Ямбургского Архангельского собора и Котельского погоста Копорского уезда, сообщалось, что у одного из крестьян имеется во дворе «сокон, то есть камень, тако же три креста каменныя, которым празднуют все тоя деревни крестьяне в день Воздвижения Честного креста»¹⁰³. В одном из донесений 1733 г. описывался идолопоклонный камень («Да в той же деревне в реке Лужице имеется камень дикой серой, близ берега, над водою в виду два аршина...»), который много лет почитали местные жители в деревне Лужице, в Филиппов пост принося в жертву петухов для спасения от потопления детей и скота¹⁰⁴.

В XIX–XX вв. в Устьянской волости Вельского района Архангельской области, местными жителями переписывались в тетрадочках «былины» и «бывальщины» о Бабьей горе в д. Шалимове¹⁰⁵. Основным героем этих текстов является «сер-матер камень» на Бабьей горе:

Что на Шалимове-то стоят домики,

А на Бабьей горе растёт дремуч лес.

А посреди леса дремучего,

На крутой-то Бабьей горе

Лежит сер-матер (большой) камень.

Что от древности да от горести

Он оброс-то порос серым мхом.

Что под тем-то камнем

Зарыта лежит раскрасавица

Жена да атаманова,

Вся в серебре, злате, золоте,

Со богатствами да матерыми¹⁰⁶: .

Камень этот обладал магической силой, помогая женщинам и возвращая в семьи мир и покой:

Вот одна баба худо жила

С мужем – он её не любил,

Часто до смерти бил.

Пришла баба к камню,

Привела попа, панихиду отслужила,

Себе землицы положила,

Мужа напоила, дружно жить стала.

С тех пор бабы ходили к камню,

Мужей с песочку поили,

И мужья их после того любили¹⁰⁷: .

Рассказы о почитаемых камнях фиксируются до сих пор. В 90 гг. XX в., было записано повествовании о камне в Вельском районе Архангельской области: «Камень у нас за рекой был. Камень тоже большущий был. Все звали „у камене“. Он был приоброс был. Камень большой был, с этот стол. Я не знаю, пошто ходили [к нему], а ходили всё время. Кому надо, тот и пойдёт. Овечью гору все ходили около камне. В этот праздник. Всё сыпалось всё было, и звали, что это Овечью гору. Было бабье лето. Вот и ходили в этот праздник. Все старухи соберутся, три деревни, и пойдут. Молились там»¹⁰⁸.

Отношение русского духовенства к культу камней было двойственным¹⁰⁹. В грамоте 1534 г. новгородского архиепископа Макария в Водскую пятину предписывалось уничтожать языческие капища: «...многие христиане молятца по скверным своим молбищом древесом и каменью, по действу диаволю, по всем тем чудцким и ижерским местом, в селах, и в деревнях, и в лесах те скверные мольбища, камение и древеса везде разоряти и истребляти в конец, и огнем жещи...»¹¹⁰. Борьба с культом камней отражена в одном из эпизодов Жития Иринарха Ростовского. Как рассказывается в памятнике, неподалёку от Борисоглебского монастыря в «бояраке», в камне жил демон, заставляя жителей окрестных весей приходить к нему в день Петра и Павла и воздавать камню почести. Дьякон монастыря повелел камень «вринути в яму, чтобы род христианский тако не творили, и к каменю не приходили»¹¹¹. Идолопоклонные камни церковным следователям предписывалось «как возможно, без упущения времени, искоренить неотложно»¹¹². Зачастую камни сложно было уничтожить, «за великостью их и за неимением инструментов», кроме того, «ежели де оное каменье разжигать, то б не учинилось деревьям пожарного случая». Чтобы скрыть каменные великаны от взоров окружающих, повелевалось, «подкопав под те каменья ямы, глубиной как возможно, опустить в землю и засыпать, чтоб никакова им виду не было...»¹¹³.

Следует отметить, вместе с тем, что не подвергалась сомнению допустимость почитания константинопольских и палестинских камней-реликвий, о которых хорошо было известно на Руси¹¹⁴. О почитании камней, связанных с Богородицей, Иисусом Христом и библейскими пророками, подробно рассказывается в популярном в древнерусской книжной традиции «Хождении игумена Даниила»¹¹⁵.

Известна также традиция возведения храмов и обителей на Руси на месте языческих капищ. Отголосок преданий, об основании монастырей и храмов на месте языческих поселений и капищ, некоторые исследователи видят в сюжете об основания монастыря Рождества Богородицы в Житии Антония Римлянина. В нём рассказывается о том, что камень святого Антония пристал в Великом Новгороде в местечке Волховском («И приста камень, на нём же преподобный стоя и моляшеся, при брезе великиа реки, нарицаемой Волхова, в селцы, еже именуемо Волховском»¹¹⁶. Ф.И. Буслаев комментирует этот факт следующим образом: «Самое название сельца Волховска может указывать на дохристианские предания о мифическом существе, Волхове, чародее, которого чтили как бога, и который был сближаем с Перуном местечка Перыня или Перынь»¹¹⁷.

Некоторые северно-русские монастыри, как, например, Валдайский и Крестный на Онеге, были сооружены на месте языческих капищ, посвящённых культу камня¹¹⁸.

Церковь Св. Василия Великого, считающаяся первой в Белозерском крае, по преданию была построена на месте бывшего языческого капища, а находящиеся там кумирницы – камень и берёза, были затем сброшены в реку Шексну¹¹⁹. С этим храмом связано и предание о некоем «блазнительном камне». Оно приведено в отписке 1673 г. Белозерского десятильника Борисова архиепископу Симону, опубликованной вологодским историком А.Е. Мерцаловым в 1900 г., на страницах местных епархиальных ведомостей. В отписке сообщалось о камне, находившемся в бывшем соборном храме г. Белозерска, названном Василиевским, в честь чудесного явления на воде, плывущей в челноке, иконы Василия Кесарийского и тёплой просфоры. «Блазнительный камень» предписывалось утопить в Белоозере в самом глубоком месте, «да не будет в народе блазнения»¹²⁰.

В других случаях идолопоклонные камни вовлекались в сакральную монастырскую топографию, становясь её значимым звеном. В сакральной топографии Коневского монастыря особое место занимал жертвенный Конь-камень, давший название основанному святым Арсением монастырю¹²¹. Об этом повествуется в пространном топонимическом предании о Коневском острове: «Есть, отче, на сем острова камень велик, словет Конь, и тому каменю невернии жертву приносили, на всяко лето приводили по коню, потому зовется Коневский остров сей. А ещё корму на нем много, сего ради привождаху населницы места сего на остров сей много живота, в летовищо от зверя и от татей не пасущи ея. Давают же и жертву камени, чтобы скоту пакости не было, ни самим для бесовского действа» (гл. 3 «О прозвании острова, почём зовётся Коневец, и о прогнании бесов из острова»)¹²². Арсений изгнал с острова бесов, совершив возле камня молебен и окропив его святой водой, а местные рыболовы видели бесов в виде стаи ворон, покидающих остров и летящих к северу: «Поведаша же ловцы, яко видеша тогда вранов стадо, летяще к скверу, иже аки волы ревуще рыдаху. И оттоле благодатью Божьею и молитв ради преподобного старца Арсения начальника очистися место то и до сего дни»¹²³.

Рассказ об изгнании бесов Арсением, встречается и в устных преданиях об острове Коневце. Одно из преданий приведено в публикации XVIII в. Н.Я. Озерецковского: «Когда преподобный Арсений, коневский чудотворец, поселился на сем острове, который нашёл он пуст, то спрашивал у набережных жителей, почему называется он Коневцем? Тогда сказали ему, что так называется он по Коню-камню. А Конь-камень получил сие название от старожилых набережных обывателей потому, что каждое лето приносили они ему в жертву по лошади за сбережение их скота, который для корму перевозили они с берегу на остров, и без пастуха оставляли его там на целое лето, по прошествии которого покидали одного коня на острове у камня, в знак благодарности к невидимым жителям, кои, по их мнению, под камнем находились и скот их летом охраняли. Оставленный на острове конь, зимой обыкновенно пропадал. Но тогдашние жители думали, что пожирают коня нечистые духи, под камнем обитающие. Преподобный Арсений, усмотря, что самые рассказчики басне сей не совсем верили, и чертей, под камнем живущих, как бы боялись, приступил к камню с молитвами, окропил его святой водой и уверил простых людей, что черти более быть там не могут. Но и тогда были люди, которые сказали, будто бы они видели, что черти в виде воронов полетели оттуда на Выборгский берег в большую губу, которая и по сие время Чертова Лахта называется»¹²⁴. Другое предание было записано в XIX в.: «Остров называется Коневецким по огромному на нём камню, известному под названием Конь-камень. (...) Остров Канев во времена язычества был местом жертвоприношений. Окрестные жители ежегодно привозили на остров коня и оставляли его перед камнем, для умилостивления злого духа. Святой Арсений, видя, что христианство не изгладило в жителях верования в убежище злого духа под этим камнем, освятил его молитвами и святой водой. При обряде вороны, и даже демоны, вырвавшись из камня, который треснул, перелетели на берег к Лахте. Народ убедился, что то были злые духи, и назвал Лахту Чёртовой – название, под которым она и до сих пор известна»¹²⁵. Практически все сюжетные мотивы процитированных преданий, совпадают с эпизодом основания монастыря, читающимся в Житии Арсения Коневского. Однако в этих устных текстах содержится ещё одно топонимическое предание. Объясняется не только название «Остров Коневец», но и происхождение топонима «Чёртова Лахта». Кроме того, в одном из преданий сообщается ещё одна деталь, говорится о том, что во время изгнания бесов камень треснул¹²⁶.

Особым почитанием в традиционной культуре пользовались, так называемые, камни-следовики. Эти объекты выделяются в отдельную группу, и «представляют собой значительного размера валуны с выемками естественного или рукотворного происхождения. Выемки эти напоминают следы человека, животных, могут быть неопределённой формы, и в них обычно скапливается вода, которой традиция приписывает целительную силу. При таких камнях обычно ставят часовни. Около них служат церковные службы в специально установленный праздник. С камнями связаны легенды о явленных около них иконах, о том, что эти выемки, это след святого и т. д.»¹²⁷. Они были известны издревле: «...во времена Геродота на берегу Днестра (Тираса) показывали „след Геракла“, находившийся в скале: „он похож на след ноги человека, но по величине он размером в два локтя“»¹²⁸.

Камни-следовики играют немалую роль в духовной жизни, являясь одним из важных элементов народной культуры, объектами поклонения в народном православии¹²⁹. До сих пор встречаются топонимы, в семантике названий которых прослеживается восприятие камней, как «святых камней», «божьих следков». «Есть свидетельства, – отмечает Е.Л. Березович, – о почитании „божьих“ камней-следовиков у славян. Например, в Бологовском районе Тверской области имеется камень с „божьим следом“, вода из которого считалась целебной (ср. также чтимые камни в различных районах Псковской области с названиями Боженькин Следок и Богов След)»¹³⁰. Традицией почитания подобных камней объясняется мотивировка названия «К Богу в Ступочку»: «...в конце поля порядочный камень, а в нём, как ножка ступлена, так даже люди носили кое-чего и клали»¹³¹. Предание о святом камне записано в Вологодской губернии: «...по преданию, Иисус ступил ножкой на камень на этой реке»¹³². В той же Вологодской губернии существовал камень-следовик около озера Святое: «...в годы, когда мелело, был виден камень, на котором отпечатался след человеческой ноги длиной около 80 см»¹³³.

Соотносится с камнем в устной традиции и почитание Богородицы. По преданию связано с камнем, на котором явилась икона Богородицы, строительство церкви в Богородске: «Там, в Богородске, был камень, большой камень, и на него явилась Пречистая Божья Матерь, мать мне это ещё рассказывала. На этом месте построили церковь...»¹³⁴. Появление церкви в Туровце также соотносится с явлением Богородицы в этом месте на камне: «Это на Туровце есть там где-то явленное место. Явилась Пресвятая Богородица, да сидела на камешке в лаптях. Икону нашли потом»¹³⁵. «На Туровце была явленная Божья Матерь, следочки там. (...) Часовенка там»¹³⁶. В одной из рукописей с Житием Иринарха Переяславского помещена миниатюра с изображением Иринарха Затворника, обращённого к образу Богородицы, под которым находится надпись: «Образ Пресвятыя Богородицы, яже обретеся в средине камени, и ине обретается в Голцвалтской земли»¹³⁷. Иконографическая традиция также отражает связь образа Богородицы с камнем. Так, на иконе Почаевской богоматери под изображением Богородицы с Христом, написан камень-следовик¹³⁸.

С.В. Максимов, собиравший сведения о почитании камней-следовиков на территории России, указывал, что такой камень был под Петербургом (на него «упёрлась стопою Пятница, чтоб быстро вскочить на дерево, и оставила тут глубокий след ноги своей»), недалеко от г. Пошехонья (на нём след оставила Феодора Александрийская, повелевшая построить здесь часовню), в Новгородской губ. (по этому камню прошёл Зосима Соловецкий) и т. п.¹³⁹ Материалы, собранные этнографами и краеведами, фиксируют почитание подобных камней в различных губерниях России: Новгородской, Архангельской, Олонецкой, Ярославской, Костромской и др.¹⁴⁰.

Над священными камнями воздвигались часовни. В Островском уезде Псковской губ. часовня была построена над камнем с «отпечатками пальцев руки князя Всеволода Гавриила»¹⁴¹. В Каргополье был обследован культовый камень, лежавший на паперти ныне не существующей часовни¹⁴². Близ с. Покровского в Пошехонье почитался камень святого Леонида Пошехонского, сподвижника Адриана, основателя Пошехонской обители, на котором, согласно преданию, спал старец Леонид, и над которым, впоследствии, была сооружена небольшая каменная часовня¹⁴³. Был известен неподалёку от с. Меркушино в Пермской губ., камень Симеона Верхотурского. На этом небольшом камне, лежавшем на берегу реки Туры, согласно преданию, любил отдыхать святой Симеон после своих трудов. Там же, с течением времени, была устроена небольшая часовня¹⁴⁴. По преданию возле камня, неподалёку от Новоезерского монастыря, произошла встреча Кирилла Новоезерского с Никифором Важеозерским, который отдыхал на этом камне: «И по скончании молитв блаженный Кирилл пpeеxa в челну на северную страну и обрете старца на камени жестоцв, почивающа от путного шествия»¹⁴⁵. Впоследствии, братия Новозерского монастыря установила на этом месте часовню¹⁴⁶. Как повествуется в Житии новгородского святого Ефрема Перекомского, особой целительной силой обладал надгробный камень святого на Веренде. После перенесения мощей Ефрема Перекомского в новый монастырь, этот камень был вмурован в стену над мощами подвижника («камень чудный, бель и мелкосыпный, но некрепок, подобен песку окреплому»)¹⁴⁷. Частички этого камня исцеляли от зубной болезни. Их как чудотворную святыню раздавали верующим¹⁴⁸.

Многие камни находились рядом с известными монастырями, куда совершали паломничество тысячи богомольцев. По наблюдениям А.В. Пигина, на территории Каргополья «особым почитанием пользуются два больших камня с углублениями, похожими на отпечаток человеческой ступни. Один из них находится в д. Поздышево (20 км от Каргополья), а другой недалеко от монастыря. По преданию, „следы“ на камнях были оставлены преподобным Александром, поэтому прикосновение к ним обладает целительной силой. Паломники, ходившие в Александро-Ошевенский монастырь, босой ногой становились в эти „следы“, веря в скорое избавление от болезней»¹⁴⁹. Н.А. Макаров приводит сведения о других камнях-следовиках на Каргополье, связанных с Иисусом Христом и Макарием Желтоводским: «Близ Каргополья пользовался почитанием небольшой гранитный валун с углублением на вершине в виде отпечатка босой человеческой стопы. По преданию, св. Макарий Желтоводский присел отдохнуть на камень, но местные крестьяне прогнали старца. У другого священного камня на Каргополье, на вершине была трещина серповидной формы, в которой скапливалась дождевая влага. Легенда рассказывает, что Иисус Христос предложил местным жителям провести тут реку, а когда они отказались, наступил в гневе на камень и ударил по нему»¹⁵⁰. Была устроена часовня над камнем Макария Желтоводского, неподалёку от основанной в 30 гг. XVII в. Хергозерской пустыни¹⁵¹.

В современных устных преданиях о святом Леониде, основателе Устьнедумской пустыни в Прилузье, его образ и деяния связаны с камнем, который он оставил на месте будущего храма¹⁵². В Тверской области, в д. Осташково, неподалёку от которой находится основанный Нилом Столбенским монастырь, записано предание о каменном столпе, на котором молился святой Нил, и о другом монастырском камне, на котором заметен след святого Нила: «Был такой святой, Нил Столбенский. Ён обет дал Богу, поселился на острове, построил каменный столп да цепью приковался. А как на коленах стоял, гвозди вбил, где коленки, что не встать было. Всё молился. Теперь там монастырь. Там в Ниловой пустыни камень такой есть, след его там есть. Когда посмотришь с налёта, незаметно, а приглядишься, и след какой: стоял он там, говорят»¹⁵³. В Важском крае известен камень Варлаама Важского, находящийся у Варламиевского колодчика на Ледском пастбище (колодчик назван так в честь св. Варлаама). Он имел углубление «от пяты святого, который чудесным образом приплыл на этом камешке вверх по течению Ваги»¹⁵⁴. Северное предание приписывает оставление «следа пяты на камне» и Прокопию Устьянскому¹⁵⁵. В агиографической традиции «каменная тема» проявляет себя в описании столпничества святых – основателей монастырей и храмов¹⁵⁶. Столпничество является зримым воплощением библейского выражения – «камень веры». Неслучайно в предисловии к Житию Нила, основателя Столбенской пустыни на острове Селигер, автор, говоря о решении Нила избрать иноческий путь, и повествуя о его пострижении, всякий раз использует формулу – «камень веры», варьируя её. Вначале святой, решив удалиться от мира в монастырь, только «восходит» на «камень веры»: «Вся убо сия божественная словеса блаженный отрок содержаще в сердцы своём, научаем от Святаго Духа, и утверди своё душевное око, еже есть ум, и взыде умныма степенми на камень вѣры, и невозвратно поиде в путь своего спасения. И прииде во область и содержание богоспасаемого града Пскова пределы в честную обитель святаго славного и всехвалного апостола и евангелиста Иоанна Богослова и преподобного отца нашего Саввы, нарицаемую Крипцы»¹⁵⁷. А затем, становясь иноком, уже «утверждает стопы своя» на «камне веры»: «Обители тоя прежде реченные игуменъ, видѣв толико е юноши усердие и еже ко благому тщание и прилѣжное его моление, вскорѣ облече его во святый ангелский образ и причте его к своему избранному еже о Христѣ словесному стаду. И наречено бысть имя ему Нилъ. И возложи преподобный отецъ нашъ Нилъ сердечного своего желания основание на камень вѣры, и взыде на него, и утверди на немъ умные своя стопы, и крѣпцѣ ста, и храборски ополнися на диавола к борению»¹⁵⁸.

Известны молитвенные камни святых, с течением времени занимавшие важное место в сакральной монастырской топографии. О молитвенном камне святого, над которым после его смерти был возведён храм, повествуется в преданиях о местночтимом святом XV в., юродивом Георгии Шенкурском. В устных преданиях, приводимых иеромонахом Никодимом в «Архангельском патерике», говорится о том, что Георгий любил сидеть и молиться на камне, который находился среди болота. Под этим камнем он завещал себя похоронить, а впоследствии, именно на этом месте возвели храм Николая Чудотворца¹⁵⁹. В Житии Георгия Шенкурского, опубликованном священником Михаилом Усердовым в 1899 г., на страницах «Архангельских епархиальных ведомостей», также рассказывается о привычке Георгия сидеть на высоком сухом холме среди болота. Однако ничего не сообщается о камне, на котором сидел святой, говорится только о большом спудовом камне, который был положен сверху на месте погребения Георгия на холме¹⁶⁰.

О молитвенном камне северно-русского святого Антония Сийского, основавшего в 1520 г. Свято-Троицкий монастырь на реке Сие в Двинском крае, повествуется в поздней Исторической редакции его Жития, составленной в первой трети XVIII в. Этот камень находился в пределах второй пустыни Антония на острове Падун, в местечке, называемом Пунанец: «[Антоний] в день же на брегу езера исходя и на единомъ всѣдая камени, удицею рыбу ловяше, во устѣх же непремолчную имяше молитву, главу же и плещи свои обнажаше на снѣдение шершнемъ и каморомъ, якоже выше речеся...»¹⁶¹. Предание о молитвенном камне Антония, попавшее в позднюю редакцию Жития святого, свидетельствует о длительной традиции почитания камня Антония Сийского, местными жителями.

О молитвенном камне северно-русского святого Прокопия Устюжского, рассказывается в цикле памятников о Прокопий и Иоанне Устюжских. В этот цикл, в первоначальном виде, входило известие «о создании церкви святого Прокофия, на месте, юже на камени сидѣл»¹⁶². Церковь была основана на том месте, где лежал камень, на котором сидел и молился святой Прокопий Устюжский: «Бысть нѣкий муж уродивый Христа ради, именем Прокопей, живяше в паперти у церкви святыя Богородица честнаго Ея Успения. Святый же сѣдяше близ церкви тоя на камени, ни против никого же не въставаше, ни покланяяся»¹⁶³. «По нѣколицѣх лѣтех по преставлении святаго Прокофья блаженного христоименитии гражане пресловущего града Устюга мановением и проразсуждением древних онѣх муж поставиша церковь во имя святого праведного Прокофья. Основана бысть на камени, на нем же святый при животѣ седя и пророчествоваше. Паки соврьшиша церковь, тогда и гробницу устроиша и образ святаго на гробѣ подобия его написаша, и драгими паволоками гробъ святаго покрыша»¹⁶⁴. Камень, на котором часто сидел святой на берегу Сухоны молясь за плавающих, был «положен над его гробом»¹⁶⁵. Хранившийся в церкви Прокопия камень, пользовался особым почитанием местных жителей: он обладал, по народным поверьям, чудодейственной силой, избавляющей от различных болезней¹⁶⁶.

С камнем связывает подвижническую деятельность Прокопия Устюжского и ещё одно произведение Иоанно-Прокопьевского цикла. В рукописной традиции известна Повесть о Житии Прокопия Устюжского, которая является поздним (ХIХ в.) сочинением, и содержит только один эпизод этого Жития – чудо о спасении города Устюга в 1290 г. от каменной тучи, молитвами святого Прокопия и заступничеством Богородицы¹⁶⁷. В начале XX в. М.Б. Едемский описывал камень, хранящийся при гробнице Прокопия Устюжского, связывая его с преданием о каменной туче: «В церкви св. Прокопия Устюжского у раки его мощей находится, между прочим, ваза из тёмного кристаллического валуна, выпавшего, как говорят, из каменной тучи вместе с другими камнями. Предание об этой туче, надвигавшейся на г. Устюг и чудесно отведённой молитвами св. Прокопия на глухой лес (сузем) в 20 вёрстах от города, широко распространено по Северу»¹⁶⁸. Местечко Котовалово, место падения каменной тучи, почиталось устюжанами: «...жители города Устюга, верные завещанию предков, ежегодно, в 25 день июня месяца устраивают крестный ход из градского Успенского собора к Котовальской часовне»¹⁶⁹. О традиции совершения крестного хода к Котовальской часовне и к месту падения каменной тучи более подробно повествуется и в Летописи великоустюжского Успенского собора 1867−1923 гг.¹⁷⁰. Народное почитание места падения каменной тучи, привело к созданию преданий, связанных с Прокопием Устюжским. Некоторые из камней, около Котовальской часовни, имели бурые пятна. Их происхождение в местных преданиях объяснялось по-разному: «тут до кровавого пота молился св. Прокопий, и капли этой крови остались на камнях», или по другой версии, Прокопий, «сидя на камне, резал хлеб и поранил палец, отчего и пошли по камням кровавые пятна»¹⁷¹. За непочтительное отношение к камням, выпавшим из каменной тучи, следовало наказание. П.И. Савваитов, в своём очерке «Дорожные заметки от Вологды до Устюга», приводит предание, записанное им в северной части Устюжского уезда на месте, «где разразилась каменная туча, отвращённая от Устюга молитвами Прокопия»¹⁷². Предание гласит, что из одного камня, выпавшего из тучи, было сделано семь жерновов, однако «все мельницы, на которых были употреблены эти жернова, разорили хозяев»¹⁷³. Рассказы о каменной туче и святом Прокопий, избавившем город Устюг от беды, до сих пор имеют распространение на территории Русского Севера: «В Устюге этот Прокопьев день был. Этот Прокопий молился ходил. Туча походила на Устюг. Устюг, думали вот-вот камень падёт, и Устюг весь разобьёт. Такая была туча. Это рассказывала моя мати, да и вообще в церквах рассказывают, когда в Ильин день ходишь дак. И в этот Ильин день он молился, на коленках стоял, отводил как грозу эту и этот камень. Дак эти камни как не пали на Устюг, а отвёл её»¹⁷⁴. В одном из подобных нарративов, создание церквей в Устюжском храме, прямо связывается с камнями, которыми пролилась туча: «Прокопий Праведной сказал: „А вот камень падёт, в Устюг падёт камень“. И пал, такой камень пал, дак Боже мой. И на этот камень построена церковь. Он все спасал, этот Прокопий Праведной. Он Великий Устюг спас»¹⁷⁵.

В монастыре Аркадия Вяземского в Смоленской губернии почитался большой камень, на котором возле Троицкого собора молился святой Аркадий, «не давая сна очам своим и дремания веждям, преуспевая во мнозех добродетелях, мысленно пребывая с Богом»¹⁷⁶. Святой повелел жителям Вязьмы оградить камень, на котором он подвизался, от всего скверного и нечистого. Поэтому камень святого к концу XVII в. находился внутри монастыря Всемилостивого Спаса «Нижнего», рядом с храмом, то есть был ограждён от всего скверного и нечистого¹⁷⁷. Над молитвенным камнем вначале была построена часовня, а затем церковь Всех святых. Выступавшая на этом камне вода, обладала целебными свойствами¹⁷⁸.

Существуют многочисленные предания о молитвенном камне Серафима Саровского в основанном им монастыре: «На месте камня, на котором молился 1000 ночей старец Серафим, стоит шатёр в виде часовни, и положен камень в воспоминание молитвенного подвига угодника Божия. Бо́льшая часть камня, на котором молился Серафим, хранится при алтаре кладбищенской церкви Дивеевского монастыря»¹⁷⁹. Устные нарративы о камнях святого Серафима до сих пор фиксируются этнографами и фольклористами на территории Сарова. Они не ограничиваются повествованием только о молитвенном камне святого Серафима, а включают целый комплекс каменных топонимов: «Две, из известных на сегодняшний день святыни (в Кулебакском и Дивеевском р-нах), являются самостоятельными одиночными объектами. Географическим ориентиром следовика, находящегося за д. Кутузовка Кулебакского р-на, служит Кутузовский женский монастырь. Хотя поклонение камню отвечает религиозным запросам крестьян (в прошлом они устраивали к камню крестные ходы, приходили по обету, привозили лечить детей и „бесноватых“), эта святыня, лишь волею случая, оказавшись вблизи монастыря, со временем вызвала к себе уважение и монахинь, узнавших о ней от местных жителей. Второй камень, в лесах за с. Кременки Дивеевского р-на, интересен одновременным вниманием к нему соседствующих в Нижегородском Поволжье мордвы и русских. (...) Существует также своеобразный микрокомплекс святых камней в с. Прибрежное Первомайского р-на. Это разной величины и формы камни под названием „Картошечка“ (назван так по круглой форме), „Медведь“, „Вериги“, „Алтарёк“ (на нём якобы видят икону), а также расположенный на расстоянии от них „Чёрный“ (или „Серый“) камень»¹⁸⁰. Как отмечает Ю.М. Шеваренкова, «этиологические легенды о серафимовых камнях возникли на стыке житийных историй о столпничестве преподобного Серафима и его общении в лесу с медведем, а также фольклорных рассказов о растущих камнях и камнях „следовиках“, обладающих чудесными свойствами»¹⁸¹. В монастыре Никандра Псковского почитался камень, по преданию служивший «возглавием» святому. Об этом рассказывается в одном из чудес поздней, начала XVIII в., Риторической редакции Жития Никандра Псковского («Чюдо о возглавнице святаго»)¹⁸². В монастыре установилась традиция крестного хода с камнем святого Никандра вокруг храма Благовещения, в котором покоились мощи преподобного («...обыкоша камень той около церкви носити христолюбивии людие, яко в честь и похвалу Никандру»)¹⁸³. Усомнившийся в благочестии такого действия монастырский «свещепродавец» («...безумнии людие сий камень бездушен на плешах своих носят, коея мзды от него требуют, яко беса тешат») был наказан болезнью, и получил исцеление у гроба святого Никандра¹⁸⁴. Однако в XVIII в. Феофан Прокопович «воспротивился почитанию камня, а обычаи, связанные с ним, в 1735 г. были объявлены суеверием. Камень был доставлен в Петербург, в Синод, и следствие постановило бросить его в Неву (...). Однако камень – большой брус, разбитый на две части, связанные железом, остался храниться в одной из витрин Архива Синода»¹⁸⁵.

Несколько композиционных эпизодов в Сказании о Христофоровой пустыни, связаны с почитаемым камнем, находившимся неподалёку от обители. Камень этот источал воду: «Камень же бе, аки жернов, невелик, над рвом, и благоуханием, аки фимиям. На камени же том, откуду же вода изхождает, аки чаша устроена...»¹⁸⁶. Одно из чудес Сказания рассказывает об исцелении от тяжёлой болезни царицы Анастасии, жены Ивана Грозного. Та излечилась после того, как старец Христофор принёс к ней в Москву чудотворной воды, взятой с камня¹⁸⁷.

В документах об освидетельствовании мощей Герасима и Галактиона Вологодских, произведённом в 1690 г. при Вологодском архиепископе Гаврииле, указывалось, что около гробницы святых находился большой синий камень¹⁸⁸.

В Житии Антония Римлянина, «каменная тема» не исчерпывается только редким сюжетным мотивом «плавания святого на камне». Камень Антония Римлянина, на котором он совершил чудесное путешествие из Рима в Великий Новгород, являлся молитвенным камнем святого, на котором он провёл в молитвах год и два месяца: «...начат жителство имѣти при мори, в непроходных мѣстѣх, толико на камени нощию и во дни безпрестани стоя и моляся Богу. И никакоже покрова и хижа имѣя, точию мало пища вкушая от недели до неделя, еже принесе ис пустыни своея. И пребысть ту на том камени преподобный годищное время и месяца два и толико трудися к Богу, моляся, в посте и во дении и молитвах и без пища пребывая, елико ангелом подобен бысть»¹⁸⁹.

Камень Антония Римлянина, в течение долгого времени официально почитался в качестве церковной реликвии¹⁹⁰. Ранние письменные известия о его почитании, относятся к середине XVI в. Об этом рассказывается ещё в одном из текстов, связанном со святым Антонием Римлянином: в Похвальном слове святому. В этом памятнике, составленном во второй половине XVI в.¹⁹¹, повествуется о переносе камня в Рождественский собор игуменом Вениамином, поскольку камень лежал на берегу Волхова под монастырём, «многа лѣта видим всѣми, но небрегом»: «И взят той же лежащий съ брега камень с великою честью, не бездушну каменю честь воздая, но стоявшему на нём преподобному Антонию. И тако водруженъ бысть въ стѣну церковную извне...»¹⁹². На камне красками написали изображение Антония, держащего в руках модель Рождественского собора¹⁹³. Перенесение камня было осуществлено в царствование Ивана Грозного, то есть не раньше 1547 г., но и не позже 1552 г., поскольку в этом году игуменом в монастыре был уже не Вениамин, а Варлаам Царица¹⁹⁴. Следующий этап почитания камня отражён в рассказе «О преложении тела», созданном до 1598 г¹⁹⁵. Здесь говорится о сооружении над камнем гробницы, поскольку написанное на камне изображение Антония размывается дождём, и приводится ряд чудесных исцелений, предшествовавших открытию мощей Антония. Примечательно, что если до перенесения мощей чудесные исцеления происходили только от камня и тростей Антония Римлянина¹⁹⁶, то после – уже только от мощей святого¹⁹⁷. Первое из чудотворений камня, связано с исцелением игумена Кирилла, отравленного ядом. Спасённый от смерти игумен, придя к камню Антония, «...возда ему честь велию – не бездушну каменю честь воздая, но стоящему на немъ преподобному и богоносному отцу нашему Антонию чудотворцу. И повелѣ на немъ написати образъ, как бѣ и прежде, и Пречистую Владычицу нашу Богородицу, яже на руку Христа держитъ, да преподобного Антония чудотворца образъ, имѣя же на руцѣ воображенну чудную церковь Богоматери Пречистая Богородицы...»¹⁹⁸. В 1655 г. Павел Алеппский, посетивший Новгород, побывал в Антониевом монастыре, отметил приверженность новгородцев культу этого святого, и упомянул о камне в числе других реликвий монастыря¹⁹⁹. Традиция, связывающая камень с именем Антония, существовала и в более позднее время. Первое обстоятельное описание камня относится к 1696 г²⁰⁰. В XIX в. гр. М.В. Толстой и А.Н. Муравьев упоминали о камне в числе других достопримечательностей монастыря²⁰¹. Одно из современных описаний камня Антония Римлянина, принадлежит исследователю этой реликвии Н.А. Макарову: «Камень Антония Римлянина лежит в западном притворе собора Рождества Богородицы Антониева монастыря, справа от входа в собор. Он представляет собой серый валун, овальный в плане, длиной 126 и шириной 94 см. Высота камня 37 см, нижняя его поверхность плоская, верхняя – немного выпуклая...»²⁰². На этом камне при некотором воображении можно увидеть выемку, напоминающую след человеческой ноги²⁰³.

Таким образом, почитание в Новгороде камня-следовика, связанного с Антониевым монастырём, и устные предания, рассказывающие о чудесном плавании святых, вот основа сюжетной схемы в Житии Антония Римлянина. Типичные мотивы миссионерских преданий о плавании святого (в данном случае, на камне), и основание сакральных объектов на месте остановки камня в XVI в., получили в Житии Антония Римлянина новое осмысление и наполнились новгородскими реалиями. Римский христианин Антоний, чудесно путешествуя на камне по воде, приплывает в Великий Новгород, и затем становится основателем одной из самых ранних в Новгородской земле обителей.