V. Автор посланий – Артемий

Соображения о единстве автора для всех посланий. Доказательства авторства Артемия

Обозрев сведения о предполагаемом авторе, выясняв главнейшие предметы, трактуемые им, определив, наконец, источники его суждений, перейдем теперь к решению вопроса о том, кто был или мог быть автором посланий. Предварительно я попытаюсь указать данные для решения другого вопроса, очень близкого к намеченному и до некоторой степени обусловливающего его, а именно к вопросу: следует-ли все послания приписывать одному лицу или-же они принадлежат разным лицам и лишь некоторые могли быть написаны Артемием?

Я решительно склоняюсь к мысли, что все послания – плод авторства одного лица и именно Артемия. Изложу свои доводы.

I. Уже при самом чтении посланий замечается некоторое сходство слога их. Но, не разделяя мнения о возможности делать историко-литературные заключения по сходству слога (вопреки г. Боцяновскому и др.), я и здесь имею в виду не сходство лексики, не выбор отдельных слов и выражений, а иную особенность, довольно часто встречающуюся у Артемия и обращающую на себя внимание уже при первом мало-мальски внимательном чтении посланий: я говорю о сходных местах, совпадениях отдельных фраз, а иногда и целого ряда фраз. Приведу примеры.

Ст. 1267,25–27 десятословие проповедают, егоже ни Христос сам, ниже апостоли его духом научиша (Посл. к Черторыйскому); сравн ст. 1278,8–10 десятословие проповедают, егоже ни сам Христос, нижѐ апостоли духом его научиша (Посл. к Ив. Зарецкому).

Ст. 1212,32–33 писаниа суть многа, но не вся божественна; сравн. ст. 1383,14–16 (Посл. к царю) и ст. 1406,4–5 (К вопросившему сл. Б.).

Ст. 1268,5–7 не разумеюще же ни яже глаголют, ни о нихже утвержаются (К Черторыйскому); сравн. ст. 1276,22–24 (К Ивану Зарецкому).

Ст. 1407,22–27 мнози же мнятся веровати, но не якоже рече писание. Сих не суть вера права. Не предпочтоша бо разум Божий, но своим волям последоваша. (К вопросившему слова Божия): сравн. ст. 1382,27–31 понеже мнози вероваша, но не якоже рече писание, но своим волям и ересям последоваша, никакоже разумевше еже веры слово (К Царю).

Ст. 1296,35–36 сим (крестом) знаменанующеся христиане разнствуют от неверных (Посл. к Симону Будному); сравн. ст. 1335,18–20 (Посл. к князю).

Ст. 1247,10–14 нижѐ бо, рече Господь, яко вси поклонятся духом, но таковех ищет Отец являа, яко мало таковых и оскудни сут и Богу точию единому ведоми (Посл. к Люторским учит.); сравн. ст. 1444,43–1445,5 ни бо пишет в евангелии, яко вси поклонятся духом, но таковых ищет Отец, являа, яко мало таковых и оскудни суть, и Богу точию единому видемо (Посл. к Евст. Воловичу).

Ст. 1213,13–16 [подобает] кротостью наказывати противищаяся и молитися о них, да даст им Бог покаяние в разум истинны възникнути от диаволскиа сети (К Люторск. учит); сравн. ст. 1275,13–15 паче молитися о них, еда когда даст им Бог покаяние в разум истинны възникнути им от диаволскиа сети (К Ив. Зарецкому).⁵⁸³

Ст. 1373,13–34 (Посл. к сущим в скорби): Григорие Богослов глаголет: егда к Ироду приведен будеши, не отвещавая вяще, Ирод же всяк плотский иже не приемлет духовнаа. Зриши ли, яко не отечески, нижѐ братски хотяще исправити въпрошают, но яко волки… и т. д. – большая тирада, дословно повторяющаяся на ст. 1399,1–22 (Посл. к неизвестному).

Ст. 1272,26 sqq. яко убо в лепоту предложишася образы безобразных, ни едину вину речем меры человеческаго разума немогущим кроме видимых на умная взятися видениа (Посл. к Черторыйскому); сравн. ст. 1281,21–24 (К Ив. Зарецкому) – цитата из Дионисия Ареопагита.

Ст. 1394,10–11 Вемы бо известно, яко ни отлучению, нижѐ паки разрешению неправедному суд Божий не последует, по великому Деонисию Ареопагиту (Посл. к неизв.); сравн. ст. 1410,32–33 – та-же цитата из Дионисия Ареопагита, но в несколько сокращенном виде (Посл. в вопросившему сл. Б.).

Ст. 1237,38–1238,7 Аз же отвещаю к сим, рече великий Деонисие, аще священник удобрение просвещателное весма отпал ест, священническаго чина же и силы иже непросвещателен и непщуя Богу не видети, яже той събою разумел ест, и прелстити мнит, иже лжеименны от того отца нарицаемого и смеет сквернаваа своя злохулениа, не бо имам рещи молитвы и на божественых знамениах Христово видение глаголати, – несть сие священник, но злый лстец и поругатель себе, волк на Божиа люди, в кожу оболчен (Посл. к Люторск. учит.); сравн. ст. 1345,3–17 (Посл. к князю).

Ст. 1370,38–41 и паки: Александр Ковачь многа ми зла сътвори, от него же, рече, и ты хранися: зело бо противится словесем нашим (Посл к Ив. Зарецкому); эта цитата из ап. Павла повторена и в послании к вопросившему слова Божия, на ст. 1414,38–42.

Ст. 1218,25–26 племя бо умерщвляет, дух живит (К Люторским учит.); сравн. ст. 1430,25–27 (К Симону Будному).

Ст. 1276,28–30 аще кто себе мнит видети что, не уразуме якоже достоит разумети (Послание-отрывок); сравн. ст. 1215,31–32 (К Люторск. учит.).

Ст. 1389,4–14 чюжуся, како о упражняемых и престающих толико имут человецы тщание и устрашение? О пребывающих же, и пачеже о большей всех любви, знаменующей христианина, не токмо тии ни едино слово творя, но и потщавшимся съпротивляются, и ратующеся исполняют реченное: ни сами входят, ниже хотящих внити оставляют (Послание к царю); сравн. ст. 1403,41–1404,7 (К вопросившему слова Божия).

Ст. 1240,5–9 глаголет же Великий Василие, яко подобает слышателем слова неученым писаниам чюждая же отревати и в таковых пребывающаго ученых отвращатися зелнейше (К Люторск. учит); сравн. ст. 1409,34–40 (К вопросившему сл. Б.): от Великого Василиа глава 72: яко слышателем слова неученым писанием, искушати яже от учителей глаголемая и убо съглашающая божественым писанием приимати, чюжая же отревати и в таковых учениих пребывающаго отвращатися зелнейше; сравн. еще ст. 1389,37–42 (Послание к царю).

Ст. 1337,30–43 – толкование и перифраз Евангельского текста о лжеучителях, приходящих в одеждах овчих (Послание к князю); сравн. тоже и на ст. 1380,18–32, в Послании-отрывке.

Подобных примеров можно было бы привести много, но думаю, что и теперь уже очевидно сходство в выражениях между отдельными посланиями; среди этих выражений есть и принадлежащие лично Артемию и цитованные им из св. Писания или из патристической литературы. Решающее значение, конечно, остается за выражениями первой категории: ведь, вполне естественно, если при необходимости передать сходные мысли автор в разных посланиях пользовался одними и теми же выражениями. Но, указывая примеры повторения также цитат, я полагаю, что и эта категория сходных выражений в вопросе о единстве автора имеет свое значение, обнаруживая его наклонность к приведению одних и тех же цитат-аргументов, его излюбленные цитаты, часто им повторявшиеся. Мне кажется более естественною мысль, что автор был один для всех посланий, а не два (или несколько), из которых один подражал-бы другому даже в словесных выражениях его личных (а не цитовонных только) мыслей.

II. Некоторое основание утверждать единство автора для всех посланий дает и единство источников. Выше много говорилось об источниках и было определено, что главнейшими источниками автора должно считать Исаака Сирина, Постничество Василия Великого, Богословие Иоанна Дамаскина, творения Дионисия Ареопагита. Этими источниками автор посланий широко пользуется на всем протяжении последних. Например, цитаты из Постнической книги находим в посланиях: к Люторским учителям (ст. 1217, 1240), к кн. Черторыйскому (ст. 1268, 1272), к Ив. Зарецкому (ст. 1281), к Симону Будному (ст. 1304), к князю (ст. 1334), к царю (ст. 1388, 1389), к вопросившему слова Божия (ст. 1403–4, 1408–9), в другом послании к царю (ст. 1440), к Евстафию Воловичу (ст. 1446) и т. д. Ссылки на Дионисия Ареопагита находим в посланиях: к Люторским учителям (ст. 1228, 1236, 1237), к Черторыйскому (ст. 1272), к Ивану Зарецкому (ст. 1281), к князю (ст. 1351–53), к неизвестному (ст. 1394), к вопросившему слова Божия (ст. 1410) и друг. При всем том, самый характер пользования источниками, а также и область влияния каждого источника везде одни и те же; для решения вопросов вероучения автор преимущественно во всех посланиях пользуется Дионисием Ареопагитом и Богословием Дамаскина; с другой стороны, творения Исаака Сирина и Василий Великий дают автору руководство в вопросах морали, практической действительности. Это преимущественное влияние одних и тех же источников, заметное во всех посланиях, тоже содействует признанию единства автора.

III. Единство воззрений автора могло бы прибавить важный довод в пользу доказываемого единства авторства. Порядок рассмотрения высказанных автором взглядов, принятый мною в предыдущей главе, избавляет от необходимости вновь обращаться к рассмотрению суждений автора по отдельным вопросам в разных посланиях: разноречия во взглядах между отдельными посланиями не замечено, а там, где можно-бы предположить существование такого разноречия, последнее опровергается самыми естественными соображениями. Если, напр., к концу своей полемики Артемий высказал совет избегать еретиков, а в начале своей деятельности относился к ним с беспримерной для того времени терпимостью, – то не следует-ли искать объяснения этого факта именно в тех обстоятельствах, какими была окружена деятельность Артемия и которые не могли не вызвать некоторую эволюцию в его взглядах? Или, если по условиям религиозно-литературной полемики в Литве Артемий должен был там подробно остановиться на выяснении всех сторон учения о посте и отстаивать необходимость поста-обряда, тогда как в Москве он более останавливался на уяснении внутреннего значения поста, – то следует-ли отсюда заключать о том, что послания принадлежат не одному лицу, и не будет ли правильнее дело объяснить теми-же историческими условиями полемики? А в виду этих условий, а также в виду разновременности написания посланий, вполне допустима частичная эволюция воззрений автора. В самом деле, если даже признать единство автора и при том именно Артемия – автора, то это единство не может нарушиться указанными яко-бы отступлениями: ведь общий характер воззрений, общий дух их, общее гуманное направление – все-же служит существеннейшим признаком содержания посланий, а это не идет в разрез с предположением об единстве автора: ведь, автор был живою личностью, способной и увлекаться и развиваться и, наконец, сообразоваться с обстоятельствами, поскольку это не заставляло его отступать от коренных его убеждений; а такие коренные, основные убеждения у автора везде одни и те-же.

На основании всех приведенных только что соображений, я заключаю, что автор посланий был один для всех посланий, последние, будучи написаны разновременно, отразили в себе взгляды автора, вынесенные им из патристической литературы и из личной работы мысли; единство авторства подтверждается единством мыслей, источников и внешней формы выражения мыслей.

Есть основания думать, что автором был Артемий. Эти основания – следующие:

I. Совпадение данных автобиографического характера, находящихся в посланиях, с данными, известными из других источников об исторической личности Артемия. Таковы: отношение Артемия к царю; суждения о монастырском землевладении; известия о страданиях, испытанных им во время суда и заточения; защита им православия в Литовских посланиях; авторитет его, как борца за православие, побуждавший обращаться в нему за советом и разрешением недоумений. Применимость этих данных, извлеченных из посланий, к личности Артемия была доказана во II главе, и мне остается здесь только сослаться на заключительные слова той главы. Разбор воззрений Артемия, произведенный в IV-й главе, может свидетельствовать, что и высказанные в посланиях воззрения вполне подходят к тому, что известно об образе мыслей Артемия: он является сторонником учения заволжских старцев как в отношении к еретикам, так и в вопросе о чтении писаний, о монастырском землевладении, о внутренней молитве. Не повторяя доводов, высказанных в указанных главах, ограничусь лишь выводом: авторство Артемия едва-ли может подлежать сомнению при наличности полного соответствия между личностью Артемия и личностью автора посланий. Предела сомнению, конечно, быть не может, но если признать правдоподобие за предположением, удачно разрешающим все случаи действительно серьезного сомнения и затруднения, то можно приблизиться к окончательному решению вопроса, или к такому решению, которое не вызывало-бы противоречий. Эта общая мысль находит свое оправдание и в нашем случае: при допущении мысли об авторстве Артемия, серьезных затруднений или препятствий мы не встретим, и эта гипотеза легко разрешает связанные с памятником (посланиями) историко-литературные вопросы. Между прочим замечу, что едва-ли какому-либо другому современнику Артемия можно было бы приписать эти послания: все наши данные выставляют единогласно его полемистом начитанным, книжным, энергично действовавшим в интересах православия и частью своими доводами частью личными качествами склонявшим на свою сторону противников; другого подобного деятеля ми не знаем в ту эпоху (к Зиновию Отенскому, Курбскому и друг. не подойдут, напр., отдельные указания на личность, положения, знакомства автора и т. п.).

II. Существование прямых указаний на авторство Артемия. Правда, подобные указания касаются лишь одного послания, но они дают право делать и более широкие выводы. Эти указания находим:

а) в поморских ответах: «подобне и артемий старец острожский на симона блуднаго во обличении четвертыя их ереси повествует: яко Господь наш Иисус Христос поклоняя колена и падая на лице свое моляшеся».⁵⁸⁴ На ст. 1311 посланий Артемия читаем: «четвертая в них ересь глаголемых непоклонителей, котории непоклоняхуся по преданию церковному, якоже Господь наш в время прилежныя молитвы показал своим учеником, поклоняа колене и падая на лици; и в толице подвизе бе, яко видетися поту его, подобну крове, каплющей на землю» и т. д. Очевидно, что указание поморских ответов относится именно к нашему автору и вместе с тем указывает, кто был автором цитованного послания к Симону Будному.

б) Еще более значительным по размерам и опять-таки с прямым указанием на Артемия оказывается отрывок того же послания Артемия в ркп. Киевской Духовной Академии, № Аа 148, лл. 184 об. – 186.⁵⁸⁵ Привожу его полностью:

(л. 184 об.) Кн҃га а҆рте́міѧ ста́рца о҆стро́жскаго посла́нїе е҆го́ к си́монȣ бȣдномȣ си́це. И҆́но⁵⁸⁶ еⷭ҇ о҆́бра^з крⷭ҇та́ і҆ и҆́на сла́ва крⷭ҇та́,⁵⁸⁷ ѩ҆́ко же со всѣ́ми ст҃ы́ми ѩ҆́снѣ сказȣ́ет і҆саа҆́к сириѧни́н: о҆́бра^з крⷭ҇та́ еⷭ҇ и҆ли́ зна́менїе кр҃тⷭ҇ное (л. 185) е҆же крⷭ҇ти́тисѧ, и҆ли́ зна́менати лице́ и҆ли́ всѧ́ оу҆́ды и҆ли́ бра́шно, и҆ли́ на предве́рїѧ^х до́мȣ на стенѣ́, и҆ли́ на и҆ко́нѣ написа́ти крⷭ҇т, и҆ли́ верхȣ ст҃и́лища. сїѧ́ всѧ́ о҆́бра^з крⷭ҇та̀. се́й о҆́бра^з пре́дан быⷭ҇ ѿ ст҃ы́х а҆пл правосла́вным хрⷭ҇тїѩ҆́ном и҆ бг҃оно́сных о̀ц҃ оу҆твержено́ зна́меніе не то́кмо просты́м лю́де^м но и҆ во всѣ́х бж҃ественны^х цр҃ко́вны^х сщ҃е́ннодѣ́йств, и҆ при константи́нѣ вели́цѣм на́ нбс҃и ѩ҆́висѧ звѣзда́ми напи́сан, та́ко и҆ при е҆го́ сн҃е констѧнті́н томȣ же подо́бно (л. 185 об.) показа́л бг҃, ѩ҆́ко то еⷭ҇ зна́менїе хрⷭ҇тїа҆́нское⁵⁸⁸ и҆ на враги́ побѣ́да, си^м зна́менахȣсѧ вси́ с҃ті́и во всѣ́х времѣнѣх и҆ мѣ́сте^х, и҆ во всѣ́х начина́нїи^х своих. си^м зна́менающисѧ хрⷭ҇тїѩ҆́не ра^зньствȣю^т ѿ невѣ́рны^х. а҆́ще ли кто́ ѿ го́рды^х паче же рещи́⁵⁸⁹ ѿ прелщенны^х не^зна́меновав лица́ своего́ животворѧ́щаго крⷭ҇та́ зна́менїем ѩ҆́коже и҆́ма^т преда́нїе цр҃ко́вное, проⷭ҇то покло́нитсѧ⁵⁹⁰ молѧ́сѧ бг҃ови, а҆ще и҆ мни́тся хрⷭ҇тїѩ҆́нин бы́ти, не хрⷭ҇тїѩ҆́нски, но жидо́вски и҆ли́ пога́нски мо́литсѧ. рȣга́етсѧ па́че (л. 186) не́жели мо́литсѧ хрⷭ҇тȣ.

Послание к Симону Будному, из которого взят этот отрывок, напечатано в Русской Ист. Библиотеке, т. IV, ст. 1287–1328, а данный отрывок от слов: «ино бо есть образ креста...» – на ст. 1296,11–1297,6. Таким образом, как и в предыдущем случае, тожество «Артемия, старца острожского», и автора посланий подтверждается. Значение указанного Киевского отрывка двояко: во-первых, он находится в рукописи, которая своим уже веком показывает, что в XVII–XVIII вв. Артемия знали, как автора послания к Симону Будному. Так как это – века, близкие к XVI-му, к которому относится деятельность Артемия, то, очевидно, показание Киевского отрывка имеет право на достоверность; иными словами, следует признать, что с именем Артемия названное послание перешло из XVI века (конца) в XVII-ый, откуда и попало и в Киевскую рукопись начала XVIII в. и в ответы поморян. Во-вторых, – и это самое главное, – Киевский отрывок подтверждает принадлежность именно Артемию одного из тех посланий, которые приписывались ему до сих пор только по догадке. В самом деле, – если мы находим отрывок из известного и безыменного послания, – но уже отрывок с именем автора, естественно, мог бы возникнуть вопрос: действительно ли принадлежит данное послание именно названному лицу? Но в нашем случае нет в нужды решать подробно этот вопрос: принадлежность Артемию послания была установлена соображениями, высказанными Ундольским и другими исследователями: Киевский отрывок превращает эти соображения по догадкам в несомненный факт.

Если таким образом устанавливается авторство Артемия относительно данного послания, то невольно выдвигается и новый вопрос: в какой мере возможно продлить выводы из этого факта и на другие послания, иными словами, – можно ли говорить теперь увереннее о том, что и прочие 13 посланий также принадлежат Артемию?

Первым делом, несомненна принадлежность Артемию другого послания к Симону Будному, напечатанного на ст. 1423–1432: оба послания не только связаны общим именем адресата, но из содержания их видно, что между ними существовало некоторое временное взаимоотношение, а именно, – сначала, в 1563 г, Артемий написал только что упомянутое (ст. 1423–1432) послание, а затем, в 1564 г., и более подробное (ст. 1287–1328), цитату из которого и представляет собою Киевский отрывок.⁵⁹¹

Что-же касается остальным 12-ти посланий, то хотя вопрос о них не имеет таких очевидных доказательств (имени автора), однако едва-ли можно сомневаться в необходимости решить его в положительном смысле: я указывал выше на существование сходных мест и на сходство идей, связующее все послания и дающее основание утверждать единство автора. Если прибавим, что все намеки на личность автора в этих посланиях вполне приложимы к Артемию и что, может быть, не случайно чья-либо заботливая рука собрала в один сборник все 14 посланий, – то, думаю, можно сказать, что при настоящем положении дела единственная личность, которой можно приписать послания, все же есть Артемий.

К тому же выводу можно прийти и несколько иным путем: если сравним бесспорно принадлежащие Артемию послания к Симону Будному с прочими посланиями. Содержанием обоих посланий к Будному служит опровержение лютеранских учений о кресте, иконах, оправдании и обличение тех, кто уклонился от правого пути истинной веры. Мнения, высказанные автором в этих двух посланиях, повторяются (и даже в сходных выражениях) и в других посланиях и подробное сравнительное рассмотрение этих мнений приводит к признанию общности автора. Возьмем для примера учение о кресте. На ст. 1295–1301 Артемий развивает следующие мысли: отрицание крестного знамения есть «знамение оного противника (Христова)»; оно есть «действо в нас прелестника печати, которую дает на челе и на десней руце»; при этом автор ссылается на свидетельство Ефрема Сирина. Находя нужным, «сказати святых отец праваа сказаниа» для большего убеждения читателей, Артемий делает ссылку на Исаака Сирина и всех святых и затем выясняет мысль: «ино есть образ креста, и ино деяние креста, и ино слава креста». Он дает определение термину «образ креста»: «образ креста есть или знамение крестное, еже креститися или знаменати лице, или и вся уды, или брашно, и на преддвериах дому, на стене, или на иконе написати крест, или верху святилища». «Образ креста» есть достояние христианского предания, идущего от времен апостольских. Он являлся при Константине Великом «на небеси звездами написан»; тоже и при Констанции, как символ победы. Этот «образ креста» чтили все святые и осеняли себя крестным знамением при всех делах своих; последнее, т. е. крестное знамение, является обрядовым символом христиан в отличие от людей другой веры. Высказавшись с осуждением по отношению к тем, кто стыдится крестного знамения, Артемий замечает, что крест, как символ христианства, заслуживает почитания: «истинною же веровавшим в Христа – не бесчестие, но слава Христова крест». Далее автор напоминает слова И. Христа о том, что при втором пришествии «явится знамение чудесем сына человеческаго на небеси» и говорит, что этим знамением будет именно крест. Затем автор переходит к изложению своего учения о деяния креста и о славе креста.

Приведенные мысли о почитании креста высказывались и в других посланиях. Так, в параллель к мысли, что отрицание крестного знамения есть действие антихриста, можно привести из послания к князю следующее место для сравнения:

Отрицание крестного знамения есть печать антихриста:

Крестное знамение – отличительный признак христиан:

Постыдиться крестного знамения – постыдиться самого Христа, и равносильно отречению от Христа:

Второе пришествие И. Христа будет предзнаменовано явлением креста на небе:

Таким образом, сравнительное рассмотрение суждений Артемия о почитании креста, высказанных в послании к Симону Будному, с суждениями, высказанными в послании к князю, обнаружило сходство между названными посланиями и в аргументации и даже в словесных выражениях. К подобному же выводу придем и после сравнительного рассмотрения других суждений Артемия в послании к Симону Будному и в остальных посланиях (напр., по вопросу об иконах). Чтобы избегнуть излишнего распространения исследования, я не делаю новых сопоставлений, ибо и только что сделанное подтверждает высказанную в начале этой главы мысль о единстве автора. Должен оговориться: конечно, само по себе сходство двух произведений вовсе не есть решающий довод в пользу единства или общности их автора. Но при наличности других соображений, черты сходства служат весьма доказательным доводом в пользу такого единства.

Подводя итог сказанному в настоящей главе, я нахожу возможным считать оправданной мысль, что автором всех 14-ти посланий было одно лицо и что это лицо есть именно Артемий. По крайней мере, при всех тех данных, какими мы располагаем в настоящее время, другого автора указать нельзя; гипотеза же об авторстве Артемия, не встречающая противоречий и удовлетворительно разъясняющая все сомнения, должна быть принята, как обоснованное положение, истинность которого не оспаривается.