Об Иоанне Ликопольском ¹¹⁵ *

(35.1) Был некий Иоанн в Ликополе, который в отрочестве обучился плотницкому ремеслу. Брат его был красильщиком. Позднее же, когда ему исполнилось двадцать пять лет, он стал монахом и, проведя в различных монастырях пять лет, удалился один в Ликийскую гору, на ее вершине сделал себе три круглые кельи и, вошед, поселился там. И одна келья была для телесных потребностей, в которой он работал и ел, другая – в которой молился. (35.2) Сей, тридцать лет проведя в затворе и через двери принимая от служителя потребное ему, удостоился дара пророчества. В числе прочего и блаженному царю Феодосию возвестил различные предсказания о Максиме тиране, что, победив его, повернет на галлов, а также возвестил о Евгении тиране. О нем пошла большая слава как о добродетельном.

(35.3) Мы, будучи в пустыне Нитрийской, – я и ученики блаженного Евагрия¹¹⁶, – искали узнать правду, какова добродетель сего мужа. И говорит блаженный Евагрий*: «Я с удовольствием узнал бы от умеющего рассудить ум и слово, каков этот муж. Ибо если я не смогу сам видеть его, но смогу услышать точно о его жизни по рассказам другого, не пойду в гору». Я, услышав и никому ничего не сказав, отдыхал один день. На другой же день, отворив свою келью и предав себя Богу, предпринял путешествие¹¹⁷ до Фиваиды*. (35.4) И достиг через восемнадцать дней, то идя пешком, то плывя по реке. А было время прилива, когда многие болеют, и он также. Итак, придя, нашел его затворившим преддверие¹¹⁸ (впоследствии братья пристроили большое преддверие, в которое помещалось около ста мужей). И запертое на ключ, оно отпиралось по субботам и воскресеньям. Узнав причину, по которой он затворился, я ждал до субботы. И придя на встречу во второй час, нашел его сидящим у окна, через которое, насколько я знал, он приветствовал посетителей.

(35.5) И, приветствовав меня, он сказал через переводчика: «Откуда ты и что пришел? Ибо я догадываюсь, что ты из общины Евагрия»¹¹⁹. Я сказал, что: «Чужеземец, пустившийся в путь из Галатии». Согласился и что из товарищей Евагрия¹²⁰. В то время как мы разговаривали, пришел правитель области по имени Алипий. Подойдя, он прервал мою беседу. Уступив ему, я отошел немного, стоя поодаль. А поскольку они разговаривали долго, я приуныл, и в унынии начал роптать, что меня презрел, а его почтил. (35.6) И искусившись этим, думал уйти, презрев его. И позвав переводчика по имени Феодор, он говорит ему: «Иди, скажи тому брату: «Не малодушествуй, отпущу правителя и буду говорить с тобой"». Тогда я решил ждать его, как человека духовного. И когда вышел правитель, он призывает меня и говорит мне: «Почто скорбишь на меня?

Почто находишь достойного скорби, что такое помыслил, что ни мне не пристало, ни тебе неприлично? Или не знаешь, что писано: Не требуют здравии врача, но болящии¹²¹ ? Тебя когда хочу найду, и ты меня. (35.7) И если я тебя не приглашу, другие братья тебя пригласят и другие отцы. Сей же, преданный диаволу через мирские дела и на краткое время переведший дыхание, как раб, бежавший от господина, пришел получить пользу. Нелепо было бы, оставив его, разговаривать с тобой, когда ты непрестанно печешься о спасении». Я попросил его помолиться обо мне и удостоверился, что он был муж духовный. (35.8) Тогда, шутя правой рукой незаметно ударив по левой моей щеке, говорит мне: «Тебя ждут большие скорби, и многие ты выдержал брани – выйти из пустыни, и был устрашаем, и победил. Бес возмущает тебя, приводя благочестивые и разумные предлоги. Ибо внушил тебе и желание видеть отца, и наставить твоего брата и сестру к уединенной жизни. (35.9) Вот возвещаю тебе благую весть. Оба они спасены. Ибо они отреклись от мира. И отец твой проживет еще достаточно лет. Итак, оставайся в пустыне и не желай ради них вернуться на родину. Ибо писано: Никтоже возлож руку свою на рало и зря вспять, управлен есть в Царствии Божии¹²² ». Итак, получив пользу от этих слов и достаточно укрепившись, возблагодарил Бога, поняв, что гонящие меня предлоги уничтожены.

(35.10) Затем снова говорит мне шутя: «Хочешь стать епископом?» Отвечаю ему, что: "Я и есть епископ». И говорит он мне: «Где?» Отвечаю, что: «На кухне, в харчевне, на трапезе. Присматриваю¹²³ там, и если вино прокисло, отделяю¹²⁴ его, а хорошее пью. Также епископствую и над горшками, и если остается соль или что из приправ, кладу и приправляю, и так ем. Таково мое епископство. Поставило же меня чревоугодие». (35.11) Говорит он мне, усмехнувшись: «Оставь шутки. Ты будешь рукоположен епископом, и тебе предстоит много потрудиться и пострадать. Если же бежишь скорбей, не выходи из пустыни. Ибо в пустыне никто тебя не рукоположит епископом».

Итак, уйдя от него, я пришел в пустыню, в свое обычное место и рассказал это блаженным отцам. Они же спустя два месяца приплыли и встретились с ним. Я же забыл его слова. Ибо через три года заболел болезнью селезенки и желудка.

(35.12) И был оттуда послан в Александрию братьями из-за боязни водянки. Из Александрии, по совету врачей, ради воздуха, приехал в Палестину. Ибо там легкий воздух, какой нужен для нашего состава. Из Палестины пришел в Вифинию. И там, не знаю как, или по человеческой ревности, или из желания лучшего – Бог знает, – удостоился рукоположения, приняв участие в печальных обстоятельствах блаженного Иоанна¹²⁵. (35.13) И в течение одиннадцати месяцев скрываясь в темной келье, вспоминал этого блаженного, который предсказал мне то, что произошло. И рассказал он это мне, так как хотел меня рассказом привести к терпению пустыни, что: «Сорок восемь лет нахожусь в этой келье. Ни женского лица не видел, ни денег не знал. Ни видел кого-либо едящим. И меня ни едящим, ни пиющим не видел никто».

(35.14) Когда к нему приходила раба Божия Пимения повидать его, не вышел к ней, но открыл ей нечто сокровенное. Возвестил ей, возвращаясь в Фиваиду, не отклоняться в Александрию, «тогда впадешь в искушение». Она же, ослушавшись или забыв об этом, уклонилась в Александрию, посетить этот город. И по дороге близ Никополя суда ее пристали для отдыха.

(35.15) И выйдя, слуги по некоему нестроению учинили драку с местными жителями, мужами отчаянными. И одному евнуху они отрубили палец, а другого убили. Дионисия же, святейшего епископа, сбросили в реку, не узнав его, и саму ее покрыли бранью и угрозами, остальных же всех изранили.