Иеромонах Клеопа, строитель Введенской пустыни Владимирской епархии (1760–1778 гг.)

Память о строителе иеромонахе Клеоне сохраняется и чтится в Введенской пустыни до настоящего времени. Богомольцы, посещающие пустынную обитель, считают всегда своим долгом помолиться у его могилы, отслужить, по нем панихиду. У надгробного камня почившего строителя всегда теплится лампада, и нередко возжигаются благочестивыми чтителями свечи. Нам приходилось наблюдать, с каким живым любопытством богомольцы расспрашивают о жизни и деяниях старца Клеопа и с каким глубоким и благоговейным вниманием выслушивают сообщаемое им иногда довольно скудные сведенья. Посему издание возможно полного жизнеописания иеромонаха Клеопы является насущной потребностью для обители, которой управлял в течение нескольких лет, особенно в виду приближающегося двухсотлетия ее существования.

Первоисточником сведений об иеромонахе, Клеопе служат „Записки о. Феофана, архимандрита Кирилло-Новоезерского монастыря», бывшего келейника Митрополита С.-Петербургского Гавриила. О. Феофан (в мире Феодор Соколов) в 1774–75 г. поступил из Санаксарской пустыни послушником в Введенскую Островскую пустынь, когда строителем ее был иеромонах Клеопа, и оставался здесь до 1777 года. Таким образом, о. Феофан в течении двух слишком лет жил под руководством старца Клеопы и имел возможность хорошо познакомиться с ним. Свои воспоминания о Клеопе и характеристику его о. Феофан внес в свои „Записки, в которых он описывает свою жизнь¹.

Сведение о. Феофана, как современника Клеопы и свидетеля-очевидца, имеют, конечно, весьма важное значение, но это значение их ценно главным образом для характеристики нравственного настроения о. Клеопы, для характеристики его, как инока-подвижника. Что же касается фактических подробностей жизни о. Клеопы, то в сведениях о. Феофана есть значительные пробелы и неточности.

Покойный профессор Московской Духовной Академии Н. И. Субботин в своей статье „Архимандрит Феофан, настоятель Кириллова-Новоезерского монастыря"², излагая биографию Феофана, обработал и его сведение об иеромонахе Клеопе, но не привнес в них ничего нового.

Эти сведения о жизни, о. Клеопы почти с буквальною точностью воспроизвел Н. С. Стромилов в своей статье о старце Клеопе, напечатанной во Владимирских Епарх. Ведом. (1884 г., № 6). Стромилов дополнил сообщаемое о. Феофаном сведениями, взятыми из Описания Введенской пустыни, изд. 1830 и 1860 гг., и привнес некоторым новые подробности, которые теперь оказываются недостаточно необоснованными. Труд Стромилова скомпилирован настоятелем Введенской пустыни игуменом Сергием в его статье „Введенская Островская пустынь, помещенной во Владим. Епарх. Ведомостях (1897 г., № 24 и 1898 г., №1), вышедшей затем отдельной брошюрой.

В настоящее время оказалось возможным сведения о жизни старца Клеопы дополнит новыми, доселе ни где неизданными материалами, исправить неточности и неверности, допущенные прежними его жизнеописателями. Новые данные добыты нами из архива бывшей Переславской Духовной Консистории и частью из архива Введенской пустыни. Введенская пустынь с 1744 по I788 год находилась в ведении Переславских епископов, посему в старом архиве бывшей Переславской Дух. Консистории и сохранились насколько дел, относящихся к Введенской пустыни за время строительства в ней о. Клеопы. Дела эти касаются самых интересных моментов в жизни Клеопы; при них сохранились даже его собственноручные письма. Этот новый материал, пополняющей и исправляющий прежние сведения о Клеопа, и положен в основание издаваемого ныне жизнеописания этого замечательного строителя Введенской пустыни. Клеопе, напечатанной во Владимирских Епарх. Ведом. (1884 г., № 6).

Стромилов дополнил сообщаемое о. Феофаном сведениями, взятыми из Описания Введенской пустыни, изд. 1830 и 1860 гг., и привнес некоторым новые подробности, которые теперь оказываются недостаточно необоснованными. Труд Стромилова скомпилирован настоятелем Введенской пустыни игуменом Сергием в его статье „Введенская Островская пустынь, помещенной во Владим. Епарх. Ведомостях (1897 г., № 24 и 1898 г., №1), вышедшей затем отдельной брошюрой.

В настоящее время оказалось возможным сведения о жизни старца Клеопы дополнит новыми, доселе нигде неизданными материалами, исправить неточности и неверности, допущенные прежними его жизнеописателями. Новые данные добыты нами из архива бывшей Переславской Духовной Консистории и частью из архива Введенской пустыни. Введенская пустынь с 1744 по 1788 год находилась в ведении Переславских епископов, посему в старом архиве бывшей Переславской Дух. Консистории³ и сохранились насколько дел, относящихся к Введенской пустыни за время строительства в ней о. Клеопы. Дала эти касаются самых интересных моментов в жизни Клеопы; при них сохранились даже его собственноручные письма. Этот новый материал, пополняющей и исправляющий прежние сведения о Клеопа, и положен в основание издаваемого ныне жизнеописания этого замечательного строителя Введенской пустыни.

Введенская пустынь находится вблизи г. Покрова, Владимирской губернии, на острове озера Вятское.

Основание этой пустыни относится к 1708 г., когда иноки Сергий и Тимофей, вышедшие из упраздненной Антоньевой пустыни (ныне г. Покров), поселившись на острове Вятского озера, испросили у местоблюстителя патриаршего престола митрополита Стефана Яворского разрешение устроить здесь церковь. Церковь была устроена и освящена с благословения того же митрополита в начале 1710 г. в честь Введения во храм Пресв. Богородицы. Первым настоятелем пустыни был учредитель ее Иеромонах Сергий.

Новоустроенная пустынь не имела никаких земельных и других владений, которые обеспечивали бы ее существование; все средства на ее содержание получались исключительно от мирского подаяния. Из-за этой своей бедности и необеспеченности, через 15 лет по основании, Введенская пустынь прекратила было свое самостоятельное существование. Строитель ее Иеромонах Нектарий, ссылаясь на крайне затруднительное материальное положение пустыни и на указ Императора Петра Великого, приказывавший подобные необеспеченные монастыри приписывать к другим более обеспеченным обителям, в 1724 г. стал ходатайствовать перед Св. Синодом о приписке Введенской пустыни к более обеспеченной Иоанно-Богословской пустыни в Московском уезде.⁴

Ходатайство Нектария было уважено, монашествующим разрешено было переселиться в Богословскую пустынь, перевезти туда церковную утварь и ризницу, а церковь пустыни была продана в с. Покров. Но часть братии была огорчена такой судьбой своей обители, не хотела переселяться на новое место и через два года возбудила ходатайство о восстановлении пустыни. Ходатайство первоначально было направлено в Московскую Духовную Дикастерию, в ведении которой находилась тогда Введенская пустынь, но Дикастерия почему-то медлила ответом. Тогда просители обратились непосредственно в Св. Синод. Имея в виду новый императором указ 1726 г., разрешавший восстановлять подобные малые и бедные монастыри, Св. Синод нашел возможным удовлетворить желанье просителей и 10 марта 1729 г. разрешил Введенской пустыни самостоятельное существование, приказам возвратить взятые из нее церковь и имущество. Строителем восстановленной пустыни назначен был Иеромонах Александр, бывший дотоле в Любецком монастыре⁵.

Но возвратить прежнее достояние пустыни оказалось не легко. В течении шести лет тянулось дело об этом и осталось не вполне известным, как оно окончилось. Во всяком случае, всего своего прежнего имущества Введенская пустынь не успела получить.

Оправляться от перенесенных невзгод Введенская пустынь начала при преемнике иеромонаха Александра строителе иеромонахе Лаврентии. Лаврентий жил в Введенской пустыни со времени ее основания и был живым свидетелем всей ее истории. Он был противником присоединения ее к Богословской пустыни при строителе Нектарии и энергичным ходатаем о ее восстановлении перед Св. Синодом. Его доклад Св. Синоду главным образом способствовал восстановлению пустыни. Сделавшись настоятелем Введенской пустыни, иером. Лаврентий энергично принялся за ее обновление и благоустроение и успел привлечь для этого щедрых благотворителей. Благодаря его стараниям, Введенская пустынь к половине 18 столетия преобразилась до неузнаваемости: из заброшенного бедного монастыря она обратилась в вполне благоустроенную обитель. В ней устроены были два храма каменных в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы и св. Николая Чудотворца и третий деревянный храм на св. воротах; для братии устроены были новые кельи; на Московской большой дороге поставлена была каменная часовня для сбора подаяний.

Таким образом, последующим настоятелям оставалось только поддерживать сделанное строителем Лаврентием.

В 1752 году иером. Лаврентий почему-то оставил должность строителя Введенской пустыни и остался жить в ней на покое в числе братии; но в 1754 г., когда его преемник игумен Иоасаф оказался нравственно-неблагонадежным и его небезупречное поведение стало грозить благосостоянию пустыни, иеромонах Лаврентий распоряжением Переславского епископа Амвросия был вновь назначен строителем и управлял пустынью до 1758 года. В начале 1758 г. иером. Лаврентий скончался и на его место, по распоряжению того же епископа Амвросия, строителем Введенской пустыни был назначен иеромонах Алипий.

При строителе Алипии в конце того же 1758 г. в Введенскую пустынь и поступил „вышедший из-за границы Афонской горы Зографского монастыря иеромонах Клеопа». Этот пришелец и есть тот строитель Введенской пустыни – Клеопа, память которого чтится в пустыни до настоящего времени.

Сведения о происхождении Клеопы и о его жизни до поступления в Введенскую пустынь продолжают и в настоящее время оставаться крайне скудными. Единственный источник, который мог восполнить этот пробел, дело Переславской Духовной Консистории об определении Клеопы строителем Введенской пустыни, к сожалению, в архиве не сохранилось. Посему о жизни Клеопы до 1758 года приходится судить только предположительно, но для этих предположений в архивных документах в настоящее время есть данные, которыми не располагали прежнее жизнеописатели Клеопы. Эти данные до некоторой степени восполняют прежние пробелы и дают возможность исправить неточности прежних жизнеописателей.

Архимандрит Феофан в своих „Записках»⁶ сообщает, что „Клеопа был из малороссиян, из Киева, жил на Афонской горе; о себе сказывал, что в юности чистоту соблюл и никаких плотских грехов не знал».

Вот в сущности все сведения о Клеопе до поступления его в Введенскую пустынь, сведения, который следует принять из доверия к лицу, близко знавшему Клеопу и жившему под его руководством.

Год рождения Клеопы остается в точности неизвестным, ибо данные о продолжительности его жизни расходятся. По словам архимандр. Феофана, Клеопа скончался, имея более 70 лет от роду. Но на надгробном камне Клеопы написано, что он скончался 64 лет. По показанию же братии Введенской пустыни в 1769 году Клеопе был 51 год, следовательно скончался он (в 1778 г.) – 59 лет. Какому из этих свидетельств верить? Нам кажется, что более достоверной должна быть признана дата на надгробном камне, ибо архим. Феофан и братья могли определять года Клеопы приблизительно, судя по внешнему его виду, надпись же на надгробном камне, наверное, сделана по наведении более точных справок. Если же Клеопа скончался в 1778 г., имея от роду 64 года, то, следовательно, он родился около 1714 г.

Малороссийское происхождение Клеопы подтверждается, как увидим ниже, и его письмами: в них довольно ясно проглядывает малороссийский выговор писавшего. Но кто были родители Клеопы, где он получил воспитание и образование, – все это остается неизвестным. Судя по сохранившимся его письмам, Клеопа был не чужд школьного богословского образования. Может быть, как уроженец Киевский, он получил некоторое образование в Киевском духовном училище, как и современник его Паисий Величковский.

Та нравственная чистота, которою отличался Клеопа, по собственному его признанию, в юности, естественно, влекла его к иноческому образу жизни, побуждала поступить его в какую-либо иноческую обитель. Нужно думать, что Клеопа первоначально поступил в какойлибо монастырь юго-западной Росси и потом уже для усовершенствования в иноческих подвигах отправился в Афонские монастыри. Такое явление не было исключительным в первой половине 18 столетия. Так поступил современник Клеопы, вышеупомянутый знаменитый старец Паисий Величковский: по выход из Киевского училища он пожил некоторое время в русских монастырях и затем уже перешел в Валахию и оттуда на Афон.

Когда Клеопа ушел на Афон и останавливался ли он на некоторое время в Валахий, остается в точности неизвестным.

По мнению Стромилова, высказанному в названной в предисловии его статье о старце Клеопе, „Клеопа прибыв на Афон, надолго поселился, между прочим, в скиту св. пророка Илии и здесь сблизился с известным в то время подвижником Паисием Величковским. Полюбив сего мужа, Клеопа стал под его руководство и начал учиться у него подвигам иноческого жития». Но это мнение Стромилова не имеет за себя достаточных оснований.

Точных и несомненных данных о знакомстве Клеопы с Паисием Величковским не имеется. Клеопа был старше Папсия, родившегося в 1722 г., на 8 лет. Паисий переселился на Афон в 1747 г. Возможно, но не более, как возможно, что Клеопа мог прибыть на Афон одновременно и вместе с Паисием, но мог быть там и ранее. Паисий на Афоне провел 7 лет – с 1747 по 1754 г. в уединении и в скиту св. пророка Илии⁷. Жил ли Клеопа в это время вместе с ним, упражняясь в строгих иноческих подвигах, остается также неизвестным. Но в то же время есть некоторое основание утверждать, что Клеопа, по крайней мере, в последние годы своего пребывания на Афоне жил не в скиту св. пророка Илии, а в другой обители Афонской горы.

Из реестра указов, сохранившегося в архиве Введенской пустыни, видно (самый указ не сохранился), что Клеопа был принят в Введенскую пустынь, как пришедший с Афонской горы из Зографского монастыря иеромонах. Отсюда естественно заключать, что Клеопа жил в Зографском монастыре, если не все время своего пребывания на Афоне, то по крайней мере последние годы перед возвращением в Россию. Очевидно, при поступлении в Введенскую пустынь он или словесно пли каким-либо письменным видом удостоверил, что явился именно из Зографского монастыря.

Зографский монастырь находится на северо-западной стороне Афонского полуострова; основан он в 911 году при греческом императоре Льве Мудром. В 10 веке в нем жили греки. В 1046–1049 г. пришли болгарские монахи и заняли Зографский монастырь, и с того времени он стал национальным болгарским монастырем. В 18 веке положение Афонских монастырей и в частности Зографа было тяжелое. Гр. Барский, бывший на Афон в 1744 г., т. е. около того времени, когда здесь жил Клеопа, дает следующей отзыв об иноках Зографа.

,,В Зографе болгарские иноки, некие же и от наших с ними сожительствующие, был в разуме и только едва ведавшие чести черное по белому, всецело в заблуждение впали: 1) не признают крещение не только латинян, но и униатов и даже тех, которые крестились от русских православных священников, но малое время проживали в Польше, иногда перекрещивают, а не творящих сего на житие не принимают, а приняв, досаждают и ругаются, пока вон не убежишь, 2) если кого примут от таковых иеромонахов в монастырь свой вместо простых монахов вменяют и на литургию их не пускают, 3) иконам малороссийским, а иногда и великороссийским клонятся, не хотят, 4) некоторые не принимают русских исправленных богослужебных книг, считая их испорченными⁸.

Эта выдержка из труда Барского показывает, что Зографские иноки достаточно близко знали русскую церковь, особенно западную ее часть, часто имели у себя иноков и из России. Поэтому возможно, что и малороссиянин Клеопа, пришедший на Афон, поступил в Зографский монастырь, а не в другой какой-либо.

Вышеприведенная характеристика Барского касается только одной стороны Зографских иноков – их отношение к католикам и униатам, говорит об их излишне строгом отношении к отступникам от православной веры. Но она ничего не говорит о внутреннем строе иноческой жизни в Зографском монастыре. В этом отношении и Зографский монастырь мог быть хорошим местом для воспитания пришельца из России в строгих правилах иноческой жизни. Здесь Клеопа мог практически ознакомиться и с общежительным строем монастырской жизни и с уединенными иноческими подвигами в скитах и кельях, ознакомиться не как наблюдатель, но и лично пройти всю эту иноческую школу. Глубокие следы, оставленные этим иноческим воспитанием на Афоне, ясно заметны у Клеопы во время его настоятельства в Введенской пустыни.

Когда Клеопа возвратился с Афона в Россию? По мнению Стромилова и повторяющего его игум. Сергия, Паисий Величковский и Клеона одновременно оставили Афон и перешли в Молдавию в Свято-Даховскую обитель, в Драгомирню. Здесь Паисий сделался настоятелем обители, а Клеопа остался жить простым иноком и продолжал у совершать себя в подвигах иноческой жизни под руководством Паисия. Но и это мнение можно признать правильным только в первой его части, т. е. можно допустить, что Паисий и Клеопа оставили Афон одновременно; но вторая его часть, а именно, что Клеопа жил с Паисием в Драгомирне, ни в каком случай не может быть принята.

Полагают, что Паисий Величковский пробыл на Афоне в течении семи лет (1747–1754) и оставил Святую гору около 1755 года. Возможно, что около того же времени и вмести с Паисием покинул Афон и Клеопа. Это предположение отчасти подтверждается из показания самого Клеопы. В 1765 году, на допросе о причинах самовольного им оставления Введенской пустыни, Клеопа показал, что ища уединения он удалился в леса около пустыни Ямны, Трубчевского уезда, Севской епархии, „где и прежде лет с десять тому назад, т. е. около 1755 года, он жительствовал и даже свою келью имел». Но это же показание ясно говорит, что Клеопа если и оставил Афон вместе с Паисием, но на пути с Афона в Молдавии уже не останавливался, ибо в то время, как там основывал и организовал свои обители Паисий, Клеопа был уже в России и ни в каком случай не мог усовершаться в иноческих подвигах под руководством Паисия, как это утверждает Стромилов. Можно сказать даже больше. Если Клеопа даже и знал старца Паисий на Афоне если и вышел с Афона одновременно с ним, то он не знал, как и где устроился Паисий в Молдавии. Это видно из показаний Клеопы, данных в 1769 году. В этом показании Клеопа рассказывает, что он соблазнился рассказами об иноческих скитах в Валахии и сам вознамерился отправиться туда, оставив Введенскую пустынь. Судя по его словам, рассказы о скитах Валахии были для него совершенною новостью, чего не могло бы быть, если Клеопа жил с Паисием и по выходе с Афона в Валахию.

Где жил Клеопа по возвращению с Афона до поступления в Введенскую пустынь, об этом можно только догадываться. Можно думать, что Клеопа, возвратившись в Россию, не нашел возможности остановится в каком-либо из юго-западных русских монастырей, а постепенно продвигался на северо-восток России, отыскивая наиболее подходящую для себя обитель. Есть основание думать, как будет видно из дальнейшего изложения жизни Клеопы, что он останавливался в Софроневской Молчанской пустыни, Курской губернии, около 1755 г. жил некоторое время в лесах близ Яменской пустыни Севской (ныне Орловской епархии) и имел даже там собственную келью.

По словам архимандрита Феофана и Стромилова, до Введенской пустыни Клеопа поступил в Николаевский Песношский монастырь. Но это мнение едва ли можно признать правильным. В записках Феофана рассказывается, что Клеопа, живя в Песношской обители, стосковался по Афоне и тайно ушел из монастыря. Но епископ Береславский Сильвестр, в ведении коего находился Песношский монастырь, приказал поймать. Клеопу, заковать в оковы и заставил возить два месяца навоз. Но если подобный случай и был с Клеопою, то он ни в каком случае не мог быть до поступления его в Введенскую пустынь, т. е. ранее 1758 г., ибо преосвящ. Сильвестр стол епископом Переславским только с 23 декабря 1761г., а в это время Клеопа был уже настоятелем Введенской пустыни. Архимандрит Феофан в этом случае не точно воспроизводит, как увидим ниже, действительный факт из жизни Клеопы, но бывший с ним гораздо позднее, а именно в 1765 г.

Итак, вопрос о том, где жил Клеопа между возвращением с Афона в Россию и Введенскую пустынь или честнее, где он был между 1755–1758 г. остается до известной степени открытым и этот пробел в жизни Клеопы остается незаполненным.

Наконец, в конце 1758 г. Клеопа был принят в Введенскую пустынь. Указ из Консистории именует иеромонаха Клеопу „вышедшим из-за границы с Афонской горы из Зографского монастыря». Отсюда можно заключить, что если Клеопа по возвращении с Афона и жил в некоторых русских монастырях, то нигде не жил продолжительное время, т. е. нигде не был приписан. В противном случай в указе он был бы назван по тому монастырю, где он жил в последнее время.

Можно при этом спросить, почему Клеопа остановил свой выбор на Введенской пустыни. Прямого ответа и на этот вопрос в архивных документах не имеется. Можно думать, что Клеопа искал в России обители, которая хотя бы отчасти напоминала ему афонские уединенные монастыри, и Введенская пустынь удовлетворяла до известной степени этим условиям. Устроенная среди лесов и болот на островке уединенного озера, она была пустынью в собственном смысле. Здесь было вполне удобное место для уединенных иноческих подвигов, для жизни отшельнической. При Введенской пустыни не было никаких земельных угодий, следовательно, не было тех условий, при которых русские монастыри обращались в хозяйственные экономии, в более или менее богатых помещиков, и иноки должны были больше заниматься хозяйственными и вотчинными делами, отвлекаясь от истинно-иноческой жизни. Немногочисленная братия Введенской пустыни должна была существовать только мирским подаянием. Соблюдение строгих правил иноческой жизни было одним из главных условий притока этих подаяний. Соблазнительный не иноческий образ жизни, как справедливо замечал строитель Лаврентий, внушал вкладчикам „отвращение к подаянию».

Получившей иноческое воспитание в Афонских обителях и явившийся в Введенскую пустынь уже в зрелом возрасти (около 45лет) и в сане иеромонаха, Клеопа, естественно, занял среди немногочисленной братии пустыни выдающееся положение, выдающееся по своему нравственному авторитету, по чистоте своей иноческой жизни.

Прошло два года. В 1760 году строитель Введенской пустыни иеромонах Алипий преосвящ. Амвросием, епископом Переславским, был взят из пустыни к архиерейскому дому и переведен в Воскресенский, именуемый Новый Иерусалим, монастырь. Нужен был для Введенской пустыни новый настоятель, и братия пустыни избрала своим настоятелем недавнего пришельца иеромонаха Клеопу. Так успел уже возвыситься и укрепиться авторитет его среди братии. Преосвящ. Амвросий, принимая во внимание это избрание братии, а также одобрительный отзыв бывшего строителя иеромонаха Алипия, утвердил Клеопу в должности строителя Введенской пустыни, но почему-то нашел нужным „придать ему по употреблению в послушании для случающихся пустынных надобностей монаха Максима из Переславского Троицкого Данилова монастыря». Этого монаха приказано было немедленно отправить на монастырской лошади в Введенскую пустынь⁹.

Таким образом, Клеопа в конце 1760 г. сделался настоятелем Введенской пустыни. С этого времени жизнь его, благодаря вновь добытым архивным материалам, становится уже вполне известной. Благодаря этим новым архивным данным восполняются пробелы и исправляются неточности прежних его жизнеописателей.

Клеопа вступил в управление Введенскую пустынь, когда она была уже вполне благоустроена, как сказано выше, стараниями его предшественников и особенно стараниями строителя иеромонаха Лаврентия, скончавшегося в 1758 г. Между тем автор описания Введенской пустыни 1830 г., а затем Стромилов и игумен Сергий утверждают, что Клеопою на средства благотворителей устроены в пустыни две каменные церкви – Введенская в 1767 году и Никольская в 1774 г. Неизвестно, откуда взяты ими эти сведения, но они не соответствуют действительности. Выше мы сказали, что обе эти церкви устроены при строителе иеромонахе Лаврентии. Это подтверждается и сохранившимися в архиве пустыни и в архиве бывшей Переславской Духовной Консистории описями Введенской пустыни 1752, 1754 и 1758 гг. При строителе Клеопе не только не построено новых церквей, но не восстановлена даже и бывшая церковь. В 1763 году в пустыни сгорела деревянная церковь во имя св. пророка Илии, бывшая на святых воротах¹⁰. Эта церковь вновь уже не была выстроена.

Те же авторы говорит, что Клеопой устроена каменная часовня на Владимирской дороге и кельи для братии (по Стромилову даже каменная). Но это все было устроено ранее Клеопы при строителе Лаврентии, каменных же келий в пустыни, кроме поварни, построенной в 1785 г., в 18 столетии и совсем не было.

Но если Клеопе не пришлось в Введенской пустыни строить храмы и кельи для братии, это нисколько не умаляет его заслуг перед управляемой им обителью. На нем, как на настоятеле обители, лежали заботы о поддержании созданного его предшественниками благоустройства пустыни, заботы об изыскании средств на содержании братии. Для настоятеля здесь было немало труда, хлопот и беспокойства. Введенская пустынь, как сказано, не имела никаких земельных или других владений, которые были бы постоянным источником дохода для обеспечения братии. Мирское подаяние было главным и даже единственным источником существования пустыни. Большее или меньшее обилие этих подаяний или скудость их всецело зависали от личности настоятеля, от его характера и уменья привлекать к себе и к своей обители щедрых жертвователей и благотворителей. Строитель иеромонах Клеопа и обладал такими высокими нравственными достоинствами, которые располагали к нему всех вступавших с ним в то или иное общение, внушали к нему почтение и уважение. Поэтому он своею личностью не отвращал от Введенской пустыни благотворителей или, как тогда говорили, вкладчиков; но этим еще он не избавлен был и от личных хлопот и забот о приобретении средств на содержание пустыни и братии. Введенская пустынь находилась среди болот и лесов, вдали от людей, и благотворителей можно было найти только в Москве. Посему настоятелю нужно было по делам пустыни нередко посещать столицу, искать благочестивых жертвователей, располагать их к жертвам и проч., затем поддерживать с ними постоянные сношения. Строитель Клеопа с успехом исполнял эти свои обязанности. Значительное число московских видных купцов и других жителей столицы сделались постоянными „вкладчиками» Введенской пустыни и искренними почитателями ее настоятеля. Сам Клеопа свидетельствует об этих своих трудах для управляемой им обители. В 1765 году он между прочим писал братии Введенской пустыни: „Я много вам собрал... всеми потребами монастырскими не оскудны остались». И действительно, в это время в монастырской казне за покрытием всех расходов оставалось еще 328 руб. свободных денег. Сумма по тому времени довольно значительная!

Но на настоятеле обители лежала и другая не менее трудная обязанность – нравственного руководительства вверенной его управлении братией обители. Клеопа, воспитанный на Афоне в строгих правилах иноческой жизни, всецело проникнутый иноческим настроением, не мог относиться к этой обязанности настоятеля только формально или равнодушно; и в этой сфере, как и в заботах о материальном благосостоянии обители, он считал своим нравственным долгом делать все для него возможное. Но управлять людьми, воспитывать их нравственно, вести их по пути трудных иноческих подвигов дело весьма не легкое. Поэтому и на этом пути благочестиво настроенного настоятеля встречали также заботы, труды и огорчения. Сердце его скорбело, что усвоенный им образ служения Христу Спасителю не так легко прививается к братии его обители, что среди этой братии есть лица, проникнутые совсем другими настроениями.

В течение четырех лет иеромонах Клеопа ревностно исправлял свои настоятельские обязанности, считая это исполнение своим нравственным долгом. Но в душе эти обязанности тяготили его, тяготили потому, что отвлекали от настоящей иноческой жизни, к которой Клеопа привык на Афоне, заставляли отдаваться некоторого рода мирским попечениям, входить в житейские не всегда чистые отношения с людьми. Долго крепился Клеопа, подчиняя свое личное чувство сознанию нравственного долга, но наконец, не выдержал и, увлекаемый своим настроением, решил тайно оставить Введенскую пустынь, уйти в другое место, чтобы отдаться там уединенным иноческим подвигам, и в феврале 1765 года привел в исполнение это свое намерение.

14 марта 1765 г. к преосвященному Сильвестру, епископу Переславскому, от братии Введенской пустыни поступило следующее донесение: „23 февраля сего года строитель пустыни иеромонах Клеопа для исправления монастырских нужд поехал в Москву, а 7 марта прислал к братии письмо, в котором пишет, что он поехал на уединенье, а куда не объяснил, и просит у братии прощенья. Приметами оный строитель: росту среднего, сух, волосы на голове и бороде русые, глаза серые, от роду лет сорок пять».

На этом донесение преосвященный положил следующую резолюцию: „в Введенскую пустынь отправить из канцеляристов нарочитого при о. ризничем Алипий (бывшем строитель пустыни) в немедленности, надлежащее, о побеге строителя разведание учинив, церковный и монастырские вещи по описным книгам освидетельствовав, прибыли и убыли в тех книгах означит, денежную казну перечесть, а монастырь в ведомство и правление по усмотрению кому способному поручить, а письмо к братии его строителя взяв представить с прочим к рассмотрению, исследовав, от кого оное получено; о побеге же в Святейший Синод и контору Синодальною доношением представить, а по епархии указами распубликовать».

Расследование на месте показало, что все монастырское имущество в целости. Относительно же побега строителя Клеопы установлены следующие подробности.

22 февраля неизвестный человек передал иером. Клеопе письмо. Прочитав его Клеопа сказал, что его приглашает „для некоторой духовной нужды» в Москву вкладчица вдова помещица Прасковья Ивановна Зыбина. На другой день Клеопа, взяв с собой трудника пустыни Афанасия (родом персиянина), на двух лошадях действительно отправился в Москву и обещал вернуться вскоре. Подождав несколько дней, братья Введенской пустыни стала беспокоиться и отправила в Москву нарочного, чтобы навести справки о своем строителе. Нарочный был у помещицы Зыбиной и у других вкладчиков пустыни, но оказалось, что Клеопа ни у кого из них не был. Тем временем от исчезнувшего строителя неизвестным человеком было доставлено нижеследующее письмо к братии Введенской пустыри:

„Господи Иисусе Христе Боже наш помилуй нас!

Всей о Христе любезной братии и трудникам о Господе радоваться».

„Вручаю Вас истинному и доброму пастырю Господу нашему Иисусу Христу, иже душу свою положи за хотящих наследствовать спасение, той да пасет и сохраняет вас от волков видимых и невыдимых¹¹: если ему захотите поработать всем сердцем, то не оставит вас. Меня же простите Господа ради, поскольку много согрешил с вами живя, яко же и сами весте.

Да отцы мои и братии! если бы не согрешил, не ушел бы от вас. Так много согрешил и зло, прогневав Бога, сего ради судих зватися бегун или плут от человек, ибо если и весь мир меня укорит, то лучшую мне милость у Бога и грехов моих прощение исходатайствовать.

И так! отцы и чада мои, лучше мне это поношение принять, более благохваление, это поношение будет мне во спасение, а похваленее будет мне в бесконечное мучение.

Прошу вас, христолюбивая братия моя, поминайте меня в благоприятных ваших молитвах, да милостив будет, мне Бог в сей век и в будущий. Писать вам больше не хочу, ведая, что ни вам будет в пользу, ни мне в оправдание, а о пользе душевной учил вас, если и сам не творил. Только в себе если сохраните, то довольно будет на спасение душ ваших, в себе же есть хранить чистоту душевную и телесную, пост и молитву, и не памятозлобие и надлежит вам. А который будет это презирать, то да весть, яко жатва уже наста и серп над главою, хотя и не имеет веры, самим искусом увесть, тогда и познает.

Простите меня, больше писать вам не могу.

Деньги монастырские в верхней палатке, в сундуке за замком триста рублей, не извольте брать, ибо про них преосвященный ведает. Письмо послал к преосвященному о своем отходе от обители и о деньгах монастырских¹².

Там же в сундуке деньги Андрея Серебреника, дадите ему, и Радивоновы деньги в тряпички завязаны, дадите ему, Никитины Афанасьева и Петра Солбинского и лествица его и в верхней кельи есть его вещи не ведаю какие, Афанасий ведает, оставший с вами, а меньший со мной. Мир вам

Да еще в средней кельи 28 руб. серебряных денег. Итого всех двадцать восемь рублей, кроме трех сот, про тех ведает преосвященный. –

А в первую палатку идти надобно отцу Паисию, Патермуфию, Пахомию, Тимофею, Мартину, Геннадию, со отцом Иринархов, а отца Иринарха самого не пускать, если кто от братии дерзнет по человекоугождению и будет вспомоществовать дабы о. Иринарх сам пошел в палатку и деньги бы он осмотрел и счел, да будет тот брат проклят.

А когда вся братия отворит палатку и деньги примите и сочтите, тогда изберите из себя единого брата и поручите ему деньги и ключ от палатки, от двоих отца Паисия или отца Патермуфия или Тимофея, до того времени доколе строитель будет.

Книги я свои собственные взял, а ваших монастырских не взял не единой; за икону Благовещение Богородицы дал я Автоному свои деньги, того ради и взял.

А лошадь мою чалую собственную, данную мне духовным моим сыном Иваном Иоаникиевым на монастырской работе изъездили и состарилась уже, в место той взял я малую гнедую, а большую гнедую купил за свои деньги на то, что ехать мне.

Если же что и монастырское взял, то да вести, что я много и вам собрал, застал денег в обители 60 руб., а ныне вам оставил 328 рублей и всеми потребами монастырскими нескудны остались. Благодатью Божией и молитвами Пресвятой Богородицы и вашими паче же о. Иринарха молитвами, после меня грешного, если сподобит Бог о. Иринарха строителем быть, больше прославится пустынь ваша и больше братии будет, и все ми потребами будет изобильней. Ей, отцы и братья мои, грехи возбраняли благодать Божию. Ныне уже радуйтесь, будет у Вас и богомольцев много.

Верую, ибо и истинно верую, как будет воскресение мертвых – сие ради вины, вас и обитель оставил, ибо от настоятельства никто же меня изверже, но воскресения ради мертвых сам своею волею оставляю и печальное житие избираю. Какая ибо будет мне радость немощно сушу телом по чужим странам скитаться и покоя телесного лишаться, если не будущего ради воздаяния, его же буди и вам получить. Бог вас не оставит, если по воле его у правите житие свое. Меня же простите и Бога о мне молите да милостив будет мне в день страшного суда. Прошу вас всех монахов и трудников Господа ради, если кого чем оскорбил словом или делом, Бога ради простите меня в этот век и в будущий и я недостойный ваш отец, если кто мне досадил или укорил по правде или по ненависти, всех вас прощаю в этот век и в будущей и впредь по мне если кто будет меня укорять и оскорблять, будет он прощен и благословен в этот век и в будущей. Аминь.

Грешный и недостойный иеромонах Клеопа благословение вам посылаю и кланяюсь».

Письмо это написано на полулисте обычной в то время бумаги, было сложено и запечатано сургучом, на нем адрес: „Введенскую островскую пустыню, что на озере Вятском близ села Покрова по Владимирской дороги».

Настоящее письмо достаточно ясно характеризует нравственное состоите Клеопы ко времени самовольного и тайного оставления им Введенской пустыни, объясняет его побуждение к такому необычайному поступку, указывает и на то, что делал и сделал для управляемой им пустыни Клеопа.

Из письма мы видим, что настоятельство доставляло ему не мало забот и огорчений. Больше же всего огорчений, очевидно, доставлял иеромонах пустыни Иринарх. Смиренный и добросердечный Клеопа по отношению к этому лицу позволяет себе в письме слишком резкое осуждение и довольно злую иронию; он грозит даже проклятием тем, кто ослушался бы его распоряжений о недопущении Иринарха к монастырской казне. – Должно быть, этот иеромонах своим поведением истощил терпение своего настоятеля.

Иеромонах Иринарх в 1858 г., по смерти строителя Лаврентия, был избран братией кандидатом на должность строителя Введенской пустыни. Но епископ Переславский Амвросий не утвердил этого избрания, назначив строителем иеромонаха Алипия. Иринарх был оскорблен этим невниманием епископа. В 1760 году, при переводе Алипия в Воскресенский монастырь, Иринарх мог снова стремиться к настоятельству, но и здесь обманулся: настоятелем был назначен Клеопа, недавний пришелец и малоросс. – Естественно, что Иринарх не мог питать симпатий к этому новому настоятелю и подчинялся ему только по необходимости, не опуская случаев выразить как-нибудь свое недовольство. Огорчал он Клеопу, как он дальше сам разъяснял, и недобросовестным отношением к монастырскому имуществу: он утаивал в свою пользу жертвы благотворителей на обитель. Много, должно быть, накопилось этих огорчений, потому они и вылились в письме в столь резкую форму.

Из письма мы также видим, что Клеопе приходилось иметь много хлопот и забот о материальном благоустройстве своей обители. Хотя эти заботы особенно о материальной стороне пустыни были не безуспешны, но они тяготили Клеопу. Он стал бояться нравственной ответственности за порученное ему дело на суде Божием и из страха пред этой ответственностью надумал оставить его, посвятить всего себя только заботам о своем спасении. Ему стало казаться, что он недостоин настоятельского звания, что он совершает тяжкий грех, оставаясь в этом звании; „сего ради, пишет он, судих зватися бегун или плут от человек, ибо если и весь мир сим укорит, то лучшую мне милость у Бога и грехов моих прощение исходатайствовать».

Таким образом в побуждениях, которыми руководился Клеопа. оставляя Введенскую пустынь, не было ничего, унижающего его нравственное достоинство. – Но не так отнеслась к его поступку Епархиальная власть: дело о его бегстве в Переславской Консистории пошло обычным формальным порядком.

По производстве следствия, согласно резолюции Преосвященного, Переславская духовная консистория донесла „о бегстве» Клеопы Св. Синоду и Московской Синодальной Конторе, разослала предписание о задержании беглеца во все духовные правления Переславской епархии, к закащикам и настоятелям монастырей. Временное же заведывание пустынью было поручено иеродиакону Паисию и монаху Тимофею. Но все эти меры, принятие Переславской Консисторией, оказались излишними: чрез три месяца, 5 июня того же года иеромонах Клеопа неожиданно сам явился в Переславскую Консисторию с повинной.

Возвратившийся беглец был арестован, заключен в оковы и подвергнут Консисторией допросу.

На допросе Клеопа чистосердечно рассказал о своем странствовании. Вот дословное его показание: „Будучи лет с пять в настоятельском звании узнал он, Клеопа, сколь тягостно над другими быть начальником и в рассуждении исправлении многих пустынных надобностей и разъездов за ними в Москву препятственно иметь душевное спокойствие, а как издавна он желал быть в уединении, то вознамерился Введенскую пустынь и строительское трудное для его звание оставить. Сего ради минувшего февраля 23 дня, сказавшись братии, что надлежит ему ехать в Москву для нужд пустынных, а в самом деле по намерению для удаления от них с находящимся в той пустыни трудником Афанасием уехал и побыв в Москве малое время написал к братии письмо с явствующим в нем о иеромонахе Иринархе проклятием и посмешеством, зная о нем Иринархе духовно по бытности своей в реченной пустыни лакомство в расхищении пустынного имущества и властолюбие его Иринарха, кое письмо послал с прилучившимся там крестьянином..., а сам отправился с тем же трудником Севской епархии Трубчевского уезда в состоящий около пустыни Ямны¹³ леса, где он Клеопа и прежде всего назад тому лет с десять жительствовал и келью свою имел, куда по прибытии и ныне жил в месте безотлучно с третьей недели великого поста до Вознесеньева дня, не священнодействуя нигде. А потом стало жить стало не возможно, потому что все в них издавна находившиеся монахи брянского монастыря от архимандрита вон выслан и для того он Клеопа раскаявшись о своем там намерении положил возвратиться опять в Переславскую епархию. Почему из тех лесов с вышеописанным трудником Афанасием в Москву, а из Москвы, отпустив его в Введенскую пустынь, в Переславль возвратился. Во время проезда его до означенных лесов и обратно до Переславля нигде о паспорте (коего у него и не было) спрашиван не был и в том своем преступлении просить у Его Высокопреосвященства милостивого архипастыря прощения». –

Это показание Клеопы еще яснее, чем его письмо, раскрывает побуждение, по которым он счел необходимым для себя оставить настоятельство и Введенскую пустынь. И здесь мы видим, что ничего нравственно-преступного не было в этом своевольстве Клеопы, что в основании его проступка лежали самые благие намерения.

Допрошен был и трудник Афанасий, странствовавший вместе с строителем Клеопою. На допросе он показал, что он природою персиянин, в Россию вывезен запорожскими казаками, в малолетстве жил в доме полковника Н. А. Толстова, где и принял православную веру. В 1760 г. был отпущен Толстым и жил в Москве, занимаясь ремеслом портного. В 1764 г. поступил в Введенскую пустынь „на трудническое послушание». О странствовании Клеопы показал то же, что и сам Клеопа, добавив только, что Клеопа из Москвы собирался ехать в Украину.

Но чистосердечное признание и раскаяние Клеопы не смягчило строгих судей. Переславская Духовная Консистория не нашла нужным войти в обсуждение тех побуждений, которые руководили Клеопою в его проступке, она взглянула на дело главным образом с формальной стороны, и потому отнеслась к Клеопе весьма сурово. В письме Клеопы к братии главное внимание было обращено не на настроение Клеопы, вызвавшее его своевольный поступок, и не на заслуги его для пустыни, а „на мысли его, наполненные презерством, насмешеством и порицанием других» (разумеется написанное об иером. Иринархе).

По поводу сказанного в письме об иером. Иринархе Клеопа был подвергнут особому допросу. На этом допросе Клеопа показал, что Иринарх „в духовности у него никогда не бывал, а о лакомстве его заключаете по разведению единопустынного жительства. Лакомство его состоит в том, ежели он Иринарх послан бывает, кто что даст ему на всю пустынную братию, себе присваивал; о расхищении им некоего пустынного из подаяния имущества он Клеопа действительно знаете, но доказывать не желаете. – Ведая его властолюбие на едине увещевал и Иринарх исправлялся»... Пред побегом Клеопы из пустыни „по тем увещаниям Иринарх находился в исправности, и в письме подозрительность о нем написал в рассуждении том, что братии по общежительству о поступках его известно и что он не имея над собою начальства можете возвратиться на вышеописанное». Но и этому оправданию Клеопы не придано было никакого значения. По обсуждении дела Переславская Духовная Консистория вынесла следующей приговор: „Определить Клеопу по силе духовного регламента на неисходное жительство в труды монастырские в такой монастырь, куда Его Преосвященство изволит, чтобы он Клеопа в монашеских добродетельных поступках под управлением настоятельским исправлен был, при чем в волю Его Преосвященства представит и о его священнослужении, как он обругал беспримирительно иеромонаха Иринарха, за которым будь бы и явное его, а не духовно известная была какая вина (в чем ему Клеопе одному верить не должно), то бы не таким поруганием пред всей братией обойтись следовало»...

На этом определении Консистории Преосвященный Сильвестр, епископ Переславский, положил следующую резолюцию: иеромонаха Клеопу отослать в Никитский монастырь в труды монастырские в крепкое и неослабное тамошнего архимандрита Иеронима, а в отлучку его заменяющего ту должность архимандр. Боголепа смотрение и наблюдательство, которым все прилежное попечение иметь внаипервых в коренившиеся в оном Клеопе презорные и осудительные всего рода человеческого мысли вовсе истребить и ежели не можно кротким увещанием, то и озлоблением телесным, в чем оным архимандритам дается дозволение, донежеле будет смирен, кроток, послушлив, терпелив и молчалив; пера, бумаги и чернил ему Клеопе при себе не иметь и писем писать в силу духовного регламента ни под каким образом не дозволять, быть ему в оном монастыре никуда не ходить и ни в какие предприятия собою не вступать, и посторонних в келью свою не принимать без воли начальствующих; священнослужение ему праздно быть до толе, пока опороченный им Клеопою иером. Иринарх или конечно в том пороке обличен будет или же он Клеопа у него, как оклеветанного, христианское прощение испросит; в каком же он Клеопа житие состоявшие находится и когда исправность заблуждение своего показывать будет, о том означенным архимандритам рапортовать мне словесно по истечении каждого месяца, ныне же оного Клеопу освободить от оков отправить к здешнему домовому духовнику для исповеди, а потом немедленно его в предписанный монастырь при указе отослать за караулом».

Таким образом, и епископ Сильвестр не пожелал внимательно рассмотреть поступок Клеопы, оценить его побуждение к бегству и бывшие заслуги для Введенской пустыни; и он главное внимание остановил на отзыве Клеопы об иером. Иринархе, и потому присудил Клеопу к весьма суровому наказанию.¹⁴

26 июля 1765 г. Клеопа был отправлен в Никитский монастырь, а братия Введенской пустыни приказано было избрать нового настоятеля. –

Но Клеопе не долго пришлось отбывать наложенное на него наказание.

22 июля того же 1765 г., т. е. менее, чем чрез месяц, в Переславскую Консисторию явился из Введенской пустыни иеромонах Иринарх и заявил, что он по христианской должности простил бывшего строителя иером. Клеопу и они между собой примирились.

С этим прощением восстановлялось, по силе епископской резолюции, право Клеопы на священнослужение.

На другой день 23 июля к епископу Сильвестру поступило прошение и от братии Введенской пустыни. – В этом прощении братия отказывалась от предоставленного ей права избрать нового настоятеля и высказывала искреннее желание вместе с вкладчиками иметь настоятелем прежнего строителя Клеопу. „Понеже, говорится в прошении, оный быв строитель человек состояния доброго и во время бытности его в нашей пустыни подозрения за ним никакого не присмотрено; как к церквам святым, так и к обители старание прилагал и братию чрез вкладчиков чрез просьбу свою пропитанием довольствовал, а другой такого старания приложить не может».

Получив это прошение, Преосвященный потребовал справку о поведении Клеопы за время пребывания его в Никитском монастыре.

Архимандрит Боголеп дал следующей отзыв о Клеопе: „скромен, кроток, послушлив, терпелив и молчалив, из монастыря никуда не исходил, ни в какие предприятия собою не вступал и посторонних никого в свою келью не принимал и находился во всей принадлежащей монастырскому чину добродетели исправен и никаких возбраненных монашеству поступков не оказал».

Это отзыв говорит, что Клеопа и при новых условиях жизни оставался на той же нравственной высоте; он беспрекословно подчинился суровому незаслуженному наказанию и со смирением переносил его.

Получив столь лестную о наказанном им строителе аттестацию, Преосвященный Сильвестр дал следующее распоряжение: „По без отступной просьбе Введенской пустыни монашествующих иеромонаха Клеопу отправить в оную пустынь строителем по прежнему, обязав его крепчайшею подпиской, чтобы он в ту пустынь как монахов так и монашества желающих никого без ведома и дозволения команды своей отнюдь не принимал, в Москву и никуда без уволения от команды в противность высокомонарших указов сам бы отнюдь не отлучался и монашествующих той пустыни своевольно не увольнял и исправлял бы должность свою как правила святые и высокомонаршие указы повелевают, во всем непременно под опасением в противных поступках не минуемого суждения по правилам». –

Таким образом, через полтора месяца еп. Сильвестр нашел возможным смягчить свое суровое решение и предоставить Клеопе прежнюю должность. На это смягчение участи Клеопы конечно имели свое влияние неотступные просьбы братии Введенской пустыни, что и отмечено в архиерейской резолюции Но не невероятно и то предположение, что Владыка за то время успел ближе познакомиться с Клеопой, узнать его мировоззрение и нравственное состояние и по справедливости оценить проступок, из-за которого тот нес наказание. Такое предположение подтверждается последующими близкими даже сердечными отношениями, установившимися между Клеопой и епископом Сильвестром.¹⁵

Вступая снова в управление Введенскую пустынь, Клеопа, как мы видели, был ограничен в своих правах взятою с него „крепчайшей подпиской». Это ограничение было тяжело не столько для него, сколько для пустыни. Пустынь, как мы знаем, жила главным образом мирским подаянием, благосостояние ее и братии зависело от щедрот благотворителей, живших по преимуществу в Москве. Необходимо было поддерживать живые и возможно частые сношения с этими благотворителями и вкладчиками, если не самому настоятелю лично, то через братию, посещать Москву. Между тем, „подписка» для всякой отлучки для настоятеля и братии требовала формального дозволения от „команды»; добывать всякий раз это дозволение в то время было не так легко и удобно. Таким образом, в настоятельстве Клеопы прибавилась новая тягота, которой он не знал, управляя Введенской пустынью до 1765 года. –

В течении 4 лет Клеопа спокойно управлял Введенской пустынью, продолжая так же ревностно заботиться о материальном и нравственном благоустроение своей обители, но на пятом году он снова почувствовал страшную тяготу для себя этого дела, в нем снова живо заговорило стремление к уединенной иноческой жизни. Клеопа был не в силах воспротивиться этому стремлению и в конце 1769 года снова тайно и самовольно скрылся из Введенской пустыни.

16 декабря 1769 г. в Переславскую Духовную Консисторию от иеромонаха Введенской пустыни Паисия поступило донесение, что 7 дек. того года строитель пустыни иеромонах Клеопа отлучился с трудником пустыни Яковом в Москву и оттуда поныне не явился, а толь ко прислал этого трудника обратно с письмом на имя Его Преосвященства.

Письмо это следующее:

„Великому Господину Преосвященному Геннадию, епископу Переславскому¹⁶, о Господе радоваться. Мира, здоровья и благополучного пребывания все усердно желаю.

Ведомо будит Вам, Владыка святой, что я раб Ваш многогрешный старец Клеопа, Введенской островской пустыни был строителем, настоятельство этой пустыни оставил и ушел, когда Господь подаст мне удобное место к уединению плакать о грехах своих, их же в настоятельстве согрешил. Ибо человек грешен

есть, не могу словесных овец пастырем быть, хотя уже и был по нужде, однако усмотрел, что нет мне пользы кроме греха, по Господним словам: слепец слепца ведет, оба в яму упадут.

Говорят, таким образом, отцы: не желай начальствовать над душами да не как поэтому в шел если в бесстрастие в меру и тебе повредившие и последующие тебе, и если: никто же разоряет свою храмину да ближнего созидает, и Пимен глаголет, как же научит искреннего здравствующего есть и бесстрастного. Ас же если в себе размышляя, убоится. Писано бо есть: уча другого себе не бываешь ли учитель, а хотя бы и по нынешнему веку по жить, есть, и пить и пространным и путем ходить и евангельское учение из ума искоренить, как тесен и прискорбен путь, вводя в живот. Однако лета уже ушли, и смерть страшит, и суд Божий зло грозит и сим глаголом души страх наносит. Страшно если впасть в руки Бога живого. Судить о себе, Владыка святой, осужденному и униженному быть от всего мира, нежели на страшном суде от Бога. Впрочем и в сем не известно это, аще угодно есть Богу сие мною у советованное дело. Ин убо мой совет с душою и с совестно, ин же Божий суд. Только, Владыка святой, мое произволение я ради спасения души свой бежал, а не иной кой ради вины, Когда же найду место себе к безмолвию угодное, то сяду в келью и плакать буду о грехов своих. Бог свидетель: Прошу Ваше Преосвященство, Владыка святой, Господа ради хотящего живым и мертвым и воздать кому-ждо по делом его, не истязайте братию о моем от шествии от обители, ибо им отнюдь не известно о моем по беге, я от ехал в Москву ради нужд монастырских и лошади монастырские с работником отослал оттуда. Монастырские деньги, сколько их есть, известны братии, казначей дьякон Тимофей, иеромонах Паисий и вся братия, а других монастырских имений, кроме церковных утварей не бывало, аще же что...¹⁷ из обители, то братии объявлять оставил... ни в чем никакой нужды иметь не будут, аще уставу в обители не оставлять, И ей, Владыка святой, иметь мне веру, Бог свидетель, с какой великою скорбью оставил келью; если не был бы душевный вред, не хотел бы никогда же от кельи отойти. И кто бы Владыка без всякой вины захотел отдать себя повседневным напастям, если не была бы душевная беда. Даже к Вашему Преосвященству не….. что согрешила моя совесть, кроме моей недостойной молитвы о Владыке, а другой никакой вины за собою не имею.

И хотел было утруждать Ваше Преосвященство дабы отпустили меня в Крутицкую епархию, но рассудил в себе, яко не будет мне в пользу, потому что не отпустит меня на уединение жить. Если же бо и в Вашего Преосвященства пастве в каковой-либо пустыни испросить на уединение жить, то от великого смущения и соблазна не буду в безмолвии быть. Мню же яко и Ваше Преосвященство не дали бы мне на уединение жить. Больше утруждать Вашего Преосвященства писанием не хочу, только Вашего благословения и молитв на путь себе прошу. Будит же вам, Владыка святой, милость у Бога получить, а меня грешного в святых Ваших молитвах не забыть. А о Введенской пустыне как же вложит Бог в сердце Ваше сотворите с нею, так и будет. Есть там иеродиакон Тимофей, если велит Ваше Преосвященство ему там строителем быть, то может некое время та обитель в тишине быть. Однако в воли Вашего Преосвященства есть. Вашего Высокопреосвященства

Это второе письмо Клеопы дышит еще большею искренностью и мягкостью и еще лучше обрисовывает его нравственное настроение. В нем нет уже никаких личных счетов с неприятными для него людьми, а только сокрушение о нравственной тяготе обязанностей настоятеля и о своем не достоинстве. Приблизилась уже старость, а вместе с нею приближалась и кончина. Оглядываясь назад, на свои почти десятилетие труды по управлению Введенской пустынью, Клеопа ужаснулся ответственности на суде Божием за недостойное, по его мнение, исполнение принятых на себя обязанностей. Ему захотелось посвятить остаток дней своих делу личного своего спасения, личным иноческим подвигам. Он думал просить официального увольнения от настоятельства, но боялся, что его просьба не будет исполнена и решил по-прежнему тайно и своевольно оставить Введенскую пустынь и поселиться где-либо в уединении. Введенскую пустынь оставлял он благоустроенной и обеспеченной, надеялся, что она сохранит это благоустройство и при рекомендуемом им его преемнике.

Преосвященный Геннадий, получив донесение Паисия и письмо Клеопы, приказал сделать обычную публикацию о розыске беглеца. В этой публикации так указаны были его приметы: ,,иером. Клеопа ростом два аршина четырех вершков, лицом бел, сухощав, нос прикокорев, глаза серые, волосы на голове и бороде русые, только на бороде с проседью, от роду ему пятьдесят один год, говорит плохо, из Малороссы».

Относительно же замещения должности строителя Введенской пустыни Преосвященный Геннадий последовал совету Клеопы. Был вызван иеродиакон Тимофей, рекомендованный Клеопою, 2 февраля 1770 г. посвящен в иеромонаха и назначен строителем Введенской пустыни. Братии пустыни предписано было особым указом быть в послушании у нового настоятеля. –

Но 5 февраля того же года вернулся из безвестной и самовольной отлучки и старец Клеопа. Вернувшись, он обратился к Преосвященному Геннадию с следующим прошением:

„Прошлого 1769 г. в ноябре месяце в этой Введенской пустыни случился быть из Волошской земли Введенского скита монах Авксентий, который живучи в той пустыни с неделю, подговорил меня из оной пустыни ехать с ним в Волошскую землю, там такие скиты есть, что уединиться можно. Почему я Клеопа по отлучке того монаха из Введенской пустыни спустя с неделю, а именно декабря 7 дня из той Введенской пустыни, оставил ее, отъехал прежде в Москву и там сыскав этого монаха поехал было в Волошскую землю и будучи Севской епархии в Софрониевой пустыни¹⁸ в не бытность той пустыни настоятеля по знакомству с братией два дни в том, что отлучился самовольно из пустыни, раскаялся. Более я нигде не жил и никаких непотребств не учинил.

Того ради Вашего Преосвященства милостивого моего архипастыря всепокорнейшей прошу вину мою милостиво простить и определить меня в Введенскую пустынь под начал». –

Преосвященный Геннадий милостиво отнесся к этому новому проступку Клеопы, не наложил на него сурового наказания, как его предшественник, а только удовлетворил просьбу Клеопы, – оставить жить „под началом» в Введенской пустыни¹⁹.

Таким образом, Клеопа из настоятелей оказался низведенным не только в рядовую, но даже подначальную братию той пустыни, которой он недавно управлял. Тяжело, конечно, было ему жить при этих новых условиях. Но и униженный, отданный „под начал», Клеопа продолжал пользоваться прежним расположением и уважением со стороны братии Введенской пустыни и вкладчиков. Они тяготились унизительным положением столь достойного инока и, полагая, что совершенно достаточно полугодового наказания за совершенный Клеопою проступок, обратились 18 августа того же 1770 года к преосвященному Геннадию, епископу Переславскому, с просьбою о том, чтобы он благословил иером. Клеопу по-прежнему быть строителем пустыни. К этому прошению подписался даже сам назначенный в феврале 1770 г. строителем Введенской пустыни иеромонах Тимофей.

Но Владыка в настоящий раз признал просьбу преждевременной и довольно сурово отнесся к просителям: „За сие прошение, пишет он в своей резолюции, учинить строжайший выговор с тем, если и впредь такие без резонные прошения от вас будут, то непременно подвергните себя штрафу, впрочем у тебя строителя иеромонаха Тимофея и прежде бывшему строителю Клеопе быть в братстве, как не совсем здоровому и подлежащему частым припадкам»²⁰.

После такого сурового отказа Владыки положение о. Клеопы в Введенской пустыни стало еще более неудобным, поэтому он решил оставить пустынь и уйти на жительство в другую епархию. Для этого он обратился с просьбой к бывшему Переславскому, а теперь Крутицкому, епископу Сильвестру о приеме его в Крутицкую епархию. Клеопа, очевидно, рассчитывал на прежнее, а может быть, и после поддерживавшееся знакомство с еписк. Сильвестром, и надежда не обманула его. Преосвящ. Сильвестр оказался так внимателен к Клеопе, что сам написал письмо к епископу Переславскому Геннадию о перемещении Клеопы к нему в епархию. „Находящийся в Введенской пустыни, писал 20 ноября 1770 г. епископ Сильвестр, старец Клеопа по резону стужительного ему от окружающих пустыни болотных вод воздуха просил меня о приеме к себе в епархию... Почему прошу наипокорнейшей назначенного старца, ежели то с благоволением Вашего Преосвященства согласно быть имеет. ко мне уволить. Не возьмите притом, якобы он оказывал по себе какое неудовольствие, ей все противное тому паче, по благоснисхождению к нему Вашего Преосвященства, но часто припадочные его изнеможения единственно причиною его просьбы»...

В этом письме уже ясно проглядывает особенное расположение Преосвящ. Сильвестра к старцу Клеопе: он не только просит за Клеопу, но в своей просьбе старается оградить его от всяких подозрений со стороны епископа Геннадия.

Преосвященный Геннадий уважил просьбу еп. Сильвестра и в январе 1771 года Клеопа переселился в Крутицкую епархию.

Где собственно жил Клеопа в Крутицкой епархии, сведений о том не сохранилось, но нужно думать, что он жил где-либо вблизи епископа Сильвестра. Преосвященный Сильвестр 14 марта 1771 года, т. е. вскоре

после перехода к нему старца Клеопы, был уволен „на обещание» в Московский Угретский монастырь, оттуда переведен в Воскресенский, именуемый Новый Иерусалим, монастырь, наконец в Спасо-Андрониев монастырь, где и скончался 19 окт. 1802 г. Иеромонах Клеопа, вероятно, и перемещался вместе с своим Преосвященным другом. По крайней мере в 1772 году он был в Воскресенском монастыре у еп. Сильвестра..

Между тем память о настоятельстве Клеопы продолжала живо сохраняться в Введенской пустыни, и желание у братии и „вкладчиков» иметь его снова настоятелем не ослабевало.

В августе 1772 г. строитель Введенской пустыни иеромонах Тимофей тяжко заболел чахоткой и 19 ноября того же года скончался. Братия пустыни и ее благотворители-вкладчики обратились к Преосвящ. Геннадию, епископу Переславскому, с прошением, чтобы он „благословил быть строителем Введенской пустыни прежде бывшего в той пустыни строителя, а ныне находящегося в Ставропигиальном Воскресенском Новый Иерусалим монастыре, о. иеромонаха Клеопу, которого они, как братство, так и вкладчики все усердно желают». Прошение это подписано иеромонахами Иринархом и Паисием, иеродиаконом Пахомием и вкладчиками: первой гильдии купцом Дим. Ситниковым, Алексеем Гр. Моисеевым, Дим. Андр. Богомоловым, Ив. Ив. Щеручневым, Вас. Ив. Демидовым, Ив. Ив. Мялицыным, титулярн. советником Ив. Протодиаконовым, прапорщиком Ив. Рахмановым.

Так как Клеопа в это время находился в пределах другой епархии, то Преосв. Геннадий не мог своею властью тотчас же удовлетворить просителей и обратился с письмом к Преосвященному Сильвестру, жившему в то время в Воскресенском монастыре, прося его уволить старца Клеопу на строительство в Введенскую пустынь. „Того для не только в рассуждение той их (т. е. братии и вкладчиков Введенской пустыни) просьбы, писал ему Геннадий, но и во уважение, что в пустыне, состоящей на своем содержании не имеется такого старца, кой был бы вкладчикам знаем, и промышлять мог той пустыни с братией содержание, употребляю до Вашего Преосвященства мою просьбу»... Письмо это было написано 3 дек. 1772 года и отдано казначею Введенской пустыни мон. Иллариону для передачи Преосв. Сильвестру. Но прошло более пол угода до тех пор, как получен, был ответ на это письмо.

3 июля 1773 г. Преосвященный Геннадий получил следующее письмо от епископа Сильвестра:

„Преосвященнейший Владыка, милостивый мне о Господе отец и благодетель „Прошу благосклонно простить мне в разномыслие моем, приняв в уважение тот же самый резон, которым и Ваше Преосвященство убеждены были в прошлом году склониться на просьбу вкладчиков Введенской пустыни и требовать от меня на прежнее строительство старца Клеопу, т. е. пользу и удовольствие многих; и потому с просьбою Вашего Преосвященства прошу теперь соединить и мою. Слезы пустынных обывателей и неотступные сторонних докучали пленили мой дух расстаться с любезным мне старцем. Итак, ежели Вашего Преосвященства благоволение будет принять его в назначенной пустыни в начальники, то я от себя увольняю, равно как и он, не возмог более противится служению своих желателей. уже не отрицается. Вашего преосвященства о едином токмо покорнейше прошу: не возбраните ему временно ко мне, а мне к нему приезжать в пустыню для взаимного по духовной между нами любви утешения"…..

Читая это письмо, нельзя не обратить внимания на то, как изменились отношения Преосв. Сильвестра к старцу Клеопе с 1765 г. В 1765 году еп. Сильвестр является сухим и строгим судиею провинившегося настоятеля подчиненной ему пустыни, но присмотревшись ближе к нему, снисходительно освобождает от наложенного наказания и возвращает к прежней должности. В 1770 году он уже так близок к этому старцу, что принимает его к себе, сам пишет о нем просьбу еп. Геннадию, а теперь через два года становится другом старца Клеопы; связывающая их узы называет узами любви духовной, просит разрешения видеться с ним и даже сам намеревается навещать его в Введенской пустыни. Очевидно, в личности Клеопы было много привлекательного.

По получении письма от еп. Сильвестра, Преосв. Геннадий в тот же день распорядился дать указ об определении иеромонаха Клеопы вновь настоятелем Введенской пустыни. –

Почти полугодовое замедление ответа на письмо еп. Геннадия, нам кажется, можно объяснить следующими соображениями. Получив письмо, казначей Илларион, вероятно, отправился в Москву, чтобы вместе с представителями от вкладчиков и братии лично просить старца Клеопу вновь принять на себя строительство в Введенской пустыни. Клеопа, нужно думать, первоначально отказывался от этой чести, ибо настоятельство, как мы видели, было для него тяготой, и он дважды добровольно оставлял его. Не с охотою отпускал своего друга и Преосв. Сильвестр. Но настойчивые мольбы братии и неотступные „докуки» вкладчиков, свидетельствовавшие о нелицемерной любви просителей к старцу и об искреннем желании жить под его руководством поколебали решимость Клеопы, заставили уступить и Преосвящ. Сильвестра. Клеопа согласился возвратиться в Введенскую пустынь, а еп. Сильвестр отпустить его. В этих просьбах и колебаниях, вероятно, и протекло около полугода. Это предположение подтверждают фразы письма еп. Сильвестра: „слезы пустынных обитателей и неотступные докуки сторонних поколебали мой дух..., равно как и он, т. е. Клеопа, не возмог долее противиться служению своих желателей уже не отрицается, и т. п.

Итак Клеопа в третий раз стал настоятелем Введенской пустыни и пребывал уже здесь до конца своих дней²¹.

Навещал ли Клеопу здесь друг его епископ Сильвестр, сведений о том не сохранилось, но Клеопа несомненно навещал его не однажды, бывая по делам своей пустыни в Москве. К этому времени, кажется, и следует относить случай представление старца Клеопы знаменитому Потемкину, о котором рассказывает в своих „Записках» архимандрит Феофан²².

Преосвящ. Сильвестр был однажды у Потемкина в Москве. Потемкин восхвалял подвижников, живших в Молдавии, говорил, что таких подвижников здесь в России нет. Преосвященный возразил, что и здесь такие есть, но они не видны, и указал на Клеопу. Потемкин пожелал познакомиться с Клеопой; послали за ним карету в дом купца Матвеева, где обыкновенно Клеопа останавливался во время своих приездов в Москву. Клеопа хотел было ехать в своей повозочке, но посланный настоял на том, чтобы он ехал в карете. Увидев в доме Потемкина Преосвященного, Клеопа сказал: „это вы меня, Ваше Преосвященство, затащили сюда старика!» Своею беседою Клеопа чрезвычайно понравился Потемкину и он хотел даже представить его императрице Екатерине II, но Клеопа по скромности своей решительно отклонился от этой высокой чести и поскорее отправился в свою Введенскую пустынь.

Случай этот говорит об особой близости Преосвящ. Сильвестра к Клеоне; Преосвященный знал даже, где Клеопа обычно останавливался в Москве, а эта близость установилась, как мы видели, пред последним возвращением Клеопы в Введенскую пустынь.

В этот последний период своего настоятельства Клеопа, будучи уже в преклонных летах, с некрепким здоровьем, более не помышлял об оставлении Введенской пустыни и посвятил себя всецело заботам о ее материальном благоустройстве, а главным образом попечению о нравственном воспитаны подчиненной ему братии. Следы забот Клеопы о благоустройстве и благоукрашении управляемой им пустыни наглядно запечатлены в описи Введенской пустыни, составленной вскоре после его смерти. Просматривая эту опись и сравнивая ее с другой, составленной незадолго до определения Клеопы на должность настоятеля, мы не можем не заметить значительных улучшений в благоустройстве обители; храмы обители вместо дерева были покрыты железом, в них устроены новые иконостасы, прибавилось много новых икон, значительно улучшились утварь и ризница, куплены новые колокола, обновлены братские кельи и пр. Средства для всего этого, конечно, должен был приобретать, так или иначе, настоятель пустыни. Но в этих заботах о внешнем благоустройстве своей обители Клеопа не заходил далеко, не ставил их главною своею целью, а ограничивался необходимым. Он, например, не нашел нужным построить вновь сгоравшую деревянную церковь на св. вратах, ибо для пустыни с небольшим числом братии в этой церкви не было настоятельной нужды. Архимандрит Феофан в своих записках²³, между прочим, рассказывает, что один купец хотел устроить вокруг Введенской пустыни каменную ограду и давал для этого 30,000 руб. „Благодарю за усердие, отвечал на это предложение Клеопа, ежели ему угодно, то пусть строит». Такое равнодушное отношение настоятеля к столь щедрой жертве обидело жертвователя, но Клеопа находил, что каменная ограда была бы только украшением пустыни, а не была настоятельной для нее необходимостью, а потому и не считал себя обязанным принять предлагаемую жертву.

Подобным же образом Клеопа отклонял и то, что находил излишним для обеспечения братии. В других монастырях настоятели первою заботою поставляли приобретение разными средствами земельных владений, рыбных ловель, мельниц, – вообще тех или иных постоянных источников обеспечения обители. Введенская пустынь со времени своего основания не имела никаких земельных и др. владений, а когда представилась к тому возможность, Клеопа отклонил это. Тот же архим. Феофан рассказывает, что генерал-губернатор Воронцов присылал спрашивать Клеопу, что ему надобно земли или рыбных ловель. „Кланяйтесь г. генерал-губернатору, отвечал Клеопа, благодарю за усердие, скажите ему, что для меня земли нужно три аршина, а у нас столько есть, а рыбу мы и у мужиков покупаем».²⁴ Клеопа, очевидно, находил, что земельный и др. владения отвлекают иноков от прямых их обязанностей, вносят в их жизнь известную долю мирских забот и потому, как настоятель обители, не считал себя обязанным выражать свои заботы об обители в этой форме, считал себя не в праве приобретением земельных или др. владений изменять условия жизни братии. –

Ограничивая свои заботы о материальном благосостоянии и благоустройства пустыни только необходимым, все свое внимание Клеопа направил на внутреннее благоустроение своей обители, на воспитанье вверенной его попеченью и руководству братии в духе истинного иночества. И в этом более трудном деле Клеопа не хотел действовать только силою своей власти, своими настоятельскими приказаньями. Воспитанный в строгих правилах иноческой жизни на Афоне, всецело проникнутый духом иночества, он всегда шел впереди в исполнены всех требований иноческой жизни, являя собою живой пример для подражанья.

По словам архим. Феофана, старец Клеопа „жестокую жизнь провождал». Богослуженье при нем было весьма продолжительное, всенощное бденье продолжалось 7 часов. Старец утомлялся, от продолжительного стояния у него стали отекать ноги, но и утомленный, больной он продолжал принимать деятельное участие в богослужении, сам пел и читал на клиросе и сверх положенного по уставу поучение за всенощным бдением всегда говорил братии еще и свое поучение. Он постоянно пребывал в молитвенном настроении, постоянно имел при себе творение великих учителей иночества Ефрема Сирина и Иоанна Лествичника, почерпая в них для себя духовную пищу. Иногда для усиленной уединенной молитвы, для полного сосредоточенья в Боге он удалялся с ближайшими своими учениками в окружавшие пустынь леса.

В пустыни он ввел строгое общежитие и строгий устав²⁵, который подробно определял совершение богослужение в храме и порядок иноческой жизни в обители.

Накануне праздников двунадесятых, по этому уставу, в Введенской пустыни в начала четвертого часа по полудни начинался девятый час, за ним малая вечерня и повечерие. На повечерии читались каноны Пресв. Богородице, Иисусу сладчайшему, Ангелу хранителю, молитвы – Владыка Господи Иисусе Христе..., Прими, всеблагомощная..., Ангеле Христов. После этого иноки расходились по кельям или в трапезу и через час приходили снова в храм для окончания повечерии. По окончании повечерии читались молитвы на сон грядущий. По окончании молитв строитель, став среди церкви, говорил молитву: „Ослаби, остави»..., и просил у братии прощения. Получив благословение строителя, братия расходилась по кельям. В начале девятого часа по полудни начиналась благовесть к всенощному бдению. Всенощное бдение совершалось со строгим соблюдением требований церковного устава. Во время пения величание каждение начинал строитель, а после него служащие ему иеромонахи продолжали по очереди каждение до тех пор, пока не был пропет весь избранный псалом; по 6-й песне канона сказывалось поучение; перед первым часом выносилась на середину икона праздника, пелась пред ней стихира, и строитель помазывал елеем.

Литургия начиналась в восьмом часу. Трисвятое строитель Клеопа сам пел в алтаре, „Верую» читал сам строитель, если не был в служении.

По окончании литургии братия расходилась по кельям и через час собиралась в трапезе.

Накануне воскресных дней, когда не бывало бдений, совершалась великая вечерняя и малое повечерие. Полуночница начиналась в 11 часу ночи. По окончании полуночницы, пока иеромонах кадил алтарь, братия сидела. Затем начиналась утренняя. Шестопсалмие читал строитель. По 6-й песне канона читался пролог, во время первого часа братия целовала образ Воскресение Христова и затем, приняв благословение строителя, расходилась по кельям. Служба полиелейная совершалась по обычному чину. В простые дни полуночница начиналась в 12 часов ночи, а по окончании ее совершалась утренняя. По кафизме читался благовестник, по 6-й песне канона пролог. Великое славословие читал сам строитель. После первого часа совершалась заупокойная лития. Литургия начиналась в 10 часу утра; тропарь и кондак по малом входе читались.

Во время Великого поста полуночница начиналась в первом часу по полуночи. По 1-й и 2-й кафизме читалось поучение преп. Ефрема. Часы начинались в десятом часу; на 3-м и 9-м часах читалось поучение преп. Иоанна Лествичника.

Великое повечерие начиналось в 5-м часу по полудни; „С нами Бог» пелось по стихам; после „Господи сил с нами буди» читалось творение преп. аввы Дорофея, и братия в церковной трапезе пила квас. По повечерии читались молитвы на сон грядущим.

В Великую субботу после божественной литургии братия из церкви не расходилась; в храм приносилось каждому брату по малому пшеничному хлебцу и квас, сыченый медом. После сего читались деяние св. апостол.

В первый день Пасхи за литургией к „Достойно» бывал звон во все колокола.

Ежедневно совершалось общее утреннее и вечернее „правило» по особому чину. На каждом правиле полагалось до 350 поклонов с различными краткими молитвословиями. В конце вечернего „правила» строитель просил прощение у братии и кланялся до земли. Вся братия подходила к строителю за благословением; благословляя строитель говорил: „Христос посреди нас», братья отвечала: „есть и будешь» и целовала строителя в оба плеча. –

Из этого извлеченья из устава, введенного Клеопою в Введенской пустыни, видно, какому строгому порядку подчинена была жизнь братии в ее служении Богу. Вероятно, Клеона заимствовал подробности этого устава из афонских обителей, на что указывает напр. греческий обычай читать, а не петь за литургией Символ веры. Выполненье одних этих требований устава было уже подвигом, наполняло почти всю жизнь братии пустыни. Естественно, что при таком образе жизни у иноков не оставалось времени для хозяйственных заботь, что земельный или другие владенья обители действительно отвлекали бы братию от своих прямых обязанностей. Потому-то Клеопа и отклонил вышеприведенное предложенье генерал-губернатора.

Но подчиняя жизнь братии своей обители столь строгому уставу, Клеопа и сам становился во главе исполненья всех его требованья. Вчитайтесь в подробности этого устава и вы увидите, что строитель во всем принимает самое живое участье, ведет за собою братию, как пастырь вверенных его попеченью овец, и если устав мог казаться тяжелым для братии, то эта тягота ложилась прежде всего на строителя. Братья не могла упрекнуть его в том, что он, наложив на нее тяжелое бремя, сам уклонился от этого бремени. –

Устанавливая такие строгие формы иноческой жизни, Клеопа тем старался воспитать братию в духе истинного иночества. Он стремился к тому, чтобы братья его пустыни всецело прониклась молитвенным настроением, чтобы мысли ее очищались от всяких греховных помыслов, чтобы их сердце воспиталось в духе взаимной христианской любви, прощенья и снисходительности, чтобы таким образом эта небольшая монашеская община стала церковью Христовой по слову самого Спасителя, чтобы последние слова вечернего правила: „Христос посреди нас»... были не простой формальностью, пустым звуком, а отражением действительности, т. е. – что действительно среди этих христиански настроенных иноков пребывает сам Иисус Христос.

Но вводя строгий иноческий устав в свою обитель, Клеопа в тоже время там, где это было возможно, относился со снисходительностью к слабостям человеческой души, не подавлял ее неумолимо строгими требованиями, особенно требованиями относительно внешних форм благочестия, посему в некоторых частностях монастырского устава он допускал и послабления. Архимандрит Феофан в своих записках²⁶ говорит: „у о. Клеопы позволялось с белым хлебом, кто мог, в трапезу ходить; и сам идет в трапезу с белым хлебом; и блины у него пекли»... Положим, это мелочная подробность монастырской жизни, но подробность довольно характерная. Очевидно, там, где суровые требования не могли привести к благодетельным результатам, Клеопа старался воздействовать мерами снисхождения. „Одинаково нельзя вести всех, говорит он по этому поводу, иных грубая пища может привести в изнеможение. Одни пришли из бедности, от трудов в покой, другие от богатства, от нежного воспитания; для последних и то за велико вменится, что они оставили богатство. А брашно и питье не поставить нас пред Богом». Мысли совершенно справедливые.

Воспитывая с такою заботливостью свою братию, Клеопа старался предотвратить возникновение в душе своих иноков мыслей и настроений, которые не соответствовали бы иноческому смирению, не соответствовали бы духу Христова учения. Архимандрит Феофан рассказывает следующий случай: один послушник Введенской пустыни стал распространять молву, что он удостоился от Бога „видения» и, по-видимому, стал гордиться этим. Клеопа обратил на это внимание и захотел испытать этого послушника, поручив другому иноку „пожурить» его за его поведете. Послушник крайне оскорбился этим, в гневе явился к настоятелю и заявил: „я не могу здесь больше жить, меня оскорбляют»...„Как же ты говоришь, возразил на это Клеопа, что ты удостоился видения, а не можешь терпеть. Следовательно, это прелесть греховная; в голову камень класть, поститься, на голой земле спать, – это пустое; „научитесь от Меня, яко кроток есм и смирен сердцем», сказал Господь, а не чудес или явлений каких-нибудь обещал»²⁷.

В этом рассказе ясно и наглядно открывается сущность воззрений Клеопы на иноческую жизнь. Не внешние суровые подвиги должны быть идеалом инока, а воспитание ума и сердца своего в духе Христова учение, воспитание духа кротости, смирение, отречение от мира и преданности Христу. Внешние подвиги будут ценны только тогда, когда они будут естественным выражением внутреннего настроения, без этого же они – „пустое».

Таков был Клеопа, как руководитель иноческой жизни в Введенской пустыни. Тоже понимание человеческой души, христианское снисхождение к слабостям и недостаткам он обнаруживал и по отношены к мирянам, когда ему приходилось встречаться с ними при тех ИЛИ ИНЫХ условиях.

Тот же архим. Феофан рассказывает следующий характерный случай. „Был в пустыни Иеромонах Паисий²⁸; поехал он в Москву за покупками, а лошадьто у него и увели». Но воры не знали, что лошади были из Введенской пустыни, и приехали на них в пустынь. Монахи узнали своих лошадей, стали допрашивать их, повели приезжих к строителю Клеопе. Клеопа спросил: „где вы взяли лошадей»? Воры сознались в своей вине.

„Ведь вот вас», сказал Клеопа, „теперь надобно под суд отдать. Да что вы нужные что ли?» „Да, недостаточные», отвечали укравшие. – „Ну так возьмите одну лошадь себе», сказал им Клеопа и отпустил их. –

Каким простым и сердечным судьей является здесь Клеопа! Он не посмотрел на проступок с формальной стороны, а старался вникнуть в побуждение, вызвавшие его. Увидев, что нужда довела до преступления, он не только простил раскаявшихся преступников, но даже помог им в этой нужде, отдав одну из украденных лошадей. Так мог поступить только истинный христианин.

При таких высоких нравственных качествах естественно, что старец Клеопа приобрел всеобщее уважение. Ради этого старца различные благотворители особенно из Москвы не оставляли бедной пустыни своими жертвами, посещая пустынь ради душеспасительных бесед с ее настоятелем. Введенская пустынь своим строгим иноческим уставом приобрела широкую известность и среди иноков и сюда стали стремиться искавшие иноческих подвигов, желавшие иноческого воспитания, духовного руководительства. Так в 1774 г. в Введенскую пустынь перешли лучшие иноки Санаксарской пустыни²⁹: Игнатий, бывший после Клеопы настоятелем Введенской пустыни, Макарий, послушник Феодор, впоследствии архимандрит Феофан, „Записки» коего являются одним из главных источников для жизнеописание Клеопы, п др. Вообще число братки в пустыни значительно возросло.

В это время, по-видимому, устанавливаются постоянный сношения и с молдавскими обителями, где расцвела иноческая жизнь под руководством Паисия Величковского и его учеников. В 1769 г., как мы видели выше, в Введенской пустыни был монах из Волошской земли, который своими рассказами об иноческой жизни в Молдавии так увлек Клеопу, что он решил было, оставив Введенскую пустынь, отправиться в Молдавию. Судя по показанию самого Клеопы, можно думать, что эти рассказы волошского инока были для него совершенно новы, что он ничего не знал ранее об иночестве в Молдавии и не имел с нею никаких сношений. В то время, как известно, Клеопа не решился отправиться в Молдавию и вернулся в Введенскую пустынь. Но, может быть, с того времени установились письменные сношение с Молдавией и Клеопа стал там известен. Чрез 8 лет в 1777 году в Введенскую пустынь прибыли два инока Молдавского монастыря Тисмян Антоний и Арсений от настоятеля этого монастыря, старца Феодосия, бывшего собеседником Паисия Величковского. – Это второе посещение Введенской пустыни молдавскими иноками было едва ли уже случайно. – Скорее можно думать, что эти люди явились намеренно к настоятелю, родственному по духу настоятелям Молдавских обителей. –

Рассказы приезжих иноков Антония и Арсения о молдавских обителях, рассказы самого Клеопы об иноческой жизни на Афоне увлекали иноков Введенской пустыни и многие из них задумали отправиться в Молдавию, а оттуда на Афон и в Иерусалим. Клеопа благосклонно отнесся к этому благочестивому намерению и благословил паломников. В путешествие отправились до 15 иноков и среди них иеромонах Игнатий и послушник Феодор (впоследствии архим. Феофан).

Между тем силы старца Клеопы постепенно ослабевали; небогатое от природы его здоровье подтачивалось усиленными иноческими подвигами. От продолжительного стояния на молитве в храме ноги его стали отекать. Он стал чувствовать приближение своей кончины и заблаговременно готовился к ней. Своим преемником по управлению Введенской пустынью он наметил иеромонаха Игнатия, который был вполне достоин этого сана. Во время последнего свидания с Игнатием Клеопа надел на него архимандричий крест, как бы пророчески тем предугадывая, что Игнатий будет и архимандритом. – Затем Клеопа записал в синодик свое имя и 9 марта 1778 г., в день 40 мучеников, который он особенно чтил, тихо скончался. –

Погребен был Клеопа в Введенской церкви, в южной стороне алтаря. В храмовой стене, напротив места его погребения, вложен был небольшой камень, на коем написано: „В 1778 году мес. Марта 9 дня преставился раб Божий строитель священноиеромонах Клеопа, напротив сей надписи лежит тело, а житие его от роду было 64 года». В настоящее время Введенская церковь построена вновь на том же месте, но в более широких размерах, и могила о. Клеопы должна находиться внутри нового храма. В южной стене этого храма вделана та же каменная плита, которая была в стене прежнего храма. Над плитою в настоящее время устроена небольшая ниша, в ней стоят иконы, перед которыми теплится лампада, а притекающие богомольцы зажигают иногда и свечи.

Таков был старец Клеопа, в течение 16 лет управлявший Введенскую пустынью. Время его строительства было самым светлым временем в истории внутренней жизни пустыни. Никогда, ни прежде, ни после о. Клеопы братия Введенской пустыни не имела столь достойного руководителя в иноческой жизни; ни в какое другое время иноческая жизнь в этой пустыни не поднималась на такую высоту. В последние годы жизни Клеопы Введенская пустынь стала школою, куда стекались искавшие строго-иноческого воспитания, истинно иноческой жизни. Но к сожалению лучшие ученики Клеопы, которые могли бы поддержать иноческую жизнь на той же высоте, оставили Введенскую пустынь или еще при жизни о. Клеопы или вскоре после его смерти и посвятили себя на благоустроение других обителей. Поэтому вскоре после смерти строителя-подвижника в Введенской пустыни жизнь монашествующей братии потекла по обычной для большинства наших обителей колее. – Только память о великом подвижнике старце Клеопе продолжает сохраняться до настоящего времени среди братии пустыни и притекающих сюда паломников.

В двунадесятые праздники, всегда бывает всенощное бдение, пополудни в начале четвертого часа начинается девятый час.

На малой вечерне начинает левый лик стихиры и прочее.

На повечерии читаются каконы:

1. Пресвятой Богородице в октоих, по прочтении этого –

2. канон Иисусу сладчайшему,

3. ангелу хранителю.

По прочтении оных чтутся от иеромонаха три молитвы:

1. Владыко Господи Иисусе Христе Боже наш...

2. Прими, всеблагомощная,

3. Ангеле Христов святой. Отпуск и расход по келья.³¹

Аще устав повелевает быть вечерней трапезе, ударяют в било железное, и бывает трапеза, и чтутся святых отец жития.

По восстании от трапезы, почасе, паки ударяют в било к окончанию малого повечерия.

По окончании этого чтутся молитвы на сон грядущий и отпуск обычный.

После строитель, став среди церкви, говорит: Ослаби остави…, Ненавидящих и обидящих нас…. и просит прощение также и братия просит прощения и все идут к благословению и бывает расход по кельям.

В начале девятого часа по полудни благовестят к всенощной.

В начале поется псалом „Благослови душе моя Господа»... по стихам по крилисам. К 18-ти стихам припевается „Благословен есть Господи»,

к 12-ти припев „дивна дела твоя Господи»,

к 10-ти також кославе и ныне припев „слава тебе Господи сотворившему все».

„Блажен муж» до славы поется по стихам по ликам, и к каждому стиху припевается аллилуйя.

Аще бдение прилучится в неделю, тогда еще две славы поются по стихам без аллилуйя и прочие по ряду.

„Сподоби Господи» поют оба лика.

Также и „Ныне отпущаеши «…

По благословении хлебов чтутся Деяние святых апостолов, и праздника.

По кафизме седальны поют по ликам седяще.

Чтение праздника разделяется надвое:

первое читает строитель, второе иеромонах,

„Хвалите имя Господне» поют по ликам и к каждому стиху припевается аллилуйя.

Второй псалом поется также по ликам таким образом: „исповедайтеся Господеви яко благ аллилуйя, яко в век милость Его, аллилуйя « и ко всем стихам по дважды припевается аллилуйя.

Строитель бывает в обличении, и раздает свечи братии, и начинает петь величание с иеромонахи и обычное хождение. Лики поют псалом избранный, по стихам и к каждому припевают величание. По строителе бывает хождение и от иеромонахов, пока псалом весь пропоют³².

По сем и прочее совершается по ряду

Канон праздника поется на глас, по ликам.

По 6-ой песне бывает поучение.

Пред первым часом поется стихира праздника, ставится образ праздника, ставится образ праздника среди церкви, братья вся прикладывается к образу, строитель всех помазует елеем.

По окончании этого строитель, стоя перед царскими вратами и обратясь к братии, глаголет молитву: „Владыко многомилостив».

По сем начинается первая часть.

Божественная литургия начинается в начале восьмого часа пополуночи.

Псалмы: Благослови душе моя Господа,

Псалмы: Хвали душе моя Господа,

Блаженны, и по входе тропари и кондаки поются по ликам.

„Святой Боже» бывший строитель Клеопа в алтаре пел³³.

„Верую во единого Бога» – читает строитель, аще не бывает в служении.

„Тебе поем» – поется на восходе.

Когда поется причастен, тогда иеромонах идет со святым крестом в трапезу и кропит святой водой приготовленную братией пищу.

По заамвонной молитве братия целует святой образ праздника и приемлют антидор³⁴.

По отпуске идут в келлии свои.

По прошествии же часа ударяют в железное било к трапезе и по собрании всей братии читается псалом „Вознесу тебя Боже мой» и читается святых отцов житие³⁵.

По восстании от трапезы исправляется все в чину и бывает возвышение просфоры. –

Служба воскресная,

когда не бывает бдения.

Чин великое вечерние бывает, как и в прочих церквах.

Малое повечерие исправляется так как прежде речется.

Полунощная начинается в первом на десять часу пополудни³⁶.

Канон пресвятой Троице поется,

а певцы стоят позади своих крилсов поющие.

По девятой песни сходятся оба лика на средину церкви и поют –

„Достойно есть яко воистину славити тя Бога слова» – и все стихи на шестой глас.

Молитву Пресвятой Троицы читает строитель.

По чтении братия вся сидит, дóндеже иеромонах окадит святой алтарь.

Когда же начнет утреннею, тогда встают и бывает обычное хождение.

По ектеньи шестопсалмие читает строитель.

По кафизмах седальны поются по ликам седяще.

Евангелие воскресное разделяется на две части: по 1-ой кафизме читает строитель, по 2-ой – иеромонах.

„Хвалите имя Господне» поется по ликам, подобно, как и в бдение.

А иногда 17-я кафизма, так как устав повелевает, поется на 5-й глас, каждый лик два стиха за един.

Канон воскресный читается.

По 6-й песне читается пролог.

Когда читается час первый, братия целуют образ Воскресенье Христова, и потом приемлют от строителя благословение, и отпустив идут в келлии свои.

Полиелейная служба бывает, подобно как и в прочих церквах.

В простые дни начинается полунощная с двенадцати часов. –

По начале обычном „Помилуй мя Боже» и молитвы утреннее четыре, потом 17 кафизма – и прочее все по уставу исправляется.

По кафизме читается Благовестник, сколько прилучится дневного евангелия. –

По 6-й песне Пролог,

По 9-й песне два псалма,

а строитель читает „Слава тебе показавшему нам свет, слава в вышних Богу»

По стиховне „Благо есть исповедатися Господеви.

По отпусте первого часа бывает за упокой лития.

Божественная литургия начинается в десятом часу пополуночи.

Два псалма ,,Благослови душе моя Господа»,

,,Хвали душе моя Господа» – поются по ликам.

По входе тропари и кондаки читаются, и вся служба исправляется, как прежде написано.

Во святую и великую четыредесятницу полунощная начинается в первом часу Пополуночи.

По 1-й кафизме и по 2-й читается поучение преподобного Ефрема, по 6-й песни Пролог и прочие исправляется, как в прочтении дни простые.

Часы начинаются пополуночи в десятом часу.

На 3-м и 9-м часе читается поучение преподобного Иоанна Лествичника – и все исправляется, как устав повиливает. Преждеосвященная литургия бывает как и в прочих святых церквах.

Великое повечерие начинается в 5-м часу пополудни.

„С нами Бог, разумейте язы́цы» – поется по стихам, по ликам, на шестой глас. Также „День прешед», Верую во единого Бога...

По прочтении канонов – „Господи сил с нами буди» – поется³⁷.

По сем чтение преподобного аввы Дорофея; братия принесенный в церковной трапезе пьют квас. –

По окончании великого повечерия чтутся молитвы на сон грядущий, и бывает отпуст.

Во святую и великую субботу по божественней литургии расходу из церкви братии не бывает, приносится каждому брату по малому пшеничному хлебцу и квас сыченой медом, и читаются Деяние святых апостол. –

В день преславного Христово воскресения к достойно звон бывает во все Колокола³⁸

По божественной литургии бывает чин артоса. –

На правило вечернее бывает звон и поют каноны пасхи. –

Чин бываемого общего правила. – В каждый день по полуночи в седьмом часу ударяют в било железное и сходится вся братия в церковь.

Строитель или чредовый монах творит начало обычное.

Чтец читает: Слава тебе Боже наш; Трисвятое; Отче наш, Господи помилуй – 12, слава и ныне, придите поклонимся – трижды, псалом „Помилуй мя Боже» –

и читается канон пресвятой Богородице сице:

ирмос – „Отверзу уста моя»,

лик поет припев: „Радуйся радости приятельнице, тебе подобает радоваться единой», чтец читает стих „Христову книгу одушевленную»,

второй лик – „ пресвятая Богородице спаси нас», слава и ныне.

По 6-й песне глаголет строитель „Спаси от бед рабы твоя, Богородице, призри благосердием все петая Богородице, Господи помилуй» трижды, слава и ныне,

и читает молитву, как в киевских канонах пред икосами.

Потом чтутся икосы, по прочтение икосов, молитву „Прими всеблагомощная».

По 9-й песне – Достойно есть,

по трисвятом – тропари: к Богородице прилежно, слава – Повеленное тайно прием в разум, и ныне – Не умолчим никогда Богородице, Господи помилуй 40 раз и отпуст. Поется – Владычице прими молитвы раб твоих.

По сем строитель, стоя посреди церкви говорит – Ослаби, остави. Если день воскресный или двунадесятый праздник, то говорит молитву: Ненавидящих и обидящих нас прости Господи, и бываете расход. –

Если простой день, то творит поклоны поясные:

10 поклонов с молитвою: „Боже очисти мя грешного, и помилуй мя»

40 поклонов с молитвою: „Господи Иисусе Христе Богородицею помилуй мя грешного. По окончании оных –

50 молитв – „Господи Иисусе Христе сыне Божий помилуй мя» без поклонов. По окончании оных –

10 поклонов с молитвою „Боже милостив буди мне грешному»,

40 поклонов с молитвою – „Господи Иисусе Христе Богородицею помилуй мя грешного»,

50 молитв – „Господи Вкусе Христе Сыне Божий помилуй мя грешного», без поклонов.

«По сем земные поклоны и поясные. –

Если пост, то говорят – „Господи Владыко живота моего, дух праздности»... и прочие стихи, и на каждый стих земной поклон.

Если нет поста, тогда говорят начало так:

„Господи Боже мой, умом ли или помышлением, словом или делом, согрешил – прости мя», 30 земных поклонов применяющие с поясными, – 20 на них же говорятся молитва „Боже очисти мя, грешного» и того учинить всех 50 поклонов.

По сем читается „Ненавидящих и обидящих нас».

Если бывает святая четыредесятница, – тогда еще к этим пятидесяти прибавляется 50 поклонов и бывает всех поклонов 50 земных и 50 поясных. –

По молитв „Ненавидящих и обидящих» 20 поклонов поясных о благотворителях – „Спаси Господи и помилуй благотворителей наших».

Если случится коему брату умереть, то за умершего двенадцать поклонов на 40 дней кладут, и идет братия в келлии свои.

Вечернее правило:

По прочтении молитв на сон грядущим поясные поклоны:

10 – с молитвою „Боже очисти мя грешного»,

40 – с молитвою „Господи Иисусе Христе Богородицею помилуй нас»,50 молитв без поклонов „Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя». По окончании этих говорят: слава и ныне, аллилуйя трижды, Господи помилуй трижды, слава и ныне. –

10 – с молитвою „Боже милостив буди мне грешному»,

40 – с молитвою „Господи Иисусе Христе Богородицею помилуй мя грешного»,

50 молитв без поклонов – „Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя».

По окончании этих – слава и ныне, аллилуйя трижды, Господи помилуй трижды, слава и ныне.

10 – со молитвою „Боже очисти мя грешного»,

40 – с молитвою «Господи Иисусе Христе Богородицею помилуй мя грешного»,

50 молитв без поклонов «Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя».

По окончании этих – слава и ныне, аллилуйя трижды, Господи помилуй трижды, слава и ныне.

Говорит 15 молитв с поясными поклоны:

«Богородице дева радуйся»...

35 молитв с поклоном – «Владычице моя, пресвятая Богородице, спаси мя грешного».

По семь земных поклонов 30 с молитвою: «Господи Боже мой. Умом ли, словом или делом согрешил – прости мя».

20 – поясных с молитвою «Боже очисти мя грешного³⁹.

Если святая четыредесятница. тогда прибавляется еще земных поклонов 20-ть и поясных 20, и всех 100.

По сем читает строитель: «Ослаби, остави» и молитву – «Ненавидящих и обидящих нас», и обращается к братии просить прощения и кланяется до земли. –

Так да и вся братия идет к благословению и когда брата благословит строитель говорит: «Христос посреди нас», брат отвечает; «есть и будет», и целует строителя в обе раме и все идут в свои келлии.