Слово о послушании

Преподобный Акакий Кавсокаливит в ночь после своего монашеского пострига видел себя держащим свечу, которая излучала ослепительный свет и освещала им все вокруг. Этот святой особенно много подвизался на поприще смиренномудрия, которое рождается от нерассуждающего послушания. Он всегда с готовностью и усердием подчинялся не только настоятелю монастыря, но и всякому брату, исполняя самые грязные и тяжелые работы.

* * *

Старый подвижник сказал:

– Первая добродетель для монаха – послушание, вторая – послушание, и последняя – послушание и «Господи, помилуй».

Еще он сказал:

– Если ты нашел старца, ты нашел рай. Послушание – это самый короткий и самый разумный путь к Богу. Постарайся найти его и усладиться им. И тогда смело беги, и собирай в свою котомку дары Божии.

* * *

Когда врач Спиридон Лавриот принял в послушники врача отца Павла Павлидиса, он сказал ему: – Возьми лист бумаги и карандаш и напиши: «Монашеская жизнь – это «благослови» и «прости»».

* * *

Старец Дамаскин из скита Святого Василия рассказывал мне о Герасиме Исихасте. Этот блаженный муж подвизался в храме Святого пророка Илии на горе, называемой Кармильской, которая расположена выше скита Святого Василия, рядом с Керасьей. С ним были его сподвижник Каллиник и ученик Исаак.

Исаак вначале был непослушным, рассуждал и противоречил. Однажды старец призвал его и сказал:

– Иди, чадо, найди себе место по душе. Пока я слышу от тебя одни прекословия.

Исаак, раскаявшись, пролил слезы покаяния. Он спрятался в лесу и проплакал весь день. С того времени он изменился коренным образом и стал совершенным послушником. Говорят, что после смерти его тело благоухало.

* * *

«Благословенная киновия, благословенная киновия», – имел обыкновение повторять, особенно незадолго до своей преподобнической кончины, благословенный монах Иаков, светоч обители Святого Дионисия, подвижник молитвы и делатель блаженного послушания, хвала Афона и образец для общежительных монахов.

У него был диплом политехнического университета, но именно здесь, в университете добродетели, он угодил Богу и стяжал благодать.

* * *

Святой личностью был один игумен болгарского монастыря Зограф, родом из Болгарии. Лицо его светилось. Сорок лет его старец не называл его по имени. Двадцать лет он писал одну книгу и, закончив, показал своему старцу, но тот, чтобы испытать послушника, сказал строго:

– Эта книга хороша для растопки!

Старец забрал ее, но не бросил в огонь, а когда отошел ко Господу, ее нашли спрятанной среди его книг.

* * *

Из записей приснопамятного старца Гавриила Дионисиатского:

«В 1810 году, во время игуменства в нашем монастыре Дионисиат благоговейнейшего иеромонаха Кирилла, один брат по имени Евдоким воспламенился сильным желанием исповедать свою веру перед турками и стать мучеником, и он принуждал своего старца позволить ему отправиться в Константинополь для исполнения задуманного. Но игумен, зная поверхностный характер Евдокима, не давал ему такого благословения.

Однако Евдоким, найдя себе в монастыре единомышленного брата по имени Вонифатий, самовольно уехал в Константинополь, где они дерзновенно исповедали Христа и поносили Магомета как лжепророка. Магометане повлекли их в суд, а затем подвергли и мучениям, как это водится у турок. Но, не будучи в состоянии перенести истязаний и убоявшись, Евдоким и Вонифатий отреклись, увы, от веры во Христа и для спасения своей ничтожной и временной жизни стали отступниками и мусульманами.

Евдоким, придя через несколько лет в чувство, вернулся в монастырь и был принят на покаяние, получив духовную епитимию за свое отступничество. Но через некоторое время, полагая, что обрел такое душевное мужество, что может своей кровью омыть скверну отречения, он настойчиво стал просить игумена Стефана отпустить его снова в Константинополь, чтобы там, где постыдно отрекся, доблестно и до крови исповедать Христа.

Игумен разубеждал его, призывая к покаянию и слезам, уверяя, что и этого достаточно для умилостивления праведного Бога. Но поскольку Евдоким оставался непреклонным, игумен, призвав одного молодого, но преподобнейшего и весьма разумного брата по имени Иосиф, по роду деятельности иконописца, сказал ему: «Сотвори любовь и сопроводи брата в Константинополь, утверждая его в добром исповедании и мученичестве, которого он так желает». Блаженный же Иосиф, как добрый послушник, сотворив поклон игумену, сказал: «Благослови, отче, благодать Господня вашими молитвами да укрепит меня, недостойного».

Прибыв в Константинополь, Евдоким явился на то же судилище и, рассказав о своем постыдном поступке принятия мусульманства, немало поносил агарянскую веру и проповедовал веру во Христа.

Выслушав это, судья отдал распоряжение и, когда в зал принесли горящие угли, велел Евдокиму взять их в ладони для подтверждения сказанного. Но несчастный, снова проявив малодушие, начал отказываться. Когда же судья стал угрожать ему повешением, если будет настаивать на своих словах, Евдоким опять отрекся от своего исповедания и указал на присутствовавшего на судилище Иосифа как на главного виновника своей дерзости. Судья сказал Иосифу, что если он не отречется от христианской веры и не станет мусульманином, то будет казнен, поскольку хотел отвратить мусульманина от его веры.

На это приснопамятный мужественно ответил, что Евдоким по своей воле хотел засвидетельствовать о Христе, а он сопровождал его ради братской любви, но отречься от Христа, истинного Бога, и приступить к неосновательной вере турок он никогда не согласится, даже если за это ему придется претерпеть тысячи смертей.

После этого Евдоким был отпущен и даже одарен, а Иосиф посажен в темницу. Представ через несколько дней на судилище и исповедав свою веру, он услышал решение судьи, что его будут подвергать самым разным мучениям, и если он не образумится, то будет обезглавлен, если же изменит свои взгляды и станет турком, получит честь и богатство.

Услышав это, блаженный Иосиф нисколько не испугался, но твердо засвидетельствовал, что никогда не отречется от Христа. Так самым мужественным образом он претерпевал в тюрьме различные мучения и в конце был усечен мечом, приняв от Господа мученический венец.

Достойный же слез Евдоким, пробыв некоторое время в агарянском заблуждении и не будучи в состоянии переносить обличения совести, как в своем отречении, так и в предательстве по отношению к брату, плача и рыдая, возвратился в монастырь, прося милости ради спасения своей души.

Игумен и братия, узнав о случившемся, не позволили ему войти в обитель, однако, движимые милосердием, наложили на него епитимию в течение всей жизни пребывать в расположенной напротив монастыря каливе с источником, оплакивая свой великий грех, и лишь в конце жизни причаститься Пречистых Таин. С такой епитимией прожил этот несчастный около тридцати лет, постясь, трудясь и оплакивая свое горькое падение. Старейшие отцы, дожившие до нынешнего века, вспоминали, как он подходил к дороге, ведущей к морю, и получал хлеб и постную пищу. А о его великих трудах свидетельствуют и доныне сохранившиеся уступы сада в той крутой и скалистой расселине – исключительно дело его рук, а также немногие уцелевшие из посаженных им масличных деревьев в месте, называемом «Евдоким» или «У Евдокима».

К телесным же трудам он присовокуплял столь же великие духовные подвиги и непрестанный плач, о чем свидетельствовали посещавшие его духовники обители.

И Всеблагий Бог, не желающий погибели грешника, видя его обращение к истинному покаянию, принял и простил Свое создание, известив его об этом в видении и повелев во время утрени прийти в монастырь, испросить причаститься Святых Таин и быть готовым к отшествию из этой жизни.

Потому, придя ночью к воротам обители, Евдоким просил позвать игумена Евлогия, рассказал ему о видении и со слезами просил прощения и разрешения принять Божественное Причащение. Получив же просимое, он, несмотря на благословение игумена, не пожелал войти в монастырь, но лег по направлению к востоку, сложив руки на груди, и там же, во вратах монастыря, прежде восхода солнца предал свой дух Богу.

Так он оставил нам пример, как надо убегать проклятого тщеславия и преслушания, которые еще со времен прародителей являются для нашего рода источником падений и самих бесплотных Ангелов низвергли с неба в тартар. В то время как смирение и послушание, напротив, сподобили блаженного Иосифа ликования на небе со святыми мучениками.

Великий грех – отречение, но достойно удивления и покаяние этого брата. Целых тридцать лет он прожил напротив обители своего покаяния, причем на небольшом от нее расстоянии, так что слышал ее била, а иногда и ночные песнопения, видел сияющую во время утрени и всенощных бдений церковь! И помышлял, что все братия теперь молятся на этих службах, на Божественной литургии и причащаются Божественных Тела и Крови Господа нашего, а он, подобно Адаму, сидя напротив сего духовного рая, в этой крутой и безутешной пропасти имеет пред собой всегда только свой грех.

Пощади нас, Господи, и упокой творение рук Твоих, Тебе единому согрешили, но Ты Отец наш, и в милости щедрот Твоих уповаем мы получить спасение».

* * *

Многоопытный исихаст приснопамятный отец Ефрем Катунакский говорил с нами снова и снова на свою любимую тему, уча нас блаженному послушанию:

– Только диавол знает, что значит старец. Сказал старец: «Иди, поднимись на луну», – поднимайся и не бойся. Что бы ни делал старец, нас это не беспокоит, для нас важно послушание. Сотворил послушание – пойдешь в рай. Будешь ли ты причащаться десять раз на день, будешь ли творить умную молитву, будешь ли совершать бдение, пост – это еще ничего не значит. Послушание. Сотворил послушание – пойдешь в рай, творил преслушание – отправишься на мучение. Среднего здесь не бывает. Адам показал непослушание – вон из рая. Да, это именно так.

Пророк Илия ходил пред Богом. Он был вместо старца для пророка Елисея и, покидая землю, сделал Елисея своим преемником. Пророк Елисей имел послушником Гиезия. Гиезий не оказал послушания и получил проказу Неемана³³¹. Поэтому мы, монахи, не говорим много слов: преслушание – смерть, послушание – жизнь. Ты не имеешь того-то и того-то? Сотворил послушание – ты имеешь все. Мы не говорим, что другое не приносит пользы, но другое уже второстепенно.

Единственным человеком, которого я и любил, и боялся одновременно, был старец Иосиф. Старец скажет тебе слово, и на первый взгляд оно может показаться ошибочным, но ты окажи послушание, совершенное послушание. У старца я отведал плодов совершенного послушания. Я не боялся Бога – даже Бога я не боялся!³³² Что говорят уста старца? «Ты прощен». – «Благословите».

По соседству с нами жили два старца, у которых был один ученик-подмастерье, имевший нечистого духа. В миру он был женат, а когда стал бесноваться, жена его оставила. Тогда он пришел на Святую Гору к этим старчикам. Старчики говорят ему:

– Если ты упокоишь нашу старость, получишь и дом, и все, что в нем (там была и небольшая церковь Святых Архангелов).

Он согласился и, действительно, оказывал им послушание. Каждую ночь при луне проходил этот послушник мимо нашего дома, направляясь вниз, на соляные разработки. Собирал соль, затем разносил ее по домам и получал взамен картошку, лук, фасоль. Имел он и рукоделие. Мы возлагали всю ответственность на старцев и говорили: «Они что, не знают, что он их содержит? А если этот парень заболеет, работая день и ночь, что они будут делать?».

Однако с парнем ничего не случилось, потому что он творил послушание и служил старцам. Впрочем, когда из Америки (не знаю, братья ли, родные) ему прислали 100 долларов, он положил их в карман и... перестал спрашивать старцев. Началось своеволие³³³. Тогда обнаружил себя и демон, снова началось беснование. Знаешь, что такое своеволие? Своеволие – это непослушание. Сколько таких случаев было...

Счастье послушнику, если он любит своего старца так же, как старец любит его. Если бы это было так, мы все были бы святыми. Но что бывает? Бывает, как с тем послушником, которого старец спросил: «Кем ты меня видишь?» – «Ангелом», – ответил тот. – «Придет время, когда ты будешь видеть меня диаволом».

Не потому, что старец таков, но потому, что приходит искушение и влагает помыслы против старца: старец такой, старец сякой и т. п. Как и со мной однажды случилось, когда я осудил своего старца и потом не мог служить Литургию. Не осуждай никого – ни соседа, ни кого бы то ни было. Знаешь, как уходит благодать, когда осуждаешь другого?..

* * *

Среди многих историй, рассказанных нам отцом Ахиллесом из Святой Анны, простодушным и благостным монахом, был и такой произошедший лично с ним случай.

Когда его отец достиг старости, отец Ахиллес привез его на Святую Гору, упокоил здесь его старость и перед смертью постриг в монахи, сын – отца. В последние дни, когда тот уже готовился к смерти, отец Ахиллес вошел в комнату и увидел отца в великом смятении.

– Почему ты так испуган? – спрашивает он.

– Вот пришли бесы и пугают меня, что возьмут мою душу.

– Если они еще придут, – говорит он своему отцу, – скажи им: «Что вы хотите от меня? У меня есть старец. Я послушник и имею старца».

Пришли и на следующий день бесы. Тогда он говорит им: – Что вы пришли ко мне? Я послушник и имею старца. Тогда бесы тотчас стали невидимы.

* * *

Бывалый аскет, богатый рассудительностью, который сам был чадом послушания и упокоил трех старцев, говорил:

– Послушание дарует тебе все. Послушание побеждает даже Самого Бога!

* * *

«Послушание – жизнь, преслушание – смерть», – говорят святогорские отцы.

* * *

В одной каливе скита монастыря Ксенофонт, посвященной Введению Пресвятой Богородицы, много лет назад жил чрезвычайно простой, благостный и благодатный послушник по имени Феофилакт.

Услышав на праздник Крещения Господня слова: «Днесь вод освящается естество...», он спросил своего старца, которого звали Григорий:

– Отче, как такое может быть? Неужели все воды освящаются? И воды моря?

– Конечно, чадо. Невидимая и всесильная благодать Пресвятаго Духа действует в творениях одушевленных и неодушевленных, видимых, материальных, и невидимых. Она все освящает, чтобы освятить людей, и через освящение воды освящает всех верных чад Церкви. Так и воды моря освящаются и преображаются. И если ты хочешь своими глазами увидеть таинственные чудеса Божии, сходи сегодня к морю и убедишься, что вода пресная и можно ее пить.

Так сказал старец своему благоговейному послушнику, и тот с нерассуждающим послушанием спустился с неким сосудом к морю. Попробовал воду – она была чрезвычайно приятна на вкус! Наполнив сосуд, Феофилакт, ликуя и радуясь, отнес его своему старцу.

Этот чудесный случай он вместе со своим старцем хранил в тайне 35 лет. В день Крещения Господня отец Феофилакт спускался к морю и брал как «благословение» пресную питьевую воду. Это продолжалось и три года после смерти его старца, пока, вынуждаемый отцами скита, он не открыл им об этом чуде благодати, простоты и послушания. Те восприняли это с маловерием и сомнением, рационалистически и велели ему принести и им испить такой воды. Отец Феофилакт с готовностью пошел, принес им в своем сосуде воду, но на этот раз она была уже морской и соленой...

* * *

Однажды паломник спросил одного пустынника:

– Возможно ли оказывать послушание, живя в миру? Монах имеет своего старца, а мирянин?

Пустынник ответил:

– Я вам скажу. Все мы имеем духовника, вот ему и будем оказывать послушание. То есть если ты, например, сотрудник предприятия и имеешь над собой директора, его заместителя и т. д., то ты по необходимости должен им повиноваться, иначе нельзя. Начальника ты по необходимости слушаешься, ты не можешь отказаться. Если ты солдат, то исполняешь то, что тебе скажет сержант, ты не можешь сказать ему: нет, не пойду. Здесь ты вынужден подчиняться, но, так или иначе, это тоже послушание.

Духовнику же нужно оказывать духовное повиновение. Ты, например, спрашиваешь духовника: что мне делать? Он тебе говорит: делай, чадо, то-то и то-то. И ты должен делать. У каждого есть духовник. Здесь отцы имеют старца, игумена. Но вы в миру имеете своих духовников, а это то же самое. Советуйся со своим духовником и будешь творить послушание.

Духовник – это не просто так, обычный человек... То, что сказал духовник, сказал Сам Бог. Если тебя простил духовник, значит, тебя простил Бог.

Вот тебе такой пример: сделал ты что-то, и духовник говорит тебе: «Месяц ты не будешь причащаться». И ты не должен причащаться до окончания этого срока. Другой священник, знающий, что ты связан, не может тебя причастить. И ты не можешь преступить заповедь своего духовника, ты связан. Духовник имеет силу: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе (Мф.18:18). Сказал духовник: «Бог простит», значит, прощает и Бог. Не простил духовник – и Бог тебя не простил. У Бога есть свои «представители» на земле.

В Малой Анне жил один старец со своим послушником. Был большой богородичный праздник.

– Отче, я пойду, половлю рыбы, потому что праздник Богородицы, что мы будем есть?

– Чадо, – сказал старец, – наши соседи рыбаки. Если бы хотела Пресвятая Богородица, чтобы мы ели рыбу, нам принесли бы ее соседи; а если не принесли, значит, не пожелала того Пресвятая Богородица.

– Нет, отче, будем есть рыбу.

– Нет, не хочу, – ответил старец.

– Я пойду ловить рыбу, – сказал послушник и ушел.

Тогда старец начал переживать, не случилось бы с ним какого-нибудь сильного искушения, как бы не упал он в море, потому что пребывает в непослушании... Он пошел в свою келью и начал тянуть четки за своего послушника.

Послушник спустился к морю, закинул удочку и почувствовал, что что-то есть на крючке. Он сильно дернул, и тогда внезапно из воды выскочил эфиоп, черный-пречерный, с горящими глазами, готовый броситься на него, однако какая-то сила его удерживала (ибо старец творил молитву за свое чадо). Перепуганный послушник побежал прочь, а диавол преследовал его по пятам от моря до Святой Анны, до самой кельи, пока он не открыл дверь и не вбежал внутрь. И тогда диавол прокричал ему: «Негодный чернец, что с тобой сделаешь, пока твой старец творит за тебя молитву? А иначе я бросил бы тебя в море, я тебя утопил бы!». Вот что делает преслушание!

* * *

Треблаженный старец X. из Святой Анны оказывал своему старцу великое послушание. Восемнадцать лет по его благословению он был экклесиархом в кириаконе. Тогда христиане имели большое благоговение и совершали три-четыре всенощных бдения на неделе! И приснопамятный со всем тщанием, босой, исполнял свои обязанности. От трудов и постоянного стояния его ноги стали гнить, и он, в веселии и радости покидая этот мир, имел мученическую кончину.

* * *

Папа-Серафим из Димитриады имел поистине не допускающее рассуждений послушание своему старцу Онуфрию из Святой Анны. Он достиг высоты добродетели своего старца, и даже когда ему говорили что-нибудь другие отцы скита, он отвечал «благословите» и проявлял крайнее послушание.

Однажды папа-Мина сказал ему:

– Брат мой, сотвори любовь, сходи на арсану и возьми рыбы, потому что мне очень нужно.

Тотчас папа-Серафим послушно спустился к морю. Но у рыбаков не было рыбы, и вместо нее они незаметно положили в его торбу морскую гальку. Итак, он взял торбу и поднялся в свою каливу. Там позвал папа-Мину и сказал, чтобы тот принес большой сосуд для рыбы, потому что торба была очень тяжелой. Когда он опорожнил туда свою торбу, они с удивлением увидели гальку. Тогда папа-Мина говорит ему:

– Непослушный, видишь, твое непослушание рыбу превратило в камни, и ты принес их сюда.

Тот поверил и начал плакать, прося прощения за свое непослушание.

Папа-Серафим был неграмотным, но с терпением предался занятиям каллиграфией, и доныне сохранилась прекрасная книга со стихирами, дело его рук. Кончина его была преподобнической.

* * *

Но перенесемся теперь в другую каливу святогорского скита Святой Анны, посвященную Честному Предтече. Здесь жил папа-Григорий, никогда не пренебрегавший послушанием. Его старец, чтобы привести его к совершенному бесстрастию, открыто обличал отца Григория, толкал его в церкви и говорил: «Выйди отсюда!». Тот, исполненный радости, падал на пол перед всеми, отцами и мирскими, обнимал ноги своего старца и говорил: «О, эти ноги, они приведут меня в небесные обители!».

Когда его старец ушел из этого суетного мира, тогда и он, имея великую ревность к безмолвию, ушел подвизаться в каливу Успения на Малую Анну.

* * *

Плакал и рыдал геро-Азария, когда видел непослушного монаха. Когда его спрашивали, почему он так расстраивается, тот отвечал:

– Послушного покрывает молитва старца, даже отсутствующего, и охраняет от многих зол, потому что он находится под покровом своего отца. А непослушный подобен лодке, имеющей на себе тяжелый груз: одна волна ее бьет, другая проходит мимо, но конец ее – потопление в волнах.

* * *

Ища безмолвия, папа-Григорий из Святой Анны удалился в малый скит Святой Анны. В каливе Святого Предтечи он оставил своего послушника, папа-Аверкия, который, будучи болгарином по происхождению, как жаждущий олень, приник к греческой культуре и научился превосходно говорить по-гречески.

Папа-Аверкий во всем подражал своему старцу и папа-Мине из Черногории. Необдуманное слово никогда не выходило из его уст. Он продавал лимоны и апельсины своей каливы и покупал на вырученные деньги хлеб.

Ни одного посетителя он не оставлял без своего гостеприимного внимания. Когда прохожий стучал в дверь, папа-Аверкий, видя, что это нездешний, приносил ему на дощечке 5–6 смокв и воду в деревянном стакане. Сотворив перед гостем благоговейный поклон, он уходил, чтобы через разговор не утерять единения с Богом!

Когда в скиту была общая работа, папа-Аверкий первый бежал с веревкой в руке, чтобы не отвергнуть послушания любви. Отцы говорили ему:

– Отче духовник, ты уже немолод возрастом. Каждый день служишь Литургию, каждый день ешь хлеб и воду, что будет потом? Ты должен щадить свою плоть, чтобы она служила тебе, пока ты не дошел до гроба.

Но он серьезно, со слезами на глазах отвечал:

– Отцы мои, сейчас, когда я уже старик, я должен сохранить послушание, чтобы не оказаться непослушным, когда будет исходить моя душа, и не быть осужденным на вечные мучения!

В Карею он ходил очень редко и другим не советовал надолго покидать скит, говоря:

– Монаху Святой Анны непозволительно отлучаться из скита, чтобы не утерять путь деятельной добродетели, который возводит монаха на высоту внутреннего делания и руководит его к бесстрастию.

Многие ходили к папа-Аверкию для исповедания грехов, зная, что он стяжал безукоризненное послушание и никогда не имел своей воли, и по его советам избавлялись от греховных помыслов, влагаемых им демонами.

Папа-Аверкий служил босой зимой и летом, подражая отцу Илариону, подвизавшемуся выше монастыря Святого Дионисия, в месте, называемом «Бедный Предтеча»³³⁴.

* * *

В скиту Святой Анны долгое время не было носилок для покойников, на которых отпевают и переносят для погребения усопших отцов. Как-то один брат-плотник изготовил эти носилки. Закончив работу, он сразу отнес их в кириакон. Об этом узнали все, старые и молодые, и пришли посмотреть. Дикей скита сказал:

– Ну, кого первого они перенесут из церкви на кладбище?

Все испугались. Один молодой монах спросил своего старца:

– Отче, есть благословение мне уйти первым?

Его старец, достигший уже высокой меры совершенства, ответил:

-Да!

Все отцы думали, что спросивший пошутил.

А тот послушник с ведома своего старца тотчас предался слезам в ожидании смерти. Ровно через сорок дней ударил колокол. Как только братия его услышали, начали спрашивать друг у друга, кто отошел ко Господу, а когда узнали, что это тот самый молодой монах, сказали:

– Каков похититель! Исполняя послушание своего старца, благословившего его уйти первым, он оставил временное и теперь наслаждается небесным! Своим послушанием он восхитил рай!

Тогда все отцы скита вышли с радостью и веселием и следовали за ним до гроба, удивляясь тому, что и в их времена совершенное послушание не боится смерти, но сподобляет имеющих его безболезненного преселения от земных к небесным! И все ублажали послушника и его старца, явивших яркий пример для последующих монахов.

* * *

В 1922 году один брат Святой Анны привез в скит своего отца по имени Иоанн, который позднее в ангельском образе получил имя Иоаким. Его сын, монах Антоний, сказал ему:

– Поскольку ты незнаком с грамотой, будешь касаться одного пальца и говорить: «Господи», потом второго и говорить: «Иисусе», потом третьего – «Христе», четвертого – «Сыне» и пятого – «Божий».

Затем он показал ему кисть руки и сказал:

– Этой рукой мы согрешаем и должны с ее же помощью творить по пальцам эту маленькую молитву, чтобы спастись.

Геро-Иоаким проявил крайнее послушание наставлениям своего сына и постоянно молился, как был научен. Он достиг меры непрестанного плача и стяжал такое смиренномудрие, что, встречая молодых монахов, целовал им ноги!

Отцы скита захотели испытать, действительно ли слезы его происходят от смиренномудрия и отсечения своей воли. Итак, однажды они сказали ему:

– Геро-Иоаким, когда ты будешь проходить мимо усыпальницы, скажи: «Благословите, отцы».

И действительно, чадо послушания, геро-Иоаким, проходя мимо усыпальницы, встал в дверях и сказал:

– Благословите, отцы.

Тотчас затрещали кости почивших, и он услышал глас от костей:

– Господь благословит, геро-Иоаким!!!

Тогда отцы, шедшие за ним, воскликнули:

– Горе нам, пришедшим сюда еще в детском возрасте и не удостоившимся таких дарований!

* * *

Отец Никанор, духовник сербского монастыря Хиландар, рассказывал, что отец Мирон пятьдесят шесть лет не выходил за ограду монастыря.

Когда он стал монахом, его старец, вручая ему деревянный крест, сказал:

– Отныне и всегда этот крест будет твоим имуществом. Вместе с этим крестом будешь погребен. Смотри, не потеряй его.

По прошествии двадцати лет отец Мирон слег в постель от тяжелой болезни. Больничный брат, который должен был сделать ему растирание, недоумевал, почему больной упорно отказывается обнажить свою грудь. После многих убеждений тот наконец согласился, и больничный брат с изумлением увидел, что постригальный монашеский крест зашит у него в коже. Со временем он как бы сросся с телом. Врач тотчас побежал к духовнику и, рассказав ему об этом, услышал в ответ:

– Ну-ка посмотрим, не от прелести ли это. Возьми скальпель и начни медленно водить по телу, как бы с намерением извлечь крест.

Больничный брат передал повеление духовника извлечь крест отцу Мирону, и тот сразу послушался, предоставляя свое тело ножу без всякого сомнения. Тогда врач не стал делать операцию, уверенный в том, что добродетельный Мирон подверг себя такому истязанию в духе послушания и истинной любви ко Христу.

* * *

Одного дионисиатского подвижника спросили:

– Когда вы стали монахом? И что побудило вас принять такое решение?

– Я, чадо мое, хотел стать монахом с самых малых лет, но мне не позволяли этого родители. Они меня женили, у меня родилось двое детей, и в 1955 году в возрасте 66 лет я пришел монашествовать в обитель Святого Григория.

– И как ваше сердце позволило вам оставить вашу семью?

– Ах, чадо мое, меня жгло изнутри Божественное желание, любовь ко Христу, к монашеской жизни. Так я оставил жену, детей, имущество, невесток и внуков и пришел, чтобы принести Господу свою старость, раз уж не смог отдать молодость.

– Долго вы прожили в Григориате?

– Я пробыл там восемь месяцев, затем по некоторой причине перешел в Дионисиат. В Григориате был хороший игумен, его звали Виссарион. Он научил меня, как надо совершать свое монашеское правило. Вот так: три сотницы – Христу, одну – Богородице, затем снова то же самое, пока не исполнишь двенадцать сотниц. Потом я стал совершать здесь, в Дионисиате, одну сотню – Иоанну Предтече, одну – святому Нифонту, а потом и другие, сколько хочу. Он дал мне тогда и послушание. Я был строителем, и хорошим строителем. Мне нравилось слушаться. Куда бы меня ни посылали, я говорил «благословите», поскольку, когда я сюда пришел, мне велели говорить только два слова – «простите» и «благословите». Я чувствовал радость и удовлетворение, делая добро для других.

– А как нам, общежительным монахам, преуспевать в добродетели?

– Да уж ладно, разве ты этого еще не знаешь, не научился? Ну, тогда слушай. Послушание и любовь, а также великое дело – милостыня. Послушание дарует тебе мир, радость и сильное влечение ко Христу, оно ведет тебя прямо в рай. Послушание прощает тебе все грехи, их тебе прощает Бог. Понял? Великое зло – гордость. Как же его отвращается Бог! Не будем подобны фарисею, который говорил: я даю то, я делаю это... А награду получил тот, кто бил себя в грудь.

* * *

– Что мне делать, отче, чтобы спастись? – спросил того же подвижника один посетитель-мирянин.

– Послушание твоему старцу³³⁵ и смирение. Все несчастья происходят у человека от ума, – добавил он, имея в виду превозношение.

* * *

Один просвещенный Богом подвижник сказал:

– Нехорошо менять духовных наставников. Представьте себе строящееся здание, у которого постоянно меняются инженеры и строители, – едва ли оно получится хорошим. Духовник должен быть независимым в своем мнении и поступать так, как считает нужным. Он не должен держаться линии, которую ему подсказывают другие.

И еще он сказал:

– Я не даю рецептов заочно. Не бывает врачей, лечащих издалека.

* * *

Старец сказал:

– Хочешь стать совершенным послушником? Твори послушание без рассуждения, и тогда через 10–15 лет придет послушание с рассуждением. Смотри, что говорит преподобный Иоанн Лествичник. Пришел старец к новоначальному и говорит: «Пой». Тот сказал: «Благословите» – и стал петь. Пришел и к другому брату, который уже 10–15 лет был монахом, и тоже говорит: «Пой». Тот отвечает: «Прости, не хочу». Оба поступили хорошо. То, что ответил старцу второй, не считается непослушанием. Но для первого это было бы преслушанием, потому что он был еще послушником. Нужно пройти путь нерассуждающего послушания. «Благословите», и ничего другого. Пройдет 10–15 лет, и появится послушание с рассуждением, являющееся следствием послушания нерассуждающего.

– Не думай, что старец не любит своих духовных детей. Дай Бог, чтобы дети так же любили своего старца, как он любит их.

* * *

– Монах должен умирать по многу раз в течение дня, когда этого требует его послушание, – говорил один духовный и добродетельный подвижник.

* * *

Был один старец, который, чтобы избавить своего послушника от привязанности к вещам, велел растолочь ему в ступе свои золотые часы, которым тот поклонялся как идолу (они были подарком его родного отца).

Послушник после долгой внутренней борьбы победил свое «я» и эту неестественную привязанность к предмету и испытал радость освобождения.

* * *

В одном скиту некий добродетельный монах умолял Пресвятую Богородицу забрать его из этой жизни послушником. Он не хотел становиться старцем, боялся власти. «Я грешник», – говорил он. При этом он был человеколюбив и милостив как никто, трудолюбив и неутомим в служении, в келейном труде и на общих работах.

* * *

Старец Иосиф Исихаст говорил:

– Если в самом начале монах как следует не научился послушанию и непрестанной молитве, то он достоин плача. Слепым он родился, слепым и помрет. Пропали билеты, которые он купил, чтобы попасть на Святую Гору... Непослушный монах становится сыном диавола. Кто вместе с заповедью старца творит и свою волю, тот прелюбодействует. Потому и случаются с ним скорби, болезни и бесчестия.

* * *

Святой Силуан рассказывал:

«Как-то в 1932 году пришел ко мне из Старого Руссика отец Пантелеймон. Я спросил его, как он поживает, и он с радостным лицом отвечал:

– Очень я радуюсь.

– Почему же ты радуешься? – спрашиваю его.

– Все братия меня любят.

– За что же они тебя любят?

– Я всех слушаюсь, когда меня кто куда пошлет, – говорит он».

* * *

Был один послушник, который имел послушание в монастыре и творил при этом сердечную молитву. И Бог давал ему слезы плакать за весь мир. Игумен сказал ему: «Это тебе дано за послушание».

* * *

Один богопросвещенный аскет говорил:

– Послушание не должно совершаться с ропотом и через силу. Старец или старица – не Диоклетиан³³⁶, мы должны воздавать им благодарностью за то, что они о нас пекутся, а не прекословием и непослушанием.

* * *

Старого подвижника спросили:

– Есть ли у меня надежда исцелиться от многолетней душевной немощи?

– Есть. Если творишь послушание и начинаешь с бдения, то за одну неделю вернешь себе здравие. «Послушание спасает послушника, а на игумена – удары всех молотов».

* * *

Румынский аскет Енох советовал одному новоначальному монаху:

– Послушание своему старцу и смирение. Все искушения бывают с человеком от ума. (Он имел в виду превозношение, возникающее от чрезмерного доверия своим помыслам и рассуждениям.)

* * *

Один умудренный опытом подвижник духа советовал юным монахам следующее:

– Благодаря послушанию послушник приобретает сначала чистоту сердца через слезы, затем приходит в меру слез радости и веселия, и тогда душа его жаждет крайнего безмолвия. Духовный наставник понимает духом, что его послушник отложил все эти «а зачем», «почему так, а не иначе» и т. п. Он видит его жаждущим, подобно оленю, и умоляет Всеблагаго Бога просветить его ум – силу души – и даровать его уму полезное для него.

* * *

Знаменитый духовник папа-Григорий плакал, когда вспоминал первого из своих послушников-близнецов, папа-Косму.

– Я плачу по своему послушнику, который никогда ничем меня не огорчил, – говорил он.

* * *

Привожу из своего дневника следующую запись:

«10 октября 1968 года: на заре вышел от Карцонеев (одно братство в скиту Святой Анны) в направлении Катунак.

Пустынная местность была приятной, несмотря на свою суровость. Возможно, такой ее делала тишина, мирная атмосфера и царящее молчание. Среди скал и в крутых расселинах растут редкие деревья и кусты, встречаются дикие цветы и разнообразные птицы. Кажется, откуда могли взяться в этом пустынном месте перелетные птицы, эти радующие глаз пустынные враны, подобные небесножителям-монахам?

Прохожу мимо келлии исихаста, очень мною уважаемого иеромонаха папа-Ефрема, с которым мы знакомы уже много лет. Едва завидев меня из окна своей мастерской, он приветствует меня со светлым лицом, с той щедрой любовью, которая подвигает его дружелюбно беседовать с тобой и передавать тебе все сокровища своего многолетнего опыта.

Папа-Ефрем вырезает печати. Рядом с ним горит старый-престарый камин. На нем он кипятит воду для размягчения деревянных заготовок («топольков»), на которых потом вырезает буквы ІЕ-ХЕ NI-KA и печати Богородицы и святых³³⁷. С блаженным послушанием и великим терпением он ухаживает за двумя старчиками, перенося различные странности и капризы старческого возраста, а также глуховатость, недержание, головокружение и прочие болезни старости. Лучшего наставления, чем его деятельный пример, возможно, и не требовалось, но его чадолюбивое сердце не могло не укрепить мою неразвитую и немощную душу добрым словом. Он заговорил со мной на свою излюбленную тему – о послушании:

– Береги старца как зеницу ока, чадо мое. Если охладеешь к своему старцу – одна нога встала на колено, будешь хромать. Что бы тебе ни сказали о твоем старце, он для тебя – Сам Христос...

Он привел мне множество примеров, в том числе и случай с его братом по постригу Прокопием, которого прельстил диавол, так что он на целый месяц ушел из своего братства. Я спросил его об опасности дерзновения, нечувствия и привыкания к Божественной литургии, а также о важности благоговения.

– Я пришел на Святую Гору и нашел хороших старцев, простых, настоящих подвижников, – говорил он. – Но я искал учителя, потому что чувствовал, что моя душа желала чего-то большего. Тем не менее превыше всего было для меня послушание, мой старец. Было время, когда я имел обильные слезы. Плакал везде: работая, лежа в кровати, вне кельи, на молитве – везде. Я не мог сдерживать умиления... Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их (Мф.7:14), – сказал нам Господь. Бери крест свой, чадо, и иди. Потому что Господь также сказал: иго Мое благо, и бремя Мое легко³³⁸.

– Почему, отче, в одном месте Господь говорит о скорби, а в другом о легком бремени?

– Потому что в зависимости от нашего произволения иногда крест наш тяжек и невыносим, а иногда приятен и легок.

И продолжил:

– Если у тебя есть старец, то ты вооружен для войны против диавола. Если нет, то ты безоружен. Почитай своего старца святым, каковым он и на самом деле является. Знай, что и он человек, и пусть тебя не смущают его немощи. Твой старец для тебя – Сам Христос».

Старец Савва из Нового Скита

* * *

Однажды монах Дорофей из Нового Скита пришел к своему духовнику и сказал, что имеет помысл уйти от своего старца.

– Я больше не могу, хочу уйти из Нового Скита.

– Отец Дорофей, в Новом Скиту ты послушник одного только своего старца. В любом другом месте ты будешь послушником у всех, – сказал ему духовник.

* * *

Старец сказал:

– Послушник получает славу после креста послушания, как был прославлен Господь, бывший послушным даже до смерти, и смерти крестной (Флп.2:8).

* * *

«Мы пришли и подчинились нашим старцам, как ничего не смыслящие», – говорил один пожилой монах, желая указать на свое прежнее слепое и нерассуждающее послушание. «Мы творили послушание, как мулы», – сказал другой.

* * *

Послушник лаврского старца Аввакума Босого, уважаемый старец Ефрем, говорил мне:

– Мне не столько пользы принесло знание Священного Писания³³⁹ или то, что я построил храм Святого Фанурия, сколько то, что я творил послушание в монастыре. Много видел, много слышал, но не говорил ни слова, потому что это не было полезно для моей души. Я пришел в идиоритмию, но живу как общежительный монах.

* * *

Старец И. из Нового Скита 55 лет молился, чтобы ему умереть послушником, потому что не хотел становиться старцем. Он знал, какие венцы уготованы послушникам.

* * *

Как-то к старцу Варнаве в скит Святого Василия пришел подвизаться один из начальников общежительного монастыря Святого Павла отец Нафанаил.

– Как о тебе думают в твоем монастыре? – спросил его старец.

– В монастыре обо мне имеют хорошее мнение, – ответил тот.

– Тогда плохи твои дела, – сказал старец, глубоко вздохнув. – Итак, слушай меня хорошо. Ты пойдешь в монастырь и, когда сядешь за трапезу, съешь положенную пищу, выпьешь вино, а затем попросишь вторую и третью порцию, и вина, а потом уйдешь.

Испросив молитв отца Варнавы, отец Нафанаил сделал так, как было велено. Но, не имея навыка к многоядению и многопитию, выйдя из трапезной, он упал на землю от головокружения пред всеми братиями, так что они подумали, что с ним случилось беснование.

Возвратившись к блаженному Варнаве, он рассказал ему обо всем. Тот же, исполнившись великой радости, сказал:

– Теперь у тебя все в порядке.

И, исцелив его душевные раны, поселил в самую дальнюю келлию, где он обрабатывал в безмолвии небольшой сад и выращивал себе немного лука.

* * *

Старец сказал:

– Сорок пять лет, пока я был послушником, я чувствовал себя орлом! Вот уже пятнадцать лет, как я старец³⁴⁰, и теперь сделался черепахой...

* * *

Иеромонах Порфирий Кавсокаливит³⁴¹ говорил:

– Одного только взгляда на старца, на его глаза мне было достаточно, чтобы понять, чего он хочет и что ему было бы приятно.

Один старый пустынник говорил мне:

– Крыша дома – это старец. Меня спрашивают, сколько лет я на Горе, и я им отвечаю. Но ведь и мулы по сорок лет живут на Горе... и остаются мулами. Что толку от этих годов, если не подвизаешься?

Когда хороший послушник шел по какому-нибудь поручению, и встречный спрашивал его: «Куда идешь?», он отвечал: «На послушание». Или: «Откуда идешь?» – и опять: «С послушания».