Часть пятая. Лечение страстей и приобретение добродетелей

Врачевательные действия по избавлению человека от духовных болезней должны быть прежде всего направлены на страсть чревоугодия: во-первых, потому что эта страсть является наиболее грубой и примитивной, во-вторых, потому что победа над ней в большой мере обеспечивает успешную борьбу с другими страстями. Так, святитель Григорий Великий пишет: «Никто не может одержать верх в духовной битве, если прежде он не поборол в себе врага, который скрывается под видом утонченного желания полакомиться. Это опасная ловушка – желание бороться с отдаленными силами, когда ты повержен теми, что совсем близко... Некоторые люди, которым неизвестно, какая тактика должна применяться в сражении, небрегут о том, чтобы подавлять свою страсть к еде, но пускаются в духовную битву: им порой удается осуществить важные шаги, которые требуют большого упорства, но, находясь во власти чревоугодия, они из-за влечения собственной плоти теряют всю пользу от того, что осуществили с усердием»³⁷³³.

1. Рассматривая выше страсть чревоугодия, мы увидели, что она состоит прежде всего в том, чтобы желать пищи не ради насыщения, но ради удовольствия, которое она сулит, и что этого удовольствия ищут и на уровне качества, и на уровне количества. Оба случая являются настоящими извращениями питательной функции, отклонением от ее естественного и нормального предназначения. Лечение чревоугодия и приобретение противоположной ему добродетели воздержания (понимаемой в прямом смысле)³⁷³⁴ будет состоять в первую очередь в отказе от подобного отношения к еде, иными словами, в принятии пищи только по необходимости, то есть единственно ради поддержания жизни в теле и восстановления здоровья. Это означает отказ как от поиска чувственного удовольствия, так и от всякого излишества, превышающего строгую необходимость³⁷³⁵. Святитель Василий Великий пишет: «Цель воздержания достигается таким образом: с одной стороны, человек использует лишь самые простые продукты, необходимые для поддержания жизни, избегая пресыщения, а с другой – воздерживает себя от всего, что приносит лишь удовольствие»³⁷³⁶. На вопрос, каким образом воздержание гасит вожделение, преподобный Максим Исповедник отвечает так же: «Побуждая к тому, чтобы отсекать все, что не соответствует необходимости, а обеспечивает лишь удовольствие, воздержание не дает позволить себе что-то, кроме необходимого для жизни. Оно ищет не приятного, но полезного и соизмеряет пищу и питье лишь с потребностью»³⁷³⁷.

Лечение чревоугодия и воздержание не заключаются только в отказе от пищи, ведь речь идет не о том, чтобы перестать есть (святитель Василий Великий напоминает по этому поводу, что «всякая вещь, сотворенная Богом, является доброй» и не может быть отвергнута)³⁷³⁸, но о том, чтобы принимать пищу бесстрастно³⁷³⁹. Смысл в том, чтобы возненавидеть не еду, но те страстные желания, которые с ней связаны. Блаженный Диадох Фотикийский пишет весьма четко: «Атлеты должны быть так хорошо натренированы ненавидеть все неразумные желания, что они усваивают привычку к этой ненависти; но относительно питания нужно соблюдать воздержание так, чтобы никогда не начать ненавидеть какой-либо продукт, ибо это мерзость и чистая бесовщина»³⁷⁴⁰.

Борьба против страсти увенчивается главным образом презрением к чувственному удовольствию, которое ее вызывает и подпитывает. Этого презрения можно достигнуть прежде всего избегая случаев, которые могут доставить удовольствие чреву, и отказываясь от блюд, которые услаждают вкус³⁷⁴¹. Но трудность заключается в том, что удовольствие находится в естественной связи с питательной функцией. Поэтому нужно стараться, как советует святитель Григорий Великий, отделять удовольствие от необходимости³⁷⁴² и не прилепляться к первому. Святитель Григорий Нисский пишет в том же ключе: «Человек воздержанный должен следовать такому правилу в своей жизни: никогда не прилепляться душой к предмету к которому примешан какой-либо соблазн получить удовольствие, и особенно остерегаться вкусового наслаждения... Чтобы наше тело пребывало в высшей степени спокойным и не волновалось никаким из страстных движений, которые рождаются от пресыщения, следует бдительно следить за тем, чтобы это было не удовольствие, а польза, которая и будет предопределять в каждом случае меру воздержанного поведения и границы наслаждения. И если удовольствие само по себе оказывается в тесной связи с пользой... не надо отказываться от полезного по причине сопутствующего ему удовольствия и не надо следовать в первую очередь за удовольствием, но, избирая, что есть в каждой вещи полезного, презирать то, что пленяет чувства»³⁷⁴³.

Из этого ясно, что дурно не удовольствие само по себе, а стремление к нему и привязанность к нему, что и является сущностью страсти. Так, например, преподобный Иоанн Кассиан замечает: «Удовольствие, которое человек естественным образом находит в принятии пищи, не является основным злом... Если оно не сопровождается невоздержанностью... или каким-либо другим пороком, нельзя сказать, что оно дурно»³⁷⁴⁴. Поэтому, строго говоря, воздержание состоит не столько в избегании удовольствия, сколько в том, чтобы не стремиться и не привязываться к нему, а на более глубоком уровне не обращать на удовольствие никакого внимания. Именно в этом смысле авва Пимен советует: «Кушай не вкушая и пей не пия»³⁷⁴⁵.

Поскольку чревоугодие распространяется не только на качество пищи, но и на количество, постольку святые отцы рекомендуют избегать любых излишеств³⁷⁴⁶ и дают практический совет: не есть, не пить до сытости³⁷⁴⁷ и всегда оставлять немного места голоду и жажде³⁷⁴⁸. Так, преподобный Иоанн Кассиан пишет: «Общее правило относительно воздержания заключается в том, чтобы позволять себе... питание, необходимое для поддержания тела, но недостаточное для его удовлетворения»³⁷⁴⁹. И в другом месте: «Суждение святых отцов является глубоко оправданным и подтверждено опытом: мера... воздержания состоит в ограничении, которое накладывается на количество пищи. Совершенная степень этой добродетели; к которой надо стремиться, для всех одинакова: прекращать кушать то, что мы вынуждены поглощать для поддержания нашего тела, тогда, когда мы еще голодны»³⁷⁵⁰. Преподобный Иоанн Газский учит тому же: «По поводу меры воздержания святые отцы говорят, что и в еде, и в питье нужно оставаться немного по эту сторону, то есть не заполнять свое чрево до отказа ни едой, ни питьем»³⁷⁵¹. Отсутствие чувства сытости помогает также устранить чувственное удовольствие, стремясь к которому человек переходит границы необходимого³⁷⁵². Оно также помогает избежать последствий обильной еды и питья, которые нежелательны для душевного состояния и являются помехой для духовной жизни. Ощущение голода и жажды помогает усилить некоторые положительные действия поста, даже если речь не идет о посте в точном смысле слова³⁷⁵³. Так, преподобный Иоанн Кассиан пишет: «Пусть никто... не ест до сытости. Ведь не только качество, но и количество пищи, притупляющее подвижность сердца, отягощает дух так же, как и тело, и разжигает яркое пламя пороков»³⁷⁵⁴, ибо «дух, отягощенный пищей, уже не может больше соблюдать правило различения... Поскольку любой избыток пищи делает его нетвердым и непостоянным»³⁷⁵⁵.

Если правило «не искать наслаждения» не вызывает никаких вопросов, то правило «придерживаться того, что полезно, ограничиваться необходимым, соблюдать верную меру» нельзя считать само собой разумеющимся, так как представления относительны для каждого. Святитель Василий Великий также замечает, что невозможно определить меру, приемлемую для всех: «Относительно пищи правила и подход должны быть различными, поскольку потребности различны у одних и других в зависимости от возраста, занятий и телесной конституции. Из этого следует, что невозможно в едином правиле охватить всех, кто предается подвигам благочестия»³⁷⁵⁶. По этому поводу он напоминает³⁷⁵⁷ о том, что написано в Деяниях: И разделяли всем, смотря по нужде каждого (Дея н. 2:45).

Отсюда возникает вопрос, как определить меру того, что полезно и необходимо, и где начинается излишество. В этом случае каждый обращается к своей совести за оценкой того, что ему подходит в его собственной ситуации. Так, преподобный Иоанн Кассиан отмечает, что надо «искать совершенство воздержания... прежде всего в свидетельстве совести»³⁷⁵⁸. Именно она должна производить необходимое различение³⁷⁵⁹. Авва Дорофей Газский настаивает на важности подобного различения: «Всякий; кто хочет очиститься от грехов... должен прежде всего опасаться недостатка различения в поглощении пищи, ибо, по свидетельству святых отцов, отсутствие различения в принятии пищи порождает в человеке все зло»³⁷⁶⁰. Действительно, речь идет о том, чтобы определить, способствует ли духовной жизни нынешнее состояние тела или, напротив, является для нее препятствием. Препятствиями бывают, с одной стороны, чрезмерная сила в теле, а с другой – чрезмерная слабость, и этих двух крайностей следует избегать, поэтому питаться необходимо, иначе тело окажется неспособным выполнять свою роль в духовной жизни и ослабит душу вместо того, чтобы ее поддерживать, подавит ее и отвлечет ее внимание вместо того, чтобы его стимулировать. И напротив, нужно ограничивать питание, если из-за избытка силы оно отягощает душу и способствует возникновению и развитию помыслов и страстных движений³⁷⁶¹.

Так, преподобный Ипатий Руфинианский учит: «Мы в состоянии управлять телом, чтобы оно не отягощалось пищей и не помрачило души в грехах и, с другой стороны, чтобы оно не очерствело, не обессилело и не препятствовало душе посвящать себя духовным занятиям. Но душа должна управлять телом так, чтобы когда оно ослабевает, она ему уступала немного, а когда оно восстанавливает энергию, она натягивала поводья»³⁷⁶². Авва Дорофей Газский уточняет в том же смысле: «По необходимости вкушает пищу тот, кто, установив себе ежедневный рацион, уменьшает его в том случае, если из-за отягощения, которое причиняет пища, он понимает, что нужно от чего-нибудь отказаться. Если, напротив, этот рацион не только не отягощает, но даже и не поддерживает тела и должен быть немного увеличен, то человек делает небольшую прибавку к нему. Таким образом, он правильно оценивает свои потребности и затем сообразуется с тем, что установлено, не для удовольствия, но с целью поддержать силы в своем теле»³⁷⁶³.

2. Итак, исследуя страсть чревоугодия, мы увидели, что ее болезненный характер зависит не только от того, что она является извращением, противоестественным использованием питательной функции, но также, и в особенности, от того, что она отвращает человека от Бога. Мы увидели, как эта страсть устанавливает, по существу, отношения идолопоклонства, ибо человек делает вкусовую и пищеварительную функции центром собственного бытия, а их удовлетворение – предметом заботы и порой даже основной целью своего существования, ставя их на то место, которое естественным образом принадлежит Богу.

Лечение чревоугодия может заключаться лишь в обращении, в перемене поведения, которая позволила бы человеку вновь желать прежде всего Бога и внимать Ему, позволила бы осознать, что Бог является для него единственной абсолютной ценностью, единственной истинной целью его существования, что именно Ему «подобает всякая слава, честь и поклонение» и что одни только духовные блага, получаемые от Бога, соответствуют человеческой природе, что только они совершенны. Поэтому преподобный Иоанн Кассиан говорит, что именно «по причине стремления к совершенству» человек должен стараться «погасить вожделение к пище»³⁷⁶⁴ и что освободиться от рабства плоти и победить страсть можно только через сосредоточение своего взгляда на духовном³⁷⁶⁵. И он же уточняет: «Поистине, мы никогда не сможем испытать презрение к удовольствию от земной пищи, если наш дух не будет стремиться к божественному созерцанию и не будет отныне находить счастье в любви к добродетели и в красоте пищи небесной»³⁷⁶⁶. А преподобный Варсонофий Великий отмечает, что тот, кто «ищет горнего, думает о горнем, размышляет о горнем», тот «забывает есть хлеб свой (Пс. 101:5) », то есть больше не проявляет ни привязанности, ни внимания к пище³⁷⁶⁷.

Также, благодаря Бога за вкушением пищи, человек проявляет внимание к Господу и надлежащим образом поклоняется Ему Единому и может положить конец страсти. Мы увидели, что человек, находясь во власти чревоугодия, наслаждается пищей вне Бога, рассматривая ее саму по себе и заставляя служить исключительно собственному удовольствию. Однако пища сотворена (прямо или косвенно) Богом и является даром Божиим человеку, вот почему она не имеет ценности сама по себе и предназначена к вкушению евхаристическому, с благодарностью. Так, святой апостол Павел учит, что Бог пищу сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением (1Тим. 4:3). Человек исцеляется от страсти и вновь становится добродетельным через резкую перемену в поведении, прекращая воспринимать пищу саму по себе и ставить ее на службу удовольствию, но, напротив, рассматривая ее в Боге и благодаря Господа за нее. Святой апостол Павел советует: Итак, едите ли, пьете ли или иное что делаете, все делайте во славу Божию (1Кор. 10:31)³⁷⁶⁸. Таким образом, употребляя пищу, человек освящает ее³⁷⁶⁹ и в ней – весь тварный мир, который она представляет. В то же время и в особенности он освящается сам и не только преодолевает преграду, которую чревоугодие ставило между ним и Богом, но еще более соединяется с Господом всякий раз, когда воздает Ему хвалу.

Чревоугодие имеет источником не потребности тела, но определенные желания, которые происходят из сердца, то есть от внутреннего человека. Оно заключается в определенном отношении к пище и в определенном способе осмысления питания. Корень чревоугодия, по сути дела, в поиске удовольствия, связанного с качеством и/или количеством пищи, которое часто приводит к тому, что человек ест сверх меры, то есть больше, чем ему требуется. Вот почему борьба с этой страстью и исцеление приходят, как мы увидели, через различение, а также через власть над помыслами³⁷⁷⁰, которая неразрывно связана с трезвением³⁷⁷¹.

Но, с другой стороны, бесспорно, что чревоугодие – это одна из телесных страстей, то есть таких, которые непосредственно и необходимо связаны с телом. Связаны не только потому, что именно через него они могут проявляться, но и потому, что само тело их порождает. Однако эти страсти, как говорит преподобный Иоанн Кассиан, «исцеляются лишь при двойном лечении»³⁷⁷². Иными словами, лечение, применяемое на уровне души, должно быть дополнено лечением, направленным на само тело. Преподобный Иоанн Кассиан пишет об этом: «Чревоугодие и блуд... часто пробуждающиеся без участия воли, под влиянием и от раздражения³⁷⁷³ самой плоти, для возникновения имеют необходимость во внешнем объекте и проявляют себя только под воздействием тела... Именно потому, что они совершаются только посредством плоти, эти два порока³⁷⁷⁴ особенно требуют, помимо духовного лечения, направленного на душу, еще и практики телесного воздержания»³⁷⁷⁵, то есть того, что мы выше назвали телесной аскезой. Поэтому посты³⁷⁷⁶, бдения³⁷⁷⁷, телесный труд³⁷⁷⁸, в зависимости от случая и от обстоятельств³⁷⁷⁹, могут помочь в борьбе с чревоугодием.

Бесценным врачевательным средством являются чтение Писания³⁷⁸⁰ и размышления о смерти³⁷⁸¹. И так же, как в борьбе со всеми остальными страстями, основная роль принадлежит сердечному сокрушению (благодаря ему человек оплакивает пред Богом свои грехи, отделяет себя от страсти и проявляет волю к отречению от нее)³⁷⁸² и, разумеется, молитве, в которой человек испрашивает у Бога помощи³⁷⁸³. Поэтому преподобный Иоанн Лествичник в персонифицированном диалоге говорит от лица чревоугодия: «Тот, кто получил Утешителя, просит его помощи против меня. И Он, призываемый, не позволяет мне действовать в качестве страсти»³⁷⁸⁴. Это созвучно с утверждением святого апостола Павла о том, что воздержание есть плод духа (Гал. 5:22).

Рассматривая страсть чревоугодия, мы видели, что для души и тела человека она является источником большого числа зол и что святые отцы считают ее «началом всех прочих страстей»³⁷⁸⁵ и «разрушительницей всех плодов добродетели»³⁷⁸⁶. Значит, само собой разумеется, что упражнения в добродетели воздержания позволяют избавиться от этих зол³⁷⁸⁷ и страстей³⁷⁸⁸, «приносят здоровье»³⁷⁸⁹ и оказываются причиной множества благ³⁷⁹⁰ и добродетелей³⁷⁹¹.

Мы отметили в первую очередь, что чревоугодие создает ряд препятствий для духовной жизни, потому что погружает душу в оцепенение, отупляет и утяжеляет дух, замедляет движения духа, мешая ему вести борьбу в полную силу, снижая и нарушая его способность к различению и затрудняя молитву. Воздержание же позволяет устранить эти препятствия³⁷⁹² и затем, как следствие, «открыть путь действию духа»³⁷⁹³, особенно по той причине, что оно делает дух более трезвым, бодрым, усиливает его способности к различению и пониманию³⁷⁹⁴, благоприятствует возникновению сердечного сокрушения³⁷⁹⁵ и молитве³⁷⁹⁶.

Мы увидели также, что чревоугодие возбуждает и питает многочисленные страсти, из которых на первом месте – блуд. Воздержание же «укрощает телесные страсти»³⁷⁹⁷ и в итоге позволяет их отсечь³⁷⁹⁸, а также помогает справиться и с духовными страстями, особенно с тщеславием³⁷⁹⁹, гордостью и себялюбием³⁸⁰⁰. Оно способствует воцарению противоположных им добродетелей³⁸⁰¹ – воздержания и целомудрия³⁸⁰², противостоящих сладострастию, и смирения³⁸⁰³, противоположного гордости. Чревоугодие подпитывает и возбуждает многочисленные страстные помыслы, а воздержание помогает «хранить дух свободным от вещей и образов»³⁸⁰⁴, водворять в душе спокойствие и постоянство, очистить сердце³⁸⁰⁵ – всё это помогает человеку достичь чистой молитвы и обрести истинное знание³⁸⁰⁶.

Лечение блудной страсти следует непосредственно за врачеванием чревоугодия; ибо блуд, как и чревоугодие, является «телесной страстью и входит в число грубых и примитивных страстей, с которыми следует бороться в первую очередь, а еще и потому, что блудная страсть напрямую связана с чревоугодием, которое часто создает условия для его появления»³⁸⁰⁷.

Лечение блудной страсти оказывается особенно сложным. Оно требует больших усилий и усердия и занимает много времени, как свидетельствует преподобный Иоанн Кассиан: «Вторая битва, в соответствии с учением, воспринятым нами от наших святых отцов, есть битва против духа сладострастия. Она продолжается дольше и является более упорной, чем все остальные, и редко кто одерживает над блудом полную победу. Это жестокая битва»³⁸⁰⁸. Добродетель, противоположная сладострастию, – это целомудрие (σωφροσύνη, castitas) в прямом смысле этого слова. Можно различать два рода целомудрия: целомудрие в монашестве, безбрачии или вдовстве³⁸⁰⁹ и целомудрие в браке. Эти два образа целомудрия, различаясь по форме, тем не менее направлены к одной и той же цели, которая состоит, с одной стороны, в том, чтобы хранить тело и душу в чистоте (ἁγνεία), без которой никто не может соединиться с Богом, а с другой – в том, чтобы позволить человеку посвящать уже не плоти, а Богу всю силу своего желания и любви.

Прежде всего, напомним, что с христианской точки зрения взаимоотношения полов не могут иметь смысла и осуществляться в здоровой и правильной форме, если происходят вне супружеской любви, поэтому они a priori³⁸¹⁰ исключены из целибата и монашеской жизни. Добродетель целомудрия, понимаемая в строгом смысле, противоположна блуду. В монашестве и безбрачии она предполагает и обозначает полное воздержание от любого действия и прежде всего от любого полового желания, могущего, какова бы ни была его форма, только пробудить страсть. Это полное воздержание предполагает совершенное самообладание (ἐγκράτεια, continentia), то есть способность управлять половыми импульсами и желаниями и полностью подавлять их.

Плотское начало связано с воспроизведением рода, поэтому оно принимает форму особенно мощного инстинкта, прочно укорененного в современной человеческой природе, что делает полное воздержание весьма сложной для выполнения задачей и объясняет продолжительность и трудность происходящей борьбы. Поскольку блуд является страстью, которая возбуждается и проявляется через тело, постольку ее лечение «особенно требует, помимо духовных средств, практики [телесного] воздержания»³⁸¹¹. Вот почему изнуряющий труд³⁸¹², посты³⁸¹³, бдения³⁸¹⁴, умерщвляющие тело, являются для монаха основными средствами, с помощью которых он противостоит искушениям, сдерживает себя, хранит воздержание и побеждает сладострастие. Эти три делания направлены на то, чтобы обессилить тело, лишив его избыточной энергии, могущей подпитывать плотское начало. Однако у каждого из них есть и своя особая цель. Телесный труд помогает избежать праздности, которая способствует зарождению страстных помыслов и мечтаний³⁸¹⁵. Бдения направлены на то, чтобы снизить продолжительность сна, избыток которого благоприятен для блудной страсти³⁸¹⁶. Что касается поста, он занимает основное место, поскольку избыток пищи – это один из главных факторов, способствующих сладострастию. Вот почему лечение блуда нельзя начинать прежде победы над чревоугодием, так как невозможно положить конец первому, если еще не побеждено второе³⁸¹⁷. Преподобный Иоанн Кассиан замечает, упоминая об определенных проявлениях сладострастия: «Наука духовных лекарей старается прежде всего рассматривать первопричину подобных недугов, которая заключается в избытке пищи»³⁸¹⁸.

Подвизаясь в аскетическом делании, нужно вместе с тем стараться «избегать случаев»³⁸¹⁹. Избегать же их возможно главным образом с помощью уединения³⁸²⁰. «Необходимо сделать недоступным для вожделения то, что есть в природе способного доставить удовольствие, опасаясь, как бы вожделение не низвергло в желание насытиться»³⁸²¹, – пишет преподобный Иоанн Кассиан, который отмечает также: «Этот недуг [блуда], помимо умерщвления плоти и сокрушения сердца, требует также уединения и покоя, чтобы [человек] смог отбросить дурное разжжение страстей и полностью исцелиться. Как страдающим от определенного недуга полезно даже не показывать блюдо, от которого им может сделаться плохо, чтобы их не постигло смертельно пагубное желание, так и при борьбе с этой особой болезнью весьма полезны покой и уединение, чтобы больной дух, не будучи обеспокоен множеством образов, мог достичь более чистого внутреннего взора и более легко вырвать с корнем чумной огонь вожделения»³⁸²². При отсутствии возможности уединиться необходимо жесткое хранение чувств, особенно хранение зрения, которое, наряду с осязанием, является чувством, наиболее легко разжигающим эту страсть³⁸²³.

Однако этих средств, хотя они оказывают неоценимую и часто необходимую помощь, вовсе не достаточно, чтобы вырвать страсть с корнем³⁸²⁴. Первая причина заключается в том, что половая функция имеет местом действия не только тело, но и душу, что человеческая сексуальность является столь же психической, сколь и физической, если не более. Вот почему бороться с блудом следует на уровне души так же, как и на уровне тела, если не более. Враг, отмечает преподобный Иоанн Кассиан, «нападает на нас с двух сторон, поэтому и сопротивляться ему нужно на двух фронтах. И как его сила или слабость проистекают из души и тела, так и сразить его возможно, только если бороться с ним одновременно на этих двух уровнях»³⁸²⁵. Все святые отцы настаивают на том, что целомудрие заключается не только и не столько в телесном воздержании³⁸²⁶ и что воздержание бесполезно, если душа населена нечистыми желаниями и образами. Поскольку «вожделение, которое проявляется через тело, происходит не от тела»³⁸²⁷, постольку начало целомудрия, по сущности, находится в душе и заключается именно в «цельности ума»³⁸²⁸. Желания, страстные помыслы, образы и картины рождаются в сердце³⁸²⁹, поэтому именно в хранении сердца заключается основное врачевательное средство от сладострастия. Преподобный Иоанн Кассиан пишет так: «Прежде всего нужно нести лекарство туда, откуда, как известно, проистекает источник жизни и смерти. По словам Соломона, больше всего хранимого храни сердце твое, потому что отсюда исходы жизни (Притч. 4:23). Поистине, плоть повинуется решению и велению сердца»³⁸³⁰. Это делание, предполагающее различение и духовное трезвение-строгость, заключается, как мы увидели, в отсечении помыслов, воспоминаний и дурных образов, как только они возникают (ибо они – всего лишь внушение), чтобы избежать согласия с ними и услаждения ими и не дать таким образом места страсти ни в душе, ни в теле³⁸³¹. В борьбе именно с этой страстью, по причине ее большой силы, следует предпочитать немедленное бегство от внушений опровержению помыслов в споре, как учит преподобный Иоанн Лествичник: «Не надейся победить демона блуда посредством спора и опровержения, ибо, имея в качестве оружия нашу природу, он всегда найдет для нас веские доводы»³⁸³².

Естественно, следует добавить к хранению сердца молитву, особенно единопомышляемую молитву, потому что эти два делания, как мы показали, неотделимы друг от друга. Когда единопомышляемая молитва³⁸³³ еще не укоренилась прочно в сердце, полезно будет прибавить к ней телесную молитву, которая также помогает человеку хранить себя от этой страсти³⁸³⁴. «Те, кто еще не стяжал истинную сердечную молитву, – пишет преподобный Иоанн Лествичник, – обретут помощь в болезненном усилии телесной молитвы. Я имею в виду простирание рук, биение себя в грудь, возведение взора к небу, глубокие стенания, непрерывные земные поклоны»³⁸³⁵. Очень действенно против этого недуга пение псалмов³⁸³⁶.

Притом роль молитвы заключается в том, что у Бога испрашивают благодать, без которой все человеческие усилия, направленные на борьбу с этой страстью, являются ничтожными и не могут привести к окончательному положительному результату. Таким образом, целомудрие всегда является даром Божиим³⁸³⁷. Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Тщетно трудится тот, кто задумал бороться с плотью и победить ее в одиночку»³⁸³⁸. И еще: «Пусть никто из тех, кто с успехом подвизался в целомудрии, не думает, что стяжал его собственными силами, ибо невозможно побороть собственную природу. Когда природа побеждена, нужно признавать в этом действие Того, Кто находится по ту сторону природы»³⁸³⁹. А преподобный Иоанн Кассиан советует: «Если мы всем сердцем желаем... сражаться по правилам духовной борьбы, то давайте сосредоточим все наши усилия на том, чтобы совладать с этим нечистым духом, доверившись не нашим силам, – ибо человеческих действий никогда не будет достаточно, – но только помощи Господа. Ведь душа обязательно будет подвергаться нападению этого порока до тех пор, пока не признает, что ведет войну, которая превыше ее сил, и что ее труды и усердие не приведут к победе, если Господь не придет на помощь и на защиту»³⁸⁴⁰. « Среди неустанных трудов наставник, опыт, должен научать нас тому, что целомудрие – это свободный дар Божественной благодати»³⁸⁴¹.

Еще два духовных делания помогают человеку исцелиться от сладострастия и, в особенности, защититься от помыслов (λογισμοί), которые оно возбуждает: это чтение Священного Писания, внимательное размышление над ним³⁸⁴² (Иоанн Кассиан называет их лекарствами для души)³⁸⁴³ и память смертная³⁸⁴⁴, которую Иоанн Лествичник рассматривает как одно из лучших врачевательных средств наряду с единопомышляемой молитвой³⁸⁴⁵. Святые отцы также видят средства к уничтожению страсти и к стяжанию целомудрия в послушании духовному отцу³⁸⁴⁶ и в регулярной практике откровения помыслов³⁸⁴⁷.

Поскольку все страсти взаимосвязаны; лечение блуда невозможно отделить от борьбы с другими страстями³⁸⁴⁸, особенно с теми, которые напрямую способствуют его проявлениям. Вот почему борьба с блудом должна сопровождаться битвой с чревоугодием, гордостью³⁸⁴⁹, тщеславием, с осуждением ближнего, с унынием, гневом³⁸⁵⁰, дерзостью (то есть излишней фамильярностью по отношению к ближнему)³⁸⁵¹, с празднословием (то есть страстью к пустым разговорам)³⁸⁵², со сребролюбием³⁸⁵³ – страстями, находящимися с блудом в тесной связи.

Поскольку добродетели тоже тесно связаны друг с другом, стяжание целомудрия непременно соединяется с упражнением в других добродетелях³⁸⁵⁴, главным образом в тех, которые с ним напрямую связаны, «особенно с истинным смирением»³⁸⁵⁵. Старцы «говорят, что нельзя обладать целомудрием, если прежде в сердце не укоренилось, как основание ему, смирение»³⁸⁵⁶. Равным образом важны терпение³⁸⁵⁷ и кротость³⁸⁵⁸. «Чем более человек возрастает в кротости и терпении, тем более чистым становится сердце», – пишет преподобный Иоанн Кассиан³⁸⁵⁹. Он также отмечает: «При нападениях страсти на нашу плоть подвижник одерживает победу только если облечется в доспехи кротости»³⁸⁶⁰, и далее: «Наиболее действенное средство для человеческого сердца – это терпение»³⁸⁶¹.

Полное монашеское воздержание черпает смысл в основаниях и целях монашества, которые заключаются в полном посвящении себя Богу. Монах не женится, чтобы не иметь попечений, кроме как о Боге, чтобы иметь возможность посвятить Ему одному всю силу своего желания и любви, весь свой ум, всю свою крепость. Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу, – подчеркивает апостол Павел, – незамужняя заботится о Господнем (1Кор. 7, 32.34). И тот, и другая живут без забот о мирском³⁸⁶². Напротив, женатый заботится о мирском, как угодить жене... а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу (1Кор. 7, 33.34). Апостол признает, что хорошо для мужчины и женщины пребывать одним³⁸⁶³, для того чтобы они были полностью соединены с Господом³⁸⁶⁴.

Мы увидели, что святые отцы согласны между собой в том, что половое влечение не было изначальным свойством человеческой природы и по сущности не принадлежит ему, но появилось в результате грехопадения³⁸⁶⁵, когда Адам и Ева перестали все свое желание обращать исключительно к Богу. «Девство, – пишет преподобный Иоанн Дамаскин, – было врожденным и изначальным в природе людей. В раю девство было нормальным состоянием»³⁸⁶⁶. А как замечает святитель Иоанн Златоуст, Адам и Ева «жили там как ангелы»³⁸⁶⁷. Вот почему святые отцы видят в девстве средство к тому, чтобы человек восстановил райское состояние своей природы³⁸⁶⁸, состояние, которое напоминает ангельское³⁸⁶⁹ и прообразует небесную жизнь³⁸⁷⁰, по слову Христа: В воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как ангелы Божии на небесах (Мф. 22:30). По этой причине девство обладает не только «пальмой первенства на все времена»³⁸⁷¹, но еще и неоспоримым превосходством по сравнению с браком: из двух оно является более совершенным.

Это не означает, однако, что христианство осуждает или презирает брак: святые отцы, не переставая превозносить девство и безбрачие в монашестве, высоко ставят ценность брака, который был освящен присутствием Самого Христа на брачном пире в Кане и явился первым чудом от начала Его общественного служения³⁸⁷². Нужно отметить, что большинство святоотеческих творений, посвященных девству, параллельно с похвалой последнему содержат также и апологию брака. Но если они и признают, что «брак хорош» и даже «свят», то все же заявляют, что «девство лучше»³⁸⁷³, отмечая, что это – удел избранных. Нельзя порицать того, кто женат, как говорит святитель Иоанн Златоуст, «можно всего лишь упрекнуть его в том, что он ограничивает применение своих сил менее возвышенными сферами»³⁸⁷⁴. Святой апостол Павел рекомендует брак как позволение³⁸⁷⁵ тем, которые разжигаются и не могут воздержаться³⁸⁷⁶, чтобы избежать угрозы впасть в блуд³⁸⁷⁷, и советует супругам: Не уклоняйтесь друг от друга... чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим (1Кор. 7:5)³⁸⁷⁸. Преподобный Иоанн Дамаскин пишет в том же ключе: «Брак – это благо, ибо он отсекает блуд и ярость желания с помощью законных отношений, не допуская безрассудных поступков против естества. Брак – это благо для тех, кто не управляет собой в полной мере, но лучше – девство, которое делает душу более плодоносной»³⁸⁷⁹.

Однако нужно подчеркнуть, что безбрачие и целомудрие в монашестве имеют ценность лишь тогда, когда они посвящены Богу и направлены на более совершенное единение с Ним. Поэтому святитель Иоанн Златоуст подчеркивает, что девство не является благом само по себе, что лишь направленность предопределяет его ценность и что оно «бесплодно и бессмысленно у язычников, ибо они хранят его не ради Бога»³⁸⁸⁰. Святой жестоко порицает поведение тех, для кого оно является лишь способом избежать брака, а не служением небесному союзу³⁸⁸¹. О таких случаях он даже утверждает, что «девство более постыдно, чем распутство»³⁸⁸². Итак, девство само по себе ничего не стоит, но только в той мере имеет ценность, в какой позволяет человеку более полно отдавать себя Богу. Святитель Иоанн Златоуст замечает, что, «говоря о девстве, апостол действительно заключает, что его величие состоит не столько в чистоте тела, сколько в той легкости, которую оно нам дает, чтобы мы посвящали себя Богу и предавались благочестию», и прибавляет, что «приносящие обет целомудрия должны не только хранить себя в чистоте, но, самое главное, заниматься лишь божественным, полностью посвятив себя служению Богу»³⁸⁸³. И блаженный Августин советует девам: «Пусть [Христос] займет в вашей душе все то место, которое вы не позволили занять брачному союзу»³⁸⁸⁴. Брак предстает как состояние, низшее по отношению к безбрачию, ибо не позволяет настолько же полно посвящать себя Богу, поскольку [в этом случае] человеческое желание и способность любить не могут обратиться к Богу полностью. «В браке добродетель становится для нас настолько же затруднительна, насколько попечение о супруге и беспокойная забота о детях задерживают нашу душу в ее стремлении к небу и с силой низводят ее к земным заботам», – отмечает святитель Иоанн Златоуст³⁸⁸⁵.

Природа целомудрия у женатого человека частично отличается от того, что подразумевает безбрачие. Если в последнем случае имеется в виду полное воздержание, то в рамках христианского брака, по причине его строго моногамного характера, такое воздержание требуется только по отношению к внебрачным связям, где простое желание уже рассматривается как измена: Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5:27–28). Лечение или предупреждение блуда на этом уровне предполагают применение некоторых средств, описанных выше, особенно хранение взора и прежде всего хранение сердца, ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния... любодеяния... непотребство (Мк. 7, 21–22; Мф. 15:19). Святитель Иоанн Златоуст замечает, что Христос, подчеркивая первостепенную роль желания, подсказывает средство для уничтожения недуга в самом корне: «[Иисус] отсекает не только зло, но и сам корень зла, ибо корень прелюбодеяния – это бесстыдное вожделение. Итак, Господь исправляет не только прелюбодеяние, но также и вожделение. Врачи направляют усилия на саму причину болезни... Так делает и Иисус Христос»³⁸⁸⁶.

Но сладострастие никоим образом не связано с самим брачным союзом. Напротив, брак предстает как средство избежания блуда. Большинство святых отцов видят в браке для тех, кто не может хранить воздержание, средство от сладострастия. В этом, по их мнению, и заключается одна из первых целей супружеского союза. Эта точка зрения во всем соответствует учению святого апостола Павла: Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа (1Кор. 7:2)... не уклоняйтесь друг от друга... чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим (1Кор. 7:5)... Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак, ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться (1Кор. 7:8–9).

Целомудрие в браке, о котором упоминают святые отцы вслед за апостолом, поучающим: Брак у всех да будет честен и ложе непорочно (Евр. 13:4), не означает полового воздержания. Плотской союз сущностным образом подобает браку. Апостол пишет с исчерпывающей ясностью: Муж оказывай жене должное благорасположение·, подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж.; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе (1Кор. 7:3–5). Воздержание, как указывает это наставление святого апостола Павла, имеет место и в рамках супружеской жизни, но лишь на какое-то время и применительно к определенным духовным нуждам³⁸⁸⁷. Святитель Григорий Нисский пишет даже, что «те, кто чрезмерно предается [воздержанию], те сожжены в совести своей, как говорит апостол (1Тим. 4:2)», ибо это означает «презрение к браку»³⁸⁸⁸.

Чистый союз полов существует, супруги могут соединяться, «не преступая в своем союзе правил целомудрия», как пишет Климент Александрийский³⁸⁸⁹. О тех, кто очерняет брачный союз, он же говорит: «Если они находят нечистыми плотские отношения, которым обязаны своим существованием, то как же они сами не являются тогда нечистыми?»³⁸⁹⁰ Тот же самый довод позволяет ему подчеркнуть, что брак и духовная жизнь супругов освящают половые отношения: «Для тех, которые были освящены, свято и семя, и не только дух должен освящаться среди нас, но и обычаи, жизнь и тело»³⁸⁹¹.

Святые отцы часто подчеркивают, что половые отношения не плохи сами по себе, что все зависит от того, как они осуществляются. «Если дело благое и чистое, то плод также благ. Он дурен, если дурно и неправедно само дело», – отмечает священномученик Мефодий Олимпийский³⁸⁹². И авва Дорофей Газский отмечает: «В законном браке и в блуде акт один и тот же: различие заключается в намерении»³⁸⁹³.

Анализируя страсть блуда, мы увидели, что ее характеризует злоупотребление половой функцией, состоящее в ее применении ради чувственного удовольствия. Следовательно, речь идет об извращении этой функции, так как по природе она предназначена для воспроизведения рода, а более глубоко – для того, чтобы быть проявлением любви супругов друг к другу. Половая функция подчинена другим сторонам их союза, особенно духовному измерению их жизни. Следовательно, лечение сладострастия и приобретение целомудрия должны состоять прежде всего в восстановлении естественного предназначения и правильного употребления способности человека к половой жизни.

Первое правило для супругов – не соединяться ради чувственного удовольствия, не делать наслаждение целью и объектом своего союза³⁸⁹⁴. Они должны бдительно следить за тем, чтобы удовольствие не завладело ими³⁸⁹⁵, не прилепляться к нему и даже не искать его, но в конечном счете прийти к тому, чтобы оно никоим образом их не привлекало. «Пока остается хоть какая-то тень вожделения, нельзя назвать человека целомудренным», – пишет преподобный Иоанн Кассиан³⁸⁹⁶. Это означает не отказ от удовольствия, естественным образом связанного с телесными отношениями, а лишь отстранение от него, отказ от возведения его в абсолют. Удовольствие должно возникать как следствие соединения, как что-то, что дается сверх того.

Телесное соединение, к которому стремятся не ради него самого и не ради удовольствия, которое оно сулит, должно совершаться в атмосфере взаимной любви супругов, воплощать на телесном уровне союз, аналогичный союзу их душ, и способствовать полному единению супругов, делая их, по словам Писания³⁸⁹⁷, единой плотью и в то же время единой душой и единым духом. Брачное целомудрие предполагает, что это соединение тел не является ни абсолютным, ни самодостаточным, но, подчиняясь, включается в психический союз супругов и еще более в их духовный союз. Василий, епископ Анкирский пишет об этом так: «Поскольку рассудок повелевает душой и устанавливает связи между душами в самом главном, постольку естественно, что их [душ] предшествующее соединение сопровождается также законным соединением тел, в которых эти души находятся. Но когда души ставят для себя на первое место нечто иное, а тела, в поисках удовольствия целиком занятые собой, соединяют пребывающие в них души, чтобы поставить их на службу движущей ими страсти, тогда тот факт, что души идут таким образом на поводу у пороков плоти, делает плотской союз незаконным»³⁸⁹⁸.

Супружеское целомудрие в равной мере предполагает, что человек не должен находиться под властью желания и половых стремлений и что супружеский союз не должен этим руководствоваться. Этот принцип выдвигает Климент Александрийский: «Ничего не делать по велению желания»³⁸⁹⁹. Соединением супругов должны руководить не инстинкт, то есть безличное проявление биологической природы, и даже не желание, а любовь. В этом смысле супружеское целомудрие подразумевает определенную способность сдерживаться, которая заключается в умении владеть собой, позволяющем сдерживать инстинктивные движения, умерять свои желания и уклоняться от любой мысли или образа, которые могут быть с ними связаны. Вот почему святитель Григорий Нисский рекомендует «пользоваться супружеским союзом сдержанно и с чувством меры»³⁹⁰⁰, «бережно и скромно»³⁹⁰¹, а святитель Григорий Назианзин подчеркивает, что необходимо быть уравновешенным и не давать слишком много места плотскому³⁹⁰². Это требуется для того, чтобы союз не являлся простым способом удовлетворить желание, но чтобы присутствовало уважение к личности и свободе супруга. Но также это нужно для того, чтобы человек не состоял «целиком из плоти и крови»³⁹⁰³ и не перестал в жизни и в супружеском союзе отдавать приоритет духовной сфере³⁹⁰⁴. Ибо, как отмечает святитель Григорий Нисский, «не так уж мала опасность» того, что человек, обманутый опытом сластолюбия, перестанет ценить любое благо, кроме того, которое он вкушает с помощью плоти с особой страстной привязанностью, и что он станет полностью плотским и совсем отвратит свой дух от жажды духовных благ и начнет охотиться любыми способами за тем приятным, которое предлагает плоть, до такой степени, что станет более сластолюбив, нежели боголюбив (2Тим. 3:4)³⁹⁰⁵.

Особенно страшна сила привычки, которая привязывает человека к сластолюбию, отмечает святитель Григорий Нисский, приводя в пример многих людей, которые «однажды, пережив такой опыт, отвратили все свои силы от желания [духовных] вещей... и направили порыв своих помыслов от божественной реальности к этой. И тогда их внутреннее пространство широко распахнулось для страстей, вплоть до того, что они прекратили всякое движение к высшей реальности и полностью погасили стремление к ней, направив движение к страстям»³⁹⁰⁶. Поэтому он дает такое предписание: «Вот что нам известно о браке: нужно дать право идти первыми попечению о вещах Божественных и стремлению к ним»³⁹⁰⁷.

Сладострастие действительно характеризуется тем, что отделяет человека от Бога. Цель же и результат целомудрия заключается в соединении человека с Богом. «Целомудрие, – пишет преподобный Иоанн Лествичник, – есть тесный союз с Богом»³⁹⁰⁸. При сладострастии желание перестает направляться на Бога и духовный мир и направляется к плотскому для поиска чувственного удовольствия. Одной же из основных целей целомудрия и воздержания является обретение правильной и естественной устремленности к Богу. Ибо, как мы уже показали, рассматривая икономию желания, оно, будучи направленным на различные предметы, с необходимостью разделяется, поэтому один из его объектов лишается того, что отдано другому. Воздержание и целомудрие в браке так направляют желание, чтобы оно не вкладывалось в такой сильной мере в половую сферу, иначе сила желания полностью истощится и перестанет обращаться преимущественно в сторону духовных вещей³⁹⁰⁹.

Это позволяет нам понять, что лечение блуда и приобретение целомудрия заключаются в обращении желания: духовная любовь должна занять место плотской любви. В этом смысл знаменитого утверждения преподобного Иоанна Лествичника: «Чист тот, кто изгоняет половую любовь любовью Божественной и гасит земной огонь огнем небесным»³⁹¹⁰. Он даже позволяет себе сказать: «Пусть любовь плотская служит нам образцом в том, как нужно жаждать Бога»³⁹¹¹, и в другом месте: «Счастлив тот, у кого страсть к Богу не менее сильна, чем страсть влюбленного к возлюбленной»³⁹¹². «Я видел, – пишет он в том же ключе, – нечистые души, которые неистово предавались плотской любви. Опыт такой любви привел их к покаянию, и они обратили всю свою любовь к Богу: полностью поднимаясь над страхом, они неутолимо побуждают себя любить Бога. Вот почему Господь не говорит о целомудренной грешнице, что она убоялась, но что сильно возлюбила и с легкостью может изгнать одну любовь при помощи другой³⁹¹³»³⁹¹⁴.

Блуд означает любовь к другому вне Бога, любовь чисто плотскую, то есть непроницаемую для Божественных энергий, а целомудрие в супружеской жизни, напротив, подразумевает любовь к другому в Боге и любовь к Богу в другом. Целомудрие осуществляет преображение любви, заставляет ее переходить на духовный уровень, где она становится полностью прозрачной для Бога, придает ей мистический смысл³⁹¹⁵, позволяя уподобиться тайне любви Христа и Церкви. Это подчеркивает святой апостол Павел в Послании к Ефесянам, которое читается в чине браковенчания: Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь (Еф. 5:25). Оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви (Еф. 5:31–32).

Целомудрие, брачное или монашеское, может рассматриваться как приобретенное, только если оно стало уже привычным и постоянным³⁹¹⁶, не требует больше никакой борьбы и сопровождается ненарушимым спокойствием. «Таково, – пишет преподобный Иоанн Кассиан, – завершение истинного целомудрия: оно уже не борется с движениями плотского вожделения, но само их ненавидит и ужасается их и хранит себя в постоянной и ненарушимой чистоте»³⁹¹⁷.

Один из его признаков – это бесстрастие взора и сердца при взгляде на предметы, способные возбудить страсть³⁹¹⁸. Преподобный Иоанн Лествичник отмечает, что чист «тот, кто постоянно обладает совершенной нечувствительностью при взгляде на чувственные и телесные существа, не различая красоты или пола»³⁹¹⁹, и еще говорит, что «правило и признак совершенного и чистого целомудрия заключается в том, чтобы держаться вблизи одушевленных и неодушевленных тел, разумных и лишенных разума созданий с одинаковым душевным расположением»³⁹²⁰. Он восклицает: «Поистине счастлив тот, кто достиг совершенной нечувствительности по отношению к любому телу, любому цвету кожи и любой красоте»³⁹²¹. Во Христе нет мужеского пола, ни женского (Гал. 3:28), то есть половое различие упразднено не только как начало разделения, противостояния, неравенства, но еще и как источник полового желания и страсти. Иное постигается в личности, носящей в своей природе образ Божий. Человек становится образом, иконой Бога, прозрачным для Него, прославляющим Его. Преподобный Иоанн Лествичник пишет об этой добродетели в самых высоких выражениях: «Мне рассказывали случай, который указывает на высокую и выдающуюся чистоту. Некто, сказали мне, увидел необычайную телесную красоту, и это явилось для него поводом восхититься и вознести похвалы Высшей Красоте, которая сотворила красоту видимую. От одного только взгляда этот человек почувствовал себя всего охваченным огнем Божественной любви и разразился потоком слез. Это было удивительное чудо – видеть, как то, что одного могло довести до погибели, другому доставило венец»³⁹²².

Одно из самых значимых действий целомудрия заключается в воцарении в душе мира и спокойствия³⁹²³. Оно также помогает избавиться от напряженного противостояния между душой и телом и устанавливает между ними гармонию³⁹²⁴.

Целомудрие – это врата в любовь к ближнему³⁹²⁵. Оно также является одним из основных условий духовного разумения³⁹²⁶. В целом эта добродетель предстает как один из главных источников обожения для человека³⁹²⁷. Во многом именно благодаря ей Святой Дух³⁹²⁸ и Христос³⁹²⁹ создают Себе жилище в сердце человека³⁹³⁰, и человек становится подобен не только ангелам³⁹³¹, но и Самому Богу³⁹³².

Целомудрие предстает как источник духовной радости, несравнимо более возвышенной, чем чувственные удовольствия, от которых стяжавший целомудрие отрекся³⁹³³.

Основная отличительная черта сребролюбия и любостяжания, как мы видели, – это неутолимость. Если тело ставит определенные границы желаниям, поддерживающим чревоугодие и сладострастие, то желание, лежащее в основе сребролюбия и любостяжания, возрастает по мере его удовлетворения, и эти страсти тем хуже поддаются исцелению, чем дольше им позволяли развиваться. Вот почему святые отцы, прежде рассмотрения целительных средств, которые применяются при этих страстях, призывают к их обязательному предупреждению. Так, святитель Иоанн Златоуст говорит: «Я призываю вас отсечь это зло с самого начала. Лихорадка поначалу не вызывает жгучей жажды, но когда она возросла и разожгла огонь, тогда она не может более угаснуть, так что самое обильное питье не может ее утолить, но лишь разжигает пламя. Так происходит и с этой страстью: если мы не исторгнем ее с самого начала, если мы не закроем перед ней дверь нашей души, то, войдя однажды, она принесет нам болезнь, которую невозможно будет исцелить... Поэтому я умоляю тех, кто еще не знаком с этим недугом, беречься от него»³⁹³⁴. Преподобный Иоанн Кассиан отмечает, что действовать таким образом нужно по отношению ко всем страстям, но еще более необходимо так поступать в отношении сребролюбия³⁹³⁵: «Насколько легко можно уберечься [от этой болезни] и избежать ее, настолько же легко, по небрежению пустив ее однажды в сердце, довести до того, что она станет опаснее всех других болезней и наиболее трудноизлечимой»³⁹³⁶.

Однако те, в ком эти страсти уже развились, не должны отчаиваться в своем исцелении – в этом состоит первый принцип врачевания³⁹³⁷. «Если те, кто затронут [этой болезнью], хотят обратиться к врачу, я обещаю им большую вероятность выздоровления по милости Божией»; – прибавляет святитель Иоанн Златоуст к приведенным выше высказываниям³⁹³⁸; предлагая слушателям поразмышлять о примерах из Священного Писания; относящихся к тем, «кто впал в грех и исцелился от него»³⁹³⁹.

Но чтобы эта надежда не осталась тщетной; следует применить некоторое количество определенных лечебных средств. Вот почему святитель Иоанн Златоуст предлагает «прописать подробное правило; следуя обыкновению докторов»³⁹⁴⁰.

Прежде всего, тому, кто хочет избавиться от сребролюбия и любостяжания, необходимо хорошо узнать об этих страстях и об их дурных последствиях, так как это знание является первым элементом лечения. Вот почему святые отцы, касаясь этих вопросов в своем учении, стараются прежде назначения лекарств составить подробную нозологию. Преподобный Иоанн Лествичник во вступлении к главе «Лествицы», посвященной этой страсти, пишет: «Скажем вначале несколько слов о болезни, а потом изложим средства, которыми ее лечат»³⁹⁴¹. Святитель Иоанн Златоуст отчетливо говорит о сребролюбии: «Что это за безумие! Что за болезнь! Но, скажут нам, речь идет не только о том, чтобы обвинить тех, кто болен, но и о том, чтобы исцелить их от этой страсти. Невозможно их вылечить, если только не показать им, что это – гнусная страсть, влекущая за собой неизмеримое зло»³⁹⁴². В другом месте он же отмечает, что больному необходимо «думать не только о тех, кто исцелился от этого недуга, но и о страданиях тех, кто в нем коснеет»³⁹⁴³. Преподобный Иоанн Кассиан пишет в книге «О постановлениях киновитян» в главе, посвященной сребролюбию: «Если прежде не изложить различные формы этой болезни, если не описать ее источника и причин, невозможно будет применить к больным соответствующее лечение и позволить хорошо себя чувствующим сохранить себя в добром здравии. Старцы, обладающие большим опытом в такого рода ошибках, имели обычай излагать это в своих поучениях... Мы часто замечаем в себе лишь какие-то отдельные части, тогда как старцы настолько полно всё излагали, что могло показаться, будто бы они сами охвачены этой страстью. И, не краснея от стыда, мы исцелялись, молча узнавая о средствах и одновременно о причинах пороков, которые нас разрушали»³⁹⁴⁴. Осознав всю вредоносность недуга, больной подводится к тому, чтобы решительно отмежеваться от своей болезни и горячо искать исцеления. Приобретая углубленное знание о ней, он уже не пребывает в неведении относительно способов ее воздействия и оказывается лучше вооруженным для сражения.

Врачевание сребролюбия и любостяжания предполагает; во-вторых, осознание бесплодности целей, преследуемых этими пороками. Нужно, говорит святитель Иоанн Златоуст, «уразуметь ничтожность вещей, познать, что богатство – это неверный и неблагодарный слуга, который бросает своих хозяев в пучину зол»³⁹⁴⁵. Нужно признать, как замечает преподобный Симеон Новый Богослов, «что всё – лишь тень, и все видимые вещи преходящи», и смешно «развлекать себя тенью и копить то, что убегает», ибо так ведет себя ребенок, который играет с дырявым ведерком³⁹⁴⁶. Временный характер земной жизни и смерть, которая приходит положить ей предел, делают в итоге бесполезными самые прочные материальные блага³⁹⁴⁷. С другой стороны, бег времени, его краткость и, как следствие, непостоянство всего, что находится во власти времени, побуждают апостола призвать не прилепляться к благам мира сего: Я вам сказываю, братия: время уже коротко... так что покупающие [должны быть], как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся, ибо проходит образ мира сего (1Кор. 7:29–31).

Чтобы положить конец сребролюбию и любостяжанию, нужно, в-третьих, чтобы человек старался довольствоваться тем, что имеет, ибо подобное отношение позволяет противостоять этим двум страстям, которые, наоборот, подталкивают человека к тому, чтобы иметь или приобретать сверх необходимого. Вот почему святой апостол Павел советует: Имейте нрав несребролюбивый, довольствуясь тем, что есть. Ибо Сам сказал: не оставлю тебя и не покину тебя (Евр. 13:5).

Апостол в этом отрывке указывает и на четвертое условие победы над сребролюбием и любостяжанием – на приобретение крепкой веры в Бога. Это ясно утверждает преподобный Иоанн Лествичник: «Непоколебимая вера пресекает в корне всякое попечение»³⁹⁴⁸.

Мы видели, что на почве этих двух страстей произрастает беспокойство человека перед лицом незнакомого и неподвластного будущего и стремление до некоторой степени обеспечить себе это будущее путем сохранения или приобретения множества материальных благ. При этом человек надеется на свое собственное богатство вместо того, чтобы ждать всякой помощи от Бога. Чтобы иметь возможность исцелиться от этих страстей, человек теперь должен осознать, что нельзя обрести в материальных благах истинную уверенность, и должен возложить все упование и надежду на Бога, а затем посвятить все силы достижению Его Царствия, обрести вместо пустых и преходящих материальных ценностей вечные и неоспоримые сокровища духовные, которые Господь дает тем, кто стремится к Нему. Вот как учит об этом Сам Христос: Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться... Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?.. Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6, 25.27.31.32.33). Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут (Мф. 6:19–20). Поэтому Иоанн Златоуст советует: «Предадим себя [нашему Владыке] во всем и не будем позволять попечениям земной жизни четвертовать нас. Если мы отводим первое место духовным благам, у нас не будет никакого стеснения в благах материальных, так как Бог нам их пошлет³⁹⁴⁹. Устремимся же духом к желанию духовных благ и будем рассматривать все остальное как вторичное по отношению к наслаждению будущими благами, чтобы в изобилии получать блага настоящие, которые обещаны нам»³⁹⁵⁰.

С другой стороны, человек может заметить, что чем больше он прилепляется к духовным благам, тем больше он приобретает одну из добродетелей, противоположных сребролюбию и любостяжанию, – безразличие по отношению к чувственным благам. «Тот, кто вкусил горнего, с легкостью пренебрегает низменным», – отмечает преподобный Иоанн Лествичник³⁹⁵¹. Он также пишет: «Небольшого огня достаточно, чтобы спалить лес. И при помощи одной-единственной добродетели человек избегает всех тех страстей, о которых мы упоминали. Эта добродетель называется равнодушием. Она порождается опытом вкушения Божественной благодати»³⁹⁵².

Чтобы прилепиться к духовным благам, человеку нужно прежде всего осознать, что существует «иная красота, иные сокровища, иные наслаждения, более высокие»³⁹⁵³, «истинные сокровища, которые сулят вечное блаженство»³⁹⁵⁴, что нет никакого богатства превыше Славы Божией и Царствия Божия и ничего, что можно было бы им предпочесть³⁹⁵⁵. Но, как отмечает преподобный Иоанн Лествичник, это понимание в действительности возможно лишь через опыт духовной реальности, которого человек может достичь только перестав вести плотскую жизнь и соединившись с Богом через любовь и исполнение заповедей. Только «вкус Бога» (настолько конкретно выражается преподобный Иоанн Лествичник) позволяет ему осознавать низкую ценность чувственных «благ» в сравнении с Божественными благами.

Тот факт, что равнодушие к чувственным благам соотносимо с привязанностью к благам духовным и наоборот, выражается, как мы неоднократно подчеркивали, в неспособности желания быть направленным одновременно на два предмета, противоположных друг другу. Сам Христос учит, говоря именно о сребролюбии: Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне (Мф. 6:24) (mâmôn на арамейском языке означает «богатство»). Отсюда понятно, что человек не может прилепиться к Богу, если он привязан к материальным богатствам. Это позволяет нам вспомнить о том, что цель излечения от сребролюбия и любостяжания – позволить человеку соединиться с Богом, возлюбить Его всем умом, всей душой, всеми силами и освободить все свои способности от привязанности к чувственным богатствам, чтобы посвятить их Богу, согласно их естественному предназначению. Духовное положение человека в целом и его судьба зависят от того, какого рода богатства он желает приобрести и к каким сокровищам привязан. Главное в том, чтобы знать, собирает ли он себе сокровище на земле (Мф. 6:19) или сокровище на небе (Мф. 6:20), ибо, по слову Христа, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6:21).

Итак, исцеление от сребролюбия и любостяжания подразумевает преобразование желания, поворот вожделевательной способности и силы любви от благ мира сего к Богу и духовным благам. Как вылечиться от сребролюбия и любостяжания? «Вы сделаете это, – отвечает святитель Иоанн Златоуст, – если эту любовь [к богатству] замените другой любовью, желанием небесного»³⁹⁵⁶.

Благодаря этому преобразованию на смену сребролюбию и любостяжанию придут противоположные им добродетели нестяжания и милостыни.

Поскольку сребролюбие есть привязанность к деньгам и, более широко, к материальным благам, которыми обладает человек, а любостяжание свидетельствует о той же самой привязанности в желании владеть этим в еще больших количествах, постольку добродетели, которые являются им прямо противоположными и позволяют самым непосредственным образом избавиться от них, – это, естественно, нищета и нестяжание. Они означают добровольный отказ от того, чтобы владеть чем бы то ни было или приобретать, за исключением самого необходимого для существования³⁹⁵⁷.

Нестяжание (ἀκτημοσύνη) в монашестве практикуется в самом непосредственном смысле и отождествляется с материальной бедностью. Но во всех случаях необходимо, чтобы одновременно оно было и внутренним расположением, духовным отношением к материальным благам. Нестяжание заключается не только в том, чтобы их не иметь, поскольку, как мы видели при рассмотрении двух страстей, богатый может быть лишен их, а бедный населен ими. Можно не иметь ничего и подвергаться преследованию духа стяжания. И напротив, можно иметь не владея, не будучи привязанным к тому, что имеешь. Как духовное отношение безразличия к предмету обладания, нестяжание выходит за рамки монашества. Об этом напоминает святой апостол Павел, давая наставление тем, кто живет в миру: И покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся (1Кор. 7:30–31). Между тем остается истиной, что эта добродетель может достичь совершенной степени только в конкретном проявлении, согласно учению Самого Христа: Если хочешь быть совершенным, пойди продай имение твое и раздай нищим (Мф. 19:21).

Нестяжание внутренне проявляется как отсутствие беспокойства относительно материальных благ. «Нестяжание, – пишет преподобный Иоанн Лествичник, – это оставление всякого попечения [о вещах мира сего], освобождение от всех житейских беспокойств»³⁹⁵⁸. И очевидно, что это отсутствие беспокойства и забот может быть по-настоящему воплощено только в том человеке, который конкретным образом отрекся от всякого владения и всякого приобретения.

Основой борьбы со сребролюбием и любостяжанием и приобретения добродетели нищеты является решительное наступление на саму причину греха, удаление из души, и притом с самых первых проявлений, всякого желания обладать. Так, преподобный Иоанн Кассиан наставляет: «Нужно не только избегать того, чтобы иметь деньги, но вырвать полностью из души это желание, ибо следует не столько избегать последствий сребролюбия, сколько в корне подавлять склонность к нему: не будет никакой пользы от отсутствия денег, если мы будем носить в себе желание иметь их»³⁹⁵⁹, «ибо даже тот, кто не обладает деньгами, может быть сребролюбцем и не извлекать никакой пользы от своей бедности; так как он не смог отсечь вожделения [к деньгам]»³⁹⁶⁰. Поскольку эта добродетель характеризуется отсутствием всякого желания, всякой мысли или всякого представления об обладании материальным богатством или о его приобретении, постольку она является составной частью основополагающей добродетели духовной нищеты³⁹⁶¹, которая, в более общем смысле, заключается в отсутствии любых страстных помыслов, какими бы они ни были.

Мы увидели, что сребролюбие и любостяжание приводят к эгоистическому присвоению богатств, ущемляющему ближнего, а также устанавливают порядок, неправильный в той степени, в какой эти страсти противоречат равенству, которого хочет Бог при распределении материальных благ по причине фундаментального равенства людей. В норме деньги и материальные блага должны служить удовлетворению насущных потребностей человека. Человек, одержимый страстями сребролюбия и любостяжания, извращает назначение денег и материальных благ, придавая им самостоятельную ценность и используя для собственного удовольствия. Тем самым человек перестает думать о ближнем, отвергает того, кто имеет одну с ним природу, отказывается, как говорит святитель Иоанн Златоуст, считать его своим товарищем. Таким образом, сребролюбие и любостяжание противоречат любви к ближнему.

Вот почему одним из основных лекарств от этих двух страстей является та форма любви к ближнему³⁹⁶², которая противостоит сребролюбию и любостяжанию особым образом – с помощью милостыни. Действительно, ведь любовь пренебрегает богатством³⁹⁶³ и его расточает³⁹⁶⁴, потому что это любовь к Богу и к ближнему и потому что она несовместима с любовью к богатствам и исключает ее³⁹⁶⁵. По этой причине авва Исаия советует: «Возлюбим же милость по отношению к бедным, чтобы она спасла нас от сребролюбия»³⁹⁶⁶.

Добродетель милостыни (ἐλεημοσύνη) многократно восхваляется Христом³⁹⁶⁷ и не раз упоминается в посланиях святого апостола Павла³⁹⁶⁸ и в Деяниях апостолов³⁹⁶⁹. Она состоит в том, чтобы делиться своим имуществом³⁹⁷⁰ и отдавать тем, кто находится в нужде, не только лишнее³⁹⁷¹, но даже необходимое³⁹⁷². Милостыня непосредственно противодействует сребролюбию, которое, в противоположность ей, нацелено на сохранение собственных богатств и a fortiori на любостяжание, подразумевающее именно приобретение нового имущества. Вот почему она является в высшей степени полезным средством при этих двух болезнях души. «Врач душ наших – это Христос, Который знает все и для каждой страсти дает специальное средство: милостыню против сребролюбия», – пишет авва Дорофей Газский³⁹⁷³. Это средство специально применяется к тем, кто, живя в миру, обладает чем-либо, и не применяется, в его основном значении, к монаху, который реализует принцип нестяжания в его строгом смысле³⁹⁷⁴ и в качестве лекарства располагает средством добровольной бедности. Именно во втором значении милостыня остается для него долгом: монах распространяет слово Божие и духовные дары, полученные им в монашестве³⁹⁷⁵.

Следует также отметить, что греческое слово ἐλεημοσύνη означает не только милостыню, но еще и милосердие, сострадание. Иными словами, она подразумевает готовность в любом случае делиться духовными сокровищами одновременно со способностью делиться материальными благами. Только так милостыня является частью любви к ближнему и состоит не в действии или ряде действий (святые отцы настаивают на необходимости совершать их регулярно, ежедневно)³⁹⁷⁶, но в постоянном внутреннем расположении, характерном для любой добродетели. Это расположение, сопровождающее подаяние, является более важным, чем само подаяние (именно об этом заповедь Христа: Подавайте лучше милостыню из того, что у вас есть (Лк. 11:41)); и именно расположение в конечном счете предопределяет духовную ценность милостыни и духовную пользу для человека.

Цель милостыни, как часто подчеркивают святые отцы, заключается не только в помощи, оказанной бедному, но также и преимущественно в духовном благе, в духовном формировании и преображении того, кто подает. Святитель Иоанн Златоуст даже говорит: «Господь заповедал подавать милостыню более для пользы самих подающих, нежели для утешения в бедности»³⁹⁷⁷. Тот, кто дает, получает взамен подаяния гораздо большую выгоду, чем тот, кто принимает³⁹⁷⁸, на что указывает сам апостол Павел, говоря: Блаженнее давать, нежели принимать (Деян. 20:35). Действительно, подаяние для того, кто получает, имеет преимущественно материальную ценность, и оно исчезает сразу после того, как будет потрачено, тогда как для дающего является источником нетленных духовных благ. Так и святитель Иоанн Златоуст не устает повторять, стремясь достучаться до слушателей, что тот, кто творит милостыню, в действительности дает под проценты и обеспечивает себе бесконечную выгоду. Это согласуется с учением Самого Христа: Чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. 6:4); продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах (Мф. 19:21) – и со словами святого Павла: Чтобы они [те, кто богаты] благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны (1Тим. 6:18).

Ценность милостыни определяется не ее материальным размером. Нужно лишь, чтобы она была пропорциональна средствам того, кто подает³⁹⁷⁹. Святитель Иоанн Златоуст постоянно воодушевляет тех, у кого мало средств, подчеркивая, что Бог прежде всего обращает внимание на добрую волю, которую они проявляют, и на чистоту их намерений³⁹⁸⁰. Исцеление от страстей и духовное возрастание того, кто подает, остается главным во всех случаях и одной из основных целей милостыни. Святитель Иоанн Златоуст ясно подчеркивает, обращаясь ко всем, что Господь «рассматривает не только действие, но и различает волю. Говоря: Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас (Мф. 6:1). Он уверяет, что будет судить не только внешнее действие, но и внутреннее намерение. Требуются прямота воли и чистота намерения. Ибо Господь хочет исцелить вашу душу посредством милостей и именно ее избавить от этих недугов»³⁹⁸¹. Как говорит тот же святой, «добродетель милостыни состоит не только в том, чтобы подавать, но подавать так и для такой цели, как нам заповедует Господь»³⁹⁸².

Чтобы милостыня имела духовную ценность, ее надо подавать при отсутствии заинтересованности, то есть подающий не должен ждать какой-либо выгоды, особенно тот, кто склонен к самоудовлетворению. Даром получили, даром давайте (Мф. 10:8), – заповедует Христос, многократно призывая остерегаться тщеславия, которое с легкостью примешивается к подаче милостыни: Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры... чтобы прославляли их люди... У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне (Мф. 6:2–4)³⁹⁸³.

С другой стороны, тот, кто подает, должен делать это без всяческого колебания как относительно тех благ, с которыми он расстается, так и в отношении качеств того, кому он дает, но, напротив, делать это с щедростью. Именно и только на этом основании, говорит святитель Иоанн Златоуст, бывает настоящая милостыня³⁹⁸⁴. Апостол также советует давать не с огорчением и не с принуждением (2Кор. 9:7), от души (1Тим. 6, 7–18; Кол. 3:23) и доброхотно (2Кор. 9:7)³⁹⁸⁵. Важно давать с радостью, настолько важно, что Иоанн Златоуст даже говорит, что это «природа милостыни»³⁹⁸⁶. Милостыня, отмечает он, «это не то, что ты даешь, а усердие и радость дарения»³⁹⁸⁷. Эта радость говорит о том, что подаяние продиктовано духом любви к ближнему. По словам святителя, это «изливающаяся радость любви к ближнему»³⁹⁸⁸.

Милостыня имеет духовную ценность лишь как форма и проявление любви к ближнему, потому что подразумевает отделение в дар ближнему части от своего состояния по любви к Богу и к человеку, ведь оба вида любви неразрывно связаны друг с другом. Любовь к Богу является основой для возникновения любви к ближнему, а также ее конечной целью. Святитель Иоанн Златоуст пишет о милостыне: «Что нужно иметь, так это любовь к Богу. Пусть этот двигатель постоянно заставляет нас действовать»³⁹⁸⁹. В свою очередь, любовь к ближнему и милостыня, которая о ней отчасти свидетельствует, суть условие любви к Богу, как говорит святой апостол Иоанн: Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? (1Ин. 4:20). А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое, – как пребывает в том любовь Божия? (1Ин. 3:17). Поскольку человек сотворен по образу и подобию Божию, стал по усыновлению сыном Божиим и братом Христовым, предназначен стать богом по благодати, постольку всё, что делается для ближнего, делается для Бога, и всем, чем ущемляется ближний, оскорбляется Сам Бог. Христос, упоминая все дела милосердия по отношению к ближнему, говорит об этом так: Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне... Так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне (Мф. 25, 40.45); поэтому милостыня подразумевает осознание того, что, подавая ближнему, человек одновременно подает Самому Богу³⁹⁹⁰. Святитель Иоанн Златоуст даже утверждает: «Нет ни малейшей разницы, Христу ты подашь или бедняку»³⁹⁹¹, уточняя: «Итак, когда мы даем милостыню бедному, будем давать ему как Иисусу Христу»³⁹⁹².

Как форма любви к ближнему, милостыня равно подразумевает осознание и переживание единства человеческой природы, глубинного равенства и общности интересов между людьми, у которых общая природа³⁹⁹³. Так, авва Дорофей Газский учит, что «мы должны творить милостыню... имея сострадание друг к другу, будто к частям своего собственного тела»³⁹⁹⁴. По этой причине милостыню должно творить без пристрастия к людям, которые находятся в нужде, не делая различий между ними, не глядя на то, кто действительно нуждается, а кто только просит, не ставя это в зависимость от любых соображений о качествах просящего, о его достоинствах и о том, заслуживает ли он подаяния³⁹⁹⁵. Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад (Лк. 6:30)³⁹⁹⁶, – предписывает Христос. Поступая так, человек подчиняется воле Божией, уподобляется Ему в Его образе действия и бытия, становится действительно сыном своего Отца Небесного, который повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных (Мф. 5:45). «Тот, кто, творя милостыню, хочет подражать Богу, пусть не делает никакого различия между добрым и негодяем, честным или мошенником, но делает это только потому, что они находятся в нужде. Пусть он всем дает одинаково, каждому – по нужде его», – пишет преподобный Максим Исповедник³⁹⁹⁷.

Нестяжание и милостыня являются лекарствами не только от сребролюбия и любостяжания, но и от всех грехов, которые порождаются этими страстями.

Как мы увидели, одним из результатов этих страстей является постоянное беспокойство души, которая становится жертвой множества забот, попечений, беспокойств, постоянно пребывая в страхе, тоске, печали. Исцеление от этих недугов, естественно, полагает конец этому болезненному состоянию. «Тот, кто победил эту страсть [сребролюбие], в корне отсек все беспокойства и волнения души», – пишет преподобный Иоанн Лествичник³⁹⁹⁸. Нестяжание в особенности устраняет внутреннее смятение и устанавливает в душе мир³⁹⁹⁹: оно, по словам того же святого, есть «избавление от всех жизненных беспокойств»⁴⁰⁰⁰. «Ничто так не делает дух спокойным, как добровольная бедность», – отмечает, со своей стороны, преподобный Исаак Сирин⁴⁰⁰¹.

Освобождая человека от всех попечений, с которыми неизбежно связано обладание, нестяжание избавляет его навсегда и от привязанности к благам мира сего, позволяя заботиться только о Боге и принадлежать только Ему. Отрывая человека от чувственных благ, нестяжание позволяет ему прилепиться к благам духовным, согласно его естественному предназначению. Сам Христос говорит о добровольном обнищании как о пути самосовершенствования, по которому направляются те, кто хочет следовать за Ним по-настоящему, то есть соединиться с Ним сразу же и полностью: Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим... и приходи и следуй за Мною (Мф. 19:21).

Что касается милостыни, святитель Иоанн Златоуст многократно называет ее сильным «лекарством»⁴⁰⁰², позволяющим обрести «подлинное выздоровление»⁴⁰⁰³. «Бог, – говорит он, – хочет исцелить вашу душу милостыней и освободить ее от этих болезней»⁴⁰⁰⁴. «Поостережемся, – говорит он снова, – пренебрегать этим лекарством для наших ран. Вот действительно в высшей степени благотворное средство; которое удалит язвы нашей души и даже следы от рубцов⁴⁰⁰⁵. Понимаете ли вы силу этого средства? Так давайте же применим его к себе»⁴⁰⁰⁶. В таком случае бедные являются «врачами наших душ»⁴⁰⁰⁷. Святитель Иоанн Златоуст говорит об этом так: «Они врачи ваших ран, а руки, которые они вам протягивают, суть предлагаемые ими лекарства. Рука, которую доктор протягивает больному, лекарства, которые он ему предлагает, лечат не так хорошо, как бедный, протягивающий вам руку и получающий от вас милостыню, ибо он избавляет вас от недугов»⁴⁰⁰⁸.

Следует отметить, что милостыня, являющаяся наряду с нестяжанием специфическим лекарством против сребролюбия и любостяжания, также помогает человеку избавиться от прочих духовных болезней. Она, по словам святителя Иоанна Златоуста, является одним из «тех средств, [посредством которых] мы умертвим все страсти, отравляющие нашу душу»⁴⁰⁰⁹.

Милостыня, как и нестяжание, освобождает человека от привязанности к деньгам и богатствам мира сего. Она помогает ему таким образом приобрести нормальное к ним отношение, перестать эгоистически наслаждаться ими, чтобы вновь стать хранителем благ, данных Богом специально ради всех людей⁴⁰¹⁰, иными словами помогает перераспределять то, что он получил от Бога⁴⁰¹¹ для этой цели⁴⁰¹².

С другой стороны, она излечивает человека и от всех патологических проявлений, которые сребролюбие и любостяжание порождают при его взаимоотношениях с другими людьми. Особенно милостыня избавляет человека от нечуткости⁴⁰¹³, ибо одна из целей милостыни, по Божию замыслу, – «научить нас сострадать беде ближнего»⁴⁰¹⁴. Она освобождает его и от различных форм агрессивности, порожденных этими двумя страстями, являясь, по словам преподобного Максима, «лекарством от гнева»⁴⁰¹⁵. Совершаемая со смирением, милостыня устраняет чувство пренебрежения по отношению к ближнему и помогает воспитать уважение к нему⁴⁰¹⁶. Она связывает людей узами любви, помогая положить конец разделению человеческой природы, вызванному страстями, и вернуть ее к присущему ей единству. Можно вспомнить в связи с этим отрывок из Деяний апостолов: У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее (Деян. 4:32) – и слова святителя Иоанна Златоуста, толкующего это так: «Видите пользу милостыни: сразу же соединяются души. Именно она соединяет воедино, в одно Тело, члены Тела Христова»⁴⁰¹⁷.

В ней заключается одно из основных средств против печали⁴⁰¹⁸, поскольку ее причиной часто бывают именно сребролюбие и любостяжание.

Милостыня имеет также фундаментальное следствие: она позволяет человеку получить от Бога прощение в грехах и очистить душу, что подчеркивают святые отцы⁴⁰¹⁹ вслед за Иисусом, сыном Сираховым, который говорит: Милостыня очистит грехи (Сир. 3:30), и пророком Даниилом, который советует: Искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным (Дан. 4:24). «Нет такого греха, которого не могла бы очистить милостыня и которого нельзя было бы стереть. Все грехи ниже ее, а она – превосходное средство против всех ран», – учит святитель Иоанн Златоуст⁴⁰²⁰, который также отмечает: «Это лекарство от наших грехов, именно она смывает грязь с наших душ»⁴⁰²¹.

Святитель Иоанн Златоуст видит в милостыне еще и необходимую спутницу покаяния⁴⁰²², которое благодаря ей может стать более плодотворным: «Именно милостыня позволяет лекарству покаяния подействовать в полной мере. Лекарства, которые прописывают врачи, часто состоят из определенных растений, среди которых есть одно более целебное, чем остальные. Также обстоит и с покаянием. Среди его составляющих есть растение, более эффективное, чем все остальные, и оно является главным. Это растение называется милостыней»⁴⁰²³.

По этой причине и по другим милостыня еще и способствует молитве, помогает ей стать более чистой⁴⁰²⁴ и плодоносной⁴⁰²⁵.

В общем, она питает, укрепляет и просвещает душу⁴⁰²⁶ и является для нее источником духовной радости⁴⁰²⁷.

«Нестяжанием укрепляется смирение»⁴⁰²⁸, а милостыня развивает любовь к ближнему, являясь при этом ее плодом⁴⁰²⁹.

Творя милостыню, человек подражает Богу⁴⁰³⁰, показывает себя поистине Его приемным сыном⁴⁰³¹ и уподобляется Ему. «Особенно в этой добродетели человек подражает Богу. Она является свойством Бога, Который сказал: Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Лк. 6:36)», – учит авва Дорофей Газский⁴⁰³². Святитель Иоанн Златоуст говорит так же: «Подобными Богу нас делают только милостыня и милосердие»⁴⁰³³. Осуществляя таким образом предназначение своей природы, человек, которого сребролюбие и любостяжание делали бесчеловечным и подобным дикому животному, поистине вновь становится человеком: «Милостыня – это великое благо... и когда мы ее творим, она делает нас подобными Богу, насколько это возможно, ибо главным образом она делает человека человеком», – говорит святитель Иоанн Златоуст⁴⁰³⁴, который также замечает: «Не удивляйтесь, что это человеческое качество – быть милосердным, потому что это качество Самого Бога»⁴⁰³⁵.

Лечение печали более, нежели лечение любой другой страсти, предполагает осознание собственного нездоровья и наличие воли к выздоровлению. Ибо нередко, как это отмечает святитель Иоанн Златоуст⁴⁰³⁶, больной тешит себя этой болезнью, извлекает из нее «вторичную выгоду», некое легкое удовольствие, и, как следствие, пассивно предается своему состоянию, иногда даже не замечая, что он является жертвой страсти, особо опасной пагубным воздействием на духовную жизнь в целом. Вот почему преподобный Иоанн Кассиан, упомянув об ее опасности, пишет: «Если мы хотим вести духовную борьбу по правилам, нам нужно лечить эту болезнь с такой же тщательностью, что и предыдущие»⁴⁰³⁷, а святитель Иоанн Златоуст настаивает на необходимости «жажды выздоровления и стремления к нему» и пишет: «Очень полезно, чтобы развеять уныние, иметь сильное сокрушение»⁴⁰³⁸.

В части, посвященной нозологии, мы увидели, что печаль может иметь различные причины. Каждому случаю соответствует особое лечение.

1. Первая возможная причина печали – разочарование в настоящем или ожидаемом удовольствии, а глубже – потеря чувственного блага, обман в желании или разочарование в плотской надежде. Если этиология такова, то лечение печали подразумевает главным образом отречение от «плотских желаний и удовольствий и, соответственно, отказ от всех чувственных благ вплоть до презрения к ним»⁴⁰³⁹. Преподобный Максим Исповедник замечает: «Кто оставил все мирские вожделения, тот становится недоступен всякой мирской грусти»⁴⁰⁴⁰ – и далее советует: «Против... печали– презрение... к материальному»⁴⁰⁴¹. Преподобный Иоанн Лествичник утверждает: «Человек, который дошел до презрения к миру, избежал печали, но тот, кто привязан к чему бы то ни было видимому, еще не освободился от нее. Ибо как не грустить тому, кто лишился чего-то, что он любит?»⁴⁰⁴² И Евагрий отмечает: «Тот, кто избегает всех удовольствий мира сего, есть цитадель, неприступная для демона печали. Ведь печаль – это обман в удовольствии, настоящем или ожидаемом, и невозможно повергнуть этого врага, если мы имеем страстную привязанность к тому или иному земному благу, ибо она расставляет сети и вызывает грусть из-за того, к чему, как она видит, человек имеет склонность»⁴⁰⁴³. Любая страсть имеет в основании плотскую жажду чувственного удовольствия. Само собой разумеется, что врачевание печали соотносится с врачеванием остальных страстей. Евагрий поясняет: «Печаль появляется внезапно, когда человек не получает того, чего желает по плоти. Однако желание связано с любой страстью: тот, кто победил страсти, никогда не будет побежден печалью... Тот, кто владеет страстями, владеет и печалью, но тот, кто побежден удовольствием, никогда не вырвется из ее пут. Тот, кто любит мир, будет опечален многократно... Но тот, кто презирает удовольствия мира сего, никогда не будет обуреваем помыслами печали»⁴⁰⁴⁴.

Человек, подчиненный плоти, жаден не только до материальных благ, но также вожделеет почестей и славы у людей. Рассматривая страсть печали, мы отмечали прямую связь между этой страстью и тщеславием, потому что разочарование в поиске почестей и славы мира сего является частой причиной печали как для тех, кто уже знаменит, но желает еще большего, так и для тех, кто только стремится оказаться замеченным. В этом случае лечение грусти подразумевает презрение к славе и мирским почестям⁴⁰⁴⁵ или, лучше, полное безразличие к ним обладателей славы и лишенных ее. «Против печали – презрение к славе [и] неизвестность»⁴⁰⁴⁶, – советует преподобный Максим Исповедник.

2. Вторая основная причина печали – это гнев. Печаль может являться продолжением гнева или следствием пережитого оскорбления, часто принимая формы памятозлобия.

Святые отцы подчеркивают, что причина печали не в тех, против кого мы разгневались и по отношению к кому мы испытываем злопамятность, ни тем более в тех, кто нас обидел, но лишь в нас самих. Поэтому прекращение всяких отношений с этими людьми не поможет правильному лечению. Вот почему преподобный Иоанн Кассиан пишет: «Бог, Творец всего, умея лучше, чем кто бы то ни было, лечить Свое творение и зная, что не в вещах, но в нас самих находится корень и причина наших проступков, не заповедал нам прекратить посещать наших братий или избегать тех, кто оскорблен нами, или тех, кто, как нам кажется, нас обидел»⁴⁰⁴⁷. Посещение других людей в этом случае позволяет быстрее достичь исцеления, чем одиночество, поскольку является для человека испытанием, ставящим его непосредственно перед теми трудностями, которые лежат у истока его печали, и позволяющим ему таким образом исцелиться от нее легче и быстрее. В противном случае появилась бы опасность того, что эти трудности станут более или менее неосознанными, продолжая воздействовать на человека и держать его погруженным в печаль. С другой стороны, известно, что воспоминание об обидах, злоба, злопамятность и в целом все последствия гнева таковы, что не угасают сами собой, но, напротив, подспудно развиваются, усиливаются под воздействием воображения, распространяются, подобно яду, и постепенно отравляют всю душу. Вот почему преподобный Иоанн Кассиан пишет, что уныние является частью некоторых страстей, которые возможно «излечить не только сердечной молитвой и продолжительным трезвением, но также посещением братии и постоянным провоцированием самой страсти: чем чаще проявляется это возмущение и нас обвиняют, тем быстрее мы выздоравливаем»⁴⁰⁴⁸. Он даже отмечает, что при этих страстях «общество не вредит. Напротив, оно предоставляет наибольшие преимущества тому, кто действительно хочет исправиться. [Эти страсти] открывают себя в общении с людьми, а тем, что обнаруживаются чаще при происшествиях, позволяют быстрее добиться выздоровления»⁴⁰⁴⁹.

Исходя из этого святые отцы советуют не только не желать зла тому, кто нас обидел, но еще рассматривать его как благодетеля, как доктора, который исцеляет нашу душу, и благодарить его за это. Если один из твоих братьев «оскорбляет тебя или иначе огорчает, то думай о нем по слову святых отцов, что он приносит тебе большое благо и что он – доктор, врачующий твою любовь к удовольствиям»⁴⁰⁵⁰, как наставляет один из старцев. Другой советует: «Если кто-то хранит воспоминание о человеке, который его обидел, оскорбил или задел, нужно вспоминать о нем как о враче, посланном Христом, и считать его своим благодетелем. Ибо, если ты обижаешься в таких обстоятельствах, именно твоя душа больна. Поистине, если бы ты не был болен, то не страдал бы. Следовательно, ты должен возблагодарить этого брата, ведь благодаря ему ты узнаёшь о своей болезни, и молиться о нем, принимая все, что исходит от него, как лекарства, которые тебе посылаются Господом. А злиться на него – то же, что сказать Иисусу: “Я не хочу принимать твоих лекарств»»⁴⁰⁵¹.

В любом случае следует простить обидчику, оставить всякую злопамятность и даже постараться испытать по отношению к нему благорасположение и любовь. Такого отношения можно достичь в особенности молясь о нем и таким образом положить конец печали⁴⁰⁵². «Печаль и памятозлобие идут рука об руку, – поясняет преподобный Максим Исповедник. – Итак, если душа испытывает печаль оттого, что представляет себе лицо брата, это служит доказательством имеющейся против него обиды»⁴⁰⁵³. «Злишься от обиды на кого-либо? Молись о нем – и ты сокрушишь порыв страсти, ибо молитва очищает от всей горечи воспоминаний о зле, причиненном тебе этим человеком. Затем, достигнув любви к ближнему и доброжелательности, ты сотрешь со своей души все следы этой страсти»⁴⁰⁵⁴.

Тот, кто был обижен, должен обвинять не обидчика, а скорее самого себя: пусть при этом он признает себя заслуживающим обиды по причине собственной греховности или же считает, что спровоцировал это словом, поведением или неподобающим поступком по отношению к другому⁴⁰⁵⁵. Поэтому авва Дорофей Газский учит, что «если человек исследует себя со страхом Божиим и тщательно доискивается в своей совести, то в любом случае найдет себя ответственным»⁴⁰⁵⁶. Он объясняет, что «причина беспокойства [которое человек ощущает вследствие обиды], если мы будем доискиваться ее тщательно, состоит в том, что он не осуждает сам себя. От этого мы угнетены и никогда не находим себе покоя. Ничего удивительного в том, что все святые говорят об отсутствии другого пути, кроме этого... Если человек не держится этого пути, он никогда не перестанет причинять страдания другим и страдать сам, потеряв таким образом всю награду за свой труд. И напротив, как говорит авва Пимен, какую радость, какое отдохновение повсюду вкушает тот, кто сам себя осуждает! Какой бы ущерб, какое бы оскорбление или какая бы боль ни коснулись его, он считает себя a priori достойным этого и никогда не беспокоится. Существует ли состояние, которое было бы более, чем это, лишено забот?⁴⁰⁵⁷

3. Мы видели, что, помимо форм печали, причину которой возможно определить точно, существует «немотивированная» грусть, которая может возникать в душе без причины и которая в большинстве случаев вызвана бесовским воздействием, более прямым, чем на других людей. В этом случае невозможно прописать специфическое лекарство и следует применить лечение общего характера, которое, впрочем, можно дополнить способами, предназначенными для описанных выше форм грусти. Важно, чтобы тот, кто находится под влиянием печали, не замкнулся в самом себе, так как это может способствовать развитию недуга, но вышел за пределы своего состояния и открыл помыслы опытному духовнику, побеседовав с ним⁴⁰⁵⁸. Таким образом, он сможет освободиться от этих помыслов⁴⁰⁵⁹ и услышать утешительные слова, которые станут ему незаменимой помощью. Святитель Иоанн Златоуст подчеркивает врачевательную ценность духовного разговора для тех, кто страдает от страсти печали: «Пока эта рана печали не затянется, я применил бы средство утешения. Ведь если врачи лечат телесные язвы до тех пор, покуда не исчезнет вся боль, не таким ли образом следует действовать и в отношении язв душевных? Язва вашей души – это печаль, и нужно возливать на нее непрестанно благотворную воду нежных слов. Да, они усмиряют движения души лучше, чем теплая вода смягчает опухоли плоти. Доктора нуждаются в губке, а мы наносим лекарство при помощи языка: нам не нужен огонь, как он нужен докторам, чтобы разогреть воду; нашу речь возгревает благодать Святого Духа. И сегодня еще мы стараемся вас утешить. Если бы мы этого не делали, где бы вы нашли облегчение вашим грехам?»⁴⁰⁶⁰

Человек может также обрести необходимые помощь и утешение в чтении избранных отрывков Священного Писания⁴⁰⁶¹ и в размышлении над ними. Это лекарство станет еще более действенным, если будет сопровождаться молитвой. Чтобы рассеять вашу печаль, советует Стагирию святитель Иоанн Златоуст, «прибавьте к размышлению усердную молитву. Именно благодаря частому применению этого двойного средства Давид... умягчал свои скорби и утолял печали. Молясь, он произносил: Скорби сердца моего умножились; от бедствий моих изведи меня (Пс. 24:17) – и сразу же обращался к самому себе с благочестивыми и набожными словами: Почему прискорбна ты, душа моя? И почему смущаешь меня? Уповай на Бога, ибо я исповедаюсь Ему (говоря): (Ты) спасение лица моего и Бог мой! (Пс. 42:5). Затем он возвращался к молитве... и вновь себя воодушевлял»⁴⁰⁶².

Молитва во всех своих формах поистине является главным средством от печали, какой бы ни была ее причина. «Молитва – это противоядие от уныния и отчаяния», – учит преподобный Нил⁴⁰⁶³.

Если псалмопение – это форма молитвы, особо действенная против печали, которая приходит напрямую от бесов⁴⁰⁶⁴, то сердечная молитва, творимая с трезвением и вниманием, является наилучшим лекарством при всех формах печали. Преподобный Иоанн Кассиан, который отмечает, что печаль входит в число тех страстей, которые «исцеляются сердечной молитвой и постоянным трезвением»⁴⁰⁶⁵, уточняет: «Вот каким образом мы можем оттолкнуть от себя эту пагубную страсть: держать нашу душу... непрестанно занятой духовными размышлениями. Поистине, так мы можем победить грусть любого рода: происходящую ли от гнева, от потери ли имущества, от обиды, нанесенной нам кем-либо, от несправедливости ли, постигшей нас, или ту печаль, которая нас постигает без какой-либо разумной причины и доводит нас до смертельного отчаяния»⁴⁰⁶⁶.

Борьба со страстью печали и победа над этой страстью не позволяют человеку сразу же достичь состояния, противоположного печали, познать радость. Человек должен стремиться к освобождению от страсти печали только для того, чтобы очистить место для другой формы печали – добродетельной, которая одна и может помочь ему познать истинную радость. И только об этой последней форме печали сказано: Печаль ваша в радость будет (Ин. 16:20).

Исследуя страсть грусти, мы подчеркнули, что она в действительности создается извращением добродетельной печали. Страсть печали (которую святые отцы, как правило, обозначают словом λύπη) заключается в сокрушении из-за обмана в плотских желаниях, потери имущества и чувственных удовольствий или из-за перенесенных обид. А добродетельная печаль, также называемая скорбью, печалью (πένθος, luctus), сокрушением (κατάνυξις, compunctio)⁴⁰⁶⁷, заключается в первую очередь в сожалении человека о том, что он отделен или отдален от Бога⁴⁰⁶⁸, лишен духовных благ⁴⁰⁶⁹, в боли и горестной подавленности по причине своего греховного состояния (в целом или из-за каких-то определенных грехов), в оплакивании своих нынешних и прошлых грехов, совершенных ведением и неведением⁴⁰⁷⁰. Поэтому оно является духовным состоянием, напрямую связанным с покаянием⁴⁰⁷¹, проявлением которого являются воздыхания и слезы⁴⁰⁷².

Во-вторых, эта добродетель состоит в сокрушении при виде того, как ближний отдаляется от Бога, лишенный духовных благ, и в печали о его грехах и слабостях⁴⁰⁷³.

Противоположность двух форм печали постоянна у святых отцов, подчеркивающих недостатки первой и призывающих к отречению от нее и стремлению ко второй, существование которой они оправдывают, показывая ее необходимость и даже ценность для духовной жизни и дела спасения. По этой причине они называют ее вслед за апостолом⁴⁰⁷⁴ «печаль по Богу» или еще «печаль, возлюбленная Богом»⁴⁰⁷⁵, «спасительная печаль»⁴⁰⁷⁶, «святая печаль», «полезная печаль»⁴⁰⁷⁷, «нужная печаль», «прекрасная печаль»⁴⁰⁷⁸, «приятная печаль»⁴⁰⁷⁹, «счастливая печаль»⁴⁰⁸⁰ и т. д. И именно об этом вспоминает святой апостол Павел, когда пишет: Великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему (Рим. 9:2). Именно ею побуждает обладать и фраза из Екклесиаста: Сердце мудрых – в доме плача (Еккл. 7:4).

Сам святой апостол Павел отчетливым образом вводит [понятие] об этом противостоянии; говоря: Печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть (2Кор. 7:10). Вслед за ним преподобная Синклитикия наставляет: «Существует печаль полезная и существует печаль разрушительная. Первой свойственно плакать о собственных грехах и сокрушаться о слабости ближних; чтобы не повредиться грехом ближнего и прилепиться к совершенному благу. Но есть также печаль, которая приходит от врага... Нужно, следовательно, изгонять этого духа»⁴⁰⁸¹. Преподобный Максим Исповедник также противопоставляет «бессмысленную печаль многих, у которых она умерщвляет душу из-за неудовлетворенных страстей или отсутствующих материальных предметов, потому что их порывы влекут вопреки природе к тому, что не должно, и отвращают от того, что подобает», и «полезную печаль, ту разумную печаль, которую испытывают умудренные в Божественных делах»⁴⁰⁸². И еще он пишет: «Кто любит Бога... не опечаливается против кого бы то ни было по причинам временного характера. Он дышит и печалится лишь той печалью, которая спасительна»⁴⁰⁸³. Святитель Иоанн Златоуст советует: «О верный, гони нынешнюю печаль, чтобы облечься в печаль иную, которую апостол называет печалью по Богу, в печаль, способную соделать наше вечное спасение, иными словами, в раскаяние о грехах, которые ты совершил»⁴⁰⁸⁴. И еще он уточняет: Иисус Христос «провозглашает блаженными тех, кто плачет, но не тех, кто делает это по какой-либо человеческой причине, как, например, утрата земных благ, но тех, кто имеет христианское самоукорение, оплакивает свое ничтожество, искупая этим свои грехи и даже грехи других»⁴⁰⁸⁵. Преподобный Иоанн Кассиан, в свою очередь, пишет: «Нам нужно с безразличием отвергать всякую печаль века сего, порождающую смерть, и гнать ее из наших сердец... за исключением той печали, которая приводит к спасительному покаянию, к поиску совершенства или жажде будущих благ»⁴⁰⁸⁶.

Итак, речь идет не о том, чтобы исключить всякое проявление печали, но лишь о печали-страсти. К тому же положить конец страсти означает не положить конец способности печалиться как таковой, но исцелить ее, чтобы позволить ей обрести нормальное, естественное применение и вновь проявляться в здоровой форме. Поэтому исцеление приобретает форму возвращения, обращения этой функции от ее страстного употребления, противного природе, к добродетельному, которое ей подобает. Святитель Григорий Нисский четко указывает на это. Вначале он утверждает, что «разум должен правильно располагать всем нашим внутренним миром и использовать согласно истинной цели и во благо каждую из душевных сил, созданных Творцом, чтобы они служили нам орудиями и инструментами», а далее пишет: «Что касается драгоценного блага печали, то нужно вооружиться им в благоприятный момент покаяния в грехах... ибо он полезен только для этой цели»⁴⁰⁸⁷. Святитель Иоанн Златоуст, замечая, что от нас самих «зависит, заставим ли мы свои члены служить греху или правде»⁴⁰⁸⁸, говорит также, что печаль следует не отвергать, но использовать в соответствии с правилами разума и здравого смысла⁴⁰⁸⁹. И вот еще одно его высказывание: «Грешник... должен прибегать к печали, чтобы облегчить свою душу и привести ее к лучшему состоянию»⁴⁰⁹⁰. «Господь, – поясняет он, – пожелал, чтобы печаль была одной из [естественных] страстей человека... чтобы он извлекал из нее огромную пользу. Как достичь этого? Печалясь по допустимым поводам. Однако вызывать эту печаль должны ни в коем случае не бедствия, но только грех»⁴⁰⁹¹. В другом месте он замечает: «Велико царство печали: это духовная болезнь, которая требует много сил для того, чтобы бесстрашно ей сопротивляться и отвергать то дурное, что в ней есть, взяв полезное, ибо она имеет и свою пользу. Поистине, когда мы согрешили, тогда только печаль является благой и полезной, но она бесполезна, когда вызвана человеческими несчастьями»⁴⁰⁹². Преподобный Варсонофий Великий советует более лаконично: «Совершенно не нужно печалиться из-за чего-то мирского, но только из-за греха»⁴⁰⁹³.

Итак, добродетельная печаль по сути своей имеет ту же природу, что и печаль-страсть: одна отличается от другой лишь по цели, которую перед ней ставит человек, по тому объекту, на который он ее направляет. Но эта цель в каждом отдельном случае и определяет, какую форму примет печаль. Преподобный Иоанн Кассиан так представляет их характерные черты: если печаль-страсть «едка, нетерпелива, неуступчива, полна обиды, бесплодной горечи и горестного отчаяния, парализует деятельность того, кем она завладела, и отвращает его от спасительного страдания, ибо оно бессмысленно», то «печаль, которая производит неизменное покаяние ко спасению (2Кор. 7:10), напротив, послушна, приветлива, смиренна, нежна, полна кротости и терпения, ибо происходит от любви к Богу. Посредством тяги к совершенству она охватывает человека, не поддаваясь страданиям тела и скорбям духа; в какой-то мере радостная и укрепляемая собственным возрастанием, она всегда сохраняет любвеобильность и щедрость, обладая всеми плодами Святого Духа, которые перечисляет апостол: Плод же Духа любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера (Гал. 5:22)»⁴⁰⁹⁴.

Речь идет не только о том, чтобы человек сокрушался о конкретных грехах, но, как мы говорили, и о своем состоянии греховности, об отчужденности от Бога или по меньшей мере об отдаленности от Него. Вот почему духовная печаль должна быть постоянной. «Всегда нужно иметь плач (πένθος)»,– учит авва Пимен⁴⁰⁹⁵. И другой старец наставляет: «Как мы носим за собой повсюду тень нашего тела, так же мы должны иметь при себе повсюду слезы и сокрушение»⁴⁰⁹⁶. Святитель Иоанн Златоуст утверждает в том же духе: «Всегда пора плакать»⁴⁰⁹⁷. Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Истинное самоукорение – это боль души, которая не позволяет ей никакой рассеянности, никакого расслабления, но представляет ей во всякий час ее собственное падшее состояние»⁴⁰⁹⁸. И он замечает, что «πένθος – это горе, ставшее естественным для воспламененной души»⁴⁰⁹⁹.

Конечная цель печали по Богу – это достижение совершенства⁴¹⁰⁰, а движущей силой является жажда этого совершенства⁴¹⁰¹ и будущего блаженства⁴¹⁰². Ведь чем больше человек приближается к Богу, тем более осознает, что он от Него отдален⁴¹⁰³, чем больше он продвигается вперед на пути к совершенству, тем реже у него возникает впечатление, что он его достиг; чем больше он очистился от грехов, тем более видит себя грешным и чувствует необходимость каяться и плакать о своих ошибках⁴¹⁰⁴. Итак, печаль по Богу далека от уменьшения по мере духовного возрастания, но, напротив, она увеличивается, как указывает на это преподобный Иоанн Лествичник: «Сокрушение – это страдание, ставшее естественным для кающейся души, которая каждый день прибавляет боль к боли, как женщина в родовых муках»⁴¹⁰⁵.

Как все добродетели, печаль – это дар Божий⁴¹⁰⁶. Как все добродетели, она, однако, предполагает постоянное усилие человека для того, чтобы усвоить себе этот дар и сохранить его. В отличие от печали-страсти, она не претерпевается человеком пассивно, в одни моменты сильнее, чем в другие, но является аскетическим деланием, которое человек должен возгревать и постоянно поддерживать настоящим трудом. В этой синергии Божественной благодати и человеческой воли Бог часто берет инициативу, но, как учит святитель Василий Великий, это нужно для того, чтобы подтолкнуть волю человека, чтобы «душа, вкусив сладости той печали, усердствовала бы ею питаться» или чтобы показать человеку, что «имей душа чуть больше рвения, она могла бы всегда быть в таком состоянии»⁴¹⁰⁷. Если в этом случае человек не может печаль сохранить, то это связано лишь с его небрежением⁴¹⁰⁸. И если в общем он не может ее приобрести, то это свидетельствует только о недостатке внимания и усилий с его стороны⁴¹⁰⁹. Преподобный Варсонофий Великий также утверждает, что слезы приходят к человеку «только с болью, благодаря сильному усердию и постоянству»⁴¹¹⁰. Каллист и Игнатий Ксанфопулы подчеркивают, что слезы являются плодом борьбы⁴¹¹¹. Преподобный Иоанн Лествичник, в свою очередь, настаивает на необходимости усердного подвига для стяжания этой добродетели⁴¹¹², а также и главным образом – для ее сохранения⁴¹¹³. Такое усилие остается необходимым до тех пор, пока она не укоренится крепко и не станет привычной⁴¹¹⁴.

Чтобы достичь постоянного самоукорения, человек должен прежде всего постоянно осознавать свои грехи⁴¹¹⁵. Это состояние, пример которого дает Псалмопевец, говоря: Беззаконие мое я сознаю, и грех мой всегда предо мною (Пс. 50:5), представляет собой то, что святые отцы часто называют «памятью о своих грехах». Так, один из святых отцов советует: «Пребудем в воспоминании о наших грехах, и в сердцах будем иметь великую скорбь»⁴¹¹⁶. Преподобный Варсонофий Великий пишет: «Самоукорение приходит к человеку именно через постоянное воспоминание о своих грехах». Однако это не означает обязательно осознание или воспоминание о каких-то особых, конкретных грехах, но, скорее, сознание того, что ты грешен. Преподобный Варсонофий уточняет: «Под памятью о грехах я понимаю не воспоминание о каждой ошибке в частности, ведь через вторжение врага может произойти новое пленение, но лишь воспоминание о том, что ты погряз во грехе»⁴¹¹⁷. Чтобы достичь сокрушения, человек должен сопровождать воспоминание о грехах тем, что святые, как правило, называют самоосуждением⁴¹¹⁸.

Поскольку сокрушение является даром Божиим, а Бог не навязывает Своих даров, постольку человек должен молиться, чтобы выпросить его себе и добиться его⁴¹¹⁹.

Из этих двух поставленных условий вытекает, что одним из важнейших источников сокрушения является страх Божий⁴¹²⁰. Преподобный Петр Дамаскин назвал одну из глав своей книги так: «Пусть страх породит скорбь»⁴¹²¹. Также святитель Иоанн Златоуст наставляет: «Там, где есть страх, обретаются искренние и обильные слезы, воздыхания, полные сокрушения»⁴¹²². Он же говорит в другом месте: «Когда слезы происходят от страха Божия, они остаются навсегда»⁴¹²³.

Печаль по Богу равно порождается памятью смертной⁴¹²⁴, размышлениями о предстоящем Суде⁴¹²⁵, неуверенностью в собственном спасении, страхом адских мучений⁴¹²⁶, осознанием того, что «тот, кто не плачет о себе здесь, должен будет вечно плакать там»⁴¹²⁷. Также этому благоприятствуют псалмопение и духовное чтение (особенно чтение житий святых)⁴¹²⁸, творимые со вниманием и собранностью⁴¹²⁹. Кроме этого, возникновению добродетельной печали способствуют откровение помыслов и беседы с опытными духовниками⁴¹³⁰.

Материальная бедность⁴¹³¹, уединение, безмолвие (два последних понятия в целом выражаются термином «исихия»)⁴¹³² также помогают получить этот дар и сохранить его.

Тогда как печаль-страсть ослабляет человека, подтачивает его, разрушительно воздействует на его внутренний мир и, как одним словом говорит апостол Павел, приводит к смерти (2Кор. 7:10), печаль-добродетель ни в коей мере не имеет подобных последствий. Вы опечалились ради Бога, так что нисколько не понесли от нас вреда (2Кор. 7:9), – уточняет святой апостол Павел. «Печаль по Богу не нападает на человека», – уточняет авва Исаия⁴¹³³. Она не вызывает в нем тоски и не подавляет его, но, напротив, составляет главную движущую силу, необходимую в духовной жизни. Именно с такой целью Господь вложил эту способность в природу человека. «Бог пожелал, чтобы печаль была одной из страстей [естественных] человека, чтобы тот извлекал из нее драгоценную выгоду», – пишет святитель Иоанн Златоуст⁴¹³⁴. А один из старцев, не колеблясь, заявляет: «Все блага происходят от скорби»⁴¹³⁵.

Прежде всего, она является для человека основным путем покаяния, который помогает ему получить от Бога прощение грехов и исцеление от страстей. Она сама по себе является условием его спасения. Так, один их старцев утверждает: «Чтобы спастись, нужно иметь без меры скорбь с сокрушением»⁴¹³⁶, а авва Пимен говорит еще более категорично: «Плач – это путь, который дает нам Писание и святые отцы, ибо они говорят: «Плачьте!» Поистине, нет другого пути, кроме этого»⁴¹³⁷. Преподобный Симеон Новый Богослов также утверждает: «Упраздни слезы: ты вместе с этим упразднишь очищение, а без очищения никто не спасается»⁴¹³⁸. Эти слова следуют наставлению апостола Павла: Вы опечалились к покаянию... Печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению (2Кор. 7:9–10). Вот почему преподобный Симеон Новый Богослов без колебания утверждает: «Пока нет скорби и слез, нет в нас покаяния»⁴¹³⁹, а авва Пимен видит в этом единственное средство освободиться от греха⁴¹⁴⁰. Святитель Иоанн Златоуст не устает подчеркивать очистительную силу πένθος: «Ты согрешил? Пребывай в скорби – и ты прогонишь грех, ибо πένθος уничтожает грех... Печаль, которая имеет объектом грех, очищает от этого греха... Если человек печалится, согрешив, то грех исчезает, а ошибка исправляется»⁴¹⁴¹. Он же указывает, что именно это является истинной и главной целью печали и именно ради этого Бог даровал ее человеку: «Сила печали в том, чтобы разрушать грех, уничтожая его. Бог сотворил ее именно с этим замыслом»⁴¹⁴².

Ясно рассматривая печаль как лекарство. Златоуст показывает, что оно будет действенным только перед лицом греха, для которого оно специально предназначено: «Лекарства изготавливаются исходя из болезней, которые они могут вылечить, а не для тех недугов, которые они не могут никоим образом облегчить ... Применим же к печали то, что сказано нами, – и мы обнаружим, что она не имеет никакого воздействия на различные случаи жизни и что единственный недуг, от которого она нас может вылечить, – это грех. Конечно, она предназначена единственно для того, чтобы освободить нас от греха»⁴¹⁴³. Евагрий, со своей стороны, понимает слезы, которые человек проливает, оплакивая свои грехи, в том же медицинском аспекте – как «противоядие страстям»⁴¹⁴⁴. «Ничто так не разрушает срасти, как скорбь», – утверждает аналогичным образом преподобный Исаак Сирин⁴¹⁴⁵. А преподобный Аммон дает более общее наставление: «Πένθος изгоняет все грехи незамедлительно»⁴¹⁴⁶. Так и у преподобного Иоанна Лествичника сказано: «Чистые слезы очищают все видимые и скрытые загрязнения»⁴¹⁴⁷. Таким образом, можно сказать с преподобным Исааком Сириным, что «именно скорбью достигается чистота души»⁴¹⁴⁸.

Слезы имеют такую силу очищения и исцеления, что святые отцы не колеблясь называют их водой второго крещения, которая смывает грехи, совершенные после первого Крещения, и позволяет вновь обрести его благодать⁴¹⁴⁹. Преподобный Симеон пишет по этому поводу: «Никто никогда не слышал, чтобы без слез душа очистилась от грязи греха, когда она впала в грех после Крещения»⁴¹⁵⁰. Поэтому преподобный Иоанн Лествичник дерзает утверждать: «Он более величествен, чем само Крещение, этот источник слез, который бьет ключом после Крещения... Действительно, Крещение нас очищает от тех грехов, которые ему предшествовали, но слезы смывают все грехи, которые мы допустили после этого. Принимая Крещение в детстве, мы впоследствии его оскверняем, но посредством слез мы возобновляем его в первозданной чистоте»⁴¹⁵¹.

Вот почему слезы в значительной степени помогают человеку достичь бесстрастия⁴¹⁵². Преподобный Исаак Сирин пишет об этом так: «Невозможно, чтобы человека, постоянно сокрушающегося, могли волновать страсти. Жить в скорби и плакать – это дары тех же бесстрастных. Если слезы могут не только привести к бесстрастию тех, кто изредка живет в скорби и плачет, но могут и очистить их разум и освободить его от воспоминания о страстях, то что говорить о тех, кто день и ночь сознательно предается этому подвигу?»⁴¹⁵³ Тогда человек познаёт, что такое мир в помыслах, истинный и совершенный мир в душе⁴¹⁵⁴, который можно рассматривать с этой точки зрения как результат πένθος⁴¹⁵⁵. И чистота сердца и разума так же, как и мир в помыслах, приобретенный с помощью скорби, сокрушения и слез, отверзают перед ним двери созерцания тайн и истинного богопознания⁴¹⁵⁶ по обетованию Самого Христа: Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5:8–9). Вот почему, говоря о скорби и слезах, преподобный Исаак Сирин уточняет: «Все святые стремятся войти этими дверями»⁴¹⁵⁷.

Очищение от грехов и страстей – не единственная польза, которую человек получает от печали по Богу. Она помогает к тому же взрастить в себе страх Божий и жажду Бога, возгревает в душе рвение к духовной жизни, как указывает апостол: Смотрите, какое произвело в вас усердие!.. Какой страх, какое желание, какую ревность! (2Кор. 7:11). «Ничто так не пробуждает нас к духовному и не оживляет, как скорбь», – утверждает вслед за ним преподобный Исаак Сирин⁴¹⁵⁸. Иными словами, эта добродетель освобождает душу от нечувствия, сухости и жесткости, которые усвоил ей грех⁴¹⁵⁹. Печаль по Богу помогает человеку постоянно пребывать в трезвении⁴¹⁶⁰. Печаль, должная всегда сопутствовать молитве⁴¹⁶¹, ей благоприятствует⁴¹⁶² и помогает приносить плоды. Евагрий также советует: «Понуждай свою душу в начале молитвы проливать слезы и сокрушаться, чтобы вся молитва стала плодотворной»⁴¹⁶³, и еще: «Используй слезы, чтобы были исполнены все твои прошения, ибо Господу твоему очень приятно принимать молитву, творимую в слезах»⁴¹⁶⁴. И преподобный Исаак Сирин видит в слезах исполнение молитвы⁴¹⁶⁵ и знак того, что молитва уже принята⁴¹⁶⁶. Сокрушение, глубоко связанное со смирением и вызванное им, также является основным источником слез⁴¹⁶⁷ и даже, по словам преподобного Симеона Нового Богослова⁴¹⁶⁸, является их условием sine qua non⁴¹⁶⁹. Но оно является и путем ко всем добродетелям и позволяет все их взращивать⁴¹⁷⁰. Авва Моисей учит: «Слезами приобретают добродетели, как и слезами же получают оставление грехов»⁴¹⁷¹. И преподобный Антоний: «Кто хочет преуспевать в созидании добродетелей, будет преуспевать посредством слез и плача»⁴¹⁷². Авва Пимен их рассматривает как «единственный путь» к этому⁴¹⁷³. Преподобный Исаак Сирин также пишет: «Душа, которая возымела попечение о добродетелях... ни дня не может оставаться без печали, ибо добродетели связаны со скорбями. Тот, кто избавляет себя от скорбей, неизбежно лишает себя добродетели»⁴¹⁷⁴.

Характерный результат печали по Богу – это утешительная сладость, которая парадоксальным образом лишает печаль и скорбь их болезненного свойства и предстает видимым знаком помощи Божией и присутствия в душе благодати. Так, святитель Иоанн Златоуст обращает наше внимание: «Плод воздыханий велик, велика их сладость убеждающая и утешающая... Поистине, постоянные воздыхания приводят к утешению»⁴¹⁷⁵. И преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Бездна скорби видит утешение... Божественная помощь – это обновление души, поверженной скорбью, которая чудесным образом делает безболезненными горестные слезы»⁴¹⁷⁶. Это естественным образом согласуется с учением Христа: Блаженны плачущие, ибо они утешатся (Мф. 5:4), Который устами пророка Исаии уже говорил: Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем... утешить всех сетующих, возвестить сетующим на Сионе, что им вместо пепла дастся украшение, вместо плача – елей радости (Ис. 61:1–3).

Поистине, Бог посылает человеку в печали не только утешение, но и духовную радость, которая является самым характерным итогом скорби, сокрушения и слез⁴¹⁷⁷, как указывает Сам Христос: Вы восплачете и возрыдаете... вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет (Ин. 16:20). Вот почему отцы часто парадоксальным образом называют печаль по Богу «радостной печалью»⁴¹⁷⁸. Авва Исаия просто утверждает: «Печаль по Богу есть радость»⁴¹⁷⁹. Преподобный Иоанн Лествичник, без колебаний называющий седьмую главу своей «Лествицы» «О сокрушении (πένθος), которое приводит к радости», подчеркивает этот парадокс: «Когда я рассматриваю природу сокрушения, я поражаюсь, каким образом то, что называется горестью и печалью, может скрывать в своих недрах столько радости и веселья?»⁴¹⁸⁰ И ему приходится признать, что «тот, кто преуспел в постоянной печали по Богу, каждый день своей жизни проводит в духовном празднестве»⁴¹⁸¹. Преподобный Иоанн Кассиан отмечает в том же смысле: «Часто именно благодаря неизреченной радости и восторгу открывается спасительное присутствие сокрушения, так что сама безграничность радости делает ее невыносимой, она разражается громкими криками, которые доносят до соседней кельи новость о нашем счастье и восторге»⁴¹⁸². Святитель Иоанн Златоуст, в свою очередь, утверждает: «Печаль, имеющая объектом грех... сулит нам великую радость»⁴¹⁸³, и еще: «Печаль по Богу порождает лишь удовольствие и радость. Она хорошо знакома душам, которые молятся с болью и проливают слезы покаяния. Какой радостью они переполнены!»⁴¹⁸⁴ В другом месте он уточняет, что Христос «провозглашает блаженными тех, кто плачет, но не тех, кто делает это по каким-либо человеческим причинам... а тех, кто имеет христианское сокрушение», и замечает, что радость, о которой апостол Павел пишет: Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь (Флп. 4:4), «отнюдь не противоположна этим слезам, она рождается на их чистом и плодоносном источнике. Оплакивать свою истинную нищету и исповедовать ее означает сотворить себе радость и блаженство»⁴¹⁸⁵.

Объяснить тот факт, что печаль приводит к радости, и парадоксальную возможность сосуществования в душе этих двух состояний можно разными способами. Прежде всего, нужно отметить, что человек сокрушается и радуется не по одной и той же причине. «Возможно, – отмечает святитель Иоанн Златоуст, – быть в скорби из-за собственных грехов и пребывать в радости из-за Христа»⁴¹⁸⁶. Далее следует отметить что, испытывая духовную печаль, человек выполняет волю Божию и что одно это уже является для него причиной радости⁴¹⁸⁷.

Другая причина состоит в том, что в противоположность печали-страсти, которая порождает отчаяние, печаль по Богу сопровождается надеждой. В то же время, пока человек удручен своими грехами и духовными немощами, он проявляет надежду получить от Бога прощение и исцеление. Именно в этом, как указывает преподобный Нил Синайский, один из источников радости, которую ощущает тот, кто печалится: «Печаль о грехах предполагает сладкую печаль и горечь, похожую на мед, потому что она приправлена доброй и прекрасной надеждой. Вот почему она питает тело и озаряет радостью самую глубину души»⁴¹⁸⁸. Святитель Григорий Нисский пишет о том же: «Как не назвать блаженной [печаль по Богу], когда она осознает зло и оплакивает греховную жизнь? В части тела, отмирающей в результате несчастного случая, паралич является признаком начала отмирания. Если с помощью врачебного искусства удается вернуть этому члену чувствительность, то врач и больной радуются оба, даже если речь идет об ощущении боли, потому что можно предполагать выздоровление»⁴¹⁸⁹.

Также нужно сказать в более глубоком смысле, что чем больше человек печалится о своем грехе и смиряется пред Богом, тем больше он освобождает места и открывается действию Божественной благодати, которая снисходит на него от Святого Духа Утешителя⁴¹⁹⁰, источника всякой радости⁴¹⁹¹. Радость, которую ощущает человек по этой причине, никак нельзя соизмерить с той радостью, которую он может ощущать по мирским причинам. Она заменяет в душе удовольствие, связанное со страстями. Как подчеркивают святые отцы, тогда речь идет «об истинной радости»⁴¹⁹², о Божественной радости, о радости в Господе⁴¹⁹³, которая является свойством самой благодати⁴¹⁹⁴ и сулит человеку наслаждение, согласное с его природой, соответствует состоянию здоровья его существа в его естественном положении и является знаком того, что человек вновь стал храмом Божиим, местом, в котором действуют Его Боготворящие энергии.

Нужно напомнить, что печаль и слезы не покидают человека, когда он достигает совершенства. Дар слез, как мы уже говорили, является даже признаком этого совершенства. Так, преподобный Исаак Сирин пишет: «Именно в скорбном сокрушении все святые уходили из этой жизни... Блаженны чистые сердцем (Мф. 5:8), ибо нет времени, когда бы они не наслаждались этими отрадными слезами, и в этих отрадах они всегда видят Господа. Слезы еще стоят у них в глазах, когда они удостаиваются видеть Божественные откровения на высотах их молитвы»⁴¹⁹⁵.

Это вызвано, по мнению преподобного Исаака Сирина, тем, что «совершенство самих совершенных несовершенно»⁴¹⁹⁶. И только после воскресения мертвых человеку будет дано от Бога полное совершенство, и наконец прекратятся печаль, воздыхания и плач⁴¹⁹⁷, ибо только тогда грех, который является причиной скорби, сокрушения и слез, будет окончательно разрушен⁴¹⁹⁸.

Однако святым, которые знают радость, происходящую от скорби, дано также испытать радость, которая с ней не связана, как предвозвещение блаженства будущего века⁴¹⁹⁹. Тем, кто имеет дар слез от сокрушения и кто таким путем достиг чистоты, дано также познать иные слезы, которые являются выражением этой чистой радости и которые связаны с созерцанием Божественных тайн⁴²⁰⁰. Но эта радость и эти блаженные слезы не даются им постоянно и не заменяют собой полностью другие слезы.

Вот почему для всех скорбь и сокрушение остаются главными в этой жизни: преподобный Исаак Сирин постоянно и настойчиво подчеркивает это⁴²⁰¹, а преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Когда наша душа покинет этот мир, мы не будем отвечать за то, что не творили чудес, не были богословами и не достигли созерцания, но нам неизбежно придется отвечать пред Богом за то, что мы не предавались непрерывно πένθος»⁴²⁰².

Итак, выше мы говорили главным образом о печали, которая состоит в оплакивании своих грехов. Это не должно заставить нас забывать о том, что есть вторая форма печали, состоящая в сокрушении о грехах ближнего.

Это второе проявление печали является очень важным. Святитель Климент Римский подчеркивает, что оплакивать грехи ближнего и делать своими его слабости – это нормальное поведение христианина⁴²⁰³. И преподобный Феодор Студит напоминает, что, будучи истинными учениками Христа, Который был сострадателен по отношению ко всем людям, «мы не должны заниматься только самими собой, но должны еще печалиться и молиться за весь мир»⁴²⁰⁴.

Эта вторая форма печали частично происходит из первой. Сокрушение действительно приводит человека к оплакиванию грехов ближнего, как своих собственных⁴²⁰⁵, тем более что оно дает ему постичь в себе самом весь масштаб ничтожества падшего и отделенного от Бога человечества⁴²⁰⁶. Кающийся святой, плача о себе самом, плачет о человеческом роде не только потому, что чувствует себя виноватым перед всеми, за все и за всех, но также и потому, что в своем великом сострадании он ставит себя на место каждого грешника, ощущает все его грехи и берет их на себя.

Духовная польза, которую такое сострадательное сокрушение сулит человеку, сходна с той, которую он получает от Бога, подвизаясь в самоосуждении. «Истинный христианин сокрушается о падении своего брата, и эта печаль снискивает ему благодать и дружбу Господа», – отмечает святитель Иоанн Златоуст⁴²⁰⁷. Она также позволяет получить прощение грехов и исцеление от страстей. Так, святитель Василий Великий дает совет: «Нужно, чтобы мы плакали вместе с теми, кто плачет: когда ты увидишь, что твой брат воздыхает о грехах, которые он допустил, плачь с ним. Так ты исправишься, глядя на чужие ошибки, ибо тот, кто проливает слезы над грехами другого, исцеляется сам, жалея своего брата»⁴²⁰⁸.

Это вливает новые силы в духовную жизнь и благоприятствует стяжанию добродетелей⁴²⁰⁹. Благодаря этой печали человек получает от Бога утешение и духовную радость⁴²¹⁰. Святые отцы не пишут подробно о последствиях печали, потому что они частично сходны с теми, которые порождаются любовью к ближнему, ибо печаль об ошибках брата очень близка и в значительной мере проистекает из сострадания⁴²¹¹, являющегося формой любви к ближнему, что позволяет нам сделать отсылку на то, что будет сказано далее об этой добродетели.

Описывая страсть уныния, мы видели, что ее отличительная черта состоит в том, что она завладевает всеми способностями души, пускает в движение почти все страсти и, как следствие, означает смерть для всех добродетелей. В отличие от прочих страстей, унынию еще и сложно противопоставить какую-то определенную добродетель, которой его можно было бы исцелить и заместить. «Каждая из остальных страстей может быть уничтожена определенной добродетелью, но уныние... есть сама смерть, которая охватывает [человека] со всех сторон», – учит преподобный Иоанн Лествичник⁴²¹². Эта особенность влечет за собой необходимость в многообразном лечении. Как подчеркивает преподобный Иоанн Кассиан, тот, «кто хочет бороться за совершенство по правилам, должен... бороться с этим вредоносным духом уныния на всех направлениях»⁴²¹³.

Лечение предполагает, что болезнь обнаружена и распознана как таковая, но для этой страсти характерно то, что она немотивированна и, как следствие, часто еще более неосознанна или непонятна оттого, что одно из ее основных последствий – ослепление духа и погружение души в полную тьму. Вот почему преподобный Иоанн Кассиан пишет, что тот, кто хочет бороться как подобает, «должен поспешить вывести этот недуг на свет из тайников своей души»⁴²¹⁴. Аавва Пимен отмечает, в свою очередь, что «если человек его распознает, он обретет спокойствие»⁴²¹⁵.

Эта страсть характеризуется, с одной стороны, потребностью, особенно у отшельника, покидать свою келью, перемещаться, входить в контакт с другими людьми, поэтому речь идет, во-первых, о признании того, что все оправдания, которые человек приводит, пытаясь объяснить эту свою потребность, суть всего лишь пустые предлоги, продиктованные самой страстью. Это поможет ему не уступать такому желанию. Действительно, святые отцы единодушно рекомендуют в случае проявления страсти в этой форме бороться ради сопротивления ей, стараясь прежде всего не покидать место, где находишься, ни под каким предлогом. «Нельзя, – пишет Евагрий, – оставлять келью в час искушений, какими бы благовидными ни были поводы, которые ты себе измышляешь, но нужно сидеть внутри, быть терпеливым и мужественно принимать нападения всех, но прежде всего – демона уныния»⁴²¹⁶. «Когда дух уныния одолевает тебя, не покидай дома и не избегай битвы», – советует он также⁴²¹⁷. Преподобный Иоанн Кассиан отмечает, что человек должен бороться с духом уныния так, чтобы он «не позволял изгонять себя как беглеца за пределы своего уединения, каким бы благовидным ни был предлог»⁴²¹⁸.

Когда уныние проявляется в форме склонности к сонливости, ему равно следует сопротивляться, стараясь не уступать отягощению и сну⁴²¹⁹. Во всех случаях, отмечает преподобный Иоанн Кассиан, «опыт доказывает, что человек не ускользает от искушения унынием, если убегает, и что преодолевать его нужно, сопротивляясь ему»⁴²²⁰.

Уступить унынию было бы в любом случае неверным решением, которое лишь усугубило бы болезнь. «Охваченная коварством врага, несчастная душа, подавленная духом уныния... либо поддается сну, либо покидает пределы своей кельи и ищет в посещении брата спасение от искушения. Но лекарство, к которому она прибегает в этот момент, сделает ее еще более нездоровой, чем прежде. Ибо враг нападет с еще большей силой на того, кто, как он знает, повернется к нему спиной, как только начнется битва, и кто, как он видит, ищет спасения не в победе или в борьбе, но в бегстве», – замечает преподобный Иоанн Кассиан⁴²²¹, который в другом месте говорит об унывающих даже так: «Если он позволит себе свободу выходить слишком часто, он навлечет на себя еще большее бедствие из-за того самого, что считает избавлением. Есть такие больные, которые воображают, будто бы заставят утихнуть жар, выпив холодной воды. Но очевидно, что это, скорее, разожжет внутренний огонь, чем погасит его, а мимолетное облегчение сменится еще более сильной болью»⁴²²².

Как причину уныния следует искать во внутреннем мире человека, а не в его уединенном образе жизни, так и принцип лечения этой болезни может быть найден в отношениях человека с самим собой, а не в отношениях с другими, ибо впечатление, что можно получить помощь от других, в большинстве случаев обманчиво. Преподобный Исаак Сирин пишет об этом: «Здоровье и исцеление человека, душа которого помрачается, приходит от безмолвия»⁴²²³. Именно в нем его утешение. Никто никогда не получает свет утешения в общении с людьми и никто никогда не исцелялся отношениями, которые один человек поддерживает с другими. Уныние оставляет лишь на мгновение, чтобы потом напасть еще сильнее. Блажен тот, кто переносит такие искушения, оставаясь в келье»⁴²²⁴.

Святые отцы, конечно же, допускают, что в определенных случаях «абсолютно необходимо встретиться с духовно просвещенным человеком, имеющим опыт в таких делах, чтобы получить от него свет и силу»⁴²²⁵. Но это может быть лишь исключением⁴²²⁶. Вот почему преподобный Нил Сорский советует прибегать к этому средству только с большой осторожностью: «Порой бывает нужно, как говорит святитель Василий Великий⁴²²⁷, вступить в общение и завести разговор с опытным и способным научить человеком, ибо своевременная встреча с благой целью, сдержанная беседа с таким человеком, чуждая пустословия и болтовни, может не только прогнать из души таящееся в ней уныние, но также доставить ей некий покой и придать силы и рвение для дальнейшей борьбы... Однако святые отцы, поразмышляв об этом в свете своего собственного опыта, говорят, что в момент искушения лучше пребывать в своей келье, не оставляя безмолвия»⁴²²⁸. Наибольшую пользу человек извлекает именно из одиночной борьбы и из сопротивления страсти⁴²²⁹, ибо в борьбе его душа закаляется и укрепляется. Вот почему Евагрий пишет: «Когда дух уныния одолевает тебя, не покидай своего дома и не избегай в подходящий момент полезной борьбы, ибо, как если бы очищали серебро, так и твое сердце сделается сияющим»⁴²³⁰, и еще: «Нельзя покидать келью в час искушений... но следует мужественно принимать нападения всех, но особенно демона уныния, самого страшного из всех, ибо он приносит испытания, в которых душа закаляется до самой высокой степени»⁴²³¹. И преподобный Исаак Сирин отмечает: «Блажен тот, кто подъемлет такие искушения, оставаясь в своей келье. Ибо, как говорят святые отцы, велики будут покой и мощь, которых он затем достигнет»⁴²³².

Однако сопротивление страсти никогда не приносит плода сразу же. Победа над унынием почти всегда предполагает долгую и упорную борьбу⁴²³³. Потому лечение прежде всего требует того, чтобы человек испытал свое терпение и стойкость. Добродетель терпения является одним из важнейших лекарств при этой страсти⁴²³⁴. «Уныние подавляется терпением (ὑπομονή)»,– пишет Евагрий⁴²³⁵. И преподобный Максим Исповедник подчеркивает, что это лечение дано нам Самим Христом: «Страсть уныния, которая нападает на все силы души, возмущает одновременно почти все страсти. Именно поэтому она – самая устойчивая из всех. Драгоценны слова Учителя, Который противопоставляет ей лекарство: Терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21:19)»⁴²³⁶.

Надежда является еще одним важнейшим средством, которое должно быть добавлено к терпению⁴²³⁷. Человек, «исполненный надежды, – разрушитель уныния, которое он побеждает, вооруженный этим мечом», – наставляет преподобный Иоанн Лествичник⁴²³⁸. А Евагрий дает такой совет: «Когда мы сталкиваемся с демоном уныния... сея в себе добрые надежды, произнесем вместе с Давидом мольбу: Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего (Пс. 41:6)»⁴²³⁹. Чтобы более или менее быстро освободиться от страсти и обрести покой⁴²⁴⁰, нужно прибегнуть к надежде, и не только к надежде избавиться от страсти, но и к надежде на будущие блага, которая, как замечает святитель Иоанн Лествичник, выносит приговор этой страсти⁴²⁴¹ и ее «уничтожает полностью»⁴²⁴².

Третье существенное лекарство – это покаяние, скорбь и сокрушение. Если человек «вспоминает о своих грехах. Бог помогает ему во всем, и он не страдает от уныния», – учит один из старцев⁴²⁴³. «Пусть этот тиран будет связан цепями памяти о наших грехах», – советует, со своей стороны, преподобный Иоанн Лествичник⁴²⁴⁴. Он же говорит: «Тот, кто сокрушается о себе самом. не знает уныния»⁴²⁴⁵. Слезы, которые следуют за покаянием и духовной скорбью, бесспорно, являются еще более сильным лекарством. «Уныние подавляется слезами»⁴²⁴⁶, – отмечает Евагрий, который в другом месте пишет: «Проливать слезы – это великое лекарство против ночных видений, порождаемых унынием. Ведь это средство мудро применялось пророком Давидом к его собственным страстям. Он говорил: Утрудился я от воздыханий моих, каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими орошаю постель мою (Пс. 6:7)⁴²⁴⁷.

Другое важное средство – это память смертная (μνήμη θανάτου)⁴²⁴⁸, основополагающая аскетическая практика, которая заключается для человека в постоянном воспоминании того, что он смертен и его смерть может наступить в любой момент. С этой памятью смертной связан совет, часто подаваемый святыми отцами: жить каждый день так, как если бы он был последним, – совет, который нужен не столько для того, чтобы приготовить человека хорошо умереть, сколько для того, чтобы помочь ему правильно жить. В самом деле, главное действие памяти смертной – в том, что она помогает человеку не растрачивать время, драгоценное для спасения, дорожа временем, по словам апостола⁴²⁴⁹, и проживать каждое мгновение в максимальном духовном напряжении, избегать греха, исполнять Божественные заповеди и полностью предавать себя Богу. Память смертная особенно действенна в случае уныния, поскольку оно является состоянием равнодушия, летаргического забвения и духовной лености, делает человека небрежным по отношению к своему спасению и подталкивает его к пустым поступкам, перемещениям и отношениям, которые, с духовной точки зрения, представляют собой развлечение и потерю времени. В одной из апофтегм рассказывается, как спросили старца: «Почему ты никогда не падаешь духом?» Он ответил: «Потому что каждый день ожидаю своей смерти»⁴²⁵⁰. Преподобный Антоний Великий наставляет: «Чтобы не впасть в небрежение, нам нужно размышлять о словах апостола: Я каждый день умираю (1Кор. 15:31). Поистине, если мы живем так, будто каждый день должны умереть, то не согрешим. Вот что нужно понимать под этим: каждый день, пробуждаясь, будем думать, что не доживем до вечера, и равно когда отходим ко сну, будем думать, что не проснемся»⁴²⁵¹.

Евагрий советует в труде «Антирретик» противопоставлять помыслам уныния строки Писания: Человек – как трава, дни его, как полевой цветок, так и он отцветет. Как только дух прошел в нем, (его уже) не будет, и не узнает он более места своего (Пс. 102:15–16)⁴²⁵²; наша жизнь на земле – тень (Иов. 8:9); или не мало время жизни моей? (Иов. 10:20)⁴²⁵³. И он же напоминает наставление своего духовного отца: «Вот что говорил наш святейший и опытнейший наставник: “Нужно, чтобы монах всегда был готов, как если бы завтра ему надлежало умереть». Поистине, как он говорил, это отсекает помыслы уныния и делает монаха более ревностным»⁴²⁵⁴. Это подтверждается предыдущими соображениями, а также, как отмечает Евагрий в другом месте, тем фактом, что демон уныния «представляет [человеку], как велика продолжительность жизни»⁴²⁵⁵, стремясь тем самым вызвать в нем расслабление и отвращение перед будущими трудностями, особенно перед «тяготами аскезы»⁴²⁵⁶.

Страх Божий равно является сильным противоядием этой страсти. «Ничто не бывает таким действенным», – даже утверждает святитель Иоанн Златоуст⁴²⁵⁷.

Среди лекарств, прописанных святыми отцами, нужно еще упомянуть физический труд⁴²⁵⁸. Действительно, он может помочь человеку избежать скуки, неугомонности, сонливости и дремоты, которые являются частными проявлениями этой страсти. Он может помочь приобрести или сохранять усердие, постоянство усилия и внимания – того, что поддерживает духовную жизнь и к разрушению чего стремится уныние. Самое главное, что физический труд напрямую противостоит праздности – одной из основных форм уныния, которая является причиной бесчисленных бедствий. Преподобный Иоанн Кассиан, ссылаясь на наставление святого апостола Павла, представляет физическую работу как средство против уныния, которое он описывает именно в этой последней форме. «Блаженный апостол, – пишет он, – либо видя, что этот недуг, порожденный духом уныния, уже начал проникать, либо по откровению от Святого Духа провидя, что уныние распространится, стремится, как истинный духовный врач, предупредить недуг спасительными средствами своих предписаний. В Послании к Фессалоникийцам он, как очень опытный медик, врачует слабость больных пленительным и мягким лекарством своего слова. Он начинает с разговора о любви к ближнему и с этой стороны возносит им хвалы до тех пор, пока смертельная рана, смягченная этой облегчающей мазью, которая уничтожает раздражение от опухоли, не сможет выдержать более сильных лекарств»⁴²⁵⁹. Таким образом, подчеркнув терапевтический подход апостола, преподобный Иоанн Кассиан дает предписания, содержащие следующие средства:

1) «Потрудитесь пребывать в покое»⁴²⁶⁰, то есть, комментирует он, «оставайтесь в ваших кельях и не позволяйте различным шумам беспокоить вас;

2) «Занимайтесь своими делами»⁴²⁶¹, то есть «не желайте осведомляться с любопытством о том, что делается в миру, ни высматривать, как живут некоторые, ни утруждать себя осуждением ваших братьев более, чем исправлением самих себя и прилежанием в добродетелях»;

3) «Работайте своими руками, как мы заповедали вам»⁴²⁶². Затем преподобный Иоанн Кассиан напоминает и толкует⁴²⁶³ пример, который во Втором послании к Фессалоникийцам приводит святой апостол Павел из своего собственного поведения: Вы сами знаете, как должны вы подражать нам, ибо мы не бесчинствовали у вас... но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас (2Фес. 3:7–8). И процитировав продолжение этого отрывка, в котором святой апостол Павел вспоминает о тех, которые поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся (2Фес. 3:11), преподобный Иоанн Кассиан отмечает, что апостол «спешит сей же час внести подобающее исправление... Он вновь обнаруживает себя как... сострадательный врач и... приносит им исцеление спасительным советом: Таковых увещеваем и убеждаем Господом нашим Иисусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб (2Фес. 3:12). Единственным спасительным предписанием трудиться он, как очень опытный врач, исцеляет причину всех этих язв, которые развиваются от праздности, зная, что все болезни, которые плодятся на одной и той же почве, исчезнут вскоре после того, как будет устранена причина главной болезни»⁴²⁶⁴.

Подчеркивая врачевательную ценность наставлений апостола относительно физического труда, преподобный Иоанн Кассиан при этом указывает и на их профилактическую значимость: «Тем не менее он, как очень рассудительный и способный к предвидению врач, не довольствуется исцелением ран больных, но также дает рекомендации здоровым, чтобы они могли постоянно сохранять свое здоровье»⁴²⁶⁵. Завершая наставление, преподобный Иоанн Кассиан приводит пример аввы Павла, который, хотя и жил очень далеко от тех населенных мест, где мог продавать плоды своего рукоделия, тем не менее заставлял себя каждый день проделывать определенное количество работы «и, когда его пещера наполнялась плодами трудов, раз в год сжигал всё, что ему стоило таких усилий». Заключает преподобный Иоанн Кассиан следующим образом: «Так, дабы убедительно доказать, что без ручного труда монах не может ни пребывать постоянным, ни подняться однажды на вершину совершенства, он работал, хотя и не нуждался в этом ради пропитания, но делал это только для того, чтобы очистить сердце, воспрепятствовать рассеянию помыслов, оставаться в своей келье и одержать полную победу над самим унынием»⁴²⁶⁶.

Наконец, самым главным из всех средств против уныния является молитва⁴²⁶⁷, ибо человек не может полностью освободиться от этой страсти без действия Божественной благодати, которую может получить, лишь испрашивая ее в молитве. Без этого последнего средства все остальные эффективны лишь отчасти: всю свою силу они черпают именно из него. Вот почему борьба со страстью, сопротивление, которое ей оказывают, терпение, которое обнаруживают, надежда, которую являют, скорбь и слезы, память смертная, физический труд должны сопровождаться молитвой, помогающей положить всем подвигам основание в Боге, и делает так, что эти средства перестают быть просто человеческими.

Однако сложность заключается в том, что уныние подталкивает человека к тому, чтобы оставить молитву, и мешает прибегать к ней. В таком случае важно всеми силами сопротивляться этому искушению и хранить молитву, если она еще не оставлена, или возобновить ее, если она утрачена. Наряду с молитвой, в случае уныния особенно рекомендована практика земных поклонов, потому что она заставляет непосредственно участвовать в молитве и тело, которое отягощено страстью наравне с душой, и помогает вывести их обоих из состояния бесчувствия. Преподобный Симеон Новый Богослов советует: «Поскольку тебе известно, что за причина этого состояния и откуда оно приходит, постольку смело возвращайся в то место, где ты обычно молишься, пади ниц пред милостивым Богом; проси со слезами, воздыханиями и в скорби сердца освободить тебя от этого груза уныния и дурных мыслей. Если ты будешь стучать сильно и настойчиво, ты вскоре обретешь освобождение от этого»⁴²⁶⁸.

Псалмопение является особенно действенной против уныния формой молитвы⁴²⁶⁹, так же, как и сердечная молитва, творимая с трезвением и вниманием, что подчеркивает преподобный Диадох Фотикийский: «Мы сможем избежать ощущения теплохладности и расслабленности; если установим нашему духу тесные границы и обратим взор только на памятование о Боге. Поистине, только так дух быстро вернется к своему горению и сможет избавиться от бессмысленного рассеяния»⁴²⁷⁰.

Победа над унынием предоставляет человеку некоторую передышку в духовной брани. Поскольку уныние определенным образом заключает в себе все страсти, постольку с ее устранением исчезнут и остальные. «За этим демоном не приходит тут же никакой другой: мирное состояние... замещает его в душе после борьбы», – отмечает Евагрий⁴²⁷¹.

Помимо покоя, основным результатом победы над этой страстью является «неизреченная радость», которая переполняет душу⁴²⁷².

Если хочешь исцелиться от страсти гнева, то в первую очередь следует искоренять любовь к удовольствию (φιληδονία) – главную причину патологического проявления раздражительной силы⁴²⁷³.

Поскольку любовь к удовольствию сущностно связана с чувственными желаниями, постольку врачевание гнева предполагает умерщвление вожделения⁴²⁷⁴. Таким образом, отмечает преподобный Максим Исповедник, «мы утихомирим неподобающий злобный вой ярости (θυμός), которая не имеет более вожделения, чтобы его возбудить и позволить победить себя наслаждениями... Поистине, ярость, которая по природе бросается на выручку вожделению, естественным образом перестает приходить в бешенство, когда видит умерщвленное вожделение»⁴²⁷⁵.

Следовательно, чтобы человек исцелился от гнева, необходимо, чтобы он победил страсти, связанные с вожделением, в частности чревоугодие, блуд и сребролюбие, которые являются частыми причинами этой страсти, и чтобы он подвизался в тех добродетелях, которые им противоположны. Святые отцы особенно настаивают на борьбе со сребролюбием и указывают, таким образом, на милостыню как на важнейший способ борьбы с гневом. Евагрий пишет: «Нужно уподобиться Врачу душ, Который исцеляет раздражительную часть посредством милостыни»⁴²⁷⁶. Преподобный Максим Исповедник отмечает, что «некоторые лекарства... ослабляют и усмиряют страсти», и уточняет, что гневу подходит милостыня⁴²⁷⁷: «Милостыня – это лечение гнева»⁴²⁷⁸.

К тому же милостыня является проявлением любви к ближнему, а это – одно из главных противоядий гневу, ибо он, напротив, нападает на ближнего, проявляясь как ненависть к нему⁴²⁷⁹. «Любовь к ближнему исцеляет раздражительную часть души», – свидетельствует Евагрий⁴²⁸⁰, который также отмечает: «Раздражительная часть нуждается в большем числе лекарств, чем вожделевательная. Вот почему любовь к ближнему называется большей⁴²⁸¹: она является уздой раздражительной части⁴²⁸². Именно это утверждает и преподобный Максим Исповедник: «Труднее победить страсти раздражительной части души... Вот почему более действенным является средство, которое Господь дал против гнева, – заповедь о любви к ближнему»⁴²⁸³. Он же пишет: «Если раздражительная часть постоянно подвергается возмущению... то лекарством здесь будут доброта, благотворительность, любовь к ближнему и милосердие»⁴²⁸⁴. Евагрий, замечая, что сострадание смягчает раздражительность⁴²⁸⁵, говорит: «Когда раздражительная часть возбуждена, ее успокаивает милосердие»⁴²⁸⁶. Авва Дорофей Газский учит, что «там, где есть сострадание и любовь к ближнему, гнев и злоба не могут возобладать»⁴²⁸⁷. Преподобный Иоанн Лествичник, который советует соединять с любовью кротость и терпение⁴²⁸⁸, решительно утверждает, что это средство эффективно: «Тот, кто имеет истинную любовь к ближнему, изгнал гнев из своей души... Пир, на который любовь к ближнему приглашает своих врагов, рассеивает гнев»⁴²⁸⁹. Преподобный Максим Исповедник, говоря о злопамятстве, пишет в том же смысле: «Достигнув любви к ближнему и доброжелательства, ты сотрешь в своей душе всякий след страсти»⁴²⁹⁰. А вот его более общий совет: «Побеждай ненависть любовью к ближнему»⁴²⁹¹.

Поскольку гнев происходит, с другой стороны, еще и от гордости и тщеславия, постольку его можно вылечить, поборов эти две страсти. Преподобный Максим Исповедник, описывающий тщеславие как одну из причин «возмущения раздражительной силы души», подчеркивает необходимость подавлять эту причину⁴²⁹² болезни и утверждает, что, не начав презирать славу, невозможно «покончить с поводами для гнева»⁴²⁹³. Святитель Иоанн Златоуст настаивает, в свою очередь, на этиологическом⁴²⁹⁴ значении гордости и на необходимости бороться с ней: «Что касается душевных недугов, наш разговор призван выполнить две задачи: прежде исцелить болезнь, затем, после исцеления, предотвратить рецидивы. Сейчас мы ищем метод для сложного лечения, о добром здравии речь пока не идет. Как покончить с этим прискорбным изъяном? Как усмирить эту жестокую лихорадку гнева? Посмотрим, откуда она происходит, и устраним ее причину. Откуда она обычно приходит? От избытка высокомерия и от гордости. Подавим эту причину – и болезнь исчезнет»⁴²⁹⁵. Поэтому именно смирение, как мы увидим далее, является противоядием от гордости и тщеславия. Следовательно, чтобы исцелиться от гнева, нужно стяжать смирение.

Поскольку гнев – это «симптом великой гордости», постольку «обращение требует великого смирения», говорит преподобный Иоанн Лествичник⁴²⁹⁶, который отмечает, что смирение ведет к «изгнанию из нашей души всех движений и порывов гнева»⁴²⁹⁷. «Как тьма расступается при появлении света, так благоухание смирения стирает всякий след горечи и раздражительности»⁴²⁹⁸, – добавляет тот же святой. Святитель Григорий Нисский, в свою очередь, пишет: «Смирение – это мать кротости сердца. Если ты закроешь двери пред гордостью, гнев не найдет входа. Грубость и низость провоцируют эту болезнь у жестоких людей, но негодование не прикасается к тому, кто смиряется»⁴²⁹⁹. Нужно «глубоко переживать смирение сердца. Те, кто укоренился в этом опыте, не оставят в своей душе никакой лазейки для гнева»⁴³⁰⁰. Авва Дорофей Газский передает слова одного из старцев: «Смирение не раздражается ни на кого»⁴³⁰¹.

Вот почему тот, кто хочет обрести быстрое исцеление, должен не только принимать унижения, но даже искать их и учиться переносить их так, чтобы стать нечувствительным к ним. «Отсутствие гнева,– пишет преподобный Иоанн Лествичник, – это ненасыщаемое желание унижения... Отсутствие гнева – это поражение природы, ставшей нечувствительной к обидам»⁴³⁰². В этом плане тот, кто приносит обиды, невольно играет роль врачевателя души, как замечает один из старцев, подчеркивая связь этого врачевания с теми средствами, что были упомянуты выше, то есть с устранением удовольствия, с одной стороны, и с любовью к ближнему, с другой: «Если один из твоих братьев тебя обижает или как-то иначе уязвляет, то, как говорили святые отцы, молись о нем, думая, что он оказывает тебе великие благодеяния и что он врач, лечащий в тебе любовь к удовольствиям. Благодаря этому смягчается твой гнев, ибо любовь к ближнему, согласно святым отцам, это узда для гнева»⁴³⁰³.

Целительная сила смирения оказывается еще большей, когда с ним соединяются покаяние и сокрушение. Преподобный Иоанн Лествичник учит, что покаяние и слезы вместе со смирением образуют «триаду» и что «первое и самое выдающееся свойство этой выдающейся и превосходной триады – это полное радости принятие унижения, которое душа встречает и принимает с распростертыми объятиями как лекарство, облегчающее и прижигающее ее недуги и тяжкие грехи. Второе свойство – это потеря всякой раздражительности и скромность, которая сопровождает это умягчение»⁴³⁰⁴. У него же в другом месте говорится о силе слез сокрушения для усмирения гнева: «Как вода, которую льют понемногу в огонь, наконец гасит все пламя, так и слезы, которые происходят от истинной скорби о наших грехах, гасят пламя гнева и ярости»⁴³⁰⁵. Преподобный Симеон Новый Богослов приводит такой образ: «Так кто же, сокрушаясь каждый день, может продолжать жить в гневе вместо того, чтобы стать кротким? Поистине, как вода, льющаяся на пламя в очаге, так слезы и сокрушение гасят ярость души, и до такой степени, что человек, который ей долгое время поддавался, может видеть, как его раздражительная душа преображается и достигает невозмутимого спокойствия»⁴³⁰⁶. После выздоровления сокрушение играет профилактическую роль. Преподобный Иоанн Лествичник утверждает, что «гнев сдерживается слезами, как уздой»⁴³⁰⁷. Преподобный Иоанн Кассиан равно отмечает силу, которой обладает сокрушение в удалении «всякого возбуждения и всякого возмущения от гнева»⁴³⁰⁸.

Ко всем прежде перечисленным средствам, разумеется, следует прибавить молитву. Преподобный Иоанн Кассиан говорит, что гнев, как и все остальные страсти, «исцеляется сердечным размышлением»⁴³⁰⁹. И преподобный Нил учит также, что «молитва есть зародыш отсутствия гнева»⁴³¹⁰. Среди всех форм молитвы наибольшей силой для успокоения раздражительной части души, когда она возмущена гневом, обладает псалмопение⁴³¹¹. «Псалмопение, – уверяет святитель Василий Великий, – делает души безмятежными, приносит мир, успокаивает волнение и блуждание помыслов. Оно укрощает того, кто в душе раздражен, и сдерживает того, кто разнуздан»⁴³¹².

В другом аспекте врачевание гнева совершенно понятным образом заключается в том, чтобы стараться сдерживать гнев на ближнего, когда он спонтанно возникает. Это первый совет, который дает авва Дорофей Газский: «Кто-то гневлив? Пусть не раздражается больше»⁴³¹³. Для этого человек должен хорошо осознавать, что ничто и никогда не оправдывает гнева против ближнего. Вот почему преподобный Иоанн Кассиан пишет: «Совершенное средство против этого недуга – прежде всего вера в то, что нам никогда не позволительно впадать в ярость, оправдано это или не оправдано»⁴³¹⁴. В этих словах он следует учению Самого Христа, Который утверждает: А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду (Мф. 5:22).

Святые отцы, впрочем, настаивают на том, что возможные недоброжелательные действия или слова других в отношении нас никоим образом не могли бы оправдать или даже объяснить гнев, причину которого нужно искать исключительно в нас самих. Это подразумевает, что именно в нас самих нужно искать и средства, дабы выйти из такого состояния, вместо того чтобы ждать их от других. «Не слова ранят нас. Это наша гордость восстает против нас и хорошее мнение, которое мы имеем сами о себе», – отмечает святитель Василий Великий⁴³¹⁵. Так, преподобный Иоанн Кассиан советует: «Итак, давайте не дадим нашему преуспеянию в стяжании внутреннего мира зависеть от воли других, которые никогда не бывают в нашей власти. Оно должно зависеть скорее от нас самих. Вот почему отсутствие в нас гнева должно происходить не от совершенства других, но от нашей собственной добродетели, а эта добродетель приобретается не за счет терпения других, но нашим собственным великодушием»⁴³¹⁶. Нужно, впрочем, отметить, «что недостаточно отсутствия человека, на которого мы раздражаемся, ибо... мы можем разгневаться и на бесчувственные предметы»⁴³¹⁷. Вот почему бегство от других не сможет обеспечить эффективного лечения⁴³¹⁸; так как при этом продолжит существовать истинная причина гнева; находящаяся внутри.

Следовательно, отсутствие раздражения предполагает прежде всего усилие, направленное на обуздание раздражительности, дабы вынудить ее не проявляться. Святитель Василий Великий дает совет: «Как только вы почувствуете ее первые вспышки, сдержите ее, подчините рассудку, как лошадь удерживают удилами»⁴³¹⁹. В первую очередь, нужно научиться владеть своими действиями и словами, через которые гнев склонен выражаться: легче всего достичь этой цели, стараясь хранить молчание. Каллист и Игнатий Ксанфопулы напоминают наставление святых отцов: «Узда для раздражительной части – это своевременное молчание»⁴³²⁰. «Начало победы над гневом есть молчание уст, когда сердце возбуждено», – наставляет, со своей стороны, преподобный Иоанн Лествичник⁴³²¹, который также замечает, что «тот, кто начинает говорить не иначе, как с трудом, с трудом начинает возмущаться гневом»⁴³²². Заметим мимоходом, что молчание равно является наилучшим поведением перед лицом гнева другого человека и лучше всего помогает его смягчить⁴³²³.

Но сдерживать гнев нужно не только при помощи уклонения от его внешних проявлений, от его выражения в словах или поступках. Это должно происходить прежде всего на уровне помыслов. Со словесным молчанием надо соединить «молчание мысленное»⁴³²⁴. Следует исполнять то, что заповедано Священным Писанием: Не враждуй на брата твоего в сердце твоем (Лев. 19:17), ибо именно из сердца проистекают извращенные намерения, дурные мысли⁴³²⁵, и именно они порождают слова и поступки. Именно на этом уровне человек может наилучшим образом контролировать процесс гнева и избегать его проявления в полную силу⁴³²⁶. Вот почему святитель Василий Великий советует: «Нужно гасить гнев при его зарождении»⁴³²⁷.

Недопущение любых проявлений гнева на уровне помыслов, a fortiori на уровне слов и дел, предполагает, что человек хранит постоянное внимание. Как учит преподобный Иоанн Кассиан, гнев может быть исцелен «только продолжительным трезвением»⁴³²⁸.

Существенным является обуздание самих помыслов не только потому что они находятся у истоков всех проявлений гнева, но еще и по той причине, что эта страсть, особенно в форме злобы, злопамятства, обиды, способна вести исключительно внутреннюю жизнь. Тогда она продолжает существовать и, сверх того, разрушает жизнь души целиком, тем более оттого, что не смогла выйти наружу. Так, преподобный Иоанн Кассиан наставляет: «Недостаточно отсечь гнев в наших поступках, но нужно также полностью вырвать его из глубины нашей души... Поистине, евангельское слово повелевает нам отсекать скорее корни пороков, чем их плоды. И дух сможет постоянно пребывать в полном терпении и святости, когда гнев будет изгнан не с поверхностного [уровня] поступков, но из глубины помыслов»⁴³²⁹.

Господство над помыслами является главным путем лечения в том случае, когда гнев принимает интериоризированную форму ненависти или злопамятства. В той мере, в какой они связаны с перенесенными обидами, нужно первым делом прибегать к забвению обид, иными словами, к прощению. Преподобный Максим Исповедник рассматривает его как одно из основных «лекарств», которые «сковывают» гнев, «мешают ему прийти в движение и усилиться»⁴³³⁰. Священное Писание постоянно напоминает: Пути злопамятных – к смерти (Притч. 12:28), не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего (Лев. 19:18).

К этому лекарству должно быть присоединено и другое: примирение с ближним согласно заповеди Христа: Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой. Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним (Мф. 5:23–25). Святитель Иоанн Златоуст настойчиво говорит о терапевтической ценности этого наставления: Христос «знал, что эта страсть нуждается в быстродействующем средстве. Как опытный врач рекомендует не только профилактические средства против болезней, но еще и исцеляет их, когда они уже возникли, так делает и Христос⁴³³¹. Преподобный Иоанн Кассиан толкует эту заповедь Христа в таком же ключе: «Врач душ, которому известны тайны сердца, желая исторгнуть гнев вплоть до самых поводов к нему, заповедует нам не только, когда мы получили обиду, прощать наших братьев, примиряться с ними и не хранить никаких воспоминаний о нанесенной обиде; но также заповедует нам, если мы знаем, что у них есть против нас справедливая или несправедливая обида, оставить наше приношение, то есть молитвы наши, и прежде дать им удовлетворение, а после того как наш брат будет таким образом смягчен, предложить Богу незапятнанную жертву наших молитв»⁴³³². Наше примирение с другими предполагает, что мы берем на себя часть ответственности, которая лежит на нас почти всегда, когда ближний раздражается на нас. Вот почему нужно прежде всего порицать самого себя⁴³³³ и просить прощения у брата за то, что мы послужили для него источником раздражения⁴³³⁴.

Но человеку недостаточно отказаться от любых форм гнева по отношению к ближнему. Нужно заместить страсть противоположной ей добродетелью. По отношению к ближнему добродетель, противоположная гневу, – это в первую очередь кротость (πραότης)⁴³³⁵. Авва Дорофей Газский, дав совет: «Кто-то гневлив? Пусть не раздражается больше», прибавляет: «Но пусть еще приобретет кротость»⁴³³⁶. «Как бороться [с гневом]?.. Посредством кротости. Сражаться означает находиться на противоположной стороне», – уточняет святитель Иоанн Златоуст⁴³³⁷.

Гнев и кротость – противники, поэтому они исключают друг друга. «Человеческая природа в любом случае выбирает между двумя противоположными направлениями: гневом или кротостью», – отмечает святитель Григорий Нисский⁴³³⁸. Вот почему как гнев изгоняет кротость, так и кротость обладает силой разрушать гнев и препятствовать его повторному появлению. «Кротость сокрушает гнев», – отмечает святитель Иоанн Златоуст⁴³³⁹. Евагрий, рассуждая в том же ключе, подчеркивает, что «кротость уменьшает [раздражительность]»⁴³⁴⁰, и советует: «Пусть [душа] подавляет свою раздражительную часть кротостью»⁴³⁴¹, и в другом месте: «Научи этой кротости своих братьев, чтобы они с трудом обращались в гнев»⁴³⁴². Преподобный Иоанн Лествичник, со своей стороны, пишет: «Кротость – это скала, которая возвышается над морем раздражительности и о которую разбиваются, никогда не расплескиваясь, все волны, которые там бушуют»⁴³⁴³.

Духовная кротость не имеет ничего общего ни с безразличием, ни с попустительством⁴³⁴⁴. Это не пассивное состояние, но активное. Это состояние душевной стабильности⁴³⁴⁵, безмятежности, близкое к бесстрастию, когда оно достигает совершенства⁴³⁴⁶. Преподобный Иоанн Лествичник определяет его так: «Кротость – это неподвижное состояние души, которая остается одной и той же как при унижении, так и при похвале»⁴³⁴⁷. Поэтому ясно, что она противостоит не только гневу, но еще и другим страстям, которые при взаимоотношениях с ближними могут возмущать душу. Но надо добавить, что она еще является позитивной добродетелью по отношению к самому ближнему. Это выражается в молитве о нем и в целом в поведении, исполненном любви. «Кротость состоит в том, чтобы, когда ближний докучает нам, молиться о нем искренно и оставаться нечувствительным к его поступкам», – говорит преподобный Иоанн Лествичник⁴³⁴⁸, который также отмечает: «Признак высшей кротости – хранить сердце в полной безмятежности и любви по отношению к тому, кто нас обидел, даже в его присутствии»⁴³⁴⁹.

Кротость может быть достигнута и удержана главным образом именно молитвой⁴³⁵⁰. Другие ее источники – любовь к ближнему⁴³⁵¹, частной формой которой она является, пост⁴³⁵², терпение⁴³⁵³, сокрушение и слезы⁴³⁵⁴.

Однако не нужно забывать, что человеческих усилий недостаточно для ее стяжания: она является даром Божиим. Святой апостол Павел упоминает ее в числе плодов Духа Святого⁴³⁵⁵. Но этот дар человек получает лишь при условии, что его ищет⁴³⁵⁶.

Кротость является лекарством не только от гнева, но и от всех болезней души, как учит книга Притчей: Кроткий муж– врач сердца (Притч. 14:30). «Не только гнев, уныние, печаль, тщеславие или гордость искореняются ею, но сластолюбие и все пороки одновременно», – пишет преподобный Иоанн Кассиан⁴³⁵⁷. Он же подчеркивает и профилактическую силу этой добродетели: «Тот, кто всегда кроток, не распаляется гневом, не погибает в тревогах уныния и печали, не растрачивает себя в пустых стремлениях тщеславия, не возвышается в напыщенности гордыни»⁴³⁵⁸.

Помогая изгонять из души различные страсти, и прежде всего гордость, кротость освобождает душу от возмущения, которое причиняет ей гнев, и сохраняет от всех будущих волнений впредь,⁴³⁵⁹ делая ее особенно неуязвимой перед лицом любого выпада и любого ранящего слова⁴³⁶⁰.

Кротость также создает значительное препятствие действию бесовских сил⁴³⁶¹. Евагрий даже утверждает, что она есть та добродетель, которую они более всего опасаются обнаружить в человеке⁴³⁶². Особенно это становится понятным из того, что гнев – это поведение, которое, в частности, характеризует бесов. Следовательно, гневающийся человек уподобляется им⁴³⁶³, тогда как кротость, напротив, отдаляет человека от бесовского состояния и приближает к состоянию ангельскому⁴³⁶⁴.

Помогая исцелять человека от различных страстей, кротость позволяет ему, соответственно, достигнуть многочисленных благ. Она является источником спокойствия, безмятежности и внутреннего мира⁴³⁶⁵. Она делает душу более сильной, особенно перед лицом нападений чужих⁴³⁶⁶. Она дарит человеку уверенность в молитве⁴³⁶⁷. Она главным образом является «основанием духовного различения», как об этом говорит преподобный Иоанн Лествичник⁴³⁶⁸: «Господь будет руководить кротких в суждении (Пс. 24:9) или, скорее, в различении добра и зла»⁴³⁶⁹. Кротость – это также источник мудрости. Ведь написано, что Бог научит кротких путям Своим и будет руководить кротких в суждении (Пс. 24:9). И еще в псалмах сказано: Постигло нас унижение, и мы (сим) будем научены (Пс. 89:10). Евагрий пишет об этом одному из своих адресатов: «Я убежден, что твоя кротость стала для тебя причиной великой учености. Поистине, нет никакой добродетели, которая порождала бы мудрость, кроме кротости, за которую Моисей снискал славу самого кроткого из людей»⁴³⁷⁰.

Добродетели, порождаемые кротостью, многочисленны. Она– «дверь или, скорее, матерь любви к ближнему»⁴³⁷¹, «поддержка терпению»⁴³⁷², «соработница простоте»⁴³⁷³, источник целомудрия⁴³⁷⁴, а также «предвестник всякого смирения»⁴³⁷⁵ – добродетели, с которой она напрямую связана и которую помогает обрести⁴³⁷⁶.

Кротость для души является источником духовной радости⁴³⁷⁷, залогом блаженства, обещанного кротким, по слову Христа: Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю (Мф. 5:5). Земля – что это означает? «Сердце, которое приносит плоды благодати», – толкуют Каллист и Игнатий Ксанфопулы⁴³⁷⁸, или еще: Царствие Небесное⁴³⁷⁹, которым святые наслаждаются отчасти уже сейчас. Цель кротости, как пишет святитель Григорий Нисский, – это «блаженство и наследование небес в Иисусе Христе»⁴³⁸⁰. Поистине, кротостью человек уподобляется Христу⁴³⁸¹, ибо она является добродетелью Христовой в высшей степени⁴³⁸².

С кротостью святые отцы часто соединяют терпение, которое обладает той же силой противостоять гневу и беречь от него душу. Так, святитель Иоанн Златоуст замечает: «Гнев – это огонь, пламя, которое захватывает, кусает и зажигает. Давайте будем гасить его кротостью и терпением»⁴³⁸³. И преподобный Иоанн Лествичник дает совет: «Пусть тиран гнева будет связан цепями кротости [и] засыпан ударами терпения»⁴³⁸⁴. Преподобный Максим Исповедник также усматривает в этих двух добродетелях связанные между собой лечение и профилактику: «Некоторые средства парализуют страсти, препятствуют им запускаться и разгораться... Что касается гнева, то терпение... кротость его парализуют, мешают ему набрать силу»⁴³⁸⁵. А преподобный Иоанн Кассиан оба эти качества связывает практически в единое средство: «Кажется очевидным, что наиболее эффективное средство для человеческого сердца – это терпение. По словам Соломона: Кроткий муж – врач сердца (Притч. 14:30)». Упомянув о том, что терпение искореняет гнев, а также другие страсти, он продолжает: «Тот, кто всегда кроток и спокоен, не воспламеняется гневом... Поистине, премудрый [Соломон] совершенно верно говорит: Долготерпеливый муж лучше сильного... а удерживающий гнев лучше завоевывающего город (Притч. 16:32)»⁴³⁸⁶. Он также расценивает терпение как добродетель преимущественно противоположную гневу: если «гнев разрушает терпение»⁴³⁸⁷, то терпение, напротив, изгоняет гнев, «как пороки уступают победу народу израильскому, то есть противостоящим добродетелям... так терпение занимает место гнева»⁴³⁸⁸.

Терпение⁴³⁸⁹ заключается в том, чтобы переносить со спокойствием беды, которые нам доставляются обстоятельствами или людьми; в последнем случае именно в том, чтобы переносить без возмущения упреки, оскорбления, выпады и другие ранящие нас слова⁴³⁹⁰. Преподобный Максим Исповедник дает терпению такое определение: «Оно состоит в том, чтобы пребывать неизменным в превратностях судьбы, переносить зло, выдерживать искушение до конца, не уступать внезапно гневу, не давать словам срываться с наших уст в порыве чувств, не подозревать и не думать чего-либо, что недостойно человека, боящегося Бога»⁴³⁹¹. У преподобного Иоанна Кассиана: «Каждому известно, что слово «терпение» происходит от «терпеть» и «переносить». Однако ясно, что только тот достоин называться терпеливым, кто переносит невозмутимо плохое обращение, которому его подвергают»⁴³⁹². Святитель Иоанн Златоуст замечает, в свою очередь, что «человек поистине терпеливый, не дрогнув, выдерживает тяжесть превратностей... [что] терпеливый человек– как в пристанище, где он вкушает глубокое спокойствие: ущерб, который вы ему причиняете, не сможет сдвинуть эту скалу, ваши нападки не смогут поколебать эту твердыню»⁴³⁹³.

Добродетель терпения приобретается прежде всего через любовь к Богу, благодаря которой за пример для подражания человек всегда берет Христа – Того, Кто «перед лицом неблагодарности и злословия хранил терпение. Осмеянный и преданный смерти, Он оставался терпеливым, никогда никому не отвечал злом на зло»⁴³⁹⁴. «У кого есть любовь к Богу, – пишет преподобный Максим Исповедник, – тот уже без труда следует Господу Богу своему, подобно божественному Иеремии⁴³⁹⁵, но великодушно переносит все тяготы, упреки, насилие, не желая никому ни малейшего зла»⁴³⁹⁶.

Терпение проистекает равно от любви к ближнему⁴³⁹⁷, но также, и прежде всего, от смирения. Преподобный Иоанн Кассиан утверждает даже, что оно «не приходит ни из какого другого источника»⁴³⁹⁸.

Терпение – это одна из добродетелей, которые более всего помогают спасению человека. Терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21:19), – учит Христос. Оно является основным лекарством от всех болезней души⁴³⁹⁹, а не только от гнева. «Представляется очевидным, – свидетельствует преподобный Иоанн Кассиан, – что наиболее эффективное средство для человеческого сердца – это терпение»⁴⁴⁰⁰.

Оно обладает в равной мере значительной профилактической силой. «Оно не только сохраняет то, что является благом для нас. Оно защищает нас от того, что нам вредно»,– говорит святитель Киприан Карфагенский⁴⁴⁰¹. А святитель Иоанн Златоуст напоминает, что терпение «освобождает душу от злых духов»⁴⁴⁰², а также защищает ее от их нападок⁴⁴⁰³.

Наряду с тем, что оно освобождает и защищает человека от зла, оно является для него и «источником всякого блага»⁴⁴⁰⁴. Следовательно, терпение очень помогает водворению в душе здоровья. Прежде всего, оно придает душе энергию, необходимую для борьбы и усилий, которые требуются для духовного роста⁴⁴⁰⁵. «Оно дает непобедимую силу», – отмечает святитель Иоанн Златоуст⁴⁴⁰⁶. Поскольку терпение освобождает душу от гнева и возмущения прочими страстями, которые также благодаря терпению уменьшаются, постольку оно приносит в душу мир и постоянство⁴⁴⁰⁷.

Соответственно, терпение является началом многих добродетелей⁴⁴⁰⁸ и особенно сильно благоприятствует целомудрию⁴⁴⁰⁹. Им созидается твердое воздержание⁴⁴¹⁰. Терпение является объединяющей добродетелью, которая устанавливает и сохраняет взаимопонимание между людьми⁴⁴¹¹, как на это указывает святой апостол Павел, советуя поступать... со всяким смиренномудрием, и кротостью, и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью, стараясь сохранять единство духа в союзе мира (Еф. 4:1–3).

Наконец, от терпения приходят утешение и духовная радость. Преподобный Исаак Сирин пишет об этом так: «Возрастание терпения в наших душах – это знак того, что нам тайно была дана благодать утешения. Сила терпения более велика, чем различные виды радости, которые случаются в сердце»⁴⁴¹².

Святые отцы советуют соединить с кротостью и терпением любовь к ближнему, которая, таким образом, является третьей добродетелью, противоположной страсти гнева⁴⁴¹³.

Следует отметить, что существует тесная связь между любовью к ближнему и терпением. С одной стороны, любовь к ближнему подразумевает терпение, ибо оно является ее свойством, согласно свидетельству апостола Павла: Любовь долготерпит (1Кор. 13:4). Так, на вопрос о том, «как любовь к ближнему подавляет гнев», преподобный Максим Исповедник отвечает: «Именно потому, что ей подобает быть милосердной и творить добро ближнему, быть терпеливым по отношению к нему и переносить всё, что он заставляет нас терпеть... Этими средствами любовь к ближнему подавляет гнев в том, кто ее стяжал»⁴⁴¹⁴. Святитель Киприан Карфагенский, комментируя высказывание апостола Павла, подчеркивает, в свою очередь, что любовь к ближнему можно твердо сохранить лишь при условии, что человек закалил терпение во всех испытаниях⁴⁴¹⁵. С другой стороны, терпение предполагает любовь к ближнему, чтобы являться по-настоящему добродетельным, ибо, как отмечает святитель Иоанн Златоуст, «терпение может быть ступенью к мести, может разжечь пламя гнева в раздраженных душах, а также приводить к злопамятству»⁴⁴¹⁶. Это позволяет говорить, что «терпение без великодушия – изъян»⁴⁴¹⁷. Вот почему, отмечает он, апостол Павел после слов: Любовь долготерпит – добавляет: Любовь милосердствует (1Кор. 13:4), и еще: Любовь не завидует, а в другом месте советует: Снисходя друг ко другу любовью (Еф. 4:2).

Самый прямой путь достижения любви к ближнему – это молиться о нем. «Твой брат, – пишет преподобный Максим Исповедник, – стал для тебя поводом к испытанию, и печаль довела тебя до ненависти. Не давай ненависти победить тебя, но побеждай ненависть любовью к ближнему. И вот каким образом: искренно молясь Богу о нем»⁴⁴¹⁸. Он же дает еще и такой совет: «Ты чувствуешь злобу против кого-то? Молись о нем– и ты остановишь порыв страсти»⁴⁴¹⁹. И в другом месте: «Против обиды – молись о том, кем ты обижен, и освободишься»⁴⁴²⁰.

Что касается природы и плодов любви к ближнему, мы рассмотрим их тогда, когда представится момент описать эту добродетель во всей ее полноте.

Страх и состояния; которые могут к нему присоединяться; например боязнь; беспокойство; тревога; ужас, тоска, как мы уже поняли, глубоко связаны с приверженностью к чувственным благам. Поэтому человек не может исцелиться от этого, не отвернувшись от мира сего⁴⁴²¹ и не предав все свои попечения Богу, твердо надеясь, что Он Своим Провидением позаботится обо всех его нуждах. Это то, чему учит Сам Христос: Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне (Мф. 6:31–34). Глядя под этим углом зрения, преподобный Исаак Сирин советует: «Если ты веришь, что Бог хранит тебя Своим Провидением, то почему ты беспокоишься и заботишься о вещах, которые являются преходящими, и о потребностях твоей плоти?.. Предай Богу свою заботу – и Он накормит тебя. Никакая угроза тебя больше не испугает... Приди, говорит Он, надейся на Меня – и ты обретешь покой от всех трудов и от всякого страха»⁴⁴²².

Первым источником страха является, как мы увидели, неверие, поэтому в сердце человека страх исчезает соразмерно возрастанию его веры в Бога. «Непоколебимая вера, – отмечает Евагрий, – не дает абсолютно никакого доступа страху»⁴⁴²³. Тот, кто твердо верит в Бога и в Его Промысл, уверен, что получит от Него в любых обстоятельствах помощь и защиту, и отныне не боится ни обстоятельств, ни какого бы то ни было противника, ни самой смерти. Святой апостол Павел напоминает, что Бог Сам сказал: Не оставлю тебя и не покину тебя, так что мы смело говорим: Господь мне помощник, и не убоюсь (Евр. 13:5–6). И Псалмопевец восклицает: Господь просвещение мое и Спаситель мой: кого убоюсь? Господь защитник жизни моей: кого устрашусь?.. Если выстроится против меня полк, не убоится сердце мое (Пс. 26, 1.3). Если я пойду среди тени смертной, не убоюсь зла, ибо Ты со мною (Пс. 22:4). [И вместе с царем Давидом говорит премудрый Соломон:] Не убоишься внезапного страха и нападения нечестивых, когда оно приходит, ибо Господь будет на всех путях твоих и утвердит ногу твою, чтобы ты не пошатнулся (Притч, 3:25–26).

Но не вера сама собой освобождает человека от страха, а Бог, Который в ответ на эту веру подает человеку Свою помощь и поддерживает его⁴⁴²⁴. Преподобный Исаак Сирин пишет: «Когда сердце боится и дрожит, потеряв всякую безмятежность, тогда пусть человек поймет и знает: этот страх его сердца означает и обнаруживает, что он нуждается в помощи... Сказано, что спасает только помощь Божия»⁴⁴²⁵.

Эту помощь, при уверенности, что Бог может подать ее, и при надежде на то, что Он ее подаст, человек должен испрашивать в молитве⁴⁴²⁶. Следует заметить, что именно Иисусова молитва является самым эффективным средством против страха и всех близких к нему страстей (беспокойство, боязнь, тревога, ужас). Преподобный Иоанн Лествичник дает совет: «Бичуй своих врагов именем Иисуса, ибо нет более мощного оружия на небе и на земле. Когда ты исцелишься от этой болезни [страха], прославляй Того, Кто тебя освободил. Если ты выразишь Ему благодарность. Он будет защищать тебя всегда»⁴⁴²⁷. И Евагрий отмечает: «Кто подвизается в чистой молитве, тот будет слышать шумы и грохот, голоса и угрозы, но он не сокрушится и не потеряет хладнокровия, обращаясь к Богу: Я не убоюсь зла, потому что Ты со мною (Пс. 22:4), и с другими подобными словами»⁴⁴²⁸. У него же встречается такое утверждение: «Тот, чей разум всегда обращен к Богу, чья раздражительная часть души полна воспоминанием о Боге, а вожделевательная полностью стремится к Нему, тот совершенно естественным образом не боится тех, кто кружится вокруг наших тел, то есть мятежных духов»⁴⁴²⁹.

Сердечная молитва действительно позволяет человеку постоянно быть в единстве с Богом и всегда располагать Его поддержкой – тогда нет такой причины для страха, которая может застать его врасплох. «Один старец говорил: «Спишь ты или бодрствуешь, что бы ты ни делал, если Бог у тебя перед глазами, враг не может тебя испугать. Если ты мысленно пребываешь в Боге, сила Божия также пребывает в тебе»»⁴⁴³⁰. И человек тем меньше испытывает страх, чем более чиста его молитва. «Признак прикосновения к совершенной молитве – это невозмутимость, даже если бы весь мир восставал против нас», – пишет преподобный Варсонофий Великий⁴⁴³¹. Исчезновение страха и страстей, связанных с ним, проистекает тогда от постоянного присутствия в человеке Божественной силы благодаря непрестанной молитве. Но человек может освободиться от этих страстей еще и особой молитвой. Так, Иоанн Отшельник пишет: «Если мы будем просить Христа, мы можем получить силу и помощь в борьбе против наших тревог»⁴⁴³². Одно из изречений гласит, что «кто-то спросил у аввы Феодора: «Если вдруг случится внезапная катастрофа, ты испугаешься, авва?» А старец ответил: «Даже если бы небо и земля пришли в столкновение, Феодор не испугался бы». Действительно, он молился Богу, дабы Он отнял у него страх»⁴⁴³³.

Лечение страха предполагает, соответственно, отречение человека от собственной воли и смиренное поведение. Так, брату на его вопрос: «Как я могу спастись в этот момент, ибо помыслы беспокойства внезапно возникли в моем сердце?» – преподобный Варсонофий Великий отвечает: «В любую минуту, если человек может отсечь полностью свою волю [и] хранить смирение в сердце... он может быть спасен Божией благодатью, и, где бы он ни был, беспокойство не овладеет им»⁴⁴³⁴. Страх, как мы увидели, связан с гордостью, и пока человек надеется на собственные силы, он подвержен этой страсти. Чтобы суметь победить ее с помощью Божией, чтобы получить эту силу и сохранить ее, человек должен отречься от самого себя, признать собственное бессилие, иначе Божественная энергия не сможет найти себе места в человеке. Преподобный Исаак Сирин также советует тому, кто хочет избавиться от страха, прежде всего молиться, чтобы стяжать смирение: «Чем больше он молится, тем более смиренным становится его сердце... Когда человек стал смиренным, его сразу же окружает сострадание, и тогда сердце чувствует Божественную помощь. Оказывается, что в нем возрастает сила, сила веры»⁴⁴³⁵.

Равно человек может победить страх любовью, потому что одно исключает другое, по словам апостола Иоанна: В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх (1Ин. 4:18). Преподобный Иоанн Лествичник, заверив, что «по мере того, как исчезает любовь к ближнему, появляется страх», наставляет вслед за апостолом Иоанном: «Тот, кто полон любви к ближнему... не испытывает страха»⁴⁴³⁶. Это применимо к любви к ближнему: любящий брата своего уже не испытывает страха по отношению к нему. Но в более глубоком смысле это наставление касается и любви к Богу, которая исключает все формы мирского страха, и особенно страх смерти, часто лежащий в их основе⁴⁴³⁷. В любви к Богу человек получает «силу доверия», побеждающую любой страх⁴⁴³⁸. Он становится единым с Тем, Кому подчиняются все вещи и Кому ничто не может нанести ущерба⁴⁴³⁹. В любви человек живет близко к Богу, вдали от всего мирского, внешнего или внутреннего, что может вызвать страх, и наслаждается духовными благами, которые у него не отнимутся. «Пока ты находишься среди людей, ожидай волнений, опасностей и натиска духовных ветров. Но достигнув того, к чему приготовился, ты не будешь иметь страха», – говорит преподобный Варсонофий Великий⁴⁴⁴⁰.

Однако нужно подчеркнуть, что если человек должен стремиться к исцелению от страсти страха, то он все же не должен изгонять любой страх из своей души, ибо «не всякий страх является страстью»⁴⁴⁴¹. Есть, как мы видели, добродетельный страх, который Бог дал человеку как средство спасения и который святые отцы называют поэтому «спасительным страхом», «спасительной тревогой» и другими подобными выражениями. Этот страх является тем, что аскетическая традиция называет «страхом Божиим».

Страх-страсть должен исчезнуть, чтобы освободить место добродетельному страху. Обе формы страха в действительности имеют в основе естественную человеческую склонность бояться⁴⁴⁴². Но в первом случае эта склонность приложена к миру сему вместо того, чтобы быть приложенной к Богу, как того хочет само человеческое естество. Человеку необходимо обратить, вновь повернуть эту склонность к Богу. Два вида страха, имея в основе одну и ту же тенденцию, по этой причине исключают друг друга. Если страх-страсть не допускает присутствия страха Божия, то страх Божий, когда человек его приобретает, исключает страсть. Вот почему одно из основных средств лечения страсти страха – это страх Божий, который по мере своего возрастания в человеке сводит на нет страсть и занимает ее место.

Так, в книге Иисуса, сына Сирахова, говорится: Боящийся Господа ничего не устрашится и не убоится (Сир. 34:14). Преподобный Иоанн Лествичник, напоминая о страхе Божием, пишет: «Этот страх... изгоняет всякий другой страх»⁴⁴⁴³. У него же сказано: «Тот, кто стал рабом Божиим, боится только своего владыку; но тот, кто Его еще не боится, часто боится собственной тени»⁴⁴⁴⁴. Авва Серапион замечает, что если «человек всякий час хранит в себе страх Божий, то ему нечего бояться врага»⁴⁴⁴⁵. Преподобный Симеон Новый Богослов, в свою очередь, утверждает: «Тот, кто боится Бога, не опасается ни нападений демонов, ни их бессильных выпадов, ни даже угроз злых духов»⁴⁴⁴⁶.

Страх Божий можно расценивать во многих отношениях как основополагающую добродетель. Упоминания об этой добродетели в Священном Писании встречаются довольно часто⁴⁴⁴⁷, и святые отцы указывают на обладание ею как на условие спасения⁴⁴⁴⁸. Вот что пишет преподобный Иоанн Кассиан: «Начало нашего спасения и нашей мудрости – страх Господень, как сказано в Писании (Пс. 110:10)»⁴⁴⁴⁹. И преподобный Варсонофий Великий говорит: «Если делами нашими мы не будем свидетельствовать о том, что вспоминали страх Божий и имели проистекающее от него сокрушение, то будем осуждены»⁴⁴⁵⁰. А преподобный Исаак Сирин утверждает, в свою очередь: «Начало истинной жизни человека – страх Божий»⁴⁴⁵¹.

Между тем существуют две формы страха Божия⁴⁴⁵², соответствующие двум степеням этой добродетели⁴⁴⁵³.

А. Первая форма происходит от страха перед Божественным судом, настоящим⁴⁴⁵⁴ или будущим⁴⁴⁵⁵, и перед наказаниями, которые могут за этим последовать⁴⁴⁵⁶ и которые часто обозначаются у святых отцов словом «кара». В другой работе⁴⁴⁵⁷ нами показано; что под этим термином следует понимать не наказание, которое Бог, якобы мстительный и жестокий, наложит на тех, кто преступит Его закон, а внутренние мучения, связанные с состоянием отделенности от Бога и лишенности духовных благ, к которым человек сам себя приговаривает своим грехом и которые в полной мере раскрываются лишь Божественным судом⁴⁴⁵⁸.

Первая форма страха есть «начальный страх», тот, который знаком новоначальным⁴⁴⁵⁹. О нем и написано: Начало премудрости – страх Господень (Пс. 110:10)⁴⁴⁶⁰.

По свидетельству святых отцов, три причины могут отвратить человека от греха и приблизить его к Богу: страх кары, надежда на будущие блага, любовь к Богу⁴⁴⁶¹. Две первых «свойственны людям, которые ищут возрастания»⁴⁴⁶², но еще являются рабами⁴⁴⁶³. Третья отличает совершенных, «она свойственна Богу и тем, кто достиг Его подобия»⁴⁴⁶⁴, тем, кто уже не рабы, но друзья и сыновья⁴⁴⁶⁵. «Итак, если кто-то, – пишет преподобный Иоанн Кассиан, – хочет стремиться к совершенству, то, покинув первую ступень, которая есть собственно рабская ступень страха... поднимется, постоянно возрастая, до высшего пути надежды, а оттуда затем на третью ступень, которая есть ступень любви... Будем же усердно стараться подниматься от страха до надежды, от надежды до любви к Богу и к добродетелям»⁴⁴⁶⁶.

Очевидно, что святые отцы, утверждая, что первая ступень страха свойственна новоначальным, подразумевают под этим тех, кто еще не достиг совершенства, кто еще не стал святым. Следовательно, этот страх даже духовно возросшие люди могут и даже должны переживать⁴⁴⁶⁷. Авва Дорофей Газский, не колеблясь, говорит своим монахам: «Этот начальный страх, он наш»⁴⁴⁶⁸.

Между тем этот страх должен быть упразднен и преодолен в совершенстве любви, как учит святой апостол Иоанн: В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви (1Ин. 4:18). И преподобный Максим Исповедник пишет вслед за ним: «Первый вид страха изгоняется совершенной любовью из души, которая, обладая ею, уже не боится кары»⁴⁴⁶⁹. Поэтому преподобный Антоний Великий мог сказать: «Отныне я больше не боюсь Бога, я Его люблю, ибо любовь прогоняет страх вон»⁴⁴⁷⁰.

Но следует отметить, что только совершенная любовь к ближнему, как это намеренно подчеркивают апостол Иоанн и святые отцы, может положить конец этому страху. Пока человек еще не полностью очистился от страстей, не стяжал бесстрастия и не достиг совершенства любви, этот страх сохраняет право на существование и имеет для человека ценность. Блаженный Диадох Фотикийский пишет очень ясно: «Страх есть у того, кто еще очищается, он сопровождается умеренной любовью к ближнему. Совершенная любовь принадлежит тем, кто уже очистился и в ком больше нет страха. Ибо сказано, что совершенная любовь изгоняет страх (1Ин. 4:18)... Порой Писание говорит: Бойтесь Господа, все святые его (Пс. 33:10), а порой: Возлюбите Господа, все преподобные его (Пс. 30:24), чтобы мы хорошо уяснили, что праведникам, которые еще очищаются, свойствен страх, как было сказано, с умеренной любовью, а тем, кто уже очистился, свойственна совершенная любовь: в таких нет более помысла какого бы то ни было страха, но непрестанное горение и постоянная связь души с Богом действием Святого Духа»⁴⁴⁷¹.

Если страх должен продолжать существование, пока любовь не достигла совершенства, значит он в большой мере позволяет человеку очиститься и таким образом прийти к бесстрастию, которым обусловлено это совершенство. Можно даже утверждать, что, не стяжав прежде этого страха (само это приобретение предполагает, впрочем, определенную степень очищения), человек не может достичь совершенной любви. Категорически утверждает это преподобный Исаак Сирин, видящий в таком страхе движущую и направляющую силу покаяния, основное средство очищения души: «Как невозможно пересечь большое море без корабля, так никто не может без страха достичь любви. Укачивающее до тошноты море, которое отделяет нас от духовного рая, мы можем пересечь только на корабле покаяния, направляемом гребцами страха. Но если гребцы страха не управляют кораблем покаяния, с помощью которого мы пересекаем море мира сего, чтобы идти к Богу, то мы тонем в бушующих водах. Покаяние – это корабль. Страх – это его капитан. А любовь – Божественная гавань»⁴⁴⁷².

Преподобный Максим Исповедник, со своей стороны, отмечает, что «этот страх порождает... бесстрастие, мать любви к ближнему»⁴⁴⁷³. И блаженный Диадох Фотикийский пишет еще более ясно: «Никто не может любить Бога сердечным чувством, если прежде не начал бояться Бога от всего сердца. Поистине, очищенная действием страха и как бы смягченная, душа начинает испытывать к Нему любовь, но она не сможет полностью достичь страха Божия вышесказанным образом, если не уйдет от всех мирских забот. Ибо когда дух погружен в великое спокойствие и невозмутимость, тогда его охватывает страх Божий, глубоко очищая от всякой земной дебелости, чтобы возвести таким образом до большой любви к благости Божией»⁴⁴⁷⁴. И он заключает: «Итак, для высшей и вечной радости будем иметь прежде всего страх Божий, затем – любовь к ближнему, которая исполняет закон совершенства во Христе»⁴⁴⁷⁵.

Святитель Григорий Палама тоже подчеркивает неотъемлемую воспитательную и очистительную роль страха и видит в нем начало и условие достижения любви и, следовательно, богосозерцания: «Воспитание, которое очищает душу, [имеет] причиной страх Божий⁴⁴⁷⁶, порождающий непрестанную молитву к Богу в сокрушении и исполнении евангельских заповедей. Как только водворяется примирение посредством молитвы и исполнения заповедей, так страх превращается в любовь, а молитвенная скорбь, преобразившись в радость, заставляет появиться цветок озарения»⁴⁴⁷⁷. Преподобный Исаак Сирин также учит, что страх – это условие sine qua non совершенства в добродетельной жизни, любви и в богопознании, поэтому он является обязательным духовным путем для всех, кто хочет достичь цели: «Духовное знание следует по природе за делами добродетели. Но страх и любовь предшествуют и тому и другому. И сам страх идет прежде любви. Кто бы ни утверждал неблагоразумно, что возможно приобрести последнее, не трудясь над первым, тот несомненно закладывает основу погибели своей души. Ибо таков путь Господа: дела добродетелей и духовная мудрость рождаются из страха и любви»⁴⁴⁷⁸.

Б. Вторая форма страха присуща совершенной любви к ближнему⁴⁴⁷⁹. Она проистекает от любви к Богу, тогда как первая форма изгоняется этой любовью. Она представляет собой страх быть отделенным или отдаленным от Бога, страх оказаться лишенным «причастности к любви»⁴⁴⁸⁰. Как совершенно справедливо указывает Климент Александрийский, «то, чего боятся [этим страхом], это не Бог, а отдаленность от Бога»⁴⁴⁸¹. «Тот, – объясняет авва Дорофей Газский, – кто обладает истинной любовью, совершенной любовью, как говорит святой апостол Иоанн⁴⁴⁸², того эта любовь приводит к совершенному страху. Ибо он боится воли Божией и соблюдает ее... потому что, вкусив сладости пребывания с Богом, он страшится потерять ее, боится оказаться ее лишенным»⁴⁴⁸³. И преподобный Иоанн Кассиан очень пространно описывает этот страх, цитируя отрывки из Священного Писания, где он упоминается: «Укорененный в совершенной любви к ближнему неизбежно поднимается на еще более блистательную и возвышенную ступень – ступень страха любви. Последний рождается не от боязни кары, не от желания воздаяния, но от величия самой любви. Это то соединение уважения и внимательной привязанности, которое сын испытывает к отцу, полному снисхождения, брат – к брату, друг – к другу, жена – к мужу. Этот страх не знает ни побоев, ни упреков, то, чего он опасается, – это поранить любовь, нанести даже самую легкую рану. В каждом действии, до каждого слова любовь [человека] переполнена нежностью в боязни, что пыл любви может остыть к нему хоть на самую малость»⁴⁴⁸⁴.

Вторая форма страха, таким образом, является «совершенным страхом»⁴⁴⁸⁵, «страхом святых, достигших совершенства и вершин святой любви»⁴⁴⁸⁶. Святые, по замечанию аввы Дорофея, «исполняют волю Божию уже не из боязни наказания... но по любви... опасаясь сделать что-либо против Его воли, воли Того, Кого они любят... Святые действуют уже не из страха, но страшатся из-за любви»⁴⁴⁸⁷. Вот почему преподобный Иоанн Кассиан отмечает, что «именно святых, а не грешников слова пророков призывают к этому страху: Бойтесь Господа, все святые его, ибо нет недостатка у боящихся Его (Пс. 33:10). Так, не подлежит сомнению, что не уменьшается совершенство того, кто боится Господа таким страхом... Именно о страхе любви говорит пророк, когда описывает семиобразный Дух, который, вне всякого сомнения, снизошел на Богочеловека по домостроительству Воплощения: И почиет на нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия (Ис. 11:2), и затем, как завершение всех этих даров: И страхом Господним исполнится (Ис. 11:3). Здесь важно прежде всего хорошо понять, что он не говорит: «Дух страха Господня будет покоиться на нем», как он сделал это с другими дарами, но: «Дух страха Господня исполнит его». Воистину, этот Дух изливается с таким изобилием, что, когда Он охватывает душу, тогда овладевает ею не частично, но целиком. Это логично. Действуя только с любовью, которая никогда не пройдет, Он не только наполняет, но безраздельно и навсегда подчиняет себе того, кого охватывает... Таков страх совершенных, о котором сказано, что он наполнил Богочеловека, пришедшего не только для того, чтобы нас искупить, но должен был также дать нам в своем Лице образ совершенства и примера добродетелей»⁴⁴⁸⁸.

Только никто не может, по утверждению аввы Дорофея Газского, обрести этот совершенный страх, не познав прежде первой формы страха: «Невозможно достичь совершенного страха, не пройдя через страх начальный, ибо сказано: Начало мудрости – страх Господень (Пс. 110:10), и еще: Начало и конец – страх Господа⁴⁴⁸⁹»⁴⁴⁹⁰.

Тому, кто еще не достиг святости в бесстрастии и совершенства в любви, нужно стремиться обрести этот начальный страх. Ибо в противоположность страху-страсти, страх Божий не бывает спонтанным в человеке, но является добродетелью, которую человек должен стараться приобрести с помощью Божией. Вот почему он становится предметом заповеди: Бога бойся... ибо это – весь человек (Еккл. 12:13); со страхом и трепетом совершайте свое спасение (Флп. 2:12); со страхом проводите время странствования вашего (1Пет. 1:17). Человек не сможет продвигаться вперед по пути делания, не будучи постоянно «защищенным» этим внутренним расположением, как это образно описывается у преподобного Варсонофия Великого: «Когда человек собирается в путешествие, он надевает сандалии... Материальная подготовка должна наводить на мысль о подготовке духовной. Нужно взять духовные сандалии, то есть подготовиться страхом Божиим, вспоминать о том, что все должно совершать в страхе Божием»⁴⁴⁹¹.

Каковы условия стяжания страха Божия?

Он «происходит от веры»⁴⁴⁹². С другой стороны, он напрямую связан с исполнением заповедей⁴⁴⁹³, как на это указывает Псалмопевец: Блажен муж, боящийся Господа, заповеди Его он возлюбит весьма (Пс. 111:1); блаженны все, боящиеся Господа, ходящие путями Его (Пс. 127:1) – и Екклесиаст: Бога бойся и заповеди Его храни (Еккл. 12:13). Причем эта связь настолько сильна, что святые отцы часто понимают под страхом Божиим именно исполнение заповедей⁴⁴⁹⁴. То, что человек действительно обладает этой добродетелью, проявляется только через исполнение Его воли, выраженной в заповедях. Ведь и бесы боятся Бога, но тем страхом, который не является добродетельным, ибо хотя он и предполагает признание Его Всемогущества, однако не сопровождается исполнением Его воли.

Отречение от мира, духовное пренебрежение по отношению к земным вещам являются еще одним его условием⁴⁴⁹⁵. Размышление о смерти⁴⁴⁹⁶ и о конце мира⁴⁴⁹⁷, а также уединение⁴⁴⁹⁸, которые очень тесно связаны с перечисленными прежде условиями, равно способствуют возникновению страха Божия. Кроме того, условием являются регулярное испытание собственной совести⁴⁴⁹⁹, познание своей греховности⁴⁵⁰⁰, скорбь⁴⁵⁰¹ и слезы⁴⁵⁰². Святые отцы также советуют тем, кто стремится приобрести добродетель, регулярно посещать духовное лицо, которое уже ею обладает⁴⁵⁰³.

Однако не нужно забывать, что страх Божий как добродетель является проявлением благодати и, хотя усилия человека обязательны для его приобретения, остается тем не менее даром Божиим и, следовательно, должен быть испрашиваем у Него в молитве⁴⁵⁰⁴. Именно через молитву человек может получить очищение, позволяющее почувствовать страх Божий, который невозможно испытать даже на его начальных ступенях, пока личность полностью подчинена страстям. Вот почему «начальный страх» сам по себе уже предполагает некоторое духовное развитие и является, таким образом, добродетелью, присущей не новоначальным в строгом смысле слова, но скорее опытным.

Блаженный Диадох пишет, применяя выражения, свойственные медицине: «Раны, которые поражают тело, когда они остаются необработанными и не получают ухода, не чувствуют действия лекарства, которое применяют к ним врачи, но, будучи очищенными, ощущают действие лекарства: оно начинает быстро помогать и приводит к скорому выздоровлению. Так и душа, когда о ней не заботятся и она вся покрыта проказой страстей, не может чувствовать страха Божия, даже если ей непрестанно угрожают страшным и великим Божиим Судом. Но когда душа начала очищаться напряженной молитвой, тогда в качестве истинного живительного лекарства она чувствует страх Божий, обжигающий ее, словно в огне бесстрастия, действием своих упреков»⁴⁵⁰⁵.

Плоды страха Божия⁴⁵⁰⁶ особенно многочисленны и важны, поскольку он является одним из оснований и условий духовной жизни. Святитель Иоанн Златоуст даже утверждает: «У вас есть сокровище более великое, чем все богатства ... – страх Божий»⁴⁵⁰⁷.

Прежде всего, он отвращает⁴⁵⁰⁸ человека от греха, как учит Соломон⁴⁵⁰⁹. Он очищает человека от всякого зла и всякой страсти⁴⁵¹⁰ и является поэтому лекарством⁴⁵¹¹ всеобъемлющего действия. Преподобный Иоанн Кассиан расценивает страх Божий как крест, на котором аскет должен умереть для мира⁴⁵¹². А блаженный Диадох Фотикийский отмечает, подчеркивая его терапевтическую ценность, что «как истинное живительное средство он словно обжигает [душу] действием своих упреков... Поэтому отныне [душа] постепенно очищается и идет к совершенной чистоте»⁴⁵¹³. Святитель Григорий Палама видит в страхе Божием «основу воспитания, очищающего душу»⁴⁵¹⁴, то, что «от всего ее избавляет и очищает... чтобы сделать из души словно чистую доску, готовую принять дары Духа Святого»⁴⁵¹⁵.

Врачующее действие страха Божия оказывается особенно эффективным против страстей, огрубляющих душу и парализующих духовную жизнь: уныния («Ничто не может так действенно прогнать его»⁴⁵¹⁶, – наставляет преподобный Иоанн Лествичник), забвения и небрежения⁴⁵¹⁷, против малодушия и расслабленности⁴⁵¹⁸, очерствения сердца⁴⁵¹⁹ в аскетическом значении духовной бесчувственности.

Страх Божий равно очищает душу от всех плотских желаний⁴⁵²⁰, от всех помыслов⁴⁵²¹ и дурных образов⁴⁵²². При этом, устраняя их из души, он охраняет человека от их возвращения. Святитель Василий Великий пишет: «Страх подавляет всякое страстное внушение... Там, где есть страх Божий, вся грязь страстей выталкивается нашей мыслью»⁴⁵²³. Святитель Иоанн Златоуст также подчеркивает эту профилактическую функцию: «Там, где есть страх, дурные желания подавляются, необузданные страсти изгоняются. Когда дом постоянно охраняется отрядом солдат, тогда ни разбойник, ни убийца, ни какой-нибудь другой злоумышленник не осмеливается приблизиться к нему – так и никакая бесчестная страсть не может с легкостью проникнуть в душу, когда страх овладевает ею: все убегают и удаляются, ибо со всех сторон их гонит прочь властная сила спасительного горения»⁴⁵²⁴. Страх равно отдаляет от души всякую заботу и всякое земное попечение⁴⁵²⁵.

Следовательно, страх помогает основному занятию – хранению сердца, которое является условием чистой молитвы, совершенной любви и истинного богосозерцания. Ориген пишет даже так: «Ничто не хранит наше сердце так, как страх Божий»⁴⁵²⁶. И преподобный Варсонофий Великий напоминает о «совершенных, которые способны управлять своим духом и хранить его в страхе Божием, чтобы он не уклонился и не оказался поглощен глубоким рассеянием или обманчивыми образами»⁴⁵²⁷.

Страх Божий «не только изгоняет из нашего сердца страсти, но и впускает туда все добродетели»⁴⁵²⁸. Авва Иаков наставляет: «Как светильник озаряет темную комнату, так и страх Божий, проникая в сердце человека, освещает его и научает всем добродетелям»⁴⁵²⁹. И святитель Иоанн Златоуст утверждает: «Ничто так не способствует возрастанию и расцвету добродетели, как постоянное чувство страха»⁴⁵³⁰.

Страх Божий является условием и началом всякой добродетельной жизни⁴⁵³¹. Он предшествует делам добродетели, и добродетели рождаются из него, поэтому без него невозможно их приобрести, как весьма ясно говорит об этом преподобный Исаак Сирин⁴⁵³². Святитель Иоанн Златоуст учит тому же: «Человек так же отдаляется от добрых дел, когда не испытывает этого чувства, как и [удаляется] от злых дел, когда испытывает его»⁴⁵³³.

Этот страх настолько сильно отвращает человека от зла и очищает от него, что позволяет ему достичь блага, как ясно высказано в одном из поучений апостола Павла: Очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием (2Кор. 7:1). И совершенно определенно, страх Божий настолько же благоприятствует исполнению заповедей⁴⁵³⁴. Блажен муж, боящийся Господа (Пс. 111:1), – говорит Псалмопевец. Почему? «Потому что он с рвением берется за исполнение заповедей», – отвечает святитель Василий Великий, повторяя продолжение псалма. Ибо «те, которые живут в страхе, не смогут ни позабыть, ни блюсти с небрежением ни одну из заповедей, которые им даны»⁴⁵³⁵.

Страх Божий укрепляет веру⁴⁵³⁶, из которой он происходит и которая лежит в самом основании духовной жизни. Соединенный с этой верой, он дает человеку «силу предпринимать что угодно, даже то, что кажется трудным или невозможным большинству»⁴⁵³⁷, делает его упорным и решительным в его путях⁴⁵³⁸, «укрепляет его сердце»⁴⁵³⁹, тем более что дает непоколебимую веру в Бога⁴⁵⁴⁰. Поэтому человек получает благодаря страху большую внутреннюю устойчивость как перед невзгодами этой жизни, так и перед врагами, с которыми он должен встретиться на духовном пути лицом к лицу. В противном же случае чем более от него отдалился страх, тем более им управляют непостоянство и изменчивость⁴⁵⁴¹.

Как приобретению страха способствуют покаяние, сокрушение и слезы, так и сам страх, в свою очередь, является источником этих покаянных проявлений, будучи фактором, который их развивает и усиливает⁴⁵⁴².

Страх способствует молитве и делает ее усердной⁴⁵⁴³. Он делает плодоносной просительную молитву. «Это великая радость, что кто-то просит со страхом Божиим. Он [может быть] уверен, что его просьба будет исполнена», – пишет преподобный Варсонофий Великий⁴⁵⁴⁴. Но из него проистекает также и славословная молитва, как написано: Хвалите Бога... все... боящиеся Его·, убойтесь Бога и воздайте ему славу (Откр. 19, 5; 14:7). И именно страх также «порождает непрестанную молитву к Богу в сокрушении и исполнение евангельских заповедей», – замечает святитель Григорий Палама⁴⁵⁴⁵. Он помогает сделать чистой любую форму молитвы по мере того, как порождает в душе трезвение⁴⁵⁴⁶.

Страх Божий является и основным источником смирения⁴⁵⁴⁷, настолько, что одному брату, спросившему, «как человек достигает смирения», авва Кроний отвечает: «Страхом Божиим»⁴⁵⁴⁸.

Но, как мы объяснили выше, он приводит человека прежде всего к любви – венцу всех добродетелей⁴⁵⁴⁹.

Из очищения от страстей, из бесстрастия и, соответственно, из исполнения заповедей, из жизни, полной добродетелей, вершиной которых является любовь, происходит духовное знание. Вот почему страх Божий косвенно является неотъемлемым условием и началом любви, и в особенности ее первой ступени – мудрости. Поэтому многократно повторяется в Писании, что начало премудрости – страх Господень, разум добр у всех, руководящихся им (Пс. 110:10)⁴⁵⁵⁰. Святитель Иоанн Златоуст категорически утверждает в этом ключе: «Тот, кто добродетелен и боится Бога, мудрее всех людей», и еще: «Тот, кто боится Бога, обладает мудростью»⁴⁵⁵¹. Святитель Григорий Палама видит в страхе Божием начало не только премудрости, но еще и Божественного созерцания⁴⁵⁵². И преподобный Исаак Сирин ясно показывает, каким образом страх ведет к премудрости: «Из веры рождается страх Божий. Когда он сопровождается делами и возрастает, тогда, как бы он ни был далек от совершенного, он порождает духовное знание... Вера возбуждает в нас страх, и страх понуждает нас каяться и трудиться. Так дается человеку духовное знание, которое есть ощущение таинств, порождающее веру истинного созерцания. Однако духовное знание не рождается так просто из чистой веры – это вера порождает страх Божий. А когда мы начинаем действовать в страхе Божием, тогда из энергии этого страха рождается духовное знание, как сказал преподобный Исаак Сирин: «Когда кто-то приобретает волю следовать страху Божию и правой мудрости, он тут же получает откровение таинств»⁴⁵⁵³. И преподобный Иоанн Кассиан подчеркивает, что страх Божий необходим не только для приобретения знания, но еще и для его сохранения: «Один из пророков хорошо выразил его величие: «Сокровища спасения суть мудрость и знание, но страх Господень им сокровище»⁴⁵⁵⁴. Нельзя было ярче подчеркнуть его достоинство и его ценность, чем сказав, что сокровища нашего спасения, которые заключаются в истинной мудрости и знании о Боге, сохраняются только этим страхом»⁴⁵⁵⁵.

Разумеется, духовное знание не является плодом страха Божия самого по себе, но есть бескорыстный дар от Бога в ответ на молитву и на все аскетические труды человека – на то дело, в котором, как мы увидели, страх играет первостепенную роль. Поэтому преподобный Исаак Сирин старается уточнить: «Не страх Божий порождает это духовное знание... Но знание вручается [человеку] как дар с того момента, как в нем начинает действовать страх Божий»⁴⁵⁵⁶.

Предыдущие соображения позволяют нам также понять, почему святые отцы считали страх Божий источником духовного блага для человека. Вслед за Псалмопевцем, который пишет: Блажен муж, боящийся Господа (Пс. 111:1), святитель Иоанн Златоуст утверждает: «Счастливым человеком может быть только тот, кто боится Господа»⁴⁵⁵⁷, и еще: «Тот, кто боится Господа... наслаждается настоящим и постоянным счастьем... Именно в страхе Божием состоит истинное счастье»⁴⁵⁵⁸.

Описывая тщеславие; мы видели; что это особенно тонкая страсть; которую нелегко распознать; которая облекается во множество форм и нападает на человека с разных сторон. Преподобный Иоанн Лествичник считает ее наиболее сложной и наиболее опасной из всех ловушек⁴⁵⁵⁹.

Лечение этой духовной болезни; следовательно; сразу же требует особенной осторожности; тем более потому, что она питается именно тем, что человек совершает, дабы ее побороть, и усиливается при своем поражении. Преподобный Иоанн Кассиан объясняет так: «Все пороки чахнут, когда с ними совладали; и если их победили, то ослабевают день ото дня... Тщеславие же, когда с ним справились, поднимается, чтобы еще более рьяно вступить в бой; и когда человек думает, что оно уже искоренено, тщеславие находит в своей гибели прирост силы. Прочие пороки, как правило, уже не ополчаются против того, кто их победил, но этот еще более жестоко преследует собственных победителей: чем больше его давят, тем более он пользуется чувством гордости своего победителя, чтобы еще сильнее атаковать его»⁴⁵⁶⁰. Таким образом, «тщеславие... более жестоко дурачит тех, кто этого не ждет и его не остерегается»⁴⁵⁶¹.

Следовательно, тот, кто предпринимает попытку исцелиться от тщеславия, должен будет от начала и до конца проявлять великое духовное рассуждение⁴⁵⁶² и непрестанное трезвение⁴⁵⁶³.

Подробное знакомство с этой страстью, с ее многочисленными гранями, с ее уловками и ловушками, а также со средствами, которые позволяют разрушить ее козни, является фундаментальной составляющей профилактики и лечения тщеславия. Это знание святые отцы считали необходимым предоставить в распоряжение тех, кто пришел этому обучаться рядом с ними. Например, преподобный Иоанн Кассиан подчеркивает: «Как самые опытные из врачей обычно не довольствуются тем, чтобы исцелять нынешних больных, но в своей премудрой опытности опережают будущие болезни и предотвращают их посредством предписаний и целительных снадобий, так и истинные врачи душ, заранее разрушая в духовной беседе, как бы при помощи небесного противоядия, болезни сердца прежде их появления и не позволяя им развиться в молодых душах, открывают им и причину угрожающих им страстей, и средства, обеспечивающие здоровье»⁴⁵⁶⁴. «Когда они описывают пагубность всех страстей – тех, которые свойственны начинающим, и тех, что присущи ревностным подвижникам, – молодые научаются секретам их борьбы, которые видны им как в зеркале, узнают причины пороков, которыми они уязвлены, и лекарства от них, и таким образом еще до возникновения болезней понимают, как им следует защищаться в предстоящих битвах и как встретить пороки во всеоружии»⁴⁵⁶⁵.

У человека будет больший стимул к борьбе с этой страстью, если он станет осознавать опасность, которой она его подвергает, особенно возможность полной потери пользы от всех трудов, которые он до тех пор предпринимал, и потери всех добродетелей, которые он смог приобрести⁴⁵⁶⁶, а также возможность оказаться в итоге уничтоженным, как сказано в псалме: Бог рассыпал кости человекоугодников (Пс. 52:6), поэтому в борьбе помогают размышление и страх перед Божественным Судом – нынешним и будущим⁴⁵⁶⁷, – тем Судом, о котором говорит Христос: Всякий возвышающий сам себя унижен будет (Лк. 14:11).

Поскольку тщеславие является поиском человеческой, мирской, земной славы, постольку человек, который хочет победить эту страсть, должен признать суетность такой славы, особенно понимая несостоятельность ее оснований и ничтожность целей, которые она преследует, как это неоднократно подчеркивается в творениях святых отцов⁴⁵⁶⁸. Смерть обнаруживает полную меру пустоты и ничтожества человеческих предметов тщеславия, и одновременно с этим смерть является тем ключевым моментом, в который Божественный Суд выносит человеку определение; поэтому память смертная также является действенным орудием против этой страсти⁴⁵⁶⁹.

Коль скоро тщеславие – это поиск признания, известности, почестей, славы, нужно отказаться от всего, что может быть их источником или причиной. Нужно избегать тех, кто явно находится под его властью⁴⁵⁷⁰ и является отрицательным примером. Для себя самих нужно отказываться от любой должности, почетной у людей, поскольку она влечет за собой власть или престиж, отвергать всякие знаки отличия, способные вызывать восхищение или привлекать похвалы⁴⁵⁷¹. Тщеславие – это желание быть замеченным, следовательно, нужно избегать того, что может нас выделять, делать единственными как в наших словах, так и в поступках и поведении⁴⁵⁷². Тот, кто хочет избавиться от тщеславия, должен делать все, чтобы стать или оставаться незамеченным людьми⁴⁵⁷³. Это будет проще сделать, если не стремиться быть на виду, а стараться пребывать в уединении⁴⁵⁷⁴.

Мы видели, что тщеславие состоит в возвеличивании себя не только из-за мирских «благ», но также из-за благ духовных, в похвальбе перед другими или перед самим собой своими подвигами или добродетелями. Это наиболее утонченная форма страсти, притом самая страшная, которая не прекращает угрожать подвижнику. С ней нужно бороться многими способами.

Ни в коем случае нельзя позволить другим людям, от которых тщеславие ожидает восхищения и похвал, увидеть свои подвиги и добродетели, нельзя совершать поступки, их проявляющие⁴⁵⁷⁵. Об этом пишет преподобный Максим Исповедник: «Тщеславие подавляется делами, творимыми втайне»⁴⁵⁷⁶. И у него же встречаются в другом месте такие слова: «Битва с тщеславием жестока. Ее ведут посредством тайного доброделания»⁴⁵⁷⁷. Нужно бодрствовать, скрупулезно контролируя свое поведение и свои слова, чтобы никак не выдать свое внутреннее состояние и никак не обнаружить свою духовную жизнь. Вот почему преподобный Иоанн Лествичник дает такой совет: «Будь ревностен в душе, никак не проявляя это телесно, будь то в облике, в словах или в намеке... Куда бы ты ни пошел, скрывай, как ты живешь на самом деле... Начало победы над тщеславием – хранение уст»⁴⁵⁷⁸.

Это подразумевает a fortiori отказ от того, чтобы поучать других и даже возвещать слово, как это подчеркивает преподобный Макарий Великий: «Тот, кого просят говорить и кого вынуждают возвещать слово, должен быть опечален этим, бежать этого как огня и отвергать всякую мысль об этом, чтобы избежать сего и не впасть в тщеславие по причине собственного слова»⁴⁵⁷⁹. Стоит привести⁴⁵⁸⁰ пример Моисея, который в ответ на просьбу Самого Бога возвестить слово Израилю оправдывался так: Я тяжело говорю и косноязычен (Исх. 4:10), и пример Иеремии, просившего прощения: Я не умею говорить, ибо я еще молод (Иер. 1:6), и святого апостола Павла, написавшего, что он недобровольно исполняет вверенное ему служение⁴⁵⁸¹. В «Изречениях» можно обнаружить бесчисленные примеры святых отцов, которые таким же образом отказываются говорить либо отвечают тем, кто пришел их вопросить, только если последние долго настаивают.

Желающий победить тщеславие должен не только скрывать свой аскетизм, добродетели и мудрость, если они у него есть, но еще и не скрывать своих грехов от других, впрочем, при условии, что это не причинит им вреда. Преподобный Иоанн Лествичник советует: «Не скрывай унижающий тебя грех под предлогом избежать искушения. Однако это средство не может применяться во всех случаях, но в зависимости от природы греха»⁴⁵⁸². В целом (и это является основным лекарством против тщеславия) человек должен принимать унижение со стороны других и даже искать того, что может навлечь на него презрение. «Начало победы над тщеславием – это... любовь к унижениям», – пишет преподобный Иоанн Лествичник⁴⁵⁸³. Вот почему один из старцев сказал, что если диавол «ввел тебя в помрачение тщеславием, поступай так или прими такой вид перед людьми, чтобы они тебя презирали. Хорошо знай, что сатана никогда не огорчается, за исключением случая, когда человек желает унижения и презрения»⁴⁵⁸⁴. И преподобный Иоанн Лествичник отмечает, что «Бог радуется, когда видит нас стремящимися к унижениям ради подавления, поражения и уничтожения пустого уважения к самим себе»⁴⁵⁸⁵. У него же описывается, как некоторые игумены или духовные отцы привели к смирению тех, которые не делали этого сами, дабы исцелить их от тщеславия: «Заметив, что некоторые любят показывать себя, когда в монастырь приходят миряне, врач подвергал их при посетителях самым тяжким оскорблениям и предписывал самые унизительные послушания»⁴⁵⁸⁶. Впрочем; унижение может с той же целью посылаться Самим Богом, как это отмечает преподобный Иоанн Лествичник: «Господь часто приводит тщеславных к отсутствию мирской славы посредством какого-либо унижения, которое его постигает»⁴⁵⁸⁷.

Вот почему человек должен видеть в различных унижениях, которые он претерпевает (притеснения, несправедливость и т. д.), лекарство, посланное свыше, а в том, кто его уязвил, оскорбил, выказал презрение или обидел, – врача, открывающего его болезнь и предоставляющего средства для исцеления от тщеславия. Так, один из святых отцов советует: «Если кто-то хранит воспоминание о брате, который его обидел, оскорбил или уязвил, то он должен вспоминать о нем как о враче, посланном Христом, и считать его благодетелем. Ибо если ты в этих обстоятельствах продолжаешь обижаться, то это твоя душа больна. Поистине, если бы ты не был болен, то не страдал бы. Следовательно, ты должен воздать хвалу этому брату, потому что благодаря ему ты знаешь о своей болезни, должен молиться о нем и принимать приходящее от него как лекарство, которое посылает тебе Господь. Если, напротив, ты злишься на него, то это как если бы ты говорил Иисусу: “Я не хочу принимать твоих лекарств, я предпочитаю, чтобы зараза распространилась в моих ранах»»⁴⁵⁸⁸. И далее: «Если ты хочешь исцелиться от этих ужасных язв души, ты должен терпеть то, что тебе прописывает доктор. Тот, кто болен телом, явно без удовольствия переносит ампутацию или клизму, он даже хранит об этом дурные воспоминания. И все же, убежденный в том, что без этих средств не освободится от своей болезни, он терпит то, что ему прописывает доктор. Он знает, что благодаря небольшой неприятности он избавится от длительной болезни. Врачебный инструмент Иисуса – это тот, кто, нападая на тебя или причиняя вред, освобождает тебя от тщеславия»⁴⁵⁸⁹. И тот же святой пишет об этом: «Я не осуждаю тех, кто меня упрекает, но я называю их моими благодетелями и не отвергаю врача душ, который приносит лекарство унижения моей нечистой и гордой душе»⁴⁵⁹⁰.

Признак исцеления от тщеславия – это отсутствие у человека боли при прилюдном унижении⁴⁵⁹¹ и обиды на того, кто его обижает, презирает, нападает, говорит или говорил о нем плохо⁴⁵⁹², и, напротив, присутствие благодарности к обидчику как своему благодетелю, по примеру святого отца, о котором мы писали выше. В этом ключе следует понимать утверждение преподобного Максима Исповедника о том, что «любовь к ближнему... делает [человека] безразличным к славе»⁴⁵⁹³.

Принимать унижения и даже искать их – это средство, которое исцеляет человека от тщеславия, ищущего мирской славы, восхищения или просто уважения со стороны других. Но тщеславие – это также и страсть, при которой человек уважает себя, любуется собой, воздает почести сам себе и прославляет себя в собственных глазах. Чтобы побороть тщеславие на этом уровне, человек должен прежде всего перестать признавать свои подвиги и свои добродетели, скрывать от собственных глаз то, что есть в нем хорошего, и добро, которое он делает⁴⁵⁹⁴. Святитель Иоанн Златоуст отмечает, что Христос, «обличив тщеславие... дает лекарство душе, пораженной этим недугом, [заповедуя]: Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая (Мф. 6:3)»⁴⁵⁹⁵.

Даже когда человек во всем исполняет волю Божию, он должен будет, по заповеди Христовой⁴⁵⁹⁶, считать себя бесполезным слугой, который сделал не больше, чем должен был сделать: в этом и состоит средство для освобождения от тщеславия, данное святыми отцами⁴⁵⁹⁷.

Но гораздо раньше этого человек должен исследовать свою совесть и понять, насколько он далек от исполнения всех заповедей⁴⁵⁹⁸. Еще он должен перед этим вспомнить о своих грехах и оплакать их – таким образом он пресечет тщеславие как перед самим собой, так и перед другими людьми. «Если мы не упустим из виду наши грехи, внешние блага никогда не смогут раздувать наши души. Богатства, власть, более высокая должность, титулы, почести не будут иметь на нас никакого влияния», – отмечает святитель Иоанн Златоуст⁴⁵⁹⁹. И преподобный Иоанн Лествичник дает совет: «Когда наши льстецы... начинают нас хвалить, вызовем из памяти поскорее множество наших грехов – и мы признаем себя недостойными того, что говорится или делается в нашу честь»⁴⁶⁰⁰.

Наконец, отметим важнейшую роль, которую играет молитва в лечении недуга тщеславия⁴⁶⁰¹, как и всякой другой страсти. Через молитву человек получает от Бога помощь, без которой он остается бессильным победить какую бы то ни было страсть. Но в случае тщеславия он к тому же получает способность различения, необходимого для разрушения всех ловушек, которые эта страсть ему расставляет. Молитва равным образом позволяет человеку отстраниться от мира – объекта тщеславия и прилепиться к Богу. Она, наконец, помогает прославлять Бога человеку, признавшему, что Ему подобает всякая слава, честь и поклонение.

Мы отметили, что слава, приходящая от людей, и слава, приходящая от Бога, суть противоположности и исключают одна другую. Если человек должен отречься от всякой человеческой славы, то для того, чтобы иметь доступ к славе Божественной, к которой предназначен по природе. Пока он остается привязанным к земной славе, он не может никоим образом вкусить славы небесной. «Как огонь не порождает снега, так и те, кто ищет славы здесь, не насладятся ею там», – сказано у преподобного Иоанна Лествичника⁴⁶⁰². Вот почему унижение – это обязательный путь, необходимое условие для того, чтобы быть причастным Божественной славе. Именно в этом смысле нужно понимать совет одного из старцев: «Если хочешь, чтобы тебя признал Бог, будь непризнанным среди людей»⁴⁶⁰³. Человек, как мы видели, по природе стремится к славе, но слава, приходящая от Бога, – единственная, которая ему действительно подобает, поэтому он должен быть прославлен исключительно в Боге, по слову апостола Павла: Мы, служащие Богу духом, и хвалящиеся Христом Иисусом, и не на плоть надеющиеся (Флп. 3:3) – и по обетованию Божию: Я прославлю прославляющих меня (1Цар. 2:30). Вместо поисков славы по плоти⁴⁶⁰⁴ должно быть стремление к славе, которая от единого Бога (Ин. 5:44). Вот почему Ориген дает такой совет: «Презирайте всякую славу, приходящую от людей, чтобы искать лишь той, которая поистине заслуживает этого названия, – славы, которую только Бог подает достойным ее»⁴⁶⁰⁵.

Чем более человек стремится к Божественной славе, тем менее интересна ему становится слава, которая приходит от людей. По этой причине любовь к Богу и к Его славе является средством, способным избавить душу от тщеславия. Так, святитель Иоанн Златоуст советует: «Будем стремиться к тому, чтобы вкушать только славы свыше. Поистине, тот, кто вкусил ее, будет презирать всякую земную славу»⁴⁶⁰⁶.

Не менее верным остается утверждение о том, что особое противоядие от тщеславия – это смирение. Так, авва Дорофей Газский пишет: «Врач душ наших – это Христос, Который знает всё и Который дает для каждой страсти надлежащее средство, то есть Свои заповеди: против тщеславия – смирение»⁴⁶⁰⁷. Преподобный Иоанн Кассиан советует в том же духе относительно тщеславия: «Примените же к члену или части вашей души, которая особенным образом поражена, средство истинного смирения»⁴⁶⁰⁸. Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Как только... святое смирение начинает процветать в нас, мы сразу же... начинаем ненавидеть всякую человеческую славу и похвалу»⁴⁶⁰⁹. И преподобный Максим Исповедник пишет: «Смирение освобождает дух... от тщеславия»⁴⁶¹⁰. И мы увидим далее, что многие средства, рекомендованные святыми отцами для борьбы с тщеславием, – это средства, рекомендованные ими же для стяжания смирения.

Исследуя гордость и тщеславие, мы видели, что эти страсти настолько близки между собой, что некоторые святые отцы не считают необходимым рассматривать их по отдельности. Что касается нас, то мы, следуя примеру других отцов, рассудили, что будет полезно разделить их и представить специфические характеристики каждой из них, вследствие чего рассмотрели их лечение по отдельности. Но их схожесть сделает неизбежными некоторые сопоставления и, следовательно, некоторые повторы сказанного.

Лечение гордости, как и тщеславия, предполагает в качестве предварительного условия подробное знакомство со страстью, хотя гордость и не столь утонченна, обманчива и многообразна, как тщеславие. Вот почему преподобный Иоанн Кассиан, который считал основной составляющей лечения страсти нозологию⁴⁶¹¹, подчеркивает, что в отношении гордости важно прежде всего знать ее этиологию: «Мы узнаем, как избежать столь опасного яда этой болезни, найдя ее причину и исток. Поистине, никогда не возможно ни болезни вылечить, ни найти лекарств при пошатнувшемся здоровье, если прежде не обнаружить путем скрупулезных исследований истоки и причины подобных состояний»⁴⁶¹².

Общее знакомство с болезнью всегда дает человеку возможность распознать в себе эту страсть, столь умело прячущуюся или ускользающую из памяти. Такое распознавание является, совершенно очевидно, условием лечения, ибо тот, кто не чувствует себя больным, не ищет исцеления. И преподобный Иоанн Лествичник замечает относительно тех, кто ослеплен настолько, что не осознает живущей в них гордыни: «Для таких больных надежда на выздоровление будет очень мала»⁴⁶¹³.

Трезвение и различение позволяют заметить болезнь с самых первых ее проявлений; пока она еще не приняла такой размах, при котором станет почти неизлечимой. Поэтому преподобный Иоанн Кассиан пишет: «Можно совершенно избежать заражения этой смертельной болезнью, если не ждать того момента, когда надо будет встать на стражу, дабы в результате опасных нападений болезнь не овладела нами, а сделать так, чтобы мудрое и осторожное различение предвидело наступление ее передовых полков»⁴⁶¹⁴. Пока болезнь сдерживается в определенных границах, ее лечение доступно человеческим силам, которые должны действовать во многих направлениях.

Знание того, что гордость, как и тщеславие, делает тщетными все наши нынешние и прошлые усилия и лишает всякой ценности добродетели, которыми мы можем обладать, осознание строгости Божественного Суда по отношению к гордым, осознание лишенности благодати, осознание страданий, которые влечет за собой эта страсть, – все это может помочь победить ее⁴⁶¹⁵. Вот почему святитель Василий Великий на вопрос: «Как исцелить гордого?» – отвечает: «Он исцеляется верой в Того, Кто сказал: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак. 4:6)»⁴⁶¹⁶, – иными словами, исцеляется страхом приговора, который навлекает на него гордость⁴⁶¹⁷. Сам Христос стремится показать пагубные последствия гордости, повторяя многократно: Кто возвышает себя, тот унижен будет (Мф. 23, 12; Лк. 14:11), и свидетельствует, что фарисей, несмотря на свои добродетели, не будет оправдан по причине своей гордыни⁴⁶¹⁸.

Но, как отмечает святитель Василий Великий, страха Божия будет недостаточно для лечения болезни. Поскольку гордость заключается, как правило, в самовозношении по отношению к другим людям и по отношению к Богу, постольку от нее можно избавиться только стремясь во всех обстоятельствах избегать самовозношения, разрушая привычное отношение (ἕξις) к страсти через постепенное отвыкание от поведения, характерного при этой страсти. Это подразумевает, что человек должен проявлять постоянное внутреннее трезвение, а также избегать посещения людей, явно охваченных этой страстью. Вот почему святитель Василий Великий завершает ответ следующим образом: «Освободиться от этой страсти можно только воздерживаясь от всякого проявления высокомерия, подобно тому как человек забывает язык или ремесло только вовсе перестав им заниматься или разговаривать, а также перестав слышать чужую речь или смотреть, как этим ремеслом занимаются другие»⁴⁶¹⁹.

Решить эту задачу поможет понимание суетности и ничтожности вещей, на которых человек, охваченный страстью, основывает свое превосходство, таких как непостоянство всего земного, мимолетность богатства, власти, слабость и хрупкость самого человека, который подвержен в этом мире болезням, старению и смерти и который без Бога есть не что иное, как «земля, пепел, тень и дым»⁴⁶²⁰.

Гордость выражается в определенном поведении: это вера только в себя, самодовольство, высокомерие, самоуверенность, претензия на обладание знанием, доверие собственному суждению, уверенность в собственной правоте, пристрастие оправдывать себя, дух противоречия, желание поучать и командовать, отказ подчиняться. Человек сможет бороться с гордостью, только стараясь привыкнуть к противоположному поведению: ненависти к собственной воле⁴⁶²¹, недоверию к собственному суждению⁴⁶²², отказу от самооправдания, к самоосуждению⁴⁶²³, отказу противоречить, поучать и командовать. Все это находит совершенное выражение в послушании⁴⁶²⁴ духовному отцу и позволяет человеку, по слову аввы Дорофея Газского, «вновь овладеть собой и вернуться в естественное состояние»⁴⁶²⁵.

Чтобы избежать первой формы гордости, состоящей в том, что человек считает себя выше других или по меньшей мере выше кого-то из людей и их презирает, он должен будет стараться прежде всего замечать в них те качества, которыми они превосходят его, отказываться видеть их недостатки и оценивать их положительные качества⁴⁶²⁶. Именно в этом смысле можно сказать вместе с преподобным Максимом Исповедником, что «любовь к ближнему выше гордости»⁴⁶²⁷. Человек должен дойти даже до того, что будет считать себя ниже всех, как наставляет авва Дорофей Газский: «Держать себя ниже всех [противоположно] первой форме гордости. Поистине, каким образом тот, кто ставит себя ниже всех, может думать, что он больше своего брата, возвышать себя в чем-то, порицать или презирать кого-то?»⁴⁶²⁸

Воспоминание о собственных грехах помогает [человеку] устранить в себе чувство собственного превосходства, обнажая его духовную нищету⁴⁶²⁹. Его гордость уменьшается по мере того, как это осознание сопровождается сокрушением⁴⁶³⁰ и самоосуждением⁴⁶³¹.

Принятие и даже поиск унижений в различных формах также способствуют исцелению от страсти. Авва Дорофей Газский пишет так: «Верьте, что презрение и обиды являются для твоей души лекарствами от гордости, и молитесь о тех, кто дурно с вами обращается, как если бы они были истинными врачами»⁴⁶³². Жить, не имея известности среди людей, – это помогает в лечении крайней формы гордости, как подчеркивает преподобный Иоанн Лествичник: «Видимая гордость излечивается положением в тени»⁴⁶³³.

Также при борьбе с этой болезнью помогает суровый и унизительный образ жизни⁴⁶³⁴. В главе, посвященной телесной аскезе, мы увидели, как душа в некоторой степени заражается тем, что делает или претерпевает тело, как, в более общем смысле, материальные условия существования человека имеют определенное воздействие на его внутреннее состояние. Телесные неудобства и различные испытания, которые человек может быть вынужден претерпевать по плоти, очищают его от страсти по мере того, как заставляют признать собственную слабость и хрупкость и снижают иллюзорное ощущение самодостаточности, связанное с гордостью.

Поскольку гордость состоит в том, чтобы возвышаться за счет природных качеств, которыми обладает человек, средством борьбы является признание того, что всякое благо происходит от Бога, что всякое качество имеет своим источником Творца нашей природы. В этом отношении полезно поразмышлять над словами апостола: Ибо кто отличает тебя? Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил? (1Кор. 4:7). Имея это в виду, Евагрий обращается к гордецу: «Ты – творение Божие, не отвергай своего Творца»⁴⁶³⁵. И у преподобного Иоанна Лествичника встречаются слова: «Все, что с тобой происходило после рождения, и даже само твое рождение, дано тебе именно от Бога»⁴⁶³⁶. Он же отмечает, что, «когда наша мысль уже не возносится по поводу природных дарований, это признак начавшегося выздоровления»⁴⁶³⁷.

Но гордость для подвижника состоит особенно в том, чтобы возноситься по причине собственных добродетелей. И поэтому лекарство будет заключаться в памятовании о своих грехах – этот вопрос мы затрагивали, говоря о первой форме гордости. Если предположить, что эти добродетели реальны, то превозносящийся с легкостью осознает свою посредственность и таким образом поразит страсть, рассуждая о совершенстве святых⁴⁶³⁸, чему способствует частое и внимательное прочтение житий святых отцов⁴⁶³⁹.

Однако основное средство заключается в признании того, что всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов (Иак. 1:17), и в приписывании Богу всего, что человек может сделать хорошего, всех добродетелей, которыми он, вероятно, обладает, и всех благих поступков и мыслей, происходящих от этих добродетелей⁴⁶⁴⁰. Здесь следует еще подумать о приведенном выше слове апостола, как советует преподобный Иоанн Лествичник, немного его перифразируя: «Что есть у тебя такого, что ты получил не как бескорыстный дар либо от Самого Бога, либо благодаря помощи и молитвам других?»⁴⁶⁴¹ Евагрий также замечает: «У тебя нет ничего, что ты получил бы не от Бога... Признай того, кто тебе это дал, и не превозносись больше... Тебе помог Бог, не отвергай своего Благодетеля»⁴⁶⁴². И преподобный Иоанн Кассиан наставляет: «Мы сможем избежать ловушки, которую этот дух нам расставляет в своей злобе, если о каждой из добродетелей, в которой, как нам кажется, мы преуспели, мы будем говорить словами апостола: Не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною... благодатию Божиею есмь то, что есмь (1Кор. 15:10)»⁴⁶⁴³. Даже сами способности, с помощью которых в нас совершается аскеза и осуществляются добродетели, тоже должно приписывать Богу. Вот почему преподобный Иоанн Лествичник пишет с иронией: «Все добродетели, которые ты стяжал без помощи своего разума, только те тебе и принадлежат! Ибо твой разум дан тебе Богом. Все победы, которые ты одержал без содействия своего тела, только те и являются результатом твоих усилий! Ибо само твое тело также есть творение Божие, а не твое»⁴⁶⁴⁴. И силы, с помощью которых наши способности приходят в действие, само начало всех наших поступков имеют первоисточник в Боге, согласно учению апостола: Бог производит в вас и хотение, и действие по Своему благоволению (Флп. 2:13).

Лечение состоит также и в том, чтобы признать, что всякое духовное преуспеяние, которого мог достичь человек, стало таковым только по милости Божией; чтобы почувствовать, что без помощи Божией человек не способен сделать что бы то ни было доброе и сохранить духовные блага, которые он смог приобрести⁴⁶⁴⁵; в том, чтобы понять, что наши усилия и наши труды, хотя они и необходимы, но никоим образом не достаточны для достижения чего бы то ни было, но что все дано нам от Бога, без милости Которого мы остаемся полностью бессильными⁴⁶⁴⁶; в том, чтобы постоянно осознавать, что помилование зависит не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего (Рим. 9:16) и что если Господь не построит дом, напрасно трудятся строители, если Господь не сохранит город, напрасно бодрствует страж (Пс. 126:1). Преподобный Иоанн Кассиан советует: «При каждом из наших действий нам нужно не только ощущать, но и признавать: Я ничего не могу творить Сам от Себя... Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела (Ин. 5, 30; 14:10)»⁴⁶⁴⁷. Лечение состоит, наконец, в осознании того, что без помощи и защиты Божией мы будем потоплены силами зла и уступим непрестанным нападениям наших духовных врагов⁴⁶⁴⁸. Преподобный Иоанн Кассиан советует: «Давайте научимся, чувствуя при каждом действии свою слабость и Его помощь, ежедневно восклицать: Низринутый, я готов был упасть, но Господь поддержал меня. Крепость моя и пение мое – Господь, и Он был мне спасением (Пс. 117:13–14)»⁴⁶⁴⁹.

Молитва, особенно непрестанная, является фундаментальным средством в борьбе с гордостью в той степени, в какой человек, когда молится, испрашивает помощи, поддержки и защиты от Бога и, следовательно, осознаёт, что то, что он получает в ответ на молитву, приходит от Бога как дар и это нельзя приписывать ни своим силам, ни своим заслугам. Благодарственная молитва равно позволяет победить страсть в той мере, в какой человек, творя ее смиренным и сокрушенным сердцем, а не фарисейски, тут же признает Бога, а не самого себя началом и концом благ, которыми располагает, а себя рассматривает лишь как недостойного их держателя⁴⁶⁵⁰. Именно это объясняет авва Дорофей Газский: «Непрестанная молитва... противостоит второму роду гордости... Кто молится Богу непрестанно, тот признаёт Бога источником какого-либо благого дела, которое ему дает совершить Господь, и не может породить гордость или приписать все своим собственным силам. Именно Богу он приписывает всякое доброе дело и не перестает Его благодарить и призывать Его, опасаясь, как бы потеря такой помощи не позволила появиться в нем слабости и бессилию»⁴⁶⁵¹. Но, разумеется, роль молитвы также и в том, чтобы просить у Бога помощи в деле исцеления от самой страсти гордыни, которая более, чем остальные, может полностью ускользнуть от человеческих попыток врачевания, как на это многократно указывает преподобный Иоанн Лествичник: «Невидимая гордость может быть исцелена только Тем, Кто вечно невидим... люди могут излечивать сластолюбцев, ангелы – негодяев, но гордых – только Бог»⁴⁶⁵².

Большинство способов излечения от гордости, представленные ниже, как мы увидим, являются средствами стяжания смирения, ибо смирение – это основное лекарство от гордости, так как оно является добродетелью, противоположной гордыне и призванной заменить собой эту страсть. Святитель Григорий Нисский отмечает: «Смирение разрушит спесь, скромность исцелит болезненную гордыню»⁴⁶⁵³. Преподобный Варсонофий Великий пишет: «Наш великий Небесный Доктор дал нам лекарства и припарки... Прежде всего, Он дал нам смирение, которое изгоняет всякую гордыню»⁴⁶⁵⁴. Преподобный Иоанн Кассиан отмечает в том же смысле: «Творец вселенной и ее Врач – Бог, зная, что гордость является причиной самых тяжких болезней, заботится об исцелении противоположного противоположным так, чтобы то, что пало в гордости, возвысилось в смирении»⁴⁶⁵⁵, и в другом месте: «Если порочная чума заражает рассудительную часть, она порождает в ней тщеславие, превозношение, гордыню, высокомерие... Поэтому примените к члену или части вашей души, которая, как мы сказали, особенно поражена, лекарство истинного смирения»⁴⁶⁵⁶. Авва Дорофей Газский изъясняется подобными же словами: Христос «показывает нам причину, которая заставляет дойти до презрения к Божественным заповедям и их нарушения. Он также дает нам лекарство, чтобы мы смогли повиноваться и спастись. Так каково же это лекарство и в чем причина презрения? Послушайте, что говорит Сам Господь: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11:29). Вот как кратко, в одном слове, Он показывает нам корень и причину наших грехов, а также и свое лекарство, источник всех благ. Он показывает нам, что нас заставило пасть превозношение и что возможно снискать милосердие только противоположным состоянием, которым является смирение»⁴⁶⁵⁷.

Смирение (ταπεινοφροσύνη) противостоит одновременно и гордости, и тщеславию. И как существуют две формы гордости, так можно выделить две формы смирения, которые им соответствуют: смирение по отношению к людям и смирение пред Богом⁴⁶⁵⁸. Хотя последнее является итогом первого, одно не в состоянии обеспечить другое. Вот почему преподобный Варсонофий Великий настоятельно советует: «Смиряйся по-настоящему не только пред Богом, но еще и перед людьми»⁴⁶⁵⁹. И преподобный Иоанн Кассиан подчеркивает, что «никто не может достичь совершенства чистоты, как только истинным смирением, которое выражается прежде всего перед братией, а также пред Богом»⁴⁶⁶⁰.

Прежде чем представить каждую из этих двух форм смирения, отметим, что в целом смирение заключается для человека в том, чтобы признавать свою ограниченность⁴⁶⁶¹, свою слабость⁴⁶⁶², свое бессилие⁴⁶⁶³, свое невежество⁴⁶⁶⁴. Это одно из фундаментальных святоотеческих определений указанной добродетели, которые перечисляет преподобный Иоанн Лествичник⁴⁶⁶⁵. «Человек, который достиг осознания степени своей немощи, прикоснулся к совершенному смирению», – пишет преподобный Исаак Сирин⁴⁶⁶⁶.

Однако смирение состоит не только в том, чтобы признавать и принимать свою действительную слабость и посредственность, но еще и в том, чтобы, обладая определенными качествами, добровольно принижать себя: в этом, по свидетельству святителя Иоанна Златоуста, и есть собственно определение слова ταπεινοφροσύνη⁴⁶⁶⁷. Смирение, говорит он, «состоит в том, чтобы смотреть на себя как на ничто, несмотря на величие и количество своих заслуг»⁴⁶⁶⁸, «истинное смирение состоит в том, чтобы принижать себя... когда есть причины превозноситься»⁴⁶⁶⁹. «Подлинно смиренный, – рассуждает таким же образом преподобный Исаак Сирин, – это тот, который втайне имеет то, чем можно гордиться, и не гордится, но не видит в себе ничего большего, чем горсть земли»⁴⁶⁷⁰.

Смиренный не ценит себя вовсе⁴⁶⁷¹ и не придает себе никакого значения⁴⁶⁷². «В собственных глазах он – никто»⁴⁶⁷³. Он доходит даже до того, что сам утрачивает свою значимость. «Смиренный видит в себе человека, достойного презрения», – пишет преподобный Исаак Сирин⁴⁶⁷⁴. А вот замечание преподобного Иоанна Лествичника: «Смирение– это бездна самоумаления»⁴⁶⁷⁵. Смирение характеризуется, таким образом, «безразличием к себе во всем»⁴⁶⁷⁶.

Это безразличие к себе переходит в отречение от собственной воли⁴⁶⁷⁷, которое может дойти до ненависти к своей воле⁴⁶⁷⁸ и которое святые отцы рассматривают как основополагающую черту смирения, вплоть до того, что определяют его именно так⁴⁶⁷⁹.

Оно выражается также в недоверии к себе и собственному суждению⁴⁶⁸⁰, качествах, близких к предыдущему и часто приводимых вместе с ним, из которых проистекает безоговорочное послушание духовнику⁴⁶⁸¹, а в отношениях с другими – отказ от самооправдания или навязывания собственного мнения⁴⁶⁸², уход всей душой от споров и противоречий⁴⁶⁸³, нежелание перечить⁴⁶⁸⁴ и даже обсуждать что-то⁴⁶⁸⁵ и, как следствие, частое молчание⁴⁶⁸⁶. Поскольку оно проявляется в первую очередь по отношению к духовному отцу⁴⁶⁸⁷, постольку это поведение свидетельствует не только о смирении перед людьми, но и пред Богом, свидетелем Которого является духовный отец и волю Которого он указует.

По отношению к ближнему смирение, противоположное первой форме гордости, состоит в особенности в том, чтобы не только не считать себя выше других⁴⁶⁸⁸, но еще и других считать выше себя. Этому учит святой апостол Павел, наставляя: По смиренномудрию почитайте один другого высшим себя (Флп. 2:3). Святые отцы, естественно, повторяют это поучение. На вопрос о том, что такое смирение, святитель Василий Великий отвечает сразу: «Смирение состоит, по заповеди апостола, в том, чтобы смотреть на других так, будто они выше тебя»⁴⁶⁸⁹. Авва Дорофей Газский пишет так: «Первый [род смирения] заключается в том, чтобы считать своего брата умнее себя и выше во всех отношениях»⁴⁶⁹⁰. Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Истинное смирение в том, чтобы уступать тем, кто ниже нас, и предпочитать себе тех, кто нам кажется хуже. Поразмыслив, мы решим, что никто не является хуже нас, но мы будем верить, что весь мир нас превосходит»⁴⁶⁹¹. И преподобный Иоанн Лествичник в главе, посвященной смирению, отмечает: «Если с глубоким сердечным чувством мы будем ценить нашего ближнего как превосходящего нас во всех отношениях, то, следовательно, мы приблизились к милосердию»⁴⁶⁹².

Подобное отношение, однако, могло бы быть проявлением гордости, если бы человек, ставя других выше себя, почитал и себя чем-то значительным. Вот почему святые отцы еще говорят, повторяя заповедь Самого Христа⁴⁶⁹³, что смирение состоит в том, чтобы считать себя ниже всех, видеть себя последним из людей⁴⁶⁹⁴. На самой высшей ступени смирения человек считает себя не только ниже себе подобных, но и ниже всех существ в природе⁴⁶⁹⁵.

Гордый, считая себя выше других, презирает их, в то время как смиренный, напротив, считая себя ниже всех, полагает сам себя и только себя достойным презрения и принимает все виды унижений, исходящих от других, без боли и волнения⁴⁶⁹⁶. Преподобный Иоанн Кассиан советует: «Считая себя ниже всего мира, мы будем переносить с огромным терпением любое обращение, каким бы несправедливым, горьким и невыносимым оно ни было, полагая, что это приходит к нам от людей, стоящих выше нас»⁴⁶⁹⁷, а в другом месте он отмечает, что один из признаков, по которым распознается смирение, это «то, что человек не обижается на несправедливость, которую терпит»⁴⁶⁹⁸.

«Именно смирение подвергает сердце испытанию»; – говорит преподобный Иоанн Лествичник⁴⁶⁹⁹: человек может быть смиренным в помыслах; но только отсутствие возмущения в момент, когда он подвергается унижению, свидетельствует о том, что он поистине смиренный. Вот признак еще большего смирения – принятие унижений с радостью⁴⁷⁰⁰.

С другой стороны, смиренный человек не выносит, когда его по какому бы то ни было поводу возвышают, сравнивая с другими, и не довольствуется перенесением унижений и принятием их с радостью, но ищет его. Вот как пишет об этом преподобный Иоанн Лествичник: «Если отличительная черта крайней гордыни – это ради славы изображать добродетели, которых у нас нет, то из этого следует, что признак глубочайшего смирения – это ради самоуничижения изображать недостатки, которых у нас нет»⁴⁷⁰¹.

Принимать унижения без возмущения означает исключить по отношению к тому, кто нас унижает, всякое проявление гнева, обиды и любого озлобления. Преподобный Иоанн Лествичник отмечает, что одно из свойств смирения – «потеря всякой раздражительности»⁴⁷⁰². «Смирение не гневается и никого не гневит», – утверждает один из отцов⁴⁷⁰³. «Смирение – это оставление гнева»,– говорит другой⁴⁷⁰⁴. Аавва Исаия учит: «Смирение... – это мирное расположение ко всем людям»⁴⁷⁰⁵.

Смиренный тут же прощает того, кто презирает или обижает его. «У одного старца спросили, что такое смирение. И он ответил: «Если твой брат согрешает против тебя, а ты прощаешь его, прежде чем он попросит у тебя прощения, [то это и есть смирение]»»⁴⁷⁰⁶. Подлинно смиренный человек, говорит преподобный Иоанн Лествичник, это тот, «кто, обиженный другим, не дает своей любви к нему уменьшиться»⁴⁷⁰⁷. А один старец на вопрос, что такое смирение, отвечает в еще более позитивной форме: «Это делать добро тем, кто тебе творит зло»⁴⁷⁰⁸.

Смиренный предан и подчиняется всем, он всем слуга⁴⁷⁰⁹, по примеру Христа и в соответствии с Его заповедью: Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою (Мк. 9:35): Кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить (Мк. 10:43–45)⁴⁷¹⁰.

Смирение пред Богом состоит прежде всего в том, чтобы признавать себя грешником⁴⁷¹¹. Авва Дорофей Газский в наставлении, которое он посвящает смирению, напоминает, что чем более святые приближались к Богу, тем более грешными они себя считали⁴⁷¹². Смирение – это, по свидетельству аввы Исаии, даже «почитание себя грешным более всех других людей»⁴⁷¹³. «Это означает считать себя величайшим из грешников», – говорит преподобный Иоанн Лествичник, рассматривая великие святоотеческие определения этой добродетели⁴⁷¹⁴. Это признание собственных грехов, естественно, сопровождается самоосуждением и самоукорением⁴⁷¹⁵.

Далее, смирение состоит в том, чтобы постоянно забывать о своих добрых делах и отказываться видеть свои вероятные добродетели⁴⁷¹⁶. Здесь смирение воплощает состояние лишенности, внутренней наготы. И поэтому святитель Иоанн Златоуст почти всякий раз, когда говорит об этой добродетели, уподобляет ее духовной нищете, которую Христос первой упоминает среди блаженств: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное (Мф. 5:3). «Кто суть те, кого Иисус называет нищими духом? Это смиренные», – говорит он⁴⁷¹⁷. И преподобный Исаак Сирин, рассматривая это состояние в его совершенной форме, пишет, что истинно смиренный человек доходит до того, что хочет «стать, будучи сотворенным, как тот, кого нет, кто не приходил в бытие, стать полностью неизвестным даже собственной душе»⁴⁷¹⁸.

Преподобный Иоанн Лествичник на более простом уровне утверждает, что «по мере того, как эта царица добродетелей возрастает в нашей душе и крепчает духовно, мы начинаем вменять в ничто... все добро, совершенное нами»⁴⁷¹⁹. Смиренный считает себя бесполезным слугой⁴⁷²⁰, в соответствии с заповедью Христа: Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17:10). Он даже доходит до того, что считает себя плохим работником⁴⁷²¹ и «презирает себя как не делающего ничего хорошего пред Богом»⁴⁷²².

Следовательно, смиренный человек полагает, что не заслуживает всех благ, которыми обладает⁴⁷²³, что он их недостоин⁴⁷²⁴ и является должником за них⁴⁷²⁵. Он признает, что без Бога не смог бы сделать ничего хорошего.

Это подводит нас к еще одному великому классическому определению смирения, наиболее важному из всех и в каком-то роде их итогу: смирение – это «признание Божественной благодати и Божественного милосердия»⁴⁷²⁶, более точно, признание того, что без помощи и поддержки Божией человек не мог и никогда не сможет делать что-либо хорошее⁴⁷²⁷, что всякое имеющееся у нас благо, каким бы оно ни было, происходит от Него и не может приписываться нам никоим образом, что всякое продвижение вперед, совершенное нами, было таковым лишь благодаря Ему, что всякое качество или всякая добродетель, которыми мы обладаем, – это дар Его благодати и никак не может быть отнесено на счет наших собственных сил или заслуг и не может быть сохранено без Его постоянной помощи⁴⁷²⁸.

Смирение сводится к тому, чтобы приписывать Богу все, что в тебе есть хорошего и что ты делаешь доброго⁴⁷²⁹. «Таково, – говорит авва Дорофей Газский, – совершенное смирение святых»⁴⁷³⁰. Аналогичный совет дает преподобный Варсонофий Великий: «Если с тобой приключается нечто доброе, ты должен признавать, что это – бескорыстный дар от Бога, который дается тебе от Его доброты»⁴⁷³¹. Преподобный Макарий Великий хорошо описывает это отношение: «Даже если любящая Бога душа преуспевает во всех добродетелях, ей привычно ничего не приписывать самой себе, но приписывать все Богу... Ибо все, что имеет человек, все те видимые блага, благодаря которым человек может творить добро, земля и что наполняет ее (Пс. 23:1), сами тело и душа – все это Божие. Само свое существование человек имеет лишь по Его милости. Так что же у него остается собственного, чем он мог бы по праву оправдаться или похвалиться? Однако Бог принимает от людей безграничную благодарность – наиболее угодное из того, что мы Ему приносим: чтобы душа... присваивала одному Богу все, что может сделать хорошего, весь труд, который она подъемлет ради Него, все, что она понимает, все, что знает, чтобы она приписывала Ему все»⁴⁷³².

Здесь смирение оказывается неотделимым от молитвы, прежде всего от просительной молитвы, ибо ею человек проявляет, что не рассчитывает на собственные силы, признает свою неспособность самому достичь того, что он просит, но, напротив, показывает, что от одного Бога он ждет всякого блага. Он признает равным образом то, что не может ничего совершить или сохранить без помощи, защиты и поддержки Бога. И если он молится постоянно, он не может не осознавать, что все, что он получает, он получает от Бога в ответ на свою молитву, не по причине своих заслуг, но как бескорыстный дар. Преподобный Максим Исповедник пишет: «Смирение – это непрестанная молитва, в слезах и поту. Она не прекращается, устремляет к Богу вопль о помощи; она не позволяет вам неразумно увериться в собственной мощи или собственной мудрости»⁴⁷³³. Авва Дорофей Газский говорит в том же смысле: «Понятно, что человек смиренный и благочестивый, зная, что ничто доброе не может совершиться в его душе без Его помощи и защиты, никогда не перестает взывать к Нему, чтобы Он оказал ему милость. Какое бы доброе дело ни было дано осуществить тому, кто молится Богу непрестанно, он признает Бога его источником... Именно Богу он приписывает всякое доброе дело и не перестает Его благодарить и призывать, опасаясь, как бы потеря такой помощи не позволила в нем проявиться слабости и бессилию. Таким образом, смирение побуждает его молиться, а молитва делает смиренным»⁴⁷³⁴.

Но смирение сопровождается прежде всего благодарственной молитвой, в которой человек сразу же усваивает Богу свои добрые дела и полученные им блага всякого рода, считая себя простым посредником и хранителем, выказывает Богу свою признательность и прославляет Его как единственный источник всякого блага⁴⁷³⁵.

Заметим, наконец, что смирение в равной мере неотделимо от сердечного сокрушения, покаяния и самоосуждения. Ибо, описывая эту добродетель, мы постоянно говорили о признании других выше себя, о признании собственного ничтожества, своей греховности, своей неспособности творить добро и хранить его в душе, о признании Бога как единственного источника добра, которое есть в человеке и которое он творит, и т. д. В покаянии речь идет не об абстрактном признании, но о признании всем сердцем, признании, которое проистекает, если говорить точнее, из сердца сокрушенного и смиренного (Пс. 50:19). Именно ради разъяснения этого святые отцы часто приравнивают смирение к сердечному сокрушению⁴⁷³⁶. Преподобный Иоанн Лествичник определяет смирение как «ощущение душевного сокрушения»⁴⁷³⁷.

Толкуя отрывок из 50-го псалма, который мы процитировали, святитель Иоанн Златоуст отмечает, что псалмопевец требует тем самым «более высокой степени смирения– сокрушения»⁴⁷³⁸. А в другом месте, задавая себе вопрос, кто же те, которых Иисус называет нищими духом (Мф. 5:3), он отвечает: «Это смиренные и имеющие сокрушенное сердце. Ибо словом “дух» он обозначает сердце и волю»⁴⁷³⁹. Далее он уточняет: «У смирения есть множество ступеней... Давид прославляет это совершенное смирение, которое состоит не только в том, чтобы быть приниженным, но в полном сокрушении сердца. Он говорит: Жертва Богу – дух сокрушенный, сердце сокрушенное и смиренное Бог не уничижит (Пс. 50:19)»⁴⁷⁴⁰. А преподобный Иоанн Лествичник обращает внимание на то, что если покаяние, сокрушение и смирение отличаются друг от друга, то только у новоначальных, но для тех, кто преуспел, «эта святая нить о трех волокнах ... соединяется в единое целое, имеющее одинаковую силу и одинаковое действие, приобретает собственные черты и качества, и то, что называют признаком одной из ее составных частей, оказывается также признаком других»⁴⁷⁴¹.

Способы стяжания смирения почти совпадают со средствами, применяемыми для лечения тщеславия и гордости. Действительно, мы видели, что, как правило, затухание страсти подразумевает приобретение соответствующей добродетели и наоборот. Святые отцы упоминают то о средствах борьбы со страстью, то о средствах стяжания добродетели, потому что в духовном делании можно различить, как мы показали, негативный и позитивный моменты, по словам Псалмопевца: Уклонись от зла и сотвори благо (Пс. 33:15). Но указанные средства в обоих случаях практически одни и те же, и две составляющие этого процесса идут рука об руку.

Именно поэтому для стяжания смирения святые отцы советуют главным образом не обращать внимания на грехи ближнего, не осуждать его⁴⁷⁴²; испытывать любовь к нему во всех обстоятельствах⁴⁷⁴³; считать его выше себя⁴⁷⁴⁴ и в особенности считать самого себя ниже его, каким бы он ни был⁴⁷⁴⁵. Тот, кто хочет стать смиренным, должен еще скрывать от себя и от других собственные качества и добродетели⁴⁷⁴⁶, признавать свою слабость⁴⁷⁴⁷, обращать внимание на собственные ошибки⁴⁷⁴⁸, постоянно вспоминать о своих грехах⁴⁷⁴⁹, осуждать себя и порицать⁴⁷⁵⁰. Поэтому сокрушение и слезы являются предпочтительным путем достижения смирения⁴⁷⁵¹. К тому же следует подвизаться в претерпевании со стороны других презрения, обид и различных унижений⁴⁷⁵² и ради этого искать их⁴⁷⁵³. Отсечение собственной воли⁴⁷⁵⁴ и послушание⁴⁷⁵⁵, которые более всего в этом помогают, тоже способствуют стяжанию этой добродетели. Телесные тяготы⁴⁷⁵⁶, испытания любого рода⁴⁷⁵⁷ равно благоприятствуют этому, как и удаление от мира, безразличие к нему⁴⁷⁵⁸, нестяжание⁴⁷⁵⁹, простота во всем⁴⁷⁶⁰, стремление быть неизвестным и забытым⁴⁷⁶¹, молчание⁴⁷⁶² и уединение⁴⁷⁶³. К этому подводят также добродетели умеренности⁴⁷⁶⁴; кротости⁴⁷⁶⁵, страха Божия⁴⁷⁶⁶ и любви к ближнему⁴⁷⁶⁷. Разумеется, основополагающую роль играет молитва⁴⁷⁶⁸, тем более что смирение всегда является даром Божиим, как добродетель, которой можно научиться лишь у Него, как указывает Христос: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11:29)⁴⁷⁶⁹. По этой последней причине святые отцы рекомендуют, кроме того, пользоваться примером святых⁴⁷⁷⁰ и посещать людей, которые обладают этой добродетелью⁴⁷⁷¹, особенно подражать Христу, Который подает самый высокий пример Своим кеносисом⁴⁷⁷², принятием бедной и безвестной жизни, молчаливым перенесением обид и несправедливостей во время Своих страданий. Своим совершенным послушанием Отцу⁴⁷⁷³. Верный заповеди Христа: «Научитесь от меня смирению»⁴⁷⁷⁴, преподобный Исаак советует: «Смотри, что сделал ради достижения смирения Тот, Кто заповедал его достигать и дал эту благодать. Будь как Он – и ты его обретешь»⁴⁷⁷⁵.

В рамках делания (πρᾶξις) смирение призвано занимать основное место. Оно, наряду с любовью к ближнему, является в полном смысле слова христианской добродетелью. Поэтому святитель Иоанн Златоуст, не колеблясь, говорит: «Основание нашей философии – смирение»⁴⁷⁷⁶. Оно является основой всего духовного здания, которое человек стремится построить⁴⁷⁷⁷, самим действующим началом духовной жизни. Это становится понятным из того, что именно гордость лежит в основе грехопадения человека и является действующим началом его падшего существования. Таким образом, человек не может надеяться восстановить себя сам, если не берет за основание смирение, которое является лекарством от гордости и, следовательно; одним из главнейших источников исцеления. «Именно смирению, – поясняет святитель Иоанн Златоуст, – Иисус Христос отвел первое место в Своих заповедях блаженств, потому что тот потоп греха, который наводняет всю землю, имеет один лишь источник – гордость ... Так как гордость была, так сказать, наивысшим злом человека и корнем и источником всех грехов мира, Иисус Христос, чтобы исцелить его противоположным средством, устанавливает прежде всего закон смирения как неколебимый фундамент здания, которое Он хочет построить. Когда это основание будет положено, тогда тот, кто строит, сможет без страха возвести остальную часть здания; но если его не будет и здание поднимется до неба, то неизбежно опрокинется и превратится в руины»⁴⁷⁷⁸.

Авва Дорофей Газский наставляет точно так же: Христос «показывает нам причину, которая доводит до презрения к Божественным заповедям и до их нарушения [то есть гордость]. Он дает нам средство, чтобы мы могли повиноваться и спастись. Каково же это средство и какова причина презрения? Послушайте, что говорит Сам Господь: Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11:29). Вот как кратко, лишь одним словом. Он показывает нам корень и причину всех зол и средство от них, источник всех благ. Он показывает нам, что именно превозношение заставило нас пасть и что невозможно заслужить милосердие, кроме как противоположным душевным расположением, которое и есть смирение»⁴⁷⁷⁹.

В какой мере гордость является главнейшей причиной грехопадения, в той же мере смирение может являться главнейшей причиной спасения. Так, Иоанн Лествичник пишет: «Если эта единственная страсть [гордости] без содействия другой могла свергнуть с небес, то мы можем спросить себя, не будет ли возможным подняться на небеса одним лишь смирением, без помощи какой-либо другой добродетели»⁴⁷⁸⁰. В любом случае она является условием sine qua non⁴⁷⁸¹ спасения⁴⁷⁸². «Без него никто никогда не войдет в брачный чертог», – сказано у преподобного Иоанна Лествичника⁴⁷⁸³, который представляет его еще и как «дверь в Царство»⁴⁷⁸⁴. Без него не только невозможно никакое совершенство⁴⁷⁸⁵, но еще и человек остается отделенным от Бога, как это категорически утверждает преподобный Макарий Великий: «Там, где смирения нет. Бога тоже нет»⁴⁷⁸⁶. Так учит и авва Исаия: «Прежде всего нам нужно смирение»⁴⁷⁸⁷. Никакую добродетель невозможно по-настоящему приобрести без него⁴⁷⁸⁸. Никакая добродетель также не может остаться в человеке без него⁴⁷⁸⁹. Авва Феодор утверждает: «У кого нет смирения, тот не исполнил ни одной из заповедей. Ибо без смирения никакая добродетель не угодна Тому, кто их благосклонно принимает, Христу»⁴⁷⁹⁰.

А вот как сказано у святителя Иоанна Златоуста: «Строить на другом основании означает вынести себе приговор: не делать ничего прочного и трудиться напрасно»⁴⁷⁹¹. Преподобный Исаак Сирин поучает в том же смысле: «Пока человек не сделался смиренным, он не получает платы за собственный труд. Воздаяние получают не за дело, а за смирение. Тот, кто пренебрегает вторым, теряет первое... За смирение дается благодать. Следовательно, воздаяние приходит не от добродетели, не от труда, который человек ради него прикладывает, но от смирения. Если у тебя нет смирения, дело спасения тщетно⁴⁷⁹², дела без [смирения] ни к чему не приведут... Без смирения все дела напрасны, тщетны все добродетели и тщетны все труды»⁴⁷⁹³. «Истинного труда не существует без смирения»⁴⁷⁹⁴, и без смирения любая добродетель ложна⁴⁷⁹⁵. Итак, можно сказать вместе со святителем Григорием Великим, что «главное основание добродетели – смирение»⁴⁷⁹⁶. И понятно, почему святые отцы рассматривают смирение как основу, но также и как главу, как мать, как причину всех остальных добродетелей⁴⁷⁹⁷.

В духовном исцелении человека смирение играет значительную роль. Без него «невозможно противостоять злу»⁴⁷⁹⁸. Этим средством более, чем каким-либо другим, человек может быть исцелен от всех своих недугов⁴⁷⁹⁹. Преподобный Иоанн Лествичник приводит по этому поводу пример Манассии: «Манассия согрешил как никто другой среди людей... Если бы весь мир постился ради него, он не смог бы искупить своего преступления. Но смирение возымело силу исцелить то, что было неизлечимо»⁴⁸⁰⁰. Оно является одним из основных средств, данных Христом людям для того, чтобы они излечивались от духовных болезней. Именно поэтому один из святых отцов дает совет: «Соединим лекарства для души, то есть... смирение... Ибо величайший Врач душ, Христос Бог наш, рядом и хочет нас исцелить. Не пренебрежем Им»⁴⁸⁰¹. Поистине, смирение позволяет человеку получить прощение всех своих ошибок, очиститься от всех грехов⁴⁸⁰² и избавиться от всех страстей⁴⁸⁰³. Вот как пишет преподобный Иоанн Лествичник: «Против всех страстей, о которых мы говорили, средством является смирение. Те, кто стяжал эту добродетель, победили их всех»⁴⁸⁰⁴. Но без него человек не может победить ни одну⁴⁸⁰⁵. Без него он не может претендовать на достижение чистоты⁴⁸⁰⁶.

Смирение является единственной добродетелью, которая позволяет победить сатану и бесов в духовной брани⁴⁸⁰⁷. Действительно, это единственная добродетель, которую они не способны в себе воплотить⁴⁸⁰⁸. Одна из апофтегм сообщает о том, как бес сказал преподобному Макарию Великому: «Все, что у вас есть, у нас есть тоже. Вы отличаетесь только смирением»⁴⁸⁰⁹. Вот почему оно может считаться единственной добродетелью, которая спасла человека⁴⁸¹⁰. Смирением человек может сокрушить все козни и ловушки бесов, успешно противостоять всем искушениям, победоносно отражать все нападения врага. Авва Антоний сказал: «Я видел все силки врага, расставленные на земле, и сказал с воздыханием: «Кто же пройдет сквозь эти капканы?» И услышал голос, ответивший мне: «Смирение»»⁴⁸¹¹. Преподобный Иоанн Лествичник, приводя слова из Псалтири, также подчеркивает профилактическую силу смирения: «Смирение – это крепкая защита от врага (Пс. 60:4). Враг не будет иметь никакого успеха над ним, и сын беззакония не будет более причинять зла ему. Посеку пред лицем его врагов его и ненавидящих его поражу (Пс. 88:23–24)»⁴⁸¹². Так же и у другого отца: «Если мы смиренны, то Господь удалит от нас врага и поможет нам во всякое время хранить нашу душу»⁴⁸¹³. Авва Дорофей Газский утверждает: «Оно защищает от любой страсти, от любого искушения... Поистине, ничто не имеет такой силы, как смирение»⁴⁸¹⁴. Тот, кто им обладает, не может пасть, свидетельствует преподобный Варсонофий Великий⁴⁸¹⁵.

Поскольку смирение очищает человека от всякой страсти и хранит от всех нападений врага, а также поскольку оно дает ему «сердечную силу»⁴⁸¹⁶ и подчиняет ему все, подчиняя его душу Богу⁴⁸¹⁷, постольку оно позволяет человеку не испытывать страха, боязни и волнения и познать внутреннее умиротворение⁴⁸¹⁸. Так, преподобный Исаак Сирин пишет: «В смиренном человеке никогда нет никакой суетливости, никакой спешки, никакого смущения, никакой жгучей или пустой мысли. Но все время он пребывает в спокойствии. Если огонь с небес сойдет на землю, смиренный не убоится. Не всякий спокойный человек смиренен, но всякий смиренный человек спокоен... Смиренный всегда в покое, ибо нет ничего, что возмущало бы или волновало его мысли»⁴⁸¹⁹. Смирение позволяет человеку принимать все испытания и тяготы, которые к нему приходят, не волнуясь из-за них⁴⁸²⁰.

Смирение является также матерью бесстрастия⁴⁸²¹, которое, как мы увидим, заключается не только в отсутствии страстей, но также и в обладании всеми добродетелями. Итак, смирение, как мы увидели, есть условие всех добродетелей, оно сообщает им подлинность. Смирение – не только основание, но еще и, наряду с любовью к ближнему, венец духовного здания. Можно сказать, что оно одновременно включает в себя и подразумевает все добродетели. Так, авва Феодор пишет: «Исполнение заповедей – это смирение, в котором почивает Сам Бог⁴⁸²². Кто исполняет заповедь смирения, тот исполняет все заповеди»⁴⁸²³. И преподобный Исаак Сирин замечает, что оно «собой охватывает всё, вот почему невозможно счесть смиренным всякого»⁴⁸²⁴: смирение в своем совершенстве – это добродетель; которую «получают одни совершенные святые; когда они управили к благу весь подвиг своей жизни... оно дается только тем, кто достигает совершенства добродетели силой благодати»⁴⁸²⁵.

Исцеляя человека от всех страстей и объемля собой все добродетели; смирение позволяет ему обрести изначальную природу, вновь стать подлинным человеком. Как говорит авва Дорофей Газский, оно позволяет ему «снова овладеть собой и вернуться к естественному состоянию»⁴⁸²⁶. Тем самым оно позволяет ему вернуться к здоровью. Поэтому святитель Иоанн Златоуст утверждает, что «посредством смирения [душа] становится здоровой»⁴⁸²⁷. Смирение является, таким образом, «матерью, корнем, пищей, связью и основанием всех благ»⁴⁸²⁸.

Оно, как мы увидели, не только является источником внутреннего мира, но еще и истинной жизнью, духовной радостью, в противоположность гордости, которая была началом смерти и лишения истинного наслаждения⁴⁸²⁹. Оно возвышает человека до любви к ближнему⁴⁸³⁰, которая, как мы увидим, является вершиной делания (πρᾶξις). Смирение – одно из главнейших условий получения духовного разумения⁴⁸³¹. По свидетельству преподобного Исаака Сирина, тот, кто обладает совершенным смирением, «вошел в тайну всех духовных существ, он несет в себе мудрость творения во всей точности и, однако, считает, что не знает ничего... Именно об этом сказано в Священном Писании: смиренным открываются тайны⁴⁸³². Этого Духа откровений удостаиваются получить внутрь себя смиренные. Вот почему святыми отцами сказано, что смирение наполняет душу в Божественных созерцаниях»⁴⁸³³. Смирение позволяет человеку пережить опыт неизреченного света⁴⁸³⁴, который делает его причастником Божественной славы⁴⁸³⁵. И поэтому вслед за Соломоном, сказавшим: Смиренномудрых Господь утверждает в славе (Притч. 29:23), преподобный Исаак Сирин наставляет: «Спустись ниже самого себя – и ты узришь славу Божию. Ибо там, где есть росток смирения, распространяется слава Божия»⁴⁸³⁶. В этом – один из плодов обетования Христа: Кто унижает себя, тот возвысится (Мф. 23:12).

Плоды смирения важны в такой степени потому, что для человека смирение – один из важнейших источников восприятия Божественной благодати⁴⁸³⁷, тогда как гордость была одной из важнейших причин ее потери. Поэтому Псалмопевец говорит: Сердце сокрушенное и смиренное Бог не уничижит (Пс. 50:19), и Сам Господь изрекает устами пророка Исаии: А вот на кого Я призрю: на смиренного (Ис. 66:2). Бог... смиренным дает благодать (1Пет. 5, 5; Иак. 4, 6; Притч, 3:34), – наставляют святые апостолы Петр и Иаков вслед за автором Книги Притчей. Мы видели, что добродетели обладают ценностью именно благодаря смирению. Так что преподобный Исаак Сирин, не колеблясь, говорит, что именно «за смирение дается благодать»⁴⁸³⁸ и что «впереди благодати бежит смирение»⁴⁸³⁹. Это объясняется в особенности тем, что смирение – это признание человеком собственной немощи, собственного ничтожества и вместе с тем всемогущества Божия. Смирением человек отрекается от собственной воли и таким образом становится полностью проницаемым для действия Божественной воли. Он перестает быть привязанным к самому себе и открывается благодати, которую испрашивает в молитве и которой стремится быть достойным через исполнение Божественных заповедей. Преподобный Макарий Египетский пишет: «Даже если душа имеет все добродетели, то из любви к Богу ей привычно ничего не приписывать себе самой, но все усваивать Богу. И тогда Господь, в Свою очередь, внимая здравию и прямоте разумения и знания такой души, дает ей всё»⁴⁸⁴⁰.

Именно по этой последней причине смирение, наряду с любовью к ближнему, является добродетелью, которая более всего соединяет человека с Богом⁴⁸⁴¹.