6. Брачное право церкви

В Дигестах содержится определение брака, принадлежащее римскому юристу Модестину (3 в.): «Брак – это союз мужчины и женщины, общение жизни, соучастие в Божеском и человеческом праве».

Данное определение вошло в канонические сборники Православной Церкви и таким образом было адаптировано и санкционировано Церковью, приобрело церковный авторитет. Это определение включено в «Номоканон в 14 титулах» патриарха Константинопольского Фотия, в Алфавитную синтагму Матфея Властаря, в Прохирон Василия Македонянина, перевод которого составил 49-ю главу славянской Кормчей книги. В Кормчей определение брака дано в следующей редакции: «Брак есть мужеве и жене сочетание, сбытие во всей жизни, Божественныя и человеческия правды общение». В «Номоканоне в 14 титулах» это определение сопровождается замечанием об основных свойствах брака: физическом (моногамный союз лиц разного пола), этическом («общение жизни» – общение во всех жизненных отношениях) и религиозно-юридическом («соучастие в Божеском и человеческом праве»).

Христианская Церковь, позаимствовав определение брака из римского права, сообщила ему христианское осмысление, основанное на свидетельствах Священного Писания. Различие между полами, по учению Церкви, – это особый дар Божий сотворенным Им людям: И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их (Быт. 1:27). Особенности полов не сводятся к физиологическим отличиям. Согласно принятым Архиерейским Юбилейным Собором 2000 г. «Основам социальной концепции Русской Православной Церкви», «мужчина и женщина являют собой два различных образа существования в едином человечестве. Они нуждаются в общении и взаимном восполнении… Высоко оценивая подвиг добровольного целомудренного безбрачия, принимаемого ради Христа и Евангелия, и признавая особую роль монашества в своей истории и современной жизни, Церковь никогда не относилась к браку пренебрежительно и осуждала тех, кто из ложно понятого стремления к чистоте уничижал брачные отношения» (10, 1). 51-е апостольское правило гласит: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священнаго чина удаляется от брака и мяс и вина, не ради подвига воздержания, но по причине гнушения, забыв, что вся добра зело и что Бог, созидая человека, мужа и жену сотворил их, и таким образом хуля клевещет на создание: или да исправится, или да будет извержен из священнаго чина и отвержен от Церкве. Такожде и мирянин».

Брак, в соответствии с христианским вероучением, первоначально установлен в раю чрез сотворение жены в помощь мужу и чрез благословение, преподанное первоначальной чете. Господь Иисус Христос, ссылаясь на это благословение: потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть (Быт. 2:24), – учил: так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Мф. 19:5–6). Спаситель говорил также о нерасторжимости брака, который мог быть прекращен только по вине прелюбодеяния одного из супругов: кто разведется с женой своею не за прелюбодеяние и женится на другой, [тот] прелюбодействует… (19:9). Брак первозданной четы, по воле Божией, был моногамным, ибо только в моногамном браке возможно полное проявление взаимной близости супругов.

Апостол Павел придавал браку значение Таинства, уподобляя его тайне единства Христова в Церкви. Жены, – писал он в Послании к Ефесянам, – повинуйтесь своим мужьям, как Господу; потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее… Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви (5:22–25, 31–32). Апостол Павел также осуждал лицемерие лжесловесников, сожженных в совести своей, запрещающих вступать в брак (1Тим. 4:2–3).

Христианский брак, в соответствии с учением Церкви, есть богоустановленное Таинство, соединяющее мужа и жену по образу таинственного союза Христа с Его Церковью для полного неделимого общения жизни и низводящее на них дары Божией благодати.

Совершителем этого Таинства является священник. Вступая в брак, жених и невеста пред священником, а в его лице пред Церковью дают свободное обещание во взаимной супружеской верности. Священник же в Таинстве браковенчания испрашивает им у Бога благодатную помощь во всем и благословение на рождение и христианское воспитание детей.

Брак признается Таинством также в Католической и Древних Восточных Церквах. Впрочем, в Католической церкви в средневековье существовали на сей счет разные суждения. Так, у Фомы Аквината нет указания на то, что брак – это Таинство. Окончательное признание брака Таинством принадлежит уже Тридентскому Собору. При этом Тридентский Собор по этому поводу ссылался на постановления Лионского (1274) и Флорентийского (1438) Соборов. В протестантских церквах имеет место церковное благословение брака, совершаемое как обряд браковенчания, но Таинством оно не признается.

Хотя первоначальное побуждение к вступлению в брак имеет физиологическую природу, но в христианском браке религиозно-нравственное начало составляет его основу, которому подчиняются другие его элементы: природный, социальный, юридический. Нравственное содержание брака заключается, по учению апостола Петра, в самопожертвовании: Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом… Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствия в молитвах (1Пет. 3:1–4, 7).

Грехопадение прародителей поколебало идеальные основания брака, и у всех народов до Пришествия в мир Христа Спасителя самый институт брака нес в себе печать греховного повреждения. До известной степени это касалось и богоизбранного народа. У ветхозаветных евреев религиозным основанием брака почиталась заповедь Божия: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею (Быт. 1:28). При этом, однако, и у них брак не до конца соответствовал своему богозаповеданному идеалу. В частности, у древних евреев допускался полигамный брак, при этом число жен ограничивалось только имущественным состоянием мужа. В полигамном браке состояли и святые праотцы: Авраам и Иаков, цари Давид и Соломон. Не запрещалось законом Моисея и наложничество. Господь Иисус Христос несовершенство ветхозаветного брака объяснял человеческой греховностью: Моисей, по жестокосердию вашему, позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так (Мф. 19:8).

Тем не менее закон Моисеев упорядочил брачные отношения. Он ограничил господство мужа над женой, указал почетное место женщине в семье, подобающее ей как матери: Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле (Исх. 20:12), Кто ударит отца своего, или свою мать, того должно предать смерти… Кто злословит отца своего, или свою мать, того должно предать смерти (21:15,17).

В ветхозаветном законе упорядочен порядок расторжения брака: (см.: Втор. 24:1–4). В отдельных случаях ограничена свобода развода: Если кто возьмет жену, и войдет к ней, и возненавидит ее, и будет возводить на нее порочные дела, и пустит о ней худую молву, и скажет: «…не нашел у нее девства», то отец отроковицы и мать ее пусть возьмут и вынесут [признаки] девства отроковицы к старейшинам города, к воротам… Тогда старейшины того города пусть возьмут мужа и накажут его… и наложат на него сто [сиклей] серебра пени… она же пусть остается его женою и он не может развестись с нею во всю жизнь свою (22:13–15,18–19). Развестись не мог и тот, кто подверг девицу насилию и потом обязан был взять ее в жены.

В ветхозаветном законодательстве вступление в брак возможно лишь при наличии определенных условий, отсутствие которых составляет препятствие к браку. Таковые препятствия усматривались в состоянии женщины в ином браке (Ветхий Завет безусловно не допускал полиандрии), в физической неспособности к брачному сожительству, в родственных отношениях желающих вступить в брак. Безусловным препятствием к браку считалось прямое родство (между предками и потомками), а также боковое родство во второй степени (между родными братом и сестрой); более отдаленное боковое родство (например, между двоюродными братом и сестрой и даже между родным дядей и племянницей) не составляло препятствия к браку.

Своеобразным установлением Ветхого Завета был так называемый левират: брак невестки с деверем в случае бездетной кончины мужа, при этом первородный сын от такого брака признавался по закону сыном покойного мужа (см.: Втор. 25:5,6). Если деверь отказывался исполнить эту религиозно-нравственную обязанность, то вдова получала право вступить в новый брак с посторонним человеком, при этом совершался обряд «разувания», заключавшийся в том, что вдова в присутствии старейшин города снимала с деверя сапог и плевала ему в лицо, после чего такой деверь, не пожелавший восстановить семя брату своему, считался ошельмованным и дом его назывался «домом разутого» (см.: 25:7–10).

Заключению брака у ветхозаветных евреев предшествовал брачный договор при свидетелях. Бракосочетание являлось семейным обрядом, в котором участие священников, или левитов, не было непременным условием действительности брака, но при совершении брака должен был присутствовать раввин в качестве свидетеля брачного контракта. Он также возлагал на невесту брачное покрывало, произносил семь благословений и подавал жениху и невесте чашу с вином. Брачное празднество продолжалось семь дней, по окончании которых невеста с венцом на голове торжественно, с факелами и музыкой, провожалась родными и друзьями семьи в дом мужа.

Супружеская верность в Ветхом Завете безусловно предписывалась только жене, причем под угрозой смертной казни за прелюбодеяние как жены, нарушившей супружескую верность, так и мужчины, вступившего с ней в преступную связь: Если кто будет прелюбодействовать с женой замужнею… да будут преданы смерти прелюбодей и прелюбодейка (Лев. 20:10). Смертной казни чрез побивание камнями подвергались также кровосмесители, лица, предававшиеся противоестественным порокам, насильники, обрученные отроковицы, добровольно вступившие в связь с посторонними мужчинами, а также жены, скрывшие до замужества от своего мужа утрату ими девства (см.: Лев. 20:10–21; Втор. 22:20–27).

В 1 веке новой эры христиане как римские граждане вступали в брак по гражданским законам Римской империи.

Римское право условием действительности брака полагало взаимное согласие на него: «Не может быть совершен брак иначе как по согласию всех, то есть тех, кто вступает в брак и в чьей власти они находятся»³⁹⁸. По форме это согласие могло быть устным, письменным (в виде договора) или выраженным совершившимся делом – переходом невесты в дом жениха. Браку предшествовал «сговор», или обручение. На нем родные или опекуны жениха и невесты договаривались о материальном обеспечении семьи, уточняли размеры приданого, которое невеста приносила в дом жениха. Обрученная невеста в некоторых отношениях уравнивалась с женой. Жених мог принять на свой счет нанесенную ей обиду и подать в суд на обидчика. Неверность невесты со времен императора Септимия Севера (193–211) приравнивалась к прелюбодеянию со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Признавая допустимость для своих чад вступать в брак по нормам римского права, Церковь, с одной стороны, не находила в них прямого противоречия своему догматическому учению о браке, а с другой, – считая эти нормы не выражающими полноты новозаветного учения о браке, она настаивала на том, чтобы христиане, вступая в брак, который, по учению апостола Павла, представляет таинственный образ соединения Христа с Церковью, сообразовывались с нормами христианской брачной этики. Далеко не все браки, легальные по нормам римского права, дозволялись христианам: например, недопустимым считался брак между близкими родственниками.

Поскольку брачная жизнь христиан должна соответствовать христианским нравственным правилам, вступать в брак христианину следует не по страсти, а с мыслью о Боге, о Его нравственном законе и во славу Его. Поэтому христиане, вступая в брак по гражданским законам Римской империи, предварительно испрашивали на него благословение своего епископа.

О намерении заключить брак объявлялось в Церкви до заключения гражданского договора. Святой Игнатий Богоносец в Послании к Поликарпу Смирнскому пишет: «А те, которые женятся и выходят замуж, должны вступать в союз с согласия епископа, чтобы брак был о Господе, а не по похоти. Пусть все будет во славу Божию»³⁹⁹. Браки, не объявленные церковной общине, по свидетельству Тертуллиана, приравнивались в Церкви к блуду и прелюбодеянию. Тертуллиан писал, что истинный брак совершался пред лицом Церкви, освящался молитвой и скреплялся Евхаристией. Таким образом, христиане вступали в брак и через церковное благословение, и через принятый в Римском государстве юридический договор. Но именно благословение епископа на брак и было в Древней Церкви формой совершения Таинства брака.

Такой порядок оставался неизменным и в первое время христианизации Римской империи. При этом первые христианские императоры, осуждая тайные, неоформленные браки, в своих законах говорят лишь о гражданской юридической стороне брака, не упоминая о церковном браковенчании, которое по-прежнему совершалось через епископское благословение.

В 428 г. императоры Феодосий II и Валентиниан подтвердили существовавшую норму римского права, согласно которой между свободными гражданами брак заключается путем выражения согласия жениха и невесты, которое удостоверяется свидетелями. Император Юстиниан в своих Новеллах определил: браки, не сопровождаемые никакими юридическими формальностями, дозволительны только лицам низшего сословия, лицам же средних классов предписывалось являться к церковному нотариусу (экдику) и заявить пред ним о желании вступить в брак; лицам из сословия сенаторов указано было обставлять вступление в брак заключением письменного договора о приданом и предбрачном даре. В Эклоге Льва Исаврянина и Константина Копронима, изданной в 740 г., были повторены законы Юстиниана о браке, с той лишь разницей, что лица среднего класса могли заключать браки или в присутствии друзей, или же по получении церковного благословения.

Со своей стороны, Церковь настаивала на необходимости освящать браки своим благословением, но она признавала и действительность таких браков между христианами, которые были заключены без ее благословения в гражданском порядке. Это видно из того, что Церковь хотя и не благословляла тогда повторные браки, но признавала их действительными.

Приблизительно в 895 г. Лев Мудрый в своей 89-й новелле предписал заключать брак не иначе, как с церковного благословения. Но этот закон не распространялся на рабов, он касался только свободных лиц. В 1095 г. император Алексей Комнин распространил обязательность церковного благословения браков и на рабов. Император Андроник Палеолог (1282–1328) и Константинопольский патриарх Афанасий (1303–1309) окончательно запретили заключение брака без ведома и благословения приходского священника. Совершение христианского брака перешло, таким образом, на закате истории Византийской империи в исключительное ведение Церкви.

На основании законов Льва Мудрого, Алексея Комнина и Андроника Палеолога заключение браков в Византии начиналось с заявления жениха и невесты или их родителей, которое они излагали своему епископу или его хартофилаксу (делопроизводителю). В случае имеющихся препятствий к браку у архиерея испрашивалось особое разрешение на венчание. Просителям выдавалось предписание на имя приходского священника совершить браковенчание при достоверном свидетельстве отсутствия препятствий к нему.

Венчанию брака предшествовало обручение. До тех пор, пока венчание не стало обязательным для всех христиан, церковное обручение, за которым следовало реальное начало брачных отношений, рассматривалось как действительное заключение брака.

Согласно 98-му правилу Трулльского Собора, «подлежит вине прелюбодеяния» тот, кто берет в брачное сожитие «жену, иному обрученную, при жизни ее обручника». Из факта обручения Церковь выводит такие же отношения свойства, как и из венчания. И это свойство могло послужить препятствием для заключения новых браков. Например, в случае смерти жениха или невесты оставшийся в живых из обрученных не мог вступать в брак с родственниками умершего обрученного до четвертой степени родства включительно. Однако в гражданском законодательстве юридическое значение церковного благословения обручения было признано лишь при императоре Льве Мудром, который в своих 74-й и 109-й новеллах постановил, что обручение, благословленное Церковью, не может быть нарушено произвольно, а, чтобы меньше оставалось поводов к нарушению брачного сговора, устанавливался тот же возрастной ценз для вступающих в него, что и для венчающихся: 12 лет для невесты и 14 – для жениха. Новеллами императора Алексея Комнина, относящимися к 1084 и 1092 гг., подтверждалась нерасторжимость церковного обручения.

Итак, обручение, благословляемое Церковью, приравнивалось по своему значению к самому браку. Но гражданская форма заключения брачного сговора не отменялась указанными Новеллами. Гражданское обручение было поставлено этими Новеллами по значению и юридической силе на второе место после церковного обручения и названо «несовершенным обручением». Однако это не касалось имущественной стороны дела. Император Алексей Комнин объявил неуместным выплату неустоек при разрыве обручения, заключенного церковным благословением, но сохранил ее правомерность в случае разрыва гражданского брачного сговора.

Канонические последствия церковного обручения были те же, что и церковного венчания. Обрученный, лишившийся невесты и вступивший в брак с другой особой, считался второбрачным. Что же касается гражданского обручения, то Церковь не принимала его, если оно было заключено родителями жениха и невесты до достижения детьми семилетнего возраста. Если же оно заключалось в более совершенном возрасте, то в некоторых отношениях уравнивалось с церковным обручением. Например, лицо, обручившееся посредством гражданского обряда в возрасте старше семи лет, а потом женившееся на другой особе, не могло быть рукоположено в священный сан по причине второбрачия.

Установления Православной Церкви и законы византийских императоров о совершении обручения и заключении брака начали действовать на Руси после ее Крещения, но не сразу были восприняты народом. Из канонических ответов митрополита Киевского Иоанна II (1080–1089) видно, что народ, считая венчание принадлежностью браков князей и бояр, продолжал придерживаться при вступлении в брак языческих обычаев умыкания и купли невест.

Со временем церковное венчание брака стало повсеместно употребительной практикой в русском обществе, но свидетельства о случаях заключения брака без церковного венчания встречаются в литературных памятниках вплоть до конца 17 в. При этом священноначалие предписывало духовенству тех местностей (прежде всего окраинных), где встречались нецерковные браки, венчать супругов, даже если они уже имеют детей.

На Руси, как и в Византии, заключение браков начиналось обращением жениха и невесты к архиерею с прошением благословить их брак. Епископ выдавал просителю указ на имя священника с предложением предварительно произвести «обыск», то есть выявить, нет ли каких препятствий к браку. Этот указ назывался «венечной памятью», или «знаменем». За выдачу «знамени» взималась пошлина, размер которой увеличивался в случае вступления во второй и третий брак. В 1765 г. указом императрицы Екатерины II выдача «венечных памятей» и взимание пошлин за них были отменены.

Особенность заключения браков в 17 в. была в том, что обручения сопровождались так называемым «зарядом» – договором, по которому предусматривалась выплата неустойки в случае его расторжения. Петр I в указе от 1702 г. запретил зарядные записи с неустойками и предписал совершать обручение не ранее шести недель до венчания, предоставив возможность жениху и невесте беспрепятственно отказываться в этот срок от вступления в брак. Данное положение противоречило церковной норме о нерасторжимости обручения, и 14 декабря 1744 г. императрица Елизавета восстановила прежнее значение обручения, запретив расторгать его. Дела о расторжении обручения повелевалось представлять через Синод на ее личное усмотрение.

В 1775 г. Святейший Синод издал Указ о непременном совершении церковного обручения в одно время с венчанием. Этот Указ устранил самую возможность возникновения коллизий, связанных с расторжением обручения. Исключение делалось с тех пор только для лиц императорской фамилии, венчанию которых по-прежнему предшествовало отдельное чинопоследование церковного обручения.

Существующий на Руси обычай предварительного сговора, совершаемого на дому и заключающегося в родительском благословении жениха и невесты образом, а также хлебом и солью и во вручении им брачных колец, даже если он происходит в присутствии священника и сопровождается молебном, не имеет значения церковного обручения и не влечет за собой в случае его разрыва никаких последствий, затрудняющих с церковно-правовой стороны разорвавшим сговор жениху и невесте вступление в брак с иными лицами.

В синодальную эпоху в России венчать брак мог только приходской священник жениха или невесты. Венчание лиц из чужого прихода допускалось лишь при наличии для этого оснований. В противном случае имело место нарушение церковной дисциплины, и виновные в нем подлежали наказаниям, однако действительность такого браковенчания при этом под вопрос не ставилась. Запрещение венчать иноприходных лиц, содержащееся в Кормчей книге, повторяется во многих указах Святейшего Синода.

По Указу 1775 г. желающий вступить в брак должен объявить об этом своему приходскому священнику (письменно или устно), указав свои имя, фамилию, чин, состояние, а также имя и фамилию невесты. Священник же обязан был объявлять о предполагаемом браке в храме после литургии в течение 3-х недель. Для таких объявлений выбирались воскресные дни, а также случавшиеся между ними праздничные дни. Прихожане, что-либо знавшие о препятствиях к объявленному браку, должны были сообщить об этом священнику. Если сообщений не поступало, священник вносил в обыскную книгу запись о том, что препятствий к браку не открылось.

Внесение такой записи и стало с тех пор называться обыском. Форма обыска была составлена Святейшим Синодом в 1837 г. Обыскная запись скреплялась подписями жениха и невесты, их поручителей (не менее двух) и священником. К обыску положено было прилагать в копиях или подлиннике метрические свидетельства, паспорта, послужной список жениха и невесты; свидетельство их духовника о том, что они были на исповеди и причащались; дозволение на брак начальства, если жених состоял на государственной службе; в случае второбрачия – консисторский указ о расторжении первого брака и разрешении вступать в новый брак (такой же указ требовался и тогда, когда ввиду некоторых препятствий брак совершался с дозволения правящего епископа).

Чинопоследование браковенчания совершалось в присутствии жениха и невесты, а также их свидетелей (не менее двух), которые подтверждали акт браковенчания своими подписями в метрической книге. Браковенчание вне храма (в часовнях, молитвенных домах) допускалось только в порядке исключения.

Обязательность внесения записи о браковенчании в метрические книги установлена в России с 1802 г. В 1838 г. Святейший Синод составил форму ведения метрических книг. В записях о браковенчании указывалось время совершения брака, имя, отчество и фамилия жениха и невесты; делались пометы о том, первым, вторым или третьим браком венчается каждый из них, а также приводились имена и фамилии поручителей и свидетелей записи.

Монашествующие священники не должны были совершать браковенчание. Это, с одной стороны, вытекает из самого характера монашества, предполагающего удаление от мира, а с другой, в синодальную эпоху обусловлено было еще и тем, что монашествующие священники лишены были права вести метрические книги. Впрочем, совершение браковенчания иеромонахом не ставит, конечно, под вопрос действительность Таинства. Из истории России известны случаи, когда монашествующие священнослужители совершали браковенчания лиц из императорской династии.

Декрет об отделении Церкви от государства, изданный в 1918 г., лишил церковный брак юридической силы, оставив верующим право принимать церковное благословение на брак после его регистрации в органах ЗАГСа. Но на протяжении всей советской истории, в особенности в 30-е годы, браковенчание хотя и не запрещалось властями, однако во многих случаях подвергало тех, над кем совершено было это Таинство, опасности служебной дискриминации, официально поощряемого остракизма и даже прямых преследований. Поэтому в 30–80-е годы многие из тех, кто принадлежал к Православной Церкви и состоял в гражданском браке, не решались на венчание.

И до сих пор, несмотря на значительно возросшее число венчаний, многие брачные пары, в особенности если один из супругов не участвует в церковных Таинствах, остаются невенчанными. Священный Синод Русской Православной Церкви в своем Определении от 28.12.1998 г. констатировал, что «некоторые духовники объявляют незаконным гражданский брак или требуют расторжения брака между супругами, прожившими много лет вместе, но в силу тех или иных обстоятельств не совершившими венчание в храме… Некоторые пастыри- духовники не допускают к Причастию лиц, живущих в «невенчанном» браке, отождествляя таковой брак с блудом». Синод строго осудил подобный ригоризм и постановил: «Настаивая на необходимости церковного брака, напомнить пастырям о том, что Православная Церковь с уважением относится к гражданскому браку». Таким образом, на основании этого Определения пастырь не должен отказывать в Причастии христианину или христианке по обвинению в блудном сожительстве, если он или она состоят в гражданском браке, когда браковенчание не может быть совершено из-за неверия, иноверия или хотя бы упорного нежелания пойти на это другой стороны.

Впрочем, можно, конечно, с большей строгостью отнестись к тем случаям, когда и муж, и жена принадлежат к Православной Церкви, исповедуются и причащаются, но тем не менее в течение продолжительного времени откладывают венчание или явно уклоняются от него.

Радикальное отличие сложившейся ныне ситуации в отношении брака от той, какая имела место в синодальный период, заключается в существовании светской юрисдикции брачных отношений, параллельной церковной юрисдикции, а также в том, что венчание брака не имеет гражданско-правовых последствий. Церковь в своем отношении к гражданскому браку занимает единственно возможную двойственную позицию: уважая его и считаясь с ним, она в то же время не уравнивает его с браком церковным. Но этот принципиально ясный и бесспорный подход служит всего лишь ориентиром к решению многочисленных коллизий, возникающих в пастырской и церковно-судебной практике, и сам по себе однозначных ответов не дает.

В отдельных случаях как раз непризнание гражданского брака за брак может служить основанием для принятия решения в духе икономии, а не акривии. Например, в ситуации, когда лица, находящиеся в третьем гражданском браке, допускаемом Церковью лишь при наличии определенных условий – возраст до 40 лет и отсутствие детей, – либо в четвертом браке, совершенно недопустимом в Церкви («Томос единения»), пожелают венчаться, то удовлетворить их желание можно лишь при том условии, если не признавать их прежние гражданские браки за действительные. В случае признания действительности их прежних гражданских браков венчание становится невозможным, даже если одна из сторон состоит в первом браке.

Некоторой аналогией с представленным положением может служить казус, по которому выносил решение Святейший Синод в 1848 г. Речь шла тогда о дозволительности брака одного лица, обратившегося в Православие из иудейства. Он, будучи еще иудеем, состоял в двух последовательных браках, затем, после присоединения к Православной Церкви, вступил в церковный брак с православной. По смерти же этой жены он ходатайствовал о разрешении вступить ему в новый брак. Таким образом, Синод должен был решить: каким должен считаться брак, о дозволении на который ходатайствовал проситель: четвертым и, значит, совершенно непозволительным или вторым. Решение было в пользу просителя. При этом Синод, исследуя вопрос, сослался на 17-е апостольское правило, в котором запрещено оставаться в клире лицам, вступившим во второй брак после крещения, но, очевидно, не усматривается препятствия к рукоположению у тех, кто стал второбрачным до крещения. Следовательно, сделал заключение Святейший Синод, святость брака существует только в христианстве.

У нас сложилась совершенно разумная и единственно допустимая практика венчать лишь тех лиц, гражданский брак которых уже зарегистрирован, ибо гражданское брачное право не знает таких препятствий к браку, которые бы ничего не значили в церковном праве.

Но такая согласованность норм имеет, конечно, частичный и односторонний характер и обусловлена крайним либерализмом гражданского брачного права относительно препятствий к браку, ибо во многих случаях гражданский брак регистрируется при наличии несомненных препятствий к браку с точки зрения церковного права: например, брак после расторжения четвертого брака, брак при наличии кровного родства, скажем, в 4-й степени, при наличии свойства хотя бы и в 1-й степени. Очевидно, что священник или епископ не может принимать решение о допустимости венчания во всех тех случаях, когда существует гражданский брак.

Более того, в отдельных случаях, особенно при близком кровном родстве и вообще при наличии расторгающих препятствий, имеет смысл настаивать на прекращении кровосмесительного сожительства, например, между двоюродными братом и сестрой (Трулл. 54), или сожительства с падчерицей после прекращения брака с ее матерью, либо брака на родной сестре первой жены (Вас. Вел. 8), хотя бы и при наличии гражданской регистрации брака.

Венчание брака не может совершаться в любое время года и суток. Запрещается совершать браковенчание ночью. Существуют также календарные ограничения на сей счет. Браковенчание не совершается по причине поста накануне среды и пятницы (во вторник и четверг), в продолжение постов: Великого, Петрова, Рождественского и Успенского, в течение Сырной седмицы, а также в Мясопустное и Сыропустное воскресенья, накануне и в самые дни Усекновения главы Иоанна Предтечи 28 и 29 августа (10 и 11 сентября) и Воздвижения Креста Господня 13 и 14 (26 и 27) сентября, – и ради святости праздников: накануне воскресных дней (в субботу), двунадесятых, великих и храмовых праздников, в продолжение Святок от 25 декабря (7 января) до 7 (20) января и в течение Пасхальной (Светлой) седмицы. Впрочем, совершение венчания в день, когда это запрещено церковным Уставом, не делает Таинство недействительным, независимо от того, было ли допущенное нарушение серьезно мотивировано или нет.

Тайносовершительное значение при венчании имеют слова священника: «Господи, Боже наш, славою и честию венчай я». В чинопоследование венчания входит взаимный обмен кольцами, при этом сама форма кольца символизирует вечность брачных уз, употребление венцов, откуда пошло и позднейшее наименование чинопоследования. В древности при совершении Таинства употреблялись венки из цветов и растений, что и поныне сохранилось в грекоязычных Церквах. В северных странах в употребление вошли сперва деревянные, а потом металлические венцы, имеющие форму короны.

Для заключения брака недостаточно одного только решения вступающих в него, поэтому оно нуждается в санкции со стороны как государственных юридических институтов, так и Церкви, если речь идет о церковном браке. В брачном церковном праве, исходящем из того, что брак для христиан – это Таинство, сформулированы условия, соблюдение которых обязательно для заключения церковного брачного союза. При отсутствии этих условий возникают обстоятельства, препятствующие совершению браковенчания.

Препятствия могут быть абсолютными, исключающими для определенного лица вступление в брак с кем бы то ни было, и условными, делающими невозможным брак между определенными лицами из-за их родственных отношений. Причем кроме кровного родства препятствия могут заключаться также в отношениях свойства или родства духовного. Также различаются препятствия, в силу которых брак считается недействительным с момента его заключения и потому подлежащим расторжению, и такие, обнаружение которых не влечет за собой расторжения брака, однако подвергает и вступивших в брак, и венчавшего их священника каноническим прещениям, – нерасторгающие, или запретительные, препятствия.

Абсолютными препятствиями к браку, одновременно расторгающими его, считаются следующие.

Первое. Лицо, состоящее в браке, не может вступить в новый брак, ибо христианский брак – безусловно моногамный, то есть единобрачный.

Второе. Брак священных лиц, заключенный после посвящения в сан, признается незаконным. Это видно из 6-го правила святого Василия Великого. Согласно 6-му правилу Трулльского Собора, вступление в брак запрещается не только священнослужителям, но и иподиаконам. 26-е апостольское правило дозволяет вступать в брак после поставления на церковное служение лишь чтецам и певцам.

Эти церковные правила во времена императора Юстиниана были подтверждены и гражданскими законами. Император Юстиниан в своем постановлении от 18 октября 530 г. говорит так: «Повелеваем браки, которые не позволяются по церковным правилам, чтобы они были запрещены и нашими законами – чтобы дети, рожденные в таком противозаконном браке, не считались рожденными в браке…» (Код. 1, 3, 45).

Юстинианов закон должен был утратить свою силу с введением 79-й новеллы императора Льва Философа, определившего, чтобы клирик, сочетавшийся браком после рукоположения, лишался священного сана, но не исключался из клира и вообще не был удаляем от церковных служений, отправлению которых не препятствует второбрачие. По свидетельству церковных канонистов 12 в., в их время применялся закон Льва Философа, а не императора Юстиниана⁴⁰⁰, хотя сами они придерживаются мнения о том, что всякий незаконный брак клирика, по удалении его от священнослужения, не может сделаться действительным, поскольку, согласно нормам греко-римского права, что не имело законной силы в своем начале, не может приобрести ее впоследствии, после устранения препятствий, отнимающих эту силу. По утверждению Вальсамона, брак священных лиц не является законным и в том случае, если они вступили в него уже после снятия с себя духовной одежды (толкование на 44-е правило святого Василия Великого). Но в церковной практике в Византии и в позднейшее время не требовалось прекращения брака, заключенного священным лицом во время пребывания в сане.

О том, какова была практика Русской Церкви в первое время, сказать трудно из-за недостатка свидетельств. Начиная с 16 в. в церковной практике делали различия между браками священных лиц до снятия сана и браками после снятия сана. В последнем случае брак разрешалось сохранять. Но поскольку на этот счет не существовало прямого и четкого правила, практика была нетвердой. Московский Собор 1667 г. признал возможным придерживаться порядка, установленного законом Льва Философа, а также не препятствовать священникам и диаконам, женившимся во второй раз, после лишения их священного сана выполнять обязанности низших клириков. При этом брак их оставался в силе (Соборные деяния, гл. 7, вопрос 3). Подобное отношение к браку священных лиц существовало и в последующие столетия.

Церковнослужители, вступающие в первый брак после посвящения в стихарь, в случае второбрачия, согласно установившемуся обычаю, лишаются права ношения стихаря. Но подобное запрещение зависит от усмотрения правящего архиерея.

Третье. Согласно 16-му правилу Халкидонского Собора, 44-му правилу Трулльского Собора, 5-му правилу Константинопольского Двукратного Собора, 18-му и 19-му правилам святого Василия Великого, монахам и монахиням запрещается вступать в брак после принесения ими обетов.

Член Церкви, давший обет безбрачия, по церковным правилам не может вступить в брак, ибо обет девства и безбрачия Церковь сравнивает с обручением Небесному Жениху Христу. Это образное представление духовного единения верующей души, посвятившей себя особому служению Христу, явилось основанием для канонических определений относительно измены данному обету. Поэтому в 19-м правиле Анкирского Собора нарушившие обет безбрачия приравниваются к второбрачным и на них налагается епитимия второбрачных. Строже смотрит на измену обету девства святой Василий Великий. Он считает ее прелюбодеянием и назначает такую же епитимию, какая следовала за прелюбодеяние (прав. 18, 19, 50).

Гражданские византийские законы также запрещали браки монашествующим под угрозой наказаний. Впрочем, брак христиан, давших обет целомудрия, до IV в. не подлежал расторжению. Епископ Киприан Карфагенский (3 в.) писал: «Если (некоторые) посвятили себя Христу, то должны пребывать целомудренными и чистыми, без всякой фальши и с твердостью и постоянством ждать награды девства. Если же не хотят более оставаться в этом состоянии или не могут, то лучше пусть вступают в брак, чем впадать им в огонь от своих согрешений»⁴⁰¹. Но едва ли уместно считать христиан, дававших обет безбрачия до 4 столетия, монахами. Поэтому на монахов в собственном смысле слова это суждение святого отца распространяться не должно. Святой Василий Великий в 18-м правиле свидетельствует, что древние отцы относились к таким бракам кротко, снисходя к немощи поползнувшихся, но сам он, рассматривая такой брак как прелюбодеяние, прямо говорит: «Должно принимать в церковное общение поемшего деву, посвященную Богу, не прежде, чем он престанет от греха».

В 16-м правиле Халкидонского Собора говорится определенно о монахах, а именно: монах, вступивший в брак, подвергается лишению церковного общения. После того как эта практика вошла в силу, монашествующий по разлучении от брачного сожительства возвращался, иногда принудительно, в монастырь, где и пребывал. Лицо, вступившее в незаконный брак с монахом или монахиней, по разлучении от сожития подвергалось церковной епитимии наравне с монашествующим, а по исполнении ее не лишалось права вступать в законный брак.

Четвертое. В соответствии с церковным законом вдовство после третьего брака или расторжение третьего брака считается непреодолимым препятствием к новому браку. Согласно «Томосу единения» (920), изданному Патриаршим Синодом при патриархе Константинопольском Николае, «никто не должен дерзать вступлением в четвертый брак». А если таковой брак будет заключен, то он должен считаться несуществующим.

Что же касается вступления в третий брак, то, согласно 50-му правилу святого Василия Великого, «на троебрачие нет закона; посему третий брак не составляется по закону. На таковые дела взираем как на нечистоты в Церкви, но всенародному осуждению оных не подвергаем, как лучшие, нежели распутное любодеяние». Таким образом, на третий брак Церковь смотрит лишь как на принимаемое послабление, на лучшее, чем открытый блуд, и подвергает вступивших в него каноническим прещениям, однако не добивается его расторжения. При этом третий брак допускается лишь при наличии определенных условий – при возрасте до 40 лет и отсутствии детей. Причем для дозволения на вступление в третий брак требуется наличие обоих этих условий, а не одного из них.

Церковь не одобряет и второго брака, видя в нем предосудительную уступку чувственности, однако допускает его, ибо, по слову апостола Павла, жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа Божия (1Кор. 7:39–40). И все-таки всякий вступающий во второй брак, в соответствии с канонами, подвергается епитимии. Согласно 4-му правилу святого Василия Великого, «второбрачных отлучают на год, другие на два». Ныне эта норма, как, впрочем, и другие канонические нормы, касающиеся прещений, не употребляется буквально.

Пятое. Препятствием к вступлению в брак является виновность в расторжении предыдущего брака. Виновный в прелюбодеянии, из-за которого расторгнут первый брак, не должен вступать в новый брак. Это положение вытекает из евангельского нравственного учения и практики Древней Церкви. Данная норма отражена и в церковном законодательстве (Номоканон 11,1,13,5; Кормчая, гл. 48; Прохирон, гл. 49). Этаже норма повторена в 253-й статье Устава Духовных консисторий. По действовавшим в Русской Церкви до 1904 г. положениям, виновный в расторжении брака осуждался на пожизненное безбрачие. Однако указом Святейшего Синода от 14 июля 1904 г. было разрешено таковым лицам просить правящего архиерея о дозволении на вступление в новый брак, при этом он мог вступить в него только после канонически предусмотренной за прелюбодеяние 7-летней епитимии (Трулл. 87, Анкир. 20, Вас. Вел. 77). Но епархиальному архиерею предоставлено было право сократить этот срок по своему усмотрению, но не более чем до 2-х лет (Трулл. 102).

В соответствии с «Основами социальной концепции Русской Православной Церкви», принятыми Архиерейским Собором 2000 г., «после законного церковного развода, согласно каноническому праву, второй брак разрешается невиновному супругу. Лицам, первый брак которых распался и был расторгнут по их вине, вступление во второй брак дозволяется лишь при условии покаяния и выполнения епитимии, наложенной в соответствии с каноническими правилами. В тех исключительных случаях, когда допускается третий брак, срок епитимии, согласно правилам Василия Великого, увеличивается» (10, 3).

Шестое. Препятствием к браку является также физическая и духовная неспособность к нему (идиотизм, душевная болезнь, лишающая человека возможности свободно проявлять свою волю). Гражданские законы большинства государств, христианских и нехристианских, объявляют браки с душевнобольными и безумными недействительными. Безумными в этом случае признаются люди, не имеющие здравого рассудка с младенчества.

На Руси еще при Петре I на основании Указа от 06. 04. 1722 было запрещено допускать к супружеству лиц, не имеющих здравого рассудка с рождения, неспособных ни к научению, ни к службе. И по Уставу Духовных консисторий (ст. 205, 208), браки, заключенные с безумными и душевнобольными, не признаются действительными и подлежат расторжению.

Что же касается физической неспособности к браку, то в Алфавитную синтагму Матфея Властаря внесена 98-я новелла императора Льва Мудрого, воспрещающая евнухам вступление в брак. Кроме того, церковные каноны усматривают аналогичное препятствие для лиц, от природы не способных к брачному сожитию или доведенных до такого состояния болезнью.

В Своде законов и Уставе Духовных консисторий не содержится запрещения на вступление в брак таковым лицам, однако по прошествии трех лет с момента заключения брака другая сторона может ходатайствовать о признании брака с таковым лицом недействительным с самого начала ввиду его врожденной неспособности к брачному сожительству. Действительно, физическую неспособность к брачному сожитию можно обнаружить только по совершении брака. До этого подобное состояние является личной тайной вступающего в брак, а в иных случаях неизвестно и ему самому, но если о такой неспособности станет известно до вступления в брак, то это рассматривается как препятствие к браку, ибо по самому смыслу брака для его заключения требуется физическая способность к брачному сожитию и со стороны жениха, и со стороны невесты. В подобном случае священник может отказаться от совершения браковенчания, не испрашивая на это благословения правящего архиерея. Физическую неспособность к брачному сожитию не следует смешивать с неспособностью к деторождению, которая не является препятствием к браку и не может служить причиной для развода.

В действующих церковных правилах нет запрета венчать глухонемых или слепых. Церковные законы не запрещают венчать лиц, если они больны и сами желают вступить в брак. Но венчание таковых должно быть непременно совершено в храме. Если бы один из незаконно сожительствующих лиц, находясь в состоянии тяжелой болезни и чувствуя приближение смерти, пожелал бы вступить в законный брак и тем прикрыть свой грех, то такой брак не может быть совершен в церкви без разрешения епархиального архиерея.

Седьмое. Для вступления в брак существуют определенные возрастные границы. Возраст, раньше которого не разрешается вступать в брак – брачное совершеннолетие, – не всегда совпадает с гражданским совершеннолетием. В Эклоге Льва Исаврянина и Константина Копронима для вступающих в брак определен возраст: 15 лет для мужчин и 13 для женщин, а в Прохироне Василия Македонянина этот возраст снижен на год – соответственно 14 и 12 лет. Оба эти источника вошли в нашу Кормчую книгу. Стоглавый Собор установил норму: брачный возраст для мужчин – 15 лет и для женщин – 12 лет. Святейший Синод в 18 в. повысил брачный возрастной ценз для невест до 13 лет.

Однако и такая возрастная граница была неприемлема для России с ее северным климатом, задерживающим физическое взросление подростков.

Указом Святейшего Синода от 19 июля 1830 г. запрещено было венчать, если жениху нет 18 лет, а невесте 16. Действие этого указа не распространялось на территорию Кавказа, где сохранен был прежний брачный возрастной ценз. Наказанием священнослужителей, нарушивших Указ от 19. 07. 1830, было отрешение от места служения и назначение на причетническую должность на срок, который составлял половину того времени, какого недоставало до гражданского брачного совершеннолетия жениху и невесте вместе или одной из этих особ, – для священника, совершившего венчание, и на половину этого срока – для участвовавшего в браковенчании диакона.

С тех пор в России установилось два совершеннолетия для брака: гражданское – 18 и 16 лет и церковное – 15 и 13 лет. Брак, заключенный до достижения церковного совершеннолетия, считался недействительным и подлежал расторжению. Недостижение же гражданского брачного совершеннолетия считалось препятствием только запретительным, а не расторгающим. Супругов, заключивших брак ранее установленного возраста (жениха от 15 до 18 лет и невесту от 13 до 16 лет), разлучали до наступления гражданского совершеннолетия, если последствием брачного сожительства не становились беременность жены или рождение ребенка. Правящий архиерей мог дать благословение на брак в том случае, если жениху или невесте недоставало до гражданского брачного совершеннолетия не более полугода.

Если не достигшие брачного совершеннолетия были обвенчаны, а потом разлучены, то по достижении ими гражданского совершеннолетия и при желании продолжить супружество им дозволялось это. Причем союз их подтверждался в церкви по чиноположению, то есть они снова венчались с повторением вопросов и ответов, установленных при венчании, относительно свободы волеизъявления к вступлению в брак и с повторением молитв, напечатанных в Требнике, в конце венчания. Им также предоставлялась возможность очистить совесть пред духовником за преждевременное вступление в брак.

В настоящее время относительно возрастного ценза для вступления в брак Церковь сообразуется с гражданским законодательством, разрешающим в России вступление в брак и мужчинам и женщинам с 18 лет, на Украине – с 18 лет мужчинам и с 16 – женщинам.

В Российской империи действовал отдельный возрастной ценз для офицеров, которым разрешалось жениться с 23 лет. Офицеры, нарушившие запрет вступать в брак ранее этого возраста, увольнялись в запас, но брак их признавался действительным.

В церковном брачном праве установлен и высший предел для вступления в брак. Святитель Василий Великий указывает такой предел для вдов – 60 лет, для мужчин – 70 лет (прав. 24 и 88). В 1744 г. Святейший Синод признал недействительным брак, заключенный 82-летним старцем, обосновав свое решение таким соображением: «Брак установлен Богом ради умножения рода человеческого, чего от имеющего за 80 лет надеяться весьма отчаянно; в каковые лета не плотоугодия устраивать, но о спасении души своей попечительствовать долженствовало, ибо, по Псалмопевцу, человек в силах может быть только до 80 лет, а множае труд и болезнь клонят к смерти человека, а не до умножения рода человеческого». Таким образом, Святейший Синод на основании указания, данного ранее патриархом Адрианом в его «Инструкции поповским старостам», запретил лицам в возрасте старше 80 лет вступать в брак. Особам в возрасте от 60 до 80 лет для вступления в брак необходимо испрашивать разрешение архиерея.

На основании указа Святейшего Синода от 20. 02. 1860 препятствие к браку усматривается также в большой разнице в возрасте между женихом и невестой. В соответствии с этим указом священникам полагается внушать желающим вступить в брак, у которых большая разница в возрасте, что таковой брак имеет ряд неудобств, при этом, однако, в случае их упорства не разрешается отказывать им в венчании.

Восьмое. Российское брачное законодательство синодальной эпохи знало также и юридические препятствия к браку. Лицам, состоявшим на государственной службе, запрещалось вступать в брак без разрешения начальства. Запрещалось вступать в брак военнослужащим нижних чинов до увольнения в запас. На основании императорского указа от 17 июня 1866 г. исключение было сделано для находящихся на сверхсрочной службе вдовых унтер-офицеров, имеющих детей.

Не имели права вступать в брак и воспитанники учебных заведений до окончания курса или выхода из учебного заведения. Однако исключение делалось для студентов высших учебных заведений, которым дозволялось просить начальство о разрешении на вступление в брак при условии продолжения образования. Существовали и различные ограничения для брака ссыльных.

В настоящее время у нас ограничения на право вступления в брак могут касаться лишь лиц, лишенных свободы по суду, что, впрочем, не имеет отношения к нормам церковного брачного права.

Помимо абсолютных препятствий к браку, существуют так называемые условные препятствия, запрещающие брак между определенными лицами в силу родственных или духовных их связей.

Первое. Отсутствие близкого кровного родства между женихом и невестой – необходимое условие при вступлении в брак. При нарушении этого условия происходит преступное кровосмешение.

Близость кровного родства измеряется степенями, а степени устанавливаются по числу рождений: между отцом и сыном, между матерью и сыном – одна степень кровного родства, между дедом и внуком – две степени, между дядей и племянником – три. Ряд степеней, следующих одна за другой, составляют родственную линию. Родственные линии бывают прямыми и боковыми. Прямая линия считается восходящей, когда идет от данного лица к его предкам, и нисходящей, когда идет от предков к потомкам. Боковыми родственными линиями, представляющими собой соединение двух прямых линий, связаны лица, происходящие не друг от друга, как прямые родственники, а от одного общего родоначальника, например: племянник и дядя; двоюродные и троюродные братья.

Для определения степени кровного родства следует установить число рождений, связывающих двух лиц: троюродных братьев и сестер связывает родство в 6-й степени, двоюродную бабушку с внуком – родство в 4-й, троюродного дядю с племянницей – родство в 7-й степени. Кровное родство братьев и сестер и соответственно их потомков между собой при происхождении от общей матери, но разных отцов (единоутробные братья и сестры) или общего отца, но разных матерей (единокровные) исчисляется точно так же, как и родство между братьями и сестрами, имеющими одних и тех же мать и отца. Следовательно, единоутробные брат и сестра состоят во второй степени кровного родства, а их дети между собою – в четвертой степени родства, как если бы их родители были полными братом и сестрой.

Наличие близкого кровного родства рассматривается как препятствие к браку у всех цивилизованных народов. Так, закон Моисея запрещает браки до 3-й степени кровного бокового родства (см.: Лев. 18:7–17; 20:17). У римлян браки между лицами, связанными кровным родством по восходящей и нисходящей линиям, запрещались безусловно. Запрещались и браки между родственниками по боковым линиям, которые удалены от общего родоначальника на разное число степеней родства (например, дядя и племянница, двоюродная тетя и двоюродный племянник). В отдельные времена этот запрет распространялся на двоюродных брата и сестру.

В христианской Церкви браки между лицами, связанными кровным родством по прямой линии, запрещаются в любых степенях, не допускаются и браки между лицами, связанными близким боковым родством. 19-е апостольское правило гласит: «Имевший в супружестве двух сестер или племянницу не может быть в клире». Значит, брак между лицами, находящимися в 3-й степени бокового родства, рассматривался в Древней Церкви как недозволительный. Отцы Трулльского Собора постановили расторгать браки между двоюродными братом и сестрой (прав. 54).

В Эклоге императоров Льва Исаврянина и Константина Копронима содержится также запрещение браков между троюродными братом и сестрой, то есть находящимися в 6-й степени бокового родства. Константинопольский Собор 1168 г., состоявшийся при патриархе Луке Хрисоверге, повелел безусловно расторгать браки между лицами, состоявшими в 7-й степени бокового кровного родства.

В России эти позднейшие греческие нормы хотя и признавались законными, но не соблюдались буквально. 19 января 1810 г. Святейший Синод издает указ, согласно которому безусловно запрещались и подлежали расторжению браки, заключенные между лицами, состоящими в 4-й степени прямого и бокового кровного родства. Браки между боковыми родственниками в 5-й и 7-й степенях не только не расторгались, но даже могли быть заключены по разрешению епархиального архиерея.

Подобная практика сохраняется в Церкви и ныне. Браки между кровными родственниками до 4-й степени включительно безусловно недопустимы и никаким образом не могут быть санкционированы Церковью. Брак между лицами, связанными 5-й, 6-й или 7-й степенями кровного родства, может быть дозволен епископом, а заключенный без епископского благословения, он хотя и признается предосудительным и навлекающим прещения на вступивших в него и на священника, повенчавшего этих лиц, однако не подлежит расторжению и, таким образом, признается действительным.

Наравне с законным кровным родством препятствия к браку возникают и из родства физического, возникшего вследствие рождения от незаконного сожительства в тех же самых степенях.

В Католической церкви до 4 Латеранского Собора (1213) существовал запрет на браки до 7-й степени кровного родства. Папа Иннокентий III на этом Соборе ограничил препятствия 4-й степенью как законного, так и незаконного кровного родства. Ныне препятствия к браку при незаконном родстве в католическом брачном праве ограничиваются 4-й степенью бокового родства, а также прямым родством во всех степенях. Ввиду широкого применения диспенсаций непреодолимым препятствием для брака остается только законное и незаконное прямое родство и боковое – во 2-й степени, то есть между родными, единокровными или единоутробными законными, или незаконными братом и сестрой.

Протестантские Церкви запрещают браки лишь между законными или незаконными прямыми родственниками, а при боковом родстве – только во 2-й степени, безразлично законного или незаконного родства.

Второе. Помимо отношений кровного родства, препятствием к браку служат отношения свойства. Они возникают из сближения двух родов через брак их членов. Свойство приравнивается к кровному родству, ибо муж и жена – одна плоть. Свойственниками являются: тесть и зять, свекровь и невестка, отчим и падчерица, шурин и зять, деверь и невестка. Для определения степени свойства складываются обе родственные линии, а между мужем и женой, связывающими их, степени не существует. Таким образом, теща и зять состоят в 1-й степени свойства, равно как мачеха и пасынок, невестка и деверь – во 2-й, племянник мужа и племянница жены – в 6-й степени свойства; двоюродный брат жены и тетка мужа – в 7-й степени. Такое свойство называется двухродным. Но церковное право знает и трехродное свойство, то есть когда через два брака соединяются три рода. Например, между конкретным лицом мужского пола и женою его шурина 2-я степень трехродного свойства; между этим лицом и второй женой его тестя (не матерью его жены) – 1-я степень трехродного свойства.

Трулльский Собор запретил браки не только между лицами, состоящими в 4-й степени родства, но и в 4-й степени бокового свойства: «Аще кто совокупляется в общение брака со своею двоюродною сестрою, или аще отец и сын с материю и дщерью, или с двема девами сестрами отец и сын, или с двумя братиями матерь и дщерь, или два брата с двумя сестрами: да подвергаются правилу седмилетней епитимии, явно по разлучении их от беззаконнаго супружества» (прав. 54).

В 10 в. при Константинопольском патриархе Сисинии синодальным актом были запрещены браки между лицами, состоящими в 6-й степени свойства. Указанный акт вошел в 51-ю главу нашей Кормчей книги. Профессор И. С. Бердников отмечал по этому поводу: «Седьмая степень не считалась препятствием к браку. Впрочем, на запрещение или дозволение брака в отдельных степенях свойства (6-й и 7-й) имела влияние не одна сравнительная величина степени, но и то соображение, чтобы в случае дозволения брака не последовало смешения родственных имен и отношений, то есть чтобы старшие родственники не оказались вследствие брака на месте младших, не поступили в родственное подчинение последним… Так, например, если бы дядя и племянник захотели вступить в брак: первый – с теткой, а последний – с ее племянницей, то, несмотря на то что каждый из них в 6-й степени свойства, брак им дозволяется, потому что и после брака дядя остался бы дядей, племянник племянником… Если бы в этом случае дядя женился не на тетке, а на племяннице, то после этого племяннику нельзя было бы жениться на тетке жены. Хотя степень родства оставалась бы та же самая, но чрез этот брак… дядя по родству кровному сделался бы племянником своего племянника по свойству»⁴⁰².

По Указу Святейшего Синода от 19 января 1810 г. безусловный запрет браков между двухродными свойственниками распространяется лишь до 4-й степени (Трулл. 54).

Что касается трехродного свойства, то вплоть до 14 в. запрещались браки лишь в 1-й степени трехродного свойства, и то лишь в двух случаях: между отчимом и женой пасынка; между мачехой и мужем падчерицы. Но в Алфавитной синтагме Матфея Властаря запрещались уже браки между лицами, состоящими и в 3-й степени трехродного свойства. В России Указами Святейшего Синода от 21 апреля 1841 г. и от 28 марта 1859 г. строго запрещены браки между лицами, состоящими в 1-й степени трехродного свойства, а относительно последующих степеней (вплоть до четвертой) предусмотрено, что епархиальные архиереи могут разрешать такие браки «по уважительным причинам».

Кроме свойства в собственном смысле, церковное право знает еще так называемое фиктивное свойство. Оно возникает между родственниками обрученных лиц. Поскольку Церковь приравнивает обручение к браку, то и фиктивное свойство служило препятствием к браку между лицами, состоящими в тех же степенях, что и при действительном свойстве. После издания Указа Святейшего Синода 1775 г., согласно которому обручение стало совершаться одновременно с венчанием, в России практически исчезли подобные случаи фиктивного свойства.

Кроме того, в отношениях фиктивного свойства состоят также родственники разведенных супругов. Византийское право ограничивало препятствия к браку, вытекающие из подобного фиктивного свойства, 1-й степенью: запрещались браки между одним из разведенных супругов и детьми другого супруга от нового брака.

В Католической церкви до 4 Латеранского Собора существовал запрет на браки до 7-й степени двухродного свойства. Папа Иннокентий III на этом Соборе ограничил препятствия 4-й степенью законного и 2-й – незаконного двухродного свойства. Протестантские Церкви запрещают браки между мачехой и пасынком и его потомками, между отчимом и падчерицей и ее потомками, а также между зятем и тещей, свекром и невесткой, независимо от того, законна или незаконна связь, устанавливающая эти отношения.

Третье. Препятствием к браку является также наличие духовного родства. Духовное родство возникает вследствие восприятия новокрещеного от купели крещения.

С установлением практики иметь при крещении восприемника и восприемницу, император Юстиниан запретил брак между восприемником и воспринятой, мотивировав это тем, что «ничто не может в такой мере возбуждать отеческой любви и установить столь правомерного препятствия к браку, как это». Отцы Трулльского Собора в 53-м правиле запретили браки между восприемниками и родителями воспринятых. В Василиках запрещение браков между лицами, состоящими в духовном родстве, распространено и на 3-ю степень: воспринявший кого-либо от святого крещения не должен жениться на этой особе, потому что она ему дочь, ни на ее матери или дочери. Не может также жениться на перечисленных лицах и сын восприемника. Определением Константинопольского Синода, имевшим место при патриархе Николае III Грамматике (1084–1111), наличие духовного родства до 7-й степени включительно, подобно кровному родству, признано препятствием к браку. Но степени эти определены только по нисходящей линии от восприемника и воспринятого, а по восходящей линии лишь в 1-й степени – мать крестника и восприемник или отец крестницы и восприемница. По законам грекоязычных Церквей, не только «духовные брат и сестра», то есть лица, воспринятые одним и тем же восприемником, но их потомки до 7-й степени духовного родства не могут вступать в брак.

В Указе Святейшего Синода Российской Православной Церкви от 19 января 1810 г. отрицаются отношения духовного родства между детьми восприемника и воспринятым. Синод находит неустранимым препятствие к браку лишь в отношениях между восприемником и матерью воспринятого и между восприемницей и отцом ее крестницы. Основанием для столь радикального устранения прежде считавшихся неустранимыми препятствий к браку является отрицание канонического значения восприемничества со стороны лица иного пола, чем крестник или крестница.

Четвертое. Препятствие к браку возникает из отношений так называемого гражданского родства – усыновления. В Риме и Византии, входя в семью через усыновление, усыновленный не мог вступать в брак с ближними родственниками усыновителей. Но этот запрет был действителен только до гражданской эмансипации усыновленного или удочеренной.

При императоре Льве Философе введена была церковная форма усыновления. Лев Философ постановил, чтобы усыновленные через церковный обряд не вступали в брак с кровными детьми усыновителя и после прекращения усыновления в связи со смертью последнего. Впоследствии в Византии установилась практика запрещать браки в родстве по усыновлению до 7-й степени.

Католическая церковь запрещает браки между усыновителями и усыновленными и их потомками навсегда, а также между усыновленными и родными детьми усыновителей до тех пор, пока действует усыновление.

В России усыновление производилось в гражданском, а не в церковном порядке и поэтому формально не считалось препятствием к браку. Но, как отмечал профессор А. С. Павлов, «отсюда поспешно было бы заключать о совершенном несуществовании такого препятствия. Уже простое нравственное чувство запрещает усыновителю вступать в брак с усыновленной дочерью или усыновленному сыну с матерью и дочерью усыновителя. В этом объеме родство по усыновлению признается безусловным препятствием к браку в законодательстве всех христианских народов»⁴⁰³.

Пятое. Взаимное согласие вступающих в брак является непременным условием законности и действительности брака. В чинопоследование Таинства брака внесены вопросы о том, вступают ли жених и невеста в брак свободно и непринужденно. Поэтому браки, заключенные по принуждению, признаются недействительными, от кого бы такое принуждение ни исходило, хотя бы и от родителей. Гражданские законы запрещают родителям и опекунам принуждать детей, вверенных их попечению, к вступлению в брак против их желания. В «Книге о должностях пресвитеров приходских» (§ 123) говорится о том, что священник, видя слезы или нечто иное, указывающее на недобровольное вступление в брак, должен остановить браковенчание и выяснить ситуацию. В Своде законов Российской империи было положение, согласно которому брак, заключенный с применением насилия над одним из брачующихся, следует считать незаконным и подлежащим расторжению. Причем препятствием к браку считается не только физическое, но и нравственное принуждение, например, угрозы, шантаж. Современное гражданское законодательство смотрит на принуждение к браку аналогичным образом.

Шестое. Препятствием к браку является и отсутствие согласия на него со стороны родителей жениха или невесты. В 38-м правиле святителя Василия Великого сказано: «Отроковицы, без соизволения отца посягшия, блудодействуют. Но примирением с родителями дело сие мнится имети врачевание. Впрочем, оне не тотчас допускаются к приобщению, но запрещаются на три лета». На основании этого правила Константинопольский Синод в 1038 г. признал недействительным брак дочери, заключившей его без согласия отца.

В России эта норма применялась с различными ограничениями. Русские законы ограждали детей от произвола родителей в вопросах о браке. По церковному Уставу Ярослава Мудрого, родители, виновные в принуждении детей к браку или в насильственном удержании от брака, подвергались суду.

В основе родительского благословения лежит уважение ими свободного согласия на вступление в брак со стороны жениха и невесты. Однако дети православных родителей не могут вступать в брак своевольно, без согласия родителей. Таким образом предусматривается серьезное и рассудительное отношение к браку, ибо родители, имея больший жизненный опыт и полученный от Бога дар ответственности за детей, стоят на страже их благополучия. Браки не должны совершаться по одному только произволу брачующихся, по легкомыслию молодости и неразумному увлечению, в силу которых зачастую в их семейную жизнь входят человеческие и моральные беспорядки.

Относительно необходимости родительского благословения на брак митрополит Московский святитель Филарет говорил так: «По делам известны… случаи, в которых иногда родительская власть неблагоприятна для брака, а иногда ослабление этой власти вредно… Если закон, запрещающий брак без согласия родителей, соблюдать во всей силе без ограничения, то постраждут и могут подвергнуться сильному искушению некоторые невинные дети. Если допустить, что всякий достигший гражданского совершеннолетия властен вступить в брак без согласия родителей, то для легкомысленных детей отворится дверь к беспутным бракам. Несправедливо, будто правила церковные позволяют детям самостоятельным и достигшим совершеннолетия брак без согласия родителей. Это позволяют не церковные правила, а законы Греческой империи, которые не обязательны для Российской Церкви, хотя и внесены во вторую часть Кормчей книги… Поэтому общий закон, запрещающий брак без согласия родителей, пусть остается неприкосновенным. Но… если совершеннолетние дети просят епископа о разрешении им вступить в брак, на который родители не соглашаются по причинам незаконным, то… по дознании… епархиальный архиерей чрез способное духовное лицо увещевает родителей, чтобы они прекратили свое сопротивление браку детей, а в случае безуспешности сего увещания разрешает брак без требования согласия родителей»⁴⁰⁴.

В определенных случаях дозволяется не испрашивать согласия родителей на вступление в брак. Так, в синодальный период в России не требовалось согласия на брак родителей, оставшихся в расколе, если их дети, желающие вступить в брак, перешли в Православие.

В настоящее время, ввиду радикально изменившегося правопорядка, когда совершеннолетние дети совершенно освобождены юридически от зависимости от родителей, в том числе и при вступлении в гражданский брак, вероятно, и священник, чтобы венчать лиц, состоящих в гражданском браке, не имеет необходимости осведомляться о согласии родителей на такой брак и не должен видеть непреодолимого препятствия к браковенчанию в отсутствии такового согласия. Но благодатное значение родительского благословения, разумеется, сохраняет свою силу, и на его отсутствие нельзя смотреть как на ничего не значащее обстоятельство.

Седьмое. Важное условие для признания действительности брака – единство религии. Оно было необходимо и в соответствии с римским брачным правом. Лишь единая в вере семья может стать домашней Церковью (см.: Рим. 16:4; Флм. 1:2), по слову апостола. Апостол Павел учил: Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою (2Кор. 6:14)?

Древние христианские писатели и отцы Церкви (Тертуллиан, сщмч. Киприан, блж. Феодорит, блж. Августин) находили, что эти слова апостола имеют отношение и к браку между верными и неверными. Поэтому Церковь призывает своих чад вступать в брак только в Господе (1Кор. 7:39), то есть с единоверцами – христианами. Тертуллиан называл брачную связь с язычниками блудом и считал справедливым отлучать христиан, вступивших в брак с язычниками, от церковного общения.

Древняя Церковь запрещала и браки православных с еретиками: «Не должно церковным, без разбора, совокупляти детей своих брачным союзом с еретиками» (Лаод. 10). Эта норма повторена и в 72-м каноне Трулльского Собора: «Недостоит мужу православному с женою еретическою браком совокуплятися, ни православной жене с мужем еретиком сочетаватися. Аще же усмотрено будет нечто таковое, соделанное кем-либо: брак почитати не твердым и незаконное сожитие расторгати. Ибо не подобает смешивати несмешаемое, ниже совокупляти с овцею волка и с частию Христовою жребий грешников. Аще же кто постановленное нами преступит, да будет отлучен».

В России в досинодальную эпоху строго запрещались браки православных не только с нехристианами, но и с инославными. Но Указом Святейшего Синода от 23.06.1721 было разрешено совершение браков, находившихся в Сибири шведских пленников с православными невестами. В синодальном послании от 18. 08. 1721 г. это решение получило подробное библейское и богословское обоснование. С тех пор у нас, на основании этих Указа и послания, стали дозволяться браки православных с католиками и протестантами, а также с лицами всех христианских исповеданий, признанных законом.

Однако такие браки могли быть повенчаны только в православном храме православным священником. Согласно Уставу Духовной консистории (ст. 27), в таком случае вступающие в брак берут на себя обязательство давать детям православное воспитание.

Особое положение в этом отношении действовало в Великом княжестве Финляндии с ее юридической автономией. В Финляндии браки православных с лютеранами, если они оба были подданными Великого княжества, венчались в церквах обоих вероисповеданий, а дети крестились и воспитывались в исповедании отца. На проживавших в Финляндии лиц российского подданства распространялись общеимперские законы относительно брака. Временно аналогичный порядок действовал также в Царстве Польском и в остзейских губерниях. Окончательно правила о смешанных браках были закреплены во второй редакции Устава Духовных консисторий (1883).

Смешанные браки, чаще всего с протестантами, совершались и особами, принадлежавшими к императорской династии. Причем предварительное присоединение к Православной Церкви было обязательным лишь для невест наследников престола.

Иное положение действовало в Российской империи до 1905 г. относительно браков православных со старообрядцами, официально именовавшимися раскольниками. Таковые браки не могли совершаться в православном храме православным священником. Разумеется, этот запрет не распространялся на браки с единоверцами. Браки, повенчанные в старообрядческих церквах, даже если один из супругов принадлежал к Православной Церкви, не признавались имеющими достоинство церковного брака, но при условии записи в особые метрические книги, ведение которых возлагалось на полицию, брак получал юридическое значение. Императорским указом от 17 апреля 1905 г. старообрядцы и сектанты, исповедующие веру в богосыновство Господа Иисуса Христа, были уравнены относительно возможности вступления в брак с лицами православного исповедания, с инославными признанных законом вероисповеданий: католиками, армянами, протестантами.

Браки православных с нехристианами оставались безусловно запрещенными и в синодальную эпоху, как, впрочем, запрещались они и российским подданным католического вероисповедания. При этом российским подданным протестантского исповедания в соответствии с их конфессиональным правом разрешалось вступать в брак с мусульманами и евреями, но не с язычниками.

Запрет браков православных с иноверцами не распространяется на те случаи, когда к Православной Церкви присоединяется один из супругов, при том что другая сторона остается вне Церкви. Отцы Трулльского Собора в 72-м правиле, повторяя мысль апостола Павла: …Если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим (1Кор. 7:12–14), не требуют расторжения брака, заключенного вне Церкви, когда один из супругов обращается в правую веру: «Но аще некоторые, будучи еще в неверии и не быв причтены к стаду православных, сочеталися между собою законным браком, потом един из них, избрав благое, прибегнул ко свету истины, а другий остался во узах заблуждения, не желая воззрети на Божественные лучи, и аще притом неверной жене угодно сожительствовати с мужем верным, или, напротив, мужу неверному с женой верною, то да не разлучаются, по божественному апостолу: святится бо муж неверен о жене, и святится жена неверна о муже».

В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», принятых Архиерейским Собором 2000 г., относительно смешанных браков содержится следующее положение: «В соответствии с древними каноническими предписаниями Церковь и сегодня не освящает венчанием браки, заключенные между православными и нехристианами, одновременно признавая таковые в качестве законных и не считая пребывающих в них находящимися в блудном сожительстве. Исходя из соображений пастырской икономии, Русская Православная Церковь как в прошлом, так и сегодня находит возможным совершение браков православных христиан с католиками, членами Древних Восточных Церквей и протестантами, исповедующими веру в Триединого Бога, при условии благословения брака в Православной Церкви и воспитания детей в православной вере. Такой же практики на протяжении последних столетий придерживаются в большинстве Православных Церквей» (10, 2).

Восьмое. Российское брачное право не знало препятствий к браку, вытекающих из принадлежности желающих вступить в брак к разным сословиям. Правда, в 1702 г. крестьянам, жившим на церковных землях, было запрещено вступать в брак с кабальными или крепостными крестьянами, чтобы они сами на основании общих законов, касавшихся крепостных, не переходили вследствие подобных браков в крепостное состояние. Этот запрет утратил силу сам собой в результате секуляризации церковных владений, проведенной в 1764 г. Во второй половине 18 в. запрещалось вступать в брак с крепостными воспитанникам воспитательных домов.

Император Александр III запретил всем членам императорского дома заключать неравнородные, морганатические браки, то есть вступать в брак с лицами, не принадлежащими к владетельным домам.

Епископ Далматинский Никодим (Милаш) писал: «При условной незаконности брака он может быть впоследствии признан законным, если при его заключении были такие препятствия, которые можно устранить без нарушения основы брака. Это бывает: 1) когда брак заключен раньше установленного законом возраста, а между тем супруги уже достигли этого возраста; 2) когда во время заключения брака один из супругов был не способен к исполнению супружеских обязанностей, а затем излечился от недуга; 3) когда при заключении брака один из супругов в умственном отношении был болен, а затем выздоровел и в полном сознании изъявил согласие на брак; 4) когда при заключении брака было употреблено над известным лицом насилие, угроза или обман, но после этого лицо заявило о своем добровольном согласии на брак; 5) когда старшие не дали своего согласия на брак, а потом согласились; 6) когда венчание было совершено без оглашения, но впоследствии получено дозволение; 7) когда брак был заключен между крещеным и некрещеным лицом, которое потом приняло крещение»⁴⁰⁵. Право на признание законности таких браков принадлежит той церковной власти, к компетенции которой относится решение брачных дел.

В наше время церковный брак лишен гражданской юридической силы. По сложившейся практике священник совершает Таинство брака только после того, как будет оформлен гражданский брак в органах записи актов гражданского состояния (ЗАГСа). Многие из канонических препятствий к заключению брака являются препятствиями для брака и с точки зрения гражданских законов: отсутствие взаимного согласия, слабоумие, несовершеннолетие, наличие близкого кровного родства. Что же касается тех канонических препятствий, которые в гражданском законодательстве не признаются таковыми, то при выявлении их священник может полагаться лишь на признание самих вступающих в брак или заинтересованных лиц. На проведение же дознания, предусмотренного церковным законодательством синодальной эпохи, священник не уполномочен, да и не имеет такой возможности.

В результате церковного благословения брака создается новая христианская семья. Основу ее составляют взаимоотношения супругов. Апостол Павел так учит о взаимных обязанностях мужа и жены: А о чем вы писали ко мне, то хорошо человеку не касаться женщины. Но, [во избежание блуда], каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа. Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а [потом] опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим. Впрочем, это сказано мною как позволение, а не как повеление (1Кор. 7:1–6).

Муж и жена должны любить друг друга, быть безусловно преданными друг другу. Хранение супружеской верности составляет непременный долг и мужа, и жены. Не прелюбодействуй (Исх. 20:14), – сказано еще в законе Моисея, а Господь Иисус Христос уже само пожелание чужой жены осуждает как греховное: Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5:27–28).

К правовым последствиям брака относится также обязанность совместного жительства. Преимущество в определении места жительства принадлежит с позиций христианской этики мужу как главе семьи. Обязанность совместного жительства не следует понимать безусловно, как запрет временного разлучения. Но если временное разлучение не бывает вызвано гражданскими или иными обязанностями одного из супругов и угрожает семейному миру и даже ведет к разрыву брачных отношений, то такое разлучение заслуживает осуждения. Оно, однако, не дает права оставленной стороне на расторжение брака, если не будет доказано, что отлучка одного из супругов связана с прелюбодеянием. Даже безвестная отлучка мужа не дает права жене вступать в другой брак. Согласно 31-му правилу святого Василия Великого, «жена мужа отлучившагося и пребывающаго в безызвестности, прежде удостоверения о смерти его вступившая в сожитие с другим, прелюбодействует».

Муж и жена совместно владеют имуществом, но имущественные права супругов регулируются не церковным, а гражданским правом.

Обязанности супругов взаимны, но взаимность эта не вполне симметрична. Муж, по Божественному праву, является главой семьи. Апостол Павел учит: …жене глава – муж… (1Кор. 11:3). Жены, повинуйтесь мужьям своим, как прилично в Господе. Мужья, любите своих жен и не будьте к ним суровы (Кол. 3:18–19). А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева. И не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем, спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием (1Тим. 2:12–15).

Комментируя учение апостола Павла о браке и семье, Архиерейский Юбилейный Собор 2000 г. в принятых им «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» (10, 5) подчеркнул: «Высоко оценивая общественную роль женщин и приветствуя их политическое, культурное и социальное равноправие с мужчинами, Церковь одновременно противостоит тенденции к умалению роли женщины как супруги и матери. Фундаментальное равенство достоинств полов не упраздняет их естественного отличия и не означает тождества их призваний как в семье, так и в обществе. В частности, Церковь не может превратно толковать слова апостола Павла об особой ответственности мужа, который призван быть главою жены, любящим ее, как Христос любит Свою Церковь, а также о призвании жены повиноваться мужу, как Церковь повинуется Христу (см.: Еф. 5:22–23; Кол. 3:18). В этих словах речь идет, конечно же, не о деспотизме мужа или закрепощении жены, но о первенстве в ответственности, заботе и любви, не следует также забывать, что все христиане призваны к взаимному повиновению друг другу в страхе Божием (Еф. 5:21). Поэтому ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе. Ибо как жена от мужа, так и муж через жену; все же – от Бога (1Кор. 11:11–12)».

Мужу на основании учения, изложенного в Священном Писании, принадлежит право управлять семьей, но действовать при этом не с помощью жестоких и крутых мер, а посредством доброго совета и примера. Жена же обязана повиноваться мужу во всем и слушаться его, если только он не требует от нее чего-либо противного заповедям Божиим и Его нравственному закону, ибо в таком случае справедливее более слушать Бога, нежели человека (см.: Деян. 4:19).

По законам Российской империи, если жена по своему рождению и положению была ниже мужа, то муж сообщал ей свои права, сословные преимущества и титул. Жена же, если она была выше мужа своими сословными правами, сохраняла свои привилегии, но не передавала их ни мужу, ни детям.

Российскому праву, по существу, не известен так называемый морганатический брак, существовавший в германском праве, когда ни жена более низкого сословия, чем муж, ни дети от такого брака не получали прав и преимуществ мужа и отца. Наименование такого брака «морганатическим» происходит от немецкого словосочетания «Morgengabe», что значит «утренний дар», который давал муж жене после первой брачной ночи для обеспечения ее и будущих детей. Такой дар делался именно потому, что жена не приобретала прав мужа, а дети не наследовали сословных преимуществ отца, хотя они признавались законными детьми. Такие браки были особенно распространены у итальянского дворянства в средневековье, позаимствовавшего этот обычай у лангобардов, которые, в свою очередь, переняли его у салических франков. Отсюда и другое название морганатического брака – салический брак. Из Италии этот обычай перешел и в Германию. В церковном отношении эти браки были вполне законными. Их ущербность лежит в плоскости гражданского права.

В российском праве понятие «морганатический брак» употреблялось лишь применительно к императорской династии.

Христиане вступают в брак для создания христианской семьи. Дети – полноценные ее члены. Дети нуждаются в пище, одежде, условиях для благополучного проживания, которые доставляют им родители. Не менее удовлетворения насущных физических потребностей дети нуждаются в религиозно-нравственном и интеллектуальном воспитании. Родители-христиане учат детей с младенческого возраста вере, молитве, основам христианского вероучения и нравственного закона Христова, развивают в них послушание, любовь, смирение и иные добродетели, необходимые для пребывания в единстве с жизнью Церкви. Рамки личного бытия родителей становятся уже, их жизнь делается «житием» в христианском смысле этого слова, то есть подвигом.

Апостол Павел учит родителей-христиан: И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем (Еф. 6:4). Если же кто о своих, и особенно о домашних, не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного (1Тим. 5:8).

Воспитывая детей, родители воспитывают и самих себя, ибо присутствие детей часто удерживает от распущенности, несдержанности, требует обдуманности и труда, направленных на то, чтобы упорядочить жизнь, удовлетворить материальные и духовные запросы и потребности членов семьи.

Касаясь темы родительских обязанностей по отношению к детям, Архиерейский Юбилейный Собор 2000 г. в принятых им «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» (X, 4) подчеркнул: «Принижение социальной значимости материнства и отцовства сравнительно с успехами мужчин и женщин в профессиональной области приводит к тому, что дети начинают восприниматься как ненужная обуза, оно также способствует отчуждению и развитию антагонизма между поколениями. Роль семьи в становлении личности исключительна, ее не могут подменить иные социальные институты. Разрушение семейных связей неизбежно сопряжено с нарушением нормального развития детей и накладывает долгий, в известной мере неизгладимый отпечаток на всю их последующую жизнь. Вопиющей бедой современного общества стало сиротство при живых родителях. Тысячи брошенных детей, которые наполняют приюты, а иногда оказываются на улице, – свидетельствуют о глубоком нездоровье общества. Оказывая таким детям духовную и материальную помощь, заботясь об их вовлечении в духовную и социальную жизнь, Церковь одновременно видит важнейший свой долг в укреплении семьи…».

Даже ради монашеского подвига родители не смеют оставлять детей без попечения. На основании апостольской заповеди отцы Гангрского Собора в 376 г. приняли 15-е правило, в котором сказано: «Аще кто детей своих оставляет и не питает, и не приводит по возможности к подобающему благочестию, но под предлогом отшельничества нерадит о них, да будет под клятвою». В толковании на это правило Зонара писал: «И звери своих детей питают и охраняют, и подвергаются опасностям за них. А если звери относятся так к своему порождению, то насколько более должны иметь попечение о своих детях и заботиться о них те, которые почтены разумом?».

Воспитываемые по-христиански дети независимо от возраста осознают свою обязанность повиноваться родителям, почитать их. Прямой долг детей молиться за родителей и при их жизни, и после смерти. Взрослые дети обязаны помогать родителям, впадшим в нужду, и содержать их, если они лишены собственных средств к существованию. Почитай, – говорилось древним, – отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле (Исх. 20:12). Дети, будьте послушны родителям вашим во всем, ибо это благоугодно Господу (Кол. 3:20), – учит и апостол Павел.

Отцы Гангрского Собора, подвергающие, на основании своего 15-го правила, анафеме родителей, уклоняющихся от воспитания и содержания своих детей под предлогом благочестия, осудили за аналогичное нарушение Божественной заповеди детей, издав 16-е правило: «Аще который дети, под предлогом благочестия, оставят своих родителей, наипаче верных, и не воздадут подобающия чести родителям, да будут под клятвою. Впрочем, правоверие да будет ими соблюдаемо предпочтительно».

Толкуя это правило, Зонара писал: «Не только от родителей требуется, чтобы они заботились о детях и имели о них попечение, но и дети, со своей стороны, обязаны почитать родителей, а к образу почтения относится и то, чтобы питать их в старости, если они находятся в затруднительном положении или бедны по причине старости, и это дети обязаны делать, ибо словами «наипаче верных» показывается, что правило говорит и о неверных. Итак, тех, которые под предлогом благочестия оставляют своих родителей без попечения и не оказывают им должной чести, часть которой составляет и пропитание их в скудости, это правило предает анафеме. Но оно присовокупляет: «Правоверие да будет ими соблюдаемо предпочтительнее», ибо если родители, будучи неверными и зловерными, привлекают своих детей в неверие или ересь, то должно бегать их и правоверие ставить выше почтения к ним».

Церковное право различает законных детей и незаконных. Законные дети рождаются в браке, как правило, носят имя (фамилию) своего отца и наследуют его имущество. «Законными – отмечал епископ Никодим (Милаш) – считаются, кроме того, и те дети, которые изошли хотя и от недозволенного брака, но заключенного открыто… Доказательства законности детей берутся из метрических книг о родившихся или от свидетелей, которые могут поручиться в существовании брака, от которого произошли дети»⁴⁰⁶.

Когда родители признают ребенка своим, то попытка оспорить законность его происхождения, кому бы она ни принадлежала, совершенно ничтожна и не имеет правовой силы. Согласно нормам византийского права, всякий ребенок, рожденный женщиной, состоящей в браке, или в известный срок после смерти ее мужа, или после расторжения брака не по причине прелюбодеяния со стороны жены, признается законным сыном или дочерью мужа своей матери. Согласно Василикам, муж признается отцом ребенка, пока полностью не будет доказано обратное (17, 8, 5). Эта византийская правовая норма, признанная Церковью, отражена в законодательстве большинства современных государств, в том числе и в наших гражданских законах.

Дети, рожденные вне брака, традиционно именуются незаконными. Совершенно очевидно, что сами дети не несут ответственности за незаконность своего происхождения, и перед лицом Божественной правды они равны с детьми, рожденными в законном христианском браке. В Православной Церкви, в отличие от Католической, незаконнорожденность не является препятствием к священству.

Законодательство большинства современных государств, равно как и России, исходит из полного гражданского равенства детей, рожденных в браке и вне брака, и в этом смысле не признает понятия «незаконные дети». Однако, устанавливая права детей на получение содержания от отца, а также на наследство отца, оно исходит из обстоятельств его рождения.

Для пресечения соблазна и уврачевания зла церковное право допускает легитимацию внебрачных детей (Номоканон 8, 5; Василики 14, 2, 7). Легитимация совершается в результате вступления в законный брак родителей ребенка, рожденного до их брака. На Руси легитимация детей называлась «привенчиванием». Согласно 74-й новелле Юстиниана, в двух случаях такие легитимации допускаются с разрешения государя без заключения брака: во-первых, когда отца постигла смерть, во-вторых, когда вследствие неустранимых препятствий брак не может состояться.

Брачный союз прекращается смертью одного из супругов. Идеал христианского брака – абсолютная моногамия, исключающая второй брак. Тем не менее, снисходя к немощи человеческой, христианский закон дозволяет вдовцу или вдовице вступать в новый брак: по слову апостола Павла, жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти за кого хочет, только в Господе (1Кор. 7:39).

Христианский брак нерасторжим при жизни супругов, за исключением случаев прелюбодеяния. Господь, отвечая фарисеям, искушавшим Его вопросом о том, по всякой ли причине позволительно разводиться с женою, сказал: Но Я говорю вам: кто разводится с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует (Мф. 19:9). Апостол Павел в Послании к Римлянам учит: Замужняя женщина привязана законом к живому мужу… Посему, если при живом муже выйдет за другого, называется прелюбодейцею… (Рим. 7:2–3).

Христианское учение о нерасторжимости брака при жизни супругов противоречило римской правовой практике, допускавшей как развод по обоюдному согласию (divortium ex consensu), так и развод по требованию одного из супругов, основанному на законном основании (divortium ex rationabile causa). Осуждая свободный развод, Древняя Церковь всячески стремилась отвратить от него своих членов, и в частности не принимала в клир второбрачных.

Византийские императоры, считаясь, с одной стороны, с укоренившейся в обществе древней практикой, а с другой, с христианским учением о браке, в своих брачных законах не раз запрещали и вновь разрешали свободный развод. В последний раз в византийском праве развод по свободному согласию супругов был разрешен на основании 566-й новеллы императора Юстина II, отменившего запрет таких разводов, сформулированный в 117-й новелле его предшественника святого Юстиниана. Позднейшие сборники гражданского права: Прохирон, Эпанагога и Василики, – содержат нормы, запрещающие расторжение брака по свободному согласию супругов без законной на то причины.

В церковном законодательстве эта норма изложена в 87-м правиле Трулльского Собора: «Жена, оставившая мужа, аще пойдет за инаго, есть прелюбодейца, по священному и божественному Василию, который весьма прилично из пророчества Иеремии привел сие: аще жена будет мужу иному, не возвратится к мужу своему, но осквернением осквернена будет. И паки: держай прелюбодейцу, безумен и нечестив. Аще убо усмотрено будет, яко оставила мужа без вины, то он достоин снисхождения, а она епитимий. Снисхождение же будет ему оказано в том, да будет он в общении с Церковью. Но законно сопряженную себе жену оставляющий, и иную поемлющий, по слову Господа, повинен суду прелюбодеяния. Постановлено же правилами отец наших, таковым год быти в разряде плачущих, два года в числе слушающих чтение Писаний, три года в припадающих, и в седмый стояти с верными, и тако сподобитися причащения, аще со слезами каятися будут».

По Божественному праву, христианский брак нерасторжим, кроме случаев прелюбодеяния; однако брак, фактически существующий, но противоречащий христианскому закону, подлежит отмене и признается недействительным.

Применительно к практике законодательства, действовавшего в России в синодальную эпоху, профессор А. С. Павлов называет следующие основания для признания брака недействительным: «Отмене подлежат все браки, совершенные по насилию или в сумасшествии одного или обоих брачующихся, браки лиц, не свободных от другого брака (не прекратившегося смертью или законно не расторгнутого), браки лиц, состоящих в запрещенных церковными законами степенях родства или свойства, браки лиц, которым по расторжении брака запрещено вступать в новый, браки лиц, не достигших церковного совершеннолетия (15 и 13 лет), браки монахов, священников и диаконов, пока они состоят в своем сане, и браки православных с нехристианами»⁴⁰⁷.

В Российской империи по признании церковным судом (епархиальным, с последующим утверждением по большинству видов дел в Святейшем Синоде) фактически существующего брака недействительным гражданская власть была обязана немедленно в принудительном порядке разлучить состоявших в таковом незаконном браке от дальнейшего сожительства. В отдельных случаях, помимо церковного покаяния, виновные во вступлении в преступный брак подвергались уголовному наказанию.

Помимо смерти одного из супругов и отмены недействительного брака, еще одной формой прекращения брака является развод – расторжение действительного брака компетентной церковной или гражданской властью.

Католическое право, вопреки оговорке Спасителя о нерасторжимости брака, кроме случаев прелюбодеяния, вовсе не допускает развода, хотя на практике в Католической церкви гораздо чаще, чем у нас, отменяются как недействительные фактически существующие браки. Причем, как правило, такая отмена дает обеим сторонам право вступать в новый брак. Православное же церковное право с расторжением брака связывает запрет второго брака для виновной стороны. Исключения допускаются лишь ввиду икономии.

Господь назвал единственное основание для развода – прелюбодеяние, которое оскверняет брак. Христианское учение о браке противоречило воззрениям и обычаям еврейского народа, а также нормам римского права. Поэтому оно не сразу воплотилось в жизнь даже после христианизации империи. Вопреки и еврейским, и языческим римским представлениям о браке Евангелие требует строгого соблюдения супружеской верности не только от жены, но и от мужа. Но поскольку такое требование было слишком высоким для общества, церковный суд считался с предписаниями гражданского права, которое и после Миланского эдикта в основе своей оставалось все тем же дохристианским римским правом и лишь постепенно вбирало в себя христианские нормы.

В правилах Василия Великого проводится четкое различение между прелюбодеянием со стороны жены и нарушением супружеской верности мужем. В 9-м правиле святого отца говорится: «Господне изречение, яко не позволительно разрешатися от брака, разве словесе прелюбодейна, по разуму онаго, равно приличествует и мужам, и женам. Но не то в обычае. О женах находим много строгих изречений... Женам же обычай повелевает удерживати мужей своих; хотя они прелюбодействуют и в блуде суть. Посему не знаю, сможет ли прямо прелюбодейцею нарещися живущая с мужем, оставленным своею женою: ибо здесь обвинение падает на оставившую мужа, по какой причине она отступила от брака… Посему жена, оставившая своего мужа, есть прелюбодейца, аще перешла к другому мужу, а муж оставленный достоин снисхождения, и сожительствующая с ним не осуждается. Аще же муж, отступив от жены, поймет иную, то и сам он есть прелюбодей, понеже творит ю прелюбодействовати, и живущая с ним есть прелюбодейца: поскольку отвлекала к себе чужаго мужа».

В 21-м правиле святой Василий изрек: «Аще муж, сожительствуя жене, и потом не довольствуяся браком, впадет в блуд, таковаго почитаем блудником… Впрочем, не имеем правила подвергати его вине прелюбодеяния, аще грех соделан с свободною от брака. Ибо речено: прелюбодейца сквернящися осквернится и к мужу своему не возвратится… Но соблудивший не отлучается от сожительства с женою своею, и жена должна приняти мужа своего, обращающегося от блуда, но муж оскверненную жену изгоняет из своего дома. Причину сему дати не легко, но тако принято в обычай». Совершенно очевидно, что в этих правилах святой Василий Великий, по-разному трактуя последствия супружеской измены со стороны мужа и жены, считается с нормами гражданского права империи.

Законодательство византийских императоров со временем проникалось христианскими нравственными началами. После того как развод на основании всего лишь обоюдного согласия супругов был исключен из правовой практики, законодательство сохранило несколько причин, дававших законное основание для расторжения брака: прежде всего, по слову Спасителя, прелюбодеяние, включая и измену со стороны мужа; а также те случаи, которые можно было рассматривать как аналогию супружеской неверности или смерти. Например, аналогией прелюбодеяния считался случай, когда жена ночевала на стороне (не в доме своих родителей); аналогию смерти по этим правовым воззрениям составляет безвестное отсутствие одного из супругов в течение 5 или 10 (для военных) лет.

Законные основания для развода сформулированы в 117-й новелле святого Юстиниана. Правовые нормы этой новеллы включены в «Номоканон в 14 титулах». Византийское законодательство различает причины развода, связанные с наказанием и запрещением брака для виновной стороны (развод cum damno), и причины развода, не связанные с виной супругов (развод sine damno).

Основаниями для развода cum damno византийское право признавало: 1) покушение на царя, злой умысел против него, а также недонесение начальству об умысле на самодержца со стороны другого лица. Указанные преступления, как тягчайшие, лишали виновного всех гражданских прав. Это приравнивалось к его гражданской смерти, не говоря уже о том, что обычно подобные преступления карались смертной казнью; 2) покушение одного супруга на жизнь другого и непредупреждение одним из супругов другого об известном ему злом умысле. Такое покушение рассматривалось как неверность, худшая, чем прелюбодеяние; 3) прелюбодеяние; 4) истребление женой утробного плода – вытравление плода признано основанием для расторжения брака в 22-й новелле Юстиниана. В новелле говорится, что жена, истребляющая плод, обличает в себе нравственное развращение и оскорбляет мужа, лишая его потомства; 5) наконец, восприятие собственного ребенка от купели крещения.

Согласно 49-му правилу Василия Великого, насилие не подвергало вине прелюбодеяния пострадавшую от него: «Растления, бывающия насилием, дане подвергаются обвинению. Посему и раба, аще насилована господином своим, неповинна».

Прелюбодеяние, по византийскому праву, переставало быть причиной для развода, если обе стороны виновны в нем, а также если сторона, ищущая развода, уже простила супругу его преступление прямо или косвенно (продолжая сожительствовать) или если она пропустила пятилетний срок для подачи жалобы. Прелюбодеяние в суде доказывалось с помощью показаний свидетелей, фактом рождения ребенка или беременности, несмотря на разлуку с мужем, а также другими уликами.

К прелюбодеянию приравнивалось и добрачное распутство жены в том случае, если муж не знал о нем до вступления в брак; а также такие поступки жены, которые клали тень на ее добропорядочность: если она участвовала, против воли мужа, в пиршествах с посторонними мужчинами, мылась с ними в бане, отлучалась против воли мужа из его дома и ночевала не в доме родителей, ходила без ведома супруга смотреть на конские ристалища, бой зверей и театральные представления. В древности посещение таких зрелищ считалось неприличным для женщин, тем более для христианок.

Василий Великий запрещает жене требовать расторжения брака на основании прелюбодеяния мужа. Однако со временем и жена получила такое право в случаях, если муж пытался свести ее с другим мужчиной; муж перед судом обвинял ее в прелюбодеянии и не смог доказать ее вины; муж сожительствовал с посторонней женщиной в доме, где живет и его жена; а также если муж без нужды жил в разлуке с женой в течение продолжительного времени.

Поскольку 53-е правило Трулльского Собора поставило духовное родство выше плотских отношений, ищущие развода могли добиваться его через восприятие собственного ребенка. Чтобы противодействовать этому, императоры Лев IV и Константин VI издали новеллу, на основании которой супруг, виновный в разводе по причине наступившего вследствие восприемничества собственного ребенка духовного родства с женой, несовместимого с продолжением супружества, подлежал денежному штрафу или телесному наказанию, 7-летнему изгнанию и запрету вступать в новый брак.

Развод sine damno (без вины) в византийском законодательстве допускался по следующим причинам.

Первая. Неспособность к супружескому сожитию, приобретенная до вступления в брак; лишь через два года с момента заключения брака супруга могла искать развода по этой причине. Бесплодие жены, в отличие от языческого римского права, в христианском византийском праве не признавалось основанием для расторжения брака.

Вторая. Безвестное отсутствие одного из супругов в течение 5 лет, а воинов – в течение 10 лет, причем вероятность смерти супруга должна подтверждаться не неопределенными слухами, а надежными свидетельствами. В том случае, если после вступления жены солдата во второй брак первый муж возвращался, он имел право взять к себе свою жену. В 93-м правиле отцы Трулльского Собора изрекли: «Аще же по некоем времени возвратится воин, коего жена по причине долговременнаго отсутствия его, со иным мужем сочеталася, то паки да возмет жену свою, аще восхощет: при чем да дастся ея неведению прощение, такожде и мужу, сожительствовавшему с нею во втором браке». Пленение воина не являлось основанием для развода с ним. Об этом ясно говорится в 33-й новелле Льва Философа.

Третья. Сумасшествие супруга, являясь препятствием к браку, не могло служить основанием для развода, если оно приобретено в супружестве. Хотя император Лев Философ предоставил жене право разводиться после 5 лет болезни мужа, а мужу – сносить сумасшествие жены в течение 3 лет и после этого требовать расторжения брака; в Номоканон, однако, этот закон не вошел.

Четвертая. Брак расторгался в силу монашеского пострига одного из супругов с согласия другого. Святитель Иоанн Златоуст считал, что другой супруг в этом случае не вправе вступать в новый брак, ибо такой брак подвергал бы сомнению благочестивую настроенность жены или мужа, давших согласие на постриг супруга. Но византийские гражданские законы, приравнивая монашество к естественной смерти, не лишали оставшегося в миру супруга возможности вступления во второй брак. Брак, естественно, расторгали и при обоюдном произнесении супругами монашеских обетов.

Пятая. Брак расторгался также в случае избрания мужа епископом. 48-е правило Трулльского Собора гласит: «Жена производимаго в епископское достоинство, предварительно разлучася с мужем своим, по общему согласию, по рукоположении его в епископа, да вступит в монастырь, далеко от обитания сего епископа созданный, и да пользуется содержанием от епископа».

Развод в Византии производился по судебному решению гражданской власти, а в поздневизантийскую эпоху, когда брачно-семейные дела были отнесены к компетенции церковной власти, по судебному решению церковных инстанций, подлежавшему утверждению со стороны архиерея. Супруги, разведенные cum damno (с виной), не лишались права восстановить супружеские отношения между собой, если тому, конечно, не препятствовали какие-либо новые обстоятельства, вроде монашеских обетов или заключения нового брака. Возможность возобновления брака открыта была для разведенных и sine damno и cum damno (за исключением развода по причине прелюбодеяния). Муж, пожелавший взять к себе разведенную с ним жену-прелюбодейку, подлежал, согласно римскому праву, обвинению в сводничестве. Однако 134-я новелла Юстиниана дозволяла мужу вновь взять к себе жену, разведенную с ним из-за ее неверности и сосланную в монастырь, в течение 2-х лет после расторжения брака.

На Руси, после ее Крещения, действовали в основном те же нормы относительно прекращения брака, что и в Византии, но наблюдались и некоторые их отличия от норм византийского права. Так, участие жены в пирушках, игрищах и мытье в бане с мужчинами не приравнивались к прелюбодеянию и не могли служить основанием для развода. На практике весьма часто браки расторгались из-за бесплодия жены, но формальным основанием для развода в таких случаях служило вступление жены в монастырь. Хроническая болезнь одного из супругов не могла в Византии служить причиной для развода. В теории так было и на Руси. В Уставе князя Ярослава Мудрого сказано: «Аще будет жене лихой недуг: или слепа, или долгая болезнь, про то ее не пустити. Тако же и жене нельзя пустити мужа»⁴⁰⁸. На практике, однако, болезнь жены часто давала мужу повод искать развода; прикрытием для развода и тут, как правило, служил постриг. Великий князь Симеон Иванович Гордый (1350) отослал от себя жену под тем предлогом, что ее испортили на свадьбе и ночью она казалась ему мертвецом.

Правовые нормы, регулирующие расторжение браков, серьезному пересмотру подверглись в синодальную эпоху. Гражданские и церковные власти ограничили число законных оснований для развода. Прежде всего это касается случаев принятия одним из супругов монашества. В «Прибавлении к Духовному регламенту» сказано: «Не принимать в монастырь мужа от живой жены. Обычаем водится, что муж с женою по обоюдному согласию расторгают брак, с тем чтобы мужу постричься в монахи, а жене быть свободной и выйти замуж. Такой развод простым людям кажется правильным, но слову Божию он вполне противоречит, если он делается на этом основании. Но если бы даже существовала и достаточная причина к разводу, все-таки не следует мужу самовольно разводиться со своей женой, а нужно просить об этом своего епископа, который, обстоятельно исследовавши дело, должен писать об этом в Святейший Синод для рассмотрения этого дела. Если бы муж и жена по временному согласию пожелали принять сан монашеский, тогда, кроме других обстоятельств, обращать внимание на возраст жены, достигла ли она 50 или 60 лет, и есть ли дети у этих супругов, и в каком положении они их оставляют»⁴⁰⁹.

По Указу Петра I, изданному в 1720 г., вечная ссылка на каторжные работы, навсегда отлучавшая осужденного от общества, приравнивалась к его гражданской смерти и влекла за собой прекращение брачного союза. В отдельных случаях Духовные консистории и Синод расторгали браки по причине длительного сумасшествия одного из супругов, хотя в правовую норму эти прецеденты не возводили.

В синодальную эпоху браки расторгали чаще всего вследствие прелюбодеяния одного из супругов. Основанием для развода могло служить при этом лишь доказанное прелюбодеяние в прямом смысле. При этом причиной развода могла служить неверность не только жены, но и в равной степени мужа. Русское законодательство синодальной эпохи дозволило требовать развода супругу, принявшему христианство, если другая сторона оставалась неверной (п. 4 Указа от 12 января 1739 г.). Но закон этот противоречил учению апостола Павла (см.: 1Кор. 7:12–16) и 72-му правилу Трулльского Собора (см. выше).

Поместный Собор Российской Православной Церкви 1917–1918 гг. принял «Определение о поводах к расторжению брачного союза, освященного Церковью». Законными поводами для ходатайства одного из супругов о расторжении церковного брака Собор признал отпадение от Православия, прелюбодеяние и противоестественные пороки, неспособность к брачному сожитию, наступившую до брака или явившуюся следствием намеренного самокалечения, заболевание проказой или сифилисом, длительное безвестное отсутствие, присуждение супруга или супруги к наказанию, соединенному с лишением всех прав состояния, посягательство на жизнь или здоровье супруги или детей, снохачество, сводничество, извлечение выгод из непотребств супруга, вступление одной из сторон в новый брак, неизлечимую тяжелую душевную болезнь и злонамеренное оставление одного супруга другим.

В соответствии с «Основами социальной концепции Русской Православной Церкви», принятыми Архиерейским Собором 2000 г., «этот перечень оснований к расторжению брака дополняется такими причинами, как заболевание СПИДом, медицински засвидетельствованный хронический алкоголизм или наркомания, совершение женой аборта при несогласии мужа».

В этом же документе содержится и такое разъяснение относительно развода: «Согласие на расторжение церковного брака не может даваться ради угождения прихоти или для «подтверждения» гражданского развода. Впрочем, если распад брака является свершившимся фактом – особенно при раздельном проживании супругов, – а восстановление семьи не признается возможным, по пастырскому снисхождению также допускается церковный развод» (10, 3).

В синодальную эпоху бракоразводные дела рассматривались Духовными консисториями и решения по ним утверждались епархиальными епископами или в Святейшем Синоде.

В наше время бракоразводные дела, как известно, рассматриваются в государственных судебных органах. Это, однако, не избавляет православного христианина от долга подвергать свое желание расторгнуть церковный брак суду законной церковной власти, суду епископа. Церковная власть в таком случае не проводит сложного судебного разбирательства, подобного тому, который проводили в синодальную эпоху в Консистории или Синоде, не имея для этого достаточных средств, а может лишь в своем решении по ходатайству о расторжении брака опираться на показания самих супругов, свидетельство духовника, а также на решение гражданского суда по данному делу, если оно уже состоялось.