К биографии профессора Ф.А. Терновского

(Эпизод из истории русской цензуры)

Покойный принадлежал к весьма трудолюбивым и разносторонним изыскателям в области церковной и русской истории. Магистр Московской Духовной академии (1862) и доктор русской истории, по защите диссертации в университете св. Владимира (1877 г.), профессор русской истории в Киев. Дух. академии (с 1863 г.) и доцент церковной истории в университете (с 1872 г.), он в 1879 г. был избран в экстраординарные профессоры университета, но не получил утверждения по условиям тогдашней сметы; кроме того он состоял преподавателем русской истории на Высш. жен. курсах. Ф. А. принимал деятельное участие в судьбе своей приходской школы и в разных благотворительных учреждениях, отличался горячею преданностью своему делу и точным исполнением обязанностей, сохраняя при этом всегда благодушное настроение в своих отношениях и охотно служа всем и каждому своими познаниями, трудом и содействием. В среде слушателей, как светской, так и. духовной школы, он сохранил до конца самую лучшую память, что так рельефно сказалось во время его погребения. Ф. А. Гиляров в своих воспоминаниях, по поводу занятий Ф. А. Терновского в Москов. Духовной семинарии, так отзывается о нем: „Это был очень милый, скромный, Боголюбивый молодой человек. Впоследствии он сделался известен своими церковно-историческими и историко-литературными исследованиями, был профессором в Киев. Духовн. академии, написал диссертацию, в которой нашлись признаки якобы иноисповедных учений. Талантливого и трудолюбивого учёного после этого и свели в гроб“¹.

Местный исторический орган² так охарактеризовал покойного учёного: „Он написал много прекрасных статей по разным отраслям знания. Вместе с тем это был глубоко набожный человек, истинный христианин. Трудно также было встретить человека более его прямого, искреннего, сердечного, кроткого, незлобивого и вместе с тем спокойного, твёрдого в своих убеждениях. Весёлое настроение духа не оставляло его даже в самые трудные минуты. Год тому назад он похоронил жену, а теперь, оставляя 4-х малолетних круглых сирот без всяких средств, он сохранил до последних минут тот же светлый и спокойный взгляд на жизнь и смерть“...³

Ф. А. Терновский был в дружеских отношениях с известным беллетристом – бытописателем H. С. Лесковым, который, по поводу ero кончины, писал редактору „Киев. Старины“, Ф. Г. Лебединцеву, следующее: „Все, кому доводилось знать этого учёного“, свидетельствуют о нём, как о человеке „не от мира сего“, человеке, обладавшем чистою, возвышенною душою. Он имел в высшей степени прямой, искренний, сердечный, кроткий и незлобивый характер. Религиозность его была полна сознанием величия Божества... Поэтому Ф. А. Терновский интересовался в области русской религиозной жизни главным образом свободными проявлениями религиозного сознания… Наравне с другими русскими религиозно-социальными мыслителями, стремившимися к истинному служению Богу, без предвзятых побочных целей, как A. С. Хомяков, Орест Миллер, Ф. М. Достоевский в „Братьях Карамазовых“, Терновский последовательно проводил идею о независимости православной церкви от влияния государственной власти... Сколько горя свалилось вдруг на эту прекрасную, умную и светлую голову! Какая сила вызывает эту „кучность бед“, которые, по словам Шекспира, „любят ходить толпами“.⁴ Лесков предлагал написать биографию Терновского с приложением его переписки, полагая, что кто-нибудь пожелает сохранить этот милый и чистый облик среди профессоров и со своей стороны обещал дать свои личные воспоминания и копии со своей обширной переписки с Ф. A., но это, к сожалению, ещё не осуществилось.

Тем не менее, при всех этих качествах, незадолго до 50-летнего юбилея университета св. Владимира, с ним приключилось печальное обстоятельство, от которого он уже не оправился. В ряду его многочисленных произведений, переводов (с греческого, латинского, французского и немецкого языков) выдающееся место занимают: Изучение византийской истории и её тенденциозное приложение в древней Руси (печат. в Унив. Известиях 1876 и 1877 г. и отд. 214+301–докторская диссертация); Три первые века христианства, опыт руководства по церковной истории, вып. І-й (ibid. 1877 и отд. 261 стр.) и Греко-восточная церковь в период вселенских соборов, опыт руководства по церковной истории, вып. 2-ой (ibid. 1879–84 и отд. 1033 стр.), с подробными библиографическими указаниями. Все они давно стали библиографическою редкостью и в каталогах антиквариев ценятся весьма дорого. Нам известно также, что Ф. А. вёл подробный дневник, который до сих пор хранится в его семье и со временем послужит богатым материалом для истории рассадников высшего просвещения в крае и в частности г. Киева.

Служба Ф. А. Терновского в академии продолжалась по октябрь 1883 г., когда он вышел из неё по прошению; вследствие признания в его труде по истории восточной церкви склонности к мнениям и выводам протестантских историков. В университете он оставался до самой кончины, последовавшей 23 мая 1884 г. Несколько раньше он простудился, занимаясь в центральном архиве в Киеве и вскоре затем скончался от ушиба ноги, на который не обратил во время внимания.

Официальная заметка о его труде причинившая невзгоды автору, изложена в указе св. Синода⁵. В нашем же распоряжении находится письмо бывшего проф. церковного права в С.-Петербургском университете, прот. М. И. Горчакова к покойному Ф. А. Терновскому, освещающее с некоторой стороны ход этого дела, не без интересного в историческом отношении. Так как все лица, упомянутые в нём, отошли в вечность, то мы находим своевременным дать ему место в печати, присоединив необходимые пояснительные примечания. Письмо это было передано нам самим Ф. А. Терновским. Помещаем его в полном виде:

Многоуважаемый

Филипп Алексеевич!

С болью и трепетом сердечным следил я за грозою, над Вами нависшею и разряжающеюся страшным ударом... Месяца два Ваше дело служило и ещё продолжает служить предметом толков и суждений между учебным и учёным петербургским людом... Все из этого мира лица относятся к Вам с полным участием... Предпринимались некоторые меры к предотвращению или, по меньшей мере, к ослаблению ударов грозы... Но трудно и даже не было возможности расследовать тайных сил, заряжавших и производивших разряды грозы... Всё дело производилось и теперь ещё производится в секрете.

По получении от Вас письма, я был в Министерстве, наводил здесь справки у делопроизводителя по разряду высших учебных заведений. Здесь я узнал: дело Ваше в инспекторском департаменте, секретное; в самом департаменте ничего нельзя узнать стороннему для него лицу. Из неофициальной беседы с одним из бывших наших студентов, служащих в Министерстве, я выяснил себе, что мне лучше всего отправиться по Вашему делу к министру. Сегодня (13 декабря) я и был у него. Передаю из разговоров с ним самое существенное для Вас: „нас, т. е. Министерство, прижали к стене“, сообщена записка о книге вашей из св. Синода, предложено сделать „зависящее распоряжение о Вас“ и „о распоряжении просят уведомить“; выход в отставку (или увольнение) можно смягчить столько же, как и по духовному ведомству сделано; но И. Д. Делянов переговаривал уже и сегодня снова будет говорить с Бунге⁶ о том, чтобы Вам назначить пенсию, в виду того, что Вы остаётесь ни с чем и имеете двоих детей⁷; Бунге Вас помнит и согласен с Деляновым в необходимости как-нибудь помочь Вам; Бунге отзывается о Вас, как о человеке добром; Делянов припоминал при мне Вашу лекцию; он находит Вас человеком кабинетным, не замечающим нынешнего духа времени; он относится с уважением к Вашей учёности, и сожалеет, что Вы, при выпуске в свет Вашей книги, не обратили внимания на обстоятельства времени. В заключение нашей беседы о Вас, мы согласились в убеждении, что возможное при нынешних обстоятельствах выражение к Вам участия никому не может быть поставлено в нравственную вину и что, с переменою духа времени и обстоятельств, может измениться и положение Ваше.      .

Считая долгом сообщить Вам об изложенном, позволяю себе спросить Вас: не найдёте ли Вы для себя возможным и нужным принять меры к помещению Вашей дочери в Мариинский Институт на казённый счёт, если она ещё не достигла 12-ти лет; в этом Институте на казённый счёт принимаются дети учёных, духовных лиц и т. п. Если указание моё на это может быть принято Вами, то прошу поскорее мне написать о Вашей решимости определить в Институт малютку и я Вам вышлю сведения, необходимые для определения.

Ещё: не найдёте ли Вы возможным обратиться в литературный фонд (в С.-Петербург) с просьбою о назначении Вам из него пенсии. Я уверен, что „Общество вспомоществования нуждающимся учёным и литераторам“ встретит Ваше обращение к нему с полным вниманием.

Подкрепи Вас Господи в перенесении ударов жестокой судьбы.

С непременным к Вам уважением и преданностью Ваш покорнейший слуга Протоиерей М. Горчаков. СПб. 13 дек. 1883 г.

В этом письме сказались хорошо известные черты лиц, принимавших участие в судьбе Ф, А. Терновского: И. Д. Делянова, как он рисуется в современных воспоминаниях проф. Марковникова⁸, E. Н. Водовозовой⁹, I. Ам.¹⁰, и также H. X. Бунге, который не забывал своих сослуживцев киевлян; но также и ректор H. К. Ренненкампф, не остался безучастным в оказании помощи Ф. А, и, быть может, благодаря этим проволочкам случилось так, что Ф. А. Терновский не был уволен из университета немедленно, а неожиданная его кончина предупредила столь печальную развязку.

Это одна сторона печальной истории; но есть и другая.

В то время ходили слухи, что виновником кары, постигшей покойного Ф. A., был сам обер-прокурор св. Синода Победоносцев или близко стоявший к церковной литературе Т. И. Филиппов, сообщивший ему о вредном направлении его подчинённого; но и то, и другое оказывается не вполне верным. Благодаря аккуратным записям столь добросовестного летописца современных событий, как архиеп. тверской Савва, есть возможность восстановить истину. В его „Хронике“ по этому делу читаем: „Из Ораниенбаума от 5-го числа (августа 1883 г.) писал обер-прокурор Κ. П. ІІобедоносцев: Преосвященнейший Владыка! Благоволите прочесть прилагаемую при сём записку и затем просмотреть указанные в оной места в прилагаемой книге. Дело не маловажное: прискорбно, если такие идеи проводятся преподавателями духовных академий; и то печально, что первые по сему предмету указания идут от гражданской власти. Записка эта, равно как и книга, сообщаема уже была мною на рассмотрение Высокопреосв. Леонтию¹¹. Записка, приложенная при письме, доставлена была К. П-чу Мин. Нар. Просв. В ней содержалась критика на сочин. „Греко-восточная церковь в период вселенских соборов. Сочинение направления неблагонамеренного... По просмотру означенного сочинения, я полагал дать такое заключение: 1) поручить кому либо из преподавателей в академиях церковной истории подвергнуть сочинение строгому критическому разбору, который и напечатать в одном из академических духовных журналов¹²; 2) Потребовать от Совета Унив. св. Владимира объяснения, на каком основании он допустил, вопреки Цензурному уставу, напечатать означенное; 3) Внушить, через подлежащие начальства, братьям Терновским, что если они будут продолжать преподавание в таком же духе и направлении, в каком издана ими настоящая книга, они будут удалены от должности¹³. Несколько же далее архиеп. Савва сделал поправку и сообщил более точное показание: 11-го числа (ноября) вечером был у мин-ра. И. Д. Делянова... Иван Дав-ч сообщил мне, что дело о сочинении бр. Терновских возбуждено в Мин. Вн. дел и записка об этой книге, препровождённая к Κ. П. (обед-ву), составлена H. В. Варадиновым (членом совета M. В. Д.). За напечатание такой антиправославной книги Филипп Терновский удалён от должности профессора Киев. дух. академии¹⁴. Утверждали тогда также, что против него существовало уже ранее недовольство в духовно-административных сферах. Так, 26 окт. 1883 г. прот. C. К. Смирнов (рект. Моск. дух. акад.) писал архиеп. Савве: „По известиям из Киева – беда постигла Филиппа Т-го, который во время вашего ректорства (т. е. Саввы) кончил здесь курс и который известен стал в последнее время грозною статьёю о митр. Филарете¹⁵. Его отставили от службы в университете¹⁶. Прошёл слух, что Киевская академия должна была подвергнуться ревизии, которую связывали также с делом Т-го. Сам автор „Хроники“ объясняет мнения Терновского его увлечением иностранными сочинениями, но в особенности он сетовал на своего ученика за его „поверхностные и оскорбительные газетные статьи о покойном м. Филарете, по поводу его юбилея в минувшем (том же 1883 г.¹⁷ „О Терновском я был совсем иного мнения“, прибавляет пр. Савва¹⁸. А тому же C. К. Смирнову он сообщал, что слух о ревизии Киев. дух. академии совершенно не основателен, что в Синоде не было и речи ни о какой ревизии. По поводу же соч. Терновского, заподозренного и отчасти изобличённого в неправославии, было только решено поручить ректорам академий иметь бдительный надзор за направлением профессорских лекций“¹⁹.

Любопытно, что никаких запросов в университете, по поводу напечатания на страницах его издания труда Терновского, не последовало, быть может, потому, что это были последние дни самоуправления университетов.

Отпевание покойного происходило в стенах университета и сопровождалось обычными сочувственными речами. Погребение же состоялось на старом Щекавицком кладбище (на Подоле). Предполагалось, что процессия прямо направится к назначенному месту, но студенты, нёсшие гроб, сделали небольшой круг, мимо Духовной академии (Братский монастырь), перед κοτο­рой была совершена лития. В 1908 г., в день 25-летия кончины покойного была отслужена панихида бывш. ректором академии еп. Феодосием, (потом еп. оренбургским, f 1914г.) с академической братией.

В. Иконников.

Сентябрь 1916 г.