III. (от 251 до 258 г.).

«По смерти Домициана, виновника второго всеобщего гонения, Церковь, говорит Лактанций,³¹² пришла в прежнее положение и даже блистала еще сильнее. В течение последующих годов много добрых императоров царствовало в римской империи. Церковь, не претерпевая всеобщего гонения, распространилась на Востоке и на Западе. Успехи были столь велики, что не стало в мире такого отдаленного места, куда не проникла бы вера. Народы самые варварские укротили нравы свои и принявши богопочитание, предались правде. Но этот продолжительный мир был нарушен.

«По прошествии многих лет,³¹³ появился гнусный зверь, именем Деций, гонитель Церкви. Кто может преследовать добро, как не тот, кто зол? Кажется, что он возведен был на престол для того только, чтобы выразить свое неистовство против Бога, потому что вскоре затем пал. Отправясь воевать против Карпов, захвативших Дакию и Мэзию, был он окружен этими варварами и погиб с большей частью своего войска. Тело его осталось не погребенным; он был покинут нагим на съедение диких зверей и хищных птиц – конец, достойный врага Божьего!»

Деций был императором только два года (с 251 по 253), но этого времени было достаточно для обагрения кровью всей Церкви Божией.³¹⁴

Нами изложено было, что претерпели тогда Ориген и другие мученики в Палестине. Прочие Церкви подверглись не меньшему испытанию. Если гонение и не было продолжительно, то оно было из самых жестоких; все сановники занимались только разыскиванием христиан и их казнями;³¹⁵ стараясь друг перед другом изобретать самые жесточайшие истязания. Огонь, меч, дикие звери, раскаленные седалища, застенки, железные когти – все это употреблялось для мучения последователей Иисуса Христа. На них доносили, их преследовали как диких зверей, отбирали у них имения, особенно же старались продлить мучения для преодоления их мужества.

Очень многие падали и отрекались. В Александрии напал такой страх, особенно на богатых и занимавших общественные должности, что одни отрекались с поспешностью, возбуждавшей презрение даже в противниках, другие же, претерпев заключение и некоторые муки, отпадали. Пример богатых увлек некоторых из верующих.

Дионисий был тогда епископом в Александрии. Как ученик Оригена, он разделял мужество его и добродетели. Сам он повествует в послании, из которого приводим некоторые отрывки, каким образом он избегнул гонения.³¹⁶

«Говорю перед Богом, знающим, что не лгу, не по собственной воле бежал я и не без промысла Божия. Когда, при Деции, был обнародован эдикт о гонении, то Сабин велел немедленно меня отыскать. Пока я четыре дня пребывал в доме своем, в это время тот, кому препоручено было задержать меня, разыскивал меня по дорогам, по рекам, в селах и повсюду, где полагал, что скрываюсь. По какому-то ослеплению он не вздумал придти в дом мой, полагая, что там не останусь, пока гонение угрожает. По прошествии четырех дней, когда получил повеление от Бога идти в другое место, и, не смотря на все, что говорили, даны были мне на то средства, я вышел со служителями моими и множеством братий. Успех доказал, что все это было делом Промысла, потому что, впоследствии, мы были полезны для многих.

«Около заката солнца, воины задержали меня со всеми спутниками и отвели в Тапозирис. Благодарение Богу, Тимофей в то время со мной не находился и не был задержан. Пришедши спустя несколько времени, он нашел дом пустым, увидел стерегущих и узнал, что мы задержаны.

«Какие были в том пути Промысла – скажу истину. Тимофей, в страхе, убежал и встретил крестьянина, спросившего его о причине такой поспешности, а тот рассказал ему все. Крестьянин шел на свадьбу, нашел всех приглашенных и рассказал им, что сейчас узнал. Все, как-будто по какому-то знаку, направились в нашу сторону, поднявши крик; стерегущие нас разбежались и нас нашли лежащими на одрах. Сперва подумал я, что это разбойники, пришедшие нас ограбить; я был в одной рубашке и указал на платье, если они хотят его взять; но люди, которых я считал разбойниками, говорили мне, чтобы я одевался и уходил поспешнее. Тогда понял я их намерение, стал умолять оставить меня и удалиться, и что если они хотят, чтобы я был им благодарен, то оставили бы меня под надзором воинов, обязанных стеречь нас; но, не взирая на крик мой, они силой взяли меня с постели, я опустился на землю, но меня подняли за руки и за ноги и в этой же полуноготе, в какой находился, посадили на осла. Следовали за мною Каий, Фауст, Петр и Павел».

Гонение началось в Александрии годом ранее эдикта императора Деция,³¹⁷ по подстрекательствам какого-то вещуна и поэта, имевшего большое влияние на чернь. Первой жертвою был старец, именем Метрас: ему выкололи глаза и после побили каменьями. Подобными же образом умертвили благочестивую жену Квинту, подвергнув ее сперва жесточайшим мучениям. Язычники, совершив эти два убийства, напали на дома христиан, разграбили все ценное, а остальное сожгли и предались такими неистовствам, что Александрия походила на город, взятый приступом и предоставленный на разграбление. Христиане разбежались и епископ Дионисий утверждает, что тогда в пастве его был всего только один отступник. Между мученицами упоминается про деву Аполлонию; язычники били ее по груди и, выбивши ей зубы, повели за город, зажгли там костер, чтобы сжечь ее живой, если не произнесет хулы на веру. Аполлония, показывая вид, что устрашилась, подошла к костру как-будто просить о помиловании, но вдруг вскочила в огонь и была сожжена. Серапиону, застигнутому в доме своем, раздробили все члены и выкинули его в окно на улицу.

Мучители христиан кончили тем, что перессорились и начали убивать друг друга. Тогда христиан оставили в покое; но вскоре обнародован был эдикт Деция и снова все верующие поражены были страхом. Одних, слишком малодушных, чтобы прямо идти на смерть, но еще довольно верующих и не желавших без зазрения приносить жертв, влекли в храмы, где, бледные и смущенные, они, казалось, пришли скорее умирать, нежели совершать жертвоприношения. Толпа над ними насмехалась. Другие же смело шли в храм, уверяя, что никогда не бывали христианами. Одни предавались бегству, чтобы избежать гонения, другие исповедовали веру, но, заключенные в темницу, не могли перенести всех её ужасов и отрекались. Другие же теряли мужество после ужасных мучений; остальные же мужественно исповедовали веру свою до самой смерти. Между ними епископ Дионисий упоминает про Юлиана, страдавшего подагрой и лежавшего в постели, но не менее того он оказал удивительное мужество. Задержанный с двумя из своих служителей, он исповедал веру вместе с одним из слуг, именем Кронион и прозванным Эвном, но другой отрекся. Юлиана и Эвна возили по городу на верблюдах, подвергая поруганиям, и сожгли живыми. Один из воинов, именем Везас, пытавшийся защищать их от оскорблений, был представлен на суд, мужественно исповедал веру и усечен мечем. Один ливиец, истинно достойный имени своего, Макарий (блаженный), живым был сожжен. Подобным образом были сожжены Эпимах и Александр после жесточайших мучений. Четыре женщины – две именем Аммонарион, Меркуриа и Дионисия, изъявили непоколебимое мужество. Три египтянина, Иерон, Атер и Исидор преданы были пламени; вместе с ними задержан был юноша пятнадцати лет, именем Дюскор. Судья тщетно употреблял все способы обольстить его; юный христианин отвечал так мужественно и мудро на все вопросы, что, тронутый, судья решил, по юности его, дать ему время раскаяться. Таким образом Дюскор избегнул смерти и епископ Александрийский, видевший его по окончании гонения, говорит про него с уважением.

Между христианами, приведенными к судье, один, по-видимому, стал колебаться. Немедленно трое из воинов, Зенон, Птоломей и Ингений, вместе со старцем Фофилом, стали делать ему знаки глазами и руками, возбуждая к мужеству. В толпе это заметили; но прежде еще приказания задержать их, они сами предстали пред судьей, исповедуя веру; но судьи устрашились и удалились, не осудив их, а четыре христианина вышли из суда не осужденными, что исповедали веру.

Гонения свирепствовали не только в Александрии, но во всем Египте.³¹⁸ Дионисий упоминает в числе главных жертв о Исхирионе и старце Херемоне. Последний был епископом города Нил. Он бежал со своей женой на одну из гор Аравии и не возвращался. Верующие, отправившиеся их отыскивать, не нашли даже их трупов, вероятно, что они уведены были в плен сарацынами, пленившими множество христиан, удалившихся в горы Аравии. Многие были выкуплены за дорогую цену, а некоторые остались в плену.

Должно заметить эти подробности, благочестивый епископ Херемон жил со своей супругой. Дионисий упоминает о том, как о деле обыкновенном и не возбуждавшем никаких пререканий. Святитель Александрии, оканчивая послание, из которого заимствовали мы изложенные события, выражается так: «Божественные мученики наши, ныне предстоящие Христу и участвующие в царстве Его, некогда примут участие в правде Его, и будут судить вместе с Ним. Когда они находились еще среди нас, то приняли в свое общение некоторых из павших братий и о которых известно, что приносили жертвы идолам. Снисходя к обращению их и раскаянию и полагая, что они снова удостоились через то благодати от Того, Кто более желает обращения грешника, нежели смерти его, приняли мы их в свои собрания и общение в молитвах и агапиях. Братия, что посоветуете вы по этому случаю? Как должны мы поступать? Согласиться ли нам с решением мучеников: подтвердите ли их суд или, скорее, оказанное ими помилование и поступать ли кротко с теми, которым они оказали милосердие, или нарушить их определение? Рассуждать ли нам о решении их и становиться их судьями? Поступить ли нам так, чтобы после снисхождения последовала скорбь? Ниспровергать ли установленное? Возбуждать ли нам негодование Самого Бога?

Дионисий оказывал милосердие к падшим во время гонения и приносившим покаяние. Он с уважением допускал грамматы об общении, подписанные мучениками. Это было справедливо, но трогательный обычай этот вскоре, как увидим, обратился в злоупотребление.

В Риме гонение было жестоким. Святитель Фабиан, с достоинством занимавший в продолжение тринадцати лет первый престол в Церкви, претерпел мученичество.³¹⁹ Он преемствовал Антеру, занимавшему престол римский только один месяц. Избрание его оказалось чудесным; никто не ожидал его избрания. Он прибыл из деревни вместе с прочими верующими и находился в собрании, где предлагались для избрания имена самых знаменитых. Но, повествуют, что внезапно голубь со свода спустился на голову Фабиана. Предположив, что это образ Святого Духа, единогласно избрали скромного, верующего на престол епископский. После мученичества епископа были заключены в темницу пресвитеры Моисей и Максим,³²⁰ диакон Никострат, а равно Урбан, Сидоний и Целерин. Престол римский оставался по смерти Фабиана праздным более года, а по окончании гонения избран был Корнелий, про которого вскоре будем говорить.

Епископ иерусалимский Александр, претерпевший гонение еще за сорок лет перед этим, был заключен в темницу, где и скончался. Преемником его был Мазабан.³²¹

Епископ Антиохийский Вавила³²² также умер в темнице и просил, чтобы его погребли в его узах. Ему преемствовал Фабий.

Григорий епископ Неокесарийский³²³ названный чудотворцем, посоветовал народу своему бегством спасаться от гонений и не подвергать себя падению при мучениях. В Церкви его не было ни одного отступника. Сам Григорий удалился в уединенное место вместе с языческим жрецом, которого обратил и рукоположил в диаконы.

Мучители узнали, что он бежал и пустились его преследовать. Прибыв на место, где он находился, они увидели только два дерева; но проводник, хорошо знавший, что на этом месте нет деревьев, туда возвратился и нашел епископа с диаконом на молитве. Пораженный этим чудом, он обратился и привязался к Григорию. Бог открывал святителю в видениях борьбы, из которых его верующие всегда выходили торжествующими по его молитвам за них.

По окончанию гонения он возвратился в свою Церковь, назидая ее своим примером. После будем говорить о его творениях.

Подобно Дионисию Александрийскому и св. Григорию Неокесарийскому, епископ Карфагена Киприан также скрывался по благоразумию в продолжение гонения Дециана.

Фасций Цецилий Киприян³²⁴ родился в Африке и, вероятно в Карфагене. Сперва был он язычником и отличался преподаванием красноречия. Обращенный пресвитером Цецилием, он присоединил имя этого пресвитера к имени Фасций Киприан, полученному им в семействе. Полагают, что пресвитер Цецилий был тот ревностный язычник, обращенный Октавием, о котором повествует Минуций Феликс. Киприан, связанный дружбой с Цецилием, жил вместе с ним и в беседах с другом изучил христианство.

Сделавшись христианином, он полагал угодить Богу воздержанием и раздачей имения своего неимущим. Он подвизался столь ревностно во всех подвигах добродетели, что вскоре после крещения своего был избран на престол столицы африканской.³²⁵ Прежде возведения своего в епископство он написал два творения: Послание к Донату и трактат О тщете идолов. В первом он сообщает другу о своем обращении и изменениях, какие крещение в нем произвело; второе же служит протестом против его прежнего богопочитания.

В Церкви существовал обычай не возводить в епископство тех, кто не священствовал до сего некоторое время, но древний историк епископа карфагенского Поний говорит: «кто бы не счел такого человека достойным всяких почестей?» Киприан был пресвитером только не задолго до возведения своего в епископство, но деяниями своими и творениями доказал, что не ошиблись в его достоинствах. Однако пять пресвитеров протестовали против избрания всей Церкви Карфагенской, принудившей Киприана принять епископство. Святитель старался преодолеть их упорство, выражая к ним доверие и дружбу, но благосклонности его оказались тщетными и эти пять пресвитеров вскоре нашли случай выразить свое скрытное недоброжелательство.

Киприан не долго еще был епископом, когда разразилось над Церковью гонение Деция. Он не счел благоразумным подвергаться мученичеству. Смерть, которую бы претерпел он с мужеством, лишила бы Церковь его первенствующего пастыря в то время, когда убеждения его были всего нужнее.

Во время удаления своего Киприан писал своему духовенству³²⁶ наблюдать, чтобы бедные и заключенные не претерпевали ни в чем недостатка и чтобы народ, в неразумном усердии своем не ходил толпой навещать мучеников в темницах. Благоразумие требовало, чтобы исповедников не посещало вдруг множество людей, но только частные лица и поочередно, не возбуждая тем внимания гонителей.

Он снова писал своему духовенству,³²⁷ делая подобным предостережения, умоляя пресвитеров и диаконов убеждать исповедников не превозноситься, что они избраны на защиту веры. Среди исповедников не все были верны заповедям евангельским. Св. Киприан убеждает их вести себя так, чтобы Церковь не была ими посрамлена.

Пресвитеры, его противники, а в особенности Донат, Фортунан, Новат и Гордей попытались повредить святителю и обратились к нему с важными вопросами. «Я не могу один отвечать на то, писал он им, потому что сначала епископства своего решился не давать никаких определений без совета вашего и без согласия народа. Когда милосердие Божее дозволит мне к вам возвратиться, то вместе рассмотрим эти дела и придумаем решение, какое потребует наше общее достоинство».

Таков был в первые столетия истинно христианский епископ, не решавший ничего властно, но только с общего согласия со своим духовенством и верующим народом.

Между исповедниками веры в Карфагене находился пресвитер Рогацеан.³²⁸ Киприан написал послание ему и вместе всем исповедникам, убеждая нравственностью своей прославить веру, ими исповеданную. С подобными же убеждениями обращался он в третьем послании к своему духовенству.³²⁹

Гонение свирепствовало и многие из исповедников претерпели смерть за веру. Между ними был Маппалик. Киприан с похвалой предлагает его в пример прочим исповедникам, убеждая их к мужеству.³³⁰ В послании этом он восклицает: «Блаженна Церковь наша, удостоенная милосердия Божия, прославленная чистой кровью мучеников! Прежде была она бела делами чад своих, ныне же обагрилась кровью мучеников; лилии и розы сплетаются в венце её!»

Но между тем, пока одни мужественно претерпевали мучения, другие ослабевали. Серьезные рассуждения начали возникать о них еще до окончания гонения.³³¹ Некоторые из пресвитеров карфагенских слишком поспешно принимали их в общение и прежде нежели епископ решит как должно с ними поступить. Киприан не доводил строгости до крайности, не презирал слабых, не называл их даже отступниками, а для обозначения их употреблял смягченное выражение, падшие, но желал, чтобы соблюдались правила церковные о покаянии и права епископские. О последних выражает он тем сильнее, что его самого невозможно было подозревать в злоупотреблении властью. «Я мог бы еще скрывать, как делал то, пренебрежение ваше к нашему епископству, но это невозможно, когда многие из вас изменяют братскому единению нашему и наносят вред падшим под предлогом попечения о спасении их».

Между тем, как некоторые из пресвитеров оказывали слишком много снисхождения к падшим, другие были к ним уже слишком строги. Они писали духовенству римскому, жалуясь на своего епископа Киприана и обвиняя его в слабости и трусости.

Члены духовенства римского, к которым обращались противники Киприана, были люди благочестивые, защитники веры; но нравоучение их было суровое и они некоторое время были последователями Новациана в то время, когда этот раскольник выдавал себя за опору чистоты правил евангельских. Они не дерзали прямо нападать на епископа карфагенского, но писали иронически, что епископ, будучи мужем знаменитым, по необходимости принужден был не подвергать опасности высокой особы своей.³³² «Что же до нас, добавляли они, то мы, недовольно знамениты, не считаем себя вправе избегать опасностей и наше дело решить как следует поступать с Падшими.»

Вероятно также, с намерением дать урок епископу Карфагенскому, те же пресвитеры римские сообщали ему о мученичестве епископа своего Фабиана, перенесенное им с мужеством.³³³

Киприан был так проницателен, что понял чувства, скрывавшиеся под почтительными выражениями духовенства римского, а также был он искусен и не желал вступать с ними в рассуждения и прения, а потому на уведомление о мученичестве Фабиана отвечал похвалами, совершенно приличными этому святителю. Касательно же послания о его удалении показал вид, будто сомневается в его подлинности и просил подписавших удостоверить действительно ли оно было ими писано.³³⁴

Пресвитеры и диаконы римские поняли, что поступили неловко и поспешили написать Киприану осторожно и почтительно, как он того заслуживал. Тогда епископ карфагенский написал, отвечая на все ложные сведения, какие до них дошли из Карфагена.³³⁵ Он объяснил им причину своего удаления, рассказал, что при самом начале гонения языческая чернь против него возмутилась, и для отвращения еще больших бедствий от братии он рассудил на некоторое время скрыться, но что послания его духовенству и верующим служат доказательствами, что отсутствовал телом, а не духом.

Исповедники римские послали тогда к Киприану одного из них, Целерина, с письмом. Между исповедавшими веру преимущественно отличались пресвитеры Моисей и Максим. Киприан написал им послание,³³⁶ приветствуя их за мучения, ими претерпенные.

Вопрос о Падших не был окончательно разрешен мудрыми правилами, указанными Киприаном. Все, кто оказал слабость при исповедании веры, обратились к мученикам и к исповедникам, испрашивая у них общительных записок. Мученики, подобные Павлу Карфагенскому, препоручили другим выдавать их именем там записки даже после своей смерти. Павел препоручил это исповеднику Лукиану, выдававшему всем Падшим безразлично записки именем Павла и прочих мучеников. Получавшие их требовали своего немедленного принятия в общение. Киприан же решил, что следует делать различие между больными и теми, кто смело может ожидать решения по взаимному соглашению между епископами. Первых, если они раскаивались и исповедовали свои преступления, следовало возлагать на них руки и допускать к причащению.³³⁷ Восприятием же прочих в общество верующих следовало повременить.

Лукиан не соглашался с Киприаном в этих правилах и писал ему, что следует допускать к причащению всех, кто имел записки от мучеников.³³⁸ Многие из пресвитеров, соглашались с его мнением и таким образом допустили в Церкви начало послаблений. Киприан и духовенство римское согласились порицать такое преувеличенное послабление. В подлинных записках они уважали желания мучеников и признавали, что предстательства их пред Богом могут исходатайствовать помилование для Падших;³³⁹ но при всем уважении своем к мученикам им не хотелось, чтобы любовь их обращалась в нарушение благочиния Церкви.

Уважение к мученикам было столь велико, что Целерин, исповедник римский, испрашивал у Лукиана общительных записок для сестер своих.³⁴⁰ Письмо его, столь же замечательное по слогу своему, как по духу веры, которым пропитано, служит доказательством, что он был не только искренним и мужественным христианином, но и человеком, получившим отличное воспитание. Лукиан был, конечно, христианином, заслужившим уважение, но ответ его Целерину не дает высокого понятия о его умственном образовании. Киприан был того же мнения, как то видно из его послания к духовенству римскому. Вероятно, что Лукиан употреблял во зло письмом Целерина, придавая себе более важности, и сообщал его верующим в Карфагене, равно как и ответ свой. Киприан послал копию с этого письма духовенству римскому, присоединив к тому и свое, где хвалит смирение Целерина и порицает дерзкое намерение Лукиана во имя мучеников раздавать щедроты Божии.³⁴¹ Он признает, что Лукиан человек ревностный и верующий, христианин добродетельный, но дает заметить, что он мало образован и что, при уважении своем к мученикам, забывает Евангелие, за которое сами мученики претерпевали смерть.

Киприан отправил с этим письмом свою переписку с епископом Калдонием, с которым он советовался как поступать с Падшими.³⁴² Должно заметить, что послание Калдония написано Киприану с сотоварищами его по священству.³⁴³ В каждой Церкви епископ никогда не действовал один и в силу личной своей власти, но с согласия пресвитеров Церкви своей. Он был первым между ними по своей высшей степени, но пресвитеры также имели священство, хотя в низшей степени, и они вместе с епископом участвовали в определениях Церкви, будучи также её пастырями. Калдоний, подобно Киприану и духовенству римскому, был сострадателен к готовящимся оставить этот мир и каявшимся, но для прочих они ожидали определения по взаимному соглашению пастырей Церкви вселенской.

Киприан, верный древнему обычаю Церкви, сообщил своему духовенству послания им писанные в Рим.³⁴⁴ В то же время писал он исповедникам этой Церкви, приветствуя их за мужество во время гонений.³⁴⁵ Пресвитеры Моисей и Максим, диаконы Никострат и Руфим и прочие исповедники римские отвечали брату своему Киприану,³⁴⁶ что мучения, перенесенные ими, не скорби для них, но утешения.

Эти сношения епископа карфагенского с духовенством Рима дают надлежащее понятие об умилительных сношениях, существовавших между первоначальными Церквами, где никто не думал присваивать себе какой либо власти. Правилом было вероучение, принятое Церковью по Откровению, а духом – любовь. Епископы, пресвитеры, диаконы любили называть друг друга братьями; епископы не полагали, что этим именем умаляется их достоинство, а пресвитеры и диаконы, называя себя так, не полагали тем возвышаться до епископства, которое чтили и уважали. Все было в порядке, потому что поступками всех руководили истина и любовь.

Киприан пытался вразумить Падших, обольщенных неблагоразумной снисходительностью Лукиана, и заставить их здраво понять свое положение. Он написал им послание, в начале которого доказывал, что Церковь основана на епископстве с тем, чтобы они поняли, что одни только епископы имеют право определять условия, на которых Падшие могут быть восстановлены в обществе верующих. Послание свое начинает он следующим образом:

«Господь наш, правила Которого и предостережения мы обязаны соблюдать, учреждая честь епископскую и основание (или право) Церкви Своей, так выражается в Евангелии, обращаясь к Петру: И аз же тебе глаголю, яко ты еси Петр и на сем камени созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ю. И дам ти ключи царства небесного: и еже аще свяжеши на земли, связано будет на небесех: и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех. От сего, не взирая на превратность времен и преемства, истекает рукоположение епископов и основание (ratio) Церкви, так что Церковь основана на епископах и что каждое действие Церкви управляется теми же представителями. А так как это учреждено законом божественным, то удивляюсь, что некоторые возымели дерзостную смелость писать мне, что они выдают письма именем Церкви, тогда как Церковь заключается в епископе, духовенстве и всех верующих. Да не допустить же милосердие и непобедимое всемогущество Господне, чтобы толпа Падших именовалась Церковью.»³⁴⁷

Епископ Карфагенский требовал, чтобы Падшие обращались к епископу как к представителю Церкви, исповедовали ему свое преступление и просили бы от него епитимии. Пресвитеры и диаконы карфагенские были в том согласны с Киприаном и отделились от общения с пресвитером Гаием и его диаконом, находившимся в общении с Падшими.³⁴⁸ Гаий был пресвитером в Дидде. Это первое указание, которое находим в истории об исключительном препоручении прихода пресвитеру с диаконом.

Для того, чтобы в Риме придерживались тех же правил о Падших, как в Карфагене, и между обоими главными Церквами Запада существовало согласие. Киприан послал пресвитерам и диаконам римским собрание посланий, писанных им своему духовенству и свой ответ Падшим.³⁴⁹ Пресвитеры и диаконы римские немедленно отвечали ему:

"Папе³⁵⁰ Киприану, пресвитеры и диаконы Рима радоваться. Возлюбленнейший брат, прочитав послания, тобой присланные через иподиакона Фортуната, мы глубоко огорчились: во-первых, тем, что вам не дают никакого покоя среди гонений, а во-вторых, что Падшие так увлеклись в своих письмах». В остальной части послания духовенство римское соглашается с правилами, соблюдаемыми епископом карфагенским.

Эта переписка Киприана с духовенством римским есть замечательный пример сношений, существовавших между Церквами. Как только возникало какое либо важное разногласие, то председатели Церквей немедленно вступали во взаимные сношения и сообщали свои воззрения с целью придерживаться тех же правил. Послания препоручались клирикам, служившим для пересылки оных и ответов. В посланиях этих не заметно ни с которой стороны намерения превысить власть одной Церкви над другой; во всех видна только заботливость о сохранении древней веры и правил апостольских. Даже в Риме не думали тогда пользоваться какой-либо верховной властью. В прочих Церквах заботились только пребывать в единении с ней как с единственной на Западе, несомненно основанной во времена апостольские и как самой важной; но если даже в этой Церкви замечалась какая-либо ошибка, то указывали на нее с такой же независимостью, как и прочим, не признавая ни за Церковью Римской, ни за епископом её никакой высшей власти. Титул папы, о котором епископ Рима со средних веков полагал, будто принадлежит ему одному, давался прочим епископам даже духовенством римским;³⁵¹ но епископы, самые достойные сего титула, сообщали своему духовенству послания, какие писали они прочим Церквам и какие от них получали. Таким образом, Киприан сообщил пресвитерам и диаконам карфагенским свою переписку с Церковью Римской.³⁵² Великий святитель этот даже не рукополагал ни одного простого клирика, не посоветовавшись со своим духовенством о достоинствах ставленника. Рукоположив в чтецы Аврелия и Целерина, мужественно исповедовавших веру во время гонения, он счел нужным объяснить пресвитерам и диаконам своим, почему так поступил без предварительного с ними соглашения.³⁵³ Он писал им подобным же образом о рукоположении пресвитера Нумидика,³⁵⁴ также исповедника веры. Послания Киприана останутся драгоценнейшими памятниками первых столетий о различных отношениях, существовавших между членами духовенства и верующими. Из убежища, куда удалился епископ Карфагенский, не переставал он пользоваться всяким случаем для руководства духовенства своего и верующих, убеждал их не ходить толпами к мученикам и через то не возбуждать внимания, при попечении о мучениках, не забывать вдовиц, болящих, нищих и странников;³⁵⁵ оказывать особенную любовь к исповедникам веры живым или усопшим; тщательно записывать день смерти их, для ежегодного поминовения вместе с мучениками.³⁵⁶ Со времен апостольских встречаются исторические свидетельства о благочестивом обычае праздновать память святых. В первоначальной Церкви веровали, что со смертью не прекращается общение между душами святых и верующими, оставшимися в мире видимом.

В то время, когда Киприан столь заботливо исполнял все свои епископские обязанности, некто именем Филициссим открыто отделился от общения с ним. Этот Филициссим был мирянином, но, вероятно, человеком влиятельным по своему общественному положению, не менее того был он виновен во многих преступлениях, как: насилиях, обманах и прелюбодеяниях. Когда Киприан прислал в Карфаген поверенными двух епископов, Калдония и Геркулана с Рогацианом и Нумидиком, которых называет своими братьями по священству, для наблюдения за злоупотреблениями, допущенными по принятию Падших, то Филициссим объявил, что тот, кто будет в общении с этими присланными от Киприана, тем самым не будет в общении с ним, с Филициссимом.³⁵⁷ Отлучение это падало, следственно, на него самого, потому что он отделялся тем от епископа и от остальной Церкви. У него нашлись некоторые сторонники между Падшими, великодушно принимаемыми им в общение. Пять пресвитеров, протестовавших против избрания Киприана также к нему присоединились и придали расколу его некоторое значение. Согласно наставлениям Киприана, сотоварищи его, Калдоний, Геркулан и Виктор с пресвитерами Рогацином и Нумидиком, объявили, что отделяются от общения с Филициссимом, Авгендом, Репостом, Ириною и Павлою, Софронием и Солиассом.³⁵⁸ Так остались известны главные приверженцы Филиссицима пять пресвитеров, присоединившихся к Новату: Фортунат, Донат, Гордий и Гаий из Дидды.

Все эти противники Киприана находились в связи между собой по своему противоборству епископской власти;³⁵⁹ в сущности все они старались только избегнуть осуждения, ими заслуженного. Новат, главный из раскольничьих пресвитеров, стал епископствовать и рукоположил своего друга Фелициссима в диаконы.

Гонения тогда окончились вместе с жизнью императора Деция (253). Киприан после почти двухлетнего удаления мог возвратиться в свою Церковь. Новат в то же время оставил Карфаген и отправился в Рим.

Церковь римскую в то время сильно возмущал один из её пресвитеров, именем Новациан, сопротивлявшийся избранию Корнелия и заставивший рукоположить себя без избрания в епископы. Новат Карфагенский был одним из самых ревностных его сторонников. Едва только Корнелий был избран, как Новациан поспешил своим рукоположением, а как оно происходило, то это будет изложено ниже, в одном из посланий самого Корнелия. Новациан написал немедленно послания в главные Церкви, прося себе их общения.

Таков был тогда обычай, особенно для главных Церквей. Посланные от Новациана в Карфаген были пресвитеры Максим, диакон Авгенд и еще двое, именем Махей и Лонгин. Киприан не поверил их рассказам, противоречившим тому, с чем прибыли два епископа Помпей и Стефан. Но, чтобы решение сознательно, то епископы африканские послали в Рим двух сотоварищей своих, Калдония и Фортуната, обязав их собрать все канонические справки.³⁶⁰

Киприан уведомил о всех подробностях возлюбленного брата своего Корнелия.

Епископы африканские находились тогда созванными на собор для решения вопросов о присоединении Падших.

В этом уважаемом собрании были составлены каноны, принятые Церковью вселенской. Общим смыслом этих определений³⁶¹ было, что Церковь не должна немилосердно отвергать Падших, но что следует их принимать в общение только после надлежащего покаяния, разве что будут находиться при смерти, и в таком случае удостаивать их причащения, если выражают раскаяние в своем преступлении.

Киприан, председательствовавший на соборе, читал речь, ставшую его трактатом о Падших.³⁶² В этом творении находятся правила, принятые Собором Карфагенским.

Пока епископы африканские находились на Соборе, Калдоний и Фортунат производили в Риме дознание о рукоположениях Корнелия и Новациана. Дознание оказалось в пользу Корнелия и его признали законным епископом Рима. Киприан получил в то же время донесение обоих поверенных африканских и послания Корнелия.³⁶³ Немедленно он отвечал ему, что осуждает пытавшихся нарушить единство Церкви в Риме и ввести там двойное епископство; что посылает только ему одному свои общительные грамматы, согласно божественному преданию и правилам церковным, и что потщится сообщить послания его прочим епископам Африки для признания его единственным епископом Рима. Киприан не сомневался в законности избрания Корнелия,³⁶⁴ но клеветы сторонников Новациана произвели впечатление на многих из епископов африканских, а потому необходимо было произвести судебное исследование, заставившее молчать клеветников и открывшие глаза обманутым.

Корнелий оскорбился поступком епископов африканских, а равно и одним из посланий Киприана, написанным раскольникам римским с убеждениями присоединиться к единству.³⁶⁵ Киприан обращался к ним с кротостью и любовью, потому что многие из них исповедали веру свою во время гонения, Корнелий же действовал в борьбе несколько страстно, как это увидим из его послания, которое вскоре приведем. Сверх того, в Риме получено было послание духовенства Адруметского, писанное не к епископу, но к пресвитерам и диаконам. Корнелий жаловался на то, как на оскорбление, ему нанесенное, Киприан же объясняет ему, что во время написания сего послания в Адрумете еще ничего не знали о донесениях поверенных африканских и законности его рукоположения.³⁶⁶

Раскольники Новациановы, исповедовавшие веру, после убеждений Киприана и Корнелия, оставили раскол; но лжеепископ римский остался непреклонным и даже послал новых депутатов в Африку, а в числе их Новата, обольщать верующих и стараться слить раскол его с Филициссимовым.³⁶⁷

Киприан послал исповедникам римским при послании свой трактат О единстве Церкви. Превосходное творение эго могло их убедить в преступлении, какому подвергались, нарушая разделением своим единение епископства, а также и Церкви. Такова основная мысль этого творения.³⁶⁸ Писатель имел целью доказать, что в Церкви только одно епископство, преемствующее апостольству; что епископство едино как едино и апостольство; что желание установить в частной Церкви двух епископов означает желание раздроблять епископство, разделять Церковь кафолическую и вводить раскол; что единством епископства выражается преимущественно единство Церкви и что это единство существенно состоит в тожественности вероучения; что епископы охраняют тожественность вероучения и что в них проявляется единство Церкви во всем своем величии.

Киприан, доказывая единство епископства, начинает с утверждения единства апостольства и в доказательство сего единства приводит слова, обращенные к Ап. Петру. Хотя слова эти сказаны были ко всем Апостолам, но Иисус Христос обратился с ними, в частности к одному только Апостолу, указывая тем, что принадлежащее одному, принадлежит всем и что апостольство едино.³⁶⁹

Трактат О единстве Церкви, так сказать, есть только разъяснение учения, выраженного Киприаном в начале его 27-го³⁷⁰ послания, где он основывает божественное установление епископства на тексте евангельском: «Ты еси Петр».

На том же основании, рассуждает он следующим образом:³⁷¹ Иисус Христос обетовал Петру, что он будет камнем Церкви и получит власть вязать и решать. Те же преимущества даровал Он и прочим апостолам; но для указания, что каждый из апостолов не составляет отдельной власти, Он со сказанным для всех обратился сначала к одному из них, заставляя их понять, что власть одна и та же во всех. Хотя все Апостолы имели ту же власть и то же достоинство, как Петр, но Иисус Христос в доказательство, что эта власть едина, благоволил сперва обетовать ее только одному.

От единства апостольства выводит Киприан единство епископства, заменяющее оное в Церкви, и учит, что это епископство составляет одну и ту же власть, равно принадлежащую всем епископам и в той же степени.³⁷² Воcстающий против епископа восстает, следственно, против епископства кафолического, разделяет Церковь и образует раскол.

Главная часть творения св. Киприана посвящена доказательствам, сколь виновны раздирающие Церковь разделением епископства.³⁷³

Исповедники римские, убедившись в заблуждении своем, оставили раскол и уведомили о том Киприана, который писал им и приветствовал.³⁷⁴

Епископ карфагенский прислал римскому правила, постановленные Собором Карфагенским. Корнелий созвал немедленно в Риме Собор из соседних епископов, собравшихся вместе с пресвитерами и диаконами римскими. На этом Соборе приняли решения, подобный как на Соборе Карфагенском, и осудили Новациана, упорствовавшего выдавать себя за епископа римского.

Корнелий писал о том главным епископам Церкви. Евсевий сохранил для нас его послание Фабию епископу антиохийскому. Оно будет изложено так, как находится у ученого историка. Фабий и многие из епископов Малой Азии и Палестины, обманутые клеветами и эмиссарами Новациана, приняли его сторону. Корнелию не удалось убедить их в законности своего рукоположения и только несколько лет спустя вошли они в общение с законным епископом римским. Факт этот весьма замечателен и служит доказательством, что общение с епископом Рима не считалось условием единения. Действительно, епископов восточных, отказавших в общении Корнелию и преемнику его Стефану, никогда не считали в Церкви раскольниками; многих даже чтили как святых.

Строгость Новациана произвела благоприятное впечатление на епископов Востока, не знавших до чего доводила эта строгость.

Новациан, пресвитер римский, говорит Евсевий,³⁷⁵ с гордостью восстал против кротости, какую советовали и соблюдали лучшие из епископов относительно оказавшихся слабыми при гонении. Он полагал, будто они не могут загладить вины своей даже выполнением всех условий искреннего обращения и точного покаяния. В гордости своей Новациан и его сторонники приняли название Кафаров или Чистых. Но этому поводу созывался Собор в Риме, где присутствовало шестьдесят епископов и еще более пресвитеров и диаконов. В ответ на запросы провинциальных епископов, спрашивавших: как следует поступать; обнародовано было следующее правило:

«Должно считать чуждыми Церкви Новациана и тех, кто с дерзостью, подобно ему, осмеливается придерживаться мнениям, противным человеколюбию и братской любви. О братьях, падших во время гонения, должно иметь попечение и врачевание их покаянием».

Корнелий после Собора в Риме писал Фабию епископу Антиохийскому, говорит Евсевий, сообщая ему, что решено было на Соборе Римском, равно как и прочие определения, принятые в Италии, в Африке и прочих западных провинциях.

Это один из первых примеров, представляющихся в истории, что епископ Рима обращается к Востоку как посредник Запада. Это было для него совершенно прилично по важности его Церкви. Евсевий, упомянув о том, продолжает: «также существуют латинские послания Киприана и прочих епископов, собиравшихся в Африке». Там находим, что все осуждали, как недостойных принадлежать к Церкви зачинщика и сторонников недостойного учения, отказывавшего Падшим в праве прибегать к покаянию. Корнелий, препровождая все эти документы к Фабию присоединил к тому частное послание, где сообщает епископу Антиохии сведения о Новациане:

«Этот человек давно желал епископского достоинства, но скрывал честолюбие свое под личиной смирения, так что никто того не подозревал. Сперва приобрел он уважение многих исповедников веры, а в особенности Максима, пресвитера нашей Церкви, Урбана, Сидония и даже Целерина, по милосердию Божию претерпевшего, несмотря на слабость тела, все мучения и победившего врага веры. Но все они, узнав настоящие чувства Новациана, клятвопреступления и ложь, с негодованием от него отказались и возвратились к святой Церкви. Они сообщили многим епископам, пресвитерам и мирским происки и злобу этого еретика, оплакивая, что в продолжение некоторого времени отделялись от Церкви и были увлечены этим лукавым и злобным зверем».

Вскоре после того Корнелий добавлял еще следующие подробности: «Эта благочестивая личность, утверждавшая со страшными клятвами, что не желает епископства, вдруг, как бы по волшебству, является епископом. Он, выдававший себя за учителя и поборника благочиния церковного, успел похитить епископство, не дарованное ему Богом. Для сего сблизился он с двумя человеками развращенными, которые отправились в один из бедных углов Италии с препоручением обольстить трех епископов простых и неученых, приглашая их в Рим, чтобы вместе с прочими заняться умиротворением бывших там раздоров. Новациан и пособники его захватили этих трех бедных епископов, напоили их и в десятом³⁷⁶ часу заставили возвести его в епископство мнимым рукоположением. Вскоре после того один из этих епископов, прибегнув к Церкви, исповедал свое прегрешение, горько его оплакивая. Весь народ просил за него, и мы приняли его в общение мирянином. Рукоположили епископов для замещения двух остальных и отправили в их Церкви».

Это событие служит доказательством, что епископы Рима имели право рукополагать епископов для некоторых Церквей. Правом этим пользовались епископы главных Церквей, бывших средоточиями благовестия. Церкви, учрежденные этими епископами или проповедниками, от них посланными, считали себя в зависимости от Матери Церкви, даровавшей жизнь и веру, и продолжали принимать от неё своих епископов. Вот начало иерархических степеней в епископстве, степеней, освященных впоследствии Соборами вселенскими.

Корнелий добавляет в своем послании Фабию: «Новациан, этот поборник Евангелия, следственно не знал, что в каждой Церкви кафолической ³⁷⁷ должен быть только один епископ, однако он хорошо знал (как ему не знать?), что в Церкви нашей сорок четыре пресвитера, семь диаконов и столько же иподиаконов, сорок два свещеносца, пятьдесят два человека заклинателей, чтецов и привратников, более тысячи пятисот вдовиц для попечения о болящих и неимущих. Всем Бог, по благости и щедротам Своим, дает пропитание. Такое множество людей, необходимых, находящихся в Церкви, такое многочисленное собрание, богатое щедротами Провидения, вместе с народом почти бесчисленным – все это не могло отвратить Новациана от его дурных намерений и призвать его снова к Церкви».

Подробности, сообщенные Корнелием о положении Церкви Римской в половине третьего столетия, имеют историческое значение, для всех ясное. В столице Империи был многочисленный народ верующих; сорок четыре пресвитера, под руководством епископа, имели попечения о его духовных потребностях; семь диаконов, при пособии семи иподиаконов, раздавали милостыню и пеклись о материальных нуждах неимущих верующих, а множество вдовиц исполняли их приказания. Число низших клириков служит доказательством, что число мест собраний, к которым они были приставлены, было довольно значительно. Церковь римская уже по внешнему своему объему была в половине третьего столетия одной из самых значительных, если не самой значительной в мире. С конца второго столетия в ней находились не только верующие уроженцы Рима, но множество других, по делам своим приезжавших из провинции в столицу Империи. Всё содействовало соделать Церковь Римскую первой из Церквей.

Корнелий сообщает после того епископу Антиохийскому, каким образом Новациан задумал желать епископства: «разве потому, что с детства принадлежал он к Церкви? Потому ли, что много потрудился для её защиты? Потому ли что много претерпел за веру? – Нисколько. Сам сатана, гнездившийся в нем в продолжение некоторого времени, был причиной его обращения. Когда, во время тяжкой болезни, заклинатели имели о нем попечение и полагали, что умрет, то его окрестили на одре, где он лежал, если можно сказать, что он таким образом получил действительное крещение.³⁷⁸ Когда же выздоровел, то не получил того, что следует по правилам церковным и не был конфирмован епископом. Если же не получил сего таинства, то когда может он сказать, что принял Святого Духа? Во время гонения, из страха и из преувеличенной привязанности к жизни, он отрекся, что был священником. Когда диаконы предупредили его и просили оставить свое убежище для пособия братии, нуждавшейся в его попечениях, то вместо того, чтобы послушаться их убеждений, он бежал, сказав им, что более не желает быть священником. По наклонностям своим он действительно думал совершенно о другом. Теперь этот знаменитый муж оставил Церковь, где крещен, где принял священство по благосклонности епископа, его рукоположившего.

«Все духовенство и большая часть верующих сопротивлялись его рукоположению, потому что не дозволялось возводить в священство крещеных на постели во время болезни, но епископ умолял дозволить ему такое рукоположение только для Новациана.

«Этот человек, оставивший Церковь, употреблял во зло священство свое на составление себе партии. Влагая освященный хлеб в руку тому, кто должен был причащаться, он обеими руками сжимал ему руку и говорил: «поклянись телом и кровью Иисуса Христа, что не оставишь моей партии и не возвратишься к Корнелию», и не выпускал руки причастника пока не услышит клятвы его. Верующий же, по получении освященного хлеба, вместо аминь принужден был говорить: «Не возвращусь к Корнелию».

Пример Моисея и пяти других пресвитеров римских, исповедников веры, принявших сторону строгих правил Новацина, доставил ему много сторонников в Риме; но Моисей прежде мученичества своего, перенесенного им с большим мужеством, а также пять других священников торжественно объявили, что отделяются от общения с Новацианом.

В конце послания своего Фабиану Антиохийскому Корнелий обозначает по именам и по престолам их всех епископов, собравшихся в Риме на осуждение Новациана, и всех согласившихся с определениями собора.

Из первого официального сношения епископа римского с Востоком, именем Запада, ясно видно учреждение Церкви Западной. Оно было епископское и соборное, подобно Церкви Восточной, а нисколько не монархическое. В этом сношении епископ Рима нисколько не принимает на себя вида верховного главы, но только посредника. Власть его сливается со властью прочих епископов Запада, братий его и равных ему по епископству; он подвергает определение епископов западных одобрению епископов восточных, чтобы придать ему вселенское значение.

Дионисий Александрийский также писал Фабию Антиохийскому³⁷⁹ о покаянии, какое следовало назначать Падшим. Упомянув о мучениках Церкви своей, он излагает событие, которое Евсевий счел нужным занести в историю, и замечательное во многих отношениях. «Был в нашем городе, говорит епископ Александрийский, старец именем Серапион, живший всегда с большой простотой. Во время гонения он пал, и хотя часто умолял о примирении, но просьбы его отлагались потому, что он приносил жертву идолам. Он впал в болезнь и в течение трех дней потерял голос и все прочие чувства. На четвертый день ему стало легче и он, призвав внука своего сказал: «доколе, сын мой, будут меня здесь удерживать? Беги и поспеши принести мне отпущение; приведи ко мне священника». Сказав это, Серапион снова потерял язык. Мальчик побежал к священнику, но была ночь и священник был болен. Но, согласно предписанию моему, говорит Дионисий, примирять умирающих, особенно, если они настоятельно просили прежде прощения, и чтобы они без доброй надежды не оставили этой жизни, священник вручил ребенку небольшую частицу Евхаристии, давши наставление размочить ее в воде³⁸⁰ и вложить в рот старцу. По возвращении внука, старец сказал: «вот ты, сын мой, а священник не мог придти; делай же что он приказал и отпусти меня.» Ребенок, размочив в воде Евхаристию, вложил ее в рот старцу, тот проглотил и тотчас после умер. Не ясно ли, добавляет Дионисий, что жизнь его продолжена была только для получения примирения и чтобы Иисус Христос в награду за добрые дела признал его одним из Своих?

Дионисий Александрийский также получил от Новациана послание, которым этот раскольничий епископ извинялся, что уступил настоянию братии, заставившей его принять епископство. Дионисий не дался в обман и отвечал ему так:

«Дионисий брату моему Новациану радоваться. – Если, как уверяешь, ты принял епископство против своего желания, то можешь нас в том убедить отказавшись. Действительно, гораздо благоразумнее все претерпеть, нежели раздирать Церковь Божию. Не менее достославно претерпеть мученичество за единение Церкви как и за решимость не приносить жертвы идолам. По моему мнению, такое мученичество даже достославнее, потому что претерпевается за всю Церковь, а то только для блага души своей. Если теперь будешь убеждать и пригласишь братию возвратиться к единению, то заслуга твоя будет более преступления. Преступления твоего никто не поставит тебе в вину, а заслугу все станут прославлять. Если братия откажутся повиноваться и за тобой не последуют, по крайней мере, ты спасешь душу свою. Если ты расположен к примирению, то желаю о Господе, пользоваться тебе добрым здоровьем».

Дионисий, подобно Киприану, заботился о правилах, какие следует наблюдать при покаянии, возлагаемом на падших. Он писал всем епископам Египта окружное послание, разбирая там различные степени виновных и указывал, какое покаяние кому прилично. Он посвятил исключительно Конону, епископу Гермопольскому, свою книгу «О Покаянии». Евсевий также упоминает о различных посланиях, писанных этим великим епископом своему народу александрийскому, Церкви Лаодикейской, где епископом был Фелимидр, Армянам, имевшим епископом Мерюзапа. Получив послания от Корнелия Римского, уведомлявшего о расколе Новациана, он отвечал ему, что был приглашен на Собор в Антиохию для признания законности епископства Новациана. Во главе этого Собора находился Гелеп из Тарса в Киликии, Фирмиллиан епископ из Каппадокии и Феоктист епископ из Палестины. В продолжение этого времени Фабий Антиохийский умер и был замещен Димитрианом.

В Церкви Азийской, следственно, не вполне доверяли посланию Корнелия и более расположены были признаны законным епископом Рима, Новациана. Должно признаться, что послание Корнелия против соискателя своего было написано слишком страстно и мало располагало в его пользу тех, кто, по отдалении своему от Рима, недостоверно знал подробности всего, что там происходило.

Новациан не заслуживал такого презрения, как хотел того Корнелий. После него остались творения, имеющие достоинства – длинный трактат о Святой Троице, и многие о Пасхе, о Субботе, об обрезании, о священстве, о молитве, о пище иудейской. Учение его о покаянии принято было многими епископами и верующими не только в Риме и в Африке, но также в Испании и Галлии и даже в Церквах восточных.³⁸¹ Так как Новациан не считал законными епископов, соглашавшихся принимать Падших на покаяние, то сторонники его поставляли своих епископов, пресвитеров и диаконов и образовали Церкви, не согласные с Церквами под управлением прочих епископов. Они даже перекрещивали верующих, приходивших к ним после крещения епископами и пресвитерами, несогласными с их сектой.

Новациане поддерживались в Церкви в течение почти двух столетий. Должно полагать, что Монтанисты с ними соединились и придали секте их большее значение.

Утверждали, будто Новациан умер мучеником, а другие это отрицали. С пятого века о том спорили, но теперь нет довольно положительных сведений для решения этого вопроса.

Корнелий отправил на Восток многочисленные сведения для подтверждения там своей законности. Кроме упомянутого послания, он написал еще три,³⁸² Фабию о том же. Димитриан, преемник Фабия, сообщил их епископам Азии и Палестины, собравшимся в Антиохии. На этом Соборе признали законность рукоположения Корнелия и согласились прервать всякое общение с Новацианом.

Это событие служит новым доказательством чисто братских сношений, существовавших между епископами Рима и прочими еп. в Церкви. Первый, подобно прочим епископам главных Церквей, просил общения у своих собратий по епископству точно также, как и они, после рукоположения, своего, просили их общения. Как с той, так и с другой стороны удостаивали общения, рассмотрев сперва законность рукоположения, если на месте избрания о нем спорили.

Пока о сем рассуждали, готовилось новое гонение. Деций, после двух лет тиранства, умер. Сотоварищ его Галл, прекративший гонение, заставлял предполагать, что мир будет непродолжителен. Киприан, предвидевший насилия этого тирана, поспешили написать Корнелию, что необходимо сделать послабление в строгости благочиния и даровать общение падшим, оказывавшим раскаяние, и приготовить их тем мужественно перенести борьбу.³⁸³

Епископы Африки собрались тогда на Собор, считающийся вторым Карфагенским. Там снова рассуждали о Падших и принято было важное решение о крещении младенцев. Епископ Фид полагал, что крестить следует только через восемь дней после рождения, сообразно обычаю иудейскому совершать обрезание. Мнение это было отвергнуто и определено крестить не обращая внимания на закон израильский³⁸⁴ Собор занимался также другими предложенными ему вопросами и снова осудил еретиков и раскольников, возмущавших Церковь Африканскую.

Раскол сделал в Карфагене последний шаг рукоположением лжеепископа. Корнелий колебался открыто принять сторону Киприана, этим оказывал он мало признательности, потому что преимущественно, по стараниям епископа карфагенского был он признан в Африке законным епископом Рима. Киприан писал о нем с большою похвалой.³⁸⁵

Новациан прислал в Африку с титулом епископов некоторых из своих сторонников, между прочими Никострата и Максима. Последний поселился в Карфагене. Сначала Киприан написал о том Корнелию, не считая того важными; однако, по убеждению сотоварищей, послал он епископу Римскому список законных епископов Африки, чтобы он только с ними имели общительные сношения.³⁸⁶ Вскоре у Максима появился в Карфагене сотоварищ по расколу, Филициссим, рукоположенный пятью раскольническими епископами, а в том числе и самим Максимом. Фортунат был одним из пяти пресвитеров карфагенских, с самого начала объявивших себя против Киприана. Он послал в Рим депутатов и во главе их Филициссима. Корнелий, знавший их, отказался принять, но они возводили на Киприана множество обвинений, объявляя, что Фортунат был возведен на престол карфагенский двадцатью пятью епископами и говорили с такой дерзостью, что епископ Рима, лишенный верных сведений о рукоположении Фортуната, стали сомневаться в добродетелях Киприана. Епископ карфагенский, получив от него послание довольно нерешительное, отвечал ему выражаясь так:³⁸⁷ «Брат, прочитав твое послание, я очень удивился, что угрозы и дерзость прибывших в Рим несколько поколебали тебя; они угрожали, что если не примешь привезенных ими посланий, то прочтут их публично, добавляя к тому множество постыдных слов, столь приличных в устах их. Если так, возлюбленнейший брат, и если следует страшиться дерзости развращенных и подобные люди нахальством своим могут добиться того, чего не могли достигнуть справедливостью, то погибла твердость епископская и возвышенная божественная власть управлять Церковью; нам даже невозможно более оставаться христианами, если дошли до страха перед угрозами и коварством нечестивых... Возлюбленный брат, мы обязаны сохранять с твердой непоколебимостью веру нашу, быть мужественными против нападков всех лающих на нас и, подобно твердой скале, сопротивляться волнам, грозящим нас поглотить. Что за дело епископу с какой стороны угрожает опасность или насилие, участь его жить среди бедствий и слава его состоит в преодолении их... Возлюбленный брат, не должно оставлять ни благочиния, ни запрещений церковных, потому что нас осыпают оскорблениями и угрозами... Если Господь столь положительно установил священную власть, то что должно думать о людях, враждебных священникам и возмущающихся против Церкви, не страшась ни угроз Господних, ни возмездия на страшном суде? Все ереси и расколы происходят от неповиновения священникам Божьим и заблуждения, по которому не было бы в Церкви ни одного епископа, вместе священника и судии. Если бы, следуя законам божественным, все братское общество повиновалось бы этому епископу, то никто не стал бы восставать на весь сонм священства после суда Божия, избрания всего народа и согласия прочих епископов никто бы не дерзал становиться судьей ни епископа, ни Бога, никто бы своим отделением не порушил бы единства Церкви, никто в гордости своей не дерзнул бы учить новой ереси, разве что будет до того кощунственно дерзок и нечестив, что осмелится утверждать, будто бы можно священствовать без определения Божия».

«Есть епископы не по определению Божию, продолжает Киприан, это те, которые вне Церкви. Господь допускает, что они Его оставили и только говорит, как сказал Апостолам: «Еда и вы хощете ити?» (и оставите Меня). Но Петр, на котором Сам Господь основал Церковь Свою, говоря один за всех, но отвечая устами Церкви сказал: «Господи, к кому идем глаголы живота вечного имаши», тем поучая, что получить жизнь можно только в Церкви Божией.³⁸⁸

«Относительно же нас, возлюбленный брат, мы обязаны по совести, чтобы никто по вине нашей не оставлял Церкви. Но если кто погибает по собственной своей вине, то на последнем суде отвечать за него не будем. Оскорбления их возмущать нас не должны и нам не следует видеть в том причину оставить истинный путь и верное правило».

После этих общих соображений Киприан приступает к делу о лжеепископе Фортунате.

«Я не писал тебе о нем, возлюбленный брат, потому что дело не казалось мне довольно важным, чтобы предупреждать тебя, как о грозящей опасности. Ты знал Фортуната, одного из пяти пресвитеров, осужденных соепископами нашими и людьми самыми почтенными; ты знал также Филициссима, равно осужденного, и о котором тебе было писано. Надеясь, что ты о том помнишь и в уверенности на мудрость твою, я не счел нужным уведомлять тебя о новых нелепостях еретиков. То, что могут сделать еретики и раскольники, нисколько не важно перед величием и достоинством Церкви кафолической. Не предупреждал тебя о предприятиях Максима потому, что бесполезно; только по просьбе сотоварищей своих послал тебе по этому случаю имена епископов, законно председательствующих над братией в Церкви кафолической».

«О Фортунате же писал тебе, посылая повествование о происходившем на Соборе и который был у нас в видах майских, только посланный мною не мог прибыть в Рим, как мы предполагали, за противными ветрами. Не хочу в подробности рассказывать преступлений Фортуната и его сообщников, но дам тебе общее о том понятие. Умолчу, следственно, о многочисленных преступлениях их, а скажу только об одном – о преступном общении их с приносившими жертвы идолам; они составили партию из всех не хотящих принести покаяние. Во главе своей поставили лжеепископа, рукоположенного еретиками, и после того осмелились пуститься в море, везти послания от раскольников и грешников кафедре Петровой, главной Церкви, от которой исходит единение священства, не размышляя о том, что Римляне именно те, которых хвалил Апостол за веру, и что вероломство не имеет к ним доступа.³⁸⁹ Какую имели они причину отправиться в Рим и возвещать там о своем лже-епископе, рукоположенном при несогласии с епископом? Или то, что сделали они, им нравится и хотят в том упорствовать, или то, что желают оставить свое заблуждение, а тогда сами знают куда следует обратиться. Но как нами всеми было установлено, по справедливости и правосудию, что дело должно разбирать в том месте, где совершено было преступление, и что каждому из пастырей принадлежит та часть стада, которую каждый из них должен руководствовать и управлять, а за управление свое обязан дать ответ пред Господом; не следует тем, над кем мы председательствуем, шататься туда и сюда, стараясь посредством лжи и происков возмущать согласие, которое должно царствовать между епископами; но дело свое должны они защищать там, где могут найти обвинителей и свидетелей; разве что небольшое число этих виновных, о которых следует отчаиваться, находит недостаточной власть епископов Африки, их уже судивших и еще недавно осудивших за многочисленные преступления».³⁹⁰

Киприан оканчивает свое послание красноречивым изображением священной непоколебимости, приличной епископу против всяких угроз от не хотящих подчиниться покаянию и упорствующих в преступлении.

Корнелий был достойным епископом; он понял урок, данный ему собратом его Карфагенским, осудил раскольников и писал Киприану, приветствуя его и Церковь его за любовь к единению и твердость против гонителей.³⁹¹

Галл, сотоварищ и преемник Деция начал с 253 г. продолжать выполнение эдикта Дециева против христиан. Киприан предуведомил о том жителей Фивары, убеждая их мужественно выдержать борьбу.³⁹² Он принял в общение всех Падших, выражавших раскаяние в своем преступлении и обещавших быть мужественнее при гонении. Определение это принято было на Соборе и сообщено Корнелию.³⁹³ Этот епископ исповедал тогда веру и был сослан. Киприан приветствовал его³⁹⁴ и предрекал, что, вероятно, вскоре претерпит мученичество. Действительно, Корнелий был замучен и замещен Лицием, начавшим свое епископство в ссылке. Киприан, узнав о возвращении его, писал ему,³⁹⁵ но Лиций вскоре после того умер и оставил престол римский Стефану, которого распри с Киприаном остались знаменитыми. Корнелий и Лиций приняли определения третьего Собора Карфагенского и писали, что при таких обстоятельствах следовало допустить кающихся до причащения.³⁹⁶

Сношение между Киприаном и Стефаном началось о Маркиане, епископе Арльском в Галлии, принявшем сторону Новациана.

Епископ Лионский Фаустин обличал этого еретического епископа перед некоторыми из своих сотоварищей и преимущественно перед Римским и Карфагенским, как главными на Западе. В это дело следовало вступиться Римскому епископу, потому что Арл был церковной колонией римской и его епископы сделались впоследствии как бы делегатами епископа Римского в южной Галлии. По-видимому, Стефан не обратил никакого внимания на донос Фаустина, вот почему он снова обратился к Киприану, писавшему о том епископу Римскому:³⁹⁷

«Киприан брату своему Стефану радоваться. Возлюбленный брат, наш сотоварищ Лионский, Фаустин дважды писал мне, сообщая, что он уже уведомил тебя как от себя, так и от имени прочих соепископов наших этой провинции, что Маркиан Арльский принял сторону Новациана и отложился от единства Церкви и сонма нашего, и о согласии, существующем между епископами, принявшими жестокие и развращенные мнения еретиков, которые не отверзают раскаявшимся служителям Божиим дверей милосердия, а предоставляют этих несчастных уязвленных зубам волков.

«Нам, возлюбленный брат, обязанным управлять Церковью, нам следует наблюдать о возложении на грешников строгости благочиния церковного, но таким образом, чтобы не отказывалось во врачевании, какое милосердие Божие им предлагает.

Вот почему ты должен написать епископам, живущим в Галлии, очень положительно, чтобы они не терпели более оскорблений, наносимых сонму нашему не милосердым и гордым Маркианом, противником милосердия Божия и спасения братий наших, и который похваляется тем, что отделился от общения нашего, тогда как сам Новациан искал оного и был отлучен только потому, что восстал против Корнелия, истинного епископа, и устроил престол против престола. Пошли же в Прованс и народу Арльскому послание с приглашением низложить Маркиана и возвести на место его другого епископа с тем, чтобы стадо Христово, рассеянное и уязвляемое им доныне, наконец, было собрано. Достаточно минувших лет, когда такое число братий наших умерло не получивши примирения. Пособим же оставшим, не перестающим день и ночь молить о милосердии Божием и нашем пособии.

Действительно, возлюбленный брат, сонм священный многочислен и соединен узами взаимного согласия и единения для того, чтобы когда одних из членов его впадет в ересь и пытается терзать и опустошать стадо Христово, тогда прочие поспешили бы на помощь и, как пастыри добрые и милосердые, собрали бы овец Господних в овчарню... Есть ли у пастырей обязанность более и достойнее, как заботиться внимательно о сохранении и врачевании овец?... Хотя мы многочисленны, но пасем единое стадо и обязаны пещись о всех овцах, которых Христос приобрел Своей кровью и Своими страданиями.

Мы обязаны поддерживать достославную честь наших предшественников – мучеников Корнелия и Луция. Мы чтим память их, но ты еще более к тому обязан: ты викарий их и преемник.. Исполненные Духом Божиим и претерпевая мученичество, они рассудили, что следует даровать мир раскаявшимся и в посланиях своих учили тому же, чему учим мы. Не может быть разногласия у руководящихся одним и тем же духом.

Сообщи нам, кто будет постановлен на место Маркиана, чтобы знать кому посылать братий и наши послания».

Епископ Рима признавался в некоторых случаях посредником между епископами какой-либо западной провинции и епископами прочих по высокому положению, занимаемому им в Церкви; но власть его сливалась со властью сонма епископского, членом которого он был наравне с прочими. Вот что истекает из послания Киприанова.

Неизвестно как поступил Стефан по делу Марциана, но должно полагать, что он не вполне принял учение Киприана и своих предшественников, судя по тому, что произошло по делу епископов Василида из Леона и Асторги и Марциала из Мериды. Оба епископа эти были низложены за то, что оказались неверными во время гонения. Василид отправился в Рим просить Стефана о признании его и товарища своего епископами. Низложившие же их обратились к Киприану, прося об утверждении их определения.

Такое обращение православных Испании к Церкви Африканской, а не к Римской служит ясным доказательством, что за последней не признавалось никакой высшей и исключительной власти. Стефан, обманутый Василидом, вошел с ним в общение, равно как и с Марциалом. Но Киприан для осуждения их созвал Собор в Карфагене (254). Там были они осуждены и Собор отправил свое определено Церквам Леона и Мериды.³⁹⁸ Послания этих Церквей доставлены были в Африку через Феликса и Сабина, избранных и рукоположенных в епископы на место двух виновных. Вероятно, ими же доставлены были и ответы. В Африке хорошо знали, что Василид отправился в Рим, где обманул епископа Стефана,³⁹⁹ но, не взирая на то, приступили к разбору дела его и осуждению.

«Хотя некоторые из собратий наших, говорили отцы этого Собора⁴⁰⁰ и полагают, что могут пренебрегать божественным благочинием и оставаться в общении с Василидом и Марциалом, но тем, возлюбленные братия, да не смущается вера ваша. Находящиеся в единении с виновными участвуют в их преступлении. Ясно, что заслуживают наказания не только делающие худо, но и согласные с грешниками; когда незаконным общением смешиваются с неприносящими покаяния, то соединяются с ними той же виной и заслуживают того же наказания.

Насколько от нас зависит, мы убеждаем вас этими посланиями не принимать участия в нечестивом общении с преступными епископами, но хранить в чистоте и искренности веру вашу».

Такие замечания Собора Карфагенского нелестны были для Стефана, не взирая на то, что он принял в общение Василида и Марциала, обоих этих епископов считали незаконными и справедливо низложенными.⁴⁰¹ Можно предполагать, что он питал негодование на Киприана и это вскоре выразилось при спорах о крещении.

Уже некоторое время поднят был в Церкви Африканской вопрос: законно ли крещение у еретиков и следует ли перекрещивать переходящих от ереси к Церкви. Предание Церкви Карфагенской о крещении еретиков шло, по крайней мере, от Агриппина, определившего на одном из Соборов, что крещение их не следует считать действительным. Агриппин был епископом в Карфагене, вероятно, во второй половине второго столетия. Тертуллиан, пресвитер Карфагенским, проповедовал то же учение. Киприан придерживался, следственно, довольно древнему преданию своей Церкви. Можно даже предполагать, что сям Агриппин принял определение, сообразное еще более древнему преданию.

В Каппадокии и прочих провинциях Азии следовали преданию апостольскому и отвергали крещение еретиков. Соборы в Иконии и Симнадах в начале третьего столетия (около 230) ясно выразились против крещения еретического. Это определение согласно с 45 и 46 канонами апостольскими, которыми крещение еретическое формально отвергается. Оно отвергается также Правилами апостольскими (кн. VI. п. 15).

Следственно можно сказать, что в Церкви было постоянное и всеобщее предание о крещении и вопрос этот не касался веры. Святый Киприан имел право поддерживать свое мнение, а св. Стефан Римский ошибался, приписывая мнению своему смысл учения по преданию Церкви, обязательное под угрозой раскола и ереси. Соглашались, что в Церкви одно только крещение; но следовало ли считать истинным крещение еретическое и сравнивать его с крещением церковным?

Казалось ясным, что крещение, совершенное еретиками, не веровавшими в Святую Троицу, не могло быть действительным. Большая же часть древних еретиков исповедовала о Св. Троице мнения более или менее не православные. Вот, конечно, почему множество епископов Востока и Африки полагали и постановили, что крещение еретическое незаконно. Один из верующих, именем Магнус, писал Киприану, спрашивая его следует ли считать сторонников Новациана как прочих еретиков, потому что, достоверно, исповедуют православно основные догматы христианства, а особенно Святую Троицу. Киприан написал ему ответ, который, по нашему мнению, есть первый исторический памятник по спору, начавшемуся около того времени.⁴⁰²

Магнус предложил Киприану два вопроса, первый: могут ли Новациане законным образом совершать крещение? второй: действительно ли крещение, совершаемое над больными посредством обливания?

На первый вопрос Киприан отвечал: вообще, еретики не могут совершать крещения, потому что оно принадлежит только одной Церкви и только одна Церковь имеет истинное крещение. Новациан же совершать его не может потому, что к Церкви не принадлежит. Из того, что учение его о Святой Троице верно, еще не следует, что он может совершать законное крещение, потому что о прочем не имеет той же веры, как Церковь. Когда, при совершении крещения, Новациане спрашивают: «веруешь ли ты в отпущение грехов и жизнь вечную через святую Церковь? они не могут отвечать утвердительно и не лгать, потому что отвергают эти истины. Могут только крестить имеющие Святого Духа, а Святый Дух только в Церкви.

На второй вопрос отвечал Киприан не столь положительно; правда, он отвечал, что крещение, совершенное обливанием, законно и дарует звание христианина, но это выдает он за свое личное мнение, ни для кого не обязательное. Итак, он считает истинными христианами крещеных обливанием и порицает тех, кто, по какому-то презрению, называет их клиниками⁴⁰³ как-будто их звание христиан хотя и действительно, но они менее совершенны прочих.

В конце послания к Магнусу говорит Киприан, что отвечал на оба вопроса настолько, насколько по посредственности своей был способен, что не желает считать мнений своих ни для кого обязательными. Когда же епископы африканские решили в том же смысле, то он выражался уже определительнее.

Эти епископы были созваны Кипреаном, чтобы отвечать соборно на запрос, сделанный ему от епископов Нумидии. Ответ его был послан в следующем соборном послании:⁴⁰⁴

«Возлюбленные братия. Когда сошлись мы на Собор, то читали послание ваше, где спрашиваете: следует ли крестить еретиков и раскольников, приходящих к Церкви кафоличсской единой и истинной? Хотя вы придерживаетесь в том того же правила кафолического как и мы, но желали посоветоваться с нами и мы ответствуем вам, не выражая ни своего собственного мнения, ни учения нового, но только то, чему учили как наши, так и ваши предшественники, и состоящее в утверждении, что никто не может быть крещен вне Церкви, потому что одно только крещение, совершающееся в святой Церкви. Священник должен очистить и освятить воду прежде нежели она может омыть грехи, но может ли, очистите воду нечистый, не имеющий Святаго Духа?

Вопрос, делаемый при совершении крещения: «Веруешь ли ты в жизнь вечную и отпущение грехов через святую Церковь?» подтверждает сказанное нами. Действительно, мы понимаем так, что отпущение грехов бывает только в Церкви и что еретики, не принадлежащие к Церкви, грехов отпускать не могут. Крещаемый должен получить миропомазание, стать через то помазанником Божиим и получить благодать Христову. Но не имеющие ни алтаря, ни церкви освятить елея, не могут. У еретиков духовного помазания быть не может; известно, что у них нет ни освященного мира, ни Евхаристии».

Эти подробности об обрядах при крещении и о действительности таинства крещения и миропомазания имеют важное историческое и научное значение.

«Если еретик может крестить, продолжают отцы Собора, то может сообщить и Духа Святого. Если же не может сообщить Духа Святого, потому что лишен Его, то не может и крестить, потому что крещение едино. Дух Святой един и Церковь едина; она основана на Петре – это дает нам познать начало и причину её единства.»⁴⁰⁵

Заключение же послания состоит в том, что только в одной Церкви можно преподавать таинства приходящим, искать в ней истины и действительного единения.

Один из Мавританских епископов, именем Квинт, советовался тогда с Киприаном о крещении еретиков и раскольников; епископ Карфагенский отправил к нему послание собора, тогда только что окончившегося;⁴⁰⁶ кроме того, он отвечал на возражения, деланные приверженцами противного мнения и говорившими, что крещение едино и не может быть повторено. «Одно только крещение, отвечает Киприан – это несомненно, но крещение это находится только в Церкви кафолической и нигде более. Если у еретиков есть также законное крещение, то нельзя сказать, что крещение едино, потому что в Церкви будет свое, а у еретиков – свое, нецерковное, потому что они части Церкви собой не составляют. Некоторые из собратий наших, говорит Киприан, желают лучше соглашаться с еретиками, нежели с нами, отказываясь крестить еретиков под предлогом, что едино крещение; в сущности они утверждают, что два крещения, потому что признают еретическое, которое не есть церковное. Крещение Церкви оживляет, а то не может даровать жизни, потому что совершается мертвыми.

«Они полагают, говорит еще Киприан, что придерживаются древнему правилу, соблюдавшемуся при начале расколов и ересей, когда еретики были сперва крещены в Церкви. Их не нужно было крестить и мы поступаем подобным же образом с теми, которые крещены были в Церкви прежде, нежели сделались еретиками. Когда они покидают ересь, мы только подвергаем их покаянию, как то делали первоначально. Но над не принадлежавшими никогда к Церкви и крещеными вне Церкви, мы совершаем истинное крещение.

«Если некоторые придерживались иногда противоположному обычаю, то рассудок должен восторжествовать над обычаем. Сам Петр, избранный Господом первым⁴⁰⁷ и на котором Он основал Церковь Свою, когда Павел спорил с ним об обрезании, ничего не присваивал себе по высокомерию и не отвечал дерзко, что ему принадлежат первенство и что вновь пришедшие должны повиноваться; он не противился Павлу, бывшему сперва гонителем, напротив того, признал, что тот прав».

В этом должно видение критику на епископа Рима. Киприан допускал событие о благовестии Петровом в этом городе. Он противопоставляет, следственно, Стефану пример Апостола одного из основателей его Церкви. Это заставляет предполагать, что Стефан принял с высокомерием определения собора по делу Василида и о крещении еретиков.

Киприан, для ответа ему созвал еще Собор не только из епископов африканских, но также и нумидийских. Их собралось в Карфагене числом 71 и они постановили два важных определения: одно о крещении еретиков, а другое – о павших епископах и пресвитерах, виновных в нарушении верности или в ереси. Решено было принимать их после покаяния, но не иначе как мирянами. Определение это явно направлено было против Василида и Марциала, которым Стефан покровительствовал. От Собора написано было этому епископу⁴⁰⁸ послание и просили его преподавать то же учение.

Послание доставлено было в Рим двумя епископами.⁴⁰⁹ Стефан так худо обошелся с ними, что даже не хотел их видеть и с ними говорить; он даже запретил верующим принимать их и оказывать им гостеприимство. Киприану писал он дерзко и дозволяя себе разрешить вопрос: «если кто обращается к нам, говорит он, от какой – либо ереси, то следует без нововведений придерживаться преданию и для покаяния возлагать на него руки, потому что сами еретики не крестят переходящих к ним, а просто их приобщают...

По крайней мере странно, что епископ, для поддержки еретиков Церкви своей, ссылается на их обычаи. С другой стороны, поддерживая настойчиво, что не следует крестить обращающих от ересей, какая бы она ни была, он впадает в важное заблуждение, потому что некоторые из еретиков, не веруя в Святую Троицу, крестят незаконно. Киприан на это возражает, замечая, что каждая ересь имеет свое крещение. Что же касается до предания, о котором говорит Стефан: «откуда оно, спрашивает Киприан? Разве оно от власти Господней и из Евангелия, или от правил и посланий апостольских? Если бы такое предание запрещало нам крестить еретиков, то должно чтить его и соблюдать; но если Апостолы считали еретиков антихристами, и если они осуждаются ими положительно, то разве не должны мы поступать подобным же образом? Действительно, прекрасное и законное предание, восклицает Киприан, это – предание, которому поучает брат наш Степан! Он заставляет нас ценить его, говоря, что оно есть подражание тому, что делают еретики. Следственно Церковь Божия, невеста Христова, должна подражать еретикам в совершении таинств; свет должно заимствовать от тьмы; христиане должны делать то же, что делают антихристы!»

В то же время Киприан получил новый запрос по тому же предмету от епископа Юбаиана;⁴¹⁰ тот спрашивал его отдельно: законно ли крещение, совершаемое Марконитами? Киприан отвечал ему, что еретики, а особенно Маркониты отвергают догмат о Святой Троице и он не понимает, как можно поддержать законность их крещения. Вообще, еретики, не имея той же веры как Церковь, не могут иметь того же крещения, ни сообщать благодати Христовой. Что Иисус Христос даровал только одной Церкви право отпускать грехи, доказательством чего, слова, сказанные Ап. Петру, служащему как бы олицетворением Церкви и первообразом её единства.

Он не отрицает, что иногда принимали еретивов в Церковь не перекрещивая. Таких, говорит он, Бог, по всемогуществу Своему и человеколюбию, может спасти и не лишить благ, дарованных чадам Церкви; но из того, что иногда ошибались, не следует, что всегда должно ошибаться. Как в большей части посланий своих об этом предмете Киприан предупреждает Юбаиана, что этого вопроса не считает делом веры и, по мнению его, он относится к благочинию, и каждый из епископов имеет право придерживаться другого мнения.

Епископ Римский смотрел на этот вопрос иначе и требовал, чтобы мнение его считалось догматом Церкви. Для опровержения послания, полученного от Стефана, созвал Киприан еще новый Собор в Карфагене из епископов Африки, Нумидии и Мавритании в числе 87 человек.⁴¹¹ Киприан открыл Собор чтением послания Юбаиана и своего ответа и за тем добавил: .

«Вы слышали, возлюбленные сотоварищи, что писал ко мне наш соепископ Юбаиан и что я ему отвечал, а также новое послание его, где он благодарил за разъяснение вопроса, им нам предложенного. Каждому из нас остается сказать, что думаем о том, не осуждая никого и не отлучая от общения нашего тех, кто будет противного мнения. Никто из нас в сущности не считал себя епископами епископов и не прибегает к угрозам, чтобы принудить сотоварищей своих повиноваться. Мы знаем, что каждый из епископов пользуется свободой, имеет полное право принимать решения, не может быть судим, как и сам не может судить других. Потерпим же все до суда Господа нашего Иисуса Христа, Который Один только имеет власть, как поставивший нас на управление Своей Церковью, судить наши дела».

Все епископы согласились с мнением Киприана.

Должно заметить, что епископ Карфагенский косвенным образом порицает Римского. Еще Тертуллиан насмехался над притязаниями Зефирина, полагавшего, что он выше прочих епископов и называл его, в насмешку, епископом епископов. Киприан подобным же образом порицает притязания Стефана, грозившего прекратить общения с теми, кто не согласится с его мнением. Стефан подражал гордости Виктора, хотевшего прекратить общение с Востоком по вопросу о Пасхе.

Вопрос о крещении не был еще решен на вселенском Соборе, и даже если бы Стефан был совершенно прав, то все-таки он переступал за пределы, пытаясь придать своему мнению важность истины вселенской. Он осмелился писать о том страстно восточным епископам, но не успел убедить их, как то видно из послания к нему Дионисия Александрийского и из послания Фирмилиана Кесарии Каппадокийской к Кипрхану.

Дионисий, подобно епископу Карфагенскому, находился в сношениях с клиром римским после мученичества Фабиана.⁴¹² Он написал Корнелию два послания, уведомляя его о получении послания о Новациане, где уведомляет его, что был приглашен на Собор в Антиохию епископом сего города Фабием, Фирмилианом Кесарии Каппадокийской, Геленом из Тарса в Киликии и Феоктистом Кесарии Палестинской, принимавшими, по-видимому, сторону Новациана. Он также уведомил Корнелия о смерти Фабия и об избрании Димитриана на престол антиохийский. Через Ипполита послал он к братиям, живущим в Риме, послание об обязанностях диакона, к тем же отправил он еще два послания О мире и О покаянии. Он писал исповедникам римским, принявшим сторону Новациана, приглашая их оставить свои заблуждения, и отправил им два послания, приветствуя, что возвратились к Церкви.

Дионисий пользовался большим уважением всей Церкви. Армяне, Лаодикийцы, а равно и Церкви западные с благоговением принимали его послания. Стефану Римскому следовало бы обратить более внимания на его послание по вопросу о крещении еретиков. В этом послании Дионисий сперва уведомляет, что на всем Востоке разногласия о Новациане и его мнениях о покаянии прекратились и что все Церкви пришли к соглашению.⁴¹³ Затем он убеждает его оказывать более кротости при вновь возникших спорах, могущих произвести новый раскол. Послание Дионисия известно только потому, что о нем упоминается в его втором послании о крещении, писанном к Сиксту, преемнику Стефана на престоле Римском. Он считал вопрос о крещении чрезвычайно важным и писал еще два послания Дионисию и Филимону, обращавшимся и к нему с запросами.

Фирмилиан, пользовавшийся большим уважением в Каппадокии и даже на всем Востоке, явно принял сторону Киприана.

Стефан написал окружное послание всем епископам восточным, объявляя, что отделяется от общения всех, не соглашающихся с его мнением; Киприан же, узнав о том, послал епископам Востока акты Собора Карфагенского. По поводу этого двоякого сообщения писал Дионисий Александрийский свое послание Стефану, а Фирмилиан следующее послание к Киприану.⁴¹⁴

«Фирмилиан брату своему Киприану, радоваться о Господе.

«Получили мы через присланного к нам возлюбленного диакона Рогациана послание твое, возлюбленнейший брат, и возблагодарили Бога, что, находясь в разлуке телом, мы в единении духом, как-будто живем не только в одной стране, но и в одном доме. Вот истинный случай сказать, что духовный храм Божий един. В последок дней, говорит Пророк, гора Господня и храм Божий проявятся на высоте гор. Мы, собранные в храме сем, наслаждаемся блаженством единения. Еще Псалмопевец молил Господа: о еже вселитися в дом Господень в долготу дней. Тот же Псалмопевец говорит в другом месте, что для святых большое блаженство находиться в единении. Се что добро, восклицает он, или что красно, но еже жити братии вкупе.

«Действительно, единение, мир и согласие доставляют великое блаженство не только людям, познавшим истину, но даже ангелам небесным; они, согласно слову Божию, радуются о едином грешнике, кающемся и возвращающемся к узам единения. Того не было бы сказано об ангелах, обитающих на небе, если бы они не находились в единении с нами; но если они радуются о единении нашем, то также и печалятся, видя некоторых в разделении духом и сердцами, не только как-будто они не призывают одного и того же Бога, но как-будто не могут более друг с другом ни говорить, ни согласиться. Не можем быть благодарны Стефану, угрозами своими доставившему нам случай удостовериться в вере вашей и мудрости, хотя радость эта и доставлена нам виной Стефана, но не ему мы за то обязаны. Действительно, хотя Иуда коварством своим и предательством преступно действовал против Господа, но не его должны мы считать виновником великих благ, доставленных нам страданиями Господа, искупившего мир и все народы.

«Но оставим на время сделанное Стефаном, из опасения, что, воспоминая дерзость его и наглость, слишком опечалимся его худыми поступками».

Разъяснив, в чем состоит единство Церкви, существующей только при условии верности к истине, Фирмилиан продолжает:

«Живущие в Риме не соблюдают всего установленного при начале, и напрасно полагают, будто опираются на власть апостольскую; так о дне празднования Пасхи и о многих других таинствах веры у них есть различия и они не выполняют всего, соблюдающегося в Иерусалиме; в других провинциях, также встречаются разности по различию мест и наречий, но за это их не отделяли от мира и единения Церкви вселенской».

Церковь иерусалимская, по мнению Фирмилиана, была образцовой Церковью, она была Матерью всех прочих и чистейшим образцом, которому все должны были следовать; а Церковь Римскую, подобно всякой другой частной Церкви можно было отделить от единства. Вот почему ревностно восстает он против Стефана, осмелившегося нарушили мир с епископами Африки и посрамлявшего апостолов Петра и Павла своими требованиями следовать его преданиям. «По справедливости, говорит он, возмущаюсь явным безумием Стефана, с одной стороны, похваляющегося местом своего епископства и полагающим будто ему принадлежит наследие Петра, на котором положены были основания Церкви, а с другой стороны создающим, новые здания многочисленных Церквей и своей собственной властно утверждающего, будто он имеют истинное крещение...

"Стефан, похваляющийся, что ему по преемству принадлежит кафедра Петра, не ревностно действует против еретиков... Вы, Африканские, вы можете сказать Стефану, что, узнав истину, отвергли обычай заблуждения; но у нас находятся в то же время истина и обычай; мы противопоставляем обычаю Римлян наш собственный обычай – обычай истины, хранимый с самого начала и сообщенный нам Христом и Апостолами... А Стефан не стыдится утверждать, что пребывающие во грехе могут отпускать грехи, как будто купель жизни может находиться в жилище смерти! Как! неужели не страшишься ты суда Божия, благоприятствуя еретикам вопреки Церкви? Но ты хуже всех еретиков, потому что, когда некоторые из них, узнав свое заблуждение, прибегают к тебе за получением истинного света Церкви, ты, потворствуешь их заблуждениям и погашаешь свет истины церковной, собирая около них мрак ереси. Разве не понимаешь, что в день суда от тебя потребуется отчет за эти души, потому что жаждущим отказал ты в воде Церкви и стал причиной смерти тех, которые желали бы жить! Однако ты негодуешь! Посмотри же, каково твое безумие, когда осмеливается оспаривать защитников истины. У кого же более причины негодовать: у того ли, кто заодно с врагами Божиими, или у того, кто, защищая истину церковную, ратует против соглашающегося с врагами Божиими?... Сколько распрей, сколько споров возбуждаешь ты во всех Церквах мира! Какой великий грех сделал ты, отделившись от стольких паств! Ты умертвил самого себя. Не заблуждайся же, потому что действительно раскольник тот, кто отказался от общения с единством Церкви. Полагая, что все прочие отделились от тебя, ты сам отделился от прочих».

Так говорил Фирмилиан епископу Римскому и никто не думал называть это заблуждением, даже среди не допускавших его мнения о крещении еретиков.

Писатель, имя которого неизвестно, предпринял защиту учения о законности крещения еретического.⁴¹⁵ Но должно признаться, что рассуждения его не убедительны. Различения между крещением водой, которое законным образом могут совершать еретики, и крещением духовным, совершаемым только в Церкви посредством возложения рук – просто, софизмы. Действительно, он признается, что крещение водой, совершаемое еретиками, сопровождается благодатью; в таком случае, зачем же возложение рук, совершаемое ими по примеру Церкви после крещения, разве оно сообщает благодать так же, как крещение водой? Неизвестный писатель приводит только один законный довод, это – обычай древней Церкви. Действительно, ученый Евсевий⁴¹⁶ сознает, что предание было в пользу Стефана; но также правда, что Киприан и Фирмилиан это оспаривали. Не взирая на то, этот вопрос остался нерешенным, а на угрозы Стефана не обратили внимания. Блаженный Августин⁴¹⁷ сознает, что Киприан мог законным образом поддерживать свое мнение, потому что Церковь не дала еще в то время никакого решения, повсеместно принятого, а решения епископа Римского никто не считал обязательными.

Спор продолжался и после смерти Стефана, как то видим из послания Дионисия Александрийского к преемнику его Сиксту; но вскоре гонение Валерианово разлучило споривших или, лучше сказать, соединило их в лоне Божием. Стефан и Киприан не соглашались по вопросу богословскому, но были согласны в том, что должно мужественно исповедовать веру до пролития крови. Стефан был умерщвлен в 257 году, а Киприан сперва сослан в Куруб и претерпел мученичество одиннадцать месяцев спустя. Во время заточения своего он посылал утешения и вспомоществования исповедникам, осужденным в рудокопни Мавритании и Нумидии. Между ними находились некоторые из епископов, присутствовавших на последних Соборах Карфагенских. Киприан, возвращенный из заточения, по особому дозволению императора, жил в небольшом загородном доме в окрестностях Карфагена. Остаток дней своих он посвятил попечениям о Церкви и роздал неимущим все, что у него оставалось. Гонение, по-видимому, стало утихать, и Киприан послал доверенных в Рим узнать о положении дел. Уведомясь от них, что епископ Сикст, преемник Стефана, был умерщвлен и что вскоре мучители усилят свои жестокости, он сообщил о том епископам и верующим, чтобы на то готовились; сам же ежедневно ожидал смерти, но только желал умереть в Карфагене, среди Церкви своей. Вот почему, когда воины должны были придти и отвести его в Утику, он укрылся. Из убежища своего писал последнее послание, которое можно считать как бы завещанием. Он обращается к пресвитерам своим диаконам и верующим:

«Прилично, говорит он им,⁴¹⁸ чтобы епископ исповедал Господа в том городе, где он председательствовал в Церкви Господней и весь народ прославился бы исповеданием своего епископа, находящегося среди верных, потому что все, что епископ во время исповедания своего говорит по внушению Божию, то говорит он устами всех. Честь Церкви, столь достославной, как наша, умалилась бы, если бы я, епископ иной Церкви, пошел в Утику исповедовать там веру и отойти к Господу, претерпев мученичество. Я непрестанно молю Бога соизволить на мое желание, считая его обязанностью, чтобы в Карфагене исповедал я веру, претерпел за себя и за вас и отсюда отошел к Господу. В убежище, где скрываюсь, ожидаю прибытия Проконсула в Карфаген и узнаю от него, что определил император о христианах как епископах, так и мирских, и то, что Господу угодно будет, чтобы я сказал, когда настанет час.

Вы же, возлюбленные братия, пребывайте верными мудрому жительству, в какое посвятил я вас, по заповедям Господним, о которых столь часто вас поучал. Сохраните мир и спокойство; никто из вас да не сделается причиной какого-либо шумного движения против братий; никто да не выдает сам себя язычникам. Тот, кто будет выдан, обязан говорить, но тогда станет говорить не он, а Господь, желающий, чтобы мы лучше исповедали веру внутренне, нежели гласно».

Вскоре после сего проконсул Максим Габрий приказал задержать Киприана. Его отвели в Сексти, деревню неподалеку от Карфагена. Киприан с достоинством предстал проконсулу и на обвинения его отвечал только словами: «делай, что тебе повелено». Тогда проконсул произнес определение: «повелеваем Фасцию Киприану отсечь голову». Святый же отвечал: «Слава Тебе, Боже!»

Верующие, лишенные своего епископа, толпами шли в то место, где он содержался узником. Когда он шел на казнь, то все шли за ним, говоря: «пойдем умрем вместе с ним!» Прибыв на место, Киприан приказал дать 25 золотых палачу и сам снял свои одежды. Пресвитер Юлиан завязал ему глаза и он, бестрепетно встретил смертельный удар. До ночи верующие оставались при его теле, а когда настала темнота, то торжественно унесли его и погребли на поле, принадлежавшем Маркобию Кандиду на дороге в Мапиалию. Построены были две церкви, посвященные св. Киприану, одна на том месте, где претерпел мученичество, а другая – где покоилось тело его. Обе церкви существовали еще во время Августина.⁴¹⁹

Мученичество Киприана сделалось известно во всей Церкви. В продолжение жизни до последних пределов отдаленного Востока удивлялись ему, а после смерти день его мученичества ежегодно праздновали повсеместно. Похвальное слово ему находится в творениях св. Григория Назианзина.⁴²⁰ Церковь Римская, вносившая в свой канон Миссы почти только святых римских, упоминает там и святого Киприана. На Востоке, как на Западе, его считали всегда одним из самых уважаемых свидетелей предания вселенского и Собор Ефесский поместил его в число десяти писателей, свидетельство которых о вероучении Церкви он приводит.

Киприан умер 14 сентября 258 года.

Мы изучали послания его, составляющие главные памятники для Истории Церкви первой половины третьего столетия, также указали на его трактаты О единстве Церкви и О Падших. Прочие творения его следующие: О действенной жизни, О Молитве Господней, Демитриану, О тщете идолов, О смертности, О делах и милостыне, О терпении и милосердии, О ревности и зависти, Фортунату, Убеждение к мученичеству, Квирину, Свидетельства против Евреев.

В книге О девственной жизни Киприан восхваляет безбрачие, соблюдаемое свободно, чисто, только с целью религиозной. Похваляет девственниц, посвящающих себя Богу, излагая предосторожности, какие должны они соблюдать для своего целомудрия, и ревностно восстает против женской роскоши, находя ее особенно неприличной для девственниц. Одежда их должна быть проста степенна и они обязаны отвергать все украшения, посредством которых женщины стараются исправлять, изменять и извращение Богом дарованные им черты.⁴²¹

Рассуждение О молитве Господней есть подражение Тертуллианову, хотя содержание собственные мысли Киприана. Там встречаются подробности весьма интересный для истории. Изложив превосходство молитвы, которую Иисус Христос даровал нам как образец, и объяснив все семь прошений, Киприан рассуждает о молитве вообще. Молитва должна быть непрестанна, подобно молитве Христовой, и должна исходите из сердца. «Да изгонится из ума вашего всякая мысль чувственная и мирская, говорит он⁴²² и ум ваш да внимает только предмету молитвы. Вот для чего священник, приступая к молитве, приготовляет к ней братию, взывая:⁴²³ Гори имеем сердца! а народ отвечает: имамы ко Господу. Это указывает нам, что должны помышлять только о Господе.⁴²⁴

Сопоставляя это сведение о литургии с теми, которые сообщены были предшествовавшими отцами, а особенно Иустином, и Тертуллианом, можно составить себе довольно полное понятие о литургии Церкви первоначальной.

Киприан представляет нам еще замечательное воззрение на часы для молитвы, составляющие основание общественного богослужения в Церкви. Он приписывает еще Даниилу и отрокам, ввергнутым в пещь огненную, обычай молиться в третьем, шестом и девятом часах, и видит в этом обычае поклонение Святой Троице. Эти три часа молитвы послужили основанием общественному богослужению, именуемому третьим, шестым и девятым часом. В третьем часу Дух Святой сошел на апостолов, в шестом часу Ап. Петр молился и Бог открыл ему, что все человечество призывается к покаянию; в том же часу Господе был распят; в девятом часу Он испустил дух и смертью Своей искупил нас от греха.⁴²⁵

К этим часам, из древности посвященным Богу, говорит св. Киприан,⁴²⁶ добавляют еще другие в обозначение новых таинств. Господь же воскрес утром, а потому установлена была молитва утренняя и стала в общественном богослужении Утренею. А как Христос есть солнце истины и истинный Свет души нашей, то мы обязаны молиться, чтобы свет Его к нам возвратился, когда видим захождение солнца, изображающего для нас солнце духовное. Отсюда молитвы вечерние, а в общественном богослужении Вечерня.

Но эти часы молитвы не должны препятствовать христианину молиться непрестанно, то есть чувствовать потребность день и ночь прославлять Господа и благодарите Его за блага, нам дарованные.⁴²⁷ Общественное богослужение в том виде, как оно сохранилось в древних Церквах Востока и Запада, восходит, следственно, до глубокой древности.

Книга к Демитриану есть апология христианства. Там встречаются воспоминания Апологетика Тертуллиана и Октавия Минуция Феликса.⁴²⁸ Демитриан был проконсулом в Африке и преследовал верующих. Им приписывал он бедствия, опустошавшие Империю, потому что они отказывались покланяться богам. Киприан же возражает, что вернее сами язычники причиной бедствий, потому что не хотят покланяться Богу истинному и преследуют его поклонников, христиан. Красноречивое слово Киприана представляет сравнение христианина с язычником и заслуживает стать рядом с превосходными апологиями Иустина и Тертуллиана.

Книга О тщете идолов есть прямое нападение на язычество и как бы продолжение слова к Демитриану.⁴²⁹ Идолы только изображения царей и знаменитых людей древности. Мужи самые ученые, всегда признавали только единого Бога и даже народ сохранил воспоминание об этой первоначальной истине. Это есть та истина, которой ясно учили закон судей иудейский и закон христианский.

Жестокая моровая язва опустошала Египет и провинции африканские. Киприан этим воспользовался и написал верующим свою книгу О смертности.⁴³⁰ Он напоминает им, что жизнь есть странствование к миру лучшему и что умерших не следует оплакивать, как бы не веруя в бессмертие. За гробом находится лучший мир, где ожидают нас братья, уже уверенные в своем бессмертии и пекущиеся о нашем спасении.⁴³¹ Последние слова служат доказательством верования первоначальной Церкви, что смертью не разрываются узы, соединяющие верующих, и что умершие имеют попечение о находящихся еще среди борьбы.

Киприан в своем рассуждении О Молитве Господней утверждает, что молитву для того, чтобы она была благоугодна Богу, должно сопровождать добрыми делами и особенно милостыней. Он написал книгу свою О делах и милостыне⁴³² для более пространного объяснения этой истины. Целью этой книги было, следственно, утверждение пользы добрых дел, а особенно милостыни, для оправдания. Конечно, он веровал, что самое оправдание есть дело Божие и следствие искупления Христова, но учил, что действие искупления прилагается к человеку только, если он верует и имеет веру деятельную, живую, выражающуюся в добрых делах.

Киприан в послании своем Юбаиану говорил о книге своей О высоте терпения,⁴³³ которую ему посылает, и заставляет тем предполагать, что это творение внушено ему было прениями с епископом Римским о крещении еретиков. Он доказывает там, что должно переносить испытания не с таким терпением, какое бывает у язычников, подобное гордости стоиков, но с терпением христианским, основанном на любви. Нет сомнения, что святитель Карфагенский подвизался в терпении как о нем учил.

Книга О ревности и зависти⁴³⁴ порождена теми же обстоятельствами. Это есть внушение Стефану Римскому, который вел полемику столь страстно, что можно было предполагать в нем зависть к знаменитому епископу Карфагенскому. Действительно, Киприан по важности своего кафедрального города в Римской империи был только вторым епископом Западной Церкви, однако из Испании прибегали к его посредничеству по делу епископов Василида и Марциала и решение его, по определению соборному, подобно всем епископским решениям первоначальной эпохи, соблюдалось вопреки Стефана. Из Галлии также к нему обращались по делу Маркиана епископа Арльского и самые знаменитые из епископов Востока оказывали ему уважение, которого не выражали к епископу Римскому. Вопрос о крещении еретиков еще более затруднил сношения и, быть может, угрозы Стефана вовсе не внушены были любовью.

Во всех этих обстоятельствах Киприан прибегал к терпению и написал трактат, чтобы доказать, что ревность и зависть недостойны истинного христианина. Он делает указания на зависть как на первую причину раскола в Карфагене.⁴³⁵ Можно предполагать, что он имел в виду Стефана, говоря:⁴³⁶ «Господь предупреждал об опасности зависти, отвечая ученикам Своим на вопрос их: кто более всех: иже аще хощет в вас вящий быти да будет вам слуга. Этим ответом осудил Он всякую ревность и уничтожил всякий предлог к зависти. Последователям Христовым не дозволяется ревновать и завидовать; между ними не может быть никакого спора о величии; мы ничем не можем возвеличиться, как только смирением.

Стефану, по важности престола его, хотелось возвыситься до того, что на последнем Соборе Карфагенском предполагали, что желал быть епископом епископов. Очень быть может, что Киприан давал этот урок также ему. Быть может, что также с намеком на Стефана говорил Киприан:⁴³⁷ «К чему бросаешься ты во мрак ревнивости, зачем увлекаешься завистью, зачем, ослепленный дурными помыслами, угашаешь ты светильник мира и любви, к чему возвращаешься к диаволу, которого отрекся?... Ненавидящий брата своего ходит во тьме и не знает куда идет. Не зная того, он, ослепленный и невежественный, приближается к аду и, удаляясь от света Христова, стремится к погибели. Следует за Христом только повинующийся Его велениям, сообразующий жизнь свою с Его учением; он идет по стопам Христовым, подражает тому, что делал и чему учил Христос, согласно со словами Ап. Петра: «Христос пострада по нас, нам оставль образ, да последуем стопам его».

Для исцеления от ревнивости и зависти Киприан указывает на следующее врачевство: «Да будут в руках твоих священных книги, а в сердце помышления о Господе; молитва твоя да будет непрестанна и да удерживает тебя от делания противного добродетелям».⁴³⁸

Истинные пастыри Церкви первоначальной постоянно советовали читать Священное Писание.

Послание Киприана к Фортунату⁴³⁹ есть убеждение к мученичеству. Святитель доказывает там, что идолопоклонство есть величайший грех перед Богом и что христиане обязаны ему сопротивляться, не взирая на страх мучения и смерти. Гонения не должны устрашать верующих, потому что Бог дарует им необходимое мужество и с избытком вознаграждает их благами небесными за то, что могут претерпеть в этом мире.

В книге, написанной к Квинту, Киприан, по просьбе этого верующего, собрал тексты Священного Писания, доказывавшие, что Евреи оставлены Богом и что христиане наследовали им, как истинно избранный народ.⁴⁴⁰ Это Творение доказывает, что епископ Карфагенский имел глубокое знание священных книг Ветхого и Нового Завета; он их приводит почти все. Это творение, по вопросам там обозначенным, чрезвычайно важно с богословской точки зрения.

Книга О зрелищах⁴⁴¹ есть сокращение Тертуллиановой о том же предмете. Нравственные правила те же. Книга Похвала мученичеству⁴⁴² есть красноречивое слово к возбуждению мужества христиан в виду гонения. Святитель выражает там свое пламенное желание пожертвовать жизнью за Иисуса Христа – оно исполнилось.

Приведено было достаточно мест из творений св. Киприана и нечего более распространяться в похвалах, какие они заслуживают.⁴⁴³ В Церкви они всегда очень уважались

и люди, одаренные вкусом к изящному, во все времена удивлялись блестящим дарованиям святителя Карфагенского. По красоте слога его он, несомненно, один из величайших писателей третьего столетия и, как литератор, несравненно выше всех языческих писателей того времени. Красноречие его живо, поразительно, мысли его столь же правильны, блестящи, как и глубоки. Читая его, невозможно не видеть из его творений великого святителя, глубокого богослова и красноречивого оратора.

Конец книги четвертой