Глава VI. Чин священной и Божественной литургии

Все звания сего мира, дела человеческие, обряды церковные, законы, происшедшие от Божественной Премудрости, доказывают, равно как и все твари, Богом созданные, свидетельствуют, что вообще во всех вещах и делах есть известный чин и порядок. Посему нисколько неудивительно, если и святейшее и по вдохновению Духа Святого в церкви установленное, великолепнейшее священнодействие литургии, священнодействие, совершаемое христианами и даже самими ангельскими чинами с благоговением уважаемое, имеет также свой чин. Ежели звания мирские, дела человеческие и все твари заимствуют красоту свою от чина, то и литургия, означающая то служение, которого основатель и совершатель есть Христос Господь, Сын Божий, в котором Превечному Богу Отцу приносится честнейшая жертва, возносящая к Богу, – должна славиться также своим чином. Ибо это священное и Божественное служение, для совершения которого посвященные люди отделяются от человеческих званий и возводятся в божественный лик, – это служение делает всех священными и святыми, сохраняет и украшает их; оно почитается ангелами, неведомо язычникам, созерцается умами благочестивыми и просвещенными небесным светом, созерцается со святым страхом и трепетом духа. Посему внимательными очами и умом, просвещенным от божественного и священного вдохновения, да зрится здесь чин священныя и Божественныя литургии.

Литургия происходит от слова λεῖτον – общество, и ἐ'ργον – дело; из сих слов составленное слово: литургия – означает, во-первых, исполнение всякого общественного долга, по знанию; во-вторых, – какое-нибудь священное и церковное и священником совершаемое действие, а особенно – священнодействие Божественной и Тайной вечери.

Здесь слово литургия принимается в последнем смысле. Сия Тайная вечеря или литургия, по учению закона евангельского, относительно жертвы, в ней приносимой, есть одна, но относительно различных видов и плодов, ею приносимых, бывает многообразна. Так она есть литургия почитательная потому что чрез сию Тайную вечерю почитается Бог, начало и конец всех тварей, которые приносятся в честь Его под образом Святых Даров; – умилостивительная: поскольку жертва сия умилостивляет и легко к нам приклоняет величество Божие, оскорбленное грехами нашими; – благодарственная: ибо приносится в благодарение Богу за Его благодеяния, а посему и называется Евхаристиею, т.е. благодарением; – молительная: поскольку чрез эту службу молим о помощи Небесной и получаем ее. Сверх сего, сия же Тайная вечеря или литургия называется и причащением. Симеон Солунский (в гл. 78) пишет: «так рассуждали апостольские и божественные мужи о священной литургии, которую равноапостольный Дионисий называет Евхаристиею и общением (причащением). Причащение есть соединение Бога с нами, обожение нас, освящение, полнота благодати, осияние, отгнание всего противного, подаяние всякого блага и прочее тому подобное; оно есть сорастворение и общение с Богом, таинство таинств, освящение святых, истинно святое святых, жертва всех жертв, жрец и жертва. Ибо жертву эту соделал и предал нам един Жрец Слово, и Сам Он здесь есть та жертва, которую преподал нам, да пребывает с нами всегда». И (в гл. 37): «причащение соединяет нас с Самим Владыкою, и мы по истине приобщаемся Его Плоти и Крови. И как чрез снедь мы умерли и лишились рая и Бога: так и жизнь вечную получаем опять чрез причащение снеди, и, отложивши тление, соединяемся с Бессмертным, бывшим нас ради смертным».

Бываемыя сице в велицей церкви и во святей горе. Под именем великия церкви разумеется великая патриаршая церковь св. Софии в Цареграде, а под именем святыя горы – Афонская гора, славящаяся строгим соблюдением церковного устава. Когда греки, до изобретения книгопечатания, довольствовались рукописными литургиями, тогда, по вольности ли своей или по другим причинам, не убоялись вносить в сей чин и в самую литургию новые слова и новые действия, и даже – исполнять их на самом деле. Особенно на западе и в других областях, подчиненных власти западной римской церкви, прибавлены к литургии в угодность тем же римлянам необычайные нововведения. А потому в различных странах литургии имели между собою много отличий. Но настоящая литургия есть именно та, которая совершается в патриаршей великой церкви и во св. Афонской горе.

Хотяй священник Божественное совершити тайнодействие. В начале этой статьи (устава) литургия называется тайнодействием, а на конце именуется еще и священнодействием. Все эти три названия, т.е. литургия, тайнодействие, священнодействие, следующие по порядку одно за другим, выражают различные обстоятельства, как то: свойство, причину и цель сей службы.

Литургия значит служба и есть обязанность общая, обязующая всех людей к почитанию Бога. Священнодействие есть святейшее служение, получившее начало от Самого Сына Божия и установленное для освящения сынов человеческих. Тайнодействие же есть такое служение, которое возводит ум наш к познанию сокровенных тайн, то есть, хотя и скрывает под покровом обрядов деяния и страдания Христовы, и под видом хлеба и вина – Самого Христа: но вместе с тем таинственно дает видеть Его и даже, чрез чувственное вкушение небесной пищи (Св. Даров), влагает в нас таинственный залог и надежду наследовать жизнь небесную. Объяснение последнего из этих наименований смотри ниже (гл. 8, §1).

Времени же наставшу. Временем к начатию литургии восточные христиане считают третий, а по нашему счислению девятый час утра; они боятся приступить к жертвоприношению прежде того времени, когда Христос Господь осужден был на крест. Матфей Властарь (под буквою Т, гл. 5) находит и другую причину сему обычаю. «В это время дня, в третьем часу», пишет он, «Утешитель видимым образом сошел на апостолов и показал им Троический и совершенный Свет, а чрез это и нас научил, что час единоименный с Божественною Троицею (третий) должно посвящать совершению священнодействия в честь Триипостасного Божества». Но Паисий, патриарх цареградский, на вопрос о сем деле, в грамоте, присланной в Москву и напечатанной в Скрижали, написал: «что же о времени литургии вопрошаете, глаголем: добре творите, от третьего часа дне по правилам начинающе. Но не есть определено так, чтобы не имети воли служити во ин час, токмо в третий. Ибо и во святый и Великий день Светлый, и во дни Рождества Христова и святого Богоявления, еще нощи сущи бывает литургия; и в Великий четверток и в Великую субботу прияхом служити при вечери некиих ради таинств дней оных, о них же весть ныне глаголати; и в монастырех неусыпаемых мало не на всяк час служаху. Сего ради, аще и прейдет час или и прежде третьяго часа за некую поспешную нужду, да не прейдет литургию, якоже и мы имамы обычай в церквах наших: зане благодать Духа не определяется от лет времен».

По сей причине и в Уставе (лист 15) повелевается для начатия литургии переменять дневные часы; но начинать литургию после полудня никак не должно. Ибо всякая литургия есть служение того дня, который начинается с вечера или с полудня прошедшего дня, и доходит не долее, как до полудня настоящего. О чем смотри часть 1, гл. 13, §6; и часть 4, глава 16, §2.

Пред святыми дверьми. Все христиане обращаются для молитвы к одной восточной стране мира, о чем сказано в сей части (гл. 1, §20); потому-то здесь священник и диакон пред святыми дверьми молятся.

К иконе Христовой. В храмах, если смотреть от святых дверей к народу или от востока к западу, находятся на левой стороне икона Христова, а на правой икона Пресвятой Богородицы. Не по этой ли причине пишутся на одной иконе апостолы Петр на левой, а Павел на правой стороне, если также смотреть от востока к западу? Об иконе Богородичной подобное сему смотри ниже (§38).

Держа в десной руце стихарь. Стихарь есть одеяние диаконское, так как оно, сверху до самого низу, бывает прямо, долго и ровно: то от этой формы и получило свое имя, – от слова стих, который состоит из одной прямой строки или линии. Все отцы утверждают, что диаконский стихарь должен быть белый, в ознаменование ангельской светлости. Симеон Солунский (в гл. 33, о храме) говорит: «стихарь представляет светлую одежду ангелов: ибо они много раз являлись облеченные в светлую одежду; так и на гробе ангел был одеян белою одеждою».

На стихаре и на ризах ленты, оплечья, рукава и наподольники бывают отличные от прочих частей той же одежды.

Св. Герман лентам, нашитым на рукавах и на боках стихаря, дает следующее значение. «Обшивка на рукавах стихаря знаменует узы Христовы: связавше бо Его ведоша к Каиафе архиерею и Пилату. Обшивка на боках есть образ крови, текшей на кресте из ребра Христова». Отсюда можно заключать, что и оплечья, края рукавов и подол, не только на стихарях, но и на ризах, если они сшиты из других материй или других цветов, то же означают, т.е. язвы, которые были от биения на плечах Христовых, и узы, которыми связан был Христос, когда вели его к Каиафе и Пилату. Но не всегда имеются стихари белого цвета, который наиболее употребляется в постные дни. В гл. 162 сказано: «одежда багряная есть одежда страдания и представляет кровавые язвы».

Со орарем. Зонара на 22 правило собора Лаодикийского пишет: «всякому освященному чину дается приличное и одеяние, и название. И потому служителям, то есть иподиаконам, не дозволяется носить орарь. Орарь собственно принадлежит диаконам, которые, препоясавшись им, выходят на определенное для них служение». Но какого происхождения слово орарь, латинского или греческого, по разногласию исследователей, остается в неизвестности; те, которые считают это слово латинским, производят его от первоначального слова: osoris уста, и отсюда orarium, лентион, или продолговатое полотенце, носимое на плечах для утирания уст. Некоторые же орарь производят не от osoris, но от латинского же глагола oro, молюсь. Ибо диакон – имея орарь на левом плече, а правое свободным для служения, молится, то есть ектениями возбуждает народ к молитве. Но и греки слово орарь производят с своего языка и дают ему значение, согласное с вышеуказанным. Так Матфей Властарь (под буквою Е, гл. 9) пишет: «орарион называется так от греческого слова ο῾ρα'ω – смотрю, замечаю, наблюдаю. Нося орарь, диаконы стоят вместе с священнодействующими и наблюдают за молитвами, читаемыми на литургии, орарем дают знать диаконам, находящимся на амвоне, когда должно возглашать ектении». Некоторые, по этому означению времени, когда следует быть возглашению, слово орарь производят от ω῾'ρα – час: ибо диакон, держа конец ораря тремя перстами, возбуждает народ к молению, певцев к пению, священника к начинанию священных действий, словом, напоминает тем и другим час и время, когда им должно что делать. Сверх того, это одеяние внушает и самому диакону, чтобы он имел и ангельскую быстроту, и полное расположение души к служению.

Необходимость сего ораря и сверх того то, для чего диакон препоясуется им во время причастия, объясняет Симеон Солунский (в гл. 14, о храме): «диакон, изображая ангельский чин, облачается в стихарь и сверх того на плечах своих носит так называемый орарь. Он (орарь) означает как бы невещественное и мысленное крыло ангельского чина. Когда же диакон, намереваясь причаститься, орарем препоясуется, этим он подражает херувимам, закрывающим лица свои при священнодействии; да и на самом ораре у него написано: Свят, Свят, Свят, чем также научается от херувимов служительный чин святых ангелов». В гл. 174, он же говорит: «орарь называется так потому, что украшает диакона благодатию и удобряет добротою славы Божией: ибо он украшается им, как крылами, и покрывается благоговением и добродетелию, а особенно, когда намеревается причаститься Св. Даров, тогда он подражает тем шестокрылатым серафимам, которые двумя крылами закрывают свои лица, двумя – ноги, и двумя летают, восклицая: Свят, Свят, Свят».

Благослови, владыко, стихарь со орарем. Для освящения диаконских и священнических одежд, назначенных на Божественное служение, не полагается нигде особенных молитв. Впрочем диакон, когда только думает надевать свои одежды, всякий раз приносит их на благословение священнику. Точно также и священник, принимая свои одежды, никогда без благословения и знамения креста их не надевает. Симеон Солунский (в гл. 83) пишет: «отходит иерей и с другими иереями одевается в священные одежды. Трижды поклонившись пред жертвенником и помолившись подобно тому, как молится архиерей, затем облобызав священную трапезу, в знак любви своей к Богу и единения с Ним, он наконец, как бы уже освященный от прикосновения к жертвеннику, благословляет, подобно архиерею, каждую священную одежду и целует ее. Итак, одевается уже в одежды освященные: ибо они освящены крестом Христовым и одевшегося в них делают священным».

Прием стихарь в левую руку. Всех священнических одежд пять. Симеон Солунский в той же главе пишет: «священник надевает пять одежд, как совершенный и имеющий благодать совершать таинства. Ибо в нас пять совершенных телесных чувств и пять сил душевных; и иерей просвещает человека, крестя и освящая его». Одежды священнические следующие: стихарь, эпитрахиль, пояс, поручи и фелонь. Архиерею и иерею, подобно как диакону, церковь назначает первую одежду стихарь, называемый подризник, но который в таком случае имеет другое таинственное значение.

Св. Герман говорит, что «белый стихарь (подризник священнический) означает луч Божества и чистую жизнь иерея». Симеон Солунский (в гл. 33, о храме) пишет: «подризник означает чистоту и непорочность священного чина; за эту-то чистоту жизни иереи и удостоиваются этой благодати. Это иерей и свидетельствует, когда, облачаясь в него, говорит: возрадуется душа моя о Господе, облече бо мя в ризу спасения» и проч. В гл. 79, он же говорит: «подризник червленый означает страдание, поскольку Вочеловечившееся Слово пролияло нас ради кровь Свою»; и далее в гл. 81: «архиерей надевает стихарь, как светлую одежду нетления, как чистую и просвещающую святыню Иисуса, как означающую чистоту и светлость ангелов». В Патриаршеском чиновнике говорится, что архиерейский подризник имеет на себе гамматы, то есть ленты или струи, висящие спереди, и этими гамматами они отличаются от подризника иерейского. Симеон Солунский (в гл. 37, о храме) говорит: «архиерейский стихарь имеет так называемые источники, идущие сверху вниз и означающие учительную благодать иерарха и вместе различные дары, данные ему свыше и чрез него изливаемые. И у ангелов не у всех один чин, но и там нижайшие научаются и наставляются более священными чинами. Источники же называются так от слов Спасителя, Который в Евангелии сказал: веруяй в Мя, реки из чрева его истекут воды живы». И (в гл. 79): «находящиеся на подризнике источники означают и дар учения, и токи крови Спаса нашего. А потому они и находятся только на архиерейском стихаре». Впрочем эти гамматы или источники носят теперь и священники; они висят спереди подризника, от пояса до низу.

Нарукавницы или поручи, надеваемые на правую и левую руку обе вместе образуют узы Христовы. Симеон Солунский (в гл. 42, о храме) пишет: «на руках нарукавницы образуют узы Спасителевы, которыми Он был связан, когда вели Его к Пилату».

Но отдельно одна правая нарукавница образует всемогущество Христово, ибо священник и диакон, надевая ее на правую руку, говорят: десница Твоя, Господи, прославися в крепости, десная Твоя рука, Господи, сокруши враги. Этими словами они прославляют, находящуюся в узах, победительную руку Христову и вместе с сим превозносят похвалами Божию силу, имеющую пресуществить хлеб и вино в Тело и Кровь Христову и обнаружиться в Таинстве. Симеон Солунский (в гл. 42, о храме) говорит: «так называемые нарукавницы означают всемогущество силы Божией и то, что священнодействие Тела и Крови Иисус совершает собственными руками». Посему и читаемые при надевании их молитвы имеют соответственное сему значение: десница Твоя, Господи, прославися в крепости и проч.

Левая же нарукавница в отдельности означает терпение служителя Христова и его бодрственный дух, ибо он обещается при исполнении сего служения быть терпеливым и бодрствующим. Посему, когда священник надевает на левую руку нарукавницу, молится сам за себя, говоря: руце Твои сотвористе мя и создасте мя: вразуми мя, и научуся заповедем Твоим.

Эпитрахиль происходит от греческого слова τράχηλος – шея, и значит нашейник. Эпитрахиль есть собственно священническая одежда и превосходнее всех других священнических одежд: она есть тот же диаконский орарь, но только налагаемый на оба плеча и лежащий на груди и ниже ее, в знак того, что священник в служении своем имеет высшую степень и должность, нежели какую он имел будучи диаконом. Симеон Солунский (в гл. 180) говорит: «орарь архиерей при посвящении пресвитера переносит с левого плеча на правое, а конец, висящий назади, полагает напереди, и таким образом налагает как бы ярем на хиротонисуемого. Ибо и одежда должна показывать, какую иерей принял на себя благодать. И как, будучи диаконом, он имел один только долг, так теперь должен быть служителем и попечителем тайн и всего дела священства, и этим он берет на себя больший ярем. Вот почему священник и опоясуется дважды, так как призван к сугубому делу»; и (в гл. 39, о храме) он же пишет: «эпитрахиль означает совершительную и свыше сходящую благодать Духа. Посему архиерей и иерей, возлагая эпитрахиль на себя, говорят: благословен Бог изливаяй благодать Свою на священники Своя»; и (в гл. 181): «сначала иерарх называет по имени его (пресвитера при посвящении), потом, когда берет орарь, то сзади, с левого плеча, переносит на правое, так чтобы оба конца были напереди, и таким образом образуется так называемая эпитрахиль. Она означает, во-первых, свыше от главы сходящую благодать, как говорит Давид: яко миро на главе, сходящее на ометы одежды его; потом, – что иго священства Христова благо; и сверх того, как некоторые говорят, – что подобно тому, как Сам Христос на Своих раменах нес крест на страдание, так поступает и сам иерей, удостоившись совершать таинства страданий Его».

Иерей подризник и эпитрахиль препоясует поясом. Симеон Солунский (в главе 40, о храме) говорит: «пояс показывает Спасителево служение о нас, которое Он как совершал за нас здесь, так обещался совершать ради нас и впоследствии. Препояшется, говорится, и посадит их, и подходя, послужит им (Лк.12:37). Пояс, лежащий на чреслах, образует также крепость и могущество силы Иисуса Христа, и вместе с тем целомудрие и чистоту тела и души священника. Это объясняют и слова, читаемые при опоясывании: благословен Бог, препоясуяй мя силою, и положи непорочен путь мой».

На поясе, для утирания рук, привешивается священником платок, который также имеет свое знаменование. Св. Герман говорит: «платок или ручник, который находится на поясе, означает лентион, которым Христос отирал руки».

Набедренник или наколенник, по-гречески епигонатий, есть четвероугольное украшение, привешанное на поясе, при чреслах. Симеон Солунский (в гл. 4, о храме) пишет: «на поясе иерарх привешивает так называемый набедренник, который означает победу смерти, нетление нашего естества, величество Божией крепости и победу над лукавым. А потому набедренник имеет вид оружия и привешивается на чреслах, чем означает силу и целомудрие человека. Это свидетельствуют слова, произносимые при его надевании: препояши меч Твой по бедре Твоем, Сильне» и проч. И (в гл. 81): «набедренник, означающий победу над смертию и Спасово восстание, имеет образ меча; это же самое доказывает и молитва: препояши меч Твой по бедре Твоем, Сильне; а посему набедренник означает силу, победу, восстание Христово и чистоту от грехов. Посему набедренник привешивается к чреслу, и тогда говорится: красотою Твоею и добротою Твоею и наляцы, и успевай, и царствуй истины ради и кротости и правды; – истины, ибо Сам Христос есть Милость и Истина пред лицем Божиим; кротости, ибо Он терпел страдания, и правды, ибо, не согрешив, умер и умертвил смерть».

Аще есть протосингел, или ин кто, имеяй достоинство некое. Симеон Солунский (в гл. 83) пишет: «некоторые из первых пресвитеров, т.е. имеющие кресты, и некоторые из архимандритов имеют набедренник. Набедренник, как и крест, жалует архиерей. Известно, что без воли архиерейской никто не может носить набедренника, и на фелони и главе креста. Архимандритам же, так как они получают посвящение высшее, набедренник позволяется носить в священнодействии. Ибо некоторые из них в хиротонии вместе со священством получают право суда и исполнение какой-нибудь значительной церковной должности. Так они делаются настоятелями и икономами. Поэтому-то они и носят некоторый знак первого пастыря, которому должны подражать». Такой набедренник первый получает протосинкелл.

Протосингел справедливее называется протосинкелл, Protosyncellus. Синкелл, от cella – келья, есть человек, живущий с кем-нибудь в одной келье или близ нее. Первый долг синкеллов и протосинкелла – жить в патриаршем доме. А потому они, сверх той должности, какая им поручается при доме, обязаны носить монашеский сан, который носит и патриарх; так как при патриаршем дворе не все должности исполняли монахи, но тут были в большом числе люди светские и женатые, то дабы сии последние частым обращением в патриаршем доме, или высокоумием не повредили патриаршеской чести, им никогда не позволялось пребывать и жить в патриаршеском доме, а дозволялось только одним синкеллам, как имеющим монашеский сан, иметь кельи близ патриарха, или где-нибудь в его же доме. Потому они называются синкеллами, сообитателями. Над ними, как первейший и начальствующий, есть протосинкелл. Все протосинкеллы и синкеллы назывались некогда учениками патриархов и возводимы были на их места. Так Прокл, патриарх Цареграда, был ученик св. Иоанна Златоустого. Царь Исавр, по свержении св. Германа с патриаршества, возвел на патриаршеский престол Анастасия, ученика его и синкелла.

Фелонь на греческом языке пишется двояко: φελόνιον, или с переменою букв, φαινώλης; последнее слово справедливее. Посему и русские писатели иногда пишут феноль. Слово фелонь происходит от слов: φαίνεται – покрывает, и δλος – весь; поэтому фелонь или феноль есть одежда, покрывающая все тело. Симеон Солунский (в гл. 81) пишет: «священник одевается фелонием, который есть одежда белая, без рукавов, и покрывающая все тело. Белизна этой одежды означает чистоту, святыню и сияние Божественной славы; ибо Бог есть Свет и одеяйся светом яко ризою, и ангелы многократно видимы были одетыми белою одеждою. Фелонь шьется без рукавов, во изображение вретища, в которое одет был Спаситель во время поругания. Эта священническая одежда покрывает все тело, от главы до ног, во образ Божия Промысла, который от начала нас поддерживает и хранит. Во время священнодействия, фелонь поднимается обеими руками: и эти руки, как крылья, означают ангельское достоинство, а действия, ими совершаемые – действенную силу, которою совершает таинство иерей». В гл. 43, о храме, он же говорит: «священный феноль означает высшую и свыше подаваемую силу и просвещение Св. Духа. Эта одежда означает и светлость первейших горних чинов, и силу Божию, все содержащую, промыслительную, вседетельную, благотворную, которою Слово низошло даже до нас и чрез воплощение, распятие и восстание соединило все горнее с дольним».

«Одежду же, в которую одеян был поругаемый Спаситель, прекрасно изображает саккос, который также есть образ вретища, потому что – без рукавов. Вретище это яснее изображается саккосом, надеваемым первейшими из архиереев; но и другие архиереи, надевающие фелонь, украшенный крестами, который и называется полиставрий, то есть многокрестный, выражают то же. Вся эта одежда ясно показывает, что она означает страдания Спасителя и представляет Его Самого, Который Своими страданиями и крестом доставил нам истинное оправдание, освободил от тирана и спас всех. Посему иерей, надевая фелонь, говорит: священницы Твои, Господи, облекутся в правду, и преподобнии Твои радостию возрадуются. Таковы суть одежды, которыми одеваются священник и диакон, и таково их значение». Все эти три одежды, фелонь, саккос и полиставрий вместе описывает Симеон Солунский (в гл. 81): «фелонь, саккос и полиставрий знаменуют одежду и вретище, которые носил Спаситель во время страданий. Но саккос и полиставрий особенно означают благодать Божию, промышляющую, сохраняющую и пекущуюся о всех, благодать, чрез которую мы видим и Самого пострадавшего». Фелони на священниках и саккосы на архиереях ничем не препоясуются. Св. Герман пишет: «тем, что иереи ходят в фенолиях неопоясанные, означается, что и Христос, отходя на распятие, так нес Свой крест».

В Патриаршем чиновнике показано, что один патриарх имеет на саккосе украшенный золотом и осыпанный жемчугом приперсник, которого и митрополиты иметь не могут. Сей приперсник носится во образ того прирамника, который носил один великий архиерей, Аарон.

Сверх того, как патриарх, митрополиты и архиепископы, так и все епископы на саккосах и на мантиях имеют звонцы, на подобие тех звонцов, которые некогда были на омете ризы Аароновой и возвещали глас исхождения его пред Господа. Звонцы, носимые архиереями на мантиях, показывают, что и они должны, по подобию ветхозаветного звонца златого, всегда возглашать во храме слово Божие учительное, запретительное, обличительное и умолительное.

Все одежды, исчисленные здесь, надевает иерей тогда только, когда совершает литургию; прочие же таинства и службы, хотя может совершать без некоторых одежд, но эпитрахили никогда оставить не может.

Симеон Солунский (в 17 ответе к митрополиту пентапольскому) пишет: «священные одежды необходимы, и без эпитрахили иерей не должен совершать ничего, ибо священные одежды имеют благодать: каждая из них имеет свое духовное значение: и все они даются по благословению архиерейскому. Посему необходимо их надевать как для Божественного священнодействия (то есть литургии), так и в других священных службах. Этот обычай и прочее, утвержденное преданием, никогда нарушать не должно, хотя и это кажется не важным. Без эпитрахили иерею нельзя совершать ни одной службы. Если же необходимо совершить какую-нибудь службу или молитву, или крещение, или иное какое-нибудь священное моление, а эпитрахили не найдется: то совершение таинства из-за этого не должно останавливаться, но иерей берет или пояс, или отрывок веревки, или какое-нибудь полотно, и, благословив, надевает как эпитрахиль и совершает службу. После этого вещь эта, получившая такое употребление, не должна уже считаться обыкновенною, но должна идти для употребления священного, и дабы не быть ей обыкновенною, должно положить ее в особом приличном месте».

Омофор. После одежд, употребляемых диаконами и священниками, следуют одежды собственно архиерейские. Симеон Солунский (в гл. 79) говорит: «также иерарх надевает священные одежды, которых считается семь, по числу семи действий Духа Святого. Одежды эти следующие: стихарь, эпитрахиль, пояс, нарукавницы, набедренник, феноль или саккос, и наконец омофор. Они изображают вочеловечение Христово и все обстоятельства земной жизни Иисуса. Впрочем и каждая из них имеет особенное значение». Первые шесть одежд одинаковы со священническими, и об них, как и о саккосе, сказано было выше. Но что касается до омофора, то это есть одеяние собственно архиерейское; Симеон Солунский (в гл. 44, о храме) говорит: «иерарх надевает набедренник и прочие одежды в знак того, что имеет полную благодать; но особенную архиерейскую силу он показывает, когда наденет омофор, который делается из волны и, лежа на плечах архиерея, концами опускается спереди и сзади. Омофор означает вочеловечение нас ради и воплощение Слова, бывшее от Девы. А потому он делается из волны, так как изображает заблудшее овча, которое взял Спаситель на рамена Свои, то есть естество наше, и что Он, нисшед с небес, воплотился и, будучи назван Агнцем, был заклан за нас. Эту мысль выражают и слова, произносимые при наложении омофора на плеча. На рамо, Христе, заблудшее взял еси естество и, вознесся, Богу и Отцу принесл еси». Слово омофор происходить от ὦμος – плечо и φε'ρω – ношу. Сверх сих семи одежд, на архиерее находятся и другие украшения, которые по Чиновнику суть следующие:

Енколпий, или панагия и крест. Енколпий происходит от χόλπος – недро, сердце, и есть нанедренник, или драгоценный ковчежец, со вложенными в него мощами святых, который носится на недре или персях. Посему тот же енколпий называется иногда панагия от πᾶς – весь, и α῾'γιος – святой, то есть такой ковчежец, который содержит в себе мощи многих святых, или панагия – всесвятая, когда на этом нанедреннике изображается образ Пресвятой Богородицы. Как панагии или енколпию, так и кресту, Симеон Солунский (в гл. 80) дает одинаковое значение: «крест или енколпий, висящий у архиерея на груди, означает печать и исповедание веры, а что он висит на груди, этим означается исповедание от всего сердца».

Митра. Симеон Солунский на 20 вопросов митрополита пентапольского: что значит носить митру и по какому случаю начали носить ее епископы римские и александрийские, так отвечает: «когда церковь восточная с западною была еще в единении, то и римский епископ носил на главе своей митру, как александрийский. Кто дал им власть носить ее, это неизвестно; может быть, это взято из подражания древнему архиерею, который носил на главе своей кидар. Некоторые же говорят, что митру дал святейшему папе римскому Сильвестру первый из христианских царей, благочестивый Константин. И в грамоте, приписываемой латинами Константину Великому, сказано, что Константин пожаловал святейшему Сильвестру, как духовному отцу, венец, почитая его священство. Но когда Сильвестр из смирения не принял его, тогда царь принудил взять находящийся на царской главе лорон (повязку, которую древние цари носили на главе). Кириллу же Великому Александрийскому повелено носить митру собором, у которого он ее просил, для прикрытия чем-нибудь своей больной головы. Но за более достоверное почитаем первое мнение; ибо как одежды иерейские были сделаны в подражание древним одеждам, таким же образом и митра явилась в христианской церкви. Но если митра явилась и не из подражания древним, то в ознаменование тернового венца Спасителя или священного сударя». Митра же иногда означает Евангелие. Симеон Солунский (в 21 ответе тому же митрополиту пентапольскому) говорит: «когда мы приняли хиротонию и благодать Духа, которая низошла и на апостолов, тогда, как бы кидар, нам дано носить на главе Священное Евангелие, и потому мы, по словам священного Дионисия, во время хиротонисания не митру принимаем на главу, но Слово Божие». В этом отношении св. Златоуст, в беседе о Законодателе Ветхого и Нового Завета, о той же митре говорит так: и в церкви, при поставлении епископов, на их главу возлагается Евангелие Христово, дабы хиротонисуемый научился, что он принимает истинную митру евангельскую, и дабы знал, что он, хотя над всеми есть глава, но подлежит правилам закона; хотя над всеми власть имеет, но подвластен и сам закону; хотя всем дает повеления, но и сам управляется законом». Согласно с сим и Симеон Солунский (в гл. 206) говорит: «и тотчас на главе хиротонисуемого архиерея отверзается Евангелие, которое означает Христа и Им основанную церковь. Раскрытое Евангелие, полагаемое на главе и вые хиротонисуемого, самым делом показывает, что глава его есть Христос и что, сделавшись главою церкви, он должен знать все Христово и знать, сколько может вместить, все то, что Христос открыл. Положение Евангелия на главе архиерея, как источник слова и чувства, показывает, что он должен править своею паствою по Христу, легко склонять выю под ярем Христов и ничего не делать, кроме воли Его; ибо он, под образом Евангелия, принял на главу и выю церковь Господню». В ознаменование того, что митра уподобляется Евангелию, под которое склоняется архиерей, на ней находятся, как и на самом Евангелии, изображения Христа, Богоматери и всех тех евангелистов, которые изображаются на всяком Евангелии.

Мантия, носимая архиереями в знак их достоинства и звания, имеет три струи или источника, проведенные по обеим сторонам, а над ними четвероугольные две скрижали, то есть таблицы или дщицы. Симеон Солунский (в гл. 38, о храме) пишет: «то же самое означают находящиеся на архиерейской мантии источники (то есть – что прежде было сказано о подризнике архиерейском). Скрижали же или дщицы нашиваются во образ древней и новой благодати. Потому они и полагаются выше источников: они означают также, что учителю необходимо заимствовать поучения из двух Заветов». И (в гл. 79): «один только архиерейский стихарь (подризник) имеет источники, как и мантия его. Она означает промышляющую, содержащую и покрывающую благодать Божию, и все тело обхватывает и связует. Источники же показывают, что учение всегда истекает из двух Заветов, Ветхого и Нового, которые и означаются скрижалями или дщицами».

Жезл архиерей приемлет в знак своей власти над подчиненными и в знак законного управления овцами Христовыми, что доказывает и молитва, читаемая при первоначальном его вручении. Сей жезл не без причины называется у греков пантерисса, в знак отеческого управления паствою. Симеон Солунский (в гл. 80) пишет: «жезл, который держит архиерей, означает власть Духа, утверждение и пасение людей, силу путеводить, непокоряющихся наказывать и находящихся далече собирать к себе. Посему у жезла и находятся рукоятки (рожки сверх жезла), как якори, чтобы можно было прогонять людей зверовидных и губительных. И над теми рукоятиями крест Христов означает победу; ибо крестом мы и побеждаем и утверждаемся, путеводимся, и пасемся, запечатлеваемся, детоводимся и, умертвивши страсти, привлекаемся ко Христу, а противников прогоняем и отовсюду соблюдаемся».

Трикирии и дикирии. Значение сих двух светильников показано в 1 части, гл. 9.

Примикирий же с лампадою стоит. Лампада, держимая и предносимая пред архиереем, имеет четыре значения. Она означает: 1) сияние благодати в архиерее; 2) свет учения и знания; 3) свет добродетелей, долженствующий быть в учителях; 4) руководство к свету. Симеон Солунский (в гл. 80) пишет: «лампада, горящая пред архиереем, означает благодать иерарха и преподаяние ее священникам и всем верным. А потому архиерей называется от св. Дионисия освятительным и образует Отца светов, и истинный Свет Иисуса, и благодать апостолов, которые названы светом мира. Свет, происходящий от лампады, являет сияние божественного знания и добродетелей и ангельскую, божественную, очищенную и светлую жизнь святых мужей, и особенно учителей, о которых написано: тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят добрая ваша дела, и прославят Отца вашего, Иже на небесех. Свет сей означает и то, что архиерей, подражая Христу – Свету мира, путеводит к Свету, что он имеет благодать Его и ведет к Нему следующих за ним».

Таже отшедши в предложение. Начиная литургию, священник сначала лице свое, а потом и самую жертву приготовляет и располагает к тому. Доселе говорили мы об одеждах, которыми украшаются служащие и которые служат выражением святости. Теперь должно обратить внимание наше на жертву, назначаемую к священнодействию и приготовляемую для сего с особенным обрядом. Что это приготовление жертвы нигде не может быть кроме предложения, то показывает самый чин. Предложение «есть то место в алтаре, на котором предлагаются Святые Дары, в первый раз жремые, и прежде нежели перенесены будут на престол для священнодействия, получают здесь первое освящение или проскомидию, чрез священнические молитвы и чрез священный обряд, над ними совершаемый».

Умывают руки. Прежде, нежели иерей и диакон начали одеваться, они были умыты. Но теперь опять делают то же. Св. Кирилл Иерусалимский в пятом тайноводственном поучении пишет: «вы видели диакона, подающего умыться иерею и другим пресвитерам, окружающим жертвенник Божий; но подавал он воду отнюдь не для омытия телесной скверны. Да не будет; ибо мы с плотскою скверною не ходим в церковь. Но умовение рук знаменует, что вам должно очистить себя от всех грехов и беззаконий. Ибо, как руки суть образ действия, то умывающие их изображают свою чистоту и непорочность деяний. Не слышал ли блаженного Давида, который таинственно открывает то же самое: умыю в неповинных руце мои и обыду жертвенник Твой, Господи? Итак, умывать руки значит быть неповинным осуждению за грехи». Св. Герман говорит: «умовение рук внушает иереям, что к святой трапезе мы должны приступать с чистою совестию, умом и помыслом (это руки душ наших), со страхом, кротостию и сердечным расположением». О сем смотри и в литургии Златоустого (§28).

Благослови, владыко. Когда диакон начинает производить какое-нибудь новое и таинственное дело, всегда приходит к священнику и просит от него на то дело благословения, показывая чрез это свое смирение пред священником: ибо тот и другой исполняют дело и служение Божие, при котором особенно необходимо смирение и покорность низшего высшему.

Просфора на проскомидии есть хлеб квасный, который относительно настоящего и будущего приношения или освящения получает имя просфоры или приношения. Сия просфора всегда бывает составлена из двух частей и есть двусоставная. О чем смотри в 1 части, гл. 1, §4.

Святое копие. Копием называется нож, употребляемый для разделения частей в просфоре; и в настоящем жертвоприношении оно представляет то копие, которым воин прободал ребро Господне. Св. Герман говорит: «вместо копия, которым сотник Лонгин прободал на кресте Христа» – это копие.

Печать на просфоре изображает крест, который напечатлевается на всех просфорах с прибавлением слов, означающих победу Христову: // Iс. Хр. ника. Сентября 14 дня в Четьи-Минеи показано: «христолюбивый царь Константин устрои честные три кресты от драгих вещей и написа на них златыми письмены словеса сия: Iс. Хр. ника – сие есть – побеждай, и постави един крест в Цареграде, к востоку на торжищи высоко; другий крест постави верху червленного столпа римского на братолюбнем месте; третий вознесе на мраморном месте зело краснем на хлебопродании». Никифор же (в книге 8, гл. 32) повествует, что на первом из сих крестов написано было Iс., на втором Хр., а на третьем ника. От этих как бы собственных названий и получили такое название кресты. И самые те места, где кресты эти стояли, назывались этими же именами. Слова эти, написанные Константином на трех крестах, греки соединили потом вместе и начали употреблять на всех крестах.

Печать на просфоре бывает иногда круглая, иногда четвероугольная; круглая означает тот кинсон, или ту дидрахму и статир, о котором упоминается у евангелиста Матфея (Мф.17:24, 27), и есть как бы цена нашего искупления. А знаменование четвероугольной печати, каковая и должна быть на всех просфорах, смотри ниже (§33).

В воспоминание Господа. Христос, преподавая Тайную вечерю ученикам, сказал: сие есть Тело Мое, еже за вы даемо: сие творите в Мое воспоминание (Лк.22). А святой апостол Павел сии слова Христовы так изъясняет: елижды бо аще ясте хлеб сей и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, Дóндеже приидет (1Кор.11:26). По сей заповеди Господней и по объяснению св. апостола Павла, священник при самом начале приношения (проскомидии), которое есть и начало литургии, ясно начинает воспоминать страдания Христовы, что и доказывает, знаменуя просфору крестом. Симеон Солунский (в гл. 84) пишет: «иерей, взяв один из принесенных хлебов, знаменует его копием крестовидно, изображая этим спасительную страсть Христа, и воспоминает Его страдания, и трижды говорит: в воспоминание Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, показывая прежде всего, что он совершает по преданию Иисуса Христа». Хотя таким образом священник начинает здесь воспоминать страдание Христово: однако должно знать, что здесь воспоминаются и другие дела Христовы. Ибо мы никак не можем вспомнить смерти Спасителя, ежели в начале не изобразим рождения Его, проповедания Евангелия, избрания апостолов, а потом и прочих дел, которые Господь совершил после Своего страдания и смерти, то есть воскресения, вознесения и ниспослания Святого Духа, и того, для чего пострадал и распялся.

Посему церковь и рассудила служить литургию таким образом, чтобы она содержала в себе все таинства вочеловечения Сына Божия и все дела Его, которые Он сотворил и явил для нас от начала до конца земной жизни, то есть, от рождества Своего до вознесения, седения одесную Бога и Отца, и ниспослания Духа Святого на учеников Своих и апостолов. Такой порядок дел Христовых, кроме других святых отцев, особенно сохранили и предали в литургии Василий Великий и Златоуст. Эти отцы в достохвальном чине литургии изложили в священных словах и в чувственных знаках сначала рождение Христа Спасителя, потом жизнь Его и смерть, и наконец все то, что исполнилось после смерти Иисуса Христа; все это представили они в таинственных знаках так, как будто мы видим это своими очами, дабы чада церкви, смотря на них, приобретали невещественные и небесные познания. Они представили начало жизни Христовой в первых действиях литургии, дела, случившиеся между рождением и смертию, в средине, а последние в конце. То есть, прежде освящения Даров воспоминаются только те дела, которые Христос соделал, доколе еще был жив; при самом же освящении по большей части воспоминаются Его смерть, воскресение и вознесение; а после освящения – исполнение обетования Отца, то есть ниспослание Святого Духа на апостолов и чрез них призвание и обращение язычников, и соединение всех людей в едино тело или церковь. Иеремия патриарх говорит: «начальные дела Христовы изображаются в первых частях священнодействия, средние во вторых, а прочие в последних». Итак, все тайнодействие есть как бы образ одного тела, которое представляет всю земную жизнь Спасителя и предлагает зрению все ее части, от начала до конца, между собою соединенные и правильно расположенные. Посему, хотя при начале проскомидии воспоминаются не одни страдания и смерть Христовы, но исчисляются и многие Его дела, которые Он соделал на земле при жизни и по смерти: но все дела эти имеют прямое отношение к страданию и смерти Его. В этом смысле св. Герман написал: «знайте все иереи, предстоящие святому жертвеннику и священнодействующие бескровную жертву, что мы возвещаем животворные страсти (Христовы)».

И абие водружает копие. Проскомидия, то есть приношение, начинается воспоминанием рождества Христова. Сначала и еще до литургии приносят в церковь просфору, которая тогда означает Деву Марию, когда родители привели Ее в храм Господень. И священник, подражая пророку Захарии, полагает просфору во святая святых или в сосудохранительницу, или в другое какое-нибудь место, дабы она была готова для проскомидии. Тогда эта просфора означает лета, которые Дева провела во храме. Потом, взявши ее из сосудохранительницы, иерей переносит в предложение, знаменуя этим жизнь, которую Богородица провела с Иосифом в Вифлееме, куда Она пришла записаться и где, быв непраздна и не имея, по множеству стекшегося со всех сторон народа, странноприимного места, родила Иисуса Христа в вертепе (почему просфора и имеет на себе изображение имени Иисуса Христа).

Вертеп этот и означается чрез предложение, постановленное под северным полукружием. Дева Мария положила рожденное Отроча в яслях, которые и изображаются дискосом; покровы же означают пелены, о коих говорит Лука, яко повит Его, и положи Его в яслех; звездица же знаменует ту звезду, которая явилась волхвам; кадильница и фимиам, в нее влагаемый, – дары, от волхвов принесенные, – злато, ливан и смирну. О чем пространнее смотри в 1 ч., гл. 6, §3. Сверх сего при совершении той же проскомидии после первого и начального приношения хлеба и вина изображаются начало жизни Христовой и обращение Его между людьми. Св. Герман пишет: «так Божественный хлеб остается в предложении, как в Вифлееме, где родился Христос, а вместе как бы в Назарете; сверх того, предложение может служить образом жития Его и в Капернауме».

Но если кто спросит, для чего священник, в этом же преддверии или начале литургии, предлагает умам зрителей Христа, закалаемого под именем Агнца? – или, лучше сказать, для чего св. отцы, при воспоминании рождения Христа Спасителя, повелели в словах и действиях изображать вместе и страдание и насильственную смерть Его? – Затруднение это издавна некоторые предвидели и думали решить тем, что в священной литургии течение жизни Христовой изображается не в таком порядке, как оно на самом деле. И мы это затруднение должны решить с помощию тех же святых отцев. Правда, во многих местах литургии с одним действием соединяется воспоминание двух или трех дел Спасителя, как одна и та же утварь или одежда имеет два или три знаменования. Но патриарх Иеремия, который говорит, что главнейшие таинства жизни Христовой совершаются в литургии в должном порядке (о чем см. выше, §30), соответственно сему научает, что совершенное священнодействие Христово не совершается окончательно на предложении. Но на предложении изображается только то, как Иисус Христос зачался, родился, как Он собственною волею решился принести Себя Богу; здесь изображается одно намерение Духа или, так сказать, одно назначение и приготовление Спасителя к смерти и жертве. Мнение это патриарх доказывает тем, что настоящее действие не есть окончательное приношение Даров, но только одно отделение их от общих и людских снедей, чрез которое эти Дары предварительно посвящаются Богу и приготовляются к совершенному священнодействию. По сей причине самый тот хлеб на предложении называется приношением и жертвою, как представляющий образ Христа; а уже впоследствии он должен превратиться в Тело Его. Яснее сие действие описывает св. Герман: «так и Тело Господне, будто из некоего чрева и от плоти девственного тела, – разумею из целого хлеба благословения, иссекается посредством некоего орудия, именуемого копием (хотя еще и не пришло его время), и таким образом изъемлется из средины в особой ипостаси. По совершении сего диакон, приготовив вместе с хлебом и то, что чрез наитие Животворящего Духа имеет в соответствующее время страдания преложиться в Кровь Господню, оставляет это в предложении, между тем как священник читает молитвы». Таким образом, когда Христос при первом вступлении Своем в мир сей принес Богу Свое тело, совершившееся во чреве Матери наитием Св. Духа и которое после имело быть принесено в жертву на кресте; то в то же время Он уже был предназначен, как жертва Богу, был для Него, как дар многоценный, как уже прежде принесенный в жертву, как начаток умерших и как – по закону – перворожденный из мертвых. Что рождение Христа было не что иное, как приготовление Его к смерти за грехи мира, что потом и исполнилось самым делом, это пророк Исаия предсказал издавна (Ис.9) и изобразил Его страдания, как бы уже исполнившиеся, словами: яко Отроча родися нам, егоже начальство бысть на раме Его. Здесь слова: начальство бысть на раме Его заключают в себе то, что Христос чрез крест воцарится над язычниками. Ибо, как человек не для чего иного рождается, как только чтобы умереть, как сказано: кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти (Пс.88); так и Христос предсказал о Себе: Сын Человеческий не прииде, да послужат Ему, но послужити и дати душу Свою избавление за многих (Мф.20). Итак, ни мало не удивительно и нет никакого затруднения в том, что церковь соединяет в одно время и в одном месте воспоминание рождества и страдания Иисусова, тем более, что священник, изображая рождение Иисуса Христа от Девы, прежде всего берет копие и говорит: яко овча на заколение ведеся и прочие слова, относящиеся к страданию Владычню, слова, которые были предсказаны пророками, как имеющие быть, и которые засвидетельствованы апостолами, как уже сбывшиеся. Здесь читаются слова предсказательные, или прообразовательные, а не совершительные и окончательные. Итак, все слова, все вещи и все действия на предложении изображают рождество и страдание Христово вместе. Симеон Солунский (в гл. 85) говорит: «покровы изображают и пелену гробную при погребении, и вместе пелены при воплощении Спасителя: поскольку для того Он и воплотился, да заколется за нас. Чаша же означает ту чашу, в которой Спаситель священнодействовал Кровь Свою. Пророческие слова, читаемые над хлебом, предсказывают также заколение Иисуса и Его жертву. Иерей, разрезывая хлеб, делает знак креста, во всем представляя распятие Христово; жрется, говорит он, Агнец Божий за мирский живот и спасение; потом прободает копием хлеб с правой стороны, изображая и совершая все то, что случилось над спасительным телом Спасителя».

Диакон же глаголет на едином коемждо резании: Господу помолимся. Как только священник, воспоминая имеющее быть заклание жертвы, водружает копие в печать с четырех сторон: тогда диакон, держа рукою орарь и смотря на это таинство, говорит при каждом резании: Господу помолимся, и этими словами, как другой Предтеча, приготовляет путь Господу, возбуждает священника к молитве и как бы говорит: се Агнец Божий. Или, если примем слова св. Германа, «диакон здесь уподобляется ангелу, который сказал Деве: «радуйся».

Взимает святый хлеб. Печать на просфоре хотя иногда бывает и круглая, но вообще должна быть четвероугольная, как выше (в §29) было показано. Ибо из средины той же просфоры всегда вынимается часть четвероугольная. Четвероугольная печать и часть, называемая агнцем, таинственно изображают Божество и Человечество Христа Сына Божия. Если бы эта печать и самая часть хлеба были кругловидны, то они означали бы одну вечность, т.е. безначальность и бесконечность Божества (о сем подробнее сказано в 4 части, о крещении, когда обходят вокруг купели трижды, о венчании, когда обходят налой также трижды). Но так как безначальный и бесконечный Сын Божий воплотился и показал Себя Богом, Который для нас пришел, воплотился, истинно страдал, был во образе Божием и во образе Человеческом; то и необходимо, чтобы и печать, и самый хлеб означали и Божество, и Человечество, дабы не думали некоторые еретики, что Человечество в Иисусе Христе уничтожилось и что Он остался только Богом (ибо некоторые признают одно только Божество во Христе). Но не так было и не так научены мы веровать. Иисус Христос совершен в каждом естестве: Его Божество совершенно соединилось с Человечеством. По сей причине и хлеб должен быть четвероугольным, но не круглым и бесквасным. Ибо, так как Иисус Христос совершен: то сделался совершенным Человеком: принял душу и тело Человеческое, состоящее из четырех стихий. И как весь мир четверочастен, так и самое Слово, Христос, Творец мира, приняло плоть, состоящую из четырех стихий; и как воплотившееся Слово освятило все концы мира, все небесное и земное; так это и изображается Его крестом, на котором Он пригвоздился, умер и исправил нас и вес мир.

Симеон Солунский (в гл. 86) преимущественно о квасном хлебе так рассуждает: «хлеб квасной есть как бы хлеб, одушевленный чрез квас и истинно совершенный. Он показывает, что Слово Божие совершенно: нас ради восприяло плоть нашу; Оно плоть бысть, не изменив своего естества, и с словесною и умною душею восприяло Человечество; было и совершенным Богом, и совершенным Человеком, да и меня воссозиждет всего». В просфоре, как и во всяком хлебе, находятся три вещи, то есть мука, вода и соль, вместе смешанные и испеченные огнем. Симеон Солунский в том же месте говорит: «в хлебе квасном бывают три вещества, потому что душа наша трехчастна, и в честь Троицы. Мука с квасом означает душу, вода – крещение, а соль знаменует ум и учение Слова, Которое сказало ученикам: вы есте соль земли. Хлеб же, испеченный огнем, показывает, что Бог весь соединился с нами и подает нам Свою помощь и содействие, а особенно то, что Он весь соединился со всем нашим естеством».

И положив оный в знак. Хлеб носит имя и название Христа, как агнца закалаемого; поэтому, чтобы совершить на этом хлебе заклание, верхняя его сторона, с изображением креста, обращается вниз, а нижняя вверх, и говорится, что хлеб полагается в знак, т.е. навзничь, или как бы гортанию вверх. Хлеб, таким образом положенный на дискос, как агнец, лежащий вверх гортанию, ждет заклания.

Пожри, владыко. Чтобы закалаемая жертва, как для сего и приготовленная, образовала Христа, как Агнца, принесенного на кресте в жертву за грехи человеческие, это священнику тайно и указывает диакон словами: пожри, владыко. Иерей же над нижнею стороною хлеба, обращенною вверх, делает копием знак креста и потом крестообразно рассекает эту сторону, говоря: жрется Агнец Божий. Чрез такое крестообразное рассечение хлеб приготовляется к будущему раздроблению, совершается воспоминание жертвы, совершившейся на кресте, и освящается самый хлеб.

И обращает другую страну горе имеющую крест. После того, как священник в нижней части хлеба, положенной вверх, совершил заклание Иисуса, как агнца в гортань (ибо так закалается агнец), теперь он ту же сторону, как бы гортань, опять обращает вниз, ибо агнец обыкновенно ходит не навзничь, или вверх лицем, но вниз, страну же имущую крест, сказано, обращает горе или вверх, и потом с правой стороны прободает Его ребра. Таким образом на Себе Христос держит крест, ибо он изображен на печати хлеба, и ходит, как агнец незлобивый. Это есть тот хлеб, который предвидя, Иеремия сказал: приидите, и вложим древо в хлеб его и истребим его от земли живых (Иер.11:19).

Прободаяй же (оный) и в десную страну копием... и абие изыде кровь и вода. По прободении хлеба в правую сторону, священник наполняет чашу вином, соединенным с водою, и этим показывает, что по прободении на кресте Христа из ребра Его абие изыде кровь и вода. И таким образом священник исполняет все то, что известно о сем священнодействии, т.е. страдании Христовом, то словами объясняет это, то показывает на деле, дабы вся сия тайна была ясна и видима всеми. Он как бы говорит: так Он пришел на страдание, так был заклан, так умерщвлен, так прободен в ребро, и так из прободенного ребра Его истекла кровь и вода. Чаша же, находящаяся при освящении сих Даров, означает ту чашу, в которой Господь преподал ученикам на Вечери Святую Кровь Свою, как выше было сказано, что настоящая чаша образует ту чашу, в которой Спаситель священнодействовал Кровь Свою.

Вторая просфора. Священник, вынув из первой просфоры превосходнейшую Христову жертву, полагает ее посреди дискоса. Потом из второй просфоры он вынимает одну частицу в честь Божией Матери и полагает по правую сторону от Агнца; из третьей – берет девять частиц, в честь святого пророка и Крестителя Иоанна и прочих всех святых, и полагает их с левой; а наконец и из других двух просфор вынимает множество частиц за живых и умерших, и располагает внизу Агнца. Чрез это и чрез эти действия на священной проскомидии мы видим Самого Иисуса и всю Его единую церковь. Хлеб, лежащий посреди дискоса, означает истинный свет и жизнь вечную, освящаемую от Него и содержимую Им; частица по правую сторону – Матерь Иисусову, частицы же по левую – святых, а внизу – благочестивое собрание всех веровавших в Него. И это есть великое таинство. Здесь является Бог среди людей, Бог посреди богов, которые обожаются от Бога, по существу воплотившегося для них; это есть как бы будущее Царствие и житие в вечной жизни; как там, так и здесь, Бог нами и зрится и приемлется. Частицу в честь Преблагословенной Девы святые отцы установили полагать по правую сторону Агнца, кажется, для того, чтобы все лики, собравшись пред Царем Небесным, по истине могли сказать: предcmа Царица одесную Тебе.

Третью просфору берет священник в честь всех святых. Как лики всех святых состоят из девяти чинов, то и из просфоры, посвященной им, вынимается девять частиц. Поскольку сей Иисус, родившийся и распявшийся, воцарился во всех языках, и поскольку Он молит Отца Своего, яко идеже есть Он, да будут тамо и слуги Его (Ин.17); то иерей и полагает все чины святых кругом Иисуса, начиная от Девы, Которая предстоит одесную Христа, по левую сторону – частицы Предтечи, святых апостолов, по чину их, пророков и других в три ряда, в честь Троицы, и подобно тому, как ангелы, предстоящие Господу на небеси, разделяются на девять ликов, а сии на три чина, как показано в 1 части, гл. 2, §5. Из сего видно, что настоящее священнодействие совершается в подражание священноначалию небесному. Святой Дионисий (на стр. 54) пишет: «по возложении на Божественный жертвенник покланяемых Даров, чрез которые изображается и приемлется Христос, немедленно производится воспоминание святых, представляющее нераздельное, премирное и священное их единство с Богом». Симеон Солунский (в гл. 94) говорит: «иерей, взяв крестовидно копием частицы из печати других просфор, воспоминает святых и полагает их с левой стороны Агнца; ибо этою священною жертвою соединились со Христом как ангелы, так и святые люди, освятились в Нем сами и нас с Ним соединяют. И потому иерей говорит: ихже молитвами посети ны, Боже. Однако частицы эти не прелагаются в Тело Владычне, или в тела святых, но только суть дары, приношения и жертвы, которые за имя их приносятся, как агнец Господу, и освящаются священнодействием таинства, единением и общением». О сем более смотри ниже (гл. 7, §36).

Таже прием четвертую просфору. О приношении прочих частиц, т.е. за живых и умерших, Симеон Солунский в той же главе говорит: «затем иерей приносит и прочие частицы, сначала за архиерея, как первого в священном чине, потом о всем священном чине, всенародно совершающем таинства, потом за верных царей, защищающих благочестие и спасение подданных, и наконец о христолюбивом народе и верных, православно скончавшихся. И частицы эти, вынутые как за живых, так и за умерших, полагает внизу священного хлеба, как дары, принесенные от нас смиренных, требующих умилостивления и ходатайства и ожидающих великой милости Божией».

Когда внизу этого тройственного собрания, то есть под частию Христовою, Богородицы и под частями святых мы полагаем частицы за живых и усопших; тогда воспоминаем этим, что сей Иисус приидет, как судия живых и мертвых. Итак, на предложении при настоящем случае мы воспоминаем четыре действия: 1) рождество Христово, 2) страдание Его, 3) то, что мы, предстоя теперь Богу, просим оставления грехов наших, и 4), что, прося оставления прегрешений, мы ожидаем будущего Его пришествия, когда должны явиться и отдать отчет в делах наших. А потому и самое предложение это, так как на нем воспоминается рождество Христово, – означает пещеру, вертеп и ясли; страдание – Голгофу и гроб; так как мы просим оставления грехов – престол благодати, а ради чаяния будущего суда – престол суда.

Кадило Тебе приносим. По принесении на предложении хлеба и вина, церковь, по третьему правилу апостольскому, издревле преданному, имеет обычай приносить Богу кадило с фимиамом, как необходимую принадлежность при Богослужении. Иерей кадит в это время Богу, самым делом благодаря Его и моля о пришествии Святого Духа. Это самое и доказывает молитва, кадило Тебе, Христе, приносим в воню благоухания, еже прием в пренебесный Твой жертвенник, возниспосли нам благодать Пресвятаго Твоего Духа. Чрез приношение и благовоние кадила иерей воздает честь Богу и показывает, что он действует с Духом вместе и что чрез это таинство благодать Духа излилась на весь мир.

Так как на проскомидии воспоминается и рождество Христово и Его страдания, то и самое каждение кроме вышепоказанного значения знаменует, при воспоминании первого, принесенные от волхвов дары, а второго – ароматы. Приносимое же не при этом священнодействии, а при других молениях, каждение означаете чистую молитву. Святой Герман пишет: «каждение знаменует те ароматы, которые принесены были к погребению Господа, а также смирну и ливан, принесенные волхвами. Но сверх того каждение означает и чистый обет добрых дел, из коих истекает благоухание, как говорит апостол: яко Христово благоухание есмы Богови» (2Кор.2:15).

Господу помолимся. Когда диакон начинает совершать какое-нибудь новое и таинственное дело, тогда, являя пред священником смирение, просит от него благословения, говоря: благослови, владыко, как показано выше (в §26). Но когда он видит, что священник начинает сам что-либо совершать, то как его, так и себя и всех возбуждает к молитве, говоря: Господу помолимся.

Покадив звездицу. Чтобы покровы, лежащие на указанных жертвах, не расстроили в частицах рядов и порядка, святой Златоуст изобрел звездицу о четырех дугах, укрепленных сверху, чтобы, осеняя внизу положенные жертвы, предохраняла их от всякого прикосновения и расстройства; она получила свое название от звезды, явившейся при рождестве Христове и приведшей ко Христу волхвов. Посему священник, ставя ее на дискос, говорит: и пришедши звезда ста верху, идеже бе Отроча.

Иерей, воспомянув на предложении рождество, а вместе и страдания Христовы, и произнеся о том пророческие предсказания, и теперь, полагая на дискосе звездицу, прославляет все это; ибо один и тот же дискос означает и ясли, как выше (в §34) было показано, и ложе, как пишет св. Герман: «Дискос есть ложе, на котором иерей и диакон уготовляют Тело Господне, сами нося образ Иосифа и Никодима».

Первый покровец. Святые Дары покрываются тремя покровами: первым дискос, вторым потир, а третьим большим – сверху оба вместе. Как все прочие вещи на предложении означали предметы, относящиеся к рождеству и распятию Христову; так и эти три покрова означают пелены, бывшие при рождестве Христове; но третий означает в особенности воздух, или твердь, и вместе плащаницу. Симеон Солунский (в гл. 96) пишет: «иерей берет покров дискоса, означающий с другими покровами пелены, и читает стихи псалма, где говорится о вочеловечении Слова, потом другой покров полагает только на чашу и произносит также слова, относящиеся до воплощения Господня. Наконец иерей полагает и последний воздух, который означает и твердь, где звезды, и вместе синдон (т.е. плащаницу). Поэтому на воздухе иногда и пишется умерший Иисус, помазуемый ароматами, и иерей читает надгробные песни. Ибо, когда Иисус Христос, как агнец, предсказанный пророками, снизошел с небес и, родившись, положен был в вертепе, во яслях; тогда уже, при самом рождении были случаи, показывавшие, что Он пострадает; ибо в то время, как звезда, стоявшая над родившимся Иисусом, показывала Его волхвам, Ирод искал убить Его. Симеон, взявши на руки принесенного во храм Спасителя, предсказал, что Он лежит в знамение пререкаемо, и что меч пройдет душу Матери Его (Лк.2:35). Посему на последнем большом воздухе и пишутся обстоятельства страдания Его».

И по сем творит отпуст. Отпуст есть не только окончание всей службы и отпущение народа из церкви, но и окончание одной какой-нибудь части службы. Посему священник, окончив проскомидию или приношение, которое есть первая часть литургии, творит отпуст или конец сему приношению и говорит: Христос Бог наш.

В себе моляшеся. Выше (в §40) сказано было, что в предложении воспоминаются четыре обстоятельства, т.е. рождество Христово, страдание, престол благодати и престол суда.

И здесь иерей, став пред святою трапезою, начинает Божественную литургию воспоминанием рождества Христова следующим образом: во-первых, покадив святое предложение и святую трапезу, благодарит Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, Который как восхотел и повелел, так и исполнилось; потом, воспоминая человеколюбие Его, иерей тайно воспевает ту славу, которую некогда при рождении Иисуса воспели ангелы, т.е. читает про себя: Слава в вышних Богу.

Поскольку ангелы только пастырям открыли рождение Иисусово, то для показания того, что рождение Спасителя и Его смотрение не познал дольный мир, т.е. народ, но только силы горние и боговидцы, коим было открыто, каковы были пророки, патриархи, Дева, Иосиф, пастыри и волхвы, – для показания сего, иерей оставляет затворенными нижние или внешние двери, т.е. царские врата, а открывает только завесу, т.е. горние двери. Ибо завеса у некоторых писателей называется горними дверями, как сказано в 1 ч., гл. 8, §2.

Таже целует священник убо святое Евангелие, диакон же святую трапезу. Святое Евангелие, полагаемое всегда на средине трапезы, означает Христа Царя, седящего на престоле, о чем сказано в 1 ч., гл. 3, §2. По сей причине священник, приступая к престолу, воздает честь Христу целованием Евангелия, а диакон, зная свое униженное звание, довольствуется только прикосновением к трапезе.

Время сотворити Господеви. Диакон, держа орарь и указывая им на трапезу, предлагает священнику начать священнодействие Божественного и страшного таинства и Господними словами дает знать священнику, чтобы он, думая о славе Божией, приготовил себя к совершению сего доброго и святого дела. А потому и говорит: время сотворити Господеви. Слово сотворити взято из слов, сказанных Самим Христом, при установлении сего священнодействия: сие творите в Мое воспоминание (Лк.22:19).

Помолися о мне, владыко. Диакон, совершенно знает величие Божие, устрашается и, дабы законно совершить свое служение, просит священника помолиться о себе. Священник словами кающегося разбойника, висевшего при кровавом священнодействии, умоляет Христа помиловать на небесах того, которого Сам же Он избрал для служения бескровному сему таинству.

Действо проскомидии один иерей токмо творит. Когда литургию совершают многие священники, то те, кои занимают первые места, не приступают к совершению проскомидии. Но все действо оной проскомидии совершает един токмо иерей, занимающий последнее место. Иерей этот совершает как бы предисловие священнодействия, или лучше, он показывает прообразовательные гадания, действия и предсказания пророков; потому, что в предложении иерей воспоминает о заклании и смерти Христовой, предсказанных Исаиею и другими пророками. А когда приготовляет Дары, тогда исполняет как бы дела Крестителя, бывшего пред самым пришествием Христовым, потому что Креститель учил о Христе, проповедывал о Нем и служил Ему. Посему и проскомидию совершает младший иерей.