Двадцатипятилетие епископского служения высокопреосвященного Вениамина архиепископа иркутского и нерчинского донского монастыря

В прошедшем году 20 мая исполнилось 25 лет служения нашего Архипастыря в епископском сане. Четверо из Иркутских городских священников пожелали приготовить к этому дню описание его Архипастырской деятельности за 25 лет. Каждый из них взял на себя труд описать одну какую-либо сторону этой деятельности. Дело это было выполнено ими с любовью и усердием, по мере своих сил. Но не все из них успели своевременно в прошедшем году напечатать свои статьи, касающиеся 25-летнего епископского служения своего Архипастыря; успели напечатать только двое: один в Ирк. Епарх. Ведомостях, а другой – отдельно.

Приступая осенью прошедшего года к напечатанию остальных статей, еще нигде не напечатанных, мы сочли необходимым присоединить к ним статьи, уже напечатанные, подвергнув их тщательной редакции, чтобы дать в руки читателя Сборник, обнимающий жизнь Преосвященного, по возможности со всех сторон. Но все эти четыре статьи касаются деятельности Архипастыря только в Иркутской епархии. Поэтому для более полного ознакомления с епископским служением Высокопреосвященнейшего Вениамина, мы сочли полезным перепечатать в этом же Сборнике одну статью, описывающую Архипастырское служение его в Камчатской епархии, и несколько небольших статей, помещенных в разных духовных и светских журналах, по случаю празднования в С.–Петербурге в прошедшем году его 25-летнего епископского служения. Последние статьи интересны для нас, как отзывы лиц посторонних о нашем Архипастыре и его многосторонней пастырской деятельности.

Святительское служение ваше в продолжении четверти века на отдаленной окраине Российского Государства, в звании епископа Селенгинского, потом Камчатского и ныне архиепископа Иркутского, ознаменовано подвигами высокой ревности вашей о просвещении христианской верой многочисленных, обитающих в том крае, инородцев и неутомимыми трудами по благоустроению епархий, преемственно вверяемых вашему управлению. На бывшем в 1885 году в Иркутске, под вашим председательством, собрании епископов Сибирских епархий для совещания о духовных нуждах того края вы с истинно пастырской ревностью и разумной опытностью руководили совещаниями, изыскивая и подвергая обсуждению все меры, могущие служить к вящшему благу святой церкви, а присутствуя в Святейшем Синоде способствовали уяснению весьма важных вопросов, касающихся духовного управления Сибирских епархий.

В справедливом внимании к таким отличным достоинствам вашего служения Всемилостивейше жалую вам препровождаемый при сем бриллиантовый крест для ношения на клобуке.

Поручая Себя молитвам вашим, пребываю к вам всегда благосклонный.

На подлинном собственного Его Императорского Величества рукой написано.

30 Августа 1887 года. «Александр».

Миссионерская деятельность Преосвященного Вениамина в звании начальника Забайкальской миссии продолжалась 6 лет, с половины 1862 г. до половины 1868 г.

В каком состоянии находилась Забайкальская православная миссия до прибытия сюда в 1862 г. Преосвященного Вениамина в сане епископа и звании начальника Забайкальской миссии, и что сделано им для усиления и развития ее деятельности, вот вопросы, на которые мы намерены ответить кратко.

Собственно говоря, до прибытия Преосвященного Вениамина за Байкал в 1862 году здесь не было правильно организованной православной миссии. Обязанности миссионеров исполняли приходские священники. Так в 1821 г. предписано было Кульскому священнику Бобровникову заниматься проповедью христианства между соседними хоринскими бурятами. В 1834 году подобное же предписание получил Селенгинский священник Владимир Межев, в 1836 году священник 3-й конной казачьей бригады в Селенгинске Иоанн Никольский с сохранением обязанностей бригадного священника и законоучителя русско-монгольской школы. Хотя все эти священники знали монгольский язык, а двое из них были даже отличными знатоками языка, как книжно-монгольского, так и разговорно-бурятского, например, священник Бобровников и его преемник протоиерей Стуков; но нельзя было ожидать больших успехов от проповеди этих миссионеров: они были отвлекаемы от миссионерских обязанностей исполнением обязанностей по приходам, простирающимся на сотни верст; миссионерское дело было для них делом второстепенным; их было очень мало сравнительно с числом Забайкальских бурят (112 т.), в особенности с числом лам, ревностно проповедовавших буддизм. К тому же некоторые из них не долго продолжали свою миссионерскую деятельность, например Межев и Виноградов; в начале 1840 года оба они были переведены на другие приходы. Только в 1861 году был определен миссионер в Хоринское ведомство с освобождением от прихода.

Поэтому первой заботой Преосвященного Вениамина, по прибытии в Забайкалье, было открытие нарочитых миссионерских станов, с освобождением назначаемых в них миссионеров от всех посторонних обязанностей. Таких станов было устроено Преосвященным Вениамином, во время шестилетнего управления Забайкальской миссией 11-ть, а именно: 1) Кударинский, недалеко от Байкала и в 45 в. от Посольского монастыря, в 1862 году; 2) Селенгинский, при Селенгинской степной Думе, вблизи Гусино – озерского дацана, местопребывания хамбо-ламы, в 1864 г.; 3) Цаган-усунский, при устье реки Джиды, среди бурят 3-й конной казачьей бригады и Закаменной родовой Управы, в 1867 году; 4) Онинский, при Хоринской степной Думе, в 1864 году; 5) Иргенский, при Иргенском озере, на плоской возвышенности Яблонового хребта, куда в девятую пятницу стекается много бурят и русских; стан этот открыт в 1866 г.; 6) Тугнунский стан открыт в 1866 году; 7) Агинский стан, при Агинской степной Думе. Открыт в 1862 г.; 8) Ононский стан, на реке Ононе, при Оловянном руднике, в том же 1862 г.; 9) Улюнский стан, при Баргузинской степной Думе. Открыт в 1866 г.; 10) Баунтовский стан, в хребтах на северо-восток от Баргузина, в 1864 году. Кроме того, привлечены были к миссионерскому служению четыре приходских священника. Кударинский стан расположен среди бурят, преданных шаманству; Селенгинский, Цаган-Усунский, Онинский, Иргенский – среди бурят, у которых свило себе прочное гнездо ламство, где устроено ламами множество более или менее великолепных дацанов; Анинский и Ононский среди бурят, так же фанатически преданных ламству, и среди тунгусов Князе-Урульгинского ведомства, еще колеблющихся между ламством, шаманством и христианством, так что у них в юрте нередко можно найти и св. иконы и принадлежности ламского и шаманского идолослужения. Баунтовский стан устроен был для бродячих инородцев – тунгусов, орочен. Кроме сего открыт был 11-й стан в селении Голоустном, в Иркутской губернии, на противоположном от Посольска берегу Байкала; так как голоустенские буряты, отделенные от Иркутска не проходимыми Байкальскими горами, имеют более удобное сообщение с Посольском, чем с Иркутском. Центральным станом считался Посольский монастырь; в нем имел местопребывание сам начальник миссии; здесь же останавливались и миссионеры, приезжавшие из России, и подготовлялись к своей будущей миссионерской деятельности.

Конечно, для устройства всех этих станов нужны были средства и средства не маленькие. Где же их нашел Преосвященный Вениамин? Главным образом, в частной благотворительности. Вот цифры прихода на содержание миссии с 1864 по 1867 год, взятые из отчетов Преосвященного за эти годы. От казны получено было на содержание миссии за 1864–1866 г., по 2250 р., за 1867 г. 2350 р., след. всего 9000 р.; от частных лиц за 1864 год – 2164 руб., за 1865 год – 8317 руб.; кроме сего специально на содержание богадельни для престарелых и больных крещенных бурят при Посольском монастыре 10 т. руб.; в 1866 г. 8306 руб.; в том числе от совета миссионерского общества 2500 руб.; в 1867 г. 9635 руб., в том числе от совета миссионерского общества 5299 руб.; след. всего за 4 года получено от частной благотворительности на содержание миссии 38,422 руб. Из этих цифр частных пожертвований на содержание миссии с 1864 по 1867 г. видно, что сочувствие в обществе делу Забайкальской миссии со времени вступления в управление ей Преосвященного Вениамина постоянно возрастало. Это сочувствие было возбуждено в обществе сколько личными качествами молодого Преосвященного, привлекавшими симпатию, столько же его замечательными письмами из Посольского монастыря к архимандриту Владимиру, инспектору С.–Петербургской Духовной Академии (ныне епископ Кавказский), печатавшимися в духовных журналах; в которых он давал обществу отчет в первых шагах своей миссионерской деятельности и знакомил православных с почвой, на которой приходилось действовать Забайкальской миссии. В Иркутске негласно образовался кружек людей, из сочувствия к успехам миссии уделявших ежемесячно от избытков своих, а некоторые и от лишений своих на содержание миссии. Эти письма возбудили сочувствие к делу миссии не только в Сибири, но и в России. Так в 1865 г. получено было на содержание миссии от митрополита Киевского Арсения 5000 р. Сочувствие к делу Забайкальской миссии со стороны сибирского общества выражалось и в других формах. Нашлись среди сибиряков лица, которые на свой счет строили церкви в миссионерских станах. Например Я. А. Немчинов, – в Тугнунском стане и при устье р. Керана, купец Шишмаков в Цаган-Усунском стане, золотопромышленник Пермикин в Баунтовском стане; в 1867 году положен был золотопромышленниками и оклад жалованья – миссионеру в 500 р., а дьячку в 200 р. Еще больше нашлось таких лиц, которые снабжали миссионерские церкви ризницей, иконами, сосудами и прочими принадлежностями христианского Богослужения; И. С. Хаминов перевозил даром через Байкал на своих пароходах всех служащих миссии и все ее тяжести, а так же безмездно доставлял от Москвы до Иркутска церковную утварь для миссионерских церквей; Я. А. Немчинов отпускал даром чай для миссионерских станов. Привлечены были к содержанию миссии и Забайкальские монастыри – Посольский и Троицкий; они давали приют и содержание миссионерам, до устройства отдельных миссионерских станов и изыскания средств на их содержание.

Таким образом, Забайкальская миссия Преосвященным Вениамином была организована, в течении шестилетнего управления его; были найдены и средства для ее содержания. Каковы были успехи этой миссии за это время?

Из отчетов Преосвященного Вениамина по миссии за 1864–1867 годы видно, что за все это время просвещено св. крещением Забайкальской миссией 1850 человек бурят и тунгусов, 1 китаец, 1 магометанин и 15 человек римско-католиков и лютеран присоединено к православной церкви. Очевидно, что успехи миссии нельзя назвать значительными, особенно, если принять во внимание, что большинство крещенных миссией состояло из тунгусов и бурят – шаманистов и менее всего из бурят – ламаистов.

Но чтобы правильно судить об успехах Забайкальской миссии за время управления ей Преосвященного Вениамина, надо бы иметь в виду, что она только что организовалась, надобно знать и те препятствия, какие она встретила на своем пути. Препятствия эти не устранены и до настоящего времени.

Препятствиями, мешавшими успешному действованию Забайкальской миссии были:

1) Кочевой быт Забайкальских бурят со всей его обстановкой. Принять христианство, по мнению бурят заначит изменить и самый быт: переменить юрту на русский дом, кочевой образ жизни на оседлый, надобно привыкать к хлебопашеству, отказаться от погани, т.е. от известного рода пищи, которая в глазах русских считается поганью, надобно отказаться от многоженства и калыма, или продажи дочерей. Легко ли решиться на все это человеку, руководствующемуся одними чувственными побуждениями, стоящему на первой стадии духовного развития, понятно само собой. Вот почему бурят хотя и сознает, что русская вера, первая вера все-таки не решается принять христианства: он все твердит, что Бог дал 77 вер, что русская вера хороша, но нам и наша ладна. Ибо он под верой разумеет и самый быт его со всей его внешней обстановкой. Случается, что иной бурят хорошо знаком с истинами христианства, читал евангелие, знает даже катехизис, – но все-таки остается некрещенным: ибо в нем чувственные инстинкты и бытовые привычки берут перевес над его убеждениями.

2) Языческое начальство. До приезда за Байкал Преосвященного Вениамина во всех бурятских ведомствах начальниками были исключительно язычники. Они держали бурят в полном порабощении, делали, что хотели. Они теснили и всячески преследовали тех, которые принимали христианство, лишали их земельных угодий, не желая перехода их к оседлой жизни и хлебопашеству.

3) Ламы. Это главные враги христианства. Это главные враги христианства. Там, где их не было, где буряты – шаманисты, миссия действовала всего успешнее. Например, в Кударинском ведомстве, где ламы не успели совратить бурят, миссия действовала всего успешнее. В 1862 году число крещенных к некрещенным относилось здесь как 1:15; а в 1867 году число крещенных к некрещенным было уже 1:15. Среди тех бурят, где прочно утвердилось ламство, миссия имела много успеха. Во-первых, потому, что число лам, противодействовавших христианству, было не единицы, как миссионеров, даже не десятки и сотни, а целые тысячи; во-вторых, потому, что ламство не требует от бурят отречения от своих бытовых привычек, не налагает на его природу никаких нравственных обязанностей, напротив, потакает всем его низшим инстинктам; в-третьих, потому, что ламы являются среди бурят в качестве лекарей и знахарей, умеющих прогонять всякую нечистую силу, в глазах бурят они выше и сильнее их прежних шаманов; в-четвертых – все идолослужение лам вполне приноровлено ко вкусу грубого человека, их дацаны наполнены множеством идолов, один другого страшнее, их идолослужение сопровождается оглушительной музыкой; она раздирает уши цивилизованного человека, но на душу грубого бурята она производит потрясающее впечатление; к тому же, по окончании своего идолослужения в праздничные дни, ламы устраивают возле своих дацанов игры и забавы, столь любимые бурятами: конские беги, борьбу бурят между собой, на которых они (ламы) являются главными судьями, распорядителями и раздавателями наград победителям.

Конечно, первое препятствие не так важно; оно не задерживает успехов христианства среди бурят там, где нет других, более сильных препятствий. Нужно даже радоваться тому, что буряты вместе с принятием христианства стремятся переменить свой кочевой быт на оседлый. Кочевой быт не допускает прогресса, – он веки вечные держит человека на одной и той же степени духовного развития. Поэтому перемена кочевого быта на оседлый бурятами, принимающими христианство, есть уже само по себе значительный шаг вперед. Но эта перемена важнее еще потому, что она ведет бурят к полному слиянию с русскими. Буряты, принявшие христианство и поселившиеся оседло, не любят, когда их называют бурятами: сами себя они зовут русскими, или ясашными. Поэтому Преосвященный Вениамин ревностно заботился о наделении новокрещенных бурят землей для оседлой жизни и хлебопашества. Этого удавалось ему достигать не без труда: почти каждый раз нужно было участие в этом деле Генерал-Губернатора. Вместе с тем Преосвященный постоянно хлопотал, чтобы в степных думах были заседатели из христиан, хотя по одному, для защиты интересов христиан и охранения их от обид и притеснений. Но главным образом он старался устранить препятствия распространению христианства у бурят со стороны лам. Он указывал Правительству на чрезмерное, противозаконное размножение лам у бурят за Байкалом, на их вредное влияние на экономический быт бурят, вследствие их многочисленности и эксплуатаций, на противодействие лам к переходу бурят к оседлой жизни и христианству: раскрывал перед Правительством недостатки закона о ламах 1853 года. Главная мысль Преосвященного по отношению к этому закону та, что напрасно Правительство положением о ламском духовенстве 1853 года признало лам духовенством, наделило их разного рода привилегиями и поставило во главе их хамбо-ламу Гусиноозерского. Этим оно только плотнее скрепило лам и узаконило их незаконное существование. Целей же своих оно вовсе не достигло; не разорвало связей бурят с монголами и не остановило дальнейшего, чрезмерного размножения ламства.

Вместе с устройством миссионерских станов и устранением препятствий к ее успешному действованию, Преосвященный заботился о заведении школ при миссии. Главная, центральная школа заведена была Преосвященным Вениамином при Посольском монастыре. Здесь обучение первоначально велось на бурятском языке, а за тем, по мере ознакомления детей с русским языком, переходили к обучению на русском языке. Закон Божий в старших классах, за недостатком учителей, преподавал иногда сам Преосвященный. В 1867 г. в этой школе обучалось 19 человек детей. Из этой школы вышло несколько полезных сотрудников миссии, получивших впоследствии сан священства и звание миссионера; несколько воспитанников отправлено в учительскую семинарию для приготовления к учительским должностям при миссии.

Наконец, заботами Преосвященного Вениамина заведена была при Посольском монастыре богадельня для престарелых и больных новокрещенных бурят, покинутых своими родными – язычниками. Сначала некоторые из таких бедняков помещались или при Посольском монастыре, или в квартирах миссионеров, или же у частных лиц, с платой от миссии. Бросить таких бедняков без всякой помощи, говорит Преосвященный Вениамин, было бы грешно и тяжело, но и содержать их миссии на свой счет было затруднительно, по скудости ее средств. Об этом заявлено было Преосвященным Вениамином частным образом в среде Иркутского купечества; на это заявление сочувственным образом отозвался И. И. Базанов и пожертвовал 10 тысяч рублей на заведение богадельни при Посольском монастыре для престарелых и больных новокрещенных бурят, чем избавил миссию от излишних расходов на сей предмет.

Таковы были вкратце плоды миссионерской деятельности Преосвященного Вениамина за время 6-ти летнего управления его Забайкальской миссией. Кто хочет ближе ознакомиться с его деятельностью по Забайкальской миссии, тому советуем прочитать его письма из Посольского монастыря к Преосвященному Владимиру и его отчеты по миссии, помещенные в «Трудах православных миссий Иркутской епархии».

Высокопреосвященный Вениамин вступил в управление Иркутской епархией в 1873 году.

В Иркутской губернии среди бурят, в ней обитающих, православная миссия имела значительный успех еще до вступления в управление Иркутской епархией Преосвященного Вениамина. Успехи ее здесь обусловливались, во-первых тем, что буряты Иркутской губернии, исключая тункинских, со всех сторон окруженные довольно густым русским народонаселением, оставили свой кочевой быт и приняли оседлый, занялись хлебопашеством и знакомы почти все, особенно мужчины, с русским языком; во-вторых тем, что ламство успело проникнуть здесь только в Тункинский край и Аларское ведомство, но не успело и в этих ведомствах одержать полной победы над шаманством; в-третьих тем, что в значительной части бурятских ведомств начальники, стоявшие во главе управления, тайши, были уже христиане и наконец, в-четвертых тем, что трудами и заботами Преосвященного Парфения приснопамятного ревнителя миссии, управлявшего Иркутской епархией 12 лет, с 1861 по 1873 г., Иркутская христианская миссия получила правильную организацию и была уже значительно благоустроена.

До Преосвященного Парфения Иркутская православная мисси, можно сказать, находилась в таком же зачаточном состоянии, как и Забайкальская до Преосвященного Вениамина. Миссионеры не имели постоянного местопребывания среди бурят; они командировались к бурятам по большей части, из Иркутска, временно; приезжали к бурятам раз в год, крестили по нескольку бурят и затем уезжали обратно в Иркутск, оставляя новокрещенных на попечении приходских священников. Приходские священники мало обращали внимание на новокрещенных бурят, рассеянных по одиночке среди некрещенных; им некогда было следить ближе за религиозно-нравственным их состоянием; они даже не вели им правильных списком. Случалось, что крещенные буряты совершенно терялись из виду среди некрещенных. В последствии, при Преосвященном Парфение, миссионерам стоило не мало труда отыскать и составить точные списки всех крещенных бурят.

Однако же, и при такой постановке православной миссии до Преосвященного Парфения, случались не только единичные, но и массовые обращения бурят в христианство. Так в 1842 году в Тункинском ведомстве, по убеждению заседателя Думы Бордой Порушенова, во святом крещении Павла Пятницкого, приняли крещение до 800 бурят. В 1848 г., по убеждению тайши Андреева, заявили желание принять христианство до 300 балаганских бурят и были крещены самим Иркутским Архиепископом Нилом; в 1856 г. Иркутским кафедральным протоиереем Петуховым, носившем звание миссионера, вместе с священниками Тункинской и Ниловой церквей, было крещено в Тункинском крае 1050 бурят. Наконец, в 1857 году крестился и сам родоначальник тункинских бурят, тайша Хомаков, вместе с 200 своих родичей. По случаю значительного обращения бурят в Тункинском ведомстве, здесь в Торской степи устроена была в 1852 г. миссионерская церковь во имя св. Николая, особенно почитаемого бурятами; богослужение положено в ней совершать на монгольском языке, по сему и миссионером назначен был в этой церкви природный бурят протоиерей Доржеев. К сожалению, этот миссионер не жил при самой церкви, среди бурят, а жил в Иркутске, занимаясь переводом Богослужебных книг на монгольский язык с Преосвященным Нилом; приезжал к официальному месту своего служения временно и потом уехал даже из Иркустка в Ярославль с Преосвященным Нилом для окончания своих переводов. Только в 1857 г. назначен был новый миссионер (из русских) к этой церкви, священник Григорий Щапов. В 1850 г. назначен был миссионер и для балаганских бурят, в значительном числе принявших христианство, священник Иннокентий Ливанов, но этот миссионер остался вместе с тем и приходским священником г. Балаганска и благочинным. Не ранее как в 1861 г. назначены были два миссионера, с увольнением от обязанностей приходского священника: один для Балаганского, Индинского и Аларского ведомств (свыше 35 тыс. душ), вышеупомянутый священник И. Ливанов; другой для Капсальского, Кудинского, Верхоленского и Ольхонского ведомств (свыше 50 тыс. душ), священник Иоанн Родионов. Но что могли сделать эти два миссионера при таком громадном числе бурят (свыше 100 тысяч), подлежащих их миссионерской деятельности?

В таком состоянии находилась православная Иркутская миссия, когда в 1861 г. вступил в управление Иркутской епархией Преосвященный Парфений. Строгий аскет, неутомимый проповедник слова Божий, человек энергии и труда, он вместе с тем был и мудрым организатором. Он первый из Иркутских Архипастырей дал надлежащее устройство и верное направление Иркутской православной миссии. Частью на частные пожертвования, частью на средства, отпущенные в его распоряжение центральным миссионерским обществом и св. Синодом, он, в течении своего 12-ти летнего управления Иркутской епархией, устроил в Иркутской губернии 11-ть миссионерских станов. Три в Тункинском ведомстве: Шимковский с церковью во имя Архангела Михаила, в 1863 г., Коймарский с церковью Благовещения, в 1868 г.; Гужирский с церковью во имя Живоначальной Троицы, освященной в 1866 г. В Балаганском ведомстве – Нукутский стан с церковью во имя св. Иннокентия; в Идинском ведомстве два стана: Боханский стан с церковью во имя пророка Илии, освященный в 1869г., Молькинский стан, с церковью во имя Рождества Пресвятой Богородицы, освященной уже не Преосвященным Парфением, а Преосвященным Вениамином в 1873 году. В Аларском ведомстве – Бажеевский стан с церковью во имя св. Иннокентия, освященной в 1870 г. В Верхоленском ведомстве – Хоготский стан с церковью во имя св. Николая, освященной в 1866 г. В Ленском ведомстве – Хорбатовский стан с церковью во имя св. Николая, освященной в 1867 г.; в Ольхонском ведомстве – Еланцинский стан с церковью во имя Богородицы, освященной в 1871 году.

Таким образом, не осталось почти ни одного бурятского ведомства, в котором бы Преосвященный Парфений не устроил одного, двух или даже трех станов. Деятельность его в этом отношении не знала ни каких препятствий; он сам непосредственно входил во все нужды миссии: выбирал места для станов, оставлял планы и наблюдал за постройкой церквей и миссионерских домов, назначал и увольнял миссионеров; ежегодно обозревал миссионерские станы, завязывал непосредственные сношения как с бурятскими родоначальниками, так и простыми бурятами; входил запросто в их юрты и дома, беседовал с ними за чашкой кирпичного чая, как отец, располагал их к христианству; не осталось почти не одного места бурятского насельничества, куда бы он не проникнул; нельзя было ехать в телеге, он садился верхом на простую бурятскую лошадь и переезжал на ней высокие, едва доступные Тункинские гольцы, топкие болота и быстрые горные речки. Движимый высоким благочестием и истинно апостольской ревностью о спасении ближних, он искал всюду деятелей для миссии, искал их и среди приходского духовенства, и особенно среди великорусских иноческих обителей; он указывал инокам на высоту подвига – проповеди евангельской людям, сидящим по стране и сени смертной; он думал, что одинокие иноки, не обремененные семьей, скорее могут удовольствоваться тем скромным жалованьем, какое могла дать миссия. К сожалению, не многие иноки из глубины России откликались на его красноречивые воззвания; приходилось призывать к миссионерской деятельности по большей части приходских священников. Случалось, что материальные средства миссии оскудевали, особенно в начале устройства миссии, и Преосвященный не знал, чем он будет содержать всех миссионеров, но он не унывал; исполненный веры в Промысл Божий, он неослабно расширял миссионерскую деятельность, и Господь видимо благословлял его труды; средства находились, хотя и не вполне достаточные; открытие миссионерского общества в Москве и его отделения в Иркутске весьма много облегчило его заботы о содержании Иркутской миссии. Случалось ему встречаться с индифферентизмом образованных классов к успехам миссии, переходившем иногда в глумление над ней, или даже в прямое противодействие миссии; он смело обличал это в своих красноречивых проповедях, а также в своих ежегодных отчетах по миссии, которые всегда составлялись им самим.

Весьма естественно, что успехи православной Иркутской миссии среди бурят, со времен Преосвященного Парфения, перестали быть спорадическими, а постепенно и правильно из года в год возрастали. Так с 1861 по 1866 г. обращено было в христианство 1634 человека, с 1866 по 1870 год 3669 человек, с 1870 по 1873 год 1871 человек, а всего в течении 12-ти летнего заведывания Иркутской миссией Преосвященным Парфением просвещено было святым крещением 7174 бурята¹.

Итак, ко времени вступления Высокопреосвященного Вениамина в управление Иркутской епархией почва для сеяния слова Божия среди иркутских бурят была уже значительно подготовлена и стала давать значительные плоды. Это уже была не та девственная, усеянная разными, глубоко вросшими в землю сорными травами почва, на которой ему приходилось проводить первые борозды и бесплодно, по большей части, бросать семена слова Божия, во время управления Забайкальской миссией. Впрочем, нельзя сказать, чтобы и в Иркутске Преосвященному Вениамину оставалось только пожинать плоды прежнего сеяния; правда, во многих местах жатва была уже близка к созреванию, но в иных местах она показала только первые слабые, зеленые ростки, которые легко мог убить первый утренний мороз. Поэтому и здесь нужно было много труда, много опытности и благоразумия, чтобы вполне насладиться плодами сеяния. В этом отношении Преосвященный Вениамин показал себя достойным преемником Преосвященного Парфения.

Прежде всего, при вступлении в управление Иркутской епархией, Преосвященный Вениамин произвел следующее преобразование в управлении Иркутской миссией. До 1873 г. Иркутская миссия состояла под непосредственным управлением Преосвященного. К нему непосредственно обращались миссионеры со всеми своими нуждами, вопросами и недоумениями, и от него получали удовлетворение своих нужд и разрешение своих вопросов и недоумений. Но такой порядок в управлении Иркутской миссией был во многих отношениях неудобен. Во-первых, непосредственное управление миссией самим Преосвященным отвлекало его от общеепархиальных дел, делало затруднительным ежегодное обозрение обширной по пространству епархии. Решение многих вопросов и обстоятельств, касающихся миссии, и возникавших иногда неожиданно, возможно было только после непосредственного знакомства с делом на месте, и этого сделать епархиальному Преосвященному часто было невозможно. Во-вторых, миссионеры кроме прямых своих обязанностей имеют еще общеепархиальные, одинаковые со всеми приходскими священниками, по представлению разного рода церковных отчетностей. Прежде миссионеры, все такого рода отчетности представляли окружным благочинным, которым они не были подчинены, что ставило и благочинных, и миссионеров в неловкое положение. Не удобно было самому Преосвященному удовлетворять миссионеров жалованьем, и вести денежные отчетности по миссии. Вот почему Преосвященный Вениамин, сейчас же, по вступлении в управление Иркутской епархией, для непосредственного управления миссией назначил себе помощника, с званием начальника Иркутской миссии. Этому начальнику подчинены были все миссионеры с освобождением от всех обязательных отношений к окружным благочинным; он удовлетворял миссионеров жалованьем и вел все денежные отчетности по миссии; ему же представляли миссионеры как миссионерские, так и общеепархиальные отчеты. Он обязательно, не менее двух раз в год, обозревал все миссионерские станы. Он же составлял отчеты по миссии. За Преосвященным осталось общее руководительное управление миссией и надлежащее направление ее деятельности.

Первым начальником Иркутской миссии был назначен иеромонах Мелетий (ныне епископ Селенгинский, 1-й викарий Иркутской епархии и начальник Забайкальской миссии). Местопребыванием начальника Иркутской миссии назначен был архиерейский дом в Иркутске, так как Иркутск служит средоточием инородческого народонаселения и из него удобнее всего сношение со всеми миссионерскими станами. Иеромонах Мелетий, по назначении начальником миссии произведенный в архимандрита, управлял Иркутской миссией с 20 августа 1873 г. по 5 ноября 1878 г., когда был посвящен в епископы Селенгинские, с назначением начальником Забайкальской миссии. После двух начальников миссии (иеромонах Димитрий и архимандрит Гурий, ныне епископ Камчатский) третий архимандрит Макарий, назначенный на эту должность в 1881 г., в 1883 г. был посвящен в епископа Киренского, 2-го викария Иркутской епархии, с оставлением в звании начальника Иркутской миссии. Для местопребывания его назначен был Иркутский первоклассный Вознесенский монастырь, в котором он состоит вместе с тем и настоятелем. Причина, воззвавшая эту перемену в положении начальника Иркутской миссии, была следующая. Во время своих частых обозрений миссионерских станов, Преосвященный Вениамин не мог не заметить особого благоговения бурят к архиерейскому сану. Там, где часто оставалось бесплодным слово простого миссионера, слово Архипастыря производило свое действие. Многие буряты считали за честь принять крещение из рук архиерея Божия (так обыкновенно они называют епископа). Всякая поездка Преосвященного по бурятским стойбищам всегда сопровождалась крещением нескольких сотен бурят. Все это убеждало в том, что ближайшее участие в миссионерском служении лица, облеченного архиерейским саном, может иметь значительное влияние на успехи мисси. Посему признано было полезным для дела миссии начальника ее облечь саном епископа, как это прежде сделано было для начальника Забайкальской миссии.

Вторым делом Преосвященного Вениамина, по вступлении в управление Иркутской епархией, было умножение миссионерских станов. Хотя Преосвященным Парфением было устроено 11-ть самостоятельных миссионерских станов, все-таки их оказывалось недостаточно по числу бурят, подлежащих миссионерскому и пастырскому влиянию миссионеров и по некоторым другим условиям. В некоторых из миссионерских станов число одних крещенных бурят восходило уже за 2 и за 3 тысячи, да оставалось еще несколько тысяч некрещенных; в других станах ведению одного миссионера подчинены были буряты, рассеянные на огромных пространствах, отделенные от миссионерского стана высокими горами и едва проходимыми болотами; в третьих станах нужна была усиленная деятельность миссии потому, что почва здесь была слишком каменистой и бесплодной. В виду этих обстоятельств, Преосвященным Вениамином было открыто и постепенно устроено вновь 6-ть миссионерских станов, а именно: в Тункинском ведомстве два стана: 1) Жимыгитский, при впадении реки Харагинга в Иркут с церковью во имя св. Иннокентия. Стан этот был открыт в 1874 г., а церковь освящена в 1876 г. Он выделен из Коймарского стана (ныне Парфениевского, названного так в память Преосвященного Парфения). Открытие этого стана было насущной потребностью миссии. Об открытии его думал и заботился еще предшественник Преосвященного Вениамина, Преосвященный Парфений, но не успел выполнить своего намерения за своей неожиданной смертью. Открытие здесь нового стана требовалось потому, что Жимыгитские инородцы, живя на окраине Коймаро-Парфениевского стана, за реками Иркутом и Тункой, ускользали от ближайшего надзора миссионера и легко подвергались влиянию ламской пропаганды; открытие его требовалось в особенности значительным числом крещенных инородцев в этой местности; ибо и после отчисления от Коймарского стана 1500 крещенных инородцев к Жимыгитскому стану, в заведывании Коймарского миссионера осталось все еще более 2000 крещенных инородцев, не считая некрещенных. Стан этот был открыт на средства (10,000 р.), пожертвованные известным благотворителем миссии И. И. Базановым. 2) Окинский стан в верховьях реки Оки, на самой границе с Монголией, с церковью во имя Рождества Христова. Стан этот был открыт в 1874 г. для бурят и сойетов, (1500 душ) кочующих здесь. Открытие этого стана было вызвано с одной стороны отдаленностью (более 300 в.) от ближайшего стана, в другой малодоступностью Окинского края для тункинских миссионеров. Окинские буряты и сойеты отделены от Тункинского края высокими, малодоступными гольцами, едва проходимыми, и то не во всякое время, болотами, быстрыми и опасными во время разлива горными речками. Проезд к ним миссионеров из Тункинского края всегда был сопряжен с неимоверными трудностями и опасностями. А между тем до Преосвященного Вениамина там не было не только храма, но и часовни, и потому окинские крещенные инородцы ни разу не имели утешения видеть совершения Божественной литургии. Стан этот был открыт на общие средства миссии. 3) Нельхайский стан в Балаганском ведомстве. Это 2-й стан в Балаганском ведомстве. К открытию этого 2-го стана в Балаганском ведомстве побуждали, во-первых, многочисленность бурят, более 12 тысяч, находящихся в заведывании миссионера 1-го Балаганского стана, Нукутского; во-вторых, необходимость защитить балаганских бурят, живущих вблизи Аларских, от ламской пропаганды, шедшей из Аларского дацана. Стан этот открыт на средства (10,000 р.), пожертвованные И. И. Базановым. 4) Миссионерский стан в селении Заложном, в центре инородцев Ленского ведомства, с церковью во имя св. Иннокентия, устроенного купцом Сапожниковым в 1872 году. сапожников же устроил здесь дом для миссионера и обещался давать ему пособие. Стан этот открыт в 1879 году. Открытие здесь стана обусловливалось малой восприемлемостью ленских бурят к христианству и предложением г. Сапожникова послужит делу миссии и своими средствами, и своим влиянием на бурят. В заведывании Заложного миссионера, при открытии стана, поступило 366 крещенных инородцев, живущих отдельно от некрещенных, в ясачных селениях, 823 русских в селении Заложном и 2735 д. некрещенных инородцев. 5) Бильчирский Кирилло-Мефодиевский стан, третий в Идинском ведомстве (25,000 душ), при Идинской степной Думе, с церковью во имя св. Кирилла и Мефодия, просветителей славян. Открыт в 1877 г., а церковь отстроена и освящена в 1882 году. В заведывание этого миссионера отчислено, при открытии стана, до 2000 д. крещенных инородцев и до 5000 некрещенных. Последние приходились преимущественно на Убусинский участок, совершенно изолированный от русских. Содержание этого стана отнесено на капитал М. А. Сибирякова, а церковь и дом для миссионера с училищем построены на средства самих инородцев. 6) Аларский стан, при Аларской степной Думе, вблизи Аларского дацана, с церковью во имя св. Иннокентия, устроенной на первый раз в одной из училищных комнат. Стан открыт в 1877 году. В настоящее время здесь созидается каменная, красивая церковь. Средства на постройку этой церкви собраны по следующему поводу. В 1877 г. прошло 150 лет, со времени назначения св. Иннокентия 1-м самостоятельным епископом Иркутским. Следовательно, исполнилось 150 лет существования Иркутской епархии. По сему случаю Преосвященный Вениамин обратился к своей пастве с воззванием ознаменовать это событие достойным памятником учредить новый миссионерский стан с церковью во имя св. Иннокентия. Открыт был сбор на этот предмет, который к концу 1877 году достиг 17,000 руб. Таким образом, с открытием новых миссионерских станов при Преосвященном Вениамине, в Тункинском ведомстве в настоящее время проповедью евангелия бурятам занимаются 5 миссионеров, в других от 2-х до 3-х миссионеров. В одном только Китойском ведомстве нет доселе специального миссионера, и обязанности миссионерские относит приходской священник с небольшим вспоможением от миссии. Это потому, что Китойское ведомство не многочисленно и достаточно уже обрусело, а главным образом по недостатку средств у миссии.

Из изложенных нами сведений об устройстве 6-ти новых станов в Иркутской миссии, при Преосвященном Вениамине, видно, что эти новые станы не были роскошью, а были существенно необходимы для успешного действия в среде инородцев. Можно даже сказать, что и в настоящее время их меньше, чем бы следовало. Если в русских селениях на каждые 1500 и 2000 душ назначается особый священник, то тем более это требуется в инородческих приходах, где число одних крещенных во многих станах далеко превзошло это число. Ибо эти новокрещенные требуют особливой пастырской заботливости для утверждения их в православной вере, для приучения их к исполнению христианских обрядов и к русской жизни, для уничтожения языческих суеверий, для ограждения их от вредного влияния ламства и шаманства, – и в тоже время миссионер должен оглашать словом истины тех, которые еще не вошли в ограду церкви, которые еще доселе пребывают во тьме шаманских и ламских суеверий.

Спрашивается, как велики были успехи Иркутской миссии за время управления Иркутской епархией Высокопреосвященного Вениамина? Из отчетов Иркутской миссии, напечатанных в Трудах православных миссий Иркутской епархии в Иркутских Епархиальных Ведомостях, видно, что число просвещенных св. крещением бурят с 1873 г. по 1885 год было следующее: 1873 г. – 1158 чел., 1874 г. – 1035 чел., 1875 г. – 1827 чел., 1876 г. – 1587 чел., 1877 г. – 2631 чел., 1878 г. – 1800 чел., 1879 г. – 1802 чел., 1880 г. – 1923 чел., 1881 г. – 1827 чел., 1882 г. – 1724 чел., 1883 г. – ? чел., 1884 г. – 1648 чел, 1885 г. – 1444 чел., 1886 г. – 1751 чел.

Итак, с 1873 года по 1886 год Иркутской миссией обращено в христианство более 23,000 бурят-язычников². Явление весьма отрадное для всякого истинного христианина. Оно, по-видимому, предвещает в более или менее близком будущем обращение и остальных бурят в христианство. Да, в некоторых ведомствах действительно нивы плавы уже к жатве: это Тункинское, Балаганское, Аларское и Идинское. В этих ведомствах число крещенных значительно превосходит число некрещенных; родовое начальство поголовно почти христианское; здешние буряты-язычники убеждены, что скоро все они должны будут принять христианство, сделаться русскими. Но в других ведомствах – Кудинском, Капсальском, Ленском, Ольхонском и Верхоленском общего обращения бурят в христианство придется ожидать еще не скоро: по большей части, в этих ведомствах крестится в год не более нескольких десятков; сотни крещенных – уже редкое явление.

Такое прискорбное коснение здешних бурят в язычестве тем удивительнее, что среди них господствует шаманство, везде скорее уступающее влиянию христианской проповеди, чем ламство, что, по сознанию миссионеров, буряты Кудинского и Капсальского ведомств по развитию стоят выше других бурят. Между Кудинскими бурятами можно встретить таких, с которыми с удовольствием можно поговорить о чем угодно, даже о современных событиях в мире политическом. Находясь вблизи русских селений, они ведут знакомство с русскими крестьянами, под влиянием которых почти совершенно обрусели. Несмотря на то, что остаются в язычестве, они носят русские имена, за исключением не многих, и говорят почти все хорошо по-русски. В русском вкусе строят они дома, и в каждом доме в переднем углу можно встретить св. икону, а вином доме две и три³.

Так, по-видимому, они близки к христианству и русской жизни, а между тем менее всего расположенными оказываются к принятию христианства. В чем кроется причина этого с первого раза странного явления? Указывают на то, что родовое начальство в этих ведомствах доселе остается в руках язычников, что решающиеся принять христианство подвергаются сильным преследованиям. Дело представляется в таком виде, что родовые начальники боятся принимать христианство, опасаясь доносов и клевет со стороны язычников; пока начальник язычник, все шито крыто; с принятием христианства все всплывает наружу, доносы начинают сыпаться градом, и дело кончается обидным смещением с должности; а простые буряты не осмеливаются принимать христианства, боясь гонений и преследований со стороны родового языческого начальства. Явно, что это какой-то заколдованный круг, из которого нет выхода, нет выхода, кажется, потому что здешние буряты, живя вблизи города и находясь в постоянном соприкосновении с городской жизнью, заразились городским индифферентизмом к религиозным вопросам. Многие из них сознают нелепость шаманства, прямо называют своих шаманов плутами и обманщиками, но сбросить с себя их иго не решаются, по недостатку религиозного воодушевления, которое не боится никаких лишений и преследований. Можно думать, что христианская проповедь явилась к ним позднее, чем бы следовало. К здешним бурятам вполне можно приложить слова Господа: никто же приидет ко Мне, аще не отец небесный привлечет его. Будем надеяться, что рано или поздно, через училищное ли воспитание детей в духе христианского благочестия в миссионерских школах, через прямую ли проповедь ревностных миссионеров, Господь призовет к себе и этих чад своих, – доселе при его зове уходивших ов убо на село свое, ов же на купли своя.

Третьим делом, получившем при Преосвященном Вениамине достаточное развитие, было устройство при миссионерских церквах школ для бурятских детей.

Опыт показал, пишет один миссионер, что край без школ, с полухристианским населением, всегда был и будет лоскутом, еле пришитым к старому кафтану в отношении преобразования инородческого народонаселения в религиозно нравственном отношении. Только воспитанием нового бурятского поколения в истинах Христианской веры, в духе христианского благочестия, русских обычаев, и церковности, можно считать дело христианской миссии среди бурят упроченным и огражденным от разных вредных влияний. Живя в домах миссионеров в продолжении учения, и видя в оных порядок русской жизни, они внесут оный и в жилища своих родителей. Уже так, прибавляет миссионер, эти дети приносят не малую пользу миссии тем, что, зная, когда и в какие дни бывают христианские праздники, они и сами приходят в церковь и приводят с собой родителей⁴. Но устройство таковых школ при миссионерских станах встречало и встречает не мало препятствий. Главное препятствие в этом отношении заключается в том, что миссия не только должна устроить школу и обставить ее надлежащим образом, но и иметь при ней непременно пансион, в котором бы дети содержались на счет миссии. Буряты еще слабо сознают пользу грамотности и христианского просвещения, к тому же живут рассеянно, так что приходящих учеников в этих школах бывает очень мало. Богатые буряты, живущие вдали от миссии, не отдают своих детей в школу, а нанимают для них частных учителей, а бедные, хотя и желали бы иной раз, не в состоянии платить за содержание своих детей в школе. Не смотря, однако на эти препятствия, в настоящее время устроено миссией и обставлено надлежащим образом 13 школ при следующих миссионерских станах: Гужирском, Коймаро-Парфениевском, Жимыгинском, Шимковском, Окинско-Мондинском, Хорбатовском, Еланцинском, Ныгдинском, Бажеевском, Нельхайском, Бильчирском, Молькинском и центральное училище в Вознесенском монастыре, местопребывании начальника миссии. Из перечисления миссионерских школ видно, что не во всех станах они заведены. Это потому, что при некоторых станах существуют министерские инородческие школы. Заведение при этих станах особливых миссионерских школ было бы излишне. Во всех этих школах, по большей части состоят учительницами девицы или жены миссионеров, окончившие курс в Иркутском женском училище; в центральном училище при Вознесенском монастыре – священник из окончивших курс Семинарии. Школы эти заведены главным образом на общие средства миссии, но были и специальные пожертвования; так в 1873 г. купцом Сапожниковым пожертвовано 10,000 р. на содержание учеников при Еланцинском стане. Когда же училищный дом при этом стане сгорел, им же пожертвовано на постройку нового дома под училище 3,000 р.; иногда сами буряты, по общественным приговорам, собирали деньги на училища, например при Кирилло-Мефодиевском стане 4000 р., или жертвовали дома под училище. Ясно, что в них самих начинает пробуждаться стремление к образованию своих детей. по отчету начальника миссии за 1885 г. во всех миссионерских школах обучалось в этом году 270 человек, а в министерских инородческих школах, в которых миссионеры занимались преподаванием Закона Божия, 290 человек.

Можно надеяться, что устройством достаточного количества миссионерских станов и правильной организацией миссионерских школ, дело христианского просвещения бурят пойдет не только в ширь, но и в глубь, что период двоеверия, который не чужд крещенным бурятам и особенно свойственен некрещенным, скоро кончится, что буряты перестанут хромать на обе племе, сделаются такими же ревностными христианами, как и русские, и имя Высокопреосвященного Вениамина будет поминаться ими на ряду с именем Преосвященного Парфения, как имя своего просветителя. Личность Высокопреосвященного Вениамина близко знакома им. В первые годы своего управления Иркутской епархией, до посвящения начальника миссии в сан епископа, он ежегодно обозревал миссионерские станы. Каждая его поездка по миссионерским станам всегда сопровождалась приобретением значительного числа чад православной церкви. Подобно своему предшественнику, он привлекал бурят в христианство своим простым, ласковым обращением с ними. В каждой миссионерской церкви он совершал торжественное архиерейское служение, которое всегда привлекало множество бурят крещенных и некрещенных за каждым своим служением в церкви, он произносил поучение, в которых простым, доступным пониманию каждого языком излагал, сообразно религиозному состоянию своих слушателей, те или другие истины христианской веры, поучал их соблюдению христианских обычаев, преимущественно молитв, хождению в церковь и исполнению долга исповеди и св. причастия, а некрещенных увещевал к принятию христианства. По его распоряжению, некоторые из его катехизических поучений переведены миссионерами на разговорный бурятский язык и напечатаны, дабы могли ими пользоваться и те из бурят, которые не вполне понимают русский язык. Под личной редакцией Высокопреосвященного Вениамина, изданы так же в Иркутске 4 тома Трудов православных миссий Иркутской епархии со времени управления Иркутской епархией Преосвященного Парфения и назначения его самого начальником Забайкальской миссии; в этих трудах помещены отчеты по миссии, как Иркутской, так и Забайкальской, с 1862 по 1885 год, журналы миссионеров и статьи посторонних лиц, касающихся верований бурят, – а также отчеты по Камчатской и Японской миссии, за время управления Камчатской епархией Высокопреосвященного Вениамина. Это издание есть драгоценное пособие для изучения миссионерского дела в Восточной Сибири, к которому мы и отсылаем читателей, желающим ознакомиться с ним по ближе.

Протоиерей Афанасий Виноградов. 17 марта 1886 года.

Из двадцати пяти лет архиерейского служения Высокопреосвященным Вениамином посвящено было Камчатской епархии пять лет.

Обширная и, хотя не особенно многолюдная, но зато имеющая, в своем населении и русских, и инородцев, и православных, и язычников, а также раскольников-старообрядцев и различных сектантов, Камчатская епархия и после неусыпной деятельности своего первого святителя Высокопреосвященного Иннокентия требовала большой ревности, выносливости и опытности от ставшего во главе ее управления. Молодость и бодрость нового епископа ручались з то, что великое дело, начатое его маститым предшественником, не погибнет. Эту надежду выразил и сам Высокопреосвященный Иннокентий, высказывая свое желание иметь его своим преемником. «Преемником моим, писал Преосвященный Иннокентий Обер-Прокурору св. Синода, я полагал бы Преосвященного Вениамина Селенгинского, как знакомого с краем миссионерством, управлением, привыкшего и готового ко всяким путешествиям» (Барсуков, Иннок. М. Московский, стр. 559).

В первый же год по вступлении своем на Камчатскую кафедру, Высокопреосвященный Вениамин посетил значительную часть своей новой епархии, и вот что увидел он: Приходы обширны и немноголюдны, население бедное, церквей мало, во многих деревнях нет даже и часовен, а если и есть, – в некоторых деревнях даже с алтарями и престолами для совершения литургии на походном антиминсе, – то в редких из них совершается Богослужение, так как приходские священники находятся в далеких селах; увидел, что религиозно-нравственное состояние населения жалко, наконец духовенства мало, да и то нуждается и в материальной помощи, и в сильной нравственной поддержке и руководстве. Каким чувством должно было исполниться сердце архипастыря при виде таких нужд своей паствы и что он должен был предпринять прежде всего зная, что все эти нужды тесно связаны друг с другом и что для устранения их, необходимо, если не уничтожить, то, по крайней мере, смягчить самые главные причины их. Предоставляя это воле Божией и времени, он начал с того, что казалось ему самым необходимым и более достижимым при тогдашних условиях. Так, прежде всего он предписал всем приходским священникам, чтобы они совершали литургии в каждой соседней часовне поочередно, оставляя для своей приходской церкви все двунадесятые праздники, царские высокоторжественные дни, страстную седмицу и, по крайней мере, один воскресный день в каждом месяце. Но чтобы и в отсутствии священника православные не были лишены общественной молитвы, духовенству было предписано научить, хотя по одному прихожанину в каждой деревне, чтению в часовнях в воскресные и праздничные дни вечерни, утрени и часов последованной псалтири или по часослову. Где не было часовен, там они и сам лично, и через священников убеждал собираться для молитвы за вечернею, утреннею и часами в каком-нибудь частном доме и стараться строить часовни. Чтобы помочь скудному религиозно-нравственному образованию своей паствы, за которое пред Богом и людьми отвечают пастыри духовные, он вменил (1869 г.) в непременную обязанность ввести во всех приходах епархии воскресные беседы. По его предложению беседы должны были происходить во все воскресные дни в году, а если возможно, и в прочие праздники; место для бесед – церковь или часовня, или же в домах, достаточно поместительных. Беседы должны были открываться по звону колокола до обедни, после обеда, или к вечеру, смотря по удобству для священника и прихожан. Предмет бесед – пастырские наставления, чтение назидательных книг, взаимные собеседования с прихожанами о религиозных предметах и пение. Пастырские наставления должны были состоять в обучении детей молитвам, в объяснении молитв с переводом со славянского языка на русский, в изъяснении первоначальных истин веры, указанных в кратком катехизисе, в рассказах из исторических книг Ветхого и Нового Завета, особенно из Евангелия, также из житий святых, истории праздников и т.п., в объяснении церковных обрядов, устройства храма и вообще Богослужения и христианских треб, совершаемых для прихожан. Таже самое должно было составлять и предмет чтения на беседах; при этом Преосвященный советовал главным образом наблюдать, чтобы не читать ничего непонятного для прихожан и всякое чтение сопровождать объяснением; назидательные сказания, как простейшие, рекомендовал как преимущественный предмет чтения. Собеседования должны были состоять в вопросах детям о прочитанном и объясненном, в ответах на вопросы возрастных о предметах веры и т.п. При этом Преосвященный советовал избегать всего, что может оскорбить вопрошаемых или вопрошающих, чтобы не охладить усердия к воскресным беседам. Вся вам любовию да бывают. Беседы должны были открываться пением молитвы «Царю небесный» и заканчиваться песнею Божией Матери: «Достойно есть». Чтобы однообразием наставлений и чтения не утомить внимания слушателей, предлагалось вводить в состав самых бесед пение разных церковных песней. Для детей такое пение могло служить уроком для приучения их к пению во время Богослужения. Дальнейшие подробности относительно воскресных бесед предоставлялись самим священникам. При этом Преосвященный советовал им самим более вникать в духовные нужды своих прихожан и сообразно с тем занимать их тем или другим во время бесед. О всех воскресных беседах священники должны были записывать в служебных журналах с обозначением числа лиц, бывших на беседе, предметов бесед и времени продолжения их. Журналы эти в конце года должны были представляться Преосвященному. Кроме того, благочинные должны были наблюдать за исполнением предложения о воскресных беседах, руководствовать священников в ведении их и доносить Преосвященному по полугодно о ходе этого дела и об особенно усердных в нем священниках, чтобы, по слову Апостола, «труждающиися в слове и учении могли быть сподобляемы сугубыя чести» (Тим.5:17).

Но это благое дело не могло осуществиться так, как желал Преосвященный. Для подобного пастырского труда требуется много времени, уменья, а главное искреннего воодушевления идеей пастырского служения, по слову Божию, а всего этого и не было у большинства тогдашнего духовенства Камчатской епархии. Даже в самом Благовещенске духовенство, более развитое, чем сельское, не вполне воспользовалось для блага своих духовных чад и церкви этим наилучшим средством для духовного единения своего с пасомыми и религиозно-нравственного влияния на них.

Несколько русское население Амура, настолько же и инородческое было близко сердцу Высокопреосвященного Вениамина. Хотя между инородцами православные считались тысячами, хотя миссионеры и продолжали крестить остававшихся в язычестве, тем не менее миссия нуждалась в лучшей, более прочной постановке: она нуждалась и в средствах, и в людях достойных, опытных и самоотверженных. Но пока не было ни того ни другого, Преосвященный, надеясь на лучшее будущее, при посещении миссионерских станов, напоминал миссионерам об их обязанности не только крестить инородцев, но и учить их удобопонятно, главным истинам веры; обращал большое внимание на открытие школ при станах и обучение детей грамоте; где были школы, там он испытывал знания учеников и поощрял лучших их них. Для тунгусов, кочующих близ р. Зеи и ее притоков, он открыл особый приход (1871 г.), назначив для них особого миссионера. Православная миссия между соседними маньчжурами была его заветной мечтой, к осуществлению которой он и приступал. Одному из знавших маньчжурский язык он дал средства для путешествия по соседним маньчжурским деревням с миссионерской целью, но этот человек по своему образованию и характеру не мог быть хорошим миссионером. Был, кажется, случай обращения одного маньчжура, но на этом и остановилось дело. Строгость китайского правительства и отсутствие людей, которые могли бы взяться за миссионерский труд между маньчжурами, оставляли только надежду на будущее развитие его. В этой надежде Преосвященный особенно заботился об изучении маньчжурского языка в Благовещенской Семинарии, выписывал на суммы миссии книги священного писания, переведенные в Пекине на маньчжурский язык, и ходатайствовал перед св. Синодом об отпуске особой суммы, между прочим, на перевод и напечатание в Пекине православного катехизиса на маньчжурском языке.

В 70-х годах, на русскую территорию близ Владивостока перешло до 4-х тысяч корейцев. Преосвященный тотчас же озаботился обращением их ко Христу, поручив это дело двум ближайшим священникам– миссионерам. Когда (в 70-х же годах) из числа этих корейцев часть была поселена на Амуре, недалеко от г. Благовещенска, близ станицы Нагибовой, Преосвященный содействовал построению храма в новом Корейском селении Благословенном и устройству в нем школы.

Очень интересовался Преосвященный делами Японской миссии, тогда еще не имевшей особого епископа и состоявшей в ведении Камчатского. Но для далеких поездок был недостаточен кредит, которого едва хватало на прогоны миссионерам и прочие нужды миссии. Преосвященный хлопотал об увеличении его и только в 1872 году нашел возможным отправиться с небольшой свитой в Японию и посетил ближайших порт Хакодадэ. Это посещение было не описанной радостью для небольшого еще тогда числа новообращенных японцев, которые незадолго перед этим отдохнули от преследования со стороны своего правительства. Нужно было видеть, с каким трепетом, оставляя свои сандалии на паперти, входили они в святой храм, с каким чисто детским благоговением они присутствовали при священнослужениях, которые совершал ежедневно Преосвященный, чтобы понять наполнявшую сердце Архипастыря радость, готовую вылиться слезами, когда он обращался через переводчика к новым христианам со словом ободрения, утешения и наставления. Тогда забыты были все страдания, перенесенные им на пути от Владивостока, и только через четыре дня Преосвященный снова вспомнил о них, когда плыл уже обратно.

Заботясь о распространении и утверждении православной церкви на далекой окраине Российского государства, Преосвященный не мог не скорбеть о том, что среди его паствы находится не мало раскольников старообрядцев и различных сектантов, по своему невежеству отпавших от истинной церкви и упорных в своем заблуждении. Проникнутый словами Апостола: «вся вам любовию да бывают» и чрезвычайно мягкий сердцем Преосвященный надеялся снисходительностью к ним и раскрытием их заблуждений привлечь их к истинной церкви. В местности за р. Зеей, особенно заселяемой выходцами из внутренних губерний России, было много старообрядцев, признающих священство. Чтобы не дать им расселиться по всей этой местности, а также привлечь сюда старообрядцев и из других мест епархии, он открыл единоверческий приход и назначил туда священника. Более же всего Преосвященного огорчало присутствие молокан, более многочисленных и упорных из прочих сектантов, приютившихся на Амуре. Молокане составляли значительную часть жителей Благовещенска. Были молокане и в других местах. Число их с каждым годом увеличивалось от наплыва из внутренних губерний России и стали уже обнаруживаться случаи совращения ими православных в свою секту. Не прибегая к помощи гражданской власти, Преосвященный посвятил молоканам много времени и труда. В праздничные дни после обеда он отправлялся в дома более влиятельных из них и здесь в большом собрании кротко беседовал с их старцами. Беседы эти⁵ очень интересовали молокан и только закоснелое невежество их и упорство стариков препятствовали успеху и если бы Преосвященный не уехал так скоро из Благовещенска, то, без сомнения, многие из молокан склонились бы к православию.

Но все, что ни предпринимал Преосвященный в интересах православной церкви и для блага своей паствы, требовало деятельной помощи духовенства, а в этом-то и чувствовался недостаток. Преосвященный понимал причины слабости духовенства и стремился по возможности ослабить их.

Главная причина слабости тогдашнего духовенства Камчатской епархии заключалась в материальной необеспеченности, при дороговизне всего необходимого. Оклады жалованья духовенству Камчатской епархии были неодинаковы и в большинстве мест скудны, а о доходах и говорить нечего. В большинстве казачьих приходов, а также и крестьянских, сами прихожане нуждались в посторонней помощи. Скудость и неравномерность окладов вредно отзывалось на самом распределении духовенства по местам. Хуже обеспеченные причты были большей частью миссионерские и, следовательно, где особенно должны бы быть хорошие священники, туда по необходимости приходилось назначать людей без образования, которые соглашались поступать и на такие места лишь бы получить священство. Положение городского духовенства было не много лучше, чем сельского. Такое положение, естественно, принижало служителей церкви и отодвигало на задний план или даже со всем затемняло в их головах и сердцах высокую идею пастырского служения. Все учительство духовенства, поэтому, ограничивалось составлением проповедей по назначению епархиальной власти.

Преосвященный во все время своего управления епархией заботился об улучшении положения духовенства, насколько это было в его силах. В 1868 году представился первый удобный случай к этому. От Совета Главного Управления Восточной Сибири Преосвященный получил заключение о распространении на Приморскую и Амурскую области Высочайше утвержденного 2-го августа 1864 года Положения о приходских попечительствах, взамен бывших до тех пор приходских Советов. Вскоре по получении этого заключения Преосвященный предписал через Консисторию всем священникам епархии немедленно озаботиться об открытии попечительств при церквах, давши для них особую инструкцию; в то же время он просил Губернаторов Амурской и Приморской областей о содействии этому делу. Попечительства открывались одно за другим, и Преосвященный неустанно следил за их деятельностью, имея в виду интересы церквей и духовенства. Обеспечив таким образом духовенство, по крайней мере, относительно квартир с отоплением и руги, Преосвященный не остановился на этом. Приходские попечительства в приходах большей частью бедных епархий не могли дать многого. Необходимо было более надежное и постоянное обеспечение более равномерными и высшими окладами жалованья. Неравенство и скудость жалованья не только в настоящем плохо обеспечивали многих из священников, но и не давали им надежды на лучшее в будущем. Высочайше утвержденные 18-го февраля 1858 года правила о пенсиях духовенству Камчатской епархии, как составленные до присоединения Амурского края к России и до отделения (в 1870 г.) от Камчатской епархии викариатств Новоархангельского и Якутского, оказывались не совсем удобоприменимыми к новому положению Камчатской епархии. Когда Преосвященный приступил к составлению проекта новых правил применительно к этому положению епархии, то он встретил большое затруднение в самых штатах этого духовенства, к которым применены правила о пенсиях. Поэтому он вошел (в 1873 г.) в св. Синод с представлением нового расписания жалования духовенству Камчатской епархии. В этом расписании он назначил каждому священнику 500 р. жалования и 120 р. на разъезды. Высшие оклады прежних штатов он оставил и в новом расписании. Равные оклады жалования священникам были назначены им в том предположении, что служащие в миссиях и вообще в отдаленных местах будут иметь право на получение пенсий в более сокращенные сроки и сверх того пользоваться пособием от миссионерского общества. Равным образом он сделал изменение и в паломнических окладах. Двум псаломщикам на о. Сахалине назначил по 250 р. и двадцати восьми по 200 р., а остальным по прежним окладам. Высшие оклады были назначены псаломщикам, служащим в миссиях, в городах и вообще на видных местах, где на паломнических местах могли бы быть кончившие курс Семинарии, а на низших окладах вольнонаемные церковники. Более высоких окладов от казны служащим в миссиях и вообще отдаленных местах он не мог положить, потому что, при ограниченности общего кредита на жалование духовенству Камчатской епархии, для этого потребовалось бы испрашивать нового кредита, на получение которого он не рассчитывал. Указанное возвышение окладов сделано им через внесение в них: 1) сумм, ассигнуемых на церковные потребы (кроме Кафедрального Собора, Чукотской или Анадырской миссии и единоверческой церкви), потому что в это время церкви, по его предположению, могли довольствоваться для этого церковными доходами; 2) через отмену жалованья из казенных сумм просфорням, которые наравне со сторожами должны получать плату за свой труд от приходских попечительств или из церковных сумм, и 3) от нескольких причетнических окладов, так как в менее видных местах было оставлено по одной причетнической вакансии вместо прежде полагавшихся двух. Но утверждение этого расписания уже не застало Преосвященного в Благовещенске, так как пришло только в 1877 г. Нужно ли говорить о том, что, кроме этих забот об улучшении материального положения духовенства вообще, Преосвященный был истинным отцом для каждого в частности служителя церкви. При проступках духовенства, он хотя и был строг, но в тоже время и милостив, и к строгим административным мерам прибегал в крайних случаях. Он вникал в семейное положение каждого, заботился о вдовах и сиротах духовенства и всячески старался облегчать их участь.

Большую часть духовенства Камчатской епархии оставляли приезжие из соседних сибирских епархий, или из России, а если и были священники из местных причетников, то малограмотные. При таком условии православная церковь в отдаленнейшем крае и епархиальное управление не имели бы под собой надежного основания без местной школы для приготовления местного юношества к пастырской деятельности.

Мысль и первая забота об открытии духовной Семинарии в Благовещенске, где было только двухклассное с двухгодичным курсом духовное училище, принадлежит Высокопреосвященному Иннокентию, но осуществление ее и дальнейшие заботы о постановке ее на твердую почву и в лучшем виде – всецело благодеяние Высокопреосвященного Вениамина и венец его Архипастырской заботливости о Камчатской епархии.

В Благовещенск предполагалось перевести Семинарию из Якутска. На другой же год по вступлении своем на Камчатскую кафедру, Преосвященный Вениамин вошел с представлением в св. Синод о немедленном открытии духовной Семинарии в Благовещенске и соединении ее с духовным училищем, доказывая выгоды такого соединения и в воспитательном, и в материальном отношении. В этом представлении, между прочим, интересны соображения Преосвященного, по которым он считал необходимым ввести в Благовещенской Семинарии и греческий язык, не полагавшийся в Якутской Семинарии. В данном случае Преосвященный имел в виду не столько пользу греческого языка для общего развития учеников (чего он, конечно, не отрицал), сколько практическую, а именно, чтобы дети духовенства, приезжего из других епархий, в случае выезда их родителей на родину, не были лишены возможности по незнанию греческого языка поступать в тамошние семинарии, в которых греческий язык обязателен. Предусматривая, что св. Синод, решив перенести в Благовещенск Якутскую Семинарию, может оставить в силе и ограниченные штаты последней, Преосвященный хлопочет об увеличении их и, со своей стороны, изыскивает местные средства (венчиковый сбор), хотя и незначительные. Чтобы имеющая открыться семинария не осталась долгое время без начальства и преподавателей, он в первом же представлении просил о назначении ректора и пяти преподавателей, а также и о снабжении последних необходимыми на первый раз пособиями и руководствами; также заранее старался об обеспечении будущих преподавателей. Он доказывал, что преподавателям несмотря на то, что они будут получать и училищное жалование (тогда еще очень незначительное) невозможно будет жить на то жалование, которое предполагалось св. Синодом, и просил об увеличении его сравнительно с тем, которое было в Якутской Семинарии. Кроме того, имея в виду привлечение в отдаленную семинарию преподавателей с академическим образованием, он еще до приезда первых преподавателей, 1871 г. ходатайствовал перед св. Синодом о распространении прав и преимуществ чиновников, служащих в отдаленных местностях, и на преподавателей Благовещенской Семинарии; но св. Синод, в виду того, что и без этих преимуществ назначено уже 5 человек из учившихся на казенном содержании, на каковых и впредь рассчитывалось, обошел последнее ходатайство.

В ожидании открытия Семинарии, Преосвященный заблаговременно позаботился о помещении для нее пока в старом здании училища, так как на первых порах требовалось помещение только для одного первого класса.

В 1870 году был получен желанный и согласный с ходатайством Преосвященного указ св. Синода о переводе Якутской Семинарии в Благовещенск. Тотчас же был открыт первый класс, в который и перешли 6 лучших учеников старшего отделения училища. На первых порах, до приезда преподавателей с академическим образованием, в первом классе Семинарии предметы были распределены Преосвященным между прежними училищными наставниками, которые отчасти продолжали курсы старшего отделения училища; так, например, оканчивался курс географии, сам Преосвященный следил за преподаванием, некоторое время сам давал темы для сочинений и прочитывая работы учеников, награждал за лучшие из них деньгами. С приездом ректора и преподавателей, когда открылись уже полные курсы предметов первого класса Семинарии, и в следующие годы своего пребывания в Благовещенске, Преосвященный почти каждую неделю посещал все классы Семинарии и училища; с отеческим вниманием и любовью следил за ходом преподавания всех предметов, за успехами учеников, за письменными упражнениями их, присутствовал на годичных экзаменах почти по всем предметам. Так же отечески Преосвященный заботился и об улучшении содержания учеников. Внимательно рассматривал еженедельные расписания кушаний, следил за качеством и количеством последних; заботился о возможной в старом здании чистоте помещения. Любовь к детям, помимо желаемого блага для епархии руководила всеми его заботами об учениках. Обыкновенная детская резвость в часы отдыха была приятна для него, как мудрого отца, а чтобы отклонить их от излишних шалостей и дать возможность к приятному и полезному препровождению свободного времени, он заботился о хорошем составе книг в ученической библиотеке и рекомендовал семинарскому начальству приучать их к чтению. При своем отъезде из Благовещенска он пожертвовал для ученической библиотеки 500 руб., для приобретения (на проценты) полезных книг.

Преосвященный очень любил пение и потому поощрял к нему учеников. Певчие больше других учеников пользовались его попечением. Для них было и платье лучше, и поощрение деньгами, но каких-либо льгот относительно учения не допускалось. Во время своих поездок по епархии, бывших большей частью летом, Преосвященный брал с собой 3 или 4 певчих. Во время пути он окружал их отеческой заботливостью. Чтобы при далеком путешествии они не приучились к бездеятельности и время не пропадало без пользы для их умственного развития, он советовал им наблюдать и записывать все, что покажется им интересным на пути, потом сам прочитывал их записи и похвалою, – что было дороже всяких подарков, – поощрял более удачные.

Увеличение числа учеников было его горячим желанием. Во время своих поездок по епархии он всюду собирал мальчиков без различия звания, так как в противном случае, по малочисленности духовенства Камчатской епархии, училище и семинария имели бы очень мало учеников. Сколько отцов и матерей благословляет Преосвященного, радуясь своим детям, получившим образование в семинарии, благодаря его заботам! Беднейших из них он давал распоряжение семинарскому начальству принимать на казенный счет. Вообще при приеме учеников на казенное содержание он рекомендовал семинарскому правлению иметь в виду местные обстоятельства, беспомощность и возврат ученика, а главное потребность в людях для епархии. Число учеников росло с каждым годом. Старое помещение оказывалось уже тесным. Тогда Преосвященный, изменив свое первоначальное намерение строить деревянный дом для семинарии и училища, обратился к св. Синоду с ходатайством о разрешении построить в Благовещенске каменные здания и об ассигновании сумм на постройку оных. Св. Синод уважил просьбу Преосвященного и поэтому тотчас же было приступлено к составлению проекта, плана и смет. Но по отъезде Преосвященного из Благовещенска дело о постройке зданий затянулось и только в 1885 г. Семинария оставила свое старое, разваливающееся гнездо.

Говоря об отношении Преосвященного Вениамина к Семинарии, к ученикам, не могу не возобновить в своей памяти тех светлых летних дней отдыха после учения, так называемых «рекреаций», когда все мы были около Преосвященного на его заимке, как бы в гостях у него. Эти дни были лучше всех праздников. В то время уже выводившиеся в других семинариях, рекреации в Благовещенской Семинарии дозволялись Преосвященным, который как отец сам находил удовольствие в резвости и играх детей. Обыкновенно в жаркую пору, накануне ожидаемого ясного дня, мы певчие-ученики, с дозволения своего начальства, отправляемся, бывало, за 4 версты от города на «заимку», где постоянно жил Преосвященный; приходим туда, располагаемся в зале и начинаем: «eminentissime praesul, nostrarum musarum rector carissime, rogamus, rogamus recreationem». Преосвященный долго не показывается из кабинета. Мы с замиранием сердца ожидаем его выхода и повторяем свою песню несколько раз. Наконец Преосвященный выходит, ласковый, как всегда; благословляет нас и дает рекреацию. На утро поднимемся бывало ни свет, ни заря, чтобы увеличить день, наскоро пообедаем часов в 10 или 11, и всей толпой за заимку: там и роща, и река. Прибегаем, а там уже готово и угощение: чай с сахаром – сколько хочешь, закуска и сласти, а главное приволье, свобода, хотя и на глазах у Преосвященного и начальства, которое съезжалось обыкновенно к вечеру. Весь день проходит во всевозможных забавах и пении. А Преосвященный, окруженный ректором, инспектором и преподавателями, а иногда и городским духовенством, любуется, на нас глядя и слушая пение; и так0то всем нам чувствуется хорошо и весело!

В отношении к преподавателям Семинарии Преосвященный был прост, задушевен и заботлив. Он сочувствовал положению заехавших в далекий край молодых людей, только что сошедших со школьной скамьи.

Таковы были отношения Высокопреосвященного Вениамина к Семинарии, и все учившие и учившиеся при нем сохранят навсегда признательность, любовь и глубокое уважение к своему незабвенному отцу и благодетелю и славную память о нем передадут потомству.

Но одни ли они, больше все облагодетельствованные, проникнуты такими чувствами к своему бывшему Архипастырю? Настоящий очерк был бы далеко не полон, хотя и теперь он не претендует на полноту, если бы не сказать, хотя несколько слов, об отношении Высокопреосвященного Вениамина к его пастве вообще и в частности к жителям Благовещенска.

Нравственное руководство паствы было священным долгом Преосвященного. Как во время его путешествий по епархии, так и в его епархиальном городе, и с церковной кафедры, и вне церкви раздавалось его кроткое, но в тоже время и сильное слово. Редкое воскресенье, редкий праздник проходил без проповеди и народ с любовью слушал его. В своей частной жизни он был чрезвычайно прост и доступен каждому. Ровный со всеми: и с высшими, и с низшими, снисходительный, внимательный и ласковый, он в душу каждого влагал что-то доброе, чего невозможно передать словами. Мягкий сердцем и щедрый, он горячо отзывался на всякую общественную нужду, и рука его всегда была открыта для всякого нуждающегося.

Все это, неподдающееся описанию, а только чувствуемое, привлекло к нему паству и внушило ей любовь и признательность к нему. Она искренно радовалась, но в то же время и глубоко скорбела, когда по воле Монарха, добрый ее Архипастырь был призван на более видную и исторически выше поставленную Иркутскую кафедру, скорбела потому, что в нем она видела не только Архипастыря, полагавшего душу свою за люди своя, но и вообще доброго человека, которым он был для всех и каждого. Она усердно молилась, чтобы Бог даровал ему в будущей многотрудной деятельности туже мощь и силы, которыми он изобиловал на кафедре Камчатской епархии.

Так высказались чувства паствы в адресе, поднесенном представителями ее, при прощании с Преосвященным Вениамином в 1873 году, когда он отправлялся в Иркутск.

К тому же времени был собран капитал для стипендии имени Преосвященного в одном из учебных заведений, г. Благовещенска. По желанию Преосвященного, эта стипендия открыта в Благовещенской духовной Семинарии, под условием, чтобы она предоставлялась предпочтительно тем воспитанникам светского происхождения, которые изъявят желание, посвятить себя, по окончании курса, на служение святой церкви в духовном ведомстве Камчатской епархии.

Семинария, обязанная Высокопреосвященному Вениамину своим возникновением и многими другими благодеяниями, оказанными ей при первых шагах ее, молится о нем в своем храме, и хранит на память о дорогом для нее Архипастыре его академический магистерский диплом и портрет.

Иван Коноплев.

Г. Благовещенск,

10 марта 1887 года.

Сибирский раскол не есть произведение местной почвы. Он перенесен сюда из-за Урала. С того времени, как Сибирь открыла свои необъятные пространства для русского населения, Правительство начало ссылать в нее людей, нетерпимых на родине. С возникновением русского раскола, и отщепенцам церкви был показан путь в Сибирь. Еще до открытого отделения раскола от церкви отдаленная Даурия уже познакомилась с главарем раскола – Аввакумом. В 1685 году состоялось правительственное распоряжение о ссылке в Сибирь перекрещенных раскольниками; но старообрядцы массами бежали сюда и сами, опасаясь строгостей гражданского начальства: так время от времени умножался Сибирский раскол.

В пределах Иркутской губернии раскольники встречаются единицами в разных селениях. Все они не коренные местные уроженцы, а переселенцы из Европейской России, поступающие сюда в числе всякого рода ссыльных. Собственно, за раскол в Иркутск ссылали разных людей еще в прошлом столетии. Так в 1734 году, по определению следственной о раскольниках комиссии, из тайной канцелярии препровождены были в Иркутск двенадцать расстриг раскольнических монахинь, поселенных в Иркутском Знаменском женском монастыре 11 февраля 1736 года, и еще шесть человек мужчин, из коих двое отправлены были на Нерчинские заводы, а остальные водворены в Иркутском Вознесенском монастыре. Около того-же времени епархиальное начальство обратило внимание на двух расколоучителей: поселенец Михайло Корела проповедовал раскол по Иркутским харчевням, а раскольнический чернец Алексей Никитин старался совращать в старообрядство православных в Офкском селении (в 38 верстах от Иркутска); но первый на следствии объявил себя православным, а последний был заключен в Вознесенском монастыре. (Прибавл. к Иркут. Епар. Ведом. 1867 г. №№ 16 и 17).

Из сектантов в Иркутской губернии есть субботники и духоборцы; они живут в трех селениях небольшими общинами, составившимися из ссыльнопоселенцев и их потомков. В селении Котинском, Иркутского округа, духоборческая секта появилась около 1862 года с прибытием сюда поселенца Герасимова и других ссыльных духоборцев. Из Котинских жителей, под влиянием ссыльных сектантов, увлекся духоборством крестьянин Николай Щекин и соблазнил в ересь несколько других православных. В 1874 году в Котинском считалось до тридцати человек духоборцев. (Приб. к Ирк. Епар. Ведом. 1874 г. № 28).

Поступавшие в здешние места ссыльные раскольники и сектанты хотя не прочь были пропагандировать свои заблуждения между православным населением, но их проповедь не имела успеха среди коренных уроженцев Сибири. Сибиряк по своему развитию стоит выше крестьян внутренней России, и раскольнические и сектантские бредни не прельщают его⁶. Только между инородцами раскольническая пропаганда имела некоторый успех в начале настоящего столетия; жившие в Ташелани раскольники через брачное родство совращали тогда в свою веру соседних инородцев монголо-бурятского племени. (Прибавл. к Ирк. Епар. Вед. 1873 г. № 1).

Главное гнездо раскола Иркутской епархии – в Забайкальской области. Забайкалье населено было раскольниками, в царствование Императрицы Екатерины II, с Ветки и берегов Урала.

Около 1683 года, по распоряжению правительницы Софии, предписано было черниговскому епископу и Стародубскому полковнику беглых людей, проживавших в Стародубских слободах, возвратить на место их родины и обращать к православию; проведав об этом, раскольники для большей безопасности удалились за восемьдесят верст от Стародубья в Польшу и поселились несколькими слободами на острове реки Сожи Ветке⁷. Сюда стеклось множество раскольников из разных мест России. В 1735 году русское правительство возвратило с Ветки в отечество до 40,000 раскольников; но вскоре потом она опять населилась старообрядцами и вторично разорена была русскими войсками в 1764 году. Генерал Маслов на этот раз захватил на Ветке до 20,000 раскольников. Правительство распорядилось сослать их в Забайкалье. Так как сюда ссыльные раскольники отправлены были с семьями, то они скоро устроились на новом месте жительства, образовав несколько многолюдных селений в округах: Верхнеудинском, Селенгинском и Троицкосавском, и до сих пор называются семейскими.

Яицкие (уральские) казаки, недовольные гражданским правительством за ограничение их вольностей, перенесли свое неудовольствие и на церковь православную и отпали от нее в раскол. В вспыхнувшем в 1773 году на Яике бунте, быстро охватившем весь юго-восток Европейской России и известном под названием пугачевщины, яицкие казаки-раскольники принимали самое деятельное участие, вымещая свою злобу государству и церкви. К счастью, правительственным войскам удалось в 1774 году подавить мятеж. Яицкие казаки со своими семьями сосланы были в Нерчинский округ Забайкалья. Поселившись здесь несколькими селеньями и обзаведшись хозяйством, пугачевцы составили второе гнездо раскола в Забайкалье.

Количество Забайкальских раскольников в точности неизвестно. По консисторским ведомостям за 1875 и 1879 годы их значится более 31 тысячи; за другие годы показывается гораздо менее; вообще же можно положить круглым числом Забайкальских раскольников приблизительно 30 тысяч душ.

Расположение раскола по округам можно видеть из следующей таблицы (за 1879 год): в Иркутском округе 297 душ обоего пола; в Балаганском 28; Нижнеудинском 6; в Верхоленском 9; в Киренском 2; в Читинском 301; в Селенгинском 136; в Верхнеудинском 27,789; в Троицкосавском 3213 и в Нерчинском 31. Из этой таблицы видно, что большинство раскольников сосредоточено в Верхнеудинском и Троицкосавском округах.

Большинство Забайкальских раскольников – бегло-поповщинского толка; остальное меньшинство, около двух тысяч, беспоповщинского толка.

Первая попытка борьбы с Забайкальским расколом сделана была в настоящем столетии при Иркутских Преосвященных Михаиле II-м (1814–1830 гг.) и Иринее (1830–1831 гг.). Сосланный в 1811 году в Забайкалье крестьянин Нижегородской губернии, Лукояновского уезда, села Маресева, Василий Феодотович Надежин (род. 1774 г.), в Чикойских горах, на границе Китайской Монголии, основал скит для собственных духовных подвигов. К Василию Феодотовичу стали собираться другие любители подвижничества. Жизнь в скиту была строго монашеская и пользовалась заслуженным уважением окрестного населения. Так как в соседстве с возникшим скитом много было язычников, а в прилежащей к Чикою Урлукской волости православное население перемешано было с раскольниками, то Преосвященный Михаил II пришел к мысли употребить Василия Феодотовича для миссионерской службы среди идолопоклонников и раскольников, и с этой целью Василий Феодотович пострижен был в монашество под именем Варлаама и затем 25 марта рукоположен в иеромонаха. Пользуясь уважением между соседними раскольниками за свое подвижничество и уставное Богослужение, он «спас многих из малых и взрослых детей суемудрых раскольников через совершение над ними крещения».

С прибытием на Иркутскую кафедру Преосвященного Нила (1838–1854), миссионерское дело против раскола расширилось. Преосвященный в 1839 году сам совершил миссионерскую поездку в раскольнические селения Забайкалья для увещания старообрядцев присоединиться к православной церкви на правилах единоверия. В том-же духе старались потом действовать на раскольников и назначенные им миссионеры, кроме иеромонаха Варлаама, посвященного в игумена, священники: Урлукского прихода – Иоанн Иров, трудившийся потом в Донинском приходе; в Бичуре – Симеон Берденников; в Тарбагатае – Василий Знаменский, (недавно почивший в сане протоиерея); в Архангельском – Иоанн Соколов, священствовавший здесь более тридцати лет; в Нижненарымском – Иоанн Богданов. Эти труженики поручены были ближайшему руководству архимандрита Даниила Русанова, настоятеля Посольского монастыря. Поддерживаемые местными исправниками и заседателями, по инициативе Генерал-Губернатора Руперта, миссионеры имели успех между старообрядцами. Плодом их деятельности было открытие пяти единоверческих приходов: Архангельского (1839 г.) с Михаило-Архангельской церковью, из которого в 1844 году выделился приход Нижненарымский с Покровской церковью; Тарбагатайского (1841 г.) с Николаевским храмом; Бичурского (1842 г.) с Успенским храмом и Донинского (1843 г.) с Николаевской церковью. Число всех присоединившихся к единоверию в означенное время исчисляется в 5000 душ обоего пола. (Прибавл. к Ирк. Епар. Ведом. 1883 г. №№ 36–40; и 1881 г. № 28).

Со сменой Генерал-Губернатора Руперта и со вступлением в управление Восточной Сибирью Генерал-Губернатора Муравьева обращение раскольников прекратилось. Преемники Преосвященного Нила все свое внимание обратили на просвещение христианской верой массы инородцев; борьба с расколом приостановилась. Противораскольническими миссионерами официально считались священники единоверческих церквей; но занятые требоисправлениями в своих приходах, они мало заботились об обращении к церкви раскольников.

Честь возобновления миссионерской борьбы с расколом Иркутской епархии принадлежит Высокопреосвященнейшему Вениамину.

Еще в бытность викарием Иркутской епархии (1862–1868 г.) владыка вполне познакомился с состоянием раскола и единоверия в Забайкалье; еще тогда он с прискорбием видел, что раскол, оставленный без внимания, продолжает коснеть в своих заблуждениях, а единоверцы нисколько не приближаются к совершенному примирению с православием. Вступив (11 августа 1873 года) в самостоятельное управление Иркутской епархией, Архипастырь решился, среди забот о нравственно-религиозном совершенствовании православной паствы и просвещении христианской верой инородцев-язычников, начать борьбу с заблуждениями старообрядческого мира.

Умудренный опытом миссионерского служения, владыка признал необходимым прежде всего удовлетворить немощных совестью единоверцев, чтобы расположить их к искреннему и полному единению с православной церковью, дабы затем примером их успешно действовать и на раскольников.

Неудовлетворительность единоверческих приходов состояла в том, что в большинстве из них не было необходимого единения между пастырями и паствами. Священники у единоверцев были из воспитанников духовного училища и семинарии, выросшие в обстановке мало сходной с старообрядческим бытом. И в отправлении Богослужения и в отношениях житейских им трудно было соблюдать все требования старообрядческого тона. А единоверцы на счет новшеств, разумеется, очень строги. От того священники, не пользовавшиеся полным расположением своих прихожан, не могли простирать на них своего пастырского влияния, и единоверцы не сближались с православием, а напротив крепче замыкались в своем кругу. Для устранения этого неблагоприятного обстоятельства в единоверческих приходах владыка признал необходимым менее способных священников из семинаристов заместить достойными священниками из среды единоверцев. Но между местными единоверцами лиц достойных священства не оказалось; потому он в 1875 году вошел в сношение с настоятелем Московского Никольского единоверческого монастыря игуменом (впоследствии архимандритом) Павлом Прусским, приглашая через последнего известных ему благонадежных единоверцев для поступления в священники единоверческих приходов Забайкалья. И так как из рекомендованных отцом Павлом лиц только одно могло получить увольнение от своего общества для поступления в духовное звание, то владыка в следующем 1876 году сносился еще с калужским Архиепископом Григорием, который и обещал отпустить в Иркутскую епархию одного диакона от единоверческого прихода.

Начав переписку по вызову благонадежных единоверцев, Архипастырь в свое путешествие по Забайкалью от 21 января по 6 февраля 1876 года посетил единоверческие приходы. Желая расположить единоверцев к полному единению с православной церковью, он продолжительно беседовал с ними в их храмах. В Тарбагатае богослужение его привлекло в храм закоренелых раскольников и их уставщиков. Здесь же Архипастырь дал наставление священнику Николаевской церкви села Куйтуна относительно действия между единоверцами и раскольниками его прихода. В Бичуре Преосвященный особенно долго беседовал с единоверцами и раскольниками. Здесь священник и уставщик немирно жили между собой. «Владыка сделал уставщику внушение не забывать любви и не оскорблять самих раскольников резкостью обличений. Убедившись, что и священник не может, как следует, приспособить себя к немощным в вере единоверцам, владыка обещал им дать нового священника из единоверцев, которого уже обещал ему прислать из Москвы отец игумен Павел (Прусский), а уставщику внушал слушать священника, а не поступать самочинно. После этих слов, как уставщик, так и старообрядцы поклонились Архипастырю до земли и благодарили его». (Приб. К Ирк. Епар. Ведом. 1876 г. №№ 14 и 15).

С 1876 года начинается служение в единоверческих церквах священников, вызванных из Европейской России. По вызову Архипастыря прибыли в Иркутск священники Архангельский и Бородиневский: первый – по рекомендации Калужского Архиепископа Григорию, последний – по рекомендации игумена Павла Прусского. Архангельский, состоявший до перемещения в здешнюю епархию причетником (с 7 февраля 1848 г.) и диаконом (с 8 июля 1854 г.) при Боровской единоверческой церкви. 2-го декабря 1876 года получил назначение к Донинскому единоверческому приходу, а Бородиневский, ученик отца Павла, служивший до перемещения в Иркутск псаломщиком (с 5 февраля 1873 года) при Кишиневской единоверческой церкви, 25 февраля 1877 года получил назначение в Нижненарымский приход. Оба они оправдали надежды Архипастыря. В скором времени они успели расположить к себе единоверцев. Необходимое единение между пастырями и немощной паствой их приходов было ими восстановлено и упрочено. В свою миссионерскую поездку по Забайкалью, от 1 сентября по 12 октября, Архипастырь лично мог проверить благоприятное впечатление, произведенное новоприбывшими священниками на единоверцев. Обрадованный владыка вел продолжительную миссионерскую беседу со священником Архангельским, посетил его единоверческий храм и с утешением слышал выражения благодарности от прихода за дарование желанного пастыря. В назидание Архипастырь объяснил слушателям молитву Господню с применением к их религиозному состоянию. (Приб. К Ирк. Епар. Ведом. 1877 г. № 51).

Назначением новых священников умиротворив совесть единоверцев, владыка для более успешной борьбы с расколом сделал затем очень важное дополнение в составе противораскольнической миссии. Доселе миссионерские обязанности между старообрядцами возлагались только на единоверческих священников. Но обремененные большими приходами, занятые требоисправлениями у рассеянных на больших расстояниях прихожан, обязанные прежде всего руководить в деле спасения собственную паству, единоверческие священники немного времени могли посвящать на борьбу с расколом. Кроме того, миссионеры были изолированы каждый в районе своего прихода; у них не доставало единства действия. Посему Архипастырь для развития веропроповеднической деятельности между Забайкальскими старообрядцами решился учредить, по примеру миссий противоязыческих, должность начальника противораскольнической миссии, который руководил бы единоверческих священников в борьбе с расколом и имел бы специальной своей обязанностью обращение старообрядцев на путь истинный. Для осуществления своего предположения владыка в 1878 г. Стал ходатайствовать перед Святейшим Синодом о назначении в Забайкалье опытного и благонадежного миссионера на должность начальника противораскольнической миссии. Чтобы обеспечить материальное положение сего миссионера без обременения казны, он предполагал должность начальника противораскольнической миссии соединить с должностью настоятеля Троицкого Селенгинского монастыря. Соединение сих двух должностей в одном лице придавало самому монастырю миссионерское назначение, привлекая и братию оного к миссионерскому служению, и поселяло начальника миссии вблизи старообрядческого района, облегчая тем миссионерские поездки и наблюдение над жизнью раскольнического мира. Ходатайство Архипастыря увенчалось желанным успехом. Указом Святейшего Синода от 4 января 1879 года первым начальником противораскольнической миссии Забайкалья и настоятелем Троицкого Селенгинского монастыря назначен, представленный владыкой, Казанской епархии, Свияжского Богородицкого монастыря иеромонах Михаил, произведенный, по силе сего указа, в архимандрита. Архимандрит Михаил сам вышел из раскола (присоединен к православию 8 ноября 1846 года), много лет (с 15 апреля 1857–1874 г.) провел на Афоне, где принял (в 1866 г.) пострижение в монашество. С благословения Святейшего патриарха Константинопольского Анфима он был посылаем (в 1872 г.) в Малую Азию для обращения Майносских раскольников к православию. Вызванный затем с той же целью в Россию, он четыре года проходил должность миссионера в Казанской епархии до самого перемещения в Забайкалье.

Прибыв к месту назначения в марте 1879 года, архимандрит Михаил вскоре начал свою настойчивую и плодотворную деятельность. В сем году он совершил три поездки с миссионерской целью. Одна поездка предпринята была в Нерчинский округ к Донинским единоверцам и имела целью предложить им принять безусловно православие, так как, по донесению местного единоверческого священника, многие из них без различия исправляют требы не только у единоверческого, но и у православных священников. Попытка, однако, не имела успеха. Большинство тамошних единоверцев еще крепко держатся старых обрядов, и присоединять их к православному приходу оказалось делом преждевременным и опасным: немощные совестью, лишившись единоверческого Богослужения, могли перейти в раскол. Остальные две поездки совершены были архимандритом Михаилом по раскольническим селениям Забайкалья с целью ознакомиться с почвой, на которой он должен был сеять семя слова Божия. В две поездки миссионер имел более тридцати собеседований с заблуждающимися в разных селениях Верхнеудинского округа. Куда он ни приезжал, раскольники, наперед наслышавшись о назначении к ним миссионера-архимандрита, вышедшего из раскола и потом много лет подвизавшегося на Афоне, в большом числе собирались слушать его беседы с доказательствами из уважаемых ими старопечатных книг.

В 1880-м году архимандритом Михаилом совершены были четыре миссионерские поездки по селениям, зараженным расколом, в волостях: Тарбагатайской, Мухоршибирской, Бичурской и Урлукской, Верхнеудинского округа. В эти поездки сделано сорок девять публичных собеседований с раскольниками, в некоторых селениях по два, по три и даже по четыре раза. Также усердно архимандрит Михаил совершал свои миссионерские поездки и собеседования и в последующие годы своего служения.

Прибыв в старообрядческое селение, архимандрит Михаил останавливался обыкновенно в земской квартире и через местные власти просил раскольников собраться к нему для собеседования о вере. По сборе старообрядцев, он прежде всего старался уяснить слепотствующим необходимость для спасения принадлежать к церкви Христовой и доказывал затем, что истинная Христова церковь должна быть едина; далее миссионер развивал мысль о том, что истинная Христова церковь не может существовать без священноначалия и таинств. Отсюда у него вытекало, что у так называемых старообрядцев не может быть церкви Христовой, так как у беспоповцев, за непринятием священства, нет и таинств, а беглые попы поповщинского толка, как презревшие власть своего епископа, по канонам церковным, лишаются своего священства и потому совершаемые ими таинства недействительны. Поставив на вид заблуждающимся, что они находятся вне церкви, архимандрит Михаил яркими красками изображал их пагубное положение в настоящем и несчастную участь в будущем, что в настоящем они представляют из себя развратное общество и, разделясь на многочисленные согласия, ведут между собой пререкания, противные любви евангельской, а в будущем их ожидает осуждение на страшном суде Божием, перед которым они не найдут никакого оправдания. Против известного возражения раскольников, что они истинные христиане, веруют слову Божию, семи вселенским соборам и св. отцам, но не приемлют Никоновых новшеств, архимандрит Михаил учил заблуждающихся различать догматы от обрядов; он доказывал им, с одной стороны, неприкосновенность и существенное значение в деле спасения истин вероучения и, с другой стороны, несущественность и изменяемость обрядов. Установивши правильный взгляд на значение обрядов, миссионер подробно разъяснил слушателям каждое обрядовое разногласие: о перстосложении, об аллилуиа, о числе просфор на проскомидии, о хождении посолон, об имени Иисус, о форме креста Христова. Результатом этих разъяснений выходило положение, что патриарх Никон не испортил обряды, как думают раскольники, а только исправил оные. Общее заблуждение раскольников, будто в мире духовно царствует антихрист, заставляло архимандрита Михаила обстоятельно доказывать, что антихрист, по учению священного писания и святых отцов, явится в мире телесным образом. Появление в Забайкалье попа Белокриницкого посвящения, не ускользнувшее от зоркого наблюдения архимандрита Михаила, послужило причиной к пространной беседе в селениях, где означенный поп был принят, о происхождении австрийской лжеиерархии. Рассказав подробно историю первого Белокриницкого митрополита, миссионер пояснил, что священство Амвросия было недействительно, так как он тайно убежал от своего патриарха и стоял еще под запрещением; отсюда становилось ясным, как Божий день, что все рукоположенные этим лжемитрополитом – самозванные пастыри. Появление в Тарбагатайской волости между беспоповцами нового лжеучителя, по своему беспощадному отрицанию священства, таинств и обрядов близкого к духоборству, побудило архимандрита Михаила опровергать его лжеучение в нарочитом собеседовании и увещевать, чтобы он оставил свое заблуждение. В конце бесед миссионер убеждал старообрядцев позаботиться о своем спасении, вникнуть в свое жалкое положение и присоединиться к православной церкви.

Многолетняя миссионерская деятельность архимандрита Михаила среди раскольников помогла ему приобрести большую опытность в ведении собеседований. С полным знанием дела он спокойно начинал речь о заранее намеченном предмете и вел ее с таким тактом, что старообрядцы невольно увлекались его беседой, с доверием высказывали ему тревожившие их сомнения и без предубеждения выслушивали его ответы.

Зная очень хорошо, что старообрядцы не примут никаких доказательств своей неправоты, если эти доказательства будут приводимы из неизвестных им книг, архимандрит Михаил вел собеседования с раскольниками на основании излюбленных ими старопечатных книг, так называемых Иосифовых: кормчей, большого и малого катехизиса, Кирилловой книги, книги о вере и других, поражая заблуждающихся их же оружием. В течении своей многолетний жизни обстоятельно изучивши уважаемые старообрядцами книги и запасшись в большем количестве выписками из них, он без всякого затруднения приводил подтверждение своим положениям из любой старопечатной книги на все излюбленные возражения раскольников.

Все собеседования совершаемы были им с полными беспристрастием в духе евангельской кротости и любви. Миссионер всегда оставался верен этим началам. Никогда не дозволял он себе упрека по отношению к раскольникам; беспощадный в обличении заблуждений, он снисходительно обходился с самими заблуждающимися. Увещания его свидетельствовали только об отеческой любви его к собеседникам.

Некоторые из своих бесед архимандрит Михаил печатал в Иркутских Епархиальных Ведомостях и потом в отдельных оттисках распространял между грамотными старообрядцами, чтобы последние не забывали, что было говорено им во время собеседования и сказанное могли проверить по своим старопечатным книгам.

Приводим перечень напечатанных бесед архимандрита Михаила:

1. Путевые записки о публичных собеседованиях со старообрядцами в разных их селениях в Верхнеудинском округе Забайкальской области. Прибав. к Ирк. Епар. Ведом. 1879 г. №№ 36–38.

2. Отчет о собеседованиях с Забайкальскими раскольниками за вторую половину 1879 года. Прибавл. к Ирк. Епар. Вед. 1880 г. № 25.

3. Беседа с беспоповцем об антихристе. Приб. к Ирк. Еп. Ведом. 1880 года № 33.

4. Краткие записки о новой поездке в старообрядческие селения Верхнеудинского округа и о собеседованиях со старообрядцами. Прибав. к Иркут. Епар. Ведом. 1880 г. №№ 35, 36 и 37.

5. Записки о публичном собеседовании со старообрядцем новой, доселе неслыханной секты, которую он сам изобрел и располагает в оную веровать других. Приб. к Ир. Еп. Вед. 1881 г. №№ 6, 7 и 8.

6. О необходимости таинств в церкви Христовой (против беспоповцем). Прибавл. к Иркут. Епар. Ведом. 1881 г. № 8.

7. Беседа с Забайкальскими старообрядцами о перстосложении для крестного знамения. Прибавл. к Иркут. Епар. Ведом. 1881 г. №№ 39–41.

8. Появление у Забайкальских старообрядцев беглопоповщинского толка лжепопа белокриницкой иерархии и скорое бегство его оттуда вследствие нерасположения к нему и к новоизмышленной лжеиерархии беглопоповцев. Прибавл. к Ирк. Епар. Ведом. 1881 г. №№ 46 и 47.

9. Беседа с Забайкальскими старообрядцами о кресте, на котором был распят Иисус Христос. Прибавл. к Иркут. Епар. Ведом. 1882 г. №№ 34 и 35.

10. О поездке по Забайкальской области Высокопреосвященнейшего Вениамина с 5 по 31 июля 1882 г. Приб. к И. Е. Вед. 1882 г. №№ 41 и 42.

11. Беседа с глаголемыми старообрядцами в Шеролдаевском селении о том, что символ веры нисколько не поврежден в нашей церкви. Прибавл. к Иркут. Епар. Ведом. 1883 г. № 7.

12. Беседа с Забайкальскими старообрядцами о браке и о правильном имени Господа и Бога нашего Иисуса Христа. Прибавл. к Ир. Епар. Вед. 1883 г. № 52 и 1884 г. № 2.

В пособие делу утверждения православия в Забайкалье архимандрит Михаил в первый же год своего служения открыл в Селенгинском монастыре училище для поселянских детей. На первых порах обучения занимался послушник монастыря, кончивший курс семинарии. Он преподавал детям все предметы приходских училищ. При скудных средствах монастыря настоятель уделял на содержание училища из собственного небольшого жалования. В первый год в училище обучалось 26 мальчиков, в 1882 году 30-ть; в 1883 году 8-м; в 1884 году 22 и в 1885 году 19 мальчиков.

В благотворности веропроповеднической деятельности архимандрита Михаила мог убедиться сам Архипастырь во время своего миссионерского путешествия по старообрядческим селениям Забайкалья с 5-го по 31 июля 1882 года. Поездка эта предпринята была с целью подкрепить собеседования архимандрита Михаила силой архипастырского авторитетного слова и побудить старообрядцев, сомневающихся в своей правоте, возвратиться в лоно православной церкви на правилах единоверия. Архипастырь вел более или менее продолжительные собеседования в десяти раскольнических селениях. В Куйтуне старообрядцы просили его войти в их часовню, заявляя тем свое доверие. Взошедши на амвон, владыка сказал им приблизительно такое увещание: «зная прежде, что вы, други мои, охотно собираетесь для выслушивания доказательств истинности православной церкви, представляемых вам отцом архимандритом Михаилом из старопечатных книг, уважаемых вами, я не нахожу нужным повторять вам неоднократно слышанные вами истины, что без единой Христовой церкви, трех священных чинов и семи таинств спастись невозможно. Скажу только, что обряды церковные не суть догматы веры и что из-за одних обрядов, если бы и была в них какая-либо разница, отнюдь не должно удаляться от святой церкви. Посему я советую вам не медлить сомнениями и нерешительностью и обратиться на указанные вами спасительный путь к святой православной церкви. Если вы не можете оставить своих обрядов и обычаев, которые усвоили себе от младенчества, то я и не принуждаю вас изменять их. Пусть ваши старые книги, которые печатаны до патриарха Никона, и обряды в них изложенные остаются при вас; только примите к себе правильно поставленного священника, которого я рукоположу для вас, если пожелаете, из среды вашей братии старообрядцев, которого вы сами изберете. Этот, правильно хиротонисанный, священник будет совершать у вас Богослужение и все христианские требы, по вашему желанию, по вашим старопечатным книгам, обрядам и обычаям, которые вам нравятся и к которым вы от младенчества привыкли». Замечая, что большинство удерживается в расколе равнодушием к делу спасения, владыка раскрыл под ними их жалкое религиозное состояние, внушал заботу о своем спасении и прочее. Речь Архипастыря, проникнутая скорбью о заблудших, продолжалась около часа. Внимание со стороны старообрядцев было полное. «Размыслите, други, хорошенько о своем заблуждении сказал в заключение владыка, да поскорее и примите к себе предлагаемого мною законного священника». После беседы с раскольниками села Куйтуна владыка остановился в старообрядческой деревне Надеиной, где на улице собралось довольно старообрядцев обоего пола. Вышедши из экипажа, он и здесь сделал такое же, как и в Куйтуне, увещание заблудшим обратиться к святой церкви. В Тарбагатае Преосвященный посетил единоверческую Никольскую церковь, в которой встречен был священником и прихожанами единоверцами; сюда собралось несколько десятков и раскольников. Здесь после краткой литии владыка благословил единоверцев, а отщепенцам сделал выразительное увещание, в котором, со слезами на глазах, напоминал им о том, что они отделившись от святой церкви, разбрелись в разные секты и толки, что живут не по христиански и забыв страх Божий, родят детей, не венчавшись с женами, что наставники их, простые мужики, исполняют священническую должность: крестят младенцев, исповедуют больных, отпевают умерших и прочее, а в заключение советовал им оставить свои разные неправые толки и своих незаконных наставников и обратиться к единой святой церкви на правилах единоверия. 15-го числа Архипастырь остановился в старообрядческом селении Окино-Ключах, где и занялся увещанием собравшихся в земскую квартиру отщепенцев двух толков – беглопоповщинского и беспоповщинского – оставить свои неправые толки и обратиться к святой церкви; при сем внушал им заботу о своем спасении, отсутствие которой и служит главной причиной того, что они, и сознавая свое жалкое положение, продолжают оставаться вне церкви; доказывал им, что ссылка на предков не оправдает их на страшном суде Божием и что из предков их никто не приходил с того света, чтобы уверить их в правоте отступления от церкви, что нужно внимать истине, содержащейся в самих старопечатных книгах, которые им не раз были читаны архимандритом Михаилом. Затем владыка прибыл в знаменитую по расколу Бичуру. Здесь собралось в земскую квартиру довольно раскольников, с которыми он долго беседовал и архипастырски увещевал их оставить свое пагубное заблуждение и обратиться на путь истины к святой православной церкви; писем Архипастырь напоминал им, что, уклоняясь от церкви,, ее законных пастырей и спасительных таинств, они живут во грехах и умирают без очищения святыми таинствами покаяния и причащения, без чего невозможно спасение; доказывал им, что беглые попы, оставившие своего епископа, не совершители таинств, а святотатцы; указывал на примеры бывших у них беглых попов: каким соблазном служили последние для самих старообрядцев своим кощунственным отношением к вере, как Господь видимо наказывал и их самих и попов их святотатцев. Говорить об этом владыка находил нужным, собственно, потому, что Бичура всегда служила притоном беглых попов и в ней были главные коноводы, занимавшиеся покупкой попов. На это архипастырское увещание никто ничего не возражал, да и некому было возражать, потому что передовые грамотеи и наставники не явились: они попрятались, а собрались одни простецы, незнающие грамоты и ничего не понимающие люди. Заметив это, начальник миссии архимандрит Михаил спросил предстоявших: «где же передовые ваши люди, грамотеи и начетчики, вожаки ваши: Меркурий Васильев, Мартын Иванов и прочие? Почему они сюда не явились, тогда как им следовало придти прежде других, чтобы побеседовать с владыкой?». «А их дома нет, они теперь в полях работают», ответил один крестьянин, лукаво посматривая на других». – «Едва ли это так? Скорее они не пришли сюда потому, что не надеялись основательно ответить на вопросы Архипастыря и оправдать себя и вас в заблуждении. Поверьте мне, братья, что ваши наставники, Меркурий и Мартын и им подобные, явно обманывают вас, людей простых и неграмотных. Они собирают от вас деньги и за ваши деньги привозят вам забулдыг беглых попов не для спасения ваших душ, а для наживы денег себе через этих попов, которых заставляют исправлять требы и за исправление их берут себе хорошую плату. Несчастных попов этих ни ваши наставники и никто из вас никогда ни в чем не слушают; напротив попы эти, как пленники, повинуются вам. Вожаки ваши: Меркурий, Мартын и другие, содержат у себя этих попов (когда они бывают здесь) взаперти и распоряжаются ими как рабами: заставляют крестить младенцев, венчать браки, отпевать умерших и прочее; торгуя этим выгодным для них ремеслом, они построили себе хорошие дома и умножают капиталы. Пора же вам, братья, оставить веру к лживым своим наставникам и обратиться к святой церкви». В раскольническом Заганском селении Архипастырь останавливался ненадолго, чтобы сделать увещание заблудшим отщепенцам, так как их собралось не много. В Мухоршибири владыка совершал божественную службу и перед концом литургии объяснил дневное чтение апостола, с применением к обличению раскольников, коих много в Мухоршибири. По выходе из церкви встретив старообрядцев, владыка поздоровался с ними и, остановившись, сделал им свое архипастырское увещание оставить заблуждения и обратиться на путь истинный, присоединившись к святой церкви хотя на правилах единоверия. На это одни старик старообрядец, прижавшись к забору, возразил: «мы христиане, мы веруем во святую соборную и апостольскую церковь, веруем вселенским соборам и старым книгам, и обрядам, которые были напечатаны раньше патриарха Никона, а что Никон переменил и установил, тому не веруем». На предложение Архипастыря принять законного священника тот же старик ответил: «нет, на это мы не согласны, боимся чего-то оставить свою веру, в которой родились». В Хонхлое собраны были передовые старообрядцы, с которыми Архипастырь проговорил с полчаса времени, увещевая их обратиться к святой церкви. Без возражения выслушивали они архипастырское увещание, а некоторые из них воздыхали и призадумывались о своем заблуждении и незаконной жизни с женами, но согласия присоединиться к единоверию все-таки не изъявили. Затем владыка остановился в селении Никольском и беседовал со стоявшей на улице толпой старообрядцев. После увещания владыки, старики обещали посоветоваться между собой и подумать о присоединении к единоверию. Архипастырь нашел этих старообрядцев более близкими к церкви, нежели все те, с которыми беседовал доселе. Последнее архипастырское увещание сделано было в селении Хараузском. Здешние старообрядцы показались владыке недалекими от царствия Божия. «Все это справедливо, что он (т.е. архимандрит Михаил) говорил и доказывал, отвечали здесь Архипастырю старообрядцы, – что без церкви спастись никому нельзя, и мы этому несомненно веруем и благодарим его за это, что он нас наставляет на путь истинный». – «Почему же вы не обращаетесь к святой церкви?», опять спросил их владыка. – «Да потому, что все вдруг согласиться не можем. Мы все смотри на других. Вот как бы согласились присоединиться к церкви Никольского селения старообрядцы, тогда бы, смотря на них, и мы пошли туда». – «Советую на других не смотреть, а поскорее поспешить присоединиться к святой церкви». – «Подумаем да посоветуемся еще об этом», со вздохом ответил старообрядец. (Прибавл. к Ирк. Епар. Ведом. 1882 г. №№ 41 и 42).

Архипастырские собеседования, по наблюдению архимандрита Михаила, произвели благодетельное впечатление на старообрядцев. Раскольники сильнее стали чувствовать свое печальное положение вне церкви Христовой и с большим усердием начали беседовать с начальником противораскольнической миссии. Серьезно задумывались они над предложением владыки посвятить им священника из среды их, кого они пожелают, и спрашивали архимандрита Михаила: каким чином будет присоединен к церкви тот, кого они согласятся избрать себе в попа?

В интересах усиления пастырского влияния на единоверцев и раскольников владыка нашел благопотребным и возможным открыть шестой единоверческий приход через отделение части прихожан Архангельского единоверческого прихода, с надеждой на присоединение к нему соседних, еще чуждающихся церкви старообрядцев. Так как Архангельский приход состоял из раскинутых на большом пространстве шестнадцати селений с 4819 душами прихожан, то предположено было выделить из него пять селений: Барахоевское, Дурновское, Фомичевское, Осиновское и Шимбилинское с 1664 душами в самостоятельный приход, с построением храма в Барахоеве. Жители означенных селений в 1881 году заявили владыке о своем желании на свой счет построить храм и обеспечить священника ругой в 300 пудов хлеба. Разрешив построение церкви, Архипастырь представлением своим от 10 декабря 1882 года за № 2365-м, ходатайствовал перед Святейшим Синодом об открытии шестого единоверческого прихода, назначении священнику казенного жалованья и высылке древнего антиминса. Святейший Синод (определением своим 11/23 ноября 1883 года) разрешил открыть Барахоевский приход, назначив священнику, согласно ходатайству владыки, 520 рублей годичного жалованья. Святой антиминс выслан был, по поручению Святейшего Синода, Высокопреосвященным Исидором, митрополитом Новгородским из ризницы Александро-Невской лавры. Для снабжения Барахоевской Введенской церкви богослужебными книгами Архипастырь сносился (от 27 июля 1884 года за № 1807) с настоятелем Московского Никольского единоверческого монастыря архимандритом Павлом, прося его необходимые книги выслать безмездно. Первым настоятелем сего прихода поступил, согласно просьбе Барахоевских прихожан, священник Бичурской Успенской единоверческой церкви Михаил Архангельский, перемещенный в новооткрывавшийся приход еще 3 мая 1882 года для надзора и руководства при построении Введенской церкви. С открытием Барахоевского прихода прибавился труженик миссионерского дела среди старообрядческого населения; жители причисленных к новому приходу селений стали ближе к пастырю духовному, а священник Архангельского прихода, через уменьшение его прихожан, получил возможность с большим удобством руководить свою паству в деле спасения. В настоящем 1887 году Архипастырь исходатайствовал казенные средства на открытие еще двух единоверческих приходов, одного по Чикою, другого по Ингоде, и прибавку жалованья всем единоверческим священникам-миссионерам у раскольников. Таким образом в Забайкалье теперь восемь единоверческих приходов. Для новых приходов имеются в виду и способные священники из начетчиков единоверцев.

В начале 1884 года противораскольническая миссия понесла большую потерю. Начальник миссии архимандрит Михаил в августе 1883 года заболел катаром желудка, перешедшим потом в водянку, и кончил подвижническую жизнь свою 30-го января следующего года. Архипастырь очень опечален был этим прискорбным событием. Архимандрит Михаил, воспитанный в расколе, знал старообрядческий мир в совершенстве; во время многолетней миссионерской службы приобрел редкую опытность в полемике с расколом; проходил свое служение с самоотверженным усердием. Архипастырь возлагал на него большие надежды. Но Господу угодно было упокоить проповедника от трудов земных и возложить на Архипастыря новую заботу о приискании достойного преемника почившему начальнику миссии.

Архимандрит Михаил перед смертью своей рекомендовал владыке на свое место Черниговской епархии Климовского Покровского единоверческого монастыря иеромонаха Иринарха. Посему Архипастырь, по получении известия о смерти отца Михаила, немедленно телеграфировал Преосвященному Черниговскому касательно перемещения иеромонаха Иринарха в Иркутскую епархию; а так как Черниговское епархиальное начальство на сие перемещение выразило свое согласие, то владыка немедленно же (от 13 февраля за № 542) вошел с представлением в Святейший Синод о назначении иеромонаха Иринарха начальником Забайкальской противораскольнической миссии и настоятелем Селенгинского Троицкого монастыря, с производством в архимандрита. В смысле сего представления и последовал Синодальный указ от 26 апреля 1884 года. Архимандрит Иринарх происходит от рода Московских купцов – старообрядцев. Присоединившись к единоверию (в 1848 г.), до поступления (в 1865 г.) в монашество проживал на богомоленьи в Климовском и Макарьевом единоверческих монастырях и псаломщиком в единоверческих церквах Нижегородской и Рижской епархии; семь лет (с 1873 по 1880 г.) находился в Московском Никольском единоверческом монастыре под руководством отца Павла Прусского, откуда вторично прибыл, по приглашению, в Климовскую Покровскую обитель для миссионерских занятий среди раскольников Черниговской епархии.

Архимандрит Иринарх прибыл к месту своего служения только в октябре 1884 года. К его прибытию в настроении Забайкальского старообрядческого населения произошла большая перемена не в пользу православия. Повод к этой перемене дали льготы, Высочайше дарованные старообрядцам 15 мая 1883 года. Коноводы раскола не мешкали пользоваться новым законом, как средством к упрочению отчуждения старообрядчества от церкви. Под их влиянием, вышеозначенные льготы сделали раскольников более дерзкими, так что и те, которые прежде расположены были к принятию православия или единоверия, решительно изменили свое намерение. Чтобы показать свою независимость и полную свободу, раскольники нарочно стали открыто выставляться со своим богослужением на соблазн слабых из единоверцев. Поэтому неудивительно, что новый начальник миссии, через год по прекращении веропроповеднической деятельности архимандрита Михаила посетивший старообрядцев с целью ознакомиться с ними, встретил в них недоверие и подозрительность. Только в трех селениях, в которых особенно много потрудился архимандрит Михаил, преемник его нашел внимание к своим беседам и сознание заблуждений старообрядчества.

Познакомившись со старообрядцами во время миссионерской поездки в конце 1884 года, архимандрит Иринарх в январе следующего года обратился к ним с печатным «Воззванием». Выдержками из старопечатных книг доказав невозможность спасения без единой Христовой церкви с ее священноначалием и таинствами, миссионер – проповедник разъяснил потом, что у так называемых старообрядцев, поделившихся на множество непримиримых между собой толков, за отсутствием священства и таинств, не может быть церкви. Для проведения в сознание старообрядцев неправоты их отделения от церкви в «Воззвании» приведены примеры существования подобных современным раскольникам отщепенцев в древние времена. В заключение архимандрит Иринарх увещевал старообрядцев вдуматься в свое положение и порадеть о своем спасении. «Вы, други мои, писал между прочим отец Иринарх раскольникам, скажете мне, пожалуй: «если бы Никон патриарх не сделал таких перемен, мы бы не отделились от церкви и были бы все вместе и прочее». Но возможно ли, други мои, этому поверить, когда вы, старообрядцы, отлучившись от единения и союза церковного и пастырей, поделились между собой на разные секты и согласия, не сообщаетесь между собой в молении, ястии и питии и гнушаетесь взаимно друг другом, не из-за Никоновых же перемен в книгах (что скрывать? вам дорога свобода, а вождям вашим достижение своих любочестивых стремлений – все поставить по-своему, а не о исполнении заповедей Христовых рачение!)? Да и на перемены эти пора бы обратить вам побольше внимания и исследовать: правда ли то, что нам о них натолковали отцы наши, и не вторить двести лет все одно и тоже, что сгоряча, необдуманно написали предки наши в своих челобитных. Не пора ли разобраться и проверить: все ли было так, как нам набили головы с детства, и не доверяли ли мы клеветам грубым, заведомо намеренным?». «Возлюбленная братия о Христе! взывал далее миссионер: были люди в греческой церкви во времена самого цветущего благочестия, также и у нас в России задолго до патриарха Никона и до рокового 1666 года, которые также все зазрели и презрели церковь, таинства и голос законных архипастырей, и во многом весьма схожие с нашими излихаревнителями, – это были: наватиане (глаголемии чистии, по старопечатной кормчей), донатисты, позднее – павликиане, богомилы и наши Псковские и Новгородские стригольники конца четырнадцатого и начала пятнадцатого столетий. Мы теперь с великим умилением вспоминаем то время, время цветущего благочестия великих подвижников веры, столь же великих учителей церкви, каковы: святые великие трие святители и другие современные и близкие по времени к ним, – мы, пятнадцатью столетиями отдаленные от них, поражаемся удивлением тому времени, высокому состоянию тогдашней церкви; но и тогда, по свидетельству историков церковных, были многие и даже весьма многие, не внимавшие голосу такого избранного сонма духоносных архипастырей, от которых текли целые реки чистого учения медоточных глаголов во всю вселенную и обильно напаявших тогда сонм верных и доселе напаяющих церковь; повторяю, и тогда были люди из христиан, недовольные их учением, житием и правым исповеданием веры, которые искапывали себе кладязи сокрушенные и находили каких-то отбегавших от них и тогда священников». «В заключение паки умоляю и прошу, возлюбленная братия о Христе, войти в рассмотрение своего положения, дабы не подвергнуться вам вящшей ответственности перед Богом за невнимание и презрение увещаний, вразумлений и предостережений, творимых вам. Прошу также в недоумениях ваших обращаться с вопрошениями, кто пожелает, и письменными, на каковые буду отвечать безотлагательно».

Вместе с сим «Воззванием» архимандрит Иринарх старался и до сих пор старается распространить между старообрядцами популярные сочинения, написанные в обличение заблуждений раскола, например: издания братства святого Петра митрополита, сочинения митрополита Григория, архимандрита Павла, – Озерского. Подобного рода сочинения составляют немаловажное подспорье к словесным собеседованиям и имеют то преимущество, что грамотный старообрядец при помощи их получает возможность обдумать и прочувствовать свою неправоту отчуждения от церкви. Беда только в том, что между Забайкальскими старообрядцами мало распространена грамотность.

Но распространение между старообрядцами противораскольнических сочинений популярного характера не исчерпывает всей веропроповеднической деятельности архимандрита Иринарха. Он заботится о религиозно-нравственной жизни Забайкальского старообрядческого населения и старается своими собеседованиями примирять их с православной церковью, для чего время от времени предпринимает в раскольнические селения миссионерские поездки.

По примеру Селенгинского училища, открытого архимандритом Михаилом, при участии его преемника открыто было 9 декабря 1884 года другое училище при Донинском единоверческом приходе. В нем обучают единоверческих детей по руководствам, печатанным Московской единоверческой типографией. В том же году еще с большими задатками на успех открыто училище в Архангельском приходе благочинным единоверческих церквей священником Ксенофонтом Рещиковым. Здесь к участию в содержании училища привлечен приход с обязательством учить по изданиям Московской единоверческой типографии. Обучение детей приняла на себя под руководством благочинного дочь его, кончившая курс в Иркутском женском училище духовного ведомства. Учреждение школ с обучением по изданиям единоверческой типографии тем необходимее было, что большое затруднение встречается в назначении псаломщиков к единоверческим церквам вследствие поголовной безграмотности Забайкальских единоверцев.

Дав прочную основу православной веропроповеднической деятельности в среде Забайкальского старообрядчества и руководя этой деятельностью, владыка не мог все-таки не видеть, что наличных сил миссии недостаточно для успешной борьбы с массой закоснелых раскольников. Хотя противораскольническая миссия за последнее время много добра сделала на пользу православия, но еще гораздо больше труда предстояло впереди. А между тем русская печать, как выразительница общественного мнения, требовала дело борьбы с расколом сдать исключительно на руки церкви, то есть, лишить церковь государственной поддержки в борьбе с заблуждениями старообрядчества. Против этого ложного и вредного для православия взгляда нашей прессы на значение православного миссионерства и для ознакомления общества с действительным положением миссионерского служения Архипастырь обратился к печатному слову⁸, в котором доказывал, что «сдавать исключительно на руки церкви борьбу с расколом было бы и несправедливо, и не под силу русской церкви, и вредно для самого государства». Вот что, между прочим, писал Архипастырь о затруднениях миссионерского служения: «Всякому, не имевшему лично дела с расколом и иноверием, кажется, что достаточно заблуждающемуся представить истину в надлежащем свете, и он непременно обратится к истине. Взгляд рационалистический! Опыт не оправдывает этого. Сила доводов составляет все в науке, но не в вере. Веры нельзя у человека вынудить никакой ясностью, никакой силой доводов, если он неспособен к сердечному влечению к оной, если сердце его окаменено для понимания истины (Мар.6:59). В этом случае чем яснее доказательства, тем упорнее его ожесточение против истины. Еще труднее по убеждении расположить человека самым делом обратиться к вере. Борьбу с расколом ведут ныне миссионеры вполне подготовленные, некоторые сами вышли из раскола, с детства знакомы с ним и в ревности не уступят самым лучшим проповедникам. В отношении метода убеждения православные миссионеры применяются к обычаю самих раскольников все доказывать от писания и непросто доказывают, а можно сказать, пальцем указывают истину православия. Но наглядность и сила доказательств повела только к тому, что раскольнические лжеархиереи запретили «христианам» вступать в споры с православными миссионерами (Церк. Вестн. 1881 г. № 39)». Неподатливость раскольников миссионерским увещаниям владыка объясняет, между прочим, отвращением старообрядцев от образа жизни современного православного русского общества: «русские раскольники, не отличая себя от православных национальностью, относятся к последним, как старая допетровская Русь к новой, послереформенной Руси. Русский раскол старообрядства есть протест не религиозный только, но и бытовой, протест старой Руси против совершенной Петром реформы. Православные ненавистны раскольнику не потому только, что крестятся троеперстно, троят аллилуиа, не ходят посолонь при совершении таинств, но и потому, что «табашники», «бритоусники», «исказители образа Божия»… Посему «с какой наглядностью и силой ни доказывай раскольнику правильность обрядовых отличий православия, какие льготы и уступки ни делай самому старообрядству, и при убеждении ума чувство его нелегко мирится с новшествами современной общественной жизни. Мы знали старообрядцев, которые, при всем убеждении в истинности православной церкви, много лет оставались вне ее, не имея решимости присоединиться к ней по чувству отвращения к быту современного православного общества». Так как «само государство исторически поставило церковь в то исключительное положение, в каком она стоит ко всем не принадлежащим к ней», так как само государство было причиной старообрядческой вражды к церкви, то и несправедливо со стороны государственной власти лишать церковь поддержки в борьбе с расколом. Вредным равнодушное отношение государственной власти к делам раскола владыка признает на том основании, что старообрядчество есть враг прогресса. «Усиление раскола было бы смертью для гражданского развития государства, возвращением десятков миллионов русских в допетровскую Русь с упорной остановкой всякого движения вперед. Стоит только представить себе Россию царством раскола, чтобы понять то состояние оцепенения, в котором бы очутилась она. Еще вреднее на гражданском благосостоянии России отразилась бы та вражда, которую бесчисленные раскольнические толки и согласия питают друг к другу, и которая не позволяет им не есть, ни пить вместе. Теперь мирит их общая вражда к православию и сдержка правительственная; тогда же, при полной свободе, между ними открылась бы настоящая междоусобная война». Показавши затруднения миссионерского служения в борьбе с расколом и опасность от равнодушного отношения к последнему со стороны гражданского правительства, владыка развивает план взаимной борьбы с расколом – церкви и государства. По сему плану, убеждение неверующего или сомневающегося есть исключительно дело церкви; государство в этом случае может помочь ей только материальными средствами на учреждение миссий. Для устранения отвращения раскольников от современной жизни православного русского общества владыка советует, с одной стороны, приблизить самих православных к духу истинного благочестия, а с другой – озаботиться введением в среде раскольников общего образования, которое открыло бы им глаза на собственные недостатки и сблизило бы их с православным обществом. Затем Архипастырь считает необходимым правительственными мерами обеспечить безопасность присоединяющихся к православию или единоверию со стороны упорных раскольников. И вообще, по его мнению, допуская раскол, как зло неизбежное, законодательство строго должно ограждать от влияния его православие. В конце концов, из примера святого князя Владимира и христиан первых веков Архипастырь показывает, что христианское государство не может считать вне своего долга и прямое содействие церкви в деле обращения раскольников к православию.

Свой взгляд на дело раскола (и иноверия) владыка проводил и в частной переписке с иерархами русской церкви и его слово не осталось гласом вопиющего в пустыне. 8-го апреля 1885 года состоялся указ Святейшего Синода следующего содержания: «Святейший Правительствующий Синод имели суждение о состоянии православия в инородческих приходах, находящихся в пределах Сибирских епархий и о необходимости усиления миссионерской деятельности среди инородцев-язычников Сибири и в местностях, зараженных расколом. Приказали: в заботливой попечительности о благоустроении православных инородческих приходов, находящихся в пределах Сибирских епархий, об охранении православных от влияния раскола и об развитии миссионерской деятельности в среде инородцев-язычников Сибири, Святейший Синод, в виду исключительного положения Сибирского края в отношении народонаселения его и расстояния одного населенного пункта от другого, признает необходимым вопрос о религиозных нуждах Сибирских епархий предварительно подвергнуть особливому тщательному и всестороннему обсуждению Преосвященных Сибирских епархий. Вследствие сего Святейший Синод определяет: 1) поручить Вашему Преосвященству, по надлежащем сношении с Генерал-Губернаторами Восточной Сибири и Приамурского края, пригласить в город Иркутск, к определенному сроку, Преосвященных: Енисейского, Томского и Камчатского для совместного обсуждения вопросов, касающихся настоящего состояния православия Сибирского края, с целью выработать общие для всех Сибирских епархий меры к устранению причин, препятствующих возвышению религиозного состояния приходов, ослаблению и совершенному искоренению раскола и развитию проповеди Слова Божия в среде инородцев-язычников, предоставив при сем Вашему Преосвященству призвать к таковым совещаниям, если окажется то нужным, и двух Викариев Ваших»…

Приглашенные владыкой, по силе сего указа, лица прибыли в Иркутск к 20-му числу июля 1885 года и 23-го числа открыли заседания, продолжавшиеся по 8-е августа. Собор составили, под председательством Высокопреосвященнейшего Вениамина, Архиепископа Иркутского и Нерчинского: Мартиниан, бывший Епископ Камчатский; Владимир, Епископ Томский; Исаакий, Епископ Енисейский; Гурий, вновь посвященный (22 июля) Епископ Камчатский; Мелетий, Епископ Селенгинский; Макарий, Епископ Киренский. На совещаниях присутствовали: Генерал-Губернатор Восточной Сибири Граф Игнатьев; в качестве заместителя Приамурского Генерал-Губернатора, Забайкальский военный губернатор Генерал-Майор Барабаш; Енисейский губернатор Генерал-Лейтенант Педашенко и исправляющий должность Иркутского губернатора Статский Советник Петров.

Седьмое и восьмое заседания собора посвящены были обсуждению вопросов, касающихся раскола.

Прежде всего члены собора входили в рассмотрение причин и обстоятельств, которыми поддерживается в Сибири раскол. И первой такой причиной указана гордость и честолюбие расколоучителей. Проникнутые гордостью и самомнением, они упорствуют в своих заблуждениях, хотя и сознают их шаткость, сами держатся раскола и удерживают в нем темную массу народа, слепо им преданную, потому что в расколе оставаться им очень выгодно и в материальном отношении, а главное здесь вполне удовлетворяется их гордость и честолюбие. Второй причиной, поддерживающей раскол, служит невежество и слепая приверженность к преданиям массы, при холодности к религии. Масса, в большинстве случаев незнакомая ни с историей раскола, ни с теми началами, за которые он ратует, пассивно, по темному преданию от отцов и дедов, держится обрядовых разностей в церковной практике, или тех и других обычаев старины, которым в расколе придается догматическое значение. Потому с массой и легко бы иметь дело, и опытный благонамеренный проповедник православия без труда мог бы привести ее к сознанию в уклонении от православной церкви, но обратиться к православию у нее не хватит силы воли, из опасения подвергнуться гонению со стороны фанатических вожаков раскола, или по крайней мере потерять поддержку в житейских выгодах. Материальные выгоды, какие представляются в расколе, служат третьей главной причиной, поддерживающей старообрядчество. Вся жизнь раскольников сводится к одним житейским интересам, а пребывание в расколе в некоторых отношениях обеспечивает их. Раскольники свободны от исполнения некоторых обязанностей в отношении общественной жизни, или легко обходят их, что, напротив, для православных немыслимо. У них не существует обязательных метрических записей, и потому они не считают нужным записывать куда-либо свои браки, новорожденных и умерших, что соединяется с большим удобством для них: попадется дурная жена, или муж окажется негодяем, без суда и следствия совершается между ними развод, не говоря уже о том, что раскольники не связаны в браках своих требованиями законного возраста, разных документов об этом: о вдовстве, первобрачности и тому подобное. Далее, умирает раскольник, хотя бы даже неестественной смертью, его живо хоронят, не ожидая, пока наступит законом определенное время для этого. Разумеется, все это составляет для них живой интерес и заставляет оставаться в расколе и слабых в православии увлекает в него.

По выслушании заявлений о причинах, поддерживающих раскол в Сибири, собор постановил: а) «внушить священникам, имеющим дело с раскольниками, чтобы в своих беседах с ними прежде всего старались снять с них личину благочестия, возводя их от буквы и обряда к духу и истине. Их древлеправославие походит на ту фарисейскую набожность, которой так возмущался Христос Спаситель. Дух евангельской свободы нужно вкоренять в них чтением Евангелия и посланий Святого Апостола Павла. Тот путь, которым идут теперь раскольники-старообрядцы, думая найти спасение, путь ложный и гибельный. Евангелие возвещает мир и любовь ко всем, даже и к врагам, между тем раскольники из-за перстосложения или хождения посолонь и тому подобных обрядовых разностей дышат злобой и ненавистью к церкви Христовой, выражая их и словом, и делом». б) Против нарушений Сибирскими раскольниками законных требований в отношении к погребению умерших и к заключению или расторжению браков постановлено: «установленным порядком объявить раскольникам, чтобы они ни под каким предлогом не уклонялись от законных требований, как специально для них существующих, так и общегосударственных в тех или других случаях их общественной жизни, а земской власти вменить в обязанность с особенным вниманием следить за этим и виновных подвергать законному преследованию и ответственности. Кроме того, съезд нашел необходимым и весьма полезным не только в отношении к обращению раскольников в православие, но и в отношении гражданском, для пресечения тайных преступлений между раскольниками, просить ходатайства Святейшего Синода о том, чтобы в законодательном порядке сделаны были обязательными метрические записи о родившихся, бракосочетавшихся и умерших для всех вообще раскольников и прекращены были законодательными мерами беспорядки в брачной жизни, погребении умерших и прочее. Если безусловно зачисляется в военную службу тот, кто не припишется своевременно к призывному участку, то почему бы не прибегнуть к подобной мере по отношению к раскольникам за незапись в метрики и своеволие в брачной жизни и тому подобное?». в) В целях, с течением времени, ослабить фанатизм раскольников и сблизить с православной церковью, собор полагал полезным «ввести мерами правительственными в раскольнических селениях школы грамотности с обучением по изданиям единоверческой типографии в Москве». г) По поводу сравнительно недавнего появления в пределах Сибири пропагандистов австрийского лжесвященства, привлекающих к себе не только раскольников, но и единоверцев и даже православных, а также против оказательства раскола (открытое богослужение, заведение колоколов в молитвенных домах, походные церкви у лжепопов австрийцев) собор постановил: «основываясь на 97 ст. Уст. о предупреждении и пресечении преступлений, в силу которой в пределах Российской империи имеет право на распространение одна православная вера, просить гражданское начальство принять меры к строгому применению вышеозначенной 97 статьи к пропаганде всякого лжеучения в делах веры и благочестия, в том числе и австрийского лжесвященства, не только между православными, но и между раскольниками и иноверцами, и виновных в этом подвергать законной ответственности. Что касается беглых попов, то они должны преследоваться, как беспаспортные. Вместе с тем просить, кого следует, о прекращении всякого рода оказательства раскола, с привлечением к ответственности виновных в том, и с объяснением раскольникам точного смысла льгот, предоставленным им майским законом 1883 года». д) В заключение рассуждений по вопросам, касающимся раскола, Высокопреосвященнейший Архиепископ Вениамин предложил членам собора вопрос о раскольнических браках, записанных в гражданские метрики, то есть в случае обращения одного из супругов в православие, имеет ли обратившийся или обратившаяся право вступать в брак без формального судопроизводства о разводе? Так как в законе прямого указания на это не имеется, то постановлено: «просить ходатайства Святейшего Синода, чтобы в законодательном порядке предоставлено было мужу и жене, по обращении из раскола, беспрепятственно вступать в новый брак, без формального развода, иначе брачный союз, утвержденный гражданской метрикой, служил бы важным препятствием к обращению в православие связанных таким союзом супругов».

Одни из постановлений съезда направлены к указанию законных средств борьбы с расколом (пункты а и в); другие – устраняют препятствия к обращению раскольников в православие или единоверие (пункт д); третьи имеют целью лишить раскол некоторых прерогатив, коими он доселе несправедливо и во вред православию пользуется (пункты б и г). Нельзя не видеть, что в изложенных постановлениях собора Архипастырь провел свои убеждения и предположения, выработанные многолетней миссионерской практикой. В постановлениях те же взгляды на предмет, те же средства к ослаблению зла, представляемого расколом, какие изложены владыкой в означенной его печатной статье и в его годичных отчетах Святейшему Синоду. И это понятно. Архипастырь знает раскол не с чужих только слов, но сам лично наблюдал старообрядческий мир во время своих миссионерских путешествий по епархии и сам трудился в деле проповеди среди раскольников. Оттого воззрение его на старообрядчество вполне соответствует объективной действительности и предначертания его жизненно практичны. Участвовавшие в совещаниях собора Преосвященные, уже искусившиеся в миссионерском служении, понятно, не могли не согласиться с опытнейшим миссионером.

Трудами противораскольнической миссии с 1873 года обращено в православие и единоверие до 248 душ обоего пола, средним числом по 18 человек в год. Хотя означенные цифры не очень велики, но и это следует считать за немаловажный успех миссионерского дела в виду особенных трудностей обращения к православию или единоверию именно Забайкальских раскольников. Старообрядцы живут в Забайкалье многолюдными селениями и представляют из себя сплоченную массу, от которой трудно оторваться. Раскол здесь поддерживается, так сказать, круговой порукой. Желающему присоединиться к православию или единоверию приходится стать во враждебное отношение к целому обществу. Раскольники смотрят на обращение к православию, как на измену всему своему обществу и беспощадно преследуют присоединившегося к святой церкви, так что жизнь его невозможна в среде раскольников. В Куналее, например, старообрядец Гурьян Ковалев, хороший знакомый архимандрита Михаила и весьма близкий к святой церкви по своим убеждениям, за эти убеждения был убит раскольниками. (Прибавл. к Ирк. Епар. Ведом. 1881 г. № 47), а в Бичуре «найдено необходимым во избежание притеснений от раскольников выделить православных, живших там, в отдельное общество со своим старостой и особым участком земли». Понятно не у всякого достанет мужества обречь себя на бедствия со стороны соседей. Оттого многие не присоединяются к православию, хотя по убеждениям они уже чужды раскола: они выжидают, не выпадет ли благоприятного случая перейти в православие без дальнейших неприятностей. Интересно в этом отношении обращение к православию Мухоршибирского сельского писаря. Он, как начитанный человек, более других вел беседы и состязания с архимандритом Михаилом, конечно, из искреннего желания уразуметь истину православия. Но, из боязни закоренелых раскольников, не казался особенно близким к святой церкви. Когда же серьезно сделался болен, то, не смотря на все уговаривания родных и знакомых остаться в вере отцов, пригласил православного священника, присоединился к церкви и с искренним раскаянием, напутствованный святыми таинствами, тихо и мирно преставился о Господе. Не только отдельные личности опасаются оставить раскол, чтобы не навлечь на себя беды от старообрядцев, но и целые селения несвободны от этого страха. Так жители Хараузского селения во время путешествия владыки по Забайкалью в 1882-м году, на вопрос Архипастыря, почему они не присоединяются к православной церкви, если сознают свою неправоту, отвечали ему: «мы все смотрим на других. Вот как бы согласились присоединиться к церкви Никольского селения старообрядцы, тогда бы, смотря на них, и мы пошли туда». (Прибавл. к Ирк. Еп. Ведом. 1882 г. № 42). Опасность для присоединяющихся к православию со стороны раскольников можно устранить только выселением новообращенных в другое общество, или присоединением к церкви целых старообрядческих обществ. Но переселение крестьянина, понятно, сопряжено с немаловажными затруднениями, а обращение к православию целых раскольнических обществ, в среде коих уставщики, беглые попы и сельское начальство из-за корыстных видов стараются поддержать раскол, возможно только при содействии особенной благодати Божией, или правительственным содействием.

Показанными цифрами обратившихся к православию или единоверию не исчерпываются плоды миссионерского служения между старообрядцами. Главный успех противораскольнической миссии состоит в ослаблении духа раскола между старообрядческим Забайкальским населением; а в этом отношении миссия много сделала добра на пользу православия.

Без разъяснений понятно, как трудно для старообрядца беседовать с православным миссионером о неправоте старообрядчества. С детства, воспитанные в горделивом превозношении своим «древлеблагочестием», раскольники обыкновенно считают за грех и унижение для себя учиться у «никониан»: они слишком предубеждены против православия. Но Архипастырскими увещаниями и миссионерскими собеседованиями этот дух предубеждения против святой церкви значительно рассеян между Забайкальскими старообрядцами. Православные миссионеры добились внимания и усердия старообрядцев к собеседованиям о вере. Особенно много расположил к себе раскольников покойный архимандрит Михаил. Куда он ни приезжал, старообрядцы везде собирались к нему в значительном количестве, с терпением и любовью выслушивали его увещания, не тяготясь продолжительностью собеседований, благодарили его за наставления и просили навещать их и на будущее время. Неоднократно, усталый от продолжительной беседы, миссионер хотел дать себе и другим покой, но старообрядцы просили его еще побеседовать с ними. В некоторых селениях после вечерней беседы они собирались еще по утру с просьбой продолжить беседу. Когда он возвращался из поездки теми же селениями, где беседовал в передний путь, снова удерживали его еще поговорить о вере. «Мы готовы тебя слушать хоть целую ночь не спавши, потому что кроме тебя так подробно никто не доказывал от писания о церкви и обрядах ее, как ты доказываешь. Спаси тебя за это Христос!». Что действительно старообрядцы с доверием относились к архимандриту Михаилу, показывает очень замечательный факт из его миссионерской деятельности, имевший место в Куйтуне. Когда зашла речь о старинных напевах, собравшиеся к миссионеру старообрядцы просили его спеть на их лад «Всемирную славу», а по исполнении этой песни попросили еще что-нибудь спеть; потом сами вызвались петь, приглашая миссионера послушать их уменье, и распелись до того, что утомленный отец архимандрит едва мог уговорить их прекратить пение и беседу. (Прибавл. к Ирк. Епар. Ведом. 1881 г. № 47).

Сделавши первый шаг в борьбе с расколом, миссионеры своими многочисленными и продолжительными собеседованиями ослабили ненависть старообрядцев к православной церкви. Все чаще и чаще стали повторяться случаи посещения раскольниками архиерейского служения во время архипастырских путешествий по епархии, а раскольники Куйтунского селения в 1882-м году упросили владыку даже войти для беседы в их часовню, обнаруживая сим дух примирения с православием. В церковно-приходских школах стали появляться раскольнические дети. (Прибав. к Ирк. Еп. Евд. 1885 г. № 14).

Под влиянием миссионерских бесед раскольники в значительной степени ослабили привязанность к своим слепым вождям. На этот счет известен замечательный факт. Куйтунский поселенец Василий Уськов выписал было в 1881 году попа из Томской губернии; но последний встретил в Забайкалье общее нерасположение к себе и вскоре удалился обратно в Томскую губернию. (Прибавл. к Ирк. Епар. Вед. 1881 г. №№ 46 и 47).

Большинство из раскольников начали чувствовать свою неправоту и свое жалкое религиозно-нравственное положение без священноначалия и таинств. Нередко миссионерам приходилось слышать их заявления в роде следующего: «правду ты нам говоришь, отец, что плохое наше житье без церкви и без священства; сознаем, что мы потонули во грехах. Да что ж будем делать, когда время пришло такое смутное». (Приб. к Ирк. Еп. Ведом. 1879 г. № 25).

Многие из раскольников стали близкими к святой церкви, некоторые из них по убеждениям могут быть названы православными.

Противораскольническая миссия до поступления на Иркутскую кафедру Преосвященнейшего Вениамина существовала только по имени. Предоставленный самому себе, раскол коснел в своих заблуждениях и отчуждении от православной церкви. Владыка обратил свое внимание на жалкое положение старообрядчества, организовал противораскольническую миссию на целесообразных началах, изыскал способных миссионеров, вступил в борьбу с отщепенцами и вел эту борьбу с такой энергией и с таким тактом, что в непродолжительное время заметно ослабил дух Забайкальского раскола и обеспечил дальнейшие успехи миссии.

Вообще в управление Иркутской епархией владыка по борьбе с расколом сделал так много хорошего на пользу православия, что его противораскольническая деятельность составляет одно из выдающихся событий в истории русской церкви за последнее время.

Священник Иоанн Рябков.

20 мая сего 1887 года исполнилось двадцатипятилетие служения в святительском сане Высокопреосвященного Вениамина, Архиепископа Иркутского. Все время своего святительского служения Высокопреосвященный провел в Восточной Сибири, изучил ее, сроднился с ней душей и полюбил ее, как вторую свою родину. С другой стороны и Восточная Сибирь может ли забыть когда-нибудь любимого своего Архипастыря. В Забайкалье, на Амуре до пределов Камчатки и Японии, и в особенности в пастве Иркутской, остались и останутся неизгладимые памятники его просветительной, миссионерской и административной деятельности; во всех местах своего служения Высокопреосвященный оставил по себе самые светлые воспоминания, и в подчиненном ему духовенстве, и в народе, и во всех лицах близко к нему стоявших. Не многие начальники пользуются таковой любовью в народе и не многие высокопоставленные лица таковым расположением и привязанностью во всех лицах близко к ним стоящих и подчиненных, каковыми пользовался Высокопреосвященный Вениамин на всех местах своего святительского служения. В настоящем своем очерке мы имеем в виду, по имеющимся у нас данным, по мере возможности, изобразить собственно административную деятельность Высокопреосвященного Вениамина, на кафедре Иркутской епархии, надеясь, что и другие стороны его деятельности не останутся не описанными, лицами более нас их знающими. Но прежде описания деятельности Высокопреосвященного Вениамина бросим беглый взгляд на состояние Иркутской епархии до вступления его на ее кафедру.

Иркутская епархия созидалась более полутораста лет на незыблемом основании, положенным первым ее епископом, Святителем Иннокентием. Святитель Иннокентий, будучи епископом Иркутским, вместе с тем был и проповедником веры во языцех монгольских. Поэтому и преемники Святителя, епископы Иркутские, к трудам епископским присоединяли всегда и подвиги миссионерские. Сибирь в очень многом отстала от Европейской России в культуре и гражданственности, но не отстала она в жизни церковной. Церковь Сибирскую, а в частности и Иркутскую, по преимуществу нужно назвать воинствующей, так как она должна вести постоянную борьбу со врагами, коих у ней больше, чем у епархий внутренней России. С одной стороны неблагоприятные внешние условия (суровый климат и громадные расстояния) с другой – грубость и фанатизм облегающего ее крепко организованного язычества и развращающее влияние постоянного притока ссыльного населения вызывают ее на борьбу, из которой она, при помощи Божией, постоянно выходит победительницей, и влияние ее и могущество с каждым годом возрастает все более и более. Число обращающихся из язычества в христианство, особенно в последние десятилетия, с каждым годом значительно увеличивается, а вместе с тем возрастает и число оседлого населения. Количество церквей и вновь открываемых приходов растет также быстро. Благодаря энергичной деятельности просвещенных архипастырей, самые церкви здесь обставлены не хуже, чем в большей части епархий европейской России, а духовенство обеспечено лучше многих внутренних епархий. Начиная с тридцатых годов нынешнего столетия кафедру Иркутскую украшали архипастыри, которые могут быть названы светилами нашей церкви, каковы: Нил, Афанасий, Евсевий и Парфений. Первый из них, Архиепископ Нил, замечателен, как редкий администратор созидатель; Архиепископ Афанасий, как твердый столп церкви, по глубокому знанию священного писания и подвигам благочестия и как неутомимый проповедник; Архиепископ Евсевий, как любвеобильный Архипастырь и плодовитый писатель-богослов и наконец Архиепископ Парфений, как ревностный и опытный администратор и миссионер и талантливый проповедник. Архиепископу Нилу Иркутская епархия обязана учреждением и устройством училища девиц духовного звания и переводом богослужебных книг на бурятский язык; а духовенство сверх того, и значительным улучшением своего материального быта. Он исходатайствовал сельскому духовенству и жалованье от Правительства, и ругу, и сенокосную землю, и квартиры от приходских обществ. Но еще более оставил по себе памятников во всех родах архипастырской деятельности блаженной памяти Архиепископ Парфений. До Преосвященного Парфения церквей в Иркутской епархии было мало. По преставлении Святителя Иннокентия церквей в ней было 50; при вступлении на Иркутскую кафедру Архиепископа Парфения в 1860 году их было 179; построено в управление Иркутской епархией Архиепископом Парфением 162 церкви; а по преставлении Архиепископа Парфения всех церквей в епархии было 341. Давно также чувствовался в Иркутской епархии недостаток в образованном духовенстве. Архиепископы Нил и Евсевий начинали уже выписывать священников из внутренних епархий России. Архиепископ же Парфений неоднократно вызывал священников с полным семинарским образованием из России, и при нем их прибыло в Иркутскую епархию очень много. Хотя и не все из прибывших оправдали возлагаемые на них Архипастырем надежды, но многие из них по образованию, энергии и пастырской деятельности оказались очень полезными для епархии. Не мало употребил попечений этот Архипастырь и о назидании народа. Увещевал священников назидать народ в храме и по домам и предписал вести дневники наставлений. Были открыты при нем и воскресные вне-богослужебные собеседования с народом в храмах, хотя они и не привились тогда; ускорил и улучшил делопроизводство консистории и церковное письмоводство, строго требуя от подчиненного ему духовенства исправного ведения дел. Миссия до Высокопреосвященного Парфения в Иркутской епархии почти не существовала, или существовала только по имени. Средства миссии были ничтожны, а весь состав деятелей ее состоял из трех-четырех священников, обремененных еще другими обязанностями. Покойный Архипастырь энергично принялся и за устроение миссии, и, при сотрудничестве первого своего викария, епископа Вениамина, прочно организовал ее, разделив ее на две части, Иркутскую и Забайкальскую. Первой он заведовал сам, а вторая состояла под управлением Преосвященного викария. Насколько плодотворна оказалась деятельность преобразованной миссии видно из того, что перед кончиной архиепископа Парфения в обоих частях ее было уже22 миссионерских стана с церквами, домами для миссионеров и училищами для инородческих детей. Обозрение епархии производил он каждое лето и обозрел ее по нескольку раз по всем направлениям. Не затрудняла его и верховая езда, и потому не осталось ни одного прихода, в котором бы он не побывал. Им же положено начало преобразованию и духовно-учебных заведений епархии-семинарии и училищ и изыскано много средств к улучшению их положения. Как опытный зодчий, он хорошо устроил кафедральный собор и архиерейский дом и отлично изукрасил свою домовую церковь, и своими талантливыми проповедями во дни воскресные и чтением акафиста Покрову Божией Матери по пятницам привлекал в нее множество народа. Словом, Высокопреосвященный Парфений в свое двенадцатилетнее управление оживил религиозную жизнь Иркутской епархии и сделал много добрых предначинаний, которые требовали продолжения⁹.

По кончине Высокопреосвященного Парфения, последовавшей 21 января 1873 года, по Всеподданнейшему докладу Св. Синода в 31 день марта 1873 года, Высочайше повелено быть епископу Камчатскому Вениамину – епископом Иркутским и Нерчинским. (Указ Св. Син. 8 апр. 1873 г.). Еще до назначения Преосвященного Вениамина на Иркутскую кафедру, сразу по смерти Высокопреосвященного Парфения, чаяния всей Иркутской паствы были устремлены к востоку. Все здесь были убеждены, что преемником почившего святителя будет никто другой, как Преосвященный Вениамин, все считали его законным и естественным преемником великого святителя, так как и хиротонию он получил здесь в Вознесенской обители от рук высокочтимого им святителя Парфения; здесь же при его хиротонии предусмотрительно был дан ему жезл Св. угодника Божия Иннокентия¹⁰; здесь же в течении шести лет он был первым и лучшим сотрудником Архиепископа Парфения и столь близким ему по духу, что и сам почивший Архипастырь не мог бы найти и пожелать иного лучшего себе преемника; наконец, по высоким качествам ума и сердца, по высокому образованию, по основательному знакомству с особенностями и разнородными элементами населения Восточной Сибири и по опытности собственно в деле миссионерском, никто, кроме Преосвященного Вениамина, не мог быть лучшим преемником почившего Высокопреосвященного Парфения. Притом же Иркутская епархия имела уже в пределах своих солидные плоды архипастырской деятельности Преосвященного Вениамина. Одиннадцать лет тому назад, по рукоположении во епископа, вступил он на кафедру викария Иркутской епархии и начальника Забайкальской миссии при самых трудных обстоятельствах. Не было у вновь открытой миссии ни учреждений, ни средств, ни сотрудников: все нужно было созидать вновь. Но чего не может сделать пламенная ревность о святом деле и крепкая энергия при твердой вере в Промысл Божий? Явились и средства, и сотрудники, и к концу шестилетнего управления его Забайкальской миссией, она имела уже много миссионерских станов и храмов с квартирами для миссионеров и училищами для инородческих детей с миссионерской школой во главе, устроенной при Посольском монастыре. Устраивая дело миссии, Преосвященный Вениамин деятельно помогал Архиепископу Парфению и по управлению епархией. Кроме частных своих миссионерских поездок, он почти ежегодно разъезжал по всему Забайкалью и для ревизии церквей. Затем Преосвященный Вениамин в течении почти четырех месяцев управлял Иркутской епархией, во время отбытия Архиепископ Парфения на ревизию Томского епархиального управления (с 27 апреля по 17 августа 1864 г.¹¹). Духовенству Иркутской епархии не нужно было гадать: каков то будет новый его Архипастырь. Оно уже хорошо знало и ценило его и ожидало его с нетерпением. Наконец 11 августа 1873 г. в шесть часов вечера Преосвященный Вениамин прибыл с Амура в Иркутск; духовенством и паствой торжественно встречен в кафедральном соборе и приветствован речами и благожеланиями. Один из приветствовавших его ораторов, ректор семинарии, архимандрит Модест, в речи своей высказал, «что в назначении Преосвященнейшего Вениамина на Иркутскую кафедру он видит особенную милость Божию к Иркутской пастве, эта милость Божия открывается и в путях, которыми Промысл Божий привел Архипастыря на эту кафедру, и в отношениях его к почившему Архипастырю и в духовном союзе его с кафедрой Иркутской». Другой, кафедральный протоиерей Прокопий Громов, высказал чаяния, «что он будет образом и подобием первосвятителя Иркутской паствы Иннокентия и что в управление его милость и истина не престанут сретаться, правда и мир пребудут не разлучными¹²». Паства Иркутская, в лице Преосвященнейшего Вениамина, встретила 14-го своего Архипастыря, и Архипастыря давно ей известного, только значительно изменившегося с того времени, когда она видела его в последний раз, убеленного сединами и умудренного опытом.

12 августа Преосвященнейший Вениамин совершал первое свое служение в Иркутском кафедральном соборе вместе с викарием своим Преосвященным Мартинианом. В конце литургии в первом своем вступительном слове Архипастырь преподал пастве своей мир. «Это тот мир, которым Господь заповедал апостолам приветствовать дом, или град, в который они входили для благовествования, это мир с самим собой, мир с ближними, мир с Богом, говорил Архипастырь. Это мир сверхъестественный, который Господь стяжал кровью своей и преподал своим ученикам (Ин.14:24). Этого мира желаю всем вам. Того же взаимно прошу себе от вас вместе с молитвой, да укрепит меня Господь в служении религии мира», заключил свою речь Архипастырь¹³. В этой проповеди мира всякий мог видеть и программу, и направление всей будущей деятельности Архипастыря. И действительно в четырнадцатилетнее управление Преосвященнейшего Вениамина Иркутская епархия, и в особенности духовенство нашей епархии, наслаждалось редким миром и спокойствием. В этот период времени каждый из нас, как Израиль во дни Соломона мог мирно сидеть под своим кровом.

Вскоре по прибытии своем на Иркутскую паству, а именно 20 августа, Преосвященнейший Вениамин призвал к себе духовенство на совет. По случаю училищного съезда он имел возможность собрать к себе и сельское и градское духовенство. Собрание состояло из 48 человек протоиереев и священников. На этом совете Архипастырь предложил духовенству много вопросов, клонящихся к возможно лучшему устройству епархии. По каждому из предложенных вопросов дал пастырям много мудрых, полных опыта наставлений и кратко изложил программу будущей своей деятельности¹⁴, а деятельность новому Архипастырю предстояла очень обширная. Хотя покойных Архиепископ Парфений своей неусыпной деятельностью и произвел оживление в религиозной жизни епархии, но еще более трудов по всем частям управления предстояло его преемнику. Много построил Архиепископ Парфений церквей и значительно увеличил число духовенства; но и после него, по обширности епархии, ощущался в ней громадный недостаток в церквах и духовенстве, нужно было преемнику его постоянно изыскивать средства к построению новых церквей и молитвенных домов и принимать заботы к увеличению образованного духовенства. Покойным Преосвященным Парфением начато было дело о постройке нового кафедрального собора в Иркутске. Нужно было начинать самую постройку собора и вести ее с энергией и опытностью. Были преобразованы покойным Архипастырем по новому уставу духовно-учебные заведения, но и для них далеко не все сделано. Особенно низшие училища, мужские и женские, крайне нуждались в улучшении средств содержания. Множество вдов и сирот духовного звания, при увеличивающейся с каждым годом дороговизне, требовало усиленных пособий; но средства епархиального попечительства были крайне малы и не пропорциональны числу нуждающихся. Нужно было употребить особые меры к усилению средств епархиального попечительства. Много было просвещено язычников светом Евангельской истины покойным Архиепископом Парфением с его сотрудниками; но еще целые сотни тысяч их блуждали во тьме язычества. Нужно было неослабно действовать и на этом пути. Кроме того, самая религиозная жизнь нашего отечества с каждым годом все выдвигала новые вопросы, каковы, например вопросы: о церковных собеседованиях, церковно-приходских школах, о свечных заводах и складах, улучшений церковного хозяйства и т.д. Все эти вопросы у нас в Восточной Сибири, вдали от просвещенных и промышленных центров, при неимоверных протяжениях приходов, при громадном расстоянии одной церкви от другой и большинства из них от епархиального города, при первобытных способах сообщения не так-то легко поддаются решению, как в епархиях Европейской России. Но при всех неблагоприятных обстоятельствах, Иркутская епархия в управление Высокопреосвященного Вениамина не только не отставала от большинства епархий внутренней России, но по некоторым вопросам даже упредила их. В сравнительно короткий период времени, (в четырнадцать лет) им столько сделано полезного для епархии, что время его управления Иркутской паствой, особенно если Господь велит ему продлиться еще на многие годы, составит одну из самых видных страниц истории Иркутской церкви. По настоящее время число церквей и молитвенных домов с алтарями им увеличено вдвое; вдвое же увеличилось и число бывающих в церкви и исполняющих долг исповеди и св. Причастия; доведена до куполов постройка нового кафедрального величественного собора; обозрена по нескольку раз вся епархия по всем направлениям с совершением Богослужения и проповедью слова Божия почти в каждой церкви; заведено почти во всех церквах вне богослужебное обучение детей истинам Христианской религии; открыто более ста церковно-приходских школ; значительно улучшено содержание причта кафедрального собора; изысканы значительные средства на улучшение содержания низших духовных училищ, капитально исправлены здания этих училищ и увеличено на 50% жалованье учителей их; почти утроены суммы епархиального попечительства о бедных духовного ведомства и вдвое увеличено пособие вдовам и сиротам; сделано много и других распоряжений, благодетельных для духовенства и паствы.

Чтобы дать более ясное понятие об Архипастыре нашем, как об администраторе, мы находим нужным познакомить читателей с некоторыми чертами его характера и с его домашней жизнью, в которой проявляется его административная деятельность.

Первая отличительная черта в характере нашего владыки – его необыкновенное трудолюбие и неутомимая деятельность. Жизнь и каждого высокопоставленного лица, конечно, не легка. Кому дано много, с того много и взыскивается. Но особенно трудна жизнь Архипастыря, поставившего себя в отеческие отношения к своей обширной пастве. Мудрено быть отцом такого многочисленного семейства. Отдавать все время своей жизни обществу, ежедневно с утра до вечера быть окруженным народом и почти не принадлежать себе – что может быть труднее этого! Ежедневно с утра до вечера Архипастырь в трудах. Встает он в шесть часов утра, с семи часов он уже занимается епархиальными делами, и секретаря владыки не редко до восьми часов мы находили уже в канцелярии; в девятом часу владыка сходит из своего рабочего кабинета вниз и удовлетворяет просителей. Идет к нему в это время и духовенство, идут и ежедневно осаждают его бедные и нищие. С девяти часов в домовой своей церкви он слушает литургию, после которой в верхнем рабочем кабинете кушает чай и принимает должностных лиц – членов строительного соборного комитета, членов консистории и других, являющихся к нему почти ежедневно. Нередко принимает он здесь и священников городских и благочинных сельских, и всех угощает чаем. Если бывают посетители почетные, то он принимает их и кушает с ними чай в гостиной; сюда же являются к нему и должностные лица. Окончив прем почетных и должностных лиц, он выходит в общую свою приемную и здесь выслушивает просьбы всех остальных просителей. Если есть между ними священники, городские или сельские, то он просит их в кабинет и здесь, расспросив каждого о деле, удовлетворяет просьбу, или принимает прошение, дает отеческое наставление, или совет, как поступить в известном деле. В заключение, насколько возможно, удовлетворяет всех нищих и убогих. В два часа владыка обедает; после обеда немного отдыхает. С четырех часов до всенощной иногда опять принимает просителей. После всенощной, которую владыка всегда слушает в своей домовой церкви, у него нередко опять можно встретить разных лиц, преимущественно священников, благочинных и законоучителей, являющихся к нему с разными делами, вопросами и недоумениями. Вечером владыка опять занимается епархиальными делами и чтением. Ко сну раньше двенадцати часов никогда не отходит, но иногда и позднее. Два раза в месяц владыка ездит в Вознесенский монастырь, где слушает литургию и акафист Святителю Иннокентию, читаемый Преосвященным настоятелем¹⁵. В четверг слушает литургию в кафедральном соборе и служит панихиду по усопшим Иркутским святителям. В пятницу служит акафист Покрову Божией Матери и литургию в своей домовой церкви. В воскресные и праздничные дни владыка всегда служит в кафедральном соборе, кроме тех случаев, когда его просят служить в церквах приходских. В мае месяце он переселяется на свою архиерейскую дачу, отстоящую от города в одной версте. Дача эта с громадным местом и превосходной сосновой рощей приобретена еще в прошлом столетии свят. Софронием, а Высокопреосвященным Евсевием устроена на ней благолепная домовая церковь с приличным помещением для Архипастыря. На даче владыка не живет постоянно, а проводит только послеобеденное время и ночует. Ежедневно в восемь часов утра он возвращается в город, где предается своим обычным занятиям, после которых едет на дачу отдохнуть. Впрочем, полного отдыха и здесь он не всегда имеет. Случается, и сюда идут и едут к нему все, кто имеет до него какое-нибудь дело, и он и здесь принимает всех с пяти часов вечера.

Вторая черта в характере нашего владыки – его необыкновенное добродушие и простота в обращении. Мы уже видели, насколько доступен владыка для всех. Приемных часов у него нет. Когда только есть возможность, он готов принять всякого. Всех он принимает одинаково ласково и отечески; терпеливо выслушивает он всякую просьбу, и просьбу основательную всегда по возможности удовлетворяет. На просьбу неосновательную и не разумную ответит отказом; но всегда кротко, в тоне отеческом, так что и получивший отказ не уходит от него униженным и оскорбленным. Кажется, никогда не оставляет владыку его обычное благодушие и хладнокровие, и даже лица близкие к нему едва ли видали его, когда в состоянии духа непокойном и раздраженном. Любит иногда владыка на некоторые вопросы отвечать в тоне юмористическом; но и в юморе его никогда нет ничего едкого, оскорбительного, но проглядывает одно отеческое добродушие. О духовенстве, да кажется, и о всех людях он любит выслушивать одно только доброе. Благочинным, и особенно вновь определенным, он всегда дает наставление, возникающие дела о духовенстве по возможности прекращать миром. Не любит он людей не спокойных, сутяг и имеющих наклонность чернить и марать своих ближних. Ко всем он одинаково внимателен и доброжелателен. На сколько внимателен владыка даже к незначительным трудам своих подчиненных, каждый может судить по следующему факту: однажды приходит к нему накануне какого-то праздника один из городских священников с очередной проповедью. Владыка берет проповедь и говорит «к завтрашнему-то дню я и сам приготовил проповедь и хотел сказать ее в соборе», и потом, подумав немного, прибавил: «ну да ведь вы трудились; поэтому говорите проповедь-то уж вы, а я скажу в другое время».

Кому неизвестна любовь владыки к награждению подчиненного ему духовенства. Всякое доброе дело всегда старается он по возможности наградить и всякого честного труженика ободрить и поощрить. Отеческие отношения Архипастыря к духовенству выразились также и в том, что он не пренебрегает бывать в домах подчиненного ему духовенства. В поездки свои по епархии он почти всегда останавливался у священников; отправляя богослужение в храмовые праздники в городских церквах, он имеет обыкновение прежде всего посещать священников, что служит к возвышению духовенства в глазах общества. А радушие Архипастыря к духовенству выражалось в отеческом приеме каждого из лиц духовных в его доме, в особенном гостеприимстве к избранным и в том, что Архипастырь не раз уступал духовенству свои покои для торжественных обедов по разным случаям.

Но говоря о добродушии владыки, мы в тоже время не можем не сказать, что он строг там, где требуется строгость. Вообще нужно сказать, что в отношениях Архипастыря к подчиненному ему духовенству проявлялись равномерно милость и истина, правда и мир. Духовенство искренно любит владыку, но в тоже время каждый из духовных лиц и побаивается его. Один из пожилых священников вот что говорил нам: служил я при многих архиереях; некоторые из них были очень строги. Но ни одного я так не боялся, как Высокопреосвященного Вениамина, и не потому, чтобы страшился получить от него наказание, но потому, что боюсь его огорчить.

Известно долготерпение владыки к лицам слабым и неисправным из духовенства; но долготерпение это имеет свои пределы. С людьми неисправимыми он поступает иногда очень решительно.

К подчиненным своим владыка всегда беспристрастен. Любимцев у него нет. В суждении о подчиненных ему духовных лицах, а также и в решении епархиальных дел, он составляет мнение не вдруг, а очень осмотрительно и осторожно; но раз составленное им мнение о каком-либо лице, или деле, весьма трудно поколебать. Не пренебрегает он и советами окружающих его лиц; но ничьему исключительному влиянию никогда не поддавался. О каждом деле он всегда вырабатывает свое мнение и держится его непоколебимо. Эта стойкость убеждений драгоценна в администраторе и много полезна для духовенства.

При всегдашней доступности, внимании ко всякому делу и беспристрастии нашего Архипастыря, о каких-либо злоупотреблениях нашей Консистории не может быть и речи. О взятках наших консисториалов, по крайней мере в управление Высокопреосвященного Вениамина, мы не слыхивали. Да и кому нужда давать их, когда дело может обойтись без всяких подачек. Замедлила Консистория решением какого-нибудь дела, проситель сейчас идет к Архипастырю и дело сразу подвигается без всяких излишних расходов. Духовенство также не чувствует над собой давления Консистории. Вызывать кого-либо из духовных лиц в Консисторию у нас нет и обычая; а если и приходится кому-либо из лиц неисправных, или виновных объясняться, то объясняются они всегда с самим Архипастырем. Один из российских священников на вопрос наш: зачем он поехал в Сибирь с хорошего места, занимаемого им в одном из уездных городов внутренней России, отвечал: «да уж больно трудно там жить-то нашему брату. Духовенства-то очень много, и потому и внимания к каждому из нас от начальства мало. До владыки-то скоро и не добьешься; а случись какое-нибудь дело, так придется познакомиться и с секретарем Консистории, а ведь он у нас живет в каменных палатах». «А вот у нас так, отвечали мы ему, не только палат каменных, но и деревянных секретари-то никогда не имели. Один, правда, кой-как срубили себе деревянную хату, да и ту оставил в долгах; а ведь прослужил-то в Консистории около сорока лет».

Много могли бы мы сказать о совершенной нестяжательности владыки и щедрой его благотворительности к бедным, но боясь оскорбить смирение Архипастыря, распространяться об этом предмете в настоящем очерке считаем не удобным. Предоставляем говорить об этом облагодетельствованным им вдовам и сиротам, бедным и нищим, никогда не уходившим от него без посильной помощи. Еще более могли бы мы сказать о добрых, самых любвеобильных отношениях Архипастыря к обществу гражданскому, к людям всех званий и состояний, о мирных его отношениях к властям гражданским, о том обаянии, которое производит его появление в семейных и общественных собраниях, об особенном его умении держать себя, найти разговор и обойтись с лицами всякого звания, об искренней любви и уважении к нему как целой паствы, так в частности и Иркутского городского общества, но входить в подробности и об этом здесь считаем неудобным.

В заключение не можем не привести здесь мнения о нашем владыке одного почтенного старца протоиерея, ныне уже умершего. «Много я видел на свете людей, говорил нам старец, научился и ценить их; служил я при многих архипастырях и в России и здесь. Но ни одного я так не чтил, как чту Высокопреосвященного Вениамина, так как не встречал еще равного ему и по широте взгляда, и по выдержанности характера, и по любвеобилию, и по тому такту, с которым он всегда и везде умеет себя поставить, как истинных Архипастырь».

С самого своего прибытия на епархию, Преосвященнейший Вениамин ежегодно зимой и летом посещал какую-либо часть своей епархии. Путешествия Архипастыря всегда совершались по заранее составленному маршруту, с предуведомлением о том духовенства. Архиерейские поездки без совершения богослужения далеко не имеют того религиозного влияния, какое они производят на народ, когда совершается торжественное архиерейское богослужение. Поэтому, Архипастырь при путешествии своем, в каждой посещаемой им церкви, совершал богослужения. В одной церкви совершал он всенощное бдение, в другой – литургию, а к следующей церкви опять прибывал ко всенощному бдению и т.д. Нередко после продолжительного путешествия приехав в храм, сразу, после обычной встречи, начинал всенощное бдение, а иногда и после всенощного бдения и ревизии церковных документов отъезжал к следующей церкви и прибывал туда к полуночи. В некоторых, не многих, впрочем, церквах служил только молебны с освящением и раздаванием народу благословенных хлебов. При служении всенощного бдения владыка всегда выходил на литию и полиелей, раздавал благословенные хлебы и помазывал елеем. При совершении каждого богослужения во всех церквах Архипастырь говорил народу импровизованные поучения, применительно к нуждам каждого прихода, которые он узнавал от приходских священников. В некоторых церквах заставлял говорить поучения и священников, после которых говорил сам. Время после всенощного бдения употреблялось на поверку церковных документов, при чем владыка давал наставления священникам, разрешал недоумения и экзаменовал низших членов причта. При ревизии церковных документов он обращал особенное внимание на богослужебный журнал и исповедные росписи. Более всего радовало владыку, когда он находил, что число посещающих храмы и исполняющих долг исповеди и Св. Причастия сравнительно с прежними годами увеличилось. Беседуя со священниками, он убеждал их располагать прихожан по всем селениям строить молитвенные дома, или часовни с алтарями. Там, где два священника в приходе, владыка убеждал их и прихожан построить другой храм в одном из многолюдных селений и разделить приход на два. После Литургии владыка принимал просителей, выслушивал их жалобы и разбирал претензии недовольных. Там, где прихожане просили открыть самостоятельный приход, Архипастырь входил в подробные рассуждения об этом предмете и брал от просителей письменный приговор относительно обеспечения причта. Где видел тесные и вообще неудобные квартиры и причтов, там убеждал прихожан улучшить их. Обращались иногда прихожане ко владыке и с просьбами неуместными: просили разбирать семейные раздоры, разделить имущество и т.д., и Архипастырь отвечал им словами Спасителя: кто меня поставил судией, или делителем над вами? На одну просьбу в этом роде владыка дал такой ответ: «мое дело учить вас миру, а разбирать ваши ссоры друг с другом не мое дело». По окончании приема просителей, владыка посещал училища и экзаменовал учеников в знании закона Божии, часто останавливался в училищах на долго и сам объяснял молитвы. Учеников, оказавших хорошие успехи, в законе Божием награждал книгами. Часто дарил по нескольку книг и в училищные библиотеки. В уездных городах владыка останавливался на более продолжительное время, служил в двух, трех церквах города, принимал представителей города и почетных граждан и сам не отказывался посещать их, посещал также училища и богоугодные заведения. Послеобеденное время употреблялось на переезд от одной церкви к другой. В большие переезды владыка, сидя в повозке или лодке, иногда заминался чтением благочиннических отчетов. В местах жительства благочинных занимался делами благочиния. Народ везде встречал Архипастыря с величайшим усердием, с почтением и благоговением к его святительскому сану. При въездах во многие села, большие собрания народа ожидали и встречали его с хлебом и солью, в проезд по селениям встречающиеся становились на колена; у почтовых станций также всегда большие собрания народа ожидали Архипастыря, с благоговением принимали благословение, становясь при этом на колена и делая крестное знамение. Там, где не было церквей и станций, народ встречал Архипастыря большой толпой среди селения. Архипастырь, видя собрание народа, останавливался, выходил из экипажа, благословлял народ и беседовал о его духовных нуждах. Когда Архипастырь плыл по Лене, жители селений выходили ему на встречу на берег реки. Лодку его узнавали по белому флагу с красным крестом. На станциях Архипастырь сходил с лодки на берег и преподавал народу благословение. Поздним вечером, жители селений везде встречали Архипастыря на берегу с возженными свечами. При темноте ночи, эти встречи представляли зрелище поразительное. Везде, где служил Архипастырь, храмы были переполняемы народом. Жители самых отдаленных деревень приезжали, чтобы помолиться при архиерейском служении и получить Благословение Архипастыря.

Люди богатые иногда выражали свою преданность владыке пожертвованиями на пользу миссии. Так в поездку архипастыря по Якутскому тракту в 1874 году, в селе Манзурском, купец Голдобин, в бытность у него Архипастыря, пожертвовал 300 рублей в пользу миссии и обязался делать таковые же взносы в течении трех лет; в селе Заложном, купец М. А. Сапожников пожертвовал в пользу миссии 300 рублей и изъявил усердие выдать 13 тысяч рублей в обеспечение одного из миссионерских станов. Повторялось тоже и в других местах. Некоторые из спутников Архипастыря просматривали церковные архивы и сообщали из них исторические сведения в местные Епархиальные ведомости.

Поездки Архипастыря по епархии часто были продолжительны и продолжались более месяца. Проезжал он иногда не одну тысячу верст. Так поездки его по Забайкалью до конца епархии имели протяжение вперед и обратно более 3000 верст, по Ангарскому и Илимскому трактам – до 1988 верст, по Московскому тракту – более 1000 верст, по Якутскому тракту – более 2000¹⁶. Не говорим уже о поездках владыки в ближайшие округа и ежегодных путешествиях с целью миссионерской.

В продолжительные свои поездки по епархии Архипастырь, по словам очевидцев, бывал во многих трудах и лишениях, по местам довольствовался самой скудной пищей; в иных местах ему доводилось спать не более четырех часов в сутки. Свита Архипастыря часто изнемогала от ежедневных трудов; сам же Архипастырь всегда был бодр и весел. Были случаи во время путешествия по епархии, когда и самая жизнь Архипастыря подвергалась опасности. Так в поездку по Забайкалью, в сентябре месяце 1877 года, было два таковых случая и оба в Нерчинском округе. 9сентября, в проезд архипастыря от станции Князе-Урульгинской до Байцетуя, во тьме ночной, ямщик опрокинул экипаж владыки, наехав на откос дороги. При падении владыка рассек себе пополам верхнюю губу; 13 сентября в селении Старо-Оловском в экипаж владыки были впряжены дикие лошади, непривычные к экипажной езде, и разбили экипаж его, изувечили трех ямщиков и искалечили себя, набежав на забор. К счастью, владыка замедлил сесть в экипаж, что и послужило к спасению его от неминуемой опасности¹⁷.

В третий раз жизнь Архипастыря подверглась серьезной опасности 26 ноября 1882 года, в день Св. Иннокентия, когда он в девять часов утра переправлялся на плашкоуте через Ангару в Вознесенский монастырь для служения литургии. На самолете с Архипастырем плыло 120 человек народу. При 35° морозе и непроницаемом тумане самолет оторвало и быстро понесло вниз по Ангаре. На самолете не оказалось никаких спасательных снарядов. Помощи не было оказано ни откуда. Погибель плашкоута со всем народом казалась неизбежной. Но плашкоут в 8 верстах от Иркутска неожиданно сел на мел, откуда Архипастырь и все пассажиры благополучно были перевезены в Иркутск. Промысл Божий и в этот раз сохранил драгоценную жизнь Архипастыря для блага паствы Иркутской¹⁸. Путешествия Архипастыря по епархии всегда приносили благие плоды. Они были полезны и для духовенства, так как Архипастырь в свои поездки разрешал на месте разные недоразумения духовенства, усматривал и проверял его деятельность, а деятельность полезную всегда награждал; большая часть богослужений Архипастыря были соединены с раздаванием наград. Священники были награждаемы им набедренниками, псаломщики стихарями и рукоположением во диаконов, а некоторые из старых псаломщиков правом рясоношения. Тем клирикам, которых Архипастырь находил недостойными наград, он обыкновенно давал такое истинно-отеческое наставление: «если бы ты был воздержен и исправен, я бы наградил тебя стихарем, а затем поставил бы тебя и во диакона; теперь, … что я могу для тебя сделать?». Не менее были полезны поездки Архипастыря по епархии и для паствы. Архипастырь везде вникал в духовные нужды народа и давал духовенству наставления к лучшему удовлетворению их. «А торжественные архиерейские богослужения, всегда сопровождаемые Архипастырскими наставлениями по насущным вопросам веры и нравственности, наставлениями простыми, всем доступными и любовью растворенными, производили на народ глубокое впечатление и возбуждали в нем религиозное воодушевление». «Не умрет в роде сем, скажем мы словами одного спутника Архипастыря, но перейдет и к роду грядущему память о том, где и что делалось путешествовавшим Архипастырем – к освящению, наставлению, вразумлению, обличению и утешению верных»¹⁹.

При вступлении своем в управление Иркутской епархией в августе месяце 1873 года, Преосвященнейший Вениамин прежде всего обратил внимание на состояние благочестия в народе. На первой своей отечески-архипастырской беседе с духовенством, бывшей 20 сентября того года в его покоях, Архипастырь между прочим предложил на обсуждение духовенства, как один из главных вопросов – вопрос об утверждении благочестия в народе. Средствами к возбуждению благочестия в народе были предложены Архипастырем исповедь, живая устная проповедь, и привлечение народа к неопустительному присутствованию при богослужениях, чего советовалось пастырям достигать неспешным и благоговейным исполнением службы Божией. А к крайне нерадивым Архипастырь предлагал перед Литургией ходить по домам и приглашать их в церковь. Были обсуждаемы также меры против двух главных пороков, резко бросающихся в глаза и замечаемых в сибиряках – пьянства и нецеломудренной жизни. Между прочим, явных и нераскаянных прелюбодеев владыка советовал отлучать от Св. Причащения до исправления²⁰.

Во время первой нарочитой поездки по епархии, совершенной в октябре месяце по Иркутскому и Балаганскому округам, Архипастырем замечено, что прихожане многих церквей почти совсем не ходят в церковь, исключая великих праздников, а неговевших бывает вдвое, втрое и даже в некоторых церквах в десять раз больше, чем говевших. По приезде в Иркутск, в Ноябре месяце владыка дал предложение Консистории предписать приходским священникам: 1) «Озаботиться построением во всех деревнях по крайней мере часовен, только непременно с алтарем для служения литургий на походных антиминсах и 2) по возможности чаще посещать деревни и совершать в них литургии, чтобы дать возможность живущим вдали от церкви прихожанам быть хотя по временам при совершении Божественной литургии и приобщать своих младенцев, которые иначе надолго остаются непричащенными, а в великий пост самим говеть и причащаться Св. Тайн Тела и Крови Христовой»²¹.

В следующие свои поездки по епархии владыка везде находил тот же недостаток церквей и происходящие от этого нерадение к посещению богослужения и опущение долга исповеди и Св. Причастия, и построение церквей сделалось одним из главных предметов его заботливости. «Епархия так обширна, жатва так велика, пишет он в первом своем отчете Св. Синоду о состоянии Иркутской епархии, что и теперь еще ощущается недостаток в церквах и духовенстве, чтобы вести народа по пути религиозного воспитания; доселе в Иркутской епархии есть еще церкви отстоящие одна от другой на 200, 300 и даже 400 верст, и потому предстоит еще много забот и трудов о построении новых церквей, на новых местах²².

В феврале месяце 1875 года владыкой дано новое предложение консистории: подтвердить священникам, чтобы они в великий пост непременно служили в каждой деревне для говеющих, так как при обозрении епархии Архипастырем замечено, что первое предложение его об этом предмете исполнено весьма не многими священниками и исполнившие его имели несравненно большее число говевших, чем оставившие его без внимания. Причащать же Св. Тайн жителей ближних деревень, по отслужении полной, или преждеосвященной литургии, в приходской своей церкви, а жителей деревень отдаленных – преждеосвященными Св. Дарами в самой деревне²³.

В свои многократные поездки по епархии, совершенные в следующие годы, Архипастырь, как мы уже видели, не упускал случаев и в церковных своих поучениях и домашних беседах располагать пастырей и пасомых к построению церквей и молитвенных домов там, где в них ощущался недостаток; с большим успехом он располагал к тому же и богатых людей. Из одного благоговения и сердечной расположенности ко владыке многие из капиталистов делали такие крупные жертвы на храмы и на учреждения духовного ведомства Иркутской епархии, каковые весьма редко можно встретить в других епархиях. В страшный пожар 1879 г. в Иркутске обгорело 6 приходских каменных церквей и 2 домовых. Все они частью на средства прихожан, а главное на крупные жертвы людей богатых были быстро восстановлены и украшены благолепнее прежнего. Таким образом число церквей в Иркутской епархии с каждым годом быстро увеличивалось. В 1873 году всех церквей в епархии с кафедральным собором было 342; в 1880 году их было уже – 403; а в 1886 году всех церквей было 457. В том числе соборов с кафедральным 13, церквей монастырских 16, приходских городских и сельских с 32 миссионерскими 270, из коих одноклирных 231, двухклирных 39, при казенных и богоугодных заведениях 14, в том числе имеющих причт 13, не имеющих 1, домовых 3, кладбищенских с причтом 2, без причта 2, приписных 137, из числа 457 церквей, каменных 101, деревянных 356. Следовательно, в четырнадцатилетнее управление Высокопреосвященнейшего Вениамина Иркутской епархией всех церквей построено 115, не считая в том числе вновь построенных вместо сгоревших.

Кроме того, в четырнадцатилетний период времени построено более ста молитвенных домов, или часовен с алтарями²⁴.

Быстро увеличивалось также число паствы. Приращение паствы кроме естественного нарождения зависело еще от значительного числа ежегодно обращающихся в православие язычников и христиан других исповеданий и ежегодного наплыва ссыльнопоселенцев. Всей православной паствы к концу 1873 года по церковным документам значится 484,219 душ; к концу же 1886 года – 696,572 души обоего пола. Показанного числа паствы Иркутской епархии нельзя назвать точным, нужно предполагать количество ее гораздо большим, так как ежегодно прибывало в нее значительное число ссыльнопоселенцев, большинство коих, как бессемейные и ведущие бродячую жизнь, нигде не приписываются. Не все также пишутся в росписях и ведущие бродячую жизнь тунгусы²⁵.

Вследствие увеличения числа церквей и приращения паствы увеличивалось число приходов и духовенства. Так в 1873 году всех приходов в Иркутской епархии было 241, из них 127 в Иркутской губернии и 114 в Забайкальской области; а к началу 1887 года всех приходов в ней было 270.

Духовенства в 1873 году во всей Иркутской епархии было 730 лиц; из них: протоиереев 13, священников 270, протодиакон 1, диаконов 17, псаломщиков 430; а в 1886 году всего духовенства было 938 лиц; из них: протоиереев 18, священников 334, диаконов с протодиаконами 145, псаломщиков 439, пономарей 2. Из них получивших академическое образование протоиереев 1; окончивших курс семинарии протоиереев и священников 265, протодиаконов 1, псаломщиков 1; не окончивших семинарского курса и вовсе не обучавшихся в учебных заведениях: священников, протодиаконов и диаконов 77 псаломщиков 438²⁶.

Нужно ли говорить на сколько было благодетельно для паствы Иркутской умножение церквей и увеличение числа приходов и духовенства. Кто сколько-нибудь знаком с населением наших сел и деревень, тот знает, как резко отличаются жители деревень, не имеющих церквей, от жителей селений, имеющих храмы. Само собой разумеется, что они менее преуспевают в благочестии: реже бывают при богослужении, менее ревностны в соблюдении святости праздничных дней, постов и других уставов церкви, менее питают уважения и расположения к духовенству, но и по нравственному своему состоянию стоят далеко ниже жителей селений: гораздо более бывает развито между ними пьянство и другие пороки и вообще весьма резко обозначается на них недостаток воспитательного влияния церкви. В каком пренебрежении во многих местностях Иркутской епархии был важный христианский долг исповеди и Св. причастия можно судить потому, что в некоторых местах епархии ежегодное говение считалось даже делом грешным. Следствием же забот Архипастыря об умножении молитвенных домов и следствием распоряжения его о служении священников в великий пост по деревням, было увеличение числа говеющих в епархии вдвое против прежнего.

Дело о построении нового кафедрального собора в Иркутске началось при Высокопреосвященном Архиепископе Ниле. Этому Архипастырю принадлежит первая мысль о постройке более обширного и соответствующего народонаселению и значению города Иркутска собора. Мысль эту горячо принял к сердцу незабвенный для Иркутска современник и почитатель Высокопреосвященного Нила Евфимий Андреевич Кузнецов. Он пожертвовал на постройку собора 250,000 р. и вручил их в бесконтрольное распоряжение Высокопреосвященного Нила с тем, чтобы заведывание постройкой было поручено строительному комитету из духовных и гражданских лиц. Но на этом тогда дело и остановилось, так как Евфимий Андреевич вскоре умер, а Архиепископ Нил был переведен на Ярославскую кафедру. К делу постройки нашел приступить благовременным только третий из преемников Нила, блаженной памяти Архиепископ Парфений, когда капитал, пожертвованный Кузнецовым, увеличился уже вдвое. И этот энергичный и сам опытный в архитектурном деле Архипастырь страшился этого дела, как очень ответственного, и долго не решался приступить к нему. Уже в последние годы своего управления Иркутской епархией, незадолго до своей кончины, он начал дело о постройке собора и только успел приготовить для него место, которое он частью исхлопотал у городского общества и частью купил на соборный капитал. Продолжать же это дело ему воспрепятствовала кончина. Преемник Архиепископа Парфения, Преосвященнейший Вениамин, по вступлении своем на Иркутскую кафедру очень энергично занялся делом построения собора. Через три месяца по приезде своем в Иркутск, он учредил строительный комитет из духовных и гражданских лиц под председательством кафедрального протоиерея. Комитет этот открыл свои действия с 9-го декабря 1873 года после торжественного молебна в кафедральном соборе, совершенного самим Архипастырем²⁷. До апреля месяца 1875 года строительный комитет, руководимый самим Архипастырем, очень деятельно занимался приготовлением строительных материалов: камня серовика для фундамента, извести, глины, песку, кирпича, лесов и т.д. В мае месяце 1874 года комитетом куплено 27 десятин земли, прилегающей к архиерейской даче, для устройства на ней кирпичного завода. 8 мая торжественно освящено это место и в том же 1874 году на этом месте был устроен кирпичный завод, который стал выделывать прочный и не дорого обходящийся кирпич, что дало возможность продолжать постройку без затруднения. 17 апреля 1875 года, в четверг Пасхи, в день рождения Государя Императора Александра Николаевича, было совершено торжество закладки нового кафедрального собора, в присутствии генерал-губернатора барона Фредерикса и военных и гражданских чинов. Из собора после литургии был устроен крестный ход, в котором участвовало все духовенство города Иркутска, при громадном стечении народа. После закладки и окропления места св. водой, совершенными Преосвященнейшим Вениамином, процессия возвратилась в собор²⁸. Дело постройки продолжалось благополучно и велось успешно до 1879 года. Но пожар 1879 года, истребивший лучшую половину города Иркутска, нанес неисчислимый вред и делу построения собора. Одних лесов было уничтожено пожаром более чем на двадцать тысяч рублей. Продолжать постройку сразу после пожара было немыслимо, так как цены на материалы и на рабочие руки поднялись до неимоверных размеров, и постройка была отложена на три года. С 1884 года работы начались снова. Впрочем, в этом году были произведены одни только деревянные работы; каменная же кладка началась только с 1885 года. Быстрому и экономическому ходу работ в последние годы много помогали свой кирпичный завод и устроенная при заводе своя кузница о двух горнах, а также и сделанные в последние годы некоторые приспособления. Кирпичу за последние годы выделывалось на заводе уже по миллиону в год и весь он употреблялся в дело. За последний 1886 год выделано и употреблено в дело кирпичу один миллион и сто тысяч. С возведением постройки на более значительную высоту, подъем тяжестей обыкновенными рабочими силами с каждым днем становился затруднительнее. Поэтому в 1884 году выписаны были водоподъемная машина и два привода для подъема тяжестей, и дело пошло очень успешно, так что к осени 1886 года кладка собора подведена под крышу и начаты выводы куполов. И теперь уже здание нового кафедрального собора господствует над целым городом, как же будет величествен вид его, когда он будет доведен до предположенной тридцати семи саженной высоты! Архипастырь с самого начала дела и до отъезда в Петербург в августе 1886 г. принимал самое деятельное участие в построении собора. Строительный комитет вел дело постройки под ежедневным его руководством; самые работы шли под непосредственным его наблюдением. Не проходило дня, в который бы владыка не побывал на работах. Летом, приезжая с дачи в восемь часов утра, он ежедневно останавливался у собора и делал наблюдения за ходом постройки. По справедливости, нужно сказать, что дело это очень трудное, и по самой его грандиозности, и по недостатку здесь лучших техников, которые при первом удобном случае стремятся уезжать отсюда и по необходимости должны быть заменяемы другими. Но если, при всех этих трудностях и преградах, Господь поможет Архипастырю благополучно кончить дело построения собора, то он останется одним из самых видных памятников его административной деятельности.

Вопрос о церковном хозяйстве – один из самых важных вопросов в нашей церковной жизни. При правильном ведении церковного хозяйства и надлежащем контроле над церковными суммами, этих сумм было бы достаточно не только для украшения церквей и обеспечения духовно-учебных заведений, но и для развития и поддержания церковно-приходских школ, да, пожалуй, этими же суммами можно было бы значительно улучшить и быт самого духовенства. А между тем нигде столько не встречается нестроений, беспорядков и произвола, как в ведении церковного хозяйства и в контроле над церковными суммами. Давно уже изыскиваются и средства к устранению этих беспорядков. Св. Синодом издано ни мало циркуляров в разъяснение и дополнение Инстр. церковн. старостам; были принимаемы меры и изданы правила, и по местам самые целесообразные, и епархиальными преосвященными к упорядочению церковного хозяйства; давно уже занимается этим вопросом и наша духовная литература; много высказано ею разных мнений и составлено самых разнообразных проектов и планов; но доселе никто еще не мог разрешить этот гордиев узел. Преосвященнейший Вениамин, сразу по прибытии своем на Иркутскую кафедру, обратил внимание и на состояние церковного хозяйства и выразил заботы об улучшении его. На первом же отеческом совете своем с пастырями, бывшем 20 августа 1873 года в его покоях, он высказал желание, чтобы настоятели церквей везде позаботились об открытии приходских попечительств, дабы дела касающиеся церкви были предметом обсуждения своего прихода в лице доверенных приходских попечителей, согласно §§ 9, 10 и 12 Инстр. церковн. стар. Затем Архипастырь привел много опытов благотворных последствий участия приходских попечительств в церковной экономии в прежней его Камчатской епархии²⁹.

В ноябре месяце того же 1873 года, владыка дал Консистории следующее предложение. «При обозрении епархии в августе и октябре месяцах сего года мной усмотрено, что ни в одной церкви старостами и причтами не приглашались почетнейшие прихожане ни к освидетельствованию сумм церковных, ни вообще к совещанию по хозяйству церковному. Между тем, денежная отчетность по обширности Иркутской епархии и самых благочиний не имеет над собой надлежащего контроля и со стороны епархиального начальства, и от того в некоторых церквах найдена мной в беспорядочном состоянии. Имея в виду, что приходские попечительства составляются из почетнейших прихожан, предлагаю Консистории пригласить их принять на себя те права и обязанности, которые в ст. 9, 10 и 12 Инстр. церковн. стар. присвоены почетнейшим прихожанам. Вместе с тем, так как не при всех еще церквах открыты приходские попечительства, предписать благочинным и приходскому духовенству озаботиться немедленным открытием оных, а гг. начальников Иркутской губернии и Забайкальской области, на основании Положения о приходских попечительствах, просить от моего имени о содействии к открытию попечительств через местные власти»³⁰.

Насколько же настоятели церквей исполнили предложение Преосвященного? Увеличилось ли в епархии число попечительств? Это покажут нам цифры, именно: в 1873 г. всех приходских попечительств в Иркутской епархии было 98. Приобретено ими: а) на украшение храмов 8, 411 р. 80 к.; б) на содержание школ и богаделен 775 р. 98 к.; в) в пособие причтам 1, 495 р. 51,5 к.; а всего: 10,683 р. 29,5 к.; в 1880 г. всех попечительств в епархии было уже 140. Приобретено ими: а) на построение и украшение храмов 28,657 р. 82,5 к.; б) на содержание школ и богаделен 2,244 р. 11 к.; в) в пособие причтам 2,537 р. 41 к.; а всего: 33,439 р. 34,5 к.; к концу же 1886 г. было всех попечительств 150. Собрано ими: а) на построение и украшение храмов 4,348 р. 61 к.; б) на содержание школ и богаделен 138 р. 91 к. и в) в пособие причтам 6 р. 15 к.³¹

Таким образом, число приходских попечительств, постоянно возрастая в четырнадцатилетнее управление Преосвященнейшего Вениамина Иркутского епархией, к концу 1886 года увеличилось почти вдвое против того числа, каковое было при вступлении его в управление епархией в 1873 г. Насколько же была плодотворна их деятельность? Деятельность проявляли весьма не многие попечительства, как это видно из отчетов Архипастыря о состоянии Иркутской епархии, так как быть членом попечительства многие из прихожан, особенно сельских, считают такой же повинностью, как и прохождение других общественных служб. Действительную пользу попечительства оказывали только там, где председатель, или священник были преданы тому делу, для которого учреждалось попечительство. Пользовались ли по крайней мере приходские попечительства предоставленным им правом контролировать церковные суммы? Очень не многие. И это потому, что по Инстр. церковн. стар. контроль церковных сумм для почетнейших прихожан необязателен. Чтобы со стороны попечительства мог быть действительный контроль за церковным хозяйством, следовало бы прямо обязать их к тому с личной ответственностью за целость церковного имущества³².

В октябре месяце 1874 года владыкой сделано подтверждение благочинным – предписать всем причтам со старостами немедленно пригласить приходские попечительства, по крайней мере в числе двух человек, кроме священника и старосты, к ежемесячному освидетельствованию церковных сумм и участию в израсходовании их, указанному Инстр. цер. стар³³.

20 октября 1878 года Архипастырем дано предложение на обсуждение Консистории за № 3259-м следующего содержания: во время обозрения епархии, при ревизии приходо-расходных книг, мной усмотрено, что свечная продажа в большей части церквей ведется неправильно, как приход, так и расход их показывают далеко не в том количестве, как есть на самом деле. Далее объясняются причины негласной продажи свеч, в числе коих главные: а) непонимание новых постановлений о взимании от церквей свечной прибыли в пользу духовно-учебных заведений; многие причты и старосты доселе полагают, что вся прибыль без изъятия, в пользу церкви, должна высылаться в Консисторию, и от того, в интересах церквей ведут негласную продажу свеч; б) законом требуется, чтобы на расход свыше 50 руб. всегда испрашивалось разрешение епархиального начальства, что служит причиной к скоплению в церквах негласных денег на поправки и украшение церквей; в) в селах кружечный сбор почти не существует и деньги представляемые по кружкам отделяются от тех же негласных сумм и т.д. Вследствие сего Его Преосвященство предложил Консистории обсудить все это и принять решительные меры к водворению надлежащего контроля над церковным хозяйством. Консистория постановила: предложение Его Преосвященства напечатать в Иркут. Епар. Вед., с указанием на статьи Свода законов о записи прихода и расхода церковных сумм и с указанием на все сделанные раньше распоряжения епархиального начальства о правильном ведении церковного хозяйства. Затем изложила в нескольких пунктах правила к искоренению означенных недостатков и в заключение постановила: заготовить от имени Его Преосвященства представление в Св. Синод о разрешении причтам и старостам церквей производить расход денег на разные церковные потребности, без разрешения епархиального начальства, до 300 рублей, и вследствие сего иметь при церквах, в случае предстоящих значительных расходов, наличными деньгами до таковой же суммы³⁴.

В декабре месяце того же 1878 года было получено определение Св. Синода от 25 августа того года о предоставлении причтам и старостам всех церквей Иркутской епархии хранить при церквах до 300 рублей и на таковую же сумму производить расходы на церковные нужды, без разрешения епархиального начальства, а только с согласия почетных прихожан, или приходского попечительства и местного благочинного³⁵.

Было сделано также не одно распоряжение относительно хранения церковных сумм.

Не раз были принимаемы Архипастырем меры и к более выгодной покупке и продаже церковных свеч.

31 августа 1874 года, после обозрения епархии, им было дано предложение консистории за № 130-м, следующего содержания: «При обозрении епархии мной замечено, что многие церкви покупают свечи у частных торговцев и переплачивают им против настоящей цены, от 10 до 20 процентов. Предлагаю благочинническим съездам озаботиться выпиской свеч прямо от известных Томских фабрикантов. Деньги можно высылать – половину при заказе свеч, а другую половину при получении»³⁶.

В № 33 Ир. Еп. Ведомостей за 1875 год напечатаны и условия выписки свеч из Томска, изложенные фабрикантом И. Михайловым в письме на имя Его Преосвященства, по которым назначается цена свечам и предоставляется благочинным высылать деньги, или по получении свеч или рассрочивать их по частям на один год.

Наконец 23 октября 1879 года владыка дал Консистории предложение за № 2756 следующего содержания: «при обозрении церквей мной усмотрено, что менее всего показывается в продаже свечей в благочиниях ближайших к Иркутску, потому что прихожане ближайших к городу приходов покупают свечи в Иркутских свечных лавках, а продажа свечей в лавках, как оказалось по расследованию, ведется в убыток церквам, при которых они состоят, то торговлю в них прекратить с 1-го января 1880 года». За тем Архипастырь вопрос о заготовлении и продаже свеч предложил обсудить городскому духовенству, которое было собрано в его покои 19 ноября. По обсуждении означенного вопроса Иркутское духовенство постановило: 1) открыть свечной склад при Иркутском архиерейском доме; 2) свечи для склада выписывать от Томских свечных фабрикантов; 3) для заведывания складом образовать комитет; 4) обязать все причты и церковных старост города и ближайших к городу благочиний покупать свечи, потребные на годовую пропорцию, непременно из упомянутого склада³⁷.

Это мнение духовенства 20 ноября Его Высокопреосвященством утверждено и склад открыт.

Считаем не излишним сообщить здесь цифровые данные и о том, сколько ежегодно, начиная с 1880 и по 1886-й год, продавалось складом свеч и ладану и на какую сумму, а именно:

В 1880 году: продано свеч белого и желтого воска 897 пуд. 24 ф. и ладану 12,5 пуд., на сумму 37,460 руб.

В 1881 году: продано свеч белого и желтого воска 1310 п. 20 ф. и ладану 28 пуд., на сумму 48,600 руб.

В 1882 году: продано свеч белого и желтого воска 1048 пуд. и ладану 15 пуд. 20 ф., на сумму 37,930 руб.

В 1883 году: продано свеч белого и желтого воска 813 пуд. 28 фун., обменено на огар 543 пуд. 30 фун., ладану 16 пуд. 18 фун., всего на сумму 38,242 руб.

В 1884 году: продано свеч белого и желтого воска 1035 пуд., обменено на огар 584 пу. 15 фун., на сумму 43,668 руб.

В 1885 году: продано свеч белого и желтого воска 868 пуд. 27 фун. обменено на огар 589 пуд. 30 фун., на сумму 36,953 руб.

В 1886 году: продано свеч белого и желтого воска 1495 пуд. 35 фун., ладану простого 22 пуд. 20 ф. и росного 1 пуд. 7,5 фун., всего на сумму 38,904 руб. 35 коп.

Чистой прибыли в последние три года получалось от 7–9 тысяч рублей³⁸.

Развитию операций склада много препятствовало то, что доселе не все еще церкви покупают свечи исключительно в складе. Некоторые из сельских старост почему-то предпочитают брать свечи у частных торговцев. Много также наносила вреда развитию склада противозаконная конкуренция в торговле свечами Иркутских мелочных торговцев. В 1885 и 1886 гг., комитету при помощи полиции удалось открыть мелочную продажу восковых свеч во многих базарных лавках. Свечи были конфискуемы, а торговцы привлекаемы к ответственности. Мы привели далеко не все распоряжения Высокопреосвященного Вениамина относительно упорядочения церковного хозяйства в Иркутской епархии, но знакомство и с этими распоряжениями показывает, сколько забот употреблено Архипастырем на улучшение этого важного дела. Архипастырь сделал в этом деле все, что он мог сделать, и если не все его распоряжения приносили благие плоды, то потому, что не везде их исполняли. И это будет продолжаться до тех пор, пока дело ведения церковного хозяйства высшей церковной властью не будет преобразовано в самом корне.

Говоря о Высокопреосвященном Вениамине, как об администраторе, мы не можем не остановиться и на тех его распоряжениях и мероприятиях, которыми он старался возбудить в духовенстве его просветительную деятельность среди паствы. Сюда относятся неоднократные мудрые его наставления духовенству о постоянной живой проповеди слова Божия, вне богослужебного обучения детей и меры, предпринятые им к скорейшему повсеместному открытия церковно-приходских школ.

Сразу по прибытии своем на Иркутскую паству, Преосвященнейший Вениамин в первой беседе своей с пастырями 20 августа 1873 года, уже учил их, как говорить живую устную проповедь и как достигнуть умения говорить экспромтом.

В многократные продолжительные поездки его по епархии, самым любимым предметом его беседы с пастырями была живая, устная проповедь. Издано им и несколько циркуляров об этом предмете по епархии, из коих мы встретили три. На журнал Консистории, от 20 октября 1873 года, коим она внушает священникам, не произнесшим в 1873 г. очередных проповедей, впредь быть осмотрительными и исправными, владыка наложил таковую резолюцию: «исполнить»; но вместе с тем нельзя не выразить сожаления по поводу извинений недосугами не произносивших проповедей священников. Они смотрят на проповедь, как на дело трудного искусства, а не как на простое наставление пастыря своей пастве. Пока будет поддерживаться такой взгляд на проповедь, проповедничество для священников всегда будет трудно, а для слушателей малополезно³⁹.

15 октября 1880 года владыка дал обще-епархиальному съезду духовенства предложение за № 3703-м, коим он «предоставляет самому съезду рассудить, как удобнее поставить дело нравственно-религиозного назидания паствы, без особенного обременения для священников и с действительной пользой для прихожан». Съезд постановил: 1) установить в каждой церкви обязательное собеседование во все воскресные и праздничные дни, которое велось бы просто и удобопонятно для народа; 2) в случае невозможности приготовить слово, произносить готовое печатное поучение, или же занимать прихожан чтением из житий святых и других душеспасительных повествований; 3) не стесняясь временем, вести собеседование, или в промежуток времени между утреней и литургией, или за литургией в обычное время⁴⁰.

В январе месяце 1881 года сделано Архипастырем следующее подтверждение о том же предмете благочинным: «в № 45 Иркут. Епарх. Ведомостей за 1880 год напечатано постановление обще-епархиального съезда духовенства относительно нравственно-религиозного назидания паствы. Желая, чтобы постановление это было исполняемо в точности и неопустительно, предлагаю благочинным наблюдать за исполнением оного и по окончании года помещать в годовых отчетах по благочинию, кто из священников исполнял оное и как, и кто не исполнял и почему?⁴¹ Было сделано Преосвященнейшим Вениамином распоряжение и о выписке книг для народа и основании церковно-приходских библиотек. 31 августа 1874 года дано им духовенству предложение за № 129-м: «озаботиться на благочиннических съездах выпиской книг из синодальных книжных лавок на церковные деньги, для продажи оных при церквах, так как с распространением грамотности в народе все более и более чувствуется нужда в духовных книгах, которых в деревнях достать нет возможности»⁴². Незнаем, приведено ли это распоряжение Архипастыря в исполнение и во многих ли церквах? Но в настоящее время Господь судил Архипастырю самому споспешествовать исполнению этого давнишнего его желания. Мы слышали, что владыкой из Петербурга послано книг духовно-нравственного содержания для продажи при свечном складе в Иркутске не на одну тысячу рублей.

Внебогослужебное церковное обучение детей христианской вере и молитве

Самым выдающимся актом просветительной деятельности Высокопреосвященного Вениамина нужно признать изданное им в январе месяце 1884 года распоряжение и подробное наставление о внебогослужебном церковном обучении детей истинам христианской веры и молитвам. Распоряжение это так важно, что и для всей нашей отечественной церкви может быть названо событием. Наставление о церковном обучении детей вере и благочестию составлено так мудро и представляет так много общеприложимого и общеполезного, для пастырей всей русской церкви, что не мешало бы и всем им воспользоваться таковым и приложить его к делу. В отчете обер-прокурора Св. Синода за 1884 год церковное обучение детей истинам веры именуется самой первой и простой формой церковного собеседования.

Недаром и Церковный Вестник, сразу по издании⁴³; церковного наставления детей истинам веры советовал пастырям всей нашей русской церкви обратить на него особенное внимание. Далее, в том же органе говорится «что катехизация детей есть дело первой необходимости и что дело устройства катехизации особенно необходимо в наше время, в виду разнообразных проникающих в народ растлевающих влияний, что это первый долг каждого пастыря и главное первый самый важный шаг к исполнению пастырем многочисленных и разнообразных просветительных пастырских обязанностей. Это есть семя, из которого может и должно вырасти многоветвистое дерево⁴⁴.

Духовенство Иркутской епархии с готовностью отозвалось на приглашение Архипастыря – заняться обучением детей молитвам и истинам веры, и к концу 1884 года внебогослужебное обучение детей существовало уже в 145 церквах. В настоящее же время оно совершается постоянно и неопустительно в большей части церквей Иркутской епархии и в таком виде: Обучение городскими священниками производится в послеобеденное время. Дети приглашаются в храм несколькими ударами в колокол. В большей части сельских церквей обучение производилось сразу после утрени, или литургии. Дети становились перед амвоном. Священники, чтобы отличить церковное учение характером священнодействия, учили в епитрахили. Некоторые священники перед детьми полагали на аналое святое Евангелие и после начальной молитвы прочитывали и объясняли дневное евангелие. Главный предмет обучения составляли молитвы. Обучение начиналось с внешних действий молитвы, как творить крестное знамение, полагать поклоны и т.д. При изучении молитвы, дети были поставляемы в молитвенное положение перед иконой Спасителя и Божией Матери и начинали молиться, повторяя вслух за священником заучиваемую молитву и сопровождая ее крестным знамением и поклоном. Имелось в виду, чтобы дети не только, запоминали слова молитвы и усваивали внешний смысл их, но и развивали в себе молитвенное настроение. Для этого учащие старались произносить молитвы с чувством. Усваиванию молитв и молитвенному настроению детей много содействовало пение молитв, которому дети обучались с голоса священника, или псаломщика. После заучивания молитв детям объясняется каждое слово и общий смысл молитвы. Молитва Господня, Символ веры и десять заповедей объясняются подробно. Причем сообщаются сведения о важнейших священно-исторических событиях и главнейших истинах христианской веры. На ряду с обучением молитвам и истинам христианской веры преподавались детям и нравственно-религиозные наставления, для чего сообщались рассказы из житий святых и были разъясняемы важнейшие обязанности христианина. Устройство храма и находящихся в нем священных предметов были объясняемы наглядно.

Если что можно назвать в этом деле трудным, то это не обучение детей, а привлечение их к учению. Всякое новое дело не вдруг прививается нашему народу. Благочинные в своих донесениях Архипастырю о церковном обучении детей выражают надежду, что когда оно прочно утвердится, то может высоко поднять религиозно-нравственное состояние народа⁴⁵. Питаем эту надежду и мы. Дай только Бог, чтобы это важное дело не ослабевало, а с каждым годом все более и более развивалось и утверждалось, и не в одной только Иркутской епархии, но и в целой России.

Сибирь по отношению к народному образованию находится в положении совершенно исключительном. При самых лучших намерениях и стремлениях Правительства, сельские школы здесь ни быстро развиваться, ни процветать не могут. Причин к тому много. С одной стороны недостаток народонаселения и разбросанность сел на громадных расстояниях, с другой – недостаток хорошо подготовленных учителей и затруднения, испытываемые при выписке учебных пособий и ведении правильного контроля за делом обучения, по отдаленности от просвещенных центров и при первобытных путях сообщения, вот причины, которые тормозили и долго еще будут тормозить развитие у нас народного образования. Если и школы министерские, вполне обеспеченные материальными средствами от обществ, хорошо поставлены здесь и переполнены учащимися только в немногих больших селах, а в большинстве едва поддерживают свое существование, то можно ли было ожидать, чтобы привились здесь и стали размножаться церковно-приходские школы?

Большинство сельских священников, по разбросанности своих приходов, постоянно отвлекающей их от дома, сами учителями быть не могут. Нельзя также сказать, чтобы дело это не было затруднительно и для диаконов и псаломщиков, как по недостатку получаемого теми и другими образования, так и потому, что диаконы и существуют у нас не во многих селах, а псаломщики вместе со священниками также отвлекаются требами. Но, сверх ожидания, церковно-приходские школы начали быстро у нас размножаться. К чести духовенства Иркутской епархии, нужно сказать, что оно, при всех трудностях несомого им служения, оказалось достойным своего высокого призвания, выказав необыкновенную энергию в распространении народного образования. Эта энергия духовенства выразилась, как увидим ниже, и в быстром открытии им, в течении только двух с половиной лет, более сотни школ, и в успешном изыскании им средств для более прочной постановки школ, и в том наконец, что в большинстве церковно-приходских школ занимается преподаванием, или само служащее духовенства, или жены и дочери наших сельских священников, получившие образование в Иркутском училище девиц духовного звания. Училище это, открытое в 1855 году, сослужило епархии добрую службу тем, что приготовляет для священников образованных жен и воспитало много, хотя и скромных, но вполне подготовленных к делу учительниц, которые давно уже с пользой служат делу народного образования в сельских школах, частью и в министерских, но особенно в миссионерских и церковно-приходских.

Указ Св. Синода об открытии церковно-приходских школ вместе с правилами о них, Высочайше утвержденными 13 июня 1884 года, получен в Иркутске в августе месяце того года и напечатан в № 38 Иркутских Епарх. Ведомостей. На указе Св. Синода Высокопреосвященным Вениамином от 21 августа 1884 г. наложена таковая резолюция: «указ и правила о церковно-приходских школах напечатать в Иркутских Епарх. Ведомостях для сведения духовенства, призываемого Высочайшей волей Августейшего Монарха стать на высоту своего призвания просвещением своей паствы через учреждение церковно-приходских школ».

6 октября, того 1884 года Высокопреосвященный в своем пастырском послании призывает вверенное ему духовенство к скорейшему открытию церковно-приходских школ и делает подробные наставления, как начинать и вести это дело, чтобы облегчить первые шаги в новом для них деле, пока опыт не научит каждого, как лучше и удобнее исполнить Высочайше утвержденные правила о церковно-приходских школах. В наставлениях Архипастыря мы находим особенно мудрым и целесообразным то, во-первых, что в селениях, в которых есть уже приходские школы для мальчиков, подведомые министерству народного просвещения, он рекомендует открывать особые женские церковно-приходские школы и трудиться в них призывает жен и дочерей священников, обучавшихся в училище девиц духовного звания. Таким образом, он сразу обретает в епархии своей не малый учительский персонал, который стоит только возбудить к деятельности, и дело церковно-приходских школ окажется в самых надежных руках; во-вторых, находим в наставлениях практичным и целесообразным то, что Архипастырь советует священникам, пока не найдутся средства к открытию настоящих церковно-приходских школ, воспользоваться школами грамотности, которые находятся по деревням почти во всех приходах. Стоит только эти частные школы, имеющие характер случайности, привести в надлежащий порядок, и из них ,и при малых материальных средствах, могут выкроиться сносные церковно-приходские школы, так как средства то могут восполняться взаимной платой за ученье; в-третьих, не можем не назвать мудрым в наставлениях Архипастыря и тот пункт, в котором он дело о церковно-приходских школах старается поставить прямо на практическую почву, советуя пастырям соединить учение в домашних, или церковно-приходских школах с пением и чтением в церкви, или молитвенном доме, так как чтение и пение в церкви наглядно доказало бы родителям пользу учения их детей. Не могло, конечно, не повлиять на скорейшее открытие церковно-приходских школ также и то, что Архипастырь со своей стороны обещает трудящимся в слове и учении оказать особенное внимание.

18 октября того же 1884 года Архипастырь дал предложение Консистории за № 2532-м, об учреждении в Иркутске, на основании §§ 21 и 22 правил о церковно-приходских школах, епархиального училищного совета, в состав коего назначил председателем кафедрального протоиерея, а членами трех священников – законоучителей и инспектора народных училищ. Наблюдателями церковно-приходских школ Архипастырем назначены благочинные, как лица в среде прочего духовенства более образованные и более имеющие средств к наблюдению за школами в получаемом ими денежном окладе на прогоны и канцелярские расходы⁴⁶.

Теперь сообщим некоторые статистические сведения о развитии и умножении церковно-приходских школ, об учащих и числе учащихся в них и о материальном обеспечении их в Иркутской епархии, в управление Высокопреосвященного Вениамина.

В 1873 году всех церковно-приходских школ в Иркутской епархии было 25; в них обучалось: мальчиков 311 и девочек 69⁴⁷.

К концу 1884 года всех школ в епархии было: миссионерских 26; церковно-приходских 37; в них учащихся было: а) в школах миссионерских мальчиков 3444 и девочек 60; б) в церковно-приходских: мальчиков 626 и девочек 130; а в тех и других обоего пола 1260 человек. Кроме того, в ведении священников находились 65 частных школ грамотности, в которых обучалось: мальчиков 478 и девочек 36. А всего учащихся во всех школах в 1884 году обоего пола было 1964 человека⁴⁸.

К началу 1887 г. число церковно-приходских школ возросло до 124 (из них 58 в Иркутской губернии и 66 в Забайкальской области), а число учащихся в них дошло до 1973 муж. пола и до 467 женского, всего 2440 (из них 868 мал. и 228 дев. в Иркутской губернии и 1105 мал. и 239 дев. в Забайк. области). Частных школ грамотности было 162 (из них 99 в Иркутской губ. и 63 в Забайк. области) с 1387 учащ. муж. пола и с 177 женского. Общее число школ, находящихся в ведении духовенства к началу 1887 года, простиралось до 286; а число учащихся в них до 3369 мальчиков и до 644 девочек; всего до 4004 человек обоего пола⁴⁹, т.е. число школ было равно числу приходских церквей.

Быстрое возрастание материального обеспечения церковно-приходских школ Иркутской епархии можно видеть из следующих данных: в 1885 году только 42 школы были в некоторой степени материально обеспечены, и в том числе 26 школ в приходах миссионерских, содержавшихся на средства Иркутского комитета православного миссионерского общества; в 1886 же году уже 108 школ имели денежные средства, в общей сложности на сумму более 25,000 рублей. Средства эти получались из различных источников, как то: а) сельские общества выдали на содержание школ 10452 р., из каковой суммы 7735 руб. общества приговорами обязались выдавать 33 школам ежегодно, а 2717 руб. общества выдали 7 школам, как единовременное пособие; б) от частных жертвователей (владельцев заводов Николаевского и Борщевского, тункинских торгующих, купца Голдобина и попечителей школы Черемных и Суходольского) поступило 2600 рублей ежегодного содержания для 7 школ; кроме того 6 школ получили 496 руб. единовременного пособия от частных жертвователей; в) из церковных сумм ежегодным пособием пользовались 7 школ, в количестве 485 рублей; г) от приходских попечительств ежегодное пособие выдавалось 4 школам, в размере 275 рублей; д) от Иркутского комитета православного миссионерского общества и Читинского братства Св. Кирилла и Мефодия пользовались постоянным содержанием 32 школы; е) от родителей учащихся поступило на содержание 18 школ 2300 р. и, кроме того 18 школ содержались на небольшую плату с учащихся. Вообще материальное обеспечение школ в отчете за 1886 год представляется в следующем виде: материальные средства имеют 9 школ от 400 до 500 руб. и более, 37 школ от 300 рублей и более, 18 школ от 200 руб. и более, 23 школы от 100 рублей и более, 3 школы менее 100 рублей. Остальные 34 школы не имеют постоянных средств; из них 18 содержатся на небольшую плату с учащихся, а 16 единственно средствами приходских причтов. Если сравним приведенные цифры с цифрами предыдущего года, когда из 105 школ 53 совсем не имели никакого обеспечения, то не можем не признать, что материальное положение церковно-приходских школ в минувшем 1886 году значительно улучшилось.

Относительно помещения школ извлекаем из отчета за 1886 год следующее: 64 школы имели свои собственные отдельные помещения, ля 23 школ общества нанимали помещения на свои средства, 7 школ находились в зданиях, бесплатно уступленных под школы на более или менее продолжительное время; только 11 школ помещались в сторожках при церквах и 19 в квартирах священников.

Обучением в 1886 году занимались: в 20 школах сами священники; в 38 школах диаконы и псаломщики; в 66 школах особые учители и учительницы, большей частью жены и дочери священников. Закон Божий везде преподают священники и в большей части школ безмездно.

Из 66 лиц, 29 учительниц получили образование в Иркутском женском училище девиц духовного ведомства, 8 учительниц в светских средних учебных заведениях, 20 учителей из окончивших курс в учительской семинарии, в училищах духовных, уездных городских и не окончивших курса в духовных семинариях. Относительно образования 5-ти учительниц и 4-х учителей не представлено сведений.

Вознаграждение особых учителей и учительниц простиралось от 100 до 500 рублей, смотря по средствам школы.

Показанные нами цифры говорят сами за себя и свидетельствуют на сколько духовенство Иркутской епархии проявило энергии, чтобы, по призыву Монарха, стать на высоту своего призвания по распространению просвещения в своей пастве и на сколько оно оправдало надежды своего Архипастыря.

Благодаря энергии духовенства, Иркутская епархия не отстала по количеству школ и числу учащихся в них от многих даже многолюдных внутренних епархий.

В четырнадцатилетнее управление Высокопреосвященного Вениамина Иркутской епархией много сделано им благоплодного для паствы, но не менее оказано им благодеяний и духовенству Иркутской епархии. Жизненные отношения Архипастыря к духовенству, как мы видели уже, были самые отеческие, любвеобильные; но и официальные его отношения к духовенству не менее были проникнуты духом любви. Во всех его распоряжениях видна отеческая попечительность о духовенстве: понимание его нужд, желание удовлетворить эти нужды, нужды как самого служащего духовенства, так в особенности вдов и сирот его и духовно-учебных заведений.

Сразу по вступлении Высокопреосвященного Вениамина в управление Иркутской епархией, духовенство увидело в нем не начальника, а отца. Через несколько дней по приезде в Иркутск, а именно 20 августа 1873 года, он устраивает отечески-архипастырский совет с собранным в его келии духовенством г. Иркутска и уездным. На этом совете Архипастырь сам выразил желание – даровать духовенству право выбора благочинных с учреждением благочиннических советов и благочиннических съездов. Для обсуждения этого вопроса владыка предложил духовенству образовать комиссию из градских и уездных священников, под председательством кафедрального протоиерея, которая тотчас же и была образована. 30 августа того же 1873 года, Архипастырь утвердил составленную означенной комиссией инструкцию о выборе благочинных, благочиннических советах и благочиннических съездах; § 24 инструкции постановлено производить вознаграждение благочинным, половину коего заимствовать из кошельковых сумм, а другую половину из взносов самого духовенства⁵⁰. Цифра этого вознаграждения в последствии определена в 150–400 р.

Таким образом, духовенство Иркутской епархии, сразу по приезде нового своего Архипастыря Высокопреосвященного Вениамина, и без всякой просьбы со своей стороны, было осчастливлено им дарованием ему права выбора благочинных. Нельзя сказать, чтобы право это было маловажно для духовенства. Если духовенство многих Российских епархий еще в самые недавние времена жаловалось на злоупотребления своих благочинных, то тем более злоупотребления эти были возможны у нас в Сибири, где некоторые благочиния отстоят от епархиального города на расстоянии более тысячи верст. Про злоупотребления властью наших благочинных в доброе старое время существует у нас множество самых сказочных преданий. Например, на наших уже памятях был в одном отдаленном городе епархии благочинный, который своей властью запрещал в священнослужении не угодивших ему простецов священников, а причетников награждал стихарями; другой, смененный уже блаженной памяти Преосвященным Парфением, не стеснялся сечь розгами причетников, и его трепетало не только все духовенство его благочиния, но даже ямщики на всех станциях в его благочинии. Правда, что Высокопреосвященный Парфений, сменивший многих недостойных благочинных, значительно очистил и возвысил институт благочинных. Но и при нем злоупотребления благочинных в некоторых местах епархии еще существовали; особенно относительно неумеренных денежных поборов, так как никакой нормы в отношении этого определено не было. Поэтому, как выборное начало благочинных, так и назначение им определенной платы было благодетельно для духовенства. Духовенство приняло дарованное ему Архипастырем право с величайшей благодарностью и выбрало, за исключением только двух, прежних благочинных, так как подбор благочинных к тому времени был уже хорош. Правда, что выборное начало благочинных теперь уже у нас не существует; но оно отменено по всем епархиям высшей властью.

Вскоре же по вступлении своем в управление Иркутской епархией, Преосвященнейший Вениамин обратил милостивое внимание на бедное содержание причта кафедрального собора и в декабре месяце того же 1873 года нашел возможность дать этому причту из соборного капитала единовременно на покрытие нужд 885 руб., а затем изыскал средства прибавлять ежегодно к бедному окладу жалованья соборян, в виду быстро возрастающей на все дороговизны, до 3300 рублей. Настоятель и братия собора выразили свою искреннюю благодарность перед Архипастырем вот в каких, излитых из глубины души, словах: «благовнимание Вашего Преосвященства к соборному причту и настоящее ему вспоможение – еще первое, небывалое. Примите наше сердечное благодарение, которого искренность засвидетельствована нами перед сердцеведцем, молебным пением о здравии и благоденствии благосердого Архипастыря, и о благопоспешении ему во всех благотворных для Иркутской паствы начинаниях»⁵¹.

В сентябре месяце 1873 года был получен в Иркутске указ Св. Синода, от 24 мая 1873 г. о местных средствах содержания духовенства и разделе их между причтами с приложенными при нем правилами. По §§ 14 и 16 этих правил, настоятель должен был получать три части, помощник настоятеля две и псаломщик одну часть. Были, разумеется, и у нас настоятели, которые желали ввести при своих церквах новый раздел доходов, хотя они и так получали гораздо больше своих помощников, занимая лучшие должности, или по епархиальному управлению, или по законоучительству. Были высказаны эти желания и владыке. Но Архипастырь деликатно дал им понять, что он этого не желает. Затем журналом Консистории от 29 сентября 1873 года с утверждения Его Преосвященства было постановлено: Указ Св. Синода от 24 мая 1873 г. за № 20 о местных средствах содержания и разделе их между причтами с приложениями к нему, напечатать в Иркут. Епар. Ведомостях к руководству и исполнению только в тех одноклирных приходах, в которых и по новому расписанию предполагается иметь причт в том же составе, в каком он находится на лицо⁵². Таким образом раздел доходов в Иркутской епархии остался прежний, и помощники настоятелей благословляли имя своего владыки. Впоследствии и само высшее правительство признало несправедливым неравномерное вознаграждение старшего и младшего священников при одинаковом их образовании и трудах, и отменило прежнее свое постановление.

Еще при Архиепископе Парфении Губернским Присутствием по улучшению быта духовенства было издано постановление, чтобы все сельские общества доставляли дрова для отопления домов священно-церковнослужителей. Но постановление это было далеко не везде исполняемо. Преосвященнейший Вениамин письмом своим от 30 октября 1873 г. просил генерал-губернатора Синельникова о повсеместном приведении этого постановления в исполнение и генерал-губернатор предписал начальникам Иркутской губернии и Забайкальской области сделать распоряжение, чтобы сельские общества не отказывали в доставке дров священно-церковнослужителям, и уведомил о том Архипастыря отношением от 24 декабря 1873 года за № 1650-м⁵³.

В мае месяце 1874 года, Духовная Консистория слушала заявление члена Консистории кафед. протоиерея Прокопия Громова, что Его Преосвященство, рассматривая клировые ведомости за 1873-й год, изволил заметить, что многих священно-церковнослужителей в послужных списках благочинными обозначены подсудность, состояние под следствием и штрафы без показания основания, на каком сделана такая помарка послужного списка, и приказал войти Консистории в рассмотрение сего обстоятельства.

Консистория с утверждения Его Преосвященства, определила: так как по закону никакая помарка послужного списка недолжна быть допускаема, без судебного о том определения и без указанного предписания, то объявить всем благочинным Иркутской епархии, чтобы они составили списки всех тех священно-церковнослужителей, у которых нечисты формуляры, против каждого лица сделали объяснение, по какому именно предписанию обозначена та, или другая подсудность и сии списки в возможной скорости представили в Консисторию⁵⁴. Следствием этого распоряжения было то, что формуляры многих священно-церковнослужителей очищены от помарок, так как они оказались сделанными без достаточного основания.

Было несколько лиц в епархии, которые давно уже состояли под судом за свою давнюю неосмотрительность, и вероятно подсудность тяготела бы над ними еще многие годы, да и избавились ли бы они когда-нибудь от нее, если бы не спасло их благосердие владыки, который исходатайствовал снятие с них подсудности.

Многим священникам владыка исходатайствовал у Св. Синода, чтобы подсудности их не считались препятствием к наградам. Но они совсем исключили подсудность свою из клировых ведомостей. Владыка усмотрел это в клировых ведомостях за 1883-й год, и сделал предложение Консистории от 19 октября 1884 г. за № 2550, пересмотреть послужные списки всех священников, о которых состоялись подобные определения Св. Синода и предписать им продолжать писать свои подсудности, только с прибавлением определения Св. Синода о не считании таковых препятствием к наградам⁵⁵.

Предложением Преосвященного Парфения, от 6 июля 1861 года за № 1591-м, было предписано всем приходским священникам, по окончании каждого года, представлять сведения к отчету непосредственно к Преосвященному. Преосвященнейший Вениамин предложением своим, данным Консистории от 18 октября 1874 года за № 2705, отменил это распоряжение, так как в этих сведениях он усмотрел ежегодное повторение одного и того же и большей частью в общих неопределенных выражениях, и в тоже время и сам владыка не имел возможности, их прочитывать, и потому предписал, чтобы все эти сведения прописывали благочинные в своих отчетах⁵⁶.

В марте месяце 1879 года Архипастырь, находя неудобным хождение священников со Св. крестом по всему городу, практиковавшееся в праздники Рождества Христова и Пасхи, предложил этот вопрос на обсуждение городского духовенства, и согласно приговору духовенства, состоявшемуся 6 марта, сделал распоряжение чтобы священники не ходили со Св. крестом по домам чужих приходов, кроме причтов кладбищенского и соборного⁵⁷. Обычай этот, заведенный с незапамятных времен, приносил некоторую пользу причтам мало-приходным; но польза приносимая им далеко не окупала того нравственного вреда, который наносил этот обычай самому же духовенству: многие причты городских и подгородных церквей в первый день великого праздника, оставляя свои приходы спешили в чужие; по городу ездило более тридцати причтов и некоторые богатые дома были буквально осаждаемы ими с утра и до вечера. Еще покойный Высокопреосвященный Парфений жаловался, что духовенство, вовремя его праздничных визитов, не дает ему возможности поговорить ни в одном доме; более же всего этот обычай может быть назван неприглядным потому, что иногда в некоторые дома единовременно съезжалось по три и даже по четыре причта, и положение их становилось крайне неловким.

По представлению Высокопреосвященного Вениамина, Высочайше утвержденным определением Св. Синода от 13–15 февраля 1882 года, разрешено замещать штатные должности чиновников Иркутской Духовной Консистории и Читинского Духовного Правления лицами духовного звания, по усмотрению епархиального начальства, с тем, чтобы на таковые должности были определяемы лишь диаконы и псаломщики⁵⁸.

Отношение Высокопреосвященного Вениамина к духовно-учебным заведениям Иркутской епархии во все четырнадцатилетнее его управление было самое отеческое, благостное. Посещал ли он духовно-учебные заведения во время уроков, посещение это не только не наводило страха на учителей и учащихся, но доставляло всем одно только удовольствие; присутствовал ли на экзаменах, – экзамен становился легче для преподавателей и учеников. Преподаватели знали, что владыка потребует от них только то, что они могли исполнить, а ученики видели в нем заступника. Он так умело ставил вопросы и так искусно вызывал на ответы, что и самые слабые ученики отвечали при нем удовлетворительно. Даже в светских учебных заведениях ученики и ученицы, зная и чувствуя необыкновенную доброту владыки, по Закону Божию всегда отвечали при нем лучше. Присутствовал ли он в кругу преподавателей, – они чувствовали себя при нем, как при отце родном, слушали и не могли наслушаться, его рассказов, всегда интересных, поучительных и вели с ним самую непринужденную задушевную беседу. Не будет, кажется, ни малым преувеличением, если мы скажем, что Высокопреосвященнейший Вениамин в наших духовно-учебных заведениях всегда был желанным и дорогим гостем, тем более дорогим, что употребил много забот и трудов к приведению их в лучшее состояние и оказал им много благодеяний. Им были приложены все попечения к тому, чтобы по возможности более поступало детей из училищ в семинарию и в семинарии кончали полный курс учения. Для этой цели он старался обеспечить казенным содержанием не только большую часть детей духовенства, но и бедных детей светского звания, принимаемых в духовные училища; старался смягчать некоторые слишком суровые статьи семинарского устава и покрывать погрешности и недостатки детей своим Архипастырским снисхождением. Благодаря этому, многие из воспитанников, приговоренные к исключению, были спасены для епархии: кончили полный курс учения и с пользой несут теперь пастырское служение. Так как семинария с материальной стороны вполне обеспечена от казны и в улучшении содержания не нуждалась, то Архипастырь все свое внимание сосредоточил на улучшении быта духовных училищ мужских и женского.

В первый же месяц по вступлении своем в управление Иркутской епархией, Преосвященнейший Вениамин имел возможность значительно улучшить содержание Иркутского училища девиц духовного звания и особенно увеличить жалование служащих в нем лиц. Собравшийся в Иркутск, вскоре по прибытии сюда Преосвященнейшего Вениамина, съезд депутатов от духовенства, между прочим, рассматривал, под руководством Архипастыря, представления Правления Иркутского училища девиц духовного звания, коим Правление просило об увеличении содержания лиц служащих при училище и некоторых статей училищного хозяйства и 6-м своим журналом постановил: отпускать каждогодно из епархиальных средств на указанные в сметном расписании статьи, в размере испрашиваемой Правлением прибавки – 3042 руб. 17 коп., с тем условием, чтобы, вследствие участия духовенства в улучшении содержания сего училища, были приняты к руководству и исполнению некоторые §§ Высочайше утвержденного устава епархиальных женских училищ, а именно: 1, 3–25 и 76–98. Относительно принятия к исполнению училищным Правлением означенных §§ устава епархиальных женских училищ, Архипастырем было потребовано мнение Правления училища девиц духовного звания. Правление училища представило свое мнение, изложенное в 11 пунктах, в коем оно выразило свое несогласие с постановлением съезда об изменении училищного устава и присоединило к своему мнению всепокорнейшую просьбу к Его Преосвященству – принять на себя ходатайство перед Св. Синодом о прибавке содержания согласно расписанию, с тем, чтобы расход этот был отнесен на счет остатков от церковных доходов Иркутской епархии⁵⁹. На это представление Правления училища наложена была Архипастырем таковая резолюция: «на ходатайство перед Св. Синодом о прибавке содержания согласен; а поскольку прочие заявления съезда требуют разрешения в законодательном порядке, а между тем пользы от исполнения их съезд не представил, то их оставить без последствий⁶⁰. Съезд 1878 года, по указанию Архипастыря рассматривал вопрос о покупке смежного с училищем места под постройку на нем нового каменного здания для училища и о преобразовании училища в шестиклассное. Сумму, потребную на возведение нового каменного здания, предположено было исходатайствовать у Св. Синода, а сумму на увеличение расходов по 6-ти классному училищу в количестве 6500 р. постановлено было разложить на духовенство Иркутской епархии⁶¹. Но представление Архипастыря о воспособлении из сумм Св. Синода на устройство нового каменного здания Св. Синодом было отклонено; а вместе с тем и вопрос о преобразовании училища в шестиклассное отложен был на неопределенное время.

Постановлением обще-епархиального съезда, собранного в Иркутске в октябре месяце 1880 года, по заявлению Правления училища о недостаточности по некоторым статьям средств к содержанию училища, определено: на улучшение содержания пищей и одеждой воспитанниц и на улучшение некоторых других статей по содержанию училища отпускать из епархиальных средств ежегодно по 1695 руб. 75 коп. и возвысить ежегодную плату с каждой своекоштной воспитанницы до 82 рублей⁶².

В 1881 году сделана надстройка верхнего этажа над главным зданием училища девиц духовного звания, стоившая более 10 тыс. руб., что дало возможность принимать в училище число воспитанниц почти вдвое больше против прежнего.

По представлению Его Высокопреосвященства, указом Св. Синода от 6 сентября 1882 года, разрешено оканчивать учебный год в училище девиц духовного звания и производить выпуск воспитанниц 1-го июля, вместо декабря.

Наконец, слышали мы и можем сообщить, что владыка, отправляясь в столицу для присутствования в Св. Синоде, увез с собой проект о преобразовании Иркутского женского училища духовного ведомства в шестиклассное. Дай Бог, чтобы давнишнее желание Архипастыря и всего духовенства было приведено в исполнение.

Но еще более употреблено Архипастырем забот и изыскано, и израсходовано епархиальных сумм на улучшение мужских духовных училищ Иркутского и Нерчинского. Прежде всего было увеличено содержание лиц, начальствующих и учащих. Правление Иркутского духовного училища 26 июня 1876 г. представило заявление 8-му Иркутскому училищному съезду духовенства, в котором подробно выяснило съезду, при увеличивающейся с каждым годом дороговизне, недостаточность содержания лиц служащих в училище. Съезд журналом от 2– го июля 1876 года постановил: не увеличивать жалованья преподавателям, на том основании, что из 9-ти наставников только 2 не имеют или других, должностей в училище, или занятий на стороне и полагал возможным только отпускать 1000 рублей в год, чтобы сумма эта делилась между преподавателями по усмотрению Правления. На этом журнале от 5-го июля наложена Его Преосвященством следующая резолюция: «нужные распоряжения будут мной сделаны в свое время по представлениям Правления». И в августе месяце того же года владыка дал предложение Консистории об увеличении жалованья служащих лиц Иркутского и Нерчинского духовных училищ на 50%⁶³. А так как епархиальных средств было недостаточно, то Архипастырь в том же августе месяце предложил Консистории сделать распоряжение по епархии, чтобы с 1877 года цифра взноса с каждой церкви увеличена была на 10%⁶⁴.

Кроме того, на улучшение и других статей училищ постоянно были изыскиваемы и отпускаемы очень значительные средства. В 1875 и 1876 гг. в Иркутском училище были открыты на епархиальные средства 1-й и 2-й параллельные классы, которые существовали в нем до пожара. А после пожара, в 1881 г. опять был открыт первый параллельный класс. В 1878 г. главное здание Иркутского училища было капитально перестроено: расширена в нем церковь, переменены двери, рамы и подоконники, переделаны ретирадные места, исправлены печи, выкрашены полы, и сделаны другие исправления, так что училище совершенно преобразилось, и на все исправления израсходовано из епархиальных сумм более 13 тыс. руб.⁶⁵. После пожара 1879 года, к каменному флигелю, в котором помещается кухня и столовая, сделан пристрой для квартиры смотрителя, вновь выстроены сгоревшие деревянные службы и сделаны и другие важные исправления, на которые истрачено более 8 тыс. руб.⁶⁶. На сколько вообще увеличены средства по содержанию Иркутского училища видно из того, что казенных учеников в 1873 году в нем было только 70, тогда как в настоящее время их содержится на казенном иждивении более 100 человек; по смете на содержание училища в 1873 году было отпущено только 10,660 рублей, тогда как по смете 1886 года отпущено более 10 тыс. руб.⁶⁷. На столько же улучшено в управление Высокопреосвященного Вениамина и содержание Нерчинского училища. Вообще нужно сказать, что Высокопреосвященнейший Вениамин, в свое четырнадцатилетнее управление Иркутской епархией, изыскал много средств на улучшение благосостояния наших духовных училищ и изысканных им средств не жалел, а можно сказать, сыпал их на заведения щедрой рукой, и тем значительно улучшил положение этих заведений в настоящем и обеспечил благосостояние их в будущем.

Призрение вдов и сирот духовного звания

Много сделано доброго Высокопреосвященнейшим Вениамином вообще для духовенства Иркутской епархии, но более всех оказал он милостей вдовам и сиротам духовного звания. Бедных и бесприютных вдов и сирот в нашем духовном звании гораздо более, чем в других сословиях. Умирает купец, или мещанин, и большей частью оставляет семье своей обеспечение, умирает чиновник и оставляет пенсию, умирает крестьянин и тот оставляет дом, землю и все обзаведение для хлебопашества; но умирающие священники и диаконы, и тем более псаломщики, оставляют большей частью только кучу детей бесприютных и беспомощных на попечение епархиального начальства. И вот почти каждая наша духовная семья, по смерти своего главы, начинает осаждать епархиального Преосвященного просьбами. Нередко просят и на похороны умершего главы семейства, а затем начинаются просьбы о пособиях семье от попечительства единовременных, или постоянных, о помещении в богадельню, о принятии учащихся на казенное содержание и т.д. Много нужно иметь средств, чтобы помочь всем и каждому; но средства нашего духовного ведомства всегда были скудны. Епархиальные попечительства в большинстве наших епархии могут уделять нуждающимся только крохи. Наше Иркутское епархиальное попечительство до Преосвященнейшего Вениамина располагало также самыми скудными средствами и могло выдавать нуждающимся вдовам и сиротам только по 10, 15 и самое большее по 30 рублей в год. Вещь понятная, что такое мизерное пособие, особенно при Иркутской дороговизне, не только не улучшало бедственного положения наших сирот, но даже не могло застраховать совершенно беспомощных из них от голода. Несколько лет тому назад нам, в качестве раздавателя пособий, пришлось встретиться лицом к лицу с нашими бедными вдовами и сиротами, которых в одном только городе Иркутске до 80, и встреча эта навеяла на нас самые грустные мысли. Вдовы и сироты начали наведываться о пособии еще за месяц до срока выдачи его; некоторые из них, убитые и приниженные судьбой, готовы были кланяться в ноги, лишь бы только ускорена была им выдача нескольких рублей. Преосвященнейший Вениамин, всегда сострадательный и милостивый ко всем бедным и несчастным, не мог конечно не сострадать несчастным вдовам и сиротам вверенного ему духовенства. И вот с самого вступления своего в управление Иркутской епархией он стал употреблять заботы и старания к изысканию средств и способов к умножению сумм епархиального попечительства и к увеличению пособий бедным вдовам и сиротам, и старания эти увенчались блестящим успехом. Во-первых, суммы попечительские в четырнадцатилетнее управление Высокопреосвященного Вениамина Иркутского епархией увеличились более, чем втрое. Так к концу 1873 года всех попечительских сумм банковыми и кредитными билетами было 57,260 р. 43¼ к., к концу же 1886 года их оказывается 187,239 р. 29¼ к.⁶⁸. Сумма эта составилась частью из пожертвований. Так в мае месяце 1878 года вдова действ. статского советника, Агрипина Сергеевна Осипова, завещала Иркутскому епархиальному попечительству 5,000 рублей; в январе месяце 1885 года потомственная почетная гражданка Александра Никаноровна Портнова при письме к Высокопреосвященному Вениамину представила 50 тысяч рублей 5% билет государственного банка, на содержание устроенной ей при градоИркутской Харлампиевой церкви богадельни и, кроме того, 20 тысяч рублей таковыми же билетами в пользу бедных духовного звания и ведомства, с тем, чтобы проценты с них ежегодно выдавались всем призреваемым попечительством отдельно от сумм попечительских; частью из обыкновенных поступлений, как то: кружечных сборов, сборов, производимых членами по листам, штрафных денег и процентов с образовавшегося капитала; но более всего к быстрому увеличению попечительских сумм и увеличению пособий способствовали особые меры, предпринимаемые к тому Высокопреосвященнейшим Вениамином в разные времена. В январе месяце 1878 года Архипастырем дано предложение Консистории – чтобы половинную часть доходов от праздных мест помощников настоятелей и псаломщиков причты высылали в епархиальное попечительство, а весь остальной доход делили между священниками и псаломщиками в прежних размерах⁶⁹. 1879 и 1880 годы были тяжелы для духовенства Иркутской епархии и требовали от попечительства чрезвычайных жертв. Во-первых, оба эти года были не урожайные; а высокая цена на хлеб подняла цены и на все жизненные продукты; во-вторых, пожар 1879 г., истребивший лучшую часть города Иркутска и поднявший цены на квартиры, оставил много и духовных лиц без крова и ухудшил положение многих вдов и сирот. Требовалась и усиленная денежная помощь нуждающимся и многим нужно было дать приют. Епархиальное попечительство под руководством Архипастыря устроило в Иркутске в 1879 и 1880 году пять богаделен при церквах. Четыре из них были устроены из существовавших прежде и пострадавших от пожара, а пятая выстроена вновь из пострадавшей церкви. Во всех пяти богадельнях устроено пятнадцать жилых помещений. Отделка погоревших богаделен и устройство новой обошлись попечительству в 12,179 руб. 91 коп., из которых 9,438 р. 58 коп. пожертвованы на этот предмет разными лицами. Попечительское пособие в эти два года было многим удвоено, и остальным всем выдано с прибавкой 50%. Кроме того, пострадавшим от пожара вдовам и сиротам выданы были, сверх попечительского пособия – денежные пособия, из пожертвованных на погорельцев 5,158 руб.⁷⁰.

В октябре месяце 1880 года Архипастырем было предложено обще-епархиальному съезду духовенства заняться изысканием средств ку лучшему обеспечению вдов и сирот, приняв в основание разделение попечения о них между всем духовенством, через учреждение отделов попечительства, под главным руководством попечительства епархиального. Выработанным при этом проектом изысканы средства к увеличению ежегодного пособия всем заштатным священно и церковнослужителям, вдовам и сиротам их на 50% и, кроме того, вменено в обязанность отделам попечительства изыскивать средства к частному вспоможению находящемуся в их округе заштатному и сиротствующему духовенству. Составленные, согласно принятому проекту, епархиальным попечительством правила Высокопреосвященным утверждены и вошли в силу 1-го января 1881 года⁷¹.

С увеличением попечительских сумм увеличивалось с каждым годом и число призреваемых попечительством. В четырнадцать лет вот насколько увеличилось число призреваемых и с тем вместе увеличено количество пособия всем: в 1873 году всех получавших пособие от попечительства было 306 человек и на них израсходовано 4,643 руб. 50 коп. Высшее пособие простиралось до 45 руб., а меньшее до 12 руб. В 1886 году всех получавших пособие было 495 человек и на них выдано пособий по Иркутскому епархиальному попечительству определенных 6,674 руб. 76 коп., единовременных 815 р., итого 7,489 р. 76 к.; по Читинскому отделу определенных 3,745 руб. 69 коп. А всего в 1886 году израсходовано попечительством Иркутской епархии на вдов и сирот духовного звания 11,235 руб. 45 коп. Высшее пособие простиралось до 60 р., а меньшее до 15 руб.⁷².

(1873–1887 гг.)

Заложение нового кафедрального собора в Иркутске – 17 апреля 1875 года.

Хиротония во епископа Селенгинского, начальника Иркутской духовной миссии архимандрита Мелетия – 5 ноября 1875 г.

Празднование торжества полуторастолетия Иркутской епархии – 15 января 1877 года.

Празднование столетия Иркутской Духовной Семинарии – 22 сентября 1879 года.

Перенесение кафедры Иркутского викария из Посольского монастыря в Читу и учреждение Читинского духовного Правления – 10 января 1879 года.

Празднование трехсотлетнего юбилея присоединения Сибири к России – 6 декабря 1882 года.

Учреждение в Иркутске кафедры 2– го викария с наименованием его епископом Киренским и назначением начальником Иркутской миссии и настоятелем Вознесенского монастыря – 6 августа 1883 года.

Хиротония во епископа Киренского архимандрита Макария – 9 октября 1883 года.

Съезд Сибирских Архипастырей в Иркутске для совещания о церковных нуждах Сибири – 20 июля 1885 года.

Хиротония во епископа Камчатского, ректора Благовещенской семинарии архимандрита Гурия – 22 июля 1885 года.

Вызов 11 июня и отъезд 10 августа Высокопреосвященнейшего Вениамина Архиепископа Иркутского в С.–Петербург для присутствования в Св. Синоде 1886 года.

Оканчивая описание четырнадцатилетней административной деятельности Высокопреосвященнейшего Вениамина по управлению его Иркутской епархией, мы должны сознаться, что очерк наш далеко не полон. Во-первых, мы не имели возможности постоянно следить за административной деятельностью владыки, и потому очень многое из этой деятельности, известное лицам, близко стоящим к Архипастырю, осталось для нас неизвестным и нами не описанным; во-вторых, мы не имели возможности обозреть всей деятельности Архипастыря и по документам. Для этого нужно было бы прочитать все распоряжения и резолюции Архипастыря, за все четырнадцать лет по всем отраслям его управления, что в настоящее время составляет для нас задачу непосильную, и поэтому труд этот мы предоставляем будущему историку обширной и плодотворной деятельности Архипастыря. В настоящем же своем очерке из жизни и деятельности Архипастыря мы сообщили только то, что нам известно, а равно и из распоряжений его, по всем отраслям его епархиального управления, мы выбрали только главнейшие. Но думаем, что и этих данных, при сделанном нами освещении их, достаточно для установления правильного взгляда на всю административную деятельность Архипастыря по управлению его Иркутской епархией. Отличительной чертой в характере Высокопреосвященнейшего Вениамина, как мы видели, были мир и любовь, и вся деятельность его была основана на мире и любви, и деятельность эта принесла благие плоды. А потому и все четырнадцатилетнее управление его Иркутской епархией по справедливости должно быть названо с одной стороны мирным и любвеобильным, а с другой стороны – плодотворным. Твердо и неуклонно шел он к конечной цели своего служения – к просвещению и спасению вверенной ему от бога паствы. Все его предначертания ко благу паствы, при всех трудностях и преградах, неуклонно исполнялись и приведены к счастливому концу. Не угрозами и прещениями, не карами и взысканиями побуждал он подчиненное ему духовенство исполнять его распоряжения, а духом апостольской кротости и любви, проявляющейся в его слове и деле и во всех его отношениях к подчиненным. И таковым образом действий Архипастырь достиг тех результатов, которые мы видели по всем частям его епархиального управления. Конечно, идеалы еще не достигнуты и многое еще остается сделать для блага паствы и духовенства. Но как ты должна благодарить Бога, паства Иркутская, за то, что Он помог твоему Архипастырю в такое короткое время столько сделать для тебя плодотворного!

Мирное и любвеобильное управление Архипастыря вверенной ему паствой и высокие глубоко симпатичные качества его личного характера снискали ему любовь и уважение и подчиненного ему духовенства и всей Иркутской паствы. Эти любовь и уважение со стороны духовенства к Архипастырю выражались в том, что он постоянно встречал сочувствие и содействие со стороны духовенства во всех его начинаниях. Все распоряжения Архипастыря исполнялись духовенством охотно и с любовью. Хотя начальнику и трудно угодить на всех подчиненных, но и люди, не получавшие от Архипастыря желаемого, никогда громко не выражали своего неудовольствия, тем более нельзя было встретить общего недовольства каким-либо распоряжением Архипастыря. Любовь и уважение к Высокопреосвященному Вениамину со стороны паствы выражались в общем высоком мнении всей паствы о своем Архипастыре, в переполнении храмов при совершаемом им Богослужении во всех местах епархии, и в особенности в Иркутске, в торжественных всенародных встречах его по епархии и во всеобщем сожалении о нем всей паствы, по случаю отъезда его из Иркутска в столицу на неопределенное время. Еще более красноречивым доказательством всеобщей любви и уважения к Архипастырю можно назвать торжественные проводы, устроенные ему духовенством и паствой, при отъезде Архипастыря в С.–Петербург для присутствования в Св. Синоде. При этом случае любовь народная к Архипастырю, можно сказать, хлынула целой обширной волной. Не повторяем описания этих трогательных проводов. Они так свежи еще в памяти нашей и напоминают нам прощание учеников со своим возлюбленным Учителем и Господом.

Пребывание нашего Архипастыря в столице, в сонме святителей нашего высшего церковного управления, не может не быть благотворным для церкви сибирской уже потому одному, что он, как глубокий знаток потребностей сибирского края, вполне выяснить Правительству настоятельные нужды сибирской церкви. Много внесено им вопросов на рассмотрение высшей церковной власти, по нуждам не только Иркутской, но и всей сибирской церкви. Некоторые из этих вопросов, как имеющие и церковный и вместе государственный характер, могут быть разрешены только в законодательном порядке. Если бы даже разрешение некоторых из этих вопросов почему-либо и замедлилось, то уже одно внесение их на рассмотрение Правительства, как сделанное в первый раз, и притом таким лицом компетентным и вызванное вопиющими нуждами края, не может не быть признано делом великой важности.

В день двадцатипятилетнего юбилея служения Высокопреосвященнейшего Вениамина в святительском сане, вся Иркутская паства едиными устами и единым сердцем благодарит Бога за его плодотворное служение на ее пользу, и усердно молит Господа о благополучном его возвращении, да продлится мирное ее процветание, под кровом мудрого и любвеобильного Архипастыря, еще на многие и многие годы?

Иркутск, 20 мая 1887 года. Священник Ф. Литвинцев.

V. Празднование в Иркутске двадцатипятилетия архиерейского служения Высокопреосвященнейшего Вениамина Архиепископа Иркутского и Нерчинского с кратким биографическим очерком его жизни

Мая 20 дня 1887 года исполнилось 25 лет с того времени, как в этот день 1862 года Высокопреосвященнейший Вениамин Архиепископ Иркутский и Нерчинский был хиротонисан в епископа Селенгинского, викария Иркутской епархии.

С этого времени наша отдаленная Сибирь в течение 25 лет пользовалась плодами Архипастырской деятельности доблестного и миролюбивого Архипастыря. Забайкальская область, епархии Камчатская и Иркутская преемственно испытали благодеяния отеческой любви, назидательного слова и высокого примера нравственно-религиозной жизни Высокопреосвященнейшего Вениамина, имя которого займет почетное место в ряду замечательных Архипастырей Иркутских. Двадцатипятилетнее служение его в нашем отдаленном крае в епископском сане, среди трудов и подвигов, направленных ко благу церкви и отечества, в эпоху минувшего царствования, богатого преобразованиями во всех областях русской жизни. И паства Иркутская не могла, конечно, оставить без внимания такого знаменательного дня, такого видного рубежа, каким был в жизни нашего Архипастыря день исполнившегося двадцатипятилетия его архиерейского служения.

Иркутское духовенство и многочисленные почитатели Преосвященного, сочли своим нравственным долгом почтить этот день нарочитым торжеством с принесением молитвенных благожеланий и приветствий отсутствующему Архипастырю. Накануне, 19 мая во всех градо-Иркутских церквах отправлено было всенощное бдение, на следующий день 20 мая божественную литургию, также как и всенощную, в кафедральном соборе совершал Преосвященнейший Макарий, епископ Киренский, викарий Иркутский, в сослужении трех протоиереев и 9 священников. После литургии и молебствия, в котором приняло все городское и подгородное духовенство, провозглашено было многолетие Государю Императору, всему Царствующему Дому, Святейшему Синоду и Высокопреосвященнейшему Вениамину архиепископу Иркутскому и Нерчинскому со всей его богохранимой паствой. Литургию пели два хора певчих. Архиерейский хор составлял правый клирос, а воспитанницы женского училища духовного ведомства пели на левом клиросе. Собор был переполнен богомольцами. Кроме многочисленной публики, воспитанников и воспитанниц духовных и светских учебных заведений, прибыли в Собор: и.д. Генерал-Губернатора, Генерал-Лейтенант Педашенко, Начальник Иркутской губернии, представители городского самоуправления и многие почетные граждане г. Иркутска.

После окончания церковного богослужения Преосвященный викарий, духовенство, представители гражданства и учебное ведомство отправились в покои Архипастыря, где хор архиерейских певчих пропел четырехголосный концерт «Тебе Бога хвалим», сочинение известного композитора Сарти. Затем представитель Иркутского духовенства кафедральный протоиерей А.А. Виноградов прочитал составленный им следующий адрес Высокопреосвященнейшему Вениамину от лица всего Иркутского духовенства.

Милостивый наш Архипастырь и отец! В настоящий день 25-ть лет тому назад, при мощах св. Иннокентия, 1-го епископа Иркутского, Ты принял епископский жезл из рук приснопамятного архиепископа Иркутского Парфения, и все 25-ть лет Твоего епископского служения всецело посвятил нашей отдаленной родине – Восточной Сибири. Около 6-ти лет Ты трудился над просвещением забайкальских бурят светом Евангельского учения, 5½ лет Ты преемствовал на кафедре Камчатской апостолу отдаленных стран Восточной Сибири, Иннокентию, митрополиту Московскому и 14½ Ты управляешь Иркутской епархией. Во всех местах своего архиерейского служения Ты оставил несокрушимые временем памятники Твоей пастырской ревности и мудрой благопопечительности о благе вверенного Тебе стада Христова.

Посланный за Байкал на проповедь Евангелия обитающим там язычникам, без всяких средств и подготовленных помощников, с одним, можно сказать, Архипастырским жезлом, Ты, среди неустанных личных трудов в деле апостольского служения, нашел себе ревностных сотрудников и достаточные средства для устройства правильно и прочно организованной Забайкальской миссии, какой там до сих пор небывало и какой она остается доселе; не забудутся также Твои попечения об устранении препятствий распространению христианства среди забайкальских бурят со стороны ламства: Ты в своих письмах из за Байкала ясно раскрыл перед Правительством зловредное влияние лам на бурят и в нравственном, и материальном отношении и их безмерное распространение, которого не в силах остановить изданные против них русские законы. В Камчатской епархии Твоя Архипастырская ревность обнимала собой не только присных чад православной церкви, но и тех, которые не суть от двора сего, не только старых, но и новых насельников ново-устраиваемого Амурского края, и новых чад Православной церкви в отдаленной Японии. Но особенно плодотворно было по своим последствиям Твое долговременное служение в Иркутской епархии. Иркутская епархия, вследствие своей обширности и редкости народонаселения, нуждалась не только в приходских храмах, но и молитвенных домах почти в каждом селении, и вот, по Твоему Архипастырскому слову, целые сотни приписных храмов Божиих и часовен созидаются в ней вновь, чтобы служить местом молитвенного утешения и духовного общения для тех, которые в праздничные дни не могут посетить своего отдаленного приходского храма. Простой народ не только в селах, но и в городах мало был знаком с истинами христианской веры, и Ты ввел по всюду в своей епархии внецерковные собеседования по праздникам и преподавал не опытным пастырям краткие, но практические наставления относительно ведения этих бесед; не отстала наша епархия от других Российских епархий в заведении церковно-приходских школ: это также плод Твоей ревности о просвещении народа, которая сочувственно встречена была значительной частью сельского духовенства, ясно сознававшего благопотребность такого рода школ. Говорить ли о Твоей миссионерской деятельности в нашей епархии, деятельности, которую Ты начал свое Архипастырское служение? О Твоей неустанной ревности в деле апостольского служения лучше всяких слов свидетельствует более 25 тыс. бурят в одной Иркутской губернии, изведенных в Твое управление Иркутской епархией из тьмы идолопоклонства к свету истины Христовой. Не оставлял Ты без оглашения словом истины и присных чад Православной церкви. Служил ли Ты по воскресным дням в Соборном храме нашего города, или в скромном сельском храме, во время обозрения епархии, Ты ни одного своего служения не оставлял без поучения народу, и народ с любовью окружал Твою кафедру, с которой Ты учил его истинам веры и нравственности христианской, излагал ему историю Божественного домостроительства о спасении рода человеческого, изъяснял священные обряды Православной церкви и пр. А новый Соборный храм строящийся в нашем городе, о котором Ты вот уже более 10-ти лет прилагаешь столько забот и попечений? Если Господь благословит благополучно окончить его Тебе, это будет один из самых величественных храмов, украшающих губернские города нашей Православной России и послужит вековечным памятником Твоей любви к благолепию храмов Божиих. Иркутское духовенство всегда с благодарностью будет вспоминать о Твоих попечениях об обеспечении горькой участи его вдов и сирот: Твоими неусыпными заботами капитал Иркутского Попечительства о бедных духовного ведомства в Твое управление Иркутской епархией увеличился почти втрое и явилась возможность выдавать пособия из него вдовам и сиротам нашим в удвоенном количестве против прежнего; на средства Иркутского Попечительства Ты устроил для них в Иркутске несколько богаделен при церквах, где они находят теплый приют по смерти своих отцов и мужей.

Но перечислить здесь все, что Тобой сделано для Иркутской епархии, нет возможности: это дело будущего историка Иркутской церкви. Мы осмеливаемся только сказать еще здесь несколько слов о Твоих отношениях к нам Твоим сотрудникам в деле пастырского служения: отношения эти были всегда проникнуты духом отеческой любви. Мы видели в Тебе в течении 14-ти лет не грозного начальника, но доброго и снисходительного отца; никого из нас Ты не оскорбил словом, никого не оттолкнул превозношение, никого не ожесточил наказанием. К тебе всегда безбоязненно можно было являться за советом и утешением; откровенно говорить все, что думаешь; добрый совет Ты принимал с любовью, а неудачным, но искренним не огорчался. Ты обращал главное внимание на наши добрые качества, и покрывал любовью наши недостатки. Ни одно доброе дело наше Тобой не забывалось, ни одна заслуга не оставалась без награды. Наказывать нас Тебе было больно. а награждать радостно. Не многие видали Тебя гневающимся, а сорадующимся постоянно. Ты с любовью посещал наши дома, и разделял с нами нашу скромную трапезу. Страдало ли от этого дело Твоего управления нами? Нет! Одно опасение – лишиться Твоего благоволения удерживало нас от худых поступков и пробуждало от лености сильнее, чем самые строгие наказания.

Поэтому, воспоминая сегодня 25-летнее епископское служение Твое в пределах Восточной Сибири и принесши в наших храмах бескровную жертву о Твоем здравии и спасении, мы от всей души благодарили Господа, даровавшего нам в лице Твоем – Архипастыря отца, веселящегося о своих детях, учителя, непрестанно оглашавшего свою паству словом живота вечного, мудрого правителя церкви Иркутской, достойного преемника своих предшественников, неустанного молитвенника о спасении вверенного Тебе стада Христова, ревностного проповедника веры среди языков монгольских.

По прочтении адреса от духовенства смотритель Иркутского духовного училища Н.А. Лахин прочитал нижеследующий адрес от лиц служащих в Иркутском духовном училище:

Ваше Высокопреосвященство! Иркутское духовное училище, долгое время довольствовавшееся скудными материальными средствами, со времени вступления Вашего Высокопреосвященства на Иркутскую кафедру стало предметом особых Ваших Архипастырских забот и попечений, и с тех пор до ныне продолжает пользоваться Вашим милостивым, чисто отеческим вниманием к его нуждам и заботливостью о его благосостоянии. В первые же годы Вашего управления епархией Вы благоволили увеличить скудное тогда содержание училищных наставников и дать достаточные средства на улучшение содержания воспитанников. С течением времени, благодаря Вашему милостивому вниманию, средства эти по мере нужд увеличивались и в настоящее время сумма, ассигнуемая на содержание училища, достигла цифры, почти вдвое большей, чем это было в предшествующее Вашему правлению время. Но не так ценны были для училища эти материальные блага, как ценно то высоконравственное влияние, которое Ваше Высокопреосвященство имели на учащих и учащихся. Ваш глубокий разум и опыт всецело владел и руководил духовной жизнью училища, Ваше преисполненное любви к детям сердце благодетельно действовало на нравственное настроение их. Ваше милостивое, чисто отеческое отношение к нам, воспитателям, Ваша приветливость и доступность, более всяких других побуждений, ободряли и поощряли нас на нашем трудном поприще. Одна мысль о том, как бы не огорчить Вас чем-либо, побуждала к точному исполнению возложенных на нас обязанностей и Ваших предначертаний.

Празднуя ныне день двадцатипятилетия доблестного служения Вашего Высокопреосвященства в епископском сане, Иркутское духовное училище, во всем своем составе, движимое чувством глубокого уважения к Вашему Высокопреосвященству и беспредельной любви и преданности, почитает для себя счастьем почтительнейше принести Вашему Высокопреосвященству свое сердечное поздравление. Вместе с сим оно возносит теплые молитвы к Богу, да продлит Он драгоценные дни жизни Вашей, во благо воспитываемых под Вашим просвещенным покровительством детей, будущих деятелей на ниве Христовой.

Третий адрес от служащих и воспитанниц женского училища дух. ведомства прочитал благочинный училища священник А. Назанский. Вот текст этого адреса:

«Ваше Высокопреосвященство, милостивый Архипастырь и отец! Мы служащие и воспитанницы Иркутского женского училища духовного ведомства, радостно празднуя двадцатипятилетие Вашего Архипастырского служения, почтительнейше выражаем наши искреннейшие чувства глубочайшей признательности и благодарности к Вам за все Ваши попечения и благосостоянии нашего заведения, за чисто отеческую любовь, с какой Вы всегда относились к нам, шли на встречу нашим нуждам, помогали нам, всеми находящимися в распоряжении Вашем средствами, не исключая и своих собственных. Воссылая усердные наши молитвы ко Всевышнему, да продлит Он на многие лета драгоценные дни Вашей жизни на благо нам и всей Вашей паствы, на благо церкви и отечеству, мы имеем честь почтительнейше повергнуть к стопам Вашего Высокопреосвященства наши искреннейшие чувства глубочайшего уважения и неизменной преданности Вашему Высокопреосвященству, глубоко памятуя все ваши благодеяния.

Примите, святой владыка, это слабое выражение тех чувств, которые наполняют наши сердца».

Все три адреса напечатаны на отдельных листах, бристольской бумаги, украшенных золотым бордюром и будут лично переданы Его Высокопреосвященству по возвращении его из Петербурга. Вслед за прочтением адресов от духовного ведомства, Иркутский городской голова В.И. Сукачев прочел нижеследующий адрес от граждан города Иркутска:

«Высокопреосвященнейшему Вениамину, Архиепископу Иркутскому и Нерчинскому. Помолившись сегодня в годовщину двадцатипятилетнего высокополезного служения Вашего Высокопреосвященства в сане епископа о здравии и о долгоденствии Вашем, мы лица всех сословий города Иркутска, приветствуем Вас любимый и глубокоуважаемый Архипастырь, в этот знаменательный день с изъявлением сердечной благодарности за все, что Вы сделали для дорогого Вам края. Распространение в течение четверти века света христианского учения путем святой миссии среди инородцев, умножение церквей, живой пример бескорыстия и благотворительности, наконец беспрерывная проповедь с высоты Вашей кафедры воздвигли в сердцах Вашей паствы нерукотворенный памятник любви и благодарности. Желая внешним образом выразить руководящее нами чувство, более 300 лиц, в том числе отсутствующие Граф и Графиня Игнатьевы, Сиверс, А. Трапезников и Немчинов, собравши до 9000 рублей, решили ознаменовать этот день добрым делом – учреждением капитала Вашего имени для воспитания детей в приюте благотворительного общества, на что испрашиваем Вашего, милостивый Архипастырь, благословения». Адрес этот за подписом представителей города Иркутска отправлен был Его Высокопреосвященству по телеграфу.

Иркутская духовная семинария выразила свои глубокопризнательные чувства в следующем адресе, посланном Его Высокопреосвященству по телеграфу:

«Ваше Высокопреосвященство, милостивый Архипастырь и отец! Иркутская духовная Семинария глубоко признательная за все заботы Вашего Высокопреосвященства об ее благосостоянии, ныне, когда исполнилось 25 лет Вашего епископского служения, имеет честь почтительнейше засвидетельствовать свои искренние чувства глубочайшего уважения, любви и преданности Вашему Высокопреосвященству, и усердно молит Господа, да продлит Он на многие лета драгоценную жизнь Вашу на благо Семинарии и всей Вашей паствы, на благо православной церкви и отечества – да сподобит так же радостно праздновать будущее пятидесятилетие Вашего Архипастырского служения».

Движимый чувством глубочайшего уважения к Высокопреосвященнейшему Вениамину, Преосвященный епископ Макарий послал ему следующую телеграмму: «Молился сегодня с Иркутским духовенством и всей Богодарованной паствой Иркутской, да многие и многие еще годы в лице Вашего Высокопреосвященства приукрашается Иркутская архиерейская кафедра. Жизнь Твоя, Архипастырь дорога для паствы Иркутской, безмерно же дорога для тех, которые еще не вошли в нее, но блуждают лишь близ двора сего. Знаю, что предел желаний сердца Твоего и из привести к спасению через веру в истинного Бога и, Его же послал есть, Иисуса Христа; да совершится сие во дни Твои. Не оскудевай светом, яко светильник горяй и светяй».

Примеру Архипастыря последовали почти все учебные заведения гражданского ведомства, миссионерские станы и многие, глубоко чтущие Высокопреосвященнейшего Вениамина, светские лица. Так в день празднования двадцатипятилетия его архиерейского служения отправлены были ему следующие поздравления телеграммы:

От Иркутской учительской Семинарии: «Педагогический совет приносит искренние поздравления по случаю совершившегося двадцатипятилетия Вашего Архипастырского служения».

От женской Гимназии: «учащие и учащиеся Иркутской женской гимназии с чувством глубочайшего благоговения и уважения приносят поздравления с днем Вашего 25-ти летнего епископского служения, молят Бога о Вашем здоровье и просят Вашего благословения».

От женской Прогимназии: «Возносим горячие молитвы к Богу о сохранении драгоценной жизни Вашего Высокопреосвященства и просим принять выражения глубокой признательности и любви».

От законоучителя Технического училища: «С чувством живейшей радости приношу Вашему Высокопреосвященству поздравление от Технического училища с днем совершившегося двадцатипятилетия служения Вашего в сане епископа. Усердно молим Господа о долгоденствии Вашего Высокопреосвященства».

От наместника Иркутского Вознесенского монастыря с братией: «На месте, идеже подвигом добрым подвизался Великий первоиерарх Иркутской паствы Святитель Иннокентий, молились сегодня и мы, да еще на многие годы подвигом добрым подвизаешься и Ты Архипастырь, наш молитвенник и наше украшение».

От Иркутского архиерейского дома: «Архиерейский дом, светло празднуя 20-е мая, приветствует Тебя, доблестный владыка, с днем 25-тилетнего юбилея, усердно молит Господа, да сохранит неоцененные дни Твоей жизни на многие лета для блага паствы Иркутской».

От миссионера Бильчирского стана: «В знаменательный день 25-ти летнего служения Вашего Высокопреосвященства в архиерейском сане и Бильчирский стан не может не вспомнить с благоговением равноапостольных трудов Ваших вообще, в частности же, как основателя храма, Архипастыря, просветившего многие тысячи инородцев Идинского ведомства, и не принести перед престолом Всевышнего в освященном Тобой храме свои сердечные молитвы, да продлит дни Твои для блага Иркутской епархии на многие и многие лета».

От миссионера Балаганского ведомства: «и мы повергаем к стопам Вашего Высокопреосвященства поздравления с днем исполнившегося двадцатипятилетия Вашего Архипастырского служения и сердечные пожелания еще долгих и безмятежных лет Вашей жизни».

Тункинское духовенство и главный родоначальник Тункинского инородческого ведомства послали следующую телеграмму начальнику Иркутской миссии Преосвященному Макарию: «Преосвященнейший Владыка! Поздравляя Вас с радостным днем для всей миссии – двадцатипятилетия святительства Высокопреосвященнейшего Вениамина, Тункинское духовенство, собравшееся в сей день вкупе, усердно просят Вас повергнуть к стопам славного Архипастыря сыновнее поздравление».

Слышали мы, что посланы были поздравительные телеграммы от Иркутской губернской гимназии, благородного института, канцелярии Иркутской духов. консистории и от множества частных лиц, но за неимением копий, содержание их остается для нас неизвестным.

По прочтении вышеизложенных адресов всем присутствовавшим в покоях Архипастыря предложен был чай и по бокалу шампанского, причем его Преосвященство, Преосвященный Макарий предложил тост за здравие его Высокопреосвященства, пожелав ему долголетней жизни, скорого и благополучного возвращения на Иркутскую паству. Все присутствующие пропели «многая лета». В заключение празднества предложена была трапеза служащему духовенству и некоторым светским лицам, по обязанностям службы и сердечному благорасположению близко стоящим к Архипастырю.

За обедом Преосвященный Макарий предложил тост за здравие Высокопреосвященнейшего Вениамина, а соборный староста В.А. Литвинцев предложил тост за здравие управляющего Иркутской епархией Преосвященнейшего епископа Макария. Все разделявшие трапезу пропели «многая лета».

В ответ на все принесенные Высокопреосвященнейшему Вениамину поздравления получена от него следующая телеграмма: «Лишенный возможности лично благодарить каждого поздравившего меня с двадцатипятилетием архиерейского служения, приношу печатным словом сердечную благодарность почтившим меня приветствием числом более трех сот лиц и соединивших с моим именем богатую жертву в приют благотворительного общества и храму преподобного Вениамина. Призываю на всех благословение».

В благодарственное воспоминание 25-ти летнего служения Высокопреосвященнейшего Вениамина предположено соорудить юбилейную церковь во имя преподобного Вениамина-Печерского в Кударинском инородческом ведомстве за Байкалом, где Высокопреосвященнейший Вениамин начал свое миссионерское служение в сане епископа Селенгинского, викария Иркутской епархии. К участию в построении этого храма приглашено все духовенство Иркутской епархии и все ревнующие об успехах Забайкальской духовной миссии с тем, чтобы свои посильные жертвы присылали в Иркутский комитет православного миссионерского общества. Таковых собралось уже более 2000 рублей.

Окончив описание торжества в честь исполнившегося двадцатипятилетия епископского служения Высокопреосвященнейшего Вениамина, поставляем себе в приятную обязанность изложить и краткую биографию Преосвященного, который так близко сроднился, и так горячо полюбил нашу отдаленную и неприветливую Сибирь, что посвятил ей все 25 лет своего Архипастырского служения. Конечно, мы не можем представить здесь полной биографии Преосвященного, заслуги которого по достоинству оценит история, но, по крайней мере, надеемся, что и те не многие строки, которые здесь предлагаются, прочитаны будут не без теплого чувства, любви и уважения к его посильным трудам и заслугам на пользу нашего отдаленного края.

Высокопреосвященнейший Вениамин, в мире Василий Антонович Благонравов, уроженец Тамбовской губернии, сын сельского священника, обучался в Тамбовской духовной семинарии. По окончании курса наук в 1846 г., как лучший из воспитанников, поступил в Казанскую духовную академию. В продолжение академического курса пострижен в монашество и рукоположен во иеродиакона. По окончании академического курса наук в 1850 г. со степенью магистра богословия, посвящен во иеромонаха и определен бакалавром на кафедру церковной истории в той же Казанской духовной академии. С этого времени начался период его особенной, так сказать, усиленной деятельности: на него возлагаются поручения за поручениями, ему вверяют должности за должностями, и он проходит их с честью и отличиями.

В течение семилетней службы при академии был сначала помощником инспектора, а потом до трех раз исполнял должность инспектора академии. В 1855 г. определен библиотекарем и членом конференции академии, а через год членом редакционного комитета по изданию Православного Собеседника и возведен в степень экстраординарного профессора. За отлично усердную службу и ученые труды, 28 ноября 1856 г. возведен в сан архимандрита и в звание ординарного профессора. В 1858 г. определением Святейшего Синода назначен ректором новооткрытой Томской духовной Семинарии, профессором богословских наук и членом местной Консистории. Кроме обыкновенных трудов по сим должностям, он вскоре, по вступлении в должность ректора, обставивши Семинарию всем необходимым, что требовало необыкновенных усиленных трудов, открыл для всех своекоштных учеников общежитие и устроил в Семинарии церковь, в которой со дня освящения совершалось ежедневное Богослужение во все время управления его Семинарией и для этого он сам вел череду священнослужения на ряду с двумя иеромонахами сослуживцами, взявшимися охотно разделить с ним этот труд. Этими сотрудниками его были: Преосвященный Владимир, ныне епископ Ставропольский, И Преосвященный Иаков, ныне епископ Якутский. В 1861 году удостоен благословения Святейшего Синода и переведен ректором в Костромскую духовную Семинарию. Из этого краткого перечня его служебных обязанностей, заимствованных из формулярного списка, видно, что круг его учебно-педагогической деятельности постепенно расширялся; не было года, в который бы не возлагались на него более или менее важные поручения; но премудро устрояющий Промысл Божий готовил его к высшему служению церкви Христовой. Трудившийся доселе не на чудом основании, вы новой семинарии, неутомимый труженик 5 февраля 1862 года, по докладу Святейшего Синода Всемилостивейше назначен епископом Селенгинским, первым викарием Иркутской епархии, первым начальником не существовавшей до него Забайкальской миссии и в 20 день мая того же 1862 г. принял епископскую хиротонию от своего незабвенного предместника по кафедре Иркутской Высокопреосвященнейшего Парфения архиепископа Иркутского и Нерчинского, который, вручая ему святительский жезл первосвятителя паствы Иркутской святителя Христова Иннокентия, напутствовал его на предлежащий подвиг апостольского служения, между прочим, следующими словами, исполненными духовной силы и глубокого христианского чувства. «Преосвященнейший! Вас первого посылает Господь в высоком сане святителя с дарами апостольского служения, в эту безотрадную страну тьмы и сени смертной; примите в свою отеческую любовь этот жалкий и добрый народ (монголо-буря); приложите с апостольской ревностью попечения о их просвещении светом Христова Евангелия. Гряди, яко избранник Божий, на дело указанного тебе свыше служения. В страну нравственной тьмы и идольского заблуждения исход твой. Прими от самого Бога, Спаса нашего, жезл, осиянный чудным светом святительства»⁷³. С этим жезлом первого проповедника веры во языцех монгольских Преосвященнейший Вениамин благопоспешно вступил в страну аборигенов Сибири – Забайкальских монголо-бурят, чтобы упасти их к вожделенному свету Христову. Вечером 2 июня 1862 г. новопоставленный владыка-миссионер благополучно переплыл Байкал и явился в назначенное ему местопребывание – Посольский монастырь, основанный в 1681 году первыми Забайкальскими миссионерами с игуменом Феодосием во главе. Проникнутый горячей любовью к распространению истинной веры, владыка-миссионер приложил все замечательные качества своего ума и сердца к исполнению предлежавшего ему миссионерского служения в обширном Забайкальском крае.

Но чтобы основательно обсудить и рельефно изобразить всю миссионерскую деятельность Преосвященного Вениамина, как в Забайкальской области, так и впоследствии управляемой им Иркутской епархии, для этого требуется особый трактат, который бы обнимал с одной стороны всю историю миссионерства в Сибири, а с другой всю социально-бытовую и религиозную жизнь сибирских инородцев. Но это уже выходит из пределов краткого биографического очерка и за неимением под руками достаточного количества материалов, мы предоставляем это другому лицу, более компетентному, а скажем только то, что назначением начальником Забайкальской миссии Преосвященного Вениамина положено начало новому периоду в истории Забайкальской мисси; круг ее расширялся все более и более и обнял в главных пунктах все инородческое население за Байкалом. Познакомившись ближе с положением миссионерского дела, владыка пришел к тому убеждению, что для успеха христианской проповеди между язычниками прежде всего нужно озаботиться умножением христианских учреждений, особенно важных для новообращенных, – каковы церкви, часовни и миссионерские школы. Преосвященный обратил особенное внимание на этот предмет и достиг значительных успехов. За время его управления Забайкальской миссией здесь устроено было одиннадцать новых миссионерских станов, заведена центральная школа для инородческих детей с миссионерской целью при Посольском монастыре и, наконец, положено начало оседлому населению инородцев вблизи миссионерских станов. Но самой близкой заботой Архипастыря была забота о наибольшем извлечении из царства тьмы в царство любви Сына Божия тех, которые без света веры в Спасителя гибли во тьме ламского и шаманского идолослужения. При столь энергической деятельности Преосвященного Вениамина Забайкальская миссии, в шестилетний период его управления, приобрела для веры и церкви Божией до 1850 человек. Приобретение великое, если судить по тем трудностям, которые нужно было преодолеть ему при упорной борьбе не против плоти и крови, но против миродержителя тьмы века сего и духов злобы поднебесных, которые не выпускали ни одной души из-под своей власти, не усложнив трудностей проповедникам веры Христовой.

Но не долго Забайкальская миссия находилась под руководством опытного владыки-миссионера. Продолжатель апостольских трудов первого проповедника веры во языцех монгольских, по воле Провидения, сделался преемником другого, не менее славного апостола языков, Высокопреосвященнейшего Иннокентия. 18 марта 1868 года, по докладу Святейшего Синода, Преосвященнейший Вениамин Всемилостивейше назначен был на самостоятельную кафедру епископа Камчатского, Курильского и Алеутского и, к общему сожалению всех трудящихся на поприще Забайкальской миссии, 23 мая 1868 года отбыл в Благовещенск на Амуре для продолжения своих апостольских трудов в этом обширном и отдаленном крае, оставив по себе дорогие воспоминания по всей области Забайкальской.

К сожалению, нам неизвестны подробности его пятилетнего управления Камчатской епархией, хотя и не можем сомневаться в том, что не иное что-либо, как только его полезная деятельность в отдаленном крае снискала ему особое благоволение Всемилостивейшего Монарха: в 1870 г. Преосвященнейший Вениамин сопричислен был к ордену св. Анны 1-й степени, а в марте месяце 1873 – переведен был на кафедру Иркутскую, кафедру более видную и исторически выше поставленную.

Иркутская епархия была особенно близка сердцу Преосвященного Вениамина. Здесь получил он хиротонию во епископа, здесь при хиротонии предусмотрительно дан ему первосвятительский жезл Просветителя Сибирских стран Святителя Христова Иннокентия.

Не явно ли открывается здесь десница Промысла Божия, вручившая ему и самое преемство кафедры угодника Божия.

11 августа 1873 г. в 6 часов вечера, Преосвященный Вениамин прибыл в город Иркутск. Здесь в кафедральном соборе он радостно встречен был духовенством, представительными гражданами Иркутска и множеством собравшегося народа.

Вступление Преосвященного Вениамина в управление Иркутской епархией явилось уже достойным венцом его предшествовавшего служения. Не удрученный летами и укрепляемый силой Божией, бодро, с полным обладанием душевных и телесных сил, вступил он в управление паствой Иркутской, скоро проявил здесь свои обычные качества: гуманность и мягкость своего характера, умение везде водворить мир, где только проявлялось его влияние. Паства Иркутская в течении 14 лет управления его сумела понять и оценить высокие качества своего Архипастыря.

Сибирь – это обширная нива, где с конца XVI в. насаждалась православная вера, открыла ему необозримое поле для его Архипастырской деятельности. Особенно отдаленного края, разнохарактерность его населения, ежегодно пополняемая приливом порочно-ссыльного элемента, еще более должны были увеличить его заботы. Состояние церквей в Иркутской епархии на первых порах требовало особого попечения Архипастыря. Недостаточность храмов, бедность внутреннего устройства некоторых из них, недостаточность утвари церковной и всякого рода недостатки и запустения, не могли не тревожить сердце Архипастыря, когда он лично обозревал церкви в отдаленных пунктах своей обширной епархии. Некоторые селения удалены от приходских церквей на такое расстояние, что многие из христиан умирали без напутствования Св. Тайнами. Духовенство встречало большие неудобства в отправлении духовных треб, а народ по селам и деревням был холоден и равнодушен к общественному Богослужению, к выполнению своих христианских обязанностей, к ежегодному очищению своей совести таинствами покаяния и причащения Св. Тайн. Понятно, что такое состояние края должно было тронуть до глубины души благочестивого и заботливого Архипастыря, который по прибытии своем на Иркутскую паству и во все время своего четырнадцатилетнего служения и словом, и делом, наставлял своих пасомых и догматах веры и правилах нравственности христианской. И если Высокопреосвященнейший Вениамин чем замечателен, то преимущественно как проповедник и блюститель нравственности народной. Так, чтобы отклонить все неудобства и возбудить народ к посещению храмов Божиих и к выполнению христианских обязанностей, он вслед за своим предместником, в Бозе почившим Архипастырем Парфением, убеждал народ озаботиться построением храмов Божиих, или по крайней мере часовен с алтарями для служения литургии на походных антиминсах, а священникам давал наставление нарочито перед литургией в воскресные и праздничные дни ходить по домам прихожан и приглашать их в церковь.

Кроме заботливости об устройстве храмов Божиих, не мало огорчала Архипастыря холодность и небрежное к исполнению долга исповеди и Св. Причастия и другие более выдающиеся пороки сибиряков – пьянство и нецеломудренная жизнь. Чтобы устранить, по возможности препятствия к ежегодному говению, владыка лично при обозрении епархии и письменно через благочинных и Консисторию убеждал приходских священников в великий пост самим ездить по деревням и по должном приготовлении на месте всех сподоблять причащения Святых Тайн запасными Св. Дарами. «Во время обозрения епархии замечено мной» писал, между прочим, Архипастырь через два года по приезде своем на Иркутскую паству, «предложение мое о том, чтобы священники в великий пост служили в каждой деревне для говеющих, исполнено весьма не многими. Снова подтверждаю об исполнении его; при этом в приходах имеющих более 5 деревень, где по отслужении первой и страстной недель в приходской церкви, не достало бы времени для недельного служения в каждой деревне, разрешаю разделить неделю между двумя деревнями, известив наперед жителей каждой деревни, когда у них будет говение, чтобы дать возможность приготовиться к тому времени, причащать же Святых Таин по отслужении литургии полной или преждеосвященной в приходской церкви, если расстояние деревни от церкви дает возможность по утру приехать в село к литургии, в противном случае причащать преждеосвященными Свят. Дарами в самой деревне; ибо лучше причащать по малом приготовлении в частном доме, чем оставлять вовсе без причастия на многие годы. Благочинным вменяю в обязанность следить за исполнением этого вторичного моего предложения и о не исполнивших доносить мне в годичном отчете по благочинию.

Для обуздания грубых пороков – в прихожанах владыка предлагал приходским священникам, чтобы они не иначе допускали потерявших чувство стыда к приобщению Святых Таин, как взявши наперед обещание исправить свое поведение. Исповедь, по словам Архипастыря, есть самое лучшее средство к исправлению порочных. При исповеди «прихожанин немощное духовника выслушивает и принимает, как слово, исходящее из уст Господних, а потому со стороны духовника это слово истины должно быть проникнуто всей силой убеждения и растворено теплой любовью к кающемуся». После исповеди самое действительное средство к искоренению грубых пороков и к внушению доброй нравственности есть проповедь слова Божия и усердная молитва о заблуждающихся с пути добродетели.

Чтобы побудить духовенство своей епархии к неослабному исполнению обязанности учительства, владыка преподавал, ему разные руководственные наставления. При разъездах своих по епархии Преосвященный усмотрел, что не все из священников и при ревностном исполнении пастырского долга учительства проповедуют благоуспешно, усмотрел и причину недостаточной плодотворности церковной проповеди и обратился к приходским священникам с наставлением, в котором убеждал их сеять слово Божие благовременно и безвременно, внушал более всего воспитывать в себе любовь к Богу, не гнаться в своих беседах за ученостью, не заботиться о красоте и изяществе в построении речи, а излагать свои беседы просто, дабы они были не иным чем, как только задушевным словом любящего отца к своим детям; советовал говорить поучение экспромтом, применительно к случаю и к слушателям, содержание для поучения почерпать из слова Божия, творений святых отцов церкви и не преставать ежедневно изучать эти душеспасительные источники и поучаться в них. Зная по собственному опыту, что этот способ проповедничества экспромтом, при полном самообладании, крепкой и развитой силе мышления, требует быстроты соображения, находчивости, свободного дара слова и что при недостатке которого, либо из этих качеств проповедник, произнося свое поучение с церковной кафедры может прийти в замешательство, владыка предлагал на случай забвения и конфуза, сначала выходить на кафедру с книгой и по прочтении нескольких строк из книги обращаться к слушателям с изустным словом, в котором или объяснять прочитанное, или делать применение к их нравственному сознанию. Случалось, что Преосвященный заставлял предварительно говорить священников при себе, чтобы видеть их способность к проповедничеству, а потом говорил сам, приноравливая речь свою к словам священника.

Для возбуждения же в прихожанах внимания и усердия к слушанию слова Божия, владыка советовал приучать их к неопустительному посещению храма Божия во все воскресные и праздничные дни благоговейным отправлением службы Божией, неспешным и внятным чтением и пением, чтобы все это не утомляло, а услаждало молящихся, не наводило бы на них той скуки, которая бывает последствием небрежного и торопливого отправления Богослужения. И так при всяком удобном случае он устно и письменно просил, наставлял, убеждал пастырей достойно ходить своего звания, прилежать проповеди слова Божия и трудящихся в деле св. служения благодарил, награждал и возвышал. Но что особенно важно, он сам во всем служил примером пастырям, и пасомым. Давая подробные наставления в руководство сотрудникам своим в деле исправления нравственности народной – пастырям церкви, Преосвященный сам служил образцом деятельности в этом отношении; любовь и усердие владыки к Богослужению замечательны. Он не пропускал ни одного воскресного и праздничного дня, чтобы не совершить литургии. По особенной любви и благоговению к Великому угоднику Божию Святителю и Чудотворцу Иннокентию, еженедельно, до назначения второго викария, по вторникам после Божественной литургии, отправлял молебное пение с акафистом сему Святителю перед его нетленными мощами, а каждую пятницу по примеру предшественника в Бозе почившего Архипастыря Парфения, однажды навсегда принял за правило с отправлением литургии в своей домовой церкви соединять молебное пение с акафистом Покрову Пресвятой Богородицы, да ходатайствует Она перед Престолом Всевышнего о граде и о всей пастве Иркутской. Под праздник Успения Пресвятой Богородицы совершал всенощное бдение в домовой архиерейской церкви с особенной торжественностью – выносом плащаницы и совершением обряда погребения Пресвятой Богородицы, чего прежде никогда не бывало.

Свои Богослужения в воскресные и праздничные дни владыка всегда соединял с проповедью слова Божия. Храм его молитвы был вместе кафедрой его неустанного проповедничества. Владыка никогда не писал своих поучений, выходил на кафедру без тетради, говорил по обыкновению экспромтом, опираясь на свой Архипастырский жезл. Умение говорить проповеди экспромтом без предварительного приготовления, особенная простота и общедоступность, чуждая всякой искусственности, – вот особенно характерические черты проповеди нашего Архипастыря. Это просто задушевные беседы любящего отца со своими детьми, всецело проникнутые сознанием важности дела, горячей любовью к наставляемым, желанием видеть их более совершенными и счастливыми. Об изяществе языка риторическом искусстве в построении речи, эффектных оборотах, приемах, рассчитанных на сильные минутные впечатления слушателей, владыка не заботился; о проповедях его можно сказать то, что говорит Св. Апостол Павел о своей проповеди: «когда я приходил к вам братия, приходил не с высоким словом, или мудростию возвещать вам свидетельство Божие, и слово мое и проповедь моя состояла в не препретельных премудрости словесех, но в явлении духа и силы» (1Кор.2:4).

И действительно, не изысканное, но задушевное слово Архипастыря проникало в глубину души его слушателей и производило свое благотворное действие. От его проповедей не только никто не выходил из церкви, но многие старались протесниться ближе к проповеднику, чтобы не пропустить ни одного слова. Мы сами были свидетелями, как иногда владыка плакал от полноты религиозного чувства, плакали и некоторые из его слушателей, будучи тронуты до глубины души его словом.

Но если где, то при обозрении епархии Высокопреосвященнейший Вениамин в точности совершал дело благовестника, внушая пастырям и пасомым достойно ходить своего звания. Правда, обращал владыка внимание на все то, что должно быть благообразно и по чину, внимательно осматривал благоустройство храмов, обращая внимание, как на внешнее, так и на внутреннее их устройство, осматривал ризницы и обозревал библиотеки, но главное внимание его направлено было к тому, чтобы и делом и словом производить нравственное влияние на мирян и духовенство. Сознавая с одной стороны, какое оживляющее значение имеет Архипастырское священнослужение, а с другой, имея в виду, что в наших сибирских захолустьях архиерейское служение – это редкость из редкостей, – видали и имеют понятие об нем только немногие единицы, большая же часть поселян только слыхали, что архиерей служит и ставит в попы, а как совершается то или другое, об этом и спрашивать нечего, – поэтому владыка при своих разъездах по епархии служил почти в каждой приходской церкви, – в одном селении отправлял всенощное бдение, а в следующем – литургию. При каждом богослужении обращался к народу с живой и убедительной проповедью, и каждый раз он разнообразил предметы своей Архипастырской речи. Так, в одном месте говорил о благодати и мире, как предметах нужных всякому христианину; в другом о молитве и ее спасительной силе; в третьем указывал на пороки, более присущие простолюдинам – пьянство и гнилое бранное слово; в четвертом о трудолюбии и соблюдении церковных праздников, разъясняя при этом обязанности всякого христианина – трудиться и работать в будни, а дни воскресные и праздничные посвящать на молитву и дела богоугодные; со скорбью напоминал о христианских обязанностях тем, которые убивают время за картежной игрой, пьянством, разгулом, и делают соблазн другим своей дурной жизнью, проистекающей от праздности и не освящения молитвой великих дней Господних. Не редко, по рассказам очевидцев, простая и задушевная речь Архипастыря у многих исторгала слезы раскаяния и умиления.

Нет сомнения, что обозрение епархии всегда сопровождалось тяжелым физическим и умственным трудом для Архипастыря. Проехать стоверстные пространства по нашим сибирским захолустьям, встречая всевозможные неудобства по неустроенным проселочным дорогам, каждодневно говорить импровизации перед сотнями народа – это требует необыкновенного напряжения умственных и нравственных сил. Говорить, и в тоже время чувствовать, что каждое слово ловит с жадностью тысячная толпа, притом толпа такая, к которой нужно приспособляться, чтобы она из сказанного могла все понять и усвоить, это такой умственный труд, который могут понять и ценить только люди, сами упражняющиеся в подобных делах. Подобные речи, произнесенные по вдохновению минуты, не результат только умственных сил и знания, – нет они вытекают прежде всего из сердца, и потому они дышат чистой любовью и искренним желанием исправить, предостеречь пасомых от тех или других пороков и опасностей. Этим объясняется их задушевная простота и богатое разнообразие по своему содержанию; этим объясняется и необыкновенно сильное впечатление их на слушателей и то уважение народа, доходившее до благоговения к Архипастырю, когда по приезде его народ отовсюду спешил к нему с полным радушием и усердием, спешил не как к мирскому начальнику, а как к любвеобильному Архипастырю и отцу. В ожидании мирского начальника, заседателя или исправника, народ по наряду толпится обыкновенно где-нибудь у волостного или сельского управления, в грубой одежде – чуть не в рубахах, имея в виду разжалобить своей приниженностью взыскательность вышняго начальства; здесь тот же самый народ, не смотря на жаркое рабочее время, заслышавши о приезде Архипастыря, идет сам встречать его, не по приказу, а по собственному усердию ,не в рубахах, а в нарядной праздничной одежде. По всему видно, что он забыл свои нужды, свою работу и с неподдельным чувством любви и преданности встречал и сопровождал своего Архипастыря, следил за всеми его действиями и внимал его приветливому слову. Да и не только простецы приникали слухом своих ушей и сердцем к живому и действенному слову Архипастыря, но и люди образованные, занимающие видные места по своему положению в свете. Поэтому ежегодные разъезды владыки по епархии производили самое благотворное влияние на мирян и духовенство. Живое Архипастырское слово к пастырям и пасомым, приветливое, дышащее любовью обращение со всеми, возвышало духовенство в его собственных глазах и в глазах его прихожан, просвещало народ, глубоко запечатлевая в сердце его слово Божие, возвещенное устами Архипастыря, низводило благословение Божие на грады и веси, поля и луга.

«Шедше научите вся языки» было первым повелением Господа Святым Апостолам, когда Он давал им наставление относительно их деятельности. Тоже самое дело учительства, как мы видели, было главным предметом деятельности нашего Архипастыря. В ряду предметов, привлекавших его нравственные заботы, была в последнее время забота об открытии внебогослужебных собеседований. В интересах религиозно-нравственного воспитания общества владыка счел нужным направить силы духовенства и на это дело учительства, считая его существенным дополнением церковной проповеди. Так, 15 октября 1880 года, обратился он к съезду духовенства со следующим предложением: «предместник мой, Преосвященный архиепископ Парфений в видах поднятия религиозно-нравственного состояния паствы, циркулярно предписал духовенству в воскресные дни в послеобеденное время собирать народ в церковь для религиозно-нравственных бесед. Во время обозрения епархии я не раз говорил об этом же с духовенством. Не смотря на то, мне известно, что таких бесед нигде не бывает. Полагая, что неисполнение требований епархиальных Преосвященных зависит от неудобства исполнить их духовенством в том виде, как они предлагались, я предоставляю съезду духовенства самому рассудить, как удобнее поставить дело нравственно-религиозного назидания паствы без особого обременения для священников и с действительной пользой для прихожан. В силу такого предложения Архипастыря, съезд признал нужным установить в каждой церкви обязательные собеседования во все воскресные и праздничные дни между утренней и литургией, или же за литургией, не делая нарочитого сбора прихожан для собеседования в послеобеденное время, которое по многим местным причинам оказывается неудобным.

И так, вопрос о церковных собеседованиях был решен съездом самым категорическим образом; но, однако же Архипастырь, не видя гарантии и тех условий, которые бы делали необходимым его осуществление, этим не успокоился; у него возникла мысль достойная глубокого сочувствия и самых горячих пожеланий – начать внебогослужебные собеседования с обучения детей молитвам. Эта первая и простейшая форма внебогослужебного обучения малолетних детей может послужить прекрасным началом и подготовлением к религиозно-нравственным беседам со взрослыми. Всего ближе и естественнее начать дело с обучения детей во-первых потому, что это не требует на первых порах того серьезного приготовления, как беседы с людьми взрослыми, а во-вторых, нравственная чистота, восприимчивость и любознательность детей естественно могут располагать и самого пастыря к делу учительства, доставить ему много отрадных минут среди сеяния христианской истины и добра в сердца чистые и восприимчивые, еще не растленные житейскими заботами и суетой. Да едва ли и есть нужда доказывать всю важность и настоятельную нужду обучения детей истинам веры и нравственности христианской. Дело религиозно-нравственного обучения детей не есть какая-нибудь роскошь, лишняя затея, а есть дело первой необходимости, особенно в наше время, в виду проникающих в народ разного рода растлевающих влияний. Не иное что-либо, как именно недостаток у нас религиозно-нравственного воспитания принес столько вредя нашему православному русскому народу; не здесь ли кроется причина религиозного невежества наших сельских простолюдинов, невежества, представляющего такую удобную почву для распространения разного рода суеверий, предрассудков и разнообразных сект. Для устройства катехизации детей, настоящее время есть время самое благоприятное и настойчиво ее требующее. В настоящее время более, чем когда-либо, настоит нужда сеять семя христианской истины подрастающим поколениям, ибо разнообразные растлевающие влияния на молодое поколение явно дают себя чувствовать не только в среде образованного общества, но и в среде нашего простонародья. Без этой катехизации не десятки, а целые сотни, тысячи детей оставляются на произвол судьбы относительно своего христианского развития и воспитания. Правда, есть у детей родители и восприемники от купели крещения, но, к сожалению, те и другие, от недостатка духовного света Евангельского, сами блуждают во тьме, коснеют в разного рода заблуждениях. При неумении, а не редко и при нежелании родителей взять на себя заботу религиозно-нравственного развития детей, эту заботу, по мысли Архипастыря, должны взять на себя пастыри церкви, которые для того, чтобы сделаться по истине – духовными отцами всех возрастов своих прихожан, а не назойливыми сборщиками для взрослых и пугалами для детей, должны быть усердными наставниками, как для взрослых, так и малолетних. Воскресные собеседования с детьми во храме, по мнению нашего Архипастыря, едва ли не важнее даже законоучительства в школе, потому что церквей и священников в Иркутской епархии несравненно более чем школ и учителей, и влияние их простирается не на одних детей школьного возраста, а на всю массу грамотных и неграмотных, с самого нежного возраста и до глубокой старости. Школы у нас существуют не везде и там, где они есть, не везде дети посещают их, тогда как воскресные беседы можно устроить повсюду, при всяком приходском храме для всех детей даже самого младшего возраста; наконец, в школах закон божий является таким же школьным предметом изучения, как и другие предметы, но при воскресных беседах предметы религиозного обучения способны действовать и на ум и на сердце. Но чтобы видеть всю важность этих бесед и поближе познакомить читателей с той постановкой их, какая дана им нашим Архипастырем, обратимся к существенным пунктам наставления, данного Высокопреосвященнейшим Вениамином священникам Иркутской епархии. Наставление это, особенно дорого тем, что оно представляет не одно только убеждение в пользе церковного обучения детей истинам веры Христовой, но и подробное указание того, как вести дело такого обучения, с чего начать и как продолжить его.

Обучение молитвам, по наставлению Архипастыря, следует начинать со внешних действий молитвы. «Священник прежде всего должен обратить внимание на то, умеют ли дети правильно креститься, и если заметить неправильность в сложении перстов, или в знаменовании себя крестом, должен научить как делать то или другое, заставляя повторять несколько раз». Приступая к изучению молитв, следует наблюдать, чтобы дети не только запомнили слова молитвы и поняли внешний смысл ее, но и вызывали в сердце своем те молитвенные расположения, для которых слова молитвы служат выражением, а для этого «каждая молитва должна произноситься перед соответствующей иконой с крестным знамением и поклонами». Объяснение каждой молитвы должно делать после того, как дети хорошо заучат ее. Объяснение должно быть краткое, не многосложное, самое простое и доступное детскому пониманию. Но чтобы не утомлять детей однообразием, кроме изучения молитв, следует еще приучать детей петь молитвы с голоса и разнообразить занятия «назидательными рассказами из жития святых, или из духовных журналов, нередко помещающих на своих страницах очень назидательные рассказы». Но самым лучшим предметом таких рассказов должны быть по словам Архипастыря, Евангельские повествования о разных событиях из земной жизни нашего Господа Иисуса Христа.

Весьма полезно также знакомить детей с устройством храма, с его священными принадлежностями, а равно с особенно торжественными обрядами Богослужения. Вводя это новое установление, Архипастырь заботился, чтобы оно существовало не для формы, не на бумаге только, но действительно отвечало своей высокой цели и удовлетворяло насущным потребностям его паствы. Он близко вникал в это важное дело, сам контролировал, регулировал его, стараясь оживить и поставить его на твердый путь, настойчиво требовал заводить служебные журналы за скрепой благочинных, записывать в них, обозначая с точностью, кто в тот или другой праздник совершал Богослужение, кто и на какую тему произносил поучение, что было предметом внебогослужебной беседы, сколько детей и взрослых присутствовало при собеседовании. Случалось, что в воскресные дни владыка сам приезжал в ту или другую приходскую церковь, и на ряду с приходским священником обучал детей молитвам и правилам христианской нравственности, вразумляя нерадивых и неисправных, поощрял более усердных тем, что их деятельность не будет оставлена без внимания, и епархиальная власть с полным беспристрастием отличит достойных наградами. Благодаря энергическому настоянию Архипастыря, его прекрасная мысль о внебогослужебных собеседованиях с детьми теперь уже перешла в дело. От души радуемся, что доброе слово Архипастыря пало на не бесплодную почву и сердечно желаем, чтобы оно принесло обильный плод во время свое.

Но не одним словом и проповедями учил нас Архипастырь, он научил нас и примером своей собственной жизни. Поэтому, независимо от общественной деятельности, и в частной жизни владыка отличался такими высокими качествами, которые привлекли к нему всеобщие симпатии, особенно ярко выразившиеся по случаю отъезда его в С.–Петербург для присутствования в Святейшем Синоде. Проводы Архипастыря в С.–Петербург отличались особенной сердечностью, были проникнуты горячим чувством любви и благодарности к отъезжающему. Оказанные им заслуги на Иркутской кафедре возбудили во всех искреннее сожаление об его отъезде. Соединяя с просвещенным умом доброе и отзывчивое сердце, владыка почти все свои материальные средства отдавал на помощь бедным и неимущим. Милосердию и благотворительности его не было предела. Один взгляд на нищего поражал его доброе сердце. По сему зная его сострадание, почти каждый день десятки бедных стояли у дверей его приемной комнаты, и он сам выходил для раздачи подаяния просящим. Но что всего обаятельнее действовало на паству, – это его кротость и доступность для всех. Трудно встретить Архипастыря более простого и обходительного. Всякий, кто удостаивался беседы с ним, невольно поражался редким совмещением мудрости и простоты. Добрый владыка так близко стоял к подчиненному ему духовенству, что оно привыкло видеть в нем не грозного начальника, а милостивого отца, который терпеливо выслушивал все его нужды, которому оно безбоязненно открывало все свои желания и надежды. Но, однако же, при всем этом милость Архипастыря не превышала должных границ, его кротость и добросердечие не препятствовали ему быть властным в полном смысле этого слова. Когда нужно было выказать ревность по Бозе, наблюсти справедливость, обуздать порок, защитить слабого от притеснения сильного, Преосвященный, несмотря на свою кротость и доброту, действовал со всей энергией и словом и делом.

Что же касается отношения владыки к гражданам, то отношения эти были вежливы и деликатны. Усердный по делам службы, он находил время посещать тех, кто были близко расположены к нему. В часы своего досуга он посещал не только почетных граждан и вообще людей, высоко стоящих по своему положению в свете, но не отказывался от посещения во дни семейных радостей и нашего брата – рядовых священников. Такое отношение Архипастыря к гражданам и духовенству заграждает уста всякой хуле и нареканию. Светлая личность владыки на долго сохранится в благодарной памяти всех, кто мог узнать и оценить его. Нет сомнения, что его умственные и нравственные качества по достоинству и с совершенным беспристрастием оценит история. Оценка же его современников может быть односторонней, потому что некоторые характерические детали ее, будучи сокрыты от современников, обнаружатся перед глазами потомства. И так от глубоко искреннего чувства пожелаем нашему Архипастырю многих лет жизни для блага святой церкви, а в особенности дорогой нашей родины – отдаленной Сибири, нуждающейся в таком мудром и добром Архипастыре.

Свящ. В. Копылов.

20 мая совершилось скромное неофициальное торжество по случаю двадцатипятилетия в епископском сане Высокопреосвященного Вениамина, Архиепископа Иркутского. Накануне этого дня было совершено всенощное бдение соборне. В самый день, сверх ожиданий владыки, на литургию одним из протоиереев С.–Петербурга приглашены были известный голосом и благоговейным служением о. протодиакон Исаакиевского собора В.И. Громов и Вознесенский, голосистый диакон В.А. Щеглов. Пели тоже приглашенные сверх ожиданий юбиляра певчие Вознесенской церкви. Пели всю архиерейскую службу весьма хорошо: и голоса чисты и выполнение церковных песнопений художественно. В богослужении принимали участие: один протоиерей, один священник и два иеромонаха. Во время литургии присутствовали: Высокопреосвященный Павел экзарх Грузии, Преосвященные – Ладожский Сергий, Герман бывший Кавказский и Владимир Ставропольский, приехавший нарочно помолиться с юбиляром и поздравить его. В церкви были также: г. Обер-Прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев, товарищ его Н.П. Смирнов, Вл.К. Саблер, С.В. Керский, Ил.Алекс. Чистович и др⁷⁴. Кроме их в покоях юбиляра приветствовали еще лично: Высокопреосвященный митрополит Московский Иоанникий, Палладий Казанский, супруга Генерал-Губернатора Восточной Сибири Игнатьева, Генерал-Губернатор Приамурского края бар. Корф, товарищ Мин. Нар. Просв., кн. М.С. Волконский и от лица С.–Петербургского владыки митрополита Исидора известные архимандриты Невской лавры – наместник Антоний и Исаия. Юбиляру поднесено несколько икон: в золотой ризе, украшенная бриллиантами икона Препод. Вениамина Печерского, размером 6 вершков длины, 5 вершков ширины, была представлена юбиляру о. протоиереем Вознесенской церкви, в С.–Пет., В.Я. Михайловским, по уполномочию от Преосвященного Селенгинского Мелетия и членов Забайкальской миссии, открытой, развитой и упроченной Преосвященным юбиляром; поднесены также ценные иконы: кн. Вяземским от лица жителей Иркутска, Александром Гаврилов. Корниловым, из Москвы (известным художественным исполнителем драгоценных металлич. заказов, приготовившим и золотую икону по поручению Преосвященного Мелетия). Получено было множество телеграмм и ценных пожертвований.

Высокопреосвященнейший Владыко!

Милостивый Архипастырь!

Имею сугубую честь предстоять пред Вами в настоящие минуты торжественные для Вас и радостные любящим Ваше Высокопреосвященства, как уполномоченный от владыки Мелетия и всей Забайкальской миссии, и как лицо невиданное Вами, а издавна пользовавшееся Вашей благосклонностью и доверием.

В двадцать пять лет святительства Вашего Сибирский мир видел в Вас и от Вас одни только дела глубокой веры в Бога и Его Промысл и знамения любвеобильного сердца Вашего. Вы в Сибири, постоянно светя и горя любовью ко вверенным Вам, всех вокруг Вас оживотворяли и оживотворяете.

Господь судил Вам в жизни действовать и строить не на чуждем основании. От академической кафедры до последнего миссионерского стана в Забайкалье Вы пролагали дорогу и в науке, и в миссионерском деле преемникам Вашим. Особенно Забайкальская миссия и христианство в Забайкалье всецело по благодати Божией Вам обязаны своим бытием и процветанием. Там процвела есть пустыня, яко крин сельный.

За то теперь там в Забайкалье, в далекой стороне возносятся радостно слезные теплые молитвы о Вашем здравии и спасении, как сотрудником Вашим Преосвященным Мелетием, удостоившим меня чести быть посредником и выразителем его чувств, так и всеми православными в храмах, часовнях и в станах.

И в этот радостный день скорбят любящие Вас сибиряки, что лишены счастья и радости видеть Вас сегодня в своей среде; но утешаются надеждой, что Вы светило их, их радость и слава, возвращаетесь к ним с любовью и желанием положить там душу свою за излюбленную Вашу паству Иркутскую под сенью святителя Иннокентия.

Владыко благостный! Река чем дальше течет, тем шире становится и более благотворной бывает окрестностям. И годы Вашей деятельности, чем более умножаются, тем благотворнее бывают краю. Да приложит же Вам Господь годы на годы во славу Его святого имени, во спасение духа Вашего и всех Ваших пасомых и знающих Вас.

Вы – муж истины, веры и любви и в других возбуждаете эти же добродетели.

И вот сегодня благодарные сердца Преосвященного Мелетия и всех его сотрудников, чувствуя светозарную силу Вашу и Ваше благословение на их делание, поручили мне поднести Вам святую икону соименного Вам святого. Да хранит Преподобный Вениамин жизнь Вашу своими молитвами от всякого зла до скончания ее.

Протоиерей Вознесенской церкви в С.–Петербурге

Василий Михайловский.

Верный завету своего предшественника, Преосвященного Парфения, архиепископа Иркутского, Высокопреосвященный Вениамин, уже 25-ть лет, апостольски подвизается в стране тьмы и сени смертной и с неимоверными усилиями в борьбе с многочисленными препятствиями, насколько это возможно, успешно разгоняет и рассеивает тьму языческого заблуждения на отдаленной нашей восточной окраине. За время святительствования Высокопреосвященного Вениамина более 35,000 инородцев-язычников обращено в христианство и более 2,000 инородческих детей обучено в миссионерских школах. Величию этого апостольского подвига Высокопреосвященного Вениамина и его сотрудников и помощников нужно тем более удивляться, что английская миссия, действовавшая некогда в Забайкалье, и в 20 лет своей деятельности не обратила в христианство ни одного инородца. Благодарная к апостольской деятельности Высокопреосвященного Вениамина, Иркутская паства, по чину и инициативе Преосвященных викариев, как мы уже сообщали, увековечивает помять его святительствования построением нового храма во имя Преподобного Вениамина, святого патрона Высокопреосвященного архиепископа. Плоды деятельности Иркутского Архипастыря и признательная память к нему его паствы таким образом вполне оправдывают те надежды, которые возлагал на него и его предшественник на Камчатской кафедре, знаменитый Иннокентий Вениаминов. «Преемником моим – писал последний, в январе 1868 года. г. обер-прокурору св. Синода, графу Д.А. Толстому, – я желал бы иметь Преосвященного Вениамина Селенгинского, с которым я знаком лично. Он, по искреннему моему мнению, не только может заменить меня в этом крае, но при его опытности в миссионерстве и в управлении епархиальными делами, при его отличном характере, может сделать гораздо более, а между тем он привык к путешествиям и сушей и морем».

Выше мы уже указали на очевидный и наглядный результат плодотворной деятельности Высокопреосвященного Вениамина. Но этот результат, весьма красноречивый и сам по себе слишком много говорящий, достигнуть Высокопреосвященным Вениамином путем упорного и слишком продолжительного труда. Кто имел возможность ознакомиться с печатными трудами Высокопреосвященного по разным вопросам и сторонам православно-русского миссионерства в Восточной Сибири, тот естественно выносит глубокое убеждение в его вполне основательном и глубоком теоретическом и практическом знании действительных и неотложных нужд инородческого населения. Голос Высокопреосвященного в данном отношении – голос вполне компетентный, к которому должны прислушиваться с полнейшим вниманием все лица, желающие тех или других преобразований на отдаленной восточной нашей окраине. И очень жаль, что многие из его предположений и практических указаний, в свое время восходивших на рассмотрение высшего Правительства, оставались долгое время без всякого движения. Надобно желать и надеяться, что в настоящее время, когда вопросы об устройстве быта и положения Забайкальских бурят стоят на очереди и находятся на рассмотрении высшего Правительства, мнения и предположения Высокопреосвященного юбиляра восторжествуют и одержат достойную победу над другими, с ними не согласными и расходящимися до значительной степени.

Приветствуя Высокопреосвященного юбиляра с знаменательным днем двадцатипятилетнего служения в сане епископском, искренно пожелаем, чтобы Господь продлил дни его жизни на многие и многие годы и чтобы Промысл божий даровал ему новые силы для плодотворного продолжения поистине апостольской деятельности его на поприще просвещения светом Христова учения блуждающих во тьме и сени смертной язычников.

(Сын Отечества № 127).