Письмо 195 (203). К приморским епископам

Удержанный многими препятствиями от свидания с сими епископами и обманувшись в надежде на их посещение, св. Василий сам начинает с ними переписку; изъявляет свою готовность отвечать перед ними на обвинения и отдать себя на их суд; просит только не осуждать его без исследования дела и не отзываться тем, что дело их не касается; а для сего исследования, если не прибудут в Кесарию сами, соглашается явиться к ним, куда назначат; объясняет, почему, вняв совету каппадокиян, посылает письмо сие с пресвитером Петром. (Писано в 375 г).

Сильное было у меня стремление свидеться с вами, но всегда встречалось какое-нибудь препятствие, останавливавшее меня в исполнении этого желания. Меня удерживали или телесная болезнь (о которой, конечно, и вам известно, что она неотлучно со мною, с раннего возраста и до этой старости, вместе росла и учит меня, по праведному суду все устрояющего Бога), или заботы о Церквах, или состязания с восстающими против слова истины. Потому доселе провожу время в великой скорби и печали, сознавая, что недостает у меня вашего соучастия. Ибо от Самого Бога, Который для того восприял на Себя пришествие во плоти, чтобы, показав примеры, как должны мы поступать, привести в порядок жизнь нашу и собственным гласом возвестить нам Евангелие Царствия, от Него научившись, что «о сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любите друг друга»(ср.: Ин. 13, 35, 34), и что Господь, намереваясь довершить Свое во плоти домостроительство, в предпутный дар ученикам Своим оставил мир Свой, сказав: «мир Мой оставляю вам, мир Мой даю вам»(ср.: Ин. 14, 27), не могу сам себя уверить, что, без взаимной любви с другими и без старания, по мере сил моих, пребывать в мире со всеми, можно мне достойным образом именоваться рабом Иисуса Христа.

Много времени ждал я, не будет ли мне какого посещения и от вашей любви. Небезызвестно вам, что поставлен я у всех на виду; подобно подводным камням, выдавшимся из моря, на себя принимаю ярость еретических волн, и они, разбиваясь о меня, не затопляют того, что за мною. А когда говорю: не себе, не человеческой приписываю это силе, но благодати Бога, Который являет силу Свою в немощи человеческой, как Пророк говорит от лица Господня: «Мене ли не убоитеся, иже положих песок предел морю?»(ср.: Иер. 5, 22). Ибо Он, Мощный, такою вещию, которая всего бессильнее и презреннее, – песком, связал великое и неудержимое море. Итак, поскольку подобное есть нечто и в моем положении, то следовало, чтобы любовь ваша часто присылала каких-либо близких вам людей для посещения меня, утесненного, а еще чаще приходили ко мне дружелюбные ваши письма, то подкрепляющие меня в усердии, то исправляющие, если в чем погрешаю. Ибо не отрекаюсь, что подвержен я тысячам преткновений как человек и как живущий во плоти.

Но поскольку в предшествовавшее сему время или по неусмотрению того, что было прилично, не воздали вы, достопочтеннейшие братия, должного мне, или, будучи предубеждены чьими-либо клеветами на меня, не почли меня достойным дружелюбного посещения, то вот сам теперь и начинаю переписку и признаю себя готовым перед вами сложить с себя взводимые на меня вины, если только мои обидчики согласятся стать со мною лицом к лицу пред вашим благоговением. Ибо и я, обличенный, узнаю грех свой; и вы, по обличении, получите прощение от Господа, уклоняясь от общения со мною, грешником; и обличившие не лишатся награды за то, что огласили скрытный мой порок. Если же прежде обличения осуждаете меня, то я никакой, правда, не потерплю от сего обиды, кроме того, что утрачу всего драгоценнейшее для меня достояние – любовь к вам; но вы и это самое потерпите, лишившись меня, и окажетесь противящимися Евангелию, которое говорит: «еда закон наш. судит человеку, аще не слышит» от него прежде и разумеет, что творит? (Ин. 7, 51). А кто изливает на меня свои укоризны, но не представляет доказательств на то, что говорит, тот, как окажется, сам на себя наложит худое наименование за безрассудное употребление слов. Ибо клевещущего как иначе должно называть, если не дать ему того наименования, какого домогается он самим поступком своим? Поэтому и укоряющий меня пусть будет не клеветником, но обвинителем, лучше же сказать, пусть не принимает на себя и имени обвинителя, но будет братом, вразумляющим с любовию и обличающим для исправления; а вы пусть будете не слушателями укоризн, но исследователями обличений, и я не буду оставлен не уврачеванным оттого, что не объявлен мне грех мой.

Не предавайтесь такой мысли: «Живя в стране приморской, не участвуем мы в бедствиях, какие постигают многих, и не имеем нужд в помощи других; потому какая нам надобность в общении с другими?». Господь, хотя острова отделил морем от твердой земли, однако же островитян с жителями твердой земли связал любовию. Ничто не разлучает между собою нас, братия, если по своему произволу не произведем разлучения. У нас «един Господь, едина вера» и то же упование(ср.: Еф. 4, 5, 4). Ежели почитаете себя главой Кафолической⁵⁵ Церкви, то глава не может сказать ногам: не имею в вас нужды. А если ставите себя и в другом звании членов церковных, опять не можете сказать поставленным с вами в том же теле: не имеем в вас нужды. Ибо руки одна у другой требуют содействия, и ноги одна другую подпирают, и глаза при взаимном согласии видят ясно. Я сознаюсь в своей немощи и домогаюсь единомыслия с вами. Ибо знаю, что, хотя и не присутствуете телесно, но помощию молитв доставите мне великую пользу в обстоятельствах самых тесных. И пред людьми не благоприлично, и Богу не благоугодно, чтобы говорили вы подобные слова, каких не употребляют и язычники, не знающие Бога. О них слышим, что хотя населяют страну всем изобильную, однако же, по неизвестности будущего, высоко ценят взаимное союзничество и домогаются иметь между собою сношения как нечто для них выгодное. А мы, имея у себя таких отцов, которые учредили, чтобы символы общения в кратких чертах обносимы были от одного конца земли до другого и чтобы все были согражданами и ближними всех, отделяемся теперь от Вселенной и не стыдимся разъединения, не представляем себе, что расторжение единомыслия приносит вред, не ужасаемся, что и на нас простирается страшное изречение Господа нашего, Который сказал: «за умножение беззакония изсякнет любы многих» (Мф. 24, 12).

Нет, досточестнейшие братия, не потерпите сего, но и за прошедшее утешьте меня мирными писаниями и дружелюбными приветствиями, как бы нежным неким прикосновением умягчив рану сердца моего, нанесенную мне прежним вашим нерадением. И если располагаетесь сами прибыть ко мне и лично исследовать мои недуги, действительно ли они таковы, как вы о них слышали, или погрешности мои представлены вам с ложными прибавлениями и оттого кажутся очень тяжкими, – то пусть и сие будет. С отверстыми руками готов я ожидать вашего прибытия и предать себя строгому вашему исследованию, только бы всем этим управляла любовь. А если и у себя угодно вам назначить место, куда бы явившись, исполнил я лежащий на мне долг посетить вас и доставил вам случай произвести надо мною возможное испытание, чтобы и предшествовавшее было уврачевано, и в будущем не оставалось никакого места клеветам, то пусть и сие будет. Ибо нет в том сомнения, что хотя и немощна моя плоть, но, пока дышу, обязан ничего не упускать к созиданию Церквей Христовых. Посему не уклоняйтесь от исполнения сей моей просьбы и не доводите меня до необходимости и другим высказать болезнь моего сердца. Ибо знаете, братия, что доселе в себе скрываю скорбь, стыдясь о том, что чуждаетесь вы меня объявить кому-либо из отдаленных, но имеющих со мною общение, чтобы и их не опечалить, и не доставить радости ненавистникам нашим.

Сие написал я теперь один, но посылаю по приговору всех братии в Каппадокии; и они присоветовали мне не с кем бы то ни было отослать письмо сие, но употребить на то человека, который бы по своей смышлености, какую имеет по Божией благодати, в состоянии был сам дополнить, чего не коснулся я в письме, опасаясь продлить его сверх меры. Разумею же возлюбленного мне и благоговейнейшего брата сопресвитера Петра, которого и приимите с любовию, и к нам отпустите с миром, да будет он для меня вестником доброго.