Глава X. Эдуард VI. Временное правительство, установившееся в Англии до совершеннолетия короля. Подготовительвые меры Эдуардова правительства в видах дальнейшей религиозной реформы

В высших правительственных сферах, в среде прелатов и государственных сановников, окружавших престол Генриха, не мало было и искренних приверженцев старины и ревностных сторонников реформы. Представители этих двух противоположных направлений, конечно, враждовали между собою, строили козни друг другу и всеми силами старалась о том, чтобы политику правительства во всех отношениях подчинить своему влиянию, т. е. сделать её католическою или протестантскою и заставать руководиться в своих действиях интересами католицизма или реформы. Но пока бразда правления находилась в крепких руках короля, отличавшегося настойчивым, самовластным характером и пользовавшегося широкою популярностью в среде подданных, всякие влияния партий были бессильны, чтобы подчинять себе вполне политику правительства. Ни та ни другая партия при Генрихе не могла добиться решительного преобладания в делах правления; он поощрял и ограничивал одинаково каждую из них, допуская иногда временные уклонения в ту или другую сторону, но вообще держа их в приблизительном равновесии. Со смертью Генриха положение дел по–видимому должно было существенно измениться. Престол Англии переходил теперь к сыну Генриха от третьей жены его, – Эдуарду, которому в то время не было ещё и десяти лет от роду. Малолеток–король, конечно, не был способен самостоятельно руководить делами государства, а потому являлась необходимость учредить опеку над ним и передать управление страною в руки временного регентства, узаконенного в какой бы то на было форме. При таком обороте событий, правительственным партиям, враждовавшим доселе при дворе, открывался, очевидно, полный простор. Над ними уже не было той власти, которая бы стояла выше их и способна была сдерживать их стремления. Решение спора о преобладании предоставлялось таким образом собственным силам и искусству обеих партий и вопрос сводился к тому, какая из них сумеет захватить в свои руки бразды правления на время малолетства короля.

Оставляя престол своему маленькому сыну, Генрих очень хорошо предвидел, конечно, что враждующие партии воспользуются удобным случаем и постараются подавить одна другую, присвоив себе полное господство в управлении. Но такой исход едва–ли мог быть желателен для короля, который не был ни католиком, ни протестантом и который во все время своего правления поставлял для себя задачей обе партии держать в равновесия. Есть некоторое основание думать, что такое именно равновесие между партиями Генриху хотелось бы по возможности соблюсти и после своей смерти в том временном правительстве, которое должно было заменять малолетнего Эдуарда. В 1544 году, т. е. за два года до смерти своей, Генрих отправлялся во Францию, чтобы там лично принять участие в военных действиях и руководить осадою Булони. Перед отъездом своим он написал завещание, в котором назначал шестнадцать высших государственных сановников своими душеприказчиками и поручал им, в случае его смерти, коллективно заведовать управлением страною до совершеннолетия Эдуарда. В этом временном правительстве обе враждебные партии, конечно, не случайно и не без мысли со стороны Генриха, представлены были с одинаковою силой. В числе уполномоченных душеприказчиков мы находим и таких ревностных сторонников реформы, как граф Гертфорд или Крамэр, архиепископ Кантерберийский, и вместе таких искренних приверженцев старины, как напр. Гардинер, еп. Уинчестерский, герцог Норфольк или лорд–канцлер Райотсли. Цель, руководившая в данном случае Генрихом, состояла, как видится, в том, чтобы поставить во главе Англии такое правительство, которое не было–бы односторонним; но, вмещая в себе представителей обеих враждующих партий, тем самым уравновешивало бы их противоположные стремления. Этот план, может быть, и сопровождался–бы действительно ожидавшимися от него последствиями, если бы некоторые обстоятельства не воспрепятствовали его осуществлению и не побудили самого Генриха в значительной степени изменить свои первоначальные намерения. В последние два года своей жизни король, сильно удручённый болезнью и притом озабоченный будущностью своего малолетнего сына, стал крайне раздражительным и подозрительным ко всему, в чем только можно было видеть что–либо, несогласное с его намерениями. Вот в это то время самые влиятельные вожди католической партии своим неосторожным поведением успели до такой степени скомпрометировать себя в главах Генриха, что он, подозревая и обвиняя их в разных коварных замыслах, стал оказывать гораздо более внимания и доверия сторонникам реформы. Протестантские свидетели уверяют, что внимание это простёрлось даже до того, что Генрих будто–бы задумывал ещё новые, довольно существенные мероприятия в духе реформы и не намерен был останавливаться на тех несущественных религиозных нововведениях, какие сделаны были до этого времени ⁴⁹⁷. Этим уверениям мы не можем предавать безусловной веры, тем более что писатели–католики рассказывают совершенно противное, а именно, что будто-бы Генрих пред смертью раскаялся в своих прежних деяниях и думал возвратиться к союзу с Римом, прося в этом случае совета у своих епископов ⁴⁹⁸. Оставляя в стороне вопрос о том, что намерен был сделать Генрих в последнее время своей жизни, мы укажем лишь на то, что действительно было им сделано. В конце декабря 1546 года, когда Генрих был уже на своём смертном одре, он велел принести себе своё завещание и, в присутствии нескольких свидетелей, сделал в нем некоторые поправки. Из числа шестнадцати прежде им назначенных душеприказчиков он вычеркнул теперь герцога Норфолька, который в то время заключён был в Тоуэре по обвинению в государственной измене, епископа Уинчестерского Гардинера „за его своенравие» и Уэстминстерского епископа Турльби, потому что он „вышколен Гардинером». Как ни упрашивал Генриха сэр Антони Браун изменить решение относительно Гардинера, припоминая его заслуги королю и стране, все его просьбы были напрасны. Генрих отвечал Брауну, что он хорошо знает характер Гардинера, при котором он неминуемо внесёт раздор в среду правителей, так как никто из них не в состоянии будет держать его в руках так, как это способен был делать король. Когда же Браун ещё раз повторил своё ходатайство, Генрих пригрозил, что и его самого он вычеркнет из числа правителей, если он будет настаивать на своей просьбе ⁴⁹⁹.

Перемена, произведённая умирающим Генрихом в его завещании, должна была сопровождаться весьма важными последствиями, она устраняла из числа правителей самых влиятельных и деятельных вождей католической партии, а тем самым давала, конечно, заметный перевес сторонникам реформы. Нужно было только с уменьем воспользоваться этим перевесом, чтобы обратить его в решительное преобладание.

Двадцать восьмого января 1547 года Генриха не стало. Три дня спустя, Эдуард VI провозглашён был королём Англии и затем торжественно вскрыто было завещание покойного монарха, чтобы узнать его последнюю волю относительно порядка государственного правления в период малолетства нового короля. По смыслу Генрихова завещания, все управление государственными делами предоставляюсь шестнадцати душеприказчикам – правителям (executors), во главе которых стояли: Крамэр, архиеп. Кантерберийский, лорд-канцлер Райтсли, лорд Ст. Джон, граф Гертфордт, лорд Руссель, виконт Ляйль и др. Все эти правители облечены были совершенно равными правами и во всем должны были действовать сообща, при чем никто из них не имел никакого преимущества пред другими. Кроме правителей, завещание назначало ещё двенадцать советников; но этим советникам не давалось никакой власти; они должны были только помогать правителям своим советом, если от них потребована будет такая помощь в каких–либо особенно важных или затруднительных делах. По прочтении завещания, поименованные в нем лица дали клятву в том, что они будут в точности соблюдать установленный Генрихом порядок, но эта клятва нимало не помешала им тотчас–же поднять вопрос об его нарушении. Правители находили неудобным то обстоятельство, что между ними не было ни одного такого, который бы стоял выше остальных и был бы им главою, а потому захотели избрать кого–либо из своей среды, который бы принял на себя титул протектора государства и воспитателя короля. В лице протектора, по их мнению, государство представлялось бы с гораздо большим удобством, чем в коллегиальном учреждении совета. Протектор был–бы представителем короля в разных торжествах и парадах; его имя употреблялось–бы в приказах и прокламациях; с ним–бы имели дело посланники иностранных государств; к нему–бы обращались с своими депешами и английские поверенные, находящиеся за границей. Впрочем, какой–либо особенной власти протектору не предполагалось давать сравнительно с остальными правителями, и он не должен был ничего предпринимать без совета с ними и без их соизволения. Против мысли об избрании протектора горячо восстал лорд–канцлер, Райотсли, – последний из видных представителей католической партии, уцелевший ещё пока в числе членов правительственного совета; но он оказался одиноким в своей оппозиции и потому должен был уступить общему желанию. Выбор лица, которое бы достойно было занять высокий пост протектора, не возбудил никаких разногласий; по решению большинства всего более прав на это имел граф Гертфорд, как родной дядя короля, так как он был брат Джэни Сеймур, матери Эдуарда. Избрание состоялось и Гертфорд стал протектором и воспитателем короля. Его возвышение было торжеством и для всей реформаторской партии, так как он находился в близких отношениях с архиепископом Кентерберийским и давно был известен за усердного сторонника церковных нововведений.

Новоучреждённое правительство прежде всего позаботилось о своих собственных интересах. Основываясь на показаниях некоторых нобльмэнов, близко стоявших к Генриху и пользовавшихся его доверием, протектор и правители поспешили привести в исполнение те обещания, которые будто–бы высказывал умирающий король относительно вознаграждения высших государственных деятелей за их ревностную службу. Во исполнение этих обещаний члены настоящего правительства в изобилии получили теперь высокие титулы, большие имения и денежные награды, после чего протектор стал именоваться герцогом Соммерсэтом, Райотсли – графом Саутгэмптоном, Ляйль – графом Варвиком и т. д. Впрочем, лорду-канцлеру, графу Саутгэмптону очень недолго пришлось пользоваться почётом и влиянием в правительстве. Как последний в нем видный представитель католической партии, он естественно не был приятен для реформаторского большинства, которое всегда имело основание ожидать от него сопротивление своим предприятиям в духе нововведений. Всего несколько дней существовало новое правительство, а лорд–канцлер уже успел, как мы видели, заявить себя горячим оппонентом по делу об избрании протектора. Ещё более упорного сопротивления можно было ожидать от него в тех случаях, когда правительство захотело–бы коснуться вопросов религии. Со стороны протектора и всех вообще правителей, расположенных к делу реформы, весьма естественно было желание каким–либо способом отделаться от Саутгэмптона и устранить его из числа членов правительства. Возможность к исполнению этого желания им подал сам канцлер своею собственною неосторожностью. Как член правительства, он до такой степени увлёкся его делами, что не находил уже достаточно времени для исполнении своих обязанностей по должности лорда–канцлера и чтобы облегчить себя в этом отношении, учредил комиссию из нескольких лиц, которым передал государственную печать и поручил разбирать дела и произносить приговоры по ним от его имени. Такая мера, предпринятая без согласия остальных правителей, подала повод к жалобе, вследствие которой назначено было судебное исследование. По приговору судей Саутгэмптон найден был виновным в превышении своих прав и, несмотря на все его возражения и оправдания, лишён был должности лорда–канцлера и устранён из числа членов правительственного совета. Не стало таким образом в этом совете и последнего видного представителя католической партии. Но этим ещё не ограничились перемены, произведённые после смерти Генриха в установленном им учреждении. Совершился наконец такой переворот, после которого в правительстве малолетнего Эдуарда не осталось уже почти никакого следа того, что было в намерениях Генриха.

Тринадцатого марта 1547 года, от имени короля Эдуарда издан был документ, в силу которого протектору – Соммерсэту предоставлялась в Англии почти полная королевская власть до тех пор, пока малолетний Эдуард не достигнет восемнадцатилетнего возраста. В этом документе прежде всего утверждается необходимость учреждения протектората и даётся санкция избранию герцога Соммерсэта в должность протектора и воспитателя короля. Затем, протектору предоставляется право распоряжаться, по своему усмотрению, всеми иностранными и внутренними делами государства и направлять их так, как ему покажется лучшим, руководствуясь в этом случае только собственною мудростью и благоразумием. В помощь протектору при управлении государством назначаются прежние советники, за исключением Саутгэмптона; но их значение теперь существенно изменяется. Никакого различия между правителями и советниками, как это было в завещании Генриха, теперь уже не оказывается; все эти лица смешиваются вместе под общим наименованием советников и с совершенно одинаковыми правами. Состав этого совета поставляется в полную зависимость от протектора; он может изменять его в какое угодно время и так, как сочтёт за лучшее; может присоединять к нему новых советников по своему усмотрению и в каком угодно количестве; может выделять из него нескольких, наиболее способных лиц и организовывать из них особый тайный совет, если найдёт это нужным для блага государства. Никакой власти этим советникам не предоставляется. Государственными делами руководит протектор, который обращается к советникам за помощью только в тех случаях, когда сам сочтёт это нужным. Мало того, – даже и, выслушав мнение советников, он вовсе не обязан непременно сообразоваться с ними, но может действовать по своему собственному произволу. Равноправности правителей, установленной Генрихом, не осталось теперь, таким образом, ни малейшего следа и почти полная королевская власть сосредоточена была в руках протектора ⁵⁰⁰. С точки зрения права этот переворот ⁵⁰¹ заслуживал безусловного порицания; он не имел за себя никаким законных оснований, но для дела реформы он представлял несомненные выгоды. Верховная государственная власть предоставлена была теперь стороннику религиозных нововведений, и он снабжён был такими широкими полномочиями, пред которыми должна была смолкнуть всякая оппозиция. Правда, герцог Соммерсэт не долго пользовался своими правами; в конце 1549 года он низвержен был с высоты своей власти другим честолюбцем – графом Варвиком, который и занял место протектора с титулом герцога Нортумберлэнда. Но этот переворот не оказал никакого влияния на положение церковных партий, так как Нортумберлэнд в этом отношения шёл по стопам своего низверженного предшественника и держал сторону реформы.

Итак, на время малолетства короля установилось в Англии правительство в форме единоличного протектората, снабжённого весьма широкими полномочиями. Для реформаторской партии такой оборот событий был решительным торжеством, потому что и протектор, и большинство его советников, занявших теперь высшие должности в государстве, были сторонниками реформы. Вопрос о преобладании был таким образом решён не в пользу католицизма и восторжествовавшая партия, забрав в свои руки бразды правления, под главным руководством архиепископа Кантерберийского, тотчас же взялась за дело продолжения и дальнейшего развития религиозной реформы.

Предшествовавшее царствование, как мы видели, для религиозной реформы в значительной степени расчистило путь и подготовило почву. Правительству Эдуарда выпадала теперь на долю задача не сначала начинать какое–либо новое дело, а продолжать и развивать то, что было уже начато прежде него, созидать на том основании, которое заложено было при Генрихе. Но новые строители могли, конечно, если не в общем плане, то по крайней мере в некоторых частностях, не сочувствовать взглядам и намерениям того, кто был первоначальным основателем здания. Принимаясь потому за продолжение прежде начатого дела, они не прямо приступают к дальнейшей постройке; но предварительно возвращаются на некоторое время назад и бросают общий, критический взгляд на все то, что было сделано прежними строителями. В этом общем взгляде они примечают нечто такое, что оказывается не согласным с их намерениями; а потому предполагается ими к уничтожению. То, что сходится с их собственным планом, получает новое подтверждение; отмечаются наконец и те пункты, опираясь на которые, должна будет возводиться дальнейшая постройка.

В законодательстве Генрихова царствования было несколько статутов, существование которых совершенно не соответствовало духу и целям настоящего правительства; в первом–же парламенте, собравшемся при Эдуарде, все эти статуты были уничтожены. Новое правительство заявляло, что наилучшие отношения, какие желательны между королём и подданными, должны состоять в том, чтобы король руководствовался более всего милосердием и снисходительностью, а поданные повиновались ему по любви, а не по страху. Бывают, впрочем, такие времена и обстоятельства, когда, по Божию попущению, возникают разные беспорядки и мятежи, разрушающие благосостояние государства, и для пресечения таких вредных явлений оказывается необходимость в крайних и суровых мерах. В силу этого, именно блаженной памяти покойный король Генрих 8–й, с согласия дворянства и общин парламента, не один раз вынуждаем был издавать такие статуты, которые представляются крайне–суровыми и жестокими, но которые для своего времени были вполне благоразумными, пригодными и даже необходимыми. Но что прилично и удобно во время бури и ветра, то не годится при тихой и тёплой погоде; а потому суровые законы, восстановлявшиеся иногда по требованию времени, при более спокойных царствованиях других государей отменялись нередко тем–же авторитетом парламента. Руководствуясь такими примерами своих предшественников, и настоящий король, нежный и по природе, и по возрасту, считает нужным отменить, по соглашению с сословиями парламента, некоторые прежние суровые статуты. – После этого предисловия следует перечень уничтожаемых статутов, в числе которых мы находим и целый ряд таких, кои имеют своим предметом дела религии ⁵⁰².

Царствование Генриха, как известно, с чрезвычайною строгостью относилось ко всякого рода еретическим учениям и плодом такой строгости был напр., статут 25–го года, в котором подтвердились и развивались прежние постановления из времён Ричарда 2–го и Генриха 5–го, против еретиков–лоллардов. В силу этого статута, лица, уличённые в еретических мнениях, должны были публично отречься от них, а в случае упорства, или вторичного отпадения, подлежали смертной казне чрез сожжение на костре.–Парламент Эдуарда VI отменил теперь этот статут Генриха, вместе и с теми двумя прежними, которых он был подтверждением. Такая–же участь постигла и знаменитый статут 31 года Генрихова правления, уже известный нам под именем статута шести членов и предписывавший, под угрозою жестокой кары, строгое следование учениям и обычаям католической церкви. Вместе с ним отменен был и статут 35 года, служивший ему дополнением. Не нужно, кажется, особенной проницательности для того, чтобы понять ту цель, которая имелась в виду при этих отменах. Всякое дальнейшее движение в духе реформы было, конечно, невозможно до тех пор, пока были в силе статуты, угрожавшие суровыми наказаниями и даже смертью за малейшее уклонение от установленных вероучений и обычаев, остававшихся пока, как мы знаем, почти вполне ещё католическими. Если новое царствование спешило отменить стеснительные статуты, то этим оно свидетельствовало о своём намерении не останавливаться на той религиозной системе, которая была выработана при Генрихе и которую эти статуты охраняли, но идти далее в смысле нововведений. О таком же настроении нового правления свидетельствовала наконец и отмена статута 34–35 г. Генрихова царствования, в котором, как мы знаем, положительно запрещался Тиндалев перевод Священного Писания, а также все произведения, противные по своему содержанию тем учениям, которые утверждены были уже выработанными в то время членами веры; не дозволялось никому публично читать и изъяснять Слово Божие, не имея на то особенного разрешения от высшей власти; совершенно запрещалось употребление английской Библии низшим классам общества, – одним словом представлялся целый ряд ограничений относительно свободного употребления средств, служащих к религиозному назиданию. Этот статут был шагом назад в ряду тех мер, какие предпринимались при Генрихе для религиозного просвещения народа, и обязан был своим происхождением католической реакция, имевшей место в начале сороковых годов; его уничтожением новое правительство заявляло, что и в деле религиозного просвещения народной массы оно не намерено останавливаться на той полу–свободе, какая была дозволена Генрихом.

В ряду мероприятий прежнего царствования не мало было и таких, которые вполне соответствовали намерениям нового правительства. Относительно таковых, ему оставалось только дать своё подтверждение, или–же довершить их и развить до желаемой полноты. В таком именно смысле отнеслось оно к вопросу о секуляризации церковных имений.

При Генрихе большая часть имений, принадлежавших церкви, была уже, как мы видели, отобрана; и большие и малые монастыри превратили своё существование; но в этом великом разрушении уцелело ещё нечто, оставшееся теперь в добычу новому царствованию. В последний год Генрихова правления парламент предоставил в полное распоряжение короля все мелкие религиозные учреждения, как напр., колледжи, кантории, капеллы, госпитали, гильдии и тпд. со всеми принадлежащими им движимым и недвижимыми имениями. В силу этого статута ⁵⁰³, король имел право во все продолжение своей жизни назначать от себя комиссионеров с надлежащими полномочиями и посылать их в то или другое из мелких религиозных учреждений для присвоения их в собственность короны. Но скоро последовавшая за тем смерть Генриха помешала ему должным образом воспользоваться предоставленным ему правом, а потому большая часть мелких учреждений, предназначенных к уничтожению, оставалась ещё не тронутою и при вступлении на престол Эдуарда. Вот это–то неоконченное дело и постарался довершить первый парламент нового царствования. В предисловии к одному из его статутов говорилось, что большая часть суеверий и заблуждений в христианской религии происходит от того, что люди не знают и не понимают должным образом совершенного искупительного значения смерти Христовой для нашего спасения и предаются суетным, фантастическим мнениям относительно чистилища или жертвенного значения мессы, совершаемой за умерших. А распространению и поддержанию в народе подобных фантазий ничто столько не содействует, как кантории и другие однородные с ними учреждения ⁵⁰⁴. Имения, служащие обеспечением этих учреждений с гораздо большею пользою могут быть употреблены на увеличение средств университетов, на учреждение школ и на благотворительность бедным, тем более что в этих видах кантории, капеллы и другие мелкие учреждения уже были определены к уничтожению парламентом минувшего царствования. – Руководствуясь всеми этими соображениями настоящий статут и определяет секуляризацию канторий, капелл, госпиталей, колледжей и тпд. мелких религиозных учреждений в пользу короля, предоставляя ему право вступить в обладание или посредством особо–уполномоченных комиссаров. Лицам, которые должны были пострадать при уничтожении канторий и др. учреждений, т. е. членам клира, лишавшимся при этом своих должностей и средств к существованию, статут предполагает дать пожизненные пенсии, назначение коих и определение размера их предоставляется усмотрению комиссаров ⁵⁰⁵. Когда проект этого статута предложен был на обсуждение верхней палаты парламента, он встретил здесь энергическую оппозицию со стороны нескольких духовных лордов, а именно: архиепископа Кантерберийского, епископов Лондонского, Дургэмского, Элийского, Наруичского, Герефордского, Уорчестерского и Чичестерского. Нисколько, конечно, не удивительно, что епископы католики восставали против уничтожения религиозных учреждений; но если вождём оппозиции в настоящем случае был архиепископ Кентерберийский, то из этого ясно следует, что продолжение секуляризации не было желательно и для сторонников реформы. Возражая против билля, Крамэр настаивал, чтобы довершение секуляризации отложено было до того времени, когда король достигнет совершенного возраста. Такою отсрочкою, по его мнению, вернее может быть достигнута та цель, которая имеется в виду при секуляризации, так как, при малолетстве короля, церковные имения, по всей вероятности, подвергнутся расхищению и не увеличат средств короны. Архиепископ предвидел таким образом, что отбираемые теперь церковные имения точно также сделаются добычею дворянства, как это было и при Генрихе, и также мало будут они употреблены на осуществление тех благих намерений, которые выставлялись в статуте. Но оппоненты–епископы составляли в палате слабое меньшинство и не могли воспрепятствовать принятию билля. Не без оппозиции прошёл он и в нижней палате, где представители некоторых городских общин возражали, что им нечем будет содержать свои церкви, если обеспечивающие их имения будут отбираемы; но получив частные успокоительные обещания от короны, они прекратили свою оппозицию и билль получил наконец утверждение ⁵⁰⁶.

Парламент, узаконивший довершение секуляризации, имел свои заседания в ноябре и декабре 1547 годя, а в начале марта 1548 г. по всем графствам Англии отправляются уже королевские комиссионеры для осмотра колледжей, свободных капелл ⁵⁰⁷ и тпд. Из внушений, изданных комиссионерами визитаторами, мы можем составить себе понятие и о том, на что, собственно, обращаемо было внимание при этом осмотре. Визитаторы требовали, чтобы инкумбенты – члены клира, церковные старосты и достойнейшие из прихожан того или другого прихода доставили им к известному сроку подробные письменные сведения о том, сколько и каких мелких религиозных учреждений имеется в их приходе, на каких условиях и с какими целями они основаны, какие документы у них имеются, каковы их недвижимые владения и какой годовой доход с них, в каком, расстоянии находятся эти учреждения от приходской церкви, каковы их движимые имущества, как напр. утварь, драгоценные украшения и тпд. Обо всем этом визитаторам должны быть доставлены точные сведения и подробные описи, за печатями и подписями тех лиц, к которым требование обращается ⁵⁰⁸. Собрав нужные сведения, правительство не замедлило и воспользоваться ими; с того–же марта 1548 года летопись начинает уже сообщать известия об упразднении тех или других религиозных учреждений ⁵⁰⁹.

Хотя в деле секуляризации главное уже совершено было Генрихом, но и те остатки, которые достались в добычу правительству Эдуарда, имели почтенные размеры. Одних канторий и свободных капелл насчитывалось 2,374, не включая сюда госпиталей, колледжей и гильдий; число же всех подлежавших секуляризации учреждений простиралось до трёх тысяч. Годовой доход только части владений, отобранной у колледжей, капелл и канторий в одном 1548 году, определяется в 2,307 или 2,593 фунта. Эти владения проданы были за 46,249 ф. Продажи произведённые ещё в 1552 и 1553 г., дали правительству добычу в 138,765 фунтов ⁵¹⁰.

С точки зрения интересов реформы довершение секуляризации при Эдуарде не имеет для себя достаточных оправданий. Против монастырей и монахов можно было вооружаться, как против вредной общественной силы, как против учреждений и класса, которые служили могущественным оплотом папской власти в Англии и при существовали которых утверждение королевского главенства над церковью оказывалось почти невозможным. Ничего подобного не может быть сказано против капелл и канторий. Эти мелкие учреждения, разбросанные в одиночку по всем пределам Англии, в общественном отношении не представляли собою никакой силы, которая вредила бы предприятиям реформаторов, ни борьба против папства, ни интересы королевской супрематии вовсе не требовали их уничтожения. Против монастырей реформаторы могли возражать и с чисто–религиозной точки зрения; в них они могли видеть рассадники суеверия, так как там были и мощи, и чудотворные иконы, туда совершались пилигримства, там монахи рассказывали народу разные легенды, прямо противные вероучениям протестантизма. Громадное большинство капелл и канторий не было повинно ни в чем подобном. Ни взору ни слуху народному в них не представлялось ничего такого, что вооружало–бы с особенною силою против протестантских нововведений, в них совершалась литургия, к усердному посещению которой желали приучить народ и реформаторы. Правда, за этой литургией в них приносились моления о душах тех людей, которые были их основателями, что реформаторы считали суеверием; но, конечно, это обстоятельство вовсе не могло ещё служить достаточною причиной к тому, чтобы уничтожать самые учреждения, так как в них могло совершаться богослужение и очищенное от всего того, что было не согласно с протестантскими воззрениями. Стоило только запретить совершение неприятных для реформаторов заупокойных месс и тогда капеллы и кантории не представляли–бы более в себе ничего соблазнительного и с протестантской точки зрения. Секуляризация, совершавшаяся при Эдуарде, не имела таким образом в основе своей никаких высших соображений, которая могли–бы служить для неё оправданием; она ссылалась только на религиозные интересы, чтобы прикрыть тем свои действительные побуждения, не имевшие ничего общего с религией. Нисколько не странно потому видеть и ту перемену, которая произошла в отношениях архиепископа Кентерберийского к вопросу о секуляризации. При Генрихе Крамэр был её ревностным сторонником, а теперь стал таким–же оппонентом. Причина такой перемены заключалась главным образом в том, что монастыри архиепископ считал серьёзным препятствием для церковной реформы, а существование капелл и канторий таким препятствием вовсе не представлялось.

Настоящую причину, вызвавшую при Эдуарде уничтожение мелких религиозных учреждений, нужно, кажется, видеть в том, что дворянство, уже поживившееся церковными имениями в прежнее царствование, захватив теперь власть в свои руки, не хотело упускать удобного случая, чтобы ещё более увеличить свою добычу. Если так, то и результаты новой секуляризации предвидеть было не трудно. Опасения, высказанные Крамэром при его возражениях против билля, оказались вполне основательными. Из сумм, добытых при секуляризации, весьма немного досталось на пользу народного просвещения и благотворительности. Два–три приюта для бедных и больных да десятка два школ для первоначального обучения – вот все, что было сделано на средства, прежде поддерживавшие тысячи учреждений. Большая–же часть секуляризованных имений досталась в добычу придворным и протектор Соммерсэт, разрушавший церкви и из добытого таким путём строительного материала создававший себе великолепный дворец в Лондоне, не представлял в своём поступке какого–либо уродливого исключения; это был лишь характеристичный образец того, что, так или иначе, делалось и всеми другими участниками секуляризации ⁵¹¹.

Руководствуясь одною жаждою наживы, правители не обнаруживали особенной разборчивости и осторожности в выборе добычи; они брали все, что только можно было взять, а потому секуляризация в последних своих проявлениях все более и более теряла свой первоначальный характер и выродилась наконец в простой, в ничем почти не прикрываемый грабёж.

В феврале 1550 года, издан был королевский приказ, в силу которого особо назначенные агенты отправились в Уэстминстерскую, Оксфордские и др. библиотеки, чтобы очистить их от суеверия. Исполняя возложенное на них поручение, агенты начали войну против латинских богослужебных квит, отеческих творений, сочинений схоластических богословов и даже вообще всех тех книг, в которых встречались красные буквы или какие–либо математические фигуры, так как эти признаки считались достаточными для того, чтобы утвердить обвинение в папизме или магии. Истинная причина, возбудившая правительство к насилию относительно библиотек, заключалось в том, что очень многие книги украшены были массивным золотом или серебром и изящною чеканною работой. Вот на эти–то драгоценные украшения агенты и должны были обратить особенное внимание, отрывая их от книг и передавая специально–назначенному для того уполномоченному правительства ⁵¹².

В апреле 1551 года и затем в 1552 и 1552 году на церковную собственность сделано было новое нападение. Правительственные агенты отправились по всем концам Англии с поручением произвести подробный осмотр и перепись всему движимому имуществу кафедральных и приходских церквей. Драгоценная утварь, разного рода украшения, кресты, чаши, подсвечники, колокола, облачения и даже деньги церковные, – все это предписывалось теперь отобрать и передать в ведение королевских чиновников, заведующих драгоценностями и гардеробом короля. Агенты должны были оставить в церквах только по одной или по две чаши, по нескольку облачений и вообще только то, что, по их усмотрению, признано будет необходимым для совершения Богослужения. Никакими религиозными соображениями правители в настоящем случае не прикрывались; они выставляли на вид только то, что отбираемое ими у церквей имущество представляет собою излишек, которому может быть дано лучшее употребление ⁵¹³.

Алчность правителей прибегала наконец и к таким средствам, для которых уже невозможно было придумать никаких приличных оснований, и где об интересах религии не могло быть и речи. Правительство этого царствования усвоило себе обыкновение пользоваться вакантностью епископских кафедр, чтобы, прежде назначения нового епископа, отбирать значительную часть имений кафедры в пользу короны. Благодаря систематическому применению этого средства, доходы многих епархий уменьшены были на половину и даже на две трети, против прежнего, и епископы доведены были до такого жалкого положения, что иногда с трудом могли поддерживать своё существование. Никаких благочестивых и похвальных претензий при этом не заявлялось; отбираемые у епархий владения становились добычею придворных. Это был простой грабёж, при котором о пользах религии не могло быть и речи ⁵¹⁴.

Таким образом, довершение секуляризации, произведённое правительством Эдуарда, не может быть поставляемо в ряду таких явлений, которые могут по праву занимать видное место в истории английской реформации.

В церковном перевороте Генрихова царствования главным пунктом, на который обращено было преимущественное внимание, был, как мы видели, вопрос о церковной власти, об отношениях английской церкви к папству и к королю, и о положении в ней духовенства. В этом отношении при Генрихе сделано было так много, что новому правительству оставалось лишь подтвердить установленный порядок, или сделать в нем некоторые дополнения, которые–бы упрочили его существование.

Уничтожение папской власти в Англии и королевское главенство над церковью получили решительное подтверждение. В одном из статутов первого Эдуардова парламента было постановлено, что кто в разговоре или в проповеди будет, с первого числа наступающего марта месяца, ясно высказывать и утверждать, что король Англии, вместе со всеми своими преемниками, не есть и не должен быть признаваем верховным, после Бога, главою на земле церкви английской, или что, по закону Божию, епископ Римский или другой кто–либо должен быть признаваем её главою, тот подлежит конфискации всего его движимого имущества и тюремному заключению на срок, определяемый усмотрением короля. Если виновный вторично уличён будет в таком–же преступлении, он подвергается конфискации всего имения, как движимого, так и недвижимого, и тюремному заключению на все продолжение жизни. Совершенное в третий раз, преступление это признается государственною изменой и влечёт за собою смертную казнь. Если то же преступление совершено будет не в слове, а в письме, печати или действии, виновный за первый же раз подвергается смертной казни, как государственный изменник. Сила этих постановлений простирается не только на самого преступника, но и на всех его советников, укрывателей ⁵¹⁵ и т. д. Но простым парламентским подтверждением королевской супрематии дело в настоящем случае не ограничилось. По примеру прошедшего царствования, и новое правительство хотело придать этой супрематии возможно более широкое значение, поставив английское духовенство в самую тесную зависимость от короны. – При Генрихе епископы должны были признать, что их власть основывается только на том полномочии, которое они получают от короля, как от верховного главы церкви. Такого–же точно призвания потребовало теперь от них и новое правительство. Исходя из той мысли, что епископы пользовались доселе своею властью по полномочию, данному им покойным королём, правительство пришло к тому выводу, что со смертью Генриха прекращается сама собою и юрисдикция уполномоченных им епископов. В силу этого им было предложено обратиться к новому королю с просьбою о возобновлении их полномочий и только по получении от него патентов пользоваться своими правами. Как и следовало ожидать, передовым в этом случае выступил архиепископ Кентерберийский, подавая пример всем своим собратьям. Он первый обратился к королю с петицией о том, чтобы новое правительство подтвердило его прежние полномочия, и в ответ на это получил себе новый патент. В этом документе ⁵¹⁶, написанном от имени Эдуарда VI, верховного на земле главы церкви английской, прежде всего решительно утверждалось то положение, что всякая власть и юрисдикция, как церковная, так и светская, истекает от королевской власти, как от главы и источника. Затем король заявлял, что, склоняясь на смиренные прошения архиепископа и соображая интересы своих подданных, он предоставляет ему все полномочия, свойственные его сану, а именно: право посвящать достойных людей в священные степени, раздавать церковные бенефиции, утверждать завещания, решать дела, подлежащие ведению церковного суда и т. пд. Все эти полномочия даются архиепископу в силу того, что король уверен в его религиозном здравомыслии и в его нравственной чистоте. Примеру Крамэра последовали и все остальные епископы и все они, в ответ на свои прошения, получили патенты от нового короля, при чем их полномочия возобновлялись не навсегда и не безусловно, а лишь „durante bene placito“ и „quamdiu se bene gesserint“, т. e. пока это угодно королю и пока они своим добрым поведением будут оправдывать оказанное им доверие ⁵¹⁷.

При вступлении на престол нового короля, английские епископы вынуждены были таким образом ещё раз признать себя только уполномоченными чиновниками, вполне зависящими от произвола светской королевской власти.

Подчинение духовенства короне и превращение высших его представителей в простых королевских чиновников довершено было наконец одним из статутов первого Эдуардова парламента. В предисловии к этому статуту ⁵¹⁸ говорилось, что существующий порядок замещения архиепископских и епископских кафедр, т. е. избрание кандидатов деканами и капитулами, необходимо связан с проволочками и большими издержками для тех лиц, которые предназначаются на кафедры. В существе дела, эти избрания вовсе не суть действительные избрания, а только их подобия ⁵¹⁹, а потому они не имеют никакого смысла, оскорбляя только прерогативу короля, которому принадлежит право назначать на епископские кафедры. Принимая все это во внимание, парламент теперь постановляет, чтобы отныне не посылалось деканам и капитулам вакантных кафедр никакого предписания от короля об избрании нового епископа (congé d’élire) и чтобы не производилось ими никакого избрания. Предположенный королём кандидат на вакантную кафедру пусть теперь прямо назначается его королевскою властью посредством патента. Как скоро такой патент вручается по назначению, получившее его лицо вступает во все права своего сана и принимает посвящение. Архиепископы и епископы, говорилось далее в том же статуте, имеют доселе обыкновение посылать от себя повестки, призывы и другие бумаги своим собственным именем и в той же форме, какая употреблялась в этих случаях при узурпаторской власти римского епископа, а не в той, какая употребляется при процессах по общему праву страны. Принимая в соображение, что всякая власть и юрисдикции, духовная и светская, исходит от королевского величества, как от верховного главы и церкви и государства, и что суды церковные действуют не иною какою–либо властью, а властью короля, – парламент определяет, чтобы отныне все бумаги церковных судов писались от имени короля по образцу тех, которые употребляются в учреждениях в процессах общего права. – Наконец, тем же статутом, парламент определяет, чтобы отныне все лица, осуществляющие так иди иначе церковную юрисдикцию употребляли печать непременно с гербом короля. За нарушение этих постановлений виновному угрожается тюремным заключением на срок, по усмотрению короля. – Таким образом и последние, доселе ещё уцелевшие, следы независимости церковной власти были теперь уничтожены.

В совершавшемся доселе в Англии церковном перевороте все те меры, которые были предпринимаемы относительно духовенства, имели всегда характер стеснительный, ограничительный и иногда даже оскорбительный для него и унизительный. Все направлено было к тому, чтобы уничтожить прежние вольности и привилегии духовенства, отобрать у него его имения и, насколько возможно, лишить его всякого самостоятельного значения. При таком характере переворота естественно было ожидать, что в членах клира он всегда будет иметь себе решительных и многочисленных врагов. Чтобы избавиться от этой постоянной вражды со стороны духовенства и тем по возможности обеспечить прочность переворота, реформаторское правительство должно было или совсем пересоздать это сословие, заменив всех его прежних членов новыми, или–же совершить нечто такое, что могло бы примирить, более или менее, существующих членов клира с совершившимся переворотом, – что заставило бы и их дорожить этим переворотом, как явлением, имеющим несомненное преимущество, сравнительно с прежним порядком. При том уровне просвещения, на котором стояла тогдашняя Англия, первый исход оказывался не возможным; что же касается второго, то некоторую не безуспешную попытку в этом отношении мы думаем видеть в тех парламентских постановлениях, которые сделаны были при Эдуарде по вопросу о браке духовенства.

Вопрос о дозволения брака лицам духовным предложен был на обсуждение первой же конвокации, собравшейся в царствование нового короля. Большинством почти двух третей собрания высказалось в том смысле, что все действующие доселе постановления против брака духовенства должны быть уничтожены. Это решение принято было 53–мя голосами против 22–х, отстаивавших старый порядок ⁵²⁰. В следующем, 1548 году мысль конвокации, хотя и не без сильной оппозиции ⁵²¹, получила законодательное подтверждение в парламентском статуте. Гораздо более уважения, говорилось в этом статуте ⁵²², заслуживают священники и другие служители церкви Божией, если они ведут жизнь целомудренную, удаляясь от общения с женщинами и от уз брачных, ибо в этом случае, свободные от хозяйственных и семейных забот, они лучше могут прилежать своему евангельскому служению. Желательно было–бы потому, чтобы они по собственному произволению предпочитали жизнь целомудренную; но так как принудительное целомудрие и законы, запрещавшие духовным чадам благочестивое пользование браком, имели своим последствием такую нечистоту жизни и такие великие беспорядки, о которых и повторять неудобно; то лучше и сообразнее с интересами блага общественного, по совету предлагаемому Писанием, лицам, которые не могут воздержаться, дозволить вступление в брак, чем беспорядочную жизнь, прикрываемую личиною целомудрия. Руководствуясь такими соображениями, король, лорды и общины отменяют теперь все законы, канонические постановления и указы, изданные доселе человеческою только властью и запрещающие лицам духовным брак, на который, по Божественному закону, они имеют полное право. Через три года, брак духовенства ещё раз получил законодательное подтверждение. В новом статуте ⁵²³, изданном по этому поводу, говорилось, что все постановления, запрещавшие брак лицам духовным, уже отменены были парламентом 2 года Эдуардова правления; но, несмотря на эту отмену, находятся злые люди, которые, извращая смысл некоторых слов прежнего статута, презрительно отзываются о браке духовенства и говорят, что он дозволен парламентом только лишь как необходимое зло, во избежание зол гораздо больших. Вследствие этого, большинство подданных короля не считали брак духовных лиц законным, а на детей, рождённых от этого брака, смотрят как на незаконнорождённых. Такие упрёки оскорбительны для Бога, так как унижают значение святого брака; оскорбительны и для чести короля, парламента и конвокации, давших на брак духовенства своё утверждение; они подрывают уважение к Слову Божию и к действиям королевского величества. Настоящий парламент постановляет потому, чтобы брак духовных лиц, совершенный должным образом, признаваем был законным во всех отношениях. Дети, происшедшие от этого брака, должны также признаваться законными и пользоваться всеми принадлежащими им гражданскими правами ⁵²⁴.

Эти статуты, производившие, очевидно, громадную перемену в общественном положении духовного сословия, должны были иметь весьма существенные последствия и в истории английской реформации. Как скоро многие из членов клира обзавелись семьями, можно было надеяться, что с этого времени они станут верными сторонниками произведённого в Англии церковного переворота. Возвращение к союзу с Римом должно было теперь казаться им страшным бедствием, которое неизбежно влечёт за собою насильственный разрыв с людьми, дорогими их сердцу. Реформация дала им семью, а тем самым заставила их дорожить и собою, как таким порядком, при котором только и возможно сохранение этой семьи.

Не в подтверждении только и не в дополнении того, что, в сущности, уже сделано было при Генрихе, состояла та задача, которая выпада на долю Эдуардова царствования. Во главе Англии стало теперь правительство, в котором протестантские наклонности имели заметное преобладание, а такое правительство, конечно, не могло удовлетвориться вполне тою религиозно–церковною системой, какая досталась ему в наследство от прежнего царствования. В этой системе, хотя во многом далеко ушедшей от католицизма, была одна сторона, и притом наиболее важная, оставшаяся почти неприкосновенною в том самом виде, как она существовала и при господстве Рима. В сфере вероучения и обрядов, церковным переворотом Генрихова царствования сделано было так мало, что англиканскую церковь и доселе можно ещё было назвать почти католическою. Переворот этот не принимал на себя задачу производить коренную реформу догматов и культа; расчищал только путь и подготовляя почву для такой реформы, сам он ограничился лишь незначительными попытками и предоставил последующему времени созидать на подготовленной им почве. Это было, так сказать, не писаное завещание, может быть даже против собственной воли, оставленное Генрихом Эдуарду и тем правителям, которые должны были стоять во главе Англии в период его малолетства. Уничтожая, как мы видели, прежние статуты, запрещавшие всякие уклонения от католических вероучений, Эдуардово правительство ясно свидетельствовало о том, что дальнейшее развитие религиозной реформы оно считало своей задачей. При первой–же возможности оно и приступает теперь к осуществлению этой задачи.

Не легко было то дело, за которое принималось правительство Эдуарда. Неоднократные предшествовавшие опыты показали, что если где, то именно в сфере догматов и культа, народ английский в большинстве своём оставался ещё искренно приверженным к вере своих отцов. Весьма опасно было потому, с реформаторскими притязаниями затрагивать эту сферу, так как тем самым можно было возбудить такую бурю, которая погубила бы и всё то, что доселе сделано было в интересах реформы, да и самых деятелей. Правительство сознавало такую опасность, а потому начинало и совершало своё дело с чрезвычайною осторожностью. Прежде чем приступить к самой реформе, оно целым рядом предварительных мер постаралось приготовить мысль народа к предстоящим нововведениям.

В мае месяце 1547 года назначена была по всей Англии всеобщая церковная визитация. Для большего удобства вся страна разделена была на шесть округов, из коих каждый предоставлен был ведению особых визитаторов. Количество этих визитаторов не было определённым; в некоторые округи их посылалось по четыре человека, а в другие и по шесть. Не одинаковы были визитационные комиссии и по своему составу; в числе визитаторов были и члены клира, и светские джентльмены, и богословы, и правоведы, при чем в одном округе являлся преобладающим один из этих элементов, а в другом другой ⁵²⁵. По примеру прежнего царствования, и настоящая визитация прежде всего заявляла о себе прекращением всякой местной церковной юрисдикции. Об этом мы узнаем напр. из грамоты, адресованной на имя архиепископа Йоркского, 4–го мая 1547 года. От лица короля в этой грамоте заявляется, что он, в силу своей верховной власти, намеревается в скором времени произвести визитацию всех церковных учреждений и всего клира Англии, а потому налагает запрещение на архиепископа и чрез него на всех подведомственных ему епископов, архидиаконов и вообще всех тех членов клира, которые так или иначе осуществляют церковную юрисдикцию. Запрещение должно иметь силу до тех пор, пока верховной власти не будет угодно снять его ⁵²⁶. Можно думать, что епископская юрисдикция прекращалась именно с того времени, когда визитаторы являлись в тот или другой округ и приступали к своему делу. Явившись в Лондон напр. визитаторы издали от своего имени грамоту к Лондонскому епископу, в которой, властью, данной им от короля, объявляли о налагаемом ими запрещений на епископа и всех подчинённых ему церковных властей ⁵²⁷. Приступая к исполнению возложенного на них поручения, визитаторы формально призывали к себе местного епископа и клир кафедральных церквей, а чрез них и клир церквей приходских и по нескольку человек избранных мирян от каждого прихода. Этим лицам они предлагали принять присягу на верность королю и на призвание его церковной супрематии с клятвенным–же отречением от папской власти. Затем эти лица под присягою–же должны были дать визитаторам обязательство в том, что они будут верно отвечать на все вопросы, которые им будут предложены, и в точности станут исполнять все то, что от них потребуется при визитации ⁵²⁸. По примеру прежнего царствования, визитаторы снабжены были особыми внушениями, содержавшими в себе те требовании, с которыми они должны были обращаться к клиру и мирянам во время своих объездов. Так как центр тяжести всего предприятия утверждается именно на этом документе, то с его содержанием нам нужно познакомиться с возможно большею подробностью.

Королевское величество, говорится в этом документе ⁵²⁹, издаёт настоящие внушения по совещанию с лордом–протектором и всеми другими членами совета, имея в виду славу Божию, уничтожение идолослужения и суеверия во всех пределах королевства, насаждение истинной религии и истребление всяких беспорядков и злоупотреблений. Часть этих внушений и прежде уже издана была покойным королём Генрихом, а часть составлена вновь и прибавлена ныне царствующим государем, который, в силу своей верховной власти, требует, чтобы любезные его подданные покорно приняли их и исполняли в точности, если не желают навлечь на себя его гнев и определённые властью наказания. – После такого вступления следуют самые внушения. Члены клира должны, прежде всего, строго соблюдать и стараться о том, чтобы и другие строго соблюдали все те статуты, которые были доселе постановлены относительно уничтожения в Англии власти римского епископа и утверждений королевского главенства над церковью. По крайней мере четыре раза в год каждый член клира должен старательно проповедовать народу, что папа не имеет никакой власти в Англии и что королю должно быть оказываемо все то повиновение, какое следует, по закону Божественному, высшей власти на земле. – Члены клира не должны выставлять на показ и восхвалять никаких икон и мощей; не должны возбуждать народ к пилигримству для поклонения иконе какого–либо святого, но, осуждая это, обязаны учить, что всяких благ мы должны просить и ожидать только от Бога, а не от кого другого. – Четыре раза в год члены клира должны поучать народ на основании Слова Божия, убеждая его к делам веры, милосердия и любви; они должны разъяснять ему, что дела, измышлённые человеческою фантазией, как напр. пилигримства, пожертвования деньгами или свечами иконам и мощам, целования этих предметов и т. под. суеверия не только не имеют никакой цены пред Богом, но даже скорее оскорбляют Его, приближаясь к идолослужению. Если в каком–либо приходе имеются иконы, к которым совершаются пилигримства и приносятся разные пожертвования, члены клира этого прихода, для устранения такого идолослужения, должны удалить эти иконы и уничтожить их. Они не должны допускать того, чтобы к иконам становились свечи или привешивались восковые фигуры ⁵³⁰. Свечи должны быть оставлены только на алтаре, пред дарами, в знак того, что Христос есть свет миру. Относительно икон народ следует убеждать, что они служат только для напоминания и для возбуждения к подражанию жизни тех, кои изображены на них. Употребление же их с какою–либо иною целью есть идолослужение, весьма опасное для души.

Каждый праздник, когда нет проповеди, священник должен, после евангелия, отчётливо и ясно прочитывать с кафедры народу молитву Господню, символ веры и десять заповедей на английском языке, чтобы народ сердцем мог усвоить их. При этом он должен убеждать родителей и домохозяев, чтобы они учили тому же своих детей и прислугу. – Члены клира должны убеждать и побуждать всеми средствами родителей и домохозяев, чтобы они приучали своих детей и прислугу к учению и к работе, не допуская их до вредной праздности, которая порождает всякие преступления и бедствия. – Приходские священники должны прилежно стараться о том, чтобы таинства совершались в их приходах должным образом. Если им приходится по уважительным причинам отсутствовать из своего прихода, они должны поручать его викариям учёным и благонравным, которые могли бы назидать прихожан и учением, и примером жизни. Приходские священники и викарии не должны заботиться о своих выгодах более, чем о пользе душ, вверенных их попечению. – В трёхмесячный срок, в каждой церкви должна быть приобретена большая Библия на английском языке, а в течение двенадцати месяцев и парафраз на Евангелие, составленный Эразмом и переведённый на английский язык. Эти книги, приобретённые за счёт клира, патрона и прихожан, должны быть положены в церквах на удобном месте, чтобы прихожане могли видеть и читать их. Священник не должен никого отговаривать от чтения Библия, а напротив убеждать народ, что это есть истинное и животворное Слово Божие и пища для человеческой души, а потому всякий христианин должен читать Библию, чтобы лучше узнать из неё о своих обязанностях к Богу, государю и ближним. Не рассуждать и не спорить должен он подле Библии, а спокойно слушать читающего. – Члены клира не должны проводить время в тавернах и распивочных, предаваться пиршествам, пьянству, картам и др. предосудительным играм, но при всяком досуге должны читать Священные Писание или заниматься другими какими–либо честными занятиями, памятуя непрестанно, что они должны превосходить всех других чистотой жизни и служить примером. Приходящих на исповедь священник должен спрашивать, знают ли они члены веры, молитву Господню и заповеди на английском языке. Незнающих он должен убеждать, чтобы они непременно выучили их, так как это обязанность всякого христианина, без соблюдения коей не должно и опасно для души приступать к принятию таинства.

Члены клира не должны дозволять проповедовать в своих приходах никому, кроме тех лиц, кои имеют на то разрешение от короля, лорда–протектора, архиепископа Кентерберийского, архиепископа Йоркского в его провинции, или местного епископа. Имеющих разрешение они должны принимать с радостью и без противоречия. – Если члены клира где–либо прежде прославляли пилигримства, мощи, иконы, поставление свеч пред ними, украшение их, целование и коленопреклонение пред ними, то они должны теперь открыто отказаться пред теми же слушателями от своих прежних речей, сознаваясь, что они поступали в этом случае, не имея оснований в Священном Писания, и вовлечены были в обман, благодаря общему заблуждению, вкравшемуся в церковь по попущению и корыстолюбию тех, кои видели в нем для себя выгоду. – Если члены клира знают в своём приходе человека, который противодействует распространению Священного Писания на английском языке, или проповеди его, или исполнению настоящих королевских внушений, или держит сторону папской власти; они должны довести о таковом совету или мировому судье. – В каждой церкви должны быть заведены регистры, в которых аккуратно должны записываться все свадьбы, крестины и похороны за каждую неделю. – Члены клира должны употреблять сороковую часть своего дохода на благотворительность бедным. – Подобные же предписание делаются далее клиру, старостам и патронам относительно того, чтобы они употребляли часть дохода на содержание стипендиатов в университетах и школах и на ремонт своих приходских церквей. – Четыре раза в год члены клира должны прочитывать настоящие королевские внушения пред всеми прихожанами. Никто из прихожан не должен уклоняться от взноса десятин, но обязан соблюдать этот долг свой с аккуратностью. – Никто не должен самовольно делать изменений в постах, молитвах и богослужении, если эти изменения не будут предписаны королевскою властью. – Члены клира, получившие сан священника, но не имеющие учёной богословской степени, должны в трёхмесячный срок приобрести себе Новый Завет и парафраз Эразма и изучать их, сличая между собою. Епископы должны спрашивать у них отчёта в их занятиях. При совершении мессы, в каждой церкви должно быть чтение Апостола и Евангелия на английском языке с кафедры или с другого удобного места, чтобы народ мог слышать читаемое. Каждый праздник, на утренней молитве должна быть прочитываема одна глава Н. Завета, а на вечерней – Ветхого. – Для утешения умирающих, часто впадающих в отчаяние, священник должен знать несколько текстов из Свящ. Писания, в которых говорятся о милосердии Божием к людям, умирающим в вере и покаянии, и назидать ими в случае надобности. Во избежание разных споров и беспорядков, происходящих при процессиях, всякие процессии вокруг церквей и церковных дворов отменяются. Вместе того, пред мессою должны быть употребляемы литании на английском языке, пение коих должно происходить внутри церкви. Во время богослужения и проповеди никто не должен выходить из церкви, без уважительной причины, не должно также производиться и колокольного звона. Праздники, установленные для того, чтобы люди, занятые обыкновенно работою, могли в эти дни предаваться всецело Богу, должны быть проводимы не в праздности, пьянстве и буйстве, а в чтении и слушании Слова Божия, в молитве, в примирении с ближними, в приобщении тела и крови Христовых, в посещении бедных и больных. При этом священники должны внушать своим прихожанам, что во время жатвы напр. они без греха могут работать и по праздникам, ибо праздность в такое время только оскорбляет Бога. Людей, явно враждующих с своими ближними, священники не должны допускать к приобщению до тех пор, пока не произойдёт примирения. Каждый декан, архидиакон, пребендарий и т. пд. должен непременно проповедовать дважды в год в какой–либо из подведомственных ему церквей. Члены клира должны внушать прихожанам, что никто не должен самовольно нарушать тех церемоний и обрядов, которые предписывается соблюдать; но с другой стороны, но следует и злоупотреблять ими, как напр. кропить святою водой постели, иконы и др. неодушевлённые предметы, носить кругом чего–либо освящённый хлеб или Евангелие Иоанна, делать кресты из вербы во время чтения о страдании Христовом, соблюдать свои праздники для булочников, кузнецов, сапожников и т. д., отгонять злых духов освящёнными свечами и вообще придавать церемониям, установленным только для воспоминания благодеяний, полученных нами от Бога, какое–либо спасительное значение. Раки, украшения на них, подсвечники, восковые фигуры, рисунки на стенах и оконных стёклах, вообще все следы чудес, суеверий и идолослужения, должны быть удалены из церквей, и священники должны убеждать прихожан, чтобы они сделали тоже и в домах своих. На приходские средства должна быть устроена церковная кафедра и поставлена на приличном месте для проповеди Слова Божия. В каждой церкви должен быть заведён особый ящик для сбора пожертвований в пользу бедных. Священники должны внушать народу, что благотворительность гораздо полезнее для души, чем старые суеверия, в роде пилигримств, украшения икон и т. пд. Суммы, собираемые в ящике, должны быть употребляемы на поддержу бедных и отчасти на церковные нужды. Люди, получившие церковную бенефицию за деньги, должны быть лишаемы её, а патрон, продавший бенефицию, теряет своё право на неё. Так как по недостатку проповедников во многих местах народ пребывает в невежестве, то священники должны каждый праздник читать в церквах одну из проповедей (homilies), издаваемых с этою целью королевскою властью, поступая в данном случае так, как указывается в предисловии к изданию гомилий. Никто не должен презрительно относиться к служителям церкви ради того, что они, по недостатку просвещения, благоприятствовали доселе более заблуждениям, чем истине. Нужно относиться к ним с уважением ради их высокого служения, а особенно в том случае, если они трудятся над распространениями святого Слова Божия. Никто не должен употреблять особенно в школах, молитвенников и руководств иных, кроне изданных по дозволению покойного короля Генриха. При употреблении пищи молитвы должны быть употребляемы на английском языке. Ко внушениям приложено было наставление о том, как нужно молиться, а именно, предписывалось возносить молитву, прежде всего, за всю христианскую церковь и особенно за церковь Англии; затем, за короля и его семейство, за протектора и совет, за лордов, духовенство и общины, и наконец за всех умерших в вере Христовой. – За неповиновение внушениям, король угрожал лишением бенефиций, запрещением, отлучением от церкви и другими наказаниями, которые назначены будут по определению церковной власти.

Вместе с общими внушениями, адресованными всему клиру и мирянам, изданы были ещё от короля и даны визитаторам особые внушения к епископам, где последним предписывалось: наблюдать и всеми силами стараться о том, чтобы королевские внушения в точности соблюдаемы были во всем их диоцезе; проповедовать лично по крайней мере четыре раза в год; но давать посвящения лицам, не достаточно сведущим в Священном Писание, и не отказывать в нем тем, кои и по знаниям и по поведению заслуживают того; не проповедовать ничего такого, что было бы несогласно с учением содержащимся в гомилиях; не давать разрешения на проповедь тем лицам, которых можно подозревать в таком несогласии; у тех проповедников, которые станут нарушать свои первоначальные обязательства и уклоняться от данных им предписаний, отнимать дозволение на проповедь ⁵³¹.

Королевским визитаторам предоставлена была власть издавать и особые внушения в тех округах, куда они являлись для визитации, и такие частные внушения, не имели уже, конечно, того общеобязательного для всей Англии значения, каким пользовались общие внушения, изданные королём. Один из таких документов издан был, например визитаторами к клиру и мирянам Дункастера ⁵³². Кроме таких пунктов, которые сходны более или менее с подобными же в общих королевских внушениях, как например относительно праздников, благотворительности к бедным, занятий клира Священным Писанием, – мы находим в этом документе и нечто, заслуживающее внимания по своей новизне и интересу. По предписанию визитаторов, священники должны например поучать своих прихожан, что посты есть не более, как человеческое учреждение, которое, по известным соображениям, может быть изменяемо и даже отменено властью; а потому, по уважительной причине, по болезни, или по дозволению властей, люди могут со спокойною совестью есть все, что им угодно. – Интересны также визитаторские предписания относительно разъяснения народу церемоний, употребляемых в церкви. Каждый праздник, проходя по церкви для кропления святою водою, священник должен останавливаться в трёх или четырёх местах, где больше народа, и ясно и отчётливо произносить следующие слова: „вспоминайте пролитие Христовой крови, святейшем кроплением которой мы получаем прощение всех ваших грехов». При раздаянии освящённого хлеба, священник должен говорить: „это символ тела Христова, за грехи наши ломимого на кресте. Если хотите быть участниками смерти Христовой, вы должны отказаться от пороков и грехов“. – Взяв в руки „рах“ (мир) ⁵³³ и стоя у церковных дверей, клирик должен говорить: „это символ радостного мира между Богом и человеческою совестию; Христос есть единый миротворец, который строго предписывает мир между братьями“.

Всматриваясь в содержание всех этих внушений, не трудно заметить, что они сильно проникнуты реформаторским настроением. Решительно подтверждая уничтожение в Англии папской власти в утверждение королевского главенства над церковью, они главное внимание своё сосредоточивают на том, чтобы отвратить народ от слепой приверженности к одной только внешней, обрядовой стороне религии, к чему в особенности приучили его католические наставники; они всеми силами стараются внушить и разъяснять ему, что внешние дела благочестия, сами по себе, не имеют никакого значения в деле нашего спасения, но служат только средствами для возбуждения в душе истинного религиозного настроения. Считая главным источником всех заблуждений народа в делах веры его невежество, они предлагают ряд мер, при посредстве которых он должен будет просветиться настолько, чтобы сознательно относиться к вопросам религии, они желают, чтобы он читал и слушал Слово Божие на понятном для него языке, чтобы он присутствовал при богослужении, смысл коего был бы ему доступен, чтобы он молился Богу, понимая, об чем он возносит свои молитвы, и веровал, сознавая, во что он верует. Отсюда понятною становится и цель той визитации, которая распространяет подобные внушения. Цель эта состояла, очевидно, в том, чтобы возвысить, по возможности, уровень религиозного просвещении народа. Правительство Эдуарда сознавало, что мало просвещённая масса враждебно относится ко всяким нововведениям в делах религии. Чтобы хотя несколько уменьшить эту враждебность, нужно было прежде всего приложить старание к тому, чтобы ослабить её причину, т. е. сколько–нибудь вывести массу из её религиозной слепоты. Плодом именно такого стремления со стороны правительства и является настоящая визитация. Под её влиянием, во всех концах Англии одновременно должна была раздаться с церковной кафедры одна и та же речь к народу – речь, которая должна была вразумить его и примирить с намерениями правительства. Но кто мог поручиться за то, что все проповедники Англии окажутся в этом случае послушными орудиями в руках правительства? Гораздо естественнее было, напротив, предполагать, что в духовенстве найдётся очень немало таких лиц, которые не только не станут содействовать целям правительства, но даже постараются возбудить народ против всяких церковных нововведений. Правительство, как видно, не заблуждалось в этом отношении и вовсе не намерено было доверять своё дело таким деятелям, на которых нельзя было бы положиться. В этом убеждают нас те меры, которые приняты были относительно церковной проповеди.

Одновременно с прекращением епископской юрисдикции, при начале визитации и на свободу церковной проповеди наложены были некоторые ограничения. В запретительной грамоте на имя архиепископа Йоркского, король, ради сохранения мира в среде своих подданных и прекращения всяких несогласий и пререканий, предписывает, чтобы епископы, а равно и другие члены клира, проповедовали не иначе как только в своих кафедральных, коллегиальных или приходских церквах. Вне своих церквей дозволяется проповедовать только тем лицам, которые получат на то особенное разрешение. Рассмотренные нами внушения, а также прокламация, изданная в феврале 1548–го года ⁵³⁴, неоднократно указывают на это запрещение, при чем последняя угрожает нарушителям его тюремным заключением и дальнейшим наказанием по усмотрению короля. Разрешение на проповедь вне своих церквей могло быть получаемо от короля, от протектора, от визитаторов, от архиепископов и местных епископов. Проповедническая деятельность, по крайней мере приходского духовенства, этими предписаниями, конечно, нисколько не стеснялась. Напротив, внушения стараются побудить духовенство проповедовать сколько возможно чаще, указывая лишь ему те предметы, о которых оно должно поучать народ, и те границы, которых оно не должно преступать при своих поучениях. Но в системе особых дозволений, введённой теперь правительством, нельзя все–таки не видеть с его стороны некоторого недоверия к духовенству. Правительство не хотело давать полную свободу проповеди всем членам клира, где–бы ни захотели они выступить со своим поучениями. Такую свободу оно предоставляло особыми дозволениями только тем лицам, способности и благонадёжность которых были засвидетельствованы властями. При такой постановке дела, если–бы и нашёлся какой–либо проповедник, враждебно относящийся к намерениям правительства, его деятельность была ограничена узкой сферою его прихода и, привязанная к одному месту, легче могла быть замечена и подвергнуться контролю.

Последствия очень скоро показали, что недоверие к духовенству правительства не было безосновательным. Весною 1548–го года уже признано было нужным запретить проповедь всем членам клира, кроме тех, кто получит разрешение. В силу такого запрещения даже и сами епископы не могли проповедовать в своём собственном диоцезе, не получив на то особого дозволения от высшей власти ⁵³⁵. Смысл этой меры ясно раскрывается в послании протектора и совета к проповедникам, снабжённым полномочием ⁵³⁶. Запрещение проповеди, по словам этого послания, вызвано со стороны правительства нежеланием истребить совсем животворное учение Слова Божия, а лишь положить предел деятельности проповедников неспособных и злонамеренных; оно имеет в виду не разрешение, а созидание, и желает предоставить дело проповеди только избранным людям, способным и благонадёжным. Адресуясь к уполномоченным проповедникам, т. е. к лицам, признанным именно такими способными и благонадёжными людьми, послание выражает им своё особое доверие и обращается далее к ним с некоторыми увещаниями, из коих можно видеть, чего именно желало правительство от своих проповедников и какими они должны были быть, если желали получить дозволение на проповедь. Во всех своих действиях они должны были строго сообразоваться с внушениями, прокламациями и гомилиями, изданными от правительства. К такому же строгому подчинению правительственным постановлениям они должны убеждать и своих слушателей. Они должны ревностно отвращать народ от старых суеверий; но в то же время внушать ему, что дело реформы может быть производимо только королевскою властью, от которой и нужно ожидать её с покорностью и терпением. Уполномоченные правительством, проповедники должны были таким образом служить проводниками в народ реформаторских идей правительства, подготовителями и примирителями народа с мыслью о предполагаемой реформе со стороны правительства.

Но и в ряду этих особо излюбленных властью деятелей нашлись все–таки такие, которые обманули её доверие к ним. В сентябре 1548 года издана была королевская прокламация, в которой говорилось, что между избранными проповедниками оказались такие, которые злоупотребили данным им правом и проповедовали не согласно с предписаниями правительства. Ввиду этого, король признает теперь за нужное, хотя многие проповедники действовали и безукоризненно, совсем приостановить всякую проповедь, до той поры, когда введено будет по всей стране религиозное единообразие, форма которого уже вырабатывается собранием епископов и учёных мужей. Пусть пока народ слушает данные ему гомилии и вместе с духовенством возносит к Богу молитвы об успехе королевских намерений, приготовляясь покорно принять предназначаемую и вырабатываемую для него религиозную форму ⁵³⁷. Влияние устной проповеди было таким образом заменено на время печатными гомилиями; но сущность дела от этого нимало не видоизменялась. Книга гомилий заключала в себе двенадцать проповедей, которые рассуждали о следующих предметах: о пользе употребления Свящ. Писания, о бедствии рода человеческого, происшедшем от греха, о спасении чрез Христа, об истинной и живой вере, о добрых делах, о христианской любви и благотворительности, против клятвы и клятвопреступления, против отступничества, против страха смерти, увещание к послушанию, против блуда и прелюбодеяния, против ссор и пререканий по вопросам религии ⁵³⁸. Каким духом проникнуты были гомилии, об этом догадаться не трудно, если припомнить, что правительство настойчиво рекомендовало их употребление, и если принять во внимание, что архиепископ Крамэр, передовой вождь реформаторов, принимал главное участие в их издании и даже составлении ⁵³⁹. Печатная книга должна была производить на народ то–же влияние, какого желало правительство и от уполномоченных проповедников, т. е. она должна была подготовлять мысль народа к преднамереваемой религиозной реформе.

Только тогда, когда в течение многих месяцев со всех церковных кафедр Англии раздавались уже одни и те–же речи проповедников, когда прокламации, внушении и гомилии распространялись и читались во всех концах королевства, – правительство сочло возможным приступить к осуществлению своей главной задачи и приняться за коренную религиозную реформу.