93. О горестном положении грешника

Видели вы жизнь праведника; слышали какими трудами, какими подвигами достигается такая жизнь? Посмотрите теперь на жизнь грешника. Впрочем, вы его каждый день встречаете. Чтоб видеть жизнь праведника, надобно идти в далекую пустыню; а жизнь грешника здесь, между нами: стоит только оглянуться кругом себя. Что человек, то и грешник; что дом, то и жилище грешников; на что ни глянешь, все запечатлено грехом; на кого ни посмотришь: каждый и дышит грехом, и говорит грехом, и живет со грехом. Яд греха заражает нашу пищу, наше питие; грех сидит при одре нашем, присутствует за столом, является в сновидениях наших, отравляет нашу молитву, ходит по улицам, вмешивается во все слова наши и дела, управляет нашими очами, языком, слухом; живет в уме, в сердце, в душе и в теле; живет в жилах наших, в костях, течет в крови, входит во все суставы наши; потому что он тонее всякой вещи, острее всякой стрелы, жгучее всякого огня, сокровеннее всякой болезни, скрытнее всякой заразы, сильнее всякого яду, разрушительнее всякой отравы. Не убережется от него ни старый, ни малый, ни безумец, ни мудрец, ни богатый, ни бедный, ни пастырь, ни овца. И в доме, и в церкви, и на торжище, и в монастыре – везде он найдет тебя. Нет против него лекарства ни у врачей, ни у философов, ни у мастеров, ни у знахарей. И чем скрытнее он действует, тем гибельнее он для человека. Если ворвался в душу один грех, то за ним врывается других множество, – явно, а еще больше тайно. Не оградишься от них крепкими стенами, не откупишься большими деньгами, не защитишься никаким оружием. Вот почему: против всего, для очищения всего – есть молитвы в церкви и всесвятая благодать, помощью которой мы должны освящать всякую вещь, всякое место. И что ж вы думаете? Никто почти не верит, что грех в мире так тлетворен, так ядовит, так повсеместный. Почему? Потому, что как больной привыкает к больничному воздуху, так человек привыкает ко греху. Освобождение от греха он считает невозможным и дело спасения неудобоисполнимым. Но нет несчастнее человека, живущего во грехе. Одна тревога сердца, одни муки совести, заглушаемые всеми страстями, делают человека несчастнейшим в мире творением. Вот почему, когда человек пробудится от греховного усыпления, когда совесть звучно возопиет, когда он увидит себя над пропастью погибели – как он рыдает, как он терзается совестью; как он проклинает грехи и того, кто довел его до греха? Каких казней он себе требует, дабы сколько-нибудь успокоиться?! Ах, как редко кто из блудных сынов приходит в истинное раскаяние, с полной и совершенной решимостью – никогда более не возвращаться в блато грехов. Чаще приходит человек к какой-то бесчувственности, к онемению, к ослеплению, к оглушению, – и притом в такое время, когда не может уже принести обильных плодов покаяния. Правда, каяться никогда не поздно; но лучше раньше, прежде нежели придет смерть внезапно, потому что смерть приходит всегда нечаянно – в день и час, когда ты ее не ожидаешь. Но ужасно подумать, что человек, отуманенный грехом, находит удовольствие в этом омрачении, сладость в грехе, радость в блате беззакония. Иной гордится успехами своими в грехах: тот вкусные яства хвалит, тот – блеск золота и серебра, тот – предмет разврата, тот – жизнь, омраченную грехами. Послушайте разговор любимцев мира, и вы услышите одну похвалу грехам и беззакониям. А добродетель? О, как редко она являет лице свое в чертогах богачей! Ищите ее в землянушках: в рубище, в гладе, в холоде; да и там редко где встретите истинную добродетель. Царство греха, царство ада и мрака, царствует на земле повсюду. О, горе живущим на земле и особенно в городах! Боже! Воззри на гибельное положение наше и спаси нас прежде нежели до конца погибнем! Аминь.