Л Е К Ц И Я № 4

Продолжаем изучение творений св. мч. Юстина (Иустина) Философа, о котором мы начали говорить. Как я уже сказал, триадология св. Юстина не отличается точностью. Вообще говоря, доникейская триадология обнаруживала две противоположные тенденции, которые в своих пределах выражались в еретических учениях, но в смягченной форме могут найтись у тех, кто в то время имел самый высокий богословский авторитет. Действительно понимание догмата Святой Троицы чрезвычайно трудно для ограниченных человеческих возможностей. Пытаясь осмыслить этот догмат, древние богословы впадали или в умаление значения Второй и Третьей Ипостаси, тем более, что это те Ипостаси, которые действуют в мире и которые поэтому как бы сливаются с сотворенным миром. Или же противоположная тенденция – напротив, в богословии происходило слияние Трех Ипостасей. Можно думать, что обе эти тенденции присутствуют у св. мученика Юстина. Он говорит о неразличимом единстве Ипостасей до сотворения мира, затем Слово Божие, чтобы действовать в мире отделяется от Бога Отца и управляет этим миром.

Частичка божественного Логоса, божественного Слова, есть в каждом человеке; именно это первое объяснение того, что много истинного можно найти в изучении языческих философов. Из них св. Юстин выделяет Гераклита, который, как известно, тоже учил о божественном Логосе, и Сократа. Сократ вообще излюбленная личность у апологетов; они справедливо усматривают у Сократа некий прообраз Христа; Сократ тоже, хотя и в языческом мире, – праведник, неправедно гонимый от этого мира и претерпевший казнь. Об этом прямо говорят многие апологеты. Поэтому можно сказать, что вообще не существует какой-либо коренной противоположности между философией и христианской верой. Св. Юстин произносит такие смелые слова; «Все, что есть в учении философов принадлежит нам, христианам». Все истинные начала, которые эти философы и языческие законодатели открыли и выразили происходят от того, что они частично видели божественный Логос, только отчасти, только односторонне. Этим же объясняется и то, что они часто противоречат себе, но это не говорит об их полной непричастности к Истине. Св. Юстин много раз напоминает, что христиане подвергаются гонениям также, как те, кто искал Истину до Христа. Он указывает на то, что Сократ, который больше других в языческое время подвизался за Истину, подвергся тем же самым обвинениям, каким в его время подвергали христиан (обвинениям в безбожии, безнравственности и т.д.). Св. Юстин понимает разницу между этими проблесками Истины и той полнотой Истины, какая явилась во Христе. Он говорит и о немощи тех, кто следовал за Сократом и другими мудрецами языческого времени. Он говорит и о том, что никто не отдал свою жизнь за то учение, которое возвещал Сократ. Однако, затем люди уверовали во Христа, который частично открылся и Сократу.

Итак, главное объяснение того, почему у языческих учителей можно найти элементы Истины – это объяснение, так сказать, метафизическое. Им была открыта, в какой то части Истина, потому что семя божественного Логоса вложено в каждую человеческую душу и может прорасти и принести плоды каждой душе, если взращивать божественное семя. Однако, св. Юстин дает и другое историческоеобъяснение этому, которое заключается в том, что язычники могли многое заимствовать из Божественного Откровения . Как я уже говорил св. Юстин отмечает, что Моисей древнее всех языческих писателей. Все, что философы и поэты говорили о бессмертии души, о загробном воздаянии, о созерцании небесных вещей и о других подобных учениях – все это они получили от пророков. Именно так они могли узнать об этих истинах. Однако, только христиане обладают полнотой Истины, явленной во Христе и воплотившейся на земле.

Св. Юстин – это первый богослов, который продолжает апостола Павла и называет Пресвятую Богородицу второй, новой Евой, подобно тому, как по апостолу Павлу Христос – это новый Адам. В этой новой Еве происходит нравственное возрождение падшего человечества. Св. Юстин – это также один из первых богословов, сообщающий нам о почитании Ангелов. Приведу цитату св. Юстина «Мы поклоняемся воинству благих Ангелов, которые окружают Бога и подобны Богу и поклоняемся Духу пророчествующему». Здесь мы также можем отметить нечеткость триадологии св. Юстина, который в одном ряду говорит об Ангелах и Св. Духе. Св. Юстин говорит, что Ангелы пекутся о всех людях и вообще о всех тварях; хотя Ангелы и имеют духовную природу, они обладают по св. Юстину определенной телесностью. Указывая на Священное Писание, которое говорит о хлебе ангельском, св. Юстин понимает эти слова буквально и считает, что Ангелы получают от Бога особую пищу.

Св. Юстин говорит, что целью человеческой жизни является обожение; все люди могут стать «сынами Всевышнего» (выражение Священного Писания). Однако, поскольку человеку дана свобода, не все люди пользуются этой возможностью. Св. Юстин свидетельствует о совершении в христианских обществах таинства Крещения и Евхаристии. Он говорит о том, что Крещению предшествует Пост, который с готовящимися к Крещению разделяют и те, кто уже крещен. Крещение совершается во имя Святой Троицы. Я это особо отмечаю потому, что есть сектанты, которые отвергают обязательность Крещения во имя Святой Троицы, ссылаясь на то, что мы находим в Священном Писании выражение «креститься во имя Господа Иисуса Христа». Говоря о Евхаристии, св. Юстин отмечает, что то, что преподается в Евхаристии – есть Тело и Кровь Христова; это не простой хлеб и не простое вино, а Тело и Кровь Господня. Совершению Евхаристии предшествует чтение Священного Писания, после которого говорится проповедь, истолковывающая Священное Писание в его нравственном применении к жизни и затем совершается само освящение Евхаристических Даров. Это освещение совершается произнесением молитв, в которые входит то, как Господь установил таинства, произнесение того, что мы называем «установительными словами». Как мы можем заключить из описания тайносовершения у св. Юстина, совершитель таинства может варьировать молитвы, он может произносить молитвы, импровизируя; однако, есть в общих чертах уже установившийся чин, от которого он отступать не может. То есть, с одной стороны чин закреплен, с другой стороны, допускается момент харизматической импровизации. Св. Юстин отмечает, что таинство совершается в воскресение, в день Солнца по языческому календарю. Мы с вами знаем, что уже по Священному Писанию этот день получил свое специфическое христианское название дня Господня. Очень важный момент, на который указывает св. Юстин – это сбор приношений во время воскресного совершения Евхаристии. Все состоятельные члены общины обязаны принести свои Дары, которые предстоятель затем распределяет по своему усмотрению, прежде всего, помогая бедным членам христианской общины.

Что касается эсхатологического учения св. Юстина, он принадлежал к хилиастам, хотя он сам отмечал, что далеко не все члены Церкви разделяют хилиастическое учение, учение о тысячелетнем Царствии Христианском, предшествующем исполнению времен. Св. Юстин учит, что души всех людей после смерти идут в преисподнею, хотя там есть различия между праведниками, ожидающими Воскресения и грешниками, ожидающими вечные страдания в наказание за грехи. Только мученики идут сразу после смерти на небо.

Видным учеником св. мч. Юстина был ассириец Татиан. Он родился в языческой семье. Он сам рассказывает, что до того, как уверовал во Христа, он долго искал, изучая различные учения. Он интересовался не только чисто философскими учениями, но и религиозными учениями, языческими мистериями. Для Татиана характерно противопоставление эллинизма и варварства, причем все свое предпочтение он отдает варварству. Когда он рассказывает о своем обращении, он говорит, как он долго блуждал среди различных языческих культов, пока, наконец, ему не попались варварские книги, т.е. Священное Писание и он не обрел Истину в них. По всей видимости, обращение Татиана произошло в Риме; в этом городе он посещал школу св. Юстина. Однако, у него есть очень существенное отличие от своего учителя.

Для Татиана характерно радикальное даже экстремистское отрицание всего эллинского. Здесь мы, конечно, имеем дело с вопросом принципиальной важности. Апологетами в целом сделан выбор, который оказался определяющим для всего последующего христианского богословия Я уже об этом говорил, но не побоюсь еще раз напомнить вам о том, что апологеты, отвергая языческую религию, показывая, что христиане преодолели ее, вовсе не отвергали языческую культуру и языческую философию. Мы можем смело сказать, что Церковь в целом последовала выбору апологетов и приняла то, что в наше время мы называем культурным наследием язычества. Такие личности, как Татиан, предлагали нечто совсем другое; они предлагали решительно и навсегда отвергнуть все языческое. Поэтому Татиана не могло удовлетворять христианство такое, каким он его видел – не достаточно радикально настроенным по отношению к языческому миру. Мы не удивляемся тому, что, когда Татиан вернулся на Восток, примерно в 172 году, он основал секту, называемую сектой «энкратитов» (воздержанников), которая порвала с Церковью.

Сектанты отрицали брак, считая его блудом, не допускали всякого употребления мяса в пищу и доходили до того, что при совершении Евхаристии заменяли вино водой. Поэтому их называли также «аквариями» (водниками). О смерти Татиана нам совершенно ничего не известно. Из сочинений Татиана сохранилось только два. Первое – это своего рода апологетическое сочинение, которое называется «Слово к эллинам»; не известна точная дата сочинения, т.е. написано ли оно до отпадения Татиана от Церкви или после. Во всяком случае его экстремистская идеология выражена в этом сочинении достаточно сильно. Все эллинское (слово «эллин» для древних христиан означало одновременно грек и язычник) для Татиана, не только религия, но и философия, культура – это все обман, нелепость, безнравственность, все это не имеет никакой ценности. Если что-то и есть хорошего у эллинов, то это они, без сомнения, заимствовали у варваров. Во многих случаях обвинения Татиана представляются справедливыми.

Вот, например, что он говорит об астрологии. Астрология – это демонское изобретение; человек от природы свободен, но через свое грехопадение человек превращается в раба бесовской силы. Из этого рабства можно избавиться, но избавление от рабства демонов означает вообще освобождение от всего земного. Татиан таким образом допускает, что астрологические прогнозы могут иметь значение для тех, кто составляет часть этой мировой машины, но истинная цель человека – быть выше мира, быть свободным от мира. В таком случае астрология для человека, освободившегося от мира, не имеет уже никакого значения. Чтобы освободиться от мира мы должны соединить свою душу с божественным Духом. Этот божественный Дух был в душе первозданного человека, но потом человек через грех утратил Его. Здесь мы можем видеть модификацию учения св. Юстина о семени божественного Логоса в человеческой душе, хотя понятие Логоса – понятие слишком эллинское, слишком рационалистическое, довольно чуждое Татиану. Демоны, это образы материи и беззакония. Здесь у Татиана характерное смешение духовного с материальным, что в общем, с христианской точки зрения, неправильно. Поэтому демоны не могут покаяться, не могут вернуться к Богу. Человек, напротив, это образ Божий, он может обратиться к Богу, но это обращение происходит через умерщвление всего, что есть в человеке, относящегося к веществу и к миру. Смерти бояться не нужно, т.к. смерть – это и есть освобождение от вещества. Здесь опять-таки есть еретический акцент у Татиана.

Татиан обо всем этом говорит с большим пафосом и не скрывает своей собственной виновности; он кается в том, что он сам когда-то принадлежал к числу язычников, исповедовал их безумные учения. Со всей страстью он призывает своих читателей отбросить все эллинское. Поскольку Татиан уже при жизни был осужден, как отпавший от Церкви, его «Слово к эллинам» не могло иметь большого влияния нигде, кроме, как в кругу основанной им секты. Гораздо большее историческое значение имела другая книга Татиана, которая называется «Диатессарон». Это изложение четырех Евангелий, очень близкое к тексту. Однако, как вы понимаете, если соединить воедино евангельские повествования, то обязательно евангельский текст претерпит какие то потери. Ученые до сих пор спорят, на каком языке Татиан составил свой Евангельский Синопсис. Большая часть считает, что на греческом языке; возможно, он сам же и перевел Четвероевагелие на сирийский язык. Именно в жизни сирийской, сиро-язычной церкви этот вариант Евангелия нашел свое применение, в том числе и литургическое. Только в V веке из сирийской церкви был изъят труд Татиана и заменен каноническим Четвероевангелием. Труд Татиана имеет значение, конечно, для текстологии Евангелия, а также для патрологии.

Один из замечательнейших сирийских отцов преподобный Ефрем Сирин написал толкование на Евангелие, причем он взял тот текст Евангелия, который был в церковном употреблении, а именно синопсис Татиана. Это толкование на «Диатессарон» прп. Ефрема Сирина сохранилось в древнем армянском переводе. У Татиана много было и других сочинений, но они не сохранились, чему не приходится удивляться, поскольку он порвал с Церковью.

Следующий апологет – это Афинагор Афинский. Он был современником Татиана. Как настоящий афинянин он прекрасно владел языком и ориентировался на аттический диалект греческого языка, который является особенно изысканным аристократическим вариантом греческого литературного языка. О жизни этого апологета практически ничего не известно. Сохранилось «Слово в защиту христиан» Афинагора. Оно составлено около 177 года и обращено к двум императорам сопровителям Марку Аврелию и Луцию Аврелию Коммоду. Это дает основание датировать сочинение, потому что второй император, сын первого императора, получил императорский титул в 176 году.

Обвинения против христиан, которые опровергает Афинагор, – это обвинения в безбожии, каннибализме и в кровосмешении. Опровергая обвинения в безбожии Афинагор показывает, что христиане, не признавая богов, поклоняются одному Богу; он обосновывает монотеистическую религию. Как говорит Афинагор, христианское понятие о Боге гораздо выше, чем то, что мы можем найти у любого из самых возвышенных языческих философов. Причем, свое представление о Боге христиане показывают не только словами, но и самой жизнью. Среди христиан много людей неграмотных, людей физического труда, однако, своей жизнью они показывают возвышенность и чистоту своей веры.

Другое сочинение Афинагора называется «О Воскресении мертвых». Это сочинение соответствует премудрости, всемогуществу и праведности Божией. Это сочинение соответствует и самой человеческой природе, т.к. человек создан для бессмертия, для вечности. Человек состоит из души и тела; единство души и тела, нарушенное смертью, должно восстановиться при Воскресении. Воскресение есть также и моральная необходимость; все, что человек совершал во время своей земной жизни, он совершал с участием тела. Поэтому тело должно участвовать или в радости вечной жизни, или же в

загробном воздаянии за грехи. Еще один аргумент в пользу Воскресения – это, то, что человек сотворен для блага, а поскольку человек не может достичь полноты блага в земной

жизни, необходимо думать, что эта полнота блага наступает после смерти. Учение о Воскресении – это очень важная сторона христианского учения, причем, это именно то, что было преткновением для очень многих язычников и даже христиан, которые находились под влиянием язычества. Язычники очень охотно допускали бессмертие души, но специфически христианское учение о телесном Воскресении было для язычников совершенно непонятно также, как оно было непонятно и для христиан, скажем для того же Татиана Ассирийского.

Афинагор – это первый богослов христианской Церкви, который пытался научно, т.е. богословски и философски обосновать монотеизм. Он доказывал, что сама идея творения заставляет нас думать о Боге, как о едином Боге. Афинагор говорит о Святой Троице в более точных выражениях, чем то что мы находим у св. Юстина. Афинагор много говорит о боговдохновенности Священного Писания. Афинагор немало говорит на нравственные темы; так он развивает строгое христианское учение о браке. Брак не только не расторжим, но требование единобрачия Афинагор проводит настолько последовательно, что даже осуждает и весьма решительно второй брак вдовцов.

Следующий апологет, о котором мы должны сказать несколько слов – Феофил Антиохийский. По спискам, в которых мы находим в сочинениях историка Евсевия Кесарийского, Феофил был шестым антиохийским епископом. Он родился в Месопотамии от языческих родителей и получил эллинистическое воспитание. Свое обращение в христианство он описывает сам. Ему предшествовал долгий период размышлений и испытаний разных учений. Единственное сочинение Феофила, сохранившееся до нашего времени, – это апологетическое сочинение «Послание к Автолику». Составлено оно, по видимому, в начале 80-х годов II века. Эта хронология устанавливается на основании содержания. В третьей книге своего сочинения Феофил начертывает схему всемирной истории, которая доводится до смерти императора Марка Аврелия (17 марта 170 года). Автолик – это язычник, друг Феофила, который оспаривает христианское учение; к нему обращает свое увещание Феофил. Как говорит Феофил, Бога может познать каждый человек подобно тому, как каждый человек имеет глаза и может видеть Солнце. Однако, некоторые люди страдают искажениями зрения; с помощью такой аналогии объясняется, что не все познали истинного Бога.

Феофил подробно противопоставляет учение Священного Писания и учения Пророков, с одной стороны, и языческой религии – с другой. Ему нетрудно показать, что все, что сообщают о божественном мире поэты Гомер и Гесиод полно противоречий и не выдерживает серьезной критики, а надо сказать, что эти поэты были высшими религиозными авторитетами у язычников. Между прочим, Феофил ссылается на авторитет «Пророчеств Севилл», сборник которых был довольно распространен среди ранних христиан. Сами по себе «Пророчества» выражали христианское мировоззрение, т.е. возникали в христианской среде и были своего рода орудием проповеди христианства среди язычников. Однако те Севиллины пророчества, которые приводит Феофил, не встречаются в известных нам сборниках таких пророчеств. В Западной Европе, где сохранилась латинская литература в средние века продолжали ссылаться на Севиллины пророчества, в то время, как на Востоке о них очень скоро забыли. Феофил много говорит о моральном превосходстве христианства о том, что христианство не только выше язычества, но и древнее язычества. Как и другие апологеты, Феофил, говоря о христианстве, не ставит барьера между Ветхим и Новым Заветом. Пророки, которые предвозвещают пришествие христианства, – это тоже христианские святые, христианские учители.

Феофил – это первый богослов, употребивший слово «Троица» (по гречески «Τριας»). По Феофилу первые три дня Творения – это образ Божественной Троицы. Феофил первый из богословов, который говорит о разнице между Логос «эндиатетос» и Логос « профорикос», т.е. Словом, внутренне присущим, и Словом произнесенным. По существу, правда, не пользуясь этими специфическими терминами, об этом говорил св. Юстин. Слово, внутренне присущее – это Слово, которое было вначале у Бога; Слово произнесенное – это Слово, которое как бы отделилось от произнесшего Его Отца для того, чтобы действовать в мире. Это действие в мире Слова Божия – оно всеобъемлюще, Оно начинается с самого сотворения мира. Нет ни одной вещи в мире, которая бы не была сотворена через это Слово; как мы исповедуем в Символе Веры – «…Им же вся быша». Эти слова следует понимать относящимися не к Богу Отцу, а к Богу Сыну. Именно это Слово беседовало с Адамом в Раю, т.е. Слово произнесенное – это проявление Бога в мире, проявление, которое совершается через вторую ипостась Святой Троицы.

Феофил также, как и другие современные ему авторы – св. Юстин, св. Ириней Лионский, – считает, что бессмертие души не есть естественное ее свойство, это награда, которую получает душа. Сама по себе душа не есть ни смертная, ни бессмертная; она имеет в себе возможность того или другого, она становится или смертной или бессмертной. И сама по себе смерть не есть естественное свойство.

Еще один апологет – это Мелитон Сардийский, епископ города Сарды; один из самых почитаемых отцов II века. В конце II века его называли одним из великих светильников Азии. Впрочем о его жизни мы знаем очень мало. Время его деятельности вторая половина II века. Около 170 года он адресовал императору Марку Аврелию апологию «В защиту христиан». От нее сохранились лишь фрагменты у Евсевия и в так называемой «Пасхальной хронике». Как и другие апологеты Мелитон говорит много хорошего о римском государстве, и, может быть, даже он говорит больше и сильнее, чем другие.

Совсем недавно было обнаружено доселе неизвестное сочинение св. Мелитона «О страсти». Евсевий Кесарийский, перечисляя сочинения Мелитона, не говорит об этом сочинении. Однако, его упоминает более поздний автор Анастасий Синаит в VII веке. Сочинение это имеет внешние признаки проповеди. Проповедник говорит о страданиях Христа, опираясь на некоторые тексты Ветхого Завета. Проповедь настолько хорошо соответствует священным воспоминаниям Страстной Седмицы, что она получила в современной науке у некоторых ученых наименование «Проповеди на Страстную Пятницу». Надо сказать, что Мелитон жил в Малой Азии, где, как мы с вами знаем, в несогласии с Римской церковью праздновали Пасху как раз в Страстную Пятницу. Ветхозаветный образ перехода от смерти к жизни – это Исход. Св. Мелитон говорит об Исходе, как о ветхозаветном прообразе искупительного Тела Христова, которое св. Мелитон определяет, как таинство. То есть это Тело превышает рамки этого мира, превышается все естественное, и значение Его гораздо шире его непосредственного исторического смысла. Это дает возможность и весь Ветхий Завет рассматривать типологически, рассматривать в качестве прообраза новозаветных событий. Аналогия между исходом и ветхозаветной Пасхой, с одной стороны, и Страстями и Воскресением Христовым, с другой, св. Мелитон проводит очень подробно. Эта тема требует более подробного рассмотрения тем более, что творение св. Мелитона, о котором я начал вам рассказывать, только в недавнее время нам с вами стало доступным.

19.10.95г. Н. Б.