Правила и практика древней Вселенской Церкви относительно принятия неправославных священнослужителей в Православную Церковь с повторением и без повторения рукоположения

Св. Василий Великий, излагая св. Амфилохию свое мнение об образе принятия Кафаров (новациан) и Пепузиан (монтанистов) в православную церковь, разделяет все неправославные общества, по существу и характеру их заблуждений, на три рода: на еретические, раскольнические и на самочинные сборища. «Древние (отцы), пишет св. Василий, положили приимати крещение, ни в чем не отступающее от веры: посему иное нарекли они ересью, иное расколом и иное самочинным сборищем. Еретиками назвали они совершенно отторгшихся, и в самой вере отчуждившихся: раскольниками – разделившихся в мнениях о некоторых предметах, и о вопросах допускающих уврачевание: а самочинными сборищами – собрания, составляемые непокорными пресвитерами, или епископами и не наученным народом. Например, аще кто, быв обличен во грехе, удален от священно-служения, не покорился правилам: а сам удержал за собою предстояние и священнослужение, и с ним отступили некоторые другие, оставив кафолическую церковь: сие есть самочинное сборище. О покаянии мыслити инако, нежели как сущие в церкви, есть, раскол. Ереси же суть например: манихейская, валентинианская, маркионитская и сих самых пепузиан. Ибо здесь есть явная разность в самой вере в Бога». На основании такого внутреннего различия этих обществ, а вместе и не одинаковой важности их заблуждений св. Василий Великий указывает и различные способы принятия в православие обращающихся из них. «Посему, продолжает он, от начала бывшим отцам было угодно крещение еретиков совсем отметати; крещение раскольников, яко еще нечуждых церкви, приимати: а находящихся в самочинных сборищах исправляти приличным покаянием и обращением и паки присоединяти к церкви. Таким образом даже находящиеся в церковных степенях, отступив купно с непокорными, когда покаются, нередко приемлются в тот же чин». Но так снисходительно рассуждает св. отец только об обращающихся из самочинных сборищ; даже касательно раскольников, не говоря о еретиках, он высказывает несколько иной, более строгий взгляд. «Хотя начало отступления, говорит он, произошло через раскол, но отступившие от церкви уже не имели на себе благодати Святого Духа. Ибо оскудело преподание благодати, потому что пресеклось законное преемство. Ибо первые отступившие получили посвящение от отцов и, через возложение рук их, имели дарование духовное. Но отторженные, соделавшись мирянами, не имели власти ни крестить, ни рукополагать и не могли преподать другим благодать св. Духа, от которой сами отпали. Почему приходящих от них к церкви, яко крещенных мирянами, древние повелели вновь очищать истинным духовным крещением». Впрочем настоящего своего мнения св. отец не ставит непременно обязательным правилом; поэтому он добавляет: «Поскольку некоторым в Азии угодно было, ради назидания многих прияти крещения их (новациан): то да будет оно приемлемо». Вообще св. отец советует обращать самое тщательное внимание на распознание тех следствий, которые могут произойти как от излишней строгости, так и крайнего снисхождения при принятии в церковь заблуждающих. «Аще сие имеет быти препятствием общему благосозиданию: то подобает держатися обычая и следовати отцам, благоусмотрительно устроившим дела наши. Ибо я опасаюся, чтобы нам тогда, как хощем удержати их от поспешного крещения, не воспятити спасаемых строгостию отлагательства».

Мы привели настоящее правило св. Василия Великого с той целью, чтобы, на основании его содержания, понять те общие начала, которыми следует руководствоваться при принятии неправославных в православие. И во-первых, правило научает нас иметь различный взгляд на существо и важность заблуждений отделяющихся от церкви обществ: во-вторых, оно побуждает, соответственно внутреннему различию означенных обществ, наблюдать неодинаковые условия при принятии их членов, обращающихся в православие: самые строгие при принятии – еретиков, снисходительные –при присоединении раскольников, и самые лёгкие – при примирении с церковью обращающихся из самочинного сборища; в-третьих, тоже правило показывает, что при соблюдении всех этих условий, как того требуют положительные правила церкви, должны быть принимаемы в соображение не только обычаи каждой страны, но вместе и другие обстоятельства, которые могут иметь свое значение в настоящем случае. «Ведаю, пишет тот же св. Василий Великий в приведенном нами правиле, яко братий Зоина и Соторнина, бывших в их обществе (т.е. энкратитов), мы прияли на кафедру епископскую: почему соединенных с их обществом уже не можем строгим судом отчуждати от церкви, постановив, принятием епископов, как бы некое правило общения с ними»¹.

Запомнив настоящее рассуждение св. Василия Великого, как общую, руководительную мысль, которой следует держаться при принятии в православную церковь неправославных, мы изложим самые правила церкви и действительные примеры, касающиеся предложенного нами вопроса. Наше изложение мы ограничиваем только принятием неправославных священнослужителей в православную церковь, с повторением и без повторения над ними рукоположения.

Необходимым признаком истинного священства, а вместе и руководительным началом при определении законности и незаконности священства неправославных обществ, служит действительное сохранение в них апостольского преемства, т. е. благодать истинного священства может быть сохранена только через последовательное, друг друга приимательное рукоположение (χειροτόνια), продолжающееся непрерывно от самых Апостолов, первых пастырей и учителей Христовой церкви. На этот признак священства Христовой церкви указывал еще Тертуллиан, когда, обличая еретиков, говорил: «Если бы некоторые из сих сект осмелились утверждать, что они современны апостолам, дабы показать происхождение свое от них: то мы попросим их обозначить нам начало их церквей, порядок и преемство их епископов, восходя до самых апостолов, или до одного из апостольских мужей, державшихся до конца апостольского общения. Так, а не иначе церкви доказывают, что они истинно апостольские»². Действительно, непрерывное сохранение апостольского преемства в таинстве священства служит осязательным доказательством того, что в нем сохранилось таинственное полномочие тех иерархических прав, которые апостолы получили непосредственно от самого Иисуса Христа после Его воскресения (Ин.20:21–23; Мф.28:18–20), что в нем продолжается ток той божественной, иерархической благодати, которая излилась на Апостолов в сошествии Святого Духа в великий день Пятидесятницы (Деян.2:2–4), и, с тех пор от рода в род из века в век, продолжает существовать и действовать в Христовой церкви через преемственные рукоположения, совершаемые её епископами, непосредственными преемниками апостолов. Епископы своим рукоположением, по данному им полномочию (1Тим.5:22; 2Тим.2:1–5), преподают другим благодать священства, необходимую дли низших степеней иерархии, так что без епископов не было бы и не может быть в церкви, ни пресвитеров ни дьяконов³, а без епископов, пресвитеров и дьяконов вместе, как без лиц божественного, благодатного полномочия, словом без иерархии нет и не может быть и церкви, как непосредственно божественного на земле учреждении с особыми благодатными дарованиями⁴. А потому, с пресечением апостольского преемства, свидетельствуемого непрерывностью епископского рукоположения, пресекается и иерархическая благодать, необходимая для всех священнодействий и таинств церкви.

Но вместе с сохранением апостольского преемства для законности священства необходимо также требуется и то, чтобы рукоположение в иерархическую степень было получено и совершено правильным и достойным образом, т. е. чтобы лицо, сообщающее благодать священства, само было удостоено этой благодати и обладало правом преподавать ее и другим, чтобы лица, принимающие эту благодать, принимали ее достойным образом по праву законного избрания, в соответствии с добрыми качествами их души. А потому церковь никогда не признавала священства, полученного неправильным и недостойным образом. Так она не признала законным рукоположения Новациана во епископа римского, хотя Новат для рукоположения его обманом и насилием употребил епископов, не отлученных от церкви⁵. На том же основании и некто Исхир был лишен александрийскими епископами священного сана потому, что он не был рукоположен законными епископами, а только пресвитерами⁶. На том же основании и собор Сардикийский причислил некоторых пресвитеров к мирянам, потому что они были поставлены только мнимыми епископами: Евтихианом и Мусием, состоявшими в сане пресвитеров⁷. На том же основании и собор Константинопольский, II-й вселенский, отверг всех рукоположенных Максимом Киником, который сам обманом и хитростью получил рукоположение от египетских епископов⁸.

Заботливо ограждая свой клир от вторжения в него незаконных и недостойных пастырей, церковь внимательно следила и за присоединением неправославных священнослужителей, обращающихся к её обществу. Но общее решение вопроса о повторении рукоположения над неправославными священнослужителями, обращающимися в православную церковь, происходило в том же направлении, в каком совершалось и решение вопроса о повторяемости и не повторяемости таинства крещения над еретиками и раскольниками, присоединяющимися к православию. Не противореча положительным правилам церкви и указаниям её истории, можно вообще сказать, что в тех местах христианской церкви, где признавалось крещение неправославных, там почти всегда признавалось и таинство священства; на оборот – где крещение неправославных не признавалось законным, там повторялось и рукоположение над причислявшимися к церковному клиру. Отступления от практики первого рода если встречались, то в первые века христианства, пока вообще не было постановлено твердых и однообразных правил для принятия в церковь неправославных клириков. А потому, впоследствии времени, когда повторялись подобные отступления, то они вызывали против себя обличения учителей церкви. Например: блаженный Иероним во всем его разговоре против Люцифериан, сопоставляя таинство священства с таинством крещения, доказывает, что священство, преподаваемое в неправославных обществах, не позволительно повторять потому, что не позволительно повторять совершаемое в них крещение. «Если неправославный, приводим подлинные его слова, не мог повредить крещенному, когда крестил его в вере своей; то и поставленного в вере своей священником не осквернил он, когда поставил его»⁹. Подобно блаженному Иерониму рассуждал и блаженный Августин. «Ничем, говорит он, нельзя объяснить, почему не могущий потерять самое крещение, может потерять власть преподавать его. То и другое есть таинство, и то и другое преподается человеку посвящением своего рода: то во время крещении, а это во время рукоположения, почему и непозволительно в церкви повторять ни то, ни другое. Ибо, если когда бывают приняты приходящие от неправославных, даже предстоятели, по оставлении ими раскола, то если будет признано нужным, чтобы они исполняли те же обязанности, какие исправляли прежде, не бывают снова рукополагаемы, но как крещение, так и рукоположение пребывают в них целыми: потому что зло было в отпадении, которое исправлено миром единения, а не в таинствах, которые везде, где бы ни были, суть те же самые»¹⁰. Вообще отцы и писатели церкви, часто рассуждая о священстве, ставят его в параллель с таинством крещения и тем ясно дают нам разуметь, что священство и крещение находятся между собою в самом тесном взаимоотношении; так что признание законности одного дает право на признание достоинства и другого.

Но, как бы то ни было, только первоначальные свидетельства и первые исторические факты говорят, что в церквах восточных, равно как и тех западных, в которых отвергалось крещение неправославных, обыкновенно повторялось и рукоположение над обращавшимися в православие священнослужителями. «Пресвитеров и Дьяконов, читаем в письме св. Киприана к римскому епископу Стефану, Пресвитеров и Дьяконов, которые или быв рукоположены сначала в Кафолической церкви, впоследствии времени сделались изменниками и возмутителями против церкви, или же у еретиков лжеепископами и антихристами, вопреки распоряжению Христову, нечестивым рукоположением постановлены, и наперекор, единому и божественному алтарю, старались приносить на стороне ложные и святотатственные жертвы, – и их, когда обращаются, надобно принимать под тем условием, чтобы они допускались к общению, как простые миряне. Довольно с них того, что, бывши врагами мира, они приемлют, мир; но никак не следует оставлять при них, по возвращении к нам, те оружия – рукоположения и чести, какими они против нас воевали... Довольно таким людям, при обращении их, дать одно прощение; но отнюдь не следует в доме веры возвышать вероломство. Ибо если мы почтим тех, кои отошли от нас и восстали против церкви: то что же оставим у себя для добрых и невинных, не отпадающих от церкви¹¹». Необходимо дополнить, что в приведенных нами словах св. Киприан излагал папе Стефану не личное свое мнение, а определение целого Африканского собора, происходившего в 255 году в присутствии 71-го епископа¹². Это определение, как известно, вызвало со стороны Стефана резкие заявления против Киприана и африканских епископов: Стефан грозил всем им отлучением, если они не последуют обычаям римской церкви. В видах утвердить единомыслие и предупредить открытые несогласия между епископами, Киприан в 256 г. созвал новый собор для обсуждения того же самого вопроса. На собор прибыло 87 епископов; много было также на нем пресвитеров и дьяконов. Киприан просил всех присутствовавших епископов со всею искренностью высказать свое мнение по предложенному вопросу. Но все епископы признали недействительным всякое крещение, а вместе и рукоположение, вне единой истинной церкви. В отношении к последнему на этом соборе между прочим говорили: «у еретиков все совершается ложно... обязанности священников исправляет нечестивец, приступает к алтарю святотатец... Наместники дьявола дерзают совершать евхаристию... а потому тех из них, которые кажутся рукоположенными, следует принимать в качестве простых мирян¹³». С определениями африканских соборов, в противность мнению Стефана, вполне соглашались и епископы малой Азии, которые еще прежде, на своем Иконийском соборе постановили не признавать действительным ни посвящение, ни возложение руки (при покаянии), ни крещения совершаемого еретиками¹⁴.

Изложенным нами определениям местных соборов благоприятствуют и требования апостольских правил. А именно 47-е апостольское правило, называя еретических священников лжесвященниками (ψευδο-ιερείς), тем самым дает разуметь, что они как сами не получили и не имеют прав законного священнослужения, так не могут священнодействовать и для других, что они вообще лишены прав истинного священства¹⁵. 62-е апостольское правило, осуждая грех отречения от веры, узаконяет извергать виновных в этом грехе служителей церкви из клира с тем, чтобы, и по принесении ими покаяния, они принимались в церковь в звании мирян¹⁶. 68-е апостольское правило, вообще запрещая пресвитеру и дьякону принимать от кого-либо второе рукоположение, под угрозою извержения из священного чина, делает исключение только для одного случая: «разве аще достоверно будет известно, что от еретиков имеет рукоположение. Ибо крещенным или рукоположенным от таковых, говорит правило, ни верными, ни служителями церкви быти невозможно»¹⁷. Словом, апостольские правила предписывают принимать в церковь в звании мирян всех священнослужителей-еретиков, и которые были рукоположены в обществах еретических, и которые, получив рукоположение в православной церкви, впоследствии изменили её православию. Но те же апостольские правила, заметим, говорят вообще о еретиках и в частности конечно о еретиках своего времени; а не имеют в виду тех именно ересей, которые явились впоследствии, и не рассуждают ни об одной из них в частности. А потому правила апостольские предлагают только общую мысль для решения занимающего нас вопроса, без всяких разъяснений и частных применений этой мысли. Они диктуют обязательные требования, но только для установления общих отношений церкви к ереси, а не частного её поведения в отношении к отдельным ересям. А потому правила апостольские не исключают возможности нового, дальнейшего раскрытая того же самого вопроса, применительно к новым дальнейшим обстоятельствам и требованиям истории.

Впрочем стоит заметить, что с требованиями изложенных нами правил согласны и указания действительной практики того времени. В письмах св. Киприана и в сочинениях других писателей мы встречаем примеры, что священнослужители, отпавшие от веры, или впавшие в ересь, по принесении ими раскаяния, были принимаемы в церковь в звании мирян. Таков именно Трофим, с которым отпала от церкви значительная часть народа, и который, не смотря на то, что его оправдывали возвращение братий и восстановленное спасение многих, был принят в общение как мирянин¹⁸. Мирянином также, был принят Корнилием римским и один из тех двух епископов, которые, по желанию Новата, решились рукоположить Новациана епископом Риму¹⁹. Но в прежних степенях священства тем же Корнилием были приняты: Максим, Урбан, Сидоний, Усперон – пресвитеры, вступившие было в общение с Новатом, но потом с скорбью и раскаянием снова обратившиеся к единению с церковью²⁰.

Если нельзя не заметить некоторой строгости в означенных нами правилах и примерах, то нельзя и укорить кого-либо за эту строгость. Она внушалась самым положением юной церкви, только что вступившей в человеческое общество и окруженной внешними и внутренними врагами. Та же строгость вызывалась естественным желанием первых последователей церкви, чтобы утвердить её дисциплину на началах неподкупной правды и непоступной истины, чтобы сохранить всю чистоту и непорочность духа и установлений церкви. А потому эта строгость, позволим себе заметить, совершенно оправдываемая тогдашними обстоятельствами времени, не совсем согласовалась с общим назначением церкви, призванной не судить мир, но спасать его, не совсем соответствовала учению Слова Божия о нераскаянности благодатных дарований таинств вообще и неповторяемости таинства священства в частности. А потому соборы и отцы церкви последующего времени нашли возможным предложить в своих правилах новые разъяснения занимающего нас вопроса. А именно, собор Анкирский (314 г.), осуждая в священнослужителях грех отпадения от веры, по вниманию к добровольно подъятым ими подвигам страдания, оставляет при них сан и звание священства. Собор дозволяет епископам оказывать кающимся даже большее снисхождение сравнительно с положенным в правилах, если бы они усмотрели в них труд и ревность к исправлению²¹.

Собор Никейский, 1-й вселенский (325 г.), сохранив во всей силе требования правил прежнего времени в отношении к еретикам павликианам, признал священство обращающихся из раскола новациан. Относительно павликиан собор определил: «аще которые в прежнее время к клиру принадлежали: таковые, явясь беспорочными и неукоризненными, по перекрещении да будут рукоположены (χειροτονείσϑωσαν) епископом кафолической церкви. Аще же испытание обрящет их неспособными к священству: подлежит им изверженным быти из священного чина»²². О новацианах, присоединяющихся к кафолической и апостольской церкви, собор узаконил принимать их только по возложении на них рук (ὥστε χειροϑετουμένους) в клир в прежних степенях священства²³. Но следует дополнить, что собор разрешил новацианским епископам удерживать свои кафедры только в тех местах, куда они и были поставлены епископами и где нет епископов православных. «Итак, говорит правило, где или в селах, или во градах все обретающиеся в клире окажутся рукоположенными из них одних (т. е. новациан): да будут в том же чине. Аще же там, где есть епископ кафолической церкви, некоторые из них приступят к церкви: явно есть, яко епископ православной церкви будет иметь епископское достоинство; а именующийся епископом у так называемых чистых, пресвитерскую честь иметь будет: разве заблагорассудит местный епископ, чтобы и тот участвовал в чести имени епископа. Аще же то ему не угодно будет: то для видимого сопричисления такового к клиру, изобретет для него место или хорепископа, или пресвитера: да не будет двух епископов во граде».

Что постановил относительно павликиан собор Никейский, то же самое определил касательно фригов, или монтанистов, собор Лаодикийский (341–381 г.). «Обращающихся от ереси так называемых фригов, хотя бы находились в мнимом у них клире и величайшими именовались, со всяким тщанием оглашати и крестити епископам и пресвитерам церкви». Выражаясь таким образом, собор дает понять, что он не признает за ними никаких прав и степеней священства²⁴.

В правилах Карфагенского собора излагаются постановления о принятии клириков донатистов в православную церковь. Так 57-м своим правилом собор определил только допустить в клир тех младенцев из донатистов, которые не по их произволению, а по заблуждению родителей крещены донатистами. 68-м своим правилом, собор подтверждая смысл предшествующего, выразил мысль принимать в церковь и самых клириков донатистов в их степенях священства, если бы те пожелали присоединиться к православию; но, для полной законности и действительности своего определения, собор положил ждать ответа и согласия епископов прочих церквей, именно: Римской Анастасия и Медиоланской Венерия. Но эти епископы как прежде не соглашались давать место в православном клире священнослужителям из донатистов, так и теперь остались при том же мнении, и на местном у себя соборе постановили принимать их в качества мирян²⁵. Уважая мнение означенного собора, епископы африканской церкви тем не менее нашли возможным на следующем своем соборе постановить новое правило, допустившее принятие клириков донатистов в православную церковь в прежних их степенях священства. «По великой нужде Африки, говорится в этом правиле, ради мира и пользы церкви, и из самых донатистов-клириков, рукоположение свое исправивших и возжелавших перейти к кафолическому соединению, по рассуждению и изволению каждого кафолического епископа, управляющего церковью в том месте, приимати в своих степенях священства, аще сие окажется содействующим к миру христиан. Известно, что и в предшествующее время так поступаемо было с сим расколом: о чём свидетельствуют примеры многих и почти всех африканских церквей, в которых возникло сие заблуждение. Сие делается, замечает правило, не в нарушение собора, бывшего о сем предмете в странах, лежащих за морем, но чтобы сие сохранено было в пользу желающих сим образом перейти к кафолической церкви, дабы не было поставляемо никакие преграды их уединению. Которые в местах своего жительства усмотрены будут всячески содействующими и соответствующими кафоличесному единению к очевидной пользе душ братий: тем да не будет препоною определение, постановленное против степеней их на соборе за морем, ибо спасение не заграждено ни от какого лица. Т. е. рукоположенные донатистами, аще исправясь, восхотят приступити к кафолической вере, да не будут лишаемы принятия в своих степенях, по определению бывшего за морем собора, но паче да приемлются те, через которых оказывается споспешествование кафолическому соединению»²⁶. Карфагенский собор, таким образом, изъявляет свое снисхождение на принятие клириков донатистов не на том основании, будто он признает уклонение и заблуждение их от истины менее важными, чем собор, бывший за морем; карфагенский собор допускает такое снисхождение совершенно по другим соображениям т. е. по особым нуждам африканской церкви. Он снисходит на принятие клириков донатистов в православие в их степенях священства: 1) по причине великой нужды Африки и в видах умиротворения и пользы церкви; 2) из уважения к тому обычаю, что и прежде так именно принимались в церковь клирики донатисты во всей Африке; 3) с целью облегчить донатистам их обращение к православию и устранить всякие преграды к единению их с церковью. Но чтобы означенное снисхождение вполне достигало своей цели, а не служило к злоупотреблениям, собор обязывает каждого местного епископа пользоваться снисхождением собора осмотрительно, обращать тщательное внимание на образ мыслей и намерение тех донатистов, которые будут искать союза с кафолическою церковью, допускать к единению с церковью преимущественно тех из них, которые окажутся всячески содействующими и споспешествующими кафолическому единению в местах их жительства. Словом, карфагенстий собор настоящим правилом, равно как и другими, только высказывает свое старание о соединении донатистов с церковью, а не подает никакой мысли, которая благоприятствовала бы их заблуждениям.

В правилах других соборов мы не находим постановлений, относящихся непосредственно к нашему предмету, но встречаемся с определениями, раскрывающими общий образ принятия неправославных в православную церковь. Эти правила повелевают принимать: ариан, македониан, фотиниан, четыредесятников, аполлинаристов через одно таинство миропомазания, когда они дадут рукописание и проклянут всякую ересь, не мудрствующую, как мудрствует святая Божия кафолическая и апостольская церковь. Евермиан же, савелиан, манихеев, валентиниан, маркионитов и им подобных еретиков, как язычников, через таинство крещения; несториан через одно клятвенное отречение от их ереси, т. е. через таинство покаяния, сопровождаемое причащением²⁷. В правилах ефесского, ІІІ-го вселенского собора, – изложенных по поводу беспорядков, произведённых Несторием, – объявляются не действительными распоряжения епископов-еретиков, если бы те решились лишить священства православных клириков за их православный образ мыслей, или возвратить священный сан тем, которые осуждены собором, или собственными епископом за их недостойные поступки. Те же правила освобождают православных клириков от подчинения отступившим, или отступающим от православия их епископам и подвергают извержению из священного чина тех, которые дерзнули бы частно, или всенародно держаться заблуждений Нестория и Целестия²⁸.

Св. Афанасий Великий на вопрос епископа Руфиниана: можно ли клириков, впадших в ереси и снова обратившихся к православной церкви, оставлять в клире, а мирян – производить во священство дал такой ответ. «Падшим и бывшим представителями нечестия (προϊσταμένοις τῆς ἀσεβείας) являти снисхождение кающимся, но не давати им места в клире: а не бывшим самовластными делателями нечестия, но увлеченным нуждою и насилием давати прощение и имети место в клире, наипаче когда они принесли достойное веры оправдание, и сие учинено с неким благоусмотрением. Ибо таковые утверждали, что они не совращались в нечестие: но дабы некоторые, соделавшись нечестивыми, не расстроили церквей, почли за лучшее уступити насилию и понести бремя, нежели погубити народ. По сей причине разрешено допускати таковых в клир, так как прельщенным и насилие претерпевшим дается прощение». Правило, замечают толкователи, рассуждает исключительно об арианах, и различает между ними, с одной стороны, самовольно отпадших в ересь и бывших защитниками и распространителями её лжеучений, с другой увлеченных к последованию ереси нуждою и насилием; оно определяет не давать первым места в клире, а последним возвращать священство по принятии от них достойного покаяния. Это покаяние, по мысли отца, должно состоять в том, чтобы они предали анафеме Евдоксиево и Евзоиво зловерие. Заметим, что св. Афанасий согласовал такой свой ответ, как сам он говорит, с определениями разных соборов, бывших на востоке и западе²⁹.

Живший после св. Афанасия Феофил александрийский в своем постановлении к Аммону писал, чтобы священнослужителям, переходившим в общества еретиков (Ариан) не возвращать прежних мест при церквах, а только принимать их в церковное общение, поставляя на прежние их места православных священнослужителей³⁰.

Итак, если бы мы захотели теперь извлечь из частных, изложенных нами, правил соборов и отцов церкви общие заключения об исследуемом нами предмете: то должны были бы сказать: 1) Соборы и отцы вообще смотрят на ересь и раскол, как на незаконное отделение от церкви и отчуждение от её истинной веры; а потому только по снисхождению к вине заблуждающих, по вниманию к их искреннему покаянию, по любви к миру церкви и заботливости об её пользе соглашались принимать неправославных в православие и вместе признавать священство их клириков. 2) Те же соборы и отцы делали и допускали все это не без осмотрительности и осторожности, но обращая самое тщательное внимание на различие заблуждений отделившихся от церкви обществ, – соборы и отцы обыкновенно признавали священство раскольников: как то новациан донатистов; но прямо отвергали священство тех еретиков, которых заблуждения открыто противоречили самым основным истинам христианской веры, которых установления расходились с общим духом порядка церкви: каковы павликиане и монтанисты; в отношении же к таким еретикам, как ариане, соборы и отцы полагали различие между самыми начальниками и распространителями ересей и совращенными и увлеченными в ересь каким бы то ни было образом: первых принимали только в общение с церковью, но не давали им места в клире; последним разрешали то и другое. 3) Правила соборов и отцов говорят о священстве только известных еретических и раскольнических обществ: это обстоятельство, только показывая, что были особые причины для рассуждения о священстве именно этих обществ, тем самым нимало не лишает нас права распространять смысл тех же самых правил и на друге, подобные и сходные по существу заблуждений, общества и секты. И действительно, определение Никейского собора о павликанах, Лаодикийского о монтанистах мы смело можем применить и к принятию в православие клириков: евномиан, савелиан, манихеев, валентиниан, маркионитов и подобных им, словом к теме, которых II и VI вселенские соборы определили принимать через таинство крещения. Определение Никейского же собора о новацианах, Карфагенского о донатистах, мы также можем распространить на подобные им секты и общества, словом на те, в которых сохранилась нить апостольского преемства, уцелела связь их собственного священства с иерархией церкви православной, сохранились все прочие таинства церкви. Правила св. Афанасия и Феофила об арианах очевидно могут иметь всю свою силу при рассуждении о несторианах, евтихианах, монофизитах, монофелитах и им подобных, словом о тех еретиках, которые, погрешая даже в основных догматах православной веры, стараются сохранить прочие установления церкви и удержать правильно совершаемое таинство священства. 4) Соборы и отцы церкви, как показывает самое направление их правил, имеют в виду и рассуждают по преимуществу о корпоративных обращениях к церкви неправославных, а не о случаях частных и единичных: поэтому они предоставляют много свободы действиям самих предстоятелей, предписывают им входить в соображение всех обстоятельств, и на основании этого соображения или оказывать большее снисхождение обращающимся, или обнаруживать строгость в отношении к ним. 5) Соборы и отцы указывают во всех тех случаях, – когда только возможно признание священства неправославных, – руководствоваться соображениями непосредственной пользы церкви: поэтому они не стесняют предстоятелей следовать прежним обычаям страны, хотя бы эти обычаи и не со всем согласовались с требованиями означенных правил; на том же основании они допускают различие в действительной практике при решении настоящего вопроса. 6) Соборы и отцы, признавая священство неправославных, в тоже время требуют, чтобы присоединяющиеся к православию священнослужители пользовались своими правами после священнослужителей православных, т. е. не занимали самостоятельных должностей, исключая случаев необходимости.

Но, не смотря на такое множество сделанных нами выводов из изложенных правил, мы должны сказать, что означенные правила решают занимающий нас вопрос более в узких и тесных пределах, нежели как он может являться на самом деле, в действительности. Означенные правила не обнимают собою всех тех примеров и указаний, которые можно найти в истории церкви и общей её практике. Оно и естественно и необходимо. Для объяснения сего явления будет довольно заметить, что во времена страшного, почти повсеместного разлива многих ересей, самые главные епископские престолы, на ряду с кафедрами прочих городов, были занимаемы явными отступниками от православия; что бывали времена в истории церкви, когда только меньшинство можно было назвать представителями иерархии православной. И в эти времена вождями и распространителями ересей были лица, которые не только получали свое посвящение в церкви, но и действовали от её имени и авторитета, пока не были обличены и осуждены церковными соборами. А при таком порядке вещей все внимание православных пастырей очевидно должно было сосредоточиваться на том, чтобы сохранить целость веры и отстоять чистоту её догматов, чтобы поддержать единство разлагавшегося церковного тела. Самые обстоятельства времени требовали от православных пастырей быть сколько возможно снисходительными к заблуждающим во всех прочих вопросах церковного благоустройства, чтобы спасти защищаемую ими в то время истину православия, чтобы восстановить мир возмущенной церкви, чтобы обезоружить противников в упорстве их обращения к православию. Но подобная снисходительность, быв допущена в силу вещей, не была совсем лишена и внутренних, достаточных оснований. Тогдашние представители ересей в своем священном звании носили ясные доказательства апостольского преемства, по большей части были пастырями, если не непосредственно вышедшими из самой церкви, то получившими рукоположение священства по её обряду. Притом, ереси, появлявшиеся в IV–VIII в., исключая по нашему мнению ереси иконоборцев, были особого характера, если сравнивать их с ересями Павликиан и Монтанистов, даже с расколами Новациан и Донатистов. Ереси IV–VIII в., отделяясь от церкви из-за несогласия в учении по преимуществу о частных предметах веры, оставляли неприкосновенным всё прочее устройство церкви, не касались вопросов о существе и силе таинств, не задавались мыслью о том, чтобы учредить у себя новое, особое священство, которое бы, и по происхождению и по правам и по внешнему виду, было отлично от священноначалия, насаждённого в церкви самими апостолами. Вот почему в то время, – когда подымались вопросы о священстве Павликиан, Монтанистов, Новациан и других сект, получивших начало гораздо прежде, – мы не находим особых правил, относящихся к нашему предмету – о тех ересях, которые по преимуществу являлись и волновали церкви в IV–VIII в. Вот почему также мы встречаемся с такими явлениями церковной практики, которые раскрывают занимающий нас предмет гораздо обширнее, чем изображают его означенные и изложенные нами правила.

Собор Никейский, 1-й вселенский, правилами утвердивший признать священство Новациан и отвергнуть его у Павликиан, принял в общение с церковью клириков Мелетиан, как сам он извещал об этом в окружном своем послании. «Оставалось еще упорство Мелетия, говорит послание, и рукоположенных им: Но мы извещаем вас, возлюбленные братия, о мнении собора и касательно этой секты. Собор желал оказать Мелетию более человеколюбия, хотя последний, судя строго, не стоил никакого снисхождения». Снисхождение собора к Мелетию и его последователям состояло в том, что сам Мелетий, сохраняя достоинство своего епископского сана, должен был безвыходно жить в его местопребывании – городе Лике и не пользоваться правами своего сана, т. е. на будущее время ни избирать ни рукополагать никого в церковный степени, что поставленные им и утвержденные таинственным рукоположением были приняты в церковное общение и допускались к священнослужению в церкви, но с тем, чтобы они занимали второе место после православных служителей, всегда находившихся в союзе с церковью, и не имели ни голоса, ни прав в избрании и поставлении новых служителей³¹. Чтобы понять меру такого снисхождения отцов Никейского собора к Мелетию и его последователям, необходимо указать на сущность и характер их заблуждений. По свидетельству Сократа, заимствованному им из послания Александра, епископа Александрийского, «Мелетий епископ одного из египетских городов был низложен (Петром еписк. Александр.), как по многим другим причинам, так особенно за то, что во время гонений (т. е. Диоклетианова) отрекся от веры и принес жертву... Не имея никакого благовидного основания для оправдания себя в отступлении от церкви, Мелетий просто говорил, что его обидели, а между тем обвинял и поносил Петра, его преемника Аххила и самого Александра. В своей вражде против Александра Мелетий сошелся с Арием и присоединился к единомышленникам последнего»³². В тоже время не смотря на законное его низложение³³, он не только продолжал рукополагать епископов, пресвитеров и дьяконов, но при этом рукоположении нарушал древние обычаи и правила церкви³⁴ тем, что находил одного себя достаточным для избрания и рукоположения епископов³⁵.

Собор Никейский, 1-й вселенский, анафематствовал лжеучение Ария, и осудив его единомышленников, этими мерами не предупредил тех смятений и беспорядков, которые произвело арианство впоследствии. Возвращенные из временной ссылки сторонники Ария: Евсевий Никомедийский, Феогност Никейский, а также и оставшиеся на своих кафедрах Марис Халкидонский, Патрофил Скилопольский и другие³⁶ не замедлили направить все свои старания в пользу арианства, которое благодаря их деятельности начало распространяться и утверждаться с новою силою после Никейского собора. Особенная расположенность к арианству и его последователям Императоров: Констанция и Валента предоставила сей ереси даже видимое торжество над православием. В следствие этого обстоятельства не только главные престолы церкви, как то престолы Александрии, Антиохии и Константинополя занимали вожди арианства³⁷, но епископы этой ереси свободно созывали свои многочисленные соборы в видах распространения и утверждения той же ереси. Эти явления с несомненностью убеждают нас в том, что от Никейского до Константинопольского, т. е. ІІ-го вселенского собора, большая часть иерархов и священнослужителей получила свое рукоположение от арианских епископов. Но продолжавшиеся во все это время споры православных с арианами о догматах веры не затрагивали собою вопроса о незаконности рукоположения, совершаемого епископами той и другой стороны. Историк Сократ, раскрывая для нас непоследовательность действий ариан на Антиохийском соборе в отношении к вере, говорит: «Ведь собравшиеся в Никею и единогласно исповедавшие веру в единосущие с большим правом могут быть названы именем отцов, – и потому, что они древние и потому, что присутствовавшие в Антиохии ими уже возведены в сан священства... Да и почему они веры их не одобрили, а рукоположение одобрили и приняли? Если те не имели Св. Духа, который нисходит через рукоположение; то эти не получили священства: ибо последние, как могли получить от первых то, чего они сами не имели»³⁸. Тот же историк Сократ, вместе с историком Созоменом и другими писателями, передает нам замечательные факты, из которых мы видим, что и православные в свою очередь не отвергали рукоположений ариан. Так известно, что св. Мелетий был поставлен епископом Арианами, по их определению назначен в Веррию и потом в Антиохию; но явившись исповедником единосущия, он сохранил своё рукоположение и признан православными законным епископом. Тот же, рукоположенный Арианами, Мелетий, рукоположил, в сан Дьякона св. Златоуста и св. Василия Великого, восстановил св. Григория Богослова в сане Константинопольского епископа³⁹. Подобно св. Мелетию, св. Кирилл Иерусалимский также был рукоположен арианами, был подозреваем в единомыслии с ними и, однако же, не смотря на все сие, был признан православными законным епископом, присутствовал на II Вселенском Соборе и причислен православной церковью к лику святых⁴⁰. Руфин, пресвитер римский, в своей истории упоминает об александрийском соборе, ка котором шло рассуждение православных епископов о принятии в общение ариан. Руфин говорт: «Одни на этом соборе из ревности о благочестии настаивали на том, что не следует иметь общения с принявшими Ария; другие напротив соглашались принять всех, если только они раскаются и анафематствуют свою ересь, чтобы не погибло такого множества людей. Они основывались на том, что должно искать не своей только пользы, а блага всех других, подобно Христу, который распялся за нас, чтобы спасти род человеческий. Они еще говорили, что не нам одним принадлежит Царствие Небесное, а и всем прочим; но отец принял и сына, жившего прежде в нечестии, но потом покаявшегося». – Это определение, прибавляет Руфин, было распространено в церквах восточных Асторием и бывшими с ним на соборе епископами, в церквах западных Евсевием епископом верчельским⁴¹.

Св. Василий Великий, не признававший рукоположения ни новациан, ни ариан⁴², в своем письме к евесянам, соглашается принимать в общение единомышленников еретика Евстафия, если те представят письменное отречение от своих заблуждений. «Если говорят, пишет он, что покаялись, то пусть представят письменное свое покаяние и проклятие константинопольского исповедания и отлучения еретиков и не вводят в обман людей простодушных»⁴³. Также он рассуждал относительно последователей еретика Маркелла в своем письме к Евлогию, Александру и Арпократиону, епископам египетским. «Поскольку Маркелл, говорит св. отец, ради нечестивых учений, отошел от церкви, то последующих ему тогда уже надлежит принимать в общение, когда предадут проклятию ересь сию»⁴⁴.

Константинопольский II-й вселенский собор, без сомнения, не отверг бы и рукоположения 36-ти епископов македониевой ереси, если бы те, единодушно согласившись, отказались от их образа мыслей. «Царь и епископы его веры, пишет Сократ, всячески старались привести к союзу и единомыслию с собою приверженцев Елевсия, напоминали им о посольстве, которое прежде отправлено было ими с Евстафием к римскому епископу Ливерию, представляли, что недавно еще охотно вступили они в совершенное общение с православными и что посему нехорошо поступают, когда, приняв согласную с ними веру, теперь опять решаются отвергнуть то, что прежде обстоятельно было ими дознано. Но македониане, не обращая внимания ни на убеждения, ни на обличения, объявили, что скорее признают исповедание арианское, чем примут веру в единосущие. Давши такой ответ, они удалились из Константинополя⁴⁵.

На соборе константинопольском, который был созван Феодосием в 382 г. с тою целью, чтобы примирить в вере ариан, евномиан и македониан, без всякой мысли о незаконности еретического рукоположения, только был предложен вопрос: согласны ли все эти еретики следовать святым учителям церкви, которые, еще прежде происхождения их ересей, рассуждали о правой вере в Бога? Когда еретики разделились в ответах на этот вопрос, то было предложено, чтобы каждая ересь представила письменное изложение своей веры. Но и эта мера не привела к желанному концу⁴⁶.

Собор ефесский, ІІІ-й вселенский, рассуждая по поводу донесения Харисия, эконома филадельфийской церкви, о некоторых еретиках из секты четыренадесятников, желавших обратиться в православие, но обманом увлеченных в несторианство, беспрепятственно принял всех их в православную церковь. Но между присоединенными встречаются: начальник ереси Евтихий, пресвитер Патрикий и хорепископ Зенон⁴⁷.

Тот же ефесский собор, рассуждая по представлению епископов Валериана и Амфилохия о находившихся в Пафлагонии еретиках – мессалианах или евхитах, определил признать их рукоположение. Основанием к такому определенно собора послужила особая, соборная запись, составленная об этих еретиках в Константинополе во времена патриарха Сисиния. На основании этой записи, собор ефесский постановил: «чтобы все находящиеся по всей провинции еретики мессалиане, или энтузиасты, или подозреваемые в этой ереси члены ли клира, или миряне согласились (с православными), и, если которые уже письменно анафематствовали (свою ересь), подобно тому, как прописано в вышеупомянутой соборной записи, если будут члены клира, да пребывают в клире, если миряне, да будут допущены к общению. Если же откажутся анафематствовать; то пресвитеры, или дьяконы или состоящие в другой какой-либо церковной степени да извергнутся и из клира и со степени, и от общения, а миряне да будут прокляты»⁴⁸.

Тот же ефесский собор представляет нам и другие, относящиеся к нашей цели, указания в поведении Иоанна антиохийского и прочих восточных епископов, открыто державших сторону низложенного Нестория. Все они, не смотря на их недостойные поступки, были приняты в общение св. Кириллом александрийским, когда отказались от своего образа мыслей и анафематствовали заблуждения Нестория⁴⁹.

Собор халкидонский, ІV-й вселенский, разбирая деяния ефесского (разбойничьего) собора, бывшего под председательством Диоскора александрийского, не только не отнесся с упреком к епископам, оказавшимся против воли соучастниками незаконных действий Диоскора; но и беспрекословно принял в общение Анатолия и признал его законным епископом Константинополя, не смотря на то, что Анатолий был избран и поставлен Диоскором, единомышленником Евтихия и убийцею Флавиана⁵⁰.

Собор халкидонский, как и никейский в свое время, низложением Диоскора и осуждением Евтихия не достиг желанного умиротворения церкви. Последователи осужденного учения, под руководством новых вождей: Тимофея Элура, Петра Монга в Александрии, Петра Сукновала и Севира в Антиохии, возмущавших своими посланиями и другие церкви, не хотели признавать определений халкидонского собора и подчиниться им⁵¹. «Только некоторые, пишет о том времени Евагрий в своей истории, весьма мужественно отстаивали, что было изложено на том соборе, и не дозволяли ни выбросить какой-нибудь слог из его определений, ни допустить в них перемену хотя бы одной буквы и с великою горячностью волнуясь, никак не принимали в общение тех, которые отвергали его постановления. Другие же не только не признавали Халкидонского собора и его определений, но и предавали анафеме как самый собор, так и книгу Льва. А некоторые, утверждаясь на Энотиконе Зенона, также вели между собою распрю то об едином, то о двух естествах... так что все церкви распались на части и их предстоятели не хотели иметь общения друг с другом. Отсюда произошло чрезвычайное множество разделений и на востоке, и на западе и в Ливии: ни восточные епископы не имели единения с западными и ливийскими, ни те взаимно с восточными»⁵². Но все бывшие в общении с еретиками и получившие от их начальников рукоположение, когда отвергли ересь и подписали правое исповедание веры, были приняты в общение на V вселенском соборе в степенях их священства⁵³.

В жизнеописании св. Саввы рассказывается, что когда святейший Илия, иерусалимский патриарх, не смотря на происки Севира антиохийского и требования гражданской власти, не согласился анафематствовать Халкидонский собор и за это силою был лишен престола, то на его место был поставлен еретиками единомышленный им Иоанн, обязавшийся принять в общение Севира и изречь анафему тому же Халкидонскому собору. Но по стараниям палестинских монахов, и особенно по убеждениям их игуменов св. Саввы и Феодосия, Иоанн, обратившись в православие, не только не исполнил своего обещания, но торжественно утвердил Халкидонский собор и изрек анафему еретикам: Несторию и Евтихию, Севиру и Сотериху Кессарии Каппадокийской и всем, не принимавшим Халкидонского собора. Сему Иоанну, при обращении его в православие, не поставили в укор его рукоположения, принятого им по избранию и от рук еретиков⁵⁴.

VI вселенский собор, предав анафеме начальников монофелитской ереси: Сергия, Пирра, Павла и Петра, патриархов Константинопольских, Кира Александрийского, Макария Антиохийского и Гонория Римского, признал в степенях священства рукоположенных ими, из которых многие заседали на том же VI соборе. На это распоряжение Трульского собора указывал патриарх Tapacий, председатель VII вселенского собора, при рассмотрении вопроса о принятии в церковь клириков иконоборцев⁵⁵.

На VII же вселенском соборе занимавший место Римского патриарха Адриана, пресвитер Петр, указывал на следующее, служащее к нашей, цели, обстоятельство. Он говорил, что когда был в Риме еретик Макарий, осужденный VI вселенским собором; то папа Венедикт, в продолжении сорока дней, каждодневно посылал к нему своего консилиария Вонифатия с тою целью, чтобы Вонифатий умными речами и доводами свящ. Писания убедил еретика исправиться. Папа делал это, прибавил Петр, с тем, чтобы снова принять его в общение⁵⁶.

Подобным же образом, прибавим, и патриарх Иерусалимский Евстохий обращался с монахами Новой Лавры, когда те, не соглашаясь признать определений V вселенского собора, отделились от кафолической церкви. Патриарх в течении восьми месяцев убеждал их возвратиться к общению с церковью, и только, вследствие их упорства, изгнал их из своей епархии⁵⁷.

На VII вселенском, II Никейском соборе, занимающий нас вопрос был рассмотрен со всею обстоятельностью. Поводом к сему рассмотрению послужило заявление некоторых епископов-иконоборцев, пожелавших присоединиться к православию и принести раскаяние. Так, лишь только председатель собора, патриарх Тарасий, в первом его заседании, произнес свою речь, как вышли пред лицо отцов, заседавших на соборе, три епископа: Василий Анкирский, Феодор Мирский и Феодосий Амморийский: все они последовательно друг за другом просили отцов собора присоединить их к кафолической церкви. Каждый из них отдельно прочитал предварительно составленное, письменное исповедание веры, вместе с анафемою хулителям честных икон. Выслушав их исповедание и уверившись в чистоте их намерений, св. собор единодушно как признал их в прежних степенях священства, так и оставил им их кафедры⁵⁸.

По принятии в общение этих, рукоположенных православными, но отпадших в ересь, вышли на средину собора семь епископов, которые родились в ереси и получили рукоположение от епископов иконоборцев. Этими епископами были: Ипатий Никуйский, Лев Родосский, Григорий Пессинунский, Лев Иконийский, Георгий Писидийский, Николай Иерапольский и Лев с острова Корпафа (Κορπάϑου). Все они, изъявляя свое полное раскаяние, говорили, что пребывали в ереси по неведению и готовы принять и исповедать веру, преданную от апостолов и св. отцов. Но собор, не смотря на их непритворную исповедь, не решился дать им общения, не исследовав предварительно вопроса о принятии в православную церковь клириков-еретиков. С этой целью собор обратился к чтению правил церкви и свидетельств истории, относившихся к настоящему предмету. Так, прежде всего было прочитано 52-е апостольское правило, которое говорит: «аще кто епископ, или пресвитер обращающегося от греха не приемлет, но отвергает, да будет извержен от священного чина: опечаливает бо Христа, рекшего: радость бывает на небеси о едином грешнице кающемся». Потом, по желанию патриарха Тарасия и других лиц, присутствовавших на соборе, последовательно были прочитаны: 8-е правило Никейского собора, рассуждающее о принятии новациан; 3-е правило Ефесского собора и другие его каноны; отрывок из послания св. Василия Великого к св. Амфилохию о принятии в церковь энкратитов; отрывки из его писем к Евесянам, к Теренцию Комиту; определение Ефесского собора о мессалианах; письма св. Кирилла Александрийского к Максиму, дьякону антиохийскому, к Геннадию пресвитеру и архимандриту; отрывок из послания св. Афанасия к Руфиниану; места из истории Руфина, Сократа; отрывок из жизни св. Саввы. Но так как все приведенные свидетельства рассуждали более о принятии в православие клириков, рукоположенных в православной церкви и потом обратившихся в ересь или раскол, а между тем искавшие примирения с церковью были рукоположены еретиками: то по желанию и указанию присутствующих для сей стороны исследуемого вопроса были прочитаны: свидетельство Руфина о рукоположении Кирилла иерусалимского арианами Акакием и Патрофилом, Феодора чтеца о рукоположении Анатолия Диоскором александрийским; начало деяний Халкидонского собора для доказательства того, что Анатолий действительно присутствовал на нем; рассказ из жизни св. Саввы о рукоположении Иоанна иерусалимского монофизитами, отрывки из письма св. Василия Великого к никопольским пресвитерам о непризнании им епископом арианина Фронтика. Всё чтение сопровождалось общими рассуждениями а нередко и возражениями, которые разъяснял и разрешал главным образом сам председатель собора, патриарх Тарасий, указывая истинный смысл приводимых свидетельств, и направляя их в пользу искавших единения с церковью. Но студийские монахи, во все время обнаруживавшие особенную строгость взгляда в своих рассуждениях и возражениях, стали было и по прочтении последнего свидетельства, настаивать на том, что не следует признавать рукоположения еретиков. Для опровержения этой мысли патриарх Tapacий раскрыл подлинный смысл слов св. Василия, указал на тогдашние, особенные обстоятельства Христовой церкви и присовокупил, что должно следовать отцам, принимавшим рукоположенных еретиками. Св. собор, согласившись с этим мнением, потребовала, чтобы обращающиеся к православной церкви прочитали свои письменные изложения веры. Выслушав их исповедание, патриарх Тарасий сказал: «в следующем заседании да будет присоединение их, если не окажется нового препятствия» св. собор подтвердил «пусть будет так как повелел ты св. отец»⁵⁹. В третьем заседании собора они действительно были приняты в общение и получили место на соборе⁶⁰.

Всё означенное рассуждение VII вселенского собора о принятии в православие епископов иконоборцев, судя по его характеру и цели, должно быть признано нами окончательным, со стороны церкви, каноническим решением занимающего нас вопроса; а потому и мы не пойдем далее в подборе исторических свидетельств, относящихся к предмету. Выводы этого решения очевидны. Собор вселенский определил признать священство – как тех епископов, которые только уклонились в ересь из православия, так и тех, которые родились и были рукоположены в самой ереси. Но тех и других собор принял не иначе, как после свободного исповедания ими православной веры, после открытого, письменного отречения от заблуждений прежней их ереси. Собор поступил так на основании правил и практики церкви прежнего времени, но по собственному снисхождению к искренно каявшимся, по любви к миру церкви.

Как определение VII вселенского собора, так и указанные нами факты, без сомнения должны иметь все свое значение и для нашего времени. Православная церковь, на основании правил и практики древней вселенский церкви, также может признавать и не признавать священства современных ей неправославных обществ. Но, чтобы законно и правильно пользоваться всем этим, необходимо, кажется, иметь в виду следующие особые соображения и частные правила.

1) При обращении в православную церковь духовных лиц существующих ныне неправославных церквей и обществ необходимо прежде всего обращать внимание на то, с каким разрядом древних ересей можно сравнить и сопоставить заблуждения современных, неправославных обществ: с разрядом ли тех, священство которых свободно было принимаемо в православной церкви, или с классом других, клирики которых никогда не допускались в православный клир без особого нового рукоположения. Это нужно потому, что между ересями древней церкви и современными неправославными обществами должна быть и действительно существует своя и значительная разница, касающаяся самого духа, целей и общего их направления.

2) Важно определить и то, в частных ли пунктах веры, или только некоторых своеобразных обрядах отступает известное неправославное общество от православной церкви; или наоборот это общество разрушает основные начала церкви, – как богоучрежденного, благодатного на земле царства, – своими религиозными установлениями и всеми порядками существования чуждается необходимых условий бытия церкви, держится своего произвольного взгляда не только на все установления церкви, но даже на самое существо и силу таинств. О признании священства клириков такого общества, если бы они на самом деле существовали, очевидно не может быть и речи.

3) Для составления правильного понятия вообще о достоинстве неправославного священства необходимо обращать внимание на то, смотрит ли само неправославное общество, или церковь на своих служителей веры, как на лиц особого назначения, которые представляют в своих правах отображения власти высшего, божественного авторитета, или то и другая признают этих служителей за обыкновенных лиц, допущенных только ради соблюдения надлежащего порядка в религиозном обществе, по соответствию и на одинаковых правах с людьми всех званий, существующих в обыкновенном человеческом обществе. В священстве, созданном под влиянием таких воззрений, никак нельзя признать действительного священства.

4) Для определения законности неправославного священства необходимо тщательно исследовать: сохранено ли в нем действительное апостольское преемство через последовательное, друг друга приимательное, епископское рукоположение, или наоборот неправославная церковь, не дорожа этим преемством, ввела у себя совершенно новое священство, которое ни по духу его происхождения, ни по правам его деятельности не может соответствовать священству, насажденному в Христовой церкви апостолами; или, что еще хуже, неправославное общество разделило права законного священства между мирянами, не получающими никакого иерархического посвящения. В таком священстве нельзя признать священства истинного и законного.

5) Нельзя обходить совершенно без внимания и той стороны вопроса: сообщаются ли в неправославном обществе и церкви права священства избранным и назначенным для сего лицам через особые, собственно для сей цели установленные, священнодействия, имеющие, по собственному взгляду этого общества и церкви, особое, благодатное значение: или это общество и церковь считают достаточным в настоящем случае одно административное утверждение избранных в правах их священного звания, а если допускают и некоторые религиозные обряды при поставлении клириков, то видят в них, т. е. этих обрядах, простой, религиозный акт, допущенный лишь с той целью, чтобы через него наглядно показать, что лице, над кем и для кого он совершается, предназначается для служения в храме. В сообщаемом таким образом священстве очевидно не может бить никаких духовных дарований.

6) Не лишне принимать во внимание и то, служители веры неправославного общества и церкви действуют ли полученными ими правами только на исполнение духовных обязанностей своего звания, на удовлетворение нравственных нужд других членов общества и церкви, или те же служители, увлекшись духом мира, целями внешнего господства и преобладания, преобразили свои духовные права пастырей и отцов в преимущества владык, повелителей и начальников. В таком священстве, очевидно, мало евангельского духа, который должен отличать истинных служителей Иисуса Христа.

Словом, православная церковь, в совершенном согласии с правилами и примерами древней вселенской церкви, но на основании своих собственных необходимых соображений, может и признать священство современных, неправославных церквей и обществ, может и отвергнуть его законным и правильным образом. Если церковь снисходит на признание священства неправославного, имеющего необходимые основания на это признание, то она обнаруживает тем свойственный ей дух мира, братолюбия и милосердия. Если же она отвергает неправославное священство, лишенное законных прав на признание его церковью, то она тем служит охранению собственной правды, истины и благодати. В том и другом случае церковь руководствуется достойными её самой началами и поучительными дли нас, её членов, побуждениями. Так, нашей церковью законно признается священство римско-католической церкви; но – отвергается оно в обществах протестантских. Церковь, без сомнения, со всею, свойственною ей, внимательностью отнесется и к священству англиканской церкви, если то окажется нужным; но от мудрой воли её предстоятелей будет зависеть – как канонически, на основании правил и примеров древней церкви, отвергнуть это священство, – так по снисхождению, в духе поведения древней же церкви, признать его, – если то послужит к действительной пользе, к миру и воссоединению членов англиканской церкви с православием. В первом случае, церковь поступит на основании требований закона правды и справедливости; в последнем она подвигнется началами любви, все покрывающей, все терпящей.

Т. Барсов