Глава II. Обращение от греха к добродетели

Поскольку в работе изображается, главным образом, христианский нравственный идеал, каким его видел святитель Тихон, процесса обращения от греха к добродетели мы коснемся по возможности кратко, следуя основным моментам, которые указывает сам святитель. Так, обращение происходит посредством благодати Божией, действующей через совесть и слово Божие, приводящей к покаянию и изменению как состояния сердца, так и внешней жизни человека.

Спасение есть дело богочеловеческое, и «Бог не спасает человека без человека». Но начало обращения, призыв к покаянию принадлежит всецело благодати Божией, которая, по слову святителя, «как тихий дождь нисходит, орошая сердце к плодоношению». Напротив, «всякое тщание наше без благодати и помощи Божией не сильно» (27, 36). Зная глубину падения человека и степень «растления естества нашего», святитель так пишет о словах Спасителя без Мене не можете творити ничесоже (Ин.15, 5; понимая их как указание, в частности, на необходимость в деле спасения укрепления благодатью Божией): падший человек «может удобно жить во плоти, как лодка вниз реки плыть, но против плоти стоять и духовно жить не может сам собой, как судно против быстрины речной плыть само собой не может: надобно то или гребцам, или ветру с парусом подвигать; так и человеку в духовном житии и деле спасения нужно есть вышеестественной и всемогущей силе помогать. Надобно бо и самого себя побеждать. Но как сие может быть без присутствующей силы Божией, которая все может?» Тем более, что препятствует совершению дела спасения не только поврежденное грехом естество человеческое, но и мир с его соблазнами, и дурные привычки, и непрестанно ищущий погибели человеческой души диавол. Почему «и начать доброе христианское житие, и жить по-христиански, и кончать так без всесильной помощи Божией не может» грешный человек. «Искусивыйся все сие знает», – добавляет святитель (27, 36).

Но что же есть благодать Божия, где ее источник, каковы средства ее стяжания и действие на человека? Определениям столь высокого понятия святитель предпочитает примеры. «Благодать Божия, – пишет он, – есть жизнь душ наших: якоже бо тело наше душой, так душа наша Божией благодатью живет и ее на всякую минуту требует. Душа дотоле живет, доколе Бог благодатью Своей в ней пребывает» (27, 34). Благодать есть свет души. «Когда свет сияет, человек все добре видит: видит путь, ров, вредное, и бережется того. Так, когда Божия благодать просвещает душу, душа все добре познает и видит: видит чудные Божии дела, промысл и судьбы Его, распознает добро от зла, добродетель от порока, и пользу душевную видит и ищет ее, видит вред и уклоняется от него». Наконец, благодать есть «сокровище небесное, духовное, в сердцах христиан пребывающее» (27, 35).

Спасительный источник, «от которого проистекает нам Божественная благодать, – говорит святитель, – есть любовь Божия к нам, недостойным (Ин. 3, 16), и вольное Христа, Сына Божия к роду нашему снисхождение и умиление» (27, 34).

Милосердный Бог всем готов подать Свою благодать и смотрит только на веру человека. Главным условием стяжания благодати святитель называет смирение. «Все в тебе благодать Божия будет исправлять, – обращается он к читателю, – когда будешь смирен. Всяк возносяйся, смирится, смиряяй же себе, вознесется (Лк. 18, 14), зане Бог гордым противится, смиренным же дает благодать (1Петр. 5,5). Смиренное сердце, и от любви мира и прихотей плотских испраздненное, удобно есть к восприятию Божией благодати, якоже праздный сосуд удобен есть прияти в себя воду или иное вещество». Использует святитель и другое подобие: «Вода с гор на места низшие стекает; так благодать Божия от Небесного Отца на смиренные сердца изливается»⁴². Помимо смирения, святитель указывает и иные средства к стяжанию благодати. Вселяется она в сердце верой, по евангельскому обетованию; умножается по мере богопознания; укрепляется действием церковных таинств; возвращается потерявшим ее через покаяние (27, 40–41).

Многообразны действия благодати Божией в человеке. Она приводит грешника к покаянию, просвещая его сердце; «зажигает в нем огонь любви Божией», и тогда человеку «с Богом быть и во аде рай»; «научает радоваться о Бозе Спасе своем, соделовая в сердце радость истинную, духовную, небесную, и покой, и мир совести, что все есть предвкушение вечной жизни, и аки крупицы от небесной трапезы, на сердце человеческое падающие» (27, 783).

В отношении ближних благодать Божия делает человека «любительным, милосердным, сострадательным, кротким, так что таковой и над врагами своими умилостивляется и соболезнует им, и так бывает терпелив к ним. Иногда Божия благодать так запаляет любовью сердце человеческое, – пишет святитель, – что хотел бы всех без изъятия любви своей объятиями обнять и всех спасенными видеть. Таковой человек обидеть никого не хощет ни делом, ни словом, и как себе, так и всякому всякого добра желает, и хощет всем, как и себе, спастись, о чем и молится»⁴³ (27, 38).

Благодать Божия поддерживает огонь веры. «Как светильник требует елея, так вера, душ наших светильник, всегда требует слышания слова Божия и благодати, дабы не угасла» (27, 158). Благодать подает и истинную молитву. «Не имеет человек от себя истинной и сердечной молитвы: Божия благодать научает его, о чем молиться и возбуждает в нем истинную и сердечную молитву» (27, 542). Научает благодать Божия человека и страху Божию, «представляя ему пред сердечные очи Божие величество, всемогущество, вездесущие и всеведение, и так увещевает его опасно и со страхом жительствовать, в словах, делах и мыслях всякого греха беречься, яко тем Бог прогневляется и человек согрешающий милости Божией лишается. Откуда такая богобоящаяся душа везде и всегда, тайно и явно, перед людьми и без людей опасно поступает и бережется всякого зла» (27, 1001).

Призывая грешника к покаянию, благодать Божия действует «как через внешнее слово Божие, так и внутрь, в совести вопия: востани спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос» (Еф. 5, 14). Этих двух предметов богословия святителя, посредствующих благодати в деле спасения человека, мы кратко и коснемся.

Отдельным и весьма интересным предметом исследования может стать экзегетика святителя Тихона. В работе мы остановимся на отношении святителя к слову Божию только как к средству обращения человека ко Христу и утверждения его в добродетели⁴⁴.

Священное Писание святитель Тихон называет даром Божиим, посланием Царя Небесного к людям, которое Бог «через верных своих рабов и Духом Своим Святым умудренных благоволил послать и волю Свою святую, и милостивое Свое благоволение открыть на такой конец, дабы мы держались его и спасение вечное получили» (3, 1–2; 27, 893). Благодать подает действию слова Божия на сердце человека «дивную некую и божественную силу», которой обращает его на путь спасения и устремляет к Богу. Это та же сила, «что в малом времени, как видим в проповеди апостольской, не через многих, но через двенадцать человек, не мудрых, но простых и бескнижных во всю вселенную пронеслась» (3, 2). И святитель часто сравнивает Священное Писание со светильником, пищей, врачевством для души человека (27, 899–900).

Слово Божие обнаруживает грех и призывает грешника к покаянию. Грех есть беззаконие, и творится оно как при сознательном предпочтении своей падшей воли святой воле Божией, так часто и по неведению, в чем последняя состоит. Чтобы избежать этого, христианину должно поучаться в Священном Писании, «что есть воля Божия, и тако бы узнавши, самим делом исполнять ее». От незнания же слова Божия «всякие бывают заблуждения и пороки»: «бывает, что люди за грех почитают то, в чем греха нет; напротив того, за грех не вменяют того, в чем великий грех есть» (3, 10; 27, 896).

Изучение Священного Писания позволяет падшему человеку не только осознать свое положение, но и бороться со страстями, помогает не только познать волю Божию, но и следовать ей. Для этого слово Божие должно стать правилом жизни христианина, а земная жизнь Спасителя – образцом для Его последователей. Священное Писание, по слову святителя, «велит христианам подражателями Божиими быть, представляет нам к подражанию Его благость, милосердие, щедроты, правду, истину, святость, долготерпение и прочая, да на сии Его Божественные свойства взирая, и сами учимся делать то, и все, тому противное, яко порок, покаянием и сокрушением сердца очищать» (4, 80; 27, 897, 911).

Слово Божие действует на душу человека двояко. Как меч духовный (Еф. 6, 17), оно есть оружие против врагов спасения, отгоняющее от души «мятеж мирских похотей». С другой стороны, обновляя душу, слово Божие оживляет и взращивает веру, возбуждает усердного к его слушанию христианина к духовному деланию, укрепляет в благочестии, надежде на Бога и любви к Нему, исполняет душу благоговения и страха Божия, утешает в скорбях, подвигает к их мужественному перенесению, молитве о помощи и вразумлении свыше, терпению, покаянию, – одним словом, научает всему, что полезно христианской душе, и приводит к вечной жизни. Слово Божие, войдя в сердце, делает его обиталищем мудрости (27, 910–912).

Священное Писание не только способствует утверждению христианина на пути добродетели. Оно и само, как духовное семя, требует подвига, труда по своему усвоению; будучи равно предлагаемо всем, слово Божие приносит плод по мере усердия к его принятию и степени духовного дарования. Чтобы слышание или чтение слова Божия приносило пользу, необходимо в молитве просить Бога о просвещении духовных очей, оставить суету мира и очищать сердце от всего, что мешает спасительному восприятию слова Божия. Необходимо читать или слушать Священное Писание со страхом Божиим, благоговением, усердием и верой, слышанное укоренять в сердце, читая не только ради научения, но и для познания воли Божией и спасения души, обращая читаемое к славе Божией и пользе ближнего. Над прочитанным святитель советует прилежно размышлять. «Оставь испытывать, – увещает он, – что тамо или инде делается, испытуй из Божиего слова, что в душе твоей делается, и к какому концу идешь ты, к погибели ли, или ко спасению, на пути ли праведных, или нечестивых находишься». Особо требует святитель, чтобы, живя по заповедям Божиим, не смотреть на тех, кто живет иначе. «Ибо день от дня вера, а с верой любовь умаляется в людях, и умножаются соблазны, которые колеблют сердце наше и зажегшуюся веру хотят угасить» (3, 8; 27, 917, 922).

Когда же чтению или слушанию слова Божия не последует исполнение или читается оно «не на добрый конец», тогда, по слову святителя, «якоже свет видимый больным очам вредит, так свет слова Божия вредит оку лукавому»: такой человек не только остается без плода, не получая пользы, но и осуждается. Пренебрежение Священным Писанием есть признак неверия; от слушающего и не творящего отнимается благодать Божия, и человек приходит в еще худшее состояние⁴⁵, а на Страшном Суде будет обличаться тем же словом Божиим, которое в земной жизни презрел (27, 922–927).

Делает святитель и некоторые частные замечания. Так, он пишет, что слово Божие научает каждого в его должности: «в начальниках насаждает правосудие, в подчиненных верность; богатых поощряет к подаянию милостыни, убогих – к терпению и великодушию; малых в вере укрепляет, старых в надежде веселит, и во всех любовь к Богу и ближнему насаждает, растит, умножает» (2, 98). И второе: «семя слова Божия удобее прозябает в юном сердце, суетами еще мирскими не наполненном». Особая же ответственность за чтение и проповедь слова Божия лежит на пастырях, как взявших ключ разумения (Лк. 11, 52)⁴⁶ (27, 890, 928–929).

По воспоминаниям келейников, святитель «был великий любитель Святого Писания. В положенные часы он всегда прочитывал сам что-либо из Ветхого Завета, а паче из пророческих книг, а Новый Завет ночным временем читывал или сам, или через келейника. Даже и во время употребления им обеденной пищи всегда келейник читал ему что-либо из Ветхого Завета, а паче Исаию пророка. Также в самую полночь выходил в переднюю келлию и пел тихо и умилительно псалмы святые. Замечательно, что когда он был в мрачных мыслях, то пел псалом: благо мне, яко смирил мя еси, и проч. Когда же в ведренных мыслях, пел псалом: хвалите Господа с небес, и прочие утешительные псалмы, и всегда с умиленными слезами и сердечным воздыханием»⁴⁷ (6 «Записки», 8, 21).

«Два свидетеля и обличителя душе человеческой положил Бог, – говорит святитель Тихон, – вне – закон Свой, внутрь души – совесть» (5, 361). Но если слова0 первого доносятся как бы извне, то совесть, по выражению святителя, есть «свидетель внутренний». Она дана человеку, «дабы той, аки правилом, управлялся и, что творить и от чего уклоняться, наставлялся» (6, 197). Совесть, наряду со словом Божиим, является средством обращения грешника к покаянию. Действенность ее велениям, как и словам Священного Писания, придает благодать Божия. «Совесть не иное что есть, как закон естественный, или природный, – пишет святитель, – почему с законом Божиим написанным совесть сходна. Чего бо научает закон Божий, того научает и совесть. И что вне, в слове Своем Бог запрещает, то внутрь человеку совесть его претит. Сего ради всяк, кто против совести грешит, грешит и против закона Божия и Самого Законодавца – Бога» (4, 205; 6, 197–198).

Обличая грехи, совесть, как и слово Божие, отвращает от зла. «Бывает в мире сем, – пишет святитель, – что человек человека идущего возвращает назад и кричит вслед его: «Слышиши ли? Воротись! Не туда пошел». Так Бог в совести человеку глаголет и вопиет ему, когда хощет зло соделать: «Возвратись, человече! Не туда идешь ты. Уклонись от зла» (Пс. 33, 15). И если человек внемлет этому гласу и следует ему, то в чистоте совести обретает «веру и радость», истинный мир и покой, непорочную христианскую жизнь, а пребывши в подвиге до конца – Царство Небесное (4, 102; 6, 357; 27, 956, 959).

В противном случае совесть становится лютым мучителем, обличающим грешника за нарушение закона Божия. «Яко же бо нет лучшего покоя, как от чистой совести, – говорит святитель, – так нет большего беспокойства и мучения, как от злой совести» (6, 198).

Уязвляют совесть грехи не только явные, но и тайные: греховные чувства и помыслы, нечистые пожелания. «Сего ради, – учит святитель, – христиане не токмо от внешних, но и от внутренних беречься должны грехов» (4, 207).

Если чистая совесть замечает и мелкие грехи, то у не хранящих свою совесть она постепенно становится все менее чувствительной и способной к различению добра и зла, следствием чего является угасание веры. «Видишь, что зеркало запыленное или закопченное ничего не показует, хотя в него и смотришь, – пишет святитель. – Но когда хочешь в нем усмотреть лицо свое, должно отереть его. Тако совесть человеческая имеется; когда многими пороками греховными и беззаконным житием замарана будет, человек в ней не усматривает пороков, на душе своей прилипших... Бедственное и плачевное таковое состояние есть!» (3, 36).

До самой иногда кончины нераскаянный грешник, отвлекаемый повседневными делами и увеселениями мира, может не видеть своего опасного положения, откладывая покаяние или вообще не думая о нем⁴⁸, но «непременно увидит тогда, когда книги откроются на позор всему миру, ангелам и человекам, и представятся пред лицом его грехи его», которые будут обличать его, а угрызения совести станут теми адскими муками, которым не будет конца⁴⁹ (3, 36; 5, 361).

«Грешники, что мы спим? Пробудимся, и покаемся, и очистим покаянием и сокрушением сердца грехи наши, и исправим себя, и перестанем грешить и совесть нашу раздражать, да не со злой совестью, грехами замаранной, на Суд Христов явимся, где приимет всяк по делам своим» (6, 88, 198).

Пробудившийся от греховного сна действием благодати Божией, укоряемый совестью и направляемый словом Божиим грешник устремляется к покаянию как началу новой благодатной жизни во Христе.

К покаянию призван каждый: вси бо согрешиша, и лишени суть славы Божия (Рим. 3, 23), и без покаяния нет спасения. Сам Христос призывает к покаянию, и «грешнику, совратившемуся по крещении с пути истинного, едина остается надежда – истинное покаяние» (5, 130; 27, 703). Святитель указывает и некоторые причины такой важности покаяния. Первая из них – «великое Божие желание и как бы алчба и жажда некая спасения нашего», начало которого полагается покаянием. Вторая – «чудное Сына Божия о нас смотрение, воплощение, смиренное на земли пожитие, страдание и смерть, которое все нашего ради спасения совершил». Третья – те «прещения Божии», «Страшный Суд Христов», «вечная смерть и адское мучение» грешникам и «вечное блаженство, избранным Божиим уготованное», которые изображаются в Священном Писании. Наконец, «поощряет нас к покаянию неизвестная кончина жития нашего», ибо «ныне Бог на покаяние зовет, а тогда к ответу позовет». Не можем не привести здесь вдохновенные слова великого святителя о покаянии. «Зде его должно искать, и искать более, нежели пищи, пития и одежды, и живота временного: а по смерти не сыщешь, хотя с воздыханием и слезами поищешь. Тело алчет, жаждет, и питаешь и напояешь его: душа алчет, жаждет, – и небрежеши! Тело нагое одеваешь, грязное омываешь, немощное врачуешь: душа нага, пороками замарана, немощна и уже мертва, – и нерадиши! Дом горит, и тщишься угасить: дом душевный горит, и уже сгорел, – и нерадиши! Богатство похищенное искать стараешься: сатана все богатство душевное похитил, – и нерадиши! О бедные и окаянные грешники, что мы спим? Что не пробудимся, пока время не ушло, пока Бог зовет и приемлет кающихся?!» (3, 198–205).

В чем же состоит покаяние? Не в том только, чтобы, по слову святителя, «от внешних великих грехов отстать, но в пременении ума и обновлении внутреннего состояния. Бог бо нового сердца и нового духа от нас требует». А их «не имеет тот, который не токмо грешит, но и хощет грешить»: не желая расстаться с таящейся в сердце страстью, он рано или поздно обнаружит ее (3, 206–207; 5, 131).

Хорошо зная хитрость врага нашего спасения, который «прежде греха милостивого Бога представляет нам, чтобы так удобнее мог нас в грех привести, а по согрешении правосудие Божие предлагает, чтобы в отчаяние согрешившего низринуть» (27, 638), святитель приводит «причины некие, которые подают надежду и утешение хотящим каяться к получению Божия милосердия». Сам Бог не только многообразно призывает нас к покаянию, но и милосердно долготерпит, ожидая нашего обращения (Иез. 33, 11). Господь пришел на землю, чтобы призвать грешников к покаянию, обещая не помянуть грехов кающихся, и Своей Крестной Жертвой не только явил любовь Бога к миру и падшему человеку, но и сделал покаяние возможным, действенным, взяв на себя грехи мира. «Примечай, о бедный и окаянный грешниче, – взывает святитель, – как милостив Бог к грешникам кающимся: во всем Святом Писании не сыщешь почти ни единой главы, ни единой страницы, которая бы милосердия Божия не представляла нам». Однако этим «не подается случай или повод к бесстрашию и лености, но пресекается путь к отчаянию. Есть Бог милостив, но кающимся; а бесстрашных и нераскаянных суд Божий постигает» (3, 207–211).

Не кающимся «Бог грозит казнью» для пресечения распространения зла и вразумления того, кто грешит. «Смотри, с каким плачем смотрит Христос на погибель, имеющую быть Иерусалиму, – пишет святитель. – Чуждое бо Тому дело есть казнить, Которого само естество есть, чтобы благотворить, Которому свойственно есть спасать»⁵⁰. И само наказание бывает, по милосердию Божию, несоизмеримо с тяжестью грехов, его навлекших. «Так посылаются от Бога глады, пожары, болезни и прочее, дабы сами мы понудились искать вечных и небесных благ». Ибо Бог «наказует не ради погибели, но ради спасения» (3, 207–209).

Для стяжания покаяния как состояния души святитель советует «рассматривать в себе различную душевную немощь, то есть гордость, гнев, зависть, нечистоту, сребролюбие и проч., и жалеть, и сокрушаться, что такое зло вошло в душу нашу через яд змеин, которая чиста и непорочна была создана, и с таким желанием и сокрушением молиться ко Христу, чтобы силой Своей нас исправил и исцелил. А когда сердце, или внутреннее состояние переменится и исправится, тогда и внешнее житие и внешние дела добрые будут. Тогда уже впредь пожелаем лучше умереть, нежели согрешить» (5, 131, 355).

Непременным условием истинного покаяния и прощения наших грехов святитель полагает, ссылаясь на молитву Господню и пояснение к ней Спасителя (Мф. 6, 12, 14–15), искреннее прощение нами согрешений наших ближних. Более того, в евангельской притче о двух должниках святитель видит, как «содержащему гнев на ближнего своего и согрешений его не оставляющему не токмо не оставятся грехи от Бога, но и прежние его грехи оставленные возвращаются и поминаются» (4, 204).

В одном из писем святитель приводит «знаки (признаки – и. Н.) истинного покаяния», замечая, что «без истинного покаяния Евангелие и Христос, в Евангелии проповедуемый, ничего нам не пользует». Признаки эти следующие. «Переменение сердца к лучшему и исправление жития греховного». «Плоти распятие со страстьми и похотьми» противоборством им. Усердная молитва Богу о прощении прежних грехов⁵¹. Рассуждение о величии Божии и любви Бога к людям до крестной жертвы Христовой, и о своем греховном недостоинстве. Смирение себя как перед Богом, так и перед людьми памятованием о своей духовной нищете, недостоинстве и окаянстве. Плач о своей прежней жизни, «во грехах и беззакониях прожитой»⁵², откуда рождается благодушное перенесение всех приключающихся невзгод и обращение ума и сердца «от временных и мирских вещей к вечности», с молитвой, «дабы оную блаженную получить, а от неблагополучной избавиться» (6, 20–21).

Наконец, говорит святитель и о плодах покаяния, которые есть: «отпущение грехов, когда вместо клятвы благословение Божие, вместо гнева благодать и милость Божия подается»; «новое сердце и дух новый, которого Бог от нас требует» (Иез. 36, 26–27); для истинно покаявшегося «слово Божие уже действительно бывает», а сам обратившийся грешник «особенную некую охоту чувствует к его слушанию»⁵³; он «страсти Христовы весьма дорого и высоко почитает; к причастию святейшей Евхаристии со страхом и великим благоговением приступает; быть истинным христианином высоко почитает, так что всю славу мира сего, как гной и сметие противу того вменяет; во всех замыслах и делах к единому вечному и небесному блаженству стремится; как прежде плоти своей угодие творил в похотях ее, так потом воле Божией всяким образом угождать тщится; как прежде покаяния легко было ему грешить, так уже покаявшемуся тяжко, так что лучше изволяет бедствовать и умереть, нежели согрешить; когда в чем от немощи поткнется или падет, окаевает себя, болезнует, сокрушается, сетует, как бы что великое потерял, и с глубоким смирением просит прощения, так утешаясь надеждой милости Божией; когда приходят ему на ум прежние грехи, весьма стыдится их и жалеет, что их творил, и Бога благодарит, что его потерпел благодатью Своей, ожидая на покаяние; дела любви к ближнему являет без всякого лицемерия; от случаев, которые ко греху его приводили, убегает; когда видит ближнего неисправным, не осуждает его, но соболезнует ему, желает и молится Богу, чтобы его в чувство привел; в церковь ходит не ради церемоний, но чтобы обще с верными Богу молитвы принести; пищи, пития и прочего употребляет не ради сладострастия, но ради нужды, чтобы мог Богу работать и звания своего дела проходить»⁵⁴ (3, 213–215). «Словом сказать, – заключает святитель, – у такого человека все иное, как внутреннее, так и внешнее действие и тщание», которое теперь уже совершается «добровольно, без всякого принуждения», и которое есть та добродетельная жизнь, к описанию которой на основании творений святителя мы и приступаем.