Книга II

1. Благодаря случаю, приведшему к преобразованию этой небольшой работы (со слов о том, что с ней случилось, мы начали первую книгу), мы получили возможность, пересматривая направленное против Маркиона дело, касающееся двух богов, уделить каждому из них посвященный ему том²⁷⁹ в соответствии с разделением материала, устанавливая, что одного бога вообще нет, и утверждая, что другой по справедливости является Богом, поскольку так было угодно понтийцу: одного – ввести, другого – исключить. Ибо он не мог создать ложь, не разрушая истину. Он счел необходимым подкапывать одно, чтобы соорудить то, что хотел. Подобным образом строит тот, у кого нет собственного материала для строительства. 2. Следовало же свести все обсуждение к тезису, что не является богом тот, кто добавляется к Творцу, чтобы после отвержения ложного бога при помощи надежных критериев, устанавливающих единственность и совершенство божественной природы, прекратить всяческое исследование истинного Бога. Насколько очевидно Его существование (и это при том, что о существовании другого бога ничего не известно), настолько подобает принимать Его без возражений, каким бы Он ни был – скорее достойным поклонения, чем осуждения, скорее подлежащим умилостивлению, чем анализу [или вызывающим страх Своей суровостью].²⁸⁰ 3. Ибо что для человека нужнее, чем почитание истинного Бога, на Которого он, так сказать, натолкнулся, поскольку другого бога не было?

1. Однако теперь беспокойство причиняется Всемогущему Богу, Господу и Создателю Вселенной. Я считаю Его таковым потому, что Он известен с самого начала, что Он никогда не скрывался, что сиял всегда, даже до Ромула, не говоря уже о Тиберии. Разве только одним еретикам Он был неизвестен, что беспокоят Его, предполагая существование другого бога, поскольку Toгo, о существовании Которого хорошо известно, они могут скорее порицать, чем отрицать, на основании приговора своего чувства взвешивая Бога подобно тому, как слепой или страдающий глазной болезнью потому склонен предположить существование другого солнца, более мягкого и целебного, что не видит то, на которое смотрит. 2. Солнце, о, человек, – единственное, которое управляет этим миром. И хотя ты так не считаешь, оно – наилучшее и полезное; и хотя оно для тебя слишком яркое и жестокое или даже нечистое и запятнанное, оно соответствует своему предназначению. Если ты не в силах постигнуть это предназначение, ты не сможешь вынести лучи и любого иного солнца, если бы оно было, особенно, лучами большего солнца. 3. Ведь ты, плохо видящий «низшего» Бога, как устоишь перед высшим? Не лучше ли тебе пощадить свою немощь и перестать тянуться к опасности, поскольку у тебя есть Бог явный и несомненный и благодаря этому обстоятельству видимый настолько, насколько нужно? Ведь тебе следует прежде всего заметить, что Он есть Тот, Которого ты не знаешь, разве <знаешь> лишь отчасти, насколько Он пожелал. Но Бога ты не отрицаешь, как знающий Его, а как незнающий, подвергаешь анализу; даже обвиняешь Его, словно знающий, хотя если бы ты знал Его, то не обвинял бы и даже не исследовал бы. Давая Ему имя, ты отрицаешь то, что стоит за этим именем, т. е. величие, (которое называется Богом,]²⁸¹ не признавая это величие таковым, которое, если бы человек его знал всесторонне, не являлось бы величием. 4. Сам <Исаия>, уже [апостол,]²⁸² зная наперед сердца еретиков, говорит: Кто познал мысль Господа и кто был у Него советником? Или с кем Он советовался? Или кто показал Ему путь разумения и знания?²⁸³ Ему вторит и апостол: О, бездна богатства и мудрости Божьей! Как неисследимы суды Его, – конечно, Бога-Судии, – и как неисследимы пути Его,²⁸⁴ – конечно, пути разумения и знания, которые Ему никто не показал, разве только цензоры божественности, говорящие: «Так Бог поступать не должен» и «скорее Он должен поступать так», словно кто-либо знал, что есть в Боге, кроме Духа Божьего.²⁸⁵ 5. Имея же духа мира сего, не постигая <своей> мудростью Бога в мудрости Божьей,²⁸⁶ они стали казаться самим себе более сведущими, чем Бог, ибо как мудрость мира есть глупость у Бога, так и мудрость Бога есть юродство у мира. Но мы знаем, что юродивое Бога мудрее людей и немощное Бога сильнее людей.²⁸⁷ 6. Таким образом, Бог тогда оказывается наиболее великим, когда Он ничтожен в глазах человека, и тогда Он особенно добр, когда не благ с человеческой точки зрения, и тогда исключительно единственен, когда для человека Он двоится или становится еще более многочисленным. И если человек, будучи изначально наделен <лишь> душой,²⁸⁸ не принимая то, что есть дух, счел глупостью Божий закон, поскольку пренебрег его выполнением, и потому из-за отсутствия веры даже то, что, казалось, имел, у него было отнято,²⁸⁹ – благодать рая и близость с Богом, благодаря Которому он мог бы познавать всё Божье, если бы оставался в Его подчинении, – что удивительного, если, будучи возвращенным к веществу, из которого он был взят, и исторгнутый на каторгу обрабатывания земли, в самом пригибающемся и склоненном к земле труде дух мира, воспринятый от нее, он передал всему своему роду, по крайней мере, наделенному лишь душой и еретическому, не принимающему то, что принадлежит Богу? 7. Или кто поколеблется объявить ересью сам этот Адамов грех, который Адам совершил, предпочтя свою, а не Божью волю? Разве только Адам никогда не говорил своему Создателю²⁹⁰: «Не разумно Ты меня вылепил»?²⁹¹ Он исповедовал свое грехопадение и не сокрыл свою соблазнительницу. Остался лишь необразованным еретиком. Ослушался, однако, не хулил Творца и не порицал Создателя, Которого с самого начала счел и благим, и наилучшим и сам, пожалуй, сделал Его Судией. [С самого начала.]²⁹²

1. Итак, следует, чтобы мы, приступая к исследованию, касающемуся известного Бога, когда речь идет о том, при каких обстоятельствах Он стал известен, начинали с Его дел, которые являются более ранними, чем человек, чтобы Его благость, ставшая известной одновременно с Ним Самим, а затем установленной и определенной, внушала нам некое чувство понимания того, каким образом произошло последующее распределение вещей. 2. Ученики Маркиона, рассматривая доброту нашего Бога, могут признать ее достойной на тех же основаниях, на которых мы показываем ее как недостойную в их боге. Само то, что служит материалом для Его познания, Он не у другого нашел, но из Своего сделал для Себя. Первое, в чем проявляется доброта Творца, заключается в том, что Бог не пожелал скрываться вечно, т. е. Он пожелал, чтобы существовало нечто, которому Он как Бог стал бы известен. 3. В самом деле, что является таким же благом, как познание Бога и наслаждение Богом? Ведь даже если еще не обнаружилось, что это – благо, ибо еще не было никого, которому бы оно открылось, Бог знал наперед, какому благу предстоит явиться, и поэтому предоставил <осуществить это> Своей высшей доброте, исполнительнице грядущего блага, не внезапно обнаружившейся, относящейся не к случайному или вызванному чем-либо возбуждению, как если бы ее начало было возводимо к тому времени, когда она стала действовать. 4. Ведь если она сама назначила <для себя> тот исходный момент, в который стала действовать, то она не имела начала, когда сотворила его. Когда же начало ею было положено, <ею>²⁹³ также было порождено исчисление времен, поскольку для их различения и обозначения были расположены <на небе> созвездия и небесные светила. Ибо <Бог> говорит: Будут для времен, месяцев и лет.²⁹⁴ Следовательно, не существовало времени до появления времени у той, которая создала время, как и начало отсутствовало до своего появления у сотворившей его. 5. Итак, будучи лишенной и установления начала, и меры времени, благость Творца будет оцениваться как бесконечная и беспредельная в веках и не сможет считаться внезапно появившейся, случайной или чем-либо вызванной, не имея в своем прошлом того момента, с которого отсчитывался бы ее возраст, т. е. не имея чего-нибудь, относящегося к понятию времени. Она должна мыслиться как вечная, неотъемлемая от Бога и постоянная и из-за этого достойная Его, пристыжающая уже по одной этой причине благость Маркионова бога, уступающую в древности не только началам и временам, но и самой злобе Творца, если только злоба могла осуществляться благостью.

1. После же того, как благость Самого Бога позаботилась о человеке, дав ему познание Бога, она добавила также к этому своему служению глашатая то, что сначала изобрела жилище для человека – некую [впоследствии]²⁹⁵ великую громаду,²⁹⁶ а впоследствии – и еще большую,²⁹⁷ чтобы в великой, словно в менее значительной, он подготавливался и возрастал, и, таким образом, продвигался от Божьего блага (т. е. от великого) к наивысшему Его благу (т. е. к большему обиталищу). Приставила к благому делу наилучшего служителя – свое Слово: Излило, – говорит, – сердце Мое Слово наилучшее.²⁹⁸ 2. Пусть Маркион из этого познает первый наилучший плод, и притом от наилучшего дерева.²⁹⁹ Совершенно невежественный крестьянин, он привил плохое дерево на хорошее.³⁰⁰ Но не приживется черенок богохульства, засохнет вместе со своим умельцем, и таким образом будет подтверждена природа доброго дерева. Посмотри на главное: каковые плоды принесло Слово: И сказал Бог: Да будет, и стало, и увидел Бог, что хорошо³⁰¹ – не как тот, кто не знает блага, пока не увидит его, но, увидев, Он, потому что сотворенное Им было благом, прославил, подтвердил и завершил благость дел тем, что удостоил их осмотра. 3. Он и благословлял то, что хорошо сделал так, чтобы тебе оказался представленным весь Бог: благой и в словах, и в делах. Проклятий Слово еще не знало, ибо не знало и злодеяний. Рассмотрим обстоятельства, которые также и этого потребовали от Бога. Мир пока состоял из одного лишь добра, достаточно показывая, сколько блага было уготовано тому, для которого все это было приготовлено. Действительно, кто иной был бы достоин жить среди Божьих дел, если не образ и подобие Самого Бога?³⁰² 4. Этот образ также создала благость, и притом более деятельная, не повелевающим словом, но дружеской рукою, предпослав этому все же ласковое слово: Сделаем человека по образу и подобию Нашему.³⁰³ Благость сказала; благость вылепила человека из глины в столь величественную телесную сущность, воздвигнутую из одного вещества, но обладающую столь многочисленными свойствами. Благость вдохнула <в лице человека дыхание жизни, и он стал > душою, не мертвой, но живою;³⁰⁴ благость дала ему власть пользоваться всем, управлять всем и также нарекать всему имена.³⁰⁵ Благость дала человеку еще и утехи, дабы, хотя и владея и всем миром, он пребывал в более приятной области его, будучи перенесенным в райский сад³⁰⁶ – уже тогда из мира в Церковь. И эта же благость предусмотрела и помощника ему, чтобы у него не было ничего, кроме блага. 5. Ибо не хорошо, – говорит, – человеку быть одному.³⁰⁷ Знала, что пол Марии, и впоследствии Церкви, окажет ему помощь.³⁰⁸ Но и тот закон, который ты обвиняешь, который извращаешь в спорах, доброта дала, заботясь о человеке, чтобы тот, будучи привержен Богу, казался скорее свободным, чем покинутым, приравненным к своим слугам, прочим живым существам, независимым от Бога и свободным от опеки; чтобы лишь один человек мог гордиться тем, что он единственный удостоился получить от Бога закон, и чтобы он, разумное живое существо, способное понимать и знать, сдерживался разумной свободой, подчинившись Тому, Кто подчинил ему всё. 6. Благость равным образом дала и обоснование для соблюдения этого закона: В тот день, в который вы будете есть, смертью умрете.³⁰⁹ Весьма доброжелательно показала результат, к которому приведет нарушение, дабы незнание об опасности не способствовал о пренебрежению послушанием. Далее, если сначала появилась причина для установления закона, то за ней последовала причина для его соблюдения, чтобы за нарушение назначалось наказание; впрочем, ранее Сказавший о нем не желал, чтобы оно воспоследовало.³¹⁰ Признай благость нашего Бога, пока хотя бы до этого момента, из Его благих деяний, из благословений, из снисхождения, из предусмотрительности, из законов и предостережений благих и дружеских.

1. С этого момента <мы начинаем разбирать> уже все <ваши> † вопросы, о, собаки,³¹¹ выгоняемые апостолом за двери,³¹² лающие на Бога истины. Вот – кости доказательств, которые вы обгладываете: «Если Бог – благой, предвидящий будущее и могущий отвращать зло, почему Он допустил, что человек, являющийся к тому же Его образом и подобием, мало того, Его сущностью (благодаря происходящей от Него душе), будучи обманутым дьяволом, отпал от послушания закону в смерть. 2. Ведь если Он, не желая, чтобы таковое произошло, является благим и, не пребывая в неведении относительно грядущих событий, предвидящим, и, будучи в состоянии предотвратить их, могущественным, то никаким образом не произошло бы то, что при этих трех условиях существования божественного величия произойти не может. Если же сие произошло, становится очевидным противоположное: Бога не следует считать ни благим, ни предвидящим, ни могущественным; ибо насколько невозможно, чтобы что-либо такое произошло, если бы Бог был таковым, т. е. благим, предвидящим и могущественным, настолько очевидно, что таковое произошло потому, что Бог не таков». 3. Отвечая на это, нужно прежде всего доказать наличие у Творца этих качеств, которые подвергаются сомнению; я говорю о благости, предвидении и могуществе. Я не буду задерживаться на этом пункте, следуя за указанием Самого Христа осуществлять проверку с учетом дел.³¹³ Дела Творца подтверждают и то, и другое: и благость Его, ибо они, как мы показали, благи, и могущество, ибо они столь впечатляющи, и притом созданы из ничего. Действительно, если бы они были созданы из некоего вещества, как утверждают некоторые,³¹⁴ все равно были бы созданными из ничего, поскольку были не тем, чем являются. 4. Короче говоря, как деяния велики потому, что благи, так и Бог могущественен потому, что всё принадлежит Ему, из чего следует, что Он всемогущ. Что же сказать мне о предвидении, у которого имеется столько же свидетелей, скольких людей оно сделало пророками? Однако для чего объявлять о предвидении Творца всех вещей, Который³¹⁵ Вселенную <и>³¹⁶ предвидел, во всяком случае, упорядочивая ее, и упорядочивал, предвидя? В том числе, Он предвидел и нарушение закона, относительно которого, если бы не знал заранее, не сделал бы предостережения, угрожая смертью. 5. Итак, если Бог обладал этими способностями, из-за которых ничего дурное не могло и не должно было случиться с человеком, но, тем не менее, случилось, нам следует рассмотреть и состояние человека: не из-за него ли случилось то, что не могло случиться из-за Бога. Я нахожу человека созданным Богом свободным, могущим самостоятельно принимать решения и распоряжаться собою, и не обнаруживаю в нем более никакого более заметного образа и подобия Божьего, чем образ этого Его права. Ведь ни лицом, ни очертаниями тела, столь различными в человеческом роде, человек не копирует единообразного Бога. Но в этой сущности, которую он принял от Самого Бога, т. е. в душе, у него был запечатлен образ Бога, гарантирующего ему свободу и возможность³¹⁷ выбора. Это его право подтвердил также закон, установленный тогда Богом. 7. Ведь закон устанавливается не для того, кто не властен над послушанием закону, да и угроза смерти не назначалась бы за нарушение, если бы пренебрежение законом не приписывалось свободе выбора. Так и в последующих законах Творца, предлагающего человеку благо и зло, жизнь и смерть,³¹⁸ ты обнаружишь, что весь курс обучения через заповеди преподан призывающим, угрожающим и ободряющим Богом лишь свободному и вольному выбрать послушание или сопротивление человеку.

1. Но с этого момента уже ясно, что мы для того утверждаем полную власть человека над своим выбором, чтобы, если что-либо случилось, случившееся вменялось в вину ему, а не Богу; а дабы ты отныне уже не возражал, что человек не должен был быть так устроен, если его свободе и возможности выбирать предстояло оказаться пагубными для него, я прежде всего буду отстаивать, что человек должен был быть устроен именно так, чтобы тем лучше доказать, что он устроен так и устроен достойно Бога, поскольку лучшей оказывается та причина, по которой он оказался устроен именно так. Доброта Бога и Его разумность будет покровительствовать также и этому устройству, во всем согласуясь в нашем Боге между собой. 2. Ведь разумность без доброты не является разумностью, а доброта без разумности не добра. По-иному разве только, пожалуй, у неразумно благого, как мы показали, Маркионова бога. Следовало, чтобы Бог был познан. Это, разумеется – добро и разумно. Следовало, чтобы существовало нечто достойное, чтобы познать Бога. Что можно подыскать столь же достойное, как образ и подобие Божье? 3. И это, без сомнения, – добро и разумно. Итак, следовало, чтобы образ и подобие Бога было устроено так, чтобы у него была свобода принимать решения и распоряжаться собою, чтобы в нем само это – свобода и возможность выбора – рассматривалось как образ и подобие Божье. Для этого человеку была придана такая сущность, которая обладала бы этой способностью, – дыхание Божье, конечно, свободное и распоряжающееся собою. Да и как вообще могло бы быть, чтобы человек, владеющий всем миром, не царствовал бы над ним посредством, прежде всего, власти над своей душой, был бы господином других, но слугой самого себя?³¹⁹ 4. Ты можешь познать и благость Божью из Его благоволения, и разумность из устройства <мироздания>. Пусть в данный момент лишь благость будет считаться тем, что преподнесло человеку столь великий дар, т. е. свободу воли; разумность пусть отстаивает для себя другое: такой образ действий. Действительно, только Бог – благ по природе. Ибо у Того, у Кого есть какое-либо не имеющее в Нем начала <качество>, оно есть не по установлению, но по природе. Человек же, который своим существованием целиком и полностью обязан тому, что ему было установлено от Бога, имея начало, вместе с началом получил облик, в котором существует, и, таким образом, не по природе склонен к добру, но по установлению, не имея способность быть добрым как свою собственную, поскольку он не по природе склонен к добру, но по установлению, в соответствии с Тем, Кто устанавливает благо, т. е. в соответствии с Создателем благ. 5. Следовательно, чтобы у человека предоставленное ему Богом благо стало принадлежащим ему и чтобы у него появилось уже право собственности на благо, и в известной мере – его природа, при установлении ему были определены, словно весовщик³²⁰ предоставленного Богом блага, свобода и власть распоряжаться собой, которая позволяет человеку уже по доброй воле творить благо как свое собственное, – ибо этого требовал и принцип благости, которую следует выказывать добровольно, т. е. осуществляя свободу воли, беспристрастную и не угождающую установлению, – чтобы, таким образом, человек становился благим, если оказывался благим в соответствии с данным ему установлением, но по своей воле, словно бы по природному праву собственности, чтобы точно также и злу (ведь Бог, разумеется, предвидел и его) человек противостоял как более сильный, а именно будучи свободным и властным над самим собой, ибо, если бы он был лишен этого права и творил благо не добровольно, но по необходимости, он стал бы пригодным также и для зла из-за немощи своего рабского состояния, таким же точно слугой зла, как и блага. 6. Итак, полная свобода выбора предоставлена человеку в обоих случаях, чтобы он, будучи господином над самим собой, уверенно встречал и благо, добровольно служа ему, и зло, добровольно избегая его, поскольку было необходимо, чтобы человек, находящийся под Божьим судом и в других ситуациях, являл его справедливым в отношении того, что заслужил своим выбором, разумеется, свободным. 7. Впрочем, ни за добро, ни за зло не назначается воздаяние тому, кто оказался добрым или злым по необходимости, а не по своей воле. Для этого и закон установлен, не исключающий, но испытывающий свободу в добровольном пребывании в послушании и в добровольном совершении преступления: так при обоих исходах обнаружилась свобода выбора. Следовательно, если и благость, и разумность Божья обнаруживается в связи с врученной человеку свободой выбора, то не следует, упустив из виду основное определение благости и разумности, которое необходимо дать в самом начале обсуждения, затем на основании произошедшего заключать, что Бог не так должен был устроить <человека> потому, что в результате вышло иначе, чем приличествовало Богу, но, рассмотрев, что Он должен был именно так устроить <его>, и оставив в целости то, что рассмотрено, нужно исследовать остальное. 8. Впрочем, людям, внезапно раздосадованным грехопадением человека и не рассмотревшим предварительно его состояние, легко то, что случилось, вменить в вину Творцу, поскольку они не рассмотрели Его намерение. Наконец, и благость Бога, подвергнутая рассмотрению с самого начала <Его> деяний, будет убеждать, что ничего злого не может произойти от Бога, и свобода человека по размышлении явит виновной в том, что сама совершила, скорее саму себя.

1. В соответствии с этим определением всё сохранено у Бога: и природа благости, и разумность установления и предвидения, и изобилие могущества. Однако ты должен потребовать от Бога величайшую непреклонность и исключительную надежность во всяком Его установлении, чтобы прекратить исследовать, может ли произойти нечто против воли Бога. Ведь отстаивая непреклонность и верность Бога, которые должны касаться Его благих³²¹ и разумных установлений, ты не удивишься, что Бог не противится тому, осуществления чего Он не желал, дабы сохранить то, что желал. 2. Ибо если Он однажды³²² предоставил человеку свободу выбора и власть, и сделал это достойным для Себя образом, как мы показали, то, конечно, Он самим авторитетом установления предоставил возможность пользования ими, пользования, насколько это находится в Его ведении, в соответствии с Ним Самим, т. е. в соответствии с Богом, т. е. на благо, – ибо кто предоставил бы нечто против себя? – насколько же это находится в ведении человека, в соответствии с побуждениями его свободы – ибо кто не дает тому, которому однажды дал нечто в пользование, распоряжаться этим сообразно своей натуре и по своему усмотрению? Следствием этого было то, что Бог отказался от свободы воздействовать на свободу, которая была однажды вручена Им человеку, т. е. что Он стал удерживать в Самом Себе Свое предвидение и могущество, посредством которых мог бы не допустить³²³, чтобы человек, начав использовать свою свободу во вред, попал в беду. 3. Ибо, если бы Он воспрепятствовал этому, то отнял бы <у него> свободу воли, которую предоставил в соответствии с разумностью и благостью. Допустим даже, что Он воспрепятствовал, допустим, отнял свободу воли, отзывая от древа <познания добра и зла>, не допуская самого обманщика-змея к общению с женщиной: разве не воскликнул бы Маркион: «О, Господин ветреный, неверный, ненадежный, отменяющий то, что Сам установил! Почему Он предоставил свободу выбора, если потом воспрепятствовал ее осуществлению? Почему воспрепятствовал, если предоставил? Пусть выберет, где Себя Самого порицать за ошибку: при установлении или при отмене». 4. Разве не показался бы Он тогда, когда противодействовал, более обманувшимся <ранее> из-за незнания будущего? Кто не сказал бы, что Он был снисходительным, словно не знавший об исходе? Но если Он знал, что человек использует Его установление во вред, то что может быть более достойным Бога, чем непреклонность, чем верность любым Своим установлениям? Пусть это будет на совести человека, если он плохо обошелся с тем, что получил в лучшем виде. Пусть сам человек будет виновным в нарушении закона, которому он не пожелал повиноваться, а не Бог. Или Законодатель Сам нарушил закон, не позволяя исполниться Своему предписанию?³²⁴ 5. Это обвинение <ты> с полным правом мог бы бросить Творцу, если бы Тот предвидением и могуществом, как ты требуешь, противодействовал человеческой свободе воли; теперь бормочи себе <что-нибудь> о Творце, проявившем в Своих установлениях, как разумных и благих, и непреклонность, [и терпение],³²⁵ и верность.

1. Ведь Бог сначала лишь к жизни вызвал человека,³²⁶ чтобы не <вызывать сразу> к правильной жизни, т. е. правильной с точки зрения Бога и Его Закона. Итак, Он предоставил ему возможность жить, сделав его живой душою, поручил же жить правильно, побудив повиноваться Закону. Таким образом, Бог, Который <и>³²⁷ ныне желает возвратить³²⁸ человека к жизни, предпочитая раскаяние грешника его смерти,³²⁹ показывает, что человек был предназначен³³⁰ не для смерти. 2. Следовательно, как Бог дал человеку способность жить, так человек обрек себя на смерть; и это произошло не из-за <Его> немощи и не из-за незнания, так что ничего не должно вменяться в вину Творцу. В самом деле, даже если соблазнивший был ангелом, то соблазненный был свободным и способным распоряжаться собой, а образ и подобие Божье сильнее ангела, дыхание же Божье благороднее вещественного духа, из которого состоят ангелы: Он творит, – говорит <псалмопевец>, – духов ангелами и служителями – пламя огня³³¹ ибо Бог не подчинил бы вселенную власти человека, недостаточно сильного, чтобы управлять, и не превосходящего ангелов, которым ничего такого не подчинил. 3. Так и бремя Закона, если Закон тяжел, Он не взвалил бы на не могущего его вынести, и тому, которого считал подлежащим извинению из-за слабости, не выносил бы смертный приговор. Наконец, не из-за предоставления свободы и власти над выбором Он сотворил бы человека немощным, но, скорее, из-за их отсутствия. Тем более, что того же самого человека, ту же самую сущность души, тот же самый статус Адама те же самые свобода выбора и власть принимать решения делают победителями над тем же самым дьяволом, когда осуществляются в повиновении <Божьим>³³² законам.

1. «Как бы там ни было, – говоришь ты, – однако, сущность Творца оказывается восприимчивой к греху, поскольку дыхание Божье, т. е. душа, в человеке согрешило, и порочность части не может не быть отнесенной ко всему источнику». Отвечая на это, нужно будет истолковать природу души. Прежде всего, не следует упускать из вида то, что́ обозначает греческое Писание, говоря о дыхании, а не о духе.³³³ 2. Ведь некоторые переводчики с греческого, не заметив различия между словами и не обратив внимания на их особые значения, ставят дух вместо дыхания³³⁴ и дают еретикам возможность порочить грехом Дух Божий, т. е. Самого Бога. И <этот> вопрос уже не раз обсуждался. Итак, уразумей, что дыхание³³⁵ меньше, чем дух,³³⁶ будучи его веянием,³³⁷ и хотя исходит от духа, духом, однако, не является. Ибо и дуновение³³⁸ слабее, чем ветер, и хотя дуновение – от ветра, оно, однако, не ветер. [Дуновение]³³⁹ дыхание можно даже называть образом духа. 3. В самом деле, по этой причине и человек – образ Бога, т. е. Духа, ибо Бог есть Дух.³⁴⁰ Следовательно, дыхание – образ Духа. Далее, образ не будет полностью совпадать с оригиналом. Ведь одно – соответствовать оригиналу, другое – быть самим оригиналом. Так же и дыхание, поскольку оно является образом Духа, не может так обустроить образ Божий³⁴¹, чтобы из-за того, что оригинал, т. е. Дух, т. е. – Бог, лишен греха, также и образ, т. е. дыхание, <т. е. человек,>³⁴² не был бы должен допускать грех. 4. В этом образ будет меньше, чем оригинал, и дыхание – ниже духа, имея, конечно, те черты Бога, благодаря которым <образ> обладает бессмертием, [душа –]³⁴³ свободой и властью принимать решения, большей частью – даром предвидения, разумом, способностью понимать и знать, однако и в этом остается образом и не приобретает саму силу Божества; не приобретает и чистоту от греха, ибо это подходит одному лишь Богу, т. е. оригиналу, и это единственное не доступно образу. 5. Ведь как образ, хотя и отображает все черты оригинала, однако лишен самой его силы, не имея движения, так и душа, образ Духа, не смогла отобразить лишь Его силу, т. е. счастье безгрешности. Иначе это была бы не душа, но Дух, и не человек, получивший душу, но Бог. 6. И вообще не всё, принадлежащее Богу, будет считаться Богом, так что ты не можешь требовать, чтобы из-за того, что дыхание – Божье, оно было Богом, т. е. свободным от греха. Ведь и ты, если дуешь в флейту, не делаешь ее человеком, хотя и дуешь из своей души, как и Бог – из Своего Духа. Наконец, когда Писание ясно возвещает, что Бог дунул в лицо человека и человек стал живой душой,³⁴⁴ а не животворящим духом, оно отделяет ее от Создателя. 7. Ведь неизбежно, чтобы дело было иным, чем мастер, т. е. ниже мастера. Ибо и кувшин, изготовленный горшечником, сам не станет горшечником; так и дыхание, произведенное Духом, из-за этого не станет Духом. Смотри, сам тот факт, что дыхание было названо душой, не <говорит ли о том, что оно> перешло из состояния дыхания в некое худшее качество? «Следовательно, – говоришь, – ты придал душе немощь, которую прежде у нее отрицал». Конечно, когда ты требуешь, чтобы она была равной Богу, т. е. безгрешной, я говорю о ее слабости; когда же она оказывается противопоставленной <падшему> ангелу, я утверждаю, что неизбежно более сильным будет господин вселенной, которому и ангелы служат,³⁴⁵ которому также предстоит судить их,³⁴⁶ если устоит в Божьем законе, чего он не пожелал в самом начале. 8. Итак, дыхание Божье могло совершить это преступление; могло, но не было должно. Оно имело такую возможность из-за слабости своей сущности, будучи дыханием, а не Духом, но у него не было такой необходимости, поскольку была власть над выбором, как у свободного, а не раба; кроме того, ему помогало предписание не грешить под угрозой смерти, которым подкреплялась слабость сущности и указывался путь для свободы выбора. Итак, нет оснований считать, что душа согрешила из-за того, что у нее есть нечто общее с Богом, т. е. дыхание, а не из-за того, что было присоединено к сущности, т. е. свобода выбора, разумно дарованное Богом, человеком же осуществленное по своему усмотрению. 9. Если дело обстоит таким образом, то любое Божье установление освобождается от упреков. Ибо свобода выбора свою вину передает не Тому, Кем была предоставлена, но тому, кем была использована не так, как следовало. Какое же зло ты припишешьТворцу? Если речь идет о грехе человека, то не будет Божьим то, что принадлежит человеку, и не должен считаться виновником греха Тот, Кто оказывается запрещающим его и даже осуждающим. Если речь идет о смерти, то и наличие смерти внушит ненависть как к ее виновнику не к Тому, Кто угрожал ею, но к тому, кто презрел угрозу. Ведь, презрев, он создал ту, которая, конечно, не появилась бы, если бы он не презрел ее.

1. Но если вместо человека ты обвинишь в наличии зла дьявола как подстрекателя к греху, чтобы таким способом свалить вину и на Творца, – Который творит, – <говорит>,³⁴⁷ – ангелами духов,³⁴⁸ – как на создателя дьявола, тогда <на это можно будет возразить, что> то, кем его создал Бог, т. е. ангелом, будет принадлежать Тому, Кто создал; тем, кем его Бог не создавал, т. е. дьяволом, т. е. обвинителем,³⁴⁹ он будет как сам себя создавший, возведя обвинение на Бога, и притом ложное, во-первых, в том, что Бог запретил им есть от всякого дерева,³⁵⁰ затем в том, что они не умрут, если съедят,³⁵¹ в-третьих, в том, что Бог из зависти отказал им в божественности.³⁵² 2. Откуда, стало быть, происходит злоба, породившая ложь и обман по отношению к людям и дурную молву по отношению к Творцу? Разумеется, не от Бога, Который по образцу благих дел создал благим и <этого>³⁵³ ангела. Кроме того, он объявляется мудрейшим до своего превращения в дьявола,³⁵⁴ если только мудрость – не зло. И если ты откроешь пророчество Иезекииля, легко заметишь, что тот ангел был настолько благ по установлению, насколько порочен по своей воле. 3. Ведь под именем князя Сора (Тира) подразумевается дьявол: И было ко мне слово Господа, гласящее: Сыне человеческий, начни плач о князе Сора и скажи: Это говорит Господь: Ты – то, в чем распечатывается подобие, т. е. ты снял печать с непорочности образа и подобия, венец красоты, – это сказано ему как самому выдающемуся из ангелов, как архангелу, как мудрейшему из всех; – ты рожден среди утех рая Бога твоего – там, где Бог создал ангелов во втором акте творения³⁵⁵ в образе животных³⁵⁶ – ты был облачен в драгоценные камни: сардоникс, топаз, смарагд, карбункул, сапфир, яшму, линкурий, агат, аметист, хризолит, берилл, оникс; и золотом ты наполнил свои склады и свои сокровищницы. С того дня, как ты был создан, Я поставил тебя вместе с Херувимом на святой горе Божьей; ты находился среди огненных камней. Ты был безупречным в дни твои с того дня, как ты был создан, доколе не обнаружился вред от тебя: от обширности своего предпринимательства ты наполнил свои кладовые и согрешил,³⁵⁷ – и остальное, которое, очевидно, относится к поношению ангела, а не собственно к тому князю, потому что никто из людей не был рожден в Божьем раю, даже сам Адам, который туда, скорее, был перенесен;³⁵⁸ и никто не был поставлен вместе с Херувимом на святой горе Божьей, т. е. на небесной вершине, о падении сатаны с которой свидетельствует Господь;³⁵⁹ и никто не пребывал среди огненных камней, среди сверкающих лучей пылающих созвездий, откуда Сатана также был низвержен подобно молнии.³⁶⁰ 4. Но в лице грешного человека клеймится сам виновник зла, прежде безупречный со дня своего создания, созданный Богом для добра, словно благим Создателем безупречных созданий,³⁶¹ и украшенный всей ангельской славой, и рядом с Богом поставленный как благой у Благого, впоследствии же по своей собственной вине отклонившийся к злу. До того момента, – говорит <Писание>, – когда открылся вред от тебя,³⁶² – вменяя ему в вину тот ущерб, который он причинил человеку, оторвав его от послушания Богу. 5. И согрешил он с того момента, как посеял грех, и в результате сего с тех пор стал заниматься расширением предпринимательства,³⁶³ т. е. увеличением степени грехов своей злобы, являясь как дух не менее наделенным свободой выбора <, чем человек>. Ведь Бог ничто лишенное такого рода свободы не расположил бы столь близко к Себе. Однако, заранее осудив его, Он засвидетельствовал, что тот из-за собственного влечения к добровольно зачатой злобе отклонился от образца Его установления, и проявил разумность Своей благости предоставлением возможности³⁶⁴ осуществляться делам того, с тем же намерением откладывая уничтожение дьявола, с каким и восстановление человека. 6. Ибо Он дал время для состязания, чтобы и человек при помощи той же самой свободы воли сокрушил врага, из-за которой ему поддался, подтверждая свою, а не Божью вину, и вследствие этого достойным образом через победу вновь обрел спасение, и дьявол, окончательно побежденный тем, которого он прежде сокрушил, был бы наказан суровее, и чтобы Бог с большей очевидностью явился благим, ожидая возвращения человека, ставшего более славным<, чем до изгнания,> из жизни в рай с позволением срывать плоды с древа жизни.

1. Итак, до грехопадения человека Бог с самого начала явился только благим; затем – Судией суровым³⁶⁵ и, как утверждают маркиониты, свирепым.³⁶⁶ Сразу <после грехопадения> женщина осуждается на роды в муках и на рабство у мужа;³⁶⁷ но ранее при благословении она услышала лишь ничем не омраченные слова об увеличении человеческого рода: Плодитесь и размножайтесь;³⁶⁸ и была она предназначена помогать мужу,³⁶⁹ а не быть его рабой. Сразу и земля проклинается,³⁷⁰ но прежде она была благословлена; сразу появляются терния и волчцы,³⁷¹ но прежде были травы, злаки и плодовые деревья; сразу – пот и труд для добывания хлеба,³⁷² но прежде – со всякого древа пища без усилий³⁷³ и гарантированное питание.³⁷⁴ 2. С того момента человек – к земле, но ранее – из земли; отныне – к смерти, но ранее – к жизни; отныне он – в кожаных одеждах,³⁷⁵ но прежде был нагим и не смущался. Таким образом, благость Бога первична в соответствии с природой, Его суровость вторична и имеет свою причину. Первая – неотъемлемая, вторая – случайная; первая – собственная, вторая – принятая; первая – исходящая, вторая – присоединенная. Ведь природная благость не могла бытьбездеятельной, а при наличии причины для суровости нельзя было ее избегать и скрывать. Первую – Бог обнаружил Сам по Себе, вторую – из-за сложившихся обстоятельств. 3. Начни теперь обвинять звание судьи как причастное злу, ведь ты потому измыслил иного бога, целиком благого, что не можешь представить бога-судью. Хотя и твоего бога мы показываем как судью; а если не как судью, то, без сомнения, как порочного и пустого установителя порядка, сохранность которого ничем не обеспечена, т. е. не гарантирована судом. Одобряя бога, не являющегося судьей, ты не устраняешь Бога-Судию: тебе, без сомнения, придется обвинять саму справедливость, которая поставляет судий, дерзни † причислить ее к разряду зол, т. е. несправедливость приписать благости. 4. Ведь тогда справедливость становится злом, если несправедливость – благом. Далее, если ты принужден объявить несправедливость чем-то наихудшим, этим самым ты оказываешься вынужденным признать справедливость чем-то наилучшим. Ибо все, что враждебно злу, есть благо, как и все, что враждебно благу, есть зло. Следовательно, насколько несправедливость является злом, настолько справедливость – благом. И она должна рассматриваться не только как разновидность благости, но и как ее защита, ибо благость, если не управляется справедливостью, чтобы быть справедливой, не будет благостью, если будет несправедливой.³⁷⁶ Ибо ничто не является благим, что несправедливо, благое же всё, что справедливо.

1. Итак, если общность и согласие благости и справедливости не допускает их разделения, то каким образом ты сможешь установить отличие между двумя богами в их разделении, разобщая Бога благого и Бога справедливого? Там находится благо, где справедливость. Вообще, с самого начала Творец был столь же благ, сколь и справедлив. И то, и другое Его качества проявились одновременно. Божья благость создала мир, упорядочила его Божья справедливость, которая, когда решила, что он должен быть сотворен из благого, приняла это решение по совету благости. 2. Делом справедливости является то, что провозглашено разделение между светом и тьмой,³⁷⁷ между днем и ночью,³⁷⁸ между небом и землей, между водой верхней и нижней,³⁷⁹ между собранием морей и глыбой суши,³⁸⁰ между светилами большими и меньшими, дневными и ночными,³⁸¹ между мужчиной и женщиной, между деревом познания [смерти]³⁸² и жизни,³⁸³ между миром и раем, между животными, рождающимися в воде, и животными, рождающимися на суше. Как благость всё замыслила, так справедливость распределила. 3. Всё в целом по этому приговору было расположено и упорядочено. Всякое положение, облик, действие, движение, состояние, возникновение и гибель отдельных элементов суть решения Творца, дабы ты не полагал, что Его следует считать Судией с того момента, как возникло зло, и таким образом не порочил справедливость, связывая ее со злом. Так мы показали, что она явилась вместе с создательницей всего – благостью, что и она, обнаружившаяся в Господе как судья Его деяний, должна считаться присущей Богу, т. е. природной, а не случайной.

1. Но, когда впоследствии зло вырвалось на свободу, и Божья благость с этого момента начала сталкиваться со своим противником, та же самая Божья справедливость получила также и другое дело – дело управления благостью уже в соответствии с <оказываемым ей> сопротивлением, чтобы эта благость, ограничив свою свободу, из-за которой Бог естественно благ, распределялась бы в соответствии с заслугами каждого, являясь достойным, отказывая недостойным, отнимаясь у неблагодарных и, таким образом, мстя всем противникам. 2. Таким образом, все это дело справедливости заключается в попечении о благости: то, что она, подвергнув суду, приговаривает, что, приговорив, наказывает, что, как ты говоришь, она свирепствует, – всё это содействует благу, а не злу. Говоря кратко, страх перед судом способствует благу, а не злу. Ведь благо, уже испытывающее затруднения из-за своего соперника, не могло навязывать само себя. Ведь даже если оно и способно это делать, оно, однако, как беззащитное перед противником, может сохраняться только под защитой некоей силы устрашения, которая заставляла бы искать и беречь благо даже тех, которые этого не желают. 3. Впрочем, при стольких соблазнах зла, обрушивающихся на благо, кто стремился бы к тому, чем можно безнаказанно пренебрегать? Кто берег бы то, что без риска можно потерять? Ты читаешь <в Писании>, что путь зла широк и весьма многие идут по нему:³⁸⁴ разве все не перешли бы на него, если бы там не было ничего пугающего? Мы боимся ужасных угроз Творца, но, однако, с трудом можем оторваться от зла. А что было бы, если бы <нам> ничего не угрожало? Ты называешь злом ту справедливость, которая не благоприятствует злу? Ты отказываешь быть благой той, что заботится о благе? Каким должен быть Бог, чтобы угодить тебе? Каким полезно быть Богу, чтобы ты остался доволен? Таким, под властью которого грехи радовались бы? Таким, над которым насмехался бы дьявол? 4. Неужели ты счел бы благим того бога, который был бы способен сделать человека более плохим, гарантировав ему безнаказанность? Кто является творцом блага, если не тот, кто также и блюститель его? Соответственно, кто будет чужд злу, если не тот, кто ему враг? Кто будет врагом, если не завоеватель? Кто будет завоевателем, если не каратель? Таким образом, Бог целиком благ, поскольку Он во всем на стороне блага. Так, Он является всемогущим, ибо Он может поддерживать и поражать. Меньшее могущество – только помогать, ибо в этом случае исключена возможность делать что-либо иное. Какова у меня будет степень уверенности в получении блага от того, кто может творить лишь благо? Каким образом я буду стремиться к награде за непорочность, если не буду учитывать возмездие за порочность? 5. Я неизбежно буду сомневаться, воздаст ли и противоположной стороне тот, кто не способен воздать каждой из двух. Справедливость в высшей степени будет и полнотой самой божественной природы, являя Бога совершенным и Отцом, и Господом: Отцом – благодаря снисходительности, Господом – благодаря установлению порядка; Отцом – благодаря власти ласковой, Господом – благодаря власти суровой; Отцом, Которого следует с благоговением любить, Господом, Которого следует по необходимости бояться; любить, поскольку Он предпочитает милосердие жертве,³⁸⁵ бояться, поскольку Он не желает греха; любить, поскольку Он предпочитает раскаяние грешника его смерти,³⁸⁶ бояться, поскольку Он противится еще не раскаявшимся грешникам. Поэтому Закон устанавливает два предписания: Люби Бога³⁸⁷ и Бойся Бога.³⁸⁸ Одно касается подчиняющегося, второе – ослушника.

1. Всегда и во всем тебе встречается один и тот же Бог: поражающий, но и исцеляющий; умерщвляющий, но и оживляющий; унижающий, но и возвышающий; производящий зло, но и творящий мир, так что и здесь мне придется возражать еретикам. Ведь они говорят: «Он Сам заявляет о Себе как о создателе зла, говоря: Я – Тот, Кто производит зло³⁸⁹». 2. Ибо они, схватившись за общность наименования, из-за которой происходит смешение двух видов зла, ибо злом называются и грехи, и наказания, желают, чтобы Он мыслился создателем зла без разбора, дабы объявить Его виновником также и злобы. Мы же, обращая внимание на различие обоих видов, разделяя зло греха и зло наказания, зло вины и зло кары, определяем, что у каждой части зла имеется свой виновник: дьявол – у зла, связанного с грехом и виной, Бог же Творец – у зла, связанного с наказанием и карой, чтобы та часть приписывалась злобе, эта – справедливости, производящей зло суда против зла греха. 3. Следовательно, Творец заявляет о том зле, творить которое подобает судье. Оно является злом для тех, которым воздается, однако само по себе оно благо, поскольку является справедливым, защищает благо, враждебно грехам и на этом основании достойно Бога. <Или признай это, > или докажи, что это зло несправедливо, чтобы доказать его принадлежность к злобе, т. е. что оно – зло несправедливости, ибо если оно будет принадлежать справедливости, то уже не будет злом, но благом, а злом только для тех, у которых вместо зла осуждается непосредственно благо. 4. Утверждай в таком случае, что человек, по своей воле презревший божественный закон, несправедливо понес то, быть лишенным чего он не пожелал;³⁹⁰ что злоба прежнего века несправедливо была побита ливнями,³⁹¹ а затем и огнем;³⁹² что Египет, отвратительнейший, суеверный, более того, гонитель народа-пришельца, несправедливо был поражен десятью казнями!³⁹³ Бог ожесточает сердце фараона,³⁹⁴ но заслужил быть предоставленным погибели тот, кто уже отрицал Бога,³⁹⁵ кто надменно столько раз прогонял послов,³⁹⁶ кто уже увеличивал трудовую повинность народа;³⁹⁷ наконец, будучи египтянином, фараон давно был виноват перед Богом в языческом идолопоклонстве, почитая скорее ибиса и крокодила, чем живого Бога. Истреблял Бог и сам народ, но за его неблагодарность.³⁹⁸ Насылал на детей медведей, но за их непочтительность к пророку.³⁹⁹ Дерзость поколения, которому подобает стыдливость, должна была быть наказана.

1. Итак, рассмотри сначала справедливость Судии: если ее разумность подтвердится, тогда и суровость, и то, в чем она проявляется, будет признано разумным и справедливым. А чтобы нам не задерживаться при исследовании многих предметов, приведите также [определенные]⁴⁰⁰ возражения, чтобы оспорить приговоры; оправдайте грехи, чтобы обвинить суды! Не порицайте Судию, но обличайте Его как злого судью! Ведь если Он и взыскивал с сыновей грехи отцов,⁴⁰¹ то применение этого лекарства требовало жестокосердие народа, чтобы люди, хотя бы заботясь о своих потомках, соблюдали божественный закон. Ибо кто не заботится о спасении сыновей больше, чем о своем? 2. Но если и благословение, данное отцам, предназначалось также их семени, без какой-либо его предшествующей заслуги, почему и вине отцов также не распространяться на сыновей, [как милость, так и немилость] чтобы на весь род переходила и милость, и немилость?⁴⁰² При этом не отменяется то, чему надлежало быть установлено впоследствии: что не будут говорить, будто отцы ели кислый виноград, a у детей на зубах оскомина,⁴⁰³ т. е. ни отец не примет грех сына, ни сын – грех отца, но каждый будет отвечать за свой грех, чтобы, когда исчезнет жестокосердие народа, справедливость, обуздав жесткость закона, судила уже не род, но лица. 3. Хотя, если ты принимаешь истинное Евангелие, ты поймешь, к кому относится приговор Воздающего детям за грехи отцов, а именно к тем, которым предстояло самим себе по своей собственной воле вынести этот приговор: Кровь Его – на головы наши и наших детей? Итак, Божье провидение определило человеку⁴⁰⁴ то, что было услышано прежде.

1. Стало быть, и суровость <Творца> – благая, поскольку справедливая, если Судия благ, т. е. справедлив. Равным образом и прочее, посредством которого осуществляется благое дело благой суровости, является благим – будь то гнев, ревность или свирепость. Ведь все они неотъемлемы от суровости, как и суровость неотъемлема от справедливости. [Дерзость поколения, которому подобает стыдливость, должна была быть наказана.]⁴⁰⁵ И тогда не смогут попрекать судью тем, что ему принадлежит, если оно лишено вины, как и сам судья. Что будет, если ты скажешь, что врач должен существовать, металлические же его инструменты, которые рассекают, прижигают, отрезают и сжимают, обвинишь? 2. Ибо без орудий своего ремесла врач существовать не может. Обвиняй плохо рассекающего, некстати отрезающего, опрометчиво прижигающего – и лишь в этом случае порицай инструменты как плохих служителей. Ведь получается то же самое, когда ты допускаешь, что Бог является Судией, а те движения и чувства, которыми Он судит, отвергаешь. Мы узнаём о Боге от пророков и от Христа, а не от философов и Эпикура. 3. Верующие, что Бог пребывал даже на земле и принял уничижение человеческого облика ради спасения человека, мы далеки от мысли тех, которые отрицают, что Бог имеет о чем-либо попечение. Отсюда еретики заимствуют положение такого рода: если Бог гневается или ревнует, или превозносится, или огорчается, то, следовательно, Он и придет в упадок, и умрет. К счастью, христиане верят, что Бог умер и, однако, живет во веки веков. 4. Глупейшими из людей являются те, которые на основании человеческих дел судят о божественном, чтобы, поскольку в человеке страсти такого рода связываются с его падшей природой, приписывать подобное состояние и Богу. Различай сущности и наделяй каждую свойственными ей чувствами, которые отличаются настолько, насколько этого требуют сущности, даже если кажется, что у этих чувств одинаковые названия – ведь мы читаем и о деснице,⁴⁰⁶ и об очах,⁴⁰⁷ и о ногах Божьих,⁴⁰⁸ и, однако, они не будут сравниваться с человеческими из-за общности наименования; сколь велико будет различие между божественным и человеческим телом⁴⁰⁹ при одних и тех же названиях членов, столь же велико будет различие между духом божественным и человеческим даже при одних и тех же наименованиях чувств, которые столь же ущербными делает ущербность человеческой сущности, сколь совершенными их делает в Боге совершенство сущности божественной. Ты, очевидно, признаёшь Творца Богом. 5. Конечно, – говоришь ты. Следовательно, каким образом ты можешь предполагать, что в Боге имеется что-то человеческое, а не одно лишь божественное? Того Бога, Которого ты не отрицаешь, ты признаешь нечеловеческим, так как, признавая Его Богом, ты предрешил этим, что Он лишен всех человеческих свойств. Далее, если ты равным образом признаёшь, что человек был претворен дыханием Бога в душу живую, а не Бог создан человеком, то будет весьма нелепо, что ты скорее в Боге помещаешь человеческое, чем в человеке – божественное и скорее облекаешь Бога в образ человека, чем человека – в образ Бога. 6. И, следовательно, Божий образ должен считаться проявляющимся в человеке так: человеческий дух имеет те же самые движения и чувства, которые и Бог, хотя и не такие, какие Бог; ведь в соответствии с их сущностью и состоянием отличаются и результаты. Наконец, противоположные им чувства <в нас>, я имею в виду мягкость, терпение и милосердие и сам их источник – благость, почему ты считаешь божественными? Мы, однако, и ими не владеем в совершенстве, ибо только Бог совершенен. Так и ранее упомянутые виды душевных волнений, я подразумеваю гнев и раздражение, мы испытываем не столь счастливо, ибо лишь Бог счастлив благодаря обладанию нетлением. 7. Ведь Он будет гневаться, но не*,⁴¹⁰ будет раздражаться, но не будет подвергаться испытанию, будет двигаться, но не будет опрокидываться. Он неизбежно использует всё ради всего, <у Него> столько чувств, сколько причин для них: и гнев из-за преступных, и негодование из-за неблагодарных, и ревность из-за надменных, и все остальное, что препятствует злым. Так и милосердие из-за заблудших, и терпение из-за [не]⁴¹¹ озирающихся назад,⁴¹² и благожелательность из-за заслуживающих ее, и все остальное, что нужно добрым. Все это Он претерпевает характерным для Него способом, которым Ему подобает претерпевать это; из-за Него человек это же претерпевает, также характерным для себя способом.

1. Эти вещи, будучи таким образом рассмотренными, показывают, что все проявления Бога-Судии осуществляют и, говоря более правильнее, защищают Его вселенскую высшую благость, которую <как> свободную от присущих судье чувств и безукоризненную в своем состоянии маркиониты не желают признавать в одном и том же Боге, посылающем дождь на добрых и злых и заставляющего Свое солнце всходить над справедливыми и несправедливыми,⁴¹³ чего иной бог вообще не делает. Ведь даже если Маркион и дерзнул изъять из Евангелия это свидетельство Христа о Творце, сам мир покрыт подтверждающими это письменами, и об этом читает совесть каждого. 2. И само это терпение Творца будет в осуждение Маркиону, то терпение, которое ожидает больше раскаяния грешника, чем его смерти и предпочитает милосердие жертве,⁴¹⁴ отвращая уже предназначенную ниневитянам гибель⁴¹⁵ и продлевая по слезам Езекии его жизнь⁴¹⁶ и возвращая царскую власть вавилонскому тирану после его покаяния.⁴¹⁷ Я имею в виду то милосердие, которое и Саулова сына, которому предстояло по обету умереть, возвратило народу,⁴¹⁸ и с Давида, исповедавшего грех против дома Урии, сняло вину,⁴¹⁹ и сам Израиль столько раз восстанавливало, сколько осуждало, столько раз ободряло, сколько бранило. 3. Итак, глядя на Него не только как на Судию, обратись к тем примерам, которые являют Его как самого благого. Замечая, когда Он мстит, рассматривай, когда Он проявляет снисхождение. Уравновесь Его строгость мягкостью. Когда ты обнаружишь в Творце и то и другое, ты найдешь в Нем и то, из-за чего веришь в иного бога. Обратись, наконец, к рассмотрению Его учений, наставлений, заповедей и советов. Ты, вероятно, скажешь, что это все определяется и человеческими законами. Но Моисей и Бог были прежде всех Ликургов и Солонов. Всё последующее берет для себя у изначального. 4. Однако не от твоего бога мой Творец научился предписывать: Не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не произноси ложного свидетельства, не желай чужого, чти отца и мать⁴²⁰ и люби ближнего своего как самого себя?⁴²¹ К этим основополагающим распоряжениям относительно невинности и стыдливости, справедливости и сыновней преданности примыкают также предписания человечности: когда в седьмой год рабы отпускаются на волю,⁴²² когда в это же время люди воздерживаются от обработки поля, уступая место нуждающимся,⁴²³ <когда>⁴²⁴ даже у быка молотящего ослабляется узда рта для вознаграждения за выполняемый труд,⁴²⁵ дабы тем легче человечность, испытанная на животных, совершенствовалась для человеческого утешения.

1. Но какое благо закона я буду скорее защищать, если не то, которое ересь жаждет ниспровергнуть?⁴²⁶ Как, например, предписание возмездия, что по силе равно преступлению, требующее око за око, зуб за зуб⁴²⁷ и ушиб за ушиб.⁴²⁸ Ведь это предписание не означает разрешение взаимно совершать несправедливость, но заботится всецело об обуздании насилия, чтобы пока, поскольку народу весьма жестокосердному и неверному по отношению к Богу казалось долгим или даже невероятным ожидать отмщающей защиты от Бога, о которой позднее должно было быть объявлено через пророка: <Предоставьте> Мне отмщение, Я отомщу, – говорит Господь,⁴²⁹ –совершение не справедливости сдерживалось страхом перед сразу наступающей расплатой, и позволение возмездия стало запрещением подстрекательства, дабы так положить конец находящемуся в безопасности от себя самого⁴³⁰ насилию, когда при разрешенном втором устрашается первое, а при устрашенном первом и второе не совершается, ибо вообще страх перед возмездием легче вызывается в предвкушении такого же страдания. Ведь ничего не бывает горше, чем испытывать то же самое, что сделал другим. 2. И если Закон устраняет из рациона определенную пищу или объявляет нечистыми некоторых животных,⁴³¹ которые ранее были благословлены,⁴³² уразумей в этом совет упражняться в воздержании и познай узду, наложенную на то обжорство, которое, когда вкушался хлеб ангелов, возжелало египетских огурцов и тыкв.⁴³³ Познай равным образом и предусмотрительность в отношении спутников обжорства, т. е. похоти и роскошества, которые хладеют⁴³⁴ при сдерживании чревоугодия, – ведь народ ел и пил и встал играть.⁴³⁵ Точно также, чтобы уменьшить частично жажду денег там, где ее оправдывают необходимостью иметь средства пропитания, <Законом> подавляется честолюбивое желание дорогой пищи. Наконец, чтобы человеку легче было настроиться на пост в Боге, он приучался к необильной и неизысканной еде, дабы впредь не желать ничего слишком утонченного.⁴³⁶ 3. Конечно, Творца следует осуждать за то, что Он отнял пищу у Своего народа, а не у более неблагодарных маркионитов. Также бремена жертвоприношений и хлопотную скрупулезность обрядов и приношений пусть никто не порицает, словно бы для Самого Себя возжелал это Бог, Который столь явно восклицает: К чему Мне множество ваших жертвоприношений?⁴³⁷ и кто потребовал это от рук ваших?⁴³⁸ Но пусть человек почувствует ту Божью неусыпность, с которой Он народ, склонный к идолопоклонству и нарушению Закона, пожелал привязать к Своей религии подобными церемониями, которыми осуществляется суеверие сего века, чтобы оторвать их от этого суеверия, повелевая совершать церемонии для Него, словно желающего, дабы народ не согрешал изготовлением идолов.

1. Но и в самих делах жизни и человеческого общения дома и вне дома Закон все упорядочил вплоть до заботы о посуде,⁴³⁹ чтобы, повсюду наталкиваясь на предписанный Законом порядок, люди ни на одно мгновение не забывали о Боге. Ибо что может сделать человека счастливым, если не воля его в Законе Господа и в⁴⁴⁰ Законе Господа он будет размышлять днем и ночью?⁴⁴¹ Этот закон установила не жестокость его Автора, но разумность высшей благости, укрощающей скорее жесткость народа и обтесывающей неопытную в послушании веру трудными церемониями: я не буду затрагивать ничего из тайных значений Закона, а именно, Закона духовного и пророческого и во всех почти элементах символического. 2. Ибо теперь достаточно и того, что он просто привязывал человека к Богу, чтобы никто, кроме не желающих угождать Богу, не мог его порицать. Для содействия этому благому делу Закона, а не его бремени, та же самая Божья благость направила также пророков, обучавших тому, что достойно Бога: устранить порочность из души, научиться творить добро, искать суда, судить в пользу сироты и справедливо поступать со вдовой,⁴⁴² любить расследования,⁴⁴³ избегать общения с порочными, отпустить невредимой пострадавшую,⁴⁴⁴ отвергнуть не справедливую запись,⁴⁴⁵ отломить хлеб голодному и не имеющего кровли ввести в свой дом, если увидишь нагого – прикрыть <его наготу>, и не презирать домочадцев твоего семени,⁴⁴⁶ удерживать язык и уста от зла, дабы не лукавили, уклоняться от зла и творить благо, искать мира и следовать за ним,⁴⁴⁷ гневаться – и не согрешать,⁴⁴⁸ т. е. в гневе не упорствовать и не свирепствовать, не ходить на совет нечестивых, не стоять на пути грешников и не сидеть на седалище развратителей.⁴⁴⁹ Но где? 3. Смотри, как хорошо и приятно жить братьям вместе,⁴⁵⁰ размышляя днем и ночью в Законе Господа,⁴⁵¹ ибо лучше полагаться на Господа, чем на человека, и надеяться на Бога, чем на человека.⁴⁵² Ибо какова у Бога награда для человека? И будет словно дерево, посаженное возле источника вод, которое даст свой плод во время свое, и лист его не упадет, и все, что будет делать, удастся ему.⁴⁵³ А невинный и чистый сердцем, который не будет употреблять всуе имя Божье и ложно клясться ближнему своему, тот примет благословение от Господа и милосердие от Бога, Спасителя своего.⁴⁵⁴ 4. Ведь очи Господа над боящимися Его, уповающими на милосердие Его, чтобы Он освободил их души от смерти – разумеется, вечной – и чтобы насытил их в голоде,⁴⁵⁵ – разумеется, <когда они алчут> жизни вечной. Ибо много тягот у праведных, и от всех освободит их Господь.⁴⁵⁶ Славна в очах Господа смерть святых Его?⁴⁵⁷ Господь будет беречь все кости их, и они не сокрушатся,⁴⁵⁸ Избавит Господь души рабов Своих.⁴⁵⁹ Эти немногие цитаты мы привели из столь великого количества Писаний Творца, и, думаю, уже нет недостатка для предоставления свидетельства о Боге как о наилучшем, что достаточно подтверждают и заповеди благости и обетования.

1. Но ведь сии каракатицы,⁴⁶⁰ условно обозначая которых, Закон также и этот вид рыбы запретил употреблять в пишу,⁴⁶¹ когда чувствуют, что их выставляют на позор, начинают от этого извергать мрак богохульства и таким образом рассеивают уже сконцентрированное внимание всякого,⁴⁶² распространяя и утверждая то, что затемняет сияющую благость Творца.⁴⁶³ Но и в этом мраке мы будем преследовать порочность и извлечем на свет изобретения тьмы, вменяющие в вину Творцу, пожалуй, более всего тот ущерб и похищение золота и серебра, которое было Им поручено евреям в отношении египтян.⁴⁶⁴ 2. Что ж, о, злосчастный еретик, я вызываю тебя самого в качестве третейского судьи, разберись прежде в том и другом народе, и лишь тогда ты сможешь судить о Виновнике предписания. Египтяне требуют у евреев вернуть назад золотые и серебряные сосуды. Евреи, со своей стороны, выдвигают встречный иск, доказывая, что им ради тех же самых предков, по тому же самому свидетельству Писания, причитается плата за тот рабский труд: за изготовление кирпичей и за строительство городов и поместий.⁴⁶⁵ 3. Что решишь ты, избравший себе наилучшего бога? Что евреям нужно признать <нанесенный ими> ущерб, или что египтянам – <необходимость> возмещения? Ведь говорят, что так вели дело посланцы обеих сторон: египетские, требующие назад сосуды, еврейские же, настаивающие на вознаграждении за их труды. И все-таки последние с ущербом для себя отказались от этих трудов у египтян:⁴⁶⁶ сегодня, вопреки маркионитам, евреи утверждают большее, отрицая, что для возмещения достаточно того золота и серебра, <если> даже работы шестисот тысяч человек в течение стольких лет оценивать по одной монете в день. 4. Какая часть более многочисленна: та, что требует возвращения сосудов, или та, что живет в поместьях и городах?⁴⁶⁷ Что значительнее: жалоба египтян или услуга евреев? Если бы евреи, свободные люди, пригнанные на рабский труд; лишь начали против египтян дело, касающееся причиненных обид, если бы они лишь показали их секретарю со своих скамей свои спины, изуродованные позорящей жестокостью плетей, <судьи> объявили бы,⁴⁶⁸ что не немногими чашками и мисками весьма немногих богачей, но всем <находящимся> повсюду и их состоянием,⁴⁶⁹ и взносами всех жителей следует возместить ущерб, нанесенный евреям. Итак, если дело евреев правое, правое также и дело, т. е. поручение Творца, Который и египтян, не догадывающихся об этом, сделал благодарными, и Свой народ в трудное время исхода некоторым утешением тайного возмещения снабдил. Разумеется, Он повелел требовать меньше <, чем следовало>. Ведь египтяне должны были вернуть евреям также их сыновей.

1. Так и в остальном ты упрекаешь Его как изменчивого и непостоянного за противоречия Его предписаний, запрещающего работать в субботу⁴⁷⁰ и приказывающего обносить ковчег в течение восьми дней, т. е. также и в субботу, во время осады города Иерихона.⁴⁷¹ Ты не рассматриваешь внимательно закон о субботе, запрещающий дела человеческие, но не божественные. Ибо Он говорит: Шесть дней работай и делай все дела свои, седьмой же день – суббота Господу Богу твоему; не делай в нее никакое дело.⁴⁷² Какое? Конечно, твое. Из этого следует, что Он изымает из субботы те дела, которые Он прежде назначил для шести дней, а именно дела твои, т. е. человеческие и повседневные. 2. Обнесение же ковчега <вокруг города> не может считаться делом ни повседневным, ни человеческим, но необыкновенным, священным и в силу самого тогдашнего Божьего предписания – божественным. Что́ оно означает, я рассказал бы, если бы не было слишком долго объяснять образы, которые ты <, Маркион>, возможно, не признаёшь, всех проявлений Творца. Но более чем достаточно, если вы <, еретики,> опровергаетесь на основании одних лишь фактов простотой истины, а не при попытках удовлетворить любопытство; так как и в данном случае имеется четкое определение субботы, запрещающей человеческие, а не божественные дела. Поэтому тот, кто в субботу тогда собирал дрова,⁴⁷³ был предан смерти.⁴⁷⁴ Ведь он делал свое дело, которое было запрещено Законом. Те же, которые в субботу носили ковчег, делали это безнаказанно. Ведь они совершали не свое, но Божье дело по повелению Его Самого.

1. Точно так же, запрещая изготовление подобия всего, что есть на небе, на земле и в воде, Он объясняет и причины, [ограничивающие средства идолопоклонства].⁴⁷⁵ Ведь Он добавляет: Не поклоняйтесь им и не служите им.⁴⁷⁶ Изображение же медного змея, которое впоследствии Господь велел Моисею изготовить, относится не к тому, что подпадает под определение идолопоклонства, но к исцелению тех, которые страдали от змей.⁴⁷⁷ При этом я ничего не говорю об образе этого целительного средства. Так и золотые Херувимы и Серафимы⁴⁷⁸ <служили> для придания ковчегу символизма, будучи, несомненно, простым украшением. 2. У них, предназначенных для высокого, были совершенно иные причины, чем требования идолопоклонства, из-за которого запрещается изготовление изображения; они, очевидно, не противодействуют закону, запрещающему изображение, не имея того свойства изображений, из-за которого они запрещаются. Мы сказали о согласном с разумом установлении жертвоприношений,⁴⁷⁹ а именно о том, которое отрывает от идолов, <переадресовывая> Богу, те обряды, которые если Он и отверг снова, говоря: Зачем Мне множество ваших жертвоприношений? – <то отверг потому, что> желал, чтобы было понятно, что не для Себя лично Он их требовал. Ведь Я не буду пить, – говорит, – кровь быков,⁴⁸⁰ – ибо и в другом месте заявляет: Вечный Бог не испытывает ни голода, ни жажды.⁴⁸¹ 3. Ведь даже если Он снизошел к приношениям Авеля⁴⁸² и охотно вдыхал <запах от> всесожжения Ноя,⁴⁸³ то в чем <заключалась> приятность от бараньих внутренностей или от чада пылающих жертв? Но простая и боящаяся Бога душа тех, которые приносили Ему в жертву то, что получали от Него – и из пищи, и из приятного благовония, – приобретала милость перед лицом Бога, требующего не того, что совершалось, но того, ради чего совершалось, а именно, <чтобы это происходило> из-за почитания Бога. Если зависимый человек богачу или царю, который ни в чем не нуждается, принесет, однако, какой-нибудь ничтожный подарок, то расстроит ли богача и царя количество и качество приношения или порадует выражение преданности? 4. Но если подданный принесет ему дары или по своей воле, или по распоряжению и будет справлять празднество в честь царя, однако будет делать это неискренне, не от чистого сердца и не с полной покорностью также и в остальных делах,⁴⁸⁴ то разве последствием этого не будет, что царь тот или богач воскликнет: «К чему мне множество даров твоих?»⁴⁸⁵ ***⁴⁸⁶ Я пресыщен,⁴⁸⁷ и торжества, и праздничные дни, и ваши субботы <ненавидит душа Моя>говоря <«ваши»>⁴⁸⁸, <подразумевает те,> которые люди, справляя в соответствии со своими желаниями, а не в соответствии со своим благоговейным отношением к Богу, сделали уже своими, а не Божьими. Так Он показал, что отвержение того, что Он предписал совершать, является подчиненным определенным условиям и разумным.

1. А если вы желаете также в отношении лиц рассматривать Его или изменчивым, когда Он осуждает тех, кого ранее одобрял, или лишенным предвидения, когда одобряет тех, которые в дальнейшем подлежали осуждению, словно бы Он или порицал свои прежние решения, или игнорировал будущие; однако ничто так не соответствует и благому, и судье, как отвергать или выбирать <людей> в соответствии с их заслугами на данный момент. Он выбирает Саула,⁴⁸⁹ но еще не презревшего пророка Самуила.⁴⁹⁰ Он отвергает Соломона, но уже попавшего в зависимость от иноземных женщин и подчинившегося идолам моавитян и сидонян.⁴⁹¹ 2. Что должен был сделать Творец, чтобы не быть объектом нападок маркионитов? Поступавших до сих пор хорошо заранее осудить за последующие грехи? Но не подобало благому Богу заранее осуждать тех, которые еще не заслужили этого. Неужели Он также не должен был отвергать грешащих теперь ради их прежних благих деяний? Но не подобало справедливому Судие прощать прежнему благу, уже потерявшему силу, <совершенные позднее> преступления. Или кто из людей настолько чужд греху, чтобы Бог всегда избирал его, никогда не могущего быть отвергнутым Им? 3. Или кто из людей настолько чужд доброму делу, чтобы Бог всегда отвергал его, не могущего быть избранным Им? Покажи всегда остающегося добрым, – и такой человек никогда не будет отвергнут; покажи всегда остающегося злым, – и он никогда не будет избран. Впрочем, если ***⁴⁹² человек <остается> одним и тем же (т. е. неизменным), оказываясь в то или иное время то добрым, то злым, то он в том и в другом качестве вознаграждается Богом, Который является и Благим, и Судией, не изменяющим приговоры из-за Своей изменчивости или непредусмотрительности, но распределяющим воздаяние за каждый момент времени, на основании основательного и имеющего в виду будущее разбора.

1. Так и раскаяние у Него ты превратно истолковываешь, словно бы Он раскаивался точно так же<, как и изменял Свое отношение к людям,> из-за Своей переменчивости или неспособности предвидеть, или даже из-за воспоминания о совершенном Им грехе, поскольку Он сказал: Я раскаялся в том, что сделал Саула царем;⁴⁹³ ты считаешь, что раскаяние a priori подразумевает признание некоего злого дела или ошибки. Но это не всегда так. Ведь бывает и в благих делах признание в раскаянии для выражения упрека и порицания тому, кто в ответ на благодеяние показал себя неблагодарным. 2. Так и тогда в отношении обвинения⁴⁹⁴ личности Саула Творцом, Который не ошибся, когда Саула поставил на царство и возвеличил Святым Духом; ибо являвшегося до сих пор лучшим Он избрал вполне заслуженно: Какого, – говорит, – не было среди сынов Израилевых.⁴⁹⁵ Но Он не пребывал в неведении относительно того, что произойдет. Ведь никто не поддержит тебя, приписывающего отсутствие предвидения Тому Богу, Которого, не отказывая Ему в божественности, ты признаёшь предвидящим. Ведь Он обладает этим неотъемлемым свойством божественности. Но Творец, как я сказал, обвиняет дурное деяние Саула, заявляя о Своем раскаянии, что при отсутствии греха <со стороны Творца> в отношении избрания Саула следует понимать скорее как упрек, чем как самообвинение. «Вот, – говоришь ты, – я нахожу самообвинение в том, что касается ниневитян, в словах книги Ионы: И раскаялся Господь в бедствиях (malitia), о которых сказал, что сделает их им, и не сделал.⁴⁹⁶ Как и сам Иона говорит Богу: Из-за этого я заранее бежал в Фарсис, ибо знал, что Ты – милосердный и сострадательный, терпеливый и многомилостивый, раскаивающийся в бедствиях».⁴⁹⁷ 3. Итак, хорошо, что он начал с определения Бога как наидобрейшего, т. е. терпеливейшего по отношению к злым и изобилующего милосердием и состраданием к признающим и оплакивающим свои грехи, как тогдашние ниневитяне. Ведь если наидобрейшим является таковой, то ты должен будешь прежде признать относительно Него,⁴⁹⁸ что соприкосновение со злом (malitia) не соответствует таковому, т. е. наидобрейшему. И так как Маркион утверждает, что дерево доброе не может приносить также и плохие плоды, но, однако, ***,⁴⁹⁹ называет злом (malitia), каковое наидобрейший не приемлет, то не существует ли некоего истолкования этих зол (malitiae), способных соприкасаться с наидобрейшим? Существует. 4. Мы как раз утверждаем, что в данном случае речь идет не о том зле (malitia), которое относится к природе Творца как злого (malus), но о том, что относится к могуществу Его как Судии, в соответствии с которым Он возвестил: Я – Tom, что творит зло (mala),⁵⁰⁰ и: Вот, Я напущу на вас зло.⁵⁰¹ – не греховное, но карающее, дурную молву о котором мы достаточно опровергли, <показав,> что оно соответствует Судие. Как зло, хотя и называется злом, не порицается в судье и этим своим именем не показывает судью как злого, так нужно будет понимать теперь и это зло, которое, будучи оцениваемым как то судейское зло, вместе с ним подобает Судие. 5. Ведь и у греков слово «злоба» (malitia) иногда используется для обозначения потрясений и огорчений, а не злобности,⁵⁰² как и в этом отрывке. И даже если Творец, как и творение,⁵⁰³ раскаивался в тех бедствиях (malitia), а именно – подлежащих отвержению и рассмотрению впредь как проступок, то и тогда ничего преступного нельзя будет вменить в вину Творцу, Который город, погрязший в несправедливостях, по достоинству и по заслугам осудил на разрушение. 6. Таким образом, поскольку Он справедливо назначил <кару>, поступая так не со зла, Он назначил ее по справедливости, а не по злобности (malitia). Но <Писание> называет само наказание злом (malitia) из-за того, пусть и заслуженного зла, которое приносит само страдание. «Следовательно, – скажешь ты, – если ты оправдываешь зло (malitia) под именем справедливости, так как Он справедливо обрек на гибель ниневитян, то все равно подлежит обвинению Тот, Кто раскаялся в справедливом деле, в котором, разумеется, каяться не следует». Я скажу, что, конечно, не в справедливом деянии раскается Бог, и нам еще предстоит узнать, что есть раскаяние Божье. Ведь если человек раскаивается по большей части при воспоминании о грехе, а иногда из-за <чьей-либо> неблагодарности в ответ на какое-нибудь доброе дело, то из этого не следует, что точно так же раскаивается и Бог. 7. Ибо поскольку Бог не совершает зло и не осуждает благо, постольку в Нем нет места раскаянию в добре или зле. Ведь и это для тебя удостоверяет то же самое Писание словами Самуила Саулу: Вырвал Господь царство Израиля из руки твоей сегодня и отдаст его ближнему твоему, лучшему, чем ты; и будет разорван Израиль на две части; и не обратится <Господь>, и не раскается, ибо Он не склонен, подобно человеку, к раскаянию.⁵⁰⁴ 8. Итак, это определение устанавливает иной во всех отношениях вид божественного раскаяния, которое, в отличие от человеческого, не может быть объяснено ни отсутствием предвидения, ни легкомыслием, ни каким-либо осуждением <своего прежнего> доброго или злого дела. Каков же будет характер божественного раскаяния? Это уже ясно, если ты не будешь соотносить его с человеческими обстоятельствами. Ведь его нельзя понять иначе, чем как простое изменение прежнего решения, которое может произойти даже без осуждения этого решения; может произойти даже у человека, не говоря уже о Боге, любое решение Которого лишено вины. Ведь и в греческом языке слово, обозначающее раскаяние, происходит не от признания греха, но от изменения ума,⁵⁰⁵ которое, как мы показываем, у Бога происходит в зависимости от столкновения между собой различных обстоятельств.

1. Теперь уже, чтобы мне избавиться от всего подобного этому, я приступлю к объяснению и очищению прочей, как вы считаете, ничтожности, слабости и несообразности <в Боге>. «Восклицает Бог: Адам, где ты?⁵⁰⁶ Надо думать, не зная, где тот; и, услышав в качестве оправдания слова о стыде перед наготой,⁵⁰⁷ спрашивает, не вкушал ли тот от дерева,⁵⁰⁸ конечно, сомневаясь в этом». Разумеется, Он не сомневался, был ли совершен грех, и не пребывал в неведении относительно места нахождения Адама. В самом деле, следовало, чтобы тот, укрывшийся при осознании греха, будучи вызванным, вышел перед лицом Господа не только из-за того, что его зовут по имени, но как уже укоряемый в совершенном.⁵⁰⁹ 2. Ведь не обычным образом, т. е. с вопросительной интонацией, следует читать: Адам, где ты? – но настойчиво, с ударением, обвиняюще: Адам, где ты! То есть: «Ты погиб»; то есть: «Тебя здесь уже нет», дабы этот возглас был понят в результате как выражение порицания и скорби. Впрочем, некая часть рая смогла, надо думать, скрыться от глаз Того, Кто обхватывает рукою весь мир, словно гнездо,⁵¹⁰ Чей престол – небо, а земля – подножье Его ног,⁵¹¹ так чтобы Ему не был виден Адам, где бы тот ни находился, <и>⁵¹² до Божьего обращения к нему, как в тот момент, когда он прятался, так и в тот момент, когда он вкушал от заповедного древа! 3. Заяц⁵¹³ или воришка не сокроется от сторожа твоего виноградника или сада, и от Бога, считай, лучше видящего с более высокого места, не может ускользнуть ничего из лежащего внизу. Глупец, что ты воротишь нос от столь важного подтверждения Божьего величия и данного людям поучения. Бог вопрошает, словно сомневающийся, дабы, подтверждая и здесь, что человек волен в принятии решения, дать ему возможность в ситуации, когда можно отрицать вину или признаться, добровольно исповедать грех – и этим облегчить его. Так и у Каина Он выведывал, где же его брат,⁵¹⁴ словно бы еще не слышал вопиющую из земли кровь Авеля,⁵¹⁵ [но]⁵¹⁶ чтобы и Каин имел возможность благодаря той же власти над принятием решения добровольно отрицать грех и этим усугубить его и чтобы так и нам были предоставлены примеры того, что лучше исповедовать грехи, чем отрицать их, дабы уже с тех пор брало начало евангельское учение: От уст своих оправдаешься и от уст своих будешь осужден.⁵¹⁷ 4.  Ведь даже если Адам в соответствии с установленным законом был отдан во власть смерти, ему была сохранена надежда, поскольку Господь сказал: Вот, Адам стал как один из Нас,⁵¹⁸ – имея в виду будущее причастие человека к божественности. Что же далее следует? И теперь как бы не простер он когда-либо руку и не взял от древа жизни и не стал жить вечно.⁵¹⁹ Вставляя «и теперь», слово, свидетельствующее о настоящем времени, Он показывает, что дал временное и касающееся лишь текущего момента продление жизни. И поэтому Он не проклял <ни>⁵²⁰ самого Адама, ни Еву как претендентов на восстановление, как облегчивших свою вину признанием, Каина же и проклял,⁵²¹ и желающему смертью смыть грех воспретил умирать до времени⁵²² как отягченному сверх содеянного также отрицанием этого. В этом и будет заключаться незнание нашего Бога, <незнание,> видимость которого будет создаваться для того, чтобы согрешающий человек <благодаря Божьим вопросам> не пребывал в неве́дении относительно того, что́ ему следует делать. 6. А сходя к Содому и Гоморре, Он говорит: Посмотрю, поступают ли они согласно с доходящим до Меня воплем, или нет, дабы знать.⁵²³ И здесь вроде бы надо думать, Он сомневается из-за неведения и желает узнать. Не нужно ли здесь подразумевать интонацию, с которой обращаются к народу, выражающую под видом исследования не сомнение, но угрозу? И если ты смеешься над сошествием Бога, словно бы Он не мог иначе осуществить суд, если бы не спустился, смотри, как бы тебе не поразить также и своего бога. Ведь и он спустился, чтобы осуществить то, что хотел.

1. «Но и клянется Бог». Неужели богом Маркиона? «Нет, – говорит, – гораздо бессмысленнее: – Самим Собой⁵²⁴». А что бы ты хотел,⁵²⁵ чтобы Он делал, если другого бога не существовало в сознании Его, клянущегося именно в том, что совершенно нет иного, кроме Него? Что же, ты уличаешь Его как клянущегося ложно или попусту? Но не может казаться клянущимся ложно Тот, Кто не знал, по вашим словам, о существовании другого бога. Ведь, истинно клянясь в том, что́ Он знал, Он не давал ложной клятвы. Но и пустой не была Его клятва в том, что не существует другого бога. 2. Ведь Он клялся бы попусту в том случае, если бы не существовало верующих в других богов: тогда – почитателей идолов, теперь же – еретиков. Следовательно, Он клянется Самим Собой, дабы, по крайней мере, клянущемуся Богу ты поверил, что иного бога нет вообще. Также и ты, Маркион, вынудил Бога сделать это, ведь уже тогда Он предвидел тебя. Соответственно, если в обетованиях или угрозах Он и клянется, добиваясь веры, которую трудно было внушить в самом начале, то нет ничего недостойного Бога в том, чтобы вызвать веру в Бога. 3. Достаточно ничтожным в самой Своей дикости Бог<кажется> и тогда, когда, разгневавшись на народ из-за освящения <золотого> тельца, просит у Своего слуги Моисея: Позволь Мне, и, охваченный гневом, Я уничтожу их и претворю тебя в народ великий.⁵²⁶ На этом основании вы обыкновенно утверждаете, что Моисей, отвращающий гнев и даже препятствующий ему, добрее своего Бога. Ведь он говорит: Да не сделаешь этого, или и меня вместе с ними уничтожь⁵²⁷. 4. Вы вместе с <еврейским> народом достойны жалости, не признавая, что под видом Моисея изображен Христос, Ходатай перед Отцом и полагающий душу Свою за спасение народа. Но в данный момент довольно и того, что народ был помилован лично ради Моисея. Чтобы слуга мог просить это (т. е. спасение народа) у Господа, Господь попросил то (т. е. уничтожение народа) у него. Ведь для того Он сказал слуге: Позволь Мне, и уничтожу их, – дабы тот, прося и предлагая себя в жертву, не позволил, и дабы ты благодаря этому узнал, сколь многое позволено у Бога верующему и пророку.

1. Теперь уже, чтобы мне разобраться одним махом и с остальным, всё, что вы еще подбираете для ниспровержения Творца как ничтожное, немощное и недостойное, я объясню просто и доходчиво: Бог не мог бы войти в общение с людьми, если бы не воспринял человеческие чувства и аффекты, посредством которых силу Своего величия, не терпящую, конечно, человеческой посредственности, умерил смирением, недостойным Его, но необходимым человеку, и таким образом уже достойным Бога, ибо нет ничего столь достойного Бога, как спасение человека. 2. Об этом я много бы рассуждал, если бы говорил с язычниками, – хотя и спор с еретиками не сильно отличен, – но поскольку вы сами уже обладаете верой в то, что Бог пребывал в человеческом облике и обладал прочим, что присуще человеческому состоянию, то вы, конечно, не будете настаивать на дальнейшем доказательстве того, что Бог Сам Себя уподобил человеку, и оказываетесь обличаемыми вашей же верой. Ведь если бог, и притом высший, столь сильным уничижением низринул вершину своего величия, что подчинился смерти, и смерти крестной,⁵²⁸ то почему вы не считаете, что и нашему Богу подобает нечто ничтожное, однако, более терпимое <в Божестве>, чем иудейские оскорбления, поперечина креста и погребение? 3. Не есть ли это такое ничтожество, которое отныне должно будет сразу показывать, что Христос, подверженный человеческим страстям, принадлежит Тому Богу, Чьи человеческие проявления порицаются вами? Ведь мы исповедуем, что Христос всегда действовал во имя Бога Отца, будучи с самого начала в общении, в связи с патриархами и пророками,⁵²⁹ Сын Творца, Его Слово, Которого, из Самого Себя выводя, Тот сделал Сыном⁵³⁰ и затем поставил над всяким Своим установлением и волей, немного умаляя Его перед ангелами,⁵³¹ как у Него написано. 4. Через это умаление Он был назначен Отцом также для <совершения> того, что вы порицаете как человеческое, будучи изучающим уже с самого начала [уже с тех пор человека]⁵³², чем Ему предстояло стать в конце. Он Тот, Который нисходит, Тот, Который спрашивает, Тот, Который просит, Тот, Который клянется. Впрочем, наше общее Евангелие будет свидетельствовать о том, что Отец никому не видим, словами Христа: Никто не познал Отца, кроме Сына.⁵³³ 5. Ведь это Он возвестил в Ветхом Завете: Бога никто не увидит, чтобы не умереть после этого,⁵³⁴ – определяя Отца как невидимого, во власти и в имени Которого Он Сам был Бог, Который являлся как Сын Божий. Но и в лице Христа у нас Христос принимается,⁵³⁵ поэтому и таким образом Он является нашим. 6. Следовательно, все, что вы требуете как достойное Бога, имеется в Отце – невидимом, недоступном, миролюбивом и, так сказать, «Боге философов»; а все, что вы порицаете как недостойное, будет приписано Сыну – и видимому, и слышимому, и доступному, посреднику между Отцом <и людьми> и служителю Его, соединившему в Себе человека и Бога, в добродетелях – Бога, в слабостях – человека, чтобы столько добавить к человеку, сколько Он взял у Бога. 7. Вообще, все, что является, по вашему мнению, бесчестьем <для> моего Бога, является таинством человеческого спасения. Бог стал поступать <по-человечески>,⁵³⁶ чтобы научить человека действовать по-божественному. Бог оказался ничтожным, чтобы человек стал величайшим. Ты, презирая такового Бога, не знаю, действительно ли веришь в распятого Бога? Итак, сколь же непомерной оказывается ваша извращенность при столкновении с обоими способами проявления Творца? 8. Вы указываете на Него как на Судию, и суровость Судии, <проявляющуюся> сообразно заслугам дел, *⁵³⁷ соответствующую, браните как свирепость; вы требуете, чтобы Бог был наидобрейшим, и Его мягкость, соответствующую доброте, действующую смиренно, сообразно способностям человеческой посредственности, хулите как ничтожность. Он не устраивает вас ни как великий и ни как малый, ни как судья, ни как друг. А что если то же самое окажется и в вашем боге? Мы уже показали в посвященной ему книге, что он является судьей, а если судьей, то неизбежно суровым, а если суровым, значит и свирепым, если только <сурового можно назвать> свирепым.

1. Теперь о ничтожности и злобности и о прочем бесчестии я и сам против Маркиона составлю соперничающие антитезисы. Если мой Бог не знал, что выше Его есть другой бог, то и твой совершенно не знал о существовании другого Бога ниже его. Ибо что⁵³⁸ говорит знаменитый Гераклит Темный? Один и тот же путь вверх и вниз.⁵³⁹ Далее, если бы он не пребывал о Нем в неведении, он с самого начала стал бы Ему противодействовать. Грех и смерть и самого виновника греха – дьявола и все зло, существование которого допустил мой Бог, допустил и твой, который допустил, чтобы Тот допускал. Наш Бог изменяет Свои решения. Так же поступает и ваш. Ведь тот, который так поздно обратил свой взор к человеческому роду, изменил то решение, по которому столько времени не взирал на него. 2. Раскаивается в чем-либо наш Бог.⁵⁴⁰ Но и ваш также. Ибо тем, что он, в конце концов, обратился к спасению человека, он осуществил раскаяние в прежнем пренебрежении, раскаяние, которое следует за дурным деянием. Более того, дурным деянием будет считаться пренебрежение человеческим спасением, исправленное лишь раскаянием со стороны вашего бога. Наш Бог поручил кражу,⁵⁴¹ но кражу золота и серебра. Насколько же человек дороже золота и серебра, настолько коварнее ваш бог, который похищает человека у его Господина и Создателя. Наш Бог требует око за око,⁵⁴² но и ваш бог, запрещая воздаяние, делает несправедливость чаще повторяемой. Ибо кто не ударит вновь, не получив ответный удар? Наш Бог не знал тех, которых избрал. Стало быть, и ваш также. Ведь он не избрал бы Иуду-предателя, если бы заранее знал, <что тот сделает>. Если ты говоришь, что Творец где-то солгал, то гораздо большая ложь есть в твоем Христе, тело которого не было истинным. Многих погубила жестокость моего Бога. 3. Также и твой бог тех, которых не спасает, обрекает на гибель. Мой Бог повелел, чтобы некто был убит. Твой пожелал, чтобы был умерщвлен он сам, не меньший человекоубийца в отношении себя самого, чем в отношении того, кем он захотел быть умерщвленным. Я докажу Маркиону, что его бог убил многих. Ведь он сделал человекоубийцей <народ>,⁵⁴³ конечно, предназначенный гибели, если только [народ]⁵⁴⁴ ничем не согрешил против <Маркионова> Христа. Но сила истины обычно проявляется и в немногих <словах>. Лжи будут необходимы многие.

1. Впрочем, я непосредственно разбил бы также сами «Антитезисы» Маркиона, если бы в более доскональном их опровержении нуждалась защита Творца как являющегося столь же благим, сколь и Судией, в соответствии с примерами той и другой <Его> сферы, подобающими, как мы показали, Богу. И если обе сферы – сфера благости и сфера справедливости – образуют достойную полноту Божества, являющегося всемогущим, я могу при помощи немногих пока слов отразить «Антитезисы», стремящиеся на основании качеств характеров или законов, или деяний отделять и таким образом отчуждать Христа от Творца, как наидобрейшего – от Судии, как мягкого – от свирепого, как спасающего – от губительного. 2. Ведь «Антитезисы», скорее, соединяют Их, наделяя Их теми различиями, что соответствуют Богу. Отними Маркионово название, замысел и предназначение самого этого труда, и *,⁵⁴⁵ что он не предоставляет ничего другого, кроме изображения одного и того же Бога, наидобрейшего и Судии, ибо и то и другое сходится в одном единственном Боге. Ведь и само стремление противопоставить в этих примерах Христа Творцу приводит скорее к их объединению. 3. Ибо настолько слитной была божественная сущность,⁵⁴⁶ благая и суровая, что⁵⁴⁷ на тех же самых примерах и почти в таких же проявлениях, в которых ранее выказывала суровость, пожелала показать и свою благость,⁵⁴⁸ ибо изменение во времени не должно удивлять, если впоследствии Бог, Который прежде был более строг к неукрощенному, оказывается более мягким к укрощенному. Таким образом, при помощи «Антитезисов» легче может быть показано, что порядок Творца Христом был скорее преображен, чем отвергнут, и скорее восстановлен, чем отменен, особенно когда ты отделяешь своего бога от всякого неприятного волнения и, стало быть, от соперничества с Творцом. 4. Ведь если дело обстоит так, как «Антитезисы» могут изображать Его соперничающим с отдельными идеями Творца? Следовательно, с их помощью я признаю в Нем (т. е. Маркионовом Христе) моего Бога-ревнителя, Который с полным правом в самом начале позаботился об укреплении Своих творений и о достижении ими совершенства, прибегая к благому, поскольку оно разумное, соперничеству. Его антитезисы (т. е. противопоставления) признает также сам Его мир, гармонично составленный из противоположных элементов, в соответствии, однако, с высшей разумностью. Вследствие чего, о, отличающийся безрассудством Маркион, ты должен был показать одного – бога света, а другого – бога тьмы, чтобы тебе легче было убеждать <читателей> в существовании одного – бога благости и другого – бога суровости. Впрочем, антитезисы (противопоставления) будут принадлежать Тому же, в Чьем мире они находятся.