Духовенство православное

Духовенство православное. История Д. начинается с принятием христианства вел. кн. Владимиром в Киеве (987 г.) До этого времени представители православного д. являлись на Руси как отдельные лич­ности, о деятельности которых в исто­рии не имеется подробных сведений. Так, известно, что в Киеве до принятия хри­стианства Владимиром существовала цер­ковь св. Илии, а след. было и духовенство; один из священников, Григорий, сопро­вождал вел. кн. Ольгу в Царьград. Пер­вое положение духовенства являлось осо­бенно привилегированным и почетным. Та высокая задача, которую предстояло выполнить д-ву, – обращение языческого народа в христианский и не с внешней только стороны, но и с нравственной, невольно заставляла всех, начиная с князя и кончая простолюдином, относиться к д-ву с исключительным вниманием. В это время Д., конечно, не представляет собою замкнутого сословия, так как в его состав могли свободно входить и чле­ны разных классов тогдашнего русского общества. При Владимире же оно являлось смешанным, так как среди взятых им из Корсуня священников были и греки, пришедшие с царевной Анной из Констан­тинополя. Затем ряды этих священни­ков были пополнены отчасти прибывшими болгарами, отчасти – новопоставленными русскими. Ярослав, чтобы иметь всегда кан­дидатов на священнические места, произ­водил даже особые наборы детей из всех сословий. Но если Д. в этот первонач. период своего существования не являлось сословием, то было, несомненно, отдельным и привилегированным клас­сом. На подобие Византии и у нас уста­навливается разделение его на черное и белое. Монашество в древней Руси пользовалось исключительным уважением. В монастыри шли не только из простого народа, но и богатые и знатные люди. Князья покровительствовали монастырям, освобождая их от всяких податей и награждая привилегиями. Монастырские до­ходы шли не только на содержание братии, но и на дела благотворительности. Самым распространенным типом монастырей того времени является община, образован­ная на началах общежития, по образцу ви­зантийского студийского монастыря, устав которого первым ввел Феодосий Печер­ский в Киево-Печерской лавре. Монастыри же давали и первых иерархов. Только митрополит – глава духовенства, первоначально избирается и назначается из Гре­ции. Лишь только с ХII в. стало прини­маться в Греции в расчет согласие ве­ликого князя на принятие ставленника. Но епископы избираются уже из русских монахов при участии митрополита, епи­скопов, великого князя и отчасти народа. Выборное начало епископа при участии народа в широких размерах применя­лось в Новгороде, где епископ избирался на вече. Для управления епархиями епи­скопы располагали светскими и духовными чиновниками. Они и судили Д., и собирали подати с него и с мирян. Митрополит и епископы были самыми образованными людьми своего времени. Поэтому они при­нимали в общественно-государственной жизни самое ближайшее участие и мнение их является особенно ценным. Заседали в княжеской думе, мирили князей, хода­тайствовали за опальных и т. д. Мате­риальное положение высшего Д. было очень хорошо. Св. Владимир назначил на его содержание десятину своих доходов, ко­торая впоследствии заменилась податью с мирян. Митрополиты и епископы пользо­вались доходами с кафедральных церквей, платой за требы, весчими пошлинами с торговых мер и весов, ежегодными по­датями с духовенства и отчасти мирян (за благословение браков) и т. д. Кроме того большие суммы получались от добро­хотных жертвований и доходов с недви­жимых имений. От повинностей и нало­гов высшее Д. было свободно. Наоборот, низшее духовенство и по образованию стояло очень низко, и в материальном отноше­нии было совершенно не обеспечено. Было очень много малограмотных, а часто и совершенно неграмотных священников, которые служили по памяти. Сравнительно с сельским Д, городское было образо­ваннее, но и оно заставляло желать очень многого. Отчасти в отношении малогра­мотности низшего Д., кроме отсутствия над­лежащего числа подготовительных школ, сыграл роль и способ поставления на священнические места кандидатов. В на­чале священники избирались только кня­зем, а затем, с увеличением числа приходов, выбор производился приход­ской общиной и, наконец, помещиками- вотчинниками. При таком замещении мест, часто наблюдались отступление от цер­ковных правил, несоблюдение требований канонов и даже злоупотребления. Средства содержания низшего белого Д. состояли, главным образом, из плат за требы и из сборов с мирян – так наз. «сла­вы», – которые производились на Пасху, Рождество и в Петровки. Лучше было обеспечено Д. княжеских церквей. Причт церковный в это время состоял из свя­щенника, дьякона, дьячка и пономаря. Дья­коны были не при всякой церкви, дьячки или определялись к известной церкви, или же были перехожими. Низшая служебная дол­жность в причте был пономарь. Иногда пономари назывались свещегасами или свещеносами. Благодаря заботам князей, начиная с Владимира, недостатка в священно-церковнослужителях не было. Более того, уже при Ярославе I ощущалось их перепроизводство, так как священников оказалось более нежели церквей и некоторые сельские церкви имели даже нескольких свя­щенников. В это время уже начинают встречаться и бесприходные священники. С самого появления духовенства на Руси не только оно, но и все лица, подведом­ственные церкви, как-то: просвирня, па­ломник, прощенник и призреваемые в церковных больницах и богадельнях, стояли вне зависимости от светского суда и подсудны были духовному суду. Кроме того, церковный суд ведал делами мирян: 1) по преступлениям против религии (ере­си, языческие обряды, святотатство и т. д.); 2) по преступлениям против семейных прав (вступление в брак в запрещен­ных степенях родства и свойства, пре­любодеяние, истязание детей родителями и т. д.); 3) по некоторым гражданским де­лам (спор между супругами об имении, дела о наследстве). Эти основные начала церковного суда изложены в уставе, приписываемом Ярославу Мудрому. В некоторых же епархиях существовали церковные суды еще с бóльшей компетен­цией, при чем увеличивался состав лиц, подведомственных суду церкви и суживалась область применения гражданского суда. Таков, напр., церковный устав Все­волода Мстиславича (1137 г.). Нашествие монголов, губительно отразившееся на всех сторонах общественной и государ­ственной жизни России, не имело особен­ного влияния на развитие церковной ее жизни и, следовательно, и на положение духовен­ства, так как монголы отличались уважением к чужой религии и некоторые из ханов не утратили своей религиозной тер­пимости, даже приняв магометанство, ко­торое проповедует ненависть к христиа­нам. Духовенство не платило дани монго­лам; церковные земли, люди, книги и ве­щи были объявлены неприкосновенными; за хулу на православную церковь полагалась смертная казнь. Хан Узбек расширил эти права д-ва, а именно: по всем де­лам, включая сюда и уголовные, церков­ные люди отвечали только перед судом митрополита. Поэтому развитие церковной жизни в монгольский период шло своим путем. С внешней стороны оно обнару­жилось в ряде важных церковных собы­тий, как перенесение митрополии из Киева сперва во Владимир, а затем в Москву, освобождение русской церкви от подчине­ния Константинопольскому патриарху, обра­зование на юге отдельной киевской митро­полии. С внутренней – в окончательной организации форм жизни духовенства. Так, в этот период в жизни черного духовенства наряду с общежительными монастырями слагается новый своеобраз­ный тип монастырей, началом для кото­рого послужила склонность русского народа к отшельничеству. Монастыри этого типа состояли из нескольких монахов (не более 10) и привились особенно на Севере. Средства монастырей продолжали увеличи­ваться благодаря обильным пожертвова­ниям и жалованным княжеским грамо­там, предоставлявшим монастырям раз­ные льготы. Вместе с тем монастыри по-прежнему были свободны от всяких повинностей в пользу государства. Коли­чество монастырских угодий настолько увеличилось, что правительство начало по­думывать об ограничении дальнейшего расширения монастырской земельной соб­ственности. Но увеличение материального благосостояния монастырей вредно отра­зилось на нравственной стороне монастыр­ской жизни. Падает дисциплина, многие монахи живут в частных домах. В монастырь идут, как в прибежище и избавление от государственных повинно­стей, чтобы избежать тягла и службы го­сударству. Для поднятия пошатнувшегося значения монастырей в XVI веке прини­мается ряд мер. Новгородский архиепи­скоп Макарий, с 1528 г., вводит в мо­настырях своей епархии общежительные уставы. Стоглавый Собор запрещает мо­нахам иметь собственное хозяйство и требует от них, чтобы они жили в мо­настырях. В жизни белого духовенства в продолжение монгольской эпохи сохраняется и крепнет выборное начало, которое дважды подтверждено, как закон, – на Вилен­ском Соборе (1509 г.) и Стоглавом. Одна­ко выборное начало имело то неудобство, что влекло за собой много злоупотреблений. Мало того, что по выбору прихожан на священнические места поступали лица ма­лограмотные и незнакомые со священным писанием, часто случалось, что в священники попадали лица невысокой, нрав­ственности или неудовлетворяющие кано­ническим требованиям – двоеженцы, трое­женцы, находящиеся под запрещением и т. д. С другой стороны, выборное же на­чало создавало трения между приходом и архиереем, который часто не мог дать своего благословения на выбор приходом священника. Наконец, выборное же начало лишало пастыря в трудных случаях нужного авторитета, и настойчивости, так как ставило его в зависимое положение от прихожан. Последние, если им чем-нибудь священник не угодил, отбирали у него церковные ключи и прогоняли его от себя. Благодаря такой системе опре­деления священников на места, вне зави­симости от числа приходов и данной потребности в священнослужителях, со­здавался и рос контингент безместных священников. Безместное духовенство вело почти бродячию жизнь и не могло быть в силу своей неоседлости подчинено какому-ниб. контролю и надзору. В Москве из бесприходных священников образовались крестцовые попы, которые стояли на пере­крестках улиц и предлагали желающим отслужить, совершить требу. Жизнь без­местного духовенства не отличалась высокою нравственностью и являлась по­этому соблазном для народа. Это зло на­столько распространилось и увеличилось в монгольскую эпоху, что власти, и свет­ские, и духовные, сочли необходимым при­нять для его искоренения ряд мер. Так, в начале XVI в. было ограничено право выбора священников мирянами. Виленский собор определил для выбора священника приходом или так наз. патроном трехмесячный срок, по истечении которого право назначения священника предоставляется епископу. Это был первый шаг к ограничению. Затем, митр. Иосиф II в своей грамоте к виленским гражда­нам расширил право епископского вы­бора и назначения кандидатов на священ­нические места на тот случай, когда по усмотрению епископа избранный приходом кандидат оказался бы недостойным священнического места. Во всяком случае избранный приходом кандидат на заня­тие места должен получить благословение епископа. Наконец, три собора – Владимирский (1274 г.), Виленский (1509 г.), и Стоглавый (1551 г.), выработали ряд мер к тому, чтобы преградить доступ к занятию священнических мест лицам порочной жизни, малограмотным и несведущим. Согласно постановлениям этих со­боров, епископ производит испытание или «обыск» кандидату на священниче­ское место в присутствии его духовного отца, духовных лиц и мирян. «Обыск» обнимает прошлую и настоящую жизнь испытуемого лица, касается его нравствен­ных качеств, знания церковных служб, его склонности к пастырской деятель­ности и т. п. Попавшие же в клир об­манным путем подвергались запрещению в служении. Затем, особое внимание было обращено на вдовое духовенство, которое своей предосудительной жизнью произво­дило большой соблазн в народе. После ряда частных мер, направленных к упорядочению жизни вдового духовенства и не давших осязательных результатов, на Московском соборе 1503 г. было по­становлено воспретить вдовым священ­никам служение вообще, разрешив только достойнейшим из них исполнение долж­ностей чтецов и певцов. Это постано­вление было еще раз подтверждено на Сто­главом соборе, причем священнослужение вдовому священнику разрешалось лишь по принятии им монашества. Что касается вообще кандидатов на священнические места, то к ним тоже применяются из­вестные требования в семейном отноше­нии. Постановлением Владимирского собора определено, что ищущий себе место в клире должен быть или девственным, или женатым на деве. Даже причетники, согласно постановлению Стоглавого собора, должны были быть единобрачными, а для кандидаток в просвирни даже опреде­лился возраст, с которого они могли на­ниматься для печения просфор, а именно 40–50 лет. Для упорядочения жизни ду ховенства и поднятия в народе его авто­ритета был применен еще ряд других мер. При избрании в члены причта епи­скопам запрещено было брать мзду для себя или подарки для свиты. Самое поста­новление должно совершаться всенародно в храме, в присутствии тех свидетелей, которые участвовали в производстве обыска ставленнику. Не позволялось по­свящать в клир неизвестных лиц или лиц, перешедших из чужой епархии и неимеющих отпускных грамот. Наконец, строго было запрещено поставлять рабов. Однако, на практике не все эти меры можно осуществить вполне, а пото­му нестроение церковной жизни продолжа­лось. Так, не всегда было возможно вы­полнить требования об образовании и на­читанности священников, по Стоглавому собору – «искусных и грамоте гораздых, Священное Писание в конец ведующих и могущих строить все пастырское», по­тому что почти не было школ, где бы кандидаты на священническое место могли изучать грамоту, церковное пение и «налойное чтение». Точно также нельзя было сразу уничтожить явления безместных священников, «крестцовых попов» и т. д. Материальное положение низшего духо­венства продолжает оставаться весьма незавидным. Новых источников дохода по сравнению с до-монгольским периодом не прибавилось, а расходы как в пользу государства, так в пользу высших ду­ховных властей увеличились в неверо­ятной степени. В пользу государства оно, несмотря на свое привилегированное по­ложение, которое было признано и монго­лами, вносило все подати, падавшие на так наз. «черные» земли, участвовало в расходах на ратное дело, на городское строительство. С другой стороны, оста­ваясь тяглым по отношению к архиерею, оно должно было нести на себе бремя рас­ходов на содержание архиерейского двора, которое тоже с течением времени возра­стало, так как епископы в своей жизни подражали митрополиту, а двор митропо­лита по роскоши был похож на двор удельных князей. Тяжесть всех сборов на архиерейский двор увеличилась еще от злоупотреблений, которые допускали при взимании их светские архиерейские чиновники. На этой почве часто происходили насилия, побоища и бунты. Так, напр., в 1435 г. во Пскове Д., вместе с народом, поколотило владычных людей. Во избе­жание вымогательств архиерейских сбор­щиков, причты испрашивали у архиереев и князей жалованные грамоты, предоста­влявшие им возможность непосредствен­ных сношений с епископом. Особое по­ложение занимало духовенство во Пскове. Здесь благодаря тому, что епархия не имела архиерея, а управлялась его наместником, оно имело большое влияние на земские де­ла, во главе которых стоял собор свя­щенников. В Монгольский же период рельефнее наметилось и обособление духо­венства от других сословий и выделение его в отдельное сословие – духовное, кото­рое, как таковое, вполне сложилось в последующие периоды жизни духовенства. Выделение духовенства из других сосло­вий происходило постепенно и естествен­ным путем. Духовенство более других сословий учило своих детей Священному Писанию и порядку отправления церковных служб, а потому именно в семьях Д. всегда было наибольшее число кандидатов священства. Поэтому после смерти отца выбор мирян останавливался преимуще­ственно на сыне. На юге России было даже как бы узаконено, что священник свое место сохраняет за нисходящим потомством, при чем в жалованных грамотах оговаривалось, что в случае малолетства детей и внуков вместо них и до достижения ими соответствующего возраста служение может совершать на­емный поп. Затем, в ханских ярлы­ках и в грамоте Василия Димитриевича митр. Киприану устанавливается коренное различие между братьями и детьми духов­ных лиц, живущими вместе с послед­ними или отдельно от них. Последние должны были платить дань, тогда как пер­вые приравнивались к духовенству и были свободны поэтому от дани. Такое разли­чие говорит уже о полуоформившемся пред­ставлении о духовенстве, как о сословии. Еще определеннее говорит в этом на­правлении постановление Стоглавого собо­ра: «который поп или дьякон овдовеет, а будет у него или сын, или брат, или зять, или племянник, и на его место при­гож и грамоте горазд и искусен, то его в попы на место поставити». В противоположность низшему Д., материальное положение высшего Д., не заставляло желать ничего лучшего. Так, митрополиты имеют громадные земельные наделы, напр. московск. более 100.000 десятин, от по­ставления епископов им идут ставлен­ные пошлины и дары от поставленных и их епархий. При поездке митрополита Д. платит подъезд на содержание его со свитой и дары; ему же идут судные по­шлины с мирян и с Д. Такой же харак­тер носит положение и других архиереев. Их доходы меньше, но все-таки значитель­ны и столь же разнообразны. Положение высшего Д. в этом периоде продолжает оставаться столь же почетным и высо­ким, как и в первый, домонгольский, пе­риод. Высшее духовенство – е-пы и м-ты помогают светской власти при ее сноше­ниях с татарами, при ближайшем уча­стии Д. пишутся княжеские грамоты, кото­рые начинаются словами «по благослове­нию отца нашего митрополита» и скрепля­ются митрополичьей подписью и печатью; митрополит разбирает ссоры князей, пе­ред ним они заключают договоры между собой. Особенно высоко было положение новгородского архиепископа. В новгород­ских грамотах имя его стоит всегда первым, без его благословения вече не могло ни начать войны, ни заключить мир; он был судьей на вечевых распрях и мирил враждующих. Но к концу мон­гольского периода привилегии высшего Д. заметно сокращаются, что объясняется воз­вышением власти московского князя. В льготных грамотах митрополитам пре­доставляется уже меньше прав по сравне­нию с древними уставами и ярлыками. Так, в грамоте Василия Димитриевича митр. Киприану, 1404 г., ставятся уже огра­ничения относительно подсудности церков­ных людей и относительно освобождения от податей людей, живущих в вотчинах митрополита. Попович, отделившийся от отца, выходит из-под власти митропо­лита и становится человеком великого князя. В своем отношении к митропо­литам великие князья часто стараются проявить свое преимущество и власть над ними. Иоанн III за неподчинение и само­стоятельность едва не отказал митроп. Геронтию в кафедре, а Василий III заточил в монастырь митр. Варлаама. При Иоанне IV митр. Филипп умер насильственной смертью, и высшая церковная власть не могла про­тестовать против такого явного наруше­ния канонических правил, как женитьба Иоанна IV в 6-й раз. При Василии же III и Иоанне IV нарушается обычай утверждения великим князем выбора церковного собора. И тот, и другой иногда назначают митрополитов самостоятельно, руковод­ствуясь лишь своим желанием. В мон­гольский же период совершилось подробное разграничение областей ведения духовного и гражданского судов. Судебниками Иоанна III и Иоанна IV, а также Стоглавым собо­ром, окончательно утверждена неподсуд­ность Д. мирскому суду по всем делам, причем по уголовным делам духовное лицо подчиняется светскому суду лишь по снятии сана. Духовному же суду подчинены были и светские лица духовного ведомства. По искам посторонних к лицам духов­ного ведомства действовал смешанный суд – из органов духовных и светских. В 1589 учреждено на Руси патриаршество и с этого года начинается третий период в жизни Д. – патриарший, продолжавшийся до 1700 г., когда по воле Петра В. патриар­шество было уничтожено. Патриаршество не являлось расширением духовной вла­сти. Патриаршество отличалось лишь бóльшим внешним блеском, но власть па­триарха не была шире, чем власть преж­него митрополита. Как и митрополит, патриарх избирался собором русских епископов и утверждался царем. Но выборы в патриархи Иова, Филарета, Ни­кона и др. свидетельствовали о том, что желание царя в деле избрания имело главное и решающее значение. Смутное время, когда патриарх и Д. приняли в политической судьбе страны самое близ­кое участие, было моментом высшего раз­вития патриаршества и при патриархе Филарете его власть была равносильна цар­ской. Что касается патриаршества Никона, то еще бóльшее усиление его власти не представлялось исторически естественным явлением, а было лишь следствием осо­бого расположения и доверия к нему царя. Как бы случайны, однако, ни были обсто­ятельства, способствовавшие возвышению патриарха, но его влияние и значение в делах общегосударственных существен­ным образом отразились на положении иерархии и Д. В царскую думу и на зем­ские соборы вместе с патриархом приглашаются архиереи. В городах во­еводы в трудных случаях советуются с архиереями. Чувствуя силу владык, к ним обращаются и миряне, ища в них поддержку от притеснений приказных. С возвышением власти патриарха, а вме­сте с этим и с увеличением значения епископов, в значительной мере воз­росло и материальное благосостояние выс­шего Д. При патриархах церковный суд сделался независимее, но круг ведения его не расширяется. Однако, по вопросу о подсудности между ним и светскими су­дами происходят частые столкновения. В 1625 г. патриарх получил от царя грамоту, по которой монастыри, церкви, церковные люди и крестьяне патриаршей области подчинены по всем делам, кроме уголовных, суду патриарха. В делах же с посторонними Д. являлось перед тем судом, которому подчинен был ответ­чик. Кроме патриарха такие же грамоты по­лучили новгородский и вологодский архиереи, но остальные придерживались прежнего порядка вещей. Поэтому в 1649 г. был учрежден особый монастырский приказ, который представлял собою орган госу­дарственного суда над духовным ведом­ством. Учреждение мон. приказа, равно как и издание уложения Алексея Ми­хайловича (1649 г.), свидетельствовали о стремлении светской власти сузить раз­меры применения церковного суда и как противовес этому стремлению в 1653 г. была издана патр. Никоном «Кормчая». В 1667 г., благодаря протесту Никона, со­бором была снова признана независи­мость Д. и всех людей духовного ведом­ства от светского суда не только по гражданским делам, но и по уголовным. Собором 1675 г. это постановление было еще раз подтверждено, а монастырский приказ – закрыт. Однако, в виду того, что строгого разграничения между граждан­ским и духовным ведомствами по-прежнему не было, правительство продолжает вмешиваться в церковные дела, тем более, что и само Д. нередко предпочи­тало подсудность светским судам, для чего специально испрашивало себе несу­димые грамоты, освобождавшие его от ду­ховного суда. В конце XVII в. поднят был вопрос о разграничении духовной и светской подсудности по роду дел, но не встретил сочувствия у патриарха Адриана. В 1700 г. по его приказанию были со­браны все привилегии Д., но это не за­тормозило то ограничительное направление духовного суда, которое началось при Алексие Михайловиче и закончилось Пе­тровской реформой. Одновременно с во­просом об ограничении церковного суда правительство в этом периоде занято было ограничением церковного и монастырского землевладения, которое начинает его силь­но беспокоить. По подсчету Котошихина, в середине XVII в., церковь имеет 118.000 дворов, а по словам иностран­цев у Д. в это время сосредоточена одна треть всей земли государства. Уложение 1649 г. запретило дальнейшее увеличение церковных вотчин; церковные слободы возле городов, владевшие промыслами и не несшие повинности, были отписаны от церквей. На монастырские вотчины были увеличены сборы полоняночных, ямских и стрелецких денег, в них же посы­лались на прокормление инвалиды, солдат­ские вдовы и сироты. В 1678 г., наконец, делается распоряжение о производстве полной переписи церковных имений. Ре­форма Петра Великого завершает это дело. Замещение причтовых мест про­изводится по-прежнему путем выбора кан­дидата прихожанами и этот порядок привел к большому и ненужному уве­личению причтов. В это время в неко­торых приходах число священников достигало 14 и редкий приход не имел двух священников. Чтобы прекратить продолжающееся перепроизводство причтов, архиереи учреждали контроль над выборами, акты которых скреплялись, так наз., десятниками, назначаемыми из ду­ховных же лиц. Вместе с тем уве­личены требования, предъявляемые к кан­дидатам на священнические места при их испытаниях. Но указанные меры не искоренили зла, так как, благодаря под­купу, всегда было возможно устранить пре­пятствия. Поэтому число бесприходных и крестцовых священников увеличивается. Последние являлись большим злом на Руси в смысле понижения авторитета Д. За деньги крестцовое Д. могло венчать какие угодно браки, покровительствовало раскольникам и т. д. Вредное влияние вы­борного начала сказалось и в другом отношении. Вследствие увеличивающейся конкуренции выборы превращаются в от­дачу с торгов прихода. Священником делается тот, кто меньше возмет с общины. Поэтому священник для прихода является арендатором, наемником, ко­торый смотрит на свое место, как на временное и мечтает перейти на другое, более доходное место, или уйти на кре­стец. Иногда священники заключают с общиной договор на владение прицерков­ной землей не только пожизненно, но ча­сто и потомственно, и, таким образом, из арендаторов превращаются в соб­ственников. Ясно, что при таком поло­жении дела авторитет и положение свя­щенника в общине не могли быть высо­кими. Возросшее число приходов и не­пропорционально увеличившееся количество при них Д. требовало и увеличения сумм содержания. Однако, в этом периоде с особенной ясностью обнаружилось как раз обратное. Увеличились расходы Д. и сократились его доходы. Прежде всего, очень неустойчивым оказалось землепользова­ние низшего Д. С этой целью, в 1620 г., было сделано распоряжение об отводе при переписи каждой церкви от 5 до 10 десятин отцовской земли «в поле». Но затем указами 1632 г. и особенно 1676 г. правительство, наоборот, издает запре­щение собственникам дарить и завещать церквам земли и хотя в следующем, 1677 г., это запрещение было снято, но оно уже в достаточной мере подорвало ма­териальное положение Д. Затем, постано­влением собора 1667 г. приходским цер­квам было запрещено владение лавками и торговля. Наконец, по указу 1669 г., сократился ружный доход Д. от казны. С другой стороны – увеличились сборы в пользу государства, в архиерейскую казну и на архиерейских чиновников. Эти сбо­ры были особенно тяжелы вследствие тех злоупотреблений, которые производили сбор­щики – архиерейские чиновники, что в свою очередь повлекло передачу сборов с Д. в руки духовных лиц (1676 г.). Но в других областях духовной жизни, напр. при поставлении, волокита и поборы не прекратились. Нравственный и умственный уровень белого Д. в рассматриваемый период очень невысок. Священники не только малограмотны, но часто и безгра­мотны. Невысок нравственный уровень и черного Д. Собор 1681 г. постановил за­крывать небольшие скиты и отдает преимущество большим общежительным мо­настырям. Пострижение производится по­сле продолжительного испытания и только в монастырях. Запрещено было постри­гать от живых мужей и, наоборот, уменьшено количество мирян, проживаю­щих в монастырях и т. д. Выделение Д. в отдельное замкнутое сословие про­должает совершаться и естественным путем – в силу сложившегося обычая, и путем законодательным, так что к эпохе реформ Петра Великого оно пред­ставляло собой сословие сложившееся, с определенной физиономией. Сельское Д. в силу материальной необеспеченности и при­ниженности (и светская, и духовная власть все время на него смотрели только как на податную, тяглую силу), в силу не­образованности и в силу условий получе­ния места (дети в ожидании места жи­вут без дела при своих отцах и не идут ни на какую службу), к этому вре­мени сложилось в малодеятельное, не энергичное, забитое и терпеливое ко всем бедам сословие. В XVIII в. продолжается ограничение компетенции духовного суда, подчинение Д. во многих случаях гра­жданскому суду и выяснение положения и прав Д., как сословия. Так как выс­шее Д. противилось реформам Петра В., то в 1700 г. было уничтожено патриар­шество и с этого года начинается сле­дующий, 4-й, период в жизни Д. В 1701 г. был восстановлен монастырский приказ, с правом разбирать иски церковных крестьян и служилых людей. Де­ла политические и уголовные по отноше­нию к Д. находились в ведении тайной канцелярии и юстиц-коллегии. В делах тяжебных Д. тоже не было подчинено ду­ховному суду. В 1721 г., с учреждением Св. Синода и с переходом монастырского приказа в его ведение, миряне духовного ведомства делаются подсудными опять ду­ховному суду. Св. Синод является сре­доточием патриаршей власти и власти прежних русских церковных соборов. Синод, в противоположность патриар­шеству, является одной из составных частей государственного строя. При Сино­де состоит «око государево» – обер-про­курор. Члены его приносят присягу и дают обещание стоять на страже госу­дарственных интересов. Синод же из­бирает кандидатов в архиереи, которые утверждаются государем. Архиереи должны были давать подробные отчеты Синоду. Петр I старается урегулировать церков­ное землевладение. Церковные вотчины подчиняются контролю государства. Архие­реи и монастыри устраняются от упра­вления своим хозяйством. Им выдается определенное жалованье, а излишек от этих сумм поступает в казну. К мо­настырскому приказу правительство обра­щается за деньгами на государственные нужды, монастырям правительство ста­рается привить благотворительный, по преимуществу, характер, с каковою целью при них строятся богадельни, опреде­ляются туда инвалиды, нищие и т. д. С другой стороны, правительство стремится сократить число монастырской братии. В прибавлении к Духовному Регламенту вво­дятся ограничительные правила постри­жения в монашество. В 1721 г. делается распоряжение постригать только на вакантные места, для выяснения кото­рых делается перепись. Затем, монахи прикрепляются к тому монастырю, за которым записаны по переписи монастыр­ского приказа. Этим стремились достигнуть ограничения бродяжничества монахов, ко­торое к тому времени приняло крупные размеры. В конце царствования Петра I церковные вотчины были освобождены от контроля государства и опять всецело перешли в ведение духовной власти. Но поборы с них не прекращались и осо­бенно увеличились при Бироне, который назначил даже специальный сбор с архи­ерейских домов на содержание конских заводов. Церковные вотчины все более и более беднеют и за ними накапливаются большие недоимки, для взыскания которых посылаются воинские команды. Петр III решил отобрать церковные вотчины в казну, что и было выполнено в 1764 г. Екатериной II. За архиерейскими домами и монастырями было оставлено некоторое ко­личество земли и угодий, подворья и заго­родные дома. Все же громадное количество земли перешло в казну и взамен ото­бранной земли монастырям и арх. домам было положено определенное содержание. В 1786 г. это распоряжение было распро­странено на Малороссию. При Анне Ивано­вне были подтверждены указы Петра I об уменьшении числа монахов. В 1734 г. бы­ла сделана перепись монахам и постриженных неправильно расстригали и отда­вали в солдаты. Число монахов сдела­лось ничтожным. Гонение на монастыри прекратилось при Елизавете Петровне, ко­торая относилась к ним с большою лю­бовью, и в 1760 г. принятие монашества было разрешено всем. При Екатерине II опять принимаются меры к сокращению монастырей. Вводятся монастырские штаты, новые монастыри можно строить только с разрешения верховной власти. При Павле I и Александре I монастырские штаты расши­ряются и количество черного Д. увеличи­вается. Монастыри получают некоторые льготы. В 1801 г. монашествующие священ­нослужители, а в 1811 г. и простые мо­нахи свободны от телесного наказания. Замещение мест белого Д. в этом пе­риоде производится различными способами: при помощи выборов, наследственного по­лучения места и назначения местным архи­ереем. Однако, в XVIII в. наследствен­ный способ замещения мест становится самым распространенным и употреби­тельным. С одной стороны, тяглые со­словия неохотно освобождали своих чле­нов и разрешали им переход в Д., а дворянство считало унизительным для се­бя идти в духовные, с другой – государ­ство требовало от лиц, ищущих места в церковном причте, специально духов­ного образования, Д. же имело готовый штат своих детей, подготовленных к этой деятельности. Поэтому свобода выбо­ра, во-первых стеснена, так как, если бы прихожане и хотели, то на священниче­ское место не могло попасть лицо неуче­ное, без богословского образования. Во-вторых, прихожане, желая проявить свое пра­во выбора, все-таки по необходимости должны были обращаться к Д. и предста­влять кандидатами детей Д. Правда, Регла­мент подтверждает право выбора прихо­жан, но уже по другим мотивам, имен­но с целью не допущения в Д. тех, кто хочет лишь освободиться от воинской повинности, так как представлялось, что челобитная прихожан есть достаточная гарантия против обмана. Однако, Регла­мент же требует, чтобы епископ про­изводил испытание ставленнику и решал вопрос о его пригодности для занятия священнического места. В 1722 г. были изда­ны правила для приходских выборов. По ним доступ к духовным должностям для лиц не-духовного звания сильно за­труднен. Хотя в Духовном Регламенте и осуждается наследственная передача должностей, но указ 1722 г. признает ее. Вследствие этого указа церковные места являются собственностью семьи и перехо­дят по наследству. Духовные власти бы­ли тоже против выборного начала (митр. Платон Левшин). Наконец, при Павле I, когда в бунтах крестьян были заподозрены и духовные, Святейший Синод, со­гласно сделанному ему правительством предложению, распорядился о том, чтобы на­значение на свящ.-служ. места зависело от еп. начальства. Принималась во внимание, гл. обр., аттестация училищного и семинарского начальств. Таким образом в назначении священнослужителей пришли к способу, изложенному в 70 и 76 статьях Устава дух. консисторий. Обычай наследственности духовных мест просуществовал до 1867 г. Параллельно с обособлением увеличивалась и замкнутость духовных школ. Что касается состава Д., то в этом направлении долго не могли придти к опре­деленному заключению. Напр., церковнослу­жители долго не считались духовными ли­цами и при Петре I обязаны были брить бороды. Чтобы определить состав сосло­вия, правительство нашло необходимым издать штаты (1718 г.–1722 г.). Эта ме­ра как раз совпала с ревизией, по ко­торой Д., найденное на действительной службе, и его потомство должны дать единственный только контингент для замеще­ния церковных должностей. Положение же оставшихся лишними было очень тяжелое, так как для них не было выхода в другие сословия. Екатерина II разрешила детям Д. поступать чиновниками в наместниче­ские канцелярии. Затем дано было разре­шение на поступление в купечество, в крестьянскую и в военную службу. При Павле, для выхода из д. сословия были сделаны опять ограничения, но затем, в след. царствования последовал ряд мер к уничтожению замкнутости Д., закончи­вшихся законами 1869 г. и 1871 г., действую­щими и в настоящее время. С другой стороны, вместе с замкнутостью Д., как сословия, установился и строгий взгляд на оставление духовного сана. И этот вопрос прошел длинный путь колебаний. Петр I отнесся снисходительно к оставлению са­на и выход вдовых священников даже поощрял. При Павле I свобода выхода бы­ла стеснена. При Александре I увольнение из Д. зависело от согласия Синода. При Николае I в 1830–1848 гг. создались те ограничительные условия выхода, которые в общем существуют и теперь. При определении прав Д., правительство, начи­ная с Петра I, рассматривает его, как сословие привиллегированное. При Петре I оно освобождено от подушного оклада и рекруства. В царствование Елизаветы Пе­тровны оно получило те привилегии по суду, которыми пользуется и в настоящее время. При Екатерине II поднят был во­прос о сословном положении Д., при чем она хотела отнести Д. к среднему роду людей, против чего энергично возра­жал митрополит Гавриил, требовавший уравнения Д. с дворянством. Вопрос определенно не был решен и Д. остает­ся вторым сословием после дворянства. В 1767 г. Синод запретил духовным судам телесное наказание священников, а в 1771 распространил запрещение и для дьяконов. Но по светскому суду Д. не бы­ло освобождено от него. Окончательное освобождение от телесного наказания Д. со­стоялось при Александре I, в 1801 г., а в 1808 г. оно было распространено и на их семейства. Наконец, эта льгота была предоставлена в 1862 г. церковнослужите­лям. При Павле I на Д. было распростра­нено право получения орденов и знаков отличия. Это право важно потому, что на­граждение орденом давало право на полу­чение потомственного дворянства. В эпоху 60 годов Д. достигает наибольшего рас­цвета, так как, с одной стороны, с па­дением крепостного права пала и его зависимость от помещиков, а с дру­гой – оно получило право гласного обсужде­ния своих нужд на съездах и т. д. Что касается материального положения, то со времен Петра В. правительство стремится о более постоянном и прочном обеспе­чении Д. Так, Регламентом отменялось собирание за требы, а взамен проектиро­вался определенный взнос на содержание причта с каждого приходского двора. С 1765 г. началось общее межевание земли, из которого на сельские церкви приходи­лось по 33 д. В 1791 г. было положено на­чало пенсионному капиталу для Д. При Але­ксандре I возбуждался вопрос о казенном жалованьи Д., но за недостатком средств не был решен положителено. Казенное жалование назначается священнослужите­лям, начиная с царствования Николая I и при Александре III расходы на него со­ставляли 6 мил. руб. Затем забота об обеспечении причта отчасти возлагается и на приходские попечительства и братства, положение о которых было издано в 1864 году. В 1866 г. вышли временные пра­вила о пенсиях Д., действовавшие до изда­ния пенсионного устава в 1903 году. Ряд этих мер более или менее упорядочил материальную сторону жизни Д., но, как понятно, не решил вполне вопроса о постоянном мат. обеспечении Д., так как в настоящее время около 10000 причтов совершенно не получает содержания из казны, а при современном обеднении де­ревни доходы сельского Д. значительно по­низились, получаемое же духовенством вспомоществование (средняя норма – свящ. 300 р., диакону 150 р. и псаломщику 100 р.), крайне незначительно при современных условиях жизни.