Получение опосредованных, выводных знаний происходит не только в форме умозаключения. Другой основной формой осуществления этого процесса в мышлении служит доказательство. Оно отличается, пожалуй, наибольшей сложностью по сравнению с понятием, суждением, умозаключением, почему и рассматривается после них. Действительно, если суждение включает в себя понятия, но не сводится к ним, если умозаключение состоит из суждений, но тоже не сводится к ним, то и здесь ситуация аналогичная. Доказательство предполагает умозаключения, строится на них и т. д., но отнюдь не сводится к ним, не есть их простая арифметическая сумма. Так же как суждение выступает в виде связи понятий, а умозаключение – в форме связи суждений, так и доказательство представляет собой связь умозаключений (а следовательно, суждений и понятий).

Структурная сложность этой логической формы – лишь еще одно из свидетельств высокого уровня развития человеческого мышления, способного в интересах постижения истины выстраивать нередко сложнейшие умственные конструкции – цепи умозаключений, их более или менее стройные системы.

В последние десятилетия истекшего, XX века получила значительное развитие теория аргументации. В каком отношении к ней находится логическая теория доказательства?

Теория аргументации как теория убеждения стала формироваться уже в древности и поначалу представляла собой нерасчлененную сумму знаний. В ней объединялись тогдашние сведения из области логики, риторики, эристики (искусства спора), грамматики и т. д. Классическим примером этого может служить «Риторика» Аристотеля. Позднее, в условиях дифференциации и обособления наук содержание теории аргументации рассредоточилось по отдельным наукам: не только логики, риторики и языкознания, но и психологии, социологии, теории познания и др.

В современных условиях, когда наряду с углубляющейся дифференциацией наук все более отчетливо проступает тенденция к их интеграции, происходит возрождение и бурное развитие теории аргументации – одной из комплексных наук, возникающей на стыке самых различных отраслей научного знания. Это вызывается потребностями общественного развития в целом, развития самой науки как социального института в частности.

Современная теория аргументации как теория убеждения выходит далеко за пределы логической теории доказательства, так как охватывает не только логические аспекты, но и в значительной мере риторические (недаром ее иногда называют «новой риторикой»); она включает также и психологические, и лингвистические, и гносеологические, и социальные моменты.

Однако логическая теория доказательства остается, несомненно, ее глубинной сутью, «ядром». В свою очередь, теория аргументации обогащает логику новыми аспектами. Поэтому, естественно, что последняя излагается теперь с учетом новейших достижений теории аргументации³¹.

Какова проблематика логической теории доказательства? Логика отвлекается от конкретного содержания доказательств в каждой отдельной области практики или науки. Доказательство исследуется в ней лишь со стороны формы: рассматривается логическая природа всякого доказательства, выясняются его роль и значение, структура, его виды, а также правила и ошибки.

Однако и в этом качестве рассматриваемая тема имеет огромное значение. В ней раскрывается сложный механизм одной из очень важных логических процедур, которая широко применяется не только в науках, но и при обсуждении практических вопросов, в особенности юридических (и прежде всего судебных).

Выше, говоря об истинности и ложности суждений, мы отмечали, что установление того и другого не составляет труда лишь в простых случаях: нередко это сложный и длительный процесс. Добавим теперь, что в этом случае он принимает главным образом форму доказательства.

Возникновение и природа доказательства. Объективная возможность доказательства неразрывно связана с всеобщей обусловленностью предметов и явлений действительности, прежде всего с их причинной зависимостью. Ничто не возникает из ничего: все имеет свои основания в других предметах и явлениях, все изменяется и развивается на основе и в силу чего-то. Это и позволяет в мышлении, отражающем действительность, одни мысли основывать на других, обусловливать другими, доказывать их.

Логическая возможность доказательства связана и с наличием недоказываемых истин, имеющих отправной, исходный характер. Их отсутствие сделало бы процесс доказательства бесконечным, а, следовательно, неосуществимым.

Необходимость же в доказательстве определяется прежде всего общественной природой человеческого познания. Открывая истину, человек стремится передать ее другим людям. А для этого он должен убедиться сам в ее истинности, т. е. установить ее необходимую связь с другими истинами, и убедить в этом других. Только так она получает общественное признание. Подобная цель и достигается благодаря доказательству.

«... Для того чтобы убедить, требуется (какое-нибудь) доказательство»³², – утверждал еще Аристотель.

Помимо социальной, есть причины и гносеологического (теоретико-познавательного) порядка. Если бы все истины носили самоочевидный характер, то надобности в доказательстве не было бы. В действительности лишь сравнительно немногие из них являются самоочевидными и поэтому не требуют доказательств. Прежде всего это истины факта, получаемые каждым с помощью органов чувств. Например, я вижу, что «Листья деревьев зелены», слышу, что «Летит вертолет», чувствую, что «В данной аудитории тепло» и т. д.

Это, далее, аксиомы (от греч. axios – ценный, достойный, заслуживающий доверия), в истинности которых убеждает нас вся предшествующая практика человечества. Например: «Часть меньше целого».

Это, наконец, постулаты (от лат. postulatum – требуемое, предпосылки, допущения) – положения, принимаемые на веру. Например: «Из любой точки любым раствором циркуля можно провести окружность».

Громадное же большинство истин не столь очевидно и, следовательно, предполагает доказательство. В противном случае не было бы необходимости в науке, ибо наука без доказательства не существует.

Конечно, грань между недоказываемыми и доказываемыми положениями подвижна, условна, относительна. Так, с одной стороны, с ростом человеческих знаний растет и число аксиом, а с другой – наука всемерно стремится сузить их число, доказать, по крайней мере, некоторые из них. Например, в геометрии неоднократно предпринимались попытки вывести логическим путем из других аксиому Евклида о двух параллельных прямых. Любопытно, что таким образом была создана неевклидова геометрия, где эта аксиома отсутствует. «Во всех делах, – говорил Б. Рассел, – полезно периодически ставить знак вопроса к тому, что Вы с давних пор считали не требующим доказательства».

Само собой разумеется, что доказательство истинности одних суждений предполагает доказательство ложности других, а нередко прямо вытекает из него. Ведь истина и ложь находятся в отношении взаимного отрицания.

Всем этим определяется природа самого доказательства. Под ним понимается форма мышления, посредством которой на основе истинности одних знаний раскрывается истинность или ложность других.

Обращает на себя внимание, что не все логики считают доказательство «формой мышления». Одни называют его «логической процедурой», другие – «логической операцией», третьи – «совокупностью приемов мышления».

Но тут возникают вопросы. Если это логическая процедура, то с какой формой мышления она связана? Если это логическая операция, то с какой формой мышления она производится? И если это совокупность приемов, то к какой форме мышления они применяются? Вспомним: определение и деление есть логические операции с понятиями; обращение и превращение – с суждениями; а здесь с чем связана эта операция? И если это на самом деле просто логическая операция, то какова логика перехода в изложении учебного материала от форм мышления – понятия, суждения, умозаключения – к ... логической операции?!

Правильнее, видимо, сказать, что доказательство как «готовая», сложившаяся, более или менее устойчивая структура – тоже форма мышления, только еще более сложная, чем умозаключение. Правда, термин «доказательство» можно применять и для обозначения самого процесса использования этой формы, т. е. логической процедуры, логической операции, совокупности приемов.

Но если это действительно особая форма мышления, то встает прежде всего вопрос об отличии доказательства от умозаключения как формы мышления. Отвечая на этот вопрос, можно сказать, что такое отличие коренится и в функциях и в структуре.

Как и отдельно взятое умозаключение, доказательство направлено на получение опосредованного, выводного знания. Но если назначение умозаключения состоит прежде всего в том, чтобы вывести новое знание, то центр тяжести в доказательстве переносится на то, чтобы установить истинность или ложность того или иного знания. Вот почему считается, что доказательства служат важным средством формирования убеждений – т. е. уверенности в правоте тех или иных знаний. Но для этого надо самому убедиться в их истинности. Применительно к математике один современный ученый выразил подобную мыслительную ситуацию так: «Когда вы убедитесь, что теорема верна, вы начинаете ее доказывать» (Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения. М. 1978. С. 97).

Другое, структурное отличие состоит в том, что доказательство – это цепь особым образом связанных умозаключений, имеющих своей целью выявление истинности или ложности какого-либо суждения.

Языковой формой выражения доказательства служат более или менее сложные речевые конструкции, состоящие из совокупности предложений, определенных образом связанных между собой и выражающих цепь умозаключений.

Роль и значение доказательства. Наиболее общая роль доказательства, как уже подчеркивалось выше, состоит в том, что оно служит логической основой аргументации, а последняя широчайшим образом используется во всех сферах жизни общества – не только в научном познании, но и в многообразной повседневной практике, включая судебно-следственную.

Начнем с того, что доказательства буквально пронизывают всю ткань любой науки. И это естественно. Ведь наука – не сумма разрозненных сведений о той или иной сфере действительности. Это более или менее стройная система знаний, где все элементы связаны между собой, зависят друг от друга, обусловливают друг друга. Поэтому то или иное положение может органично войти в арсенал науки лишь в том случае, если оно будет не обособлено от других его истинных положений, а связано с ними, выведено из них, обосновано ими. Задача всякой науки – не только открытие и провозглашение истин, но и их доказательство. На это обстоятельство обращали внимание многие ученые. Так, известный мыслитель XVII в. Б. Паскаль подчеркивал, что научное мышление требует никогда не утверждать никакого положения, которое не было бы доказано истинами, уже известными.

Образцом строгой науки, где почти все основано на доказательстве, где одно выведено из другого логическим путем, служит математика. Можно сказать, что это одно грандиозное доказательство, основанное на немногих предпосылках.

В астрономии яркими примерами являются доказательства движения Земли вокруг Солнца, вращения Земли вокруг оси и др. В физике тоже приводятся различные доказательства – сложного строения атома, нестационарности Вселенной и т. д.

В биологии – это доказательства происхождения и сущности жизни, ее эволюции, образования видов растений и животных.

В общественных науках – доказательства закономерности общественного развития, восхождения общества с одних ступеней на другие, более высокие.

То или иное положение до тех пор не может признаваться ни истинным ни ложным, пока нет соответствующего доказательства. Так, до сих пор не получено доказательств ни наличия, ни отсутствия внеземных цивилизаций.

Доказательству уделяется особое внимание в юридической сфере. Можно сказать без преувеличения, что оно царит здесь повсюду, что оно празднует здесь свой триумф. Существует целостная теория судебных доказательств, выступающая неотъемлемой частью общей теории права и дающая богатейший материал для логики, ее учения о доказательстве.

В Уголовно-процессуальном кодексе РФ есть специальный большой раздел III. «Доказательства и доказывание». Подобная статья – «Доказательства» – имеется и в Гражданском процессуальном кодексе.

Применительно к судебной практике процесс доказательства носит специфическое название «доказывание».

Так, в УПК РФ говорится: «Доказывание состоит в собирании, проверке и оценке доказательств, предусмотренных статьей 73 настоящего Кодекса» (ст. 85). И затем каждый из основных элементов этого процесса разъясняется в ст. 86–90 Кодекса.

Разумеется, весь судебный процесс – уголовный или гражданский – отнюдь не сводится лишь к доказыванию, но без него, как без сердцевины, нет и суда. Это обусловлено самой сущностью судебного процесса – необходимостью установления тех или иных явлений, событий, фактов, их анализа и получения соответствующих выводов, которые легли бы в основу приговора или решения суда. Любой суд лишь тогда выполнит свое предназначение, когда приговор или решение будут действительно обоснованными, т. е. будут логически вытекать из всего предшествующего разбирательства.

Вот почему, например, в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации предусматривается описательно-мотивировочная часть оправдательного или обвинительного приговора, за которой следует резолютивная.

Доказывание в судебной практике само принимает специфические черты. Так, в уголовном законодательстве принцип презумпции невиновности (о котором говорилось выше) означает признание факта невиновности юридически достоверным, пока не будет доказано обратное. Иначе говоря, виновность того или иного лица ставится в прямую и непосредственную зависимость от ее доказанности.

Согласно ст. 14 УПК РФ, подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения.

Само обвинение выступает как доказывание виновности. Но отсюда, конечно, вовсе не следует, что подозреваемый или обвиняемый ничего не доказывает, что его роль целиком пассивна. Он имеет право пользоваться всеми сведениями, которыми располагает, для опровержения обвинения.

В соответствии со ст. 46 и 47 УПК РФ подозреваемый и обвиняемый вправе «представлять доказательства».

В гражданском процессуальном законодательстве установлено, что каждая сторона (истец и ответчик) должна доказать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений.

Судебная практика, пожалуй, как никакая иная, буквально изобилует примерами доказательств. Образцы судебного доказательства, как свидетельствует история, показывали знаменитые древние ораторы – Демосфен, Цицерон и др. Блестящими русскими судебными ораторами были Ф. Плевако, А. Кони и др. Несомненно, подобные ораторы есть и в наши дни.

В художественной литературе мы находим замечательные примеры сыщиков, которые прекрасно владели даром доказательства: Шерлок Холмс, Мегрэ и пр. В послесловии к сборнику рассказов А. Конан Дойла К. Чуковский писал: «Каждый рассказ о Шерлоке Холмсе есть, так сказать, наглядный урок о могуществе человеческого разума. Здесь главная ценность всего этого цикла рассказов. Каждый из них есть гимн победительной логике, какой бы наивной и зыбкой ни казалась эта логика иному читателю». «Победительная логика» – это не только знаменитый дедуктивный метод, но и основанная на его использовании цепь умозаключений, которая образует целостную систему доказательства.

Любое доказательство независимо от его конкретного содержания, разного в различных сферах научной и практической деятельности, имеет одинаковую структуру. Оно заключает в себе два главных компонента: тезис и основания, которые находятся между собой в специфической логической связи. Первое это то, что доказывается; второе – чем доказывается; третье – как, каким образом доказывается.

Тезис доказательства. Это положение, истинность или ложность которого обосновывается посредством данного доказательства.

В качестве тезисов могут выступать самые разнообразные суждения, если они не очевидны и нуждаются в доказательстве. В науках – это различные научные положения, имеющие то или иное теоретическое или практическое значение.

В юридической практике тезисами могут служить самые различные обстоятельства. Например, при производстве по уголовному делу подлежат доказыванию следующие из них:

1) событие преступления (время, место, способ и др. обстоятельства совершения преступления);

2) виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы;

3) обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого;

4) характер и размеры вреда, причиненного преступлением;

5) обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния;

6) обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание;

7) обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности.

Подлежат выявлению также обстоятельства, способствовавшие совершению преступления. (См. УПК РФ, ст. 73).

В гражданском процессе путем доказательства выясняется наличие или отсутствие обстоятельств, обусловливающих иск или другие требования, и т. д.

Не нуждаются в доказывании обстоятельства, признанные судом общеизвестными.

Основания доказательства (или аргументы, доводы). Это положения, из которых выводится истинность или ложность тезиса. По их роли в доказательстве они нередко сами называются в повседневной практике и науках «доказательствами». В юридической теории и судебной практике, как мы видели, это даже специальный термин. Широко применяется также термин «юридические основания».

Выделяются разные виды оснований: факты, определения, аксиомы и постулаты, ранее доказанные положения (отсюда видно, что наименование популярного еженедельника «Аргументы и факты» не совсем точно: факты – тоже аргументы).

В огромной массе случаев доказательство основывается на фактах – известных, проверенных, достоверных (или удостоверенных), в истинности которых нет сомнения.

У юристов они называются «юридическими фактами». Юристы говорят еще о «бесспорных фактах». К ним относятся в гражданском споре обстоятельства, относящиеся к делу, но не являющиеся предметом спора сторон: например, одна сторона утверждает нечто, а другая признает это обстоятельство. Если бесспорное для сторон обстоятельство вызывает у суда сомнение, он может проверить его с помощью других доказательств.

В судебной практике фактам придается большое значение. Так, доказательствами по гражданскому делу могут быть любые фактические данные, на основе которых в определенном законом порядке суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного рассмотрения дела. Эти данные устанавливаются следующими средствами: объяснениями сторон и третьих лиц, показаниями свидетелей, письменными доказательствами, вещественными доказательствами и заключениями экспертов.

В Уголовно-процессуальном кодексе РФ, в ст. 74. «Доказательства» (а это и есть логические основания) зафиксировано: «Доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном настоящим Кодексом, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела». В качестве доказательств допускаются:

1) показания подозреваемого, обвиняемого;

2) показания потерпевшего, свидетеля;

3) заключение и показания эксперта;

4) вещественные доказательства;

5) протоколы следственных и судебных действий;

6) иные документы.

И далее каждое из этих доказательств подробно рассматривается в соответствующих статьях (ст. ст. 76–84).

Важно отметить, что в УПК РФ (ст. 75) специально оговариваются так наз. «недопустимые доказательства». Под ними разумеются доказательства, полученные с нарушением требований Кодекса. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 этого Кодекса. И тоже дается перечень недопустимых доказательств.

Наконец, обращает на себя внимание ст. 17 УПК РФ, посвященная оценке доказательств. В ней записано:

«1. Судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью.

2. Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы».

В криминалистике разрабатывается целая система специальных приемов, методов и средств собирания, фиксации, исследования и использования судебных доказательств.

В качестве другого помимо фактов универсального средства в процессе доказательства выступают определения. Например, в геометрии определение исходных понятий – точки, линии, плоскости – имеет фундаментальное значение для последующего доказательства теорем. Аналогична роль определений и в других науках. Свою функцию основания доказательства они способны выполнять потому, что вскрывают как общие (родовые), так и отличительные (видовые) существенные признаки предмета, которыми могут вызываться другие свойства или признаки. А раз так, то обосновать эти свойства или признаки, объяснить их, вывести их можно с помощью определения. Особенно большое значение в этом отношении имеют определения наиболее общих, философских понятий – материи, движения, пространства и времени и др.; массы и энергии в физике; элемента в химии; жизни и вида в биологии; общества, труда, социальных отношений и др. в социологии.

На определение важнейших понятий часто ссылаются в судебной практике. Вспомним рассуждения одного из участников суда в романе Л. Толстого «Воскресение» о том, что убийством называется такое действие, от которого происходит смерть, и отравление (Катюшей Масловой) поэтому тоже есть убийство.

В современной практике суда подведение того или иного деяния под статью – о краже, мошенничестве, разбое и т. д. – тоже предполагает использование соответствующих определений, даваемых в Уголовном кодексе.

Если факты и определения используются в качестве оснований, по существу, всеми науками, то в некоторых науках в этом качестве выступают еще аксиомы и постулаты (упоминавшиеся выше). Так обстоит дело, например, в математике, механике, теоретической физике. Вспомним также аксиому простого категорического силлогизма в логике, о которой тоже говорилось выше.

Хотя, как уже отмечалось, наука стремится к сокращению числа аксиом, значение каждой отдельной аксиомы возрастает. Ведь они заключают в себе в зародыше всю науку, которая из них выводится. Поэтому чем меньше таких аксиом, тем более фундаментальные свойства и отношения действительности они должны отражать.

Свои аксиомы имеются и у юристов. Так, из римского права до наших дней дошли такие аксиомы: «audiatur et altera pars» («выслушивается и другая сторона»); «Никто не может быть судьей в своем деле».

Особое место в ряду оснований доказательства занимают ранее доказанные положения. Они могут быть самыми разнообразными. Исключительное значение среди них имеют законы наук. Например, обоснованием невозможности создания вечного двигателя является закон сохранения и превращения энергии. Доказательство нестационарности Вселенной основывается на законе всемирного тяготения. Одним из оснований доказательства эволюции органического мира служит закон единства организма и среды.

Таковы многообразные основания доказательств. В конкретных случаях они используются чаще всего не порознь, а в различных сочетаниях, образуя более или менее стройные совокупности или системы. Сам процесс применения доказательств в том или ином порядке и называется аргументацией. Конечно, группировка и расположение доводов не могут быть заранее определенными. Все зависит от существа рассматриваемого вопроса. Самое общее правило сводится здесь к тому, что в начале и в конце доказательства рекомендуется располагать более веские и сильные доводы, а в середине – более или менее слабые.

Важно подчеркнуть также, что связь между тезисом и основаниями – не жесткая, однозначная, а подвижная, динамичная. Один и тот же тезис может быть доказан с помощью разных оснований. А одно и то же основание можно использовать для доказательства самых различных тезисов.

Из сказанного напрашивается вывод, что деление элементов доказательства на тезис и основания в известном смысле относительно, условно. То, что в одном отношении выступает тезисом, в другом может служить основанием. Особенно наглядно это проявляется в геометрии. Только что доказанная теорема (тезис) используется в дальнейшем для доказательства новых теорем в качестве его основания. В судебных процессах ранее доказанные обстоятельства могут при определенных условиях не доказываться в новом процессе, а использоваться тоже в качестве оснований.

Способ (или форма) доказательства. Наличие тезиса и аргументов еще не означает, что налицо доказательство. В одной английской пьесе на сцену выходит мальчик, выкладывает из кармана кучу деталей и говорит, что здесь все для постройки автомобиля. Но каждому ясно, что куча деталей – еще не автомобиль.

Чтобы доказательство состоялось, требуется последовательная логическая связь оснований и выводов из этих оснований, в результате чего с необходимостью признается истинность или ложность тезиса. Это и есть способ (форма) доказательства, логическим стержнем которого выступает отношение следования. Отсюда нетрудно понять глубокую взаимную связь между способом (формой) доказательства и его основаниями. Если тезис логически следует из аргументов, то это означает, что для него имелись достаточные основания; и наоборот: если аргументы необходимы и достаточны, то тезис следует из них с логической необходимостью. Специфическими языковыми средствами в доказательстве служат выражения типа: «Из сказанного можно сделать вывод...», «Изложенное позволяет установить...», «Отсюда следует...», «Что и требовалось доказать» и др.

Если функции тезиса или основания доказательства выполняют суждения, то функцию способа доказательства – уже умозаключения. Доказательство – это система определенным образом расположенных умозаключений, последним выводом из которых выступает тезис.

Каковы же основные способы доказательства? Одним из них служит дедукция. По мере накопления людьми знаний об окружающем мире все более явственно обнаруживалось, что эти знания могут активно использоваться не только для получения новых знаний, но и для обоснования их истинности путем дедуктивных умозаключений.

Однако каким бы высоким ни был уровень развития той или иной науки, она не может обойтись без индукции. Так, например, геометрия, которая считается образцом строго дедуктивной науки, сама опирается на прочный фундамент первоначальных геометрических знаний, полученных индуктивным путем – в результате большого числа наблюдений и экспериментов. Можно сказать, что в любом доказательстве мы обращаемся так или иначе к опыту, наблюдениям, фактам, чтобы аргументировать то или иное общее положение.

Что же касается традукции (аналогии), то за ней нередко отрицается доказательная сила. Иногда даже говорят: «Аналогия – не доказательство». В действительности она тоже играет определенную роль в доказательстве, хотя и относительно меньшую. Ее доказательная действенность может сильнее проявиться в комплексе с другими способами доказательства.

Таковы основные компоненты всякого доказательства.

Если теперь обозначить буквой «Т» тезис, буквой «А» – аргументы, а отношение следования между аргументами и тезисом – знаком «→», то общая формула доказательства будет выглядеть так:

А (А₁, А₂ ..., A_n) → Т.

Подобно тому как в умозаключении порядок расположения посылок и вывода может быть различным, так и доказательство не обязательно, начинается с тезиса, как и не обязательно завершается тезисом.

Более того, сам тезис не всегда может быть сформулирован в виде какого-либо предложения. Иногда, особенно в дискуссии, споре, суде бывает выгоднее не высказывать его в явном виде, но делать очевидным посредством доказательства. Такое доказательство будет носить энтимематический характер со всеми вытекающими из этого логическими последствиями.

По своему содержанию доказательства могут быть весьма разнообразными и в разных науках приобретать самый различный характер.

Какие же можно выделить среди них общие виды? Это зависит от характера признака, который кладется в основание деления: цель доказательства, способ доказательства и т. д.

Знание видов доказательства необходимо, чтобы умело пользоваться ими на практике.

Если исходить из самой сущности доказательства, то можно подметить, что оно преследует разные цели – обоснование истинности тезиса или его ложности. В зависимости от этой цели и выделяются прежде всего два вида доказательства: собственно доказательство и опровержение.

Доказательство в собственном смысле слова. Оно называется иногда «подтверждением». Под ним разумеется обоснование истинности тезиса. Громадное большинство доказательств в науках и повседневной практике носит именно такой характер.

Заглянем в учебники астрономии. Мы находим здесь, например, доказательства движения Земли вокруг Солнца. В качестве основных доводов в подтверждение этого тезиса указываются два: наличие параллаксов у звезд и годичное аберрационное смещение звезд (которые сами, в свою очередь, более или менее подробно обосновываются ссылками на астрономические наблюдения и математические расчеты).

Аналогичный характер носят доказательства вращения Земли вокруг своей оси. Подтверждением этого тезиса здесь служат следующие аргументы. Пассаты (постоянные ветры в тропических областях, дующие к экватору) вследствие вращения Земли с запада на восток дуют с северо-востока в Северном полушарии и с юго-востока в Южном полушарии. В Северном полушарии подмываются правые берега рек, в Южном – левые. При движении циклона с юга на север его путь отклоняется к востоку и т. д. Но наиболее наглядным и убедительным прямым доказательством вращения Земли служит опыт с маятником Фуко. Такой маятник подвешен, например, в Исаакиевском соборе в Санкт-Петербурге. Менее наглядным, но тоже важным доказательством является отклонение падающих тел к востоку. В наше время вращение Земли непосредственно наблюдается из космоса.

Откроем учебник общей биологии для средней школы. В нем есть, например, специальный параграф «Доказательства эволюции». Тезис о существовании эволюционного процесса подтверждается рядом аргументов: единством происхождения органического мира, эмбриологическими, морфологическими, палеонтологическими, биогеографическими доказательствами, которые сами подробно раскрываются.

В уголовном судопроизводстве примером доказательства истинности тезиса служит обоснование виновности обвиняемого. По существу, это главный тезис всего процесса суда.

Опровержение. Это обоснование ложности тезиса, которое достигается с помощью тоже истинных доводов.

Поиск истины, как правило, – не спокойный и гладкий процесс. Утверждение истинных положений происходит нередко в страстной борьбе с противоречащими им ложными суждениями – заблуждениями, суевериями, предрассудками. Последние не просто отбрасываются, как балласт. Чтобы убедить других в их ложности, тоже требуется соответствующая опора на достоверные факты, доказанные ранее и, следовательно, истинные положения. Так, Н. Коперник выстроил целую систему доказательств, опровергавших геоцентрическую систему Птолемея. В физике существуют доказательства, опровергающие возможность создания вечного двигателя. В биологии Ч. Дарвин своим эволюционным учением опроверг линнеевский тезис о неизменности видов животных и растений («Видов столько, сколько их создал Бог»),

Опровержение может принимать различные формы. Это может быть опровержение тезиса, критика оснований (аргументов), обоснование отсутствия связи между основаниями и тезисом. Нередко опровержение носит всесторонний характер: оно касается сразу всех компонентов доказательства.

В судебном процессе примером опровержения служит доказательство защитой невиновности обвиняемого.

Между прочим, на этом последнем примере особенно рельефно видна вся относительность деления доказательств на подтверждение и опровержение. Так, выше говорилось, что презумпция невиновности – это признание факта юридически достоверным, пока не будет доказано обратное. Следовательно, доказательство виновности – это, по сути, опровержение невиновности.

Рассмотренные здесь порознь собственно доказательство и опровержение в практике мышления нередко переплетаются: обоснование истинности одного тезиса сопровождается обоснованием ложности другого и наоборот. Вот пример. В журнале «Профсоюзная жизнь» (№ 5, 1993 г.) в статье «Профсоюз в акционерном интерьере» с характерным подзаголовком «“Логика” противников профсоюзов» приводилось следующее рассуждение: «Сегодня, когда процесс акционирования предприятий пошел очень широко, нам совершенно неожиданно был подброшен вопрос: а нужен ли в этих условиях профсоюз? Незамысловатое рассуждение сводится к тому, что если коллектив акционированного предприятия становится как бы собственником предприятия, то вроде бы получается, что профсоюз должен защищать коллектив от самого себя. На этом внешне парадоксальном умозаключении, как это ни странно, до сих пор строится логика противников профсоюзов на акционированных предприятиях. Противники профсоюзов приводят еще довод: ведь есть, в конце концов, Устав акционерного общества, где все вопросы оговорены, чего же еще?

Но, как показывает практика, трудящимся, занятым на любом предприятии, надо не что-то абстрактное «еще», а очень и очень многое, чего нет, как правило, в Уставе акционерного общества.

Я готов утверждать, что на акционированном предприятии профсоюз нужен трудящимся так же, как на любом другом.

Действительно, становясь акционерами своего предприятия, рабочие должны быть экономически заинтересованы в его хорошей работе. Все так. Но пути к этой хорошей работе, к высоким экономическим показателям могут быть разными. И выбирать их, как известно, коллектив поручает администрации. Но можно ли гарантировать, что пути эти всегда будут правильными, удовлетворяющими всех акционеров? А если нет? Как тогда практически скорректировать работу администрации? Как отстоять права трудящихся от зарвавшихся администраторов? Ответ будет только один: через профсоюз, ничего другого мировая практика не придумала. Все другие пути к правде будут для труженика дороже и дольше, если до этого он вообще не окажется за воротами предприятия.

А необходимость поправить администрацию на предприятиях возникает, и весьма часто. Кстати, на акционированных предприятиях это бывает чаще, чем на государственных, так как администрация нередко пытается за счет экономии на условиях и охране труда быстрее добиться нужных экономических результатов. Расплачиваться за это приходится, конечно, рядовым акционерам».

Бросаются в глаза две взаимосвязанные части рассуждения. В первой приводится ложный тезис противников профсоюзов – о том, что «на акционированных предприятиях профсоюзы не нужны», – вместе с их собственными доводами. А во второй – не только опровергается этот тезис, но и подробно доказывается другой, противоречащий ему: «...на акционированном предприятии профсоюз нужен трудящимся так же, как на любом другом».

Обращает также на себя внимание, что автор умело оперирует чисто логическими категориями: «логика», «умозаключение», «довод» и др. Это лишь усиливает впечатление от рассуждения, придает ему большую убедительность.

Выше, говоря об основаниях доказательства, мы упоминали так называемые «бесспорные факты». В судебной практике используется и такое понятие, как «спорный пункт». Это положение, которое утверждается одной стороной и отрицается другой. Обсуждение этого спорного пункта и есть пример одновременного использования доказательства (подтверждения) и опровержения.

В зависимости от способа обоснования выделяются прямые и косвенные доказательства.

Прямое доказательство. Оно представляет собой рассуждение, в котором доводы непосредственно обосновывают истинность или ложность тезиса. Приведенные выше примеры – о движении Земли вокруг Солнца, вращении Земли вокруг оси, о профсоюзах на акционированных предприятиях – это примеры прямого доказательства.

Косвенное доказательство. Оно отличается тем, что доводы в нем обосновывают истинность какого-либо тезиса опосредованно, через обоснование ложности другого, исключающего его суждения.

Косвенное доказательство имеет разновидности. Оно может быть апагогическим и разделительным.

Апагогическое доказательство (от греч. apagogos – уводящий в сторону), или доказательство от противного, состоит в том, что вначале предпринимается доказательство тезиса, противоречащего исходному; тезис доводится до абсурда или противоречия с теми или иными установленными истинами, и затем из ложности такого тезиса делается вывод об истинности противоречащего ему. Вспомним, например, как мы доказывали, почему в первой фигуре простого категорического силлогизма меньшая посылка должна быть утвердительной. Мы начали от противного – предположили, что меньшая посылка отрицательная. И на этой основе путем ряда умозаключений пришли к выводу, что в этом случае определенного вывода получить нельзя. Следовательно, меньшая посылка не может быть отрицательной. А раз так, то она должна быть утвердительной (ибо каких-то иных посылок по качеству не бывает).

Немало доказательств от противного можно найти в математике, в частности в геометрии.

Опровержение тоже может происходить в форме косвенного доказательства – от противного. Вот как, например, Демокрит опровергал тезис о том, что «Все истинно». Ведь если кто-то полагает, что не все истинно, то и этот тезис будет истинным, и, таким образом, положение, что «Все истинно», оказывается ложным. Демокрит точно так же опровергал и утверждение, что «Все ложно». Ведь если все ложно, то ложно и то, что все ложно.

Разделительное доказательство характеризуется тем, что из нескольких возможных тезисов методом исключения доказывается один. Например, известно, что данное преступление совершили или А, или В, или С (и никто другой). Затем последовательно приводятся доказательства, что этого сделать не могли ни А, ни В. Таким образом доказывается, что преступление совершил С. Здесь важно лишь, чтобы были исчерпаны все возможные варианты, т. е. чтобы дизъюнкция была полной, «закрытой».

Объективные различия между прямыми и косвенными доказательствами тоже относительны: прямое доказательство может быть превращено в косвенное, а косвенное – в прямое.

Во избежание недоразумений подчеркнем, что прямые и косвенные доказательства как виды логической операции отличаются от прямых и косвенных доказательств как оснований в юридической практике. Прямые доказательства в последнем случае – такие, которые непосредственно удостоверяют тот или иной факт. Косвенные же удостоверяют его посредством других доказательств. Они называются также уликами. Например, у данного лица найдена украденная вещь. Это улика против него, дающая возможность предположить, что он же ее и украл. Такие косвенные доказательства приобретают особое значение лишь в сочетании с другими.

Иногда различают еще виды доказательств по роли опытных данных как оснований доказательства. В этой связи указывают на математические доказательства, не требующие непосредственного обращения к опытным данным, и эмпирические доказательства, применяемые в ряде наук, где более или менее широко используются такие данные. В действительности это не самостоятельные виды доказательства, а различные способы его осуществления – дедукция и индукция, о чем уже говорилось выше.

В последние годы предпринимаются более или менее плодотворные попытки разграничивать доказательства-монологи и доказательства-диалоги. В этой связи все большее внимание уделяется спору как разновидности диалога, а в рамках спора – дискуссии, диспуту, полемике. Однако процесс диалога содержит не только логические, но также психологические, лингвистические, нравственные и другие аспекты. Поэтому всю проблему диалога в целом также уместнее излагать не в логике, а в общей теории аргументации.

Изучение видов доказательств имеет не только теоретическое, но и практическое значение. Оно позволяет сознательно, а следовательно, более эффективно использовать тот или иной вид доказательств в отдельности или их сочетание.

Как логическая операция доказательство может быть правильным и неправильным.

Каким же требованиям оно должно удовлетворять, чтобы его цель была достигнута? В логике выработан ряд таких требований, которые получили наименование «правила доказательства». Их нарушение ведет к соответствующим логическим промахам – ошибкам в доказательстве.

Внимательное ознакомление с этими правилами и ошибками особенно ценно в практическом отношении – в дискуссиях, спорах, в частности в суде.

Классификация правил доказательства обусловлена его структурой – наличием в нем тезиса, оснований и способа доказательства.

Правила тезиса. Тезис – центральный пункт доказательства. Поэтому требования предъявляются прежде всего к нему.

1. Доказываемый тезис должен быть истинным. В доказательстве истинность тезиса не рождается, а лишь устанавливается, раскрывается, выявляется. Это означает на практике, что можно обосновывать истинность одного или ложность другого тезиса, но не следует доказывать ложный тезис или опровергать истинный. Иначе можно оказаться в положении человека, который доказывает, что черное есть белое (или наоборот).

История духовной культуры человечества свидетельствует, что все попытки нарушить подобное правило рано или поздно завершались неудачей. Вспомним примеры, когда наперекор общепринятому мнению выдвигались новые, истинные естественно-научные или общественно-политические идеи, и они, несмотря на всяческие попытки опровергнуть их, так или иначе пробивали себе дорогу, получали общественное признание. И наоборот, сколько предпринималось попыток в философии и религии дать доказательства бытия Бога, но оно так и осталось до сих пор недоказанным. То же самое с доказательством бессмертия души. М. Твен по этому поводу саркастически замечал: «Одним из доказательств бессмертия души является то, что мириады людей верили в это; они, правда, верили и в то, что земля плоская».

Правило истинности тезиса вытекает из самой сущности истины как соответствия мысли действительности. В этом – все ее превосходство перед ложью. Вот почему был прав упоминавшийся уже П. С. Пороховщиков, когда писал в своей книге «Искусство речи на суде»: «Можно доказать, что пешеход двигался быстрее всадника, что грамотный намеренно делал ошибки в правописании, здоровый притворился сумасшедшим; что одаренный слухом мог не слыхать, что зрячий не мог видеть. Но нельзя доказать, что предельная скорость человека больше предельной скорости лошади, что безграмотный человек может соблюдать орфографию; что душевнобольной одновременно страдает прирожденным идиотизмом и паранойей, что глухой слышит или слепой увидал. Можно утверждать, что человек, одаренный хорошей памятью, забыл что-нибудь, но нельзя доказать, что он не знал о данном факте, если он собственноручно написал о нем другому; можно доказать, что левша застрелился правой рукой, но нельзя доказать, что он застрелился, если у него оказалось три раны и каждая должна была вызвать мгновенную смерть»³³.

2. Тезис должен быть строго определенным, точным, четким. Это касается всех его логических компонентов как суждения: субъекта и предиката, количества, качества, модальности и т. д. В дискуссии, споре и т. д. можно доказывать или опровергать один и тот же тезис.

3. Тезис должен оставаться одним и тем же на протяжении всего доказательства. Это правило вытекает из предыдущего и выступает его логическим продолжением. Оно вовсе не означает, что больше нельзя доказывать никаких иных тезисов, кроме одного, основного. Но в конечном счете следует доказать именно этот тезис. Тот же автор писал: «В теории главный вывод обвинения всегда один: подсудимый виновен в таком-то преступлении; главный вывод защиты также один: подсудимый в этом преступлении не виновен. Поэтому теоретически оба оратора должны доказать все условия, необходимые для такого вывода; но на практике задача суживается, и по большей части спорный пункт сосредоточивается где-нибудь на полпути, в доказательстве одного или нескольких отдельных положений, составляющих звенья общего логического рассуждения оратора; заключительный вывод подразумевается или указывается лишь в общих чертах»³⁴.

Правила аргументов. Их тоже несколько. Вот наиболее важные из них.

1. Аргументы должны быть истинными. Это правило неразрывно связано с первым правилом тезиса: истинность посылок (оснований) – необходимое (хотя и недостаточное) условие получения истинного вывода.

2. Истинность аргументов должна быть обоснована независимо от тезиса. Это означает, что у них должны быть свои собственные (и притом истинные) основания. В противном случае они не выполнят своей логической функции – быть основанием тезиса (а не его следствием).

3. Аргументы не должны противоречить друг другу. Одновременное утверждение или отрицание чего-либо означает их взаимное уничтожение и, следовательно, лишает их функции быть основаниями доказательства. Это, однако, не значит, что не нужно учитывать все доводы – как за, так и против. Тут налицо разные вещи.

4. Каждый из аргументов должен быть необходим, а все вместе достаточны для обоснования данного тезиса. Иначе говоря, в доказательстве не должно быть ничего упущенного (недостающего) и ничего излишнего. Взятое девизом приложения в данной книге выражение древних: «Sapienti sat» («Умному достаточно») как раз и подчеркивает одну из сторон этого правила.

Правила по отношению к способу (форме) доказательства. Поскольку связь оснований с тезисом осуществляется в форме умозаключений – дедуктивных, индуктивных и традуктивных, то правила доказательства по отношению к способу (форме) доказательства, по существу, сводятся к правилам этих типов умозаключений. Главное правило здесь состоит в том, что тезис должен с логической необходимостью следовать из оснований, как вывод из посылок.

Важно подчеркнуть, что все приведенные правила действуют лишь в совокупности, в ансамбле. Нарушение хотя бы одного из них обесценивает все доказательство.

В процессе доказательства допускается, пожалуй, больше, чем где-либо, логических ошибок. И это вполне естественно. Ведь доказательство – более сложная, чем все остальные, форма мышления, включающая и понятия, и суждения, и умозаключения. Поэтому допускаемые в них ошибки проявляются и в доказательстве. Но есть и специфические именно для доказательства ошибки. Они непосредственно связаны с нарушением его собственных правил, а поэтому тоже относятся ко всем компонентам доказательства – тезису, основаниям и способу (форме).

Ошибки по отношению к тезису. Наиболее распространенной и типичной ошибкой является «подмена тезиса» (от лат. ignoratio elenchi – буквально: незнание опровержения). Она связана с нарушением правил определенности и тождественности тезиса. Проявляется эта ошибка в том, что вместо одного тезиса, который требовалось доказать, так или иначе доказывают другой. По поводу подобных случаев в народе говорят: «Начал за здравие, а кончил за упокой». В дискуссиях, спорах и т. п. эта ошибка нередко проявляется в том, что предмет спора не уточнен и каждый доказывает свое. Поэтому сами споры оказываются бесплодными.

В остро сатирической форме эту логическую ошибку высмеял в свое время А. Пушкин: «У одного из наших известных писателей спрашивали, зачем не возражал он никогда на критики. Критики не понимают меня, отвечал он, а я не понимаю моих критиков. Если будем судиться перед публикою, вероятно, и она нас не поймет. Это напоминает старинную эпиграмму:

: Глухой глухого звал к суду судьи глухого,

: Глухой кричал: моя им сведена корова.

: Помилуй, возопил глухой тому в ответ,

: Сей пустошью владел еще покойный дед.

: Судья решил: почто ж идти вам брат на брата:

: Не тот и не другой, а девка виновата»³⁵.

В пьесе А. Чехова «Три сестры» Соленый спорит с доктором, уверяя, что чехартма – это баранина, а доктор с не меньшим упорством заявляет, что черемша – это лук. Оба спорщика горячатся, д к согласию никак прийти не могут. В таких случаях говорят: «Я ему про Фому, а он мне про Ерему» или: «Я ему про Ивана, а он мне про Селивана».

Если подмена тезиса заходит слишком далеко, уводит совершенно в другую область, то эта ошибка называется «переход в другой род» (от греч. metabasis eis alio genos). Например, доказательства из юридической сферы переносятся в моральную и вместо незаконности, противоправности деяния вдруг начинают обосновывать его аморальность или, наоборот, высокую нравственность подсудимого. Вот как блестяще воспользовался подобной логической ошибкой один российский прокурор. После часового выступления адвоката, который рассуждал о достоинствах и высоком моральном уровне подсудимого, прокурор произнес, пожалуй, самую короткую речь: «Да, он хороший человек, но попался»³⁶.

Ошибки по отношению к основаниям доказательства. Одна из таких ошибок – «основное заблуждение» (error fundamentalis). Она связана с нарушением правила истинности аргументов и сводится к тому, что ложный аргумент принимается за истинный. А из ложных посылок вывода делать нельзя.

Другая ошибка – «предвосхищение основания» (от лат. petitio principii). Ee допускают тоже в том случае, если нарушается правило истинности оснований. И состоит она в том, что в качестве оснований используются положения, истинность которых еще не доказана.

Третья ошибка – «круг в доказательстве» (circulus in demon-strando). Она представляет собой нарушение правила независимости аргументов от тезиса. Ее суть в том, что тезис доказывается с помощью аргументов, которые сами доказываются с помощью тезиса, по принципу: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».

Тот же А. Пушкин обращал внимание и на эту логическую ошибку. Он писал: «... Критики наши говорят обыкновенно: это хорошо, потому что прекрасно, а это дурно, потому что скверно. Отселе их никак не выманишь»³⁷.

Своеобразный прием круга в доказательстве мы находим у Козьмы Пруткова: «Если у тебя спрошено будет: что полезнее, солнце или месяц? – ответствуй: месяц. Ибо солнце светит днем, когда и без того светло; а месяц – ночью. Но с другой стороны: солнце лучше тем, что светит и греет, а месяц только светит, и то лишь в лунную ночь».

Наконец, есть еще серия ошибок: «довод к человеку» (argumentum ad hominem), «довод к толпе» (argumentum ad populum), «довод к силе» (argumentum ad baculinum – буквально: довод к палке) и др. В них так или иначе проявляется нарушение правила необходимости и достаточности аргументов. Например, нередко вместо того, чтобы опровергать чей-либо тезис по существу, ссылаются на личные качества выдвинувшего. Или, желая привлечь симпатии слушающих («толпы») на свою сторону, пытаются в процессе доказательства чего-либо воздействовать на их чувства. Или, когда в споре исчерпаны все аргументы, бросаются в рукопашную и силой кулаков («палки») пытаются доказать свою правоту. Подобное бывает даже в парламентах.

Наконец, встречается ошибка: «кто доказывает чересчур, тот ничего не доказывает». Она возникает тогда, когда нарушается правило достаточности доводов.

Ошибки по отношению к способу (форме) доказательства. Основной из них является ошибка «не следует» (non sequitur). Она означает, что между аргументами и тезисом нет необходимой логической связи, не соблюдено правило следования, важное для всякого умозаключения. Разновидностями этой основной ошибки можно считать такие: «от сказанного в относительном смысле к сказанному в абсолютном»; «от собирательного смысла к разделительному»; «от разделительного смысла к собирательному» и др.

Иногда логические ошибки делят на преднамеренные и непреднамеренные. К первым относят паралогизмы – неправильные рассуждения, связанные с неосознаваемыми нарушениями тех или иных правил доказательства. Ко вторым – софизмы, т. е. сознательно совершаемые ошибки с целью ввести кого-либо в заблуждение. С древности до наших дней дошло большое число таких софизмов: «куча», «рогатый», «покрытый» и др. Они весьма любопытны, их анализ обостряет ум, некоторые даже имеют глубокий философский смысл, поэтому в учебной литературе им нередко отводится значительное место. Однако разница между паралогизмами и софизмами прежде всего психологическая. Вот почему здесь не дается их анализ: он более уместен в общей теории аргументации.

Завершая изложение темы, отметим, что в символической логике широко осуществляется формализация доказательств дедуктивных теорий. При этом отвлекаются от конкретного содержания высказываний, а сами высказывания заменяются символами, с помощью которых из исходных данных получают различные следствия на основе соответствующих правил. Благодаря этому рельефно проступает канва доказательства, его структура, и оно может быть сравнительно легко подвергнуто контролю.

Проблема доказательства ставится и в диалектической логике, но уже под другим углом зрения. Если формальная логика, даже в ее символической форме, исходит из того, что истина каким-то образом уже открыта и ее требуется лишь обосновать соответствующими средствами, то диалектическая логика рассматривает само познание истины, а следовательно, и ее доказательство как сложный диалектический процесс. В нем проявляется диалектика объективного и субъективного, конкретного и абстрактного, относительного и абсолютного и т. д. Получение истины и ее обоснование ставится здесь в прямую зависимость от использования таких специфических методов, взятых в их единстве, как логический и исторический, восхождение от абстрактного к конкретному. При этом учитывается вся диалектика взаимоотношений познания и общественной практики. В свете этого все достижения формальной логики, связанные с доказательством, сохраняют полную силу, но они обнаруживают свою относительность, ограниченность. Можно сказать так: в любом диалектическом процессе доказательства истины действуют требования формальной логики, но далеко не все результаты, полученные в диалектической области, можно объяснить средствами формальной логики.