Слово 79
(1) О животворном умертвии, которое подает Дух Святой подвизающимся о спасении своем. – (2) О том, что освободившиеся от работы закону сознательно приемлют благодать божественного света. – (3) Каков должен быть иерей, приявший свыше власть решить и вязать? – (4) Тому, кто истинно священнодействует и осиявается божественным светом, явны все люди.
1. Братия мои возлюбленные, внимайте добре Божественным Писаниям, которые слушаете. Ибо Господь наш повелевает нам исследовать Писания для того, чтобы верно узнать путь, ведущий ко спасению, и чтобы, шествуя потом сим путем посредством исполнения заповедей Христовых, не возвращаясь вспять, достигнуть верно сего спасения душ наших, которое есть Иисус Христос, как в час рождения Его возвестил пастырям Ангел: се благовествую вам радость велию, яже будет всем людем: яко родися вам днесь Спас, иже есть Христос Господь, во граде Давидове (Лк.2:10–11). Восприимем же все мы, возлюбленные братия мои, ревность и скоро со всем усердием потечем путем сим, не обременяя себя никакою ношею, или никакою вещию мирскою, обычно неудобоносною, чтоб она не помешала нам тещи скоро и вовремя доспеть и внити внутрь града Давидова, и узреть там Спасителя нашего Христа. Умоляю вас, восприимите усердное попечение о спасении своем действующею в вас благодатию и не допускайте себя хоть и мало понерадеть о нем. Но как только пробудимся, как бы от сна восстав, от лукавого мнения (что у нас все исправно) и нерадения, не позволим себе ни постоять, ни присесть, пока не выбежим за пределы мира и вне его не обретем и не узрим Спасителя и Бога нашего, и, падше, не поклонимся Ему; но и здесь не дадим себе остановиться, а потечем далее и далее, пока Сам Спаситель не скажет нам: вы не от мира, но Аз избрах вы от мира (Ин.15:19).
Как же достигается то, чтобы не быть уже от мира? Когда кто распнет себя миру и мир себе, как говорит и Апостол Павел: мне мир распяся, и аз миру (Гал.6:14). Но какое сходство, спросишь, имеют эти слова Апостола с теми словами Христа Спасителя? – Слова различны, но мысль у обоих одна и та же. Ибо как находящийся вне дома не видит запершихся внутри, так распявшийся, или умерший миру, никакого не имеет чувства к мирским вещам; еще: как мертвое тело не имеет никакого чувства ни к живым, ни к мертвым телам, лежащим подле него, так и тот, кто благодатию Духа Святого выйдет из мира и станет быть с Богом, не может иметь никакого чувства к миру или к вещам мира.
Так-то, братия, бывает смерть, или умертвие прежде смерти тела, и прежде воскресения тел бывает воскресение душ, – действительное, опытно сознаваемое, истинное. Ибо, когда смертное мудрование уничтожено бывает бессмертным умом и мертвость изгоняется жизнию, тогда душа ясно видит себя воскресшею, как пробудившиеся от сна видят себя бодрствующими, – с сознанием, что это Бог воскресил ее, – познав Коего и возблагодарив, поклонение Ему приносит и славословит беспредельную Его благость. Тело же после того не имеет уже более никакого движения или воспоминания о своих похотениях и стремлениях, но бывает для них совершенно мертво и бездыханно. Бывает даже нередко, что человек забывает самые естественные потребности, потому что душа его всегда мысленно привитает в том, что выше естества, как и подобает ей, ибо Писание говорит: духом ходите и похоти плотския не совершайте (Гал.5:16). Когда таким образом плоть сделается мертвою, как мы сказали, благодатию Всесвятого Духа, тогда она оставляет нас жить прочее без всякого с своей стороны осаждения нас и препятствия нам. Тогда исполняется сказанное Апостолом Павлом: праведнику закон не лежит (1Тим.1:9), так как он живет уже жизнию, которая выше закона (то есть благодатною), ибо идеже Дух Господень, ту свобода (2Кор.3:17), – свобода, конечно, от рабства закону. Закон пестун есть, руководитель и учитель правды, ибо говорит: это делай, а того не делай. Благодать же и истина не говорит так, а как? – Ты будешь делать и говорить все по благодати, данной тебе и говорящей в тебе, как написано: и будут вси научени Богом (Ин.6:45).
Таковые не из писмени познают, что добро, но научаются сему благодатию Святого Духа; и не научаются они божественному словом только, но светом слова и словом света таинственно. Достигнув сего, бывают они учителями и себе самим, и ближним, светом мира и солию земли.
2. Те, которые, прежде благодати Евангельской состояли под законом, праведно сидели и под сению закона. Но те, которые по явлении благодати вступили в свет и день, освободились от сени, то есть от рабства закону, и стали выше закона, так как они высоко поднялись посредством евангельского жития, и живут с законоположителем Богом, будучи и сами законоположители паче, нежели соблюдатели закона.
Но есть ли кто ныне имеющий уши слышати, да слышит и постигает силу того, что глаголется от Духа Святого? Есть ли кто и теперь имеющий ум Христов, да разумеет добре и боголепно то, что пишется Им? Есть ли кто и ныне имеющий глаголющего в себе Христа, да возможет добре изъяснить таинства, сокровенные внутрь словес Его? Ибо, говорит Апостол, премудрость глаголем не века сего, престающую, но премудрость, в тайне сокровенную (1Кор.2:6–7) от многих, нам же щедро открываемую и уразумеваемую добре водящимися страхом Божиим и всегда к Нему взирающими. Ибо мы не то, чего не знаем, говорим, но что знаем, о том свидетельствуем. Свет уже во тме светит, и в нощи, и во дни, и в сердцах наших, и в уме нашем, и осиявает нас невечерне, непреложно, неизменно, неприкровенно, – глаголет, действует, живет и животворит, и делает светом тех, которые осияваются Им. Бог Свет есть, и те, которые сподобляются узреть Его, все видят Его, как свет, и те, которые прияли Его, прияли как свет. Ибо свет славы Его предыдет пред лицем Его, и без света Ему невозможно явить Себя. Те, которые не видели света Его, не видели и Его, потому что Бог Свет есть; и те, которые не прияли света Его, не прияли еще благодати, потому что приемлющие благодать приемлют свет Божий и Бога, как сказал Сам Свет Христос: вселюся в них и похожду (2Кор.6:16).
Но те, которые не сподобились еще приять, или вкусить сего, все находятся еще под игом закона, еще состоят под сению и образами, еще суть чада рабынины. Пусть это будут цари, пусть патриархи, пусть архиереи или иереи, пусть начальники или подначальные, пусть миряне или монахи. Все они еще во тме сидят и во тме ходят, – и не хотят как должно покаяться. Покаяние есть дверь, которая выводит человека из тмы и вводит в свет. Почему, кто не вошел еще в свет, тот, очевидно, не добре и не как следует прошел чрез дверь покаяния. Ибо если б он прошел чрез нее добре, то непременно вступил бы в свет. Кто не кается, согрешает, что не кается. Ведущему бо добро творити и не творящему грех ему есть. Творящий же грех раб есть греха и ненавидит свет, чтоб не обнаружились дела его. Но всяко они обличатся. Есть два обличения: одно здесь, во спасение, а другое – там, в осуждение. Ныне, в настоящей жизни, входя в свет чрез покаяние, самоохотно и самопроизвольно, мы хотя обличаемся и осуждаемся, но, по благости и человеколюбию Божию, обличаемся и осуждаемся тайно и сокровенно, во глубине души нашей, во очищение и прощение грехов наших. И только один Бог вместе с нами знает и видит сокровенности сердец наших. И кто здесь, в настоящей жизни, бывает судим таким судом, тому нечего бояться другого какого истязания. Но тогда, во второе пришествие Господне, на тех, которые ныне не хотят внити в свет и быть им судимы и осуждаемы, но ненавидят его, откроется свет, сокрытый ныне, и сделает явными все их сокровенности. И все мы, ныне укрывающие себя и не хотящие объявить сокровенности сердец наших чрез покаяние, раскрыты будем тогда действом света пред лицем Бога и пред всем прочим, – что такое есмы мы ныне.
И помысли, какой великий стыд покроет тогда нас? Как тот, кто, кроясь в доме за запертыми дверьми и не будучи никем видим совне, грешит без всякой опаски и зазрения, блудствует и другие творит срамоты и мерзости, потом, внезапно будучи открыт за такими злыми делами, покрывается превеликим стыдом и срамом; или, по другому сравнению, как тот, кто задумал восстание против царя, пока укрывается в доме, небоязненно строит ковы свои, а потом, когда царь, узнав о том, придет со всем синклитом своим, окружит дом воинством и велит разнести его до основания, так что наветник тот явится открытым пред всеми и со всеми ковами своими, – поражается и страхом и стыдом, и предается заслуженным казням, так тогда подобное случится со всеми, сущими ныне на земле, тогда все откроется, и ночь как день просветится. Тогда все те, которые не облеклись здесь во Христа, то есть не вошли в свет, не прияли света и не стали сами светом, как мы сказали, – все такие окажутся обнаженными, придут в великий страх и трепет, в великую отвсюду тесноту. И не это только, но и каждое дело, доброе и худое, каждое слово и каждый помысл наш, со времени рождения до смерти, все собравшись, явны будут тогда во всяком человеке. И тот один стыд, какой испытывать тогда будет всякий, с каким сравнить можно мучением? Какое другое мучение может быть большее того стыда и страха, каким будут поражены тогда находящиеся ныне во тме и не просвещенные Духом Святым? Сего ради восподвизаемся, братия мои, ныне, в настоящей жизни, пройти тесными вратами покаяния и узреть свет, иже есть внутрь его. Ей, молю вас, не отступим, толкая и ища, пока не услышит нас Господь наш и не отверзет нам двери и мы не внидем внутрь, и не восприимем света, чтоб хранить его в сердцах своих неугасимым.
3. Не будем прельщать самих себя, и, последуя воле плоти своей, не будем удаляться от Бога и уклоняться от прямого пути благочестия, который должны ведать все мы, особенно же иереи, духовники, учители, игумены, если дорого ценим и высоко чтим волю Божию и собственное свое спасение. Если Христос, когда после того, как Он сказал Никодиму: аще кто не родится свыше, не может видети царствия Божия, Никодим изумился, говоря: како может человек родитися стар сый? Еда может второе внити в утробу матере своея и родитися? – если, говорю, его укорил Христос, сказав: ты еси учитель израилев и сих ли не веси? (Ин.3:3–4,10), – при всем том, что он еще был неверующий и не знал, что есть благодать, то какого осуждения достойны мы, которые бываем учителями по явлении благодати, получаем такое богатое научение и каждодневно еще учимы бываем Апостолами, Пророками, отцами церкви и Самим Господом нашим, – и не знаем таинства благодати? Если мы не знаем, как надлежит проводить настоящую жизнь, как должно обогащаться добрыми делами и являть себя рабами правды Божией, как обещавшимся безукоризненно работать живому Богу, – ни того не знаем, какими надлежит нам прежде сделаться самим, чтобы потом руководствовать и других, то, скажи мне, как можем мы быть достойны принять на себя попечение о Господнем стаде и охранении его? Как в таком случае возможно нам пасти его по воле Пастыреначальника Христа и уметь изводить его на присноживотные пажити? Но – о ослепление! о невнимание к Богу и божественным вещам! Заткнули мы уши свои, как аспиды, и стали как мертвые, глухие, слепые, безгласные, – не понимаем, что говорят Божественные Писания, и не знаем, что такое христианство. Но при всем том, что не знаем таинства воплощенного домостроительства, не знаем точно и других христианских таин, без стыда, однако ж, беремся учить других о свете ведения. Ведение не есть свет, но свет есть ведение, ибо в этом Свете, и чрез Него, и из Него все бысть. Если мы незнакомы с зрением сего света, то обнаруживаем чрез то, что мы еще не родились и не вышли на Божий свет, но находимся еще во чреве или, лучше сказать, мы – мертвородные выкидыши. А между тем без стыда восходим на священные степени, и, что хуже всего, большая часть из нас в крайнем бесстрашии Божием покупаем священство за деньги и ищем предстоятельства в Господнем стаде, не сделавшись еще и агнцами. И все такое делаем мы не по чему другому, как потому, что нам так хочется.
Таковы ли были, братия, Апостолы? Таковы ли были преемники Апостолов? Таковы ли были богоносные отцы наши и учители? Горе таковым по причине их страшной дерзости! Ибо те, которые употребляют при сем деньги и имеют в виду только деньги, не только предатели суть и святотатцы церковных вещей, но они дерзают торговать даже божественным богатством, то есть покупать и продавать даже самую благодать Святого Духа. Почему не стыдятся говорить: наше есть вязать и решить, – это прияли мы на сию жизнь свыше от Бога. О бесстыдство, чтоб не сказать, о крайнее безрассудство! Скажи мне, прошу тебя, ты, говорящий такие слова, за какие добродетели приял такую благодать свыше? За то ли, что оставил все и последовал Христу? Что презрел славу мира сего? Что стал нищ духом? Что продал все, что имел, и раздал то бедным? Что погубил душу свою, то есть умертвил ее для мира, и не давал ей оживать ни для какого пожелания плоти? Но, говорят, ведь такова власть иереев. Знаю это и я, что она есть достояние иереев, но не просто всех иереев, а тех, которые священнодействуют евангельски, с духом смирения, и живут безукоризненною и добродетельною жизнию, – тех, которые прежде предали себя самих Господу и духовно представили Ему во храме тела своего чистое сердце, жертву совершенную, святую и благоугодную Господу, – были приняты к вышнему жертвеннику и были принесены великим Архиереем Христом Богу и Отцу как совершенное приношение, преложились и изменились силою Духа Святого и преобразились во Христа, умершего за нас и воскресшего во славе Божества, – тех, говорю, иереев, которые каются, плачут день и ночь с совершенным смирением и молят Бога со слезами не о себе только самих, но и о братиях, коих имеют в своем попечении, и о всех сущих в мире святых Церквах Божиих, и много плачут о чужих грехах, – тех, которые не употребляют ничего, кроме необходимой пищи, и ничего не делают в угождение и покой тела, но ходят, как написано, Духом и никакой похоти плотской не совершают, – и тех еще, которые, ради правды и заповеди Божией, не предпочитают ни бедного, ни богатого, ни власть имеющего, ни подвластного, ни даже самого царя, равно как не презирают и не преступают заповеди Божией, ни под предлогом милостыни, ни из-за даров, ни из страха или любви, ни из-за какой-либо другой вещи, видимой или невидимой. Таких достояние есть вязать и решить, священнодействовать и учить, а не тех, которые принимают только от людей избрание и рукоположение. Никтоже, говорит Писание, сам себе приемлет честь, но званный от Бога (Евр.5:4). Не сказал: тот, кому люди подают голос, и кто от людей приемлет хиротонию, но кто на это предопределен и проручествован Богом. Те, которые бывают от людей и чрез посредство людей, такие суть татие и разбойницы, как сказал Господь: Аз есмь дверь... Вси, елико их прииде, и приходят не чрез Меня, а прелазят инуде, татие суть и разбойницы (Ин.10:7–8,1).
4. Не прельщайтесь же, братия мои: кто во тме, тот за дверью; кто, кажется, вошел, но не чрез свет вошел, вне есть внутреннего двора и этот. Ибо если Христос есть дверь и свет мира, то всячески дверь световидна, а не просто только дверь есть. И тот, кто вошел в нее, вступил в свет мира. Свет же мира есть Христос – не чувственно видимый, но мысленно созерцаемый. Чувственное сие солнце просвещает телесные очи не только людей, но и бессловесных животных. А Христос, умное Солнце, явившееся в мир, просвещает только разумные души, но и их не всех без разбора и не по достоинству. Он не есть тварь, или раб, определенный на служение другим, как это чувственное солнце, сияющее на праведных и неправедных, на злых и благих. Христос хотя называется Светом и Солнцем, но есть выше света и солнца, как Творец и Владыка света и солнца. Он есть Жизнь и Животворец, есть Истина, Правда и Освящение, прост, несложен, благ, – есть всякое благо и превыше всякого блага. Как Истина, коею Он есть и именуется, бывает Он истиною для кающихся и обращающихся к Нему истинно; как Правда, бывает Он праведностию для возненавидевших всякое зло и неправду; как Освящение, освящает Он омывших и очистивших себя слезами; как простый, простым обретается Он в тех, кои не кроют в себе никакого лукавства или злобы; как несложный, несложным является Он в тех, которые не имеют никакого злоухищрения, или двоеумия, или двоедушия, или безверия душевного; как благий, благим открывается Он в тех, которые духовных дел покаяния не стесняют делами телесными или мирскими заботами и хлопотами, и не мешают мирского с духовным, но приступают к Нему в незлобии, обнаженными и простыми в настроении сердца и произволении души, коих простоту и непытливость приемлет Бог и в короткое время наполняет их всяким добром, и как только откроется и явится в них, тотчас делает их причастниками таких благ, которые превосходят всякий ум и всякое помышление.
Кто же может узнать таковых, если и есть они во времена сии? Их узнает тот, кто просвещен свыше благодатию Святого Духа. Но кто говорит: я не знаю таковых, а принимаю свидетельство других, и на основании их рукополагаю, – таковый да ведает, что если при таком порядке впустит он волка в стадо Христово, то хотя это будет учинено несознательно, но все же он виновен во вреде, причиненном стаду Христову. Скажет иной: кто ж его знает, что он волк? И я ведь человек и не могу знать, что кроется в сердце каждого. Но если кто не слеп сам, то нет ему возможности не узнать такого человека. Ибо кто, имея глаза, не различит овцы от волка и татя от пастыря? Если же кто в самом деле слеп для этого, то пусть поищет руководителя, а лучше пусть совсем отстанет от такого дела, чтоб ни самому не быть руководителем других, ни другого не поставлять руководителем их, хотя бы целый мир свидетельствовал, что он достоин. Кто смотрит и слушает духовно, тот, увидав человека и поговорив с ним несколько раз, усматривает самую душу его, то есть познает, какова она и в каком состоянии находится; даже по виду лица его узнает, сподобился ли он приять Духа Святого. Если же он, хотя приял благодать, но не совершен еще в благодати и не сделался боговидным, то тот, духовный, смотрящий на него и беседующий с ним, узнает это по словам его, как сказал и Владыка наш Христос: от плод их познаете их (Мф.7:16). Как древо познается по плоду его, так и человек, что он за человек, познается из слов его.
Познается, впрочем, это от тех, у которых самих здравы ум и чувства душевные. Ибо не таковые не имеют чувств и рассуждения для различения даже дел человеческих. Почему, видя постящегося по тщеславию, хвалят его, а того, кто принимает пищу, как обычно, но со смирением, осуждают; того опять, который воздерживается со смирением, почитают лицемером, а того, который ест по чревоугодию, почитают простым и нелукавым, любя и сами часто с ним есть, чтобы поблажать страстям своим. Также о тех, которые притворяются дурачками, говорят безвременно смешные слова, принимают нелепые положения и подвигают других на смех, думают, что они такими видами шутливыми и словами неуместными скрывают свою добродетель и бесстрастие, и почитают как бесстрастных и святых, а тех, которые ведут себя благоговейно и добродетельно в простоте сердца, пропускают без внимания, почитая их за людей заурядных. Есть и такие, которые человека говорливого и показливого почитают учительным и духовным, а от человека молчаливого, блюдущегося от празднословия, отвращаются как от высокоумного и горделивого, и более соблазняются его малословием, чем назидаются, тогда как того, кто изворотлив на словах от начитанности или многого учения, хотя он говорит иное лживо во вред спасению их, хвалят и любят много. И нет между такими никого, кто бы мог добре видеть и различать вещи, как они есть воистину.
Ибо кто слеп на одно, тот слеп и на все, равно как кто глух на одно, глух и на все. Не бывает так, чтобы слепой одно видел, а другого не видел, или чтобы глухой голос одного слышал, а другого не слышал. Но как у слепого, так и у глухого обыкновенно зрение и слух бывают вполне повреждены. То же бывает и в отношении к духовной жизни, что человек, не имеющий чувства в отношении к одному, не имеет его и в отношении ко всему того же рода; и, наоборот, кто имеет чувство к одному, то есть к Богу, тот имеет чувство и ко всему божескому, и чувствует, кто каков есть в сем отношении. Будучи в Боге, он в Нем видит и все, – видит себя самого, других и все прочее. У кого открылись духовные чувства, так что он умеет и видеть, и слышать, и чувствовать духовно, тот разумеет, о чем здесь говорится, а кто не разумеет, у того явно не здравы, а повреждены чувства душевные. Находясь в таком состоянии, он и не разумеет, но приложися скотом несмысленным и уподобися им. Уподобившийся же бессловесным животным, если не обратится, не покается и не придет опять в прежнее достоинство, – по благодати, стяжанной нам Владыкою и Господом нашим Иисусом Христом, Сыном Божиим чрез воплощенное Его домостроительство, – таким и пребудет. Ибо престать ему быть таковым иначе нельзя, как облекшись в образ Христа Господа. Кто есть яко скот несмысленный, тот еще не облекся во образ Господа нашего Иисуса Христа, небесного человека и Бога; и пoелику не облекся еще в Него, с чувством и ведением духовным, то он есть еще кровь и плоть и не может приять чувства духовной славы посредством слова, как и те, которые слепы от рождения, не могут мысленно представить света солнечного по одним словам о нем. Посему будем умолять Бога, да откроет Он очи души нашей, чтоб увидеть нам умный оный свет в себе самих, и тако прославлять Отца и Сына и Святого Духа во веки. Аминь.