Гимн 24. О том, что иногда учитель, заботясь об исправлении ближнего ²³⁶, увлекаем бывает в находящуюся в том слабость страсти ²³⁷.

Помилуй меня, Господи, помилуй меня, единый

Спасителю, от младенчества меня покрывший,

Премного мне, сознательно согрешившему,

Своею благостью все милосердно простивший,

Исторгший меня от ужасного и суетного мира,

От сродников и друзей, и непристойных удовольствий,

Удостоивший меня находиться здесь, как бы на горе,

И показать мне дивную Свою славу, Боже мой,

Исполнивший меня Божественного Твоего Духа, Христе мой,

И всего меня насытивший духовным просвещением.

Ты Сам нераскаянную (неизменную) благодать Твою, Боже мой,

Подай мне рабу Твоему, наконец, всецело.

Не отними (ее), Владыко, не отвратись, Создателю,

И не презри (меня), Ты однажды поставивший меня пред лицом Твоим,

Учинивший между рабами Твоими, запечатлевший

Печатью Твоей благодати и Своим меня наименовавший.

Не отвергни меня снова, не сокрой снова

Света лица Твоего; и меня покроет тьма,

Поглотит бездна и раздавит небо,

Превыше которого Ты возвел меня, Спасе мой,

И с Ангелами, лучше же с Тобою – Творцом всего

Сопребывать удостоил, и сорадоваться с Тобою,

И видеть несравненную славу лица Твоего,

И досыта наслаждаться неприступным светом,

И радоваться и веселиться неизреченным веселием

Чрез сожитие, Владыко, с Твоим несказанным светом. Наслаждаясь неизреченным тем светом,

Я веселился и радовался с Тобою, Творцом и Создателем,

Созерцая неизъяснимую красоту лица Твоего.

Когда же я снова низвел ум свой на землю,

То, просвещенный Тобою, Владыко, не смотрел на мир сей,

Ни на вещи, находящияся в мире.

Но был превыше страстей и забот,

И вращаясь в (житейских) делах и обличая зло,

Не приобщался, как прежде, человеческим злобам.

Замедлив же среди них, предпочел их (всему) прочему,

И связавшись, Владыко, с любителями словопрений,

В надежде исправления причастился злобы

И тьмы, увы мне! и страстей приобщился безумно,

И схваченный (этими) дикими зверями, бедствую (ныне).

Ибо желая других избавить вреда от них,

Я сам первый сделался добычею зверей.

Но, предварив, сжалься, но, ускорив, избави

Того, кто попал к ним ради Тебя, Человеколюбче.

Ибо по заповеди Твоей я положил, Милостиве,

Душу свою несчастнейшую за братий своих.

Итак, хотя я уязвлен, но Ты можешь уврачевать меня, Спасе.

Хотя я несчастный взят врагами пленником,

Но Ты Сам, как сильный и крепкий,

Можешь избавить (меня) одною Твоею волею;

Хотя я схвачен челюстями и лапами зверей,

Но когда Ты явишься, они тотчас умрут, и я жив буду.

О великий в щедротах и неизреченный в милости!

Сжалься и помилуй меня падшего.

Я опустился в колодезь, (чтобы) избавить ближнего,

И вместе с ним и сам пал; правосудный Спасителю,

Не оставь меня до конца лежащим во рву.

Подлинно знаю я повеление Твое, всемилостивый Боже мой,

Что должно непременно избавлять брата от смерти

И от уязвления грехом, но чрез грех Не погибнуть с ним, что и случилось со мною несчастным.

Я пал по легкомыслью, понадеявшись на себя самого

И его даже избавить и себя также,

А если нет, то ожидать вверху и оплакивать павшего,

И сколько есть силы, бежать от падения с ним.

Но и ныне восстави и возведи из пропасти

И постави меня, Христе, на камне заповедей Твоих,

И снова покажи мне свет, которого мир сей не вмещает,

Но (который) вне мира, и видимого света, и воздуха

Чувственного, и неба, и всего чувственного

Соделывает, Спасителю мой, созерцающего его.

И тот вне ли тела, или совершенно в теле,

Не зная, Боже, в тот час,

Думаю же, что будучи тогда как бы невещественным светилом,

И сияя красотою умного Солнца,

Не может чувственно видеть своего света,

Но видит только Его одного – незаходимое Светило,

Созерцая неизъяснимую красоту Его славы,

И сильно изумляясь, не может познать

И уразуметь этого способа созерцания,

Каким образом или где, неизъяснимо существуя,

Он видится, и желая [обитать] во святых, ограничивается.

Но (вот) это знаем все мы, посвященные в таковые таинства,

Что поистине вне мира тогда

Бываем и пребываем, доколе видим то,

И снова находимся в теле и в мире.

Вспоминая же о радости, и о том свете,

И о сладостном наслаждении, плачем и сетуем;

Подобно тому как грудное дитя, видя мать

И вспоминая о сладости молока, кричит и плачет,

Доколе, схватив [грудь], досыта не насосется его.

Этого и мы ныне просим, об этом умоляем Тебя

И припадаем, (чтобы) получить то неотъемлемо, Спасителю,

Дабы мы и ныне питались, Всемилостиве, от этого Хлеба, умно нисходящего с неба

И сообщающего жизнь всем причащающимся (его),

И отходя и совершая шествие к Тебе,

Имели бы (его) спутником, и помощником, и избавителем,

И с ним и чрез него приведены были бы к Тебе, Спасителю.

Он и на страшном суде грехи наши

Покроет, Владыко, чтобы не открылись они

И не были явны для всех Ангелов и людей.

Но да будет он нам и светоносным одеянием,

И славою, и венцом во веки веков.