Глава II. Общие чеpты духовного облика стаpца о. иеpосхимонаха Амвpосия

Не тесно вмещаетеся в нас (2Кор. 6. 12)

Недалеко от уездного города Козельска, в трех верстах, в Оптиной пустыни, есть заветная, дорогая для православного русского сердца могила – старца иеросхимонаха Амвросия, «батюшки Абросима», как называл и называет его простой народ. Эта могила находится по правую сторону от главного монастырского храма Введения во храм Пресвятой Богородицы. Над могилою приветливо белеет небольшая часовенка, внутри которой с левой стороны помещается белый мраморный надгробный памятник с трогательной надписью, точно определяющей значение личности и жизни старца: «Бых немощным яко немощен, да немощныя приобрящу. Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1Кор. 9, 22).

По стенам часовни висят святые иконы: Воскресения Христова, Казанской Божией Матери, особенно чтимой старцем, и св. Амвросия, епископа Медиоланского, его небесного покровителя. Пред иконами теплятся неугасимые лампады. Тихим покоем, благоговейной молитвой веет и в самой часовне и вокруг нее. Богомольцы любят посещать это место, служить на могиле панихиды по старце и изливают ему, как живому, свои многочисленные скорби и нужды.

Много лет прошло со дня кончины о. Амвросия, а народная тропа к его могилке не зарастает травою, и благоговейная память о нем и искренняя вера в него, как в небесного покровителя и помощника, не только не ослабевают в обители и в народе, но по видимому все более и более распространяются и крепнут.

Чем же так привлек и привлекает к себе сердца людей о. Амвросий? На старце Амвросии, очевидно для всех, почивала великая сила благодати Божией, наполнявшая сердце его неисчерпаемой радостью и любовью, а ум – премудростью и прозорливостью, делавшая его в истинном смысле христианским мудрецом, умевшим разъяснить самые запутанные и мучительные загадки жизни, выводит из самых затруднительных и, по видимому, безысходных нравственных и материальных запутанных обстоятельств. В продолжение более тридцати лет он был заботливою, любящею матерью страждущего человечества: к нему ежедневно приходили десятки и сотни людей самого разнообразного звания и состояния, каждый со своим недоумением, со своею просьбою, со своею скорбью, и никто не был им отринут, никто не уходил от него необласканным, неутешенным, неуспокоенным. В его маленькой келлии и вокруг нее толпились монахини, монахи, крестьяне, купцы, помещики, священники, студенты университета и духовных академий, гимназисты, гимназистки, курсистки, врачи, писатели, сановники… Его беседы искали епископы, великие князья! И каждому у него находилось соответствующее «слово на пользу»! Со всеми он был одинаково обходителен, прост, вразумителен! И все чувствовали себя перед ним, как дети пред опытным, добрым, мудрым отцом!

Все свои отношения к людям он устанавливал исключительно на интересах совести приходивших к нему, ему было дорого, прежде всего, вечное спасение той души, которая вверяла себя его попечению! Оттого-то все его отношения к людям были так святы, просты, бескорыстны и значительны! Оттого-то так и льнули к нему души, так и стремились открыться пред ним до самого дна! А если кто и не умел этого сделать, то сам старец помогал ему, ибо он имел удивительный дар проникать во внутренний мир людей, читать в сердцах их, как в раскрытой книге, и разъяснять им то, чего они сами в себе не понимали и даже не замечали!

Разносторонность и богатство его духа были необычайны. Он совмещал в себе и живую веру, и деятельную жизнь, и строгость, и ласку, и серьезность, и шутливость, и собранность духа, и разговорчивость, и уединенность, и общительность, и величие духа, и простоту, и обширные теоретические познания, и житейскую опытность, и всецелую жизнь в Боге, и хозяйственную практичность!

Старец Амвросий был мудрец, – но его мудрость не была простым многознанием или богословской начитанностью: это была громадная опытность ума и сердца в глубочайших переживаниях христианских чувствований и уменье пользоваться этой опытностью применительно к данным людям и к данным обстоятельствам. В своих советах он обыкновенно не бывал многословен, но он умел одним метким словом, шуткою, одним движением, поговоркою попадать в самое больное место вопрошавшего, ободрять его, утешать и указывать ему жизненный выход.

И настолько была велика жизненная мудрость о. Амвросия, столько в нем было отзывчивой теплоты чувства, так умел он понять каждого человека и подойти к его душевным ранам, что не только простой народ, искони льнущий к монастырям и старцам, но и сама наша интеллигенция, столь нередко слабая в вере, измученная сомнениями, малодушная, ропщущая, самолюбивая, нетерпеливая, а иногда и враждебная к Церкви и всему церковному, заметила его, оценила его и потянулась к нему, чтобы отогреться у его нежного, любящего сердца и поучиться у него мудрости христианской! И отогревалась, и научалась!

Таким образом, о. Амвросий явился во 2-й половине девятнадцатого столетия тем связующим звеном между образованным обществом, народом и Церковью, необходимость которого давно уже ощущается в нашей русской общественной жизни и которым до известной степени являлась и сама Оптина пустынь еще в первой половине девятнадцатого столетия, когда под ее сенью объединялись с одной стороны – старцы Леонид, Макарий, Моисей и Антоний, с другой стороны – братья Киреевские, Гоголь, Шевырев и другие представители русской интеллигенции того времени.

И в этом обстоятельстве заключается новая особая заслуга старца Амвросия пред русским народом, пред русской историей, заслуга, в которой он никем другим еще не был превзойден.

Обрисовав в общих чертах нравственный облик старца о. Амвросия и указав его значение для русского народа, обратимся теперь к более подробному и последовательному изображению его жизни и личности.