Ошибки в дискуссиях с неверующими

Самые тяжелые и разрушительные ошибки, которые мы делаем, относятся не к тому, что мы говорим, а к тому, как мы это говорим. Люди плохо запоминают доводы, их приходится повторять по многу раз, и часто без заметного эффекта. Но люди сразу запоминают любое уязвление и обиду, и она влияет на их поведение годы спустя. Поэтому очень важен эмоциональный фон нашего разговора: если мы не можем удержаться от раздражения и гнева, нам лучше сразу его прекратить. Особенность споров в сети состоит в том, что люди не пытаются друг друга убедить, они пытаются подчеркнуть верность “своим”, демонстрируя самую решительную резкость по отношению к оппонентам. Это так в спорах о политике, о медицине, о компьютерах, о чем угодно, когда собеседники просто перебрасываются оскорблениями, пытаясь как-то уязвить оппонента, до которого не могут дотянуться физически.

Увы, но этот же психологический механизм возникает и в спорах о вере, когда люди стремятся не убедить в чем-то собеседника, а выказать ему свою враждебность. Результатом такой беседы, естественно, будет не обращение, а дальнейшее озлобление неверующего.

Мы легко можем впасть в гнев и раздражение из-за того, что наши собеседники не понимают базовых и очевидных для нас вещей, например, не видят ничего ужасного в абортах и считают блуд нормой жизни. Негодование тут кажется совершенно оправданным – ведь люди поддерживают такое несомненное зло, как убиение детей во чреве. Однако, когда вы правы, вам особенно стоит избегать гнева.

Гнев соблазнителен, он имеет почти наркотический характер, и, как легко заметить, социальные сети полны благородного негодования. Люди показывают пальцем на разного рода негодяев (зачастую друг на друга) и упиваются какой-то театральной “яростью благородной”, как бы поднявшись на пьедестал, и оттуда поражая мерзавцев молниями.

Те, против кого направлены их обличения, могут быть и в самом деле нехороши. Дело не в этом, а в том, что роль прокурора на Страшном Суде принадлежит не нам, и нам не следует примерять ее на себя. Апостол, напротив, заповедует нам отложить ярость и гнев: “Рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незлобивым, с кротостью наставлять противников, не даст ли им Бог покаяния к познанию истины, чтобы они освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю” (2Тим. 2:24–26).

Если мы сами часть нашей жизни были неверующими, это должно побудить нас мягко и сострадательно относиться к заблуждающимся: “Никого не злословить, быть не сварливыми, но тихими, и оказывать всякую кротость ко всем человекам. Ибо и мы были некогда несмысленны, непокорны, заблуждшие, были рабы похотей и различных удовольствий, жили в злобе и зависти, были гнусны, ненавидели друг друга. Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога, Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего” (Тит.3:2–6).

Гнев – это слабость, и слабость греховная. Если мы впадаем в негодование, нам нужно срочно выходить из беседы, в которой мы никому не принесем пользы.

Другая слабость, которая часто стоит за гневом – это гордыня. Знать истину, принимать ее, жить ей – огромное, ни с чем ни сравнимое преимущество. Нам, церковным православным людям, открыта правда о Боге, о человеке, о мире, о том, во что должно верить и как следует жить. Люди, которые не знают этой истины, заблуждаются.

Но есть то, что может испортить даже это великое благо, – гордость. Гордость вообще портит все, даже ангелов. Когда обычное для человека (особенного молодого) стремление к самоутверждению соединяется с уверенностью в истине, образуется то, что может только оттолкнуть людей от Православия, – невыносимая надменность, склонность к раздаче обличений и указаний людям, которые едва ли готовы их слушать, и которые только приходят в раздражение против Церкви. Потом они говорят о том, какие неприятные люди эти православные, и, увы, это не противление тьмы свету, это нечто гораздо менее духовное. Люди предсказуемо негативно реагируют на неуважение и заносчивость – и нельзя сказать, что незаслуженно.

Истина своим величием должна приводить нас в глубокое смирение, и то, что Предание постоянно побуждает нас помышлять о своем недостоинстве, очень важно. Великий пророк, сподобившись видения славы Господней, не сказал: “Теперь-то я буду самый главный и буду раздавать всем указания!”. Он сказал: “Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа” (Ис.6:5). Только прощение, приобретенное для нас крестной Жертвой Спасителя, позволяет нам предстоять перед святым Богом.

Мы не можем уничижать других людей или смотреть на них сверху вниз, мы не праведники, а помилованные грешники.

Иногда мы торопимся предполагать (и, еще хуже, озвучивать эти предположения вслух) за неверующими какие-то аморальные мотивы: они не хотят уверовать в Бога потому, что привержены каким-то любимым грехам. Прибегать к этому приему тоже не стоит – и не потому, что это всегда неправда. Иногда, действительно, все лежит на поверхности – человек бросил жену и тут ему открылись глаза на то, как ужасна Русская Православная Церковь. Или он открыто привержен больной страсти, и христианство ему не нравится, поскольку не одобряет его образа жизни.

Но указывать на это не стоит, по крайней мере, по трем причинам.

Во-первых, наша цель не “побить” оппонента в споре, а помочь ему обрести истину и спасение. В пылу полемики об этом легко забыть – сражаясь за истину, мы легко терпим поражение от собственной гневливости, и нам уже хочется как-нибудь припечатать собеседника, чтобы выставить его человеком самым дурным и недостойным. Возможно, нам это удастся, и, не исключено, мы при этом формально не скажем ни слова неправды. Но чего мы при этом добьемся? Кому мы поможем? Чье сердце смягчим и исцелим?

Во-вторых, неверие далеко не всегда связано с беспорядком в личной жизни. Бывают атеисты, которые не дают никаких оснований упрекать их в личной безнравственности, – они верные и заботливые мужья и отцы, хорошие соседи, добросовестные работники и законопослушные граждане. Если мы начнем предполагать за ними какие-то грубые грехи, они над нами просто посмеются и, увы, будут правы.

В-третьих, предметом нашего спора с неверующим вообще не является вопрос “Кто плохой?”. Истина о мироздании не зависит от его (а также моих или ваших) личных грехов. Ставить обоснованность утверждений человека в зависимость от его личных мотивов – вообще распространенная ошибка, ее делают как атеисты, так и христиане. Человек может придерживаться истины по самым непочтенным мотивам, например, ему просто лень разбираться или с этим связан его доход. С другой стороны, он может исповедовать самые ложные воззрения из соображений самых высоких, например, из любви к страждущему человечеству, как это бывает с революционерами.

Обличив мотивы человека, как низкие, мы не опровергнем его точку зрения.

Мы говорим об истине, которая не зависит от нас и наших мотивов. Каким-то людям удобнее верить, каким-то – удобнее не верить; но реальность вообще никак не зависит от нашего удобства.

Гордость и гнев – две самые большие ошибки православных людей в сети. Но есть и другие, когда мы забываем, что наш собеседник живет в другом мире. Например, иногда будет ошибкой в споре с неправославным ссылаться на Писание или святых отцов. Для нас Священное Писание является безусловным авторитетом. Мы, христиане, можем спорить между собой о том, как понимать тот или иной отрывок, но не о том, стоит ли признавать его заслуживающим доверия.

Мы уже приняли, как безусловно истинные, по крайней мере три тезиса – “Бог реален”, “Библия является Его откровением”, “это откровение раскрывается в Священном Предании, выразителями которого являются святые отцы”.

Но для нашего нецерковного собеседника это не так: ссылки на Библию могут вызвать скептическую реакцию – “А почему я должен доверять Библии а не, скажем, Бхагават-Гите?” “А почему частное мнение святого Иоанна Златоуста должно быть для меня важно?”

Поэтому нам стоит понять, на какой ступени находится наш собеседник, – признает ли он реальность Бога? Если да, мы можем поставить вопрос: “Верите ли вы в то, что Бог как-то открывает Себя людям? Если да, то как именно?”

Мы можем представить себе оппонента, как человека, которому мы помогаем подняться по лестнице, и мы не можем перетаскивать его через несколько ступеней.

Сначала мы обосновываем веру в Бога, как таковую, – на каком основании мы верим, что у мира есть личностный, всемогущий, и нравственно благой Создатель? Затем мы говорим об Иисусе Христе, как о Том, в ком Бог открывает Себя. Затем – о Церкви, Которую основал Христос.

Другой пример перепрыгивания через ступени – рассказы о чудесах. Для нас чудеса – это свидетельство того, как Бог проявляет Себя в жизни Церкви. Мы, в принципе, верим, что они возможны. Но для неверующего сама возможность чудес сомнительна, пока он не придет к убеждению в реальности Бога.

Чаще всего бывает важно сразу обозначить тезис, который мы доказываем, потому что в этом очень часто возникает путаница. Выслушав ваши доводы, оппонент может, например, воскликнуть: “Но ведь космологический аргумент не доказывает, что Православие – истинная вера!” Совершенно верно – не доказывает. Он доказывает другой тезис: у вселенной есть нематериальный, вечный, и могущественный Творец.

Эта же проблема возникает, когда мы, например, обращаемся к авторитету верующих ученых. “Но ведь есть немало великих ученых-атеистов!” – может возразить нам собеседник. Убедительно ли это возражение? Смотря что мы доказываем. Доказывает ли существование среди великих ученых верующих, что Бог существует? Нет. И указав на это, наш оппонент будет совершенно прав.

Но эти ученые опровергают популярный атеистический тезис, что “наука несовместима с религией, а вера – плод научного невежества”. Феодосий Добжанский, Френсис Коллинз или Жорж Леметр знают все, что знают их коллеги-атеисты, – и уж точно намного больше, чем наш сетевой оппонент, – но это ничуть не побуждает их отказаться от веры в Бога.

Другая ошибка, связанная с предыдущей, – это потеря тезиса. Мы вступили в разговор для того, чтобы рассказать о Христе и Церкви, но сами не заметили, как его тема поменялась. Наших собеседников волнуют самые разные темы, как и у нас могут быть свои мнения относительно различных явлений природы и общественной жизни. Пространство общественной дискуссии (и, в частности, сетевой) живет по своим, и не слишком благоприятным для плодотворной беседы законам.

Люди ожесточенно препираются по самым разным поводам. Речь может идти о внутренней и внешней политике тех или иных держав, их истории, сравнительных преимуществах и недостатках различных производителей электроники, или методах лечения различных болезней. Люди очень легко приходят в сильное раздражение по самым ничтожным поводам – самый озлобленный спор, который я наблюдал, шел о том, какие компьютеры лучше, PC или Mac.

Поэтому очень важно оставлять в стороне все, что в данном случае не относится к тезису, который мы обсуждаем. Оппонент может быть чудовищно неправ, его позиция может вызывать у нас искреннее негодование, но у нас есть цель, которую мы преследуем в этой беседе, и мы должны постараться не терять ее из вида.

Всегда можно сказать: “Я не разделяю Вашу точку зрения в этом вопросе, но сейчас мы обсуждаем другой”. Если Бог действительно реален, а Христос воскрес из мертвых – это никак не меняется в зависимости от того, кто прав и кто виноват в текущем политическом конфликте или какие у вас возникли претензии к тому или иному священнику, слова которого донес до вас Интернет.

Важно не дать разговору уйти в сторону; но также важно не забывать о существовании определенного мировоззренческого фона, на котором мы обсуждаем наш тезис. Например, человек может говорить о предполагаемых противоречиях в Евангельском повествовании о Рождестве, и нам будет нетрудно объяснить, что с точки зрения текста противоречий там нет, просто волхвы добираются до Младенца примерно через два года после пастухов. Но очень часто за выискиванием противоречий стоит убеждение, что повествование, включающее в себя безмужнее зачатие, ангелов, звезду, путеводящую волхвов к месту, где родился Младенец, просто не может быть исторически достоверным, потому что не может быть никогда.

Потому что человек воспитан в уверенности, что “чудес на свете не бывает”, и является по своим убеждениям материалистом, даже если он не проговаривает этого вслух, а просто подразумевает это как что-то само собой разумеющееся.

На фоне такой убежденности абсолютно любые свидетельства о сверхъестественном будут отвергаться по причинам, никак не связанным с историей или текстологией. Даже если человек лично переживет явление ангелов, он объявит это галлюцинацией. Поэтому нам важно уточнить фон: “Допускаете ли вы, что материализм неверен?” “Допускаете ли Вы, что ангелы существуют?”

Иногда бывает важно помочь человеку осознать и проговорить вслух его собственные убеждения и задуматься над их обоснованностью.

Любимая тема критиков нашей Церкви – грехи христиан, как в истории Церкви, так и нынешние. Иногда христиане – из искренней любви к Церкви – отрицают, что такие грехи были, и начинают яростно их оправдывать. Это ошибочная тактика.

Конечно, многое из того, что носится по интернету или кочует из одного “обличительного” текста в другой, – просто неправда, “черные легенды”, и мы не должны стесняться их разоблачать. Нет, Церковь не сжигала ученых за веру в то, что земля круглая, да и вообще, за собственно научные изыскания никто сожжен не был.

Но люди Церкви были людьми своей эпохи и могли (даже незаметно для себя) разделять Ее грехи и ошибки, так же как мы, незаметно для себя, разделяем грехи и ошибки наших современников, которые бы бросались в глаза нашим предкам, или еще бросятся в глаза нашим потомкам.

Более того, даже канонизированные святые могли в чем-то ошибаться, и канонизация человека не означает канонизации всех его суждений и поступков.

“Черным легендам” стоит противопоставлять не “розовую легенду”, а истину. Церковь состоит из людей. В любом большом сообществе можно будет отыскать разные случаи, особенно, если это сообщество существует два тысячелетия.

Среди, например, ученых или медиков мы легко найдем примеры самые отталкивающие, что едва ли может служить опровержением науки вообще или медицины в особенности.

Вопрос всегда в том, чего мы ищем: если я хочу оправдать свое нежелание обращаться к врачу, когда ситуация этого требует, я могу найти (за всю историю медицины) множество примеров недобросовестных, неумелых или даже преступных врачей. Но кому я причиню этим вред? Если я хочу получить медицинскую помощь, я не буду выискивать плохих врачей, я обращусь к хорошим.

Христианину в диалоге с неверующим стоит помнить главный принцип медицины – “не навреди”. Наши собеседники – не враги, с которыми мы сражаемся; сражаемся мы с бесами. Они – гибнущие люди, которые нуждаются в спасении, как и мы, и мы призваны к участию в Божией спасительной операции, которая есть Церковь.

А для этого нам понадобится внимательное и бережное отношение к людям и понимание, к которому мы должны стремиться перед тем, как мы сможем в чем-то убедить людей.