Какая польза от религии?

Чтобы говорить о пользе для человечества и, соответственно, несчастьях, от которых нам хочется избавиться, нам стоит определить главные проблемы, стоящие перед человечеством.

Конечно, мы можем назвать много проблем – загрязнение окружающей среды, рак, компьютерная преступность, терроризм, международные конфликты, старение населения в развитых странах, распад семьи, что угодно еще.

Но все они сводятся к двум – проблеме смерти и проблеме человеческого зла.

Мы все обречены умереть. Постепенно ветшающее тело, на котором сказываются прожитые годы, напоминает о том, что процесс накопления поломок и болячек кончится так же, как и у всех других людей – смертью.

Конечно, наука в этом отношении принесла нам несомненные блага – мы живем дольше, в наши дни успешно лечат болезни, которые быстро сводили наших предков в могилу. Можно мечтать о гармоничной жизни на лоне природы – но это до тех пор, пока не разболятся зубы. Когда мы сталкиваемся с болезнью, цивилизация быстро показывает свои очевидные преимущества. Мы должны быть благодарны ученым и изобретателям, благодаря которым в нашей жизни несравненно меньше страдания – и больше комфорта.

Наш предок еще лет двести назад в пятьдесят лет обычно был стариком на пороге смерти. В наши дни мы имеем хорошие шансы дожить до восьмидесяти, а если будем внимательно относиться к своему здоровью – то и дольше.

Но все несомненные благодеяния науки ничего не могут сделать с фундаментальным фактом нашей смертности.

Болеутоляющие таблетки – это очень хорошо. Те, кто их изобрел, – благодетели человечества. Но через несколько часов боль неизбежно вернется. Благодаря медицине смерть, возможно, придет за нами попозже – но непременно придет.

Проекты достижения бессмертия при помощи технологий существуют, и, хотя и они пока находятся в стадии не очень научной фантастики, у них есть полные энтузиазма сторонники.

Однако воображаемое преодоление смерти поставило бы нас перед фактом еще более глубокой проблемы – человеческого зла.

Наша слабость и смертность, наша зависимость от доброй воли других ограничивает масштабы зла, которые мы можем причинить себе и друг другу. Даже самые удачливые тираны и злодеи смертны. Их возможности ограничены. Они вынуждены опираться на сотрудничество со стороны других людей.

Если будет открыт способ искусственного бессмертия, им воспользуются самые богатые и могущественные – а не самые хорошие люди. Это может очень плохо обернуться для всех остальных.

С другой стороны, для раба, для узника, для того, кто подвергается истязаниям, смерть – это выход. «Там беззаконные перестают наводить страх, и там отдыхают истощившиеся в силах. Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника. Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего» (Иов.3:17–19).

Иначе говоря, бессмертие лишь обострит нашу центральную проблему – проблему зла.

Конечно, в истории не было недостатка в теориях, которые объясняли людское зло чем-то внешним – социальными условиями, отсутствием просвещения, чем-то таким, что вполне можно изменить. Могучие умы строили грандиозные планы избавления человечества от гнета суеверий, худых обычаев и неправильно устроенных социальных систем.

Люди верили, что стоит изменить условия, как изменятся люди. Самый грандиозный эксперимент такого рода мы застали – марксизм-ленинизм. Считалось, что это капитализм делает людей жадными и жестокими, а новый социальный строй приведет к появлению «нового человека».

Увы, но при всех грандиозных усилиях, которые были приложены, при всех жертвах, которые были принесены, эксперимент кончился неудачей – новый человек не возник, система развалилась.

Остается признать, что проблема не во внешних условиях, а в самом человеке, в его «сердце», в его поврежденной природе.

Как говорит библейский Пророк, «Лукаво сердце [человеческое] более всего и крайне испорчено; кто узнает его?» (Иер.17:9), а Господь Иисус в Евангелии подтверждает: «Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, – все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Мк.7:21–23).

Это не значит, конечно, что изменение внешних условий ни на что не влияет. Человек, который вырос в любящей семье, в мире и достатке и получил хорошее воспитание, с меньшей вероятностью станет преступником, чем тот, кто вырос среди разврата и криминала.

Это как с неизлечимой хронической болезнью – её симптомы можно (и нужно) существенно смягчить, но от неё нельзя избавиться. Как и в случае со смертью, таблетки – это хорошо, но они не могут решить фундаментальную проблему человека.

Наука, увы, не изменяет сердца человека – она наделяет это злое сердце новыми возможностями. Как сказал Курт Воннегут, «Над чем бы ученые ни работали, у них всё равно получается оружие».

Конечно, в истории были люди, которые верили, что наука может сделать людей добрыми. Коммунисты, как уже было сказало, учили, что всё дело в неправильных общественных отношениях, которые можно радикально перестроить. Фрейдомарксисты полагали, что всё зло – в репрессивной сексуальной морали. Бихевиористы думали, что достаточно подобрать правильный набор стимулов. Подобные попытки продолжаются до сих пор.

Увы, но с тем же результатом.

В любом случае, чтобы понять, в чём состоят наши проблемы и что нам с ними делать, мы вынуждены выйти за пределы эмпирической науки.

Вы можете пытаться отвечать на эти вопросы как верующий или как атеист – в любом случае вы не занимаетесь при этом «опытным знанием». Вы входите в область философского и религиозного поиска.

Неверующий шотландский философ XVIII века Дэвид Юм известен, в частности, своей фразой: «Разум является и должен быть рабом страстей, и никогда не должен притворяться, что может не только подчиняться и служить им».

Этот тезис понятен – у нас есть те или иные хотения, которые сводятся в конечном итоге к поиску удовольствия и избеганию боли. Есть то, что приносит нам боль, – голод, болезнь, нищета. И есть то, что открывает доступ к удовольствиям, – здоровье, богатство, социальное признание. Разум – это инструмент, при помощи которого мы избегаем первого и ищем второго.

Потребности человека, при таком взгляде на него, не отличаются от потребностей животного – просто эволюция наделила человека дополнительным инструментом для их удовлетворения. Благодаря разуму мы придумали одежду, чтобы не мерзнуть, сельское хозяйство, чтобы не голодать, украшения, чтобы привлекать противоположный пол, а еще государство и закон, разделение труда, технологии и массу других вещей, которые позволяют нам находится в условиях сытости, безопасности и комфорта, немыслимых для других биологических видов.

В этом случае все наши вопросы сводятся к вопросу «как?». Как мне получить удовольствие, которого я желаю, или избежать боли, которая меня страшит?

Ответ на него вполне очевиден – стремясь к могуществу. Чем больше у меня возможностей, тем легче мне избегать боли и получать удовольствие.

Наука в таком случае есть инструмент приобретения могущества. Она отвечает на вопрос «как». Как мне научиться выращивать такой урожай, чтобы не голодать, или создать такое оружие, которое будет мощнее, чем у соседа.

Но взгляд Юма сталкивается с одной явной проблемой. У человека явно есть потребности, которые нельзя свести к удовлетворению страстей. Он принципиально отличается от любого другого животного. У человека есть потребность в смысле. Он нуждается в ответе не только на вопрос «как?» но и «зачем?».

Существуют специалисты, исследующие человеческую мотивацию. Это необходимо, в частности, для того, чтобы понять, как лучше всего побудить сотрудников усердно трудиться на благо компании, а что, наоборот, снижает эффективность их труда.

Казалось бы, это должен быть кнут в виде угрозы увольнения и пряник в виде премиальных. Но в реальности это так не работает. Люди усердно трудятся, когда видят в своей работе смысл. Когда у компании есть ценности, и они их разделяют. Когда они верят, что делают что-то полезное и важное.

Напротив, принципиальное расхождение в ценностях производит сильный тормозящий эффект. Например, когда сотрудник искренне беспокоится об экологии, а компания бесстыдно загрязняет окружающую среду.

Людям нужно нечто большее, чем удовлетворение их биологических потребностей. Им нужен ответ на вопрос: «Зачем я это всё делаю?» Зачем я живу вообще? Что наделяет мою жизнь смыслом? «Опытное знание», о котором говорит Лем, не отвечает на этот вопрос. Если у вас есть самый мощный автомобиль, но вы не знаете, куда ехать, он бесполезен.

Поэтому «опытное знание», то есть знание о том, как функционирует материальный мир, недостаточно. Есть другое измерение знания, которое искали философы и религиозные лидеры всю человеческую историю – мудрость. Мудрость отвечает не на вопрос: «Как мне добиться моих целей?», а: «Каковы мои цели?». В чём мое истинное благо и предназначение?

Дэвид Юм исходил из того, что эти вопросы просто лишены смысла – у вселенной нет для нас никакого предназначения, у нас есть только страсти, которыми наделила нас природа.

В такой картине мира это логично – даже неизбежно. Цель всегда предполагает чью-то волю, какую-то целеполагающую личность, а атеизм полагает, что разум и, соответственно, способность ставить осмысленные цели появляется во вселенной только очень и очень поздно как результат очень долгого эволюционного процесса. Сам этот процесс полностью безличен и никакой цели и предназначения у него нет и не может быть.

Как пишет известный атеист Александр Марков, «Ни у кого нет никаких целей. Однако выглядит всё так, как будто у фрагментов ДНК (генов) есть цель: размножаться как можно эффективнее. На самом деле они просто автоматически, в силу слепых законов природы, накапливают изменения, повышающие эффективность их размножения»¹.

В этом случае все поиски истины и вечного спасения представляют собой одну грандиозную иллюзию, из которой человечество постепенно вырастает, приобретая больше «опытных знаний» о мире.

Проблема в том, что никто из нас – включая самых решительных атеистов – не живет в такой картине мира. И сам Станислав Лем служит ярким примером этого.

Парадокс Лема состоит в том, что, будучи атеистом, Лем оставался талантливым, глубоким писателем – и тем самым неизбежно выбивался за рамки, назначенные ему его собственной идеологией. Его мировоззрение предполагает пустой, холодный, механистический мир, лишенный чуда и тайны, смысла и надежды – в то время как в его художественных произведениях всё это есть. Христианин всегда намного меньше своей веры; атеист обычно больше своего мировоззрения.

Например, «Солярис» – произведение по-своему гениальное. Но сам факт его написания противоречит цитате его автора, с которой начинается эта статья. Роман – это художественное произведение; он определенно ничего не добавляет к нашим «опытным знаниям о мире». Как, впрочем, и художественная литература вообще.

Все научно-технические декорации нужны автору лишь затем, чтобы развернуть драму, в которой речь идет совсем о другом.

Действие романа происходит на планете, покрытой разумным океаном. Психолог Крис Кельвин, прибыв на исследовательскую станцию, обнаруживает, что ученых, работающих в этом месте, посещают (очевидно, созданные этим океаном) точные копии людей, с которыми у них связаны болезненные или постыдные воспоминания. К самому Кельвину приходит его возлюбленная Хари, которая годы назад покончила с собой после ссоры с ним.

Этот фантастический сюжет позволяет писателю поднять вопросы смысла жизни – что есть человек? Что есть любовь? Что есть совесть? Существует ли покаяние за грехи прошлого? Можно ли примириться с людьми, которые уже умерли? Как человеку следует правильно поступать в ситуации выбора? Что делать, оказавшись перед лицом тайны, которая превосходит все твои попытки понять её?

Ответы, которые даются в рамках «научного атеизма», известны.

Как сказал известный британский этолог Дэзмонд Моррис, «Существует сто девяносто три вида мелких и крупных обезьян. Сто девяносто два из них имеют волосяной покров. Исключение составляет голая обезьяна, именующая себя Homo sapiens (Человек разумный)».

Уже упомянутый Александр Марков ему вторит: «С точки зрения биологической классификации человек не произошел от обезьяны – он ею как был, так и остался».

Любовь есть гормоны, совесть есть плод социального манипулирования, трепет перед лицом непознанного – это тоже какие-то электрохимические процессы в мозгу, которые можно объяснить нашим эволюционным прошлым.

В этом контексте горе человека от того, что он утратил свою возлюбленную, – проявление того, что в нас, млекопитающих, эволюцией вбита забота о потомстве, а это предполагает формирование устойчивых семейных пар.

Мучительные угрызения совести из-за того, что он потерял её по своей вине, – это результат вбитого во всех нас страха вызвать неудовольствие окружающих, особенно авторитетных фигур, от которых зависит наше благополучие.

Ближе всего к подобным взглядам находится один из персонажей – Сарториус – но это персонаж скорее неприятный. Да и он в своем сциентизме не является последовательным – он пытается спрятаться в холодную научную объективность от своей растерянности и страдания.

Но в целом герои Лема вовсе не так смотрят на мир. Это и понятно – написать великую книгу, исходя из сциентистской картины мира, было бы невозможно. Разве что отчет о проведенном исследовании.

А это указывает на то, что такая картина не охватывает истины – во всяком случае, истины о мире людей, а не элементарных частиц и химических реакций.

Когда мы задаемся вопросом о том, нужна ли религия, нам стоит вспомнить, что любой вопрос о том «нужно ли» подразумевает другой вопрос – «для чего?». Нужно ли мне, например, изучать высшую математику? Для чего? Я получаю от неё интеллектуальное наслаждение? Я хочу сделаться специалистом в этой области? Какие задачи я перед собой ставлю? Для чего я ставлю перед собой эти задачи?

А это выводит меня к более фундаментальному вопросу – чего я вообще хочу от жизни? Каковы мои планы, опасения и надежды? Чего я хочу добиться и чего я надеюсь избежать?

Когда мой жизненный путь неизбежно придет к завершению, что я хотел бы увидеть, оглядываясь назад? Что позволит мне сказать в этот момент, что моя жизнь удалась, она прошла не зря, потрачена не впустую?

Но, так или иначе, вопрос о том, какую жизнь мы сочтем удавшейся, достигшей своей цели, определяется тем, во что мы верим относительно природы реальности, происхождения и предназначения человека.

Есть ли у человека высшее благо и предназначение? Атеизм говорит «нет», и в этом его уникальность. Религии говорят, что во вселенной есть смысл, и цель человека – найти его и соответствовать ему.

Христианство говорит, что наше предназначение состоит в том, чтобы познать Бога и возрадоваться Ему вовеки. Мы созданы всеблагим Богом для того, чтобы разделить Его любовь и радость. Мы отпали от нашего подлинного блага в грех – и Бог пришел к нам в лице Иисуса Христа, чтобы совершить наше спасение. Если мы доверимся Ему и последуем за Ним, мы обретем счастье бесконечно большее, чем всё, о чем мы могли помыслить.

Если это возвещение истинно, то благо, которое приносит вера, несравненно больше всего, что мы могли бы обозначить словом «польза».

Святой Апостол Павел в ожидании своей мученической кончины пишет: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его» (2Тим.4:7,8).

Он с удовлетворением отмечает, что хорошо поработал и с твердой уверенностью смотрит в будущее, ожидая жизни вечной и блаженной с Богом. Атеист скажет на это, что он посвятил свою жизнь заблуждению и его – как и всех нас – не ждет ничего, кроме небытия.

Мы, конечно, можем говорить о земной пользе христианства – она есть и на уровне отдельных людей, и на уровне общества в целом, – но самый главный вопрос, который перед нами возникает, это вопрос об истине. Полезность или бесполезность христианской веры определятся прежде всего тем, истинна ли она.

Атеист, который говорит, что христианство не приносит пользы, заранее подразумевает, что оно – ложно, а атеизм истинен. Но это так называемый «кольцевой аргумент» – «исходя из того, что христианство ложно, оно бесполезно».

Он никак не обосновывает ложность христианства. Он просто её провозглашает, и нам стоит обратить внимание на то, что это провозглашение ни на чём не основано.

Картина мира, в которой религиозный поиск бесполезен, заранее постулирует, что материализм истинен, никакой духовной реальности не существует, и пытаться как-либо с ней взаимодействовать – в любом случае пустая трата времени.

Стоит заметить, что наш опыт жизни в мире, в том числе опыт атеистов, указывает на то, что это не так.

Но вопрос о пользе религии в чисто посюстороннем контексте тоже можно поставить – хотя нам и следует подчеркнуть, что мы верим не ради пользы, а ради истины. Благочестие не служит для прибытка (1Тим.6:5).

Однако, будучи устремлено к небу, христианство приносит некоторые плоды и здесь, на земле. И нам стоит отметить, что эти плоды доступны наблюдению. Скажем, наука, именем которой так любят клясться атеисты, развилась именно в христианской среде – и это не случайность, это особенность именно христианского взгляда на мир, о чем на «Азбуке веры» уже есть подробная статья².

Те ценности, которые мы воспринимаем как само собой разумеющиеся для современной цивилизации: признание достоинства и прав за всеми людьми, например, – тоже имеют библейские корни (что тоже разбиралось подробно)³.

Посещение богослужений коррелирует с более высоким уровнем психического здоровья и удовлетворенности жизнью⁴.

Более того, огромный социальный эксперимент по избавлению от христианской веры, который сам Станислав Лем застал в полной мере, показал, что жизнь людей от него, мягко говоря, не улучшилась⁵.

То есть чисто прагматическая, измеримая польза от христианства есть – как есть явный вред от борьбы с ним.

Но это, еще раз, не главное. Главное, что апостольское возвещение истинно. Христос действительно воскрес из мертвых и действительно подает верующим в Него жизнь вечную и блаженную.