2. Докинз, Юм и экстраординарные утверждения

Аргумент Юма содержит логическую ошибку, которая называется по латыни idem per idem, «то же посредством того же», её ещё называют «кольцевым аргументом». Ошибка состоит в том, что аргумент с самого начала подразумевает то, что пытается доказать. Как, например, в известном анекдоте:

«– Он у нас такой святой человек, такой святой! Он каждый день разговаривает с Богом!

– А он не врёт?

– Ну как же может врать человек, который каждый день разговаривает с Богом!»

Другой пример, который любят приводить на атеистических сайтах: «Библия боговдохновенна и истинна, потому, что так написано в Библии».

Вывод, к которому люди приходят, на самом деле, уже спрятан в предпосылке. В эту же ошибку впадает и аргумент Юма. Выразим его короче, чтобы подчеркнуть её:

1. Твёрдый и неизменный опыт показывает, что чудес не бывает.

2. Следовательно, мы не должны принимать свидетельства о чудесах.

Пункт 1 уже провозглашает то, что утверждается в пункте 2.

На самом деле, человеческий опыт включает в себя множество сообщений о сверхъестественных явлениях, и единственный способ сказать о том, что «твёрдый и неизменный опыт» говорит против чудес, состоит в том, чтобы заранее объявить все свидетельства о чудесах ложными. Как на это обращает внимание философ Уильям Лэйн Крейг, «Говорить о том, что твёрдый и неизменный опыт говорит против возможности чудес, значит, уже подразумевать, что чудес не бывает».

Юм заранее исключает из человеческого опыта любые чудеса, а потом на основании этого, отредактированного таким образом опыта, делает вывод, что чудес не бывает.

Аргумент Юма, по сути, является тавтологией – поскольку чудес не бывает, чудес не бывает. Уже это делает аргумент Юма невалидным. Но нам стоит рассмотреть и некоторые другие его трудности.

Само определение чуда как «нарушения законов природы» трудно принять. Приведу пример. Представьте себе, что я оставил на даче под кроватью 32-килограммовую гимнастическую гирю. Вернувшись на дачу, я обнаружил, что она лежит на шкафу. Будет ли это означать, что нарушен закон всемирного тяготения? Нет, это просто будет означать, что в моё отсутствие на даче побывал кто-то достаточно сильный, чтобы закинуть гирю на шкаф.

Так и чудо указывает не на то, что природа способна нарушать свои законы, а на вмешательство могущественной внеприродной силы. Для верующих христиан чудо никогда не было доказательством того, что законы природы не работают. Оно служило доказательством вмешательства Бога.

Более того, чудо могло быть опознано как чудо только на фоне того, что природа подчиняется установленным для неё законам. Воскресение Иисуса является уникальным Божьим знамением именно потому, что обычно мёртвые не воскресают, и воскресение мёртвого человека есть дело невиданное и неслыханное. Я могу точно знать, что у меня на даче кто-то побывал, именно потому, что обычно гири подчиняются закону всемирного тяготения и лежат, где положили.

Такое вмешательство никак не ставит под вопрос законы природы и никак не опровергает наш повседневный опыт. Точно так же, как вмешательство человека, переложившего гирю на шкаф, не ставит под вопрос закон всемирного тяготения.

Ещё одна ошибка этого аргумента против чудес состоит в абсолютизации неизбежно ограниченного человеческого опыта. В 1768 году в Парижскую Академию наук было доставлено несколько метеоритов, которые, по утверждению свидетелей, «упали с неба».

Конечно, такие сообщения были «экстраординарными» – обычно камни с неба не падают. Весь наш опыт говорит, что камень с неба – это последнее, чего нам стоит опасаться. Экстраординарных подтверждений не было – были свидетельства каких-то простых и необразованных людей, что они наблюдали такое падение.

Академики признали эти свидетельства ложными на том основании, что «камни с неба падать не могут». Вулканическими эти камни быть не могли, теория, что камни могут конденсироваться из воздуха во время грозы, была справедливо отвергнута, а про то, что камни могут прилетать из космоса, академики ещё не знали – и, в полном соответствии со своим опытом (и в согласии с подходом Юма) признали сообщения суеверных и необразованных людей о «камнях с неба» ложными. Теперь мы знаем, что они ошиблись, ввиду неизбежной ограниченности их знаний.

Таким образом, подход, который предлагает Юм, и вслед за ним Саган и Докинз, будет приводить к ошибкам даже в случае вполне обычных, не сверхъестественных явлений.

Но как мы определяем саму «экстраординарность» явления? Говоря о том, что какое-то явление чрезвычайно маловероятно, и мы должны признать более вероятным, что сообщения о нем ложны, мы неизбежно как-то оцениваем эту вероятность. Но как именно мы это делаем?

Мы оцениваем вероятность наступления того или иного события, основываясь на прошлом опыте, тех фоновых знаниях о мире, которые у нас уже есть. Например, вероятность осложнений после определённой операции составляет 5%, что основано на опыте предыдущих операций такого рода. Но такая оценка возможна только для повторяющихся природных событий, о которых мы уже располагаем определёнными знаниями.

Мы не можем оценить вероятность уникального события.

Приведём ещё один пример. Представьте себе самолёт, сбившийся с курса и пролетевший низко над индейской деревушкой где-то в джунглях Амазонки. Индейцы ничего не знают о самолётах и видят его в первый и последний раз, и когда они расскажут о своём видении огромной ревущей птицы в соседней деревне, им не поверят. В жизненном опыте изолированного племени в джунглях нет никаких самолётов. «Где экстраординарные доказательства ваших экстраординарных заявлений?» – спросят индейцы-скептики и будут, очевидно, неправы.

Но где же они ошиблись? Опыт поколений их предков, живших в тех же джунглях, говорит о том, что никаких огромных ревущих птиц не бывает. Они знают свои родные джунгли вдоль и поперёк и отлично разбираются в зверях и птицах – и такого в их мире точно нет.

Беда в том, что их опыт, на основании которого они делают выводы относительно экстраординарности этого события, ограничен жизнью в джунглях. Мы, имея несколько более широкий кругозор, ничего экстраординарного в самолёте не увидим. Но это не отменяет того, что есть многое, что находится за пределами нашего опыта, и, тем не менее, является реальным.

Как индейцы могли бы оценить вероятность появления самолёта над деревней? Никак. Это уникальное событие, его не было раньше и оно едва ли повторится. Но они могли бы оценить нечто другое – насколько вероятно, что все их соплеменники, рассказывающие об этом событии, говорят неправду? Сошли ли они с ума? Есть ли у них причины намеренно лгать? Известны ли они как легкомысленные фантазёры? Продолжают ли они упорно настаивать на своих утверждениях, столкнувшись с неверием и насмешками?

Иначе говоря, вероятность этого происшествия следовало бы оценивать исходя из того, насколько вероятно, что мы имели бы эти свидетельства, если бы самого происшествия не было. Насколько вероятно, что наши свидетели лгут или галлюцинируют? Если это не представляется вероятным, индейцам стоит согласиться – их соседи действительно видели то, о чем рассказывают.

Апостолы провозглашают Воскресение Христово как уникальное событие, которое радикально меняет всю историю мироздания. Они вовсе не говорят: «Время от времени, при естественном ходе вещей, мёртвые воскресают». Они говорят о том, что Творец мироздания вмешался в историю могущественным, уникальным и решающим образом.

Мы не можем подсчитать вероятность этого события – не больше, чем мы можем посчитать вероятность, например, Большого Взрыва, с которого, согласно представлениям современной космологии, началось существование нашей Вселенной. Хотя Большой Взрыв является экстраординарным – экстраординарнее некуда – и абсолютно уникальным событием, учёные верят в него, поскольку на него указывает ряд косвенных, но убедительных свидетельств.

Оценивая свидетельство Апостолов, трудно задаваться вопросом о вероятности самого Воскресения – как бы мы могли её подсчитать? Нам стоит задуматься о вероятности и правдоподобии альтернативных объяснений. Апостолы лгут? Теории апостольского заговора в наши дни совершенно вышли из моды из-за явного отсутствия у Апостолов мотива изобретать такую ложь и настаивать на ней перед лицом враждебности и гонений. Все согласны в том, что Церковь возникла из искренней – и страстной – веры учеников в то, что Иисус действительно воскрес из мёртвых. Они галлюцинируют? Эта версия намного более популярна. Но могла ли галлюцинация убедить людей в том, что их умерший жалкой и позорной смертью учитель – на самом деле воскресший Господь и Спаситель, Которого они должны проповедовать всем народам, несмотря на яростные гонения, мучения и лютую смерть? Люди в то время верили в то, что живым могут являться призраки умерших, так почему предполагаемая галлюцинация не была воспринята как призрак, а породила у Апостолов несокрушимую веру именно в телесное воскресение Иисуса?

И куда нам девать пустую гробницу? И самим Апостолам, и их противникам было легко убедиться, лежит ли мёртвое тело Иисуса там, где его положили, на чем все галлюцинации тут же и кончились бы.

Объявить рассказ о пустой гробнице выдуманным? Но это сделало бы Апостолов уже обманщиками, а не обманувшимися, и вернуло бы нас к теории заговора. К тому же обманщиками крайне неловкими – в повествовании пустую гробницу обнаруживают женщины, что потом столетиями вызывало насмешки язычников. Женщины не считались достойными доверия свидетелями.

Кроме того, саму гробницу предоставил для погребения Иисуса член Синедриона, Иосиф Аримафейский. Учитывая острую враждебность Синедриона к ранним христианам, вводить в повествование положительного члена Синедриона было бы крайне странно.

Наиболее разумный вывод – Апостолы не лгут. И не галлюцинируют. Они действительно видели Его живым. Но тут возникает все та же проблема кольцевого аргумента – никакие свидетельства о сверхъестественном не принимаются, потому что не принимаются никогда.

Несложный мысленный эксперимент показывает, как аргументация Юма, которую нам предлагает Докинз, приводит к абсурду. Представим себе, что мы присутствуем при встрече воскресшего Господа с учениками и видим, как Он разделяет с ними трапезу.

Мы можем заключить, что стали свидетелями чуда – но вспомним аргументацию Юма. Что более вероятно: что нарушены законы природы, установленные твёрдым и неизменным опытом, или что мы стали жертвой галлюцинации, заговора с каким-то двойником на месте Иисуса, или ещё чего-то, чему нужно найти объяснение в рамках «законов природы»?

Кому, в самом деле, мы поверим – «твёрдому и неизменному опыту», который говорит о том, что мёртвые не воскресают, или своим суеверным и непросвещённым глазам?

Если бы аргумент Юма был валиден, какие «экстраординарные свидетельства» могли бы убедить нас в реальности сверхъестественного? Абсолютно никакие.

Юм исходит из подразумеваемого материализма и сразу исключает из «твёрдого и неизменного опыта» любые свидетельства о сверхъестественном. Но если мы придерживаемся этого мировоззрения, никакие свидетельства не убедят нас в том, что сверхъестественное вмешательство имело место. Мы примем какие угодно объяснения, кроме этого.

Если мы в принципе допускаем возможность сверхъестественных явлений – мы свободны подходить к сообщениям о них так же, как к сообщениям о любых других явлениях. Конечно, они могут быть ложью, галлюцинациями или слухами. Как ложью могут быть и любые свидетельства о несверхъестественных событиях. Но для того, чтобы определить это, нам понадобится сначала рассмотреть сами свидетельства.

Но у Юма есть ещё один аргумент, который постоянно воспроизводится (или подразумевается) в различных атеистических книгах, в том числе у Докинза. Есть множество сообщений о чудесах, в которые христиане не верят, например, сообщения в апокрифических евангелиях о том, что ребёнок Иисус оживлял глиняных птичек, или сообщения о чудесах в нехристианских религиях.

Разные религии используют чудеса для подтверждения своих конфликтующих доктрин, поэтому и сами христиане скептически отнесутся к сообщениям о сверхъестественном, когда они исходят от иноверцев. Не требует ли интеллектуальная честность ко всем свидетельствам о чудесах – христианским или нет – относиться одинаково скептически?

В чем ошибка этого довода? В той же самой заранее принятой установке, что чудес не бывает, и рассматривать конкретные сообщения о чудесах не стоит, раз уж они все равно невозможны.

Если отказаться от этой установки, то сообщения о чудесах следует рассматривать и интерпретировать по отдельности. Некоторые сообщения о чудесах могут быть ложными, причём не только в нехристианской, но и в христианской среде. Вскоре после своего обращения я читал пособие по подготовке к исповеди, в котором, среди прочих грехов, в которые может впасть человек, упоминался такой как «распространял ложные рассказы о чудесах».

В наши дни православные священники, например, такой известный миссионер как о. Георгий Максимов, прилагают немалые усилия к разоблачению «благочестивых» фейков. Наличие ложных сообщений о чудесах не опровергает существования реальных чудес, и даже не делает их менее вероятными. Фальшивых алмазов на свете гораздо больше, чем настоящих, но никому в голову не приходит утверждать, что настоящих алмазов не существует. Напротив, само наличие подделок указывает на реальность (и высокую ценность) настоящих алмазов.

Поэтому интеллектуально честным подходом было бы не отрицать все сообщения о сверхъестественном, а подходить к ним с одними и теми же критериями – и именно с этой стороны рассматривать сообщения о чудесах за пределами Церкви.

И как только мы взглянем на эти сообщения, предположение, что все религии предъявляют сопоставимые чудеса, окажется просто неверным. Новозаветная история – когда ученики преданного лютой казни Учителя настаивают на том, что Он буквально, физически, телесно воскрес из мёртвых, и готовы на мучения и смерть ради своего свидетельства, не имеет сопоставимых параллелей.

Конечно, попытки предъявить такие параллели были, но, при ближайшем рассмотрении, они все очень далеко не дотягивают до Нового Завета. Эту тему – ложных аналогий и параллелей – стоит рассмотреть отдельно, но пока остановимся на том, что основатель второй по числу последователей монотеистической религии – Мухаммед – даже не претендовал на совершение чудес.

Однако о меньших по масштабу чудесах нехристиане говорят, и эти сообщения стоило бы рассматривать каждое по отдельности. Они могут быть ошибочными, подобно тому, как и среди христиан могут быть ошибочные сообщения о чудесах. Однако, как христиане, мы, в принципе можем признавать и реальные сверхъестественные явления за пределами Церкви. Они могут быть подлинными проявлениями милосердного снисхождения истинного Бога к Своим творениям, которое никак не означает, что представления этих людей о Боге истинны. Они могут быть в каких-то случаях проявлением деятельности падших духов, которые – в христианской картине мира – совершают «чудеса и знамения ложные».

Христианская вера не требует, чтобы мы считали любые сообщения о сверхъестественном за пределами Церкви ложными – она только задаёт определённые рамки интерпретации этих сообщений.

Итак, аргумент Юма против чудес – и восходящая к нему линия доводов, вроде того, что выдвигает Карл Саган – обладает рядом фатальных дефектов. Он носит кольцевой характер, то есть вводит в свою предпосылку тот самый тезис, который пытается доказать. Этот аргумент в своём рассмотрении того, что вероятно, а что нет, уже исходит из материалистических предпосылок, которые должен был бы доказывать. Он даёт неверное определение того, что такое чудо, по крайней мере, чудо в христианском понимании. Он абсолютизирует наши (неизбежно ограниченные) знания о мире. Это не все его дефекты, но уже одного из них было бы достаточно, чтобы отправить его на заслуженный отдых.

Тем не менее, его снова и снова выдвигают с таким видом, как будто он также бодр и свеж, как в XVIII веке. Но его убедительность для людей того времени была связана с популярностью деизма – представления о том, что Бог создал мир как совершенную машину, сверхъестественные вмешательства в которую были бы неуместны. Например, Вольтер, (который был не атеистом, как иногда у нас думают, а именно деистом) в своём «Философском Словаре» писал: «Чудо есть нарушение математических, божественных, неизменных, вечных законов; таким образом, оно есть противоречие в терминах. Но, говорят, Бог может приостанавливать эти законы по Своей воле. Но с чего бы Ему желать искажения в работе этой огромной машины? Говорят «ради людей». Но разве не было бы абсурдной экстравагантностью воображать, что вечное Высшее Существо будет ради трёх или четырёх сотен муравьёв на этом маленьком кусочке глины нарушать работу всего огромного механизма, который движет Вселенную?»

Сейчас очень мало кто придерживается деизма – связанного с ним убеждения, что для Бога было бы неуместно творить чудеса, и, лишённый поддержки интеллектуальной моды, аргумент Юма рассыпается.

Это не мешает, конечно, провозглашать его, как ни в чем не бывало, но нам стоит обратить внимание, что такой давно опровергнутый довод становится гораздо более похож на лозунг, чем на аргумент.