Священник Ф.А. Саровские торжества

(впечатления паломника-нижегородца)

С мысленною молитвой Преподобному о. Серафиму выехали мы 12 июля из Нижнего Новгорода до Арзамаса по железной дороге. Еще на вокзале, а потом и в пути заметен был паломнический характер поезда: за плечами – котомочки (у многих), лица и костюмы – запыленные, настроение – степенное, общая речь – о Сарове ²⁶; кажется, нечего было и спрашивать каждого о цели поездки, на всех написано было одно: в Саров. Еще в вокзале мы видели известных нам лиц из Астрахани, из Петербурга, из Сибири, а потом в пути узнали паломников из Пскова, с Дона, с Кавказа, из Архангельска. Все и всё стремилось к отцу Серафиму. Мы, нижегородцы, вместе, одною семьей. Множество богомольцев двигалось пешком по линии железной дороги; по местам близ лесочка или родничка виднелись группы богомольцев на отдыхе.

Прибыли в Арзамас. Станция неузнаваема: масса пассажиров; пришел богомольческий поезд, – сотни паломников возросли в тысячи; все спешат захватить извозчиков, чтобы доехать до города и оттуда нанять подводу в Саров. Вокруг вокзала – открытые бараки, номера, водогрейня, больница с аптекой, усиленная стража. Приехали в город; первая забота – найти лошадей до Сарова. Говорят, что их нет. В это время ямщикам давали по 40–60–80 р. и более за тройку лошадей до Сарова (65 верст); люди потеряли цену деньгам; нас выручило то, что мы ехали, как назначенные на Саровские торжества, в свите Нижегородского Преосвященнейшего Назария. Один из арзамасских батюшек, знавший положение вещей, направил нас к содействию гражданской власти. Последняя любезно снабдила нас удостоверением на проезд за узаконенные прогоны, как едущих в Саров по назначению.

Утром 13-го мы выехали из Арзамаса. Народ вереницами, а по местам целыми группами двигался по направлению к Сарову; и мужчины, и женщины, и старые, и дети, на клюшках и костылях, в тележках, слепцы, калеки, нищие и богатые, миряне, духовенство, именитые лица, – все стремились к о. Серафиму; и идут, и едут, и ползут, и ведут, и несут... Беспримерная картина! К глубоким мыслям ведет это поразительное движение. Велика сила, подвигшая эти массы в Саров! Праведник Божий воссиял, как светозарная звезда; весть о нем пошла по всей необъятной матушке-Руси; пошла – и дошла до глухой-глухой деревнюшки в Вологодской губернии или Акмолинской области, вызвала оттуда верующую душу и повела ее за тысячи верст, в невиданный Саров; ищет раба Божия этот Саров, находящийся в глуши, в лесу, ищет Праведника Божия; идет... идут эти рабы Божии... и их – не тысячи, не десятки, а целые сотни тысяч... Тут и терпение, и вера, и надежда, и любовь. Здесь – всё святое. Поистине преклонишься, умилишься пред величием этой силы, живущей в нашей родной Руси!

По дороге едут по местам в две-три линии. Путь ровный, сухой; только пыль одолевала. В длину всей дороги тянулся лентою царский путь – выровненная, утрамбованная дорога, обставленная знаками. Сёла, при въезде в них, украсились новенькими раскрашенными дощечками с перстами, указующими путь в Саров, с названиями сел (или деревень), с показанием числа душ, дворов, волости, уезда и проч.; сельские общественные и многие частные здания приукрасились; церкви всюду выбелены заново.

Проехали мы от Арзамаса Ямищи, Должниково; в Ореховце -смена лошадей и отдых. Это село, дотоле едва заметное, превратилось в городок: телеграф, почта, телефон, судебный и врачебный пункт, торговля, движение... Здесь, как и везде по пути в Саров, всё проснулось, ожило и зажило ожиданиями – увидеть Царя и Цариц; вера в Угодника Божия и любовь к Царю соединились в народе в единое великое святое чувство.

Выезжаем из Ореховца, смотрим: сторонкою калека ползет к Сарову... на четверенькэх ползет к Преподобному!.. Слезы навернулись при взгляде на этого ползущего «подвижника». Оказалось, что таких «подвижников» на четвереньках было немало; впоследствии по пути к Сарову и в Сарове мы видели их.

Путь в Саров нам лежал чрез Дивеевский монзстырь; около четырех часов вечера мы доехали сюда. Здесь в этот день (13 июля, воскресенье) было знаменательное торжество: в Дивеевском соборе совершали литургию Высокопреосвященнейший Митрополит Санкт-Петербургский Антоний, Преосвященнейший Нижегородский Назарий и Преосвященнейший Тамбовский Иннокентий. Для Дивеевской обители – небывалое торжество; оно навсегда останется памятным в истории и летописях дивеевских; стеклось великое множество богомольцев. Мысль и речь всех, однако, обращены были к Сарову. Говорили о множестве богомольцев, о том, что ежедневно их прибывает тысячами, что становится тесно, затрудняется продовольствие.

К вечеру 13 числа мы подъезжали к Сарову. Вот пересекли границу Нижегородской и Тамбовской губернии; пошел густой, крупный лес, «Саровский лес» с вековыми соснами, иных вдвоем не обхватишь. По дороге и в стороне – идут, едут, отдыхает масса народа. Взор проницательно устремляется вперед; хочется поскорее увидеть святую обитель. Путь по песку задерживает езду. От массы движения пыль висит облаком. Но вот лесная просека; мощно блеснули золоченые главы Саровских соборов... Головы обнажены; рука заносится на крестное знамение. «Слава Богу, – шепчут уста, – вновь у святой обители!» А вот пред нами и монастырь; сразу открылось всё, как только лошади выбежали на лесную монастырскую площадь. Много нового: вся обитель блестит ослепительною белизною свежей покраски; мост через реку Сатис и дамба отделаны заново; за Сатисом -изящный новый павильон, к нему ведет новый мост; направо белеют раскинутые палатки запасливых богомольцев; при соединении дорог из Дивеева и Кременок устроена новенькая изящная часовня. Вокруг нее и всюду – народ и народ; из часовни доносится пение панихиды.

В молитве и благоговении приближались мы под сень святой обители. Вот уж пред нами и величественная Саровская колокольня, как колосс, уходящая к небесам... Святые ворота приветливо встретили нас и ввели в обитель, где нам отведено было помещение. Всем духовным лицам, назначенным на Саровские торжества, предоставлены были для временного пребывания келлии иноков, которые на эти дни несколько потеснились, собравшись по 3–4 в келлии, в которой обычно живут 2–3 монаха. Идем и мы в назначенную нам келлию. Вот пред нами святой храм преподобных Зосимы и Савватия; там теперь почивает угодник Божий отец Серафим.

Сколько раз мы видели после, как иная богомолка, достигнувши обители и места упокоения отца Серафима, повергнется прямо на землю лицом к храму, где лежат его святые мощи, и долго-долго лежит ниц на земле, повергая ему, святому, и радость свою, что достигла святыни, и все свои печали, мысли и желания... Умилительная, назидательная картина!..

Оставив вещи в келлии, поспешил я на могилку отца Серафима и в его келлию. Отрадно было для души вновь припасть с молитвою к святому около этих священных памятников, помолиться ему и за него.

Вечерний сумрак призывал в келлию. С монастырской колокольни вновь услышал я мерные удары минут; вот прозвучал колокольчик, прошла минута; через минуту – тот же звук... Каждую минуту звук с высоты, как бы с неба, наставительно вещает тебе: канула в вечность минута жизни твоей; она не вернется, никогда не вернется; а как провел ты эту безвозвратную минуту?! Мысли эти навевались и ночью через открытое окно келлии...

Дивный Саров! Святые места! Рай земной! Отделенная от мира могучим лесом, красуется обитель своими златоглавыми храмами, а больше величием молитвенного подвига отшельников, любителей уединения и богомыслия. Здесь всё назидает, возвышает пришлеца. Входя в обитель, знаешь: вот – Живоносновский собор: в нем молился Преподобный; здесь было ему видение (в Великий Четверток) Господа, окруженного Силами Небесными, вступившего в этот образ Спасителя, находящийся у царских врат. Вот – больничная церковь во имя святых Зосимы и Савватия; здесь сама Царица Небесная в сонме апостолов явилась больному отцу Серафиму (тогда еще юному Прохору) и исцелила его; церковь эта и в особенности алтарь ее – на месте дивного видения; а в алтаре престол устроен руками самого Преподобного и, освященный 17 августа 1786 г., доселе служит к совершению святой Бескровной Жертвы Христовой; здесь, в этой церкви почивали (временно до открытия) мощи Преподобного. Вот – келлия его, свидетельница его незримого молитвенного подвига, прежде незаметная, а теперь ведомая всему православному миру,– в ней отошел ко Господу великий праведник. Вот – величественный Успенский собор. «Сей дом Отец созда, сей дом Сын утверди, сей дом Дух Святый обнови и прослави», – такими знаменательными речениями украшен фронтон собора. В этом храме возносилась чистая молитва отца Серафима; а за алтарем его – могила отца Серафима, сокрывшая на 70 лет его честные мощи. Тут и другие могилы великих подвижников обители – теперь безмолвных, но назидательно вещающих о величии богоугодной жизни отшельников (Исайи, Пахомия, Иосифа, Марка и других); некоторые из почивающих здесь являют знамения милости Божией по молитвам к ним; и, глядя на эту землю и могилы, думаешь: быть может, еще много сокрыто в ней великих благ,– много сохраняется святого залога ко спасению верующих и во славу Божию. Поэтому-то, обходя обитель и взирая на ее памятники, полные глубокого смысла и значения, поистине скажешь: несть сие, но дом Божий, и сия врата небесная!.. Видимо, эти чувства проникали всякого прибывшего богомольца; видны были всё лица степенные, умиленные, особенно в простом народе.

Обычный монастырский вид пустыни на сей раз заметно изменился; множество народа, движение, говор... Против Успенского собора, налево от западного входа, игуменский корпус и направо от собора так называемые архиерейские покои, в коих обычно помещаются прибывающие в обитель архипастыри, приспособлены для Высочайших Особ.

Прибывши в Саров, мы утром на следующий день (14 июля) отправились к поздней литургии в Успенский собор; ее совершал известный о. архимандрит Никон, редактор Троицких листков, в сослужении с шестью протоиереями и иереями. Пели монахи; душевно утешительно было вновь услышать саровское пение – монастырское, гармоничное, величественное, приближающееся к древним напевам. Собор был полон молящихся и уже в этот день не мог вместить всех богомольцев, что прежде бывало только в великие прэздники.

Обращаясь в народе, приходилось слышать о новых знамениях небесной помощи отца Серафима; из уст в уста переходили трогательные рассказы о дивных исцелениях; каждый рассказ сопровождался славословием и благодарением Господу, являющему небесные милости по молитвам угодника Божия отца Серафима, – а когда после обеда мы пошли к источнику отца Серафима, то уже лицом к лицу увидели исцеленных по его молитвам. При выходе из монастыря, у ворот, группа богомольцев окружила женщину лет 40–42, до сего дня недвижимую в течение нескольких лет, а теперь на своих ногах возвращающуюся от источника на могилу отца Серафима; радость и благоговение написаны были на лице исцеленной; те же чувства сообщались и всем окружавшим ее; все в благоговении осеняли себя крестным знамением. У самого источника, в келлии, мы увидели мальчика лет 12–13, доселе глухонемого от рождения, что удостоверено было письменным свидетельством местного священника, а теперь получившего слух и дар слова после купания в источнике Преподобного. У мальчика еще влажны были волосы; он с радостью произносил свое имя: «Вася»... Мальчик пришел сюда с бабушкою из Минусинского округа Енисейской области... Благоговением проникалось сердце при виде этих чудес воочию; становилось трепетно, в сознании своего недостоинства присутствовать на этих святых местах, при этих деяниях небесной силы. Но тот же трепет переходил в радость, в религиозное умиление и одушевление; рука и мысль сами собою возносились на славословие Господу, «дивному во святых Своих».

Пили мы воду из источника отца Серафима, омылись, запаслись с собою воды, чтобы отвезти в Нижний. Вода запасается обыкновенно в особом стеклянном сосуде с надписью по стеклу: «вода из источника Преподобного отца Серафима Саровского». Вода – родниковая, холодная (4°), хрустальной чистоты; отлично сохраняется (утверждаем по опыту); всеми верующими она принимается с истинным благоговением, и бывало немало примеров, что вдали от Сарова вода из источника отца Серафима, принимаемая с верою и молитвой, совершала чудеса; поэтому-то водица отца Серафима разносится теперь богомольцами во все концы православной матушки-Руси.

Уже к вечеру возвратились мы в обитель. Временных насельников ее прибыло еще больше; подъезжали лица из разных концов России и даже из-за границы.

15-е июля, день памяти святого равноапостольного князя Владимира, открыл собою ряд Саровских торжеств. В Живоносновском соборе обители совершал Божественную литургию

Высокопреосвященный Димитрий, Архиепископ Казанский, в сослужении с четырьмя архимандритами и четырьмя протоиереями и иереями (из нижегородцев служил о. Адриан, арзамасский архимандрит); пел Тамбовский архиерейский хор. После литургии на молебен святому равноапостольному князю Владимиру вышли на средину храма Высокопреосвященный Антоний, Митрополит Санкт-Петербургский, Высокопреосвященный Димитрий, Архиепископ Казанский, Преосвященный Назарий, Епископ Нижегородский, и Преосвященный Иннокентий, Епископ Тамбовский, в сонме многих священнослужителей ²⁷. Большинство богомольцев в первый раз видели такой собор архипастырей и сонм священнослужителей; на лицах присутствовавших видно было глубокое внимание к невиданному предстоянию священнослужителей и служебному благолепию. Собор был переполнен молящимися.

В монастыре и вокруг него скоплялось всё больше и больше народа. Нам привелось в этот день походить по окрестностям пустыни. Какую пеструю и вместе с тем живописную картину представляли эти массы люда, зашедшего сюда из отдаленных углов необъятной Руси! Конечно, главным образом здесь были жители наших великорусских губерний, в особенности Тамбовской, Нижегородской, Пензенской, Рязанской, Владимирской; но мы слышали и певучую речь полтавских малороссов, видели изможденные лица белорусов, с их тихим говором, видели типичные физиономии и костюмы мордвы, чувашей и черемис. Общее внимание обращали на себя батюшка из бурят (кажется, из Иркутской епархии) и монах-чех.

А вот паломники с Иргиза, муж и жена; они пришли не только поклониться угоднику, но еще предварительно здесь, у его святых мощей, она должна была соединиться со всеми богомольцами в единой вере, в едином уповании. Он – типичный представитель древнего благочестия, с отпечатком на лице долгой внутренней работы, пока установился на твердой почве православия, убежденный, умиротворенный в совести; он ищет этого душевного мира и для своей жены-раскольницы, некогда православной, но уклонившейся в старообрядчество. С какою достойною попечительностью, с каким сильным чувством, до слез внимает он пастырскому назиданию и заботится о присоединении жены к Православной Церкви! И у гроба Праведника Божия эти души нашли усладу единого упования, дабы едиными усты и единен сердцем славити и воспевати Господа. В дни Саровских торжеств там совершилось несколько присоединений из раскола к православию. Велики милости Угодника Божия!

В сей день совершилось дивное исцеление слепорожденной девицы, 18 лет, из села Тазнеева Ардатовского уезда Симбирской губернии, Аграфены Елизарьевой Табаевой, весть о чем быстро распространилась между богомольцами. Исцеление произошло у источника отца Серафима ²⁸.

Проживающая в 40 верстах от г. Верного, вдова Анна Ивлева, 43 лет, страдала слепотой 19 лет. Несмотря на трудность для нее оставить дом, так как на ее попечении было четверо малолетних сирот, она все-таки отправилась в Саров и 900 верст прошла пешком. Искупавшись в источнике отца Серафима, она стала хорошо видеть.

Еще поразительнее исцеление от природной слепоты двухлетнего мальчика, Степана Андреева Ерофеева, из крестьянского семейства Чембарского уезда Пензенской губернии. Мать искупала его в источнике, и после первого же купания слепой ребенок стал видеть: он хватался своими ручонками за выдающиеся или блестящие предметы и всё закрывал глаза ручками от яркого сияния солнца...

«Дивен Бог во святых Своих!»

Три дня, 16-го, 17-го и 18-го июля, в Сарове совершались заупокойные богослужения и моления. В 12 часов дня 16-го числа с монастырской колокольни полился редкий благовест, призывая всех к панихиде. В Успенском соборе торжественную панихиду совершал Владыка митрополит Санкт-Петербургский Антоний с преосвященными архипастырями: Казанским – Димитрием, Нижегородским – Назарием и Тамбовским – Иннокентием, в сослужении многих архимандритов, протоиереев, иереев и иеромонахов. Пел Санкт-Петербургский митрополичий хор под управлением И. Я. Тернова; на левом клиросе пел Тамбовский архиерейский хор. На панихиде поминались имена почивших за время с начала жизни отца Серафима и до дней его прославления Государей и Государынь, начиная с Императрицы Елизаветы Петровны до Императора Александра III включительно, Тамбовских архипастырей и Владимирского Виктора (рукоположившего отца Серафима в иеродиакона), Саровских строителей и игуменов, а также родителей его Исидора и Агафии и «приснопоминаемого иеромонаха Серафима». Чудное пение митрополичьего хора певчих, самые напевы – заупокойные, умилительные – производили глубоко-трогательное впечатление на молящихся, усиливали и возвышали общее несомненно искреннее, умилительное настроение. На лицах присутствующих в соборе видно было напряженное возношение ума и сердца ко Господу с молитвою о почивших. Собор был переполнен молящимися. Для удовлетворения общей молитвенной потребности панихиды с тем же поминовением, как и в Успенском соборе, совершены были во всех монастырских храмах и во вновь устроенных часовнях.

Едва мы вышли из собора, слышим о новых исцелениях хромых, глухих, слепых. Повествования о них – самые простые, чистосердечные и вместе с тем исполненные религиозного одушевления – каждый спешил передавать другому с сердечным утешением и ревностью. «А вот, батюшка, посмотрите-ка: пошла старушка-то, сколько лет не ходила», или: «Сегодня двое слепых прозрели», и т. п. Религиозный восторг и исцеленных и народа выразился в таком факте, полном естественности и чистой радости: около источника отца Серафима народ собрал костыли исцеленных и тут же на берегу реки Саровки «с веселием» предал их сожжению, выражая тем веру в чудодейственную силу Преподобного.

Источник отца Серафима явился в наши дни Силоамскою купелью, Иерусалимскою Вифездой; по пути к нему и около него – всегда множество болящих, слепых, глухих, хромых, сухих, чающих движения воды; они и на носилках, и на руках, и в тележках, и на костылях, и на четвереньках... все пришли к о. Серафиму... убогому!.. Слышалось искреннее слово к о. Серафиму, как бы находящемуся с нами: «О святой Серафим! Богат и славен ты стал! Неистощимо богат на великие милости!»

Принято обычно говорить об исцелениях телесных, видимых, и их было множество, – а сколько пришло народу к преподобному Серафиму с душевными немощами!.. Таковых, конечно, несравненно больше, чем увечных и слепцов. Не видны были простым глазом исцеления в этой области, но они несомненно были; не каждая ли воздыхавшая здесь душа возносила свой молитвенный взор к угоднику Божию, к теплому и скорому помощнику и молитвеннику о душах наших?! И веруем, праведник Божий предстоит у Господа за нас грешных и исходатайствует с верою притекающим к нему не временные только блага, но вечное избавление, исцеление от душевных недугов... Поэтому-то весьма многие богомольцы, прибыв в Саров, с верою спешили и спешат очистить душу свою исповедью, прося у Господа прощения грехов по молитвам преподобного отца Серафима, и освятиться в таинстве Причащения.

Примеры духовного врачевания отца Серафима от немощей духа мы видели в исцелениях бесноватых. Последних там было множество. Ныне привыкли называть их нервно-больными, эпилептиками и т. п. Не спорим, нервная система бесноватых потрясена: очевидно и то, что и вся их психофизическая жизнь ненормальна; но несомненно и то, что в бесноватых живут и действуют духи злобы, как живые, злобные существа, овладевшие человеком и не допускающие его ко всему святому. Надобно видеть этих бесноватых, и тогда отречешься от всяких якобы естественнонаучных суждений о них. Что бесноватые суть именно одержимые злым существом – диаволом, это очень ясно видно из описания исцеления, засвидетельствованного известным современным писателем Е. Н. Поселянином; исцеление произошло на его глазах, при множестве народа, уже после открытия мощей, 20 числа, пред литургией. «Стоя неподалеку от раки, -пишет он,– я услышал ужасные вопли, несшиеся от западных дверей храма. Я пошел туда. Восемь мужиков с трудом несли бившегося в их руках, обросшего волосами, мужика; внутри его какой-то страдающий голос кричал: «выйду, выйду». Поднесли к раке; он затих, точно лишился чувств. Лицо его было искажено так, что страшно было смотреть. Его приложили; он очнулся и отошел совершенно освободившимся от страшной власти и здоровым. Оказывается, он страдал 30 лет и имел от исправника свидетельство, что болен тяжелою формою «кликушества». Фамилия его – Панцев. Страшно было думать, что 30 лет, с 18-летнего возраста, эта душа лишена была исповеди и святого Причастия. Попросили отца архимандрита, совершавшего литургию, исповедывать исцеленного: тот исповедал, и в конце обедни допустили его к Причащению: он спокойно приобщился святых Тайн».

Факт поразительный! Тут нет места объяснениям болезни на нервной только почве: наоборот, явно видно существо и действия духа злобы, а еще более очевидна сила небесной помощи у мощей святого угодника Божия, который сам говорил о себе, что он боролся с злыми духами, как «со львами и леопардами», что он во всю жизнь «томил томившего его». Как победитель в этой борьбе, он и стал страшен бесам: они бегут из одержимого ими при приближении его к святому угоднику.

Необычайное впечатление производило на всех богомольцев богослужение вечера 16 июля – парастас – всенощное бдение в соединении с великою панихидой в поминовение отца Серафима. В двух соборах бдение совершали архипастыри. Во всех храмах и часовнях и широко вокруг них стояли десятки тысяч молящихся, у всех теплились свечи, мерцая в ночном сумраке, а на небе тихой июльской ночи сияли Божьи огни – мириады звезд.

В 2 часа ночи, этой дивной ночи, в 14 верстах от Сарова, с высоты колокольни Дивеевского монастыря полился мощный звон колокола, призывавший наших нижегородцев совершить торжественное шествие к новопрославляемому Угоднику. Наша Нижегородская епархия близка была отцу Серафиму и по месту, и по нравственной связи: при жизни своей отец Серафим посещал некоторые места нашей епархии, с некоторыми монастырями был в особом духовном общении; в протекших судьбах почти всех нижегородских женских обителей неоднократно являемо было созидательное участие и содействие отца Серафима; поэтому из монастырей этих прибыли в Дивеевский монастырь – ближайший к Сарову – инокини и принесли с собою, для участия в Саровских торжествах, местночтимые иконы. В крестном ходе из Дивеевского монастыря теперь шествовали: икона «Умиление Божией Матери», пред которою молился и скончался отец Серафим, пребывающая со времени смерти его в Дивеевском монастыре, икона Знамения Божией Матери -из Понетаевского монастыря (присоединилась в пути), Нерукотворенный образ Спасителя – из Спасо-Зеленогорского монастыря, образ святого Алексия Человека Божия – из Арзамасского Алексеевского монастыря, икона Святителя и Чудотворца Николая – из Арзамасского Николаевского монастыря, образ Покрова Божией Матери – из Ардатовского Покровского монастыря. Торжественный крестный ход сопровождал собор священнослужителей во главе с отцом настоятелем Нижегородского Благовещенского монастыря архимандритом Сергием; в торжественном шествии приняли участие депутации многих обществ хоругвеносцев, приславших на открытие мощей в дар Саровскому монастырю новые богатые хоругви. Множество народа участвовало в крестном ходу.

В предрассветном сумраке выстраивались длинные ряды участников торжественного шествия. Под звон колоколов, при пении инокинь, хоругвеносцев и всего народа открылось величественное, беспримерное по благолепию шествие на заре прекрасного летнего утра. Вышли из монастырской ограды; войска, расположенные по пути, сделали «на молитву»; полковая музыка заиграла «Коль славен...» Чудную картину представляло это шествие: длинною сверкающею лентой протянулась эта стройная движущаяся масса; умилительное пение; вдали – отходящий в глубину звон колоколов и звуки музыки; гирлянды живых цветов на хоругвях; зеленеющие поля и рощи по пути; между ними живым потоком движущиеся массы умиленных лиц, всеобщее молитвенное одушевление, благоговение, радость... «Владычица святая! Сама грядет к возлюбленному отцу Серафиму!»,– слышатся голоса.– «И наш преподобный Сергий идет к нему», – говорят москвичи и народ... Боже мой, сколько жизни, веры, любви, святой радости и святых чувств выразилось в этих искренних словах, а к словам русский человек не преминул приложить и обильные слезы – слезы радости! Чувствовалось живое общение Церкви земной и небесной.

В семь часов утра из святых врат Саровской пустыни навстречу Дивеевскому крестному ходу выступил крестный ход во главе с преосвященным Иннокентием, епископом Тамбовским, в сонме многих священнослужителей, при участии многотысячной массы богомольцев. За рекою Сатисом крестные ходы встретились и соединенные вступили в Саровскую обитель. Несмотря на 14-верстное шествие, участники крестного хода, покрытые пылью, сияли восторгом и одушевлением; видно было, что они совершили труд как духовно приятную жертву в честь и славу Преподобного.

В восемь часов утра началась во всех храмах заупокойная литургия; в Успенском соборе литургию совершали Высокопреосвященнейший Митрополит Антоний и Преосвященнейший Назарий; в конце литургии наш Владыка произнес слово, посвященное памяти преподобного отца Серафима. По окончании литургии совершена была сонмом архипастырей и пастырей торжественная панихида по отце Серафиме.

Время шло и приближалось к самому важному моменту торжеств. «Завтра – открытие святых мощей», – было у всех в мысли на устах. Это духовно-радостное настроение пред наступавшим торжеством увеличилось всеобщим ожиданием встречи в этот день Государя Императора, Государынь Императриц и Высочайших Особ Царствующего Дома. Все горели желанием увидеть Царственных Богомольцев; поэтому народ, по окончании богослужения, не уходил из монастыря в ожидании Высочайшего приезда. С каким душевным восторгом услышали мы благовест, возвещавший о приближении Высочайших Паломников. Все поспешили к собору; каждый старался занять место поудобнее, чтобы получше увидеть Великих Посетителей святой обители. Из Успенского собора вышел торжественный крестный ход ко святым вратам, с митрополитом Антонием во главе; выступили два хора певчих: в ограде монастыря всё пространство заняли, каждые по своим местам, шпалерами по направлению Царского пути, иноки Саровской пустыни и других монастырей, на другой стороне – монахини различных монастырей, в средине – белое духовенство и народ, в глубине – хоругвеносцы и богомольцы... А за монастырем стояло море голов, со взорами, устремленными в лесную просеку со стороны Нижегородской дороги. Благовест сменился «красным» звоном «во вся»... Ожидания возрастали... Слышим, за монастырскою стеной широкою волной полились народные клики «ура». Царский поезд показался из лесу. Из груди многотысячной массы преданных сынов России, полных радости при виде Царя и Цариц, шествующих к угоднику Божию на молитву, вырвалось могучее, преданное, одушевленное «ура»... Радости народной не было пределов: народ радовался, плакал, молился за Царя, призывал Божие благословение...²⁹

Утром 18 июля Благочестивейший Государь Иператор и Благочестивейшие Государыни Императрицы изволили слушать раннюю литургию, совершавшуюся в приделе Успенского собора, и в свое время причастились Святых Тайн. Неотразимое впечатление произвело на всех это неожиданное появление Высочайших Богомольцев среди простого народа, в ранние часы утра, и Их молитвенное общение с народом в Саровской обители: все бывшие за этой литургией сохранят навсегда воспоминание о ней, так как молились здесь с Царем и Царицами, особенно те, кто удостоились причащения с Ними за одной литургией.

По окончании поздней литургии, в Высочайшем присутствии Их Императорских Величеств и Их Императорских Высочеств, совершена была в Успенском соборе последняя торжественная панихида по отце Серафиме; пред началом ее Высокопреосвященный Митрополит Антоний произнес речь, посвященную выяснению великого значения совершающегося торжества. В конце панихиды все священнослужащие перешли из собора к могиле отца Серафима; сюда же изволили прибыть Высочайшие Особы вместе с богомольцами; архидиакон возгласил заупокойную ектению, Митрополит – возглас и отпуст;– в последний раз пропели вечную память отцу Серафиму, как усопшему. Вошли мы обратно в собор; Владыка-Митрополит освятил раку для святых мощей. Автору сего описания поручено было сделать описание лампад. Количество лампад превышало сотню.

Около двух часов дня нам пришлось быть очевидцами происшествия, поразительно-глубокого по своему содержанию и значению. Будучи в гостинице № 4, слышим раскаты народных кликов «ура». Конечно, на месте удержаться было невозможно; выходим мы группою на склон горы, ведущей к источнику отца Серафима,– и вот открылась картина, приведшая в восторг и слезы умиления: движутся массы народа по пути к источнику, а среди народа шествует Государь Император. Верноподданные Его крестятся, крестят Его, радуются, плачут от радости, приветствуют... Царь наш видел пред Собою настоящий Свой «народ», народ, исполненный чистой любви и безграничной преданности. Вот где чувствовалась жизнь, чувствовалась сила; в эти минуты совершалось великое нравственное взаимообщение Царя и народа. Слышим – новые клики: чрез 5–6 минут проследовали к источнику в колясках обе Государыни Императрицы; восторгам народа не было границ... И порадовался тут русский народ... и поплакал с радости! Высочайшие Гости изволили посетить источник отца Серафима, молились здесь, вкушали воду из источника, расспрашивали о разных предметах, осматривали. Отсюда изволили проследовать к месту 1000-дневного моления отца Серафима на камне и в «дальнюю пустыньку». Государь Император и Великие Князья весь путь туда и обратно до монастыря изволили совершать пешком.

Наступил вечер: приближалось время священного события. В 6 часов начался благовест к торжественной всенощной на открытие святых мощей. В Успенский собор прибыли Государь Император, Государыни Императрицы, Высочайшие Особы, Высокопоставленные лица, свита; собор был полон молящихся; в то же время начались всенощные и во всех прочих храмах (кроме Больничной церкви) и часовнях. Обычным порядком началась всенощная; в Успенском соборе пели хоры – Митрополичий и Тамбовский архиерейский. Когда наступило время литии, владыка митрополит, архиепископ и два епископа с прочим духовенством выходят из алтаря и с крестным ходом торжественно идут из Успенского собора к Больничной церкви. Все Высочайшие Особы следуют с крестным ходом. Духовенство – в новых облачениях, украшенных изображениями серафимов. Архипастыри и архимандриты, Государь Император и Великие Князья вступили в храм, где почивали святые мощи. У нас всех -напряженные ожидания, взоры всех обращены к церковному выходу. И вот из дверей стала выступать гробница, покрытая зеленым бархатом; вынесли, поставили на носилки... подняли на рамена; вся гробница – в виду всего народа; все, как один человек, повергнулись на землю; из всех сердец, из самой глубины их вырвалось одно молитвенное обращение к Угоднику Божию. Гробницу изволил нести Государь Император с Великими Князьями и архимандритами; сердца всех переполнялись умилением... В предвечернем тихом воздухе слышится дивное пение; у всех в руках горящие свечи; в тишине вечера ни одна свеча не гаснет; сама природа в безмолвии и благоговении участвует в священном торжестве... На колокольне звонари-слепцы совершают свою славу отцу Серафиму. Против Успенского собора шествие остановилось; архидиакон могуче возглашает: «Спаси, Боже, люди Твоя»... и в сонме святых именует – «иже во святых отца нашего Преподобнаго Серафима, Саровского Чудотворца»; все осенили себя крестным знамением; шествие обтекло Успенский собор и остановилось у входа в собор. Митрополит прочитал: «Владыко Многомилостиве...» и также помянул между святыми отца Серафима. А затем преподобный отец Серафим притек с нами в храм; 70 лет тому назад он изнесен был отсюда мощами в сень смертную, а теперь снова он – в стране живых: с нами живыми, грешными, вселился он как святой, для нашего блага. И чувствовалось нисхождение к нам великой небесной милости. Мощи Угодника Божия поставлены среди храма в закрытом гробе, как вынесли из Больничной церкви. Всенощная продолжалась своим порядком.

На кафизмах Преосвященный Иннокентий, епископ Тамбовский, произнес слово, приготовлявшее молящихся к наступающему священному моменту. Пред полиелеем все мы, священнослужащие, участвовавшие в торжестве, облачились в священные ризы, вышли из алтаря и заняли свои места. Владыке Митрополиту настоятель Саровской пустыни, отец Иерофей, подал ключ: Владыка отпирает и открывает гробницу ³⁰... Святые Мощи открыты... все поверглись на землю, а молитва всех вознеслась к небу и к Угоднику... «Ублажаем Тя, Преподобне Отче Серафиме», – запели мы величание новоявленному Угоднику Божию. Не уста и гортань пели, а сама душа неслась к Угоднику в славословии Ему и в молитве. Много раз пропето было величание, пока Владыка Митрополит совершал каждение. Началось чтение и пение канона; стали прикладываться к святым мощам – сначала архиереи, потом Государь, Государыни, Великие Князья и Княгини, затем священнослужащие и за ними прочие богомольцы. Всенощная закончилась в 12-м часу. Тотчас же началось служение молебнов новоявленному угоднику Божию. Описатель сих событий имел духовное утешение в эту же первую ночь совершать молебны отцу Серафиму при честных мощах его между 2–4 часами утра. Редко приходится в жизни так усердно молиться.

В 5 часов утра 19 июля начались во всех почти Саровских храмах литургии. Позднюю литургию в Успенском соборе совершали Владыка митрополит и другие архипастыри в сослужении 12 архимандритов, 12 протоиереев и священников.

Снова мы увидели всех Высочайших Участников великих торжеств Сарова и всей Церкви. До малого входа святые мощи оставались так, как они были поставлены накануне среди храма, – в двух гробах: наружном дубовом и внутреннем кипарисовом. На малом входе архимандриты изъяли внутренний гроб со святыми мощами и благоговейно внесли в алтарь; из глубины сердца воспевали мы все «Спаси нас, Сыне Божий, во святых Дивен Сый поющие Ти: Аллилуиа». Отец Серафим прибыл к нам в сонме священнослужащих, как живой молитвенник и служитель с нами грешными... Все мы в алтаре пали ниц и стояли коленопреклоненными, пока несомы были святые мощи. Из алтаря они нанесены были и в этом же кипарисовом гробе поставлены в уготованную раку за правым клиросом между колоннами. При этом произошло новое чудо милости отца Серафима: между молящимися в соборе стояла московская купчиха Масленникова с больною своею дочерью, 12 лет, которая была подвержена каталепсии и два года лишилась языка; никакие медицинские средства не помогали ей; когда архимандриты проходили со святыми мощами, Масленникова прикоснулась ко гробу платком и отерла им лицо своей больной дочери, и тут же отверзлись уста ее; она назвала свою мать и начала говорить.

Пред отпустом литургии Высокопреосвященный Димитрий сказал слово, посвященное настоящему великому торжеству. По окончании литургии начался молебен Преподобному отцу Серафиму. Когда пропет был тропарь, архимандриты изъяли из раки святые мощи в кипарисовом гробе, поставили на носилки и понесли крестным ходом вокруг соборов. Гроб несли Государь Император, Великие Князья и архимандриты; виднелось множество больных, увечных, коим в Сарове народ давал доступ к святыне; они были впереди в народе, стоявшем сплошною массою вокруг храмов. Шествие вступило в Успенский собор; святые мощи положены в раку; митрополит и все за ним преклонили колена, Владыка прочитал особо составленную молитву Преподобному. По отпусте все мы возвратились в келлии.

Здесь мы нашли приглашения Преосвященного Иннокентия и Игумена обители отца Иерофея на братскую трапезу по случаю великого торжества Саровской пустыни. Трапезу изволили осчастливить участием Государь Император, Государыни Императрицы, Великие Князья и Княгини. Все исполнены были радости. Для нас в Сарове соединились благодатные утешения с чистыми земными радостями. Мы оставили Саров, как место селения славы небесной и лучших земных радостей.

Печатается по изданию:

Нижегородские Епархиальные ведомости, 1903, №№ 15, 16, 18, 19.