Глава 34. Чтение и толкование Священного Писания
К числу необходимых пастырских навыков принадлежит умение донести до своих прихожан Слово Божие. Пастырь должен научить их не только читать и толковать Священное Писание, но и любить его. Исследуйте Писания, – говорит Иисус Христос, – ибо вы думаете чрез них иметь Жизнь Вечную; а они свидетельствуют о Мне (Ин. 5:39).
Священное Писание, свидетельствующее о Христе непосредственно, и Священное Предание, являющееся плодом действий Духа Святого и являющее нам Иисуса Христа в общине верных как мистическом Теле Его – это по сути двуединая основа, на которой стоит Церковь Христова. Оба этих начала – Священное Писание и Священное Предание – неразрывно связаны между собой. Они присутствуют во всяком проявлении Церкви, во всяком богослужении. Нельзя понять православной вечерни, утрени и в особенности Божественной литургии, нельзя понять смысла Таинств, и прежде всего таинства Евхаристии, не зная ничего о Псалмах, о Песни Богородицы, о молитве Симеона Богоприимца, о словах Иисуса Христа, произнесенных на Тайной Вечере. Всякое действие Церкви неразрывно связано со свидетельствами Священного Писания, и пастырю всегда следует неустанно напоминать об этом.
Кроме того, отрывки из Евангелий и Посланий апостольских звучат на каждом из церковных собраний. Для многих из прихожан посещение церковных служб – единственная возможность слышания Слова Божия. Поэтому на пастыря, читающего Евангелие, как и на псаломщика, читающего Апостол, ложится особая ответственность – донести до верующих те слова, которые Сам Господь вложил в уста человеческие, чтобы обратиться с ними к людям. Поэтому, при соблюдении всех установленных Церковью правил чтения, нужно избегать какого бы то ни было «концертного» исполнения священных текстов, при котором их непосредственный смысл может быть утрачен. Правила эти преследуют цель выразить наше благоговейно-трепетное отношение к тексту Священного Писания, однако «охранительный» момент не должен быть самоцелью. Некоторые священники прочитывают Евангелие дважды – по-церковнославянски и по-русски. Другие стараются несколько руссифицировать текст, чтобы сделать его более понятным. Третьи подробно останавливаются на нем в своей проповеди. Как бы то ни было, текст Священного Писания должен быть донесен до слушателей, включая и таких, которые не имеют достаточных навыков к усвоению принятого церковного языка.
Следует рекомендовать верующим читать евангельские отрывки каждый день, сообразуясь с церковным календарем. Не каждый день человек может посещать храм, но при этом нетрудно соблюдать церковный ритм евангельских чтений. Это помогает сохранить повседневную связь с сокровенной жизнью Церкви, питающейся Словом Божиим и питающей им своих чад. Желающим можно посоветовать также ежедневно прочитывать по одной главе из Евангелия и по одной-двум главам из Посланий. Чтение по возможности следует сопровождать самостоятельным размышлением над текстами и толкованием их. Только такое чтение поможет нам приобрести подлинное познание Иисуса Христа (Флп. 3:8).
Вся Библия говорит нам о Христе. «Оба Завета взирают на Него, – говорит французский религиозный философ Блез Паскаль (1623–1662), – Ветхий – как на свое упование, Новый – как на образец, и оба – как на свое средоточие». Послание к Евреям начинается со слов Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последнии дни сии говорил нам в Сыне... (1, 1–2). Поэтому книги Ветхого Завета следует читать глазами, просвещенными новозаветным светом, дабы все, что в Ветхом Завете было представлено в аллегориях и образах, предстало в Откровении Иисуса из Назарета, Спасителя и Мессии. Оба Завета – Ветхий и Новый – едины в своем свидетельстве об одном и том же, взаимно дополняя и подтверждая друг друга, ведя к окончательному нашему возрождению и преображению во Христе Иисусе, Сыне Божием.
Однако на Священное Писание, книгу богочеловеческую, нельзя смотреть просто как на текст, «продиктованный» Богом, где каждая фраза буквально вложена свыше в сознание боговдохновенных писателей. При написании священных книг, вошедших в Библию, Дух Святой обращался к посредству людей, которые становились Его орудиями и при этом не утрачивали ни своей личности, ни своих характерных черт, ни своего таланта, ни своих индивидуальных и национальных особенностей. Будучи Словом Божиим, Библия является в то же время и «словом человеческим», голосом тех душ, которые пережили опыт богоприсутствия. В притчах, пророчествах и псалмах священные авторы стремились выразить тайну этого опыта доступными им средствами. Их книги несут на себе печать не только характеров и дарований авторов, но и среды, в которой они жили, отражают ее представление о природе и обществе. Этот земной аспект не исключает боговдохновенности; напротив, Священное Писание (благодаря ему) становится еще дороже нам, как точка пересечения человеческого и Божественного. Кроме того, он препятствует культу буквы, к которому люди бывают нередко склонны (2Кор. 3:6–8). В богочеловеческой природе Священного Писания, по словам святого Иоанна Златоуста, «ясно обнаруживается сила духа, убеждающего людей, чтобы они держались необходимого и главного и нисколько не смущались ничтожными несогласиями».
Нужно помнить, что Библия – не свод поучений, а история богопознания, история, исполненная мук и озарений, падений и взлетов. Откровение давалось людям в духовной жизни многих поколений. Весь Ветхий Завет, например, повествует о вере, которую человек постигал постепенно, в процессе своего внутреннего созревания. Слово Божие медленно пробивалось в сознание людей. Только понимая всю сложность этого раскрытия истины и преображения ею духа, можем мы воспринять Библию как целое. Читателю не должно быть безразлично, как складывалась и при каких условиях возникали ее книги. В этом немалую роль приносит нам знание истории, ибо, как говорил святой Иоанн Златоуст, «неясность некоторых мест в священных книгах нередко происходит от неизвестности того предмета, о котором говорится, и от оскудения событий, которые тогда были, а теперь не бывают».
Поэтому исторический и литературный анализ библейского текста содействует более углубленному и точному пониманию Библии. Всякому пастырю следует знать, что Церковь не только не преграждает пути изучения Слова Божия всеми доступными способами, в частности современными способами научной критики, но и не предрешает наперед выводов. Православному сознанию нет основания бояться литературно-исторического исследования или смущаться перед ним, потому через него лишь конкретнее постижимы становятся пути Божии и действие Духа Божия.
Каждое великое литературное произведение многопланово по смыслу и содержит гораздо больше, чем может заметить поверхностный читатель. Библия же возвышается и над величайшими из литературных произведений, она оказывается современной для каждой эпохи, всякое время черпает из нее свой смысл – тот смысл, который остается в то же время неизменным и неисчерпаемым. Библия как бы вечно ставит нас перед парадоксом: понять ее до конца невозможно ни одному человеку и вместе с тем понять ее необходимо каждому, ибо с такого понимания начинается спасение. Библия – книга, написанная для всего человечества, для всех времен и народов, но всякий человек может читать и толковать ее как книгу, написанную непосредственно для него. Это относится прежде всего к Новому Завету, но в известной мере может быть отнесено и к Ветхому Завету, однако, толкование этих книг не может быть совершенно произвольным. Чтение Библии, как молитва, – это встреча Бога и души, но душа должна быть обогащена огромным духовным и молитвенным опытом, который накоплен в Церкви. Кстати сказать, и здесь, как и во всей жизни Церкви, устраняется надуманное рационалистическое противоречие между глубоко личной и сокровенной встречей живой души с Богом Живым и глубокой церковностью, то есть соборностью. Пастырю следует учить своих прихожан именно церковному чтению Священного Писания. Церковь предлагает несколько основных методов чтения, или толкования, священных текстов.
Метод буквального толкования сводится к тому, чтобы по возможности связно и ясно представить себе ход библейских повествований и прямой смысл учения, изложенного в Священном Писании. Этот метод был разработан сирийскими отцами Церкви в III и IV вв. (Антиохийская и Эдесская школы), из которых наиболее известен святой Ефрем Сирин (ок. 306–373). К этим школам примыкают отцы Церкви, разрабатывавшие моральную экзегезу, то есть такое толкование Библии, которое непосредственно служит гомилетическим целям и стремится прежде всего уяснить этический смысл Священного Писания (святой Иоанн Златоуст, ок. 347–407; святой Исидор Пелусиот, IV в. и др.).
Метод аллегорического толкования зародился в иудейской среде и был развит религиозным философом Филоном Александрийским (21 или 28–41 или 49). Его принципы экзегезы были восприняты отцами и учителями Александрийской школы: пресвитером Титом Флавием Климентом († 217), Оригеном (ок. 185–254) и святым Григорием Нисским (IV в.). Аллегорическое толкование исходило из той мысли, что текст Библии содержит гораздо больше, нежели можно извлечь при буквальном его понимании. Поэтому последователи Александрийской школы стремились путем разгадывания аллегорий изъяснить скрытый смысл Священного Писания. Следует отметить, что, при всей плодотворности, александрийскому методу недоставало достаточно надежных критериев для верного понимания библейской символики, и это нередко приводило к возникновению совершенно произвольных гипотез. В то же время несомненной заслугой александрийских богословов явилось их стремление изложить учение Библии на языке философии.
Типологический (прообразовательный) метод толкования исходит из предположения, что Библия содержит многозначные прообразы истории спасения, которые могут быть отнесены не к одному, а к различным ее этапам. Так, например, исход из Египта понимался как прообраз возвращения из плена, а в
Новом Завете – как прообраз исхода из рабства греху (воды моря – прообраз вод Крещения). Этот метод, усвоенный многими отцами Церкви (святым Василием Великим (329–379), блаженным Иеронимом (ок. 340–420) и др.), имеет огромное значение для понимания духовного единства Библии, в которой говорится о действии единого Бога в единой истории Спасения.
Литературно-критический и историко-богословский метод толкования получил начало в трудах Оригена, блаженного Иеронима и некоторых средневековых иудейских и христианский писателей. По-настоящему развился он в новое время и достиг наибольших успехов лишь за последние сто лет. Этот метод использует для толкования Библии приемы литературной критики текста, результаты сравнительного изучения религий, а также данные о культуре и истории стран Древнего Востока, в окружении которых слагалась Библия. Этот метод не только помог составить более точное представление о времени и истории возникновения священных книг, но также уяснить основные понятия библейского богословия.
Для того, чтобы пояснить тот или иной евангельский отрывок, пастырю невольно приходится прибегать к какому-то из этих методов и вводить своих слушателей в ту среду, в которой жил Иисус Христос, так же как и в круг тех представлений, которыми жили окружавшие Его люди. Если не делать этого, мы рискуем сбить с толку наших слушателей или оставить у них превратное представление о вещах. Возьмем самый элементарный пример: руководствуясь привычными церковными ассоциациями, связанными со словами «мытарь» и «фарисей», неподготовленный слушатель просто не поймет притчи о мытаре и фарисее именно потому, что она слишком известна. Известным заранее может показаться, что мытарь с самого начала хорош и достоин спасения, а фарисей – плох и будет осужден не из-за различия в их молитвах, а, так сказать, в силу самого их «звания». Без понимания того, что мытарь в глазах современников Христа – это синоним жестокого и беззастенчивого вымогателя, а фарисей – ревностного хранителя Закона, не будет понятна и милость Божия к первому и осуждение второго.
В подобных пояснениях нуждается едва ли не всякое евангельское чтение. Следует помнить, что Евангелие – это центр и сердцевина Библии, за ним стоит весь Ветхий Завет с неповторимой, грозной и ошеломляющей историей взаимоотношений Бога и Его народа, и вся эта история очень хорошо ведома и памятна слушателям и ученикам Спасителя. Эту историю нужно прежде всего знать и уметь разъяснить ее смысл, сознательно, а не стихийно пользуясь одним из разработанных методов толкования Священного Писания. Так, например, имя «Сын Человеческий», коим назвал Себя Иисус Христос, не мо быть в достаточной мере понятно, если не помнить пророчества Даниила о Сыне человеческом, Которому дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему (Дан. 7:14). И когда Иисус Христос говорит о Себе: лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову (Мф. 8:20), Он тем самым свидетельствует перед Своими слушателями, чающими утешения Израиля, о рабском зраке пришедшего Мессии, смирившего и уничижившего Себя ради спасения и искупления Своих братьев – людей, прочих сынов человеческих. Он свидетельствует о духовном, а не политическом и земном, предреченном пророками и принесенном Им на землю Царстве Небесном. Но в следующей главе того же Евангелия Иисус Христос обнаруживает одновременно Свою чудодейственную земную и духовную власть, и обе эти власти являются по сути одной – высшей царской властью Сына Человеческого: Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой (Мф. 9:6). Иисус здесь не просто совершает чудо и свидетельствует о Своем Божественном достоинстве, Он заявляет о Себе как о Владыке того Царства, прихода которого ожидает Израиль, а стало быть, и первые Его ученики: Владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится (Дан. 7:14).
Если мы будем помнить обо всем этом контексте, имя, которым именует Себя Христос, приобретет для нас более глубокий и полнокровный смысл. Тогда привычное выражение Сын Человеческий не будет скользить мимо слуха наших слушателей, оно обрастет множеством живых религиозных и исторических ассоциаций. Ведь именно за то, что Иисус Христос объявил Себя Сыном Человеческим, Он и вызвал ярость и обвинение в богохульстве со стороны первосвященника и прочих членов синедриона. Даже выражение Сын Божий в тогдашней иудейской среде не было столь притязательным. Но Сын Человеческий – это Мессия, имеющий небесное происхождение, Тот, Кто пришел исполнить все пророческие обетования о Нем. И потому, когда Христос говорит Себе: Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20:28), Он соединяет Свое служение и Себя Самого с образом Раба Господня у пророка Исаии, то есть сливает воедино самый превознесенный и самый скорбный образ пророческой традиции. И это соединение для слушателей Иисуса Христа, как и для нас сегодня, есть подлинное откровение Его личности. Это откровение уже включает в себя необходимость отвержения, страданий и смерти Сына Человеческого ради того, чтобы Он, наконец, вернулся во всей Своей славе, в окружении ангелов, на облаках небесных. Таким путем учение Иисуса Христа, Его смерть и Воскресение и благовествование о пришествии ожидаемого Царства, то есть Евангелие, становятся исполнением пророчеств, осуществлением надежды Израиля. Глубокая верность Иисуса Христа всему тому, что вело к Нему с разных сторон, не менее чудесна, чем небывалая новизна Его Божественной личности.
Следует помнить, однако, что Благовестие о Христе, обращенное к Израилю и звучавшее из Его собственных уст, и Благовестие о Иисусе Христе, обращенное к язычникам, могло звучать по-разному. Это важно для понимания и толкования Посланий апостольских. Так, у апостола Павла (как и у других апостолов) нет выражения Сын Человеческий. При этом великий «апостол языков» полностью сохраняет все содержание понятия Сын Человеческий и строит на нем собственное учение о Иисусе Христе. По мысли апостола, Сын Человеческий, грядущий на облаках небесных, – не только Царь будущего века, и даже не только его Творец: Он Сам по Себе составляет его принцип. Для человечества умирающего и воскресающего под дуновением Божественного Духа, согласно видению пророка Иезекииля, Он – то самое, чем был Адам для первоначального человечества. Или, вернее, то самое человечество, которое возникло из первого Адама, из земного человека путем отделения от него и разделения внутри себя самого, должно заново воспроизвести свою историю в последнем Адаме, в небесном Человеке, и достичь такого полного примирения, что в конце концов оно станет одним вo Христе Иисусе (Гал. 3:28). В этом основа учения апостола Павла: соединение всех в личности Одного. Утверждая, что Церковь, созидая себя, созидает тело Христово, апостол говорит, что это созидание будет продолжаться и в будущем, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Нф. 4:13).
Этот новый человек, в которого нам надлежит облечься, созданный по Богу, в праведности и святости истины (Еф. 4:24), внутренний человек, обновляющийся с каждым днем (Еф. 3, 16), – это и есть самое важное в новой твари (2Кор. 5, 17; Гал. 6, 15), в которой мы можем узнать великую идею, возвещенную пророком Иеремией (Иер. 31, 31) и Иезекиилем (Иез. 37, 26), Нового и Вечного Завета, который должен был состоять в сотворении заново самого человека, начиная с того, что есть самого глубокого в нем: с его сердца. Но мы видим также, что связь между этим новым творением и появлением Сына Человеческого соединяет их вплоть до полного отождествления. Таким образом, тема Сына Человеческого непосредственно подводит нас к теме Церкви как мистического Тела Xpucmoвa, как внутренней, «сокровенной» жизни во Христе. Таким образом, Священное Писание, толкуемое в духе верности первоначальному откровению о Христе как Сыне Божием и как сыне Человеческом, приводит нас к мысли о необходимости Предания, живущего в Церкви и питающего ее.
Священное Предание и Священное Писание – это не два независимых друг от друга источника, которые как бы извне дополняют друг друга. У древних христиан Библия была настолько неотделима от Предания, что составляла его часть, его основу. Но она стала бы непонятной, если бы ее вырвали из живой совокупности многочисленных данных Священного Предания, хранящихся и передающихся всегда бодрствующим, всегда активным сознанием Церкви. Слово, некогда внушенное людям, остается Духом и жизнью в Церкви, которая представляет собою живое тело Слова Божия, явившегося во плоти. Можно сказать и так: истина Священного Писания – это истина, открытая нам настолько, насколько нужно, чтобы мы могли жить ею и жить той жизнью, которую пожелал для нас Бог. А жить этой истиной, жить в лоне Откровения, жить Благой Вестью, записанной и сохраняемой в Священном Предании Духом Святым, – это значит соединить свою жизнь с мистической жизнью Церкви, питающей нас как Словом Божиим, так и Таинствами. Поэтому всякое чтение и толкование Библии должно быть не только церковным, оно должно преследовать цель – укреплять нашу связь с Церковью, теснее соединять нас с таинственной, сокровенной жизнью ее. В служении такому единству заключена одна из основ пастырского призвания.