Глава 25. Надежда и спасение в Священном Писании

Христианская надежда – одна из трех сверхъестественных добродетелей, благодаря которой верующий имеет твердое убеждение в получении вечного спасения и обретения благодатных сил для его достижения. Надежда – это доверие и упование, основанное на всемогуществе, благости и верности Бога Своим обетованиям.

Итак, надежда – это добродетель, то есть навык к добру, подразумевающий усилия воли. Христианская надежда не осуществляется без борьбы, ибо преследуемая ею высшая цель в сущности своей противостоит плотским удовольствиям, преходящему счастью. Не осуждая естественного человеческого стремления к счастью в земной жизни, Церковь призывает своих верных чад к духовному возвышению над временными благами и отрешению от них ради вечного блаженства. Как и вера, надежда – сверхъестественный дар благодати Божией, открывающий верующей душе изначальное призвание – Вечную Жизнь во Христе.

По слову преподобного Серафима Саровского (1759–1833), цель христианской жизни – стяжание Духа Святого. Он один может дать безусловное, вечное и невозмутимое блаженство, о котором воздыхало и к которому стремилось все человечество на протяжении всей истории. Отцы Церкви называли эту высшую цель обожением. Средство, необходимое для ее достижения, – неиссякающая благодать Божия, щедро подаваемая Господом Иисусом Христом Своим верным чадам в Церкви, без которой ничего нельзя сделать для спасения души.

Мирские блага по природе своей не могут быть самодовлеющим предметом христианской надежды, но косвенно они могут и должны служить средствами, содействующими нашему спасению. Поэтому мы можем с упованием просить о них Бога, согласно молитве Господней: Хлеб наш насущный даждь нам днесь (Мф. 6:9; Лк. 11:2). Однако все прошения о преходящих благах должны всегда сопровождаться смиренным подчинением благоусмотрению Бога, ибо только Он знает, что действительно полезно нашей душе, а что нет. Всякая молитва о спасении содержит в себе упование на Бога. Ибо молиться о чем-либо без надежды получить просимое бессмысленно, бесполезно, а главное, в высшей степени оскорбительно для Бога.

На протяжении двухтысячелетней истории Церкви в ее адрес раздавались упреки в том, что в основе проповедуемой ею морали лежит корысть. Эти упреки происходят от незнания как христианского учения, так и человеческой природы. Церковь вовсе не утверждает, что исполнять закон любви, данный нам Сыном Божиим, надо в надежде на воздаяние в будущей жизни. Напротив, Церковь учила и учит, что добро есть добро независимо от того, приносит ли оно нам удовлетворение или нет. Более того, идеалом христианской добродетели является жертвенная любовь вплоть до отдания собственной жизни ради спасения ближнего (Ин. 15:13).

Даже любовь христианина к самому себе, безусловно содержащаяся в надежде, не может быть корыстной, ибо она равносильна желанию того, чего хочет для него Бог в исполнение Своего замысла о нем. Надежда достойна своего предмета, ибо это Сам Бог, и потому она должна быть признана святой.

Господь хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1Тим. 2:4), и Его обетование, которое Он обещал нам, есть Жизнь Вечная, в которой человек будет подобен Ему, потому что увидит Его, как Он есть. И всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя, так как Он чист (1Ин. 3:3).

Упование на Бога и на Его верность, вера в Его обетования дают уверенность осуществления ожидаемого (Евр. 11:1) Царства Божия и возможность предвосхищения его величия. Поэтому верующий и может желать этого будущего Царства, надеяться на него. Ибо участие в этом несомненно грядущем Царстве остается для каждого отдельного человека проблематичным, так как зависит от верной и терпеливой любви, а это требование для греховной свободы трудноисполнимо. Следовательно, верующий никак не может положиться на свои силы в достижении этого будущего Царства. Он может только надеяться на него в уповании на Бога, в Которого он верит, ибо только Отец Небесный может дать его свободе способность любить. Только укорененная в вере и уповании надежда, устремленная к этому будущему, может вдохновлять всю жизнь верующего.

Таким образом, вера и упование, надежда и любовь представляют собой различные стороны сложной, но единой духовной установки. В языке Ветхого Завета эти различные понятия часто выражаются словами, происходящими от общих корней; тем не менее древнееврейские корни «кавах», «яхал» и «батах» выражают преимущественно понятие надежды. Переводчики ветхозаветных книг на греческий язык передали их словами «елпи́зо», «елпи́с», «пе́пифа», «ипоме́но», а латинские соответственно spero, confido, sustineo, expocto. Триада: вера – надежда – любовь отчетливо выявилась только в Новом Завете, а именно в Посланиях апостола Павла (1Фес. 1:3; 1Кор. 13:13; Гал. 5:5).

Таинственное обетование, данное с самого начала Богом согрешившему во Адаме и Еве человечеству (Быт. 3:15; 9:1–7), показывает, что Господь никогда не оставлял его без надежды. Совершилось грехопадение прародителей. Змей (то есть диавол) проклят. Виновные прародители и их потомство лишаются близкого общения с Богом и становятся подвластными смерти. Однако змею не суждено восторжествовать. Победителем явится благочестивое потомство Евы. В семени (потомке) Евы отцы Церкви усматривали грядущего Спасителя. Поэтому обетование Божие: ...и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту (Быт. 3:15) получило название Первоевангелия. Многие боговдохновенные толкователи (такие, как святые Иустин Философ, Ириней Лионский, Киприан Карфагенский, Иоанн Златоуст), основываясь на различных местах Священного Писания (Ис. 7:14; Иер. 31:22; Лк. 2:7; Гал. 4:4; Откр. 12:13), считают, что данное указание относится в большей мере к Новой Еве, Приснодеве Марии, Которая, олицетворяя вражду к царству сатаны, послужила тайне воплощения Сына Божия.

Однако история библейской надежды по-настоящему начинается лишь с Авраама. Удостоверяемое обетованием будущее просто: это определенная земля и многочисленное потомство (Быт. 12:1–2). В течение многих веков предметы надежды Израиля остаются на том же земном уровне: земля, где течет молоко и мед (Исх. 3, 8, 17), благополучие во всевозможных его формах (Быт. 49; Исх. 23:27–33; Лев. 26:3–13; Втор. 28).

Мощный порыв к благам этого мира не сводит, однако, израильскую религию к простой морали благосостояния. В представлении Израиля эти земные блага являются благословениями и дарами Бога, проявляющего таким образом Свою верность Обетованию и Завету (Исх. 23:25; Втор. 28:2). Поэтому следует без колебания жертвовать этими земными благами (Нав. 6:17:21; 1Цар. 15), когда верность Господу того требует. Жертвоприношение Исаака было примером совершенной надежды на обетование Всемогущего (Быт. 22). Это положение позволяло предвидеть, что однажды Израиль познает лучшую надежду (Евр. 7:19), к которой Бог постепенно приведет свой народ.

Это постепенное осознание лучшей надежды было делом прежде всего пророков, которые, очищая и поддерживая надежду Израиля, открыли ему новые пути богопознания. Израиль часто забывал о том, что счастливое будущее – это дар Божий (Ос. 2:10; Иез. 16:15). Он подвергался искушению обеспечить себе это будущее так, как это делали языческие народы: формализмом в культе, идолопоклонством, могуществом и союзами. Пророки обличают эту обманчивую надежду (Иер. 8:15; 13:16). Без верности нет надежды на спасение (Ос. 12:7; Ис. 26:8; 59:9). День Господень – тьма и нет в нем сияния (Ам. 5:20). Это будет день гнева (Соф. 1:15). Пророк Иеремия дает яркий и типический образец этой стороны пророческого служения.

Порою кажется, что будущее закрывается перед Израилем, и он подвергается искушению сказать: погибла надежда наша (Иез. 37:11; Плач. 3:18). Согласно пророкам, надежда тогда была как бы сокрыта, но не исчезла: некий остаток будет спасен (Ам. 9:8; Ис. 10:19). Таким образом продолжится осуществление замысла Божия. В час наказания Израилю это возвещается, дабы он получил утешение и надежды его не погибли (Пс. 9:19; Иер. 29:11; 31, 17, 30–33; Иез. 34–48; Ис. 40–55). Даже неверность Израиля не послужит препятствием к надежде: по слову пророков Бог простит его (Ос. 11; Плач. 3:22–33; Ис. 54:4–10; Иез. 36:29). Приход спасения может быть замедлен (Авв. 2:3; Соф. 3:8–9), но никогда не подлежит сомнению, ибо надежда Израиля – Господь, верный и милосердный (Иер. 14:8; 17:13).

Представление о будущем у пророков очень сложно. Они возвещают мир, спасение, свет, исцеление, искупление. Они провидят дивное и окончательное возобновление рая, Исхода, Завета или же царствования Давида. Израиль насытится благами Господа (Иер. 31:14; Ос. 2:23; Ис. 32:15; Иер. 31), и к нему притечет богатство народов (Ис. 61). Пророки, близкие к чаяниям древнего Израиля, в центре будущего ставили его народ и его земное благо.

Но они жаждут также того дня, когда Израиль преисполнится познания Бога (Ис. 11:9), так как Бог обновит сердца, а языческие народы обратятся (Ис. 2:3; Иер. 3:17; Ис. 45:14). Наступит время совершенного богопочитания (Иез. 40 48; Зах. 14), в котором будут участвовать и языческие народы. Вершина богопочитания созерцать Господа и обитать с Ним (Пс. 62; 83). Согласно пророкам, надежда Израиля и всех народов – это Сам Бог и Его Царство (Пс. 95–98). Однако счастье Израиля, ожидаемое в будущем, еще связано с землей и за некоторыми исключениями (Иез. 18) оно остается коллективным, между тем как верность, от которой зависит его наступление, личностна.

Ветхозаветная надежда по-новому раскрывается в размышлениях благочестивых и мудрых сынов Израиля в пределах веры в личное воздаяние. Перед их верой вставала проблема страдания праведника. Вероятно, к концу Вавилонского плена или немного позднее один из пророков учил, что это страдание должно порождать надежду, а не заглушать ее, ибо все испытания, посылаемые Богом, имеют искупительную силу (Ис. 53). Но это предвосхищение будущего осталось в Ветхом Завете без последствий. Например, надежда Иова, несмотря на духовное прозрение, не преодолела полностью мрака непостижимости Провидения (Иов 13:15; 19; 25).

В опыте ветхозаветных мистиков надежда, полностью утоленная присутствием Бога, достигает цели: страдание и смерть теряют свое прежнее значение (Пс. 72; 48, 16). Вера мучеников порождает надежду на воскресение, а надежда общины обращается к Сыну Человеческому (Дан. 7). У мудрых надежда обращается к миру (Прем. 3:3), покою (Прем. 4:7), спасению, которые будут обретены уже не на земле, а в бессмертии, у Господа. Так надежда становится личной и устремляется к миру грядущему. Иудейские чаяния по мере приближения Рождества Христова различались в соответствии с религиозными течениями тою времени. Отражая различные формы и последовательные периоды жизни Израиля, они были направлены к будущему, одновременно и материальному, и духовному, это были надежды, сосредоточенные и на Боге, и на Израиле, на вечном и земном, на общенародном и личном. Этим надеждам предстояло еще более очиститься, дабы постичь и принять то будущее, которое должно было осуществиться в Иисусе Христе.

С пришествием в мир Богочеловека Иисуса Христа исполнились чаяния и надежды человечества на спасение, и чаемое стало живым словом апостольского благовестия: Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца (Ин. 1:14).

Принявшие Его, приняли Его благодать, окормляемые твердой надеждой на наследие Царства Небесного, обещанного Спасителем: Тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились (Ин. 1:12–13).

Царство Небесное, близость которого провозгласил Спаситель, есть зримое торжество Бога над всяким злом, грехом, хаосом и самой смертью через искупительную смерть и воскресение Сына Человеческого.

Новый Завет открывает человеку возможность обрести общение с Богом благодаря воплощению и вочеловечению Самого Бога. Власть побеждать злых духов (Мф. 8:28–34), повелевать морям (Мф. 8:23–27), прощать грехи и исцелять (Мф. 9:1–8), воскрешать умерших (Мф. 9:18–26; Лк. 11:17) и даровать спасение (Мк. 7:24–30; Лк. 10:25–37) – такая власть Господа Иисуса Христа обусловлена тем, что Он Богочеловек. Бог Отец положил Сыну принять Крестную смерть ради всего человечества, дабы Его последующим Воскресением победить зло и смерть, открыв всем людям путь к Жизни Вечной (Ин. 1:29; Мк. 8:31–33; 9:29–31; 10:32–34; 42–45; 14:34–36). Принятие крестной смерти за грехи человечества было средоточием Божиего замысла о спасении (Мф. 21:43; Втор. 10:14–15; 4:37; 7:6–7; Пс. 59:7; 107:7; 126:2; 2Цар. 2:11). Идея Креста, то есть таинства Христовой смерти, раз и навсегда явила Божию власть спасать людей от внутренней порабощенности греху: Когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих (1Kop. 1:21). Спасение совершается через веру в благодать, которую Христос преподал нам Своим Крестом (Деян. 15:11). Христианин, надеющийся на последнее откровение славы детей Божиих (Рим. 8:18–39), уповает на то, что он будет избавлен от зла и сохранен для Царствия Небесного (2Тим. 4:18), ибо, будучи оправдан смертью Христа, он будет спасен жизнью во Христе у Небесного Отца (Рим. 5:9–10; Кол. 3:1–4). Всякий стремящийся к Нему будет принят Им с радостью: Бог наш Спаситель... хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. Ибо Един Бог, Един и Посредник между Богом и человеками, Человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления вcex (1Тим. 2:4–6). Итак, смысл надежды в Новом Завете есть обретение Вечной Жизни, Царствия Божия, спасения души. Надежда как нравственная добродетель может быть направлена и на иные цели, в частности при исполнении земных дел.

В своем единстве надежда на спасение имеет три момента: ожидание будущего, доверие к нему и терпеливость его ожидания. В различных местах Священного Писания Нового Завета подчеркивается то один, то другой из этих моментов. В Послании к Римлянам апостол Павел прямо указывает на сверхъестественный характер надежды, обращенной к Богу: ...Мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда: ибо, если кто видит, то чего ему и надеяться? (Рим. 8:24).

Отметим здесь два момента. Первый: надежду связывают со спасением. Пока еще спасение не достигнуто, надежда сама по себе уже есть начало, есть уже зерно нашего спасения. Второй: христианская надежда направлена на невидимое, ибо все видимое принадлежит к сфере вещественного, подлежащего постоянной перемене: на видимом не может строиться надежда, понимаемая как богословская добродетель: Видимое временно, а невидимое вечно (2Кор. 4:18).

Элемент доверия как свойства надежды выделяется апостолом там, где надежда по своему значению близко стоит к вере: если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков (1Кор. 15:19; 2Kop. 1:10; 3:12; Флп. 1:20).

Терпение как свойство надежды подчеркивается апостолом Павлом там, где надежда выплавляется из скорби, которой апостол «хвалится», зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда (Рим. 5:3–4). Там, где терпение стоит рядом с надеждой, оно может иметь и самостоятельное значение как качество, способствующее устойчивому сохранению надежды; ... чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду (Рим. 15:4). В приведенных словах замечательна еще и та особенность, что терпение пополняется для ясности мысли словом «утешение», а оба значения вместе, будучи приложенными к надежде, сообщают ей новый оттенок. Укажем еще на один пример: терпение упования на Господа нашего Иисуса Христа – такова надежда в Послании к Фессалоникийцам (1Фес. 1:3).

Твердость надежды и упования – это твердость духа в преодолении препятствий на пути к спасению. Надежда сообщает душевным и нравственным силам убежденность, постоянство, неотступность: Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения (1Фес. 5:8). Апостольская уверенность несет в надежде на Бога дух свободы (2Кор. 3:17) и дерзновения на ниве стяжания даров Господних: Имея такую надежду, мы действуем с великим дерзновением (2Кор. 3:12). Такова в этой связи похвала надеждой (Рим. 5:2), которая стала возможной через Господа нашего Иисуса Христа, через Которого верою и получили мы доступ к той благодати, в которой стоим (Рим. 5:1–2). Похвала здесь – это не указание на собственные заслуги, а радость от обогащения надеждой, которая для христианина есть дар Самого Бога.

Поскольку спасение во Христе эсхатологично, надежда как добродетель предстает спасительным благом. Или иначе: с пришествием Христа пришло время, когда верующий в Него может, наконец, обладать утешительной достоверностью надежды на спасение. Поэтому момент терпеливого ожидания, упомянутый выше, является для христианина также и даром Духа Божия (Гал. 5:5), а пребывание в надежде есть и пребывание в Духе, ибо когда мы не знаем, о чем молиться, как должно, то Сам Дух xoдатайствует за нас воздыханиями неизреченными (Рим. 8:26). Отсюда и радость надежды (Рим. 12:12).

Надежда – это доверие к Богу, чувство присутствия Божественной искры в человеке; надежда терпеливо уповает на Божий дар, сама являясь даром Божиим, и упование ее есть приближение к Богу.

Надежда как духовная и нравственная потребность человека полагаться на что-либо лучшее (исполнение своих желаний, чаяний) для крестившегося во Христа становится необходимостью, выраженной в Новом Завете в настоятельном показе совершать молитвы (1Фес. 5:17) в надежде вечной жизни, которую обещал неизменный в слове Бог прежде вековых времен (Тит. 1:2).

Необходимость надежды христианина покоится на самом факте Крещения во Христа, совершаемом по вере в Него, что дает возможность сказать, что надежда основывается на вере и без веры она мертва. Необходимость христианской надежды – это следствие устремленности верующей души к Богу: Все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие (Кол. 3:23–24). Будьте тверды, непоколебимы, всегда преуспевайте в деле Господнем, зная, что труд ваш не тщетен пред Господом (1Кор. 15:58). Воистину надежда необходима в деле спасения, поскольку надеющийся уже самим актом надежды очищает себя, готовясь принять обещанное Богом (1Ин. 3:3).

Однако необходимость надежды – это необходимость средства, ведущего ко спасению; спасение же достигается через стяжание и обретение особой благодати и в конечном счете через терпение до конца (Мф. 24:13). Труден и тернист путь спасения, и узки врата, ведущие в Царство Небесное; необходимость надежды на этом пути – это необходимость и уверенность в Боге, к Которому стремится спасающийся.

В Священном Писании Нового Завета Царство Небесное – это вечное и непреходящее благо Вечной Жизни. Оно является главной ценностью среди всего обещанного Богом людям, тогда как временные блага поставлены на второй план ибо имеют подчиненное значение (Мф. 6:19–20). Господь Иисус Христос призывает искать прежде Царства Божия и правды Его (Мф. 6:33). Обрести Царство Небесное, чаемое христианами в надежде, – это значит соединиться со Христом в вечной жизни.

На Бога возлагает христианин все свои надежды: будь то избавление от смертельной опасности (2 Kop. 1:9–10), спасение наших душ (1Тим. 4:10; 5:5) или воскресение мертвых (Деян. 24:15). Апостол Павел, обращаясь к римской христианской общине, говорит: Бог же надежды да исполнит вас всякой радости и мира в вере, дабы вы, силою Духа Святаго, обогатились надеждою (Рим. 15:13), ибо Он есть Бог Живой (1Тим. 4:10), Который даст нам Жизнь Вечную (Ин. 3:36).

Согласно Священному Писанию Нового Завета, надежда христианина – в Боге, главная цель – обретение Его Царства и Его правды (Мф. 6:33; 25:34). Вера и надежда имеют своим утверждением Того, Кого не видим, но Кто является основанием веры нашей (Рим. 8:24–25). С другой стороны, вера наша в то, на что надеемся, есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом (Евр. 11:1). Бога имеет христианин объектом своей надежды, которая, по словам апостола Павла, живет в нас от той полноты ощущения любви Божией, которую дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими (1Ин. 3:1).

Обетование, которое Христос даровал нам, есть Жизнь Вечная (1Ин. 2:25), и поэтому верующие в Него, знающие, что Он Праведник, должны знать, по слову апостола, и то, что всякий творящий правду рожден от Него (1Ин. 2:29). Таких апостол называет «детьми Божиими», которым еще не все открылось (1Ин. 3:2), но которые полны уверенности и надежды, когда откроется, быть подобными Ему, потому что увидят Его во всей полноте.

Бог в Своем триединстве – вот надежда христианина. Надежда как добродетель, не посвященная, не направленная непосредственно к Богу, имеет только ограниченный моральный характер. Цель же надежды в ее богословском аспекте чрезвычайно трудна и высока, чтобы она могла быть достигнута лишь человеческими силами, без помощи Самого Бога, поэтому надеющийся только на себя отодвигает ее в недосягаемую даль. И Христос призывает отказаться от себя, дабы, идя вслед за Ним, обрести Его, а с Ним – Вечную Жизнь как главную цель надежды. Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее (Мф. 16:25); и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня (Мф. 10:38). В обещанную же Богом Вечную Жизнь, в Царство Небесное, можно войти лишь обретя прежде это Царство внутри себя (Лк. 17:21), что возможно лишь с благодатной помощью Божией.

Порыв надежды вызывает ответный поток благодати, освящающей сам акт надежды, который весь направлен на духовное постижение того, что пока еще является объектом веры. Смысл надежды как последовательного, постоянно совершающегося во времени акта, при соответствующей духовной наполненности его, – полное обладание тем, что открывает и предвещает; тем, что встает перед взором веры как единое и непререкаемое, вечное и всеобъемлющее – ви́дение Христа в Его Божественном явлении.

Надежда в этом понимании – это основа христианской духовности, утвержденная Самим Иисусом Христом через таинственное соединение с Ним: Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего... Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите и будет вам (Ин. 15:4–5, 7). Самую основательную надежду спасения имеет тот, кто безызбыточно отдает душу свою Христу (Мф. 10:39) и братьям своим в любви: Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев, не любящий брата пребывает в смерти... Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев (1Ин. 3:14–16). Через любовь достигается мистическое единство людей в Боге: Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас (1Ин. 4:12), и так же, любовью, Бог пребывает в человеке: Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (1Ин. 4:16). Благодать – средство, даруемое Богом для достижения цели. Надежда как уверенное ожидание должна сопровождаться добрыми делами. Акт надежды как духовного состояния немыслим без проявления и выражения его в делах благочестия, и Сын Человеческий, грядущий «во славе Отца Своего... воздаст каждому по делам его» (Мф. 16:27).

Освящающая благодать, обретенная верой в Господа Иисуса Христа, дает основание христианам хвалиться надеждою славы Божией (Рим. 5:2); и не сим только, но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам (Рим. 5:3–5).

Пребывание в благодати как результат обожающего действия Святого Духа является основанием достойных, богоугодных поступков и дел. Добродетели, ниспосланные христианину как дары Святого Духа, сообщают природным, естественным добродетелям главный смысл – искание Царства Небесного. Доступ к благодати открывается всякому человеку, крестившемуся во Христа. Через приобщение к смерти Христа крестившийся приобщается и к Его Воскресению, дабы, подобно Его Воскресению из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни (Рим. 6:4). В Крещении христианин обретает благодатное покровительство Господа: Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатию (Рис. 6:14).

Благодать, содействующая обретению Царства Небесного как главного в надежде христианина, выступает в Новом Завете как изволение Божие, по которому Бог одаривает или отсекает от Своего общения, по вере сердца: Если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению (Рим. 10:9–10). Итак, по вере в Господа Иисуса Христа подается благодать Божия, действием же благодати надежда обретает уверенность в реальности достижения своей цели.

Надежда – это действие, рожденное волей и направленное к высокой цели. Укажем на три состояния волевого акта: простое желание, стремление и обладание. Надежда не есть простое желание, потому что простое желание не зависит от наличия или отсутствия желаемого объекта, тогда как объект надежды непременно присутствует как еще не достигнутая реальность. Так же надежда не может быть достижением желаемого. Там, в конце пути, где смутное и несовершенное знание веры уступит открывшемуся ви́дению Бога, там и надежда заменится обладанием (1Кор. 12:9–12).

Внутренняя сила надежды предполагает равно и страх Божий перед опасностью не достичь чаемой Вечной Жизни, и не по причине ослабления благодати Божией, а из-за упадка собственных нравственных сил, ослабления или прельщений и искушений врага спасения: Не бойтесь убивающих тело, души́ же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу, и тело погубить в геенне (Мф. 10:28). Губитель не дремлет, стремясь вовлечь ослабевшую душу в свою сеть: трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить (1Пет. 5:8). Поэтому апостол Павел призывает со страхом и трепетом совершать свое спасение (Флп. 2:12). Наставляя Ефесян противостоять козням диавольским (Еф. 6:11), он пишет: А паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть слово Божие, всякою молитвою и прошением моли́тесь во всякое время духом (Еф. 6:16–18). Союз надежды и страха не раз упоминается в Новом Завете, ибо надежда без страха вырождается в самоуверенность, а страх без надежды ведет к отчаянию.

Неиссякаемость источника надежды придает ей характер постоянного устремления воли. Это стремление воли быть нарушено вследствие нашего внутреннего уклонения веры. Воля же, устремленная к Богу, как к цели надежды, с решительностью, отвечающей величию Его, будет стремиться использовать все благодатные дары и природные силы для достижения спасения, ободряемая все возрастающей помощью со стороны Самого Бога. Надежда – это движение души и воли, в котором Бог всегда готов идти нам навстречу, умножая радость, изливаемую добродетелью на нашем пути, ибо Бог прежде нас хочет нашего спасения.

Через надежду христианин входит в непосредственное общение с главным источником всякой силы – Самим Богом, Который подает просимое всякому, кто надеется на Него: Говорю вам: все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, – и будет вам (Мк. 11:24).

В надежде, направленной к высокой цели богообщения, выявляется истинная ценность и значимость средств, ведущих к этой цели. Кому открылась истинность пути спасения и кто на этом пути стяжал первые дары благодати Святого Духа, для того служение Богу становится главным деянием жизни и все становится подчиненным этому служению. В этой связи укажем на два производных действия надежды – радость и терпение.

Христианин, согласно Завету, обетованию Бога вернуть человеку Жизнь, является наследником и сонаследником Христу, с Которым он соединяется через Крещение. Господь, по великой Своей милости возродивший нас Воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому (1Пет. 1:3), Сам даровав нам эту надежду, сообщает те сопутствующие ей состояния души, которые способствуют укреплению действия надежды, что придает ей неотступность и постоянство. Возможность лицезреть Господа и вечно наслаждаться этим состоянием сообщает надежде и свойство утешения: Утешайтесь надеждою; в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны (Рим. 12:12). Христианам подобает радоваться в своем уповании, к чему призывает Сам Спаситель: Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах (Мф. 5:12). Не силе, полученной от Спасителя, которой повиновались духи, призывал Христос радоваться учеников Своих, но ожидающей их славе, ибо имена их «написаны на Небесах» (Лк. 10:20). Радуйтесь всегда в Господе, и еще говорю: радуйтесь... Господь близко (Флп. 4:4–5).

Надежда наделяет христианина вместе с радостью также силой со смирением и терпением переносить всякое испытание. Только скорбями крестившийся и верующий во Христа войдет в Царство Небесное (Деян. 14:22) и прославится со Христом, пострадав с Ним (Рим. 8, 17). И потому можно сказать, что в страданиях наших сокрыто тайное благо, ведущее к просветляющей надежде: Хвалимся и скорбями, зноя, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности – надежда (Рим. 5:3–4).

Надежда мыслится как личностное состояние ума и сердца человека. Она личностна уже потому, что, во-первых, каждый человек по природе своей стремится обрести свое счастье, во-вторых, неисчислимое множество оттенков ощущения и понятия предмета и цели надежды уже сообщают ей характер личностный, прямо вытекающий из личного характера дарованной нам Богом свободы воли. К цели своей надежды человек движется стезею добрых дел, совершаемых в любви и достойных Вечной Жизни. Как бы ни совпадали пути и дела рядом идущих по жизненному пути людей, их дела и поступки, их искушения и победы – это действия и переживания разных лиц. Укажем при этом на форму единственного числа, которую употребляет апостол Павел, говоря о своем земном подвиге: Подвигом добрым я подвизался... теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный (2Тим.4:7–8). Каждый испрашивает у Господа спасения собственной душе, как это сделал благоразумный разбойник на кресте.

Надежда имеет также и соборный характер. Царство Небесное как предмет надежды каждого христианина открыто для всех достойных его. Являясь членом Церкви, таинственного Тела Христова, верующий носит в себе реальное переживание приобщенности ко Христу. Все верующие во Христа Духом крестились в одно тело... и все напоены одним Духом (1Кор. 12:13). По воле Божией каждый из членов Тела Церковного занимает свое место, и Сам Бог соразмерил Тело, внушив о менее совершенном большее попечение (1Кор. 12:24), ибо все призваны к одной надежде (Еф. 4:4), к Единому Отцу, Который над всеми, и через всех, и во всех нас (Еф. 4:6). Все члены Тела взаимно дополняют друг друга, стараясь сохранять единство Духа в союзе мира (Еф. 4:3). Надежда каждого отдельного христианина этой соборностью укрепляется, вдохновляется и на ней покоится. Соборный характер христианской надежды лучше всего выражен в Молитве Господней, где единственное число личного прошения заменено множественным числом просьбы о благословении всех обращающих свое упование на Господа (Мф. 6:9–13).

Величественная цель христианской надежды – обретение Самого Бога и Царства Небесного – предполагает восхождение по ступеням духовного совершенствования, на каждой из которой необходимо, преодолев малодушие, соблазны и искушения, достичь некоторой промежуточной цели, дабы подняться выше.

Бог изливает Свой свет на всю сотворенную Им природу, поэтому обретение Царства Божия предполагает гармонию с окружающим миром. В Молитве Господней все блага, необходимые для обретения главной цели надежды, собирательно именуются «хлебом насущным». Мы надеемся обрести в Боге все необходимое нам для жизни, в Которой Он призвал нас искать прежде Царства Божия и правды Его (Мф. 6:33).

После прославления Отца Небесного Сын Божий учит нас стремлению обрести Царство Божие и исполнять Волю Отца на земле, как на Небе (Мф. 6:10). Христос призывает нас к приятию смирения пред волей Отца Небесного, ибо свет Его Благодати будет изливаться только в те души, которые открыты для ее приятия, в которых не будет препятствия в виде своеволия, самости, гордыни.

Твердо веруя в спасительную помощь Бога как Всемогущего и Всеблагого, христианин обретает реальную надежду на спасение, ибо Бог воистину верен в Своем слове. И мы верим в Него и надеемся на Его помощь, прежде всего в деле обретения Царства Его. Обо всем, что необходимо нам в этой жизни – о хлебе насущном и обо всем, что способствует нам в духовных дерзаниях, мы просим у Отца Небесного не как о самоцели. Господь Иисус Христос, давший нам образ молитвы, не называет эти блага, полагая, что Отец Небесный знает нужды наши прежде нас (Мф. 6:32). Предоставив попечения наши Божию Промыслу, христианин очищает свою душу для главного – направляет свои силы и помыслы только к Богу, ибо много соблазнов и извилистых путей пред человеком, и даже мелкие, суетные дела могут свернуть его с пути спасения: Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело – одежды? (Мф. 6:25).

Прошение об оставлении грехов Христос связывает с нашим прощением обидчикам, согрешившим против нас, должникам нашим (Мф. 6:12). Для того, чтобы иметь дерзновение обращаться к Богу с прошением в надежде на обретение желаемого, мы должны очистить свою душу от собственного зла: ненависти, обиды, затаенной неприязни к таким же грешным существам, как и мы; освободить свою душу от жажды мести за принесенное нам зло и, положившись на Божий Суд, своим отстранением уступить место Его справедливому гневу – Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь (Рим. 12:19). Так открывает христианин свою душу для действия освящающей благодати, помощи Божией в деле нашего спасения.

Кроме путей, ведущих к достижению Вечной Жизни, христианину необходимы и средства защиты как от греха и зла, которые мы можем совершить («не введи нас во искушение»), так и от тех страданий, которыми гнев Божий врачует наш грех, особенно же от зла вечной смерти, если душу похитит диавол («но избави нас от лукавого»).

В краткой молитве, заповеданной нам Господом Иисусом Христом, есть все, о чем христианину до́лжно просить Отца Небесного, дабы спастись от вечной смерти и обрести вечную жизнь. И молитву, являющуюся самым сокровенным выражением надежды, Христос призывает и учит нас произносить с надлежащими чувствами (Мф. 6:6,17–18) и всей душой стремиться к Горнему и лишь там собирать сокровища свои (Мф. 6:19–20): Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше (Мф. 6:21). Сподобившись освящающей благодати, обретя крупицы истины, почувствовав в себе трепетное мерцание надежды, когда душа согревается еще слабо пробивающимся светом веры и любви, христианин должен, по слову Спасителя, свято хранить в себе этот дар.

Приведем еще слова Спасителя, прямо вдохновляющие на дерзание в надежде: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят (Мф. 7:7–8).

Откровение Иоанна Богослова заключается обещанием Жениха: Гряду скоро. И ответным призывом Невесты: Гряди, Господи Иисусе! (Откр. 22:20). В этом призыве звучит арамейская молитва Церкви иерусалимских первохристиан. Это лучшее выражение христианской надежды, ибо в сущности своей она не что иное как пламенное желание любви, алчущей присутствия Господа.