К. М. Базили от 5 ноября 1852 г.
Друже! Как струи в Иордане текут одна за другой в непрерывной связи, так события в палестинской церкви великие и малые развиваются одни из других. Их зеркалом служит либо летопись, либо история или письмо. Пусть другие составляют искусные бытописания сей церкви, я по службе дружбы изображаю вам в неискусном письме то, что случилось у нас на днях. В св. Град прибыл вызванный патриархом нашим типографщик Лазариди с семейством своим и временно помещен в Никольском монастыре. А два книгопечатные станка с буквами греческими и арабскими ожидаются со дня на день. Владыка говорит мне, что он намерен устроить особое помещение для типографии, и что первые книги будут тиснуты арабские, как то: минеи, триоди постная и цветная и проч. Я же советовал ему не торопиться и сперва приискать верные рукописи арабские в Иерусалиме и Дамаске, потом тщательно сличить их между собой и с греческими подлинниками и, наконец, приступить к печатанию, дабы не вкрались в церковные арабские книги мнения монофелитской ереси, так долго колебавшей Сирию и Палестину, и дабы не произошел здесь такой же раскол, какой явился у нас от неосторожности патриарха Никона. Что пишу вам теперь, то еще в прошлом апреле сообщено было мною Императорской комиссии нашей в Константинополе. Если бы вы присоединили свой голос к моему в настоящем деле, то прислужились бы церкви свято. Но, пожалуйста, говорите патриарху так, чтобы он не пугался своего нового предприятия, поистине полезного. Когда он напечатает богослужебные книги для арабов, тогда они не поглумятся над ним так, как поглумились, когда он привез с собой в Иерусалим крест в бриллиантах, мраморные подсвечники и такую же часовенку с колоннами на так называемое священное место «Не прикасайся мне», поглумились, отлив bon mot: «Владыка наш, представ на страшный суд с этими вещами, скажет Господу: Се аз и дети мои».
Почтенное посольство христиан набулусских к нашему патриарху после многодневного пребывания здесь, после усиленных просьб и даже неприятных вспышек и комических выходок с обеих сторон (владыка однажды вышел из себя и, подскочив к одному из набулусцев, сказал ему: «Бей меня, бей»), это посольство, наконец, достигло своей цели, устранило из Набулуса монаха Иосифа, издержавшего в шесть месяцев 10.000 пиастров для своего чрева, и на место его возвратило известного вам монаха Нифона и кроме сего упросило патриарха уплатить за бедных христиан набулусских 1.400 п. современной добавочной подати в пополнение скудной казны падишаха. Нифон перед отъездом своим говорил мне, что ему поручено разведать там хорошенько об этой сумме и, в случае справедливой надобности, внести ее.
Однажды набулусскому посольству удалось поймать патриарха на дороге из Крестовского монастыря, откуда он шел пеший. Сопровождавший его арх. Никифор громко спросил набулусцев: «Зачем вы ходили к русскому архимандриту?». Они отвечали громче: «Мы ходили навестить больного переводчика его, нашего друга. В его комнате застал нас архимандрит и пригласил к себе посмотреть ризы, приготовленные им для нашей церкви. Мы пошли, видели богатое приношение усердия его и на расспросы его о нашем состоянии отвечали что должно». Тогда патриарх отвечал им: «Архимандрит жертвует вам ризы по благословению нашему». Это нечаянное обстоятельство, очевидно, пощекотало самолюбие владыки и расположило его исполнить просьбу набулусских христиан, которым благодетельствует духовный сановник, не подведомый его престолу. Слава Богу, благоизволившему о мне и о них тако и предотвратившему второе отпадение их от православия!
Патриарх, желая успокоить меня по случаю перемещения Афива-бея в дом, назначенный для нашей миссии, motu proprio (по собственному побуждению) говорил со мною об этом внезапном случае, ссылался на неизбежную необходимость убаюкать сего турецкого чиновника, которого здоровье расстроилось от понятных вам неприятностей, и вдобавок сказал, что пребывание его в упомянутом доме послужит к добру, именно, к бесподарочному занятию одного аршина земли на городской улице, где в его же присутствии будут складены каменные столбы для поддержки будущего верхнего жилья нашего. Я отвечал его блаженству загадкой Сампсона: «Из ядущего изыде ядомое и из горького сладкое».
В прошлую неделю блаженнейший патриарх торговал назначенные в сломку кожевенные заводы, что близ Гефсиманского подворья, и давал за них 200.000 р., лишь бы освободить св. место от зловония, а с него просили 300.000 р. Еще не знаю, как кончился сей торг, а видел золотую или позлащенную табакерку, при мне подаренную старому и глухому книгочию турецкому (башкятибу) за хлопоты о продаже сказанных заводов. Провожая сего крючкотворца, патриарх сказал ему шутя: «Смотри же, не вырони подарка из пазухи и молчи». Чернильный человек приложил свою десницу к челу в знак своего совершенного согласия.
Простите. Напомните обо мне помощнице вашей. Бог ее, и вас, и нас да благословит.
P. S. У графини Киселевой я не был по самой простой причине. Она не имеет нужды во мне, а я в ней.