К. М. Базили от 29 октября 1852 г.

По отъезде вашем из Иерусалима ничего особенного и важного не случилось у нас. Я нередко посещаю здешнее народное училище. В нем по представленным мне спискам считаются 92 ученика. Из числа их 26 обучаются греческому языку, а остальные чтению, письму, счислению и катихизису на языке арабском. Дети очень даровиты. Между ними есть 28 сирот. Я убеждал патриарха, чтобы он начал воспитывать их на счет казны св. Гроба и приготовлять из них будущих учителей и священников, но не помещал бы их в новоучреждаемом училище, потому что арабы не любят разлучаться с детьми своими, а выдавал бы матерям ежемесячное содержание от 30 до 50 пиастров на каждого малолетка в виде подарка за успехи в учении и за доброе поведение. «При таком распоряжении, говорил я владыке, вы, по-первых, издержите на питомцев своих вдвое менее, нежели сколько они будут стоить, когда вы поместите их внутри учебного заведения; во-вторых, выгода заставит матерей посылать детей своих в школу в течение многих лет; следовательно, недостатка в учениках у вас не будет, и со временем явятся хорошие наставники для сельских и городских приходов». Совет мой, по-видимому, понравился его блаженству. Ибо он отвечал мне, что сделает опыт, и даже обещался пойти вместе со мною в школу на другой день и испытать учеников: кто из них может быть переведен в высший класс, где арабскую словесность преподает о. Спиридон. Но по ныне не исполнил данного мне слова. Время и настойчивость моя покажут, кто он, льстец и лжец, или архипастырь преподобный и правдивый? Желает он добра своей пастве, или боится просветить арабов, как бы они, открыв глаза, не увидели, что ими повелевают невежды, только заморские?

В другом училище, которым управлял о. Дионисий, я был только однажды. Благоразумная осторожность не позволяет мне часто посещать оное, дабы настоящую неустроенность его не приписали моему бессилию. Я не раз упрашивал патриарха назначить другого начальника на место Дионисия, именно о. Кирилла. Но он медлит. Есть у него задняя мысль касательно полного устройства араво-эллинского училища. Есть у него в виду один человек¹²⁸, живущий далеко от нас, которому он намерен вручить управление сим духовным заведением. Но пока он сулит орла в небе, хорошо бы иметь в руках и синицу. Дионисий не хочет покоряться училищному попечительству, как будто предвидит, что он в руках патриарха есть только кратковременное орудие, назначенное в сломку при первом появлении того лица, которое имеет в виду его блаженство. Упорство Дионисия и задняя мысль патриарха расстроивают училище. Беда иметь дело с властными людьми, у которых ум неискусен.

Православные арабы в Газе, Лидде, Абуде и Набулусе крайне недовольны и разгневаны невнимательностью, холодностью и явным презрением к ним патриарха и святогробского монастыря. Из всех этих мест являлись сюда почтенные посольства с благословными просьбами своими, но были отринуты. Если продолжится такое разногласие между пастырем и его паствой, то мы увидим значительный ущерб православия в Палестине и восход протестантства. Одно остается средство к поддержанию нашего вероисповедания здесь, именно, синодальное внушение из Царьграда иерусалимскому патриарху, чтобы он по долгу пастырства радел об овцах своих. Иначе их будут пасти другие. Пишу эти строки при свете зарева от общего пожара, отражающегося в моей келье.

Афив-бей вчера переместился со всеми челядинцами своими в тот дом, который патриарх обещался перестроить для нас. Это нечаянное обстоятельство, вероятно, надолго отсрочит наше переселение туда. Мы, русские, прежалкие люди! Везде ни почем! Мы вечные рабы даже самых глупых и слабых людей, добро бы своих, а то еще чужих. В св. Граде убогие копты и абиссинцы имеют свои уголки. А мы, богачи и силачи? Мы хуже червяков, потому что и эти твари Божии имеют свои норки. Мне скажут: Авва! ты не ведаешь горней политики. Нишни, молчи! Молчу, но вижу близко и далеко. Что же ты видишь? Неискусные умы, холодные сердца, попрание личности, этого священного подобия Божия, волнения народов, цепенение властей, разъединение церквей, похороны православия sine vate sacro, без певца священного, и пр. и пр.