А. С. Стурдзе от 4 марта 1842 г.

Из письма вашего, посланного ко мне в прошлом январе, я узнал, что домашняя церковь ваша находится под тяжким крестом. Сетую с вами, но вместе и соутешаюсь вашей верой и вашим упованием. «Стойте твердо (не я, а священномученик Игнатий Богоносец говорит вам), как наковальня биемая. Дело великого подвижника быть в ранах и побеждать». Правосуден и милостив Господь; по искушении Он сотворит вам и избытие. В царстве природы громоносные тучи приносят благословение земле; и в царстве благодати устрашение Господа суть благодеяние для душ грешных, но кающихся и смиряющихся. Кого Он любит, того и наказует. Вы наказаны, стало быть, вы любимы Господом. Убо любовь за любовь. Благодарю вас за сообщение мне разных известий. Смерть, подобна ткальнице, пресекла жизнь пр. Герасима, митрополита адрианопольского, без сомнения, потому что этот узор на канве всеобщей жизни на земле уже доткан был. Преосвященный Гавриил (одесский) настоящий труженик, это я знаю. Да подкрепит его Пастыреначальник Господь Иисус Христос в многотрудном делании его в вертограде церкви. Успевают ли питомцы его в знании языка новогреческого? Совершенствуется ли его семинария? Приведен ли в ней в исполнение новый устав? Я чаю многих успехов от его отеческой заботливости. Господь сподобил его и вас положить первые основания женского монастыря в Одессе. Радуюсь. Но прошу не забывать и того первенца, который уже давно молится о плавающих по Черному морю. Сказание ваше о подвигах и успехах великого благовестника нашего в Российской Америке я прочел с отменным удовольствием и давал читать некоторым прихожанам своим. Благословен Бог, просветивый люди, сидящие во тьме и сени смертней. Вся церковь православная есть как бы совокупность многочисленных светильников. Когда по неисповедимым судьбам Божиим один из них угасает и сдвигается с места своего, тогда возжигается другой и даже там, где всего менее ожидалось его появление. Такое смотрение Божие успокоивает тревожный дух наипаче в настоящее время, когда на Востоке, как вы сами говорите, неистовствуют мнимые преобразователи, а на Западе свет Христов едва светится в глубокой тьме. Сколько радует меня распространение православия между полудикими племенами, столько смущает и опечаливает мою душу весьма слабое единение церкви российской с церквами восточными. Это единение должно быть двоякое: молитвенное и деятельное. Но восточные четверопрестольные патриархи почти исключены у нас из общественных молитвословий, что непонятно для меня. В самом деле, ежели они поминаются на проскомидии, то почему умалчиваются в продолжение обедни! Ежели совершается сугубое моление о патриархах усопших, то почему не молимся мы о живых? Право воссоединенного духовенства поминать патриархов после св. синода не должно ли быть правом повсеместным в России? И где деятельное единение? Поддерживается ли и выражается ли союз нашего синода с восточными патриархами взаимными посольствами, деловыми сношениями, меною языков и духовных сочинений, общенародными панихидами в России за упокой преставившихся патриархов, благодарственными молениями о возведении новых святителей на патриаршие престолы, сообщением взаимных сведений о явлении новых святых и пр. Известно ли у нас внешнее и внутреннее состояние всех православных церквей, обретающихся на востоке и западе? Известно ли, как они близки к Духу Святому? При совращении православных в унию или в другое заблуждение, что предпринимает единая и нераздельная церковь наша против подобных насилий? Вот вопросы, кои, кажется, стоят ответа. Я писал о всем этом пространно к пр. Филарету, митрополиту московскому. Боюсь, как бы мне не сказали: «яйцо учит кокошь». Но желал бы я знать ваше мнение о сем предмете.