А. С. Стурдзе от 30 июля 1847 г.

Друже истины и добра! Спешу отвечать на два последние письма ваши. Ибо скоро отправлюсь в Иерусалим с тремя спутниками, которых вы увидите в своем приюте. По поводу слуха о присоединении пр. Афанасия Триполийского к православной церкви вы спрашиваете: чему приписать это событие ἀνθρωπίνως (по человечеству)? Сие лицо мне известно немного. Вот что я писал о нем в своем отчете об унии в сирийской церкви:

«Кроме Мухалесского духовного училища униаты имеют народные школы: одну на горе Ливанской в Айн-Трасе (эта школа запущена была с 1841 года по той причине, что начальник оной триполийский архиерей Афанасий выгнан был из нее за разные постыдные дела и злоупотребления), другую в Дамаске, и т. д.».

Теперь судите о событии ἀνθρωπίνως.

По любви и дружбе ко мне вы желаете, чтобы чем-нибудь ознаменовано было внимание царя и церкви к прежним трудам моим. Благодарю вас. Мои труды оценены не дешево, особенно пр. Иннокентием. Но поныне я не имею насущного хлеба и живу в долг, а от сырой и душной кельи потерял свое здоровье. Утешат ли меня чем-нибудь, Бог весть; и Он рассудит между мною и… Замечательно, что мне, ратоборцу за страждущую церковь восточную, пришлось самому страдать жестоко. Известие ваше о вызове Гумаликова в С.-П. академию обрадовало меня. Пусть он едет сюда, ничтоже сумняся. Я увижу воспитателя его, о. Амвросия и успокою его пугливое воображение. Что касается до Самиэ, то я поговорю о нем с г. Сенявиным, а из Константинополя буду писать о нем к графу Протасову. На днях будет кончена последняя записка моя об Афоне. Устал, утомился я от тяжких трудов, но исполнил долг свой по крайнему разумению и по совести. Теперь одну радость лелею в себе, радость видеть вожделенное мне лицо ваше, беседовать с вами, почтить Богом благословенную помощницу вашу и отправиться на Восток с напутствием вашей веры и любви.

Уже не пишите ко мне, а ждите к себе много любящего и почитающего вас недостойного Порфирия.