Слово в день святых Апостол Петра и Павла, и тезоименитства Его Императорского Высочества, 1768 года, Июня 29 дня
Отвещав Симон Петр рече: ты еси Христос Сын Бога Живаго.
Сей ответ Апостольский содержит в себе исповедание веры нашей то есть, действие, коим пред всеми не боязненно объявляем о себе, что мы служители Бога истинного, и усердные Евангелия последователи; что мы почтение его ставим за первейший долг нашего обязательства, и его славе веем жертвовать желаем. Сим даром божественным церковь христианская по справедливости признает себя одолженною усердию, ревности, трудам, и болезням ныне празднуемых Апостолов Петра и Павла. Почему и обязуется она, исполняя долг благодарности, почитать их память, прославлять имя, и проповедовать их заслуги.
Но что достойное принесем мы к похвале вашей, о божественные мужи, и священные тайноводители! мысль наша не сильна объять понятием своим все ваши добродетели; язык изнемогает способных слов изобрести к сплетению вам венца похвального, и мы паче удивлением, нежели исчислением ваши заслуги почитаем. Аще святый Златоуст, столь многими похвалами возвеличивый Апостола Павла, имел нужду напоследок сказать; что удобнее есть океан изчерпать, нежели Павловы похвалы изчислить: то что уже довольное бренные уста наша сказать возмогут? Однако, дабы нам сей день, день церкви торжественный, России всерадостный, почтить возможным усердием, предложим беседу о свойствах или о силе Евангельския веры, которая чрез Апостолов во обращении ко Христу многих народов столь славно действовала.
А Ты Христе Спасителю, умудривый Апостолов Твоих! сотвори, да будет слово наше не в препретельных человеческой мудрости словесех, но в явлении духа Твоего и силы!
Из истории церковной мы довольно известны, что проповедь Апостольская не была бесплодна; но где она проходила, везде оставляла по себе следы своей силы и плоды спасения. В самые времена Апостольские уже во всех частях света были Христиане, и чем далее проходило время, тем больше сие благословенное семя возрастало и умножалось. Оставляли народы свои обычаи, бросали суеверные предания, начали гасить огнь идоложертвенный, гнушаться алтарями воздвиженными ложным божествам, и радоваться, что небо им блаженнейший паче предков их жребий даровало.
Но как превеликой трудности дело есть оставить обычаи, обряды, предания, предрассуждения, наипаче с законом связываемые; то напротив надлежит быть великой и божественной Евангелия силе, которая над всем тем славно восторжествовала: потому наипаче, что проповедники Евангелия не имели никакого оружия, ни власти, ни витийственной хитрости, ни подвижности философской, и ничего, что обык уважать мир. По чему и надлежит искать причину такового успеха не в тех, кои токмо послужили орудием сему действию; но в самом ими проповедуемом учении, в самом Евангелии.
Таковая сила открывается нам в следующих евангельской веры свойствах; свойствах от нее не отъемлемых и ей единственно всегда принадлежащих.
Первое Евангелия свойство, ко обращению сердца действительно служащее, есть дух снисхождения и кротости. Ежели то правда, как то и подлинно о сем сумниться не можно, что человек больше уловляется ласкою, нежели страхом; кротостию, нежели строгостию, снисхождением паче, нежели насильственным требованием: то нигде не найдем мы, чтоб сие с большею святостию было хранимо, как во учении Евангелия. Мы в нем слышим, что призываются все труждающиеся и чувствующие обременение в совести, чтоб они могли быть успокоены. Мы в нем слышим, что Бог промышляя о птице, о цвете, о траве, попечение свое о человеке столь далеко простирает, что и все власы главы его изочтены пред ним. Мы в нем слышим, что Отец небесный любит нас, что он приходит в непорочное сердце, и в нем творит себе обитель. Мы в нем слышим грешников к покаянию призываемых самым нежным образом. Мы в нем видим мытарево покаяние не отвергаемо, слезы жены, в распустности живущия, не презираемы, Закхеино обращение приемлемо. Мы в нем видим стремление на грешный град огнь с небеси свести желавшее удерживаемо, разбойника сердечный вопль милостиво выслушанный. Мы в нем видим самого веры нашей Основателя на кресте при последнем издыхании за распинателей своих молящегося.
Чие сердце столь будет ожесточенно, чтоб таковыми примерами ко умилению подвижено не было, если оно хотя малое имеет чувствие своей пред Богом повинности?
Из сего не можно заключить, аки б сие снисхождение простиралось даже до послабления. Нет: оно только надлежит до человека кающегося и исправления своего ищущего. А ожесточенный в злости своей сим благодати снисхождением пользоваться права не имеет: ибо он его и чувствовать не может.
Со изъясненным нами свойством соединяется другое Евангелия свойство утешительное, в случае смущения совести, искушений, страдания и часа смертного. Совести, смущаемой страхом суда Божия, Евангелие благовествует мир, купленный кровию Сына Божия и приобретенный снисхождением на землю живущего на небесах. Во время искушений напоминает, что, якоже искушается сребро во огне, тако сердца праведных у Бога: и несть сын, его же не наказует отец. При сильном же их нападении велит Апостольской трубе гласить во уши наши, искушение вас не достиже, точию человеческое: верен же Бог, иже не оставит вас искуситеся паче, неже можете.110 В случае неповинных страданий утешает нас великим примером пострадавшего за нас и с креста к нам вопиющего: аще мир вас ненавидит, ведите, яко мене прежде вас возненавиде. 111 Во время же смертного часа мысль нашу утешает, что смерть есть преставление и приобретение лучшей жизни; что она есть достижение меты, при которой увенчиваются славно подвизавшиеся; что она есть та блаженная времени частица, в которую очи наши перестают видеть суету мирских превращений и соблазнов. Все сие если б устами богодухновенными, каковы например были Павловы, тебе в неверии пребывающий человек! было предложено: мог ли бы ты столь себя ожесточить, чтоб не прилепиться к таковому учению?
К сему же рассуждению надлежит и то, что Евангелие несумнительною утверждает нас надеждою благ будущих; которое обещание там действительнее в сердце нашем, что оно и с разумом согласно и с бессмертием души сходственно. Соединиться например с светом не созданным, почерпнуть оттуда изобильное истины познание, не есть ли естественно душе нашей, малым некоторым разума светом одаренной, и всегда познать что-нибудь желающей? любить любовию вечною предмет, наполненный всеми совершенствами, не есть ли свойственно склонности сердца нашего, которое к соединению со всяким добром естественно стремится? быть во всегдашнем содружестве с теми, кои были в мире всех добродетельнее, может ли разум наш требовать что-нибудь, сего основательнее, и дух наш желать что-нибудь с большим усилием? быть в таковом блаженном состоянии, без всякого смущения, чтоб могло когда что-нибудь оное поколебать, не требует ли сего бессмертие, коим от Бога почтенна душа наша?
Таковые обещания, таковые благие, столь превосходные и столь нам сродные, какое думаете произведут действие во оной душе, которая хотя мало уверена, что она создана для вечности, и с каким усердием примет она учение о том ей благовествующее? будет ли уже удивительно, что человек, любовию таковых благ восхищенный, не за велико вменит чести, богатство и славу, если б они к достижению оных благ ему были препятствием? будет ли уже удивительно, что многие в христианстве знаменитые мужи воображением сих благ в средине страданий столь утешалися, что самые лютые мучения или не чувствовали, или сносили великодушно? Ныне празднуемый Апостол Павел в средине бури напастей, кои он сам исчисляет, говорит: радуюся во страданиях моих.112 Откуда в тебе, великий герой Христианства! толикое мужество, что при раздроблении тела твоего, дух твой непоколебим и радостен? недостойны, отвечает он, страдания нынешняго времени в сравнении славы имущия явитися в нас:113 и для того радуюся во страданиях моих. О великое действие, великой силы знамение! ибо известно, сколько человек животолюбив, и сколь разрыв живота естественно страшен: но когда он на все сие дерзает, и не боязненно жертвует своею жизнию: то какой надлежит быть силе так в мысли и сердце действующей? какой, ежели не божественной?
Подлинно может случиться, что иной на все отважится по одним лестным, впрочем суетным, воображениям. Но таковые безрассудные стремления от истинного уверения весьма различить удобно; и если б кто таковые обещания, каковые суть Евангельские, дерзнул почесть не существенными, тому надобно отрещись благородства естества своего, и со стыдом унизить cебя в состояние животных бессловесных.
Не должны же мы и то молчанием прейти, чем всякое учение особенно выводит себя из подозрения; а именно: что Евангелие содержит в себе силу к добродетели весьма побудительную. Ибо оно все свои намерения туда склоняет, чтоб человека расположить к благонравию, и все его склонности принесть в жертву святости. Конец завещания есть, Апостол говорит, любы от чиста сердца и совести благия и веры нелицемерныя.114 И для того Евангелие найсильнейшим образом всякого уверяет, что без добрых дел блаженства и зрения Божия сподобиться никак не возможно; что любовь, как есть первейшее средство к благодати, так и последний конец веры; что добродетель и тогда не меньше любить и исполнять мы одолжены, когда б за нее гонимы были.
Сии побуждения тем непорочнее, что они ко исполнению закона приводят нас не страхом, и не по корыстолюбию, но по одной любви, с тем намерением, чтоб нам засвидетельствовать пред Богом, что мы его к себе любовь памятуем, что мы ею уязвленны, и беспокоимся о способах засвидетельствования взаимной любви нашей. И кто слыша сие не восчувствует в себе жаркого стремления, чтоб броситься во объятия добродетели?
И так из настоящего рассуждения нашего всяк довольно видеть может, сколь велика есть веры Евангельской сила во обращении человеческого сердца; и когда все сказанное нами со вниманием рассудим, меньше удивляться станем, что Апостолы могли столько народов отвесть от принятых ими преданий и обратить к вере столь уверительной, столь святой и непорочной. Оружия воинства нашего, восклицает Павел, не плотская, но сильна Богом на разорение твердей, помышления низлагающе, и всяко возношение взимающееся на разум Божий и пленяюще всяк разум в послушание Христово.115
Когда же так многомощна есть Евангелия сила: то для чего многие сие учение не токмо не приемлют, но и противятся и гонят? На сие справедливо ответствуется, что то происходит от невнимания, от предрассуждения, от упрямства самолюбием подкрепляемого, от развращенной жизни и от суетного мудрования. Но часто сему причиною бывает и то, что от неискусных и суеверных учителей в истину Христову много примешивается лжи, студных суеверств, пустых басней, преданий не известных и вредных, так что истина от таковых представленная больше на саму себя уже не походит. Сие неутвержденным душам подает случай к великому соблазну: ибо они, применяя грубую ложь и осязаемое суеверство, и тому уже не верят, чему верить неотменно надобно. Но совершенно просвещенный сим искушен быть не может: ибо он истину от лжи с помощью благодати различить умеет; и потому для примеса лжи истину пренебрегать не дерзнет.
Но время уже нам, слушатели, слово свое обратить к самим себе, и в самих нас признать и прославить неизреченную благость Божию, что благоволил он нас осиять светом Евангельския веры, и утвердил нас на камени православия. Что воздадим благодеющему нам Господу, и какие принесем ему жертвы хвал и благодарения?
Ты, истинный Христианин! ты силу Евангелия в сердце своем более чувствуешь, нежели сколько слово мое изъявить может. Оные воздыхания, кои Павел называет, не изглаголанными, тебе известны: Ты разумеешь, что есть дар сыноположения? что есть обручение духа? что есть оный жаркий сердца вопль, Авва отче? Сих действий вместилищем есть сердце твое: сих плодов сладость вкушает душа твоя.
Радуйся убо Христова церковь на таковом основании утвержденная! радуйся благочестивое Христиан сословие, почтенное таковым о тебе благоволением! радуйся особенно ты, Христова церковь, в плодоносном пространной России вертограде насажденная, и паки реку, радуйся, что имееши ты благочестивую Монархиню, величайшую твою покровительницу, веры и славы твоей защитницу усердную. Ты зриши в Ней к Богу любовь пламенеющую, к тайнам твоим почтение, к святости твоей благоговение, к празднованиям твоим склонность радостную, к проповеди слова твоего охоту усердную. Зриши Ю созидающую новые законы, с тем наипаче, дабы на благочестии основать правосудие, и с истиною соединить добродетель. Почему пролей молитвы твоя к Богу, да совершит сие Ее намерение, да достигнет оного времени, в кое Россия имеет припасть пред жертвенником Твоим, и принесть благодарение седящему на Херувимех, во гласе радования и исповедания, во гласе шума празднующих.
Сии православные церкви о Тебе желания и молитвы благоволи внушить, Великая Монархиня! и возвеселись духом Твоим, что имееши столь славную свидетельницу заслуг твоих и проповедницу добродетелей твоих. Она о Тебе молитвы свои к престолу благодати возносить одолжена особенно. Ибо Бог в день преславного Твоего на Всероссийский престол восшествия вручил Ей Твою священную особу сими словами: вручаю вам Фиву сестру нашу: да приимете ю о Господе достойно святым, и споспешествуйте ей, о ней же аще от вас потребует вещи: ибо сия заступница многим бысть, самому мне.116 Сии слова приими, Монархиня! за особенное действие промысла о Тебе Господня; так как и мы оные приемлем за особенное от небес уверение, яко скипетр Твой есть правосудие, и порфира Твоя есть покров милосердия.
От Августейшей матери склоняем слово наше к Тебе, благоверный Государь Цесаревич, дражайший наш Именинник! Россия участие приемля в радости дня сего, откровенно признается, что Ее радость тем больше умножается; что надежда ее исполнение приемлет, что ее сердечные о Тебе предвещания сбываются. Ибо она видит, и видит с веселием, сколь Ты счастливо соответствуешь матерним о Тебе Августейшей Родительницы попечениям, и проходя мужественно подвиг учения и добродетели, спешишь, дабы увенчать главу свою венцем славы не умирающей. Сие тем надежнее, что полагаешь все то на основании благочестия, которое в сердце Твоем вечную себе водрузило обитель. Ибо уже Тебе известны тайны Господни, и вместил Ты в понятие свое высокие истины закона. Впрочем внемли, что Тебе вещает тезоименитый Павел: никто же о юности Твоей ей да не радит; внемли чтению, утешению, учению: не неради о своем даровании живущем в тебе: но образ буди всем словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою. В сих поучайся, в сих пребывай, в сих разумевай, да преспеяние твое явлено будет во всех.117
Боже! просвещенная Тобою Россия молит Тебе: дух благоволения Твоего да опочивает всегда на Помазаннице Твоей с плодоносною Отраслью Ее, чтоб мы, зря на Них во благоденствии процветающих, могли пред Тобою восклицать: удивил есть Господь сотворити с ними: удивил есть Господь сотворити с нами,118 Аминь.
Сказывано в Петергофе в присутствии Ее Императорского Величества, и Его Императорского Высочества. 1768 года, Июня 29 дня.
* * *