Слово в день Первоверховных Апостол Петра и Павла, и тезоименитства Его Императорского Высочества, июня 29 дня, 1767 года

Кого мя глаголют человецы быти сына человеческого?

Мф.16:13.

Церковь Божия различные совершая празднования, различные подает случаи к нашему наставлению. Праздник бо истинный есть, когда он соединен с полезным упражнением. Ибо тогда дух наш спокоен, и сердце наше неложным тогда наполняется веселием. Нынешнее Евангелие, проповедуя о вручении ключей святому Петру, о непоколебимом церкви основании, о различии между откровением плоти и духа, и откровением Отца небесного, между прочим поминает и о различных мнениях, какие были у людей о сшедшем с небеси и под видом человечества на земли странствовавшем Господе. Одни его равняли с Иоанном Крестителем; другие называли Илиею Пророком, третьи Иеремиею; а иные одним из знатнейших из мертвых восставших Пророков. В разбирательство различия мнений сих входить мы нужды не имеем. Ибо последуя святому Петру о Спасителе нашем со всею церковию торжественно исповедуем мы, яко он есть Христос, сын Бога живаго, пришедый в мир грешныя спасти.⁹⁷ Но в прочем с немалою пользою можем мы взойти в общее рассуждение о различности людских мнений: ибо и о нас не одни бывают мнения человеческие; и по тому, какое из них подлинно есть справедливо, и которое прямую делает нам честь, исследовать теперь почитаю за полезное и нынешнему торжеству за пристойное. Помощи же требуем от Тебе, Боже всякого просвещения! На предстоящих нас пред Твоим всемогуществом блесни оный луч, которым просвещается светильник наш.

Кого мя глаголют человецы быти?

Честь обыкновенно поставляется в добром других о нас мнении; и оно есть основанием всех тех наружных засвидетельствований, какие мы отдаем человеку, доброго мнения достойному. Но известно, что различные могут быть у людей мысли, и часто мнение то, которое кажется быть добрым, самою вещию есть худо; а напротив, которое кажется быть худым, само в себе есть доброе: следовательно, не редко бедный человек обманывается тем, что бывает тогда спокоен, когда он окружен обстоятельствами спокойство его нарушающими: и напротив тогда печалится, когда имеет в себе основание истинной радости. Таковой случай требует основательно разобрать, на чем какое мнение должно быть утверждаемо, когда оно есть справедливое, чтоб не обмануться нам в том удовольствии, какое рождает истинная честь.

Итак, во-первых, высокие должности обыкновенно производят в нас высокое о тех мнение, которые возведены на оные степени, и заставляют нас отдавать им всякие знаки подобающего почтения. Подлинно несть власть аще не от Бога;⁹⁸ и совесть наша признавая, что различные звания уставлены от Вышнего к блаженству общему, велит нам почитать сии освященные божиим благоволением степени. Да и никакая должность сама чрез себя не есть бесчестна, когда она служит к общей пользе: подла и презренна одна только праздность и роскошь.

Но чтоб за честию звания следовала честь и того, который тем званием почтен, надобно, чтоб он был исполнителем обязательств звания своего: надобно, чтоб он сияние должности не помрачал нерадением своим; чтоб высокой степени не унизил злонравием своим. Не место человека, но человек место украшает. Судейский стол красен правосудием, воинский меч блистает верностию, пастырская кафедра возносится духовною ревностию, художественный дом славен прилежанием, поселянское орудие красно трудолюбием. Верный исполнитель звания и низкое место возвышает; а нерадивый и высокое унижает. Верный исполнитель звания к славе должности своей новое от себя сообщает сияние; а нерадивый и то помрачает, которым всякое звание от Бога есть прославлено. Пусть таковый высоко сам о себе мечтает, и в мысли своей сии часто повторяет слова: Кого, кого мя глаголют человецы бытии? Но истина, когда полагает на весы свои сие великое мечтание, находит в нем одну только суетную пышность; истина, о вещах справедливо рассуждающая, почитает его за тяжесть обществу, стыдом добродетели, бесчестием справедливости.

А ты, который порученную тебе должность почитаешь священным залогом, данным от руки Вышнего; ты, который во исполнении должности поставляешь все удовольствие совести своей и украшение жизни твоей, скажи, какие о своей чести делаешь воображения? сколь часто в мысли своей сии повторяешь слова: Кого мя глаголют человецы быти? Но видим, что не удовольствуешь ты наш вопрос своим изъяснением. Видим; ибо ведаем, что колико высок еси, толико смиряешь себе: ты токмо скажешь с Павлом к нам: задняя позабываю, а в передняя простираюся.⁹⁹ Но когда ты столько смиренномудр; так мы скажем, что люди думают о тебе? они пред всеми явно говорят, что ты правосудный судия, что ты защитник бедности, ничем неколеблемый, что ты пастырь ревностный, что ты воин мужественный и великодушный, что ты гражданин добродетельный, что ты человек честный. Таковое доброе других о нас мнение делает нам истинную честь; да из сего же видим, что доброе мнение утверждается не на звании одном токмо, но при том и на исполнении его. Но поступим далее.

Второе. Почтенное мнение делает в нас благородная природа: и за тем многие высоко сами о себе думают, что от великих людей произошли, и других тож о себе думать заставляют. Нет сомнения, что почтенно имя заслуженных людей, и благополучными те назваться должны, кои от них происходят. Для чего благополучными? Для того, что имеют домашний пример добродетели; для того, что им к истинной славе отворена дверь рукою предков их; для того, что особенный стыд поразить их должен, если б не подражали заслугам тех, от коих заимствуют славу. Так благородная природа может ли терпеть мысли низкие и подлые? Так добродетели предков уволяют ли нас быть добродетельными? Так обещал ли Бог всегда миловать детей развратных, для того, что они имели отцов благочестивых? Не может ли благородство не быть униженно в тех потомках, кои своим злонравием потемняли бы славу предков своих, и сообщенную им чрез кровь великость почитали бы для себя случаем ко всякому своевольству?

Быть благородную, по силе Божественных писаний, и быть надменну, мстительну, несправедливу, быть развратну, суть понятия, делающие противоречие. Любовь, терпение, воздержание, великодушие, просвещение, того, кто ими украшен, возносит выше мира и выше мнений его, и дает право благородства, чтоб быть чадом Божиим. И потому не за меньших, но едва ли не за больших, те почтены быть могут, кои своею заслугою, своим потом, без всякого предстательства, высокие титлы снискали, и сделались благословенным коренем будущей славы своих потомков. Сим добродетелей ликом препровождаемый ты благородный, хотя б и не говорил о себе: Кого мя глаголют человецы быти; однако все о тебе говорят, что ты светильник поставленный на златом свещнике; что ты драгий камень в златой оправе, что ты украшение роду своему, и честь отечеству твоему. Таковое рассуждение служить должно к особенному благородных увеселению, а ко утешению для тех, кои со всею своею честностию имеют несчастие быть презираемы от надменных суетою людей. Не унывайте вы в непорочности своей. Вас вечная истина почитает: вы в книге животной заслужили себе имена и титлы пресветлые: дух Божий называет вас царским священием, родом избранным, возлюбленными и домашними своими. При сих титлах темнеет всякое мира сияние, но сии титлы никому не даются, разве благородством добродетели украшенному. Не оставим же, хотя кратко, и других коснуться рассуждений.

Почтенное так же мнение делает в нас учение; и за тем многие, просветившись науками, высоко о себе мечтают; да и другие иногда об них тоже думают. Нет сомнения, что просвещение есть, особливый дар милосердого Божества; да и просвещенный человек достоин всякого почтения, но когда достиг того конца, для которого учение нужно и предлагается, то есть, чтоб исправить сердце свое, чтоб страсти свои побеждать, чтоб знать других снисходить немощам, и оные врачевать, чтоб собою дать пример добродетели, и случай к прославлению Отца светов. С сим соединенное учение возносит человека от земли и творит близким Богу: а без того труд суетен, и просвещение темно. Если кто только учением надымается и других презирает, если все по своим мыслям превратить хочет, если в тонкости и в мелкости входя, проходит истину спасения: таковой есть суемудрен, и достоин сожаления, что приняв сокровище Божественное, оное в пользу свою и других употребить не может. Делает честь учение, но украшаемое честностию, совестию непорочною и нравами похвальными. Тогда-то ты, который вкусил сладость истины небесной, тогда ты сын мудрости вечной, участник света не созданного; тогда ты содруг разумных духов Ангельских. Сие рассуждение служит к утешению тех, кои высокими науками не просвещены, но впрочем честностию нравов преукрашены. Ибо и неученый, но добродетельный человек осудит ученого пред Богом; поскольку то исполняет без учения, что учение требует.

Есть еще мнение, которое отдает честь богатым. Но не входя в пространное мнения сего разбирательство, можем кратко сказать, что богатство само чрез себя есть вещь средняя; по разным употреблениям бывает оно добро и худо. Дает Бог его добрым; и за тем нельзя его назвать худым: имеют же его и худые, и потому нельзя его почесть за истинный плод добродетели. Честь или бесчестие богатого зависит от доброго или худого богатства употребления.

И так уже из всего сказанного нами видим ясно, на чем должно быть утверждаемо других о нас мнение, и взаимно наше о других, и что делает нам истинную честь. Кто с благою совестию исполняет звание свое, кто с заслугами предков соединяет свои, кто учение свидетельствует честностию, кто богатство имеет нажитое и управляемое добродетелию, тот без всякого прекословия достоин почтения, и никто не имеет права на честь, как токмо сего рода люди. Церковь Божия тщится всегда внушать нам такие чистые понятия: но чтоб они были в нас еще действительнее, представляет пред очи наши примеры добродетелию прославленных мужей. Мы к вам взираем ныне, церковию празднуемые Апостолы! Вы были движущею причиною слова сего: вы ж и запечатайте оное примером своим. Рассуждая Апостольскую честь, каковою они прославлены на небеси и на земли, нельзя сказать, чтоб сия честь не была истинная и величайшая. Но чем они ее заслужили? Не просто Апостольство их прославило: ибо и Иуда в лике Апостолов был, но верность и ревность в сем священном звании. Были они, как сами признают, не высокородны, но почитаются ныне от увенчанных глав: не были философы, но сердце свое сделали книгохранительницею премудрости вечной; не были они богаты, но нищета их не унизила. Они знали и в довольстве быть воздержны и в скудости довольны. И потому достойно ныне ублажаются честию, да и честию истинною; ибо оную утвердил сам Бог, который и в знании премудр, и в награждении справедлив. Остается токмо молить его благоутробие, да поможет нам Апостолов быть подражателями, удостоив нас быть их добродетели зрителями.

Желали б мы здесь окончить рассуждение свое, но слово наше само собою стремится ко Всепресветлейшей Монархине нашей, и оно лишилось бы важнейшего своего доказательства, если б Ее не привести в пример, пример тем действительнее, чем яснее Ее добродетель, добродетель не мысль токмо, но и чувства наши поражающая. Мы говорили о истинной чести. Но Ты, Августейшая Самодержица, почтенна от Бога честию между смертными высочайшею, честию Императорскою. Но сия честь, сама собою великая, заимствует свое сияние, свою красоту от оного неусыпного попечения, которое прилагаешь о благополучии нашем, от оных великих трудов, коими снискиваешь покой нам. Примеры тому ежедневные, примеры ежечасные. Недавно восприятое путешествие доказывает, что вкупе имеешь Ты и дух попечительный, и мысль проницающую в нужды подданных Своих. Видят всегда Тя подвизающуюся грады царствующие: но видели уже и другие грады, и села; да и самые реки будут потомкам проповедовать, что имели они счастие видеть Тебя на них разбирающую дела Империи. Почтенна Ты и благороднейшею кровию, которую заимствуешь от великих Предков Твоих, Государей Всероссийских: но сия честь тем есть светлее, что Ты подражательница дел Их, что украшаешь имя Их, что прославляешь добродетелию кровь Их. Почтенна Ты от Бога отменным просвещением. Что видно не токмо из многих, Монаршею Твоею рукою писанных, установлений, но паче из славного предприятия, чтоб новые положить законы, и данного к тому, собственными трудами сочиненного, основания. Но просвещение сие тем есть любезнее, что склоняется к благополучию общему. О богатстве не говорю, разве поскольку оно есть у Величества Твоего орудием к призрению бедных и к излиянию щедрот на требующих помощи. Возвысивый Бог славу Твою, дражайшая Отечества Мать! возвысивый до толикой степени, оную да утвердит, и больше умножать да не престанет.

Сея Августейшей Родительницы и славы, Ты Пресветлейший Государь Наследник, дражайший наш Именинник, сея славы Ты Преемник; и потому буди подражатель. Попечительный промысел открыл Тебе к истинной чести путь пространнейший. Рожден Ты от крови порфирородной, от Матери Августейшей: сию кровь прославь делами Твоими. Наследник Ты престола: предуготовляй убо дарования для прохождения сей должности потребные: премудрость Божественная призывает Тебя в свои недра; опочивать в них с сладостию благоволи: подражай младому Соломону, который не другого чего от Бога просил, как токмо премудрости. Но благополучный Твой во всем успех не увещания требует, но паче поздравления; но и молитв, да свет несозданный пребывает в Тебе всегда незаходим.

Боже благости неисчерпаемый источник! к Тебе взывает Монархиня наша, держа в руках возлюбленного Сына Своего: они Сами Себя и все дела Свои посвящают промыслу Твоему. Господи! спаси Царя и услыши ны, в онь же аще день призовем тя, Аминь.

Сказывано в Москве в присутствии Ее Императорского Величества в большой придворной церкви Июня 29 дня, 1767 года.