Катехизис третий

Держась моего намерения, по которому поступать в Катехизис надобно, хочу искать таких вопросов, которые бы с первыми от нас толкованными вопросами вязались, и приличным некоторым, да к тому ж и непрерывным шли бы порядком. Здесь не проповедническая, но учительская кафедра, то есть, здесь не надобно иметь такого обыкновения, чтоб некоторые только знатнейшие выбравши места, изъяснять их и растолковывать, как обыкновенно делают проповедники: но целое Христианское учение, от самого его подняв начала и основания, и до последнего приведши окончания и заключения, всю Христианскую вкратце показывают истину, и делают, чтоб всякий человек из млада Священного Писания умел, яже могут всех умудрити во спасение. И тако теперь можем изыскивать самую человеческого естества подробность и корень, то есть, станем учиться теперь, откуда человек зачался быть, каков был, и какой ныне есть, или проще сказать, сколько человек имел на свете состояний? И когда много, то именно какие, и в каком теперь? Сей вопрос для того во-первых надобен, что как церковь состоит из одних только людей, так и учение церковное до одного только человека надлежит, с таким концом, чтоб его совершенным и блаженным сделать. Во-вторых для того, что Символ веры начинается от веры, а вера не бывает без оправдания; оправдание надлежит до человека: то, понеже оправдаться должно человеку грешнику, неотменно следует человеку быть в другом состоянии, и различном от теперешнего, в котором оправдается. Почему неотменно надобно вопрос учинить о человеческих состояниях.

Вопросишь: Одно ли имел или имеет человек состояние? Отвечаю: не одно, но различные. Вопросишь: чем доводишь? Отвечаю: из самого бытия: мы теперь как живем, то сами чувствуем быть себе несовершенными, (Рим.3:10, 17, 23), мы очень склонны ко злу, мало к добру; к любви мирской, нежели Божией, к настоящим, а не к будущим; а есть из нас, кои и Бога не знают: но невероятно, чтоб нас Бог такими создал. И так мы теперь неотменно в другом каком-нибудь состоянии, а не в том, в каком от Бога создан: да к тому ж хотя б были и совершенными; то не следует, чтоб Бог нам хотел здесь вечно жить; но куда-нибудь преселить. Итак вот еще другое состояние. Второе из С. Писания (Еф.5:8): «Бысте иногда тьма, ныне же свет о Господе», (Рим.3:9, 5:18; 1Пет.1:3; Гал.3:23; Еф.4:24). Сии свидетельства протолковав покажут, что не одно есть человеческое состояние. Вопросишь: сколько и какие бы те были состояния человеческие? Отвечаю: четыре наипаче начальные состояния: 1) прежде падения; 2) по падении; 3) восстановление или искупление; 4) прославление: или инако: сотворение, падение, исправление и ублажение. Сии еще состояния делятся на другие некоторые но то надлежит до Богословов. Сей ответ те ж имеет доводы, какие и первый ответ. А что только четыре, то тем подтвердить можно, что других состояний ни рассудок наш, ни С. Писание не показывает; а ежели другие и сыщутся состояния, то они в сих будут заключаться. Вопросишь: для чего о сих состояниях в Катехизисе говорить надобно? Отвечаю: о первом состоянии говорить надобно для того, чтоб показать, как тяжек и мучителен есть грех, который нас такого добра лишил, (Рим.13:23), и какому человек чрез тот грех подпал Божиему гневу, (Рим.1:18), тут же представить и пребедное человеческое состояние, (Еф.2:14). А о втором для того, чтоб доказать пребезмерную, бесконечную и неизглаголанную Божию благость, (Тим.3:4), которая нас премилостиво от того избавила, и объявить Христовых заслуг важность, (Евр.10:14, 12:10), а о третьем и четвертом и Символ не умолчит. Вопросишь: В чем бы заключалось первое человеческое состояние прежде падения? Отвечаю: в том, что человек будучи от Бога создан во всяком совершенстве и достоинстве, как не имел ничего в себе богопротивного, так и от Бога был любимым и в милостивой Божией содержался любви, следовательно такое состояние за блаженное не почесть нельзя. Вопросишь: чем сие подтвердить? Отвечаю: из Бытия гл. 1. где описывается человеческое сотворение; а именно, что человек создан от Бога не так как небо, и прочие бездушные вещи или и скоты; но по образу и по подобию Божию, то есть, создан святым и непорочным по образу святости Божия, премудрым по образу премудрости Божия, праведным по образу праведного Бога. Да еще силы в создании получил такие, которыми бы ему творить все доброе, подобясь самому Богу: быть милостливым, как Отцу Небесному; любить ближнего, как самому Господу; стараться о других пользе, как самому Творцу; уклоняться от зла, чтоб подобным быть Богу, который со всех сторон есть самое добро. Или вкратце: совершенство и достоинство, которое имели первосозданные человеки, и которые образ на себе показывали Божий, состояло наипаче в сих пяти. Первое в том, что имели разум просвещенный, и образом неким подобный премудрости Божией, по тому что животным всем Адам дал имена по сходству их природы, (Быт.2:19). Второе, что имели волю сообразную с правдою Божьею и святостью: для того, что мы имеем повеление от Бога в такую стараться приходит святость, с какою создан был первый человек, (Еф.4:24). Третье в том, что ни на какое худо воля не клонилась, сообразуясь Божьей непорочности и чистоте; и в том, что никаких безместных и богопротивных движений внутрь себя не чувствовали: а сие видно из той простоты, что будучи нагими не стыдились, (Быт.2:25). Четвертое, что имели тело нетленное и бессмертное, по тому, что смерть есть только за грех награда (Рим.6:23). Пятое в том, что имели господство над прочею тварью и потому, были сообразными власти Божьей, смотри Бытие, (Быт.1:27). А отсюда заключить должно, что сколько бы человек так ни жил, все бы оное время называлось, состояние сотворения, или, понеже человек в том добре не устоял, то состояние прежде падения. Тут много есть, о чем бы говорить можно, только, понеже учение Катехизическое того не терпит, да и время не попускает; то вопрос устоял ли человек в том состоянии? Отвечаю: ах! никак: пался палением странным, преступив заповедь Божью, более послушав дьявола, нежели своего Творца, (Рим.5:12). Вопросишь: Что по сем падении последовало? Ответ: Жестокое от праведного Бога определение. Какое? Отобравши от него все почти те дары, которыми так славен был, выгнал из Рая, к непрестанным трудам приставил, землю для него проклял, да почти и тварь всю (Рим.8:19), казнил, и не только от своего лица отлучил: но к Раю приближаться не приказал. От чего сделался человек бедным, нищим, слепым, нагим, (Откр.3:17), скудным, беспомощным, презренным, маловременным, многотрудным, много печальным, многозаботливым, ленивым, непонятным, слабым, немощным, дряхлым, недоброхотным, ненавистником, немилосердным, гордым, несожалительным, обидливым, ругателем, презрителем, непослушливым жестокосердым, каменным, кратко сказать: грешником, Бога не знающим, стался у Бога быть в гневе, ненависти, проклятии и повинным вечному огню. И так-то уже другое наступило состояние. Вопросишь: для чего бы так жестоко Бог Адама казнил, когда его вина кажется невелика, а именно, что одно съел яблоко? Отвечаю: никак: вина Адамова была и превеликая, и страшная для следующих резонов: 1) что Адам согрешил, когда было удобно можно не согрешить, будучи так подобным, и так по одной упорности и неповиновению. 2) Что несносною вознесшись гордостью, не доволен был своим тем состоянием; но захотел быть равным Богу, почему Бог и поносит его за то: «Се Адам бысть яко един от нас» (Быт.3:22). 3) Что дьявола предпочел, страшно сказать пред Богом, доверя дьяволу более, нежели Богу, да к тому ж Бога поставил не только лживым, когда слышавши от Бога, смертью умреши, не поверил, а дьяволу, который сказал, не умреши, лучше поверил; но и завистливым, когда сим словам дьявольским поверил: но весть Бог, яко в онь же день снесте, то отверзутся очи ваши, и будете яко Боги, ведуще добро и зло. А кто Богу не веря, верит дьяволу, тот Бога не имеет за Бога, но дьявола. 4) Что Адам всех своим грехом погубил, всех, к смерти привел, весь мир превратил. Вопросишь: да разве и мы все во Адаме стали виноватыми? Отвечаю: неотменно: примечай доводы следующие: первый, Адам был глава всех, и в его лице весь род человеческий представлялся, и мы в нем заключались, как в семени плод, как в стебле отрасль, как в реке ручей. А когда так, то так Адаму та заповедь дана была, что и до нас всех простиралась: и когда он не устоял, то и нам пасть надобно, так как попорченного семени портится и плод. Второй, Адам те все дарования, которые мы считали, так от Бога принял, чтоб и нам их сообщить: так что ежели бы не согрешил Адам, и нам бы от него таким же родиться надлежало, какой он сам. А когда так, то праведным судом, когда Адам пал, и то все погубил, не только для себя, но и для нас: почему принужден родить подобны себе грешников, а не праведников: «каков перстный, таковы и перстнии» (1Кор.15:48). Третий, все мы, да еще и младенцы, умираем, а за что бы, когда не за грех? Четвертый, что все мы чувствуем завсегда в себе грех: откуда бы, когда бы в том не родились? Пятый из С.П. (Рим.5:6; Еф.2:3; Ин.3:5; Пс.50) и так-то мы в другом состоянии попали. Вопросишь: Когда так мы все согрешили, то уж ли нам вечно бы погибать надобно? Отвечаю: Всячески, рассуждая, что в самих нас есть: Нам пришло было или Богу бесчестие заплатить, или обесчестить бесконечного бесконечною мукою казнимым быть: но и как первого никак не могли: а без сего никак не можно было: то прежде умирать, а умерши во ад на вечные муки отходить принуждены стали. Вопросишь: Так уж ли мы так погибли, что не откуда и надежды ожидать? Отвечаю: Никак: мы имеем премудрого Бога, и премилостивого Творца: Он «не по беззакониям нашим сотворил, ...ниже по грехам нашим воздал» (Пс.102:10). Он наши недостатки исправил. А как и чрез кого? О том в будущую неделю. А теперь мало поплачем о нашей бедности.

Нынешнее о двух состояниях толкование, два нам чудные и между собою весьма различные представило позорища. Одно радостное, другое плачевное. Одно такое, в котором нас Бог создал, а другое, которое мы на себя грехом навлекли. Первое позорище как радостное, то и на месте отправлялись самом прекрасном, на месте, где Эдемские насаждены были радости, в раю Божием: другое на земли, где уже бодливое терние, и прегорькой волчец возросли, на земли бесплодной проклятой, во юдоли плачевной. Тут Слушатели, [а я от горести не могу много говорить] хотя вы сердце ваше и самою нестерпимою будете сокрушать горестью, хотя глаза ваши и целые слез испустят реки, хотя такими слезами и всю омочите одежду, хотя все наводните сие место, только не довольно ни мало; никак не оплачете тую бедность, в которую мы попали, в которой мы увязли. Наш дух томят два нестерпимые мучения: наше сердце бодут и крушат две смертоносные раны. Одно мучение состоит в том, что потеряли мы превеликое добро, самое совершенное благополучие, блаженную нашу жизнь; а другое в том, что пришли в превеликую бедность, в самое совершенное несчастие, в суетную, бедную, плачевную сию жизнь. Первая рана дает нам знать, что мы лишились Божией отеческой милости, милостивого призрения, погубили Господа своего благодать, промышление, защищение, покровительство, надежду: а другая рана не меньше чувствительно знать дает, что мы у Бога в ненависти, во гневе, проклятии: Бог, то есть, самый милосердый Творец нас оставил, презрел, позабыл, отверг, гнушается. В таком несносном томлении есть чему и подивиться. А чему? Тому, что мы по сих пор еще живы, еще не погибли, еще не во адских стонем муках, еще нам светит солнце, еще сей мягкий живит нас воздух, еще сей мир стоит, еще не разорился, не погиб; однако мы стали в том пребедном состоянии. Увы! из райских прекрасных чертогов Адама без всякого сожаления немилостивый выгоняет Ангел, из сладчайшего Эдема, которой ради Адама насажден был, прегорько извергается, от сладких того сада плодов вкушение возбраняется совсем. Посажден на земли против Рая, а уже не в Раю: а сам Рай так уже неприступным сделался, что его двери окружило страшное Херувимского меча пламя. Понеже как Адам, говорит святой Григорий Назианзин, прельстившись по дьявольской ненависти, и женскому подговору, позабыл, (увы моей немощи! прародительская бо немощь, моя немощь!) позабыл от Бога преданную заповедь, и тем горьким вкусом побежден стал; тотчас и от древа жизни, и от Рая и от Бога за грех выгоняется, и в кожаные облекается ризы; и тут-то впервые срам свой признает, и от Бога скрывается. Да и мы вместе с Адамом нашлись вне Рая, и мы с прародителем на одной и той же голой поселены земле, против Рая, а не в Раю, на большее нам мучение. «Кто даст главе моей воду и очам моим источник слез, да плачуся день и нощь?» (Иер.9:1). Я уже сижу не в раю, но против Рая; я вижу, как-то тот зеленеющий сад тихим и прохладным продувается ветром, да только та прохлада мои знобит кости, мое студит сердце. Мне видно, как-то по всему тому саду наподобие звезд мелькающие рассыпана цветовая пестрота: но такое убранство мои колет глаза, мои слепит зеницы. От меня не совсем скрыто и то, что райские древа почти грузятся от множества плодов, что те плоды самый зрелый кажут вид, что их благовоние одно, весь сладит воздух, что от тех древ брошенная сень, кажется и мертвого может воскресить: да только те плоды горьки моим устам, невкусны моему языку: то их благовоние задушает мою гортань, та их приманчивая сень меня смертно хладит, мою мучит душу. А хотя что и не вижу, то слышу, как то в том Райском саду легкие различных птиц стада пением оглашают воздух, и что такая приятная различность голосов составляет музыку, которая делает нечувствительно человеческому таять уму, растопляться самому в костях мозгу, расслабляться всем составам: но мне их пение самых велит ушей отрицаться. Та музыка возмущает ум, жмет из меня последнюю живность, душу мою от тела рассекает; вся, говорю, мне райская красота применилась в нестерпимое мучение. Так прощай, сладчайший мой Рай! я к тому твоему сладостью не буду насыщаться. Прощай, прекрасный Эдем! блаженное увеселение! безгрешная утеха! спокойное жилище! Прощайте и вы, которые своим листвием мою прикрывали наготу, Райские древа! Аще забуду Тебе Раю! забвенна буди десница моя; прильпни язык мой гортани моему, аще не предложу Рая, яко начало веселия моего. О! трижды и четырежды блажен тот, которого глаза вашу удостоятся созерцать доброту, которого уста сподобятся плод ваш вкусить, а мне более всего мучительно то, что я своего Господа не увижу ходяща по вашим пустыням, мне никогда не услышится глас Бога ходящего по Раю. Я уже теперь на жесткой поселюсь земле; и из неплодной земли потом принужден добывать хлеб: потерял всю прежнюю честь, отнята моя полномочная власть; меня теперь последнее колет терние. Терние из меня точит кровь, большая часть трав сильна последний у меня отнять живот. Я далеко обегаю ползающую змею, и трепещу, чтоб как мою не усякнула пяту, которую прежде, как господин, ногами попирал. Такими-то первой человек, наш Праотец, Адам свою оплакивал бедность речами! Таким-то, горькими обливаясь слезами, наполнял воздух рыданием! Ждал соскорбящего, но не бе; утешающего, но не обретал. Бог премилостивую свою утробу на нестерпимый применив гнев, разрушает его, восторгает его и преселяет от селения своего, отвратил лицо свое, и стал смущен. Вся тварь, тварь, говорю, неразумная, ревную по бесчестию своего Творца, не меньшею на человека озлобилась лютостью. Когда бы, говорит небо, Высочайший одним только намекнул мановением, то я всею своею рухнувшися огромностью, того сокрушило бы беззаконника, и совсем бы от очес Божьих скрыло. Я бы, де, ярясь говорит земля, разинувши своя внутренняя, давно в себя поглотила досадителя моего Творца, когда бы мой Господь не на большее его блюл мучение. Не такая-то его ожидает казнь; он сам просит говоря камениям: сокрыйте мя; и горам, падите на мя, от лица сидящего на престоле, и от гнева страха Господня. И тут-то пристойны Исаина пророчества слова (Ис.2:11): что «очи Господни высоки, а человек смирен, что во дни тыя смирися всякий человек, и падеся высота человеча, и вознесеся Господь един в день оный». Да еще самою вещью сбылось, что в плач Иеремия написал: «како потемне злато, изменися сребро доброе, рассыпашася камни святыни, в начале всех исходов» (Плч.4:1)? «Како омрачи во гневе своем Господь дщерь Сионю, сверже с небесе на землю славу Израилеву, и не помяне подножия ног своих в день гнева и ярости своея» (Плч.2:1)? А что ж мы, сухими при сем позорищи будем стоять глазами? Каменному своему не попустим сожалиться сердцу? Вы видя человека в таком плачевном состоянии не сжалитесь, не умилитесь? Но, что теперь не говорено, то об нас говорено: да разве вы может быть другой натуры? Древо из корени исторгается, а сучок невредим стоит? столп колеблется, а гнилая осока не подвизается? Как все, говорю, человеческое страждет естество; а вы неповрежденными себе быть думаете? Да какова ж вы естества? Очувствуйтесь, вас прельщает таж, что и Адама, змия, тот же коварствует дьявол: также, как Еве сии во уши внушает слова: до вас тот Божий не касается гнев, вас та не вяжет вина. Но сей неприязненный обман, который клонит вас к тому, чтобы вы во всякой жили безопасности, чтоб вы будучи больными, не искали врача; падши в яму не требовали, чтоб кто вас извлек; чтоб вы будучи слепыми, не признавали своей слепоты; чтоб вы будучи бедными, не узнавали отечества; чтоб вы всех сих зол, которые мы изочли, не искали себе избавления, или, и избавившися позабыли бы своего Избавителя, своего Искупителя. Без всякого прикрытия признается в том, что мы окаянны, бедны, слепы, наги, беспомощны, беззаступны, преступники, по ад осуженники, и такие, которые совсем смотря на самих себя, должны отчаяваться. В сем не запираются самые святые люди. Исаия ни мало на себя не надеясь уничиженно к Богу говорит: «что все наши правды, Господи, пред тобою есть рубище всескверной жены» (Ис.64:6). Иов тоже самое подтверждает: "кто, глаголет, чист будет от скверны? Никто же, аще и един день будет жития его на земли» (Иов.14:4–5). Давид сколько не свят был; но грехи свои и недостатки исповедовать не стыдится. Он просит, чтоб Господь его яростью своею не обличал, и гневом своим не наказывал, «яко стрелы твоя, глаголет, унзоша во мне, ...несть исцеления в плоти моей: ...яко беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне» (Пс.37:2–5). Так-то святые себя унижают пред Богом, а мы бедные червяки, мы нощные нетопыри станем пыщиться, и величаться? Мы, внегда помянути нам Рай, не престанем плакать, а в плачи припевать сию песнь Господню на земли чуждей: «Доколь, Господи, забудеши мя до конца? Доколь отвращаеши лице твое от мене? Доколь положу советы в души моей, болезни в сердце моем день и нощь? Доколь вознесется враг мой на мя? Призри и услыши мя, Господи Боже мой» (Пс.12:1–4)! Даждь нам помощь от скорби, и суетно спасение человеческое: «на тя уповаша отцы наши; уповаша, и избавил еси их, к тебе возваша, и спасошася: на тя уповаша и не постыдешася» (Пс.21:5–6). А когда так теплые проливать будем молитвы, то уже ли щедрый и милостивый, долготерпеливый и много милостивый Господь презрит: «еда во веки отринет Господь, и не приложит благоволити паки? Или до конца милость свою отсечет» (Пс.76:8–9)? Такая молитва будет напрасна; пройдет небеса, и какую-нибудь радостную принесет весть. Итак, Слушатели когда вы нынешним много уязвились поучением, то которые из вас хотят, а все должны хотеть, от той язвы излечиться, то пусть придут в будущую неделю, когда будем говорить, как мы избавились от той бедности? И чрез кого? Ему же да будет слава во веки. Аминь.