Письма духовных и светских лиц к митрополиту московскому Филарету (Дроздову)

Антоний, в мире Яков Гаврилович Амфитеатров, сын священника оренбургской епархии, родился 15 октября 1815 г.; обучался сначала в калужской семинарии, затем в киевской академии; 31 декабря 1839 г. – магистр и бакалавр киевской академии; 1840 г. сентября 12 – пострижен, 14 – иеродиакон, 15 – иеромонах; 19 июля 1841 г. – инспектор киевской семинарии; 12 марта 1845 г. – ректор киевской семинарии; 15 апреля того же года – архимандрит; 11 февраля 1848 г. – настоятель киево-никол. монастыря; 22 ноября того же года – доктор богословия; 10 января 1851 г. – ректор киевской академии и настоятель киево-братского богоявленского монастыря; 1 марта 1858 г. – епископ Чигиринский, хирот. – 30 марта; 31 октября 1859 г. – смоленский; 9 ноября 1866 г. – казанский; 29 декабря 1876 г. – почетн. член академии наук. Сконч. 8 ноября 1879 г.

Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!

Настает всерадостный праздник св. церкви – воплощение Господа нашего Иисуса Христа, принесшее спасительное обновление человеческому роду и всему миру. С сыновним дерзновением поставляю себя мысленно пред Святительское лице Ваше и вместе с ближайшими и присными чадами Вашими, присущими Вам, приношу Вашему Высокопреосвященству всеусерднейшее поздравление и вместе благожелание, да Господь, воплотившийся нас ради, подаст Вам от неистощимого сокровища благодати Своей вся потребная к временной и вечной жизни и обновит Ваши силы в наступающем новом году к новым трудам и подвигам на пользу святой церкви.

Живейшую благодарность приношу Вашему Высокопреосвященству, что подали скорое утешение нам сирым в постигшей нас печали ¹, которая и наступающий праздник светлый превращает для нас в жалость. Земной поклон я передал гробу почившего в Бозе, передал и желание Ваше, но признаюсь – с прибавлением своего собственного желания, чтобы Ваше желание еще долго и долго не исполнилось. Да светит нам и радует светом своим нас хотя московский светильник, когда киевский уже погас. Поживите подольше хотя Вы, святый Владыко, когда наш Владыко оставил и осиротил всех нас. Сего желал Вам и почивший, который во время последней болезни своей, среди тяжких страданий своих нередко обращался мыслию своею к Вам и высказывал свою глубокую преданность и живейшее сочувствие к Вашему Высокопреосвященству и тесный духовный союз души своей с Вашею. Он рассказывал мне и поручил написать Вам, по своей кончине, свой сон, виденный им в самом начале болезни. «Видел я, говорил он, будто я прихожу в покои московского Владыки. В руках у меня Казанская икона Богоматери, вся сияющая лучами. Выходит ко мне Владыка и я встречаю его умоляющим тоном произнесенными словами: Владыко святый, помолись Господу Богу, чтобы принял дух мой с миром.

Вслед за сим Владыка будто бы бросился ко мне навстречу, заплакав с горьким рыданием, и я проснулся». «Верно, – прибавлял он, – это последняя моя болезнь и мне больше не встать». Так и исполнилось. Незадолго пред кончиною он отыскал между вещами забытую было им панагию, подаренную ему Вами еще в бытность его ректором московской академии, когда Вы приезжали ревизовать эту академию. Панагию сию он приказал положить с собою во гроб, что и исполнено. Заболел он 7 декабря катаром, но поправился в начале, так что 14 числа занимался уже делами. А вечером вдруг страшно заболел и едва пережил ночь. Медицинские пособия помогли ему несколько, но воспаление, поразившее у него правое легкое, было не по его уже летам. Ровно неделю страдал он тяжко, и во все дни причащался литургийными Дарами, облачаясь сам в малое облачение и вставая, сперва, в церкви, а потом в спальне в креслах, и только в последний раз причастился на постели, но все же в облачении. Надобно было видеть, как обнял он принесенную ему чашу, как целовал ее и прильнул к ней устами! .. Страдания его еще продолжались после того от часа шестам до часа девятого. Но – при воспоминании о всем этом у меня нет сил писать... Завещание его дало нам знать, что он давно уже принял схиму и наречен в ней Феодосием. Облачив его сперва в архиерейское облачение, мы, согласно воле его, сверх облачения возложили на него схиму. 22-го вынесли в церковь, а 26 или 27 думаем совершить погребение, ожидая ² для сего преосвященного подольского.

С глубочайшим сыновним смирением и преданностию повергаю себя к стопам Вашим и лобзаю Вашу десницу

Вашего Высокопреосвященства

нижайший послушник

Ректор акад. Архимандрит Антоний.

Киев.

24 декабря 1857 г.

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец.

Приношу Вашему Высокопреосвященству усерднейшее сыновнее приветствие с предстоящим светлым праздником церкви святой и наступающим новым годом, и соединяю свои молитвы с молитвами присных чад Вашей паствы, да воплотившийся для обновления рода человеческого Господь наш Иисус Христос и конечно уже вообразившийся, по апостолу, в душе Вашей, чрез веру, любовию и благими делами споспешествуемую, обновляет еще и еще дни жизни Вашей и дарует Вам еще и еще новые силы, дабы долее и долее продлился час светения Вашего святой церкви и нашего радования о нем!

Вот мы совершили годичную память о светильнике киевской церкви, в минувшем году в эти самые дни угасшем. Слезы печали нашей, при надгробном пении, растворены были живым утешением от неложного и несумненного упования, что почивший верно уже совлекся теперь, в течении минувшего года, всех останков земного, тленного и ветхого человека, со всеми немощами и погрешениями, свойственными всякому смертному, и поистине во святых жребий его есть! У всех знавших почившего, особенно в последние годы и дни его, это убеждение так ясно, как день... Дал бы Господь, чтобы не оскудевали подобные светильники в церкви русской теперь и в предбудущее время! Ибо нынешнее время это-то не смотря на всеобщие крики о просвещении, прогрессе и цивилизации, очень несветло и неутешительно в отношении духовном и религиозном. Вот и к нам, в наш, доселе совершенно безмятежный и скромный круг, проторгается по малу дух чуждый...

Потребен дух сугубый в делателях винограда Господня, чтобы он творил гроздия, а не терния, и движение некое в настоящем statu quo у нас точно необходимо... Да поможет Господь тем, кто призван на сие, а мы будем о помощи им свыше – молиться.

Но простите, Святый Владыко, за многоглаголание и благословите отеческим благословением меня недостойного; а я с глубочайшею сыновнею преданностию лобызаю десницу Вашу.

Вашего Высокопреосвященства

Милостивейшего Архипастыря и Отца

Нижайший послушник

Антоний, Епископ Чигиринский. Киев.

декабря 23 дня

1858 г.

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец.

Приношу Вашему Высокопреосвященству живейшую сыновнюю благодарность за милостивые и драгоценные Ваши строки, которыми утешили меня от 10 генваря.

Утешаюсь и отеческим благословением Вашим на предположенное мною посещение Москвы. Буду ожидать этого времени, как истинного для себя праздника, и молить Господа, чтобы благоустроил путь мой.

Исполняя священную для меня волю Вашего Высокопреосвященства, препровождаю записку о выборе благочинных ³, составленную мною в ответ на препровожденную Вами ко мне записку о сем предмете ⁴.

Прилагаю еще и то, о чем не был прошен. Экземпляр проекта моего о преобразовании учебной части, который разрешено мне Святейшим Синодом привести в исполнение в семинарии и училищах смоленской епархии. Отзыв посему Вашего Высокопреосвященства был бы для меня истинною наградою, хотя бы в нем заключался и суд самый строгий... Общение и советование друг с другом толь нам нужны ныне, как хлеб насущный. Но к сожалению мы слишком отвыкли, или лучше вовсе не привыкли к этому делу. Слышно, что предполагается свыше дать нам побуждение и возможность к оному. Дал бы Господь!

Смиреннейше испрашиваю святых молитв Ваших о моем недостоинстве, и с чувствами глубочайшего сыновнего почитания и преданности есмь и пребуду

Вашего Высокопреосвященства

Милостивейшего Архипастыря и Отца

нижайший послушник

Антоний Епископ Смоленский.

19 февр. 1866 г.

Смоленск.

Николай Никол. М. род. 11 авг. 1809 г.; обучался в пажеском корп.; в 1824 г. – кам.-паж; в 1827 г. поступил на службу в л.-гв. финлянд. п.; в 1833 г. вышел в отставку; 1838 г. в чине майора приком. для особ. поруч. к командиру Кавказ, отд. корп.; в 1840 г. – полковн.; в 1841 г. – ген.-майор; в 1845 г. – причисл. к мин. внутр, дел; в 1846 г. – тульский воен. и гражд. губерн.; в 1847 г. – ген.-губ. восточн. Сибири; в 1858 г. – ген.-адъют., ген.-инф., граф Амурский; в 1861 г. – чл. Госуд. Сов. Скончался 19 нояб. 1881 г.

Ваше Высокопреосвященство!

Почтеннейшее письмо Ваше я имел честь получить с глубочайшею благодарностию за благосклонное ко мне внимание Вашего Высокопреосвященства. Спешу отвечать с первым курьером и прежде всего принести повинную голову, что не предупредил Вас известием о событии, в котором Вы всегда изволили принимать столь живое участие ⁵ . Оправдываться не могу, ибо должен был написать об этом к Вашему Высокопреосвященству, не смотря ни на какие политические соображения и тайны, – а надеялся лишь на то, что пр. Иннокентий ⁶, с которым мы вместе совершили в нынешнем году благополучное наше плавание по Амуру, известит Вас обо всем, что там делалось.

Благословение Ваше на устройство нового края принимаю как вернейший залог успеха и в свое время не премину довести до Вашего сведения о последствиях наших там начинаний, когда Бог позволит мне лично представиться в Москве Вашему Высокопреосвященству.

Между тем, едва окончив прежнюю, предстоит мне новая борьба и хотя не кровопролитная, как была и прежняя, но едва ли не труднее, ибо степень возвышения⁷, на которую возвела меня милость государева, не ограждая меня от письмоводителей, сделала мне только между ними новых завистников, а следственно и врагов: поэтому, Высокопреосвященнейший Владыко, и помощь Божия и Ваше благословение необходимы мне на трудном моем поприще служения отечеству еще более, чем прежде. Господи, когда спасешь ты Россию от письмоводителей?

С глубочайшим уважением и беспредельною преданностию имею честь пребыть

Вашего Высокопреосвященства

всепокорнейший слуга

гр. Николай Муравьев-Амурский.

Октября 15-го дня

1858 г.

Г. Иркутск.

Архим. Антонин, в мире Андрей Ив. Капустин, обучался сначала в пермск. семин., затем в киевск. дух. акад., которую окончил в 1843 г. со степ, магистра; в 1843 г. определ. бакалавром академии; в 1845 г. – постриж. и рукополож. во иером.; в 1850 г. – настоятель посол, ц. в Афинах; в 1853 г. – архим.; в 1860 г. – настоятель Константин. посольск. ц.; в 1866 г. – наст, иерусалимской миссии, где и оставался до конца своей жизни, последовавшей 23 марта 1894 г.

Ваше Высокопреосвященство,

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец.

Смиреннейше прошу позволения предстать пред Вас и исполнить давнее и глубокое желание сердца – испросить у Вас благословение себе. Незначительность лица и положения моего не позволяли мне доселе без уважительного повода беспокоить Вас. Теперешний повод, хотя также более есть мое желание, чем непроизвольная случайность, но я смею считать его столько значительным, чтобы не бояться воспользоваться им для беседы с Вами, Милостивейший Архипастырь!

Года полтора назад тому, преосвященнейший епископ виотийский Аврамий, в бытность свою в Афинах в качестве члена Священного Синода, просил меня убедительно содействовать ему в восстановлении находящегося в епархиальном городе его Фивах древнего храма св. апостола и евангелиста Луки, с незапамятных времен разрушенного, но сохранившего в себе доселе гроб евангелиста. Я указал ему на блаженной памяти архипастыря киевского Филарета⁸, которому имел счастие быть лично знакомым, как на лице, которое он мог с надеянием просить о боголюбивом содействии себе. Вследствие чего он и обратился к покойному Владыке с просьбою. Высокопреосвященнейший митрополит изявил полное согласие помочь благому предприятию, но нежданная кончина его остановила дело на половине пути. Недавно уведомил меня преосвященнейший викарий киевский ⁹, что преставльшийся во блаженней памяти завещал на церковь евангелиста 500 рублей сер., которые и высылаются им немедленно. По сношении моем с Владыкою фивским оказалось, что означенной суммы может быть достаточно будет для восстановления церкви вчерне, но чтобы довесть дело до конца, нужно, по крайней мере, еще такое же количество денег.

После изложенного выше, я осмеливаюсь припасть к стопам Вашим, Святитель Божий, с покорнейшею просьбою дополнить дело тезоименитого Вам, приснопамятного архипастыря. Может быть, в Москве найдется какой-нибудь христолюбец, который по слову Вашему не затруднится пожертвовать на дело приснохвальное желаемую сумму.

Более считаю себя не в праве простирать свою беседу. Испрашивая себе и своей церкви архипастырского и отеческого благословения Вашего, почитаю себя счастливым, на именовавшись

Вашего Высокопреосвященства

Милостивейшего Архипастыря и Отца,

нижайшим послушником Архимандрит Антонин.

18 октября

1858 г.

Афины.

Ваше Высокопреосвященство,

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец.

Истекший год неожиданно открыл мне присущую судьбе моей руку Вашу ¹⁰. Лобызаю ее и орошаю слезами – не потому только, что она есть рука святителя и благодетеля, а потому еще, что в ней мне видится другая рука, которой мановения с некоторого времени стали поражать меня своею грозною справедливостию и своею паче слов утешительною милостию ¹¹. Я не смею входить в подробности обстоятельства, давшего мне чудный урок смотреть на Вас, Отец и Архипастырь Милостивейший, как на споручника себе в том, что я призван, а не назвался на дело Божие. Уверения в этом я желал иметь, но не решался искать его ни в своей совести ни в обстоятельствах своей малозначительной жизни, ни в плодах своей, еще малозначительнейшей деятельности, естественно боясь обмануться, а, не уверяясь, неизбежно колебался между снедавшею меня ревностию говорить от имени истины и страхом сказать что-нибудь от не менее поядающего добродетель человеческую тщеславия. Теперь я знаю, как надобно мне смотреть на то, что я нужусь (чем то) говорить почти всякому, как бы исполняя некий долг бытия своего на земле. Теперь я имею отрадное убеждение, что не из самообольщения вытекает мое слабое слово и скудное дело. Сознаю все, что мне может быть поставлено на вид при самовзысканном восхождении моем на кафедру в некотором смысле как бы учительства. Даже из Ваших уст не дивно было для меня услышать признание незаконным права рассуждать «Афинскому Архимандриту» о предметах всеобщего церковного значения. Не отрицаю, что голос афинского митрополита имел бы более веса. Но митрополит сей ¹², если бы заговорил, опечалил бы русскую церковь, потому что конечно сказал бы тоже, что сказал однажды мне, а именно, что «чувство благочестивое не позволяет ему молиться на русскую икону Богоматери». Чтобы в самом деле не услышать нам когда-нибудь более явного, если не прямо официального, упрека в чем-нибудь с единоверного Востока, лучше предварить оный обвещением того, что ведать потребно и полезно всем русским, паче же – русским начало – пастырям.

Смиреннейше прошу благословения и дозволения исповедать Вашему Высокопреосвященству, что оскудевающее восполняющая благодать Божия восполнила в малой мере мое всенедостаточество блаженною возможностию видеть, изучить и полюбить до жалости, до ревности священную колыбель родившей меня матери св. Церкви, – землю, возделанную руками апостолов, напоенную кровию мучеников, согретую теплым дыханием подвижников. Это мой талант! – нередкий правда, и для многих незавидный, но для меня неоценимый и ни с чем другим на земле несравнимый. Дерзаю думать, что я призван делать им куплю, у меня собрано в сердце несколько знамений сего призвания. Так кто меня в раннем детстве, на дальнем севере, поставил перед таинственным и до сих пор необъяснимым видением Цареграда, и вложил в сердце мое смертное (таким оно мне кажется) чувство непередаваемого языком томления – перед памятию угасшей, перво- православной державы христианской? Где я ни был потом, глубоко запавший в душу образ не оставлял меня, смутное видение возобновлялось – и всегда с тем же глубоким чувством тоски, всегда неожиданно и всегда мгновенно. Я не дивился тому, что сцеплением непредвиденных обстоятельств вскоре был двинут с севера на юг, двукратно возводим был на кафедру греческого языка, и, если не научил ему никого, то научился сам, – облекся иночеством, как бы сам того не замечая, и наконец «сбился с дороги» по пророческому выражению, блаженной памяти великого старца Филарета, – человека Божия, т. е. оставил ученую службу. Удивился же я, когда, осмотревшись в Афинах, имел повод спросить себя: почему я там, а не в Царе-граде, где мне по-видимому предуказано было жительство? Но Афины (да простит мне заносчивое слово мое память великих учителей вселенских и Ваше смиренномудрие!) были школою не для меня одного. Когда я, по-видимому изучил в них все, что следовало узнать, – даже и то, чему никогда не воображал нужным учиться, по Вашему – и вместе Божественному – манию, я вот вижу себя в Константинополе. В какое время? – когда слышится уже глухой гул борющихся в сердце земли стихий, готовых стрясти сущее на освященной земле нечестие! Дерзаю думать, что мне предлежит здесь нечто сделать, что именно? не знаю, и предвидеть не могу. Но если бы предлежало даже только увидеть возвращающийся от престола Мироправителя к месту давнего, и уже как бы привычного, исхода путей его всерадующий свет Его благоволения, и вместе с тысячами других рук простереть свои слабые руки к разорванным звеньям византийской истории, чтобы сцепить их снова, и начать новую историю церкви христовой, – расходящуюся по прежнему из Византии, как из сердца, повсюду, но стремящуюся уже не к раздроблению тела Христова по странам, по народам, по языкам, по школам, по страстям, по предрассудкам, а к совокуплению всех членов в единую жизнь духа, в любви, мире и радости о Христе Иисусе. Вы, более полустолетия уже учащие нас уразумевать ум Господень, ужели откажете нам в этом праве, или лучше: долге теперь, когда над Европою раздается: велий глас седящему на облаце: поели серп твой и жни, яко прииде час пожати. Уже трава зеленая, обреченная истреблению, изше, и жатели со всех сторон стремятся к великому морю.

Высокопреосвященнейший Владыко! Вы уже благоволили однажды внимать словам моим ¹³. Для меня был великим праздником день тот, в который я узнал, что они не только дошли до слуха Вашего, но даже и вызвали недряхлеющую ни в наказаниях ни в благословениях руку Вашу – к отражению того, что в них отзывалось худозвучием. Не откажите еще раз в благоволении – примите благодарность человека, которому и жезл Ваш любезен; потому что это жезл отеческий, – сколько крепкий, столько же и легкий. Я страшился, чтобы слово мое не осталось пройденным совершенным равнодушием. Благодарение Господу! Самый ценный для меня взор пал на него пристально и глубоко. Страшился я также с другой стороны, чтобы вместо слов моих не подпал суду сказавший их. Страх мой в этом отношении не был совершенно напрасен. Судя по некоторым обо мне отзывам, дошедшим до меня, я представляюсь либералом и по меньшей мере человеком увлекающимся всем, что вижу. Долгом считаю потому заверить Ваше Высокопреосвященство, что я на своей малой страже православия стою крепко, и уповаю, что, держа ее, не сделал еще ничего достойного порицания. Что я увлекся Грециею, в этом есть, но самая малая, доля правды. Еще не зная совершенно Греции, я искал оставить тот путь, на котором стоял, и который напрасно искал заменить каким- нибудь другим, путь честолюбия от первого шага на нем до последнего – у гроба, – путь нехристианского соревнования во внешних отличиях, – почти нескрываемой зависти и совершенно открытого эгоизма, выявляющегося или оскорбительною гордостию, или смешным тщеславием, при удаче – деспотизмом, в неудаче – малодушием, – путь вражды так называемого белого духовенства к так называемому черному, – лести и вместе ненависти первого к последнему, презрения и по крайней мере не – любви последнего к первому, – путь вольного или невольного забвения монашеских обязанностей, – путь постепенного ниспадения с высоты сознания достоинства души человеческой к достоинству формального положения в обществе, – путь систематического обездушения жизни и науки, – путь достойного жалости самообольщения и самоуслаждения величием церкви пред лицом вопиющего протеста растленного общества, – путь безгласного следования всякому мановению силы и власти и пр. и пр. Я со страхом замечал, что и сам часто одобрял этот путь, но не увлекся им – в залог того, что не увлекусь и в Греции, и где бы то ни было в другом месте, тем, что расходится с Евангелием. В Греции оскорбительного оного для чести нравственной пути честей я не встретил, не нашел и горестного раздвоения духовенства, не был поражен и раздирающею сердце нелюбовию общества к церкви. Довольно бы и этого одного, чтобы объяснить, от чего можно увлечься Грециею и даже отдать ей преимущество перед Россией) – к глубокому оскорблению патриотического чувства. А всмотревшись в подробности религиозной жизни греческой, я нашел в ней столько еще похожего на то, о чем нам говорят древние жизнеописания святых и повествования летописцев, что я отказал бы себе в имени православного священника, если бы умолчал о том пред своим собратством.

Долгом считаю также обговорить и другую статью возможного нарекания на меня – мои неотеристические наклонности. Мне памятен, отзыв не знаю чей (думаю, что покойного графа Н.А. Протасова), выраженный в виде недоумения: «от чего это наше заграничное духовенство так удобно склоняется на новизны, и так легко смотрит на православие». Не сомневаюсь, что подобный отзыв вызван был заботою о православии. Та же самая забота могла бы внушить заграничному православному обратиться с тем же самым недоумением к русскому духовенству. Дело – в понимании православия и в смысле слова: новизна (так, для России было бы новизною теперь служение архимандрита без митры, а для Греции – с митрою. Для Греции кажется вопиющею новизною заседание в Синоде священника, а мы того, кому это так кажется, назовем либералом. Восстанием против священной древности (а может быть и самого православия) и Греция и Россия назовут нынешнее бессмысленное различение епископов и архиепископов, а между тем оно есть новизна, имеющая кончиться с первым вселенским собором! Что касается в частности укора нашему заграничному духовенству, то я не имею ни оснований, пи права защищать весь состав его. Но считаю, истекающим из моего положения долгом свидетельствовать перед поставившею скудный светильник мой на свещнице церковною властию, что я лично не уклонился ни в чем от того, чем знаменуется православная церковь, – не изменял (в ведении) присяге священства, – не нарушал (от пренебрежения) обетов монашества, храню предания отеческие и даже простые благочестивые обычаи отечественные, отправляю ежедневно утреннюю, и вечернюю службу, держу посты, не ем мяса, не курю, не играю ничем никак и ни во что (исключая одной игры пером, за которую и прошу прощения). Этого достаточно, чтобы не бояться за мою нравственную сторону. Но независимо от всего этого либеральные наклонности могли бы быть последствием молодости, тщеславия. Свидетельствуюсь совестию священника, что не гонюсь за тщетною славою, не ищу ни отличий, ни повышения, ни награды. Вседоволен своим местом и положением, – желанным мною от дней детства, – дозволяющим мне тихие и любезные занятия науками, – обеспечивающим меня от нужд, и настолько почтенным, чтоб не желать заменить его другим. Молодость моя уже не первая, я движусь к 50-ти годам. Остается еще одно предположение, от обследования коего зависит решение многих и других вопросов. Не отражается ли в моих свидетельствах пред отечественною церковию дух эпоха, жаждущей во что бы то ни стало перемен, коими знаменуется, почти боготворимый современностию, прогресс, с крайнею осторожностию позволяемый в делах церкви! Эпоха – мы. Если в ней есть действительное стремление к переменам, то выражение их потребности нельзя приписывать чьей нибудь личной прихоти, и судить его за то. Самые опасные перемены суть те, кои следуют за упорным противлением. Что приготовляется исподоваль, то имеет возможность явиться в форме не возмущающей мира совести. Эпоха наша есть действительно эпоха перемен, но этим она исполняет, конечно, данную ей свыше заповедь.

В качестве апологии себе я мог бы присовокупить, что сообщаемое мною Святейшему Синоду, если бы даже передавалось в виде желаний и суждений, в существе своем есть не иное что, как уведомление его о том, что достойно его сведения. Я не вправе думать, чтобы высшая церковная власть считала себя обязанною согласоваться с тем, что передается ей одним из ее нижайших послушников. Но я не могу быть спокойным при мысли, что, не доводя до ее сведения разностей двух православных церквей, я отнимаю, может быть, у нее случай сделать что-нибудь на пользу всего христианства. Наконец письмами своими я не другое что делаю, как только выполняю поручение Св. Синода сообщать ему все, что сочту заслуживающим его внимания. С этой точки зрения рассматриваемое письмо мое (от 2 февраля 1859 г.) к г. обер-прокурору Св. Синода, ¹⁴ далеко не все содержит, чтобы следовало передать ведению русской церкви. Об этом я и намекал в нем, надеясь, что Святейший Синод поручит мне, (и не мне только, а и всем, имеющим возможность видеть и изучать греческую церковь) изложить в подробности все разности церковной практики греческой с практикою русской церкви, и даже обобщить эту меру и на другие церкви востока – православные и не православные.

Милостивейший Отец и Архипастырь! Почтивши снисходительным вниманием письмо мое, соблаговолите выслушать и лично к Вам относящееся мое смиренное выражение чувств, желаний и надежд. Прежде всего, да будет засвидетельствована молитва моя пред Господом о продолжении еще на многие лета, потребной христианству, жизни Вашей. Между наиболее печальными для меня вестями из отечества есть та, которая доносит иногда до нас слух о недугах Ваших. Вы должны жить, чтоб увидеть и благословить возрождение единой и всеобщей, органически-живой, сильной и влаственной церкви Христовой восточной православной, если еще рано думать о единой церкви всемирной, всехристианской, которую узрят счастливые роды грядущие. Дань всеобщего благоговения пред Вами Вы получаете более лет, чем сколько я живу на свете. И излишне и неуместно было бы потому еще и мне свидетельствовать Вам о ней с своей стороны. Лет двадцать назад тому, толпясь в народе во время крестного хода в Москве, я поражен был громко заявляемым желанием одной деревенской женщины увидать Филарета. До сих пор не могу забыть впечатления, произведенного на меня тогда этим, так дивно выраженным желанием. Добрая душа конечно искала видеть митрополита, а спрашивала Филарета. От чего это? От того же, от чего и недостойный собеседник Ваш писал Вам письмо это, почти постоянно видев перед собою образ Филарета, и весьма редко митрополита. Дерзость ли этот взгляд его на лице Ваше? Ответ дает себя видеть немедленно, лишь только вопрос вместо меня обращен будет к упомянутой женщине. Дерзость ли вложила ей в уста Ваше имя, необлеченное ни в какой титул? Конечно, нет. Та, засвидетельствованная всеми особенность, которую имеет в России лице Ваше, дает мне смелость изъявить пред Вами желание видеть Вас не только покровителем, но и деятелем возвратного движения русской церкви к тому образу православия, который она первоначально заимствовала от своей матери – церкви греческой, до тех пор, пока не наступит час, когда и сей образ подвергнут будет сличению с тем, который предшествовал ему, и более или менее разнствовал с ним. Ибо нельзя отрицать, что время, в которое мы живем, требует настоятельно пересмотра прошедшего. Церковь начинает ставать в ложное положение к обществу, или наоборот. Всеобщее несоблюдение постов в высшем кругу общества (и каких постов? сведенных уже на чисто внешнюю и даже случайную сторону постничества – род и вид яств!) – весьма заметное в том же кругу – охлаждение к богослужению (и какому богослужению? всячески сокращаемому, переносимому с одних часов дня, или суток на другие, – все ради немощи!) – недоверие к церковному преданию (легкие отзывы о житиях святых, увертливые суждения о чудотворных иконах), отнесение в архив кормчей книги и церковного устава, гласное отрицание потребности и законности иночества, – обессиление духовнической власти, – стеснительное вмешательство в дела церкви власти светской – от неразграниченности той и другой области государственной жизни, и мн. др. – не может быть долго терпимо. Церковь, со времени своих последних вселенских собраний, сделала не мало уступок миру – под гнетом тех или других обстоятельств. Предстоит или отменить их, или признать законными, что-нибудь одно, – чтобы умирить совесть священства, поставленную между враждебными силами долга и нужды. Не только желать от Вас, – молить Вас позвольте – все благотворное влияние Ваше на Святейший Синод употребить к тому, чтобы ввести русскую церковь в действительную, живую связь со всеми отдельными частями православия. Только единство истинное, а не номинальное, может дать силу восточной церкви. Чем менее мы, выходя из начал православия, склонны признавать в церкви верховный авторитет одного кого-нибудь, тем более должны заботиться о том, чтобы общий авторитет был признаваем всеми за жизненное начало церкви, был веруем, как догмат, и отражал себя во всех действиях церковного управления, где бы и кем бы оно себя ни выявляло, патриархом ли, Синодом ли, архиепископом ли. Между тем, что же нам представляет собою восточная церковь? Почти совершенное разъединение членов ее. Патриархи. живя в одном и том же Константинополе, действуют так, что один не знает дел другого, и даже как бы старается не знать, чтобы не иметь повода вмешаться в них, и в свою очередь не встретить вмешательства-других в свои дела. Какого рода единение существует между патриархами и синодами российским и элладским, Вашему Высокопреосвященству вполне известно. Уже ли это правильный вид церкви? Жалобы на злоупотребление греч. духовенства у нас сделались теперь модною темою бесед, обвинитель чуть не всякий. Но употребили ли мы хоть малейшее законное содействие к предотвращению сих злоупотреблений? В Греции русский стиль иконописания производит всеобщий соблазн, – наша привязанность к церковной парадности возбуждает язвительные отзывы, но возвысил ли кто-нибудь из греков голос – опять законный против нашей односторонности, ветрености и пр.? – Нет. Тоже самое начало – не мешать и не терпеть вмешательства, тоже упорное разъединение! И при всем том сознание долженствующего быть в православной церкви единства у нас есть. На основании официального языка нашего (греко-российская церковь) Европа называет церковь нашу греческою, и по сведениям, получаемым от нас и через нас, делает заключения о всей восточной церкви. Она судит о сей церкви по своим здравым, но не к здравому началу приложенным (в католичестве) понятиям церковного единства. Имеет на то право, и дает достойный внимания урок нам. Церковь греческая находится в условиях неблагоприятных для действования в духе всеобщего церковного единения, по крайней мере, для открытия действий в подобном роде. Еще недавно из разговора моего с одним из образованнейших иерархов греческих, по поводу угрозы болгар пристать к папе, мне пришлось убедиться, что греческая церковь не в состоянии идти вперед, что она может только стоять. Скорбный святитель сказал мне: «что ж? пусть пристают и к папе, когда им папа больше нравится. Великая церковь не может отказаться от прав своих. Ея задача блюсти православие, сколько бы ни стеснялся круг его. Афанасий В. и пр.! Печальное признание! Оно вынуждается неестественным положением греческой церкви посреди разных народностей. Но оно же свидетельствует самым разительным образом о разрушительных действиях разъединения в недрах православия. Церковь эту, светившую некогда на весь мир и управлявшую миром, надобно поддержать, подав ей руку братского союза. Но – рука сия должна быть искусна и крепка. Наше прошедшее и наше будущее призывают нас поддержать, державшую нас некогда на груди своей, дряхлеющую матерь. Чем и как? – не поношением по крайней мере ее достопочтенного имени, – не пренебрежением ее действительной привязанности к нам, борющейся страшно с собственным самосохранением, – под наветами ни нам, ни ей не дружелюбных стихий, – не холодным посмеванием ее теплейшим надеждам на нас, может быть преувеличенным, может быть самолюбивым с точки зрения народностей, может быть даже не полезным ей, но всегда о имени Иисуса Христа возлагаемым на нас. Эту сироту царственного дома обнищавшую, похудевшую, пусть даже одичавшую, надобно приласкать и утешить с искренностию, достойною ее несчастия. Кто знает ее будущее? У нее сотни тысяч молитвенников на небе! Но что же сделать для нее? Войти с нею в открытый союз и здесь и в Афинах, не боясь ничего и никого. Мы на это имеем неоспоримое историческое, догматическое, каноническое право. Многого из того, что сказано мною здесь, я не решился высказать, если бы не питал себя смиренною надеждою, что и из недостойного слова подобных мне обвестителей сущего и бывающего за пределами отечественной церкви, Вы изведете что-нибудь достойное всеобщего внимания вождей ее: Вы решились возложить священство на лицо, не связанное ни обетами монашества, ни узами супружества ¹⁵. Благословенный шаг вперед, или точнее: назад! В нем виден неоспоримый залог строгой справедливости души Вашей, пред которою не имеет чего страшиться свидетельств истины, каких бы предметов оно ни касалось.

Испрашивая у Вашего Высокопреосвященства прощения во многоглаголании, паче же в глаголании о себе самом, поручаю себя Вашему благословению, уповая, что неотрините главы, ищущей Вашего благословения

Вашего Высокопреосвященства

Милостивого Архипастыря и Отца

нижайший послушник

Архимандрит Антонин.

Константинополь.

17 января 1861 г.

Ваше Высокопреосвященство,

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивый Архипастырь и отец.

Двукратно удостоившись чести своими донесениями в Святейший Синод привлечь к себе внимание Вашего Высокопреосвященства, по крайней мере двукратно имев высокое удовольствие получить о том уведомление от Е. С. Г. обер-прокурора Святейшего Синода, я решаюсь смиреннейше просить у Вас позволения засвидетельствовать Вам свою глубокую признательность за оказанную мне честь ¹⁷.

Дух отзывов Вашего Высокопреосвященства о моих донесениях уверяет меня, что в мнении Святейшего Синода я считаюсь рабом, если и верным о мале, то вместе с тем и строптивым. Не желая быть наемником в дому Божием, я действительно рабски желал бы служить в нем, и рад, потому, всякому случаю трудиться там, где поставлен, и в том, в чем призван. Кроме свойственной человеку участи подпадать ошибкам в суждениях новых и положениях трудных, мои мысли встречают еще один особенный искус от того обстоятельства, что должны представать на суд в положениях, безмерно разных, подсудимого и судии. Сверх того, истина, не имея приуроченного себе языка, с высоты, куда поставляет ее благоговение пред нею, удобно ступает на тон сердечно доверчивой простоты – всякий раз, когда перед взором души является тихий и любезный образ отеческий, призывающий ее к слову. Сей тон, снова, не устранен, от более или менее неодобрительных излишеств.

Но с другой стороны: Господин жатвы оставлял и плевелы расти на ниве Своей ради доброго всхода. Тем более не ссекал слабых колосьев. Верю, что по благодати Божией житница церкви русской полна, и мой скудный класс не обогатит ее. Равномерно не считаю удобоповто- римым, в наши христианские времена, следовавшего некогда за отринутым приношением ожесточения, но не могу преодолеть скорби о том, что вместе с неугодною жертвою отревается и приноситель, и не отревается только, но и обвиняется в приношении. Я уже пытался защитить себя пред Вашим Высокопреосвященством. Чувствую всю тяжесть повторять то, чего и однажды легче было не говорить.

Никогда не старался я ослабить в себе память того огня, который должен некогда искусить дело всякого, яковоже есть. Водясь сею памятию, я в ней же нахожу себе опору и утешение. В одной полезной книге пишется: «В то время, когда человек ищет себе наставления для вечной жизни, трудно подозревать его в вознамеренном лицемерном самохвальстве пред своим наставником». Память сказанного огня уверяет, что и я не чужд представлений вечной жизни, во имя которой и обращаюсь к Вашему Высокопреосвященству с мольбою не подозревать меня в каком бы то не было виде самолюбия, и судить меня не за слово и обращение, а за мысль и дело.

Вместе с сим, молю Вас, Милостивый Архипастырь и Отец, простить мне то неприятное чувство, которое, вопреки моему желанию, возбуждают в Вас мои донесения Святейшему Синоду.

Обстоятельства указали мне нужду, пополнить мое донесение Святейшему Синоду от 6-го марта текущего года. Так как Ваше Высокопреосвященство имеете более, нежели одно простое сведение о сем донесении, то, по голосу сыновне преданного Вам сердца, я решился послать дополнительные замечания к означенному донесению чрез Ваши святые руки, властные и не представлять оных Святейшему Синоду, если не сочтете их достойными того.

Малыми и простыми средствами достигаются нередко величайшие последствия. Что если бы, на утешение всего православия, святыня Ваша подвигнулась на поклонение св. местам, и увидела «Восток» собственными очами? О скольких и каких последствий было бы причиною сие, даже самое краткое, личное наблюдение Вами того, что столько занимает Вашу попечительную душу! ¹⁸.

Испрашивая себе святительского и отеческого благословения Вашего, Милостивейший Отец и Архипастырь, имею высокую честь быть

Вашего Высокопреосвященства

нижайшим и преданнейшим

послушником

Архимандрит Антонин.

Константинополь.

16 мая 1861 года.

Ваше Высокопреосвященство,

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивый Архипастырь и Отец.

29 числа минувшего месяца происходило в константинопольском пригородье: Кадикиой (Халкидоне) освящение новой р.-католической церкви. Освящавший ее «апостольский викарий» архиепископ Брунони, под влиянием папистических представлений о халкидонском соборе, измыслил при этом жалкую демонстрацию в пользу папства. Считая достойным внимания Вашего Высокопреосвященства подобное измышление, я решился препроводить к Вам при сем описание освящения сказанной церкви, помещенное в последнем № газеты: «Courrier d’orient» ¹⁹.

Пользуясь случаем, я прошу позволения изложить пред Вами вообще ход дел церковных в Константинополе в настоящее время.

Не останавливая никакими неудачами, латинская пропаганда усиливается всячески поддержать здешних болгар-унитов. Оставшийся при болгаро-унитской церкви иеродиакон недавно посвящен латинским архиереем во священника, так что при церкви снова может открыться богослужение. По областям пропаганда также не перестает пользоваться в свою пользу неудовольствиями болгар на греков. Наибольше она действует в Адрианополе. До сих пор успехи ее останавливаемы были надеждою болгар добиться какой-нибудь независимости от греческой церкви. Если этой надежде не останется места, то можно опасаться совращения болгар в унию большими массами; хотя, к утешению православия, позволительно надеяться, что совращение это не будет ни искренно со стороны болгар, ни продолжительно.

В прошлом № газеты «Courrier d’Orient» сообщено странное известие в следующих словах: Une nouvelle scission s’opère dans l’Eglise grecque. Une partie du clergè demande à s’unir à l’Eglise romaine en conservant le rite oriental. Des démarches en ce sens ont déja été faites secretement à Rome, et nous avons eu, hier sous les yeux le texte original a’une supplique signée par quatre évêques et par huit prétres, qui demandent l’appui d’une grande ambassade pour consommer l’union. Les prélats ont derriere eux une population de 50,000 âmes, prête à suivre leur exemple²⁰. Никаких пояснительных сведений относительно сего известия мне не удалось собрать.

Отношения к великой церкви константинопольских болгар не унитов остаются те же. При церкви св. Стефана продолжается богослужение, на котором вместо патриарха поминается по-прежнему Иларион. Митрополиты филиппольский, кестендильский и преславский (все болгаре – поставленные патриархом без согласия епархиатов) доселе проживают здесь, не решаясь ехать на свои епархии. Отправившиеся прежде на свои кафедры митрополиты софийский и врачанский, продолжают бороться с не принимающим их населением. Почти повсюду в Болгарии прекращен обычный денежный взнос в пользу архиереев. Казна патриарха пустеет; и предвидятся неминуемые важные затруднения в ходе дел великой церкви. Проживающие здесь представители болгарские подали Порте прошение, изложив в 8-ми статьях все, чего парод желает от патриарха. Порта сообщила патриарху; и от последнего последовал решительный отказ по всем пунктам. Дело пока стоит на этом. Правительство продолжает питать болгар неопределенными надеждами. Последние уверяют, что оно даже требовало от патриарха уступок в смысле заявленных болгарами желаний. Означенное прошение Порте представителей я честь имею представить при сем Вашему Высокопреосвященству в болгарском переводе, как оно напечатано в журнале «Български книжици».

С некоторого времени в Синоде великой церкви замечается глубокое несогласие, предрекающее ей новые затруднения. Геронты (постоянные члены Синода и финансов эфоры епархиальных архиереев) негодуют на Его Святейшество за его самоуправство. Главною причиною избрания патриарха Иоакима на вселенский престол было убеждение геронт, что он, ревностный дотоле приверженец системы геронтизма, будет находиться под их полным влиянием. Но 8-ми месячное правление его показало, что он с геронтами и с Синодом советуется только о предметах незначительных (относящихся по большей части к его собственной епархии); важнейшие же (напр. назначение архиереев) решает сам один. Недели две назад тому в полном присутствии Синода на него сделано было со стороны геронт сильное нападение. В ответ на это он изъявил желание, чтобы правительство поскорее утвердило положение народного собрания о высылке геронт на епархии. Некоторые из сих последних наговорили ему за это дерзостей и, озлобленные, оставили заседание. Мысль их клонится к выбору нового патриарха; при чем снова взоры всех обращаются к Анфиму (что из Ефеса), бывшему уже два раза патриархом, и теперь проживающему на св. горе.

В армянской церкви Константинополя происходит еще большее смятение, поводом к коему послужило назначение иерусалимского армянского архиепископа. Большинство народа требует низложения нынешнего патриарха Серкиса.

Недавно рукоположен митрополит в Хален (бывший третий иеродиакон патриарший). Епархия его состоит из 150 человек. Великая церковь из своих средств будет давать ему содержание. Новый владыка обрекает себя на великий подвиг. Кроме жестокого фанатизма мусульманского ему предлежит борьба с 7,000 окатоличенных жителей города.

Многократно обращались здесь ко мне с просьбою ходатайствовать пред Вашим Высокопреосвященством о присылке к здешнему храму Живоносного Источника (Балукли) колокола. По значительному расстоянию церкви от города, желается колокол с звучным голосом. Не сыщется ли в христолюбивой столице русской кто нибудь, одушевленный теплым чувством сострадания к Царьграду. С разрешением христианским храмам в пределах Турции иметь звон, желательно, чтобы Россия как можно щедрее делилась с униженною церковию Востока своим, столько любимым ею, духовным утешением, гласнее всякого другого средства возвещающим в слух неверных торжество святой веры.

Испрашивая себе смиреннейше Архипастырского и отеческого благословения Вашего Высокопреосвященства с сыновнею преданностию честь имею быть Вашим

Милостивейший Отец и Архипастырь

нижайшим послушником

Архимандрит Антонин.

Есть известие, что австрийские агенты подстрекают болгар признать над собою власть Карловицкого патриарха.

Константинополь,

4 сент. 1861 г.

Ваше Высокопреосвященство,

Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец.

Имею честь и сыновнюю радость принесть Вам поздравление с новым годом. Моление прилежное воссылает ко Господу Россия и вся полнота православных о продлении дней Вашего Высокопреосвященства, присно и незаменимо потребных Христовой церкви. Присоединяю и я к общему хору молитвенников свой слабый голос, износимый чувством тем более живым и горячим, чем более слышится в душе другой голос год от года увеличивающейся потребности личной беседы с Вами, которой и да сподоблюсь я, по благословению Вашему, в наступающий год.

Я льстил себя надеждою, что с окончанием истекшего года буду иметь возможность сообщить Вашему Высокопреосвященству какие-нибудь утешительные известия о великой церкви. Надежда моя не оправдалась. В положении сей первопрестольной церкви православия есть много глубоко печального. Две власти ее – Св. Синод и народный совет – сопоставленные одна другой для облегчения друг друга, вступили в открытое противоборство между собою, полезное, может быть, в кабинетном обследовании истины, но гибельное в общественном изводе дел. Наиболее резким образом заявило себя сие противоборство в вопросе об избрании архиереев. С мая месяца остаются незамещенными 9 митрополичьих кафедр. По прежнему порядку дел, назначение нового архиерея зависело от взаимного соглашения патриарха – и геронт, почти исключительно – на условиях денежного взноса назначаемого, поступавшего в общий дележ избирателей, наибольшею же долею в руки патриарха. При новом уложении подобный порядок выбора и назначения архиереев не может иметь места. Лице, удостаиваемое епископства, может не нравиться патриарху, по крайней мере не быть из тех, кого он желает, и во всяком случае не обещает никому никакой поживы. По общему здесь убеждению, двойная эта потеря нравственного значения и вещественной выгоды заставила е. св. патриарха Иоакима действовать в отмену статьи уложения «о выборе и назначении архиереев» и настаивать на старый порядок, при котором Св. Синод (т. е. геронты) избирал трех кандидатов (двух – для формы), патриарх же утверждал из них кого-нибудь по своему усмотрению (собственно говоря по предварительной сделке с тем геронтою, которого клиентом был избираемый, или – по такой же сделке непосредственно с самим избираемым, тайно от геронт). Причиною такого возвращения к старому порядку вещей Его Всесвятость указал свою обязанность стоять за неприкосновенность церковных правил, нарушенных будто бы уложением (в другое время послужившим ему основанием к изгнанию из столицы противных геронт). Естественно никто не верил заявляемой патриархом ревности. По мере усилия его придать своим действиям высшую законность, его старались обличить в двоедушии и проведении целей, не согласных ни с каким законом. Открылась прискорбная перебранка партии патриаршей с партиею совета, ратующего за неприкосновенность уложения. Синод разделился между тою и другою стороною. Взаимное озлобление партий привело их к неминуемому последствию – вмешательству В. Порты, которая стала, естественно, на стороне совета, отстаивавшего утвержденные ею постановления. Спорам не осталось более места; но примирения между спорящими, не смотря на то, не последовало. Кроме явных заявлений вражды путем газетным, более или менее внушающим умеренность партии, для большего удобства нападения, прибегли, к сожалению, к крайнему средству поражать друг друга безыменными брошюрами. Первая в ряду их была, известная по начальному слову под названием: «Братья». В ней обличалось намеренное противодействие патриарха уложению из видов своекорыстных. Ответом на нее была: «одна жалоба», направленная по преимуществу против артского митрополита ^21г) (председателя совета). Брошюра касалась частной жизни преосвященного, и делала весьма оскорбительные для чести его намеки. На нее весьма недавно появился тоже в свою очередь ответ под именем: «Много жалоб», в котором, к сожалению или лучше сказать – к несчастию, лице патриарха Иоакима предано позору, с которым редко что может сравниться. По всей вероятности, на этом дело не остановится. Можно опасаться, что при дальнейшей попытке патриарха затронуть еще кого-нибудь из лиц противной стороны, высказано будет печатно, к соблазну церкви и Константинополя, «множество жалоб», предмет которых давно готов в стоустой молве. Общий голос православного населения столицы тот, что смена патриарха неизбежна для блага церкви. К прежним неудовольствиям на Его Всесвятость в последние дни присоединилось новое, – за сделанное молдовалахским правительством секвестрование доходов с находящихся в княжествах имуществ греческих монастырей Святой Горы, Синая, Св. Гроба и Румелии. Патриаршей интриге или оплошности приписывают и это дело.

Болгаро-греческая комиссия не дошла до окончания вопроса о составе членов Св. Синода. Со стороны болгар, для уравнения в Синоде стихий греческой и славянской, предложено было разделить все епархии константинопольского патриархата на 6 частей, из коих каждая имела бы постоянно в Св. Синоде двух представителей. Так как при этом славянские области (вместе с Еракиею и Македониею) составили бы 3 части, а вся Малая Азия одну, то и представлялось возможным уравнить некоторым образом обе народности в Синоде. Греки отозвались невозможностию ввесть новый распорядок епархий, тем более, – что существующий ныне утвержден султаном вместе с уложением. По взаимному согласию обеих сторон приглашенная в посредничество, Порта уклонилась от не принадлежащего ей суда, посоветовав комиссии отыскать способ соглашения. На этом остановилось пока дело.

Болгаро-унитская церковь остается пока по прежнему, без главы. Слух носится, впрочем, что отыскивается тщательно между болгарами надежное лице для посвящения в сан епископский и для заведывания делами общины. Управлявший ею доселе, священник из болгар-католиков (Павликиан) производится в епископа своих единоверцев, и отправится отсюда к своей пастве. Греко-униты архиереи (Мелетий и Вениамин) продолжают здесь по временам служить в католических церквах по православному служебнику, не производя более никакого впечатления на народ, знающий отлично хорошо свою племенную слабость торговать не только всяким словом, но и всяким делом, не исходящим из сердца.

Митрополит Халепский, беднейший из всех владык патриархата константинопольского, просил меня переслать к Вашему Высокопреосвященству его письмо. Из 150 домов состоящая епархия его достойна милостивого призрения.

Смиреннейше испрашивая себе и своей церкви святительского и отеческого благословения Вашего, честь имею быть Вашим,

Милостивейший Архипастырь и Отец,

нижайшим послушником

Архимандрит Антонин.

1 января 1863 г.

Константинополь.

Ваше Высокопреосвященство,

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец.

Зная, что Его Высокопреосвященство патриарх Софроний извещал Святейший Синод мирным посланием о своем вступлении на Вселенский Престол (на которое и ожидал ответа), и найдя в печати греческой ответ Священного Синода Элладского на такое же послание патриаршее, я уместным счел представить оный Вашему Высокопреосвященству в переводе для сведения Святейшего Синода. Употребленная в сем ответе Св. Синодом Эллады приветственная форма есть наиболее соответствующая древнему чинопочтению греческой церкви. Патриаршее приветствие Синоду не отличается верностию принятому образцу. К удивлению, оно не отличается даже синтаксическою правильностию ²². Послание само почти не разнится от писанного Его Всесвятостию к Святейшему Синоду Всероссийскому.

Ответ Вашего Высокопреосвященства обществу любителей духовного просвещения ²³, напечатанной в переводе в одной из здешних газет греческих (Βυzαντίς ἀε. 758), произвел на православную публику Константинополя благое впечатление своим глубоко мирным характером, и вместе – тягостное – намеком Вашего Высокопреосвященства на невозможность более со стороны Вашей удовлетворительного содействия обществу. Еще недавно, при появлении известной книги Е. Ренана, здесь составилось общее убеждение, что Ваше Высокопреосвященство не преминете опровергнуть злочестивого писателя, «ибо никто другой не может взять на себя подобного дела». Так говорили тогда.

С 25 числа текущего месяца, согласно с новым уставом, 6 членов патриаршего Синода (эфесский, митилинский, артский, раско-призненский, велеградский и карпафский) возвращаются в свои епархии. Их место должны занять (на два года) митрополиты – никомидийский, энский, критский, скопийский, боснийский и могленский. Первые 4 уже прибыли в столицу. Последний отказался за старостию лет, и будет замещен дебрским. Критский будет председательствовать в народном совете. 4 члена сего совета – из светских лиц – также сменяются другими.

Ученая комиссия из духовных и светских греков, составленная для обсуждения болгарского вопроса, доселе не огласила плодов своих занятий, и дело болгар считается в прежнем положении. Они не согласны ни на умножение болгарских епархий, ни на разделение патриархата на 6 округов.

При усиливающемся день ото дня неуважении нашего образованного общества к Четии-Минее, и при совершенной непригодности для кабинетного чтения нашего Пролога, не было ли признано делом полезным и благовременным приступить к переводу на внятный и чистый язык русский греческих синаксарей, положенных на каждый день месяца в греческой Минее и послуживших, как полагать можно, основою Метафрастовым «переложениям», из коих большею частию и составилась наша великая Четия-Минея. Синаксари сии Своею краткостию и совершенною безискусственностию изложения свидетельствуют о глубокой древности своего происхождения, и тем самым отнимают повод у людей предубежденных относиться к ним скептически. У нас теперь есть уже прекрасные издания житий русских Святых. Можно бы счесть непростительным пропуском недостаток удобочтимого и общеверимого издания житий святых греческих, существующих от глубокой древности в общем употреблении церкви. Я затрудняюсь понять, каким образом Синаксари греческие не попали в славянскую Минею ²⁴. Их я не встретил ни в одной рукописной Минее славянской, виденной мною на св. Горе, хотя в виде отдельных синаксарных сборников они встречаются в библиотеках славянских монастырей Горы. Греческих же рукописных Милей с синаксарями (XI – XV веков) можно указать множество экземпляров. Но кроме того есть много и отдельных синаксарных сборников греческих рукописных, которые и послужили, конечно, образцом подобного же рода славянским изданиям и нашему Прологу. Если бы решено было приступить к переводу на русский язык сказанных Синаксарей, потребовалось бы, думаю, обратиться за справками и к рукописям, как греческим, так и славянским, чтобы издание, удовлетворяя благочестивой потребности читателя, имело вместе с тем и достоинство ученого труда. Снаряжение в отправление на Афон комиссии переводчиков (из трех по крайности лиц) можно бы признать весьма пригодною для совершения дела мерою.

Горестные обстоятельства брата моего, сокрушая душу мою до безнадежного уныния, заставляют меня припасть к стопам Вашего Высокопреосвященства, и молить Вас, с полнотою любви отеческой призреть на оскудевающий дом его и благословить его охранительным словом молитвенного призвания Господа сил, да не падет духом верный слуга Христов. Его собственная горячайшая и моя недостойная молитва оказываются бессильными перед отверстой для кары десницею Божией.

Испрашивая себе и своей церкви отеческого и святительского благословения Вашего, с глубочайшим уважением и сыновнею преданностию честь имею быть Вашего Высокопреосвященства нижайшим послушником Архимандрит Антонин. Константинополь.

31 марта 1864 г.

Архиеп. Евсевий, в мире Евфимий Поликарпович Орлинский, сын диакона тульской еп., обучался сначала в тульской семин., затем в москов. академии; в 1832 г. – магистр; 29 мая того же года – пострижен, 1 июля – иеродиак., 3 июля – иером., 29 авг. – инсп. вифанск. семин..; 25 нояб. 1834 г. – инсп. москов. семин.; 21 авг. 1838 – бакалавр и инспект. москов. акад.; того же года окт. 15 – архим.; 17 ноября 1841 г. – рент. моек, акад.; 9 апр. 1842 г. – настоятель москов. богоявлен, м.; 31 авг. 1845 г. – наст, высокопетровск. м.; 17 янв. 1847 г. – еп. винницкий, настоят, шаргород. Николаев, м. и рек. Петербург, акад., хиротон. 9 марта; 10 декабря 1850 г. – еп. самарский; 3 нояб. 1856 г. – еп. иркутский; 31 марта 1858 г. – архиеп.; 29 авг. 1860 г. – архиеп. могилевский; 16 апр. 1878 г. – чл. С. Синода; 6 окт. 1882 г. уволена» на покой с званием члена С. Синода Сконч. 21 февр. 1883 г.

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец.

Мысленно так часто я бываю в Москве, и так часто вижу Вас, дражайший Архипастырь, что, не знаю, прошел ли день во все время пребывания здесь, когда бы этого не было. Наилучшие дни моего служения протекли под сению Вашего Святительского покрова; потому и естественно это живое памятование наилучшего в моей жизни минувшего. А в светлые праздники тем естественнее бывает это оживление минувшего, чем душа свободнее может и хочет утешительное настоящее соединять в мыслях с подобным – наилучшим в минувшем времени с смешанным чувством. – Так естественно моей душе в светлые праздники мысленно являться пред лице Вашего Высокопреосвященства с сыновним приветствием и благожеланием.

Примите, Высокопреосященнейший Владыко, мое искреннейшее приветствие с приближающимися светлыми праздниками во славу Христа Спасителя и Бога, ради нашего спасения благоволившего родиться в Вифлеемском вертепе и явиться во зраке раба и с Божественною славою на Иордане.

Свет небесный, осиявший Вифлеемских пастырей в благодатную ночь рождения Спасителя мира, да сияет выну в Вашей душе и преисполняет Вас радостию и веселием ангельским, во славу Виновника всех надежд и истинных радостей спасаемых человеков.

Только дня два прошло, как я возвратился из последнего в этом году путешествия, которое простиралось на северо-запад от Иркутска по московскому тракту, в оба конца до 1400 верст. Туда было мною предположено ехать во второй половине лета; но непредвиденное путешествие в Кяхту воспрепятствовало исполнить предположение. В некоторые дни морозы, восходившие свыше 30 градусов, довольно затрудняли путешествие. Впрочем, при Божией помощи, кроме одного дня во все дни совершал я литургию по сельским церквам, которые везде теплые, а в иных селах совершал всенощное. Вся свита бывшая со мною – певчие и диаконы – состояла из десяти человек. Особенною целию моего путешествия было знакомство с одним новоизбранным Тайшею – ламайцем, заступившим место своего отца, который был крещенный и много обещал благого влияния к обращению своего ведомства бурятов в христианство. Новый Тайша принял меня и свиту радушно. В доме его совершено всенощное. На другой день в соседней церкви, при которой погребено тело его родителя, после литургии, которую совершал я, совершена панихида по умершем Тайше в присутствии его сына язычника. Это ему было очень приятно. А в доме священника местного он разделял трапезу со мною. Приятно было видеть, что цель моего посещения бурятского Тайши достигалась в надежде. Тайша не только не показывает враждебного расположения ко святоту делу, но, по-видимому, и сам понимает вполне святость православной веры и пользу обращения к ней бурятов, сознавая, впрочем, что этого вдруг нельзя сделать. Если та надежда оправдается, которая возбуждена словами и некоторыми распоряжениями этого Тайши, то, кажется, весною мне опять надобно будет ехать в эту часть бурятского населения, – если Богу то будет угодно.

Каждое путешествие мое дает мне встречать случаи неприятные и тяжелые, показывающие недостаточность нашего попечения о благом влиянии на инородцев. В помянутой стране бурятского населения до 10 тысяч бурят обоего пола, и около них не нашел я ни одного священника, который бы заботился или имел возможность с удобством заботиться о просвещении их; но, напротив, двоих встретил таких, которых бы надлежало немедленно устранить от своих мест, как вредно действующих на бурят своим обращением с ними. Хотя вполне благонадежных не имею в виду, но по крайней мере устраню неблагонадежных, а новым дам наставление при назначении на места – поступать не по примеру предместников.

Мне издали пишут, что я напрасно себя обременяю и изнуряю длинными путешествиями по трудным сибирским дорогам. Могло такое слово дойти и до слуха Вашего Высокопреосвященства. Правда, что мог я много сократить свои путешествия: закон не мог от меня требовать, чтобы я в минувшее время по вступлении моем в управление иркутскою епархиею, проехал по здешним трудным дорогам, летом и зимою, до 14 тысяч верст. Но я делал по сознанию долга и по внушению совести. Когда меня послали на это трудное место, то конечно не для того, чтобы я заботился об удобствах своего положения. Если бы в этом отношении хотели оказать мне снисхождение, то не послали бы меня сюда. Служивши прежде по совести, мне и теперь хочется исполнить долг по совести. Говорят: мог бы я доверить обозрение отдаленных частей кому-нибудь из священников. Но около себя таких людей я не имею. Притом такие обозрения не могут заметить архиерейского. И каждый раз, возвращаясь из путешествия, сознавал я нужду исполненного обозрения более, нежели когда предпринимал оное: каждый раз много мне открывалось такого, чего может быть и в десять лет не узнал бы я издали, если бы не решился быть на месте, а потому и не сделал бы, или не старался бы делать то, что нужно по требованию усмотренных обстоятельств.

Накануне декабря служил я всенощное праведному Филарету в сельской церкви за 270 верст от Иркутска; после всенощного переехал в другое село в 35 верстах отстоящее от помянутого; в этом другом селе, по названию Лозаринском, совершал литургию 1-го декабря, и молил Господа Бога, да всемогущая сила Его хранит Вас в крепости сил и благоденствии для блага Его святой церкви.

Нижайше испрашивая Вашего святительского благословения с сыновним высокопочтением и преданностию честь имею быть

Вашего Высокопреосвященства преданнейший послушником

Евсевий А. Иркутский.

Дек. 15 д. 1658 г.

Архиеп. Платон, в мире Николай Иван. Городецкий, сын свящ. тверск. еп., обучался сначала в тверск. семин., затем в Петербург, дух. акад.; 17 сент. 1829 г. – магистр; 25 сент. 1829 г. – бакалавр петерб. акад.; 1830 г. мая 17 – пострижен, 25 мая – иеродиакон, 26 мая – иером.; 1831 г. окт. 5 – инспектор петерб. акад., 6 нояб. – архим.; 20 дек. 1837 г. – рект. костромск. семин. и настоятель костром. Богоявлен, м.; 28 апр. 1839 г, – наст, виленск. Свято-Духова м.; 3 июля 1843 г. – еп. ковенский, хиротон. 8 сент.; 6 нояб. 1848 г. – еп. рижский; 21 апр. 1850 г. – архиеп.; 9 марта 1867 г. – архиеп. донской; 25 апр.1877 г. – архиеп. херсонский;4 февр. 1882г. – митроп. киевский и чл. Св. Синода. Сконч. 1 окт. 1891 г.

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь, Отец и Благодетель.

Пользуясь данным мне от Вас дозволением писать к Вашему Высокопреосвященству, честь имею поздравить Вас, Милостивейший Архипастырь и Отец, с праздником Рождества Христова – Спасителя и наступающим новолетием. Царь веков, Владыко живота и смерти и Спаситель наш, да хранит драгоценную жизнь Вашу в совершенном здравии и благоденствии неисчетные лета, и с каждым новым годом да обновляет силы Ваши и ниспосылает Вам новые дары благодати своей, а когда Его промыслу угодно будет воззвать Вас из настоящей – временной в вечную жизнь, да сподобит Вас блаженного наследия спасаемых в небесном Его царствии.

Преискренно желая сего, усерднейше прошу Ваше Высокопреосвященство подкрепить меня святыми молитвами Вашими в трудах служения моего и продлить ко мне в новом годе прежнее Ваше благорасположение, которым я дорожу, как любовию Отца.

С чувствами глубочайшего уважения и сыновней преданности, долг и честь имею быть

Вашего Высокопреосвященства

покорнейший, слуга и послушник,

Платон Архиепископ Рижский и Митавский.

№

25 декабря 1858 г.

г. Рига.

PS. Будучи уверен, что Вы, доблестнейший Архипастырь и ревнитель православной церкви, принимаете живое участие в положении православия в нашем полу-иноверном краю, считаю долгом своим сообщить Вашему Высокопреосвященству, что православию в Лифляндии угрожает не малая беда. Именно: лифляндское дворянство домогается при содействии генерал-губернатора ²⁵, чтобы православные эсты и латыши, сверх оброка помещикам за арендуемую ими землю, отбывали еще разные повинности в пользу лютеранской, церкви и пасторов, наравне с крестьянами лютеранского исповедания. Бывши в С.-Петербурге в прошедшем году, я отклонил это домогательство; но в нынешнем году, как я слышал, состоялось в Остзейском комитете и утверждено уже постановление, чтобы православные эсты и латыши отбывали сказанные повинности в пользу лютеранской церкви и пасторов не прямо, а чрез помещиков своих, уплачивая сим последним то, что следовало бы дать пасторам и в церковь. Это несколько легче непосредственной работы на чуждую церковь; но все же составляет тяжелое иго для православных крестьян, которое потому более неприятно для них, что им неоднократно объявляемо было в 1845 и 1846 годах по Высочайшему повелению, что они, принявши православную веру, освобождаются от всех повинностей в пользу лютеранской церкви и ее пасторов. Я даже опасаюсь, чтобы православные крестьяне не пришли в волнение (ропот между ними есть) и не решились опять возвратиться в лютеранство (в которое некоторые уже и уклоняются), под тем предлогом, что наши священники обманывали их, когда говорили им от имени Государя Императора, что они по переходе в православие будут свободны от всех повинностей пасторам. По этому предмету я недавно препроводил в Св. Синод надлежащее представление и надеюсь, что он войдет в положение бедных православных крестьян, с которым тесно сопряжено благо православной церкви в Лифляндии; но всепокорнейше прошу и Ваше Высокопреосвященство, помогите по мере возможности отвратить угрожающую нам беду. Положение наше в Лифляндии тяжело и безотрадно: дай Бог терпения!

А. Платон

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивый Архипастырь, Отец и Благодетель.

Празднуя ныне с св. церковию преславное рождение во плоти предвечного Сына Божия, Христа – Спасителя нашего, сыновне поздравляю Ваше Высокопреосвященство с сим великим и благотворнейшим для нас событием, а вместе покорнейше прошу Вас, Милостивейший Архипастырь, принять это поздравление мое с отеческою благосклонностию. – Преблагий Бог, родившийся ради нашего спасения, да хранит драгоценную жизнь Вашу в совершенном здравии и благоденствии не только в наступающем новолетии, но и во многие другие годы, и с каждым годом да ниспосылает Вам новые силы и средства вести вверенную Вам паству по спасительному пути к вечному блаженству, и успешно содействовать благу всей церкви Христовой.

Поручая себя святым молитвам Вашим и испрашивая Архипастырского благословения Вашего, с истинным высокопочитанием и совершенною преданностию имею честь быть

Вашего Высокопреосвященства

нижайший послушник

Платон Архиепископ Рижский и Митавский.

25 декабря 1863 г.

С.-Петербург.

PS. Многие из древне-православных жителей рижской епархии почти вовсе не понимают не только славянского, но даже и русского языка. Поэтому предместник мой, преосвященный Филарет²⁶ *), испрашивал у Свят. Синода разрешения совершать богослужения для таких православных на немецком языке, который они хорошо разумеют; а Св. Синод предписал ему снестись по сему предмету с бывшим Остзейским генерал-губернатором, князем А. А. Суворовым. Князь сей, опасаясь, что немцы совершение богослужений наших на их языке сочтут пропагандою православия и будут весьма недовольны им, никак не хотел согласиться на совершение богослужений наших на немецком языке не только при моем предместнике, но даже и при мне, не смотря на многократные мои отношения к нему и личные объяснения с ним по сему предмету. Когда же вместо православного князя сделался остзейским генерал-губернатором лютеранин – барон Дивен, то он тотчас отозвался мне, что не находит никакого препятствия к совершению богослужений наших на немецком языке. Об этом я донес Св. Синоду; но тут встретилось новое затруднение. Первенствующему члену Св. Синода ²⁷ пришла мысль, будто совершение наших богослужений на немецком языке будет иметь вредное действие на рижских раскольников и поэтому он признал нужным посоветоваться о сем с Вашим Высокопреосвященством, что и сделал, по словам его, в половине прошедшего года. Я совершенно не разделяю помянутой мысли и не могу разделять ее потому, что рижские раскольники хорошо знают, что православная церковь издревле дозволяет совершать богослужения на всех языках, и сами видят, что в рижской епархии совершаются богослужения наши не только на славянском, но и на эстском и на латышском языках; притом они не пренебрегают немецким языком, но уважают его и многие прекрасно говорят на нем, как природные немцы. Поэтому покорнейше прошу Ваше Высокопреосвященство изъявить согласие на то, чтобы во вверенной мне епархии, в случае нужды, совершались богослужения на немецком языке. Мне кажется, что мнения двух рижских архиереев (бывшего и нынешнего), знающих обстоятельства и нужды их епархии лучше, нежели кто другой, заслуживают уважение. При этом не излишним считаю сообщить Вашему Высокопреосвященству, что о дозволении совершать богослужения наши в нужных случаях на немецком языке просят не только священники тех приходов, в которых есть православные, непонимающие славянского языка, но и некоторые немцы, женатые и желающие вступить в брак с православными. Вот и теперь лежит у меня на столе рапорт дерптского благочинного, в котором доносится мне, что жених, австрийский подданный латышского исповедания, убедительно просит, чтобы при венчании его с православною девицею хотя что нибудь пропели и прочитали на немецком языке, дабы он «сознательно мог участвовать в молитвах церковных». Если же Вашему Высокопреосвященству почему либо не угодно изъявить согласия на то, чтобы во вверенной мне епархии совершались богослужения наши на немецком языке, то благоволите, по крайней мере, сказать что нибудь в ответ на вопрос, сделанный Вам по сему предмету высокопр. митроп. Исидором. Дело по этому предмету производится, или, лучше сказать, напрасно лежит без движения более 15-ти лет», пора его кончить! ²⁸.

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь, Отец и Благодетель.

Честь имею сыновне поздравить Ваше Высокопреосвященство с светлым праздником Воскресения Христа Спасителя нашего, и усердно молю Воскресшего Жизнодавца, да подкрепит Он силы Ваши, продлит драгоценную жизнь Вашу на многия лета и поможет Вам успешно содевать спасение свое и вверенной Вам пастве.

Поручая себя святым молитвам Вашим и испрашивая Вашего Архипастырского благословения, с чувствами глубочайшего почитания и сыновней преданности честь имею быть

Вашего Высокопреосвященства

нижайший послушник,

Платон Архиепископ Рижский и Митавский.

С.-Петербург.

19 апреля 1864 г.

P.S. Я в большом горе: вверенная мне епархия расстроивается!... Лифляндские эсты и латыши, тысячами присоединявшиеся к православной церкви в 1846 и 47 годах, теперь массами заявляют желание возвратиться в лютеранство. Главным побуждением к этому они представляют то, что 1) православную веру они приняли без убеждения; – в чаянии земных выгод, которых не получили; 2) соблюдение уставов православной церкви, в особенности постов, для них очень трудно и даже невозможно; 3) в их приходах доселе не построены ни церкви, ни школы, а поэтому им негде ни молиться, ни учить детей. – Истинною же причиною уклонения их в лютеранство суть интриги лютеран, в особенности пасторов, из коих некоторые, по донесению священников, лично и чрез своих агентов побуждают православных крестьян заявлять желание быть опять лютеранами. Как удержать сих крестьян в православии, не нахожу средств, потому что подстрекательства лютеран, господствующих в Лифляндии, сильнее наших увещаний. Помолитесь, Владыко святый, Господу Богу, да подкрепит Он нас в настоящих трудных обстоятельствах и охранит церковь свою в Лифляндии от того крушения, которому желает подвергнуть ее лютеранство. Кроме Бога, нет надежды ни на кого!..

Николай Вас. Ел. род. в 1817 г. и обучался в 1 кадет, корпусе; с 1841 г. состоял членом археограф, комм., с 1843 г. – чиновн. экспед. госуд. кредиты, билетов, с 1848 г. до конца 50-х гг. членом спб. ценз, комитета, а с 1850 г. числился по Импер. Человекол. Общ. Ск. 31 окт. 1891 г. Он был лично знаком и находился в переписке со многими выдающимися нашими иерархами. Печатаемые ныне в «С.-Петербургском Духовном Вестнике» письма к нему преосвященного Феофана, бывшего еп. тамбовского, свидетельствуют, что Елагин принимал большое и деятельное участие в разных изданиях, касающихся церкви и духовенства.

Ваше Высокопреосвященство,

Милостивый Государь и Архипастырь.

Хороший знакомый мой, Павел Дмитриевич Дягилев, третьего дня уведомил меня, что Ваше Высокопреосвященство изволите принимать благосклонное участие в предпринимаемом издании к обнаружению вредных намерений Герцена.

В последние годы сочинения его распространились по всей России и проникли в самые отдаленные места. Не только в губернских, но и в уездных городах имеются лондонские его издания и читаются наперерыв, по оригинальности идей его и потому, что запрещены; узнать же запрещенное, по слабости природы нашей, всегда есть влечение. Влияние такого чтения сделалось замечательным, и распространение его может повести к гибельным последствиям; между тем издания Герцена умножаются и направлены для России.

В нынешнее время нельзя пренебрегать печатным словом, оно сделалось сильным двигателем событий, и распространяемые, чрез книги и газеты, вредные идеи, могут отводиться единственно посредством печатных же изданий.

С этою целию предполагается, с помощию Божиею, издать от частных людей книжку, в которой довольно разоблачить, ясным и убедительным словом, коварные замыслы Герцена, направленные к ослаблению религии, к низвержению государей и порядка и к господству страстей. Облекая свое лжеучение в ученые формы, Герцен с последователями беспрестанно повторяют, что «существующие доселе начала общежития и религии паки безвозвратно угнетены духовною и светскою властию. Народ должен свергнуть с себя обременяющие его оковы. Для преобразования общества необходимо дать ему не политическое или религиозное, а экономическое направление, при котором не нужны будут ни правительства, ни государи, ни богослужение: тогда составится правление социальное общих интересов».

Книгу предполагается печатать за границею. Раскрывая вредные начала, заграничных русских изданий, книга наша будет сборником правильных суждений о славнейших вопросах современной жизни, по отношению к религии и государственному благоустройству. Следовательно, всякая статья с правильными взглядами на обязанности человека и жизнь земную, будет прилична сборнику. Стараемся, чтобы содержание статей служило прямым обличением. Герцена В денежном отношении издание вполне обеспечено.

Павел Дмитриевич писал мне, что Ваше Высокопреосвященство, по ревности к религии и ко спасению ближних, изволили приказать доставить к Вам некоторые извлечения из книг Искандера, сделанные г. Дягилевым и написанный им проект всеподданнейшего доклада к прекращению вредных изданий.

В исполнение сего имею честь представить при сем в особом ящике упомянутые бумаги и подлинные издания Герцена: 3 части «Полярной Звезды, «С того берега» и 7 брошюр.

Если бы Ваше Высокопреосвященство осчастливили нас просвещенным участием в сборнике, это бы служило светлою надеждою в полезном его действии и было бы украшением нашего труда, предпринятого во имя Божие²⁹ .

Испрашивая святых молитв Ваших и благословения, с отличным почтением и совершенною преданностию имею честь быть

Вашего Высокопреосвященства

всенижайшим слугою

Николай Елагин.

Дозвольте нам, Высокопреосвященнейший Владыко, по изготовлении всех статей, представить их на Ваше благоусмотрение.

С.-Петербург.

29 дек. 1858 г.

Конст. Степан. Серб, обучался в полоцкой униатской дух. академии, которую окончил в 1818 г., со степенью кандидата; сряду по окончании курса был определ. актуариусом коллегии иностр, дел; в 1820 г. назначен переводчиком коллегии и в том же году переведен в департ. дух. дел; в 1821 г. – старший помощи, столонач; в 1822 г. – журналист; в 1826 г. – чл. комиссии о злоумышленн. обществах и цензор главн. ценз. комит.; в 1830 г. – начальн. III отд. департ. народ, просвещ.; в 1831 г. – начальн. II отд.; в 1833 г. – редактор журн. Мин. Нар. Проев.; в 1834 г. – чл. археограф, комиссии; в 1836 г. – директ. канц. об.-прок. Св. Синода и чл. хозяйств, комит. при Св. Синоде; в 1841 г. – д. с. с.; в 1850 г. – чл. главн. ценз, управл.; в 1853 г. – т. с. и директор хозяйств, управл. при Св. Синоде, с оставлением в прежних должностях; в 1856 г. – чл. главн. правд, училищ, с сохр. прежн. должн.; в 1857 г. – директ. дух.-учебн. управл. при Св. Синоде; в 1859 г. – чл. комиссии прошений, на Высоч. имя приносимых, Ск. 18 февр. 1874 г.

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивый Государь и Архипастырь.

По случаю Всемилостивейшего назначения меня к новой должности члена комиссии прошений, с увольнением из духовного ведомства, долг признательного сердца влечет меня к Вашему Высокопреосвященству, глубоко – уважаемому Архипастырю, коего благорасположением я имел честь пользоваться во все продолжение службы моей в сем ведомстве, и даже прежде, с тех пор, как в первый раз представился Вам в Москве, в звании редактора журнала министерства народного просвещения. Незабвенны для меня Ваши тогдашние полезные советы и все потом знаки постоянного благосклонного внимания, Ваши трогательные, преподанные сестре моей³⁰ наставления для иноческой жизни и назидательные утешения при встреченных ею на оном тяжких испытаниях, заботливое о ней попечение во время постигшей ее в 1845 году в Москве болезни, Ваши отрадные для меня беседы во дни моей горести после чувствительных потерь – отца и жены, и письма, которыми Вы меня почтили, которые всегда заключались драгоценным призыванием на меня благословения Божия, наконец, ласки, оказанные Вами моему малютке – сыну, и добрые желания, которыми Вы напутствовали нас из Москвы – все это, и многое, многое иное, запечатленное в душе моей, теперь представляется мне все вместе, и сладостно мне излить пред Вами, Милостивый Государь и Архипастырь, чувства моей глубокой благодарности.

Примите оные благосклонно, и снисхождением Вашим покройте недостатки, какие во мне могли заметить в продолжение столь немаловременных моих к Вам служебных и личных отношений.

Всегда почитал я за величайшее для себя счастие служить пашей святой православной церкви с благоговением, как возлюбленной Невесте Христовой. Буду служить ей, в чем нужно, и на другом поприще. Между тем с настоящею переменою ведомства надеюсь несколько отдохнуть после непрерывных, усиленных (как того требовали обстоятельства времени) и часто изнурительных трудов, и иметь более досуга для воспитания сына. Но для этого, как и для моего нового поприща, необходима помощь небесная. Позвольте же мне испрашивать о сем Ваших Святительских молитв и Архипастырского на новые труды благословения.

С сею усердною просьбою к Вам, и вместе с смиренною и теплою к Господу Богу молитвою, да хранит Он надолго Вашу драгоценную для церкви и отечества жизнь, да укрепляет и утешает Вас, имею честь, при засвидетельствовании отличного высокопочтения и совершенной преданности, быть Вашего Высокопреосвященства,

Милостивого Государя и Архипастыря всепокорнейшим слугою

К. Сербинович

С.-Петербург.

12 февраля 1859 г.

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивый Государь и Архипастырь.

Все православные, все русские, способные ценить высокие дарования ваши, приятые от Бога и всецело употребленные для духовного назидания, с благодарным чувством к святому промыслу Его встречают день совершения полустолетия Вашего Святительского служения, которое украсило собою три царствования и составило достопамятную эпоху в истории отечественной церкви. В сей день, особенно, счастливы все, имевшие в жизни своей случай насладиться еще и личным Вашим вниманием, наставлением, попечением, и испытать их благотворное действие. Так счастлив и я, что мог пользоваться незабвенным для меня благорасположением Вашего Высокопреосвященства, и всем сердцем благодарю Всещедрого Бога за изливаемые на Вас великие милости.

Не стану перечислять всего, что по долгу и от души высказал за 8 лет в письме к Вам, оставляя службу духовного ведомства. Но не могу не повторить здесь, как глубоко запечатлены во мне и в сестре моей – участие, которое изволили принять в ней при ее вступлении в иночество, преподанные ей тогда советы, и утешение в тяжкой ее скорби, и помощь в ее болезни. Мы оба – брат и сестра всегда воспоминаем это с теплою за вас молитвою, и теперь, хотя и слабыми словами, но с живым чувством признательности, почтительно просим Ваше Высокопреосвященство, принять от нас усердное и радостное поздравление. Жалею только, что при случившемся в настоящее время недостатке наличных сочленов в месте моего служения не могу быть в Москве при общем приветствовании Вас от лица Монарха, Церкви и отечества. Небесный Подвигоположник да преисполнить сердце Ваше радости о святых подвигах, во славу Его совершенных, и да хранит жизнь Вашу еще для совершения новых, для которых даст и новые силы.

Позвольте, Милостивый Государь и Архипастырь, при настоящем случае поднесть мне маленький труд, который еще не был особо издан. – Таблицу древних русских княжеств нашего западного края. Думаю теперь ее пополнить галицкою и венгерскою Русью. Мне будет дорог Ваш просвещенный взгляд и на мою лепту для пользы общей.

Убедительно испрашивая Ваших святых молитв и благословения, с отличным высокопочтением и искреннею преданностию имею честь быть

Вашего Высокопреосвященства

Милостивого Государя и Архипастыря всепокорнейший слуга

К. Сербинович

С.-Петербург.

2 августа 1867 г.

Еп. Алексий, в мире Руфин Иван. Ржаницын, сын протоиерея вологодск. ей., обучался сначала в вологодск. семин., затем в московск, академии; 1837 г. нояб. 12 – пострижен, 13 нояб. – иеродиак.; 1838 г. июня 29 – иером., 22 авг. – инспект. московск. семин.. 1 декаб. – магистр; 1843 г. февр. 8 – рект. москов. семин. и настоят. Заиконоспасск. м., 14 февр. – архим.; 14 марта 1847 г. – рект. москов. акад.; 25 авг. 1853 г. – еп. дмитровский, хиротон. 20 сент.; 20 июля 1857 г. – еп. тульский; 29 авг. 1860 г. – еп. таврический; 28 нояб. 1867 г. – архиеп. рязанский; 9 сент. 1876 г. – архиеп. тверский. Сконч. 9 июня 1877 г.

Высокопреосвященнейший Владыко,

Благодетельнейший Отец мой и Архипастырь.

И еще о мне поскорбите и пожалейте: от графа Александра Петровича³¹ вчера получил я письмо, которое привело мне на память совет благоразумия: не всякому слуху верь, – и отеческое наставление Вашей мудрости: да творит дело по возможному разумению и по совести, и положит его к стопам Господа.

Впрочем, из письма видно, что и Александр Петрович добр, как христианин. Жаль только, что он рассуждает о награде, (которой, без сомнения, мне заслужить некогда), а не о поддержке, которая по обстоятельствам нужна.

Видно Господь научает меня терпению и смирению. Спокойно и со благодарением Господу внимаю, и всю надежду в дальнейшем действовании среди несмирной паствы, на Него возлагаю. Не могу ли научиться побеждать терпением, и равнодушно бороться с затруднениями? Одного боюсь: скоро киевский владыка ³² будет заседать в Св. Синоде³³, Вашему Высокопреосвященству опять дает Господь труд, приучать к делам нового викария ³⁴. И двенадцатый ³⁵ да будет не последний, хотя и прочный более предшественника ³⁶.

Странные вести из Петербурга, будто казанскому ректору ³⁷ сделано от Св. Синода замечание, а потом Высочайшее одобрение за одно и то же.

Испрашиваю святых молитв и благословения на продолжение в прежнем духе ратоборства моего, по совести, пред Богом

Вашего Высокопреосвященства

Благодетельнейшего Отца моего

искренний сын и послушник

Алексий Епископ Тульский.

Тула.

Апр. 21 дня 1869 г.

Архим. Сергий, в мире Николай Яковл. Ляпидевский, сын прот. г. Тулы, обучался сначала в тульской сем., затем в московск, академии; 1844 г. июня 24 пострижен, 20 июля – иеродиак., 6 авг. – иеромон., 30 окт. – бакалавр москов. академии; 25 окт. 1845 г. – магистр; 23 апр. 1848 г^– – инсп. москов. акад.; 15 янв. 1850 г. – архим.; 4 окт. 1857 г. – ре кт. москов. акад.; 18 апр. 1858 г. – настоят, москов. Высокопетров. м.; 8 авг. 1859 г. – наст. моек. Заиконоспас. м.; 5 дек. 1860 г. – еп. курский, хирот. 1 янв. 1861 г.; 11 янв. 1880 г. – архиеп. казанский; 21 авг. 1882 г. – архиеп. кишиневский; 12 янв. 1891 г. – архиеп. херсонский; 15 мая 1893 г. – чл. Св. Синода; 9 авг. 1893 г. – митроп. московский. Сконч. 11 февр. 1898 г.

Высокопреосвященнейший Владыко,

Милостивейший Архипастырь и Отец.

Приношу Вам нижайшую благодарность за присланные замечания Ваши на последние восемь глав перевода ³⁸, за приложенные две записки Г. Левисона³⁹ , и за Ваше Архипастырское доверие ко мне, по которому изволите требовать мнения относительно записки о трех текстах Пятокнижия.

Г. Левисон, называя самаританский текст древнейшим, прибавляет, что это неоспоримая истина, признанная евреями и христианами. Кажется, он имел в виду не одних западных ученых. В книге преосвященнного Макария ⁴⁰: «Введение в православное Богословие» текст самаританский сближается с временем едва не самого Моисея (§ III, в конце, стр. 219. Изд. 2-е 1852 г. Доказывая подлинность Пятокнижия, сочинитель сей книги указывает между прочим на свидетельство самарян: «Никак нельзя допустить, чтобы самаряне позаимствовали Пятокнижие от иудеев... после пленения Вавилонского»: ибо а) при первом возвращении иудеев из сего плена самаряне уже выдают себя за их единоверцев; б) народная ненависть между теми и другими не позволяет верить, чтоб один из сих народов мог заимствовать веру от другого; в) если б от иудеев приняли Пятокнижие самаряне, то нельзя было бы объяснить, почему не захотели принять прочих книг священных. Далее сочинитель принимает за вероятнейшее то мнение, что Израильский священник⁴¹, просветивший самарян, принес им Пятокнижие. Почему же одно Пятокнижие? Или потому, что священник не успел списать для себя прочих книг, или даже не потому ли, что израильтяне, исполняя только обрядовой закон и довольствуясь для сего Пятокнижием, прочих книг иудейских не приняли (стр. 218).

В догматическом отношении, в Ваших замечаниях (I-м и VI-м) непререкаемо показано, что текст самаританский не имеет того достоинства, какое хотят придать ему, – не имеет потому, что он поврежден, и даже намеренно, и потому что словеса Божия не могли быть вверены раскольникам. Но как смотреть на те исторические соображения, которые приводятся в защиту древности самаританского текста? – Ослабить силу сих соображений казалось бы не излишним против тех, которые готовы упомянутый текст принять в руководство при переводе Библии.

Нельзя не пожелать, чтобы предполагаемый труд составить таблицу разностей по трем текстам или совсем был отклонен, или ограничен в своих пределах, сообразно с Вашим ѴII-м замечанием. Не открыла бы эта таблица, что перевод Пятокнижия, сделанный седмидесятью толковниками, ближе к тексту самаритянскому, нежели к подлинному еврейскому? Ученые западные насчитывают в Пятокнижии до двух тысяч мест, в которых перевод седмидесяти согласен с текстом самаритянским. А от такого открытия не далеко до заключения,⁴² что на российское наречие книги Ветхого Завета надобно переводить не с еврейского текста, но с перевода седмидесяти.

Более не имею что сказать, кроме того, что, в чувстве благодарности за дозволение прочитать записки Ваши, повергаю мои слабые мысли па Ваше Архипастырское благоусмотрение.

При сем прилагаются: две записки Ваши и полученная при них, переводная статья о самаритянском тексте.

Испрашивая на себя и академию Вашего Архипастырского благословения,

имею долг пребыть всегда

Вашего Высокопреосвященства

Милостивейшего Архипастыря и Отца

нижайшим послушником

Академик Ректор Архимандрит Сергий.

19 сентября

1859 г.