Часть первая

Особенные умственные и нравственные качества, которые требуются в священнике для плодотворного совершения Таинства покаяния и проистекают из его обязанностей быть при сем судиею, врачем и учителем, суть следующие а) знание, б) благоразумие, в) истинная ревность о спасении душ, г) святость жизни, д) пламенная молитва и е) богомыслие.

Священнику, как совершителю Таинства покаяния, необходимо знание, но не надмевающее и рождающее тщеславие, а знание спасительное, исполненное любви и смирения. «Устне иереовы сохранят разум, и закона взыщут от уст его: яко ангел Господа Вседержителя есть» (Малах.2:7). Для апостольского дела необходимо и апостольское знание; для служения евангельского необходимы евангельское знание и евангельский дух. Приобретению сего знания священник должен посвятить всю жизнь. Как может священник судить о мыслях, словах и делах кающегося, если он не имеет надлежащих сведений о законе Божием и правилах церкви? Как он может обличать заблуждения, разные виды и образы зла, если святое знание не просветило его умственных очей и не открыло ему смысла и силы Божественной истины? Не имеющий надлежащих познаний священник есть «слепой вождь слепого, которые оба упадут в яму» (Мф.15:14). Незнание бывает во всех делах источником заблуждения и погрешностей; но оно во всех отношениях гибельнее в деле пастырского служения. Несведущий пастырь впадает в непрестанные ошибки; он может отвергнуть кающегося, который требует истинно отеческого участия духовника, или признать надежным того, который закоренел в привычках ко греху; такой священник непрестанно нарушает правила церковные, ибо не знает их; совершает святые Таинства без разумения их силы и важности, без страха и благоговения, без достоинства, ибо они для него непонятны и мертвы. Без знания своих обязанностей он или не исполняет их, или если исполняет, то неудовлетворительно, ошибочно. Неведающий священник служит в бесчестие и поношение церкви, бывает предметом презрения умных людей. Кто отвергает знание, тот будет отвержен Богом. Над ним совершится приговор Божий: «Яко ты умение (знание- от авт.) отвергл еси, отвергу и аз тебе, еже не жречествовати мне» (Ос.4:6).

И так, священник непрестанно должен учиться, как для приобретения необходимых для него сведений, так и для сохранения и умножения своих познаний. Чем более будет образован священник, тем удобнее будет для него совершать святое служение.

Знание, необходимое для полезного совершения исповеди, священник должен приобретать:

а) через непрерывное изучение догматического и нравственного Богословия. Священник при совершении Таинства покаяния должен властию и именем Христа Спасителя судить, врачевать и учить. Кто вернее может произнести суд при Таинстве покаяния, – тот ли который произносит приговор, согласно учению и духу церкви православной, или тот, который по началам разума и науки человеческой решает касающееся совести людей? Кто вернее может назначить врачевство, – тот ли, который, по примеру Спасителя, возливает на раны спасительный елей Божественной премудрости, или тот, который пользуется изречениями философии, ныне уважаемой, завтра презираемой? Кто правильнее и тверже может научить, – тот ли, который заимствует свое учение из откровенного Слова Божия, или тот, кто не стыдится преподавать всякую появившуюся вновь теорию, или хуже, бред собственной фантазии? Учение веры и нравственности надобно предлагать людям не по началам философии, скоро преходящей, но по чистому и непреложному разумению православной церкви. Священники никогда не должны забывать, что они учители православной церкви и служители Христовы для того, чтобы спасать верующих учением и Таинствами Господа Иисуса Христа. Для полезного совершения Таинства покаяния священник должен знать нравственное учение веры, чтобы преподать уроки нравственные, извлеченные из Слова Божия и из святоотеческих писаний.

б) Через изучение законов церковных и гражданских. Без знания законов церкви можно погрешить во многих случаях при совершении исповеди и повредить как себе, так и кающимся. Гражданские законы очень часто нужно бывает иметь в виду священнику при исповеди, особенно при решении о вознаграждении за вред, причиненный кающимся другому, и при составлении духовных завещаний.

в) Через чтение Священного писания, которым священник должен пользоваться для просвещения разума и возбуждения сердца кающихся. Священное писание доставляет в обилии не только предмет наставления и назидания, но и надлежащий Способ приложения, истинный язык сердца. Кто внимательно читает Священное писание, тот не может не удивляться, сколько возвышенных мыслей в нем представлено в кратких словах и в величественных образах; с какою силой в немногих чертах изображаются люди, как ясно и понятно выражаются истины веры самые высокие! Какая в Слове Божием важная краткость, дивное обилие, небесная высота и восхитительная простота! Оно доступно для простых сердец и исполняет премудростию детей. Никто не может достаточно изъяснить, как много богатства духовного для священника сокрыто и открыто в сокровищнице Слова Божия! «Всяко писание Богодухновенно и полезно есть ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию, еже в правде, да совершен будет Божий человек на всякое дело благое уготован» (2Тим.3:16,17). «Блажен (подлинно – от авт.) муж, который в законе Господнем поучается день и ночь» (Пс.1:1,2)! Таков был Тимофей, который из детства знал Священное писание (2Тим.3:15). Посему каждый священник да примет изречение Блаж. Иеронима как бы ему оно было сказано: „читай Священное писание, никогда из рук твоих не выпускай библии, учись сам из нее, чему должен учить других; стяжи то здравое слово, которым можешь спасти себя и послушающих тебя“ (Ep. ad. Ned.).

г) Через чтение писаний святоотеческих и житий святых. В писаниях Св. Отцов заключено учение церкви от начала христианской веры доныне. Жития святых, особенно писанные Святителем Димитрием, заключают для священника неистощимый источник назидания кающихся, очевидные примеры благочестия, спасения самых великих грешников покаявшихся. Смело можно сказать, что священник, ознакомившийся с сей бесценной книгой, никогда не будет иметь недостатка в приличном наставлении кающихся.

д) К сим упражнениям для приобретения знания, необходимого при совершении Таинства покаяния, можно присоединить следующие пособия: прежде всего познание собственного сердца и вообще человеческой природы, потом обращение с опытными в деле исповеди священниками, равно чтение сочинений об исповеди, наконец тщательное и внимательное рассмотрение того, что сами священники сделали, или должны были бы сделать при исповеди.

Кроме сих занятий, через которые собственными усилиями может приобретаться необходимое знание, нельзя умолчать еще об одном, именно о молитве, ибо истинное знание есть дар Божий, сходящий от Отца светов. «Аще кто от вас лишен есть премудрости, да просит от дающего Бога всем нелицеприемне и непоношающаго, и дастся ему» (Иак.1:5). «Молихся, (говорит мудрейший из людей, – от авт.)и дан бысть мне разум: призвах, и прииде на мя дух премудрости» (Прем.7:7).

При слушании исповеди необходимо особенное благоразумие. Не то ложное благоразумие, которое апостол называет плотским благоразумием и которое имеет в виду только временное и человеческое, собственные выгоды, собственную пользу и собственную честь и старается достигнуть своей цели только человеческими средствами, человеческим искусством. Но то истинное благоразумие, которое нисходя от Отца светов, есть благоразумие духовное, обращающееся более к небу, нежели к земле.

Если вообще благоразумие состоит в способности избирать лучшие средства для достижения целей, то того только священника надобно назвать благоразумным, который так поступает при исповеди, что легко достигает цели сего спасительного Таинства. А цель его не иная есть, как слава Божия и спасение людей; к этой цели должны быть направлены все действия и усилия священника, – с приспособлением приличных средств к частным нуждам и потребностям. Ибо хотя благоразумие имеет вообще одну цель, но по различию свойств и состояния кающихся оно принимает различные виды: «Всем бых вся, да всяко некия спасу» (1Кор.9:22).

Священнику особенно при совершении исповеди необходимо благоразумие как для успешного совершения сей обязанности, так и для избежания безчисленных погрешностей. Необходимо благоразумие при вопросах кающемуся, при наставлениях и увещаниях как общих так и частных, приспособленных к качеству, возрасту, состоянию и другим потребностям каждого; при назначении епитимий по количеству и тяжести грехов и свойству кающихся и наконец при разрешении или отказе в оном. Также нужно благоразумие и во многих других случаях, например когда нужно дать совет или разрешить недоумение и проч. Без благоразумия и добродетель может сделаться пороком, а оно само есть мать всех добродетелей.

Для приобретения сего благоразумия прежде всего священник должен постоянно в виду иметь ту высокую цель, для которой он принимает кающихся на исповедь, т.е. славу Божию и спасение людей через приобретение душ Господу Богу и через утешение сердец скорбящих и страждущих. Там, где теряется из виду цель сия, нет благоразумия ведущего к вечной жизни, а есть только плотская мудрость, которая приносить смерть душе и противна Богу. Успех при исповеди тем более, чем больше ревности достигнуть сей цели, чем более старания избрать и употребить лучшие средства для достижения её. Сия святая ревность есть мать благоразумия. Кроме знания для благоразумия нужны природные дарования, здравый смысл, проницательность, сила и твердость для сопротивления искушениям и препятствиям, для приведения дела до конца.

Украшенный сими дарами природы священник при совершении исповеди должен тщательно и внимательно размыслить о том, что ему делать и что оставить. Если одно только обстоятельство не будет обсуждено надлежащим образом, то все дело испортится, как один нестройный голос нарушает гармонию хора певцов. Внимание ко всем обстоятельствам при совершении Таинства покаяния так необходимо, что без этого не может быть благоразумия.

Для приобретения благоразумия весьма много служит собственная опытность в деле исповеди. Ибо при сем деле так много разных случаев и обстоятельств, что никак нельзя заранее все предвидеть и обдумать; можно научиться только долговременным опытом. Неопытный врач не может так искусно лечить, как тот, который узнал по опыту местные условия болезней и свойства больного. И священник, еще неупражнявшийся в исповеди, не может так благоразумно руководить души, как уже много лет совершавший исповедь. Даже собственные ошибки научают многому и делают умнее и осторожнее. Необходимо, чтобы священник, особенно в первые годы своего служения, размышлял о слышанном на исповеди и о том образе действования, которому желает следовать, необходимо должен давать себе отчет – не торопливо ли, не слабо ли, не строго ли он судил, нельзя-ли наложить другую епитимию более приличную, не опустил ли чего важного, обращал ли надлежащее внимание на положение кающихся и проч.

Неопытный духовник должен просить совета у мудрых и благочестивых пастырей, которые приобрели опытность собственным упражнением, – «послушает советов мудрый» (Прит.12:15). «Спасение же есть во мнозе совете» (Прит.11:14). «Во множестве старейшин ставай, и аще кто премудр, тому прилепися» (Сир.6:35). «Сих бо послушав, мудрый премудрее будет, а разумный строительство стяжет» (Прит.1:5). Надобно советоваться только с людьми умными и благочестивыми; и умный муж может дать худой совет, если недостает ему благочестия.

Благоразумие открывается особенно в делах важных и трудных, когда священник при исповеди действует не торопливо, но спокойно и разсудительно, а для лучшего рассмотрения дела и для совета с другими опытными назначает кающемуся прийти в другое время с указанием дня, если можно, и часа.

Препятствуют благоразумию страсть, опрометчивость, упрямство и все пороки, особенно невоздержность. Ибо страсть помрачает рассудок, опрометчивость отнимает предусмотрительность и ввергает во многое худое; упрямство заграждает путь добрым советам, а всякий грех вводит в душу мрак. Св. Амвросий говорит: К получению совета много значит чистота жизни, ибо кто будет искать чистой воды в навозе?

«Кто станет пить из мутного источника?» (кн.Феоф.толков. на (Лук.18:11)).

Истинная ревность в сердце священника также необходима, как знание и благоразумие в рассудке. Она есть не иное что, как та самая любовь к Богу и ближнему, которая побуждает трудиться о спасении других во славу Божию. Она есть пламень, который, вырываясь из святого сердца, воспламеняет благочестие тех, в которых находит доброе расположение, низлагает противящихся и не дает им успокоиться до тех пор, пока не возвратит их к своему долгу. „Кто снедается ревностию дома Божия? Тот, кто испорченное в нем старается исправить, не успокаивается, если не может исправить, терпит, стенает» (Авг. на Пс.68). Какою сильною ревностию к славе Божией и спасению душ горел наш всеблагий Спаситель? Кто может представить это в уме, не только выразить в слове? Какой огонь любви, когда он Сам, предсказывая о своих страданиях и поносной смерти, которою благоволил искупить всех людей, говорил ученикам: «Огня приидох воврещи на землю, и что хощу, аще уже возгореся? Крещением же имам креститися, и како удержуся, дóндеже скончаются» (Лук.12:49,50). Сей огонь воспламенял все сердце ап. Павла: «Кто изнемогает, (говорит он о себе – от авт.), и не изнемогаю; Кто соблазняется и аз не разжизаюся?» (2Кор.11:29). Словом разжизаюся (сгораю), по замечанию св. Златоуста, св. апостол Павел хотел выразить всю силу скорби своей. Человек, который был восхищен до третьего неба и видел рай, который сподобился узнать неизреченные тайны Божии и испытать на себе дивные милости Господни, оставался в непрестанной скорби, когда не видел спасшимися своих братий (Рим.9:1–3). Сим огнем были воспламенены и прочие все апостолы, сим пламенем ревности сгорали так многие св. отцы и пастыри церкви, которых имена написаны в книге жизни. О, если бы все священники горели сим огнем и жаждали только славы Божией и спасения душ! Кто не имеет сей ревности, тот очень неохотно совершает Таинство покаяния, скучает и тяготится сим делом; это огонь без теплоты, солнце без света. Священник, неодушевляемый при исповеди истинною ревностию, удобно уловляется самолюбием и пагубными страстями от сего происходящими.

Истинная ревность исполнена: а) любви, б) терпения, кротости и в) твердости.

а)Любовь не тяготится ничем, не щадит трудов и трудится даже до уз (2Тим.2:9), все испытывает и изобретает для спасения любимого и ничего не боится. Какую любовь и заботу о детях, опасно больных, выказывает любящая мать? – не зная покоя, она изыскивает все средства для облегчения болезни и восстановления здоровья больных, сетует, плачет, пламенно молится, чтобы увидеть выздоровевшими любимых детей. Менее ли должен священник заботиться о кающемся, находящемся в тяжкой душевной болезни? Ревнующий о спасении кающихся священник объемлет своею любовию всех грешников, богатых и бедных, благородных и простолюдинов; неутомимо старается извлечь из греховной пропасти, приблизить к Богу души, приспособляясь к немощи каждого. Любовь делает великие дела; если же кто отказывается делать, в том нет любви.

б) Терпение и кротость; – где их нет, там и пламенное желание спасения более повредит, чем принесет пользы. Вождь народа Божия Моисей был «кроток зело паче всех человек сущих на земли» (Числ.12:3).

Иисус Христос и словом и примером Своим учит: «научитеся от Мене, яко кроток есмь» (Мф.11:29). Таковы были апостолы, которых Дух Божий поставил пасти церковь Христову. «Братие, (пишет апостол – от авт.), аще и впадет человек в некое прегрешение, вы духовнии исправляйте таковаго духом кротости: блюдый себе, да не и ты искушен будеши» (Гал.6:1). И потому священники должны помнить заповедь апостольскую: «Облецытеся убо якоже избраннии Божии, во утробы щедрот, благость, смиренномудрие, кротость и долготерпение» (Кол.3:12). «Любы долготерпит, милосердствует, не ищет своих си, не раздражается» (1Кор.13:4,5). Особенно нужны священнику терпение и кротость, когда предстоит ему иметь дело с людьми робкими, колеблемыми сомнением и нерешительными, с грубыми и необразованными, часто повторяющими грех; сии последние особенно имеют нужду в его сострадании.

в) Твердость. Хотя при совершении Таинства покаяния составляют лучшее украшение священника доступность, терпение и кротость; – он, как проповедник евангелия, возвещая грешнику о благости Божией, дает ему чувствовать, как благ и сладок Бог, чтобы грешник удалился от пути греха и решился исправить себя; однакоже необходимы ему мужество и твердость. Сия твердость особенно нужна при наставлении, когда надобно говорить несмотря на лице, когда требуется вознаградить за вред, причиненный имуществу или чести ближнего, когда надобно требовать, чтобы удалены были причины, которые поставляют грешника в ближайшем случае ко греху, хотя бы они грешнику были также полезны, как человеку глаз, рука и нога по учению Спасителя; – при преподании врачевства кающимся спасительного, но горького; – при назначении епитимии приличной и согласной с духом церкви, наконец при разрешении или отказе в оном. Но через твердость избегая излишней слабости и чрезмерной снисходительности священник не должен впадать и в противоположную крайность, в жестокость и немилосердие. Священник должен при исповеди сохранять важность отца и нежности матери. Милосердие да утешает грешника правдою, а правда да обличает его с твердостию и милосердием.

Ревность о спасении душ, одушевляемая, конечно благодатию Божиею, не может не приносить спасительных плодов во славу Божию и для спасения людей; она стенает, если не может уврачевать зла, и если ничего не может сделать, по крайней мере приносит в жертву Богу скорбь сердечную и слезы, как свидетельство любви своей. Царственный певец говорил: «Истаяла мя есть ревность твоя; яко забыша словеса твоя врази мои» (Псал.118:139), и апостолы: «скорбь ми есть велия и непрестающая болезнь сердцу моему: молил бых ся бо сам аз отлучен быти от Христа по братии моей» (Рим.9:2,3). И сам Господь Иисус Христос, видя нераскаянный город, плакал о нем говоря: «яко аще бы разумел и ты, в день сей твой, еже к смирению твоему: ныне же скрыся от очию твоею» (Лук.19:42). Итак, истинный ревнитель славы Божией и спасения человеков, когда видит, что через закоснение людей во грехах оскорбляется божественное величие, погибают души, враги Божии неистовствуют и грехи и беззакония умножаются, как ангел мира, плачет и скрывается в тени крыл Божественного покрова, доколе не прекратится нечестие.

Священник, который при исповеди есть судия и ценитель нравов и жизни других, должен быть неукоризнен в своей жизни. Как человек Божий он «должен преспевать в правде, благочестии, любви и кротости» (1Тим.6:11); жизнь его должна служить примером тех добродетелей, которых он требует от кающихся! Чиста должна быть та рука, которая хочет омывать нечистоты других (Григ. Вел. Lib. Pas. X, гл. 9). Священник должен прежде сам очиститься, потом очищать других, прийти к Богу, а потом и других приводить, освятиться, а после освящать, сделаться светом, а потом других просвещать, – говорит Св. Григорий Богослов (сл. 2). „Если мы, пишет Св. Златоуст, будем жить добродетельно, то хотя бы вся вселенная говорила о нас худо, и тогда будем счастливее всех и привлечем к себе всех, желающих спастися. Подлинно глас добродетели громче всякой трубы и жизнь чистая светлее самого солнца, хотя бы число злословящих было значительно. Ибо если мы будем иметь добродетели, если будем кроткими, смиренными, милостивыми, чистыми, миротворцами, то мы взирающих на нас привлечем этим не менее, как и чудесами, и добровольно все устремятся к нам (на Матф. бесед. 15, 8. стр. 291 М. 1839).“

Желающий получить истинную пользу от исповеди обращается не к тому священнику, который ведет рассеянную, мирскую жизнь, но к тому, который удаляется от мира и является в мире только для того чтобы разлить среди него благоухание своих добродетелей.

Если жизнь священника будет открыто нечестива и безнравственна, то никто не примет его наставлений, как должно. Тогда он потеряет всякое доверие; а если кто по нужде исповедается перед таким священником, то не может слушать его с уважением. Ибо презрение к жизни говорящего производит отвращение от проповеди. Случается, что доброе намерение кающегося ничем так не извращается, как примером духовника, который не делает того, что советует, а делает то, что сам запрещает. Прекрасно на это говорит Бл. Августин: „Овца, даже самая лучшая, когда видит своего пастыря худо живущим, и уклоняющимся от заповедей Божиих, начинает говорить в сердце своем: „если мой пастырь так живет, то как мне не делать того, что он делает!» (Sermo 46 de pass.)?

Если священник носит только личину добродетели и старается скрыть свою нечестивую жизнь, то те, которые строго назирают за пороками духовенства, скоро узнают его, каков он действительно и конечно он подвергнется посрамлению и бесчестию. Но хотя бы этого не было, нечестивый священник всегда нечист пред Богом, от Которого ничто не скроется ни в сем, ни в будущем веке, и для людей будет совершенно бесполезен. Ибо только то, что от сердца происходит, может иметь влияние на сердце. Как он может от сердца убеждать оставить грехи, когда сердце его находится в рабстве греху? Как он с силою может располагать к добродетели, не имея её в своем сердце и зная о ней только из книг? Как он может требовать у кающегося победы над страстями, когда сам не может совладеть со своими порочными влечениями?

Посему а) духовник должен быть свободен от греха смертного. Хотя сила Таинств не зависит от достоинства совершителей оных, заключается в благодати Иисуса Христа, но пребывание священника в тяжких грехах есть страшное святотатство, которое оскорбляет благодать даруемую другим. Грешнику рече Бог: «вскую ты поведаеши оправдания Моя и восприемлеши завет Мой усты твоими;...обличу тя и представлю пред лицем твоим грехи твоя.» (Псал.49:16,21). Посему духовник, если знает за собою тяжкий грех, да не приходит с оскверненной совестью к совершению спасительного Таинства, не очистив себя покаянием, чтобы не услышать горького обличения: «врачу, исцелися сам» (Лук.4:23).

б) Духовник должен быть утвержден в добродетели, ибо безчисленное множество искушений предстоит ему при исповеди. Не столько опасен воздух при постели больного, страждущего заразительной болезнью, сколько вреден душе рассказ кающегося о некоторых грехах. Если только имеющие крепкое здоровье, без всякой опасности, могут находиться при больных заразительными болезнями и перевязывать гниющие раны, то раскрывать и лечить греховные язвы могут, без опасности для своего спасения, только те, которые долговременным упражнением и постоянными подвигами утвердили себя в добродетели. Обыкновенно бывает, что прежде с ужасом отвергавший искушение, уже перестает бояться его, когда видит много людей подвергшихся тому греху, который приражается к нему в искушении, а едва только он склоняется мыслями к искушению, как теряет чувство стыда, которым он удерживался от греха, особенно, если находит соблазняющих на грех. Итак, какая крепкая добродетель должна быть в священнике, выслушивающем исповедь! Но из всех грехов скорее сообщается зараза от грехов против целомудрия. Иногда невольно выслушав развратные речи, долго не можем освободиться от худых помыслов; что же может произойти со священником, когда он на исповеди должен не только выслушивать мерзости всякого рода, но и вникать в них, чтобы подать против них приличное врачевство? Он должен подражать Лоту, которого слух и око, по свидетельству Писания, не осквернились, когда он жил среди самых развратных людей (2Петр.2:8).

в) В священнике при исповеди должен быть страх ко всякому греху; это предостережет его от малейших поползновений ко греху. «Страхом же Господним уклоняется всяк от зла» (Прит.15:27).

Таков должен быть священник, на котором лежит обязанность руководить других; он исследует сокровенные изгибы души, тайные движения и помышления сердца, рассматривает все уклонения его и через это узнает как глубоки язвы душевныя, открывает начало болезней, отыскивает средства к уврачеванию их и с полной уверенностью предписывает, что нужно делать и чего избегать.

Впрочем сказанное здесь о святости жизни не должно приводить священников в уныние и к уклонению от исповеди, но напротив должно сильнее возбуждать их к большему и большему непрестанному преспеянию в добродетели и к старанию сделаться достойными своего высокого призвания.

В числе качеств необходимых для священника, как совершителя Таинства покаяния, есть усердие к молитве, которой необходимость показывают заповеди и пример Иисуса Христа и Его апостолов. Немощь, которою обложен священник подобно всем людям, жестокость и лукавство врагов, нападающих на него, и высота и трудность служения им совершаемого, делают для него необходимой молитву, чтобы испрашивать Божественную помощь, без которой нельзя ни жить добродетельно, ни сопротивляться нападениям врагов, ни исполнять надлежащим образом обязанностей пастырского служения. «Без Мене не можете творити ничесоже» (Иоан.15:5) – говорит Спаситель. «Ни насаждаяй есть что, ни напаяяй, но возращаяй Бог» (1Кор.3:7) Посему не полагаясь на себя станем изливать смиренные и непрерывные молитвы к Богу о своем спасении и обращении, ибо это есть дело не человеческих сил, но Божественной благодати. Только один Бог всемогущий может подвигнуть сердце людей. Итак священникам чаще надобно просить Бога: «даждь мне Твоим престолом приседящую премудрость и не отрини мене от отрок Твоих: яко аз раб Твой и сын рабыни Твоея, человек немощен и маловременен и умален в разуме суда и законов» (Прем.9:4,5). В случаях особенно затруднительных священник должен усугубить свои молитвы и с благочестивым царем Иосафатом говорить Господу Богу: «не вемы что соделати имамы им: но токмо очи наши к Тебе» (2Пар.20:12).

Итак священник никогда не должен приступать к принятию исповеди, не помолясь Господу Богу и не размыслив, кого он при сем представляет, как важна его обязанность, какой дорогой цены стоила Христу каждая душа, какой строгий суд ожидает священника с небрежением творящего дело Божие; и какой великой награды он удостоится, если будет исполнять свою обязанность тщательно, верно и внимательно.

Когда будет особенно трудно для священника, тогда надобно усилить ему свои молитвы; пусть от всей души, от всего сердца он умоляет Господа Бога, даровать ему мудрость, благоразумие, терпение, кротость и скромность с чистотою, чтобы очищая других, он сам не остался нечистым. Пусть молит Бога за кающихся приходящих к нему, чтобы даровал им искренность, истинное сокрушение, решительное обращение ума и сердца и постоянство в добре. Пусть просит кающихся молиться о себе самом. «Молитеся друг за друга, яко да исцелеете» (Иак.5:16).

Кроме знания и святости жизни священник должен упражняться в богомыслии. Без сего нельзя достигнуть истинного и твердого благочестия, христианского совершенства и истинной святости жизни. Мы ежедневно испытываем силу слов Премудраго: «тело бо тленное отягощает душу, и земное жилище обременяет ум многопопечителен» (Прем.9:15). Для того, чтобы не одебелел ум, не был подавлен тяжестью земных дел и попечений, священники должны стараться богомыслием возгревать дар Божий, живущий в них через рукоположение архиерейское, иначе они, служители Христовы и строители таин Божиих, сделаются «облаками безводными, носимыми ветрами, осенними деревьями, дважды умершими, исторгнутыми, свирепыми морскими волнами, пенящимися срамотами своими, звездами блуждающими, которых ожидает на веки глубокая тьма» (Иуд.1:12,13). Через частое богомыслие умножается познание божественных истин, одушевляется вера, утверждается надежда, воспламеняется любовь.

Надобно приготовлять себя к упражнению в богомыслии. Сие приготовление состоит в том, а) чтобы поставить себя мысленно в присутствии Бога, наполняющего Своим неизмеримым величием небо и землю, или через размышление о том, что Он присутствует не только во всем мире, но преимущественно в нас и присутствием Божества Своего оживляет нас, по апостольскому слову: «о Нём бо живем и движемся и есмы» (Деян.17:28); или через размышление о Христе Господе Искупителе, как Он по Своему человечеству, с неба взирает на всех людей здесь живущих, хотя мы не видим Его, как видел Стефан умирая за Него, или, наконец, представляя, что Христос, по тому же человечеству, невидимо находится среди нас, или видимо в Таинстве Евхаристии. Надобно пользоваться сими средствами для поставления себя в присутствии Божием не всеми вдруг, но одним каким-либо, просто и непродолжительно. б) За благоговейным и внимательным размышлением о присутствии Божием должна следовать смиренная и усильная молитва о помощи Божией, «не яко довольны есмы от себе помыслити что, яко от себе, но довольство наше от Бога» (2Кор.3:5). Молящийся пусть говорит с пророком: «не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от Мене» (Псал.50:13); «Открый очи мои, и уразумею чудеса от закона Твоего» (Псал.118:18); «вразуми мя, и испытаю закон Твой и сохраню и всем сердцем моим» (Псал.118:34), и другие подобные изречения. Полезно призывать помощь и предстательство Божией Матери, ангела хранителя и святых, преимущественно тех, к которым кто имеет особенное усердие. в) Надобно представлять предмет размышления так живо, как бы тайна спасения, о коей желаем размышлять, совершилась пред нами. Например, если кто желает размышлять об Иисусе Христе распятом, то пусть представит себя находящимся на Голгофе и видящим очами то, что в день страдания сказано и сделано.

Так приготовясь, надобно приступить к богомыслию. Оно заключается в размышлении о тайнах спасения. Это исследование не должно быть одним созерцанием, но должно всегда оканчиваться благочестивыми чувствованиями сердца. Сюда особенно относятся например чувства сокрушения во грехах, страха суда Божия, надежды на милосердие Божие, желания Царства Небеснаго, любви к Богу и ближнему и другие подобные. Сии чувства должны произвести и образовать в самой воле твердое намерение избегать грехов и подвизаться в добродетелях и также пользоваться средствами необходимыми для достижения сего намерения.

Богомыслие заключается благодарением Господу Богу за Его милости, принесением Ему в жертву чувств и намерений вместе с заслугами Иисуса Христа, наконец молитвой о продолжении и умножении Божественной благодати, о непоколебимости исполнения принятых добрых намерений.

Много предметов, которые могут исполнять наше сердце благоговейными чувствами к Богу, но первое место из них занимают откровенные истины, из которых иные возбуждают страх или надежду, иные, по своему свойству, воспламеняют в нас Божественную любовь. Страх рождается от размышления о смерти, суде Божием, рае и аде. Чувства любви возбуждаются размышлением о воплощении, жизни и страдании Иисуса Христа, об учрежденных Им Таинствах, и о Божестве, которого безконечное величие, благость, премудрость и другие свойства, если со вниманием и благоговением будут исследуемы, преисполнят душу самыми сильными чувствами благодарности, радости, удивления и любви к Богу. Особенно богомыслие должно касаться жизни и страданий Господа нашего Иисуса Христа. Так святитель Димитрий любил размышлять о страданиях и смерти Иисуса Христа и оставил нам в своих писаниях образцы своего богомыслия. Если кто часто будет размышлять о жизни и страданиях Иисуса Христа, того вся душа исполнится Им, усвоит себе образ Его действий и будет сообразовывать все свои действия по примеру Его.

Для лучшего упражнения в богомыслии надобно соблюдать следующее:

а) Для упражнения в богомыслии надобно избрать приличный и удобный час, например, утренний, когда душа еще не занята заботами житейскими и расположена посвятить Богу начатки дня.

б) Избрать место приличное и, по возможности, свободное от внешних развлечений, по наставлению Самого Спасителя: «ты же, егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, иже в тайне» (Мф.6:6).

в) Прежде начала размышления полезно прочитать о предмете богомыслия из какой-либо книги; еще полезнее, если это будет сделано с вечера, после вечернего испытания совести; через сие предмет богомыслия и лучше поймется и крепче останется в памяти, и душа предохранится от развлечения и разсеянности.

г) При размышлении надобно останавливаться не на одних общих понятиях, но приноравливаться к особенным обстоятельствам и случаям, так чтобы можно было в тот же день на деле исполнить, на что решились при размышлении, например если кто-либо при размышлении о Господе Иисусе Христе, обратив внимание на Его благость и любовь к оскорбившим и врагам, решится последовать примеру Его любить врагов своих и благотворить им, то в особенности пусть решится сделать сие в отношении того или другого человека, от которого получил обиду, или коего нерасположение испытывал на себе и пусть постарается сойтись с ним в тот же день и добрым собеседованием успокоить дух его или оказать другой какой-либо знак любви.

д) После богомыслия не тотчас надобно обращаться к внешним занятиям, но мало-помалу, и, если можно, после довольного молчания, – чтобы благочестивые чувства, родившиеся в душе подолее оставались в ней и глубже укоренились в сердце. Иначе «таковый уподобися мужу смотряющу лице бытия своего в зерцале: усмотри бо себе и отыде, и абие забы, каков бе» (Иак.1:23,24).

Указав добродетели, особенно необходимые для спасительного совершения исповеди, считаем не излишним сказать о пороках, которые особенно препятствуют к правильному и спасительному совершению Таинства покаяния.

Пороки, которых в важнейшем и священнейшем деле исповеди не все священники избегают суть следующие: а) душевная холодность и небрежность, б) суетность, в) страх человеческий, г) пристрастие, д) корыстолюбие, е) безрассудство и неблагоразумие, ж) самомнение и самохваление, з) слабость и строгость, и) упадок духа.

Холодность души ко спасению кающихся происходит от различных причин: от неумеренного занятия учеными предметами (что бывает очень редко), от чрезмерной заботы о домашних делах, о земледелии и семействе (что случается с большей частью священников), от светского образа мыслей, от недостатка познания о том, как важно служение духовника, и наконец от лености, любящей покой и отвращающейся труда.

Холодность души ко спасению кающихся обнаруживается различным образом: а) если духовник время исповеди считает тяжким и скучным временем и принимает кающихся с неудовольствием, б) если множество кающихся делает его нетерпеливым, в) если он спешит поскорее отпустить кающихся с какими-нибудь холодными словами наставления, г) если свою обязанность поручает исполнять другим, и во время постов удаляется из своего прихода, д) если скорбящих и расстроенных, которые желали бы открыть подробнее свои недуги и свои искушения и тем облегчить сердце, не выслушивает или отпускает с жестокими словами, е) если довольствуясь познаниями, приобретенными в школе, не старается приобресть более основательных и глубоких познаний о Боге и людях, не заботится постигнуть тайны духовной жизни собственным деланием добродетелей.

Для избежания сего порока священник должен чаще напоминать себе, как необходимо всем Таинство покаяния и с каким вниманием и усердием он должен совершать его, чтобы оно было на пользу кающихся. К чему послужит, если священник своими проповедями и увещаниями расположит прихожан к обращению и покаянию, но своею невнимательностью и холодностью оттолкнет их и заключит для них дверь милосердия Божия.

На таких пастырей Верховный Пастырь душ Иисус Христос справедливо произнесет суд; Он Сам говорит: «Все, еже дает Мне Отец, ко Мне приидет, и грядущего ко Мне не изжену вон: яко снидох с небесе, не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя Отца» (Иоан.6:37,38).

Посему пастырь душ не только должен с готовностью принимать приходящих к нему на исповедь, но всячески убеждать своих прихожан приходить к этому спасительному Таинству как можно чаще. Верховный Пастырь Господь Иисус Христос так заботливо искал погибшую овцу, что оставил для одной девяносто девять, и не переставал искать, доколе не обрел ее. «Братие, (пишет Ап. Иаков – от авт.), аще кто в вас заблудит от пути истины, и обратит кто его, да весть, яко обративый грешника от заблуждения пути его спасет душу от смерти и покрыет множество грехов» (Иак.5:19,20). Что может быть приятнее Богу Отцу как то, когда обезображенный в человеках образ Его обновляется, и сын блудный возвращается? Что может быть приятнее Богу Сыну, как то, когда овцы, купленные такой ценой и погибавшие, возвращаются? Что может быть приятнее Духу Святому как то, когда храмы Его, разрушенные и оскверненные, восстанавливаются? Если Христос, когда позвали Его к отроку сотника, сказал: «тотчас приду и исцелю его» (Мф.8:7), то не тоже ли должен делать и говорить духовник, когда позовут Его для исповеди? Пусть духовник помнит, какое обилие благодати сообщается тем, кои с верою ищут благодати. О Господе сказано: «И весь народ искаше прикасатися Ему: яко сила от Него исхождаше и исцеляше вся» (Лук.6:19). Очень полезно духовнику чаще размышлять о следующих словах св. Златоуста: „представим себе, сколько тягостных трудов переносят овчие пастухи в Каппадокийской стране, ходя за бессловесными! Часто занесенные снегом по три дня сряду остаются они в таком положении. Сказывают также, что не меньше бедствий терпят пастухи и в Ливии, по целым месяцам скитаясь по непроходимой этой пустыне, наполненной самыми свирепыми зверями. А ежели столько забот бывает о безсловесных, то какое извинение будем иметь мы, когда нам вверены разумные души, а мы спим таким глубоким сном? Можно ли тут думать об отдыхе? Можно ли искать покоя? Напротив для этих овец не должно ли идти, куда бы то ни было и предаваться тысяче смертей? Разве не знаете цены этого стада? Чего не сделал для него твой Владыка? Не пролил ли даже Своей Крови? А ты ищешь успокоения. Что же может быть хуже таких пастырей? Не подумаешь о том, что Христово стадо окружено волками, которые злее и свирепее Ливийских? Не представишь сам себе, какую душу должно иметь тому, кто приемлет на себя начальство в церкви? Народные правители, совещаваясь о делах маловажных, не только дни, но и ночи проводят в бодрствовании; а мы, подвизающиеся для неба, спим и днем! Кто же после этого избавит нас от наказания за такую беспечность?“ (Толков. Иоанна Златоуста на послан. к Римл. Бесед. 29 стр. 668. Москва 1839 года).

Суетность обнаруживает духовник тогда, когда он тщеславится множеством и знатностию исповедающихся у него. Пред Богом и совестью не то имеет значение, сколько кто имеет кающихся, но то, как кто руководит их к вечному спасению. Святитель Димитрий так обличает эту суетность: „на кую потребу ти есть сие, ежели хвалитися духовностию? Кая похвала омывать того от блата? И кое тщеславие, еже очищати чужий двор от гноя? Кая слава отирати инех кал? Ибо егда слушаеши грехов сына своего духовнаго, еже он Богу пред тобою исповедует и разсуждая та властию иерейскою, от Бога ти данною, разрешаеши, омываеши ты его от блата и очищаеши гной от душевного двора его и кал от совести его отираеши, и кое тебе отсюду тщеславие и гордыня? Предано от Бога иереом духовничество на послужение спасению человеком, а не на тщеславие и гордыню и суетные превозношения и не на властелинство излишнее над духовными детьми“.

Кроме тщеславия множеством и знатностью кающихся, бывает другой род тщеславия собственными делами добрыми, трудами для славы Божией и даже плодами сих трудов.

Великая опасность угрожает духовнику, который рассказывает о своих действиях, если не будут приняты надлежащие предосторожности. Всячески надобно остерегаться говорить что-либо в похвалу о себе, даже с близкими себе, если не заставляет это делать очевидная польза или необходимость.

Св. Василий Великий так обличает тщеславие (подвиж. устав. гл. 10, том 5, стр. 417–419): „наипаче должно убегать тщеславия, не того, которое удаляет от трудов еще прежде трудов (ибо это было бы меньшее зло), но того, которое лишает венцов по трудах, этого неодолимого наветника нашему спасению, который под самыми небесными кругами ставит противу нас свою засаду, и усиливается ниспровергнуть добродетели, пустившия стебли свои даже до неба. Ибо когда видит, что купец благочестия наполнил уже корабль своего разумения всякими товарами добродетелей, тогда двинув свою бурю, старается опрокинуть и потопить ладию. Ибо, убедив ум пловца, поспешающего к горнему царству обратить взоры на дольнее и на человеческую славу, внезапно развевает все душевное богатство, и основания добродетели сравняв с землею, ниспровергает труды, досягавшие до небес, доведя до того, что за сделанное нами просим у людей себе награды мы, которым надлежало устремя взор к Единому Богу и Ему соблюдая в тайне добрые дела свои, от Него Единого ожидать достойного себе воздаяния. А мы, вместо того, чтобы стараться о добрых делах ради Бога, предпочтя добро делать для славы человеческой и у людей требуя себе в пустую награду похвалы, достойно и праведно лишаемся Божиих воздаяний, не для Бога трудясь, но отдав себя в работники людям, от которых вместо наград получая потерю всех наград, чего можем уже и просить себе у Бога, для которого ничего не хотели сделать? И что сие справедливо, выслушай, как священное евангелие говорит о тех, которые делают добро для людей: «Аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою» (Матф.6:5).

Посему будем убегать тщеславия, этого льстивого грабителя духовных богатств, этого приятного врага душ наших, этого червя, подтачивающего добродетели, – тщеславия, которое с удовольствием расхищает наше добро, намазывает медом отраву своего обольщения и умам человеческим подает гибельную чашу для того, думаю, чтобы они без сытости упивались сею страстию; потому что слава человеческая сладостна для неопытных, а сверх того делает, что плененные ею легко погрешают и против здравого суждения“.

Страх людей и склонность льстить им вредит духовнику, когда он, опасаясь оскорбить кающегося, не смеет так поступать с ним, как требует долг его, например он боится его спрашивать подробно и сколько нужно о грехах исповеданных им, нерешается требовать, чтобы он оставил ближайший случай ко греху, боится преподать наставление относительно обязанностей звания и состояния, и не смеет отложить разрешение или совсем отказать в нем, тогда как это очень нужно. Этому пороку подвергаются преимущественно те священники, которым приходится исповедовать знатных, благородных и богатых особ, от которых или зависят они в средствах жизни и внешнем положении, или получили уже какое-нибудь благодеяние, или ожидают впредь.

Духовник никогда не должен забывать слов писания: «Не сотворите неправды в суде: да не приимеши лица нищаго, ниже почудишися лицу могущаго» (Лев.19:15). При исповеди не должно быть лицеприятия, но как сильным и знатным, так низким и незнатным должно говорить только правду. Духовники, сознающие важность своей обязанности, никогда не осмелятся льстить там, где нужно обличать и наказывать, никогда не изрекут благословения тем, которым Бог отказывает в нем. Кающемуся, самому знатному, как скоро требует его нравственное состояние, должно с силою изъяснить гнусность развратной жизни и даже отказать в разрешении. Пусть духовник не опасается поступать с кающимся, имеющим значение в свете, достоинство и богатство так, как он почел бы нужным в подобном состоянии совести поступить с кающимся бедным и незнатным. Для того, чтобы изгнать из сердца своего сей худой стыд и суетный страх, духовник пусть вспоминает, что мир и все мирское ничего не значит, и постарается подражать тому, который, как говорит Апостол, «велик быв, отвержеся нарицатися сын дщере фараоновы: паче же изволи страдати с людьми Божиими, нежели имети временную греха сладость» (Евр.11:24,25). Пусть думает он не о том, что мир скажет, но о том, что изречет о нем Бог, от мановения Которого он зависит. Духовник касательно всего, что он должен делать, обязан иметь в виду не мнение людей, но волю Единого Бога и желать благоугождать Богу, а не людям, помня изречение апостола: «Аще бо бых еще человеком угождал, Христов раб не бых убо был» (Гал.1:10). Наконец духовник должен воспитывать в себе пламенную любовь к Богу и ближним, через которую легко истребится чувство страха и стыда человеческаго. Ибо «совершенна любы вон изгоняет страх» (1Иоан.4:18).

Когда духовник не с одинаковой готовностью исповедует больных и здоровых, богатых предпочитает бедным, когда в свое духовное руководство охотнее принимает богатых, нежели бедных, юных, нежели старых, женщин, нежели мужчин, то он обнаруживает пристрастие. Пастырь душ должен заботиться о спасении всех без всякого различия, «Всем бых вся» (1Кор.9:22) по примеру апостола Павла, никого не отвергать от своей любви. Тот, кто приобрел истинную любовь к Богу и ближнему, и имеет в виду цель, – славу Божию и спасение душ, с одинаковой готовностью и скоростью будет принимать на исповедь, как грубых, необразованных и простых людей, так и лиц благородных и знатных. Не говоря о том, что пристрастие его к некоторым, оскорбит многих и навлечет на него нарекание и подозрение в чистоте его намерений, он должен помнить, что благоволение Божие, спасение душ и умножение собственных заслуг удобнее приобретаются через чистоту намерений и мужественную победу над собой, и что через беспристрастие сам духовник будет совершеннее подражать Господу Богу Иисусу Христу, Который за всех равно умер. Духовник, который почувствует в себе отвращение к необразованным и бедным лицам, пусть приложит к себе наставление св. апостола Иакова: «Братие моя, не на лица зряще имейте веру Господа нашего Иисуса Христа славы. Аще бо внидет в сонмище ваше муж, злат перстень нося, в ризе светле, внидет же и нищ в худе одежди, и воззрите на носящаго ризу светлу, и речете ему: ты сяди зде добре: и нищему речете: ты стани тамо, или сяди зде на подножии моем. И не разсмотристе в себе, и бысте судии помышлений злых. Слышите, братие моя возлюбленная, не Бог ли избра нищия мира сего, богаты в вере и наследники царствия, еже обеща любящим Его» (Иак.2:1–5). Духовник, который имеет в виду только Бога и спасение душ, любит всех одинаково без различия, и желает привести всех ко спасению. «Мудрым же и неразумным должен есмь» (Рим.1:14). У Бога нет лицеприятия.

Корыстолюбие, которое по общему мнению чаще других пороков занимает сердце духовника, желает совершения исповеди, как случая к получению подарков, к приобретению связей, к получению пожертвований на церковь и проч. Такие священники распростирают сети не для уловления душ, но для уловления серебра или золота или суетной славы; и для достижения сих своих целей и желаний делают грешникам всякое послабление, и через сие подвергают себя прещениям Божиим у пророка Исаии: «Горе глаголющим лукавое доброе, и доброе лукавое, полагающим тьму свет, и свет тьму, полагающим горькое сладкое, и сладкое горькое» (Ис.5:20). «Дары бо ослепляют очи мудрых и отмещут словеса праведных» (Втор.16:19).

Такие священники не смеют сказать истины кающимся и произнести справедливое суждение о состоянии их совести, выдумывают или припоминают самые снисходительные мнения, таким образом по пророку, «сшивают возглавийцы под всякий лакоть руки и сотворяют покрывала над всякую главу всякаго возраста, еже развратити души» (Иез.13:18). Духовники должны всячески хранить себя от язв сребролюбия, которое есть идолослужение и корень всякого зла, и при исповеди иметь в виду только славу Божию и спасение душ. „Они не должны искать ни пустой славы от сердца человеческого, ни похвалы от уст, ни приношения от рук“ (Григор. Велик. Mor. lib. 9, c. 34). «Блюдите и хранитеся от лихоимства» (Лук.12:15), говорит Господь Иисус Христос всем верующим, в особенности ученикам и служителям Своим.

В неблагоразумии бывает виновен тот духовник, который при совершении Таинства покаяния или ненамеренно или с намерением ищет связей, которые опасны для его доброго имени или даже для его добродетели. Например некоторые духовники без нужды вмешиваются в разные семейные дела и хотят ими распоряжаться по своему желанию, и через то подают повод к разным ссорам и неприятностям. Иные посещая своих духовных детей соглашаются с их жалобами на других или вместе с ними говорят и судят о действиях других духовников и кающихся, через что нарушают закон любви к ближнему. Иные входят в тесное дружество со своими духовными детьми, и через это уменьшают в себе любовь Божию настолько, насколько умножается в них земная любовь и очень ослабляют уважение к себе и вредят кающемуся, ибо, по причине тесной дружбы, кающийся не может принять с должным уважением наставления своего отца духовного, и, при снисходительности духовника, свободнее предается греху. Можно назвать очень неблагоразумными и даже безразсудными тех духовников, которые не боятся взойти в тесную дружбу с женщинами и любят видеться с ними, как можно чаще. Как легко входит в душу священника, особенно если он вдов или не женат, любовь сначала, по-видимому, чистая и духовная, которая после перерождается в чувственную. Если же он имеет жену, то через привязанность к женщине посторонней, он хладеет в законной любви к жене, а от этого бывает столько семейных бедствий, что нельзя их перечислить. Но хотя бы сии священники были чисты перед Богом, они теряют всякое уважение к себе от прихожан, если они видят их тесное обращение с посторонними женщинами. Священники всегда должны следовать завещанию апостола: «Прочее же, братие моя, елика суть истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна, аще кая добродетель и аще кая похвала, сия помышляйте. Имже и научистеся, и приясте, и слышасте, и видесте во мне, сия творите: и Бог мира будет с вами» (Филип.4:8,9).

Духовник, который зная, что он должен дать отчет в своих действиях только Богу, а между тем решает сомнительные случаи совести только по своему разумению, не обращая внимания на правила церкви и требования любви и благоразумия, виновен в самомнении. Такие духовники столь высокого мнения о себе и считают себя столь умными, что не опасаются пренебрегать суждениями самых опытных мужей. Не быв учениками, хотят быть учителями; ни в чем не сомневаются; обо всем смело судят и все легко решают. Пусть они вразумятся прекрасными примерами умных и благочестивых священников, которые непрерывно занимаются чтением добрых книг, стараясь в них найти наставление себе и разрешение своих недоумений. Самые умные духовники понимают, что знание соединено с сомнением и незнанием, и иногда отлагают свое суждение; встречая затруднения советуются с другими опытными, ибо чувствуют нужду в совете других. Те духовники, которые мало учились в юности и бросили чтение полезных книг и размышление, да устыдятся примера опытных, которые боялись высокого мнения о своих суждениях и решениях. Ибо никогда не предстоит большей опасности погрешить, как тогда, когда кто упорно держится своего мнения. «Бог гордым противится, смиренным же дает благодать» (1Петр.5:5).

К числу недостатков духовников принадлежат слабость одних, и строгость других. Слабые так потворствуют поврежденной природе человеческой, что ослабляют безмерно требования нравственного закона христианского, или почти совсем оставляют их при наставлениях, увещаниях и решении сомнений; налагают такие легкие епитимии, которые нисколько не соответствуют цели. Очевидно, как много вреда и зла происходит от такого руководства души. Хотя такие духовники имеют славу добрых, снисходительных, но на самом деле это слепцы и вожди слепых, которые страшную яму вырывают и для себя и для других (Мф.15:14). Одно будет наказание и учителю и ученику. Св. Василий Великий пишет: „многие корчемствуя писаниями святых Апостолов и Пророков разжижают слово водою, примешивая собственную мысль, ко вреду слушающих. Ибо служа их удовольствиям и угождая льстивыми речами, питают их страсти, на их же погибель. Ослабляя, что в Писании строго, сильно и с пользою обуздывает, и к погибели слушающих допуская какое-то невежественное человеколюбие, безрассудное извинение грехов и иное подобное, нравящееся многим, более и более расслабляют они души сластолюбцев“ (ч. 2, стр. 76). Напротив строгие духовники совершенно не обращают никакого внимания на теперешнюю слабость людей. То, что только заключает совет, предлагают как неизменные правила и не обращая внимания ни на вещи, ни на лица, ни на обстоятельства, не допускают никакого снисхождения. Так поступающие не знают какого они духа. Вообще духовник, требующий чрезмерного и все охуждающий, через сию бесчеловечную строгость ничего не достигает кроме того, что кающиеся начинают бояться самого Таинства покаяния, привыкают скрывать на исповеди грехи свои, или приведенные в отчаяние отвергают всякий совет об исправлении своей жизни. Но нельзя скрыть того, что часто те самые, которые так строги к другим, сами к себе бывают очень снисходительны. Поэтому духовник должен держаться среднего пути, – уважать закон Христов, не ослабляя его человеческими видами и чрезмерной строгостью не угашая льна едва курящегося.

Итак да не будет при Таинстве покаяния никакой слабости, никакой строгости. Надобно помнить, как кротко Господь Иисус Христос обращался с грешниками, которые приходили к нему с истинным раскаянием. И если надобно погрешить, то погрешить лучше в излишнем снисхождении, чем в излишней строгости. Надобно священнику быть снисходительным к другим, а строгим к себе.

Наконец духовник не должен упадать духом из опасения трудностей ожидающих его при совершении Таинства покаяния. Для избавления себя от сего упадка духа и тревоги сердца прибегай, ты священник, со смиренною молитвою к Богу, Которого могущество беспредельно, и Который избрал тебя к великому служению Своему; по Своей безконечной премудрости и благости Он ниспошлет тебе благодать и помощь к достойному совершению сего трудного служения. Вспомни, как часто Бог совершал свои великие дела через малых и слабых, «да не похвалится всяка плоть» (1Кор.1:29). Кто уповает на Господа Бога, тот неожиданно и дивно получает помощь среди самых великих затруднений. Если кто ищет только Бога, тот найдет Его и с Ним получит свет и силу.

Таинство покаяния тогда только имеет силу, когда оно совершается тем, кому дано право и власть вязать и решить. А право и власть сии даны Спасителем только Апостолам и их преемникам и наместникам – Епископам (Матф.18:18; Иоан.20:23). О сем свидетельствуют Апостолы: «Тако нас да непщует человек, яко слуг Христовых и строителей таин Божиих» (1Кор.4:1). Сие видно из практики и правил Вселенской церкви (например Апост. прав. 52. Карфаген. Соб. 6, 7. 52). От Епископов даруется священникам право и власть вязать и решить, согласно церковным правилам. Хотя полезно открывать свою душу, свои грехи и немощи доброму и опытному в духовной жизни мужу и не имеющему сана священства, для получения совета, утешения, назидания, но это открытие таин сердечных и всей жизни не есть Таинство покаяния, ибо никто кроме священника не может ни вязать, ни решить. В статье о тайне пятой в малом катихизисе (Москва 1649 г. в 8 д.) сказано: „разрешити кающагося никтоже может точию православный священник, понеже кроме церкви несть спасения и разрешения“.

Но и законно поставленные священники имеют право исповедовать, только по благословению от Архиерея.⁵

Таким образом:

1) приходский священник поставляется ближайшим образом исповедовать только своих прихожан в своем приходе, в других же местах, без особой нужды, а в другой епархии без разрешения местного Архиерея не имеют право исповедовать.

2) Также и прихожане должны исповедоваться у своего духовного пастыря и от своего приходского священника переходить к другому духовнику должны только по особо уважительным обстоятельствам.

3) Священник находящийся в монастыре, хотя бы и настоятель монастыря, не имеет права исповедовать как мирян, так и монашествующих того монастыря без особого разрешения Архиерея.

4) Тот, кому поручено на время исправление обязанностей духовника, может исповедовать только на то время, на которое поручено ему и в том только месте, в котором поручено.

5) Не имеет права священник исповедовать тех лиц, которых исповедовать запрещено ему особым распоряжением Архиерея.

В одном случае ни один священник не имеет права отказаться от совершения исповеди где бы то ни было, т.е. если представляется необходимость немедленно исповедовать больного (Уст. дух. Кон. ст. 103, слич. Большой Номок. л. 6 в Иосифском потреб. л. 668), чтобы не допустить погибнуть душе без покаяния.

Священник, находящийся в запрещении священнослужения, ни в каком случае не имеет права никого исповедовать. „Если же таковый дерзнет исповедовать, то казнь приимет как преступник Божественных правил, ибо не точию себе погуби, но и елицы у него исповедашася, не исповедани суть (смотри в требнике предисловие и сказание, о еже како подобает быти духовнику. Апост. пр. 39. Карф. соб. 6, 7, 43).

Недостоинство, т.е. грехи, пороки и слабости священника, не состоящего в запрещении, не лишают Таинство покаяния силы и плодов. Бл. Августин говорит: „семена, какою бы рукою, чистою или нечистою, ни были посеяны, не теряют своей плодотворной силы; так и Таинства не теряют своей силы, кем бы они ни были совершены. Св. Григорий Богослов говорит: „для очищения тебя всякий достоин веры, только бы он был из числа получивших на сие власть, не осужденных явно и не отчужденных от церкви. Не суди судей ты, требующий врачевания; не разбирай достоинства очищающих тебя. Хотя один другого лучше или хуже; но всякий выше тебя. Рассуди так; два перстня – золотый и железный, и на обоих вырезан один и тот же царский лик и обоими сделаны печати на воску. Чем одна печать отлична от другой? Ничем. Распознай вещество на воску, если ты всех премудрее. Скажи, который оттиск железного и который золотого перстня? И от чего он одинаков? Ибо хотя вещество различно, но в начертании нет различия. Так и (совершителем Таинства) да будет у тебя всякий! Ибо хотя бы один другого превосходил по жизни, но сила Таинства равна и одинаково может привести тебя к совершенству всякий„ (Твор. Св. Отц. ч. 3, стр. 299). „Если ты, говорит Св. Исидор Пелусиот, почитаешь сие за человеческия только разсуждения, то попытаюсь уверить тебя божественным словом. Что было мерзостнее Валаама? Однако же язык его употреблен Богом для благословений. Что сквернее Каиафы? Однакоже он пророчествовал, и благодать касалась языка, но не касалась сердца. Если же хочешь узнать нечто более необычайное, то, при помощи врана, птицы нечистой, питал Бог небошественного Илию. Посему не сомневайся, если и посредством некиих грешных иереев (ибо не надлежит, да это и несправедливо, обвинять всех) подаются божественные и преестественные дарования„ (Твор. Св. Исидора Пелус., ч. 1, кн. 1, стр. 302–303).

Конечно порочные служители Таинства подвергнутся тяжкому наказанию за то, что они своими грехами оскорбляют Духа Божия; но их грехи не могут остановить излияния благодати Божией на достойных, и Таинство покаяния совершится и через недостойного. Но как вынести духовнику, если духовные дети ему скажут: «врачу, исцелися сам» (Лук.4:23), или: «имже бо судом судиши друга, себе осуждаеши» (Рим.2:1)?

Священник обязан естественными и положительными, Божественными и человеческими законами хранить в ненарушимой тайне то, что он знает из исповеди кающихся. Совесть их есть неприкосновенная святыня и тайна, которую только Бог видит и судит. Ни для какой цели, никому, кто бы он ни был, не должно открывать тайну исповеди, хотя бы за сохранение сей тайны даже угрожали лишением жизни. Духовник не освобождается от обязанности хранить тайну исповеди своего духовного сына даже по смерти его. Священник во время исповеди занимает место Самого Бога. Но как Бог никому не открывает исповеди, так и он должен хранить тайну исповеди. Нигде не видим, чтобы Бог, слыша исповедь, объявлял оную всенародно (Лествич. к пастырю гл. 13).

Духовник, нарушивший тайну исповеди, согрешил бы против религии, любви и правды. Грех нарушения тайны исповеди есть ужасное преступление, которое подвергает священника, открывшего оную, самым тяжким наказаниям. Наши государственные законы делают исключение в одном случае, именно: если бы кто открыл на исповеди какой-либо, еще не совершившийся, злой умысел опасный для Церкви, Государя и государства, и при сем обнаружил бы упорное намерение привести его в исполнение; при этом случае закон обязывает духовника донести кому следует и объявить о лице злоумыслившем (Дух. Регл. о пресв. ст. 11, Св. Зак. уг. т. 15, ст. 1426, 1427).

Священник обязан молчать о всех грехах смертных или простительных, внутренних или внешних, публичных или тайных и о всех обстоятельствах их, о соучастниках во грехах, об епитимии, положенной им на кающихся, о недостатках естественных, какие открываются на исповеди, например о незаконности рождения, о тайной болезни, о всех искушениях и недоумениях кающегося, о добродетелях, какие обнаружились бы через раскрытие жизни и совести при исповеди во грехах. Вообще не должно открывать ничего такого, что может сделать для кающихся исповедь неприятной или ненавистной.

Тайна исповеди связывает всех тех, которые каким бы то ни было образом через исповедь узнали о том, о чем должно молчать. Следовательно, она связывает не только духовника, но Епископа, когда сообщено ему на разрешение о каком-либо грехе, – тех священников, с которыми духовник советовался с согласия своего сына духовного, – переводчика, который был посредником между духовником и кающимся, – и всех тех, которые как-нибудь случайно узнали об исповеди, например бывшие при исповеди подле больного, которого одного без помощи других нельзя было исповедать, тоже во время кораблекрушений и под., тех, которые нечаянно услышали исповедь или заметили из слов, взора, движения и обращения духовника или самого кающегося; или прочитали написанную исповедь.

Сам кающийся не строго обязан хранить тайну исповеди. Но благоразумие требует, чтобы он не открывал другим того, что говорил ему на исповеди духовник, дабы не повредить его служению или не нарушить уважения к Таинству покаяния. Против сего погрешают те, которые в насмешку рассказывают о вопросах, слышанных ими на исповеди, о советах и наставлениях преподанных им, и о епитимиях возложенных на них.

Открытие прямое бывает тогда, когда нарушена тайна исповеди с намерением обдуманным, через явное обнаружение содержания исповеди. О прямом открытии нам не случалось слышать.

Бывали священники недостойные своего сана, но, по особенному покровительству Божию своей церкви, и сии священники уважали тайну исповеди; бывали из них сумасшедшие, но и во время припадков безумия у них не вырывалось ничего такого, что могло бы обнаружить тайну исповеди.

Непрямое открытие тайны исповеди бывает, если из слов, или действий, или каких-либо знаков духовника можно догадываться о происходившем на исповеди. Например будет непрямое открытие тайны исповеди:

1. Если бы во время исповеди священник с кающимся говорил так громко, что вблизи стоящие могли слышать его слова, или если священник при слушании исповеди делает какие-либо знаки отвращения и ужаса, которые могут заметить находящиеся не вдали от него.

2. Если бы духовник сказал, что он не разрешил такого-то кающегося или дал такую-то епитимию, которая заставляет подозревать в тяжком грехе.

3. Если бы сказал, что таким-то грехом заражены все, принадлежащие к известному месту.

Укажем некоторые общие правила к предупреждению неблагоразумных или неопытных действий священника в отношении к слышанному на исповеди.

1. Первое и бесспорно самое главное правило состоит в том, чтобы сохранять строго осторожность в своих речах, никогда не говорить об исповеди и о слышанном во время неё. Если бы нашелся такой безрассудный, который бы спросил священника, или вовлек его в разговор о духовных детях его, о том, как исповедаются и как он поступает с ними при исповеди; то священник должен дать ему почувствовать все неблагоразумие его, или молчать, или говорить так, как бы он ничего не знал. Если бы кто, видя, что известный всем грешник, приступает, к святому причащению, имел неблагоразумие выражать свое неудовольствие духовнику за то, что он допустил его к Св. Тайнам, то он должен сказать, что поступил по долгу своему, или промолчать. Если сам кающийся при других станет выговаривать священнику за то, что он не разрешил его, священник не должен ничего отвечать, хотя бы он сделался жертвой клеветы, как нередко случается, он не вправе ни сказать, ни сделать ничего такого, что нарушило бы тайну исповеди.

2. Духовник должен всячески остерегаться рассказывать в обществе истории о духовниках и кающихся, хотя и всем известные. Через это можно дать слушающим повод думать, что для духовных отцов их, не очень священна обязанность хранить тайну исповеди, что и они могут подвергнуться насмешкам от своих духовных отцов, а потому станут остерегаться чистосердечно исповедоваться в своих грехах и, может быть, потеряют уважение к Таинству покаяния, которого таин не уважают сами священники. Если же другие в обществе при священнике станут насмехаться над духовниками, или над исповедью, то священник должен остановить их или сильным словом, или молчанием и строгим и огорченным видом.

3. Духовник не может ни говорить, ни делать ничего вследствие сведений, приобретенных им на исповеди. По сему священник вне исповеди не может говорить со своим духовным сыном о том, что касается его исповеди, без ясного позволения его. Слышанное на исповеди должно быть предано вечному забвению, как уже не существующее.

Священник может сделать употребление из слышанного им на исповеди следующее. Он:

1. Может молиться Богу о каждом своем духовном сыне и испрашивать для него благодати исправления в том или другом грехе, может советоваться с опытными духовниками, только приняв меры, чтобы нельзя было ни узнать, ни подозревать что за лицо, о котором станет советоваться. В сем случае должно скрыть не только имя кающегося, но и время, место и другие ненужные обстоятельства, о которых сведение могло бы открыть, о ком идет дело. Лучше и безопаснее советоваться с священниками, живущими вдали и не знающими лично того, о ком будет совещание.

2. Священник из исповеди может сделать употребление в свою пользу для исправления своей слабости, или строгости или другого какого-либо недостатка, если узнает от кающегося, что он повредил ему тем или другим образом своего действования.

3. Слышанным на исповеди священник может воспользоваться для того, чтобы составлять свои поучения и проповеди, сообразно потребностям и нуждам его паствы. Но и здесь нужна осторожность, чтобы не повредить или не подать соблазна немощным.

Никогда священник не должен говорить, что он узнал из исповеди то или другое.

4. Священник может пользоваться познаниями, почерпнутыми из исповеди, для избежания козней и искушений, какие приготовлены ему в известном месте или от известных людей. Он может бежать от таких мест или лиц, если никто кроме кающегося, не может заметить, что это делается по сведениям, полученным на исповеди.

5. Священник может пользоваться узнанным на исповеди для предохранения себя от искушений, которые, как он узнал из исповеди, привели кого-либо ко греху, и для усиления забот и ревности о собственном совершенстве.

6. Святое служение при исповеди представляет священнику самое действительное средство к добродетели. Именно а) когда он слыша исповедь в тяжких грехах показывает кающемуся гнусность их, убеждает его к истреблению их с корнем; то пусть вспоминает, что и он такой же грешник, виновный в том или другом грехе, или по крайней мере подверженный искушению, и говорит с Апостолом: «мняйся стояти да блюдется, да не падет» (1Кор.10:12), и старается, чтобы кающийся не мог сказать ему: «врачу, исцелися сам» (Лк.4:23). Святитель Тихон Задонский так учит священников пользоваться совершением Таинства покаяния: „Совершая исповедь рассматриваешь совесть кающагося; посмотри и в свою совесть, не обличает ли она тебя в том, в чем ты исповедующагося наказуешь, и всячески оную тщися сокрушением сердца, слезами, благоговением и всегдашнею молитвою очистить.» (См. прибавление священникам моей братии. Том. 1, 1825 стр. 133). б) Когда встретит на исповеди людей, украшенных разными добродетелями и духовными дарами, имеющих чистую совесть, то должен укорять себя в том, что он, имея от Бога столько средств и случаев к добру, не сделал никакого успеха в духовной жизни, между тем как другие, имеющие так мало средств, достигли высокого совершенства. в) Особенно священник, воспоминая об утешении, какое наполняло душу его тогда, когда он успевал своими наставлениями и советами расположить кого-либо стремиться к добродетели пламеннее и ревностнее, пусть отсюда заключит, сколько утешения и блаженства ощутит и сам он в душе своей, если при помощи Божией, утвердится в непоколебимой решимости жить только для Бога. г) Когда видя, с какою любовию и благостию Отец Небесный простил кающимся грехи их, будет убеждать их любить Спасителя за то, что и им, как Марии, отпущено много грехов; то он должен это приложить к себе и воспитывать в себе большую и большую любовь ко Господу Иисусу исполнением заповедей Его. Так священник может и должен через исповедь других споспешествовать собственному духовному совершенству.

Один духовник так пользовался исповедью для своего духовного преспеяния: „сколько раз случалось мне, что приходит на исповедь какой-нибудь убогий мужичок в лаптях, в лохмотьях, с самой жалкой наружностью, к тому ж еще иногда хворый, либо калека. Узнаешь, что он приплелся, сердечный, Бог весть откуда, за тысячи верст, по обещанию, чтобы поговеть у мощей святых угодников, – вот и станешь расспрашивать, что побудило его идти в такую даль, станешь выведывать все обстоятельства его жизни, – да как порасскажет он свою труженическую, а иной и истинно-мученическую жизнь, исполненную невыносимых нужд, угнетения и всевозможных скорбей, – как раскроет свою чистую душу, проникнутую страхом Божиим и любовью ко всем, даже к угнетателям своим, – как станет он с глубоким сокрушением каяться, прося наставить его на путь спасения: так иной раз сам готов упасть ему в ноги и просить, чтобы научил меня грешного святому смирению и любви Христовой. Нередко случается, что приходят на исповедь и закоренелые грешники, гнусные прелюбодеи, женщины утопающие в разврате, грабители живущие воровством, даже разбойники не раз проливавшие кровь человеческую: казалось бы, в этих людях, проведших большую часть жизни своей в беспутстве, в пьянстве, в разврате и злодеяниях не должно оставаться и искры совести, и места быть не может страху Божию, – а как посмотришь, с каким сердечным сокрушением, с каким глубоким воплем терзаемой раскаянием души приносят они покаяние, с какими мучениями совести сознаются в постыдных своих делах, как глубоко чувствуют, что недостойны милосердия Божия, – так не достает духу сказать им слово обличительное; скорее готов бываешь плакать вместе с ними и учиться у них, как надо каяться пред Богом. (См. „Духовная Беседа“ на 1859 г. № 10 и Домаш. Беседа вып. 18).

Об обязанности для священника сохранять ненарушимой тайну исповеди, мы почитаем весьма полезным привести полные силы и помазания наставления Св. Димитрия из его „поучения ко иереом.»

„Божие милосердие есть аки море, грехи же наши аки камение тяжко нас отягчающие; и якоже вверженный в море камень пребывает во глубине, никому же ведомый; сице и грехи наши, в море милосердия Божия исповеданием вверженные, ни кому же имут быть ведомы. Духовный же отец в тайне покаяния, понеже самого Христа Бога Судии праведного содержит место, должен убо и нрав Его содержати; яко же бо Христос всех грехи ведая не обличает, ниже кому изъявляет прежде последнего своего страшного суда; сице и духовный отец, место Христово содержащий, грехов на исповеди изреченных должен есть никому же изъявляти ни обличати не только волею, но ниже неволею, принуждаемый от кого. Аще бы кий властелин или суд гражданский повелел и нудша принуждал иерея, да скажет каковый грех духовного сына, и аще прещением и смертию претил и убеждал к изъявлению греха его: то иерей должен есть умрети паче и мученическим венцем венчатися, неже печать исповеди отрешити и тайну Божию в явление предати изъявляя грехи духовного сына своего; уне бо есть отцу духовному за неизъявление исповеди временную подъяти смерть от человек убивающих тело, души же убити не могущих, неже вечною от Бога смертию казнену быти за изъявление.

Еще же и сие имать блюсти опасно отец духовный, да не токмо словом не дерзает обличити сына своего духовнаго, но ниже коим знамением в непщевание человеческое ввести его, во еже бы домышлятися людем о чьем гресе по некоему образу. Того ради не имать духовник налагать епитимии явной за грех тайный на исповеди сказанный; аще убо за тайный грех явную епитимию наложит, то всячески начнут домышлятися прочии, яко за грех некий таковая наложена епитимия и тако будет противно тайне Божией и печати исповедания.

Да весть же духовный отец и сие: яко, по совершении исповеди несть должен памятствовати грехов исповеданных ему, но весьма забвению предати и не токмо изъявляти кому, но ниже с самим сыном своим духовным беседовати потом о его гресех, на исповеди от него слышанных, разве аще бы сам духовный сын наедине воспомянул отцу своему духовному о прежде исповеданных гресех своих, ища полезного поучения или облегчения наложенныя епитимии, еяже аще понести не может или по иному коему случаю.

Аще же который неискусный, злонравный и безумный иерей хмелен, или злобою пьянствуяй, или гордынею и тщеславием, превозношением неистовяся, дерзнет обличати детей своих духовных и изъявляти пред человеки грехи их, таковый, яко Богопротивник, разоритель тайны Божия и насильник печати Св. Духа, страшному суду Божию и вечной казни подпадает и ждет его вечная мука с Иудою предателем Христовым; открываяй бо тайну Божию, еже есть исповедь и предаяй ю в ведение человеком, предает Самого Христа, сущего в кающемся человеце: есть таковый духовник Иуда, Христов предатель, паче же рещи, сам сатана клеветник братии нашея, сверженный с небеси, от него же человеком горе; горе бо, а не спасение от такового духовника бывает; горе же сугубое, ово самому духовнику горе, лишения ради Царствия Небесного и вечные ради его погибели, овоже и исповедующимся у него горе, тщеты ради спасения и ради обесславления.

Тщета спасения бывает исповедающимся: услышавше бо обличение от духовного отца, не начнут к тому по истине исповедатися грехов своих, не исповедающе же поистине грехов своих пребудут неизцельны душами и содеются сынове гнева Божия и аще кому в том случится умрети, во веки погибнет.

Тщета и добрые славы: обесславлены бо от обличения духовника бывше подпадают осуждениям человеческим; мнози бо емше веру словесам духовника обличающа, начнут обличенных яко грешников вменяти, и осуждати их и посмеватися им, и испраздняти их славу. Апостол же глаголет: «добре бо мне паче умрети, нежели похвалу мою кто да испразднит» (1Кор.9:15). Итак, духовник злой не точию сам пагубе предается, но и детей своих, – их же обличает, и тех пред ними же обличает, влечет в пагубу. О, коль велие горе!

Тайна святого покаяния есть (яко же речеся) тайна Божия, запечатленная, якоже убо кто тайну царя земнаго, в свитце написанную и печатию царскою запечатленную, дерзнет самовластно отрешити и прочесть в ведение инем подаст: таковый подлежит лютым мукам и смертной казни; сице иерей тайну исповеди, печатию Царя Небесного запечатленную, разрешаяй и грехи исповедавшихся ему во уведание иным подаваяй, подпадает мукам и казнем, не точию вечным во аде, но и зде временным, понеже и зде градский закон повелевает, да таковому иерею язык созади ископан будет.

О духовниче неискусный, злый обличитель детей своих духовных, разрушителю тайны Божия, соблазнителю мира и виновниче многих душ человеческих пагубы! Почто исповеданные грехи и уже прощенные паки на среду приводиши? Почто Богом покровенная и потаенная являеши? Почто блато омовенное наносиши паки на омовенных? Почто скверниши очищенных? Почто мимошедшая и уже забвению преданная паки воспоминая, возвращаеши? Бог положи в забвение грехи человеческие исповеданные; глаголет бо во Иезекиилевом пророчестве: аще грешник покается, да не воспомянутся ктому греси его (Иез.33:10–19). Ты же, окаянный иерею, детей твоих духовных грехи памятствуеши и воспоминаеши, их же не подобает воспоминати, творишися противен Богу. Той бо единою прощенная не имать воспоминати в безконечные веки; ты же дерзаеши та воспоминати; коим казнем достоин еси?

Сия вам предлагая, о иереи, молю вы увещевая и увещеваю моля, да престанете такового безумного злонравия и пагубные дерзости; воспомяну же вам глагол Иоанна Лествичника в слове к пастырю сицевый: „Бог исповедания слышав, никако же обличитель является, яко да исповедающияся не возразит обличением и да не сотворит болети их неизцельне» (Леств. 282). От тех словес Лествичниковых всяк иерею научися не обличати, не в явление производити грехов, яже Господу исповедуют пред тобою дети твои духовные, да не возразиши их и не отвратиши от исповедания и не сотвориши я неизцельно болети. Аз же смиренный архиерей властию архиерейскою вам иереом повелеваю, не точию не обличати и в явление производити, но ниже тщеславитися тем, кому духовный отец еси и кто суть духовные дети твои, да не тым хвастанием, о иерею, подаси некое знамение людям к домыслу и непщеванию о гресе чьем. Довлеет ти, яко вси ведят тя духовника быти своим, к твоей церкви приходящим, людем. На кую потребу ти есть сие, ежели хвалишися духовностию? Кая похвала омывать кого от блата? И кое тщеславие еже очищати чужий двор от гноя? Кая слава отирати инех кал! Ибо егда слушаеши грехов сына своего духовнаго, яже он Богу пред тобою исповедует и разсуждая та властию иерейскою от Бога ти данною разрешаеши, омываеши ты его от блата и очищаеши гной от душевного двора его и кал от совести его отираеши; и кое тебе отвсюду тщеславие и гордыня? Предано от Бога иереом духовничество на послужение спасению человеком, а не на тщеславие и гордыню и суетные превозношения и не на властелинство излишнее над духовными детьми. Аще же и дадеся от Бога иерею, еже вязати и решити грехи, но та власть действуется токмо в тое самое время, в неже тайна исповеди и покаяния совершается; по исповедании же яко же грехов исповеданных духовник воспоминати и памятствовати не должен; сице и власти господственной над детьми духовными имети не подобает.

Аще же впредь кто от иереов в таковых неисправлениях пребывающь известно и именно от нашего смирения уведан будет, таковый имать подъяти от нас суд и наказание грозное, яко непокорный Бога и нашему архиерейскому увещанию противен.“

Указав то, что требуется в священнике для достойного и спасительного совершения Таинства покаяния, изложим общие правила для сего. В изложении их мы следуем порядку частей, составляющих Таинство покаяния. От кающегося требуется исповедь, сокрушение и исполнение епитимии, а со стороны совершителя Таинства – разрешение. Итак во втором отделении будут предложены правила касательно I) исповеди, II) сокрушения, III) епитимии и IV) разрешения.

Относительно исповеди кающихся духовник обязан: 1) выслушать исповедь, 2) испытать или спрашивать кающихся, 3) наставить, вразумить их и дать им советы.

Исповедь есть устное, со скорбию и раскаянием сердца, обвинение себя кающимся в грехах, сделанных после крещения, и раскрытие совести пред Богом при посредстве священника для того, чтобы получить через него, по данной ему от Бога власти, отпущение грехов.

Исповедь необходима; ибо она установлена Иисусом Христом. Он своим Апостолам и их преемникам – Епископам дал власть вязать и решить грехи: «приимите Дух Свят: имже отпустите грехи, отпустятся им: и имже держите, держатся» (Иоан.20:22,23). Но они не могут пользоваться сей властью и произносить приговор не зная обстоятельств дела; не могут разрешить или связать кающегося, если сам кающийся вполне не раскроет пред ними тайных и явных своих грехов. Церковь обязывает каждого верующего с семилетнего возраста исповедоваться, по крайней мере, один раз в год. Обязанность сия лежит на каждом христианине, какое бы он звание ни носил и какую бы святую жизнь ни вел. Ибо никто не свободен от греха, хотя бы один был день жизни его (1Иоан.1:10). Самые св. Апостолы говорили о себе: «Аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас» (1Иоан.1:8); «много бо согрешаем вси» (Иак.3:2). А прощение во грехах сделанных после крещения можно получить только через Таинство покаяния и в нем через исповедь во грехах своих (Деян.5:31,11:18; Иов.1:9,2:8; Матф.18:18; Иоан.20:23). Необходимо каждому исповедаться во грехах, когда ему угрожает большая опасность смерти. Так каждый находящийся в тяжкой болезни, готовящийся к продолжительному и опасному путешествию, к сражению, к опасной операции, женщины перед разрешением от бремени и среди тяжких родов обязаны исповедоваться. Непременно обязаны исповедоваться в грехах всей жизни своей готовящиеся принять сан священства или вступить в чин иноческий. Полезно исповедоваться перед вступлением в брак. Находящийся же в смертном грехе обязан исповедоваться, когда ему надобно совершить или принять какое-либо Таинство, и всякому, в случае тяжкого грехопадения, церковь внушает не отлагать покаяние, а ускорять оное (о должн. приход. пресвит. о покаян.), чтобы поскорее избавиться от власти и насилия демонов и не умереть во грехе. Можно причаститься Святых Таин только после исповеди и разрешения от грехов (1Кор.11:28). Велено допускать к исповеди и святым тайнам и преступников, осужденных на смерть (Полн. Собр. Зак. I. № 412, гл. 4).

Исповедь, совершаемая перед священником, должна быть устная, живым голосом. Так всегда исповедь совершалась в церкви. И конечно пастыри церкви не могут пользоваться своею властью вязать и решить, когда сам кающийся не откроет вполне всех своих грехов. Грешник, не стыдившийся оскорблять Бога и даже иногда хвалиться грехом, должен исповедовать его перед служителем Христовым. Самый звук голоса показывает расположение кающегося, чего не может показать немая буква на бумаге. Впрочем само собой разумеется, что от устной исповеди освобождает физическая или нравственная невозможность, – это относится к немому от природы, к лишившемуся употребления языка, к страждущему болезнью отнимающей и голос и силу говорить. Иногда, по снисхождению к немощи, духовный отец может дозволить и не больному кающемуся написать грех, которого он не может произнести от стыда. Так одна женщина вручила Василию Великому на хартии написанный какой-то тяжкий грех. Само собой разумеется, что можно исповедующемуся записать свои грехи для того, чтобы не забыть и по написанному исповедаться перед отцом духовным. Так, по свидетельству Иоанна Лествичника (ст. 4), монахи в пустыне имели дщицы, на которых записывали грехи, сделанные ими в продолжении дня, а вечером исповедывали их старцу.

Можно ли разделять исповедь, т. е. перед одним отцом духовным исповедаться в одних грехах, а перед другим – в других?

Нет. Необходимо должно перед одним духовником исповедать все грехи. Не говоря о том, что разделенная исповедь есть исповедь неискренняя, неполная, самое разрешение священника не может быть действительным. Как может быть, чтобы один и тот же человек был и под благодатию и под осуждением, и заслуживал вместе вечное наказание и вечную награду? Впрочем грехи, хотя бы тяжкие, по забвению неисповеданные, можно исповедать и другому священнику при следующей исповеди. Но нельзя не обвинить в оскорблении Таинства покаяния тех, которые предаваясь какому-либо греху, обращаются время от времени к разным священникам, чтобы получить разрешение, не заботясь об исправлении себя.

Необходимые качества исповеди суть: а) полнота, б) простота, в) смирение, г) искренность и д) доброе намерение.

Исповедь должна быть полная и подробная, т. е. кающийся должен исповедовать все грехи, какие помнит и знает за собою и в каких виновен словом, делом, опущением, мыслями, желаниями и чувствами.

Полнота исповеди требует, чтобы исповедь заключалась не в общем каком-либо выражении: я грешен во многом, во всем; но требует, чтобы отдельно исповедан был каждый грех, даже тайный, – сказано было все, кто в чем согрешил сердцем, устами и делом, и чтобы чистосердечно было раскрыто состояние совести и души. Священник, который бы удовлетворился объявлением кающегося, что он во всем грешен, согрешил бы тяжко и послужил бы не только на соблазн, но и на падение многих. Как духовники могут произнести надлежащее суждение, дать приличное наставление и совет, указать приличные средства для исправления, если неоткрыты им грехи кающихся каждый отдельно? Как они могут произнести приговор о том, заслуживает ли кающийся разрешения или надобно отказать ему в нем? Как они могут подать утешение скорбящим и обремененным грехами, если кающиеся не откроют то, что тревожит их душу?

В обыкновенных судах необходимо знать вид преступления, чтобы произнести о нем приговор и назначить надлежащее наказание; ибо нельзя назначить одно наказание тому, кто ударил человека без вреда для здоровья и кто убил его. Еще большая настоит нужда в знании вида грехов в судилище покаяния. Здесь духовник есть не только судия, но и врач. Как он может назначить приличное врачевство, когда не знает вида болезней? Может ли он назначить одно врачевство и одну епитимию пьянице, прелюбодею и убийце? Как духовник может указать приличное врачевство впадающим в один и тот же грех и приобретшим привычку ко греху, если он не знает сколько раз кающийся впадал в один и тот же грех? К сожалению духовникам редко случается получать определенные ответы на все свои вопросы. Некоторые из приходящих на исповедь, предаваясь в продолжение многих лет всяким порокам и грехам – мыслями, желаниями, словом и делом, не могут даже несовершенно определить число своих грехов. Когда их спрашивают о числе грехов, они отвечают, что грешили довольно часто, как будто все равно, согрешил ли кто однажды или много раз.

1) Нельзя требовать полной и подробной исповеди при невольном забвении какого-либо греха или какого-либо обстоятельства, изменяющего вид онаго. Бог не требует невозможного. Не всегда зависит от человека, чтобы не забывать. Но забвение невольным надобно признавать только тогда, когда исповеди предшествовало внимательное испытание совести. Обязанность каяться во всех грехах, которые помним, требует тщательного и подробного испытания совести перед исповедью.

2) Невозможность физическая и нравственная избавляет от обязанности делать полную и подробную исповедь.

Избавляются от сей обязанности:

а) Лишенные употребления слова. Достаточно при исповеди, чтобы они объяснили грехи какими-либо знаками или написали, если умеют писать.

б) Глухонемые, которые не могут ни изъяснить вида своих грехов, ни слышать вопросов духовника. Но если умеют читать, то духовник может спрашивать их письменно, как это делается при исповеди глухонемых, получивших особенное образование и воспитание.

в) Те, которых языка не знает духовник. Они могут получить разрешение, если обнаружат какими-либо знаками свое сокрушение в грехах, ими сделанных. Они не обязаны исповедоваться через переводчика. Иисус Христос, установляя Таинство покаяния, не возложил обязанности прибегать к посредникам для исповеди наших грехов перед пастырями церкви. Но в случае сомнения о нравственном состоянии кающегося, и особенно в смертной опасности, должен обязать его взять переводчика для пособия при исповеди. Переводчик обязан также хранить тайну исповеди, как и сам духовник.

г) Умирающие, которые, потеряв употребление чувств, не могут исповедоваться. Им можно давать разрешение, если сами они велели призвать духовника, или если нравственное состояние их известно духовнику по неоднократной прежней исповеди.

д) Равным образом освобождаются от полной исповеди те больные, которые изъясняются с крайним трудом и те, которые по причине тяжести болезни и страданий или ослабления сил своих, не могут окончить своей исповеди, без опасности для жизни. Не должно отлагать разрешения больного до утра по предположению, что больной, может быть, поправится.

Спасения души не должно подвергать опасности по человеческим гаданиям и предположениям.

е) При особых крайних случаях, например в день или накануне сражения, когда всех, которые должны в нем принять участие, нельзя исповедовать во всех грехах; также во время кораблекрушения, при падении зданий, – достаточно, чтобы те, которым угрожает близкая опасность смерти, изъявили свое сокрушение какими-либо внешними знаками; и они могут быть разрешены священником. Но кроме подобных случаев крайности, большое стечение исповедующихся не избавляет от обязанности делать полную и подробную исповедь. Ибо ничто не препятствует исповедаться за два или за три дня или за целую неделю до приобщения Святых Таин, только бы священник приказал исповедовавшимся в первые дни приходить к нему вторично на исповедь если совесть будет их в чем еще обличать, или в случае нового греха (о должност. приход. пресвитеров, о покаянии). Но для скорости или других причин никак не должен священник допускать на исповедь по нескольку человек вместе, хотя бы и детей, но всегда надобно исповедовать по одному.

Грехи, которые не открыты на исповеди, в следствие или невольного забвения, или по причине физической или нравственной невозможности, в какой находился кающийся, разрешаются. Но если после исповеди кающиеся вспомнят грехи забытые, или если уже не существует причина (болезнь и проч.), по которой они освобождались от обязанности подробно исповедоваться, то они должны вознаградить новой подробной исповедью прежнее опущение.

Кающийся должен говорить только то, что необходимо духовнику знать о числе, виде, тяжести грехов, не примешивая ничего постороннего; открывать только свои собственные грехи, а не других людей, не должен называть и указывать ясно лиц, участвовавших во грехе, кроме тех случаев, в которых нельзя исповедать греха, не указав ясно лица, с которым грешил, (например если кто покается, что он согрешил с родной сестрой). Если же кающийся будет говорить о посторонних вещах, то духовник должен с кротостью остановить его, внушить ему, что рассказ его не относится к исповеди, и с любовью указать, как надобно исповедоваться. Если кающийся попросит у духовника советов о том, что не относится к исповеди, то духовник, если находит себя в состоянии дать советы, должен дать их после разрешения.

Исповедь должна быть смиренная. Кающийся должен быть проникнут глубоким сознанием своей греховности, своего окаянства и страшной ответственности за грехи свои перед Богом, и являться на исповедь в самом смиренном виде, как тот должник, который просил прощения «пад на нозе, глаголя: потерпи на мне, и вся ти воздам» (Матф.18:29). Ибо только через сердечное смирение привлекается милость Божия. «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Псал.50:19). Кающийся является на исповедь для обвинения, а не для оправдания себя. Это осужденный преступник, ожидающий милости. Он может получить ее, только смиряясь перед Богом и посредником Его. Кающийся не должен стараться уменьшать своих грехов и проступков, и приписывать другим то, что произошло только от его немощей, небрежения или испорченности. Смиренным исповеданием своих грехов он не потеряет уважения к себе духовника своего, который знает немощь человеческую, и утешается и назидается чувствами смирения и сокрушения кающегося. Не должен кающийся хвалиться и своими добродетелями перед духовником как хвалился фарисей перед Богом (Лук.18:11,12), но должен усвоить себе стыдливость мытаря, который от стыда не смел и очей возвести на небо, а только бил в перси вопия: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лук.18:13).

Исповедь должна быть искренна, т. е. она должна быть чужда всех изворотов, двусмысленностей, лукавства, притворства. Бог не требует, чтобы грешник имел в Таинстве покаяния другого обвинителя, кроме себя самого, но требует, чтобы он со всей искренностью открыл состояние души своей, ничего не скрывая. Кающийся на исповеди не должен себе приписывать грехов, которых он не сделал, а сделанные им грехи обязан исповедать такими, какими знает и отвечать чистосердечно на все вопросы, не скрывая и не утаивая, не приискивая пустых извинений, не прибегая к изворотам и лукавству; ибо в Таинстве покаяния ложь перед служителем Божиим есть ложь перед Самим Богом. Однако ж недостаток искренности при исповеди не всегда служит доказательством совершенного отсутствия сокрушения и не всегда составляет тяжкий грех. Хотя кающийся старается извинить себя, не открывает некоторых вещей с надлежащей простотой и искренностью, но не всегда следует заключать из этого, что он не имеет доброго расположения. Это иногда может происходить от робости, от страха, одним словом от слабости греховной, но не тяжко преступной, и, может быть, не смея назвать вещи своим именем, кающийся ожидает, что сам духовник спросит его подробнее.

Итак, прежде чем произносить суждение о недостатке искренности кающегося, должно рассмотреть от чего произошел этот недостаток. Ложь, какую кающийся позволяет себе на исповеди, – не всегда есть смертный грех. Именно он согрешает простительно, когда обвиняет себя в простительном грехе, которого не сделал, или не кается в простительном грехе, который им сделан.

Исповедь должна быть делана с добрым намерением, т. е. с намерением исправить себя, изгладить грехи искренним раскаянием и получить благодать Божию, даруемую через сие Таинство. Согрешают против сего те, которые исповедуются только по привычке, иногда по самолюбию и по другим своекорыстным видам. Великое злоупотребление врачевством данным для освящения души делают раскольники, исповедуясь только для того, чтобы получить выгоды, и преимущества, даруемые православным чадам церкви.

Исповедь может быть недействительна или со стороны духовника, или со стороны кающегося. Исповедь бывает недействительна со стороны духовника и должна быть повторена: 1) если исповедующий не имеет от Архиерея дозволения исповедовать; 2) если находится в запрещении священнодействия; 3) если он не сказал или не договорил слов разрешения; 4) если не выслушал ни одного греха от кающегося. Ибо если духовник разрешит, выслушав только некоторые грехи, исповедь не теряет своей силы. Но если кающийся заметит, что духовник не слушает его исповеди; то он должен остановиться, пока духовник опять станет внимать его исповеди. Если же он, видя невнимание к исповеди со стороны духовника, с намерением будет спешить исповедаться, чтобы легче получить разрешение, то он тяжко согрешит. Исповедь со стороны кающегося недействительна бывает: 1) если он по преступному нерадению об испытании своей совести, или по лицемерию, стыду и развращенности скрыл на исповеди какой-либо смертный грех; 2) если исповедался и получил разрешение, не имея сокрушения во грехах; 3) если не имел твердого намерения впредь исправиться; например если, на словах изъявляя готовность примириться с ближним, или возвратить другому имущество его, или уничтожить соблазн, им допущенный, или удалиться от ближайшего случая к смертному греху, или предпринять средства к избежанию повторений греха, – в сердце не решился непременно выполнить это; 4) если сделался виновным во лжи в важных предметах исповеди; 5) если принимая епитимию, возложенную на него духовником, не был намерен исполнять ее; 6) если разделял свою исповедь, открывая одну часть смертных грехов одному духовнику, а остальную другому, чтобы их все не открыть одному; 7) если для удобнейшего получения прощения во грехах, не желая отказаться от греха, обратился к духовнику, особенно снисходительному к исповедающимся в разрешении грехов.

Во всех сих случаях, где недостатки исповеди зависят от кающихся, исповедь не очищая греха кающегося, сама делается грехом тяжким – оскорблением святыни Таинства.

1) Прежде нежели духовный отец станет слушать исповедь, он должен приготовить себя молитвой и размышлением. Дело исповеди так трудно, что без особенной благодати Божией никакие силы человеческие недостаточны для спасительного совершения оной. «Яко кто может украсити, егоже аще Бог превратит» (Еккл.7:14). Сюда можно отнести следующие слова Псалмопевца: «аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии» (Псал.126:1). Посему священник, чтобы не подвергнуть опасности спасения своего и других, приступая к исповеди, должен возложить надежду на Бога, не доверяя собственной мудрости и благоразумию, и у Отца светов должен просить света для руководства душ, стяжанных Кровию Спасителя, помощи для благодушного перенесения всех тягостей служения и для сохранения терпения и кротости. Очень прилично духовнику начать свою молитву: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от Мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего и Духом Владычним утверди мя. Научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивии к Тебе обратятся» (Псал.50:12–15).

2) Священник должен принимать приходящих на исповедь не для временной какой-либо корысти, не для приобретения знакомств и связей, не из желания узнать чью-либо жизнь, или из каких-либо других недостойных побуждений, но единственно по любви и ревности ко спасению ближних, чтобы не дать врагу спасения порадоваться о погибели грешника, но чтобы сделать радость на небе среди Ангелов Божиих о кающемся грешнике и через сие благоугодить Богу. „Никакой дар наш так не благоприятен Богу, как приносимые Ему кающияся словесные души. Ибо целый мир не равноценен душе; мир преходит, а душа нетленна и пребудет нетленною“ (Леств. к паст. гл. 13).

3) Во время исповеди священник должен сохранять скромность во всем положении своего тела; не должен безрассудно смотреть в лицо кающемуся, особенно другого пола; он должен слушать, а не смотреть, чтобы не привести в смущение кающихся и самому не уловиться нечистым помыслом. Во время исповеди, слушая и спрашивая, при увещании, наставлении и обличении, духовник должен всегда неизменно сохранять крайнюю снисходительность, кротость и нежную любовь, приличную ученику Вечной Любви, во имя которой он совершает суд совести грешника. Он не должен употреблять ни одного резкого, сурового слова там, где может подействовать слово любви; не должен быть гордым и тонким лицемером, но обязан постоянно помнить, что он, как грешник, имеет всегда нужду в благодати Божией для отпущения грехов своих; в продолжение исповеди должен сколько можно чаще возносить к Богу мысли и сердце с молитвою, чтобы послал Духа Святого, как ему, так и кающимся.

4) Приходящего на исповедь, если нужно, духовник прежде всего должен вразумить, как он должен приступить к исповеди и держать себя во время оной.⁶ Желающий исповедаться должен являться на исповедь без всякой пышности, без дорогих уборов и украшений, без оружия, без отличия и орденов, в одежде простой и смиренной.

5) Священник должен быть осторожен, когда приходят к нему исповедаться люди, ему неизвестные. Может быть иные из них хотят получить разрешение от незнающего их священника, находясь под запрещением или отлучением от церкви. Священник должен отсылать таких к их прежнему духовнику, если нет особенных уважительных причин принять исповедь сих людей. Прежде исповеди он должен неизвестного ему человека спросить: какого он звания, чина, какую занимает должность, семейный или безбрачный, чем пропитывается, кому служит, какого прихода? Давно ли у кого исповедывался в последний раз? Исполнил ли епитимию, назначенную духовником? Почему оставил прежнего духовника и пришел к нему? По чину ли православной церкви исповедался? Не состоит ли под клятвою и запрещением, или отлучением священническим или архиерейским? Если пришедший связан кем-либо, то духовник, не продолжая исповеди, должен отослать его к связавшему священнику или архиерею. Это относится и к тем, на которых возложена публичная епитимия, по приговору судебному.

6) Кроме убеждения, предложенного в чине исповеди: се, чадо, невидимо Христос предстоит.... духовник может сказать кающемуся следующие слова святителя Тихона Задонского: „Богу ты, чадо, исповедуешься, Которого грехами прогневая, а я служитель Его недостойный и свидетель твоего покаяния; ничего не утай, не стыдись и ничего не бойся, ибо трое только здесь нас: Бог, пред Которым ты согрешил, Который все грехи твои, как они сделались, совершенно знает, потому что Бог везде есть, на всяком месте и где ты что делал, или что говорил и думал худое или доброе, Он тут был и все то совершенно знает, и ныне с нами есть, да только единого твоего самовольного покаяния ожидает. Ты сам такожде грехи свои знаешь, не стыдись выговорить всех, которых делать не стыдился. Я третий тебе подобострастен, такой же человек, как ты, того ради, чего и меня стыдиться?» (Том. 1, стр. 15).

7) Духовник не должен прерывать исповеди кающегося, пока сей не кончит приготовленного им при испытании совести, хотя бы он не упоминал ни о числе грехов, ни об обстоятельствах, ни о последствиях греха, иначе исповедующийся может от вопросов, прерывающих его, сбиться и забыть прочие грехи. Худо делают те священники, которые принуждают кающихся как можно скорее окончить свое дело. Священник не должен тяготиться, если для исповеди того или другого из кающихся потребуется времени более обыкновенного. Все вопросы и наставления священник должен отложить к концу исповеди, если особенные причины не заставят его поступить иначе. Если же кающийся напишет грехи свои на бумаге, чтобы их не забыть, то священник может прерывать его исповедь вопросами, не дожидаясь окончания оной, но тихо и снисходительно, чтобы не устрашить его.

8) Если кающийся вносит в исповедь многое непринадлежащее к делу, например, рассказы о семейных делах, о грехах, сделанных другими или повторяет прежде сказанное подробно, то священник прямо и кротко должен заметить ему, чтобы он ограничил исповедь свою только касающимся его собственной совести и удержался от названия по имени тех, которые участвовали с ним во грехе. Если же станет рассказывать о своих духовных подвигах и добродетелях, то духовник пусть вразумит его, что он пришел на исповедь для обвинения себя во грехах, а не для того, чтобы подобно фарисею, хвалиться своими добродетелями.

9) Если кающийся на исповеди откроет, что он сделал какой-либо страшный, неслыханный, или крайне гнусный грех, то священник не должен обнаруживать ни изумления, ни ужаса, ни содрогания, ни плевать, ни креститься; но должен сохранять такое спокойствие, как будто он не слыхал ничего необычайного.

10) Не излишне предостережение, чтобы исповедь совершалась не в виду других посторонних лиц и чтобы кающийся и священник не говорили слишком громко, иначе и другие могут и против желания услышать то, что говорится во время исповеди. А это может подвергнуть бесчестию кающегося и подать повод к различным толкам о духовнике и кающемся.

11) Наконец всякий священник должен поставить себе за непременное правило, – никогда не только не принуждать, но и не убеждать кающихся исповедоваться у него, а не у других. Ибо никто не приходит к духовнику, если Отец Небесный не привлечет его. Когда же Бог привлечет кающегося к другому духовнику, то оставленный духовник имеет ли причину жаловаться и скорбеть об этом, особенно если он ищет во всем только воли Божией и благоугождения Богу? Духовник, желающий искренно спасения ближних, более радуется, нежели скорбит о том, что сын его духовный пошел к другому духовнику. Ибо считает себя последним из всех и потому ожидает, что кающийся получит от другого духовника гораздо более пользы, чем от него. Иначе как бы жалко, бедственно, даже страшно было состояние церкви, если бы в ней только мы одни были истинными пастырями! Достоинство того духовника, от которого кающийся отходит к другому, нисколько не уменьшается; ибо его ревность и желание добра вменяется ему в самое дело, когда он будет радоваться о преуспеянии кающегося при руководстве другого духовника, по словам Псалмопевца: «Причастник аз есмь всем боящимся Тебе и хранящим заповеди Твоя» (Псал.118:63).

Особенные препятствия, удерживающие от надлежащей исповеди, могут быть следующие:

1) Нерадение об испытании своей совести, 2) стыд и застенчивость, 3) страх епитимии, 4) упорство и бесстыдство, 5) недостаток уверенности, что можно избежать греха.

1) Тому, кто отказывается принести полное покаяние во всех грехах по нерадению об испытании, священник должен раскрыть всю необходимость подробного и точного испытания своей совести прежде нежели он приступит к Таинству покаяния. Нерадение грешника, готовящегося к исповеди, об испытании своей совести также оскорбляет святость Таинства, как и намеренное умолчание о каком-либо грехе. И если грешник за тем является перед отцом духовным, чтобы получить от него разрешение и исцеление, то как он может ожидать этого, если не откроет подробно и вполне своего греховного состояния?

2) Чтобы стыд и застенчивость не удерживали от полной и подробной исповеди, священник должен с кротостью и любовью принимать кающихся, дабы отеческая благость его, как духовного врача, расположила кающихся обнаружить все язвы души. Он должен сказать, что должно стыдиться греха, а не покаяния в нем, что искреннее покаяние есть победа над собой и выражение желания исправления. Апостол Петр, Мария Магдалина, Мария Египетская и другие великие грешники сподобились великой чести за то, что принесли искреннее покаяние после своих тяжких падений.

Духовник должен тронуть кающегося, изобразив перед ним отеческую благость Господа, изъяснив, что ему самому известна человеческая немощь и что он никому не откроет грехов кающегося. Блаженный Августин говорит: о человек, что ты боишься исповедаться? То, что я знаю через исповедь, менее знаю, нежели то, чего совсем не знаю. Зачем ты стыдишься исповедать грехи свои? Я такой же грешник, как ты. Исповедуйся человек пред человеком, человек грешник пред человеком грешником. Избирай, что хочешь; если не откроешь грехов при исповеди, то как не исповедавшийся будешь осужден; для того Бог требует исповеди, чтобы разрешить человека смиренного; для того осуждает неисповедающего, чтобы наказать человека гордого. При сем кающемуся нужно напомнить, что хотя будут сокрыты от людей те грехи, которые он стыдится исповедать, но Бог их видит, и в страшный день суда будущего они будут открыты пред всеми. Какой же стыд будет тогда перед целым родом человеческим и перед всеми ангелами, если теперь перед одним человеком постыдимся открыть свои грехи? Премудрый сын Сирахов говорит: «и о души твоей не постыдися; есть бо стыд наводяй грех, и есть стыд слава и благодать» (Сир.4:24,25). Если побежденный стыдом ты скроешь грех свой, то умножишь его еще более; если же, победив стыд, ты исповедаешь грех, то получишь венец в царстве славы за ту победу, которую ты одержишь над собой через открытие твоих грехов. Священник хорошо сделает, если для людей стыдящихся исповедоваться, будет облегчать признание в тяжких грехах вопросами.

3) Чтобы страх епитимии не удерживал от искренней исповеди, священник должен принять за правило без крайней необходимости не налагать такой епитимии, которая могла бы сделаться известной другим. Он должен раскрыть спасительное действие епитимии.

4) Если священник встретит при исповеди дерзких и бесстыдных, то кротко, но с достоинством должен внушить им, что они стоят не перед человеком, но перед Богом, Которого лицо в Таинстве покаяния представляет служитель Таинств, что они явились перед страшным, вечным Судьею Богом, как виновные в оскорблении величия Божественного, а Бог поругаем не бывает не наказав оскорбителей, что вечное спасение их находится в опасности, что страшные и вечные муки определены тем, которые оскорбляют святое Таинство покаяния и презирают такое чудное, Богом данное врачевство.

5) Есть и такие, которые не стыдятся говорить: я ни в чем не грешен, не знаю за собой никаких особенных грехов, согрешаю как другие. На духовнике лежит обязанность через вопросы довести сих людей до сознания, как пагубно состояние души их и как много они сделали и делают тяжких грехов, – какому тяжкому осуждению они подлежат на суде Божием. Иные исповедаются только в некоторых грехах, другие исповедь свою делают только в общих неопределенных выражениях, потому что не хотят расстаться со грехом, или не надеются освободиться от него. Если священник заметит это, то должен сказать, что неполная исповедь есть исповедь недействительная, а истинное покаяние состоит в удержании себя не от некоторых грехов, но в исправлении всей жизни. Для возбуждения и поддержания решимости бороться со грехами нужно указать на примеры людей, освободившихся от того порока, которого избежать кающийся считает для себя невозможным. Мужественная решимость духа, при помощи благодати, может сделать то, чего не может сделать немощь плоти. Нужно доказать, как близка к грешнику помощь от Бога для исцеления его немощи, если только он сам пожелает своего спасения; должно напомнить ему, какая радость бывает на небе при обращении одного грешника и с каким спокойствием он возвратится в дом, благословляя тот день, в который он облегчил свою совесть от такого бремени.

В Православной Церкви временем покаяния признается святая четыредесятница и другие святые посты: но истинный пастырь душ должен быть готов исповедовать всех во всякое время, даже неудобное для него, не только без всякого чувства обременения, но с полной готовностью; для него должно быть самым великим утешением заботиться о спасении своих детей духовных. Всякого приходящего к нему на исповедь он должен принимать с благостию и любовию, чтобы кающийся, увидя снисходительность пастыря, с полной доверенностью исповедал грехи свои. Иисус Христос Магдалину и других грешников принимал милостиво, хотя фарисеи и роптали на него, «яко сей грешники приемлет» (Лук.15:2). Духовник должен последовать Ему и с Ним о кающемся говорить: «радуйтеся со Мною, яко обретох овцу Мою погибшую» (Лук.15:6). Он не должен удалять от себя даже великого грешника. Сам Иисус Христос сказал « и грядущаго ко Мне не изжену вон» (Иоан.6:37). Апостольское правило: „Аще кто епископ или пресвитер обращающагося от греха не приемлет, но отвергает: да будет извержен из священного чина. Опечаливает бо Христа рекшаго: «радость будет на небеси о единем грешнице кающемся» (Лук.15:7)» (Апост. прав. 52.). Лаодикийский собор постановил: „впадших в различные согрешения, и пребывших в молитве, исповедании и покаянии и от всех злых дел обратившихся, после того как по мере согрешения дано им время покаяния, ради милосердия и благости Божией, вводити в общение» (Прав. 2).

Если священник своим видом, а еще более грубыми словами обнаружит, что он тяготится делом исповеди, то лишится через это расположения и доверенности пришедшего к нему на исповедь.

Должно признаться, что трудно иногда бывает священнику от множества исповедающихся, но добрый пастырь душ, исполненный любви, по примеру Спасителя милосердно принимающего кающихся легко перенесет сии трудности, если размыслит, что он через сие служение может прославить Бога, принести пользу ближнему и сам удостоиться награды от Господа.

Нет ничего полезнее для кающегося, как если он сам сделает полную и подробную исповедь во грехах; ибо кто чем более осуждает себя, тот тем более достоин прощения, и священнику приличнее слушать, нежели спрашивать кающегося. – Но случается, что или по недостатку познания самих себя, или неведению законов Божественных, или по смущению, или по излишней стыдливости, или потому, что недостаточно испытали свою совесть, или наконец потому, что нечестие ослепило сердце и заглушило укоризны совести и нет желания воздержаться от грехов, – кающиеся скрывают от духовного отца, какими греховными болезнями они страждут и чем тревожится их совесть. И священникам нередко случается встречать таких кающихся, которые, пришедши на исповедь, не знают что сказать. Есть такие, которые не стыдятся говорить: я ни в чем не грешен, не знаю за собой никаких особенных грехов, согрешаю как и другие. На духовнике лежит обязанность через вопросы довести сих людей до сознания, как пагубно их состояние души, как много они сделали и делают тяжких грехов. А робким и боязливым помочь высказать все свои грехи. К сему обязывается священник как служитель Таинства, как судия и врач при совершении Таинства покаяния. К сему призывает его любовь к Богу и ближнему, которая заповедует всеми силами содействовать к достойному принятию Таинства каждым верующим. Сего требуют правила церковные и Святые Отцы.

Также нередко случается, что кающийся говорит, что он во всем грешен (что ступил, то согрешил), тогда священник должен вразумить его, чтобы он объявил, в чем именно грешен и что именно тяготит его совесть. Св. Златоуст говорит: „мы должны не только называть себя грешниками, но изложить на исповеди все свои грехи, каждый исчисляя отдельно» (Бесед. 31 на Евр.). Духовник обязан помочь подробно исповедаться через вопросы, приспособленные к званию, состоянию и возрасту кающегося.

Не должен священник терпеть злоупотребления тех, которые не говорят при исповеди ни одного греха, если их не спросит духовник; он всегда должен требовать от кающихся, чтобы они сами, не дожидаясь вопросов, исповедали свои грехи; ибо он свидетель только их покаяния. Впрочем надобно исключить из сего числа тех, которые по недостатку образования и разумения, не могут исследовать своей совести; сих священник должен испытывать через вопросы. Людей грубых и необразованных не надобно отсылать без разрешения за то, что они недостаточно испытали свою совесть; ибо сии люди, сколько бы ни трудились, не могут сделать такого достаточного испытания, какое может сделать сам отец духовный; напротив того, если он станет отсылать их, то можно опасаться, что они убоявшись трудности испытания, почтут для себя исповедь тяжким бременем и не станут более исповедоваться. Священник должен помочь сам в испытании совести сих людей через вопросы. Для пособия молодым священникам при испытании совести кающихся, в конце сей книжки предлагаются вопросы по заповедям для исповеди всех вообще, в особенности для исповеди высоких особ духовного сана, священников и малолетних отроков.

Предметом вопросов при испытании кающегося бывают: а) грехи, вероятно, им сделанные; б) вид; в) число; г) особенные обстоятельства грехов; д) грехи опущения и звания; е) грехи чужие; ж) нравственный характер кающегося, господствующий грех, ближайший случай, привычка, повторение падения и тому под.; з) расположение кающегося; и) и догматы веры.

Не сделал ли кающийся других грехов, кроме тех, которые открыл уже, не трудно видеть из самой исповеди.

Многие грехи служат источником или поводом и причиной других грехов. Например, плотские помыслы, желания, осязания и прочие, могут привести к нарушению целомудрия; некоторые служат побуждением к другим, например, распутство к расточительности; некоторые соединены с другими, например, пьянство с блудом, с буйством и тому подобное; а некоторые суть следствия прежних грехов. Если кающийся исповедуется во грехе, который по своему качеству легко ведет к другому греху, то нужно спрашивать и об этом. Впрочем, если кающийся сам имеет надлежащее духовное образование и часто приступает к Таинству покаяния, то не надобно предполагать других грехов, кроме тех, в которых он покаялся и должно удержаться от дальнейших вопросов, заимствуемых из связи грехов.

Встречаются кающиеся, которые стараются выражать свой грех в общих и неопределенных словах, иногда для того, чтобы отец духовный не заметил тяжести греха. Например говорят, я согрешил против седьмой заповеди, против моих обязанностей по службе, по семейству и т. п. Отец духовный должен спросить, именно какой сделал грех и чем именно нарушил свои обязанности.

Если кающийся не скажет числа тяжких грехов, то священник должен с благоразумием спросить его о сем. Этого требует самое существо дела; ибо кроме того, что сколько падений, столько и особенных грехов, частое падение усиливает навык ко греху и потому требует сильнейших средств для исправления.

Касательно числа грехов должно наблюдать следующее правило: если одна и та же заповедь несколько раз нарушается, то столько и грехов, сколько раз худое дело было сделано; а иногда одним беззаконным поступком делается много грехов, например кто одним действием ранит или соблазнит многих. Но так как слишком тягостно и почти невозможно для духовника исследовать число грехов, потому что человек пьет нечестие как воду из реки, и не считает, сколько капель он выпил, то довольно, если исповедующий узнает в этом случае, часто ли кающийся впадает в грех, давно ли продолжается в нем это пристрастие ко греху. Отсюда он может заключить о степени привычки ко греху и о силе её.

Отец духовный должен спрашивать, когда нужно, и об обстоятельствах греха. Ибо обстоятельства или изменяют вид греха, или значительно увеличивают тяжесть оного; тяжелее преступление намеренное, нежели происшедшее от легкомыслия, преступление однажды сделанное или много раз повторенное. Необходимо духовнику знать обстоятельства, изменяющие вид греха, для того, чтобы отец духовный лучше мог узнать, наставить и исправить кающегося.

Но не должно спрашивать о тех обстоятельствах которые нимало не касаются нравственного действия или касаются только стороною и которых открытие более вредит исповеди, нежели приносит пользу; например рассказ о семейных нуждах и средствах. Для полнейшего раскрытия греховности человека духовник обязан обращать внимание на то: а) кто грешник, б) что сделал, в) где грешил, г) при чьей помощи, д) каким образом и когда, е) и для чего.

Кто.

Духовник должен спросить неизвестного ему о сане, чине, состоянии, возрасте, родстве, обетах, служении, искусстве, ремесле и проч. Духовнику нужно знать сие потому, что каждое звание налагает особенные обязанности; есть вещи запрещенные для лиц одного звания и позволительные для лиц другого звания; один и тот же грех смотря по лицу бывает более или менее тяжек. Например если кто впал в блуд из находящихся в супружестве, то его грех будет прелюбодеяние; из лиц состоящих в близком родстве – кровосмешение.

Затем нужно духовнику знать самое греховное действие, качество или количество, вид и устройство, меру и вес той вещи, на которой напечатлелся грех или которая была предметом греха. Например недовольно если бы кающийся сказал: я украл, но он должен сказать какую вещь и в каком количестве, например если украл золото, то сколько весом или счетом? Недовольно на исповеди сказать: я бил или ударил кого-либо; но как это делал и сколько раз? Того, кто исповедуется, что он хулил, надобно спросить кого? Если Бога и святых Его, то чрезвычайно увеличивается тяжесть греха хулы. Если кто кается, что он бил или ударил кого-либо, то надобно спросить: кого? чужого или родного, или родителя, или инока, священника. Если кто кается, что злословил, оклеветал, оскорбил, то должно спросить: кого? не иноков ли, священников, архиереев, целое духовное сословие. Сюда же относится и вопрос:

С кем?

Кающийся должен называть не имя соучастника во грехе, но звание. Если кто покается, что он подущал кого-либо против других, то надобно спросить: не язычников ли, не Магометан ли, не Иудеев ли против христиан, не иноверных ли против православных.

Где.

Надобно спрашивать кающегося о месте, где совершен грех. Святость места, в котором сделан грех, увеличивает тяжесть греха, особенно это относится к грехам убийства, татьбы и против седьмой заповеди. Убийство или большое кровопролитие в церкви есть тягчайший грех, нежели в другом месте; он есть не только убийство, но и осквернение святого места. Татьба из храма есть уже святотатство. То же должен сказать о грехах против седьмой заповеди; даже воззрения и услаждения нечистые здесь делаются тягчайшими грехами, нежели в другом месте. Грех простительный, будучи сделан в храме, делается грехом смертным; например если кто пел в храме светские песни.

При чьей помощи.

Вопрос сей указывает на лица, орудия и средства употребленные для совершения греха. Есть средства добрые и худые. И они могут иметь влияние на каждое действие.

Каким образом.

Этот вопрос обязывает кающегося открыть перед духовным отцом способ совершения греха, т. е. явно или тайно он совершил грех, в ведении или неведении, волею или неволею, с намерением или необдуманно, по страсти, привычке или по насилию. Например, если похитил чужое что-либо насильственно или тайно: в первом случае будет разбой, во втором татьба. Если кто грешил против седьмой заповеди, естественно или противоестественно, содомски; если кто сделал грех с большим вредом душе, телу, имуществу и славе ближнего, если кто привлек другого во грех прельщениями несмотря на сильное сопротивление оного, если грешил не по немощи, но по небрежению к закону Божию. Эти обстоятельства весьма увеличивают тяжесть греха.

Когда.

Сим означается время. Время совершения иногда очень увеличивает тяжесть греха. Посему надобно на исповеди открывать – когда сделан грех, например во дни Св. постов, во время совершения литургии, среди самого тяжкого времени для всех, когда преимущественно должно бы делать добрые дела. Если бы кто например дал обет поститься в Великий пост и нарушил бы пост, то он согрешил бы и против заповеди церковной и против своего обета. Сюда же относится вопрос:

Как долго?

Он означает время пребывания во грехе. Например сколько лет, месяцев и дней находился кто в гневе, в желании отомстить, в неприязни, в ереси, в плотском грехе и проч. Сюда же можно отнести вопрос: сколько раз кто сделал грех, в котором кается. Это необходимо знать духовнику, чтобы определить степень привычки кающегося ко греху.

Для чего.

Кающийся должен открыть свое намерение и цель при совершении какого-либо дела. Ибо цель и доброе дело может сделать худым, хотя худое дело совершаемое с доброй целью не может сделаться добрым, например милостыня есть доброе дело, но если ее подают для того, чтобы прославиться между людьми или для соблазнения невинности и привлечения кого во грех, то она будет худое дело, тяжкий грех. Воззрение на женщину не есть грех, но воззрение с нечистым намерением есть тяжкий грех (Мф.5:28).

Итак, кающийся должен открывать на исповеди свои худые намерения и цели не только при совершении греха, но и при совершении доброго дела.

Закон Божий не только запрещает зло, но и предписывает добро. Правила, которыми воспрещается зло, имеют целью противоположное ему добро. Сам Спаситель требует, чтобы мы приносили плоды добрых дел. Посему духовный отец должен испытывать кающегося и относительно положительных обязанностей на нем лежащих, как скоро заметит, что он не имеет ясного разумения их. Добрый христианин не только должен удаляться от зла и греха, но и не должен опускать исполнения добра, которое обязан сделать. «Древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает и во огнь вметаемо» (Мф.3:10). Нередко самые тяжкие грехи суть грехи опущения; особенно это бывает тогда, когда пренебрегаются обязанности звания и должности. Ибо много грехов происходит от того, что кающиеся не знают обязанностей своего звания или мало обращают на них внимания. Конечно, есть кающиеся, которые искренно и подробно открывают пред отцем духовным грехи пренебрежения или опущения обязанностей своего звания; но сколько таких, которые молчат об этом? Сколько таких, которые не знают, что жизнь вечную наследуют только те, которые исполняют не одну какую-нибудь добродетель, но всякую правду? Сколько таких людей, которые исповедуют грехи свойственные человеку – христианину, а не вспоминают о грехах своего звания? Не только простые и необразованные люди, но многие из образованных остаются уверенными в своем спасении, если совесть не упрекает их в тяжком грехе, а между тем сами часто опускают важнейшие обязанности, на них лежащие. Исповедь в грехах своего звания люди приносили еще перед Предтечею (Мф.3:2–10; Лк.3:12–14). Итак духовный отец обязан испытывать кающихся относительно опущения обязанностей их звания, особенно, когда кающиеся не исповедывались в продолжение долгого времени, и между тем сказывают немного грехов. Священника должно спрашивать о пастырских обязанностях его; чиновников об их служебных обязанностях: отца семейства о воспитании, наставлении и исправлении детей, и о том, подает ли он для семейства своего пример добродетели; человека знатного, должностного должно спрашивать о том, к чему обязывает его должность. Случается, что неукоризненный по действиям как частный человек, бывает виновен в опущении или пренебрежении дел звания своего. «Всякому же, емуже дано будет много, много взыщется от него» (Лук.12:48); «сильнии же сильне истязани будут» (Прем.6:6). Илий первосвященник не имел в себе ничего укоризненного, но он мало удерживал своих детей от худых дел, потому навлек Божий гнев на себя и на все семейство свое.

Очень редко случается слышать, чтобы кающиеся приносили покаяние во грехах чужих, то есть таких, которые сделаны другими, но должны вменяться и нам. Ибо св. апостол порицает тех, кои, уразумевши, что «творящии грех достойни смерти суть, не точию сами творят, но и соизволяют творящим» (Рим.1:32). И потому священник должен спрашивать кающегося во время исповеди и о том; не согрешил ли он чужими грехами через привлечение кого-либо в грехи или советом, или одобрением, или прельщением, или даже страхом и насилием; например начальник потворством или беспечностию не подал ли своим подчиненным повода смелее предаваться грехам или испортиться нравственно? Тяжесть сих грехов измеряется степенью участия в них. Чужие грехи иногда могут простираться на огромное расстояние пространства и времени. Таковы грехи тех, которые через разговоры, книги, рукописи вводят противные христианскому закону обычаи и моды; распространяют мысли и понятия, подрывающие основание веры православной, распространяющие неуважение к священному сану; кои пишут гнусные картины, составляют песни безнравственные. Сии грехи составляют особый грех, грех соблазна. «Сей грех Иеровоама, сына Наватова» (4Цар.3:3), повторяет Священное Писание, когда описывает не раз повторявшееся идолопоклонство народа Израильского, хотя Иеровоама давно уже не было на свете. «Это путь Валаама Восорова, это учение Валаамово» (2Пет.2:15; Иуд.1:11; Откр.2:14), говорят Святые Апостолы, когда уже тысячелетия прошли по смерти Валаама. Сколь многим принесло вред великий злоречие, касательно веры, и даже одно равнодушие к ней со стороны начальствующих? Сколь многие поколебались в совести и решились наконец действовать против её внушений, когда пример сильных земли неприметно увлекал к сему слабых? Как легко многие переняли от своих начальников образ жизни или праздной, или сладострастной, или роскошной, с нарушением супружеской тишины и счастия семейства? Итак духовник не должен довольствоваться при исповеди своих духовных детей испытанием в их собственных грехах, но должен испытывать их совесть и относительно чужих грехов. Ибо чужие грехи, кроме особой ответственности и тяжести, налагают на кающегося новые обязанности относительно ближнего.

Духовный отец делает испытание кающемуся с той целью, чтобы преподать ему надлежащее наставление и приличное врачевство, и чтобы лучше узнать, способен ли он к принятию разрешения в грехах. А для той и другой цели священник должен знать не только каждый грех, но и весь нравственный характер кающегося и корень и источник грехов его, заключающийся в господствующей какой-либо страсти; ибо только при помощи таких познаний священник может определить способ своего действования относительно исправления кающегося и возбуждения в нем стремления к дальнейшему совершенству. Иначе должно поступать с тем кающимся, который грешит по легкомыслию или невниманию, иначе с тем, который делает грехи намеренно и по развращению. Также неодинаковые нужны наставления и средства к истреблению греха в павшем однажды, в падающем при всяком случае ко греху и в том, кого удерживает в известном грехе продолжительный навык. Иначе должно поступать с имеющим надлежащие сведения в предметах веры, иначе с незнающим истин веры. Посему духовный отец должен спрашивать обо всем, что может служить к обнаружению нравственного характера кающегося. В частности он должен вникнуть: а) какой случай привлек кающегося ко греху? Это нужно знать частию для открытия источника греха, частию для преподания совета к избежанию ближайшего случая ко греху; б) какой был образ прежней жизни кающегося, не делал ли он того или другого еще прежде последней исповеди несколько раз. Из этого откроется – приобрел ли грешник навык ко греху или нет; в) также должен испытать, что было причиною повторения грехов? Не произошло ли оно от нерадения кающегося, который не захотел исполнить наставление духовного отца? не от чрезвычайного ли усиления искушений, или только по одной человеческой немощи? Отсюда откроется, должно ли признать кающегося впадшим в грех случайно или приобретшим навык ко греху.

Для того, чтобы вернее узнать нравственное состояние кающегося, без чего нельзя с успехом врачевать его, духовник должен постараться открыть источник грехов в господствующей какой-либо страсти в человеке. Худые действия суть только обнаружение господствующей страсти; одна греховная наклонность бывает причиною многих грехов. Так упорство, желание спорить, непослушание старшим, происходят из господствующей страсти гордости; обида, клевета, ненависть рождаются от зависти; сребролюбие ведет к обману, к коварству, к жестокости, даже к клеветам и клятвопреступлению; кто не умеет владеть гневом, тот способен к осуждению, злословию, клевете и проч. Посему священник предлагая приличные вопросы должен открыть в кающемся господствующую страсть, которая сделалась главным источником его грехов.

Из упомянутых вопросов уже можно сделать верное заключение о расположении кающегося. Однако немало остается предметов, о которых вопросы особенно могут послужить для сей цели. Между ними первое место занимает вопрос об обязанностях, которые налагают сделанные грехи, например обязанности возвратить чужое, примириться с врагами, удаляться случая ко греху, т. е. надобно спросить кающегося, исполнил ли он, начал ли исполнять, или, по крайней мере, готов ли исполнять сии обязанности. Из ответов на сие можно видеть сколько он позаботился об исправлении себя и какие сделал добрые дела для истребления в себе пороков. Большая или меньшая степень готовности кающегося исполнить сии обязанности и подвизаться в добродетелях, противоположных грехам, в которых он каялся, показывает большую или меньшую степень расположения к получению благодати в Таинстве покаяния.

Должно спрашивать кающегося о времени, сколько прошло с тех пор, как он исповедался пред отцем духовным, и в особенности, когда в последний раз совершил известный грех. Продолжительное удаление от исповеди бывает причиною падения в одни и те же грехи, забвения о Боге и потери совести. Как скоро духовный отец увидит, что прошло много времени с тех пор, когда кающийся сделал известный грех, то должен спросить, почему он оставил грех, по любви ли к Богу, или по страху временных пагубных последствий от греха, или потому, что не было случая, возбуждения, или сильного искушения. Из ответа кающегося ясно откроется, истинно ли он исправился, или одну страсть переменил на другую, или не грешил только по недостатку случая.

Отец духовный должен испытать, искренно ли сокрушение и твердо ли намерение кающегося впредь удаляться от греха, т. е. чувствует ли он сердечную скорбь о грехах, им сделанных? Принял ли он решительное, при помощи Божией, намерение избегать греха? Сколько времени употребил для того, чтобы испытать свою совесть перед покаянием и возбудить в себе истинную скорбь о грехах? Также духовный отец должен узнать, от чего произошел недостаток приготовления, от неведения, или от нерадения и должен вразумить, каким образом надобно делать испытание совести и возбуждать себя к истинному сокрушению.

Необходимо также спросить кающегося: исполнил ли он епитимию, наложенную на него отцем духовным? Почему не исполнил? Из всех сих как общих, так и частных вопросов исповедующий легко может узнать истинное состояние кающегося.

В чине исповеди первый вопрос касается веры кающегося и единения его с Церковью. Посему, если неизвестно духовнику, как знает кающийся догматы веры, то надобно испытать – имеет ли он необходимое познание о предметах веры, сохраняет ли уставы Православной Церкви.

Но, чтобы не оскорбить кающегося, священник должен вначале так спросить его, как бы почитал его знающим. Например ты знаешь, что касательно того или другого должно думать или делать? Если кающийся откажется, то надобно продолжать испытание относительно необходимых догматов веры. Очень часто случается, что люди, очень образованные в светских науках, имеют самое недостаточное и даже неверное понятие о предметах веры Православной, особенно немногие знают о тех отступлениях, какими христианские вероисповедания отделились от Православной Церкви. (См. наше сокращенное изложение догматов веры. Москва. 1870 г.).

По окончании исповеди надобно сделать последний вопрос кающемуся: не тяготит ли, не тревожит ли что-нибудь еще его совесть? Не припомнит ли еще какого греха?

Сей вопрос может расположить кающихся к открытию скрытого на исповеди или не вполне и неточно открытого, по страху, или от стыда, особенно тех из них, которые тронутся кротким и снисходительным обращением духовника с ними. На этот вопрос одни молчат, потому что удерживаются стыдом и страхом, которые священник должен рассеять; иные отвечают отрицательно, но смутно и нерешительно; священник должен им выразить свое желание споспешествовать их миру и спокойствию; иные открывают новые грехи; выслушав признание таких людей, священник изъявит им свою радость и утешение, что Бог дал им благодать свергнуть с себя такое бремя грехов. Но как скоро увидит, что они во время бывших прежде исповедей скрыли некоторые грехи и исповедь их была недействительна, или даже святотатственна, то должен внушить им, чтобы они исповедались во всех грехах своей жизни и раскрыли вполне начало зла. Посему, духовник по открытии, что на исповеди были утаены грехи, должен спросить кающегося, сколько раз он исповедывался и приобщался Святых Таин после того, как утаил на исповеди грехи? И всякий ли раз, когда исповедывался или приобщался Святых Таин, молчал о грехе и таким образом оскорблял святость Таинства покаяния? В том и другом случае священник должен подать свою помощь.

Из цели исповеди, установленной Господом, ясно видно, что должно спрашивать о всем, что служит или к полноте её, или к узнанию нравственного характера и расположения кающегося. Итак:

1) Не должно спрашивать не только о предметах, не принадлежащих к исповеди, но даже и о тех, которые хотя и близко относятся ко греху, но знать их не нужно ни для различения вида греха, ни для полноты исповеди, ни для преподания спасительного совета и наставления или наложения епитимии. Надобно избегать любопытства, которое хочет знать вещи и обстоятельства бесполезные и ненужные для Таинства покаяния. Кроме того, что через бесполезные вопросы напрасно теряется дорогое время, подобные вопросы рождают недоверчивость к священнику, как выведывателю тайн, и самую исповедь делают ненавистною и тягостною. Сюда относятся вопросы о состоянии кающегося, о домашних делах не принадлежащих к предмету исповеди.

2) Духовник не должен входить в подробное исследование тех предметов, о которых мысль вносит расстройство в воображение. Ибо лучше несовершенно знать грех, нежели подвергнуть кающегося опасности нового греха. Скверна греховная так зловонна, что неблагоразумно трогать ее ни кающемуся, ни исповедующему когда не нужно; довольно спросить о виде, а не образе греха сделанного, а если сами кающиеся или по бесстыдству, или по неведению захотят открыть способ совершения греха, то должно с кротостию внушить им, что это не нужно. Не всем кающимся должно предлагать одинаковые вопросы; иначе должно спрашивать необразованных, иначе образованных. Но никогда не должно делать Таинства покаяния мучительною пыткою для совести кающегося.

Так как вопросы должны соответствовать цели исповеди, уважению, которое должно иметь к Таинству, скромности, с которою должно действовать относительно кающегося, то небесполезно несколько пространнее сказать о качестве вопросов.

Во 1-х, вопросы должны быть кротки и ласковы и исполнены снисхождения, благости, любви, так чтобы кающийся из самого образа вопросов мог видеть, что духовный отец будет обращаться с ним в духе искренней любви. Всякий вопрос, предложенный с истинною, отеческою любовию способен расположить к доверенности, так необходимой духовнику, и к искреннему открытию всех сокровенных изгибов своего сердца; напротив речь жесткая и грубая кроме того, что оскорбляет кающегося, – у робкого и стыдливого совсем отнимает присутствие духа, удерживает его от искренней и полной исповеди во грехах, и вносит смятение в душу его. Эта кротость особенно нужна духовнику, когда спрашивает кающегося, открывающего гнусные грехи и медлящего в перечислении их; душа сего кающегося много облегчается через вопросы, дышащие духом любви, снисхождения, сострадания и участия. От такого образа действования никогда не должно отступать даже и по причине тяжести преступлений, злобы, развращенности и грубости кающихся.

2) Вопросы должны быть ясны, приспособлены к понятию, возрасту, состоянию и званию кающихся так, чтобы кающиеся могли понять их совершенно и дать прямые ответы. Посему вопросы не должны содержать в себе слов и выражений, несообразных с умственным состоянием кающихся. Даже, если кающиеся грубы и непросвещенны, нужно повторять вопросы с переменою выражений, сообразно их понятиям.

3) Вопросы не должны быть отвлеченны или общи, ни слишком длинны и многословны, но должны быть частные, краткие, и простые, как по выражениям, так и по предметам. Если вопросы не будут иметь сих качеств, то не только без пользы потеряется время в повторении вопросов, но и кающиеся будут приходить в смущение, не зная что отвечать, и не в состоянии будут следовать за продолжительными и многословными вопросами; а для того, чтобы вопросы соответствовали возрасту, состоянию и званию кающегося, они должны касаться только таких грехов, которые можно предполагать в людях известного звания, возраста; разве только из того, что они открыли на исповеди, признается нужным поступать иначе.

4) Вопросы должны быть скромны и целомудренны. Речь священника всегда должна быть целомудренна, хотя бы кающийся употреблял слова, противные целомудренному слуху. Этого требует от него, кроме чувства приличия, и благоговение к св. Таинству.

5) Если священник услышит признание во грехе, то ему приличнее, не нарушая справедливости, предполагать лучшее; и грехи приписывать более слабости человеческой, нежели развращенности кающегося: тоже должно наблюдать, если кающийся скроет грех, а благоразумный духовник вопросами расположит открыть его. Для пользы таких кающихся надобно быть тихим и прозорливым и не только не позволять себе делать им сильного обличения, но лучше им изъяснить, как они счастливы, что исповедались надлежащим образом. Пусть добрый пастырь скажет такому: „поверь, что Бог дал тебе великую благодать, Св. Дух коснулся твоего сердца, что ты исповедал грех тебя тяготивший; великая тебя ожидает радость, что ты принес смиренное исповедание во всех грехах твоих“. При испытании совести кающегося через вопросы требуется особенное благоразумие, как для того, чтобы открыть то, что кающиеся хотели скрыть по какой-нибудь причине, так и для того, чтобы не научить худшему, чего не знает кающийся, не возбудить его любопытства и не оскорбить нравственного чувства. Великое благоразумие и великая осторожность особенно нужны при вопросах о седьмой заповеди. Надобно опасаться, чтобы юные не научились из уст духовника тому, о чем находились в блаженном неведении. Но с другой стороны, так как грехи против седьмой заповеди тяжки, то кающиеся не всегда в них исповедуются, и если не поможет духовник, многие остаются во грехе. Чтобы при испытании кающихся священник ни себе, ни другим не причинил вреда, он должен со смирением и благоговением поставлять себя в присутствии Божием, не надеяться на свои немощные силы, но всю надежду свою возлагать на одного Бога. Сердце и ум свой он должен в продолжение сих вопросов возносить к Богу и повторять слова Псалмопевца: «Спаси мя от брения, да не углебну» (Псал.68:15). Когда нужно будет спрашивать о грехах против седьмой заповеди, то надобно начинать вопросы с того, что менее срамно. Сначала духовник спрашивает кающегося: не позволял ли он себе увлекаться худыми мыслями; потом, если нужно, переходить к желаниям, словам, осязаниям и другим нечистым действиям, какие кающийся мог допустить на себе или на других. Если кающийся не имел худых мыслей или не останавливался на них с услаждением, то духовник уже не должен спрашивать о дальнейших грехах против седьмой заповеди. Но как есть дети, даже некоторые из возрастных такие, которые не умеют отличить мыслей и желаний от действий, и думают, что они покаялись в худом действии, сделанном ими, когда сказали, что они имели худые мысли и дурные намерения: то духовный отец при исповеди сих людей не должен ограничиваться только вопросами о мыслях и желаниях, а должен еще сделать вопросы, из которых бы можно было узнать – не сделали ли они чего против седьмой заповеди, но так, чтобы они сами высказали вид греха своего. Например, можно спросить их: не говорили ли они слов, не пели ль песней, не писали ль писем, противных целомудрию, и не допустили ль каких-либо других действий против седьмой заповеди.

Когда священник узнает внутреннее состояние кающегося, как из его собственной исповеди, так и из ответов на сделанные ему вопросы, то должен преподать ему наставление сообразно состоянию совести и обязан убедить его, чтобы он постарался быть иным человеком, новым, добрым и праведным. На священнике лежит обязанность, по словам Григория Богослова, сообщить крылья душе, исхитить ее из мира и предать Богу, сохранить в ней Божественный образ, если цел, поддержать, если в опасности, обновить, если поврежден, вселить Христа в сердце Святым Духом (Част. 1. сл. 3. стр. 30). И каждый христианин по долгу любви обязан вразумлять и наставлять заблудшего собрата; сколько же более обязан делать сие отец духовный, которому собственно вверено попечение о спасении кающихся? Для сего он должен чаще приводить себе на память слова Господа, говорящего через пророка: «сыне человечь, стража дах тя дому Израилеву, да слышиши слово от уст Моих и воспретиши им от Мене. Внегда глаголати ми беззаконнику: смертию умреши: и не возвестиши ему, ни соглаголеши, еже остатися беззаконнику и обратитися от пути своего, еже живу быти ему: беззаконник той в беззаконии умрет, крове же его от руки твоея взыщу. И ты аще возвестиши беззаконнику, и не обратится от беззакония своего и от пути своего: той беззаконник во беззаконии своем умрет, а ты душу твою избавиши» (Иез.3:17–19).

Наставления и вразумления, которые духовный отец обязан дать кающемуся, относятся: 1) к исправлению кающегося и 2) к дальнейшему преуспеянию в подвиге добродетели. В первом отношении священник обязан сообщить кающемуся а) истинное понятие и разумение о лежащих на нем обязанностях и об истинах веры, б) научить его самопознанию; в) раскрыть ему всю гнусность греха; г) указать обязанности, которые налагает на него сделанный или допущенный грех, и наконец д) уврачевать болезни души. Во втором отношении священник обязан не только наставить и убедить кающегося вести благочестивую и святую жизнь, но даже возвести его на высшую степень чистоты, силы и твердости в совершенстве христианском; наконец е) отец духовный должен и разрешить сомнения кающегося, или дать совет ему; посему здесь должно еще предложить наставления касательно решения сомнений и сообщения советов кающемуся.

Известно из опыта, что часто причина развращенности человека заключается в недостатке умственного его образования, и недостаточные сведения, неправильные понятия, не твердое убеждение бывают основанием безнравственных желаний и действий. Потому священник должен преподать кающемуся истинное разумение учения православного и христианских обязанностей; так например обыкновенное непочитание дней Господских и других праздников происходит большею частию от недостаточного познания истинного значения закона Божественного и церковного; легкомысленное нарушение постов церковных проистекает от ошибочных понятий о цели и власти церкви при установлении их; извинение в невозможности исполнения заповеди о любви ко врагам довольно ясно показывает, что не понимается сия заповедь; и грубые понятия о Боге и Его свойствах и т. п. откуда происходят, если не от невежества и превратного образования ума? В сих и подобных случаях самые спасительные наставления пастыря будут напрасны, если он прежде не постарается уничтожить ошибочные и односторонние понятия кающегося. Кающиеся особенно должны иметь правильные и основательные понятия о своих обязанностях и ценить их сообразно их внутреннему достоинству, во глубине сердца понимать и чувствовать высоту добродетели и как истинные христиане, получившие новую заповедь любви, должны признавать любовь основным началом истинного благочестия. Тогда воля охотнее покорится игу Христову. Посему священник, как скоро заметит в кающемся недостаточные или неправильные сведения относительно веры и обязанностей христианских, должен предложить ему ясные и правильные понятия об истинах веры и об обязанностях в отношении к Богу, к себе самому и ближним. Всякий верующий обязан знать и веровать, что Бог есть един по существу в трех лицах, Отец, Сын и Святой Дух, что Бог Сын – второе лицо Пресвятой Троицы сделался для нас человеком и умер на кресте ради спасения нашего, что имеет бессмертную душу, что есть рай для награды праведных и ад для вечной казни грешников, умирающих в нераскаянности. Также обязан знать 1) Символ веры, 2) Молитву Господню, 3) Молитву Богородичную, 4) Заповеди Господни, 5) Заповеди церковные, 6) о Таинстве крещения, которое, в случае нужды, может быть придется и совершить, и о Таинствах покаяния и причащения, которые каждый христианин должен принимать по крайней мере один раз в год.

В числе обязанностей в отношении к нам самим необходимо кающемуся, желающему исправить свою жизнь, познание себя самого. Глубокое познание наших обязанностей будет бесплодно и мертво, если мы не приложим его к себе самим и не узнаем, что мы сделали и что опустили. Отсюда открывается, как важно для всех кающихся познание себя, если они хотят оставить пороки и начать новую лучшую жизнь. Чем кто строже вникает в историю прежних грехов, чем яснее узнает, каким образом та или другая страсть заняла его ум и сердце, чем тщательнее исследует пути, которыми входят удобно все худые пожелания, мысли и чувства, кратко: чем яснее и совершеннее познание собственной немощи и греховности, тем успешнее будет дело исправления. Здесь кающийся имеет нужду в добром руководстве опытного духовного отца, который бы дошел с ним до начала грехов и открыл главный источник падений, обратил внимание на образ, степень, на преемственную перемену одной страсти на другую или на продолжительное их пребывание в душе.

При руководстве духовного отца кающийся может увидеть свои грехи во всей их гнусности и во всем их безобразии, может научиться уважать и любить добродетели, противоположные грехам, в нем господствующим; перед ним раскроются пагубные действия и сила греха, которым он услаждался; он будет помышлять о том, как страшна смерть после развращенной жизни, и потому ревностнее станет убегать грехов на будущее время; особенно он увидит связь между грехами, по-видимому разнородными, и узнает общее основание их. Такой труд, требующий терпения и неослабной бдительности духовника, принесет для кающегося вожделенные плоды и много облегчит дело исправления.

Как скоро кающийся, при руководстве духовного отца, достигнет познания себя самого: то, для дальнейшего споспешествования исправлению его, духовный отец должен прежде всего изобразить ему самым живым образом всю гнусность и гибельность греха. Для сего же должен возбудить в душе кающегося возвышенные мысли о достоинстве, человеческой природы, об образе и подобии Божием, по которому мы сотворены, о достоинстве, чистоте и святости Божественной воли, изрекаемой через Священное Писание и церковь, должен научить внимательнее размышлять о дивных делах, беспредельной любви Божественной и отсюда обращать взоры на грех, который унижает истинное достоинство человека, и оскверняет природу нашу и делает напрасными все премудрые и благие намерения Божественные. Или, если это покажется для него слишком отвлеченным, то он должен представить грешнику самым ясным, сколько можно, образом, беспредельную и премудрую любовь и богатую милость Господа к человекам, должен живо изобразить Бога, как друга и благодетеля и Отца, Творца и Искупителя, и представить, как Бог любит добро и как ненавидит всякий грех. Ужели это не произведет в грешнике искреннего чувства стыда и смирения, сокрушения и скорби о грехе и о своей неблагодарности против Господа Бога?

А если пороки грешника уже обнаруживают гибельные следствия, так, что он собственным опытом узнал страшную силу греха, погубил радость жизни своей и других, и слезы и стоны тех, которых он сделал несчастными, терзают его не менее упреков собственной совести, то духовник и сим случаем должен воспользоваться, чтобы привести грешника к искреннему признанию, что никто из удалившихся от пути Божия не может иметь истинного мира и счастия.

Из числа грехов, которых тяжесть и гнусность духовный отец обязан представить кающемуся, для возбуждения в нем твердой и деятельной решимости исправить жизнь, он должен раскрыть тяжесть грехов чужих, грехов опущения и грехов нарушения обязанностей звания, потому что сии грехи большею частию почитаются маловажными и ничтожными.

Посему, если духовник, испытывая совесть кающегося, откроет, что он сделал много грехов опущения, то должен напомнить ему слова Писания, где говорится, что всякое дерево, плода не приносящее, бывает ввергаемо в огонь. Иисус Христос, Судия живых и мертвых, осудит не только тех, которые худо делали, но и тех, которые не сделали добра, которое бы могли и должны были сделать. Также должно указать кающемуся, каких обязанностей он не исполнил и какие особенно обязанности возлагаются на него теми или другими отношениями. Ибо нередко случается, что приходящие на исповедь не каются в опущении обязанностей, свойственных их званию. Так часто учители, господа, отцы семейств, судии, начальники заведений и т. п. не думают о грехах, сделанных ими по небрежению об обязанностях. Чтобы положить преграды невниманию, духовный отец обязан убеждать всякого тщательно вникнуть в обязанности своего звания и состояния и, как должно рабу Христову, исполнять волю Божию не наружно только, не для людей, но от души (Еф.6:6). «Все, иже аще что творите словом или делом, вся во имя Господа Иисуса Христа, благодаряще Бога и Отца тем» (Кол.3:17). Сколько добра для общества принесло бы тщательное исполнение обязанностей звания? Какое прекрасное зрелище представил бы мир, если бы никто не пренебрегал обязанностей своего звания?

Отец духовный должен указать кающемуся на обязанности, часто возлагаемые грехом его, и возбудить в нем готовность исполнить их. Кто истинно желает не грешить, тот будет стараться, сколько возможно, изгладить следствия сделанного им греха. Сильное возбуждение духа, которое, может быть, произвели предшествующие увещания, стенание и слезы не составляют еще признака истинного покаяния, но истинный признак чистосердечного покаяния заключается в том, если кающийся готов исполнить все, что нужно сделать для изглаждения пагубных следствий грехов его. Духовник должен настоятельно требовать сего, не внимая пустым извинениям; он должен стараться убедить кающегося, что это необходимо для получения отпущения во грехах, и кроткими наставлениями расположить его к исполнению сих обязанностей.

Относительно исполнения их он должен преподать руководство своему духовному сыну и показать, что и сколько ему должно исполнить, и как лучше и удобнее он может то сделать. Так похитителя чужого имущества он должен расположить возвратить похищенное все сполна и вознаградить убыток, от сего происшедший; клеветника должен убедить, чтобы он постарался восстановить добрую славу ближнего, им опороченного, указать другим на его добрые качества, и в присутствии тех, перед которыми он оклеветал ближнего, объявить, что он напрасно, ложно злословил его. Того, кто оскорбил ближнего, – заставить примириться немедленно и искренно; развратника расположить прекратить преступную связь, и внушить ему, чтобы он постарался словом и примером своим обратить соблазненных им на путь правый; того, чьи соблазнительные слова и поступки известны многим, должно постараться довести до того, чтобы он показал в себе такие примеры добродетелей, которые бы уверили других в искренности его обращения; кратко, должно расположить кающегося, чтобы он с тою же ревностию прилепился ко всякому добру, с какою прежде был предан служению греху и страстям, и постарался, по возможности, вознаградить сделанное им зло.

Для уврачевания болезней души необходимо благоразумное и строгое хранение себя от новых грехов. Истинное исправление должно быть продолжительно и постоянно; кающийся должен твердо и неослабно подвизаться в той добродетели, на которую решился. Итак отец духовный должен наставить его, как преодолеть трудности, соединенные с исправлением, и какими средствами воспитать в себе добрые желания и твердую решимость противиться греху. Духовник должен изгнать грехи из души кающегося истреблением порочных навыков, исторгнуть страсти и преступные наклонности, которые суть как бы корни и остатки грехов, и удалить ближайшие случаи ко греху, особенно влекущие к падению и низвергающие в прежнее греховное состояние, и таким образом духовник может уврачевать душевные болезни, т. е. грехи. Сия последняя обязанность есть конец всех попечений духовного отца при исправлении грешника; для успешного исполнения оной требуется от него особенная заботливость, внимательность и глубокое знание способов врачевать души.

Для приведения кающихся к твердой решимости оставить навсегда прежние грехи, отец духовный особенно должен обратить внимание: а) на тайные, внутренние грехи сердца, которые иногда тяжко поражают душу и гораздо опаснее внешних, открытых грехов и по справедливости называются причинами грехов в слове и деле. Грехи мыслию часто почитаются маловажными или даже ничтожными, но на сии грехи и должно быть обращено преимущественно внимание; ибо сущность греха состоит в развращенном расположении духа, а внешнее действие оного есть как будто тело или обнаружение его. Сие самое расположение души образуется через продолжительное услаждение грехом, через желание или намерение греховное. Кто добровольно сему предается, тот не только в своей душе согрешает, но и открывает для себя путь к внешним грехам.

Итак духовный отец должен заботиться об искоренении внутренних грехов, как причины всех грехов. При врачевании болезней души, духовный отец должен еще обратить внимание на тот грех, из которого многие грехи проистекают, как из источника. Ибо, если духовный отец в жизни кающегося откроет какой-либо источник, из которого проистекает много различных грехов, и не позаботится внушить кающемуся решимости заградить источник, истребить начало грехов, то не перестанут рождаться новые грехи. Но как скоро иссякнет источник грехов, то через сие самое прекратятся и грехи, потому что не будет пищи им. Так Св. Златоуст говорит: „врачи обыкновенно не прежде начинают лечить болезни, как заключив источник их“ (Serm. 2 in Рагаlip.). „Напрасно, (говорит Св. Амвросий-авт.), станем лечить рану, если внутренность заражена болезнию; внутренняя болезнь даже усиливается от того, если она закроется снаружи“ (Epist. 61). А для открытия источника, начала греха, надобно обратить внимание на то, с кем грешник обращается, что любит, чего боится, чему радуется, о чем скорбит. Как добрый и умный врач, желая помочь больному, одержимому различными болезнями, прежде всего старается уврачевать сильнейшую и опаснейшую болезнь, а те болезни, которые неопасны, оставляет до другого времени, так и врач духовный должен обращать внимание на опаснейшую болезнь; ибо, по излечении сей, можно надеяться уврачевать и другие болезни. Но так как источник грехов часто скрывается в одном каком-либо господствующем грехе, то должно указать его кающемуся, чтобы можно было ожидать от него исправления жизни. Но как открыть грех, господствующий в человеке? На сие отвечаем: а) нужна для сего особенная благодать, которую Бог дарует мужам, призванным от Него руководить души ко спасению; б) должно узнать свое собственное сердце и научиться различать все движения его прежде, нежели станем испытывать движения сердца других людей; в) продолжительный опыт в водительстве душ облегчает сие дело; г) если часто священник слышал исповедь какого-либо человека, то ему не трудно узнать грех в нем господствующий, если только кающийся не скрывает своих грехов и духовный отец имеет должное внимание и рассуждение. Здесь кстати заметить, как худо делают те, которые часто переменяют духовников; д) господствующий грех кающегося можно узнать даже и тогда, когда кающийся только в первый раз исповедуется у духовника, именно, если будет обращено внимание на те случаи, в каких он привык грешить и если спросить его: почему и для чего он делал те грехи, в которых он кается, что можно видеть из следующих примеров: например если кто исповедуется, что он работал в праздничные дни, не слушал литургии, сердился, дрался, клялся, желал мстить: то должно спросить его, почему он делал каждый из сих грехов? Если он будет отвечать, что это сделал по жажде к корысти, то очевидно, что в нем господствует корыстолюбие; если же будет отвечать, что он сердился потому, что его оскорбили презрением, литургию не слушал потому, что не смел оставить своих товарищей, чтобы не подвергнуться от них насмешкам: то господствующий в сем человеке грех есть гордость или суетность.

Кроме наставлений, иногда употребляются строгие обличения. Обличение блаж. Августин называет врачевством души (libr. de morib с. 27), восстановляющим здравие её. Священник осудится за нечестие народа, если не наставляет невежд или не обличает грешников (libr. de summo bono. с. 46). Но чтобы обличениями не ожесточить кающегося нужно наблюдать следующие правила: 1) редко и только в крайней нужде должно употреблять обличения и делать их ради Господа, а не ради себя, 2) всегда должно обращать внимание: а) на лица, которые нужно обличить, б) на грехи, против которых нужно сие врачевство, в) на способ и время, приличные для сего.

а) Не всех должно обличать без разбора, хотя бы они были обременены тяжкими грехами. Неприлично строго обличать старца или облеченного высокою церковною или гражданскою властию, как повелевает Ап. Павел: «старца не укоряй, но умоляй, как отца» (1Тим.5:1); если с такими лицами станем поступать с почтением, то лучше убедим их оставить грех. Часто грешников исправляет снисхождение лучше, нежели строгость, увещание лучше, нежели угрозы, любовь лучше, нежели власть. Не должно сильно обличать и тех, которые показывают признаки истинного сокрушения и пламенное желание исправления; ибо уже достигнута цель обличения. Иисус Христос не сделал строгого обличения блуднице, хотя и великой грешнице; и отец не сделал ни малейшего упрека своему блудному сыну, возвратившемуся к нему, но пал на выю и облобызал его, потому что они обнаружили истинное раскаяние. Не должно также употреблять обличения против тех кающихся, которые имеют робкую, мнительную душу или сильно огорчены и расстроены, чтобы, как о Иисусе Христе пророчествовал Исаия, «трости сокрушенны не преломит и лена внемшася не угасит» (Матф.12:20), но лучше посредством кроткого убеждения, растворенного искреннею любовию и живым участием и состраданием восставить и утвердить в добродетели. Обличением должно врачевать только сердца грубые и ожесточенные, невнимающие языку кротости и сострадания.

б) Не должно обличать за все грехи, требующие обличения и за каждый отдельно, но надобно остановиться на двух или на трех тяжких грехах и их обличить сильнейшим образом; ибо обличение в общих выражениях мало полезно, как свидетельствует опыт, а если оно будет касаться многих грехов, то будет очень тяжко, когда же оно будет направлено против грехов более тяжких и гибельных, то будет полезнее.

в) Способ обличения должен быть более краток нежели пространен, более кроток нежели строг, и выражать более любовь отца нежели приговор судии, как прилично ученику Христа, кроткого и милосердого, понесшего немощи наши. Наконец должно знать и время обличения и выговора т. е. чтобы обличение не было сделано вначале исповеди, или тогда как кающийся продолжает исповедоваться во грехах, но было отложено к концу её, чтобы кающийся, убоявшись сильнейшего обличения, не скрыл прочих грехов.

К вам обращаемся, отцы и братие, со словом братской любви, которое внушают нам дух Евангельского учения, история судеб Божиих и собственные опыты.

1) Всегда, преимущественно при обращении людей к Богу, начинайте с исправления себя самих. Вечное спасение людей по своему началу происходит только от Бога и слово о нем должно проистекать из духа, уже соединенного с Богом, для того, чтобы оно со властию могло действовать на слушателей. Если Дух Христов освободил от грехов и соединил вас с Богом, то он через вас может и других сделать свободными от греха и соединить с Богом. Будьте прежде всего сами такими, какими хотите сделать других. Если Иисус Христос живет в вас, то через вас он оживит и других.

2) При обращении людей к Богу начинайте с начала, т. е. прежде всего возбуждайте в них сознание греховного состояния, дайте им познать и убедиться, что самое величайшее из всех бедствий есть грех и что с ним приходят мрак, смерть, ад. Укажите им на единого Искупителя всех человеков Господа Бога Иисуса Христа, Который побеждает в нас грехи и с ними мрак, смерть и ад, а в истинно верующих в Него вливает свет, любовь, жизнь. Если кающиеся будут вполне проникнуты сознанием тяжести греховного состояния, то ваше слово об Искупителе будет для них самым отрадным благовестием. Они предадут себя всецело Тому, Который может освободить их от сего ужасного бедствия и соединить с Богом.

3) Наблюдайте вечный порядок святости, указанный в слове Божием. Прежде всего возбудите в людях веру, вера родит любовь, а от любви легко возникнут добрые святые дела. Премудрость Божия прежде всего насаждает доброе древо, потом от него производит плод. Было бы неблагоразумно не насадив ждать плодов, тогда не получат ни доброго древа, ни добрых плодов. Кто сознавая свое духовное бесплодие взирает оком веры на Искупителя, тот блажен (Матф.5:1–13; Лук.6:20–23).

4) Не возлагайте на сокрушенное сердце такого бремени, какого сами не носите и которого бы не возложил Христос. Ведите чад ваших ко Христу для научения их вере, надежде и любви. Как скоро сии святые добродетели будут жить в них, то живая вера, твердая надежда и непрестающая никогда любовь сделают более, нежели сколько ваша строгость может потребовать от них.

5) Иисус Христос, умерший за грехи наши и воскресший для оправдания нашего и Седящий одесную Бога Отца, да будет главным предметом ваших бесед при исповеди. Предлагайте слово о Нем так, как оно вышло из уст Самого Спасителя и Его святых Апостолов. Говорите кающемуся: человек, ты грешник! Бог Отец не хощет смерти грешника, Христос Сын Божий умер за грехи мира, Святой Дух желает воссоздать тебя для новой жизни (Иез.33:11; Рим.8:11–13). Новая жизнь заключается в вере и любви. Предай себя всецело Христу. Он исцелит, очистит и приведет тебя к Богу и соединит с Богом. Если сие слово Божие исходит из сердца, пламенеющего любовию ко Христу, то оно забросит искру, которая легко может возгореться в пламень в душе, уже приготовленной к тому.

6) Впрочем надобно всегда помнить, что исправление грешника не есть только дело забот и усилий человеческих, а оно начинается и совершается Божественною благодатию, которой благовестниками только отверзается путь в сердце. „Отвергся Петр и не плакал потому, что не воззрел Иисус. Отвергся и в другой раз и не плакал потому, что не воззрел Бог. Отвергся в третий раз – воззрел Бог, и Петр тотчас заплакал горько» (Лк.56:61), (Амвр. Св. Apolog. David). Посему часто и пламенно молитесь о кающихся, особенно пред престолом Господа, при совершении бескровной жертвы, чтобы Господь дал грешнику силы к исправлению и оградил его от всех искушений Своею всесильною благодатию.

Не унывайте, не отчаивайтесь в исправлении кающегося; ибо если врач будет отчаиваться: то что делать больному? если вождь бежит: то что делать воину? „В природе вещей, говорит св. Василий Великий, нет ничего такого, чтобы нельзя не исправить прилежным попечением и нет столь тяжкого греха, который бы не был побежден страхом Божиим» (Прав. 10). „Если, говорит св. Златоуст, грешник ныне не повинуется твоим словам, то после окажет повиновение; видя твое сильное усердие и наставление, может быть, он устыдится и из уважения к твоему попечению отстанет от греха, тебя оскорбляющего».

„Не видите ли с каким долготерпением Бог терпит нас и как мы ежедневно нерадим о заповедях Его, а Он не перестает пещись о нас? Подобным образом и мы с любовию будем оказывать попечение нашим братиям и противиться злому демону, чтобы разрушить наветы и козни его» (Бесед. 41 на Бытия).

7) Остерегайтесь предписывать время Божественному милосердию и правде, подобно старшинам города Ветилуи (Иудиф.7:30). Лучше подражайте тому делателю винограда, который господину виноградника приказавшему срубить бесплодное дерево, сказал: «Господи! остави ю и се лето, дóндеже окопаю окрест ея и осыплю гноем» (Лук.13:8), или врачу, который, видя тяжко больного, не бросает его, но с большим вниманием следит за его болезнию.

Это же повелевает пастырям св. Златоуст: „чем бесстыднее и грубее будет грешник, тем более должно без всякого гнева и без всякой тягости стараться о исправлении его» (Бесед. 61 на Матф.)

8) Если увидите все ваши усилия, относительно исправления духовных ваших детей, бесплодными, не переставайте трудиться. Исцеление больного не всегда зависит от врача. Ап. Павел говорит: «я более всех потрудился» (1Кор.15:10); но не говорит: я более всех принес пользы, избегая слова превозношения. Всякий получит награду по мере труда, а не по мере успеха (1Кор.3:7). Священник пусть делает свое, а Бог свое сделает, пусть насаждает, напаяет, заботится, – и он свое дело сделал. Возрастание дарует Бог, а не человек (1Кор.3:7). Св. Златоуст говорит: „если грешники и после продолжительного увещания останутся в тех же пороках, и тогда не должно переставать советовать правое, подобно как родники воды струятся, хотя бы никто из них не черпал, и реки текут, хотя бы никто не пил из них: так и тот, кто проповедует, должен сделать свое дело, хотя бы никто не слушал его» (слово о Лазаре).

9) Не скорбите ни о чем, не тревожьтесь ничем. Бог готов помочь вам, а вы призывайте Его всегда на помощь. Сейте везде, где можете, но только семя Божие, и каждый раз столько, сколько может принять земля, орошайте, но возращения ожидайте только от Того, кто Един может даровать оное (1Кор.3:6,7,8). Слово человеческое не может ни открыть, ни тронуть, ни обратить сердца человеческого; ибо «ни насаждаяй есть что, ни напаяяй, но возращаяй Бог» (1Кор.3:7). И потому мы сами должны соединиться с Богом, чтобы потом трудиться над соединением с Ним наших ближних. Кто сделался едино с Господом, тот может с силою проповедывать Христа и получить через молитву Слово Божие. Проповедь и молитва одинаково составляют принадлежность и обязанность апостольского служения. Сердце апостола должно утверждаться в Боге, чтобы язык его проповедывал Слово Божие. Коротко: будьте милосерды к грешникам, подобным себе, сострадательны к искупленным вместе с вами, почтительны к сонаследникам одной вечной славы, исполнены любви к чадам Единого Бога, Отца всех нас. Кто сам обрел милость от Искупителя, тот со смирением будет усматривать в грехах других людей свою собственную наклонность ко греху, а в милосердии Божием ко грешникам милосердие Господа к себе самому. А кто обратит взоры на собственную греховность и на милость Божию, тот из своих собственных страданий научится состраданию к грешникам подобным ему. Духовник же, имеющий сострадательное сердце и связывая кающихся, действует по состраданию к ним; а когда разрешает, то исполняется той высокой радости пастыря, который, «оставив девяносто девять овец, бежит по горам и стремнинам за одною заблудшею и с торжеством приносит ее на раменах своих к прочим всем овцам» (Мф.18:12,13).

Душе Святый, Иже везде сый и вся исполняяй, прииди и вселися в ны, очисти наши души от всякой скверны и наполни их кротостию и состраданием к заблудшим, чтобы они вступили в число избранных, искупленных бесценною Кровию Иисуса Христа. Отцы и братия! без Животворящего Духа всякое школьное действование в деле спасения пагубно для душ и убивает жизнь благодатную. «Не яко довольни есмы от себе помыслити что, яко от себе, но довольство наше от Бога: иже и удоволи нас служители быти нову завету, не писмене, но духу: писмя бо убивает, а дух животворит» (2Кор.3:5,6).

Все наставления и увещания духовника должны направляться к тому, чтобы кающийся оставил прежние грехи, истребил в себе порочные навыки, мятежные ощущения развращенной природы покорил духу, и, при помощи Божией, исправил свою жизнь. Но этим не оканчивается обязанность духовника относительно наставления и увещания кающегося; он должен указать, в чем состоит христианское совершенство и постепенно возводить покаявшегося к большему и большему совершенству. Недовольно только уклониться от зла, но надобно и делать добро. Нет человека столь святого и совершенного, который бы не мог быть святее и совершеннее. А истинное христианское совершенство заключается в совершенной любви к Богу и ближнему, или правильнее, в постоянном и неизменном стремлении к совершенной любви. Сия любовь объемлет собою и все добродетели, как средства и пособия к совершенной любви, и как обнаружение любви, ибо «любовь долготерпит, милосердствует (и проч. – от авт.)» (1Кор.13:4–8). Но как всякая добродетель имеет различные степени по чистоте, силе, твердости и обширности, и как любовь к Богу и ближнему может быть больше и меньше, то и степень совершенства христианского бывает различна. Много погрешает тот, кто сущность совершенства поставляет в одних делах внешних, смешивая цель с средствами. Так иные думают, что они много успели в духовном совершенстве, если много и часто постились, иные – если ежедневно прочитывают много молитв, иные – если подают от богатства очень щедрые милостыни и проч., но между тем в исполнении своих обязанностей нерадивы, всегда недовольны другими, ропщут на свое положение, не обуздывают своего языка, упрямы и недоступны для других.

Хотя любовь всегда одна и та же, но, по различию качеств и отношений людей, обнаруживается в разных видах; так проявляется иначе в лицах, особенно посвятивших себя Богу, иначе в мирянах, иначе в брачных и иначе в безбрачных. Очень ошибаются те, которые стремление в совершенству почитают обязанностию только монахов и священников, несовместимою с жизнью гражданскою, или военною, или с состоянием супружества; ибо каждый призывается к совершенной любви к Богу и ближнему в том звании, в котором он поставлен (1Кор.7–17). Если он будет желать и делать только то, что Бог повелевает и потому только, что Он повелевает, то будет в своем роде совершен.

Такое отвержение собственной воли должно открываться не только в важных и редких случаях, но и в обыкновенных ежедневных делах и занятиях. Важно и трудно правило сие; но совершенства нельзя достигнуть без великого труда. «Начный дело благо в вас совершит е даже до дне Иисус Христова» (Филип.1:6).

Предмет для наставлений часто доставляет самая исповедь кающегося; но случается, что на исповеди священник слышит иногда только обыкновенные грехи немощи человеческой и неважные проступки. Отец духовный хорошо сделает, если для таких случаев будет иметь готовый предмет (а не слова) наставлений. Таким предметом могут быть обстоятельства времени или места, или особенные потребности и нужды, обязанности, выгоды и опасности для духовной жизни в известном состоянии или звании.

Обыкновенный предмет сих наставлений: возбуждение отвращения и ужаса к грехам тяжким и легким, возвышенность добродетели, вера, надежда и любовь к Богу и ближнему, опасности для всех общие, искушения, непостоянство духа человеческого, также благочестивые занятия, сообразные с состоянием и званием.

А так как отец духовный при Таинстве покаяния есть наместник Иисуса Христа, то он должен предлагать грешникам слово не свое, но Божие. Известно из опыта, что для многих ученых простые человеческие наставления не имеют никакого значения, а слово Божие всегда сильно и действенно. Бог сего требует; на это воля Божия – и дело решеное. Изречения Священного писания имеют особую силу. «Всяко писание Богодухновенно и полезно есть ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию еже в правде, да совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован» (2Тим.3:16,17).

Наставления и увещания отца духовного кающемуся должны быть:

1) кротки и исполнены любви; в словах и в самом звуке голоса его должны обнаруживаться сострадание к кающемуся грешнику и ревность о его спасении. «Братие, (пишет апостол Павел – от авт.), аще и впадет человек в некое прегрешение, вы духовнии исправляйте таковаго духом кротости» (Гал.6:1). „Нет ничего могущественнее кротости, сильнее и крепче благости», говорит Златоуст (на Псал. 119). Никого нельзя исправить, не приобретши любви и доверенности ласковым и кротким образом действования. Вода погашает огонь, а тихое слово гнев.

2) Наставления и увещания должны иметь твердое основание и силу, чтобы они могли просветить и убедить ум и сильно тронуть сердце. Легкие доказательства легко опровергаются и не оказывают почти никакого влияния на душу. Увещания поверхностные, слабые, небрежные не трогают нимало грешника, не внушают отвращения от греха, не возбуждают твердой и постоянной решимости возлюбить Бога и добродетель. Что пользы говорить здоровому мужчине, юноше распутному: „ты через блудодеяние потеряешь здоровье»; или вору, доселе скрывавшемуся: „если тебя поймают, то посадят в тюрьму»; или говорить пьянице: „ты должен себя исправить и не пить более», и клеветнику: «ты не должен никого порицать, ибо это нехорошо». Такими слабыми сентенциями ни один из грешников, приобретших привычку ко греху, не тронется, не возбудится к принесению истинного покаяния и к исправлению своей жизни. Отец духовный как можно чаще должен употреблять изречения и примеры из Св. Писания: слова, изреченные Святым Духом имеют высокую силу озарять, трогать тихо и глубоко, и размягчать закоренелые сердца грешников. Не должно приводить одни только тексты Св. Писания, а надобно стараться слова Св. Писания объяснять, делать из них приложение сообразно с потребностями и нуждами каждого кающегося и напечатлеть их в сердце его. Например, вместо того, чтобы человеку, пришедшему в уныние от бедности, забот, несчастий, болезней, просто сказать: будь благодушен, лучше бы сделал отец духовный, если бы сказал так: любезный, я живо чувствую твое горе и охотно пролил бы с тобою слезы, если бы я мог тебе помочь этим. Но ты обращаешь внимание только на твое горе, на бедность, заботы, скорби и через это только увеличиваешь твои страдания. Хотя иногда, хотя на несколько минут научайся отвращать взор от твоей бедности, твоих скорбей и забот, и возводить на небо. Там место селения возлюбленного нашего Отца; Он с благоволением смотрит на каждого из чад Своих, у Него исчислены все капли пота, которые упадают с чела твоего, Он видит все твои благочестивые мысли, которыми ты стараешься возвышаться к Нему, слышит каждый вздох твой, устремленный к Нему, ни одна капля пота и ни одна слеза, ни один вздох не останутся без награды. Предай себя воле Отца Небесного, положи себя в силу Его, и Он устроит твое временное и вечное благо. Пред Ним изочтены все власы главы твоей, Он знает все, что случается с тобою, как бы ни было оно маловажно, и приготовляет для тебя вечную радость. О! на смертном одре великое ты получишь утешение, если из сердца твоего излиются слова: „Милосердый Боже! Ты попускал мне горькие, тягостные часы, но они прошли. Ты, возлюбленный Отче! полагаешь теперь конец всем моим скорбям и бедствиям. Изочтены пред Тобою все власы главы моей и все благоговейные мысли мои о Тебе, которые Ты же даровал мне, всякое желание мое к Тебе, которое Ты же возбуждал в моем сердце. Безмерна милость человеколюбия Твоего! Ты даровал мне Единородного Сына Твоего и я уверен, что Ты мне с Ним и в Нем даровал всякое благо, а потому и вечную жизнь».

3) Наставления и увещания духовника должны быть сообразны с умственным и нравственным качеством кающегося и с самым внешним его состоянием и званием.

4) Желательно также, чтобы наставления и увещания были сообразны с временем исповеди и с значением праздника, если кто приступает к исповеди и причащению Святых Таин во время великих праздников церковных. Сего требует самое ожидание кающихся, приступающих в праздники к Таинству покаяния и причащения, из почтения ко дню праздника и благоговения к лицу празднуемому. И сколь много помогают наставлениям и увещаниям сии обстоятельства времени! Умы кающихся приготовлены, духовный отец имеет обильный предмет для своего слова, особенно полезно это для тех, которые часто исповедуются и причащаются Святых Таин.

5) Наставления и увещания могут быть или пространные или краткие, смотря по расположению кающихся к принятию их. Не должно делать продолжительных наставлений тем, которые не делали тяжких грехов, и тем, которые хотя тяжко согрешили, но понимают всю тяжесть грехов своих и имеют истинное сокрушение и твердую решимость впредь исправить свою жизнь. Грубых, упорных, обремененных тяжкими грехами, и имеющих мало сокрушения и раскаяния, должно обличать и наставлять продолжительнее и сильнее. Надобно избегать при сем многословия, и, выбрав только важнейшее, предложить в сильных и кратких выражениях. Если духовный отец станет собирать доказательства на доказательства, то затруднит память кающегося и произведет в нем только скуку. Духовный отец не должен никого отпускать, не дав наставления, которое могло бы возгревать в сердце кающегося тот дар благодати, который нисходит через Таинство покаяния. Иначе кающиеся после покаяния сделаются холоднее, нежели какими пришли к сему Таинству.

6) Наконец должно заметить, что некоторые кающиеся чувствуют столь сильное сокрушение о сделанных ими грехах, что должно утешать и ободрять их, указывая им на беспредельную благость и милосердие Господа к обращающимся к Нему. Вообще надобно держаться правила св. Григория Великого: „прежде совершения греха должно страшиться правосудия Божия, а по совершении греха должно надеяться на милосердие Божие» (moral. libr. 35. 1, 10).

Духовный отец обязан решать сомнения кающихся с крайнею осторожностию и великим благоразумием. Если кающийся собственным опытом дознал, как мудры, справедливы и спасительны советы и решения отца духовного, то сей легко найдет доверие к себе в своем духовном сыне, который охотно покорится дальнейшему руководству его. Напротив того духовник, который не умеет дать благоразумного совета и приличного разрешения сомнений, может запутать себя самого и на кающегося наложить неудобоносимое бремя, которого он не может понести, и через это лишится доверия к себе. Почему духовник не должен опрометчиво давать советы кающимся, и если не уверен в истинности оных, должен попросить времени для размышления; если позволяют обстоятельства, он должен посоветоваться с другими, разумеется, сохраняя тайну исповеди, и после зрелого рассмотрения написать на бумаге свои решения относительно сообщенных ему сомнений и передать написанное духовному сыну.

Сокрушение есть сердечная скорбь о сделанных грехах, соединенная с твердою решимостию удаляться от греха. Итак сокрушение заключает в себе две части: а) скорбь о сделанных грехах и б) твердую решимость впредь не делать грехов.

Сокрушение есть необходимая существенная часть Таинства покаяния. Иные грешники представляют исповедь как будто какою пошлиною, которую церковь положила на грехи. Как привезший из-за границы товары, если взнесет за них пошлину, назначенную правительством, получает разрешение пользоваться свободно товарами; так некоторые люди, исполнив предписанную обязанность исповедаться во грехах и приняв епитимию, свободно предаются прежним грехам и даже делают новые. Они стараются рассказать на исповеди в порядке свои грехи, не заботясь о сокрушении сердца. Таким образом Таинство покаяния не только не бывает им на пользу, но иногда даже во вред обращается. Они считают себя омытыми от грехов, а между тем омовение их не касалось.

Без сокрушения Таинство покаяния не может принести пользы. Бог призывает: «отвержите от себе вся нечестия ваша, имиже нечествовасте ко Мне, и сотворите себе сердце ново и дух нов» (Иез.18:31). Необходимо для получения прощения во грехах сокрушение сердца. Ибо нельзя обратиться к Богу без ненависти ко греху и отвращения от него и без решимости впредь блюсти себя от грехов. Ибо там, где нет отвращения от греха, остается привязанность ко греху сделанному, где нет решимости блюсти себя от греха, там остается расположение ко греху будущему. Отвращение от греха необходимо производит в душе грешника то, что он начинает сокрушаться об оскорблении, сделанном им Богу, и старается всеми силами истребить в себе привязанность ко греху.

Истинное сокрушение должно быть внутреннее, господствующее, всецелое, благодатное.

1) Истинное сокрушение должно быть внутреннее, а не наружное только. Во многих местах Священного Писания Бог требует обращения сердец, отвергает покаяние, равно как и молитву, произносимые только устами. Слова покаянные должны быть выражением мысли и убеждения. Без сомнения, есть блаженные слезы, которые служат свидетельством искреннего сердечного раскаяния, но сии слезы не всегда служат выражением истинных чувствований души. Иные плачут на исповеди, но не о грехах, а о тех временных неприятностях и бедствиях, которые следуют за грехами. Они представляют себе сии бедствия гораздо живее, нежели оскорбление, нанесенное ими Богу; например, женщина, обливаясь слезами, на коленях исповедуется, что она много раз ссорилась со своим мужем: но она плачет не от скорби о грехе, а от воспоминания о неприятностях и огорчениях, которые она потерпела за это от мужа. Девица не может от слез исповедаться в грехе своем, но потому, что думает о бесчестии, с ним соединенном. Бедняк со слезами кается в воровстве, но его слезы текут не от сокрушения во грехе, но от мысли о нищете и крайних нуждах своих. Таковы были слезы Исава; «он плакал более о первородстве, которого лишился, нежели о невоздержании, через которое лишился; и потому не получил прощения, которого просил со слезами» (Евр.12:17).

Иные имеют при исповеди только чувственную печаль, которую возбуждают кроткие и мягкие слова духовника. Но эти чувствования сам духовник легко может охладить, если строго восстанет против какой-либо страсти или греховной привычки кающегося. Св. Отцы называют сии слезы ложными; они подобны холодному дождю, который приносит бесплодие, а не плодородие. Можно и не проливая слез иметь самую глубокую скорбь о грехе, о котором некоторые плачут горько ныне, а завтра забывают.

2) Сокрушение должно быть господствующим чувством. Оно должно быть скорбию более всех скорбей. Кающийся должен сознавать в своей душе, что он скорбит о грехе более, нежели о потере всех благ; что готов лучше лишиться отца, матери, жены, детей, имущества, нежели согрешить смертно. Можно иметь сию господствующую скорбь о грехах без пролития слез. Хотя многие кажутся имеющими скорбь о грехах, но не многие имеют истинную. Таковы многие из тех, которым грехи доставляли какую-либо прибыль или вещественную выгоду. Сии люди не имеют сердечной скорби и ненависти ко греху и не предпринимают решительного намерения отказаться от незаконного прибытка, полученного через грехи и добровольно подвергнуться лишениям, которые произойдут через удаление от греха. Иные может быть имеют твердое намерение не возвращаться к прежним грехам, но или потому, что достигли своей цели, или потому, что не имеют случая или возможности возвратиться, но не сокрушаются во грехах сердцем. А что есть истинное сокрушение, если не скорбь и раскаяние о сделанных грехах, которое так действует на волю человека, что если бы совершенно было в его воле возвратить прошедшее, то он охотно потерпел бы все бедствия, только бы изгладить все бывшее, даже захотел бы лучше лишиться всех прежних удовольствий и выгод, нежели повторить грехи прежние, или сделать новые.

3) Истинное сокрушение должно быть всецелое, т. е. должно простираться на все грехи смертные, которые сделаны. Все смертные грехи образуют стену, отделяющую Бога и человека. Чтобы примириться с Богом надобно сокрушить всю стену. И можно ли человеку говорить по крайней мере мысленно: я не сокрушаюсь в сем грехе, который сделал меня врагом Божиим? Это вещи несовместимые. Истинное сокрушение должно простираться на все смертные грехи.

4) Истинное сокрушение должно быть благодатным и по началу и по побуждению своему. Оно бывает благодатным чувством по началу тогда, когда происходит от благодати, без которой не может быть ничего полезного для спасения души. Оно бывает благодатным по своему побуждению, если возбуждается предметами веры Христовой. „Когда согрешишь, говорит св. Златоуст, стенай не о том, что тебя накажут, но о том, что ты оскорбил Бога твоего, так милосердаго, так тебя любящего и так заботящагося о твоем спасении, что Он предал ради тебя Сына Своего на смерть» (на Кор. Бесед. 4. Т. 6).

Так как без сокрушения нельзя получить благодати прощения, то духовник должен знать признаки истинности, сомнительности или более нежели сомнительности сокрушения кающегося. Вернейший признак, по которому можно узнать, – истинное ли кающийся имеет сокрушение, есть исправление жизни, на деле показанное; например: если он в течение долгого времени воздерживался от грехов, по уважению к закону Божию и по любви к Господу, а не потому, что не было случая и искушения ко греху, или не потому, что удержан был насильно; если совершал дела добродетели, противоположной пороку, в нем господствующему, употреблял необходимые средства для восстания от греха и избегал случаев ко греху; если старался примириться со врагами, добровольно и свободно вознаградить вред, сделанный другим. Вот вернейший признак истинного сокрушения сердца. Кроме дел исправления, предпринятых и совершенных, признаком сокрушенного духа служит твердое и деятельное усилие об исправлении себя. Сие усилие обнаруживается как из образа жизни, начатого кающимся, так и из настоящего его расположения. Посему кающийся должен удалить или по крайней мере сколько возможно, ослабить все то, что угрожает ему новым падением во грех и употреблять средства, необходимые для исправления себя. Сей признак тем вернее, что Сам Иисус Христос показал нам сие в Евангелии, где, по изъяснению блаженного Августина, он означает добрую и злую волю под видом двух дерев, которые должно узнавать по плодам их (Матф.7:17–20). Как должно думать о том, когда кающийся сам уверяет в своем сокрушении и раскаянии? Должно ли ему верить в этом? Если духовный отец всегда должен верить кающемуся утверждающему, что он имеет истинное сокрушение только потому, что он утверждает это, тогда всякого кающегося надобно будет признать имеющим оное; ибо много ли таких, которые бы при самой исповеди захотели сказать: я не раскаиваюсь в соделанных мною грехах? И однако же не все те имеют истинное сокрушение, которые говорят, что они имеют его. Посему уверения кающегося, – что он имеет сокрушение, должны быть подтверждены другими доказательствами. К числу сих доказательств можно отнести благоговение к Таинству покаяния и сильное желание онаго, ненависть ко греху, пролитие слез, исповедь с смиренною скорбию души, чистосердечное исповедание случаев ко греху, искреннюю готовность принять и особенно исполнить трудную епитимию. Конечно иногда дух сильнее сокрушается без слез, нежели когда бывают глаза омочены чувственными слезами без всякой перемены сердца. – Но здесь должно различить чистые слезы, которые проливали Давид, Петр и жена грешница и другие святые подвижники покаяния, от нечистых, плотских слез. Впрочем излияния слез не должно исключать из числа доказательств, показывающих обращение сердца, – потому только, что они могут проистекать из другого источника.

Напротив, людей, исповедающихся в тяжких грехах надобно признать не имеющими истинного сокрушения, если:

а) они открывают свои грехи с некоторым бесстыдством, как будто бы описывали жизнь другого, или, по крайней мере, как будто бы рассказывали об обыкновенных и безразличных делах, более для облегчения памяти, нежели для успокоения совести.

б) Если, исповедуя свои грехи, слагают свою вину на других и там, где должны обвинять себя, стараются извинить себя и употребляют выражения, не чуждые лукавства и притворства, для уменьшения и прикрытия своих грехов.

в) Если с намерением скрыли какой-нибудь грех, открытый только внимательностию и опытностию духовника. Мы сказали с намерением потому, что менее виновны те, которые по забвению, неведению и недостатку способности внимания не исповедуют какого-нибудь тяжкого греха. Но знак нераскаянности есть то, когда со злым намерением не хотят сделать полной исповеди, обнаруживая сие или ясными словами, или упорным молчанием. Так например, если кто прямо скажет, что не хочет в подробности исповедать всех грехов своих, и отец духовный не может убедить его сделать подробную исповедь во грехах, или кто не отвечает на необходимые вопросы, несмотря на увещания духовного отца.

г) Если не имеют никакого желания понести епитимию за грехи свои, как свидетельство желания загладить вину свою.

д) Если не хотят предпринять средств необходимых для восстания от грехов. Когда мы сказали, что отказ в принятии епитимии есть признак духа, чуждого истинного сокрушения; то предполагаем, что духовник в самом деле предлагает кающемуся такие епитимии и такие средства, которые действительно служат к исправлению. Вообще сей отказ делается под пустыми предлогами невозможности, трудности и вреда. Духовный отец должен уничтожить сии предлоги, вразумив и убедив кающегося в пользе и спасительности предложенных им средств исправления. Но если, несмотря на это, кающийся отказывается принять предложенные средства и понести епитимию, то такого должно считать упорным грешником.

е) Если по одному легкомыслию и нерадению о спасении не исполняют того, что обещали сделать в прежние исповеди, например если сообразно данному обещанию еще не удалились от ближайшего случая ко греху, не возвратили чужого, не примирились с врагом, хотя были и возможность и случай сделать сие.

ж) Если с давнего времени коснеют в тяжких грехах и преступлениях, нимало не заботясь об исправлении себя.

Как скоро духовный отец из ясных признаков увидит, что кающийся не имеет истинного сокрушения, то должен постараться возбудить в нем сие сокрушение. Очень много разных причин, возбуждающих к сокрушению и доказывающих так сильно тяжесть греха, что кающийся удобно может получить при сем ненависть и отвращение ко греху.

Укажем на некоторые:

1) С грехом соединены оскорбление величия Божия и величайшая неблагодарность человека. Человек согрешающий пренебрегает и презирает всесвятую волю Божию и нарушает должное поклонение и послушание Высочайшему Божественному величию. А тяжесть сего пренебрежения и оскорбления откроется тем яснее, чем внимательнее размыслим а) кому наносится оскорбление и пренебрежение? Тому, Который по себе и по бесконечным совершенствам Един достоин всякой любви и повиновения, – Господь и Бог, Творец вселенной, Искупитель, Освятитель, наш любвеобильный Отец; Его-то благоволение мы отвергаем, и Его-то благодати удаляемся, когда грешим.

б) Кто так дерзко оскорбляет беспредельное величие Божие? Тварь, и что еще более, человек, удостоившийся бесконечных благодеяний Божиих, сохраняемый Его неизреченным Промыслом, искупленный высочайшею любовию, крестными страданиями и поносною смертию Сына Божия, усыновленный Богу через крещение, столько раз сподоблявшийся святых Таинств, питаемый Божественною Плотию и Кровию освящаемый Духом Святым. Тем, кои оскорбляют Господа грехами, Бог устами Пророка говорит: «роде строптивый и развращенный, сия ли Господеви воздаете, сии людие буии и не мудри; не сам ли сей Отец твой стяжа тя, и сотвори тя, и созда тя» (Втор.32:5,6), искупил и освятил тебя? Человек грешник недостоин имени человека; он хуже скота, потому что: «вол знает стяжавшего его, и осел ясли господина своего» (Ис.1:3), а грешник не познает Господа своего.

в) Ради чего Бог пренебрегается и оскорбляется? По самой пустой причине, т. е. по пристрастию к жалкому чувственному наслаждению. «Ужасеся небо о сем и вострепета попремногу зело (и сокрушились враты его – от авт.), глаголет Господь. Два бо зла сотвориша людие Мои: Мене оставиша источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушенныя, иже не возмогут воды содержати» (Иер.2:12,13).

г) Где и когда наносит грешник оскорбление Богу? Мы согрешаем пред лицем и взором Всевидящего, согрешаем в то самое мгновение, когда даруется нам все, что мы имеем, и когда все возбуждает нас к повиновению воле Его, когда Он продолжает нашу жизнь, дает пищу и одеяние, отдаляет тысячи опасностей, когда никто из нас не должен бы дерзать допустить даже одной мысли, оскорбляющей Его. Подлинно, размыслив внимательнее увидим, что нет ничего гнуснее греха и даже в уме нельзя представить ничего отвратительнее греха. Кто, помышляя о сем, не устыдится греха когда представит бесчисленные благодеяния, общие и частные, тайные и явные, временные и вечные, которыми Бог так щедро преисполняет и везде окружает человека? Кто не будет сильно сокрушаться, что оскорбил грехом Святейшего Искупителя, – Его язвы возобновлял через свои грехи и повторял поношения. Ибо делал то, что было причиною Его крестной смерти, именно грех.

Итак важнейшее средство для возбуждения сокрушения в душе грешника есть представление кающемуся бесконечного величия и благости Божией к нам. Неблагодарность есть самое ненавистное преступление, но нет ничего ненавистнее, как оказать неблагодарность против Того, Которого неисчерпаемые благодеяния ничем не могут быть вознаграждены.

2) Другая причина, которою можно грешника расположить к сокрушению, есть представление лишения Божественной благодати, которой и один луч выше всех благ природы. Также представление о том гибельном рабстве, в которое грех ввергает грешника и делает рабом диавола, мучителя, отца лжи, который сколько ныне старается привлечь ко греху, столько после станет наказывать за нечестие. Ах! кто не возненавидит греха, если внимательно размыслит, что он через грех лишился освящающей благодати, которая составляет всю красоту душевную, и что предан в рабство диаволу? Св. Амвросий говорит: „нет ничего более достойного скорби, как то, если кто впадет в плен греха; пусть он вспомнит откуда низшел за то, что от высокого и прекрасного стремления к познанию Бога уклонился к плотским и земным предметам» (lib. de Poenit. c. 2). И св. Киприан говорит: ты, бедный, погубил душу твою и, уже духовно умерши, ходишь и носишь труп свой, между тем и не плачешь горько и даже не скрываешься от стыда? (de laps. circa finem).

3) Наконец причиною сокрушения во грехах и отвращения от них может служить размышление о потере вечного блаженства и ожидание вечного осуждения. Хотя бы грешникам и можно было избежать всеобщего суда, говорит бл. Августин, хотя бы они в продолжение всей вечности могли жить во всем обилии и наслаждении мира сего без всякого страха какого-нибудь наказания; но надлежало бы им горько плакать только потому, что будут на веки удалены от блаженнейшего лицезрения Божия. Не может и вообразить подобного наказания тот, кто при помощи живой веры знает, что есть Бог. Но так как это наказание только для любящих, а не для презирающих, и весьма немногие в сей жизни чувствуют его, то определено грешнику такое наказание, которое все могут почувствовать и которое будет мучить самым сильным образом, т. е., огонь пылающей геенны, в сравнении с которым все наказания сего мира так мало значат, что их нельзя называть и наказаниями. Таким образом если мы, озаряясь верою и согреваясь и возбуждаясь духом благодати, станем размышлять о сем, то необходимо почувствуем отвращение от греха, от которого проистекают такие для нас бедствия (in Psal. 49). „Будем размышлять о геенне, говорит св. Златоуст, будем размышлять о том, какое бедствие быть исключенным и изверженным из Царства Небеснаго, что мне кажется тягостнее геенны». (lib. de compunctione cordis). „Когда увлекаешься в какой-нибудь грех, говорит св. Василий Великий, представь себе мысленно страшное судилище Христово, где на высоком и превознесенном престоле восседает Судия, вся же тварь с трепетом предстоит при славном явлении Его и каждый из нас приводится на испытание соделанного им в жизни; потом, то, что к совершившему в жизни много худых дел приставляются страшные ангелы, у которых и взор огненный, и дыхание огненное, и лица подобны ночи, по унылости и человеконенавидению; потом – непроницаемую пропасть, глубокую тьму, огонь несветлый, который во тьме содержит попаляющую силу, но лишен светозарности, потом какой-то ядоносный и плотоядный червь, пожирающий с жадностию, никогда не насыщаемый, и своим пожиранием производящий невыносимые болезни; потом жесточайшее из всех мучений – вечный стыд. Сего страшись, и сим страхом вразумляемый, как бы некоторою уздою, воздерживай душу от худых пожеланий» (Вас. Вел. на пс. 33, стр. 302). Те, которые делали зло, воскреснут на поругание и стыд, чтобы увидеть в самих себе мерзость и отпечатление соделанных ими грехов. И может быть, страшнее тьмы и вечного огня тот стыд, который вечно будут чувствовать грешники, непрестанно имея пред глазами следы греха, соделанного во плоти, подобно какой-то невыводимой краске, навсегда остающиеся в памяти души их (стр. 293).

Сими и подобными причинами духовный отец может возбудить и произвести в сердце кающегося сокрушение: но по различию свойств кающихся и тяжести грехов всегда должен избирать из них такие, которые более сообразны с понятием кающихся, и сильнее и разительнее других. Но как душа человека возбуждается особенно страхом и любовию, то должно пользоваться тем и другим, смотря по духу и свойству кающегося.

Необразованных, закоренелых во грехах должно поражать особенно страхом наказаний, которые уготовал Бог грешникам (Откр.14:10) и через сие возбуждать в них сокрушение о грехах. Посему, для постепенного приведения их к Богу, должно показать им, каких благ они лишились, т. е. небесной благодати и горнего наследия той славы, которую око не видит, ухо не слышит и коей на сердце человеку не приходило, которую уготовал Бог любящим Его. Потом должно возбудить упование, что искренним покаянием можно возвратить одежду невинности, которой они лишились. Наконец, нужно мало-помалу возвести их до любви к Богу, без которой сомнительно и неверно всякое покаяние; если они взором веры посмотрят на наказания, ими заслуженные, или на блага, которые еще могут заслужить, то легко исповедаются Господу, яко благ и яко в век милость Его. Вот некоторые побуждения, или пособия к возбуждению сокрушения, представленные кратко, которыми духовник может воспользоваться при исповеди кающихся.

1. Естественные бедствия, кои влечет грех.

2. Страх геенны.

3. Страх строгого Судии, Христа Иисуса.

4. Воспоминание естественных благодеяний.

5. Воспоминание сверхъестественных милостей, каковы: отложение наказания, время, остающееся для покаяния и проч.

6. Примеры строгого Божественного суда на других, например на Каине, в потопе, на Содомлянах, на Израильтянах в пустыне, в поражении Озы, на Иуде предателе, на Анании и Сапфире и проч.

7. Благость Господа, зовущего к покаянию.

8. Гнусность греха в человеке, в христианине, в пастыре.

9. Красота природы, которой грешник лишается.

10. Сравнение состояния и жизни грешных и праведных.

11. Радость, какая бывает на небе о кающихся грешниках.

12. Примеры святых кающихся, каковы: Давид, Петр и разбойник на кресте и другие примеры из жизнеописаний святых, которые оплакивали горько и самые малые свои грехи.

13. Строгость епитимии, которую первобытная церковь налагала на виновных в тяжких грехах.

14. Жизнь, страдания, смерть и воскресение Искупителя.

15. Божественные совершенства, в особенности благость Божия, открывшиеся так дивно в искуплении и освящении нас.

16. Притчи Спасителя – о заблудшей овце, о драхме погибшей, о блудном сыне, напоминание о том, как Господь Иисус Христос принял жену грешницу, взятую среди греха, кающегося разбойника, Петра отвергшегося, как обратил к Себе Савла (Лк.7:37–39,23:42,43,15:2–32; Ин.8:3–11,21:15–18; Деян.9:3–6).

Представляется немало побуждений к сокрушению у святителя Тихона Задонского в статье: „Примечания некая, из св. Писания выбранная, возбуждающая грешника от сна греховнаго» (Т. 1. стр. 135–152. С.-Петерб. 1825 г.). Его же: „Како подобает себе в христианской должности содержать» (п. 28, стр. 115–117).

Побуждения к сокрушению, должно предлагать а) ясно и кратко. Ибо много таких, которые не могут со вниманием и с разумением следить за продолжительною речию и цепью умствований; б) с выразительностию и силою, чтобы глубже впечатлеть в память и сердце; однако должно избегать выражений, которые могут оскорбить кающегося, или привесть его в смущение; в) с участием благочестивого сострадания; сам духовник должен чувствовать то, что предлагает кающемуся. Сие чувство сострадания он мог бы выразить в самой форме речи своей, например, так: „чадо мое! я радуюсь и приветствую тебя от сердца, что милосердный Бог дал тебе благодать и время сложить с себя сие тяжкое бремя грехов, которыми ты столько раз оскорблял Бога, подвергал себя самого опасности вечной погибели». Также может сказать: „Отец Небесный принял тебя в объятия отеческой любви, как блудного сына и дает тебе одежду спасения и благодати в разрешении, через мое недостоинство; а я прошу тебя об одном: не удаляйся более от Отца, столько любящего». Много послужит к возбуждению сокрушения в кающихся, если с особою живостию будет предложена какая-нибудь истина. Так например, если духовный отец скажет: распятый Христос, за тебя изъязвленный язвами, как устами говорит тебе: „Я возлюбил тебя, возлюби ты Меня; Я ничего от тебя не требую, кроме любви, любви твоей ищу. Я родился тебя ради; в трудах был от юности Моея тебя ради; Я алкал, жаждал, постился тебя ради; пострадал, оцта и желчи вкусил тебя ради, распялся, язвы сии принял и умер тебя ради; за все сие ничего не желаю получить от тебя, только да любишь Мя» (св. Димитрия плачь на погребение Христово). Или так: „не довольно ли Я изъязвлен за тебя и от тебя? Не от твоей ли неправды Я пострадал? Для чего ты прибавляешь новые мучения к понесенным уже Мною?» Или: „Человек! посмотри, что Я терплю для тебя; нет болезни, которая бы не угнетала Меня. К тебе вопию, умирая за тебя. Посмотри на казни, которые Я терплю; посмотри на гвозди, которыми Меня пригвождают; если таково страдание наружное, то каково внутреннее страдание духа Моего, когда я вижу неблагодарность твою». Полезно предложить кающемуся и следующие слова Господа Иисуса из писаний преп. Ефрема: „Для чего ты, душа, возгнушалась небесным своим чертогом, который наполнен светом славы? Для чего ты, душа, невеста Моя, ненавидишь пречистого и бессмертного Жениха? Для чего ты, душа, возгнушалась благами, какие уготовал Я тебе во свете жизни? Для чего ты, душа, сделалась Мне чуждою по непристойным делам и помыслам? Для чего ты, душа, не заботишься предстать Мне в пришествие Мое? Для чего ты, душа, не держишь светильника своего, ожидая клича, когда скажут: «се, Жених грядет! исходите во сретение Его» (Матф.25:6), с радостию! Для чего ты, душа, не поспешила приготовить на брак приличное одеяние? Для чего ты, душа, не входишь с радостию в святый и небесный чертог? Для чего ты, душа, ненавидишь Меня благого, искупившего жизнь твою от смерти? Для тебя, душа, вошел Я в общение с смертию, чтобы тебя соделать Себе невестою. В наследие твое, душа, беззавистно отдал Я тебе царство. Все блага Мои сообщил Я тебе, как Царь. Для тебя и человеком Я стал, желая искупить жизнь твою от тления. Жизнь твою почтил и возвысил Я пред всеми делами Моими. Тебе уготовал я чертог на небесах и сделал, чтобы ангелы служили тебе в этом чертоге, приготовленном Мною для того, чтобы вошла ты туда с радостию. А ты, душа, возгнушалась Небесным Женихом и неизреченными благами, какие Я уготовал тебе. И кто же вожделеннее Меня, когда Я всякую тварь спасаю Своими щедротами? какой отец дает жизнь, как Я даю? и ты оставила Меня, душа, возлюбив чуждого и ненавистного?“ (Твор. Ефрема Сирина. Ч. 1. Москва. 1858 стр. 362. 363). Может священник предложить сии слова святителя Тихона Задонского: „Веси ли, чадо, каковыми мы тогда пред Богом являемся, когда грешим? Являемся мы крайне неблагодарными; тогда мы отстаем от Бога, а пристаем к противнику Его и нашему, диаволу; отметаем Его отеческую любовь; уничижаем кровь Сына Божия, нас ради излиянную, презираем Его святое Евангелие; что нас Он питает, греет, сохраняет от всякого зла, солнце на нас сияет, подает нам дождь и всякие плоды на пищу, мы сии благодеяния забываем тогда, когда грешим, не слушаем Его, отвращаемся от Него. А на все сии неблагодарности наши Бог с небесе глядит. Разсуди-ж, каково Богу видети такую нашу неблагодарность! – Богу, Благодетелю и Отцу нашему, так нас возлюбившему, так нас жалующему и милующему! Что мы так бесчувственны! не жалко ли родителям нашим, отцу и матери, когда мы их приказа не слушаем и им противимся? Не жалко ли благодетелю нашему, когда ему вместо любви ненависть, вместо добра зло воздаем? Не паче ли Богу жалостно, Богу, нас питающему, одевающему, сохраняющему от всякого зла и прочими благодеянии исполняющему, когда ему вместо любви ненависть воздаем и толикия являем неблагодарствия! Ах! лучше бы нам тогда солнце не сияло, лучше бы родителей и другов лишиться, лучше бы сто крат умереть, лучше бы на свете не жить» (Спб. 1825 г. Том. 1. стр. 19. 20).

Служитель Таинства покаяния не должен думать, что он исполнил свой долг, если он скажет кающимся это или подобное сему. „Можно убеждать звуком голоса, говорит бл. Августин, но если внутри нет Того, Кто убеждает, то это будет пустой звук». Сей дух внутри убеждающий приобретается священником молитвою и частыми воплями и стенаниями пред престолом Господним, и святою жизнию. Если же священник будет чужд духа благочестия, то хотя бы он сравнился по красноречию с самыми знаменитыми ораторами, будет как медь звенящая и кимвал бряцающий. А если будет исполнен Духа благодати, то хотя бы был косноязычен, как Моисей, совершит великие дела. Дух Божий даст ему силу и крепость. Посему, когда приходит к Таинству покаяния грешник, в котором надобно возбудить сокрушение, то священник должен сердце свое вознести с молитвою к Богу, чтобы приобресть обращающуюся к Господу душу, моля и прося Господа, чтобы дал и слово и силу для обращения грешника к Нему. Духовник, если расположит кающегося к сокрушению, должен утвердить в нем благую решимость исправить себя, то напоминая о благости Господа, приемлющего с радостию истинно кающихся (Лк.15:2–32; Пс.85:5,102:13), то утешая его Божественными обетованиями (Иез.18:21,22; Мих.7:19; Ис.1:18; 1Иоан.2:1; Евр.7:2,5; Рим.8:34), то указывая ему средство обращения для лучшего начала дела и совершения его при помощи благодати Божией.

Искреннее сокрушение о грехах необходимо предполагает решимость впредь более не грешить и начать новую жизнь. Если кающийся истинно скорбит о своей виновности, то он должен решиться прервать связи с грехом, чего бы это ни стоило, отсечь все, что может увлечь его во вторичное падение. Спаситель сказал: «никтоже возлож руку свою на рало и зря вспять, управлен есть в Царствии Божии» (Лук.9:62). По отношению к кающемуся это не означает того, что будто он впоследствии уже не может подвергаться грехам, а то, что при исповеди необходимо он должен иметь твердое желание не повторять прежних грехов, возненавидеть их. Что сказали бы о преступном сыне, когда бы он оскорбленному им отцу сказал, вместо раскаяния: „я жестоко оскорбил тебя, отец мой, но я и впредь намерен также оскорблять тебя?» Эта дерзость была бы непростительная. То же делает и грешник, если не желает оставить грехи. Он как бы говорит Богу: „я тяжко оскорбил Тебя грехами моими, но и впредь стану делать то же, ибо я не могу не делать сего, мне приятно это». Святый Василий Великий так поучает: „не тот исповедает грех свой, кто сказал: «согрешил я», и потом остается во грехах, но тот, кто, по словам Псалмопевца: «обрел грех свой и возненавидел» (Пс.35:3). Какую пользу принесет больному попечение врача, когда страждущий болезнию крепко держится того, что разрушительно для жизни? Так, нет никакой пользы от прощения неправд делающему еще неправду и от извинения в распутстве, продолжающему жить распутно.

Но в каком случае отпускаются душевные грехи? Когда добродетель, возобладав душею и всецело оградив ее своими уроками, произведет в ней отвращение от противоположного расположения, так что душа, имея случай к любостяжанию, добровольно стремится уважать равенство, и хотя удобно было бы сделать неправду, даже без свидетелей, избегает сего, как величайшего зла. Кто так расположен, вследствие своего навыка, тому могут быть отпущены прежние неправды. Подобно сему и целомудрие, когда душа приобретет в нем навык и постоянство, заглаждает прежнее распутство.

Кто так уврачевал себя, приняв расположение противное греховному, для того полезна и благодать прощения.

Невозможно, чтобы кто-нибудь без Божьего прощения предался добродетельной жизни. Посему, премудрый Домостроитель нашей жизни хочет, чтобы живший во грехах, и потом дающий обет восстать к здравой жизни, положил конец прошедшему, и после содеянных грехов сделал некоторое начало, как бы обновившись в жизни через покаяние. А кто непрестанно дает обещания, и непрестанно нарушает их, того, как совершенно отчаянного, Он лишает своего человеколюбия (Вас. Вел. Ч. 6, стр. 58–59. Москва 1853 г.).

Если сам кающийся отчаивается в возможности своего исправления, то никак и не решится на оное. Конечно никто не может с уверенностию сказать, что он не согрешит опять, но довольно не хотеть грешить и всячески удаляться от грехов. Надобно воспользоваться всеми средствами для исправления себя, какие указывают слово Божие, святые Отцы и духовник. Чем кто немощнейшим себя сознает, тем сильнее и крепче должен просить у Бога себе сил, крепости и благодатных даров для исправления жизни. «Сила Божия в немощи совершается; егда бо немощствую, тогда силен есмь» (2Кор.12:9,10). «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1Пет.5:5).

Твердая решимость не грешить может поколебаться и ослабиться от обыкновенных искушений, или уничтожиться от частых и сильных искушений; ибо такова немощь человека, что самые твердые намерения, с течением времени более и более ослабевают. Пример сего видим в Апостоле Петре (Лук.22:33,34). Но при сем особенно нужно различать немощь от нерадения и беспечности. Немощный предпринимает необходимые средства и, если падает, то он более достоин сожаления, нежели порицания. Но беспечный и нерадивый может иметь добрые желания, не заботясь привести их в исполнение, он призывает врача, когда нет его, бежит когда он приближается, ленивый хочет и не хочет. Блаженный Августин открыл в себе самом сие состояние человеческого сердца, и в своей исповеди (гл. 8) описал такими словами: „Откуда и от чего такое чудо? Дух повелевает телом и тотчас ему повинуется; управляет дух самим собою и противится самому себе». И чтобы кто не сказал, что он в сих случаях желал холодно, присовокупляет, что он пламенно желал своего обращения: „как много я сделал такого, чего не хотел, а не делал того, к чему более всего влекло меня расположение». Он так сильно желал обратиться, что негодовал на себя за то, что не обращался. „Я стенал духом, негодуя сильным негодованием, что я не входил в завет и примирение с Тобою Боже мой. Текли источники слез из очей моих но я чувствовал, что грехи держат меня в своих оковах, и испускал жалобные стоны: доколе, доколе?» Неопытный врач душ может сие душевное состояние приписать немощи, но блаженный Августин думает иначе. Он тут же признается, что сие медление, как в нем, так равно и в других, которые находятся в подобном состоянии, происходило не от немощи, но от недостатка твердой и полной решимости. Отсюда видно, что должно думать о твердой решимости того, кто впадает в одни и те же грехи. Впрочем и вторичное падение в одни и те же грехи не всегда должно считать признаком недостатка твердой решимости при исповеди. Известно из опыта, что мы часто с переменою обстоятельств переменяем наши твердые и решительные намерения. И кто не знает, что намерение есть действие воли часто непостоянной? От этого непостоянства мы ныне делаем то, от чего отвращались вчера. Благодать, преподаваемая в Таинстве покаяния, очищает грехи человека, но не избавляет его от поползновений ко греху; однако частое падение в одни и те же тяжкие грехи ведет к заключению, что прежде не было твердой решимости и полного истинного намерения исправиться. Раскаяние во грехах и опять возвращение к ним показывает пренебрежение к Таинству покаяния. Неизвестно, долго ли будет терпеть сие пренебрежение долготерпеливый, нескорый к наказанию грехов и многомилостивый Господь. Итак те, которые не боятся возвращаться на прежние грехи, да убоятся того, чтобы Бог не восхитил их из сего мира тогда, как они коснеют во грехах своих, и по смерти не предал их вечным мукам.

Епитимия вообще означает понесение каких-либо особых трудов и подвигов и совершение какого-либо доброго дела, угодного Богу, для исправления жизни и заглаждения неправды греха.

В епитимию назначаются пост, молитва и милостыня. Под молитвою, кроме молитвы в собственном смысле, разумеются все дела благочестия и богопочтения, под постом – не только пост в собственном смысле, но и все подвиги самоумерщвления и самоотвержения, под милостынею – все дела милосердия духовного и телесного.

В рукописном требнике XVI в. Синодальной Библиотеки под № 378, вот что сказано: сими делы избытки грехов кающемуся: а) воздержание от греха, б) слезы, в) милостыня, г) отпущение должникам, д) любовь ко всем, е) смирение, ж) неосуждение никого (см. Описание Невоструева. М. 1869 г., стр. 231).

Святейший патриарх Константинопольский Иеремия в ответ Лютеранам пишет: „отпущение грехов мы сопровождаем епитимиями по многим уважительным причинам. Во 1-х для того, чтобы через добровольное злострадание здесь, грешнику освободиться от тяжкого невольного наказания там, в другой жизни; ибо Господь ничем столько не умилостивляется, как страданием и тем более страданием добровольным. Потому и св. Григорий говорит, что за слезы воздается человеколюбием; во 2-х для того, чтобы истребить в грешнике те страстные вожделения плоти, которые порождают грех; ибо мы знаем, что противное врачуется противным; в 3-х для того, чтобы епитимия служила как бы узами или уздою для души и не давала ей снова приниматься за те же порочные дела, от которых она еще только очищается; в 4-х для того, чтобы приучить к трудам и терпению, ибо добродетель есть дело трудов; в 5-х для того, чтобы нам видеть и знать, совершенно ли кающийся возненавидел грех» (Хр. Чт. 1842 г. Т. I, стр. 244).

Прежние грехи, говорит св. Златоуст, все очищены благодатию и человеколюбием распятого Христа; но те, которые сделаны после крещения, многого требуют труда для изглаждения их, они требуют слез наших и исповеди, милостыни, молитв и всех родов благочестия. Так и после крещения заглаждаются грехи, но с великим трудом и усилием» (36 слово о покаянии).

Природа наша сколько ни слаба, ни бессильна для добрых дел, однако милосердный Бог, Который даровал нам Своего Сына в цену избавления, дарует достоинство заслуги всякому добру нами сделанному, всякой скорби нами понесенной, и принимает их в очищение наших грехов, когда при сем возлагаем наше упование на заслуги Господа нашего Иисуса Христа. Епитимия тесно соединена с сокрушением и решимостию удаляться от греха и есть естественное следствие их; она есть существенная принадлежность Таинства покаяния. Не должно преподавать разрешения тому, кто не хочет понести епитимии сообразной с грехом. Хотя епитимия и не считается безусловно необходимою для получения прощения во грехах, но разрешать кающегося без епитимии может духовник только по особому рассмотрению; святитель Петр митрополит Московский в своем поучении иереям пишет; „Без епитимии детей своих не держите, но подайте заповедь противу греху комуждо по своей силе: во время подобно связати, во время разрешати“ (см. Историю Русской Церкви. А. Макария. Том 5. Спб. 1866 г., стр. 413).

Из сказанного открывается, что епитимия есть лучшее средство к предохранению человека от грехов и к преуспеянию в духовной жизни и служит более или менее к истреблению худых навыков, к избежанию случаев ко греху, к предохранению сердца от земных пристрастий; в этом отношении епитимия есть и врачевство против грехов. Она иногда требуется совестию кающегося как необходимость неизбежная. Так в руководстве для сельских пастырей 1860 г. стр. 449 сказано, что обратившийся к православию из раскольников снова уклонился в раскол, потому что священник не назначил ему епитимии.

Из самого понятия епитимии очевидно, что она должна состоять в понесении особых трудов и подвигов, в совершении добрых дел. Три рода подвигов могут служить к уврачеванию грехов, именно: а) терпеливое перенесение того, что происходит от Божественного Провидения, или от людей, или от природы, б) претерпение того, что мы сами избираем, наконец в) перенесение того, что налагает отец духовный. Так беспредельна к нам благость Господа, что не только наказание за грехи, добровольно нами принятое или возложенное священником, но даже самые временные наказания, которыми Он посещает нас, если мы терпеливо переносим их, могут исходатайствовать нам милость Его. Посему тем людям, которые принуждены тяжким трудом снискивать себе ежедневное пропитание, которые находятся в крайней бедности, в тяжкой продолжительной болезни, полезно предписывать, чтобы они ежедневно по утру и по вечеру и, если могут, чаще возобновляли в сердце своем сокрушение о грехах и приносили Богу в жертву молитвенно все труды, тягости и скорби, которые по воле Божественного Провидения определено им терпеть в сей жизни.

Духовник при наложении епитимии должен иметь в виду и грехи, за которые должно наложить епитимию, и кающихся, на которых налагает, т. е. должен сохранять соответственность между свойством и важностию наказаний и грехов, сообразно качеству и состоянию кающегося. Посему епитимии тогда могут быть спасительны кающимся, когда они будут сообразны: а) со свойством, б) с качеством грехов, в) с душевным состоянием кающегося, г) со внешними отношениями, д) с доброю славою и другими обязанностями его.

Епитимии должны быть совершенно противоположны свойству грехов и господствующей в грешнике страсти, которая есть главный источник оных. Епитимия для того и установлена, чтобы отклонить грешника от греха и, по выражению святого Димитрия, как бы уздою восстягнуть его, и чтобы истребить порочные навыки, приобретенные в худой жизни. Так святой Василий пишет: „Ты злословил? Благослови. Ты лихоимствовал? Отдай. Ты упивался? Постись. Ты гордился? Смирися. Ты завидовал. Утешь» (на 32 Пс. стр. 265). Также св. Златоуст говорит: „покаянием я называю не то, чтобы только отстать от прежних худых дел, но еще более то, чтобы делать добрые дела. «Сотворите, (говорит Иоанн (Предтеча Христов) – от авт.), плоды достойны покаяния» (Мф.3:8). Как же нам сотворить их? Поступая напротив. Например ты похищал чужое? – Вперед давай и свое. Долгое время любодействовал? – Теперь воздерживайся от общения со своею женою в известные дни и привыкай к воздержанию. Оскорблял и даже бил кого? – Вперед благословляй обижающих тебя и благодетельствуй биющим. Ибо для исцеления нашего недовольно только вынуть из тела стрелу, но еще нужно приложить лекарство к ране. Ты прежде предавался сластолюбию и пьянству? – Теперь постись и пей одну воду. Прежде на чужую красоту ты смотрел сладострастными очами? – Впредь совсем не смотри на женщин, ибо сказано: «уклонися от зла и сотвори благо» (Пс.33:15)» (Злат. бесед. X на Матф. стр. 189, 190). Но когда говорим, что духовник при наложении епитимии должен смотреть на свойство грехов, то не должно думать, что каждый особенный грех требует особенной епитимии. Это для кающегося будет крайне тягостно; даже по причине множества дел, на него возложенных, он может быть не сделает ни одного. Надобно избирать только такие дела, которые могут ослабить и почти совсем уничтожить господствующую в душе страсть, от которой происходит большая часть грехов его. Нельзя вычерпать воду из протоков, когда не заградится источник и нельзя излечить болезни, когда не уничтожено ее начало.⁷

Кроме сего, чтобы епитимия не была без плода, при наложении оной должно обращать внимание на внешние случаи грехов и причины их; ибо то, что служит к удалению причин и случаев ко грехам, весьма спасительно для грешника и вместе составляет весьма тяжкое наказание. Так человеку, который вовлекался во грехи худым сообществом, должно предписать как епитимию – удаление худых сообществ; кто в уединении предается греху, тому должно предписать как епитимию избрание себе свидетеля жизни. Такую епитимию, сообразную со свойством греха до тех пор кающийся должен исполнять, пока имеет в ней нужду та греховная болезнь, для излечения которой она употребляется, она должна продолжаться до тех пор, пока перестанут обнаруживаться гибельные признаки греха, как больному телом дают лекарство до тех пор, пока восстановится его здоровье. Не должно думать, чтобы словами, сказанными священником: „прощаю и разрешаю», совершилось уврачевание расслабленной души и будто после сего человек без всяких усилий может идти по пути добродетели и свободно течь по стезям заповедей Господних. Благодать, преподаваемая через Таинство покаяния, конечно, помогает кающемуся в совершении Божественного закона, но необходимо должно содействовать благодати через собственный подвиг в добродетелях противоположных прежним порокам, и через непрестанное сопротивление страсти, господствовавшей в человеке. А сей цели служит епитимия. Продолжительные епитимии должно одобрить по двум причинам. Во 1-х потому, что повторением добрых действий удобнее искореняются худые навыки, так например назначенную милостыню разделить лучше на несколько раз, нежели всю отдать зараз; во 2-х через сие повторение добрых действий воспитается отвращение ко грехам, которые после разрешения легко забываются.

Епитимия должна быть соразмерна с качеством грехов. Глубокая язва имеет нужду и в сильном врачевстве, тяжкое преступление требует нелегкой епитимии. Чрезмерная легкость и послабление в этом делают много вреда: грешник привыкает думать, что грех, им сделанный, не так тяжек и требования Таинства покаяния не так строги, когда для получения прощения в тяжких грехах довольно только прочитать немного молитв. Посему, как повелевают соборы и Отцы церкви, священник при наложении епитимии должен обращать внимание на тяжесть грехов, имея в виду число их и время, в продолжение которого грешник оставался в грехе. Так первый Вселенский собор постановил: «которые равнодушно понесли свое грехопадение и вид вхождения в церковь возмнили для себя довольным ко обращению; те всецело да исполняют время покаяния» (пр. 12). Шестой Вселенский собор: «у Бога и у приявшего пастырское водительство, все попечение о том, чтобы овцу заблудшую возвратить, и уязвенную змием уврачевати, не должно ниже гнати по стремнинам отчаяния, ниже опускати бразды к расслаблению жизни и небрежению, но должно непременно, которым-либо образом – или посредством суровых и вяжущих, или посредством более мягких и легких врачебных средств, противодействовати недугу и к заживлению раны подвизатися. Подобает убо нам то и другое ведати и приличное ревности кающагося и требуемое обычаем: для не приемлющих же совершенства покаяния следовати преданному образу, т. е. вполне соблюдать предписанное правилами» (пр. 102 сн. Вас. Великий 3). Но при назначении епитимии сообразно тяжести, числу и продолжительности грехов, не должно налагать на грешников бремена неудобоносимые или очень трудные по себе, или по тем обстоятельствам, в каких находится кающийся. От неразумной строгости люди легко могут прийти в отчаяние и будут удаляться от частой исповеди. Лучше наложить епитимию меньшую надлежащего, нежели большую. Где Отец щедр, там раздаятель не должен быть чрезмерно скуп. Ежели Бог милосерд, то для чего быть черезмерно строгим священнику? Ежели священник хочет быть святым; то пусть будет строг к себе, а к другим более снисходителен. Легкая епитимия часто исполняется с большею скорбию о грехах, нежели трудная, которая нередко исполняется неохотно и со скукою.

Как благоразумный врач иногда не дает больному сильного лекарства, нужного для излечения его болезни, чтобы не подвергнуть слабого большей опасности; так и священник, движимый Духом Божиим, не всегда налагает все наказание вполне соответствующее тяжести греха, чтобы какой-нибудь немощный не пришел в отчаяние от тяжести наказания и совсем не удалился от покаяния. Как исповедающему, так и исповедающемуся полезно знать те наказания, какие древняя церковь определяла грешникам: последнему для того, чтобы он более почувствовал сокрушение о грехах и охотнее понес легкую епитимию, назначенную ему духовником; а духовнику для того, чтобы, видя строгость древней церкви, не впал в чрезмерную слабость, которая не отводит грешников от греха, но часто бывает причиною того, что человек, надеясь получить прощение, свободно предается грехам.

Епитимия должна быть приспособлена к душевному состоянию кающихся. „Не только сообразно со свойством преступлений, но и сообразно с качествами самих грешников должно налагать епитимию, как Павел поступил с Коринфянином; он боялся немощи его и потому повелевал: «простить и утешить его, чтобы он не был поглощен чрезмерною скорбию» (2Кор.2:7)» (Златоуст. Бесед. 1 на 1 гл. 2 Кор.). Итак, при наложении епитимии, должно смотреть на душевное состояние кающегося, на качество ума, воли и сердца его, и сколько имеет твердости и слабости, какой у него темперамент и проч. Особенно должно обращать внимание на расположение кающегося. Ибо если кающийся обнаружит несомненные признаки перемены духа, т. е. будет удаляться случаев ко греху, обратившемуся уже для него в привычку, примет меры к восстановлению чести другого лица им оскорбленного; возвратит имение похищенное; если имеет глубокое сокрушение и готов делать все, что необходимо для его исправления, заботится о благоугождении Богу, на сего человека надобно наложить епитимию более легкую, нежели на того, который ничего не сделал для очищения своего греха, остается равнодушным к своему греховному состоянию, не обнаруживает раскаяния и исправления и, не удерживаясь от грехов, предается рассеянной и нерадивой жизни. „Во всяком роде преступления, говорит св. Григорий Нисский, прежде всего смотрети должно, каково расположение врачуемого и ко уврачеванию достаточным почитати не время, ибо какое исцеление может быть от времени? Но произволение того который врачует себя покаянием» (прав. 8).

При наложении епитимии должно иметь в виду и внешнее состояние кающегося, его возраст и пол. Не должно налагать на кающегося такой епитимии, какой он не может исполнить, например не должно предписывать милостыню такому человеку, который не имеет никакой собственности, или назначать такую епитимию, которая может расстроить здоровье кающегося, например пост старикам, детям, беременным женщинам, кормилицам. Гораздо выше умерщвлений телесных умерщвления духовные, внутренние, через которые ни здоровье, ни другое что не подвергается опасности. Таковы например отвержение собственной воли, обуздание языка, глаз, и других чувств.

Равным образом нельзя предписывать продолжительных молитв или размышлений утомительных для ума лежащему на одре болезни, и терпящему большие нужды и скорби, но гораздо более полезно будет если такой кающийся решится переносить болезнь или другие лишения и бедствия в духе смирения и сокрушения сердца, как самые приличные врачевства для исправления его, будет удерживаться от всякого даже малейшего негодования или ропота против святейшей воли Божией, но будет предаваться Божественному Промыслу и таким образом вознаградит дела епитимии, к которым неспособен, терпением, преданностию и послушанием. Также должно остерегаться, чтобы и на здоровых телом, но промышляющих трудами рук своих, не налагать в буднишние дни продолжительных молитв или милостыни, которых они не могут исполнить. Лучше внушить им, чтобы они в воскресные и праздничные дни не оставляли богослужения, и во храме и вне храма сохраняли смирение и кротость; чтобы ревностнее заботились о благоговении и молитве к Богу и чаще в семействе говорили о Боге с благоговением, чтобы не оставляли никогда утренних и вечерних молитв, чтобы представляли Господу Богу в очищение грехов своих свою трудную жизнь, все нужды и скорби свои, а в продолжение работы чаще в сердце своем говорили, подобно мытарю: «Боже! милостив буди мне грешному!» (Лк.18:13) и т. п., а особенно Иисусову молитву. Впрочем это полезно и тем, которые изобилуют благами земными и, проводя свою жизнь в удовольствиях и радостях земных, прилагают грехи ко грехам.

Епитимия налагаемая священником на кающегося, не должна вредить доброй славе его и обязанностям лежащим на нем. Отец духовный должен остерегаться налагать такую епитимию, которая могла бы для других обнаружить грех духовного сына его и нанесть ему бесчестие. Кающийся исповедуется в уверенности, что никто не узнает грехов его. Василий Великий дает такое правило относительно сего: прелюбодействовавших и исповедывающихся в том по благочестию, или каким бы то ни было образом обличившихся, отцы нам запретили явными творити, да не подадим причины к смерти обличенных» (прав. 34). Не должен налагать священник и такой епитимии, которая может вести кающегося к нарушению других обязанностей. А сие случилось бы, если бы например духовник предписал слуге, чтобы он каждый день был при Божественной службе, или подавал большую милостыню, или если бы потребовал от кающегося, чтобы удалился от таких лиц, с которыми вместе он обязан жить.

Посему духовник должен спрашивать кающегося, может ли он исполнять возлагаемую на него епитимию или нет; если не может, то или изменить или уменьшить ее.

За тайные грехи, хотя бы они были тяжкие, не должно налагать явной епитимии. Но если встретится случай, в котором, по мнению духовника, должно наложить на кающегося публичную епитимию, то священник должен просить о сем разрешения у своего Архиерея.

Положительные правила об епитимиях, назначенные соборами и отцами церкви, самым лучшим образом указывают духовнику, какие он должен налагать епитимии; отступление от сих правил, по одному только своемыслию, показывало бы дерзость богопротивную; ибо суд церкви есть суд Божий. Впрочем сии правила не суть непременяемые догматы, ибо: 1) в самих сих правилах говорится, что надобно смотреть более всего на причины греха и на обращение кающегося и, сообразно тому, налагать епитимию. Так говорит 102 правило 6 Вселенского собора. Так рассуждает Златоуст: „не просто по мере грехов наказания полагати подобает, но смотрети на произволение согрешивших, да не больше раздерем, когда разодранное сошити хощем, и да не в тягчайшее падение приведем, когда лежащего воздвигнути желаем. Ибо немощнии и необуздании и властелину мира сего по большей части вдавшиеся человецы, еще и благородием и превосходством хвалитися могущии, не скоро и помалу к исправлению обращающиися могут еще и не совершенно, обаче поне от части, от обдержащих себе зол свободитися: жестоко бо употребляющий наказания и малою жестокостию отвратит оных от исправления; ибо душа стыд погубившая, в отчаяние впадет и уже к тому ни тихому наставлению повинуется, ни прещеньми устрашается, ниже благодеянии умягчается, но бывают горшая града онаго, его же обличая Пророк глаголет: лицо прелюбодейцы сотворися тебе, не стыдишися пред всеми. Того ради многое рассуждение пастырь имети должен и очи бесчисленные, дабы отвсюду рассмотрети возмог души состояние; яко же бо многии отвергают надежду исправления своего и в отчаяние спасения впадают, понеже врачевства жестокого претерпети не могут: тако и вопреки, нецыи равного беззаконию своему наказания невидящии, в презорство и нерадение вдают себе, злейшии нежели прежде бывают и вящше ко греху устремляются, подобает убо ничтоже не испытанное оставляти, но вся прилежно рассматривая, пристойное приходящему лицу подавати врачевство, да не суетное возмнит быти тщание свое» (слов. 2 о Свящ.). Он же в первом слове к Феодору падшему говорит: „никогда же Бог презирает покаяние, верно и простым сердцем творимое, аще бы кто и в крайние беззакония достиг, но возвратитися оттуда на путь добродетельный желает, приемлет его и объемлет милостивне, не времени бо долготою, но обращения истинною покаяние совершается. (См. Василия Великого пр. 84). Посему: 2) Соборы и отцы Церкви согрешившим в одних и тех же грехах назначают различное наказание, смотря по различию душевных их расположений, например обличенному блуднику назначается тягчайшее наказание, нежели добровольно исповедавшему свой грех (см. Григ. Нисского в посл. Лит. пр. 3). Наконец: 3) кормчая книга прямо говорит о правилах касательно епитимии: „вязать и решить власть приемый недугующих грехи, велико сокрушение видя едино от прежде реченных умалит время,» т. е. позволяет отступать от правил в известных случаях (74 пр. Вас. В.). Следовательно несправедливо поступают те духовники, которые, слепо держась требника, налагают без всякого рассуждения только те наказания, какие показаны в требнике (Духов. Регламент. о пр. и диак. 14 пр.).

Епитимия не только должна быть сообразна с качеством грехов, преступлений и со свойством кающегося, но и должна быть налагаема надлежащим образом.

1. Епитимия должна быть предложена в определенных и ясных словах; в предписании духовника не должно быть ничего сомнительного и неточного. Духовник должен всегда в точности определить способ, время и место исполнения епитимии, сказать кающемуся, когда ему исполнять епитимию, когда окончить, когда начать, назначив с точностию время. Как скоро епитимия будет ясно и определенно выражена, то кающемуся трудно будет забыть ее. Притом епитимия определенная гораздо охотнее и внимательнее исполняется, нежели предписанная в общих выражениях. Когда точно не определено время, на какое назначается епитимия, то кающиеся остаются большею частию в беспокойстве и смущении.

2. Но особенно духовник должен сохранять всю кротость, всю любовь, помня слова апостола: «Аще и впадет человек в некое прегрешение, вы духовнии исправляйте таковаго духом кротости» (Гал.6:1). Священник при Таинстве покаяния есть наместник Иисуса Христа, и Таинство покаяния есть Таинство не гнева, но милосердия. Больных телом можно лечить и против их воли; если они противятся, то их связывают и делают им нужные прижигания и сечения; но грешник если не хочет быть исцелен, то и не может. Требуется особенное благоразумие со стороны духовника, чтобы он, при помощи благодати Божией, возбудил во грешнике желание исцеления, чего не достигнет, если кротостию не приобретет доверенности его. А в сокрушение могут привести грешника скорее кротость и снисхождение, нежели излишняя строгость.

3. Духовник, действуя всегда с христианскою кротостию и любовию, должен довести кающегося до того, чтобы сей охотно принял епитимию и исполнил ее во всей точности.

Как это сделать? Кроме того, что духовник должен воздержаться от резких и жестоких слов, от сухого и холодного обращения, которое отталкивает сердце, и употреблять всю кротость и снисхождение, особенно от него требуется, а) чтобы он при наложении епитимии действовал постепенно, т. е. сначала назначал в епитимию такие дела, которые могут воспитать в грешнике дух сокрушения и раскаяния, советовать частую исповедь и при частой исповеди убеждать грешника мало-помалу приносить плоды покаяния. Прекрасно говорит о сем св. Златоуст: „как добрые врачи восстановляют к здоровью одержимых трудною и продолжительною болезнию не всегда одним только искусством, но давая действовать природе; так Бог влечет грешников к добродетели не насильно, но движет тихо и мало-помалу» (Посл. 5 к Феодору падшему). б) Чтобы расположить кающегося, духовник должен объяснить ему, что епитимия наложена не по произволу, но по необходимости, ибо она находится в необходимой связи с грехами; и должен внушить ему, что настоящее беспокойное и тревожное состояние духа послано ему за грехи, и вместе объяснить, какое веселие и спокойствие будет в сердце его по совершении епитимии, когда он возникнет из бездны греха, в) также внушить кающемуся, что грешник обязан с терпением, как необходимое и должное, перенесть все, что есть горького в лекарстве, тяжкого в наказании. Если же грешник будет страшиться тяжести епитимии, то духовный отец должен напомнить ему, что Бог не откажет никому в своей благодати, как скоро кто просит Его о сем. Сила Его в немощи совершается. Он восстановляет низложенных, возвышает смиренных. г) Если, несмотря на все сие, кающийся будет недоволен предписанною ему епитимиею, то духовник должен спросить о причинах сего и, рассмотревши их, облегчить епитимию, если кающийся из того бедственного состояния, в котором находится, может возникнуть другим более легким путем. Даже духовник может спросить его самого: каким образом, ты думаешь, можно исправить в тебе тот или другой порок? Какие средства нужны для того, чтобы истребить в тебе навык к этому греху? Если кающиеся предложат какие-либо средства, то духовник должен исследовать оные. Если же кающийся ничего не предложит, то духовник должен доказать ему необходимость охотно принять налагаемую епитимию, как бы она ни казалась ему тяжкою и неприятною. д) Наконец небесполезно будет указать ему на епитимии, какие полагались за тот или другой грех в древней церкви, чтобы он охотнее исполнял легчайшую, когда увидит какую бы епитимию он должен был понести за грехи свои, если бы жил во времена первенствующей церкви.

Кротость и снисхождение духовника, конечно, не должны быть слабостию, поблажающею безумным и необузданным желаниям грешников, но благоразумием, располагающим грешника исполнять то, что необходимо для исправления его. Священник, подобно милосердому Самарянину, с елеем милосердия и вином Божественной ревности должен приступать к уврачеванию душевных ран. Как мы сострадаем брату, так должны ревновать о Божественном правосудии, пренебреженном и оскорбленном. Тем лицам, от которых духовник не ожидает точного исполнения епитимии, должен строго приказать, чтобы они в следующую исповедь дали ему, или другому духовнику отчет в исполнении наложенной на них епитимии. Это весьма много может послужить к побуждению кающегося исполнить епитимию.

Касательно лиц, находящихся под епитимиею или запрещением, правила церкви узаконили, 1) что связанный одним не может быть разрешен другим лицом равной иерархической степени (Апост. 12, 32. 1 Всел. 5, Антиох. 6). Даже в том случае, когда запрещение наложено по малодушию или распре, или какому-либо подобному неудовольствию Епископа, снятие сего запрещения может последовать только по суду собора Епископов.

Исключения из сего допускаются правилами: а) в случае смерти отлучившего (Апост. 32); б) в случае смертной опасности (1 Всел. 13 Карф. 52. Григ. Нисск. 5), какой подвергается находящийся под запрещением. В последнем случае священник может разрешить от запрещения, наложенного не только священником, но даже и Епископом (Карф. 52. 7. 1 Всел, 13), но под условием, в случае выздоровления исполнить возложенную епитимию (Григ. Нисск. 5).

На основании сих правил, духовник может:

а) Совсем снять или изменить епитимию наложенную другим духовником, только в случае смерти последнего. И в сем случае, если близко Архиерей, правильнее поступит священник, когда отошлет кающегося к Архиерею.

б) В случае отсутствия или отдаленности духовника, наложившего епитимию, исповедующий священник не должен дозволять себе произвольно изменять наложенную епитимию, но если она еще не исполнена, – приказать исполнить ее.

в) Точно также не может священник изменить епитимии, хотя бы кающийся жаловался на тягость епитимии наложенной другим духовником, или сетовал на её несправедливость. В сем случае священник может только отослать кающегося к Архиерею на его усмотрение (1 Всел. 5).

г) Если бы священник узнал, что кающийся перешел к нему от прежнего духовника за тем, чтобы избежать выполнения наложенной на него епитимии, он должен не только удержать прежнюю епитимию, но даже усилить ее, яко солгавшему и обманувшему церковь Божию, как говорит апостольское правило (13).

д) Бывают иногда обстоятельства, которые совершенно изменяют образ жизни кающегося (например внезапное обнищание, перемена службы и занятий), и делают невозможным исполнение возложенной епитимии. В таком случае при отдаленности или долговременном отсутствии наложившего епитимию, может изменить ее и другой духовник (Карф. 52), но не иначе, как при совершении Таинства исповеди, и после подробного исследования качества, степени и силы грехов, за которые наложена епитимия, и очевидного убеждения в невозможности исполнить ее при перемене образа жизни кающегося.

Разрешение есть существенная часть Таинства покаяния. Все наставления, увещания, убеждения, епитимии имеют целью примирить грешника с Богом, а это примирение совершается через разрешение.

Иисус Христос даровал святым Апостолам, а через них епископам и священникам власть вязать и решить. Разрешение кающегося или отказ в оном, не есть одно простое объявление совершителя Таинства, но есть действие свыше дарованной ему власти, в котором приемлющий разрешение получает действительное прощение во грехах, усвояет себе заслуги Христовы и удостаивается благодати Святого Духа. А отказ в разрешении лишает человека сих плодов Таинства покаяния.

Конечно священнику приятнее разрешать, нежели отказывать в разрешении и лучше отвечать Богу за излишество снисхождения, нежели за чрезмерную строгость, но он должен поступать в сем не по своему произволу, не по состраданию или ненависти, а по правилам св. Апостолов, св. Соборов и св. Отцов. Если кто по вражде и ссоре дерзнет отлучать кающихся от принятия Святых Таин, тот подвергнет себя великой ответственности пред Богом и церковию. Священники не должны давать разрешения всем кающимся, которые просят у них разрешения; иным необходимо отказать в разрешении.

Но кому священник должен дать разрешение и кому отказать в нем? Кающиеся могут быть отнесены к трем различным классам: 1) одни расположены принять разрешение, 2) а другие не расположены, 3) наконец третьи не обнаруживают верных признаков своего душевного расположения, и неизвестно, способны или не способны к принятию разрешения.

1. Если духовник не имеет никакого сомнения о расположении кающегося, то он не может отложить разрешения, а тем более отказать в нем без особенно важных причин. Эти причины заключаются в самом кающемся. Если кающийся, испытав, что слишком легко и скоро ему дается разрешение, не с надлежащим вниманием будет готовиться к исповеди, тогда духовник на короткий срок может отложить разрешение и заставить его готовиться еще неделю или две. Мы думаем, что редко должно отказывать в разрешении и тяжкому грешнику, если можно признать его хорошо расположенным к принятию разрешения. Против сего говорят: необходимо добрым примером загладить соблазн, произведенный грешником: мы признаем сию необходимость; но заметим, что не месяцы нужны для того, дабы дать доказательство обращения. Но если грешник вскоре после тяжкого открытого греха через причащение Святых Таин, может произвести неприятное впечатление на народ, то не должно давать ему разрешения тотчас и допускать его к причащению. Но по прошествии достаточного времени после исповеди, когда нельзя ожидать соблазна для общества, может разрешить и допустить его к причащению. Священник пусть всегда помнит, что благодать разрешения укрепит грешника и одушевит его желанием подать в себе пример добродетели, чтобы сделаться достойным на глазах мира принять в себя Начальника жизни. Это правило великой важности. Те, которые отступают от него, обнаруживают недостаток истинной веры и придают более значения и силы человеческому искусству, нежели благодати Иисуса Христа.

2. Когда духовник видит ясно, что грешник не имеет ни чувства сокрушения, ни искреннего желания исправить свою жизнь, то он должен отказать ему в разрешении; иначе это было бы большим и бесполезным оскорблением Таинства.

Тяжко грешит тот, кто для истинно кающихся заключает сокровище даров Христовых; столь же тяжко согрешает и тот, кто сею божественною властию пользуется неправильно и дает разрешение недостойным. Бог ясно запрещает давать святыню свою недостойным: «не дадите святая псом» (Мф.7:6). Против сих священников св. Киприан вопиет с силою в своем слове о падших (De lapsis). Он разрешение, даваемое недостойным, называет худым миром, бесполезным для получающих и весьма пагубным для дающих оное, жестоким снисхождением, которое подкладывает грешникам возглавие, чтобы они с меньшим страхом совершали преступления, опасным лекарством, которое не излечивает, но умерщвляет больного.

При одном случае духовник может преподать разрешение грешнику, которого истинность раскаяния сомнительна, именно тогда, когда он умирает.

Кому из умирающих священник должен преподать разрешение?

Только тем из умирающих, которые решительно не хотят исповедаться, нельзя преподать разрешения. Если же умирающие соглашаются принять сие Таинство, то должно без всякого сомнения преподать им разрешение. Через разрешение умирающий может получить отпущение грехов, если он истинно кается в душе своей. Те умирающие, которые, лишившись употребления чувств, до потери сознания обнаружили в себе желание исповедаться, могут быть разрешены, ибо это может служить знаком раскаяния их в грехах; должно разрешить и того умирающего, который жил по-христиански, хотя бы перед потерею сознания и не выразил своего желания исповедаться. Это желание предполагается. Даже, если бы и можно было сомневаться в этом, то не должно отказывать в разрешении, Таинства для людей, а не люди для Таинств. Но как поступить с умирающим, который внезапно лишился употребления чувств и жил не так, как должно христианину, но соблазнительно, или который, не быв врагом веры, не исполнял её правил, или исполнял кое-как и редко ходил к богослужению? Правила церковные повелевают никого из умирающих не лишать разрешения и приобщения Святых Таин, если только они чем-либо выскажут свое желание покаяния. Кто знает, может быть умирающий не обнаружил внешним образом своего сокрушения и раскаяния, потому что не имел никого, кто бы мог засвидетельствовать о сем, или мог понять его? Кто знает, даже в настоящую минуту, все движения, вздохи, стоны его не суть ли знаки, которыми он свидетельствует свое раскаяние? Бывали больные, которые казались лишенными всякого сознания, но слышали все, что им говорили, не имея сил обнаружить своих чувств никакими знаками. Нельзя отказать в разрешении и тем из умирающих, которые покушались на свою жизнь, но по совершении преступления изъявляют глубокое раскаяние. Но не должно разрешать тех из самоубийц, которые по совершении преступления лишились сознания и не могут выразить раскаяния. Но врачи утверждают, что человек может жить и следовательно иметь сознание в течение многих часов, не показывая никакого признака жизни. Но если священник не может знать, – раскаялся ли он в преступном покушении на жизнь свою, то не может преподать ему разрешения, и должен предать участь умирающего милосердию Божию.

Не могут быть разрешены те кающиеся,

1) Которые, придя на исповедь, не открывают ни одного греха.

2) Те, которые выражают неверие к основным догматам веры и другим необходимым истинам.

3) Те, которые кощунствуют над догматами веры и отвергают их, еретики, отлученные от церкви; раскольники, которые не хотят исполнить того, что необходимо для соединения с церковию.

4) Находящиеся во вражде и нехотящие примириться со своими врагами.

5) Причинившие вред своему ближнему, относительно жизни, чести и имущества его, и не вознаградившие оного и не дающие обещания вознаградить по мере возможности.

6) Замышляющие бунт и измену против Государя и Отечества и нехотящие оставить своего намерения.

7) Приобретшие привычку к какому-либо смертному греху и нехотящие оставить его.

8) Те, которые не хотят избегать случаев ко греху.

9) Те, которые не обнаруживают никакого признака раскаяния и сокрушения во грехах.

Нередко случается, что иные на исповеди не открывают никакого греха и на все вопросы священника отвечают, что ни в чем не грешны. Это происходит или от грубого невежества, или от необъяснимого упорства, или от принадлежности к какой-либо секте, например скопческой; священник должен употребить все усилия, чтобы вразумить отказывающихся исповедать грехи свои; но если упорство окажется непобедимым, то обязан отказать в разрешении.

Необходимость знания истин веры видна из того, что нельзя спастись без веры. При испытании кающихся, особенно необразованных в знании догматов веры, надобно избегать общих и отвлеченных вопросов, например, что такое Таинство Пресвятой Троицы? в чем состоит домостроительство спасения? Но если духовник спросит: сколько Богов, лиц в Боге, Иисус Христос Сын ли Божий – то немногие не ответят на такие вопросы. Тех, которые обнаружат полное незнание догматов веры, духовник не должен отсылать тотчас, но обязан постараться наставить их просто, кротко, – и заставлять повторять за собою главные истины веры по Символу веры. И как скоро они хотя мало поймут их, то можно разрешить их, обязав изучать догматы веры через устное наставление, через чтение книг, которые и указать надобно.

Тем, которые позволяют себе кощунство и глумление над истинами веры, открыто выражают неверие, не должно давать разрешение. Но если, при помощи Божией, духовник строгим, сильным словом вразумит дерзких и приведет в сокрушение, то может тут же разрешить (Мк.9:24). Не раз случалось, что приходили на исповедь дерзкими ругателями, хвалящимися неверием, а выходили от священника со слезами раскаяния и твердою решимостию переменить прежнюю жизнь. (Некоторые случаи внезапного обращения неверующих и чуждых церкви рассказаны в книге: православный священник при постели больных и умирающих. М. 1862 г. Сию книгу рекомендуем всем пастырям, как очень полезную).

Прощение оскорблений и прекращение вражды есть необходимое условие примирения с Богом, по учению Самого Христа Спасителя: «Аще бо отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный. Аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпустит вам согрешений ваших» (Мф.6:14,15). Если вражда публична и служит соблазном для многих, то духовник не должен довольствоваться объявлением со стороны кающегося, что он не делает никакого зла своему врагу; он должен требовать, чтобы он прежде разрешения непременно примирился со врагом своим. Если же вражда не публичная и не служит соблазном, то духовник может разрешить кающегося, когда он даст обещание примириться со врагом и уверит, что он не имеет к нему никакой ненависти. Если же он не исполнит своего обещания, то в следующую исповедь должно отказать в разрешении.

Желающему получить разрешение во грехах необходимо вознаградить тот вред, какой им нанесен жизни, здоровью, имуществу и чести ближнего.

Виновен в сем не только тот, кто сам нанес вред ближнему, но и тот, кто участвовал в причинении вреда приказанием, советом, согласием, поощрением к тому лестию или насмешками, помощию, участием, молчанием и непрепятствованием сделать вред, когда бы мог и должен был сделать, наконец скрытием виновника вреда, когда по долгу службы обязан указать его.

Если требуется вознаграждение за вред и убыток имуществу незначительное, например 25, 50 коп., то, кажется, можно преподать разрешение по одному обещанию кающегося вознаградить убыток. Но если бы после двукратного обещания кающийся не вознаградил, то надобно отложить разрешение, пока он не исполнит своей обязанности. Если кающийся может сделать вознаграждение и откладывает без всякой причины, то это служит признаком его нераскаянности: следовательно надобно отказать ему в разрешении. Если же предстоят для кающегося особые трудности к вознаграждению ближнего, то можно разрешить его под условием, что удовлетворит в продолжение срока, который должен быть точно определен, внушив ему, чтобы он молил Господа Бога даровать ему средства уплатить долг, и чтобы в определенное время являлся на исповедь.

То же духовник должен наблюдать относительно вреда, сделанного жизни, здоровью и чести ближнего. Надобно заметить, что это дело весьма трудное для духовника и требует со стороны его особенного внимания и благоразумия.

Замышляющие бунт или измену против Государя и Отечества или против какого-либо лица или учреждения не должны быть разрешаемы. Ибо тогда разрешение было бы поощрением и возбуждением к беззаконию. О замыслах бунтовщиков законы обязывают немедленно довести до сведения начальства (Дух. Регл. I т. 11).

Привычка ко греху какому-либо есть одна из тяжких болезней души. Она есть также и одно из самых важных препятствий к разрешению. Эта закоренелая болезнь часто противится самому сильному врачеванию. Она состоит в том, когда грешник через повторение какого-либо греха легко и охотно впадает в грех при каждом случае и при каждом искушении. Разрешение слишком легко даваемое грешнику, приобретшему навык к известному греху, может послужить только к усилению недуга. Но и через откладывание разрешения на долгое время может произойти великий вред; грешник может прийти в отчаяние.

Обращение человека, приобретшего привычку к пороку, по обыкновенному порядку трудно совершается и не может вдруг совершиться; оно требует много времени, борьбы, трудов, плача и молитвы, как свидетельствуют Слово Божие и опытные подвижники. «Всяк творяй грех раб есть греха» (Ин.8:34). «Живи уловлени от него» (2Тим.2:26),(от диавола), суть те, которые привычкою ко греху держатся в самом жестоком рабстве у него (Мф.12:45). Можно ли думать, что легко обращение таких? Нужны продолжительные, непрерывные усилия против непрерывных иногда внезапных приражений страсти, к которой приобретена привычка. Худые расположения через повторения действий пускают глубокие корни в душе и с трудом истребляются; ибо они приятны поврежденной природе нашей. Приобретший привычку к пороку должен долго и постоянно бороться, подвизаться и молиться, чтобы достигнуть полного обращения. Хотя случались внезапные обращения, как например, с Павлом и с разбойником, но подобные чрезвычайные действия благодати Божией совершаются редко и по особому Божию усмотрению. Для уврачевания приобретших привычку ко греху необходимы самое живое сострадание, чтобы они не упали духом, и сильные отеческие вразумления, чтобы они озаботились исправить себя. Они подвержены двум противоположным искушениям: отчаянию, по великой трудности ими испытываемой в оставлении греха, к которому приобретена привычка, – или беспечности, которою извиняют свою слабость.

Относительно сих лиц духовник должен следовать всегда одному правилу: не разрешать грешника, когда не имеет основания признать его способным к принятию разрешения, – именно а) когда кающийся не употребил ни одного или почти ни одного из средств, предписанных ему, б) когда не уменьшает числа своих падений, в) когда не обнаруживает никаких особенных признаков сокрушения. Св. Григорий Богослов пишет: „я не принимаю таких, которые или непреклонны, или недовольно смягчаются и не вознаграждают за худое дело исправлением» (Твор. Св. Отц. Моск. ч. 3 стр. 270). Посему духовник отлагая разрешение, должен со всею ревностию пастырскою обязать кающегося, чтобы он исправил себя, указав ему надлежащие побуждения и средства к сему, и поскорее опять пришел бы к нему.

Для обращения и исправления приобретших привычку ко греху, особенно к плотскому надобно 1) возложить на них какие-либо молитвенные упражнения и правила; если же этого они не могут исполнить, то заставить их в течение дня произносить как можно чаще краткие молитвы: например Боже милостив буди мне грешному; Господи помилуй; Господи не дай мне погибнуть во грехах; помоги мне, Господи, победить искушение. 2) Одно из лучших средств для предохранения от повторения греха есть исповедь у одного духовника и притом по возможности частая. 3) Надобно внушить сему кающемуся, чтобы он утром просил Господа Иисуса Христа предохранить его от греха до вечера, а вечером до утра, и испрашивал помощи Божией Матери и предстательства честных Сил бесплотных, Ангела хранителя и молитв всех святых. 4) Духовник должен убеждать приобретшего навык ко греху непрестанно помнить, что Бог близ него, видит его и что может поразить его во время совершения греха, как случалось со многими. 5) Если он снова впадет в грех, то пусть приходит к духовнику тотчас же, не ожидая падения нового, и для того, чтобы он незамедлил прийти по стыду или беспечности, духовник должен чаще говорить ему, что его возвращение не только не делает ему неприятности, напротив доставляет ему особенное утешение не по причине несчастия с ним случившегося, но по его доброй готовности немедленно принять врачевство. Надобно внушить кающемуся, чтобы он не медлил приходить к духовнику на исповедь, или по крайней мере за советом, потому что замедление раздражает Бога, радует демонов, усиливает страсти, в нем самом поддерживает привычку ко греху и отнимает решимость исправиться и может низвергнуть его в ад, тогда как менее всего он ожидает сего. Для больного нет ничего полезнее, как частое свидание со врачом, который имеет нужду видеть новые обнаружения и перемены болезни, требующие различных лекарств, и наоборот, нет ничего вреднее для больного, как редкое свидание со врачом.

Если кающийся скоро придет к духовнику без всякой перемены, то надобно поступить с ним еще с большею предосторожностию. Этот больной имеет нужду в частом свидании со врачом. Итак надобно велеть ему приходить еще чаще. Так один духовник, желая уврачевать одного молодого человека, приобретшего привычку ко греху нечистоты, приказал ему прийти к себе через три дня и воздержаться в это время от греха ради трех лиц Божества, которым мы всем обязаны. Больной возвратился не согрешив. Духовник убедил его сделать то же в честь Божией Матери; он опять возвратился, не сделав греха. Духовник сказал: сын мой! я еще прошу тебя сохранить себя от греха ради Ангела хранителя твоего, которого ты столько раз оскорблял своим грехом и удалял от себя; и я тогда разрешу тебя. После десяти дней помощию Пресвятой Владычицы Богородицы, предстательством Ангела хранителя и молитвами святых, молодой человек удержался от падения в грех и сказал духовнику: я обещаю не в три дня, но во всю мою жизнь не впадать более в грех, к коему я приобрел привычку. Я вижу, что недоставало мне не благодати и сил, но истинной решимости исправить себя, все возможно для доброй воли при помощи Божией и молитвах угодников Божиих». Как счастлив был сей молодой человек, что попал в руки такого духовного отца и врача так опытного, который умел приобресть его такими кроткими и вместе сильными средствами и который, уменьшив трудность и продолжительность испытания, дал лекарство, разделенное на малые части и умел приспособить к слабым его силам и восстановить его здоровье!

Очень погрешают те духовники, которые кающихся, но скоро впадающих в грех, в виде наказания, реже допускают для духовной беседы с собою, т. е. видя, что болезнь продолжается, они признают средством излечения оной редкое свидание с больным. Что последует, если духовник скажет больному: „не ожидай разрешения, если ты впадешь в грех в течение сего срока и не возвращайся ко мне, ибо это бесполезно? Не ходи исповедоваться и к другим духовникам, если не исправился, потому что никто не может разрешить тебя. Если же найдется какой-либо слабый духовник, то его разрешение тебе не принесет пользы». Как можно запрещать кающемуся идти к другому духовнику? Ужели кто из духовников может думать, что его кающийся не найдет уже отца более любвеобильного, врача более способного, чем он, который не умел помочь своему больному? Как может духовник запретить кающемуся возвратиться к себе, если он еще впадет в грех, к коему приобрел привычку? Уже ли ты, духовник, не боишься твоей ложной ревности, которая происходит или от твоего незнания приличных лекарств для исцеления больного, или от твоей нетерпеливости, встретившей трудные болезни. Неоднократное пренебрежение средств некоторыми из приобретших привычку к смертному греху, или употребление их невнимательное, сила худой привычки, слабость, темперамент могут внесть глубокую истинную скорбь в отеческое сердце священника. Для него может быть очень тяжко видеть, что врачевства, полезные так многим, оказываются бесполезными для этих больных. Он может подумать – не оставить ли, не отослать ли их не только без разрешения, но с некоторою горечью, которая представляется позволительною и даже необходимою. Но это чувство нетерпеливости напрасно прикрывается видом ревности; это ревность фарисейская, противная Иисусу Христу. Сего, приобретшего навык ко греху, которого ты духовник счиатаешь столько недостойным сострадания, Бог терпел доселе; еще более, – Бог Своею благодатию привел его к тебе, несмотря на все крайне трудные для него препятствия к возвращению к тебе. Но Бог был им оскорблен, а ты нисколько им не оскорбленный, ужели не можешь более терпеть его. Ужели ты думаешь, что ты лучше разумеешь угодное Богу, Которого ты служитель, нежели Сам Господь твой? Можешь ли думать, что твоя ревность, так вредная для сего несчастного, заслуживает одобрения более, нежели ревность Бога, противоположная твоей! Никогда не говори ничего такого, что может привесть в отчаяние грешника, который уже слишком испытал трудность исправления себя. Помышляй, духовник, непрестанно о долготерпении и благости Божией к сему грешнику; внушай ему живое желание исправить себя, утверди его в постоянной решимости и в твердом уповании на Бога. При помощи твоих отеческих попечений и врачеваний больной выздоровеет. Не напрасны надежды твои. Опыт показывает, что после нескольких месяцев терпения со стороны духовника и кающегося получается полное исцеление, даже тогда, когда по причине частого повторения греха, оно менее всего ожидается. Иногда после усильной пламенной молитвы больного Бог посылает ему Свою помощь. Итак духовник должен убедить кающегося приходить к себе как можно чаще и даже хотя бы он впал опять в грех. Если он еще неспособен будет принять разрешение, то по крайней мере будет уменьшаться сила искушения, и он будет получать новые советы. Св. Златоуст пишет: „если диавол никогда не отчаивается в нашей погибели, но непрестанно ожидает оной, то ужели нам отчаиваться в спасении наших братий? Можем ли получить прощение, если тогда, как диавол так заботится о нашей погибели, мы не употребим тщания о спасении братий наших, особенно когда будем иметь Бога помощником себе? Впрочем, продолжает Златоуст, если бы и мал был успех, не надобно переставать заботиться об исправлении ближнего и об его спасении. Этим выражается пламенная и истинная любовь: хотя нет надежды к исправлению, но, по силе любви, не перестанем заботиться о братиях!»

Духовники должны принимать кающихся, приобретших привычку ко греху всегда с отверстыми объятиями, не выражая ни малейшего знака неудовольствия, не показывая удивления, что они опять впали в грех так скоро, так тяжко; иначе кающийся потеряет бодрость духа и не возвратится более. Пусть духовник похвалит его за то, что скоро он возвратился и постарается открыть причину его падения, узнать какое из средств, предписанных от него, оставлено, когда и как искушение победило его. Духовник должен просить Бога, чтобы Он сам внушил ему приличные средства для уврачевания больных и стараться убедить кающихся, чтобы они, как можно чаще советовались с духовником.

Общественная жизнь слагается иногда так неправильно, что вводит человека в такие связи и соотношения с людьми, которые прямо противны закону христианскому, или представляют слишком много легких и удобных случаев ко греху. Так например жизнь солдат и фабричных, оторванных от семейств удобно располагает их к жизни распутной, к тому же ведет жизнь и занятия танцовщиц на публичных театрах, сюда же относятся целые классы мошенников, воров, ростовщиков, живущие в так называемых ныне гражданских браках, или иначе в любодейных связях.

И такого рода люди приходят иногда на исповедь и большею частию, чтобы выполнить обряды христианские.

Не легкое дело для духовника решить, кому из них можно преподать разрешение, кому нужно отказать в нем.

Связанные узами греха, к которому повод находят в обстоятельствах жизни, большею частию стараются не только извинить, но и оправдать свою греховную связь необходимостию её и невозможностию жить иначе. Потому внимание духовника должно быть прежде всего обращено на то, действительно ли житейская обстановка так крепко стягивает узы греха, что их нет возможности разорвать без вреда для чести, внешнего положения, будущности семейства, и душевного состояния лиц, связанных отношениями противными закону нравственности. Опытный взор духовника может иногда и при самых запутанных положениях лиц, указать выход безопасный и удобный. Но для духовника не столько важно внешнее положение кающегося, – на перемену коего он немного может иметь влияния, – сколько внутреннее состояние связанного грехом.

Иногда находящиеся среди соблазнов, так привыкают ко греховному образу жизни, что считают его как бы законным, и не только не изъявляют согласия оставить его, но и не считают нужным думать о том, как будто грех есть неизбежная необходимость.

Духовник обязан со всею силою изложить необходимость избегать опасности влекущей ко греху. «Любяй бедство впадет в не» (Сир.3:25). Так Давид, опытный воин в духовной жизни, пал от того, что не избегал воззрения на Вирсавию, а юный Иосиф сделался победителем греха потому, что бежал от своей госпожи и оставил у ней даже одежду свою. Не безопасно дремать подле змии или близ огня: «Ввяжет ли кто огнь в недра, риз же не сожжет ли; или ходити кто будет на углиех огненных, ног же не сожжет ли» (Прит.6:27,28). Кто более чем Бога любит условия жизни и общества, располагающие ко греху, тот может ли быть угоден Ему и спастись? Правда, трудно, очень трудно расторгать налагаемые обществом узы, но для достижения блаженства не надобно отказываться ни от каких жертв. «Царствие Небесное нудится, и, (только – от авт.), нуждницы восхищают е» (Мф.11:12). Если бы избежание случая ко греху представлялось тем же, что отсечение руки или изъятие глаза, не надобно отказываться от него (Мф.5:29,30). Св. Афанасий пишет: „если ты имеешь родственника или друга, в коем имеешь такую нужду, как в правом глазе и руке, то отсеки его от себя, если видишь вред душе твоей». Спаситель говорит: «Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего и матерь, и жену и чад, и братию и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик» (Лк.14:26,33; ср. Мф.10:37). «Кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит; или что даст человек измену за душу свою» (Мф.16:26)? Св. Златоуст объясняет сие так: „если ты потеряешь деньги, можешь дать другие, а потерявши душу не можешь дать другой души. Хотя бы ты владел и целым миром, хотя бы ты был царем вселенной, впрочем и всю вселенную отдавши и на всю вселенную не купишь души“.

Если связанный грехом не изъявит ни сознания своей греховности, и ни малейшего желания освободиться от уз греха, духовник должен отказать ему в разрешении. Те, кои живут противно закону христианскому, и не только не отказываются от такого образа жизни, но и считают его вполне правильным и законным, – такие люди напрасно именуются христианами, они не хотят слушаться закона Христова. Господь Иисус Христос сказал: «всяк от вас, иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик» (Лк.14:33). «Иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин: и иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин» (Мф.10:37). «Аще же око твое десное соблажняет тя, изми е» (Мф.5:29,30).

Если же находящийся среди соблазнов и увлеченный ими в жизнь порочную, живо сознает тяжесть своего положения, желал бы отрешиться от привязывающих ко греху условий жизни, но не находит удобства по опасению бесславия и большого вреда, такому человеку нельзя отказать в разрешении. Это больной и тяжко больной, который сознает свою болезнь, но не имеет сил встать с одра болезни, это пленник диавола, который и сознает тяжесть связующих его уз, но не имеет сил произвести даже движение, которое бы помогло ему освободиться от уз. Ему необходима всесильная помощь благодати, чтобы укрепить и расширить добрые желания сердца его, ему нужно врачевание постепенное и долговременное. Пусть же духовник утешит такого благодатию прощения грехов, но в то же самое время пусть укажет ему средства, которые бы ослабляли силу соблазна, и укрепляли в душе понятия о доброй христианской жизни. Таковые средства суть: строгое бдение над своими мыслями и действиями, немедленное подавление греховного пожелания и как только начнет возникать сие пожелание – представление о тех наказаниях, какими Бог угрожает за грех. К сему должно присоединить размышление об истинах веры, воспоминание о смерти, страшном суде, о рае и аде, размышление о страданиях Господа Иисуса Христа, частую молитву, особенно стенание к Богу и Богородице во время искушения, ежедневное возобновление намерения исправить свою жизнь, частую исповедь у одного и того же духовника, всегдашнее удаление от того, что приближает человека ко греху, например, пребывание с лицом соблазняющим.

Впрочем священник должен быть очень осторожен относительно людей находящихся в близкой опасности впасть в грех, чтобы они не обманули его. Ибо нередко обстоятельства, в которых находятся, они обыкновенно так хитро умеют описывать, что положение их кажется малоопасным, придумывают затруднения к оставлению греховного рода жизни и представляют делом крайне трудным избежание его, тогда как нет другой трудности, кроме того, что для сердца неприятно отказаться от любимой страсти. Посему в самых живых красках рисуют они духовнику соблазны, указывают на мнимый вред или потерю им угрожающие, описывают, как трудно удалить случаи ко греху, все сие придумывают, только бы получить от духовника разрешение.

Но духовник нескоро должен верить им, но и не должен быть нерассудительно строг. Лучше кротостию довести их до того, чтобы они сами увидели и поняли, как бедственно их нравственное состояние. Ибо если преломишь трость надломленную и приведешь сих людей в отчаяние, то зло умножится. Многие потому остаются во грехах, что они встретили в духовнике грубость, или совсем отчаиваются в своем исправлении.

Сокрушение есть существенная принадлежность Таинства покаяния; ничто не может заменить его; оно должно проникать все сердце и заключаться в твердой решимости впредь не грешить.

Духовник слишком снисходительный разрешает кающегося, если он ему объявляет, что он сокрушается, не испытав правду ли он говорит, конечно надобно верить кающемуся, когда дело идет о том, совершил ли он тот или другой грех, повторил ли его в то или другое время, возвратил ли похищенное им, избегал ли случая ко греху. Но когда требуется произнести суждение о силе сокрушения, тогда не должно верить кающемуся; сам духовный отец должен рассудить, – признать ли грех легким или тяжелым, печаль о грехах истинною, решимость твердою, сердце желающим исправления. Ибо нередко сам кающийся обманывается. Он иногда воображает, что любит добродетель, которой не любит, что отвращается славы мирской, к которой привязан.

Слова Спасителя Апостолу Петру, спросившему Господа – прощать ли согрешившему до семи раз: «не глаголю тебе: до семи крат, но до семьдесят крат седмерицею» (Мф.18:22) не относятся сюда. Грешнику, имеющему искреннее сокрушение и желание оставить грех, можно дать разрешение, хотя бы он много раз согрешил. Но очень полезно для грешника, если будет отложено разрешение для уврачевания и предохранения его от грехов. Когда отлагается разрешение, то это не означает отказа в оном, но замедление, чтобы после дать оное с большею пользою для него. Сюда относятся слова Апостола Павла: «вся ми леть суть, но не вся на пользу» (1Кор.10:23).

Строгий духовник хочет видеть только несомненные признаки сокрушения и не веря одним словам кающегося, подвергает его продолжительному испытанию. Благоразумный духовник, прежде чем поверить одним словам кающегося, исследует, нет ли каких обстоятельств, по которым можно благоразумно усомниться в достаточности расположения кающегося; в таком случае он помогает ему приобрести необходимое расположение; если же не видит истинного раскаяния, то отлагает разрешение; если же нет причины сомневаться в искренности раскаяния; т. е. если кающийся скорбит о грехах своих, решился переменить свою жизнь и принять средства и епитимию, какие назначит духовник, то можно разрешить его.

Милосердие Божие беспредельно. Бог нередко посещает сердца грешников тогда, когда они всего менее заслуживают этого, и вопреки обыкновенного порядка, совершает не постепенно, но вдруг истинную перемену, как например в разбойнике благоразумном, в Апостоле Павле и других. Итак когда духовник имеет несомненные признаки сего действия благодати в грешнике и когда он может с уверенностию сказать: эта душа имеет истинное сокрушение и раскаяние во грехах, то духовник должен подражать самому Господу, как верный служитель Его. Как Бог явил себя щедрым в даровании благодати обращения грешнику, так и священник должен быть щедр в преподании разрешения. Если Бог милостив, то как быть жестоким священнику? Как много было случаев, когда кающийся, получив разрешение, вскоре умирал с полною надеждою на спасение вечное о Христе Иисусе! Бог при обращении грешников взирает не столько на продолжение времени, сколько на глубину и искренность сокрушения.

В тех случаях, когда сам священник затрудняется решить, должно ли преподать разрешение кающемуся или отказать в нем, он обязан, если время терпит, испрашивать у своего архипастыря наставлений относительно своего недоумения, не называя кающегося по имени. В священнической ставленной грамоте сказано: „исповедающих своя согрешения благорассудно вязати и решити, вящшия же и неудоборассудные вины нам (Епископу) предлагати.»

1. Скажите мне, с тем ли вы пришли на исповедь, чтобы действительно очиститься от грехов своих, или чтобы только соблюсти введенный порядок?

2. Точно ли искренно жалеете о содеянных вами грехах и чистосердечно ли в них раскаиваетесь?

3. Надеетесь ли в них получить от Бога прощение и через кого?

4. Что со своей стороны почитаете нужным для получения сего прощения?

5. Принадлежите ли вы к церкви Христовой и почему?

6. По каким правилам вы различаете грехи от добрых дел, на основании ли слова Божия и заповедей Господних, или на собственном вашем разумении?

7. Веруете ли в Бога так, как верует и веровать нас учит святая наша церковь?

8. Не имеете ли каких произвольных сомнений, касательно её учения, Таинств, служений и обрядов, и не держитесь ли тайно какого раскола?

9. Стараетесь ли отражать, и чем отражаете, приходящие к вам невольно сомнения о предметах веры?

10. Не почитаете ли Троичности лиц в Боге многобожием?

11. Не признаете ли многих богов, не почитаете ли за Бога святых ангелов и людей и не уподобляли ли их языческим богам?

12. Почитаете ли святых ангелов и людей, особливо Божию Матерь, своими пред Богом ходатаями и просите ли их о себе молиться?

13. Не призывали ли когда на помощь злых духов, не делали ль заклинаний, не советовались ли с ворожеями и волхвами; не верите ли снам, гаданиям, встречам и другим приметам?

14. Не ленитесь ли поучатися истинам веры и закону Божию, не презираете ли книг священного писания и отеческих, и не обращали ль когда священных слов в дурной смысл или кощунство?

15. Не имеете ли любопытства постигнуть и объяснить умом тайны веры?

16. Не любите ли читать книг, противных учению веры и добрым нравам и заниматься подобным разговором?

17. Не любите ли вы кого и чего-нибудь более Бога и готовы ли для исполнения святой воли Божией, жертвовать всем мирским и самим собою?

18. Не надеетесь ли на кого или на что-нибудь, забывая Бога?

19. Не отвергали ли когда явной истины, особливо касающейся до веры, и не утверждали ли чего против совести?

20. Не отчаиваетесь ли в своем спасении и милосердии Божием?

21. Не надеетесь ли спастись сами собою без содействия благодати Божией?

22. Не надеетесь ли на благость Божию, без всякого со стороны своей содействия?

23. Прибегаете ли всегда с молитвою к Богу и во всем ли предаете себя святой Его воле?

24. Благодарите ли Его за все от чистого сердца, и не ропщете ли иногда за что, и не осуждаете ли дел Его творения и Промысла?

1.Не уподобляете ли Бога какой-либо из сотворенных Им вещей и не думаете ли, что Он может быть изображен, как есть в существе своем?

2. Не почитаете ли за Бога каких-либо изображений (например св. икон и других вещей?

3. Не думаете ли также, что некоторые места спасают сами собою?

4. Не ставите ли, в мыслях своих, храмов Божиих наравне с обыкновенными домами и не презираете ли их?

5. Не считаете ли идолопоклонством поклонения пред святыми иконами, мощами и не презираете ли их?

6. Имеете ли в доме священные иконы Господа Иисуса Христа, особливо распятие, также угодников Его, и носите ли на себе святое знамение креста Господня и стараетесь ли правильно изображать на себе крест Господень?

7. Не носите ли на себе и не держите ли в доме каких вещей, наговоренных ворожеями?

8. Не пили ли и не ели ли чего наговоренного ворожеями, также идоложертвенного?

9. Не почитаете ли простым хлебом и вином Святых Таин Тела и Крови Господа, часто ли причащаетесь их и с должным ли всегда приготовлением?

10. Не презираете ли святой воды, держите ли ее у себя, окропляете ли ею себя и дом весь и вкушаете ли ее с чистою верою?

11. Не презираете ли вообще священных вещей, как-то: воды при крещении, мира при помазании, елея при Елеосвящении, просфор при проскомидии бываемых и прочего?

12. Не уважаете ли также вещей, раскольниками и еретиками уважаемых, но которые сами по себе уважения не заслуживают?

1. Не клялись ли именем Божиим во лжи?

2. Не клянетесь ли часто именем Божиим, хотя в правде, но в маловажных делах, без нужды, по легкомыслию?

3. Не клянетесь ли каким-либо другим образом часто, например: именем святых, душею, диаволом и проч.?

4. Не нарушили ль какой клятвы и присяги и не давали ли какого-либо обета Богу и святым Его, который еще не исполнен вами?

5. Не употребляли ль в клятве и присяге хитрости и уловок, разумея в мыслях другое, нежели что говорили словами и что от вас требовалось?

6.Не принуждали ль кого к божбе и клятве, понапрасну и в безделке?

7. Не нарушали ль обещания, данного человеку именем Божиим и святых Его?

8.Не утаивали ли чего на исповеди от отца духовного, или не пересказывали ли чего ложного?

9. Не употребляете ли имени Божия слишком часто, без нужды и без должного к нему благоговения, особливо в шутках, дурных сказках и песнях?

10. Не употребляете ли также в подобных случаях имени Божией Матери, святых Ангелов и угодников Божиих?

11. Не призывали ли Бога, а также и святых Его, на помощь в худых делах и забавах?

12. Не употребляете ли без разбора на все таких бумаг, на которых написано имя Божие, Иисуса Христа, Пресвятой Девы, или какого святого?

13. Всегда ли с должным вниманием приготовлялись к исповеди и святому причастию?

1. Не нарушаете ли святости воскресных и праздничных дней мирскими делами без крайней надобности, особливо праздностию, пирами, играми и зрелищами?

2. Ходите ли в сии дни в церковь, употребляете ли их, и вообще праздное от дел время, на чтение священных книг, на молитву и духовные размышления?

3 В церкви во время пения службы Божией, особливо литургии, не занимаетесь ли разговорами, или мыслями о мирских вещах и не смотрите-ли по сторонам?

4. Не ходите ли в церковь поневоле, или из одного любопытства, а не из сердечного желания участвовать в общей для христиан молитве и сподобиться благодати Божией?

5. Наблюдаете ли определенные церковию посты и в определенные дни?

6. Наблюдаете ли посты, молитвы и поклоны, возложенные на вас отцом духовным?

7. Налагаете ли сами на себя посты и молитвы и наблюдаете ли их?

1.Не делали ль грубости против своих родителей, не обманывали ль их, не бранили ль за глаза, а наипаче в глаза, не били ли их, охотно ли все им делали и молитесь ли за них Богу?

2. Не имеете ли ненависти, или зависти к кому из своих родственников?

3. Не имеете ли некоторой ненависти или зависти к собственным детям и не делаете ли несправедливого между ними различия и предпочтения?

4. Воспитываете ли их в законе и страхе Божием, учите ли чему полезному, или напротив только модным искусствам?

5. Не поступаете ли с ними слишком жестоко, не делаете ли поблажки и не подаете ли повода к худому своим примером, или разговорами?

6.Не поступаете ли слишком жестоко со своими слугами, учите ли их добру, не заставляете ли делать что-либо противное закону Божию и не подаете ли им повода к худому?

7. Не имеете ли ненависти, зависти, гордости и неповиновения против своих наставников, начальников, отцов духовных, против всех высших и старших и вообще против духовного и монашеского чина, против своих благодетелей и не поносите ли их?

8. Особливо не питаете ли в себе злобного расположения против Государя и не изменяете ли ему, не обманываете ли и не поносите ли его и не ропщете ли на него?

9. Не имеете ли хладнокровия к своему отечеству, не изменяете ли ему в чем ради своей корысти или в пользу другого народа?

10. Молитесь ли Богу о сохранении здравия и продолжения жизни Государя и всего Его дома, о ниспослании ему всех благ, такожде и о всех имеющих власть, о благоденствии всего народа и отечества?

11. Не делали ли в угодность родителей, или начальников чего противного заповедям Божиим?

12. Не презираете ли церковь Христову и не поносите ли её учреждений и служителей?

13. Молитесь ли Богу о благосостоянии Божиих церквей и соединении их и всех людей во едину церковь Божию и желаете ли сего от чистого сердца? Молитесь ли за умерших родителей, сродников, друзей и знакомых ваших?

1. Не умертвили ли кого волею, вдруг, каким-либо орудием, рукою, отравою и проч.?

2. Не содействовали ли к ускорению чьей смерти, подвергнув его опасным случаям, или не подав помощи в таковых случаях, или в болезни, или изнуряя его трудами и побоями?⁹

3. Не доводили ли кого до самоубийства гонениями и притеснениями?

4. Не притесняли ли вдов и сирот и вообще людей бедных, слабых и беспомощных?

5. Не изувечили ли кого и не изуродовали ли кого побоями?

6. Не били ли кого без всякого права?

7. Наказывая кого по праву, не делали ли того по злости и с излишнею жестокостию?

8. Не вызывали ли кого на поединок?

9. Не подстрекали ли кого к убийству, драке, поединку.

10. Не советовали ли кому самоубийства, или дела, опасного для его жизни и здоровья?

11. Не склоняли ли кого, особливо простодушного, к отступлению от веры, к расколу или к другому какому греху?

12. Не упустили ли случая отвлечь другого от убийства, или самоубийства, вообще от повреждения чьего-либо здоровья и прекращения жизни?

13. Не имеете ли вообще расположения к гневу, ссоре, драке, буянству и желанию мстить?

14. Не убиваете ли без нужды животных и не любите ли их мучить?

15. Не имеете ли намерения убить самого себя и не убиваете ли своего здоровья излишними трудами, или праздностию, негою, пьянством, роскошью, сладострастием, или другим чем?

16. Не убили ли человека грубым словом, не называли ли диаволом и не посылали ли к чёрту?

17. Не клянете ли детей своих?

18. Не убиваете ли работников излишнею работою, не обижаете ли их одеждою, пищею, а особливо платою, что есть смертный грех пред Богом?

19. Не предали ль немощного в руки сильного?

20. Помогаете ли тушить пожар и в других бедственных случаях?

21. Разнимаете ли ссору, драку и не посеваете ли раздора между ближними?

1. Не изменили ли верности и любви супружеской прелюбодеянием?

2. В холостом состоянии храните ли себя в девстве и целомудрии?

3. Не склоняли ль к блудодейству честного лица, как-то: не соблазнили ль и не развратили ли невинной девицы, особливо обещанием взять за себя, или честной вдовы, не сманили ли жены от мужа, или не расстроили ли их и вообще не любите ли прельщать собою женского пола?

4. Женщине. Не развратили ль невинного отрока, не расстроили ль мужа с женою, не соблазнили ли духовного человека, особливо инока, и не стараетесь ли собою прельщать?

5. Не сотворили ль блудодеяния с кем-либо в родстве своем?

6. Девице. Не нарушили ль каким образом своего девства?

7. Не допустили ли собственной жены, собственного мужа, до распутства потворством, или худым своим поведением?

8. Не способствовали ль другим к удовлетворению их блудной страсти?

9. Не сквернили ли себя каким-либо рукоблудием?

10. Не сквернили ли себя как со своим полом на самом деле, или только похотствованием?

11. Не сквернили ли себя как-либо с несмысленным некоторым животным?

12. Не читаете ли романтических книг, не занимаетесь ли блудными помыслами, или влюблением, также не позволяете ли себе с другими, или другим с собою, слишком вольного обращения, поцелуев и обниманий, нечистых похотных осязаний?

13. Не писали ли любовных или страстных писем?

14. Не согрешили ль нечистым целованием или осязанием?

15. Не имели ли совокупления через естество с женщиною?

16. Не ругаетесь ли скверноматерными словами?

17. Не имели ль совокупления с женою во святый великий пост, или до очистительной молитвы, или в течении крови её, или под праздники?

18. Не предаетесь ли роскоши, праздности, паче же обжорству, лакомству, пьянству, гульбе, и не посещали ль соблазнительных зрелищ и собраний?

1. Не отняли ли у кого чего-нибудь явно и насильно?

2. Не похитили ли чего у кого-нибудь тайно и обманом при продаже, или излишним барышем, или скрытием недостатка в своем товаре; при найме и покупке, бессовестным выманиванием и удержанием платы, нарушением условия в купле и проч.?

3. Не похитили ли денег, или каких вещей Государевых и казенных?

4. Не представляли ли подчиненных к награждению не по достоинству, но по родству, просьбам, за подарки, и не обходили ли достойных за их бедности?

5. Не делали ли неправого, – по родству, просьбам и за подарки, – правым?

6 Не употребляли ли на свои нужды вещей церковных и казенных?

7. Не присвоили ли чего вам непринадлежащего, под видом остатка, барыша, никому не принадлежащего, или зашедшего от другого, без объяснения с ним?

8.Не удерживали ли у себя найденных денег или вещей без объявления?

9. Не отнимали ли чего у бедных людей и не брали ли чего с пожара?

10. Не принимали ли чего краденого, или не покупали ли оного, зная, что оно краденое?

11. Служа по найму, не ленитесь ли исполнять дел хозяйских?

12. Не упустили ли когда исполнять государственной должности и службы, особливо притворяясь больным?

13. Не брали ли процентов выше положенных законами?

14. Не откладывали ли надолго уплатить долг, имея возможность уплатить скоро?

15. Поселянину. Не потравили ли своею скотиною чужого хлеба, луга, поля и проч.?

16. Начальнику. Не лишили ли кого напрасно места по своей власти, или пронырством?

17. Не препятствовали ли кому в добром деле частном, особливо общественном?

18. Не употребляли ли вещей понапрасну, хотя и собственных, на одну роскошь и тщеславие?

19. Предохраняете ли, когда можете, других от убытков, которых они не предвидят, и помогаете ли им в нуждах и бедах, например при пожарах и проч.?

20. Подаете ли бедным милостыню, посещаете ли больных и в темницах сидящих, принимаете ли странных в свой дом, способствуете ли к погребению бедных?

21. Стараетесь ли употреблять в пользу ближних данные вам от Бога таланты, как-то: способствуете ли к их просвещению в истинной вере и законе Божием, к обращению заблудших на путь истины, к утешению в несчастиях и к подаянию им полезных советов?

22. Прощаете ли обиды и молитесь ли о ближних и врагах своих, особливо умерших?

1. Не оклеветали ли кого в суде перед начальством и родителями?

2. Не разгласили ли чужих пороков и не обесславили ли кого на публике?

3. Зная пороки другого, поучили ли в глаза и молитесь ли о нем Богу?

4. Видя или слыша о грехах другого, озираетесь ли на собственную свою жизнь и молитесь ли Богу об избавлении себя от грехов?

5.Не имеете ли расположения подсматривать, подслушивать, наушничать?

6. Не любите ли слушать наговоры, и по ним судить о людях?

7. Не переносите ли вестей из дома в дом?

8. Не любите ли ссорить людей, наговаривая одному на другого?

9. Не любите ли пересмехать других, и толковать в худую сторону слова их и поступки?

10. Не имеете ли кого в подозрении, относительно чистоты его жизни?

11. Не любите ли другим льстить, в глаза их хвалить, а за глаза осуждать.

12. Не любите ли вообще празднословить, особливо рассказывать сказки?

13. Не выпускали ли в публику выдуманных, особливо вредных, вестей?

14. Не скрывали ли истины перед судом, начальством, родителями, особенно когда сего требовали под присягою и целованием Евангелия и Креста Господня?

15. Не открывали ли истины во вред другому из злости, когда сего никто не требовал и на вас не лежала обязанность открыть оную?

16. Не притворствуете ли в своем поведении, делая добро пред людьми, а не по совести пред Богом?

17. Не почитаете ли и не называете ли чужих добрых дел худыми, например набожности – ханжеством, лицемерием, фарисейством, коварством и проч.?

1. Не завидуете ли кому в чем, особливо в духовных дарованиях?

2. Не радуетесь ли несчастию другого?

3. Не желаете ли кому зла, болезни и смерти?

4. Не досадуете ли, видя другого в счастии?

5. Не презираете ли кого и не считаете ли себя лучше и достойнее других, особливо праведнее?

6. Не домогаетесь ли усильно почестей и не требуете ли для себя от других уважения?

7. Не любуетесь ли сами собою и не хвалитесь ли своими дарованиями, познаниями, заслугами и добродетелями, явно, или хитрым образом?

8. Не извиняете ли, не оправдываете ли худых своих дел?

9. Не привязаны ли к богатству, забавам, земной славе и другим здешним благам, и не поставляете ли в сем счастие, забывая о Боге и будущей жизни.

10. Стараетесь ли укрощать свои страсти и худые пожелания и каким образом?

11. Стараетесь ли избегать случаев и поводов ко греху?

12. Не состоите ль под запрещением прежнего отца духовного и исполняете ли епитимию, им назначенную?

13. Оставили ли те грехи, в которых прежде каялись и в которых обещали исправление?

14. Имеете ли сердечное желание и твердое намерение впредь не делать тех грехов, в которых теперь покаялись?

15. Не имеете ли каких еще особенных грехов против любви к Богу, к ближнему и самому себе?

Я, грешный пастырь, не судия, чтобы судить тебя, но тобою избранный свидетель пред Богом. Наш Судия Господь Иисус Христос, пред Ним открой тайны сердца твоего, покайся.

1. Во святые дни поста и молитв к Богу, даровал ли Он тебе узреть свои прегрешения?

2. Так ли веруете в Триединого Бога, как научили Пророки, Апостолы и святая наша церковь?

3. Ходите ли в присутствии Божием как Давид, всегда видевший Господа, и как Апостолы, чувствовавшие живущего Христа в сердцах своих?

4. Живете ли по святой воле Христа и по примеру Его Святой жизни, какову имеете совесть пред Богом, чисты ли ум и воля, мысли и желания, чиста ли память и воображение; не согрешили чувствами: зрением, вкусом, осязанием, слухом, обонянием или языком, или рукою или как иначе?

5 Прилежно ли упражняетесь в чтении Священного Писания, какие предметы более занимать могут ум ваш, небесные или земные, не любите ли чего мирского паче Творца?

6. Не заметили ли в душе своей идолов: самолюбия, гордости, тщеславия, корыстолюбия, сластолюбия, или прихотливости, старались ли победить сих врагов, усердно ли молитесь Царю Небесному об очищении скверны?

7. Не призывали ль Святое Имя Божие всуе, верно ли и по совести исполняете присягу, данную пред Богом царю и отечеству?

8. На поприще служения церкви и отечеству, всегда ли действовали к славе Божией и к пользе ближнего? Точному исполнению обязанностей не мешали ли вам своя воля, своя слава, своя выгода, или самолюбие, или гнев, или леность, или зависть?

9. Не случалось ли нарушать правду, или изменить истине из страха человеческого, из страха царям и владыкам?

10. Не случалось ли из человекоугодия, или по каким-либо побуждениям, действовать вопреки законов Божиих и чистой совести, или не случалось ли молчать, когда нарушаются оные подчиненными вам и когда обязанности требовали говорить?

11. Всегда ли имели отеческое попечение о подчиненных своих, заботились ли о них как о детях и защищали их от бед, снисходили ли их слабостям и недостаткам, старались ли узнавать их нужды и облегчать виновного и слабого, не были ли скоры на гнев и медленны на милость, старались ли более исправлять, нежели наказывать?

12. Всегда ли соблюдали правду при избрании на степени служения и при наградах за заслуги и ходатайстве за подчиненных, лучшие из сих овец стада твоего не были ли унижены пред худшими?

13. Всегда ли со строгою разборчивостию были приемлемы вами отзывы или доносы на подчиненных, не случалось ли предавать немощного в руки сильного?

14. Не имеете ли еще каких особенных грехов, противных любви к Богу, ближнему и самому себе?

1. Всегда ли имееши в твоих мыслях данную тобою пред Богом присягу при вступлении в сан священника? и заботишься ли, как клятвенно ты обещался пред Богом, проходить священническое твое служение согласно со Словом Божиим, с правилами церковными и указаниями начальства, и считаешь ли первым и главным твоим делом – попечение о спасении душ, тебе вверенных?

2. Не отказывал ли находящимся в смертной опасности в исповеди, причастии или крещении, из опасения самому подвергнуться опасности или по нерадению?

3. Во время господствующей заразительной язвы всегда ли готов был, как добрый пастырь положить душу за овец своих?

4. Не разрешил ли на исповеди и не допустил ли до причастия Святых Таин тех, которые оказывались неверующими, упорными и нераскаянными грешниками?

5. Не обличал ли в проповедях грехи чьи-либо так, что можно узнать в них лицо, о котором говорил?

6. Охраняешь ли вверенные твоему попечению души от всех ересей и расколов? и явным корыстолюбием и вымогательством не подал ли повода кому из твоих прихожан уклониться в раскол или ересь?

7. Стараешься ли заблуждающих вразумлять и обращать на путь истины?

8. От твоего нерадения не происходит ли незнание веры и закоснение во грехах в приходе твоем?

9. Не оставлял ли ты, по небрежению, в воскресные и праздничные дни прихожан твоих без поучения в храме?

10. Учение веры сам содержишь и другим преподаешь так ли, как учит святая Православная Церковь и не дозволяешь ли себе в учении веры произвольных толкований и наставлений не по разуму св. Отцов?

11. Не ищешь ли в твоем проповедании удовлетворения тщеславию, а не пользы ближнего?

12. Занимаешься ли чтением св. Писания и св. Отцов и других книг душеполезных?

13. Не имеешь ли пристрастия к чтению книг, питающих только любопытство и особенно развращающих сердце, ум и воображение?

14. Всегда ли совершаешь Богослужение и Таинства со тщанием и благоговением, помня, что проклят всяк, творяй дело Божие с небрежением и не торопишься ли при совершении их без нужды и с нарушением благоговения и приличия.

15. Не вводишь ли в Богослужение каких-либо произвольных изменений?

16. Не совершал ли когда-либо священнослужение в нетрезвом виде и какое именно?

17. Не приступал ли к Божественной литургии без надлежащего приготовления, редко очищая совесть исповедию и не возбуждая в себе сокрушения сердечного, особенно находясь в гневе, или другого приведши в гнев?

18. Стараешься ли молитвы во время совершения Богослужения и треб, особенно на Божественной литургии, читать со всяким усердием, вниманием и сообразностию?

19. Всегда ли исполняешь молитвенные правила, назначенные Церковию, пред служением Литургии?

20. Со всем ли должным вниманием совершаешь заклинательные молитвы при крещении, или не оставляешь ли их почему-либо?

21. По нерадению твоему, не умер ли больной без напутствования Св. Тайнами или младенец без крещения?

22. Не тяготился ли ты исповедию кающихся и не выражал ли этого им словом или видом своим?

23. Не нарушил ли тайны исповеди?

24. Не притеснял ли прихожан при исправлении треб, особенно за исповедь и причащение Святых Таин, вымогательством платы от них и не отказывался ли безмездно преподать св. Таинства бедным, не имеющим что-либо дать? или не отказывался ли без платы погребать бедных умерших?

25. Не выдумывал ли ложных чудес и видений?

26. Не ропщешь ли против властей, над тобою поставленных и не злословишь ли их? а паче о своем архиерее не распространяешь ли худых слухов и не осуждаешь ли дел и распоряжений его и не стараешься ли как-нибудь вредить ему?

27. Ради чести или из боязни, или ради корысти и других нечистых видов, не нарушал ли своих обязанностей?

28. Стараешься ли в своей жизни, в твоем семействе, в распоряжении твоими домашними делами устроить так, чтобы служить добрым примером для твоих прихожан?

29. Не любишь ли следовать в твоей жизни моде и суетным мирским обычаям?

30. Не имеешь ли пристрастия к играм, мирским зрелищам и пирам?

31. Не ходил ли без нужды в корчемницу?

32. Не внушал ли твоим прихожанам сделать ложную присягу, в пользу себе и другим?

33. При исполнении особых поручений от начальства, ты сохранял ли всегда тщание, верность и правдолюбие? И всемерно старался ли открывать, охранять и начальству представлять то, что справедливо и что к охранению общего и частного блага начальству знать нужно?

34. Церковные суммы не тратил ли на нужды свои или причта?

35. Не брал ли воска, елея или другой какой-либо священной вещи из церкви, не как похититель?

36. Не дозволял ли себе в храме худых и ругательных слов и вообще неблагоговейного обращения со святынею храма и алтаря?

37. Не совершал ли Таинства, особенно литургии, по содеянии греха смертного и не раскаясь в нем?

38. Не опускал ли без нужды Божественной службы во дни воскресные и праздничные?

39. Не подавал ли соблазна прихожанам пьянством, плясанием и играми какими?

40. Не знаешь ли сам за собою какого-либо греха против твоих священнических обязанностей?