Беседа на слова: „Аз на сие родихся, и на сие приидох в мир, да свидетельствую истину: и всяк, иже есть от истины, послушает гласа Моего“ (Ин. 18:37). Св. Иоанна Златоустого, архиепископа Константинопольского

Чудное дело – терпение! Оно поставляет душу как бы в тихое пристанище, избавляя ее от волн и зловредных ветров. Христос и всегда нас учил терпению, но в особенности (учит) теперь, когда Его судят и водят по разным местам. Так, когда Его привели к Анне, Он отвечал с великою кротостью, и слуге, ударившему Его в ланиту, сказал такие слова, которые могут уничтожить всякую гордость. Отсюда Он перешел к Каиафе, потом к Пи-лату и, проведя таким образом целую ночь, Он везде и во всем обнаруживал великую кротость. В то время, как о Нем говорили, что Он – злодей, хотя доказать того не могли, – Он стоял молча: а когда был спрошен о царстве, тогда отвечал Пилату, чтобы научить его и возвести к высшим понятиям. Но почему Пилат производит допрос не в присутствии Иудеев, а наедине, вошедши в преторию? Он имел о Христе довольно высокое понятие, и потому хотел, вдали от смятения иудейского, узнать все в точности. Когда же он спросил: что сотворил еси, – Христос в Своем ответе об этом ничего не сказал; а о чем преимущественно желал Пилат услышать, именно о царстве Его, о том сказал следующее: царство Мое несть от мира сего, т. е., „Я, действительно, Царь, но не такой, какого ты себе представляешь, а гораздо славнее». Этими и дальнейшими словами Он уже дает заметить, что Он не сделал никакого зла. В самом деле, кто говорит о Себе: Аз на сие родихся, и на сие приидох, да свидетельствую истину. – Тот показывает, что Им не сделано никакого зла. Потом, сказавши: всяк, иже есть от истины, послушает гласа Моего, – Он привлекает внимание Пилата и склоняет его сделаться слушателем Своих слов: „если кто, говорит, истинен и любит истину, тот непременно будет слушать Меня». И этими немногими словами, действительно, Он так пленил Пилата, что тот сказал: что есть истина? Впрочем, (Пилат) продолжал пока заниматься делом, которое не терпело отлагательства: он понимал, что этот вопрос требовал времени (для своего разрешения); а между тем хотел избавить Иисуса от неистовства Иудеев. Потому-то он вышел и – что говорит? Аз ни единыя вины обретаю в Нем. Смотри, какое благоразумие! Пилат не сказал: „так как Он погрешил и достоин смерти, то простите Его для праздника»; но сначала оправдал Его от всякой вины, и потом уже с полным правом просит, чтобы они, если не хотят отпустить Его, как невинного, – по крайней мере, пощадили бы Его, как виновного, ради праздника. Поэтому Пилат и присовокупил: есть обычай вам, да единаго вам отпущу на. Пасху, и потом, желая преклонить их, (продолжал): хощете ли убо, да отпущу вам царя иудейска? Возопиша же вcu: не Сего, но Варавву (Ин. 18:39, 40). Какое гнусное желание! За подобных себе просят и виновных отпускают, а невинного повелевают предать казни! Таков уже издавна их обычай! Но ты во всем этом замечай человеколюбие Господа. (Тогда) би его Пилат (Ин. 19:1), – быть может, желая чрез то утишить и укротить ярость Иудеев. В самом деле, так как прежними средствами он не мог освободить Христа, то, желая этим, по крайней мере, ограничить зло, приказал бить Его и позволил делать с Ним все, что было сделано, – возложить на Него ризу багряну и венец, чтобы только утишить гнев их. Для того Пилат и вывел Его к ним в венце, чтобы они, увидевши позор, какому подвергли Его, несколько успокоились от страсти и извергли из себя яд. Между тем, Христос и при столь многих и столь великих поруганиях стоял молча, как поступил и при допросе, и ничего не отвечал. А ты не только слушай это, но и непрестанно содержи в своем уме; и когда видишь, что Владыка вселенной и всех Ангелов, подвергаясь от воинов поруганию словами и делами, все переносит молчаливо, – поступай так же и сам. Пилат назвал Христа царем иудейским; поэтому (воины) и возлагают на Него одежду посмеяния. Затем он вывел Его и говорит: ни единыя вины обретаю в Нем. И вышел (Иисус), нося венец, – но и это не погасило ярости Иудеев: они кричали: распни, распни Его. Тогда Пилат, видя, что все усилия его напрасны, говорит: поимите Его вы, и распните. Отсюда видно, что и прежние (поругания) он дозволил для укрощения их неистовства: аз бо, говорит, не обретаю в Нем вины (Ин. 19:2–6).

Смотри, сколько средств употребляет судия, чтобы защищать Его, постоянно объявляя Его невинным: но ничто не могло преклонить тех псов. Ибо и эти слова: поимите и распните – показывают, что Пилат отрекается и не хочет иметь с ними участие в беззаконном деле. Таким образом, они привели Христа (к Пилату) с тем, чтобы умертвить Его по приговору начальника; но случилось противное: по приговору начальника скорее следовало отпустить Его. Быв посрамлены этим, они говорят: мы закон имамы, и по закону нашему должен есть умрети, яко Себе Сына Божия сотвори. Но как же, когда судия сказал вам: поимите Его вы, и по закону вашему судите Ему, – вы говорили: нам не достоит убити никогоже, а теперь прибегаете к (вашему) закону? И заметь обвинение: яко Себе Сына Божия сотвори! Скажи мне, разве это – преступление, когда тот, кто совершает дела, свойственные Сыну Божию, называет себя Сыном Божиим?... Что же – Христос? И в это время, когда они так разговаривали между собой, Он молчал, исполняя пророческое изречение: не отверзает уст Своих: во смирении Его суд Его взятся (Пс. 53:7. 8). Между тем Пилат, услышав от них, что Он Себе Сына Божия сотвори, испугался, боясь, как бы в самом деле не было справедливо то, что они сказали, и как бы ему не показаться законопреступником. А они, хотя знали это как из слов, так и из дел, – не ужасаются, но умерщвляют Его за то самое, за что подобало бы поклоняться Ему. По этой причине Пилат уже не спрашивает Его: что еси сотворил: но, колеблемый страхом, опять сначала производит допрос, говоря: аще ты еси Христос? (Иисус) же не отвечал, потому что Пилат уже слышал: Аз на сие родихся, и на сие приидох, и: царство Мое несть от мира сего, и поэтому должен был воспротивиться Иудеям и освободить Христа, но он этого не сделал, а, напротив, уступил неистовству иудейскому. Затем Иудеи, опровергнутые во всем (что они утверждали), обращаются к обвинению в преступлении государственном и говорят: всяк, иже царя себе творит, противится кесарю. Итак, надобно было бы тщательно исследовать, действительно ли Он домогался власти и замышлял низвергнуть кесаря с царства; но Пилат такого тщательного исследования не делает. Потому Христос ничего не отвечал ему, так как знал, что он обо всем спрашивает напрасно. С другой стороны, о Христе свидетельствовали дела, и потому Он не хотел опровергать и защищаться словами, показывая тем, что Он добровольно идет на смерть. А так как Он молчал, то Пилат говорит: не веси ли, яко власть имам распяти Тя? Видишь ли, как уже наперед Пилат осудил сам себя? И подлинно, если все от тебя зависит, то почему же ты, не найдя в Нем никакой вины, не отпускаешь Его? Когда таким образом Пилат сам на себя произнес осуждение, – (Иисус) говорит: предававый Мя тебе болий грех имать, показывая тем, что и он также повинен греху. Этими словами Он устрашил Пилата и представил ясное оправдание Себе, почему Пилат и искаше пустити Его. Но Иудеи снова стали кричать: аще Сего пустиши, неси друг кесарев. Так как, представивши обвинения от своего закона, они нисколько не успели (обвинить Его): то теперь злонамеренно обращаются к чужим законам, говоря: всяк, иже царя себе творит, противится кесарю. Но где же Он являлся похитителем царской власти? И чем вы можете доказать это? порфирою? диадемою? одеянием? воинами? Не всегда ли Он ходил один с двенадцатью учениками, употребляя все простое – и пищу, и одежду, и жилище?.. И какое малодушие! какая неуместная робость! Пилат, подумав, что он действительно подвергнется опасности, если пренебрежет этим, выходит как бы с намерением исследовать дело (ибо это значит выражение: седе на судищи); а между тем, не сделав никакого исследования, предает Его, думая тем преклонить их. А что он с таким намерением делал это, послушай, что он говорит: се царь ваш. Когда же они сказали: распни Его, – он опять присовокупил следующие слова: царя ли вашего распну? Но они вопияли: не имамы царя, токмо кесаря (Ин. 19:7–15), и тем добровольно сами себя подвергли наказанию. Потому и Бог предал их, что они уже наперед сами отвергли от себя Его промышление и покровительство; и так как они единогласно отреклись от Его царства: то Он и попустил им подвергнуться их собственному приговору. То, что было сказано, конечно, могло уже укротить их гнев; но они боялись, чтобы Христос, быв отпущен, не собрал опять вокруг Себя народ, и потому всячески старались не допустить этого. Великое, поистине, зло – властолюбие, великое это зло и – может погубить душу. Поэтому-то они никогда Его и не слушали. Пилат, вследствие одних Его слов, хотел Его отпустить; а они не перестают говорить: распни! Но почему они настоятельно желают подвергнуть Его такого рода смерти? Потому, что это была смерть самая позорная. Опасаясь, чтобы впоследствии не осталось какой-нибудь памяти о Нем, они стараются подвергнуть Его и казни позорной, не разумея того, что препятствиями возвышается истина.

А мы не только станем читать об этом, но и в своем уме будем содержать все это – терновые венец, одежду, трость, побои, удары по ланитам, заплевания, посмеяния. Постоянное памятование об этом в состоянии уничтожить какой бы то ни было гнев. Будут ли нас осмеивать, или будем мы терпеть что-либо несправедливо, – постоянно станем говорить: несть раб болий господа своего (Ин. 15:20), и будем представлять себе слова Иудеев, которые они в неистовстве говорили Христу: беса имаши, самарянин еси ты (Ин. 8. 48); о веельзевуле изгонит бесы (Матф. 12:24). Для того Христос и потерпел все это, чтобы мы шли по стопам Его и терпеливо переносили насмешки. Насмешки раздражают несравненно более, чем ругательства, и, однако же, Он не только перенес их, но и все сделал для того, чтобы издевавшихся над Ним избавить и освободить от предлежащего им наказания. Этому станем и мы подражать: ибо ничто так не умилостивляет Бога, как любовь ко врагам и благотворение обижающим нас. Когда кто-нибудь обидит тебя, ты смотри не на него, но на диавола, который побуждает его к тому: на диавола изливай весь свой гнев, а о нем даже жалей, так как он находится под влиянием диавола: ибо если ложь – от диавола (Иоанн 8:44), то тем более от него же – безрассудный гнев. Равным образом, когда увидишь издевающегося над тобою, помышляй, что это диавол побуждает его, потому что насмешки – не христианское дело. И если тот, кому заповедано плакать (Матф. 5:4), кто слышал слова: горе смеющимся (Лук. 6:25), – если тот поносит других, осмеивает и раздражается: то он заслуживает с нашей стороны не порицания, а слез. Ведь и Христос возмутился духом, когда помыслил об Иуде. Итак, будем стараться осуществлять все это на деле. Если же мы не будем так поступать, то мы напрасно и без пользы, или, лучше сказать, на зло себе пришли в этот мир. Одна вера не может ввести нас в царство небесное, напротив, из-за ней-то особенно и будут осуждены те, которые ведут жизнь порочную. Ибо ведевый волю господина своего, и не сотворив, биен будет много (Лук. 12:47), и опять: аще не бых пришел и глаголал им, греха не быша имели (Ин. 15:22). Посему какое оправдание мы будем иметь, когда мы находимся внутри царских чертогов, удостоились проникнуть в самое святилище, сделались причастниками очистительных таинств, а между тем живем хуже язычников, которые не сподобились ни одного из этих даров!? Если они, ради суетной славы, обнаружили столько любомудрия, то тем более надлежит нам, для угождения Богу, упражняться во всякой добродетели. Мы не стараемся получить врачество от Св. Писания и слушаем его не с умилением, скорбью и стенанием, а без всякого внимания, когда случится свободное время. Оттого-то, когда найдет грязный поток житейских дел, – он все потопляет и губит всякую пользу, какая и была, может быть, приобретена. Ведь если бы кто, имея рану, приложил к ней лекарство, но не привязал бы его тщательно, а позволил бы ему отпасть и допустил в свою язву попасть воде и пыли, жару и бесчисленному множеству других вещей, которые могут растравлять его рану, – в таком случае, конечно, он не получил бы никакой пользы, однако же – не от слабости врачебных средств, а от собственной беспечности. Так обыкновенно случается и с нами, когда мы Божественным словам внимаем мало, а житейским заботам предаемся всецело и непрерывно: в этом случае, всякое семя подавляется и все делается бесплодным. Таким образом, чтобы этого не было, откроем, хотя немного, глаза, воззрим на небо, посмотрим на гробницы и на могилы отшедших людей. И нас ожидает тот же конец, и эта необходимость переселения часто настает для нас прежде наступления вечера. Станем же готовиться к сему отшествию. Нам нужно многое запасти на этот путь, потому что там – великий жар, большой зной, совершенная пустыня. Там уже нельзя остановиться в гостинице, нельзя ничего купить; но все надобно взять с собою отсюда. Послушай, что говорят (Евангельские) девы: идите к продающим (Матф. 25:9); однако же те, которые пошли, ничего не приобрели. Послушай, что говорит Авраам: пропасть велика между нами и вами (Лук. 16:26). Послушай, что говорит Иезекииль о том дне: Ное, и Иов, и Даниил не избавят сынов своих (Иез. 14:14, 18). Но не дай Бог нам услышать эти слова! Дай Бог, напротив, чтобы мы запаслись здесь всем нужным для вечной жизни и со дерзновением узрели Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, вместе со Св. Духом, слава, держава, честь ныне и присно, и во веки веков. Аминь⁴.