Слово на Святую Пасху. (О воскресении). Святого Григория, епископа Нисского

Ныне восстал из мертвых Христос, Бог бессмертный. Человеколюбивый Спаситель наш добровольно восприял бесчестное для Себя, дабы спасти гибнувшего человека, – снизошел в нашу жизнь и восхотел умереть по человечеству, поскольку провидел и славное воскресение. Итак, сей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в он (Пс. 117:24), выражая свое веселие богоприличными размышлениями. Сей день – причина того, что все тела, который порождены уничтожило тление, будут отданы землей неповрежденными и воскреснут во мгновении ока (1Кор. 15:52). Нельзя и представить, сколько измерений времени потребно было бы для того, чтобы составить обратившиеся в землю кости и привести их в естественную связь, – каким образом каждая душа узнает свое собственное тело и снова быстро вселится в него, – откуда опять явится воспоминание о прежней жизни у ожившего существа, разрушившегося за столько веков? Это и подобное, приходя на мысль людям, поражает разум необычайным удивлением и вместе с тем возбуждает недоверие к чуду (ибо когда ум не находит разрешения недоумениям, то, по слабости своей, он в конце концов склоняется к неверию). Но так как мы коснулись такого предмета, о котором непрестанно говорят, и так как сей предмет сроден настоящему празднику, то попытаемся вполне убедить сомневающихся в ясных вещах.

Предположив создать человека, Зиждитель всяческих привел его в бытие, как существо, честию превосходящее всех, и назначил его царем твари поднебесной. Ужели Бог совершил это напрасно – только для того, чтобы человек, появившись на свет, впоследствии совершенно исчез? Думать так о Боге было бы крайне безрассудно (потому что в сем случае Господь действовал бы подобно детям, которые с большим тщанием строят себе домики, но вскоре потом сами же разрушают их, так как в действиях своих не руководствуются никакою разумною целию). Между тем учение веры говорит нам, что первый человек был сотворен бессмертным, но что впоследствии, преступив заповедь, он лишен бессмертия в наказание за грехи; однако, Беспредельный в благости, преклонившись по милосердию к делу рук Своих, премудрым промыслом направил все к тому, чтобы восстановить падшего человека в прежнее состояние. Это и истинно, и достойно понятия о Боге, потому что в сем случае Господу приписывается вместе с благостию и сила (высказывать же безучастие и жестокость к подначальным и подвластным несвойственно даже людям добрым). Если же это так, и если Зиждителю рода нашего весьма прилично воссоздать поврежденное творение, то, очевидно, неверующие восстают против воскресения будущего не по чему-либо другому, как по тому, что признают невозможным для Бога воскресить разрушившееся. Но, воистину, только безумным свойственно собственную немощь переносить на всемогущее величие и думать, будто для Бога есть что-либо невозможное и неудобоисполнимое. Как рассеянный прах соединился, и земля стала плотию, каким образом первая жена из малой части ребра образовалась в целое живое существо, – все это для нас, ничтожных существ, удивительно, а между тем непреложно. После сего можно ли признать здравомыслящими тех, кто, допуская, что из одного ребра соделался человек, не верят, что он же самый может быть воссоздан из всецелого вещества человеческого? Мысль человеческая не в состоянии постигнуть действенную силу Божию: пoелику в противном случае не был бы совершеннее нас Тот, Кто совершеннее. Благомыслящие и разумные должны верить тому, что говорит Бог, а не испытывать способы и причины Его действий, как превышающие человеческий ум. Иначе можно будет вопросить любопытствующего: «скажи, каким искусством Господь создал все видимое? Если ты откроешь это, то законно можешь недоумевать и негодовать, почему, зная причину рождения, не знаешь способа преобразования чрез возрождение; если же для тебя познание сего недоступно, то не досадуй на то, что, не зная причины устроения, ты не понимаешь и способа исправления поврежденного». Один и тот же – Художник и первого создания, и второго преобразования: Он знает, как собственное дело, подвергшееся разрушению, привести в прежнее состояние; если нужна мудрость, у Него – источник мудрости; если потребна сила, Он не нуждается в помощнике. Провидя души неверующих, Бог самым делом подтвердил воскресение мертвых, одушевив многие тела скончавшихся (так, например, четверодневный Лазарь вышел из гроба, единородный сын вдовы от одра погребального был возвращен матери живым...), и рабам Своим, апостолам, даровал силу воскрешать мертвых. Итак, если спросишь меня: «как будет воскресение умерших от века», тотчас услышишь обратный вопрос: «как был воскрешен четверодневный Лазарь»? (Здравомыслящей человек, конечно, по удостоверению одного примера не будет сомневаться и во многих). Признавая Бога Творцом, ты не можешь сказать, что для Него что-либо не возможно, – и не можешь думать, что мудрость Непостижимого постижима твоею мыслью.

Если семя человеческое, в начале безвидное, бесформенное, велением Божиим, принимает известное очертание и возрастает в плотное тело, то нисколько не странно, напротив, совершенно естественно, чтобы вещество, находящееся в гробах и некогда имевшее вид, возобновилось в прежней форме, и прах снова сделался человеком. Уступим Творцу всяческих, хотя столько могущества, сколько имеет скудельник⁸. Последний что делает? Берет грубое и безвидное брение и лепит из него, по своему усмотрению, кувшин, блюдо или другое что, и подвергает действию солнечных лучей для высушки и скрепления, – и если случайно что-нибудь упадет и разобьет сии произведения, то хотя они теряют чрез это свой вид и опять обращаются в грубую и безвидную массу, тем не менее, скудельник, если захочет, может, снова смягчив, сделать из нее сосуд ничем не хуже прежнего. Заметим, что это делает горшечник – ничтожное создание Божие. Как же не верить всемогущему Богу, обещающему воскресить мертвых и обновить естество наше? Много безумия в этом! Рассмотрим и пример пшеницы, которым святой Апостол поучает безумных, говоря: безумне, ты еже спеши,... не тело будущее спеши, но голо зерно, аще случится, пшеницы, или иного от прочих (семян): Бог же дает ему тело, якоже восхощет (1Кор. 15:36–38). Вникнем внимательно в произрастание пшеницы, дабы, елико возможно, уразуметь учение о воскресении. Посеянное в землю пшеничное зерно, сгнивши и, так сказать, умерши, превращается в некое млековидное вещество, которое, несколько оплотнев, делается остроконечным белым волоконцем; выросши настолько, чтобы проникнуть землю, оно из белого мало по малу делается зеленым, – затем, ставши травою и дав достаточно отпрысков, распространяет внизу разветвленный корень, приготовляя подпору для будущей тяжести. И как на корабле мачты со всех сторон прикрепляются множеством канатов, дабы они стояли твердо: так вервевидные разветвления корня служат скреплениями и подпорами колосьев. После того, как пшеница вытянется в стебель, Бог укрепляет ствол его коленцами и узлами, делая его чрез то способным к сдержанию тяжести колоса; в самом колосе, сперва, уготовляются в стройном порядке гнездышка для каждого из зародившихся зерен, – потом выходят длинные концы, колючие (между прочим, для того, чтобы защитить зерна от хищности птиц). Вот сколько чудес заключено в одном сгнившем зерне! Павши на землю одно, в каком числе зерен оно воскресает?! Человек же с воскресением не получает ничего бо́льшего: он снова принимает то, что имел, – и поэтому наше будущее обновление представляется более удобопонятным, чем в земледелии произрастание пшеницы. От зерна пшеничного перейди к размышлению о деревьях. Зима для них – не тоже ли, что для нас – смерть? В эту пору ежегодно плоды отпадают, листья осыпаются, и деревья стоят обнаженными и лишенными всякой красоты. Но приходит весна, и деревья покрываются цветом и листьями и представляют столь красивое и приятное зрелище, что заставляют самых людей переселяться под их тень и покидать свои чертоги.

Перестанем же не верить изменениям и обновлениям: ибо жизнь растений, животных и самых людей даже научает нас, что рождающееся и подверженное тлению беспрерывно изменяется и преобразуется. Посмотрим, напр., на возрасты человека. В грудном младенце трудно угадать, чем он будет со временем. Сначала младенец учится ползать и малым чем отличается от четвероногих; мало по малу он начинает ходить и произносить некоторые слова, хотя неопределенно, – далее, с прибавлением сил, он становится резвым отроком с раздельной речью в устах, потом – юношей, еще далее обрастает бородой и волосами на теле и делается крепким мужем, способным к трудам. Проходят лета мужества, и седина начинает убелять голову его; наступает потом старость – постепенное ослабление сил: тело склоняется к земле, как слишком перезрелый колос, – человек становится подобным дитяти. Все это не постоянные ли изменения образов бытия, которые смертный меняет один на другой еще гораздо прежде смерти? Самый сон и бодрствование наше для рассудительного человека представляют подобия будущего воскресения: ибо первый есть весьма точный образ смерти, а последнее – воскресения (почему некоторые и называют сон «братом смерти», в виду того, что́ душа испытывает в том и другой). Во сне человек забывает все и даже теряет сознание: тело лежит бесчувственное, лишенное всякой деятельности, ничем не различное от тел, положенных в могилах. Вынеси спящего из комнаты, свяжи его, и он не ощутит ничего; но, спустя несколько времени, в сонном начинает пробуждаться чувство, он встает, как будто вновь возвращенный к жизни. Если же при здешнем еще порядке вещей в жизни человека случается столько потерь чувства и сознания, то было бы дерзко и крайне не разумно не верить Богу, обещающему обновление в последний день, – Богу, Которому принадлежит и первое зиждительное образование человека. Некоторые, правда, упорно отвергают воскресение на том основании, будто тела наши по смерти совершенно уничтожаются. Но дело обстоит далеко не так: тела наши только разрешаются на составные части свои, остающиеся в воде, воздухе, огне, земле. Если же главные стихии и остаются и неизменно хранят вверенные им частицы, то, некогда Сотворившему из ничего всю вселенную, ужели трудно будете воссоздать из уцелевших начал природу нашу?..

По чрезмерной любви к удовольствиям не станем пренебрегать человеколюбивым обетованием Божьим. Противники раскрываемой нами мысли, воистину, обнаруживают в себе друзей зла и врагов добродетели. Так как учение о воскресении соединено с мыслью о суде, на котором мы восприимем достойное воздаяние за дела жизни: то, сознавая, что постыдные дела их достойны великого наказания, сии люди, по ненависти к суду, отвергают и самое воскресение. Так, злые рабы, растратившие имущество домовладыки, представляют себе и погибель господина и вымышляют пустые предположения, сообразно тому, что сами желают. Но так рассуждать не станет ни один

здравомыслящий, потому что какая польза будет от правды, от истины, от благости и вообще от всего доброго, если нет воскресения? Если смерть есть предел жизни, то оставь обвинения, порицания и предоставь невозбранно свободу человекоубийце, прелюбодею; если нет воскресения, пусть человек преступает клятву, ибо смерть ожидает и того, кто соблюдает клятвы, – пусть иной постоянно лжет, потому что нет никакого плода от истины, – пусть никто не милует бедных, так как милосердие остается без награды. Если нет воскресения, то – вымысел все то, что написано о богаче и Лазаре (и что предвозвещает будущее состояние наше), – вымысел – ужасная пропасть, нестерпимый пламень, горящий язык, жажда воды, перст бедного (Лук. 16:20–27)... Богодухновенный Иезекииль видел обширное поле полное костей человеческих, проречь на которые было повелено ему, – и оные кости обрастали плотью, и то, что было разъединено и беспорядочно расторгнуто, совокупилось одно с другим в стройном порядке (Иез. 37:1–12). Сим не с достаточной ли ясностью доказывается нам оживление сей плоти? Самые наименования – «воскресение, оживление, преобразование» и подобные переносят мысль слышащего это к телу тленному, ибо душа наша бессмертна; будучи же бессмертной, она имеет общником своих дел смертное тело, почему, во время мздовоздаяния праведного, душа снова вселится в своего сотрудника, чтобы с ним восприять общие наказания или награды. И подлинно, если при всяком деле душа и тело соединяются друг с другом, если в достижении совершенства тело труждается вместе с душою и в прегрешениях не отстает от нее, то несправедливо и неразумно влечь на судилище одну невещественную душу. По слову Священного Писания, осужденные будут подвержены огню, мраку, червю. Все это – наказания для вещественных тел, души же самой никогда не коснется огонь, и мрак не может быть для нее тяжел, и червь не мог бы ничего сделать ей.

Итак, последовательный ход рассуждений всесторонне побуждает нас признать воскресение мертвых, которое совершит Бог в надлежащее время, делом утвердив Свои обетования. Да веруем же Рекшему: грядет час, в оньже вcи сущии во гробех услышат глас Сына Божия: и изыдут сотворшии благая, в воскрешение живота: a сотворшии злая, в воскрешение суда (Ин. 5:28–29). Господь не только обещает, но ежедневно подтверждает что Он – всемогущ: как в начале – при творении Бог не утомился, не изнемог от сего, так и при пересоздании Он ни у кого не потребует совета, мудрости. Посмотрим на настоящее и мы поверим тому, что будет. Всякое действие Божие возбуждает в нас изумление. Так, невыразимо чудо, когда мы видим, что черты уже не существующих отцов и прадедов точно переходят на наружность потомков, и дети носят на себе отпечаток предков, как бы воскрешая умерших, а часто и особенности многих лиц вместе отображаются в одном теле (нос отца, голос матери, глаз деда, походка дяди), – и один человек представляется как бы каким растением, принявшим прививки от многих деревьев и приносящим при сборе многоразличные виды плодов. Посему крайне не разумно допускать, что отличительные признаки уже истлевших тел в ежедневно рождающихся в настоящее время людях воскресают, а вместе с тем отвергать, что особенные (собственные) свойства каждого в самых тех лицах, которые некогда приобрели их, не возобновятся и не оживут, – и не признавать верным словом обетование Того, Кто составил это видимое нами и украсил, как восхотел... Но мы веруем воскресению, воссылая славу Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно и во веки веков. Аминь⁹.