Беседа на Евангельское чтение, положенное в день Св. Духа (Мф. 18:10–20). Св. Иоанна Златоустого, архиепископа Константинопольского

Рече Господь: блюдите, да не презрите единого от малых сих (Мф. 18:10). Малыми Господь называет здесь не тех, которые в самом деле малы; но тех, кои от многих почитаются таковыми, то есть бедных, презираемых и незнатных, и повелевает нам почитать их, говоря: яко ангели их на небесех выну видят лице Отца Моего небеснаго. Отсюда известно, что все христиане имеют на небесах Ангелов. Прииде бо Сын Человеческий взыскати, и спасти погибшаго. После сего Спаситель представляет новое доказательство, сильнейшее первого, и присовокупляет притчу, в коей показывает, что и Сам Отец желает, чтобы мы не презирали меньших братий своих. Что вам мнится? – говорит Он, – аще будет никоему человеку сто овец, и заблуждит едина от них: не оставит ли девятьдесять и девять в горах, и шед ищет заблудшия? И аще будет обрести ю, радуется о ней паче, неже о девятидесятих и девяти не заблуждших. Тако несть воля пред Отцем вашим небесным, да погибнет един от малых сих. Посему не говори, что такой-то кузнец, земледелец, человек глупый, и потому достоин презрения; посмотри, сколь многими доказательствами убеждает тебя Иисус Христос и собственною волею и страданием побуждает тебя пещись о низких по состоянию братиях наших.

Итак, если Бог столько радуется об обретении меньшего брата, то для чего ты презираешь тех, о коих столько печется Бог, тогда как тебе должно полагать душу за единого от малых сих? «Но он немощен и беден»! Посему-то наипаче ты и должен делать все, чтобы спасти его: ибо и Сам Господь, оставивши девяносто девять овец, пошел за одною, и спасение толикого множества овец не могло сокрыть от Него погибели одной. На небе более бывает радости об едином грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках. Не будем же презирать таковых душ. Будем и мы подражать Ему, и не будем отказываться для братьев наших ни от каких, по–видимому, унизительных и трудных дел. Но хотя бы нам надлежало послужить человеку незнатному и бедному, хотя бы это сопряжено было с великими трудами, хотя бы надлежало перейти для сего горы и стремнины, – все сие мы должны переносить для спасения брата: пoелику Бог столько печется о душе, что не пощадил и Сына Своего. Я говорю здесь не столько об опасности телесной, ибо это почти нельзя назвать и опасностью, сколько о душевной, которой подвергает людей диавол. Мы должны заботится не только о своем спасении, но и о спасении ближних; иначе и сами не получим спасения. Во время сражения тот воин, который старается только о том, чтобы спасти себя самого бегством, вместе с собою погубляет и других; напротив, мужественный, сражаясь для защиты других, вместе с другими спасает и самого себя. А так как жизнь наша есть также война, и притом жесточайшая из всех войн, время сражения и битвы: то будем вступать в сражение так, как повелел Царь наш, с готовностью поражать, убивать и проливать кровь врагов наших; заботясь о спасении всех, укрепляя стоящих и поднимая падших. Многие из собратий наших на сем сражении лежат в ранах, истекают кровью, и нет человека, который помог бы им; ни народ, ни священники, ни другой кто, ни покровитель, ни друг, ни брат не заботятся о них, но каждый печется только о себе самом. От того мы бываем слабы и удобно побеждаемся как от людей, так и от диавола, что ищем противного сему, и не укрепляем друг друга, не ограждаем любовию о Боге, но ищем других случаев для дружества: одни в родстве, другие в знакомстве, иные в соседстве; и всякие другие узы гораздо более утверждают нас в дружестве, нежели благочестие, тогда как оно одно должно связывать нас узами дружества. Мы охотнее вступаем в дружество с Иудеями и Еллинами, нежели с сынами Церкви. – «Но сей, – говоришь ты, – зол, а тот добр и кроток». Что ты говоришь? Ты называешь злым брата своего? И ты не стыдишься, не краснеешь, понося брата, который есть член твой, который участвует в одном с тобою рождении: и приобщается одной трапезы? Если брат твой по плоти учинит бесчисленное множество зол, ты стараешься прикрыть его, и его бесчестие почитаешь собственным бесчестием; а брата духовного, которого надлежало бы тебе защищать от клеветы, ты всячески поносишь и называешь его злым и несносным. Посему-то ты и должен сделаться его другом, дабы он перестал быть таковым, переменился и обратился к добродетели. Но ты говоришь: «он не повинуется и не принимает советов». Откуда ты знаешь это? Увещевал ли ты его, и старался ли исправить? Ты скажешь: «я много раз увещевал его»! А сколько? Два раза? Ах, и это значит много. Если бы ты во всю жизнь делал сие, и тогда не должен ослабевать и отказываться от сего. Не видишь ли ты, как Бог непрестанно увещевает нас чрез Пророков, Апостолов, Евангелистов? Что же, исполняем ли мы повеления Его? Повинуемся ли оным? – Нет. Но перестал ли Он увещевать нас? Умолк ли? Не говорит ли каждый день: не можете Богу работать, и мамоне (Лк. 16:13), и между тем страсть к богатству и жестокость возрастает у многих? Не каждый ли день Он взывает к нам: «отпустите, – и отпустится вам» (Мф. 6:14), и мы еще более ожесточаемся? Не увещавает ли Он нас непрестанно господствовать над похотию и побеждать порочные удовольствия; и между тем многие, хуже свиней, валяются в сем грехе? Он не перестает увещевать нас. Почему же мы не размышляем, и не говорим самим себе, что и нас Бог увещевает и не престает увещевать, хотя мы часто не повинуемся Его увещаниям. Но что я обвиняю за нерадение о спасении ближних, когда мы нимало не печемся о жене, детях и рабах; а, подобно пьяным, делаем не то, что должно, – заботимся о том, чтобы у нас много было рабов, и чтобы они служили нам с великой ревностью, чтобы оставить дениям своим великое по себе наследство, чтобы жена носила золотые украшения и драгоценные одежды, и никогда не печемся о них самих, но только об их имуществе, и поступаем подобно человеку, который, видя, что дом его обветшал, и стены готовы обрушится, вместо того, чтобы поддержать их, обносит кругом его большую ограду: или, подобно тому, кто, не заботясь об исцелении своего больного тела, готовит для него дорогие одежды; так и мы поступаем. Тогда как душа наша страждет от жестокой болезни, предается гневу, злословию, безрассудным желаниям, тщеславию, возмущению, прилеплена к земле и терзается столь многими зверями, мы, не заботясь об избавлении ее от страстей, печемся о доме и о рабах. Если откуда тайно убежит медведица, то мы запираем дома, прячемся, чтобы не встретиться с нею; а теперь, несмотря на то, что не один зверь, но многие, т. е., нечистые помыслы терзают душу нашу, мы даже и не чувствуем сего. Живя в городе, мы весьма строго смотрим за зверями, заключаем их в местах безлюдных и в пещерах, и держим их на цепи не на городской площади, или около судилища и царских чертогов, но где-нибудь в отдалении. А в душу – сие место совета, сии царские чертоги, сие судилище – вторгаются звери и производят крик и шум около самого ума и престола царского. От сего-то все приходит в беспорядок, повсюду – возмущение, и внутри и вне нас; с нами бывает тоже, что с птичками, когда змей займет гнездо их. Издавая жалобный голос, оне повсюду летают в страхе и смятении, не зная, как освободится от опасности. Посему умоляю вас, истребив змия, заключим зверей, умертвим их и отсечем лукавые помыслы мечем духовным.

Аще согрешит к тебе брат твой, иди, и обличи его между тобою и тем единем: аще тебе послушает, приобрел еси брата твоего (Мф. 18:15). Спаситель велит обличать, но обличать только на едине, дабы, т. е., обличение в присутствии многих свидетелей не показалось слишком тяжким, и обличаемый вместо того, чтобы исправится, не сделался еще наглее. Если же он не послушает и будет упорствовать? – пойми с собою еще единого или два, да при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол. Чем он будет бесстыднее, тем более нам должно прибегать к врачевству, а не к гневу и негодованию. И врач, видя, что болезнь не прекращается, не оставляет больного и не гневается на него, но прилагает тем вящшее попечение. То же самое и здесь повелевает делать Спаситель. Ты был слаб, когда был один; будь сильнее при помощи других: двое могут обличить согрешившего. Видишь ли, как Спаситель ищет пользы не оскорбленного только, но и оскорбившего? Если же и тогда он будет упорствовать, то повеждь, – говорит, – Церкви. И двоих повелевает Спаситель брать для обличения не вдруг, а когда сам обиженный уже не будет иметь успеха; да и тогда не повелевает обличать вдруг многим, но повелевает взять только двоих, или одного; когда же обличаемый презрит и этих, тогда предоставляет его суду Церкви. Таким образом, Спаситель прилагает великое попечение о том, чтобы о грехах ближнего не было разглашаемо. Хотя право поведать Церкви Он мог бы предоставить обиженному в самом начале, но чтобы грех не разглашался, Он повелевает делать это уже после одного и двух обличений. А что значит: при устех двою, или триех свидетелей станет всяк глагол? Это значит, что ты с своей стороны сделал все, и не опустил ничего, что тебе надлежало сделать. Аще же и Церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь. Так Спаситель установил первый и второй, и третий суд, а не вдруг отверг грешника, дабы, т. е., если он не послушает первого суда, то покорился бы второму; а если презрит и оный, то устрашился бы третьего; если же не уважит и сего, ужаснулся бы будущего наказания, определения и суда Божия. Паки, аминь глаголю вам, яко аще два от вас совещаета на земли о всякой вещи, ея же аще просита, будет има от Отца Моего, Иже на небесех. Идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреди их. Смотри, как Господь разрушает вражду, истребляет мелкие рассчеты и мирит враждующих: не возвещением только казни, но и представлением благ, проистекающих от любви. После угроз против дружбы, Он возвещает великие награды за согласие, Единодушные преклоняют Отца на то, чего просят, и Христос пребывает среди их. Но что же? Ужели нет нигде и двух, между собою согласно живущих? Есть, конечно, во многих местах, а может быть, и везде. Почему же они не все получают? – потому, что есть много причин других, которые препятствуют получать. Не получают, на пример, потому, что часто просят бесполезного. Не получают потому, что не достойны того, чтобы слушали их, не делая с своей стороны того, что от них требуется. Не получают потому, что приносят молитвы против оскорбивших, требуя им отмщения и наказания, что запрещено; именно говорится: молитеся за врага ваша (Мф. 5:44). Не получают потому, что просят милости грешники нераскаянные, а им получить невозможно, хотя бы не только они сами просили, но даже и другой, имеющий дерзновение к Богу, ходатайствовал за них. Если же все эти требования исполнены, то есть, если ты и полезного просишь, и делаешь все, что от тебя требуется, и жизнь ведешь апостольскую, и с ближними находишься в согласии и любви, – то получишь по своей молитве, потому что Господь человеколюбив. Далее, так как Спаситель сказал: от Отца Моего, то, чтобы показать, что и Он Сам есть податель, а не один Отец, присовокупил: идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есм по среде их. Итак, что же? Неужели не случается, чтобы двое или трое собрались во имя Его? Случается, но редко. Христос не просто говорит о собрании, и не его только требует. Слова Его имеют такой смысл: еспи кто поставляет Меня за первое основание любви к ближнему, и если притом имеет другие добродетели, с тем Я буду находится вместе. Трудно найти такого, который любил бы ближнего искренно и как должно – для Христа. Большинство соединены друг с другом только житейскими делами, а так как они соединены между собою преходящими выгодами, то поэтому любовь их не имеет ни пламенности, ни постоянства. Напротив, каждая обида, или потеря денег, или зависть, или любовь к тщеславию, или другое что подобное легко разрушает их любовь, не имеющую духовного корня; если бы был такой корень, то ничто житейское не могло бы разрушить духовного. Любовь, имеющая основанием Христа, тверда, постоянна, непобедима; расторгнуть ее не может ничто, – ни клеветы, ни опасности, ни смерть, ни другое что-либо подобное. Кто таким образом любит, хотя бы претерпевал тысячу поражений за свою любовь, не оставит ее. Кто любит за то, что его любят, тот, случись с ним неприятность, прервет любовь свою; а кто соединен той любовию, никогда не оставит ее. Потому и Павел сказал: любы николиже отпадает (1Кор. 13:8). Что ты скажешь мне в защиту свою? Что тебя обидел тот, который был почтен тобою? Или что облагодетельствованный тобою хотел убить тебя? Но если ты любишь для Христа, то и это самое располагает тебя к большой любви: что у других служит к разрушению любви, здесь то же самое служит к утверждению ее. Почему же? – Во–первых, потому, что таковой бывает для тебя виновником наград; во–вторых, потому, что он имеет нужду в большей помощи и заботливости о нем. Вот почему, кто так любит, тот не разбирает ни рода, ни отечества, ни богатства, ни взаимной любви к себе, ни другого чего-либо подобного; но хотя бы его ненавидели, обижали, умерщвляли, не перестает любить, имея достаточную причину к любви – Христа: на Него неуклонно взирая, он пребывает тверд и неизмнен. И Христос таким же образом любил врагов, неблагодарных, обидчиков, поносителей, ненавистников, не хотевших и смотреть на Него, предеочитавших Ему даже дерево и камни, – любил их высочайшею любовию, которой нельзя найти подобной. Он говорит: больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15:13). Смотри, как Христос заботится и о тех, которые распяли Его, и которые столько оказали неистовства над ним! Спаситель молился о них Отцу: отпусти им: не ведят бо, что творят (Лк. 23:34); и в последствии послал еще к ним учеников. Итак, поревнуем и мы этой любви, и будем взирать на нее, чтобы, сделавшись подражателями Христу, удостоится и здешних и будущих благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь²³⁵.