Споры в расколе во второй четверти XVIII века

Споры в расколе, происходившие во второй четверти XVIII века, важно отметить в том отношении, что при них была обнаружена несостоятельность начал, лежащих в основе раскола. Сам раскол, устами своих «учителей» и «наставников», высказал тогда такие взгляды, которыми всецело разрушались его раннейшние принципы, его прежние убеждения. Возьмите вопрос об антихристе, учением о царствовании которого одна отрасль раскола – беспоповщина – объясняла свое безиерархическое состояние: это учение, во всей его целости, было опровергнуто одним из видных беспоповцев же, и, таким образом, уничтожена была вся основа беспоповщинской доктрины. Возьмите, затем, вопрос о священстве, – по этому вопросу раскол распадался на две части: беспоповщина проповедовала конечное истребление священства антихристом, поповщина «окормлялась» бегствующим от великороссийской церкви священством; каждой из этих двух половин раскола было одинаковое, но каждая половина считала свою защиту, и лишь свою, правою, а свое положение вполне нормальным; и вдруг возникает вопрос: о восстановлении иерархии в одной части раскола, и о восполнении ее в другой; и на сторону искания архиерея становятся не только поповцы, но даже и беспоповцы; таким образом обнаруживается полная несостоятельность тех начал, которыми раскол жил дотоле, и сами раскольники были готовы переменить свой старый религиозный строй на новый. Затем следует вопрос о церковных таинствах, – здесь не только продолжаются старые споры, которыми раскол волновался в предшествующее время, но выступает нечто и новое, именно: практическая несостоятельность беспоповщинской проповеди о всеобщем безбрачии, вызванном неимением таинств, теперь сказывается в наиболее яркой форме, а это ведет к появлению в беспоповщине такого учения, которое нельзя согласовать ни с древнецерковным учением, ни с доктриной беспоповщинской. Далее, споры в согласии, именуемом поповщиною, обнаружили несостоятельность раскольнического взгляда на вопросы церковно-обрядовые, а споры в согласии, именуемом беспоповщиной, несостоятельность раскола по вопросам, вызванным положением его в православном государстве: в борьбе диаконовцев с ветковцами сказалась несостоятельность отстаивания так называемых «древних» обрядов; в борьбе выговцев с Филипповнами – несостоятельность раскольнической обособленности, как общины в государстве. И нужно заметить, что эта несостоятельность принципов раскола была обнаружена им же самим, вызванным к тому частью сознанием неприложимости доктрины раскола к жизни, частью побуждениями, которые можно назвать внешними.

Не беремся за то, что мы исчерпали весь материал, относящийся к данному вопросу, но ручаемся за преимущественную новизну исследуемого материала.

Взгляд раскола на переживаемое время, как время чрезвычайное, взгляд, связанный с вопросом о явлении в мир антихриста, дробил раскол на части с самого начала появления последнего. По данному вопросу существовали разногласия в расколе еще в XVII веке¹, были они потом в среде раскола и в первой четверти XVIII века. В этот последний период прежде всего ясно обозначились разногласия между двумя главными отраслями раскола – поповщиной и беспоповщиной. В свою очередь и беспоповщина распадалась тогда по данному вопросу на две части. Одни из беспоповцев, проповедуя учение о наступлении времени чрезвычайного, времени царствования последнего антихриста, указывали сына погибели в лице императора Петра I. Заманчивая сторона этого учения заключалась в том, что оно держалось правильного взгляда на лицо антихриста, взгляда, который можно было вполне оправдать ссылкой на Писание, что антихрист имеет явиться в образе чувственного человека, определенного лица. И по всему видно, что отказаться от этого учения Писания, забыв о нем, раскольникам было трудно. Но, с другой стороны, крайне трудно было и протолковать все черты Писания об антихристе в применении к действительности, т. е. к определенному лицу, – Петру I, настолько трудно, что нелепость подобных толкований обнаружилась сразу. Поэтому данного учения о Петре I, как антихристе, т. е. о чувственном обнаружении сына погибели, держались далеко не все беспоповцы. Рядом с этим учением существовало в расколе, как и в XVII веке, еще учение о наступлении царства духовного антихриста. Таковы, прежде всего, беспоповцы федосеевского толка, основатель которого раскрыл учение о духовном антихристе со всей подробностью. Таковы же, затем, беспоповцы – поморцы, жившие в Выговской пустыни и в соседних с ней скитах. Были такие же беспоповцы на Керженце, а равно и в других местах существования беспоповщины. Сущность учения о духовном антихристе заключалась в том, что антихристом беспоповцы называли ту, как выражались они, «ересь», которая появилась со времени патриарха Никона, благодаря введению новопечатных книг, и которая держалась в «никонианской» церкви. Отсюда все черты царствования антихриста, указанные в Писании, истолковывались именно в переносном, духовном смысле. С этой стороны учение о духовном антихристе являлось в полном смысле произвольным перетолкованием мест Писания, мест прямых и ясных, и потому очевидно, что оно не могло выдерживать никакой критики. Поэтому неудивительно, что беспоповщинское учение о наступлении царства антихриста еще в первой четверти XVIII века встретило решительный протест в самом же расколе, именно со стороны поповщины. Наступление царства антихриста поповцы совсем отрицали, называя беспоповщинское учение прямо выдумкой. Вполне согласно с Писанием поповцы утверждали, что антихрист явится в свое время, человеку теперь неизвестное, явится чувственным образом, в виде определенного лица, и царствовать будет лишь три с половиной года. Однако, и поповцы говорили тогда, что хотя антихрист еще не явился, но последнее «отступление», о котором говорит апостол, а с ним и «последнее время» существования мира уже наступило; что близко, следовательно, и явление антихриста², – правда, чувственного, но все же именно антихриста. В таком учении поповцев представлялось непонятным следующее: каким образом понятия «отступление» и «человек греха», мыслимые у апостола Павла, как понятия безраздельные, явились у поповцев указывающими на события разновременные? Ведь «человек греха» может явиться не иначе, как на почве «отступления», и «отступление», как таковое, немыслимо без возглавления его «человеком греха». Между тем поповцы, допуская обнаружение «отступления», – в виде, конечно, «никонианских новшеств», – отрицали пришествие антихриста, который должен возглавить это «отступление», и выходило, таким образом, что исправляя взгляд беспоповцев на переживаемое время, поповцы и сами запутались в этом вопросе не менее последних. Что же после этого оставалось делать расколу? По вопросу о переживаемом времени раскольники высказывались, как видим, разнообразно, и оказывается, что ни одно из высказанных мнений не было справедливо, и вот, в ближайшее последующее время был высказан новый взгляд по вопросу об антихристе, который вполне приближался к православному учению по этому вопросу, и лишь отчасти соприкасался с учением некоторых первых расколоучителей.

Такое суждение по вопросу об антихристе высказал поморец Михаил Иванов Вышатин, тот самый Вышатин, подъячий из Вязников, который в начале 30-х годов XVIII века, по поручению Выговских старейшин, путешествовал в Палестину для отыскания «древнеправославной» хиротонии. Мнение свое Вышатин высказал в сочинении «Драгоценный бисер», написанном в 1729 году, о времени написания этого сочинения говорится в приписке в конце этой «книги» которая гласит следующее: «Сия книга, собранная от святого Писания Михаилом Ивановым Вишатиным в 1729 году мая 10-го, который был современник и собеседник Андрею Дионисьеву, и посланный в Грецию для изыскания состоящей там в неповрежденном благочестии церковной иерархии, и проживавший не малое время в Молдавии, и, наконец, имевший постоянное пребывание в некотором расстоянии от Выгорецкой пустыни в Березовской пустыни». По отзыву раскольнического библиографа Любопытного, Вышатин был «муж ученый, знатных талантов, ведущий греческий и латинский языки». По его словам, он «не раз торжественно поражал возникавшее» в Выговской пустыни «пагубное бракоборство, не раз изумлял своими глаголы собор Выгорецких старейшин»³. Теперь оказывается, что Вышатин возражал выговцам и по другому вопросу, именно – по вопросу об антихристе. Бывший беспоповец Григорий Яковлев, долго живший в Выговской пустыни, в сочинении своем «Извещение праведное о расколе беспоповщины», писанном в 1748 году, говорит, что выговцы по некоторым вопросам своего учения с течением времени стали отступать от ранее высказанных взглядов. Такое «отступление» замечалось, по его словам, и во взгляде выговцев на переживаемое время. «Еже о времени настоящем, – говорит Яковлев, – самомненное мудрование: яко бы римской монархии престати уже, якобы число антихристово исполнися в мире, якобы он на престоле седит в церкви, якобы восточная церковь и российская во отпадении от православной веры есть, – сих всех учений и разумений прежних нимало уже воспоминается», например, в «Поморских Ответах»⁴. Так говорил Григорий Яковлев о своем времени. Из «книги» Вышатина «Драгоценный бисер» мы узнаем, что такое молчание «Поморских Ответов», по крайней мере по некоторым из названных вопросов, является не простым маневром: колебание среди поморцев тогда, действительно, уже произошло. Нужно сказать, что Вышатин в названной своей «книге» по вопросу об антихристе высказал такие суждения, которые были совсем несогласны с беспоповщинским учением о духовном антихристе и царствованием его в «никонианской» церкви⁵. Изложим здесь главные положения, раскрываемые в сочинении Вышатина.

Прежде всего Вышатнн решал вопрос о том: как нужно понимать имеющего явиться пред кончиной мира антихриста? В данном случае автор книги «Драгоценный бисер» имел в виду дать ответ именно на беспоповщинское толкование так называемого духовного антихриста. «Кто такой будет антихрист? спрашивал Вышатин, и сам же отвечал на этот вопрос словами Златоуста: «Убо ли сатана? Никакоже. Но человек некий, всякое приемляй егово действо». К этим словам Златоуста Вышатин присоединял еще выдержку из Книги о вере, говоря: «и в Книге о вере о рождении всескверного антихриста напечатано сице: а той антихрист человек будет, беззакония сын, и родится, якоже глаголет Ипполит Римский, от девицы нечистые, жидовки сущия, от колена Данова»⁶. Сказав это и установив, что антихристом будет определенный человек, Вышатин не обходил молчанием и замечание противников своих: будет ли антихрист истинный человек? «Инии, – говорил он, – глаголют, яко антихрист имать быти истинным естеством диавол, тело человеческое мечтанием точию, а не естеством имея, и сие мнение, – объяснял Вышатин⁷, – есть ложно, ибо Павел, святый апостол, во втором послании к Солунянам, во второй главе, антихриста нарицает человеком». Почему нужно думать, что антихрист произойдет от колена Данова, в объяснение этого Вышатин указывал на Апокалипсис, «идеже зрится от ангела запечатленных дванадесять тысящь от всякого колена Израилева, колено же Даново между ими не именуется. Вина сему мнится быти, – заключал Вышатин, – антихрист»⁸. Таким образом, Вышатин раскрыл вполне правильное учение о лице антихриста, вполне согласное с учением старопечатных книг, и совершенно вопреки беспоповщинскому учению.

Затем Вышатин ставил другой вопрос: можно ли утверждать, что антихрист уже явился в мир? и на этот вопрос, на который беспоповцы рассуждали положительно, Вышатин опять отвечал отрицательно, – не потому только, что антихриста нет в образе человека, но и по другим соображениям. Так, беспоповцы указывали на то, что в Апокалипсисе названа «тысяча лет», а тысяча лет, говорили беспоповцы, от воплощения Бога Слова уже протекла. Следовательно, время явления антихриста уже настало. Отвечая на это положение, Вышатин пояснял, что Апокалипсическую «тысячу» нужно понимать не в смысле указания на определенное число лет, а в смысле неопределенного периода времени, обозначающего все время от воплощения Бога Слова до второго Его пришествия. «Тысяща же лет, – говорил Вышатин словами Андрея Кесарийского, – не всяко толика числом разумевати благоразумно есть»⁹. Таким образом, первое положение беспоповцев оказывалось совершенно несостоятельным. Затем беспоповцы указывали другое Апокалипсическое число, именно 666, как число имени антихриста, и находили это число в именах и названиях тех или других лиц, существовавших на Руси. Вышатин опровергал и этот беспоповщинский довод. «Зде мудрость, – приводил Вышатин слова Апокалипсиса, – имеяй ум да сочтет число зверино, число бо человеческо есть, и число его 666». Что означает это? «Ведати подобает совершенно, – говорил Вышатин, – яко имя некое греческое, греческим диалектом исследованное, антихристу будет свойственно, ибо греческим наречием Апокалипсис написан бысть. Сего ради, – заключал Вышатин, – удивляюсь некоих неуков и невегласов, котории в словенском нашел наречии хотят изобрести таково имя, еже бы могло согласовати числу зверину 666. Разумейте же, безумии... и узрите, что все учители греческого имени ищут, согласующего числу зверину 666»; например, имя λατεῖνος, еже есть римлянин, и сии мнят быти антихристом папу римского¹⁰; затем имя «λαμπέτις, еже есть пресветлый; ό νικητης, си есть победитель». Вышатин, следуя указанию книги об антихристе митрополита Стефана Яворского, называет 10-ть греческих имен, заключающих в себе число 666, но добавляет, что какое будет имя антихриста, – совсем неизвестно «Не изволи божественная благодать в божественной книге имени пагубному написану быти» – говорит автор словами Андрея Кессарийского¹¹. Таким образом Вышатин доказывал, что беспоповщинские отыскивания числа 666-ть в русских именах суть отыскивания безусловно лживые.

Точно также опровергал Вышатин и беспоповщинские суждения о печати антихриста. В чем будет состоять эта печать? «Вонмите, братие, – говорил Вышатин, – велику злобу зверину, ковъ и лукавство: яко от чрева начинает, да егда кто оскудеет брашна лишен, то понудится печать его прияти, и дает ему свою печать скверный... даст на руне десней человеку, такожде и на челе мерзкий образ, да области не имать человек знаменатися десной рукою, – знамением Христа, Спасителя нашего?»¹². Таким образом, называя печать антихриста «мерзким образом» на «десной руне» и на «челе», Вышатин не добавлял, что под этим «мерзким образом» нужно разуметь православное троеперстие, как утверждали это беспоповцы, и тем открыто обличал факт этого утверждения.

Если еще не явился антихрист, то когда же он явится? Людям это неведомо, так как благодать Божия не открыла сего: так говорил Вышатин. Однако, по примеру первых расколоучителей, протопопа Аввакума и диакона Феодора, Вышатин утверждал, – не останавливаясь, впрочем, на этом вопросе подробно, что антихрист явится «скоро». «Восплачитеся люте и возрыдайте, о, прелестницы! – к вам бо противник Христов, антихрист, приити хощет... вскоре хощет родитися, и вскоре царство его разорится»¹³.

Именно, по учению Вышатина, антихрист будет царствовать не продолжительное время, как несправедливо учили беспоповцы, а только три с половиной года. «Краткое время царствования антихристова, – говорил Вышатин, – сам Христос, Спаситель наш, возвещает, у Матфея во главе 24-ой: будет бо скорбь велия, и аще бы не быша прекратилися дние оны, не бы убо спаслася всяка плоть, избранных же ради прекратятся дние оны... Учители церковнии Кирилл... Ипполит... и прочий... разумеют... яко всех лет царствования антихристова быти трем летам и пол», после чего «Господь убиет антихриста духом уст своих и упразднит явлением пришествия своего».¹⁴

К кому же придет антихрист? и где будет он царствовать? Этот вопрос получал силу и интерес вследствие того, что в расколе не раз высказывалось мнение о явлении антихриста не где либо, а именно в России, да и беспоповцы в ближайшее предшествующее время, в первый четверти XVIII века, утверждали, что, хотя явление антихриста впервые обнаружилось в древнем Риме, но окончательно и всецело сказалось именно в России. Вышатин и по этому вопросу учил совсем иначе. Власти антихриста, по мнению Вышатина, подпадут разные страны, в том числе и Россия, но «воцарится» антихрист не здесь, не в России. Беспоповцы указывали на свидетельство Писания о Гоге и Магоге и на этом основании учили о России, как месте воцарения антихриста. Вышатин это опровергал. Правда, – говорил он, – Андрей Кесарийский говорит, что Гог и Магог – это суть «скифские язы́цы?, а в Хронографе «великою Скифиею русские грады повествовательно нарицаются»¹⁵. Однако, – добавлял Вышатин, – в Писании прямо говорится, что «антихрист первее к жидом приидет, и от тех, вместо истинного Мессии, восприят будет»¹⁶. Поэтому-то Вышатин и утверждал, что «престол антихристов имать быти в Иерусалиме, в церкви Соломоновой, у престола Давидова»¹⁷, а не в церкви православной, или, как выражались беспоповцы, «никонианской».

Само собою разумеется, что проповедуя явление антихриста чувственного, имеющего прийти видимым образом, Вышатин не мог учить иначе и об обличителях антихриста, «о Енохе, и Илии, и Иоанне Богослове, еже послани будут к людем, яко да не приемлют прелести антихриста, и о проповеди их по вселенной, и яко полчетверта лета верных утвержают на земли, и о убиении их от антихриста»¹⁸; обо всем этом Вышатин учил согласно с Писанием. При этом Вышатин критиковал и частности беспоповщинского учения. Так, в Книге о вере сказано, что Энох будет обличать антихриста «о законе естественном, Илия – о законе писанном, Иоанн – о законе благодати». Беспоповцы перетолковывали это свидетельство в иносказательном смысле, объясняя так, что под Энохом нужно разуметь закон естественный, под Илиею – закон писанный, а под Иоанном – закон благодати. Вышатин пояснял, что свидетельство Книги о вере нужно понимать в буквальном смысле и что Энох, Илия и Иоанн явятся собственным лицом, как известные исторические личности.

Таким образом. Михаилом Вышатиным, лицом авторитетным среди поморской беспоповщины и всеми уважаемым, собеседником Выговского архиктитора Андрея Денисова, по основному беспоповщинскому вопросу был высказан такой взгляд, который разрушал беспоповщину в самом ее корне, доказывая в существе, правильность православного учения об антихристе. Следовательно, учение беспоповцев было поколеблено самими же беспоповцами. Но спрашивается: было ли окончательно уничтожено это беспоповщинское учение? Ведь совершенно отказаться от учения об антихристе для беспоповцев означало разрушить все «строение» беспоповщинской общины. Отсюда понятно, почему беспоповцы перестали тогда высказываться открыто по вопросу о переживаемом времени, и почему большинство беспоповцев на деле держалось старого взгляда на вопрос об антихристе. Григорий Яковлев, бывший поморский беспоповец, поэтому так говорит о беспоповцах конца второй четверти XVIII века: «о антихристе вся бывшая своемненная разумения... упразднишася, как в словесех, так и в письмах... а тайноже, промежь себя, неотменно тоеже мудрствуется и поныне, якоже саморучные их лжеучителей подписания в тетрадке моего собрания о антихристе явственно показуют»¹⁹. Поэтому же, перечислив беспоповщинские, поморские и федосеевские, толки, Яковлев так изображает «лжеучения» их: «Разумети и учити ныне время самое последнее, и царство уже антихристово веровати... Илию же и Эноха, а с ними и Иоанна Богослова, никак! не ожидати, но разумети их духовно, а не чувственно, и антихриста последнего не чувственно же уповати, но духовно, не в Палестине, но в России, не в Соломоновой у жидов церкви, но в Восточной, как у вселенских святейших патриархов, так и у российских преосвященных архиереев, начен от лета 1666-го и доныне, под правлением их и чинодействием»²⁰. Таким образом оказывается, что беспоповцы держались такой доктрины по вопросу о переживаемом времени, лживость которой разоблачили сами же они. Но, повторяем, что совсем отказаться от прежнего своего учения беспоповцы не могли. И поэтому, если случай заставлял высказаться, то беспоповцы высказывались неопределенно и с колебаниями.

В 1731 году, после собеседований с поповцами в Москве, беспоповцы дали последним такое «исповедание», в котором, хотя отчасти повторили свои старые взгляды, но повторили неопределенно. «Разумеваем от Божественного Писания, – писали беспоповцы, – при кончине хотящих приити святых обличити лжехриста: крепкое и могущественное предстательство, и тогда обличат войницы небесного царя, сиречь вернии, а чувственно – в судьбах Божиих висит.» К этому еще добавлялось: «Мы убо ныне, в последнее время, по числу прешедшему, еже есть 666, антихриста в мире чувственно и действо его по святых отец Писанию поведаем, а впредь разумеем разве чрез суды злобные останки содеет». Таким образом, здесь высказано было учение неопределенного характера: отчасти – о чувственном антихристе, отчасти – о духовном. Такая неопределенность, такая проскальзывающая в ответе сбивчивость и туманность показывают, что беспоповцы, с одной стороны, видели, что все Писание говорит против их учения о духовном антихристе, а с другой стороны – они не могли доказать бытие антихриста и чувственного. Потому, имея в виду религиозное устройство своей общины, беспоповцы не отказывались, – потому что не могли отказаться, – от учения о царствовании антихриста духовного. Поэтому, далее, «о летах царства антихристова, еже есть полчетверта лета при последнем времени царствовати ему», беспоповцы говорили так: «мы того чувственно не разумеваем, но, якоже святии полагают, таинственно разумеем: аще где в Писании обрящется полчетверта лета, чувственно сбывшее по Писанию, мы того не пременяем, понеже как в Писании положено, тако и приемлем»²¹. Если «полчетверта лета», о которых в Писании говорится, как о времени царствования антихриста, нужно понимать в переносном смысле; если под обличением антихриста нужно разуметь не проповедь исторических Илии и Эноха, а проповедь «верных» слову Божию; то очевидно, что в ту же сторону клонилось и решение вопроса о самом антихристе. Так говорили беспоповцы!

Гораздо прямее, яснее и согласнее с Писанием было выражено тогда «исповедание» со стороны поповцев. «Пред пришествием антихриста, – писали поповцы в 1731 году, – приидут оба пророка, Энох и Илия, и Иоанн Богослов с ними, на обличение оного лжехриста, якоже и прежде быша – во плоти». Затем, о самом антихристе поповцы так писали: «о антихристе еще разумеем, по проповеди пророк, и Евангелия, и святых Апостол, и святых отец: тайна его еще во время святых апостолов начатся действоватися в мире и, егда исполнится время, явитися ему во образе видимого человека». Наконец и, «о летах царства антихриста» поповцы говорили совершенно правильно: «аще и отдревне начася злоба его, – писали поповцы, – но в последнее время явленно полчетверта лета царствовати будет, а в которой тысящи или лете, того Божественное Писание явственне не означает»²².

В поповщинском обличительном против беспоповцев, сочинении, писанном, вероятно, в рассматриваемый нами период времени, о федосеевцах говорилось так: «о, слепоты и неразумия! о, сатанина духа прелесте! В таковое убо богопротивное дерзновение себе ввергнуша: неции из них льстецы нарицаху себе Илию, и Эноха, и Иоанна Богослова, о, долготерпения Твоего, Господи! и тии показании лжепророцы утверждаху, чтобы антихристу не веровати»²³, т. е. не веровать в чувственный приход антихриста.

Непонятным в поповщинском учении, как было выяснено это ранее, являлся только тот пункт, в котором «никонианство» рассматривалось поповцами, как признак «последнего отступления»: как понимать это «отступление», если нет главы его, т. е. антихриста?

Вопрос о переживаемом времени потому имел в расколе особенно важное значение, что известная часть раскола, именно беспоповщина, полагала этот вопрос в основу своего религиозного устройства. Что такое представляла собою беспоповщинская община? Могла ли она называться церковью Христовою, за отстаивание которой она, по ее словам, так сильно ратовала? Признаков истинной церкви, состоящих в церковной иерархии, а вместе и в совершаемых иерархическими лицами таинствах, беспоповщинская община не имела. Поэтому нужно было, как и раньше, оправдываться в своем беспримерном положении. По словам Григория Яковлева, беспоповцы рассматриваемого нами времени о церкви говорили точно так же, как и прежде. «Церковь истинная побеже в пустыню, – говорили они, – якоже в Апокалипсисе Иоанну Богослову видеся: змий седмоглавый, антихрист, гоняше жену: се есть церковь». Таким образом, церковь, по словам беспоповцев того времени, – находится в исключительном положении: ее преследует антихрист. Поэтому и устройство церкви, по словам беспоповцев, теперь иное, чем было прежде. «Церковь – не стены и покров, по Златоусту, – говорили беспоповцы, – но вера и житие, не стены церковные, но законы церковные, в которых ныне мы едины», т. е. беспоповцы, «на вселенней токмо содержимся, бегающе видимых церквей, удаляющеся видимых тоя таинств»²⁴. Очевидно, что только свою общину, не имевшую священных и церковных таинств, беспоповщина признавала истинной церковью; только в ней видела спасение, применительно к обстоятельствам переживаемого времени.

Против такого учения о безиерархическом состоянии церкви возражала другая половина раскола, известная под именем поповщины. На Московском собеседовании 1731 года расколоучитель Артемий Андреев Сибиряк от лица поповщины указал беспоповцам такой пункт «исповедания» своего: «Соборная и апостольская церковь до конца имать нерушима пребыти, и преданный в ней от самого Спасителя нашего священный чин так же имать пребывати до пришествия Его неизменно»²⁵. Опровергать это положение поповцев беспоповцам было невозможно, потому что оно имеет твердое основание в Писании. Однако, беспоповцам нужно было чем-нибудь и оправдываться, и вот беспоповцы ответили таким пунктом своего «исповедания»: «Соборная, апостольская церковь имать пребывати до скончания века. Но есть писано: церковь – не стены и покров, но вера и житие. А священство исповедаем вечно, но обаче где обретается – мы в судьбах Божиих полагаем»²⁶. Таким образом, против возражения поповцев беспоповцы оправдывались тем, чем совсем нельзя было оправдываться: поповцы говорили о вечности церкви в данном ей от Бога устройстве, а беспоповцы, не разрешая вопроса об этом устройстве, утверждали, что церковь есть «не стены и покров, но вера и житие»; поповцы говорили о вечности священства, пребывающего в церкви, а беспоповцы, не отвергая этого положения и оправдывая свое состояние, указывали, что они не знают, где находится истинное священство. Вопрос: почему же сама беспоповщинская община не имеет священства? оставался неразрешенным.

Но будучи бессильны оправдать свое собственное положение, беспоповцы делали сильное возражение против поповцев. В том же самом «исповедании» 1731 года беспоповцы так говорили: «От еретик хиротонисанных... не приемлем, – от латин, такожде и от никониан»²⁷. Действительно, поповцы впадали в крайнее противоречие: «никониан» они считали «еретиками последнего отступления», а между тем «никонианскую» хиротонию признавали за действительную, так как принимали к себе бежавших от «никонианства» попов.

Сохранилось возражение беспоповцев, направленное против поповцев, писанное, по нашему мнению, приблизительно в начале второй четверти XVIII века. В нем упоминается, с одной стороны, Ладожский скит, обособившийся от Выговской пустыни около 30-х годов XVIII века, с другой ничего не говорится об известном раскольническом епископе Епифание, привезенном на Ветку 6 августа 1734 года, хотя были все поводы к такому упоминанию. 16-й вопрос этого возражения так гласит: «Чего ради оставляете великороссийскую церковь, в ней же породишася крещением, а попы ваши – рукоположением?» Странно, действительно, было видеть такой факт: с великороссийской церковью поповцы находились в полном разъединении, и в то же время «окормлялись» бегствующим от великороссийской церкви священством... 22-й вопрос возражения со стороны беспоповцев указывал на то, что современная поповщинская практика противоречит практике раннейших расколоучителей: «како приходящих от великороссийской церкви приимаху те: под крещение, или под миропомазание?» Действительно, практика приема в раскол приходящих из великороссийской церкви, практика рассматриваемого времени, совсем отличалась от практики большинства первых расколоучителей... В вопросе 32-м возражение отмечало разногласие в самой поповщинской практике: «от единой церкви приходящих почто неединообразно приемлете: простых мирян помазуете, попов же не помазуете?»²⁸.

Впрочем, по всему видно, что составитель возражения был знаком с практикой поповцев только некоторых мест. Дело в том, что в рассматриваемое нами время были случаи допущения поповцами и еще большей несообразности, именно – случаи «миропомазания» даже над принимаемыми попами. Тaк например, в 1750 году в Исетской слободе, в деревне Саламатовой, был пойман поп Семен Васильев. На следствии выяснилось, что Семен принял от православной церкви попа Гавриила Морока чрез помазание «миром», которое чрез целый ряд черных попов – Никифора, Софонтия, Феодосия – вело свое начало будто бы от знаменитого в истории раскола игумена Досифея²⁹. Очевидно, во взгляде на великороссийскую церковь поповцы рознились от беспоповцев только на одну ступень, и все же, не смотря на это, находили возможным принимать хиротонисанных в этой церкви попов. Возражение беспоповцев против поповцев понять очень легко...

Одним словом, из возражений беспоповцев поповцы должны были понять, что у них нет полноты церковной иерархии, а есть только попы, в «еретической» церкви хиротонисанные. У беспоповцев совсем не было даже и таких попов. Являлась, естественно, мысль, что положение дела требует изменения, что необходимо восстановить полноту иерархии. Таким образом, расколу нужно было думать о приобретении епископа. Эта мысль до известной степени объединяет тогдашних поповцев и беспоповцев, дотоле только враждовавших между собою. Дело начали поповцы, жившие тогда в Польше, на острове Ветке.

Из «Истории» беспоповщинского писателя Ивана Алексеева видно, что впервые вопрос об отыскании епископа был возбужден поповцами когда-то ранее 1730 года. «Вдавшеся обще радетельством во искание се, – говорит Иван Алексеев, – и не обретоша к нему удобства». Собственно раскольники обращались с таковою просьбою к Иерусалимскому патриарху Хрисанфу, но Хрисанф, хотя и обещал русским раскольникам совершить для них епископскую хиротонию, в действительности, однако, не исполнил этого. После этого, в конце 1730 и первой половине 1731 годов, ветковцы входили в сношения с Молдавским правительством: с Ясским митрополитом Антонием и Молдавским господарем Григорием Гикой. Антоний и Григорий предложили решить данный вопрос Молдавским собору архиереев и сенату. Собор и сенат дать епископа обещали, однако лишь под условием переселения просителей-старообрядцев в Молдавию. Само собой понятно, что такой ответ из Ясс не мог удовлетворить ветковцев. Трудность переселения из одного государства в другое ветковцы знали уже по опыту; а с другой стороны, если и переселиться, – остается еще неизвестность будущего: в Польше просители имели «свободное жительство» и владели королевской на то грамотой, а в Молдавии об этом нужно было, по крайней мере, еще хлопотать; во-вторых, ветковцы желали видеть епископом своего кандидата, из их же общины выбранного ими самими, а молдавские собор и сенат отвечали, что относительно этого можно поступить двояко, т. е. можно назначить епископа и из жителей Молдавии. Правда, ответное послание Антония отличалось духом полной архипастырской благожелательности к старообрядцам, но старообрядцы должны были понять из этого послания, что им нужно обратиться с просьбой еще к самому Молдавскому господарю. Прошение последнему, действительно, было отправлено. Его возили особые посланные, во главе с монахом Павлом, экономом монастыря, избранном занять просимую епископскую кафедру. Самое прошение было составлено так, чтобы расположить господаря Григория в пользу просителей еще более, хотя и без того они уже имели уверения в его благосклонности к себе. С одной стороны ветковцы охарактеризовали чистоту своего «православия», как характеризовали ее еще в доношении Антонию; с другой – пытались уверить Григория, что исполнением их просьбы он создаст себе славу и память в роды родов. Ветковцы не подозревали, что судьба приготовила им новую преграду, в Яссах решено было передать дело на суд вселенских патриархов. К счастью для старообрядцев, один из патриархов, именно Константинопольский патриарх Паисий II, сам прибыл в Яссы, которому старообрядцы и не замедлили подать прошение. Патриарх отнесся к просителям благоприятно, но заметил, что дело требует совета с другими восточными патриархами. Впрочем, Паисий дал ответ скоро, как и обещал. «По мале времени отшествия патриарха, прислани быша из Царяграда 12-ть пунктов в Яссы», составленных «в таком разуме, да хотяй ставитися исповедание даст – новотворные догматы хранити, и в них спасение веровати, и прочих сему научити». Ветковцы не дали на это согласия, и искание архиерейства на этом прекратилось.

Нужно заметить, что в Яссы, вместе с ветковцами, ездили и диаконовцы. Это – весьма характерно. Дело в том что открывшаяся около 1720 года полемика о способе каждения между ветковцами и диаконовцами, переселившимися на Ветку с Керженца, скоро достигла наибольшей напряженности. Ветковцы разослали послания против диаконовцев; диаконовцы писали обличения против ветковцев; разделения поповщины на два согласия тогда обнаружилось со всей остротой. И однакож, это не воспрепятствовало тому, чтобы ветковцы и диаконовцы поехали в Молдавию вместе. Так сильно было желание половцев приобрести себе епископа, так ясно была сознана ими неполнота своего церковного устройства! Мало этого, ветковские поповцы пытались привлечь к делу искания архиерея даже беспоповцев, и гремевшая тогда славою Выговская беспоповщинская пустынь дала на это отклик. Чрез поморца Леонтия Федосеева, в 1728 или 1729 году прибывшего в Стародубскую слободу Ардонь, поповцы решились просить Выговского архиктитора Андрея Денисова приехать на Ветку и, по обсуждении вопроса о приобретении епископа, отправиться в Молдавию вместе с депутатами от поповщины. Это сношение с беспоповцами поповцы начали еще ранее своих сношений с митрополитом Антонием. И как только известие об этом дошло до Выга, выговцы созвали «собор», чтобы обсудить вопрос с должной тщательностию. Сам Андрей Денисов, по его словам, готов был отозваться на просьбу, – принять на себя труд путешествия; но другие Выговские «старейшины» не выразили на то согласия, хотя к мысли о приобретении епископа отнеслись вполне сочувственно. Готовые оказать всякое «радение» и «усердие», выговцы рассуждали, однако, так: отпустить Андрея Денисова, столь «потребного» дома, ради «вещи» неизвестной, нельзя: «понеже вещь еще не полученная, и како она получитися будет? и аще получится, како получится»? В виду этого Выговский «собор» постановил поручить дело самому Леонтию Федосееву. Таким образом, не отказываясь принять участие в искании архиерея, выговцы при этом настойчиво заявляли, что это участие нисколько не должно связывать их в будущем. Они давали понять половцам, что начинаемое последними дело всецело должно оставаться на их ответственности, себе же оставляли право обсуждать вопрос впоследствии. Мы не знаем, как отнеслись поповцы к беспоповщинским условиям относительно предполагавшейся архиерейской хиротонии, присланным от далекого Поморья. Во всяком случае поездка ветковцев в Молдавию кончилась ничем, т. е. успеха совсем не имела. Поэтому неудивительно, что в начале тех же 30-х годов XVIII века в целях отыскания епископа предпринимал путешествие в Палестину некто Михаил Иванов Вышатин, бывший Вязниковский подъячий, по присоединении к расколу долго живший в Поморье и известный нам своим сочинением об антихристе. В точности не известно, когда отправился в путешествие этот беспоповец, но известно, что и его предприятие не имело благоприятного результата: там, в Палестине, Вышатин и умер...³⁰.

Скоро, впрочем, явился у раскольников епископ, но привезен он был не с Востока. Это – знаменитый в истории раскола Епифаний, по фамилии Реуцкий. Человек темного происхождения, он впервые выступает на поприще истории в то время, когда появляется в Киеве. Здесь он умел вкрасться в расположение Киевского архиепископа, был посвящен им в иеромонаха, и затем несколько времени управлял, в звании игумена, Козелецким Георгиевским монастырем. Здесь он учинил кражу и блудодеяние, за что, по запрещении священнослужения, сидел под караулом, но бежал и, составив на имя Ясского митрополита Георгия подложные письма, – одно от Киевского владыки, которым этот последний якобы просил Молдовлахийского митрополита поставить его, Епифания, в сан епископа, другое – от Чигиринских граждан, якобы желавших иметь его епископом именно своего города, – посредством этих подложных документов, скрепленных фальшивыми печатями, равно как при помощи подарков, успел склонить митрополита Георгия к совершению над ним епископского поставления, которое и состоялось 22 июля 1724 года. Спустя не много времени, проделки Епифания обнаружились: он был взят русским правительством и, в звании простого монаха, сослан в Соловецкий монастырь. Но и отсюда Епифаний бежал и теперь решился перебраться за границу; однако это ему уже не удалось. Он опять был пойман, снова бежал и снова пойман, лишен монашества, высечен плетьми и приговорен к ссылке. Тогда-то ветковские раскольники, чрез посредство своих московских одноверцев следившие за ходом дела об Епифании и вступившие с ним в переговоры, похитили его у конвойных солдат, привезли на Ветку и 6 августа 1734 года приняли в качестве епископа, каким чином – не известно. Как Епифаний, получил епископский сан, что было с ним прежде и после это события, об этом знали немногие из ветковцев. Сомнение возбудил Епифаний, по сказанию одних, собственно тем, что не скрывал своего нерасположения к старообрядчеству; по сказанию же других, старообрядцы усумнились главным образом относительно его крещения, – не обливанец ли он? Между ветковцами и первым их епископом, Епифанием, отношения вскоре сделались крайне натянутыми. Епифаний архиерействовал на Ветке около восьми месяцев, успел поставить поповцам несколько попов и диаконов, но в первую Ветковскую «выгонку», – в следующем 1735 году, – был отправлен в Киев, где и умер в общении с церковью³¹.

После смерти Епифания Ветковская поповщина разделилась на две части. Одна часть, преимущественно диаконовцы, отреклась от Епифания, признав его «епископство» незаконным; другая часть, наоборот, всячески отстаивала постановления, совершенные Епифанием, отчего и получила название «епифановщины». Сведения о епифановщине содержатся в «Историческом известии» протоиерея Иоаннова, писанном в конце XVIII века. «Под именем епифановщины, – читаем здесь, – разуметь надобно тех только в поповщине, которые лжеепископа Епифания настоящим архиереем признавают, и от него рукоположенных попов правильными и православными быти утверждают. Последний из сих поп Иаков недавно скончался в Клинцах, где многие лета священнодействовал и литургисал. Ныне нет у них ни лжеепископа Епифания, ни попов, его рукоположенцев; но епифановцы по слепому усердию своему привязаны к ним так, что за Епифания в церквах своих, яко за истинного епископа, Бога молят; и не токмо епископом, но еще и страдальцем поминают. Равным же образом и за попов его рукоположения... молятся, чем епифановцы от прочих поповщинских толков и рознятся; в прочем учение их и обряды все одинаковы. Удивительна епифановцев к Епифанию любовь: они нарочно ездят в Киев на гроб его, пред которым несколько раз повергаются на землю, изъявляя тем свое усердие и благоговение к оному мертвецу, за что других толков поповщина много осмеивает епифановцев, потому что де тот мертвец никогда доброхотом и слугою их не был»³².

В архиве Св. Синода есть документ, из которого видно, что возражения против Епифания и епифановщины делались главным образом диаконовцами. 15 марта 1745 года некто Никита Андреев Коренев донес в Министерскую Канцелярию, что он 3 марта в Стародубье нашел «тетрадки», писанные рукою Елеонского жителя, раскольника Григория Яковлева, в которой написаны разные вопросы, в том числе и вопросы об Епифание. Министерская Канцелярия представила эти «тетрадки» в Синод, а Синод отослал их Черниговскому епископу Амвросию, предлагая ему учинить по ним допрос. Таким образом, ныне не известно, где хранятся эти «тетради» и хранится ли оне в целости. Но содержание вопросов об Епифание, имевшихся в этих «тетрадях», отчасти передается в рассматриваемом нами документе. Григорий Яковлев, допрошенный в Министерской Канцелярии, показал, что он родился в слободе Городце, Волохонского уезда, Нижегородской губернии, там и женился, будучи венчан в православной церкви. Впоследствии Григорий Яковлев «перешел в раскол». «Согласия в расколе он, Яковлев, диакона Александра, жившего на Керженце», которого он, Яковлев, не раз там видал. В 1719 году Яковлев переселился в Стародубскую слободу Еленку. Живя здесь, он исповедовался за границею, в слободе Борской, у иеромонаха Иоасафа, который служил в часовне. Иногда Иоасаф приезжал в слободу Еленку и здесь причащал раскольников «запасными дарами». «А где он, иеромонах, те дары взял, он, Яковлев, не ведает». Яковлеву была предъявлена «тетрадь», касающаяся Епифания. Оказалось, что «тетрадь явилась в четверть; в ней писаны вопросы, во сте пунктах, во-первых о каждении кадилом и о кроплении водою, а потом о крестных знамениях, да о поставлении раскольнического мнимого епископа Епифания; всего в той тетради писанных семнадцать листов», о Епифании здесь было сказано, что он поставлен в «чужой епархии», именно в Молдавии, и это было поставлено раскольниками ему, Епифанию, в вину. Потом добавлялось, что Епифаний «живал за границею польской, в слободе Ветке, в монастыре, а от того был взят командой полковника Сытина, и отослан в Киев, где и умре». Яковлев при этом показал, что «оные вопросы он, Яковлев, списывал с готовых вопросов у вышедшего из заграницы польской великороссийского человека Михаила Григорьева, который ныне живет в раскольнической слободе Еленке; а где он, Григорьев, те вопросы взял: сам ли он их сочинил, или где списал, про то он, Яковлев, не ведает. И по списании, те его, Григорьевы, вопросы отдал ему, Григорьеву, обратно. А списывал он, Яковлев, те вопросы для ведения себе, а потом, – тому ныне четвертый год, – отдал слободы Воронка жителю Козме Иванову, сыну Соснину, для подания вышеписанного епископа Епифаниева поставления попу Семену Калинину, который поп поставлен от тыего Епифания на Ветке, – и не знаемо, почему жительство имел в слободе Воронке, о котором попе и он, Соснин, был не без сумнения ж, – чтобы он, поп, написал на те вопросы ответ: не имеет ли он в себе против тех вопросов какого мудрования, о чем у Вылевских заграничных жителей с Ветковским монастырем до высылки из-за границы в Россию имелась быть распря, ибо и он, Яковлев, помянутых епископа Епифания потому ж, что подлинноль он в епископа поставлен, к томуж и не в своей епархии, за епископа не признавал; а попа Симеона, яко от сумнительного епископа поставленного, за действительного священника признавать сумнителен, и вышеписанный Козма Соснин после объявил ему, Яковлеву, что те вопросы помянутому попу Семену в слободе Воронке он сам отдал, а росписки ж он, поп, ему, Козме, никакой не дал. Оный же поп Симеон ныне в той же ли слободе Воронке живет, или куда перешел, он, Яковлев, подлинно не ведает»³³.

Таким образом, из данного дела 1746 года видно, что в поповщине полемика по вопросу об епископстве Епифания возникла сразу после приема его на Ветке. Выражалось сомнение: действительно ли Епифаний поставлен в епископа? и можно ли примириться с тем, что Епифаний получил хиротонию «в чужой епархии», точнее – в иностранном государстве? Большая «распря» особенно происходила между слободой Вылевой, где жили последователи диаконского толка, и ветковским Покровским монастырем, принадлежавшем их противникам. «Распря» эта началась еще до Ветковской «выгонки», последовавшей в 1735 году, и продолжалась после смерти Епифания. Тогда возражения были перенесены на ставленников Епифания, попов так называемой епифановщины. «Попы», рукоположенные Епифанием, жили в разных слободах Стародубья и на Ветке, но противники Епифания не признавали таковых попов за «действительных священников». Так продолжалось не только до конца второй четверти XVIII века, но и позднее, пока не вымерли все попы ставления Епифаниева.

Есть известие, что чрез несколько лет после описанных сношений ветковцев с молдавским правительством, кончившихся для ветковцев полной неудачею, последнее само предлагало услуги по устройству старообрядческой епископии, но жившие тогда в Молдавии русские старообрядцы этим предложением не воспользовались. Факт относится к 1742 году³⁴.

В 1750 году у Стародубских поповцев явился новый «епископ», никогда епископской хиротинии не получавший. Из Воскресенского монастыря, именуемого Новый Иерусалим, в сороковых годах XVIII века, бежал черный диакон Амвросий. Назвавшись священноиноком Афиногеном, он отправился искать счастья и наживы к раскольникам, именно в Стародубье. В слободе Зыбкой он был принят в раскол и послан в Побужскую слободу Борскую, где не было тогда попа. Видя желание раскольников завестись своим епископом, он, как человек в высшей степени ловкий, задумал воспользоваться этим и стал распространять слухи о своем мнимом епископстве. Сначала делал темные намеки на то, что у него есть сильные враги в Петербурге; затем, поясняя эти намеки, прибегал к действиям: то как бы по ошибке благословит обеими руками, то в своей келье станет на молитву в омофоре, который держал под образами. Проезжал чрез Борскую старообрядческий поп. Афиноген пожелал исповедаться, и на исповеди, под великим секретом, объявил, что он есть епископ Лука; состоял при сосланном императоре Иоанне Антоновиче, но, «уразумев древнее благочестие», бежал. Пока раскольники наводили справки, мнимый Лука наставил им попов и диаконов, а когда самозванство его обнаружилось, бежал за польскую границу: здесь, в гор. Каменце, приняв католичество, записался на военную службу, женился и, на добытые архиерейством деньги, зажил настоящим паном³⁵.

Таким образом, неправильность положения раскола в иерархическом отношении в рассматриваемый нами период времени раскольниками не только была сознана, но даже были предприняты попытки к устранению этой неправильности. В решении этого вопроса участвовали даже беспоповцы, давно уже проповедовавшие, что священство на земле истреблено окончательно. Но склонить восточных иерархов к епископской хиротонии раскольникам не удалось. Взамен этого, поповцами был принят «епископ», получивший хиротонию обманным образом, а затем в качестве епископа у раскольников действовал человек, совсем не имевший епископской хиротонии. В расколе начались вследствие этого распри и разделения, продолжавшиеся до конца XVIII века³⁶.

П. Смирнов.

Полемика по вопросу о таинствах, достаточно обрисовавшаяся в первой четверти XVIII века, продолжалась в расколе и теперь.

В частности, вопрос о крещении затрагивался постольку, поскольку крещение применялось в качестве чиноприема от «никонианства». Поповцы при приеме «никониан» в их «согласие» допускали так называемое «довершение» крещения, совершенного в церкви православной. Еще протопоп Аввакум дал няставление об этом «довершении»: если младенец, – говорил Аввакум, – крещен попом – старого или нового поставления – по новому Требнику, то крещение не следует повторять, а следует лишь «довершить»: не делая «отрицаний» и «не погружая», необходимо прочитать молитвы по старому Требнику, помазать младенца маслом и миром, да около купели обойти «по преданию». Так, действитеньно, и делали поповцы последующего времени. Все, чем дополнено было это наставление Аввакума, заключалось лишь в умывании принимаемого из горшка с водою, стоящего здесь. Вот беспоповцы теперь и спрашивали половцев: так ли, действительно, нужно поступать? по какому правилу поповцы требуют умываться водою из стоящего здесь горшка? В вопросах беспоповцев, писанных против поповцев, вероятно, во второй четверти XVIII века, данное возражение было формулировано беспоповцами так: «вы, егда приемлете в свое согласие, то на что горшец с водою, или сосуд некий поставляете, и свети прилепляете, и вокруг посолонь обходите, и молитвы все на освящение воде читаете, и рукою благословляете, а в воде оной не погружаете, только умытися тою водою повелеваете: и сие творите по коему Писанию? и где оный чин написан? и от которых еретиков сим чином приимаху древле»?³⁷ Такого чиноприема, употреблявшагося «древле», поповцы указать, конечно, не могли; поэтому беспоповцы вполне справедливо считали себя в данном пункте полными победителями.

Но, в свою очередь, беспоповцы не могли доказать правильность своего чиноприема от «никонианства», – чрез перекрещивание. Григорий Яковлев, бывший беспоповец из Поморья. называет сочинение о перекрещивании, в котором доказывалась правильность такого чиноприема, – сочинение под заглавием «Изъявление», писаное известным Выговским настоятелем Семеном Денисовым³⁸. Нам известно беспоповщинское сочинение под заглавием: «Изъявление, чего ради сомняемся о новодействуемом ныне в России крещении, и для чего крещения, по новопечатным книгам совершаемого, не приемлем». Полагаем, что это именно и есть то сочинение Семена Денисова, которое называет Григорий Яковлев. Надо думать, что оно было вызвано теми возражениями, которые сыпались со стороны поповщины против беспоповцев. Именно, автор сличает новопечатный чин крещения с старопечатным и находит в нем, против последнего, «отмены», «приложения» и «отложения» в «словесех и действах», «множайшия несогласия к древнецерковному, святороссийскому тайнодействию», «многочисленная несходства святым древнегреческим учителем», – и заключает, «яко о новотворимом крещении сомнение и опасение праведно и нужно имеем». Все это излагается здесь в 27-ми пунктах³⁹. Очевидно, возражения поповцев против беспоповщинского перекрещивания сильно действовали на беспоповцев, если последние нашли нужным оправдывать свою практику особым и подробным сочинением. Но поповцы справедливо считали это сочинение недостаточным для оправдания беспоповщинской практики.

В «исповедании» 1731 года поповцы по данному вопросу высказались так: «от еретиков обращающихся в православную христианскую веру, кроме иерейского чина, никтоже примирити может, сиречь: простолюдин не может крестити»⁴⁰. Действительно, лицо неосвященное не может совершить крещение над человеком уже крещенным, хотя бы и еретическим крещением. Поэтому пункт «исповедания» беспоповцев, гласящий, что «от еретик обращающихся к православной христианской вере, яко эллины приемлем, и извествуем, яко и древне простыми человеки в таинстве святого крещения Дух Святый действовал, и церковь Божия приемлет»⁴¹, – отзывался полным произволом и ничем оправдан быть не мог.

Особенно важен был вопрос о таинстве причащения. «Аще не снесте плоти Сына Человеческого и не пиете крови Его, – сказал Спаситель, – живота не имате в себе». В Книге о вере раскольники читали и толкование на эти слова: «Страшен ответ Христовых словес... Кто не послушает гласа Господня? Разве той, иже живот вечный погубити хощет». Поэтому споры в расколе по данному вопросу продолжались и в рассматриваемый нами период времени, как и ранее. Поповцы в «исповедании» 1731 года так высказались по данному вопросу: «Тело и Кровь Христовы имут пребывати, дóндеже Господь приидет» Таким образом эта часть раскола учила о таинстве причащения вполне правильно. Иначе вынуждены были говорить беспоповцы, у которых таинства причащения совсем не было, потому что совершать это таинство у них было некому. Бывший беспоповец Григорий Яковлев, долго живший в Выговской пустыне, свидетельствует о беспоповцах, что они отрицали бытие таинства евхаристии. «Евхаристии до конца в них не исповедуется совершатися, – говорит Яковлев, – и ниже желати О ней ведят когда, ни поне слышати хотят от кого о той... исповедуют бо, яко несть уже на земли нигде тоя»⁴². Действительно, в «исповедании» 1731 года беспоповцы о причащении высказались так: «По богословским числам, по исполнении лет 666, жрение и жертва возмется, Тело и Кровь Христовы во днех онех не имут явитися: тако исповедаем; а где обрящется по тайному образу – тако и веруем»⁴³. Таким образом, и в рассматриваемое нами: время, как и ранее, беспоповцы отрицали возможность чувственного причащения, а учили о причащении: духовном. Однако, далеко не все беспоповцы могли примириться с этим своеобразным учением о духовном причащении. По свидетельству Григория Яковлева, по данному вопросу современные ему беспоповцы «на трое распадались мнениями: своими врознь между себе». Именно: «едини; малейшие, иже некие древние крупицы имеющие у себе; и теми, по временем, причащаются сами»; другие, «мнейшие, иже от Досифея» игумена «и Феодосия» попа «проскомисанные токмо приемлют, а иных же, аще и древних, но сомнятся»; наконец, «прочий же вси никак уже, аще бы и именных старых, и вышепоименованных бы, но не приемлют никак и не знают о том ничего, кроме гнушения и мерзости»⁴⁴; Некоторые из выговцев писали даже сочинения «о причащении без священника». Григорий Яковлев приписывает такую «книжицу», например, выговцу Трифону Петрову⁴⁵.

Находились и «изобретатели» «причастия», т. е: обманщики на этом поприще. Например, «некий, старец из Новгородщины, именем Евфимий... начат пещи пшеничные хлебы, и те, высушив и раздробя на мелкие крупицы, раздавал, ездя по волостем, паче же в Суземке велехвальствуя, яко древнее некое называя причастие, и за то себе собирая: у кого деньги, и платье, и всякое домовое потребное, а у кого иконы, и книги, и воск, и все, что ни можаше, и от одежд, рубах, и обуви, все обираше, и возом во свою кельишку провожание, о чесом при смерти сам исповеда отцу своему духовному, как ягодами, клюквенным рассолом, растворяние, лживое причастие свое». Григорий Яковлев называет несколько таких лиц, промышлявших обманным «причащением»⁴⁶. Очевидно учение о духовном «причащении» трудно было усвоить беспоповцам, если среди них находили успех вышеназванные проделки с чувственным «причащением».

Гораздо решительнее учение о духовном причащении проповедовалось беспоповцами – федосеевцами. Самое наказание за участие в чувственном причащении у федосеевцев полагалось строже и приводилось в действие прямее. Так, у них введено было в практику даже такое правило: «Аще кому прилучится от священника причащену быти, но нужи и за страх каковой, той да приемлет эпитимию за то: 40 дней или 60 поститися с поклоны во отлучении сообщения»⁴⁷.

Не зная, чем оправдать собственное своеобразное положение при учении о духовном причащении, беспоповцы делали возражения поповцам, и в своих предъявлениях против поповщины были вполне справедливы. В вышеупомянутом возражении беспоповцев против ветковцев читаем такие замечания о поповщинской практике относительно причащения. «Ваши попы, – говорил беспоповец поповцам, – дают запасные дары старцам и простым мужем, и оные старцы и простые мужики при себе в дорогу причастие возят и других причащают: таковое бесстрашие творится у вас по коему Писанию? Аще имате на сие повеление, чтоб простому якоже себе причащать, тако и других, то что при сем причащении глаголете? Ваши попы дают запасные дары старцам и простым женам и девицам, не точию престарелым, но и в течении женских месячных кровей пребывающим, и оные не точию сами себя, но и других причащают: и сие презорство чинится у вас по какому Писанию?»⁴⁸. Таким образом, по-видимому, не возражая против поповщинского причащения по существу, беспоповцы совершенно справедливо возражали против способов причащения, вошедших в поповщинскую практику. Впрочем, беспоповцы намекали и на существо дела, когда спрашивали: «В церковь на Ветке антиминс кто освящал и кто на нем подписывал, – который архиерей»? Известно, что антиминс для Ветковской «церкви» был привезен старицею Меланьею и подписан был не каким либо архиереем, а Ветковским уставщиком Афанасием. Да если бы и нашли поповцы антиминс, подписанный архиереем, то не имели бы права переносить его в свою церковь. Поэтому то беспоповцы и спрашивали поповцев: «Освященный и подписанный антиминс в церковь коего либо святого, и на нем служиша во оной церкви, можно ли оный антимис перенести в другую церковь»⁴⁹. Одним словом, беспоповцы старались показать, что поповцами литургия совершается незаконным образом: можно ли, поэтому, говорить, что на этой литургии совершается таинство евхаристии?

Много споров в расколе происходило в расматриваемое нами время из за вопроса о таинстве брака.

Прежде всего эти споры происходили между поповцами и беспоповцами. Так, возражая поповцам, беспоповцы указывали на то, что поповцы совершают браки совсем вопреки правил. – в простых избах. «Попы ваши, – спрашивали беспоповцы поповцев, – свадьбы венчают в избах и клетях: по коим правилам»? Конечно, возражение это имело полную свою силу и значение⁵⁰.

Однако и положение беспоповцев в отношении данного вопроса было нисколько не лучше поповщинского. Отрицая брак, беспоповцы вызывали тем постоянные волнения в своих же собственных общинах. Вопрос был возбужден в главном центре беспоповщины – в Поморье.

В 1728 году поморскую Выговскую пустынь посетил Стародубский беспоповец Иван Алексеев, молодой человек, имевший всего 18-ть лет от роду, но очень начитанный. Ознакомившись с Выговскими скитами и их насельниками, Алексеев обратил внимание на развратную жизнь поморцев. Еще будучи на Выге, Алексеев затрагивал вопрос о беспоповщинском учении о безбрачии: вел беседы на Выге, предлагал вопросы самому Андрею Денисову. Выговцы дали Алексееву ответы, которые, однако, не удовлетворили его. Поэтому, уйдя с Выга, Алексеев скоро прислал сюда особое «Возгласительное слово», в котором подверг критике образ жизни выговцев и сделал заключение о несогласии ее с Писанием. Это «Слово» не сохранилось, но о нем можно судить по ответу Алексееву со стороны Андрея Денисова. «Глаголеши о жителях нашея страны. – писал Алексееву Андрей Денисов, – яко восприяша залоги тверды в том, дабы с женами нн сопрягатися браком, зло некако душевредное изобретоша, – нужд своих ради жен чужих, или дев, придержати: якобы бежаще дыма, паче же во огонь страстей приидоша». Таким образом, вот в чем заключалось обвинение на поморцев со стороны Ивана Алексеева: оно было направлено против их развратной жизни. Денисов оправдывался, но оправдание его шло мимо цели. «Или ты мниши, – писал Денисов Алексееву, – яко мы не вемы апостольского гласа, вещающаго: лучше есть женитися и посягати, нежели разжизатися; и паки: честна женитва о всем, и ложе не скверно, блудником же и прелюбодеем судит Бог; и паки: блудники и прелюбодеи царства Божия не наследят. Сия бо обоя ведуще, не чести брака гнушаемся, не сопряжение мужа и жены поносим; подобне убо и блудные главы не венчаем похвальными цветами; ни скаредного жития покрываем одеялом потаки. Аще убо брака не приемлем, не тайну отревающе, но новин, просыпанных от Никона, убегаем». Что сказал этими словами Андрей Денисов? То, что беспоповцы не отрицают брака принципиально, а почему нет брака в самой беспоповщине – на этот вопрос Денисов совсем не ответил, как ни оправдывался в том, что на Выге были повсюду случаи разврата.

Затем, Алексеев спрашивал выговцев о случаях совместного сожительства мужчин с женщинами, имевших место в Выговских скитах, – случаях, заслуживающих полного порицания. «Почто, – спрашивал Алексеев, – доселе дома таковых не очищаете от стряпух, не разрушаете их беззаконные любимства и придержания дев и жен»? Денисов хотя и отвечал, что таковые сожительства порицания не заслуживают, но не сказал ничего такого, чем подобное обвинение прямо отвергалось бы. «Инии убо, бегающе гонения за древнеотеческое благочестие, изшедше из мира, с женами и с детьми своими пребывают, живуще вдовственное чистое житие... Инии же, имеюще ближних родственниц, и тех престарелых; овии же, аще и чужих, но свидетельствованных общим всех соседствующих жителей оком, яко беспорочных, и уже многолетних, и могущих и юных свирепство обуздати... и то кое зазирание на таковых возложении»? Между тем Алексеев называл такие сожительства прямо «блудническими домами». Поэтому Денисов, оправдываясь, так говорил: «На коих убо горах, рцы нам, узрел еси у нас острым осуждения твоего оком блуднические домы? В киих церемониях познал еси беззаконные любимства? Где увидел еси прелюбодейная таймичища, содержащия дев и жен сонмища? Кого, исполненных блуда и прелюбодеяния, под кровом чистоты лежащих, обрел еси? Блудных ли сынов сонмы? Но по вся дни к щедрому Отцу вопиют: согрешихом на небо и пред Тобою и несть достойны нарещися сынове Твои... Блудных ли жен и дев совокупление? Но по вся часы, кающеся, нози Владычни слезами мыют». Таким образом видим, что Денисов не отрицал случаев греховного падения, но пытался покрыть их плодами ежедневного покаяния. «Вемы, любезне, яко на таковые скверные домы, аще где будут, настоит искони, якоже рекл еси, гнев Господень. Но мы на исполнение таковые скверны устроенных домов не имеем, и путей на любодейное посещение не услаждаем».

Однако в конце концов Денисов сознавался, что зазирания Алексеева были не без оснований. «Аще в рай бяше преступление заповеди Божия, – писал Денисов, – то почто дивитися в толиком народе нашем, к тому же самовластном, коликому ни буди плевелу расти. Ибо доколе возмогаху у нас отеческие пределы, доколе цветяше в старческих сединах мудрость целомудрия, – целы бяху церковнии законы, непоколебимы пребываху древнеотеческие обычаи, всех же добродетелей основание и верх – страх Божий – незыблим стояще, и любовь друг к другу, яко рай Божий, выну цветяше. Егда же вогнездися в юных мысли змий сластолюбия, и – сердца их потрясе преслушанием, и мысли их помаза своеволием: тогда начата презиратися старчестии седины, уничтожишися спасительнии обычаи, возростоша плевелы, чистую добродетели пшеницу подавляющий, над всеми же сими явися лжебратий: лютая сонмища. Ее же клеветами потрясошася общежительства; разориишася скиты; связашася веригами настоятельстии нозе; просыпася нестерпимая гроза во всю пустыню; дебри и блата восплакаша; источники и реки кровавые струи испустиша; распужено бысть Христовых овец ревнительное стадо. Того ради умолкоша отечестии законы: испровергашася пустынные обычаи; пойдоша мнози в пути преступления: побежаша в стези ослушания и прияша браки, новинами гобзующие. Увы, нашея беды! Восскрыне пустыня младенческими колыбелями: огустеша жительства малолетними отрочатами: отворишася врата новолюбивым священникам; и все старческое предводительство отято бысть. Се же все содеяся от потеряния страха Божия и любви к искреннему своему»⁵¹. Таким образом, как Денисов ни силился защитить поморских беспоповцев против обвинения их Алексеевым, в конце концов он вынужден был сознаться, что доказательства развратной жизни поморцев стоят, действительно, на лицо.

«Слово» Алексеева заставило выговцев взглянуть внимательно на последствия беспоповщинского учения о безбрачии. Под влиянием именно этих обстоятельств на Выге появляются искатели «древнеправославного» архиерея, которыми руководит сам Выговский архиктитор Андрей Денисов. По этому поводу Денисов сносится с ветковцами, и в то же время в Палестину едет беспоповец Михаил Вышатин. Вышатин имел с Выгорецкими старейшинами неоднократные рассуждения о браке, доказывая им его необходимость. Собирались «соборы Выгорецких старейшин», на которых, наконец, пришли к убеждению, что нужно искать «Христову хиротонию», столь необходимую для совершения браков. Ходили рассказы об Антиохии, как такой стране, где, сохранилось неизменно «древнее благочестие», но Вышатин предпочел Палестину, вероятно, потому, что Иерусалимский патриарх Хрисанф как-то обещал раскольникам рукоположить архиерея. Но надежде поморцев на отыскание «православного» священства не суждено было исполниться. Вышатин после «долговременнаго» странствования по Палестине, в 1732 году скончался, и его спутники возвратились на Выг ни с чем⁵².

После этого, разочаровавшись в поисках естественного разрешения вопроса, суждения поморских беспоповцев по вопросу о брачной жизни как-то двоятся. С одной стороны выговские наставники требуют безусловного целомудрия, выражая это в «соборных определениях, с другой оказывается, что о случаях нарушения целомудрия они судят гораздо снисходительнее, чем это было ранее. Сначала укажем последнего рода примеры.

Когда Иван Алексеев спрашивал: «аще кто, по познании веры, отвне брак восприимет, как с ним поступать»? то Андрей Денисов дал такой ответ: «таких обще в нас положено под целомудренное житие приимати»⁵³. Но когда «содружебник» Денисова выговец Леонтий Федосеев в 1728 или 1729 году пришел в Стародубскую слободу Ардон, то на вопрос уставщика Якова: принимать ли в общение брата Якова, Петра, «зане новый брак, по познании, восприя», – дозволил принимать его «во общую молитву без всякого обязания целомудренным житием»⁵⁴. Очевидно, и Денисов в то время уже сделал уступку в пользу поженившихся. Старец Нифонт, принявший пострижение на Выге, точно так же сообщал Ивану Алексееву, что выговцы, посылая его в Ардон настоятельствовать и быть «духовником», дали ему наставления о поженившихся гораздо «снисходительнее», чем говорилось в ответах на вопросы Ивана Алексеева⁵⁵.

С другой стороны, доказательством строгого отношения выговцев к вопросу о целомудрии в рассматриваемое время является Выговское «соборное» определение. Писано оно «настоятелем» Семеном Денисовым, который говорит, что наставление дается от лица «богособранного совета» и «общесоветне сошедшихся о Христе братий».

Наставление мотивируется справкою из Ветхого и Нового Завета. «Древне убо данный Богом Моисею Закон самые грехи токмо и действа страстей отсекаше, глаголя: да не убиеши, да не прелюбы сотвориши. В новой же благодати Господь Бог наш, ИИисус Христос, большее спасение полагая и внутреннее сердца и души очищая, самое начало злобы, самый вход греха от сердца отсекая, глаголет: слышасте, яко речено бысть Первым: не прелюбы сотвориши; Аз же глаголю вам, яко всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ей, уже любодействова с ней в сердце своем... Сего ради и божественнии отцы наши, церковнии предстателие, поспешествующе во спасение, и хранение души и сердца... хождения, трапезы, седения и беседы девствовати хотящими с женами весьма отсекоша... Предивный Исаак Сирианин запретительнейше глаголет: лучше тебе ясти яд смертоносен, нежели ясти со женою, аще и будет ти мати, или сестра».

В виду сказанного, делается постановление, как вести себя последователям поморской беспоповщины. «Всем, живущим в согласии церковного мира, – говорится здесь, – девственное и безженное приходящим житие, еже со женой отнюдь не ясти, ниже пити, аще и от близокровных сродниц сия будут». Именно, «путешествования с женами огребатися, да никто же отнюдь с женой путь шествует... и в рыбных ловитвах весьма соблюдатися потребно, и никому же от мужеска полу с женским, кроме близокровных, ловитва деяти, яко да не прежде рыбного ловления уловлены будут в диавольскую мрежу. Тем же, отныне никтоже со женами чужими ловитву да деет, в соблазн и претыкание неверных; аще ли кая неотреченная нужда, благоговейным и престарелым, с совета духовного выборного, сие да бывает». Таким образом «собор» требовал, чтобы избегать женский пол в общении пищи и пития безусловно, не исключая и «близокровного» родства; а при ловле рыбы общение «близокровного» родства допускал. Не понятно, почему так?

Подобным образом было сделано постановление относительно других случаев, «и на брание ягод, или волнух, и иных каковых овощей, мужи со женами, или отроки со отроковицами, никогда же да ходят: разорение бо есть целомудренного о Бозе жития, изношение бесчиния, и всякому греху руковождение... К сему же и сие смотрети подобает, да никогда же дева или жена да не путешествует едина далече негде, или близь, или между келиями когда ходяще, едина отнюдь да не обрящется во узроз соблазна и разорения предоброго христианского благочиния... Ниже по келиям лепо деве или; жене ходити... Тем же и сие отселе да престанет».

Как же должны проводить свое время женщины? «Каждая жена или дева да седит, или трудится, во безмолвии в дому своем, целомудренно пекущеся о спасении души своея. Аще ли коим сиротам неотреченная нужда случится, и советом духового выборного да исходят. Такожде и в мир, рекше в волость, жены и девы никогда же да исходят», потому что «от тех бесчинных мирохождений освященнии Богу девы и жены всяких злокозненных, паче же безбожных обычаев заучиваются... Аще ли коим сиротам неотменная нужда, с советом выборного да исходят».

Давая такое наставление женскому полу, «собор» не забывал и мужчин. «К сим и о сих зело смотрети, иже юннии мужеска полу к юным девам или женам в жилища или виталища их отнюдь не дерзали бы входити ни коим изветом, в разрушение девствохранительного целомудрия и в разорение святых отец предания, о сем крепце запрещающих».

Далее, правила «собора» касались исполнения работ на разных «службах». «Повелеваем на отходных службах, – пашенных, жатвах, сенокосах, – мужем с женами во единой келии отнюдь не спасти, ниже ясти, ниже стояти, ниже молитися отнюдь».

При этом «собор» обращал внимание на последствия запрещаемого. «Сими бо безчинии имя Божие хулится, и христианского благочестия согласие укоры и паношеньми досаждается, немощным же и слабым соблазн, и претыкание, и конечная пагуба бывает».

Сказав это, «собор» делал общее наставление. «Сего ради, – говорил он, – отселе сие бесчинное вкупосмешение», дотоле, очевидно, имевшее широкую распространенность, «да не будет, но особные келии. или станы мужие, особные же жены да имеют. Но и в трудах, на нивах... не без разбору, по женам особь, музеем же такожде особь, на своей стране трудитися повелеваем. К сим же всем и в жительствах домовных подобает всем келии особые имети, мужескому полу и женскому». При этом «собор» говорил, что предлагаемые им требования – «не своя предложения суть, но святых отец запрещения».

Поэтому, – заключал «собор», – «аще ли кто непокорлив и прекословен явится божественным отеческим преданиям и сему о Господе богособранному совету, бесчинне же и неблагоговейне начнет жительствовати, предобрая же отеческая благочиния презирати и разоряти, – о тех нужда нам исполнити апостолькое оно слово, еже пишет в послании к Солунянам 2-м, глаголя: повелеваем же, братия, вам о имени Господа нашего Иисуса Христа отлучитися вам от всякого брата, бесчинна ходяща, а не по преданию, яже прияша от нас... Вас, о, вожделении, единоумнии сынове кафолические церкви, любезне молим... возблагоревнуйте о доброговейном жительстве: потщитеся святая отеческая благочиния в скиты вводити; бесчинная же мирская пребывания, подзорные сожития, схождения, витания, спутешествования и собеседования с зазорными лицы, их же ради бывают прелютая падения, – сия от исполнения верных искоренити попецытеся, не ужасайтеся наветов, от ненаказанных бывающих, не бойтеся поношений, не ужасайтеся ненависти... Молим вашу пречестнейшую любовь о Господе, всечестнейшие отцы и братие, неблаголепная бесчиния и душевредная отсекати и прогоняти»⁵⁶.

Если такие нарушения целомудренной жизни замечались в поморских скитах, которые собственно и имеет в виду данное «соборное» наставление; если для скитян, носивших чернеческий образ, требовались такие наставления, ограничения и запрещения; то что же сказать о поморцах – мирянах, содержавших то же беспоповщинское учение о всеобщем безбрачии?! По прямому свидетельству беспоповщинского писателя от 1748 года, в раскольническом «суземке», где находилась Выговская пустынь, числилось «более ста семей оженившихся»⁵⁷.

Критика беспоповщинского учения о всеобщем безбрачии, вылившаяся из уст Ивана Алексеева, имела влияние не на одних выговцев, но и на федосеевцев, в противоположную сторону. Главное зло, какое встретил Алексеев в обществе федосеевцев и с которым никак не могла помириться его душа, состояло в крайнем разврате, которому предавались федосеевцы, – все, от молодых людей до преклонных старцев, занимавших роль наставников, и который был прямым следствием учения беспоповцев о всеобщем безбрачии. При жизни основателя федосеевства его ученики принимали, как законное, так называемое «староженство», т. е. брак лиц, заключенный в православной церкви до присоединения к расколу, и допускали брачное сожитие таковых лиц по переходе их в раскол. По смерти Феодосия, ученики его, под влиянием поморцев, изменили учение своего наставника и, подобно поморцам, стали требовать от всех последователей своего толка строгого девства. Так учили федосеевцы, когда жили па Ряпиной мызе, так же и потом, по переселении в Польшу. А последствием этого было то, что разврат, сильно развившийся еще на Ряпиной мызе, не только не ослабел в польской федосеевской общине, но развился еще более и дошел до самых безобразных пределов. Крайне возмутительным показался Алексееву такой порядок вещей в федосеевской общине, и он решился, во что бы то ни стало, положить конец беспоповщинскому безбрачию.

Сначала Алексеев решился узнать, откуда ведет свое начало беспоповщинское безбрачие, чтобы, если можно, поразить зло в корне. Причина беспоповщинского безбрачия, по мнению Алексеева, крылась в неимении священства и во внешних неблагоприятных обстоятельствах изначальной беспоповщины, когда ее последователям приходилось жить в лесах, в пустынях. Внешние обстоятельства во время Алексеева изменились к лучшему, и не было в беспоповщине только священства. Чтобы везде разъяснить мысль о необходимости брака. Алексеев предпринимает путешествие, после Поморья, в Москву, в «Подольскую страну окрест Бара», в «Польшу – Куты при Венгерской земли» и в другие места, в России и за границей, где жили раскольники. Здесь Алексеев нашел больше сочувствия своим мыслям: и в Москве, и в Польше, и в Волоцкой земле, и в Ардони, в лице Леонтия Федосеева, нашлись защитники, «новых браков». И вот. Алексеев решился начать открытую, смелую речь против беспоповщинского девства и в пользу брачной жизни. Именно. Алексеев начал проповедовать возможность для беспоповцев вступать в брак чрез повенчание в церкви православной, которую он называл «внешней». Для беспоповца такая мысль является странной: по-видимому, Алексеев стал сторонником той самой «хиритонии», от которой получило начало беглое священство половцев, против которого Алексеев так горячо и победоносно ратовал. Но чтобы понять такую странность, нужно обратить внимание на то, как смотрел Алексеев на брак.

Брак, по мысли Алексеева, есть тайна, но не в смысле таинства, как понимает его православная церковь, а в смысле таинственного значения супружеской любви, как образа любви Христа к церкви. Для заключения брака, по мнению Алексеева, требуется только взаимная любовь брачующихся, согласие их на вступление в брак, выраженное словами пред свидетелями, и согласие родителей: последнее необходимо для того, чтобы выразить в нем законную родительскую власть над детьми. Что же, после этого, значит церковное венчание брака, принятое в христианской церкви? Это, по словам Алексеева, не больше, как «общенародный христианский обычай», не имеющий прямого отношения к существу брака; введено же церковью венчание для того, чтобы им отличить законное сопряжение брачующихся от от блудного сожития. Поэтому венчание необходимо, но оно не составляет существенной стороны в браке и не дает брачующимся никакой особенной благодати. Отсюда Алексеев выводил заключение, что при неимении православного священства можно венчаться и в церкви еретической. Эти мысли Алексеев раскрывал в разных статьях, из которых около 1762 года составился сборник «о тайне брака»⁵⁸.

Таким образом попытка как-нибудь выбраться из того затруднения, в каком находилась беспоповщина по случаю учения о всеобщем безбрачии, привела Алексеева к такому своеобразному взгляду на таинство брака, оправдать который нельзя было ни одной старопечатной книгой. Правда, Алексеев указывал некоторые старопечатные книги, в которых не говорится о существенном значении пресвитерского венчания для брака. Но это умолчание, конечно, не есть прямое утверждение. Указывал Алексеев еще на то, чем руководился и Феодосий Васильев в принятии браков от «никанианства», что еретическое и даже нехристианское заключение браков церковью было признаваемо. Но в этом оправдании замечается смешение двух понятий. Ведь совсем иное дело принимать бранившихся до присоединения, и иное – обращаться за совершением тайны брака в общества иноверные. Первое существовало в древней христианской церкви; на последнее нельзя отыскать в ней ни одного примера: да и с понятием Христовой церкви это несогласно. Таким образом было ясно, что Иван Алексеев вводил такое «новшество», которое было несогласно ни с учением о браке старопечатных книг, ни с понятием беспоповщины, ни с ее отношениями к православной церкви.

Поэтому федосеевцы еще на «соборе» 1739 года решились подтвердить свое учение о всеобщем безбрачии и вместе устранить все те недочеты, которые вызывали порицание на федосеевство. Собор этот состоялся в «Польше, в деревне Давыдове». Происходил он «лета седмь тысящ двести четыредесять седьмого, июня в 11 день». В нем участвовало 13-ть «духовных человек», именно: Терентий Васильев, Игнатий Трофимов, Иван Иванов, Лазарь Захаров, Фаддей Денисов, Василий Семенов, Савин Михеев, Семен Сергеев, Игнатий Тимофеев, Георгий Андреев, Герасим Яковлев, Макарий Иванов, Федор Федоров и «прочие: духовные книжные и простые». Причину, по которой был собран этот собор, деяния его изображают так: «Зане тех ради непослушных вин, на всю церковь», т. е. на федосеевство «и на христианскую веру от верных и от неверных укор и велия хула бывает, и мнози велие сомнение имеют, и от веры мнози отступают». Вероятно здесь имеется в виду и Иван Алексеев, отступивший от федосеевства и хуливший его.

О чем же трактовал «собор»? Он силился подкрепить беспоповщинское учение о всеобщем безбрачии и говорил о случаях уклонения от безбрачия.

«Отныне в келиях на уединении с зазорными лицы, и с духовными дочерьми, – с девицами и с женами, – не жити, но со старейшими». Очевидно, в федосеевщине вошло в обычай «жить на уединении» не только с лицами женского пола «зазорного» поведения, но и с «духовными дочерьми, – девицами и женами». Конечно, такой «порядок» должен был возбуждать в наблюдателе большой соблазн, тем более, что его допускали лица, называвшиеся «духовными отцами».

«И которые люди обыщутся в духовном сродстве крещены, – продолжается в правилах «собора»: един кум у мужа и жены, и нам, отцам духовным, разводить, и жить вкупе не велеть, и тем житием православных христиан не соблажнять, и такового жития впредь не иметь, дабы нам проклятым не быть». Ну, а если у мужа и жены «кум» не один: можно ли таковым жить вместе?..

«Подобает нам, – говорит правило, – на послужение старейших жен изобрать, или мужский пол на келейное служение иметь, и тако житие провожати. А молодых жен и девиц В стряпухах не держать отнюдь, и за келейниц их не помышлять и не иметь». Очевидно, «духовные отцы» держали при себе молодых особ женского пола, сожительствовали с ними как муж и жена, но называли их «келейницами». Правило при этом добавляло: «Которые люди из нас, духовных, не будут по оному писанному творить, и тако жить, но по своему нраву, по прежнему, будут жить, и со всей церковью будут противность иметь, и нам таковых от церкви отлучать за их непослушание и непостоянство». Очевидно, жизнь, противоположная предписываемой, велась в среду «духовных отцов» очень сильно, настолько сильно, что «отцы» не надеялись на повсеместное исполнение вырабатываемых правил.

«Сего ради, – продолжают правила, – не подобает нам такового зазора и порока имети, и православных христиан своим житием соблажнять, и душ христианских сим образом сожития вредить».

Делая постановление о «духовных отцах», «собор», далее, касался и простолюдинов – членов федосеевской общины. «Такожде учинить и простым человеком, где случится юношам и девам, вместе на уединении в келиях, или где, вкупе быть: такоже и мужу с женою, по тому же, вместе не жить, и тем житием чтоб душ своих не погубить»

Далее правила касались и того вопроса: как поступать с теми «простецами», которые своею жизнью являются нарушителями этого правила. «А которые люди, юноши или мужи, взяв к себе на единокелейное жительство жен или девиц, бесстыдно живут и впредь жити станут вкупе с теми девами и женами, тех явственных всех всей церковью, духовным людям, разводить; а никому их из нас инако в церковь не приимать, ни на моление, ни на ядение не пускать, и вместе со Христианы не сообщать, дóндеже их не развесть. И того нам не преступать, и никому из нас, духовному, им в том не потакать, и жити им вкупе невелеть». Подобным образом давалось и более общее правило о нарушителях предписываемых наставлений. «А которые дети духовные, юноши или девицы... заповеди Божия, и отец своих преступать будут; и обеты своя потопчут; и женитися станут, и девицы замуж пойдут; и венчаться от еретик станут, и так, не венчавшись, сойдутся и жить станут; или верный неверную поймет; и верная с неверным брачитися станет, и приживут между собою дети; и поищут прияты быти в церковь; или ко отцам своим духовным на покаяние приити пожелают; или из нас кого, духовного отца, к себе призывати станут; и детей своих крестить: и нам, отцам духовным, духовного дела у них не творить; и с ними ни пити, ни ясти, ни на молитве стояти; и на службу к себе их не пущати».

При этом правило делало оговорку даже о крещенных в болезни. «И аще которые дети у таковых людей крещены в болезни, по обещанию их, и оздравеют, и похощут жити со отцами своими и матерями, без роспусту, и будут с ними общение иметь в молении, и ядении, и в питии: и нам таковых детей к себе на моление не пущать, и со Христианы сообщения никакого не иметь, дóндеже они отцев своих не отстанут».

Впрочем, давая такое наставление, федосеевские «отцы» делали и другую оговорку. «А которые младенцы у вышепоказанных людей разболятся, и аще обещаются отцы и матери врознь разлучится, или на христианские руки отдадут, таковых окрестить»⁵⁹.

Таким образом, из определений федосеевского «собора» 1739 года легко видеть полную несостоятельность беспоповщинского учения о всеобщем безбрачии. «Собор» 1739 года констатировал это во всей силе. Оказывается, что нарушителями учения о безбрачии являлись не только юноши и девицы, но и престарелые члены федосеевской общины; не только «простые люди», миряне, но даже те, которых именовали духовными отцами», и нельзя не видеть, что строгие правила данного «собора» должны были остаться требованиями только на бумаге. «Собор» требовал, чтобы «духовные отцы» не жили с «зазорными» лицами женского пола; чтобы не допускалось сожительство лиц, состоящих в «духовном сродстве»: чтобы в услужение себе «духовные отцы» брали «старейших жен», или же лиц «мужеского пола». «Собор» касался и простолюдинов, жизнь которых представляла противоречие устанавливаемым правилам, определяя строгое наказание лицам, являющимся и имеющим явиться нарушителями правил; касался даже детей, ранее крещенных в болезни и имеющих получить таковое крещение в будущем. Но по всему видно, что «собор» мало надеялся на выполнение определяемых им правил. Самая строгость правил и подробное перечисление случаев нарушения целомудрия и восстановления его ясно свидетельствуют об этой малой надежде. Нельзя было бороться с распущенностью жизни средством, которое противоречью требованиям природы человека...

В этом смысле перевес был на стороне учения Ивана Алексеева. Нравственная цель, которую он преследовал, доставила ему очень много сочувствующих, особенно в среде молодых людей, так что около него скоро сгруппировалось целое общество, получившее название «новоженов», в состав которого входили и федосеевцы, и поморцы. Но, повторяем, против Алексеева была доктринальная сторона вопроса: он проповедовал такое «новшество», которое нельзя было оправдать ни учением о браке, ни началами беспоповщины...

По свидетельству от 1748 года, федосеевцы предавались разврату вполне открыто: «сто блудниц спохотствуй, – говорили они, – а законные жены не поймай». «Сего ради, – говорит Григорий Яковлев, – многая в них содомства, деторастления, кровосмешения, блуды различные, с душегубствы многообразными, отравы с чародействы»⁶⁰. Вот к каким последствиям приводило беспоповщинское учение о всеобщем безбрачии, которое беспоповщина старалась всячески оправдать, но зловредность которого она не могла скрыть...

В 1731 году поповцы и беспоповцы, после длинных собеседований в Москве, дали друг другу свои «исповедания», при чем поповцы сказали о браке, как имеющем быть до конца мира: «законный брак до конца пребудет»⁶¹; а беспоповцы высказались так: «А браки, аще от православных иереев венчаны, оные приемлем; а и впредь где явятся таковые браки, сущие православные вменяем. А пришедших из неверия в православие, по святом крещении, по чину уставному восприемлем. А впредь брак будет ли, или ни, не определяем»⁶².

Еще в первой четверти XVIII века поповщина разделилась на несколько «согласий». Главное место здесь занимали два «согласия»: во-первых «ветковцы» и во-вторых «диаконовцы». Предметом спора между теми и другими был вопрос о форме креста Христова и способе каждения. Эти споры, начавшись в начале XVIII века, продолжались и теперь, т. е. во второй его четверти.

Так, со стороны ветковцев тогда появилось «Собрание краткое от божественного Писания» о ереси и еретиках, между которыми «Собрание» считало и диаконовцев. «В нынешнее последнее, – говорилось здесь, – многобурное и многоволненное время, не только от ересей и гонения, происходящего повсемственно, но и в самих правоверных, которые хранятся от нововводных ересей, – и в тех учинися раздор и разногласие; и от того многие учинишася учители: каждый хвалит свое мнение; и от того наипаче от правоверных многие сомнишася: и того ради приклонишася к нововводным ересям, якоже видети есть в Нижегородских пределах. А вину оные полагают такову: аще де правовернии оберегаются нововводства, но сами-де многим разгласием и многими раздоры и в горшая впадают: и такого ради соблазна должно правоверным христианам смотреть и от божественного Писания внимать, кто в правоверных какие раздоры и разногласия чинит, и вновь, что не предано, вводит, от чего учинися многое несоветие и лишение Божия мира и любви, без чего спастися невозможно». Из дальнейших слов «Собрания» прямо видно, что под «чинящими раздор и разногласие» данное «Собрание» разумеет именно диаконовцев, высказавших свои особенности еще на Керженце, Нижегородской губернии, а потом перешедших на Ветку. Что «Собрание» писано именно ветковцем, это видно из того, что в нем говорится о «самопроизвольниках, в предании церковном изменителях», о которых было писано де из «Нижегородских скитов» в «Обитель Пресвятые Богородицы к отцу Феодосию и прочим», и что «нынетеж раздорники и рассекатели, прибегши от Нижегородских мест, явилися и житием поселилися в близости оные обители, а именно в урочищах на Огородце и на Вылеве, и прежнее свое мудрование, которое от них папред содержишься и ныне тож мудрование простирают». Очевидно, что здесь разумеется то послание из Керженских скитов, против диакона Александра, к попу ветковскому Феодосию, по поводу которого поп Димитрий и диакон Александр должны были лично приехать на Ветку и там выдержать допрос со стороны попа Феодосия. Около 1720 года диаконовцы бежали с Керженца главным образом на Ветку, поселившись в слободах Огородце и Вылеве. Если писатель «Собрания» хорошо знал, где живут диаконовцы, то ясно, что он жил именно там, на Ветке. Из диаконовнев в «Собрании» поименно называются вышепомянутый поп Димитрий, «галиченин», и «учитель» его Тимофей Лысенин, известный основатель диаконовского толка; а также поп Патрикий, известный защитник диаконовщишы на Ветке. По нашему мнению, настоящее «Собрание» написано приблизительно в начале второй четверти XVIII века. Дело в том, что в «Собрании» упоминается о каких-то диаконовских «тетрадках», которыми диаконовцы «утверждают простой народ». Известно, что поп Патрикий в 1725 году, «бывый на Ветке, чрез Еремея Семенова, некоторому человеку вручил тетради», при чем известие добавляет, что Патрикий «тогда и ныне на те тетради требует свидетельства»⁶³. Мы думаем, что в рассматриваемом «Собрании» разумеются именно эти «тетрадки» попа Патрикия. Так как здесь добавлено, что теми «тетрадками» диаконовцы «утверждают простой народ и прельщают», то, значит, со времени появления данных «тетрадей» прошло еще очень мало времени.

Как же ведется полемика против диаконовнев в рассматриваемом «Собрании»? Все рассуждение распадается здесь на 11 пунктов и касается одного вопроса – о способе каждения. Известно, что диаконовцы употребляли крестообразное каждение, а ветковцы требовали троекратного способа каждения, т. е. дважды прямо, а третий раз поперек. Вот против этого способа каждения диаконовнев и в защиту ветковского и ведется в данном «Собрании» рассуждение.

Сначала приводится мнение диаконовцев о способе каждения. «А утверждение их, – говорится о диаконовцах, – сицевое. Подобает ведати, како кадити иерею, или диакону. Первее станет пред св. трапезой и творит крест кадилом; и тако, от полуденные страны став,» такожде творит; подобно же и от восточные и от полунощные, – крестообразно кадит св. трапезу и весь святый алтарь и жертвенник»: так говорится в 10-ой главе Устава, на которую диаконовцы и опирались. Ветковец говорит, что данное указание Устава выражено очень «кратко» и будто по этой краткости оно не пригодно для заключения о способе киждения. И сицевое краткое указание. – говорится в «Собрании», – галиченин поп Димитрий с учителем своим Тимофеем Лысениным и с прочими протолковали сице: кажение около св. трапезы, и алтаря, и жертвенника, на каждой стране по две краты, в том числе первое – воздвизание, а второе – прекое. И тем мнят прообразовати, по мудрованию своему, от дву древ сложенный или написанный крест, и таковое их кажение и прообразование... святой восточной и великороссийской церкви, и преданию св. апостолов и св. отец, весьма противно и с богословцами несогласно, и таковое их нововводство обличается от сего». После этого следуют уже самые «пункты».

В первом пункте «Собрания» говорится, что «речение» Устава «кратко» и эта краткость объясняется «известностью чина и обычая» каждения, по примеру того, как говорится о пении «трисвятого аллилуиа»: «и малые дети знают, како творити трисвятое аллилуиа потрикраты трижды», так и относительно каждения: «по чину св. церкви, како издревне на Бостоне, тако и в России, у высочайших архиереов и у прочих чинов, у многотысящных у всех священников и у диаконов, во всех краях земли, кадило присно в руках содержимо, и кажение у них зело твердо от самого рукоположения святительского»; поэтому, как таковое, оно и не разъясняется в Уставе, «понеже известные вещи ученому, аки неуке толковати, несть лепо»; таким образом, по словам «Собрания», на 10-ю главу Устава диаконовцы ссылаются не справедливо.

Во втором пункте «Собрания» указывается, что «пременителей» способа каждения до диаконовцев не было, причем и сам диакон Александр не указал такого «пременения» в «никонианстве».

Третий пункт объясняет, что «на Востоке, и в России, кажение около св. трапезы, и олтаря, и жертвенника» совершается «потрижды, крестообразно» и «то кажение ни Максим Грек, ни восточнии патриарси Иеремия Цареградский и Феофане Иерусалимский, видя, не зазреша». Почему выражение «кажение по трижды крестообразно» составитель «Собрания» считает доказательством ветковского способа каждения, совсем не понятно, как не понятно и то, почему он не видел указания на диаконовский способ каждения в выражении Устава: «творит крест кадилом».

В четвертом пункте» поясняется, что если в 10-й главе Устава о каждении говорится «кратко», то «в других книгах», да и в Уставе «написано пространнее». Например, во «всех Октаях на великой вечерне и на всенощном бдении... пишет: пред св. трапезою знаменует кадилом трижды крестообразно. Також во Уставе, во 2-й главе: и став пред св. трапезою, знаменует кадилом крест трижды. Такоже в том же Уставе, в марте месяце: кадит игумен по чину всю братию, и, став пред великими враты церковными, кадит крестообразно трижды, и паки в том же Уставе, в указе великие субботы: и паки також игумен назнаменует великие враты церкве, затворенные суще, кадилом крестообразно трижды». Все эти выражения составитель «Собрания» считает доказательством правильности ветковского способа каждения, но, очевидно, совершенно несправедливо.

В пятом пункте автор обращается опять к 10-й главе Устава, в которой говорится, что «по кажении св. трапезы, и алтаря, и жертвенника, и прочих мест, обращся, приходить к игумену, и кадит его трижды, воздвизая пред ним кадило праве и преки, якоже знаменует крест; аще ли несть игумена, место его кадит; и тако от него кадит весь правый лик братии по дважды, воздвизая пред киимждо кадило праве и преки, якоже знаменует крест». По мнению составителя «Собрания», эта ссылка диаконовцев неправильна, потому что «игумена кадят таковым обычаем и чином, якоже достоит кадити царя или святителя», но «кажение царя и святителя» бывает «потрикраты потрижды».

В пунктах с шестого по одинадцатый включительно составитель снова затрогивает десятую главу Устава, разбирая ее с разных сторон и опровергая диаконовцев, но также несправедливо и неосновательно, как и в первых пяти пунктах⁶⁴.

Кроме рассмотренного, «Собрания» сохранилось еще «Извещение вкратце от божественного Писания», написанное также ветковцем против диаконовцев, которое мы относим также ко второй четверти XVIII века: с одной стороны в нем упоминается книга «Христовы о блаженствах проповеди толкование», с другой – еще была жива память о Тимофее Лысенине, основателе диаконовщины. Отсюда заключаем, что «Извещение» писано позднее 1722 года, хотя еще в то время, когда жив был Лысенин и имела значение его «книга». Сочинение это посвящено другому вопросу, в котором диаконовщина отличалась от ветковщины, именно – вопросу о форме креста Христова.

Сначала здесь объясняется, как и чем доказывал Лысенин истинность четвероконечного креста. «Мир сей крестообразно, по многих святых свидетельству, сотворен: высота, и глубина, и широта, и долгота – образ креста содержат». Затем, «человек по образу креста сотворен: егда бо руце распростерт, то яве креста образ покажет». Далее, «скиния, юже постави Моисей, и на четыре части раздели дванадесять племен сынов Израилевых». Еще, «церковь, святая святых, юже крестообразно Соломон созда, во образ креста Господня прознаменова». Еще, «Даниил в рове, меж львы, крестообразно руце распростер». Еще, «св. апостол Андрей егда жидове приведоша его ко кресту, он, не поругался, поклонився: и тем жидов, ругающихся кресту, посрами... и не тому поклонися, на котором его распяти хотяше... но первообразному, на котором плотию Христос пригвоздися». Подобным образом «пременением рук древле Иаков воображаше крест, благословляя дети». Против всех этих соображений и ссылок составитель «Извещения» ведет полемику, делая возражения, но совершенно неосновательные⁶⁵. Гак полемизировали ветковцы против диаконовцев!

Но мы можем указать некоторые возражения и против ветковцев со стороны диаконовцев. Так, например, в 1746 году стали известны сто вопросов диаконовцев, о которых объявил диаконовец – Григорий Яковлев. «Вопросы, во сто пунктов, – о кажении кадилом, о кроплении водою, о крестных образах... оные вопросы он, Яковлев, списывал с готовых вопросов у вышедшего из-за границы польской великороссийского человека Михаила Григорьева, который ныне живет в раскольнической слободе Еленке; а где он, Григорьев, те вопросы взял: сам ли он их сочинил, или где списал, про то он, Яковлев, не ведает. А по списании те его, Григорьевы, вопросы отдал ему, Григорьеву, обратно. А списывал он, Яковлев, те вопросы для ведения себе»⁶⁶. Где теперь находятся эти «вопросы» – не известно, но во всяком случае мы не можем не упомянуть о них, так как они представляли собою возражения против ветковцев со стороны диаконовцев.

Вторым сочинением диаконовцев, направленным против ветковцев, мы считаем «Книжицу о кажении». Относим написание этого сочинения приблизительно к нашему периоду потому, что, с одной стороны, в нем цитируется Ветковское послание в свободу Избынь, отправленное в начале 1727 года, с другой упоминается Вылевский поп Патрикий, как здравствующий, а из приписки к «Книжице» видно, что Патрикий умер в 1757 году.

Что же именно отвечали диаконовцы на возражения ветковцев? Своему сочинению автор предпослал предисловие, в котором говорил так: «Якоже Никон, патриарх Московский, с прочими властьми, различно ругают христиан за сложение перстов и за прочая предания церковные, тако и друзии, т. е. ветковцы «различно поносят православных за крест Христов, за кажение». Сказав это, автор добавлял, что он намерен «обоих», т. е. ветковцев и «никониан» «непостоянство, отметания и хулы вкратце известить». Таким образом, автор «Книжицы о кажении» построяет «согласия» ветковцев с «никонианами», насчитывая таковых числом 20-ть.

«Согласие» 1: здесь автор приводил ответ известного Ивана Философа старцу Сергию, в котором Иван так писал о четвероконечном кресте: «аще иерей рукою не возведет, или кадилом, то крестообразия не сотворит», потому что «образ креста с вышнего рога начинается прежде, и относится до нижнего рога, и с правые стороны до левые продолжается вопреки». При этом о способе каждения Иван Философ так писал: «Аз бы, ей, рад стоять» за ветковский способ, «да неправда будет. А они», т. е. диаконовцы «стоят право, по Уставу, и я чаял, что отец Феодосий», т. е. Ветковский поп, когда на Ветку приходили поп Димитрии и диакон Александр, – «за обычай увяжется, а не за Устав. Ин не тако у них стало: Устав паче оправдали». Ветковцы говорили, что четвероконечный крест есть «сень крестная», и потому он почитанию не подлежит. Иван Философов на это так писал: «а сень крестная – о кажении, и во всех церковных таинствах, нами любима, есть, сень бо крестная образует самый трисоставный крест Христов». Затем, в первом же «согласии» приводились разные писания ветковцев против диаконовцев. Так, было здесь сказано, что в 1720 году ветковцы разослали по слободам за печатью монастырскою особое «слово», в котором диаконовцев называли «смущенниками диавола, ненавидящими крест Христов»; в 1722 году появилось «слово» ветковца Федора Философа, в котором диаконовцы были названы «лжеучителями», а их писания – «кривосказательной ересью»; в 1724 году ветковцы отправили послание в слободу Корыч, в котором диаконовское каждение было названо «новоумышленным кажением в два маха»; в 1725 году ветковец Иосиф написал, что диаконовское «двукратное кажение есть еретическое». Всеми этими историческими справками автор «Книжицы» показывал, что ветковцы были ярыми хульниками диаконовского способа каждения.

«Согласие» 6: здесь рассказывалось, когда и как появился у ветковцев поп, хульник диаконовцев, сам прежде бывший диаконовцем: «прежде с православномудрствующими пребывал, и научен был от св. Писания, кадил праве и преки, якоже знаменует крест рукою и прочими вещьми, и о хульниках оного крестообразного кажения добре познав, и хульные их письма, лживые на христиан, прочитан, сведал. И о всем том книга написана от православных о кресте, и о крестообразном кажении святом, и подана за руками отец ветковским учителем; в той книге и оный священник руку приложил. А последи сего оный поп возлюби славу и честь света сего, отступил от крестообразия, творимого кадилом пред киимждо на клирошан, и инде праве и преки, и пристал к хульникам сицевого кажения святого, и начал творити кадилом, и крестом, и кропилом, инако, противно кресту Христову, и христиан поносити».

«Согласие» 7: «ветковцы лгут, аки бы мы хулим церковь их: не буди сего и помыслити нам». Именно, автор-диаконовец поясняет, за что они, диаконовцы, хулят ветковцев. «Церкви где-либо суть, аще и стены чувственные, но в них мнози святые иконы суть, и книги в них же суть божественные, и мощи святых, и на церквах кресты святые: и то все чествуем, а не хулим». Но церковию аще «нарицается людское собрание, и аще неции собираются и, лукавнуя, хулят святые вещи церковные, таковых святохульников мы хулим», каковы и суть ветковцы.

«Согласие» 9: в послании в слободу Корыч ветковцы, – говорит автор «Книжицы», – «нас за святое, крестообразное, кажение еретиками и раскольниками нарекли, их же сию дерзость безумную священный отец» Ветковский «Феодосий зело зазирает и осуждает в послании своем» на Керженец. Действительно, Феодосий, хотя дал наставление попу Димитрию и диакону Александру оставить двукратное каждение и кадить по принятому тогда на Ветке обычаю, но сделал это только ради «примиренья» в среде раскола, а двукратное каждение не осудил: «мы, – писал Феодосий, – на тое уставное кажение вины и пороку не полагаем, и не ругаем, понеже предано от святых отец».

«Согласие» 11: здесь автор «Книжицы» обращает внимание на то, что из истории Ветки известно уже несколько неправильных действий, от которых отказались потом сами ветковцы; так точно следовало бы им отказаться и от своего способа каждения. «Ветковцы прежде пели завомо хомонное пение; у них же было в крещении, последи трех погружений от никониан, паки погружали. А потом, рассмотря по Писанию, отложили оное пение, не согласное святым книгам, и во второе уже не погружают крещенных в три погружения. Добре тако рассудивше. Тако бы им подобало праведно рассудить и обычное кажение, и кропление... Аще бо что и было прежде по неведению, и то в ересь не полагают святии: забвенье и недоумение над всеми хвалится, но зло упорство и хула на познанную правду церковную».

«Согласие» 13: здесь говорится о том, какую «вину» положили ветковцы за прием диаконовского попа. «Ветковские учители по слободам разослали» извещение, «дабы в домы своя не пускали такого священника, который, по Писанию, творит праве и преки крест кадилом. А кто пустит сотворити что: крестины, или молебен отпеть, и ино что, на такового вину папскую наложили – 10 талеров. Мнятся убо христиане быти, а за правду церковную различно гонят и ругают православных».

«Согласие» 14: диаконовцы два раза подавали ветковцам писания в защиту своего способа каждения, но ветковцы свидетельства диаконовцев оставили без внимания, «о крестообразии, еже творят священнии крест кадилом, согласно же и прочими вещьми, тридесять свидетельств, а во вторые вкратце дванадесять свидетельств подаде священный отец Патрикий на увещание ветковским учителем, от Устава божественных отец восточных, и от прочих святых Писаний, им же больше 1000 лет, отнележе написаша святии, како сами творили, тако и церкви святой предали творити». Ветковцы на эти писания ответа не дали.

«Согласие» 18: здесь говорится, что «ветковским учителем ответы подаде священный отец Патрикий, с прочими отцы, сего ради: понеже тии ветковцы многия рассылали письма, порицая крестообразное святое кажение новоумышленным, и двомахами оболгали, и ины многи лжи писали; а христиан, православномудрствующих о кресте Христове и о знамении его, и любящих крест Христов в кажении, и кроплении, и в знаменовании крестном, таковых еретиками и развратниками оклеветали. Сего ради писаша к ним с любовию и молебно, и дабы како учинити соединение и мир, и да объявят на письме к ним: кую ведают ересь, или ину вину. Они же ответу на письме ни единые строки не дали о том»⁶⁷.

Таким образом мы видим, что диаконовцы отстаивали свои мнения серьезно и гораздо основательнее, чем оправдывались ветковцы. Совершенно справедливо говорили диаконовцы и то, что ветковцы, хотя и говорили, что они «оберегаются нововводства», разумея под последними «новшества Никонианские», но сами «многим разногласием и многими раздоры в горшая впадают»⁶⁸.

            П. Смирнов.

В рассматриваемое нами время существовали два беспоповщинских толка – толк поморский и толк федосеевский, обособившиеся еще в первой четверти XVIII века и начавшие тогда же взаимные препирательства. Споры теперь между этими двумя толками продолжались, хотя уже не столь резко, как было ранее.

К 1727 году относится первый факт, который раскольническое сказание называет фактом «примирения» между выговцами и федосевцами. В «Истории о соблазнах федосеева согласия» передается, что в 1727 году на Выг приезжал федосевский учитель Игнатий Трофимов, – приезжал, вероятно, из Витебской губернии. где он жил тогда⁶⁹. «Федосеевцы, аки бы в чувство пришедши, приехавши в обитель к нашим отцам, именно: с их стороны учитель Игнатий Трофимович, с прочими, К нашим отцем – Даниилу Викуловичу, Андрею и Симеону Дионисьевичам, и прочим, и, по многих разглагольствиях, прощение сотвориша ко оным отцем – в своих соблазнах и раздорах, и от раздора в мирное состояние приидоша, сиречь примирившися ко оным отцем, и си есть яве содержание отец оных в правости исповедаша, свои же соблазны уничтожиша, сиречь: еже о титлах и о браках. Яве показуется сие и от самого того данного им миротворного письма, в котором, свое доказавши, отцы свидетельствуют. Аще же с титлами оными крестам покланятися написания и в прочиих некиих им уступиша, и сие смотрительно и обыскания ради им до времени позволиша, якоже свидетельствуют о сем ту бывшие Федор Калинин и Даниил Матвеевич; в прочем же, усердно видится, они, федосеевы, тогда свои соблазны отвергоша, яко и тетради о сем оправдании своем на сожжение предаша, якоже пишет Феодор Калиныч, и последи сего примирения в последующая лета не слышася от них оных своих соблазнов возновления»⁷⁰. Мы имеем под руками два документа об этом «примирении», состоявшемся в 1727 году: во-первых, «примирительное письмо», данное Андреем Денисовым «братии, пришедшей ради мирного согласия», т. е. Игнатию Трофимову и его единоверцам, – и во-вторых, письмо Игнатия Трофимова о беседе при этом свидании. В них спорные вопросы между выговцами и федосеевцами, особенно вопрос о титле на кресте, изложены согласно с данной характеристикой их в названной «Истории», но не видно, чтобы Игнатий Трофимов при этом еще «прощение сотворил ко оным отцем» – выговцам «в своих соблазнах и раздорах».

«Понеже, – говорится у Андрея Денисова, – пустынножители прияша обычай от древнеправославной церкви имети на животворящем кресте надписание, по древлецерковным святым обычаям; и кресты медные лити с древних образцов, с староцерковными подписями, кроме Пилатова надписания; о чем премножайшая древнецерковная святых свидетельства имеем; а како о Пилатове надписании в святем Евангелии и в прочих церковных книгах писано, тако и приемлем, а своего предания о тех святых словесех, чего тамо не написано, не изводим, и не предаваем; и от других своерассудного предания не приемлем; о чем премногая древнецерковная святых свидетельства и противо неистинных наношений ответствования достоверная на беседе любви вашей явихом: чего ради нам готовому святых преданию последовати надежно есть. А о оной Пилатом надписанной, титле – воображали ли ю в древнеправсславной церкви четырьми буквами святии на образех крестных – о сем достоверных свидетельств ищем. Того ради и писать тех четырех букв, до подлинного свидетельства, советовати опасение имеем, понеже у древних святых воображены не обретаем; а когда прилунится нам быти в странных христианех и обращающимся у них животворящим крестам с подписанием «Царь славы, Иисус Христос, ника», аще и титла на тех же крестах с четырьми буквами воображены: и тем животворящим крестам поклонение творим и иным советуем поклонение творити, о чем у нас и прежде на общей беседе письмом извещено, и о сем вашу братскую любовь молим: еже вы потщтание имейте – на староцерковных крестах надписание обыскивайте, благоволите о сем доброе и боголюбное радение имети... А о чинех молитвенных службы, яже мы прияхом от древнецерковной церкви, наипаче древне-Соловецкие обители святых, о чем вашей любви на беседе явихом, и от святых писаний и отеческих обычаев засвидетельствовахом: и аще некие различные чины обрящутся, и в том друг с другом разгласия не имети, к кому с киим прилунится приходити – имети соглашение и распри не чинити, да мир Божий будет между Христианы». Этот документ подписан 5-м августа 1727 года⁷¹.

Сохранилось сообщение о свидании выговцев с федосеевцами в 1727 году и со стороны Игнатия Трофимова, писанное последним когда-то после беседы⁷², потому что эта беседа упоминается здесь как событие прошедшее. В этом «письме» говорится, что на «беседе воспомянуся о письме Игнатия, старца Палье – острова, которое письмо обносится в христианех, и о том письме случается пря и смущение в христианех». По словам Игнатия, Андрей Денисов на беседе сказал так: этого письма «в оправдание мы не приводим о титле, что Пилатом писано на кресте Господнем, и тем не оправдываемся, но от летописных древних крестов свидетельство приводим». Подобное же сказал Андрей Денисов и о «письмах»: на Выг, писанных из Польши, и с Выга в Польшу. «Обоих письма, – сказал Андрей, – судьбам Божиим предаваем». При этом Андрей Денисов, по словам Игнатия Трофимова, добавил: «а что которые люди от нашей страны пустынножителие что изрекли дерзко, или сотворили, того мы не одобряем, ниже похваляем». С своей стороны и Игнатий Трофимов писал так: «Такожде и от нашей страны Новгородской, что дерзостно говорили и не в чин писали, того и мы такожде не одобряем, ниже похваляем. А которые впредь будут таковое дерзостью творити, и сих вкупе наказывати». При этом Игнатий Трофимов добавляет, что «тако Богу помолились и, «Достойно» проговоря, друг другу прощения принесли»⁷³. Таким образом никакого испрашивания «прощения» со стороны федосеевцев, как видим, не было: если была некоторая уступка, то одинаковая с обеих сторон.

Но «примирение» между выговцами и федосеевцами по вопросу о титле на кресте Христовом, действительно, в 1727 г. состоялось, не смотря на все споры, которые происходили в первой четверти XVIII века. Решили не возбуждать прений даже о сочинении о титле на кресте диакона Соловецкого Игнатия⁷⁴. Однако, то, что принято было Игнатием Трофимовым, не сделалось достоянием убеждения прочих федосеевцев. По крайней мере федосеевцы Московские, Новгородские и Старорусские «не склонишася принять мирные договоры», и сетовали на Игнатия за то, что он «четырех букв не возможе в Выгорецких местах вместити». Поэтому Игнатий, чтобы поправить свою «ошибку», приложил старания к отысканию доказательств в пользу «четырех букв». В своих поисках Игнатий добрался даже до Ветки и у здешних диаконовцев нашел кресты с желанной титлою. Обрадованный этим, Игнатий и сам теперь еще более утвердился в твоем убеждении относительно истинности федосеевского учения, и другим «своим последователям» «всюду разглашаше, доказуя свое четверобуквенное надписание быти непреоборимое и толикими свидетельствы подкрепляемое», и вот у Игнатия снова является мысль ехать на Выг, чтобы обличить «неправду» поморцев.

Между прочим, всплыл наружу опять вопрос об известном писании старца Игнатия, о котором Андрей Денисов на беседе 1727 года утверждал, что этого писания выговцы в оправдание себе не приводят, – всплыл потому, что об этом письме не забывали федосеевцы. Что именно говорили они о нем, видно из «Объявления о федосеевцах», принадлежащего беспоповцу Ивану Алексееву, жившему в Климовой слободе⁷⁵, в котором этот беспоповец порицал федосеевцев за то, что те хулили писание Игнатия Соловецкого. «Они же, Федосеевы защитницы, – говорилось Иваном Алексеевым, – ставше за оного еретика Никона, аки за учителя своего, оного священного отца Игнатия за оное его объяснительное слово, во своих еретических богопротивных письмах изгласиша, яко от сатаны подстрекаем таковая писати, и то его писание богомерзким и блевотиной нарекоша, самого же его злым коренем и злою курицею нарекоша; сему же отцу Игнатию последствующих поморских злою отраслью и злым яйцом оглаголаша, и к жидом, распеншим Господа, и к еретиком, и к иконоборным, уподобиша враждебницы за непринятие тоя титлы»⁷⁶. Таким образом оказывается, что во второй четверти XVIII века, когда писал свое «Объявление» Иван Алексеев, федосеевцы по прежнему продолжали хулить писание о титле, составленное диаконом Игнатием, – хулить вполне справедливо, не потому только, что Игнатий совсем облыжно называл титло на кресте не только ересью Ария, но и «прелестью» антихриста, но и потому еще, что выговцы в 1727 году отказались от писания Игнатия, а теперь снова стали ссылатся на него.

Имея в виду эти вопросы, Игнатий Трофимов поехал на Выг, имея спутником себе некого Максима Маркова, жившего в Польше. По пути они захватили с собою Феодора Калиныча из Дунилова, и около Крещения 1731 или 1732 года прибыли на Выг. На этот раз поездка Игнатия оказалась совсем неудачной: в своих доказательствах он был совершенно разбит выговцами, и если мы потом встречаем его еще препирающимся из-за титла, то уже не на Выге, а в Москве.

Первый случай собеседования Игнатия с поморцами относится к 1737 году, когда возражателем ему выступил известный Даниил Матвеев; второй случай – переписки с известным Спиридоном Ивановым был в 1739 году⁷⁷; в 1744 году снова был спор у Игнатия с выговцами – опять в Москве. Из выговцев в Москве в это время был известный Даниил Матвеев, а из федосеевцев Игнатий Трофимов, приехавший сюда из Польши. Из других мест беспоповщинского поселения здесь находились Федор Калинович, житель села Дунилова, и какой-то Федор Федоров, может быть, федосеевский «отец», подписавший определения федосеевского «собора» 1739 года. «Того же года, – рассказывается в раскольническом сказании, – в месяце июле, было собрание в Преображенском, в дому Сергея Мартынова, в чердаке. Всех было пять человек: Даниил Матвеев, Игнатий Трофимов, Федор Калиныч, Федор Федоров, тут же был и я», – говорит какой-то беспоповец Михаил Григорьев. «А иных много было, но не пустили их. И потом между собою стали разговаривать». Игнатий Трофимов сказал Даниилу Матвееву: «положи начало, да простися, то у нас мир будет». Даниил ответил: «за что мне начало класть? я без совета своих старцев не буду начало класть», причем прибавил Игнатию: «да и ты, Игнатий Трофимович, когда мы с тобою были на беседе», т. е. в 1727 году или 1731–1732 годах, на Выге, «и ты в разговоре о Пилатовой титле сослался на крест царя Константина, что на Константиновом кресте есть Пилатово титло, под скобкой, я де своим оком видел. И с тобою ходили в собор, и крест Константинов смотрели, – мы и ты, – а на Константиновом кресте Пилатовы титлы нет. Аще ты и солгал на тот крест, и тут мы не вяжемся, начало не заставляем тебя класть». Игнатий Трофимов на это сказал: «я в том и начало положу и прощуся, да и подручник в руки взял, и стал пред образом кланяться, и тот Даниил Матвеев руками Игнатия подхватил, и глагола ему: добро, Игнатий Трофимич, Бог тя простит». Игнатий все-таки опять сказал Даниилу: «положи начало, Даниил Матвеевич, то и мир будет; аще ли начала не положишь, то и мира у нас с вами не будет». Тогда Даниил Матвеев так ответил Игнатию Трофимову: «нам в вас нужда не велика, мы и без вас живем да спасаемся, а вы как хощете». Игнатий все продолжал твердить: «положи начало». Даниил Матвеев опять заметил: «без совета своих стариков я начало класть не буду. На этом спор кончился, в заключение пропели задостойник «Радуйся, царице»⁷⁸.

В следующем 1745 году Игнатий Трофимов опять писал письмо в Поморье, прося ответа об известном писании диакона Игнатия Соловецкого.

«Страшно нам слышать. – писал Игнатий о спрашиваемом писании, – и ужасно прочитать таковое. А ныне мы слышим с вашей страны, подобно оному Игнатьеву списанию, отрыгаете и хулите, якожи прежде были от вашей страны ...дерзостные хульники. И ваша любовь извольте нам истинно и праведно известить о том письме, как стати пред Богом: право ли оное? или неправо списание? приято ли церковью святою, или не приято?. А будет право, то вы известите нам письменно: право, и православно ли, и церкви Божией не противно, и святым богословцем согласно ли? А будет вашей любви оно списание Игнатиево сумнительно, и мнительно, и непорядочно, и в мир оное непотребно, и Христианом оное мятежно и вредно, и вы, Господа ради, не скройте о том в сердце своем: явственно покажите нам исповедание на письме чисто, чтобы нам в свои страны известие показать братии своей не токмо словесы, но и на писании. А что ваша любовь приносит нам свидетельства о древних святых чудотворных крестах без титл, то мы исповедаем свято и истинно, и поклоняемся, и приемлем, и лобызаем. А что с титлами кресты у нас видятся, или где обретаются в церквах, или где в селех, и во христианех, приемлем же равно и честно; а вон вынести, или тые титлы сокрушить, или стереть оную не смеем того ради, что святые чудотворцы и обличители на римское царство, и на люторское учение, о титле ничего не писали. О польском государстве много Филарет патриарх известил, а о титле нигде не описал, и ниже воспомянул... Посему просим по премногу вашу любовь, пожалуйте, не презрите сего нашего Господа ради, прошения, и пользы ради душ христианских о себе достоверно известите»⁷⁹.

В ответ на это письмо Игнатия Трофимова с поморской стороны, именно от выговца Даниила Матвеева, без промедления был прислан обширный ответ. Он имеет такую дату: «Лета 1745-го февраля дня 11-го»⁸⁰. Очевидно, письмо Игнатия Трофимова было составлено в самом начале 1745 года.

В начале ответа говорилось, что письмо Игнатия Трофимова на Выге получено и что выговцы содержанием письма оскорблены: «многая, видится, непривычная совносите и объявляете, святопочившую отеческую персть дерзко некако и неучтиво воспоминаете; к тому и свое мнение о Пилатове написании паки и паки возновляете и подтверждаете». Однако, выговцы добавляли, что «по должности христианской прошениям вашим», т. е. Игнатия Трофимова и прочих федосеевцев «не пренебрегаем, но решеньми, подобающими любве ради Христовы и пользы христианских душ разрешающе, ответословствуем», хотя затруднены «стоянием в Поморье коммисии» по доносу Круглого и «генеральной ревизией». Весь ответ распадался на четыре пункта.

В первом пункте речь шла о сочинении о титле диакона Соловецкого Игнатия. Из того факта, что Игнатий подвергся самосожжению в Палеостровском монастыре, Даниил Матвеев делал вывод, что Игнатий «за святоцерковное святых российских чудотворцев благочестие подвижеся даже до самой смерти» и потому всякое писание Игнатия достойно полного приятия; затем, в учении о Св. Троице, о воплощении Бога Слова, о Пресвятой Богородице, о св. вселенских и поместных соборах, о почитании св. икон, Игнатий, по словам Даниила, ничем не погрешил; следовательно, Игнатий и в учении «о крестных титлах, согласно со св. церковью, яко восточною, тако и российской, правомудрствует». Вообще, «по всему познавается оный священный старец Игнатий, яко православного мудрования бяше, и... вся богомудренно и со св. богословцы весьма согласно и за едино исповедуемо, и св. древнеправославной церковью право и православно приемлется». Поэтому не удивительно, если «от Никоновых времен в российскую церковь привпадшую Пилатову титлу не прият и право о ней позна и рассуди». Отсюда «и мы, – заключал Даниил Матвеев, – не имеем онех четырех Пилатовых написанных литер на кресте Христове воображати, и у святых не видим тако пишемых». В виду того, что письмо Игнатия Трофимова упоминало о хуле поморцев на кресте с титлою, Даниил Матвеев говорил: «Аще в случившихся разговорах с вами от нашея бы кто страны на Пилатово надписание, четырьмя литеры у вас писанное, не видев у святых тако писанного и по ревности за древнецерковное написание, еже есть: Ц. С. I. X., и произнес будет какое слово: и сему никаноже подивитеся, ибо и сей согласно со св. богословцы порекл бяше, пожеже святии онии Пилатово написание но похваляют, но порицают».

Во втором пункте говорилось о том, что федосеевцы поступают будто бы совершенно несправедливо, когда приемлют кресты обоих видов, т. е. с надписями «Ц. С. I. X. и I. Н. Ц. I,» потому что «богословцы не сравниша равночестно» эти два надписания.

В третьем пункте речь шла о том, что федосеевцы не видели и не имеют чудотворных крестов с титлом. «Обретаются ли в церквах, и селах, с титлою Пилатовою кресты, яко же извествуете», – не знаем, но «не обретаются чудотворные, и св. мужи засвидетельствованные». Даниил обвинял федосеевцев прямо в подлогах. «Не по прямой совести свидетельства по себе собираете, и в народе усердно за свидетельствуете. Яковое же ваше знаменитое креста обыскание находится в Борисоглебской слободе, в церкви св. Бориса и Глеба; о нем же мы от вашей страны довольно слышахом: распятие великое, резное; его же мы сами потщахомся рассмотрети опасно прошедшего января дня 12-го, 1745 году,

В день недельный; и видевши, удивихомся так чудному по вам свидетельству: како не точию простым и не хитрым художеством распятие оно изваяно в древе, но и подножие у креста не имеется, и нози Христовы, прямо подобно латинским распятиям, отягчены; глава же Христова к десному рамени не приклонена, якоже обычай есть древним распятий изображениям бывати, якоже на Корсунском кресте, и на кресте чудотворном в Благовещенском находится соборе, и против древнейших прямо не обычна, и таковое по вам многослышимое свидетельство вашей совести судити оставляем: только бы по вам титло Пилатово где было, а того небрежете смотреть: благоискусно ли, и согласно ли соделано, и имеется ли подножие крестное, и подобно ли церковным распятиям воображено, – сия вся презираете». В заключение данного пункта Даниил Матвеев добавлял: «по прочих нужных винах дозирати тщания обычного не показуете, или тайно, в совестех ваших крыюще, несогласий крестных не повествуете, и коль будет в сицевых совесть ваша чиста, вы сами про себя от сих рассудите».

В четвертом пункте пояснялось, что кресты с титлом суть кресты костелов римских, кирок лютеранских и кальвинских, храмов польских и униатских. Если «святив», писавшие «на новшества униатские и латинские, не вся, по части ради невмещения, писаше, то кийждо писатель отчасти писанием удовлися, якоже и святейший патриарх Филарет – не вся новости латинов объявил и написа, но многая, неудобства ради, остави».

В заключение Даниил Матвеев делал такое обращение к федосеевцам: «Поусердствуйте, Господа ради поусердствуйте, якоже в прочих, тако и в написаниях крестных опасно со святыми, любомудрствовати, и теми ж их богословными титулами надписывати; поусердствуйте и во обысканиих по вам мнимых нужных доброе и неоплошное радение показывати, чтобы не точию слышащим, но и видети случающимся свидетельства ваши неподозрительны были, но согласно бы во всем церковным распятиям и надписаниям. Притяжите себе, молим любезнии, притяжите опасное себе рассуждение, и не над меру стужайте»⁸¹.

Таким образом, «примирение» между поморцами и федосеевцами, состоявшееся в 1727 году, не имело практических последствий даже в ближайшем будущем. Федосеевцы продолжали отстаивать свои положения, поморцы – свои. Главным деятелем в происходивших в то время препирательствах являлся со стороны федосеевщины участник «примирения» 1727 года – Игнатий Трофимов. Обе стороны, каждая отчасти, были справедливы, отчасти – нет. Все-таки сравнительно большее упорство замечается со стороны поморцев. Вполне справедливое и, по-видимому, для обеих сторон безобидное мнение федосеевцев, что следует принимать и почитать обе формы крестов, т. е. с надписью Ц. С. I. X. и с надписью I. Н. Ц. I., вызывало со стороны поморцев возражение и прямо порицание. Неудивительно, что федосеевцы не могли примириться с поморцами. Все стремления к этому со стороны федосеевцев, или со стороны поморцев, кончились ничем.

В качестве примера можем указать на неудачные собеседования выговца Григория Яковлева, который, по его свидетельству 1748 года, неоднократно беседовал с федосеевцами, привлекая их к примирению, и благоприятного результата не имел. «Разглагольства многия я в разных домах, в Преображенском том селе, – говорит Григорий Яковлев о собеседованиях с федосеевцами в Москве, – с раскольниками тамошними производил, примиряя во едино согласие федосеевщину и даниловщину, а именно в домех Тихона Радионова, Михаила Иванова, Мартина Сергеева, Ипата Григорьева, Гавриила Савельева, Тихона Григорьева, Матвея Федорова, Алексея Иванова, и еще во дворе Кудрявцева, во дворе Бригадирском, во дворе Генеральском, всяким образом увещавая и соединяя их в примирение, а более же защищая по прелести своей едино свое согласие, выправляя во всех»⁸².

Разделяясь с поморцами, федосеевский толк возбуждал много таких вопросов, из-за различного решения которых и сам распадался на отдельные части. Известный поморец Григорий Яковлев свидетелствует, что около 1748 года «раскол федосеев на седмеро рассекался».

По словам Яковлева, происходили препирательства в федосеевщине, во-первых, из-за богослужебных книг Иосифовского издания. «Книг всех выходу Иосифа патриарха не приемлют», т. е. некоторые федосеевцы, «глаголюще, якоже Никон патриарх антихрист: посему будет Иосиф предтеча антихристов, уготовивый ему путь; и сего ради не подобает книг его приимати».

Другие заводили препирательства из-за вопроса о записи в генеральную ревизию. «Кои суть записные в генеральной переписи и ревизии: вси таковии, – говорили эти федосеевцы, – под печатью антихристовою; не подобает с теми, и которые сообщаются с таковыми, ни пити, ни ясти, ниже молитися, и с прочими подобными им, аще и единого раскола будут».

Третьи обособлялись по вопросу о покупаемой на торгах пище, и о воде, которую берут в реках и колодцах. «Брашна продаемая, и воды в реках и кладезях, не подобает», по их мнению, «совершенным Христианом приимати, понеже все везде осквернено ныне антихристом».

Четвертые обращали внимание на те особенности федосеевской общины, против которых вооружался известный польский собор 1739 года. Именно таковые говорили, что «которые учители живут с зазорными липы, от тех ничто есть приятно, ни спасительно, а паче же крещение и покаяние, понеже за то правилами святых извержены от всякого священнодейства».

Были еще и такие, которые обособлялись по вопросу о браке. «Таковые говорили, что оженившихся и отступивших от согласия их не подобает паки приимати их, яко слабых и невоздержных, и ниже с таковыми во едином доме сожительствовати когда достоит истинным христианам».

Кроме того, федосеевцы «рассекались» еще из-за «новоженства». Одни, «приступив ко святой церкви браком единым», содержа «раскол тайно», – надеялись «на покаяние ко лжеучителем своим», к которому прибегали «при смерти». Другие возлагали упование на такое же «покаяние» в качестве очищения за многие «отступления» от раскола, потому что часто обращались к священникам, за исправлением разных треб, в том числе и брака. Третьи, наконец, «иже ко святей церкви с присягой приступивше и всех тайн сподобившиеся, прелестью же тайно влекомии ко лжеучителем своим к покаянию, – желают и при смерти уповают исправитися».

«К сим еще отделялись самоперекрещеванцы, которые ни от кого не приемлют ни покаяния, ни перекрещивания, но сами ся кийждо перекрещивают, зашедши просто в воду, токмо приговаривая обычная словеса, яже о крещении»⁸³.

В поморской беспоповщине, именно на Выге, разлад происходил из-за нарушения тех правил, которые были установлены для Выговского общежития в самом начале его существования. Против таких нарушений было направлено определение Выговского «собора» 18 декабря 1726 года. «Лета от создания мира 7235-го, декабря в 18 день в соборной келии настоятели и старцы с соборными братиями, общеизвестным приговором, по св. отец законам и уставам, прежде основанное общебратское установление подтвердили: хотящим в обществе братства быти что должно есть хранити».

В данном определении прежде всего указывалось, чтоб «братии денег своих не имети, ниже у себя, ниже инде где, но все в казну братскую отдавати; от окрестных без благословения настоятелей денег отнюдь не приимати, ниже в торг, ниже в сохранение».

Затем давалось наставление о купле и продаже. «Без благословения настоятелей и введенных на сие нарядников, и казначеев, и подобных, прочим братиям ниже купити, ниже меняти что, ниже в долг давати. Вне монастыря, в окрестные жилища, никому от братии никогда и никуда не ходити».

Далее говорилось об исполнении правил послушания. «У настоятелей и у соборных братий, коим вверено братское строение, братиям всем быть во всяком покорении и послушании, без всякого прекословия, по отеческим уставам; непокорных и противящихся настоятелям и соборным управлять, по правилам и преданиям отеческим, и продерзым киим упорникам и враждебникам чинити по правилам». Очевидно, всякие правила о деньгах, о купле и продаже, о безусловной покорности наставлениям настоятелей общежития и соборной братии, данные для руководства в самом начале Выговского общежития, с течением времени потеряли всякий смысл и значение, так что нужно было новое строгое постановление, чтобы привести эти правила в действие.

Поэтому в заключение еще раз было определено: «А которые от братий сих, от св. отец уставленных законоуставлений общежительных, хранити не восхотят: овии не можения ради, или иных каковых случаев, овии же своевольства ради и тяжконравия, не хотяще под отеческими уставы и под настоятелями в покорстве и послушании жить: сим в братстве жить места не давати, а непокорных и противящихся от братства изгоняти». К этому было еще прибавлено, что «сие соборное уставление, как настоятелям, так и соборным, и всем братиям, соблюдати и хранити впредь непременно».

Это определение подписали восемь «братий», во главе с старцем Пафнутием, а всего на соборе было двенадцать человек⁸⁴.

В среде поморской беспоповщины большие споры, волнения и разделения произошли еще по вопросу о молитве за царя. Известно, что этот вопрос возник в расколе еще в XVII веке и провел тогда в среде последователей раскола резкую черту разделения. Одни решали этот вопрос в отрицательном смысле; другие – в положительном. Первые упрекали вторых за невнимание к обстоятельствам времени и поносили именем погибших; вторые называли первых безусловно заблуждающимися, кривотолками, неведниками Писания. Помимо решения по существу, по тому же вопросу о молитве за царя возникали в расколе еще частные споры. Так, между прочим, недоумевали над словами в тропаре кресту: «победы благоверному царю даруй на сопротивные. Изменить текст тропаря против печати старых книг, или же царя «неверного» называть «благоверным»? И не грешно ли для старообрядца молиться о победе царя – новолюбца на сопротивные, т. е. на старолюбцев? Главный расколоучитель XVII века, протопоп Аввакум, дал наставление по поводу такого вопроса, чтобы царя «отступника» не называть «благоверным», и слова тропаря «победы даруй на сопротивпые» понимать в смысле молитвы об обращении царя с пути заблуждения. Так, действительно, и поступила одна часть раскола, в то время, как другая часть совсем отрицала всякую молитву за царя⁸⁵.

Свидетельство первой четверти XVII века гласит, что по вопросу о молитве за царя замечалась разница между поповщиной и беспоповщиною. «Беспоповщина, – писал епископ Питирим императору Петру I, – твое царского пресветлого величества, в молитвах и тропарях, имя, где прилунится, не поминают. А поповщина поминает – точию благородным, а благочестивым и благоверным не именуют». Отрицали молитву за царя тогда не только беспоповцы-федосеевцы, как ревнители «древнего» благочестия более резкие, но и беспоповцы-поморцы: в выговских «Обиходниках» писалось с изменением, – место «победы благоверному императору» они читали «победы благоверным рабом своим». Был случай, – в 1722 году, – «предложения» со стороны Выговского архиктитора Андрея Денисова Выговскому «собору» называть императора Петра I «благочестивым». Но так как «благочестие» Петра, понимаемое в «старообрядческом» смысле слова, не было доказано Денисовым, то «соборная братия», выслушав речь Денисова, «сотворити на сие не соизволиша, боящеся безвременного от братии колебания». Тем более не могли принять молитвы за царя те беспоповцы, которые в лице Петра вытолковывали самого последнего антихриста⁸⁶. Поэтому, когда в 1738 году колодник Круглый, долгое время живший в Выговской пустыни, донес на выговцев, что они не молятся за предержащую власть, то донос его был вполне справедлив и не даром кончился чрезвычайными последствиями для выговцев. Дело было следующим образом.

Так как обвинение выговцев со стороны Круглого было очень важное, то составлена была правительством чрезвычайная комиссия, в которую от Сената был назначен ассесор Квашнин-Самарин, а от Синода Кирилловский архимандрит Вавила. Тайная Канцелярия от себя вручила им секретную инструкцию, а для караула и рассылок при производстве следствия откомандирован был отряд солдат⁸⁷. Выговцы, конечно, перепугались. Не думая долго, созвали «собор». Приходилось выбирать одно из двух: или принять моление за царей, или пожертвовать существованием выговских общежитий и скитов, а с ними состоянием всей беспоповщины в Поморье. Избрали первое: определили – в тропарях, и кондаках, и в стихах, как где напечатано в книгах, императорское величество поминать везде, причем, написав тропарь «Спаси Господи», положили в часовнях⁸⁸. В этом сказалось влияние, конечно, лучших выговцев, особенно Семена Денисова⁸⁹ Скоро в защиту моления за царя на Выге стали писать даже обширные сочинения. По свидетельству Григория Яковлева, около 1748 года были известны следующие сочинения: «Книга великая о молении за Царское Величество» выговского «лжеучителя» Даниила Матвеева: «Книга другая о молении за Царское Величество» бывшого беспоповца Алексея Иродионова; книга под заглавием «Выбор с истолкованием о молении за царей» выговца Трифона Петрова⁹⁰. Однако, большинство выговцев усматривало в таких писаниях и распоряжениях больше практической сообразительности, чем непреложной истины. Прямым и резким возражателем выговцам явился некий старец Филипп.

Известие о старце Филиппе и его протесте против выговцев находим в четырех раскольнических сказаниях. Два из них явно тенденциозного происхождения: одно написано поморцем⁹¹, другое – филипповцем⁹², другия два – более или менее объективного характера: одно «Повесть об отце и старце Филиппе» более обширного обема⁹³, другое «О отце старце Филиппе» более краткого содержания, причем, по нашей рукописи, составляет одну из глав Истории Выговской пустыни⁹⁴. Из сопоставления данных этих сказаний можно выяснить настоящее событие, т. е. протест Филиппа против выговцев – со всеми подробностями.

В мире Филипп назывался Фотием Васильевым и служил в стрелецком полку. «Егда шведский король Карл нашу российскую армию» при Петре I «под Нарвою разби: овых в полон взя, овых на месте сражения смерти предаде, а иных в реке Нарове потопи, в оной армии, в стрелецком полку, бе некий служитель, именем Фотий Васильев, его же судьба от таковые гибельные смерти сохрани невредима». Откуда Фотий был родом – не известно. «Откуду же сей бяше, и како вниде в службу, коего града, коей веси, и от каковых родителей рожден и воспитан бе, сего обрести не возмогохом». Во всяком случае, во время сражения под Нарвою Фотий бежал, причем «от места на место переходя», он долго «скрывал свое имя и чин, дабы не познатися от внешних притязаний». Наконец, придя в беспоповщинскую Выговскую пустынь, он нашел здесь приют, и сначала состоял в числе рядовой «братии». «И определивши его с трудящимися братиею: на всякие общебратские труды ходити, лес секуще, и нивы делающе, и хлеб сеюще... Такожде и в других службах повелевается быти: овогда и в хлебопекарни хлебы печаше, иногда дрова сечаше, и к келиям возяше, посылаем бываше и в рыболовную службу, и там с братиею рыбу на братство ловяше; бе бо телом крепок и мощен». Сказание к этому добавляет, что «тако ему пребывающу и трудящуся, не оставляша же и правила молитвенного: ко всякому убо пению в молитвенный храм с братиею ходяше, и стояше на своем месте недвижим, внимая чтению и пению с усердием; такоже и келейное свое правило по силе своей исправляше и соблюдаше». Скоро у Фотия явилось желание принять «иноческий образ». Даниил Викулов, как старший предводитель выговцев, выразил на это полное согласие. «Живяше же на Лексе многоподвижный и боголюбивый инок Давид, постническими труды и неусыпными молитвами всю свою жизнь провождаше богоугодно». Этот Давид и постриг Фотия с именем Филиппа. Тут Филипп уже проявил некоторое непослушание. «Закон иноческий требует от постригаемого шестинедельного поста», но Филипп, пробыв немного под началом, «сорокадневного поста содержати не восхоте своевольне: нача всюду ходити и со всеми о всем разглагольствовати». Это дало повод сказать Давиду, что от Филиппа «миротворных действ не окажется». Между тем на Выге испытывалась большая нужда в «духовном отце». «Чего ради и дозволение дано отцу Филиппу, дабы исправлял духовное дело по правилам св. отец». По смерти Даниила Викулова, Филипп выразил «желание забрать всю должность отца Даниила, и нача не покорятися» Выговскому настоятелю Семену Денисову, «предлагая всем равномерное послушание и почитание себе быти, как и отцу Даниилу». Началась распря: Филипп и Семен Денисов сделались открытыми врагами. «Сего ради всем братством судиша быти собору, да общим советом вины рассмотряются, и праведно и законно судимы будут». На «соборе» спрашивали Филиппа: «чего ради настоятелю Симеону, якоже и прежним отцем, не повинуется, и жалобы и клеветы на него наносит, и какими винами его облагавши?» Филипп много жаловался на Семена Денисова: по разрешению Семена «уставщики о службе церковной у него, Филиппа, не спрашивают; без воли его мирских человек вводят; некоторые духовные его дети без службы на труды ходят; Семен Денисов что делать у него, Филиппа, не спрашивает; которую старицу он, Филипп, определил замолитвовать, Семен ее не пустил». На эти обвинения Семен держал ответ, слушая который, собор оправдал Семена и обвинил Филиппа. Это соборное определение состоялось 14 октября 1737 года; его подписали 17-ть человек «старейшей братии».

Видя, что на его стороне нет ни одного члена «собора», Филипп, по-видимому, примирился и просил у «собора» прощение. Однако недовольство Филиппа обнаружилось за ближайшей «трапезой»: старец провел «в задумчивости весь обед, поникши главою седяше и едва что мало вкушая». Очевидно, Филипп решил выждать для себя более благоприятного момента, чтобы отомстить Семену. Однажды, «во время воскресного дня, под вечер, он к вечерне не мог идти за сумнение, а после вечерни, хоша и был за ужином, однако и ложки обмочить не захотел. После же ужина отец Симеон нача его вопрошати: чего ради он разделение со обществом имети возжеле? Он ничтоже на то ответствуя, точию взем из пазухи некие тетради и, показуя, глаголаше: яко на него написанные. Отец же, желая их узрети, глаголаше, чтобы он их подал на рассмотрение. Он же глаголаше: яко сопротивнику своему никакоже хощет явити, да, еще приглаголаше: яко он Семен есть самочинец и ни от кого есть избран». Таким образом, раздор между Филиппом и Семеном все возрастал.

Однажды Филипп ездил в Лумбышский скит «без дозволения настоятельского, и приобщи там на моление, без всякого общественного и настоятельского совета, в зазоре живущих, и легкомысленные люди, от общества отлучая, присвоивание в свое согласие». Семен Денисов делал всякие попытки привести Филиппа к примирению, но совершенно безуспешно. Когда, чрез три года после «собора» на Филиппа, выговцы, вследствие доноса Круглого, вынуждены были «написать тропарь», то Филипп протестовал против этого, и это было причиной полного его отделения от Выговской пустыни. «Не благослови такого тропаря говорити, что не по древнему отец преданию неблагочестивого благочестивым. Тогда между собою учинилась великая распря во время утреннего пения, что прежде того не бывало». Как только запели тропарь, Филипп бросил кадило на пол, и с криком: «пала вера христианская», выбежал из часовни. «Едва настигли на улице, и затащили в келию. И после того Семен Денисов с другими прочими совет сотворили, пришли к старцу Филиппу. И Семен Денисов стал старца по щекам бить. Тогда старец Филипп глагола ему: «дерзай, чадо, и яко Христа распни», и руки свои распростер, и били того крепко». Затем Семен распорядился заковать Филиппа в железо. К счастью для Филиппа, чрез три дня на Лексу приехал один Новгородский купец, который, как лицо, надо полагать, влиятельное, и заступился за узника. «Услышав, что Филипп сидит скован, то скоро на Семена Денисова закричал: за что святого старца сковал? и сам пошел, железо сбил и старца Филиппа вывел вон из монастыря в Надеждин скит». Здесь Филипп с год жил в овине, а затем, видя, что ему есть единомышленные, облюбовал место «за мхами», на реке Умбе, и построил там келию. Посланные его ходили по волостям и суземну обличали «ересь» выговцев в молитве за царя. Народ прибывал на Умбу и число келий здесь быстро умножалось. Видя такой успех, выговцы решились оказать противодействие. И ласками, и угрозами оне пытались возвратить Филиппа в общежитие: сам Семен Денисов не только писал увещания Филиппу, но и лично навещал его, – и все напрасно.

Сохранилось «Слово увещательное о раздоре церковном», писанное Семеном Денисовым к Филиппу на Умбу⁹⁵. «Ныне, – говорилось здесь, – у вашего доброревностного боголюбия случившееся распрение о вещех недоумительных, о вещех, подлежащих обысканию, о вещех, требующих общесоборного рассуждения... наши сердца печальным сим слухом, яко презостренными стрелами, лютейше поразивше, – многоболезненно, тяжко и многосетовательно о сем к вашему боголюбезному братолюбию писати понуждает». Денисов разумел, конечно, распрение филипповцев по вопросу о молитве за царя. «Не о сем болезнуем, ниже о сем уязвляемся горце, яко распрестеся, яко человецы, – сие бо присвойственно есть человеком, человеческим подлежащим немощем. Но о сем печалуемся крепце и слезим без утешения, яко кроме известного и подлинного обыскания, кроме» терпетельного пождения, кроме общебратского церковного совета, раздрасте церковный, спасительный мир, расколосте богоподражательное, братолюбное соединение, рассекосте на части Христовы возжеленные уды, за них же дражайшая Господня кровь излияся?» Почему это особенно безпокоит выговцев? Потому, что «раздоры рассекают единение боголюбезное, отгоняют мир, рождают свары, произносят вражды, плодят брани; расколы умножают, спасение отдаляют, благодать Божию прогоняют и духовное благодатное состояние в плотское и неполезное превращают». Изобразивши, далее, разные последствия «свар» и «раздоров», Денисов так обращался к увещеваемым: «Предражайшие и прелюбезнейшие друзи! вся вражды сия и раздоры о недоумительных вещех отринувше; всякие рассечения и распри поплевавши; всякое мнение и самосмышление за индианы и ефиопы прогнавши; возлюбим благое, и братолюбивое, душеполезное общесоветие; возгласим вкупообщне и другосоветне испытовати и рассмотряти божественная Писания, зане во мнозе совете спасение созидается. Аще ли кое недоумение, аще кое сомнение, аще кие нашедшия мраки покрывают наши светлоумные зраки: прибегнем к превысочайшему разума Источнику, притецем к любодаровитому Владыке, вопросим со всяким смирением и долготерпетельным пожданием... Притецем единогласия отеческого и братского ко общему собору, прибегнем к общесоветию церковному, и яже недоуметельная и сомнение рождающая всесмиренне предложим вкупосоветному собранию отец и братий: пождем долготерпетельно и вселюбезно общерассмотрительного и всесоборного уставления».

Нет сомнения, что Семен Денисов говорил именно о введенной на Выге молитве за царя, – введенной временно, в силу нужды и крайних обстоятельств. Он не называет предмет спора прямо, боясь нападения «внешних», которых могли призвать увещаваемые им, и хорошо зная, что и без подобного и прямого указания увещаваемые легко поймут, о чем речь идет. Он называет спорный вопрос «вещью недоумительной», подлежащею «соборному» обсуждению, конечно, потому, что хотя выговцы и ввели молитву за царя, но сделали это временно, в силу нужды, последствия которой еще подлежат обсуждению «собора»...

Последователи старца Филиппа, когда он был жив, «живяху самым нужным пустынным житием», в небольшом количестве; потом «не по многом времени, начаша собиратися к нему самые нищие, бездомовные, крыющиеся от начальства; он же приимаше их: овых в свое братство, а овых особь; а иже на своем пропитании живущие, тем поставляше малые нужные хизины; а овии, поживше малое время, отхождаху от него; бе бо место самое нудное, пустое, поблизу никаковой хлебопашни распространити, болот ради, невозможно, и попросити у христолюбцев, ни купити ни у кого, понеже жителей поблизу не имелося; еще кто со сторон что принесет, то и яст. Многие суземские обитатели со скитов к нему хождаху, грехи своя исповедающе, он же приимаше их на покаяние и в свое согласие укрепляше; а овых попущаше, по их прошению, со всеми монастырскими быти в согласии».

Очевидно, Семен Денисов хорошо понимал все вредные последствия возникшого на Выге раздора, и потому всячески старался прекратить начавшуюся распрю. Однако, увещания не подействовали на филипповцев. Тогда выговцы навели воинскую команду на скит Филиппа. Последнего предупредили о грозящей опасности. Но Филипп так ответил вестнику: «давно готовы» и, собрав братию в часовню, стал готовить всех к смерти, и как только послышался снаружи стук в запертые двери, филипповцы, учинив на скоро прощальный плач, «подпустили огня» и все, числом до 70-ти, сгорели. Это было в 1743 году. Выговцы разграбили кельи филипповцев, но не могли извести всех своих противников.

«После кончины инока Филиппа осташася его согласия два старца: Терентий и Матвей, с прочими; и собраша из своего согласия собор, и на оном начаша определяти: как монастырского согласия христиан приимати в их филипповское согласие; и не бяше в них единогласного рассуждения, от чего вышепоименовании старцы между собою разгласишася». Сначала Терентий и Матвей ревноваху вторицею от монастыря крестити», что и совершили над двумя выговцами. Однако, скоро, «усумневшеся в том», стали принимать иначе: «самострига» Терентий «начат определяти, чтоб от монастырского согласия приходящих с шестинедельным постом непременно приимати; Матвей же сему весьма сопротивляшеся, глаголаше бо: отнюдь сие не следует, а должно с единым началом приимати, якоже о. Филипп приимаше». Выговцы, не терпя своих противников, скоро с ними расправились: на Терентия они также навели солдат и заставили его сжечься, – с 98 лицами обоего пола. Это было в 1747 году, а в 1750 году добровольно погиб в пламени и старец Матвей, – с десятками последователей⁹⁶.

По вопросу о молитве за царя споры с поморцами вели и федосеевцы, отрицавшие таковую молитву так же, как и филипповцы. Живший долгое время в Выговской пустыни беспоповец Григорий Яковлев, когда был в Москве, то вел препирательства по данному вопросу с федосеевцами. «Во время жития моего в Москве, – говорит Григорий Яковлев, – возимелось у нас, раскольников, между собою распрение, чрез показание от других раскольников, именуемых федосеевых, о молении в тропарях за Царское Величество... о чесом я возимел неусыпное рачение в то время, изыскуя и испытуя усердно во всех книгах церковных: понеже тогда прилучися собранию книгам быть в том доме ради продания, – всех ту, в доме, было книг ста на три и более»⁹⁷. В 1744 году был спор о том же в той же Москве между выговцем Даниилом Матвеевым и приехавшим из Польши федосеевским наставником Игнатием Трофимовым. Когда Игнатий требовал от Даниила «положить начало», то Даниил, долго отказывавшийся, наконец сказал так: «я без совету своих стариков начало класть не буду того ради, что ныне у нас комиссия стоит, что никак невозможно миновать, чтобы тропарь не говорить. Когда де от нас тоя комиссия седет, тогда у нас будет иное». Очевидно, все выговцы были того убеждения, что молитва за царя на Выге введена временно и что не далек тот час, когда новое распоряжение об этом будет отменено. Услыхав такие слова Даниила Матвеева, Игнатий Трофимов успокоился. «И на сем слове Даниила Матвеева и мир стал. И в том начале Даниилу Матвееву Игнатий уступил. И все, – нас было пять человек, – стали пред образом Божиим задостойник петь: Радуйся, царице. Тоже начало общее вси положили и друг к другу простились, и потом миром оную беседу окончили»⁹⁸.

Таким образом, вопрос о молитве за царя, препирательства из-за которого начались в расколе очень рано, кончился не только разногласием поповщины с беспоповщиной, но повел к разделению и саму беспоповщину, сопровождаясь разделением самой Выговской пустыни, претендовавшей руководить всей беспоповщиной и действительно руководившей ей во многих местах ее поселения.

Случайными спорами в расколе мы называем споры по догматическим вопросам. В первой четверти XVIII века такие споры имели место как в поповщине, так и в беспоповщине. В рассматриваемый нами период времени споры в поповщине прекратились, остались же только споры в беспоповщине. Известно, что повод к таким спорам подал федосеевец Евстрат Федосеев, сын основателя федосеевщины Феодосия Васильева и один из главных наставников федосеевских на Ряпиной мызе и потом в Польше. Евстрат Федосеев стал делать исправления в старопечатных книгах. Ему показалось сомнительным то, что в старопечатных книгах, разных изданий, употребляются в приложении к Святой Троице разные выражения; в изданиях патриарха Филарета встречается выражение «трисиянне образы», а в изданиях патриарха Иосифа – «трисиянне лицы». Известно, что Евстрат стал делать поправки в книгах: вместо слова «образы» он подписывал «лицы». Это было в то время, когда федосеевцы жили на Ряпиной мызе. Узнав об этом, ряпинцы заволновались. В 1719 году на «Святой неделе», был назначен по этому поводу особый «собор». Но Ряпина мыза вскоре – пред этим – была разорена, поэтому «собора» тогда не состоялось. Но настоящий раздор в федосеевщине продолжался и в последующее время. «Воссташа некий на оного Евстрата... паче же... некто Савин Михеев, который, по согласию с прочими, от оного Евстрата, – оле, дерзости! – и вторично крестити смелость возиме, и долго сей раздор в них протяжеся, даже до лет настоятельства Семена Денисьевича, кий своими мудрыми богословеньми оный раздор погаси»⁹⁹.

Известно, что Семен Денисов сделался настоятелем Выговской пустыни по смерти своего брата Андрея, в 1730 году. Значит, к этому времени и нужно относить вмешательство Семена Денисова в названные споры в федосеевщине. К этому времени относится и сочинение Семена Денисова «Показание велемудрого настоятеля господина Симеона со истолкованием и ясным свидетельством о богословском речении образ, и како оно приемлется: овогда за вид естества, овогда же за начертание и лице»¹⁰⁰. Очевидно, что раздоры в федосеевщине по поводу исправлений в старопечатных книгах, допущенных Евстратом Федосеевым, были так сильны и грозили такими волнениями во всей беспоповщине, что Семен Денисов взял на себя труд разъяснить данный вопрос и призвать споривших к примирению.

«Аще и дерзостно есть, – писал Семен, – и зело бедовметно в вышесильные таинства вметатися, и в пучину неудобознаемую богословского моря вреватися... но слышание любопрящихся и раздор соединенных понуди конечную нашу грубость в толь превысокое, в толь всепревзятое таинство всепревознесенного богословия вступити, еже о Пресвятей Единосущней и Пресущественней Троице младенческими немотовати языками: о единстве образа святые, и преестественные, и триипостасные Троицы известити; святых богословцев богословными словесы и разуменьми, даже раздельшихся писательными гласи, во един божественного совокупления собрати разум, еже да будет всепресвятая, триипостасная единица Твоею преестественной благодатию». Для большого понимания, для лучшего «удобопознания» Семен Денисов ведет речь «чрез вопросы и отвещания».

«Вопрос: Колико есть образов во Святей, Единосущней Троице? Ответ: Един образ, яко научают нас святии Богословеснии мужие».

«Вопрос: Что есть образ»? Ответ: Образ истее значит вид и зрак существенный естества. Обаче образа имя различно во Св. Писании приемлет: овогда за вид естества, яко у апостола о Христе: иже во образе Божии сый, и образом обретеся яко человек. Овогда же за начертание и лице приемлется, яко во Евангелии: вопросившу Христу: чий образ и надписание? глаголаше: Кесарев».

«Вопрос: В Псалтирех и в Октоихах Филаретовских и Иоасафовских, в каноне Троичне, в первой песни: Пресущный, Едине, Господи, и трисиянне образы. В 7-й же песни в первом стихе: Крепку ми мысль устрой, трисветлая образы единице... Убо православно ли напечатася сие и можно ли за православное прияти? Ответ: Всякое православными патриархи и учителями церковными печатное и написанное, и православным разумом приятое, православно и есть, и обретается, кроме погрешения забытного и описи, еже всем человеком случается».

«Вопрос: Чего ради в печатех Иосифа патриарха напечатася вместо образов лица: Пресущный, Едине, Господи, и трисиянне лицы? Ответ: Сего ради изъяснися явственно, дабы православны христиане, по первых святейших патриарх читающие, идеже напечатано: образы, ведали вси разумевати и вменити со святою церковию за лица и начертания и свойства Св. Троицы православным и благочестивым разумом».

«Вопрос: Чесо ради в Кириллове печатной книге напечатася: далече убо буди от нас, правоверующих, сицевое нечестие, еже три образа во Святей Троице глаголати? Ответ: Для того, дабы читающие по первым печатем, идеже напечатано: три образы не вменяли и не разумевали за естество и существо, еже есть богомерзко и нечестиво».

В заключение Семен Денисов писал следующее: «Сия убо кратко предложенная вопросоответствия, за краткость настоящего времени, любопрящимся и раздирающимся о готовых речениих, в готовых книгах, от святых патриарх и отец положенных, яже готово и благоговейно благочестивым разумом приимати подобает так, яко напечататися, яко изобразишася, яко от церкви растолковашася; а не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати; и мудрствовати в смиренномудрии, а не раздирати согласие кафолические церкви любопрительными истязаниями и споры; но паче в единство и мирное согласие всеблагодатно сцеплятися». Очевидно, Семен Денисов разумел распри, происходившие в федосеевщине.

При этом Денисов добавлял: «Аще бы кто, в каковых распрениих, или дерзновениях, погрешил, и, покаявся, от оного своесмышленного отошел, и совокупился согласно с кафолическою церковью, – всерадостно долженствует приимати оного к церковному согласию по древним образем».

Таким «покаявшимся» оказался сам Евстрат Федосеев, виновник возникшей распри: 24 марта 1735 года, в деревне Ступилишках, в Польше, Евстрат произнес свое «исповедание» пред «собором», причем «от всех христиан, яко грамотных, тако и простых похвален» был. Из этого исповедания видно, что по догматическим вопросам Евстрат судил вполне правильно и согласно с старопечатными книгами. «Аз, последнейший из всех, грешный Евстратий Федосеев, ради нынешних смущений, веру свою и исповедание, вам сим писанием объявляю»: так начинал свое «исповедание» Евстрат Федосеев. В самом «исповедании» Евстрат излагал свои верования о Святой Троице. «Верую всей душею моею и всем умом моим в пресвятую, всесотворшую, пепостыдимую, нераздельную, единопрестольную Троицу: во Отца, и Сына, и Святого Духа, единого Бога, едино существо, едино естество, един образ, едина воля, едино царство, едина сила, в трех ипостасех, в трех составех, в трех лицех, в трех собствех. Свойствы различие имуща, Божеством и Господством, совокупляемо безначально, и безконечно, и превечно. Верую в Сына, прежде век от Отца рожденна, а не сотворенна, единосущна Отцу и Святому Духу, сшедшого с небес и плоть приимша одушевленну от Святые Девы Марии; рождшася бессеменно от нее в двою естеству, во двою волю и действу: совершенна Бога и совершенна человека, во едином «составе и лице: на земли поживша с человеки, нашего ради спасения, распятие плотию претерпевша и в третий день воскресша из мертвых, и вознесшася на небеса, и седяща одесную Отца, и паки грядущего со славою судити живых и мертвых, и воздати комуждо по делом его. Потом, яже святии пророцы, священии апостолы, богоноснии отцы, учители и богословы, о вере в Пресвятую Троицу, и о воплощении Божья Сына, написаша догматы, предания, седмью вселенскими, и девятью поместными соборы, и коих по единому особно правила, уставы, чиноположения вся, яже Писании предаша, а церковь Божия прияла есть: сия вся с верою и любовию приемлю и свято исповедаю быти. Бывшия же от Вознесения Господня, в разные времена, еретики и хуления их злая на Пресвятую Троицу и на плотское Сына Божия смотрение, и на святую веру, и на соборную церковь, и на все ее святосодержание: вся сия отметаю. Их же святии отцы отвергоша, и аз отвергаю; их же они проклятию предаша, и аз проклинаю, со всем их злым мудрованием. Паки святии богоноснии отцы, в своих Писаниях, богословят Пресвятую Троицу в трех лицех един образ, и в предисловии Никона Черногорца книги, и преподобного Иосифа Волоколамского в словесех, лицы, яже и образы, нарица и собства: вся сия за едино приемлю. Святейших пяти патриархов: Иова, Гермогена, Филарета, Иоасафа, Иосифа, и вся освященные их соборы всероссийские, за едино приемлю, и все церковное их содержание, действо и строение верую и исповедую свято и совершенно быти; книги, печатанные по благословению их, за едино приемлю и почитаю с любовию вся. В троичном, 6-го гласа, кононе, в 1-ой песни и в 3-ей, в трех стихах, лицы и образы, в которых книгах за едино печатано, тако за едино и приемлю, и прочитаю непременне, и никому пременяти не повелеваю отнюдь».

Изложив свои верования по догматическим вопросам, Евстрат Федосеев излагал, далее, и свое раскольническое «исповедание» о «никонианстве», его верованиях и действиях.

В заключение он так писал: «На вся же сия вышепоказанная предложения, яже верую и исповедую, как зде написано, не лживо, но праведно, не лестно, но истинно, свидетель Бог да будет на мою душу. Аще же что зде с лукавством или лестно написано, да будет клятва на главе. При сем моем исповедании всех вас, боголюбивейшие православные христиане, мблю: аще в чесом каковое своим скудоумием, в делах и словесех, сотворих согрешение, Святые Троицы ради простите мя, грубого, грешного, всех опечалившего, и будите милостивы, носяще немощи моя, да приимите от всех владыки Бога обещанная, благая любящим его, в безконечные веки»¹⁰¹.

Таким «исповеданиям», произнесенным на «соборе» Евстратом Федосеевым, закончились навсегда происходившие в федосеевщин догматические споры, и все присутствовавшие на «соборе» лица вполне были удовлетворены тем, что слышали¹⁰².

П. Смирнов.

Сведения о том: на какие толки разделялась в рассматриваемый нами период времени беспоповщинская отрасль, которая известна под именем нетовщины, находим в сочинении «Обличение на раскольников», писанном в 1737 году некиим Василием Флоровым, бывшим диаконовцем¹⁰³. Хотя Флоров говорит о тех раскольнических толках, которые ему стали известны ранее 1724 года, но возможно, что последователи этих толков существовали и в рассматриваемый нами период времени. Положим, что о всех упоминаемых Флоровым «беспоповцах» он говорит в прошедшем времени, выражаясь так: «сказывали, отвергали, отрицали, не принимали;» значит, по мысли Флорова, толки эти начали существовать когда-то ранее того времени, когда писано сочинение; а в одном месте автор прямо замечает, что «продолжалися сии еретицы лет 60 и более». Но это последнее выражение указывает не на то, что в то время, когда писано сочинение, эти «еретицы» уже не существовали, а лишь на то, что оно, как видно из дальнейших слов Флорова, имеет частнейшее значение: именно, благодаря деятельности Нижегородского епископа Питирима, произошел разгром раскола, т. е. всех поповщинских и беспоповщинских толков, существовавших на Керженце. «В Балахонском уезде, в селе Пафнутове, в лето Христово 1719, октоврия в 1 день, егда на соборе быша обличены и сташа безответны, означися их лжа, яшася бегу в разные страны и украйны, даже до Волох рассеяшася, яко жиды, и на запольные реки пустые, и там стрелы своя уготовляют до святые церкве»¹⁰⁴. Таким образом Флоров не отрицает существование перечисляемых им толков в описываемое в сочинении время. В одном месте Флоров даже прямо говорит, что когда он жил в Крымских степях, у Азовского моря, на речке Миус, то нашел там «согласие, именуемое Спасовщина», учение которого состояло в «отвержении священства»¹⁰⁵. А между тем известно, что о Спасовом согласии, иначе именуемом нетовщиной, у Флорова говорится именно в перечне «беспоповщинских» толков, причем об этой спасовщине Флоров выражается также в прошедшем времени, – «сказывали, отвергали, не молились». Таким образом оказывается, что нетовщина, зародившаяся еще в XVII веке¹⁰⁶ и существующая доселе, существовала и в рассматриваемый нами период времени. Известно, по какому вопросу нетовщина отделилась от общей беспоповщины, но видим, что и сама она тогда распадалась уже на несколько толков:

1. «Беспоповщина под именем Козмы, называемая кузминщина, она же нетовщина. Ереси их и догматы овая общая, иная же собственная... Собственная ересь и догма: сказывали, что святого причастия несть истинного от седьмого вселенского собора, – взято все на небо; монашество с тех же времен отвергали; о обращении еретиков и раскольников, о соединении веры, не молились; о его императорского величества здравии, и о всей его высокой фамилии, такожде о благоденствии, и о поспешении, и о спасении его – не молились; пение и служение церковное отрицали, – глаголали сице: како воспойм песнь Господню на земли чуждей»!

2. «Беспоповщина под предводителем Феодором Ростовцем». Этот толк был также нетовского направления, так как последователи его отвергали перекрещивание и не дозволяли крестить простым мужикам: но в отличие от кузминщины они отвергали ее учение о причастии, монашестве и богослужении. «Собственные же ереси их сии: сами постригались, – одеяние монашеское клали пред иконой Христа Спаса, откуда брали и на себя надевали; старица постригала женский пол и исповедывала».

3. «Беспоповщина под предводителем Феодором Масленником». И этот толк был нетовского направления, так как в нем не допускалась исповедь пред мирянином. Именно, «собственные их ереси» заключались в следующем: «пред иконой Христовою исповедывались; о антихристе мудрствовали духовно, а не тако, еже бы в своем лице». Но, «ереси» Феодора Ростовца все отрицали.

4. «Беспоповщина под предводителем Гундуром». Что и этот толк был нетовского направления, видно также из способа их покаяния. «Ереси их собственные, – говорит Флоров: каятися на небо, глаголя: согреших, Господи, на небо и пред Тобою; четки для молитвы называли змеею; если что будет прислано на потребу, – жита, или от съестных что, из градов, или сел и деревень, – то оное до своих келий не допущают, глаголя: от еретик-никониан осквернено, – не подобает ясти! но повелевают прежде на торжище стояти, донележе торгуют, потом привозят до келий: мнят торжищем освятися, глаголюще: на торжище продаемое вся ядите, ничтоже сумнящеся за совесть». Это – также нетовский толк.

5. «Беспоповщина яковщина» по имени Якова, ученика известного нетовца Федора Ростовца. «Сей учил оставляти жену другу своему, аще полюбит ю, а его себе пояти, или какую похощет, хотя девку: а венчанная от никониан, по его мнению, несть жена, – от еретик дана».

6. Называет Флоров еще «беспоповщину иконоборную»: это толк опять нетовского направления. Не отрицая иконопочитания в принципе, эти нетовцы назывались, однако, иконоборцами, потому что не поклонялись ни старым иконам, считая их оскверненными от еретиков, ни новым, потому что без священства их некому освятить. В «Объявлении» разных толков, появившихся до 1725 года, об этом беспоповщинском толке сказано так: «Ересь иконоборная – за то стала в расколе: от старых икон благодать Божия отлете, а вновь писанных такожде некому освятить: только на восток поклоняются»¹⁰⁷. у Флорова об этой нетовщине сказано так: «Беспоповщина иконоборная под именем Михаила: поклонялися на восток, святые мощи почитали»¹⁰⁸. Ныне названный толк известен под именем дырников"¹⁰⁹.

Настоящий памятник принадлежит перу Андрея Денисова, писан около 1728–1730 года, в ответ по вопросу о браке, присланному на Выг Стародубским беспоповцем Иваном Алексеевым, жившим в слободе Климовой. Хотя в рукописи, с которой мы печатаем это сочинение, нет указания ни на то, кто был автором его, ни на то, когда оно было писано и кому, тем не менее заключения, которые мы высказываем здесь, не подлежат, по нашему мнению, никакому сомнению. Дело в том, что в данном сочинении есть такие выражения, по которым можно судить о месте жительства лица, которому ответ был адресован. Так, в одном месте автор сочинения говорит: «И аще в насеянном евангельскою проповедью вселенском поле насея враг плевелы, ваше ли едино Стародубское поле остави, не бросив горсти плевелов?» Из этого выражения с несомненностью следует, что адресат ответа жил не где либо, а именно в Стародубке. Известен Стародубский беспоповец Иван Алексеев, проповедник так называемого беспоповщинского «новоженства», сносившийся с Выговской пустынью. В Выговской пустыни Иван Алексеев был в 1728 году. Отсюда понятно другое выражение автора ответа по адресу, куда писан ответ: «И сим возбуждаем, от юга на север скоро потекл еси»: автор ответа жил на севере, в Выговской пустыни, адресат – на юге, в Стародубке. Зачем же приходил Иван Алексеев «с юга на север?» Молодого Алексеева сильно интересовал вопрос о браке. Беспоповщинское учение о всеобщем безбрачии было неприложимо к жизни. Отыскивая способ выйти из этого затруднения, Алексеев всюду, где жили беспоповцы, наводил справки, чтобы изучить вопрос в подробности. С целью наблюдения над жизнью поморских беспоповцев Иван Алексеев приходил и на Выг. Впечатление, вынесенное Алексеевым отсюда, было крайне неблагоприятное для выговцев. Выговцы встретили и приняли Алексеева, как говорится, с распростертыми обятиями. В данном ответном послании прямо говорится, что лицо, которому адресуется послание, было принято на Выге «радостными сердцами». Но не понравилась Алексееву жизнь поморских беспоповцев, потому что разврат ее, что называется, бил в глаза. Отсюда естественно возникла критика со стороны Алексеева, которую мы и видим в его писании на Выг, ответом на которое служило настоящее писание. В некоторых раскольнических сборниках встречаются подлинные выдержки из данного ответа, которые имеют такое надписание: «в слове ответном к Ивану Алексееву Стародубскому»¹¹⁰. Таким образом не подлежит сомнению, что данное писание есть ответ со стороны выговцев на письмо Ивана Алексеева. Кем же писан данный ответ? Вопрос этот решается просто: так как во главе Выговской пустыни в то время, когда писан данный ответ, стоял Андрей Денисов († 1730 г.), как ее архиктитор, то его перу, следовательно, и принадлежит данное писание, что подтверждается и слогом последнего.

Понеже¹¹¹ убо присланное от вашего любомудрия сочиненное вами возгласительное слово понуди грубость нашу на подвиг отвещания; ибо показанная вами в этом слове Финеесова ревность венчася радостию сердца слышателей; веющая же ярость ваша, гаждательная буря, сломляет досадою не точию малодушных, но и истинных братолюбителей мысли: яко находити лютым гаждением на место, основанное исповедническими трудами; наступаешь на селение, собранное отеческими подвигами; наскочеши на жительство, утвержденное святописанными законами; и прогрызавши утробы святоподвижных отец, давших свет познания истины; биеши полицею твоея хулы и надсмеивания бедную нашу трудолюбивую братию, приимшую тя радостными сердцами. Но не бодобало бы ти, – о, любезне, – надходити с гордым фарисеом на плачущих пред Создателем мытарей; не годствовало бы ти нападати на влекущиеся во вся дни ко Отцу щедрот с обратившимся к покаянию блудным сыном; не надлежало бы ти для защищения слабости твоея поносити пребывающую неотступно во благочестии братию. Ибо глаголеши о жителех нашея страны, яко восприята залоги тверды в том, дабы со женами не сопрягатися браком, зло некако душевредно изобретоша: нужд своих ради чужих жен или дев придержати; якобы бежаще дыма, паче же во огнь страстей приидоша.

Но чего ради, рцы нам, – о, премудре, – таковым поношением от пустынного нашего ковчега, во многих напастных водах плавающего, ядрила веры отсекавши? Почто истинных ревнителей отеческих законов души таковою смущения твоего бурею колебавши? Почто в тернии вымышленные ти беседы подвигом ревности лукавого змия крыеши, не понимая реченнаго: свою правду ищуще поставити, правде Божией не повинушася¹¹². Или ты мниши, яко и мы не вемы апостольского гласа, вещающего: лучше есть женитися и посягати, нежели разжизатися; и паки: честна женитва о всем и ложе не скверно, блудником же и прелюбодеем судит Бог; и паки: яко блудницы и прелюбодеи царствия Божия не наследят¹¹³. Сия же обая ведуще, не чести брака гнушаемся, не сопряжение мужа и жены поносим; подобне убо и блудные главы не венчаем похвальными цветами, ни скаредного жития покрываем одеялом потаки. Аще убо браки не приемлем, не тайну отревающе, но новин, просыпанных от Никона, убегаем, и сам убо ты основание веры твоея на древнеотеческом благочестии первее положил еси, и веси, яко вся тайны церковные креста святого силою освящаются и благословением священнические руки совершение приемлют. В действуемых же ныне тайнах креста двучастного, а не трисоставного вид зрится. Подобне и благословение иерейское пятиперстное, а не двуперстное видится. Чесо ради мы и отцы наши, ревнуюше по древнепреданных уставех и чиноположениих, о новоположенных же исполнениих сомняющеся, трепещем, древнее предание презрев, в новопросыпанные обычаи впасти. Того ради тако брака, яко и прочих тайнодействий, убегаем, боящеся соборные клятвы: аще, рече, кто предание церкви, писанием или обычаем утверженное, пренебрежет, да будет проклят.

Ты же, малодушие твое древнеотеческие бывшия святоподвижные чистоты воспоминанием покрывая, о странствующих Бога ради в пустынных дебрех братиях наших вопиеши: аще толикие и таковые столпы (си есть святии древние отцы) тако от жен храняхуся, то не постраждут ли малодушнии, прямо, смело, по сеням блудным ходящие? И сие убо тако.

Но можеши ли, рцы нам, – о, любезце, – сицевый суд на вся девы навести? Можеши ли сицевого осуждения камением вся мужи побити? Аще ли и на сие ополчишися, блюди, да не како побиеши между ними и святого Виталия, по вся дни в блудилища ходившаго; зри, да не уязвиши древнего мниха иерея Конона, в девическом монастыре порученное ему крещение и святым миром жен и девиц помазание, смущающими его помыслы исполняющего, и аще ты еси ведатель человеческим мыслем, можеши ли прежде совершенно уведати души твоея помыслы, кие от десные и которые от шуия страны привпадают? Аще ты судия человеческим согрешениям, можеши ли хотя едину вину обрести в тебе, подлежащую осуждению? Или, видя себя во всем непреткновенна, вся человеки подводиши под противность святые церкви? О, коль дерзновенно нарицаеши быти всех противниками святые церкви! Аще убо выя твоя не вся железна, и в горниле нерассудные ярости не разженна, и в воде пререкания не закаленна, то обратися поне мало на древние отец наших обычаи, и помазанные новолюбия и осуждения братии брением очи твои отверзи, и виждь писанные отец наших уставы и пределения, коль свято и праведно запрещающие: юным с юными не соводворятися; тако девственное и вдовственное целомудрия хранити, яко за несогласие с древне-церковным благочестием к бракосочетанию не совокуплятися; впадшим же кому в тину любодеяния коликая словесы прещения, коликая от соединения отлучения, коликое на тело ран умножение, коликая пред народы постыжения, коликая пред церковию входящим братии поклонения, коликая на Трапезе труднейшия до земли метания, коликая эпитимии в посте и в молитвах связания быша и бывают, и сия о впадших зазорно в видимые согрешения, по гласу святого апостола Павла: аще, рече, брат, именуем блудник, с таковым ниже ясти; но и о тех святый Афанасий Великий глаголет: мнози бо яве согрешиша, отай же покаяшеся, прошение получиша и Святый Дух прияша; а иже нами мними грешни суще, праведни суть у Бога.

Подобне и о спрягшихся в новобрак коликие подвиги имеша: отлучение тое же, необратное же от тех убегание, яко никогда же знаемых, и непождательное тех из пустынных селений в мир изгнание, и недопущение их не точию в чий дом знаемых, но ни к родителем своим; обращающимся же завещание таково: яко или да муж в отдаленное от жены жилище прейдет, или жена в далеком от мужа расстоянии поселение свое возимеет.

Ты же ни законы прежде бывших отец наших пустынножительных обозрел еси, ни целомудренного жития ревнивых братий и сестер воспомянул еси, ни чинимого преступающим пустынные обычаи жестокого наказания в память прияти восхотел еси, но едино фарисейского нрава песие бесстудие прием, лаети на праведные и грешные единако; не воспомянул еси святого Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского, к клевещущим на святого Виталия, ходящего по вся дни к блудницам в блудилище, глаголющаго: престаните от осуждения, ибо великий Константин царь, данные ему на епископы и клирики написанные греховные дела сжегши, рече: аще бых епископа, или иерея, или инока моима истыма очима видех на греховном деле, то моею одеждою покрыл бых его, да ин никтоже узрит того грешаща. Приводиши ли святого Златоуста, обратившего око на клир свой, имущий при себе дев, аки духовных дщерей и сестер, нарицаемых ими агапиты? Представлявши ли святых соборов священная правила о недержании епископу, пресвитеру, диакону и всякому причетнику в дому своем жены, кроме матери, сестры, и тетки? и о сих убо отеческих завещаниях и соборных запрещениях добре вемы и почитаем, и исполняти по крайней нашей возможности усердствуем. Но и тии отечестии законы больше утверждают таковое, весьма незазорное, пребывание имети церковному клиру, а не простому народу. Обаче и простой народ от сих преданий, якоже мню, несть свободен, ибо и Спаса нашего чтем глаголы: всяк, рече, воззревый на жену, еже вожделети ее, уже прелюбодействова с ней в сердце своем, – не рече убо просто воззрети, но еже вожделети ее: раздели простое зрение от лукавого сердечного залога.

Ты же, – о, любомудре, – наострил еси Финеесово копие не на Мадиямены, но на всю братию и сестры; ненавидел еси девственные чистоты не точию безбрачных, но и в сопряжении сущих; не прочитал еси повестей о древних Галактионе и Епистимии, и о Андронике и Афанасии, и прочих многих таковых, иже и в спряжении суще, девственную чистоту соблюдоша¹¹⁴. Посмешилися нынешним Галактионам и Епистимиям, в таковых же теснотах гонения пребывающим? Поругаешилися сущим ныне в пустынных селениях Андроникам и Афанасиям, богорадно живущим? Но мы вемы и веруем, яко мнози и последние сии первых чистоту во вдовственном своем житии невредно соблюдоша и соблюдают, по реченному св. Евангелием: Богови единому есть оправдати, или осуждати, ведущему составление комуждо и силу, якоже той Сам един весть¹¹⁵.

Ты же, гаждая нас, паки возглашавши: яко многие от вас, не простии, но грамотнии, не токмо на свой вред, но и на соблазн и претыкание внешним, и на велию хулу церковную придержат жен и дев, и часто с ними водворяются. Сими убо тяжчайшиими оглаголании терзая нас, размысли о наших многообразных случаех. Инии убо, бегающе гонение за древнеотеческое благочестие, изшедше из мира, с женами и детьми своими пребывают, живуще вдовственное чистое житие; и мнози убо таковии, подвиг сицевого терпения скончавше, отыдоша в будущий век, не посадивше словес поношения и хулы на нынешние языки. Инии же, имеюще ближних родственниц и тех престарелых, овии же, аще и чужих, но свидетельствованных общим всех соседствующих жителей оком, яко беспорочных и уже многолетних, и могущих и юных свирепство обуздати, – сицевые незазорные лица чем осуждены? и кое зазрение на таковые возложити? коим хульным тернием главу онех обвяжеши?

Сим ли, еже к нам глаголеши: яко вы поистине кары вси Божия понесете, судяще бо инех, а сами горчайшее зло творите? Кое осуждение ваше на ны – молим тя показати? Кое наше горчайшее злотворение? То ли, еже новин убегаем; еже древнеотеческое благочестие лобызаем; еже пустынными отец наших бывшими благочестиями хвалимся? Аще убо киих добродетелей и не соблюдаем, но верою спастися уповаем, по реченному: правдивый мой от веры жив будет.

Ты же, законополагая нам, возглашавши: а не хотящих с ними, то есть с женами и девами, разлучитися, дабы от церкви отлучали, и с ними никоего общества имели, аки с ругатели церковными и аки с преслушниками правил св. отец. Еще ли наскочеши, – о, любомудре, – бесстудным твоим брехотанием на необличившиеся в таковых винах жители, и на сотвориную тебе ничтоже нашу братию! Ибо не препяша ноги твоея, в путь новолюбия бежащия; ниже удержаша тя от вожделения сопряжения; и новоженства твоего часть тебе оставиша; и законы новостей твоих о твоей вые обешени; красуйся ими, яко гривнами, и ликуй в них, яко в вертограде! братия же наша тернием гаждения твоего на всяк день слухи своя чешуще, со благодарением приемлют твоя поношения.

Мы же и о впадающих когда в некое прегрешение, избранного сосуда завещание в памяти имеюще, глаголющее¹¹⁶: аще и прежде человек впадет в некое прегрешение, вы, духовнии, исправляйте такового духом кротости. По которому его завещанию не смеем на кающиеся твоею яростию наскакати; не имеем, по твоему закону, непощадным духовным мечем душевные главы их отсекати, боящеся, да не постраждем с древним Карпом страшного Иисусова изречения¹¹⁷.

Паки же, не имея стыда и боязни, глашаеши: о, за что юными так мудрость Божия укорена, и надсмеяна, и обесчещена! Подобало бы ти, подобало, – о, любезне, – волкоядного хапания твоего хулу затворити в твоих устнах, и долгий и толстый лисов хвост на хребте памяти дел твоих подъяти, и тако незапаханные следы новоженства твоего оставити нам зрети. Не помнити писаннаго: горе грешнику, ходящу на две стези; и паки: приближаются мне, глаголет Господь, людии сии и устнами чтут мя, сердце же их далече отстоит от Мене, – всуе чтут Мя; и паки: вем твоя дела, яко ни студен еси, ни тепл; изблевати тя имам от уст Моих. Или ты мнити сим гаждением и напрасной хулою погребсти в пепел забвения содеянное тобою, с приятием новин, жены сопряжение? Но обаче память же того написана есть графиею железной на камени гладце сердец человеческих. Како не трепещеши гордыми твоими устнами глаголати мудрость Божию нами укорену, надсмеяну и обесчещену? Кий таковый тяжкий грех на ны наносити? Кое таковое беззаконие на ны сплетавши? Ибо единым от Бога отступлением и хулой мудрость Божия бывает укорена, надсмеяна и обезчещена, а не падением греха. Ты же толь тяжкие вериги на грешные куеши, яко едва и покаянием оные можно разрешити: на Святого бо Духа хулившему не оставится¹¹⁸.

И паки гаждаеши, глаголя: почто доселе вы домы таковых не очищаете от стряпух, не разрушаете их беззаконные любимства и придержания дев и жен, таймичищ некиих лукавых таящихся, аки покровы драгими, чистоты сущими, блуда исполненных и прелюбодеяния? Но на коих убо горах, рцы нам, узрел еси у нас острым осуждения твоего оком блуднические домы? В киих церемониях познал еси беззаконные любимства? Где увидел еси прелюбодейная таймичища, содержащая дев и жен сонмища? Кого исполненных блуда и прелюбодеяния, под кровом чистоты лежащих, обрел еси? Блудных ли сынов сонмы? Но по вся дни к щедрому Отцу вопиют: согрешихом на небо, и пред Тобою, и несть мы достойны нарещися сынове Твои, сотвори нас яко единых от наемник Твоих. Блудных ли жен и дев совокупление? Но по вся часы кающеся, нозе Владычне слезами моют. Сих ли речеши таящихся под кровом драгия чистоты? о них же св. Златоуст глаголет: всяк, иже себе оглаголуяй, укротевает судиино негодование; и паки от лица Божия вещает¹¹⁹: всякий час даровах вам в покаяние, всякий возраст объемлю: аще младенца принесеши ми, радостию приемлю: аще отроча, немотуя, прибегнет ми, веселюся; аще ли юноша, множае ликовствую о сих; аще и совершеннии мужие притекут, приемлю вся с верою приходящие и, яко братию, целую. И сам Господь, утешая таковые, глаголет¹²⁰: радость бывает на небеси о едином грешнице кающемся, нежели девятидесятых и девяти праведных, иже не требуют покаяния.

Ты же, наскочив на всех, бесстудно брехочеши на предводителей и на подчиняемые, овех нарицая блудниками и прелюбодеями, других же уступателями такового беззакония: Оле, дерзости безчеловечныя! Мню убо, яко не приити в память реченного Господом: лицемере, изми первее бервно из очесе твоего и потом узрети изъяти сучец из очесе брата твоего; и паки: научаяй иного, себе ли не учити! и сим возбуждаем, от юга на север скоро потекл еси, нося во устну твою язык твой изощрен гаждением и хулою, а не сладостию евангельского закона и отеческих завещаний помазан. Аще бо согрешит к тебе, глаголет Господь, брат твой: иди, и обличи его между собою и тем единем. И святый авва Дорофей между прочими глаголы вещает: о приключающихся согрешениях не зело стужати, но без смущения показуй пакость, яко от согрешения, не властельски повелевая, но со смирением советуяся с братом, и да не оставити сердце твое возвыситися на нь, но помяни, яко брат твой есть, и уд о Христе, и образ Божий, и отцы глаголют: аще иному запрещая, на гнев подвигнишися, свою страсть исполнил еси.

Ты же, – о, братолюбие, да не реку ангельниче, – не обличение, в возглашении твоем ко дверем слуха нашего послал еси, но гаждательного осуждения глас рекий: почто доселе вы домы таковых блудных стряпух не очищаете, но тако, един другому уступающе и умолчевающе, лицемерно на свою церковь из малых человек влечете срам и уничижение от внешних. Оле, твоего лицемерного обличения, налиянного ядом душевредного осуждения! Ибо св. авва Дорофей глаголет: еже осуждати есть, еже рещи, яко онсица ложь есть, гневлив есть, блудник есть, се бо осуди самое то завещание души его, глагола: яко таков есть, посуди его, яко такова.

Ты же, – о, любезне, – не единого, но всея страны нашея жителей под тяжкое иго осуждения низвергл еси, не воспомянув страшного Владыки нашего на древнего Иоанна Саваитского изречения, глаголющего: изрините его вон, яко антихрист ми есть, прежде Моего суда той осуди брата своего.

Подобне и предводительствующую богорадне братию поносити, вопия: един другому лечетеающе и умолчевающе лицемерно и на свою церковьв уступ срам и уничижение, от внешних.

Ты же, – о, любезне, – того ради, гаждая, осуждавши всех нас, яко покровители беззакония, всуе. Ибо, чтый Священная Писания, неси ли видел повести о отце Аммоне, како скрытую братом в келии под спудом жену, седя вверху делвы, не хотя подати братии соблазна, утаи; по исшествии же прочих из келии, увеща святая та душа оного внити в страх Божий и сотворити покаяние о душе своей¹²¹. Не речеши ли, – о, любезне, – и сему в пучине лицемерия утопати, и тем на свою обитель срам и уничижение привлекати? Не подражавши ли сему суду святого Иоанна Милостивого, запрещающего братии осуждати Виталия, в блуднические домы по вся дни ходящего¹²². Не подклониши ли под те тягости сего осуждения равноапостольного царя Константина, видящего истыми его очима на греховном деле епископов и простых иноков и желающего одеждой своей покрыти их, да ин никто же узрит тех грешащих?

Аще убо ты (по реченному негде) тако прилежный испытатель жития искреннего еси, прииди и помози ему в нужде, спостражи его немощь, к тому не зазирай ему. Аще бо, рече, с гордыней дерзостный будеши судия, попустит ти Бог в той же грех впасти, яже осуждавши в нищетнем брате твоем.

Ты же, – о, любомудре, – не воспоминая сих приказан терзаеши люте досадою и поношением братоболительные утробы, и законополагая, вещаеши: домы, в них же лукавая сия таймичища содеваются, глаголю девы и жены соводворяются, пресецыте пути посещения сих любимиц нечестивых, их же ради искони гнев Божий настоит.

Вемы, – о, любезне, – яко на таковые скверные домы, аще где будут, настоит искони, яко же рекл еси, гнев Господень. Но мы на испытание таковые скверны устроенных домов не имеем и путей на любодейное посещение не углаждаем, кроме случающияся неминучие благословные потребы: яко больна ли кто кого посетит когда, но имеет в том себе на оправдание заповедь Божию; послужит ли чем кто кому, но ведает и сосуда избранного, благодаривта иногда Мариам за вся к ним послужения; сроднии ли друг о друзе попекутся когда, и тех елико союз сродства, толико Павлово завещание понуждет на сие, глаголющее: аще кто, рече, о своих, паче же о присных, не промышляет, не прилежит, веры отвергл ся есть и неверного горши есть.

Или дивишися, – о, прилежный на братские недостатки зрителю, – яко случаются когда в братии нашей какие соблазны и преткновения? Но не помниши ли притчи, Господом Богом реченные? о ней же и ты в начале слова твоего надпомнил еси: яко уподобися царствие небесное человеку сеявшу доброе семя на селе своем; спящим же человеком прииде враг и всея плевелы посреди пшеницы и отиде; и егда возрасте трава, явишася плевелы, и аще в насеянном евангельскою проповедью вселенском поле насея враг плевелы: ваше ли едино Стародубское поле остави, не бросив горсти плевелов? и аще тако, то в райской породе ваше житие есть, кроме всякого смущения. Но и в таковом упокоении боятися надлежит, да не явится кто иной Адам, райских плодов посетитель, и другая Ева, разумного древа вкусительница, и аще в раю бяше преступление заповеди Божия, то почто дивишися в толиком народе вашем, к тому же самовластительном, коликому ни буди плевелу расти? Ибо доколе возмогаху у нас отеческие пределы, доколе цветяше в старческих сединах мудрость целомудрия, неодолеваша злоба добродетели: целы бяху церковнии законы, непоколебимы пребываху древнеотеческие обычаи, всех же добродетелей основание и верх страх Божий незыблем стоите, и любовь друг ко другу, яко рай Божий, выну цветяше. Егда же вогнездися в юных мысли змий сластолюбия и сердца их потрясе преслушанием, и мысли их помаза своеволием: тогда начата презиратися старческие седины, уничтожишися спасительнии обычаи, возростоша плевелы, чистоту добродетели подавляющие, над всеми же сими явися лжебратий лютая сонмища. Ее же клеветами потрясошася общежительства, разоришася скиты, связашася веригами настоятельстии нозе, просыпася нестерпимая гроза во всю пустыню, дебри и блата восплакаша, источники и реки кровавые струи испустиша, распужено бысть Христовых овец ревнительное стадо, того ради умолкоша отечестии законы, испровергошася пустынные обычаи, пойдоша мнози в пути преступления, побежаша в стези ослушания, и прията браки, новинами гобзующие. Увы, нашея обиды! восскрыпе пустыня младенческими колыбелями, опустеша жительства малолетними отрочатами, отворишася врата новолюбным священникам, и все старческое предводительство отъято бысть. Се же все содеяся от потеряния страха Божия и любви к искреннему своему. Не имея бо, рече, страха Божия в себе, повинен есть таковый диаволим начинаниям; и паки: не бояйся Бога и не имеяй страха Его в сердце своем впадет в грехи мнози и тяжки. Подобне и о любви: не любяй бо, рече, брата, пребывает в смерти; всяк бо не навидяй брата своего человекоубийца есть.

Ваше же любомудрие страхом Божиим ограждаем и горячей любовью к ближним своим распаляем. Не ужаснулся еси вся домы наша, якобы на исполнение блудные скверны устроенными, нарещи, и вся пути, яко бы на любодейное посещение углаженными, назвати.

Мы же, сия слышаще, Павлово исполняем: аще укоряеми, благословляем; аще гоними, терпим; аще хулими, утешаемся; якоже бо отреби миру быхом, всем попрание доселе.

Тебе же, по законех отеческих доброго ревнителя видяще и дружних недостатков острозрительного надзирателя разумевающе, покорно молим мыслью твоей к верху добродетелей рассуждения снити, и о нашем бедном предводительстве рассмотрите. Ибо не можем убо ни властию обладати ряду, ни образом бывати стаду, и того ради последуем Владычней предусмотрительной высокой воле, оставльше расти пшеницу с плевелы купно. Помним же и Тайновидцу реченное Господем, яко время близь есть: обидяй да обидит еще, и скверный да сквернится еще, праведный правду да творит еще, еще, и се гряду скоро, и мзда моя муждо по делом его. Не идем же мимо и Памвы Великого, во отцехъ приказания глаголющего: в та времена и лета спасаяй спаси душу свою, сей велик будет во царствии небесном, его же да сподобит нас милостивый Господь Бог получити. Аминь.

«Приговор» этот состоялся па федосеевском «соборе» в 7247 году 11-го июня. «Собор» происходил в Польше, в деревне Давыдове, и был вызван нестроениями в федосеевской общине, возникшими вследствие федосеевского учения о всеобщем безбрачии. «Зане тех ради непослушных вин, – говорится здесь, – на всю церковь и на христианскую веру от верных и от неверных укор и велия хула бывает, и мнози велие сомнение имеют, и от веры мнози отступают». Таким образом беспоповщинское, в том числе и федосеевское, учение о всеобщем безбрачии вызвало в федосеевщине такие жизненные явления, по поводу которых начались нарекания на федосеевщину не только со стороны «неверных», т. е. непринадлежащих к расколу, но и со стороны «верных»: о федосеевской «вере» возникли «сомнения» в самой же федосеевщине и многие из федосеевцев стали отделяться от федосеевщины. По этому поводу и состоялся федосеевский «собор» в деревне Давыдове. На этом «соборе» участвовало 13-ть «духовных» лиц, т. е. 13-ть фодосеевских «отцов духовных» и отправителей духовных треб. В знаменитых федосеевских «Отеческих Завещаниях» определение «собора» 1739 года в ряду федосеевских «соборных» определений, как подлинный документ, занимает первое место. И это неудивительно: «самый текст» собора 1739 года является, – как справедливо указывают¹²³, – «очень близким перифразом определений федосеевского «собора» 1694 года, а «иногда и буквальным их повторением». Отсюда понятно, почему определения 1694 года в «Отеческие Завещания» не вошли: их вполне заменяют определения «собора» 1739 года. Вопрос: где находилась деревня Давыдово? – остается открытым, хотя не без оснований предполагают, что она существовала в восточной части теперешнего Себежского уезда, Витебской губернии, и что именно эта местность являлась в XVIII веке главным центром федосеевщины в Польше¹²⁴.

Из 13-ти «духовных человек», участвовавших на «соборе» 1739 года, более известны в истории федосеевщины собственно лишь 4-ре лица.

Первое место здесь занимал Терентий Васильев. В первый раз мы встречаем Терентия в 1719 году, когда он жил на Разиной мызе. По всему видно, что еще в то время этот Терентий пользовался в федосеевщине большим влиянием. По крайней мере, когда на Ряпиной мызе возникли «разногласия о божестве», вызванные исправлениями в старопечатных книгах, какие дозволил себе известный Евстрат Федосеев, то федосеевцы Ряпиной мызы, решив созвать по этому делу «собор», послали некоего Калину Михайлова с письмом к Терентию Васильеву на Разину мызу, прося Терентия приехать к ним «для совещаний». Калина приехал туда в тот же день ночью и отдал письмо Терентию, который обещал ехать на Ряпину мызу завтра. Но на другой день, когда они собирались ехать, пришли офицеры с солдатами, причем последовало известное разорение Ряпиной мызы¹²⁵. После этого мы встречаем Терентия Васильева в Лифляндии, где федосеевцы живут под его «начальством»¹²⁶. Однако, Терентий еще продолжал навещать Ряпину мызу: так, он присутствовал на беседе федосеевцев с «священно-иереем» Матвеем Андреевым, бывшей 13 марта 1722 года в Лыбовке, – деревне на Ряпиной мызе¹²⁷.

Второе место на федосеевском «соборе» 1739 года занимал некий Игнатий Трофимов. По отзыву Павла Любопытного, Игнатий «у федосиан был столп, утверждение, слава и честь их». Действительно, Игнатий много потрудился на пользу своей общины. «Он был роста среднего, лицом бел и продолговат, взор имел скромный и приятный, браду окладистую и мало продолговатую, украшенную всю сединами: все это показывало в нем мужа важного и редкого»¹²⁸. Между прочим, Игнатий принимал деятельное участие в собеседованиях федосеевцев с «священноиереем» Матвеем Андреевым. Еще в первый приход на Ряпину мызу Матвей беседовал с Игнатием О «богоустановленном священном чине». Затем. Игнатий вел беседу с Матвеем 17 января 1722 года в Лыбовке; а на беседе Матвея 13 марта 1722 года, которую вел со стороны федосеевцев Евстрат Федосеев, Игнатий много помогал Евстрату¹²⁹. Умер Игнатий в 1761 году.

Есть еще два лица, участвовавшие на соборе 1739 года и известные в истории федосеевщины: это – Фаддей Денисов, записанный здесь на пятом месте, и Савин Михеев – записанный на седьмом месте.

Под именем Фаддея Денисова нужно разуметь известного Евстрата Федосеева, сына Феодосия Васильева, основателя федосеевского толка. Любопытный так характеризует Евстрата: «он был во всей Польше столп своей церкви, утверждение ее в Москве, и прочих странах России, обращавший на себя не раз внимательные взоры Выгорецкой киновии и всех староверческих церквей в Москве. Он был муж тщательный в создании церкви, рачитель церковного благолепия и строгой жизни, ревнитель правил и обычаев своей церкви»¹³⁰. На Ряпиной мызе он был «настоятелем» и занял это место по смерти своего отца. По разорении Ряпиной мызы Евстрат бежал опять в Польшу и поселился там во владениях пана Эльзана. Но отсюда он не раз приезжал на Ряпину мызу и в Москву. Так, в 1722 году на беседе 13 марта, бывшей в Лыбовке, Евстрат выступал главным возражателем «священноиерею» Матвею Андрееву. Около этого же времени начался его раздор с некиим федосеевцем Савином Михеевым – из-за исправлений в старопечатных книгах, допущенных Евстратом. В 1735 году видим Евстрата в деревне Ступилишках, в Польше, где он на «соборе» произносит свое «исповедание веры»¹³¹. Тогда Евстрат всеми был одобрен и принят в общение. Однако, на «соборе» 1739 года Евстрат значится не на первом месте: возможно, что споры Евстрата с Савином Михеевым значительно ослабили его авторитет. Умер Евстрат в 1768 году.

Упомянутый Савин Михеев, известен своими спорами с Евстратом Федосеевым. В определении федосеевского «собора» 1739 года он значится «духовным отцом» и в ряду таковых занимает седьмое место. Когда федосеевцы жили на Ряпиной мызе, то Савин Михеев состоял там кузнецом федосеевской «обители»¹³². Тем не менее и тогда он был человеком, по-видимому, влиятельным: заведя раздор с Евстратом, Савин решился даже перекрещивать сторонников Евстрата, если таковые приходили для общения к нему¹³³.

Г. И. Х. С. Б. П. Н. А.¹³⁴

Лета седмь тысящ двести четыредесять сфдьмого, июня в 11-й день¹³⁵.

По совету всех духовных человек: Терентия Васильева, Игнатия Трофимова, Ивана Иванова, Лазаря Захарьева, Фаддея Дионисиева, Василия Семенова, Савина Михеева, Симеона Сергеева, Игнатия Тимофеева, Георгия Андреева, Герасима Яковлева, Макария Иванова, Феодора Феодорова, и прочих человек духовных, книжных и простых, всех православных христиан, мужеска полу и женска, – было у нас общее братское собрание – в Польше, в деревне Давыдове – и приговорили мы вкупе, чтоб нам по правилам святых отец чинить:

Отныне в колиях на уединении, с зазорными лицы, и с духовными дочерьми, – и с девицами, и с женами, – не жить, и со старейшими, и с преемницами.

И которые люди обыщутся в духовном сродстве крещены; един кум у мужа и жены, – и нам, отцем духовным, таковых разводить, и жить вкупе не велеть, и тем житием православных христиан не соблажнять, и такового жития впредь не иметь, дабы нам проклятым не быть.

Но подобает нам на послужение старейших жен избрать, или мужеский пол на келейное служение иметь, и тако житие провожати. А молодых жен и девиц в стряпухах отнюдь не держать, и за келейниц их не помышлять, и не иметь.

А которые до сего так жили и тех зазорных лиц у себя в келиях имели, в тех зазор велий и сумнение стяжали: и тех нам тотчас отослать, и во иных местех на сохранение чистого жития их посадити, а у себя их ни часу не держать.

А буде которые люди из нас, духовные, не будут по оному писанному творить и тако жить, но по своему нраву, по прежнему, будут жить, и со всей церковию будут противность иметь: и нам таковых от церкви отлучать – за их непослушание и непостоянство. Зане тех ради непослушных вин, на всю церковь и на христианскую веру, от верных и от неверных, укор и велия хула бывает, и мнози велие сомнение имеют, и от веры мнози отступают, и за меньшиц их помышляют.

Сего ради не подобает нам такового зазора и порока имети, и православных христиан своим житием соблажнять, и душ христианских сим образом сожития вредить.

Такожде учинить и простым человеком, где ни случится: юношам и девицам вместе, на уединении, в келиях, или инде где, не быть. Такоже и мужу с чужою женой по тому же не жить вместе, и тем житием чтоб за скверну душ своих не погубить.

И отцем духовным, ведая про то их келейное, уединенное, житие, на покаянии сказанное, или от сожителей единокупных прослышится негде у кого с кем нечистое житие: и тех людей втайне отцем духовным разводить врознь. А кто, не рассмотряя плодов покаяния их, станет приимать, тому запретить: на дух не приимать, дóндеже не разойдутся; и не исцелять, дóндеже они врознь жити не станут.

А которые люди: юноши или мужи, взяв к себе жен или дев на единокелейное жительство, пребывают, бесстудно живут, и вперед жити станут вкупе с теми женами и девами, – и тех явственных единожительных всей церковию, духовным людем, всякому, их разводить, а никому их из нас инако в церковь не принимать, ни на моление, ни на ядение не пускать, и вместе со Христианы не сообщать, дóндеже их врознь не развести. Итого нам не преступать, и никому из нас, духовному, им в том не потакать, и жити им вкупе не велеть.

Потом и сие всем духовным людем и простым народом буди ведомо, яко у всех нас, духовных людей, будучи на общем братском соборе, установлено: которые дети духовные, юноши или девицы, будучи у нас на исповеди, и по наказании отцов духовных, те дети духовные заповеди Божия и отец своих преступать будут, и обеты своя потопчут, и женитися станут, а девицы замуж пойдут, и венчатися от еретик станут, или тако, не венчавшися, сойдутся и жити станут, или верной неверную поймет, и верная с неверным бранитися станет, и приживут между собою дети, и поищут прияты быти в церковь, или к отцем своим духовным на покаяние приити пожелают, или из нас кого, духовного отца, к себе призывати станут, и детей своих крестить: и нам, отцам духовным, духовного дела у них не творить, и с ними ни пити, ни ясти, ни на молитве стояти, и на службу к себе их не пущати.

А аще которые дети у таковых людей крещены в болезни, по обещанию их, и оздравеют, и похощут жити со отцами своими и с матерями, без роспуску, и будут с ними общение имети в молении, и ядении, и в питии: и нам таковых детей к себе на моление не пущать, и со Христианы сообщения никакого не иметь, донележе они от отцов своих не отстанут.

А которые младенцы у вышеписанных людей разболятся, и аще обещаются отцы и матери врознь разлучитися, или на христианские руки отдадут, таковых окрестить.

А которые мужи и жены от мира приходят, – муж оставя жену свою, или жена своего мужа, или юноша от живого мужа уведет, и сойдутся и жити станут: – и таковых нам не крестить, дóндеже не разойдутся врознь, и по крещении им жити вкупе не велеть.

А которые из нас, отцы духовные или мирские, начнут без рассмотрения в таковых вышепоказанных браках детей крестить, как и их самех без роспуску на исповедь приимать: и нам, отцем, о сем им запретить, и аще не послушны явятся, то и от церкви отлучить.

А прочее все творити нам как у прежних отцев и страдальцев в письме положено.

И в том мы, духовнии и мирские, меж собою отнюдь на сей приговор наш инаково дерзати не будем.

Споры в беспоповщине, между поморцами с одной стороны, и федосеевцами с другой, тянулись непрерывно весь рассматриваемый нами период времени. Первое собеседование по спорным вопросам происходило на Выге в 1727 году. По поводу этого собеседования нам известно два «письма»: одно принадлежит перу поморца Андрея Денисова и носит название «Известие странным», другое писано федосеевцем Игнатием Трофимовым и известно под именем «Примирительного письма».

Позднейшая переписка федосеевцев с выговцами относится к 1745 году. Тогда на Выг писал «письмо» тот же Игнатий Трофимов, снова предлагая выговцам старый вопрос о титле на кресте. Ответ, и очень подробный, со стороны выговцев был дан Даниилом Матвеевым, писавшим его 11 февраля 1745 года.

Понеже¹³⁶ пустынножители прията обычай от древлеправославной церкви имети на животворящем кресте подписание, по древлецерковным святых обычаям, и кресты медные литы с древних образцов, с староцерковными подписании¹³⁷, о чем премножайшая древнецерковная святых свидетельства имеем. А как о Пилатове надписании в святем Евангелии и в прочих церковных книгах писано, тако и приемлем; а своего предания о тех святых словесех, чего тамо не написано, не изводим, и не предаваем. А от других своерассудного предания не приемлем. О чем премногая древнецерковная святых свидетельства и противо неистинных наложений ответствования достоверная на беседе любви вашей явихом, чесо ради нам готовому святых преданию последовати надежно есть. А о оной, Пилатом написанной, титле, – воображали ли ю в древнеправославной церкви четырьмя буквами святии на образах крестных, – о сем достоверных свидетельств ищем. Того ради и писать тех четырех букв, до подлинного свидетельства, советовати опасение имеем. Понеже у древних святых воображено не обретаем; а когда прилучается нам быти в странех христиан, и обретающимся у них животворящим крестам с подписанием «Царь славы, Иисус Христос, ника», аще и титла на тех крестах с четырьмя буквами воображена, и тем животворящим крестам поклонение творим, и инем советуем поклонение творити, о чем¹³⁸ у нас и прежде на общей беседе письмом извещено, и о сем вашу братскую любовь молим; еже вы потщание имейте¹³⁹, на староцерковных крестах подписание обыскивайте. Благоволите о сем доброе и боголюбное радение имети, якоже соборне, в Стогдаве, православная церковь повелевает: святые иконы и подписания с древних переводов воображати, и древнецерковная святых известная начертания во образец и во свидетельство возымети. А от новиков, от них же мы всяких тайнодействий опасаемся: состроенных от них иконных и крестных начертаний и на них подписания, чтобы каким исповеданием нам во свидетельство и во образец не прияти, под преданием их не быти, но якоже в прочих, тако и о сем древнецерковными свидетельствы¹⁴⁰ утверждатися.

А о чинех молитвенные службы, яже мы прияхом от древнеправосланые церкви¹⁴¹ святые обители, о чем вашей любви на беседе явихом, и от святых Писаний и от отеческих обычаев засвидетельствовахом, и аще некие и разные обрящутся¹⁴², в том друг с другом разгласия не имети, но кому с киим прилунится приходити, имети соглашение, и распри не чинити, да мир Божий будет между Христианы, аминь. 1727 году, августа 5 дня.

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас¹⁴³.

Ведомо буди о сем: когда были мы на беседе у пустынножителей в 1727 году¹⁴⁴, на той беседе воспомянуся о письме Игнатия старца Палье-Острова, что которое письмо обносится в христианех, и о том письме случается пря и смущение в христианех. Андрей Дионисьфвич, блаженной памяти, и со всеми братиями, бывшими ту на беседе, изрек о письме оном и говорил, что мы его во оправдание не приводим о титле, что Пилатом писано на кресте Господнем, и тем не оправдаемся; но от летописных древних крестов свидетельство приводим; також и Феодосия Васильевича, блаженной памяти, письма, которые обретаются под сомнением, – обоих сих письма судьбам Божиим предаваем; а страдальцев сих чтобы нам не судити, такоже и письма их не хухнати, понеже писано есть: писавый сам весть опасный их разум, – но Богу предаваем их судити; а что которые люди от нашея страны, пустынножителие, что изрекли дерзко, или сотворили, того мы не одобряем, ниже похваляем.

Таков суд издан бысть на той беседе. Дозде слова Андрея Дионисьфвича.

Такожде и от нашей страны Новгородской – что дерзостно говорили и не в чин писали, того и мы такожде не одобряем, ниже похваляем. А которые впредь будут таковое своею дерзостию творити, и сих вкупе наказывати.

И тако Богу молилися и, «Достойно» проговоря, друг другу прощение принесли, и тако в мире воспевати и славити Бога во вся веки, аминь.

Во известие¹⁴⁵ вашему боголюбию, по предложенному слову о письме, что писано старца Игнатия Палье-Острова о титле, яже при распятии Господни на животворящем первообразном кресте была, и ныне видим, и чрез ту титлу он, Игнатий, вельми непорядочно пишет, – страшно нам слышать и ужасно нам прочитати!

А ныне мы слышим с вашей страны, подобно оному Игнатьеву списанию, отрыгаете и хулите, якоже и прежде были от вашей страны, ревнуя по Игнатии Палия-Острова, дерзостные хульники, и ваша любовь извольте нам истинно и праведно известить о том письме, как стати пред Богом: право ли оно, или неправо, списание? приято ли церковью святою, или не приято? или вы сами помышляете: право ли, или неправо? А будет право, то вы известите нам письменно: право, и православно, и церкви Божией не противно, и святым богословцем согласно. А будет вашей любви оное списание Игнатиево сумнительно, и мнительно, и непорядочно, и в мире оное непотребно, и Христианом оное мятежно, и вредно: и вы, Господа ради, не скройте о том в сердце своем, явственно покажите нам исповедание на письме чисто, чтобы нам во свои страны известие показать братии своей не токмо словесы, но и на писании.

А что ваша любовь приносит нам свидетельство о древних святых чудотворных крестах без титл, то мы исповедаем свято и истинно, и поклоняемся, и приемлем, и облобызаем. А что с титлами кресты у нас видятся, или где обретаются в церквах, или где в селех, и во христианех: приемлем же равночестно, а оставить, или вон вынести, или тые титлы сокрушить, или стереть оную: не смеем того ради, что святые чудотворцы и обличители на римское царство, и на люторское учение, много писали; и а польском государстве много Филарет патриарх известил а о титле нигде не описал, и ниже воспомянул. А что были учители и страдальцы в российском государстве, из них же ни един упомянул о титле, кроме вашего Игнатия Палия-Острова; ниже Низовские ответы о всем описуют, а о том не являют; ниже ваши Поморские ответы, что противу новин всех описуют же, а о титле нигде не проповедуют, но всячески молчат; о крестном материале писали, а о титле умолчали.

Посем просим по премногу вашу любовь: пожалуйте, не презрите сего нашего, Господа ради, прошения, и пользы ради душ християнских о себе достоверно известите.

Писавый, по премногу униженный, кланяюсь Игнатий Трофимов и прочие. 1745 год.

Благочестивейшей братии: Игнатию Трофимовичу с прочими о Христе радоватися желаем¹⁴⁶.

Молительное ваше писание, вкупе же и понуждательное, – о отце Игнатие ответословие, – приимше, удивляемся толь вашему усердному тщанию: яко о отцех, уже в давних временах бывших, совопрошаете, и многая, видится, и неприличная совносите и объявляете; и святопочившую отеческую персть дерзко некако и неучтиво воспоминаете; к тому же и свое мнение о Пилатове написании паки и паки возновляете и подтверждаете, и хотя мы, грубии, многи и неудобь сказуемыми, по нашей немощи, настоящим временем, комисеческими, неменьше же генеральной ревизией, безмерно затруждены, однакож, по должности христианской, прошение ваше не пренебрегаем, но решеньми подобающими, любве ради Христовы и пользы христианских душ, разрешают, ответословствуем.

Первое о отце Игнатие ответствуем. Преподобнейший оный Игнатий постриженик бяше Соловецкие святые обители, верой же благочестив и житием свят, – якоже от прежде бывших отец наших довольно слышахом о нем, – который последи в Поморской стране, в Палии – Острове, со многочисленным христианских душ собранием, за староцерковное благочестие, от гонителей принужден (по нынешний настоящий 1745 год шестьдесят лет уже прейде), скончася о Господе благочестно. От сих познавается, яко доброревностный он: понеже за святоцерковное святых российских чудотворцев благочестие подвижеся даже до самой смерти; понеже к Никоновым тогдашнего времени новинам не токмо не Приста, но и всякою ревностью тоя обличи и бездельны показа; понеже в писании его противу новостей везде ясно Святую Троицу безначальну, и единосущну, и присносущну, в трех ипостасех, во едином же божестве, исповедует, – о смотрении Сына Божия на многих местех правомудренно явствует, яко единосущен Богу Отцу, и соприсносущен, и сопрестолен Пресвятому Духу, яко совершенный Бог и совершенный человек, – пресвятую и преблагословенную Богородицу Марию: и прежде нетленного из нее Бога Слова рождества, и в рождестве, и по рождестве, пречисту, и нескверну, и не блазну, сущую Деву и Матерь Божия Слова присно и всеблагодатно исповедует, и славит, и величает, и почитает, – святые вселенские соборы и поместные со всеми их богословными преданиями и иконным почитанием и поклонением везде приемлет и утвержает, киим и прочая всфцерковная последования преславно богомудрый оный старец извествует, и по части, якоже обычно ему, жалостно воспоминает и многоревностно, за ня ополчаяся, защищает, – о крестных титлах, или надписаниях, согласно со святой церковью, яко восточной, тако российской правомудрствует, извествуя на кресте подписывати боголепная всецерковная написания, еже есть: царь славы Ис. Хр. сын Божий, якоже и святая, соборная, апостольская церковь и святии российстии чудотворцы крестными надписании видно доказуют: яко же святый и многословущий Корсунский крест; и св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова меднолитный жезл; и св. Петра митрополита знаменитый жезл; и великого царя Константина крест; и чудотворный оный, от самого древа креста Христова, на нем же распяся и кровию освяти, стоящий ныне в соборе Благовещенском в Москве, и прочие многочисленнии, их вы сами видите, находятся неложнии. Из сих и прочих православных древлецерковных последований познавается оный священный старец Игнатий, яко православного мудрования бяше, и вся оная, яже выше сего изъявихом о нем, вся богомудренна и со св. богословцы весьма согласна и за едино исповедуемо, и святою древлеправославной церковью право и православно приемлется, и от нашея и вашея страны единовидно приемлема и веруема суть.

И того ради вам видятся писания оного Игнатия отца неприятна, якоже в письме вашем объявисте гаждательно, непорядочное, и вредное, и непотребное возъименовавше, понеже он к прочим новопрозябшим Никоновым новинам и четыре литеры I. Н. Ц. I., на кресте Христове пишемые, якоже ему возмнеся, новоузре, за что не точию оный неприят, но и новиной порече.

Но посем Господа ради здраво рассудите: отец оный якоже о нем извествуется, муж не точию добродетельного жития бывый, и прозрительного дарования исполненный, но и Св. Писания ведитель многопремудрый, современный и слитен отцу Герасиму, по реклу Фирсову, бывый с ним единоумно и единомысленно, на Соловках много лет поживе, о чесом тонкостно, аще изволите, надгробное оно слово, отцем нашим Андреем Дионисьевичем Петру Прокопьевичу писанное, и Историю о отцех и страдальцех Соловецких писанную прочести, и оттуду известнейше и опаснейше уразумеете.

Оный премудрый старец о святоцерковных, во святей древнеправославной церкви зримых, надписаниих крестных довольно известися, о них же мы выше сего вкратце воспомянухом: и того ради Пилатово надписание, чрез четыре литеры явльшеся, за несогласие причте. И святых богословцецев Священная Писания и обличительная о Пилатове написании словеса причте, яковая находятся: св. Григория Богослова – в слове втором на Крещение Господне в стихе 53, которое толковал богословный муж святый Никита Ираклийский митрополит сими словесы: зле написа Пилат титлу, яко вину убо, а не яко истину написа. Что сих словес яснейше, что крепчайше быти может? Сими писании, видится, приснопоминаемый оный старец уверився, Пилатово надписание, с новшествами в российскую церковь прибывшее, обличи.

И не точию древний богословцы и Соловетстии отцы Пилатово надписание не приемлют и гаждают, но и в прешедших временех многоученнии авторы, проповедницы слова Божия и защитницы восточного православия, во многих латыни и униаты обличающие, о Пилатове написании не помолчаше: якоже зельнейший находится обличитель Евсевий Пименов, муж, видится, ученый в книзе Лифос, или Камень, лета 1642, в Киеве и в Кракове изданной, во ответствии агнца или опреснока латинска, Пилатово рассуждают написание и глаголюще сице: зри в костеле римском во время литургии на агнце: егда не узриши ли на единей стране воображения распятого Спасителя сих слов под титлою I. Н. Ц. I., от Пилата на кресте написанною, егда не узриши ли и на иных в крузе письмен более, неже у нас; и мало понизше: на просфоре греческой грамота ИС. Хс. ника. Дозде Евсевий Пимен. Тацеми словесы многоученный оный автор известно показует. яко в римском костеле таковое писание Пилатово находится на агнце написуемо четырьмя прежереченными письмены, еже есть: I. N. R. I; на просфоре же греческой такового надписания не имеется, но ИС. ХС. ника.

Согласно и в российской церкви чудотворным надписанием крестным воображаемо. Негли и сицевое написание вышеписанный отец Игнатий прежде настоящих времен, еще вам и нам и в свете сем не бывшим, прочте и уразуме. И посему от Никоновых времен в российскую церковь припадшую Пилатову титлу тако позна и рассуди. Негли и во иных писаниях и книгах обрете, их же мы и вы видети еще не получихом. Негли и от древних отец самослышанием навыкнув, и от бесед духовных уразумев, и ради сего неприятны ему тые четыре литеры возмнешася. Ибо мы не имеем тех четырех Пилатовых написанных литер на кресте Христове воображати (якоже и друзии нашего согласия народи не пишут), понеже у святых не видим тако пишемы.

Тако и святопросвещенный отец Игнатий, негли негде видев в древнеправославной церкви на чудотворных крестах пишему, от новиков же везде воображаемо узре. Чесо ради, якоже можно рассудити, ревностью Илииной подвигся, оные письмены обличи и неприятны показа.

Из сих праведнейших доводов и показаний светлейших разум писания отца Игнатия и ревность о надписании животворящего креста, якоже и прочих, правомудренны и со св. кафолической, яко восточной, тако российской, церковью, и богословскими мужами и проповедники слова Божия, согласны и приятны суть.

Письмо ваше глаголет: а и ныне мы слышим, подобно оного Игнатия писанию, отрыгаете и хулите, якоже и прежде от вашей страны, ревнуя по Игнатие Палия-Острова, дерзостные хульники были. Дозде ваше слово, и аще в случившихся разговорах с вами и от нашея бы кто страны на Пилатово надписание, четырьмя литерами у вас писанное, не видев у святых тако писанное, и по ревности за древнецерковное написание, еже есть: царь славы IС. IХ, и произнес будет какое слово: и сему никакоже подивитеся, ибо и сей согласно со св. богословцы вышеписанными порекл бяше, понеже святии онии Пилатово написание не похваляют, но порицают зле пишемой виной, а не истинной извествующе. Тако и отец Игнатий за ревностны по титлу глаголы не зазрения и хухнания заслуживает, якоже ваше неучтивое и зело бессовестное в письме вашем о нем поношение изрекается, аще бы вы рассудили кротостно, понеже не о себе и собой порече, но вину прием от богословных мужей и толковщиков богомудрейших, и с ними соглашался, Пилатово оно писание заусти, и не на вас таковая писания изложи, но противу новшеств Никоновых, в тая времена новопрозябшйх, написа.

Второе. Объявляется в письме вашем и сие, якобы чудотворные кресты с богословными надписями, еже есть: «царь славы Ис. Хс., сын Божий», и кроме Пилатова надписания приемлете, и лобызаете, и святой истиной быти исповедуете, а и с титлою, Пилатом написанною, кресты, обретающиеся зде, в церквах, в домех, в селах, равночестно же приемлете. Но кто от святых, скажи, оно Пилатово написание с богословными надписании равночестно сравни, и писати тако повеле? Напротив вашему равночестию велиции богословцы: святой Григорий Богословный, и толкователь словес его святый Никита Ираклийский, – не точию не сравняют, но зело гаждают, тако о ней написуя: зле глаголюще, Пилат титлу написа, яко вину убо, а не яко истину. Так в слове втором на крещение Господне, стих 53. и аще святии богословцы не сравниша равночестно Пилатом написанные титлы, вам же, напротив, равняющим о себе и собою: опасно есть нам слышати ваше рассуждение, опаснейше же есть тому последовать.

Третье. А что с титлами, глаголете, кресты у нас видятся, или обретаются где в церквах, или где в селах, и в христианах, приемлем. До зде ваше писание. Обретаются ли в церквах, и в селех, с титлою Пилатовою кресты, якоже извествуете, не вем, но не обретаются чудотворные, и св. мужи засвидетельствованные, якоже по нас светлейше солнца озаряются и светятся, о них же выше засвидетельствовахом; но вам же, возлюбленнии, аще где и находятся, но к вероятию нас оные отнюдь не допускают. Понеже не по прямой совести, якоже мощно знать, свидетельства по себе собираете, и в народ усердно засвидетельствуете. Яковое же ваше знаменитое креста обыскание: находится в Борисоглебской слободе, в церкви св. Бориса и Глеба, о нем же мы от вашей страны довольно слышахом, распятие великое, резное, его же мы сами потщахомся опасно рассмотрети прошедшого января 1745 года, в день недельный, и видевше, удивихомся толь чудному по вам свидетельству: како не точию простым и не хитрым художеством распятие оно изваяно в древе, но и подножия у креста не имеется, и нови Христовы прямо, подобно латинским распятиям отягчены, глава же Христова к десному рамени не приклонена, якоже обычай есть древним распятиям изображенным бывати, якоже на Корсунском кресте, и на кресте чудотворном, который в Благовещенском находится соборе, и против древнейших прямо уставлена и необычна, и таковое ио вам многослышанное свидетельство вашей совести судити оставляем; только бы по вам титла Липатова где была, а того и небрежете смотреть: благоискусно ли церковным распятиям воображено. Сия вся презираете. Аще подножие у креста осмотрети небрежете, и благоискусства воображения Христовы плоти, якоже лепо, не дозираете, и в народ чрез совесть сказывати таковая недостоверства смело дерзаете, блюдитеся глаголющего: проклят всяк, творяй дело Божие с небрежением.

И аще и другая, подобная тому, доказательства ваша о Липатове написании являемая, но не без омышления некоего, ради вышеобъявленных вин, могут от вас быти; понеже токмо надписание Пилатово смотрите и собираете; а подобия Спасова, и подножия крестного, не внимаете, и о прочих нужных винах дозирати тщания обычного не показуете, или тайно в совестях ваших крыюще, несогласий крестных не повествуете, и коль будет совесть ваша в сицевых чиста, вы сами про себя от сих рассудите.

Четвертое. Оставити, или вон вынести, или тое титлу сокрушити или стерти, пишете, отнюдь не смеем того ради, что святые чудотворцы и обличители на римское царство и на люторское учение, и о польском государстве много Филарет патриарх известил, а о титле нигде не отписал и нигде не воспомянул, кроме вашего Игнатия Палия-Острова, и прочая. Дозде ваше писание. От сего вашего изветословия, и нехотяще о Пилатове написании, си есть о четырех литерах, еже есть I. Н. Ц. I., даете нам известно знать. Понеже в костеле римском, и люторском, и в кальвинских сектах, и в польских и белорусских униатах, находятся таковые написания Пилатовы, точию, повам еще мнится, ни от кого же не обличенные. Но святии на новшества латинская и униатская не вся, по части ради невмещения, писаше, но кийждо писатель отчасти писанием удовлися, якоже и святейший патриарх Филарет не вся новости латинов объявил и описал, но многая неудобства ради остави. Еже бо вся по тонку описати грязные латинские и прочих обычаи невозможно; посему единым словом вся отринувше, уничтоживше, глаголет, помняще седьмого вселенского собора всеобщее запрещение, еже есть: вся чрез церковная предания анафема, и прочее. Якоже и в книзе Кирилла Иерусалимского соборное Фотия патриарха запрещение, и в Книге о вере, и в прочих написанное видети есть.

Не вси, напротив рещи, о написании четырех литер в западной церкви имеющемся умолчата; не вси без обличения и рассуждения оставиша. Но вышеписанный учитель восточного православия Евсевий Пимен зело ясно о сих изъясни, и между письмены восточной церкви, на просфоре имеющимися, сицево рознство положи: Зри, рече, в костеле римском во время литургии на агнце, егда не узриши ли на единой стране воображения распятого Спасителя сих слов под титло I. N. R. I., от Пилата на кресте написанных, а на просфоре греческой грамота ИС. ХС. ника. Се коль ясно зде отписа часто упоминаемый учитель Евсевий о написании Пилатове, в костеле римском на агнце находящемся; восточного же православия просфора таковых письмен не стяжевает.

Но удовляемся сицевою боголепной грамотой, еже есть: ИС. ХС. ника, якоже и российская древнеправославная церковь чудотворными кресты достоверствуется согласно. Смотрите, мужие братие, яко и восточного согласия учители о написании Палатове не помолчаша, но и прочим согласиям латинским сие мудрование в зазрение написаша и в несогласие определиша.

Тем же. братие любезная, сице и сицевыми рассужденьми мы, смиреннии, по вашему боголюбию ответствуем не своей дерзостью находяще, но по вашему братолюбному прошению пишуще, не яко обличающе и разоряюще, но яко братолюбие совещевающе, по писанному: брат братом подкрепляем, яко град тверд. Не яко в зазоры или в укоризны отмстительно произносяще, или несоглашение ваше в произшедших случаях являюще, но яко свойственне братия братии, или друзи другов, из любве наказующе, полезная взаимно предлагающе. Дабы никаковым любо невежеством и простотой под новым преданием вам и нам не быти, за что и гнев Божий нечаянно не подъяти бы. Поусердствуйте, Господа ради поусердствуйте, якоже в прочих, тако и в написаниях крестных, опасно со святыми любомудрствовати, и теми ж богословными их титулами надписывати довлетися; поусердствуйте и в обысканиях, по вам мнимых, нужных доброе и неоплошное радение показывати, дабы не точию слышащим, но и видети случившимся свидетельства ваши неподозрительны были, но согласны бы во всем церковным распятиям и надписаниям. Притяжите себе, молим, любезнии вы, притяжите опасное себе рассуждение, и не над меру стужайте. Нам в пример прежде бывшие отцы Соловецтии; а вы прежде бывшего преподобного отца и страдальца Игнатия невеждным и грубым нарицаете. За сие гнев Божий настоит. Такового гнева и прещения да избавит вас и нас благий и человеколюбивый Господь наш ИС. ХС., и да даст нам сердце ново, и дух нов обновления, и очищая наши совести, и во единомыслие, и совершенную, мирную, спасительную любовь приводя. Тому слава и хвала вечная да будет ныне, и присно, и во вся веки, аминь. Лета 1745-го, февраля дня 11-го.

Данными «исповеданиями» половцы и беспоповцы обменялись в Москве в 1731 году, где 12 мая происходило их собеседование. Описание этого собеседования сделано беспоповцем, неизвестным по имени, а со стороны поповцев на собеседовании вел речь некий Артемий Андреев Сибиряк. Из описания собеседования видно, что означенное собеседование, состоявшееся 12 мая, было уже вторым собеседованием между поповцами и беспоповцами.

В описании говорится, что «7239 года, месяца мая в 12-й день, при собрании на общей беседе, от оного согласия, именуемой поповщины, учительный человек Артемий Андреев Сибиряк был, и о предложенных вышеписанных десяти статьях от нашего смирения вопрошен, – первое о вере». Артемий дал ответ, на письме, такой: «В Иерусалиме, в Царьграде и в Риме от веры отпали, и в русской земле тоже; и о видимой церкви нас оный Артемий порицал, якоже мы ее не имеем». В ответ на это беспоповцы задали вопросы о Ветковской поповщинской «церкви»: от какого архиерея получили поповцы благословение на создание церкви? и кий архиерей освящал им антиминс? Не зная, что отвечать на это, Артемий отложил вопрос до «будущего» раза.

Впрочем, Артемий по поводу данного вопроса сделал одну ссылку, но, по мнению беспоповцев, неосновательную. Именно, он «продложил в Потребнике чин малого освящения», но там, – говорит беспоповец, – «напереди положено, како подобает церковь заложити по благословению святительску».

Спрошенный: «како от никониан приемлют?» – Артемий дал ответ согласно с своим «исповеданием», причем добавил, что «по един чин приемлют священник и людин обращающихся».

Затем, признав, что «в России латинских и древних еретиков останки обретаются» и что от еретиков первого чина «хиротония отметна», Артемий признал хиротонию еретиков второго чина, но «свидетельства не предложил: киим видом и образом приемлет церковь» таковую хиротонию.

«Еще же вопрошен бысть о седьми таинствах: како употребляют»? В ответ Артемий «написал: исповедаем седмь тайн церковных, и содержим противу возможности нашея. Аще же кии употребити не возможем, во уповании вожделением имеем».

«Еще же вопрошен бысть о браце: како они венчают в домех разве церкви, и в народе молву пущают, яко бы в Писании обретается и кроме церкви венчати, и о сем... Святым Писанием не изявил, токмо вместо венчания обручение предлагал».

Таким образом, поповец на возражения беспоповцев, по их словам, не мог дать удовлетворительного ответа. В свою очередь не могли удовлетворительно ответить и беспоповцы на возражения поповца.

Так, например, имея в виду, что беспоповцы принимают никониан чрез перекрещивание, поповец справедливо указывал, что простолюдин не может перекрещивать раз уже крещенного, хотя бы и еретическим крещением, как это делалось у беспоповцев. Ответить на это возражение беспоповцы не могли и их замечание, что перекрещивание от простолюдина «церковь Божия приемлет» являлось совершенно голословным. Все, что могли сказать по данному вопросу беспоповцы, заключалось только в том, что они следуют учению первых расколоучителей. «Приемлем, – говорили они, – приходящих от никониан первым чином, якоже древне быша: первии наши учители и страдальцы полагали таковых в первом чине, от коих указано крестить в правилех. Сице и мы, – добавляли беспоповцы, – по них последуем, и полагаем в первый чин, от коих святые правила повелевают перекрещивати». Однако и эта ссылка беспоповцев была не совсем справедлива» Некоторые первые расколоучители, во главе с протопопом Аввакумом, перекрещивание никониан отрицали...

Из описания собеседования видно, что оно кончилось полным разединением поповщины и беспоповщины. Например, автор описания свидетельствует, что «Артемий Андреев называл» беспоповщинские «Заонежские ответы», т. е. Поморские ответы «плетеницею», а «Понизовские ответы», т. е. Керженские «еретическим слогом облагал». «Мы же, – говорит беспоповец, – оное свидетельство предъявляли, яко и от царского лица Поморских ответов не положили в подозрение, понеже сущая правда предъявлена в книгах наших». Но поповцы эти замечания беспоповцев «ни во что положиша». «А оный Артемий, – говорит беспоповец, – прежде в Москве бывши с нами на беседе, оные ответы Понизовские православными исповедал. А ныне, на второй беседе, от них отперся и не приемлет, – отнюдь слушати, со своими единогласники купно, не восхотеша».

По словам описателя собеседования, Артемий Андреев, «не известившись и никакой ведомости не учинив», уехал, очевидно, потому, по словам описателя, что видел себя вполне побежденным¹⁴⁷.

1. Соборная¹⁴⁸ и апостольская церковь до конца имать нерушима пребыти, и преданный в ней от самого Спасителя нашего священный чин также имать пребывати до пришествия Его неизменно.

2. Такожде и законный брак до конца пребудет.

3. Простолюдин простолюдина не может вязати и решити.

4. От еретиков обращающихся в православную христианскую веру кроме иерейского чина никтоже примирити может, сиречь простолюдин не может крестити.

5. Означенная в Номоканоне старчая исповедь ко оным лицам, иже приемлют от святого Евангелия в сыновство и послушание: точию ко оным служебствует, а не всякого человека.

6. Тело и Кровь Христовы имут пребывати дóндеже Господь приидет.

7. Пред пришествием антихриста приидут оба пророка, Энох и Илия, и Иоанн Богослов с ними, на обличение оного лжехриста, якоже и прежде быша – во плоти.

8. О антихристе сице разумеем, по проповеди пророк, и Евангелия, и святых апостол, и святых отец: тайна его еще во время святых апостол начаша действоватися в мире, и, егда исполнится время, явитися ему во образе видимого человека.

9. А о летех царства его сице разумеем: аще и отдревне начася злоба его, но в последнее время явленно полчетверта лета царствати будет; а в которой тысяще, или веке, того Божественное Писание явственне не означает.

10. От никониан обращающихся приемлем под божественный мир.

1. Соборная¹⁴⁹ апостольская церковь имать пребывати до скончания века. Но есть писано: церковь – не стены и покров, но вера и житие. А священство исповедуем вечно, но обаче где обретается – мы в судьбах Божиих полагаем. А от еретик хиротонисанных, якоже и крещенных, не приемлем, – от латин, такожде и от никониан.

2. А браки, аще от православных иереев венчаны, оные приемлем; а впредь где явятся таковые браки – сущие православные вменяем. А пришедших из неверия в православие, по святом крещении, по чину уставному приемлем. А впредь брак будет ли, или ни, того не определяем. А от еретик опасение имеем.

3. Аще лучится кому при смертном часе по нужде ныне, в последнее время, поискати покаяния, или исповедания, своим согрешениям, извествуем от Божественного Писания: может искусну мужу, духовну иноку, исповедати, и прощение получити, или простолюдину по нужде.

4. От еретик обращающихся к православной христианской вере, яко эллины, приемлем. Извествуем, яко и древле простыми человеки в таинстве святого крещения Дух Святый действовал, и церковь Божия приемлет.

5. Означенная старча исповедь, яже в Номоканоне, прията: а оная исповедь, в Номоканоне не описано, по Потребнику, или просто.

6. По богословским числам, по исполнении лет 666, жрение и жертва возмется, Тело и Кровь Христовы в днех онех не имать явитися: тако исповедуем; а где обрящется по тайному образу, тако и веруем.

7. О Илии и Эносе. Даниилу убо рекшу, рече: седмицы единые поставлю завет мой: седмь лет показа; в пол же седмицы проповедати пророком; и в пол-седмицы, сиречь в триех и пол, царствует антихрист на земли. Разумеваем же от Боговдохновенного Писания и при кончине хотящих приити святых обличити лжехриста – крепкое и могущественное душа представление или предстательство, и тогда обличат войницы Небесного Царя, сиречь вернии; а чувственно в судьбах Божиих висит.

8. Мы убо ныне, в последнее время, по числу прешедшему, еже есть 666, антихриста в мире чувственно, и действо его, по святых отец Писанию, поведаем; а впредь разумеем разве чрез суды злобные останки содеет.

9.      О летех царства антихристова, еже есть полчетверта лета при последнем времени царствовати ему, мы того чувственно не разумевшем, но якоже снятии полагают, таинственно разумеем; аще где в Писании обрящется полчетверта лета, чувственно сбывшия по Писанию, мы того не пременяем, понеже како по Писанию положено, тако и приемлем.

10.      Никониан с латины и прочими, подобными им древними, обретающимися ересьми вменяем.

Посем: о истинной, соборной, апостольской церкви разумеваем – не о стенах видимых, стоящих, но о догматах правых. Не отметаем же и видимые стены, по узаконенному от Бога, но аще право в них служение будет, и оные любезно приемлем.

Мы полагаем, что данное «Показание» написано настоятелем Выговской пустыни Семеном Денисовым, и что поводом к его написанию послужили «раздоры», происходившие в федосеевщине, где главным противником известного Евстрата Федосеева выступил некий Савин Михеев, – те «раздоры», весть о которых, очевидно, дошла и до Выгореции.

По поводу известных «исправлений» в старопечатных книгах, какие допустил федосеевский наставник Евстрат Федосеев, заменяя слово «образы» словом «лицы», – Выгоговское сказание гласит: «Воссташа неции на оного Евстрата... паче же некто... Савин Михеев, который, по согласию с прочими, от оного Евстрата, – оле, дерзости! – и вторично крестити смелость возиме, и долго сей раздор в них протяжеся, даже до лет настоятельства Семена Денисовича, кий своими мудрыми богословеньми оный раздор погаси»¹⁵⁰. В соответствие этому сказанию, в данном сочинении мы находим следующее: во-первых, предметом его является «речение» образ; во-вторых, автором сочинения назван какой-то «господин Симеон»; в-третьих, этот Симеон именуется «настоятелем», а известно, что был настоятель Семен, – именно в Выговской пустыни настоятель Семен Денисов; в-четвертых, Выговское сказание передает, что Денисову удалось «раздор погасить»: это случилось, как мы знаем, в начале 1735 года, когда Евстрат Федосеев произнес свое «исповедание» пред «собором» в деревне Ступилишках, а данное «Показание» к тому именно и наклоняло свою цель, чтобы склонить споривших к примирению.

В частности, Выговское сказание передает, что раздоры, возникшие в федосеевщине по делу Евстрата Федосеева, были очень велики и сильны, что некий Савин Михеев положил даже перекрещивать приходящих от Евстрата. Что же мы видим в данном сочинении? Сочинение упоминает о каких-то «любопрящихся» по вопросу о слове «образ» и говорит о том, что между этими «любопрящимися» начался сильный «раздор». В то время, как подобало «не раздирати согласия кафолической церкви любопрительными истязаньми и споры, но паче в единство мирное и согласие всеблагодатное слеплятися», в общине ревнителей старых книг начался «раздор» и «любопрение», так что появились «любопрящиеся» и «раздирающиеся» о «готовых речениях в готовых книгах, от святых патриарх и отец положенных, яже готово и благоговейно благочестивым разумом приимати подобает тако, яко напечаташася, яко изобразишася, яко от церкви истолковашася».

Кто такой Савин Михеев, противник Евстрата Федосеева? В определении федосеевского «собора» 1739 года, бывшого в Польше, в деревне Давыдове, Савин Михеев упоминается, как «духовный человек», как видный член этого «собора», строгий ревнитель в вопросах, касающихся федосеевства. Очевидно, этот Савин Михеев и был главным противником Евстрата Федосеева, требовавший для последователей Евстрата нового перекрещивания. Евстрат Федосеев, нужно заметить, также был на данном «соборе» – под именем Фаддея Денисова, очевидно – по имени, полученному при беспоповщинском перекрещивании, и по имени своего отца, в перекрещивании названного Дионисием.

Влияние сочинения Семена Денисова сказалось и на самом исходе данного «раздора». Денисов так писал: «Аще бы кто в таковых распрениях, или дерзновениях, погрешил, и, покаялся, от оного своемышленного отшел разума, и совокупился согласно с кафолической церковью: всерадостно долженствует приимати оного к церковному согласию по древним образцем». А известно, что, когда 24 марта 1735 года, в Польше, в деревне Ступилишках, Евстрат произнес пред «собором» свое «исповедание», из которого всякий мог видеть, что по догматическим вопросам он рассуждает вполне согласно с старопечатными книгами, – то «от всех христиан, яко грамотных, тако и простых похвален» был и любезно принят в общение, так что всякий «раздор» по этому вопросу уничтожился.

Аще¹⁵¹ и дерзостно есть и зело бедовметно в вышесильная таинства вметатися и в пучину неудобознаемую богословского вреватися моря, по Премудрому, вопиющу: высших себе не ищи, глубльших себе не пытай: Сирах, 3, но слышание любопрящихся и раздор соединенных понуди конечную нашу грубость в толь превысокое, в толь всепревзятое таинство всепревознесенного богословия вступити, еже о пресвятей, единосущей и пресущественней Троице младенческими немотовати языками; о единстве образа святые, и преестественные, триипостасные Троицы известити; святых богословцев богословными словесы и разуменьми, даже раздельшихся писательными гласы, во един божественного совокупления соберем разум, еже да будет всепресвятая, триипостасная, единица Твоей преестественной благодатию. Аминь.

Удобопознания же ради чрез вопросы и отвещания сия представляем люботщательным читателем.

Вопрос: Колико есть образов во Святей, Единосущней Троице?

Ответ: Един образ, яко научают нас снятии богословеснии мужие: Максим Исповедник во своих о вере изложениях, еже во Псалтирях Малых Следовательных Иосифовские печати обретается, и Катехизисе Малом, тако в книзе Катехизиса Великого, и в словесех Афанасия Великого, и в Маргарите св. Златоуста, слово 6, лист 60, и в Троичне каноне св. Григория Синаита, и в книзе Кириллове печатней, на листу 557-м, достаточно о сем написует.

Вопрос: Что есть образ?

Ответ: Образ истее значит вид и зрак существенный естества; обаче образа имя различно во Святем Писании приемлет: овогда за вид естества, яко у апостола о Христе: иже во образе Божии сый и образом обретеся, яко человек; зде вид естества, яко божественного, тако человеческого значит; по сим прикладом во Святей Троице един образ естества божественного богословится. Овогда же за начертание и лице приемлется, яко во Евангелии: вопросившу Христу – чий образ и надписание? глаголаше: Кесарев. Не бо естество, но начертание лица Кесарева на цате бяше. Тако славенски повсемственно глаголем: образ Христов, образ Пресвятой Богородицы, образ Николы Чудотворца; си есть подобие или начертание лица Христова, или Пресвятой Богоматере, или святого коего; ибо естества и существа вид и образ всем человеком един есть, лиц же и начертаний виды и образы мнози и бесчисленни. По сим прикладом у преподобных Никона Черные Горы и Иосифа Волоцкого имеется во своих им описаниях о Святей Троице едино естество и существо исповедается, и три лица, яже и образы наричутся, и собства, яко же греческое речение едино морфи многообразне знаменует: иногда зрак, иногда вид, иногда образ, иногда лице, – яко лексиконы славяногреческие изявляют, – требует же праводника, искусна разумом православным, искусно превождающего. Тако и словенское речение образ различно знаменует: иногда вид естества, иногда подобие, иногда зрак, иногда начертание лица, яко словенские изявляют лексиконы, еже требует на рассмотрение искусна и ведательна мужа, познавающего православно и глаголы, и имена, согласно кафолическому благочестию.

Вопрос: В Псалтырях и Октоихах Филаретовских и Иоасафовских, в каноне Троичне, в первой песни: Пресущный едине, Господи, и трисиянне образы; в седьмой песни, в первом стисе: крепку ми мысль устрой, трисветлая образы единице; во втором стисе: образы же троично нося число, – убо православно ли напечатася сие и можно ли за православное прияти?

Ответ: Всякое православными патриархи и учительми церковными печатное, или написанное, и православным разумом приятое, православно и есть, и обретается, кроме погрешения забытного и описи, еже всем человеком случается. Но и святейшие патриарси они, печатавшие, яко православии и быша и от нас приемлются: тако книги оные от всея святороссийские церкви за православны имешася, и ныне от нас веруются; и оная речения, яко от православных патриархов напечатанная, православным разумом прияти долженствуем; православным же разумом сице прияти подобает: не за вид существа божественного, еже едино и есть и веруется всей кафолической церковью, но за лица Божественные, за начертания, за ипостаси, и свойства Святой Троицы, яже три исчисляются кафолически и веруются, яко у вышепомяненны преподобных: у Никона, и Иосифа, образы за лица и свойства написашася, иже быша православии и преподобни. Тако и предявленнии святейшии патриархи православии и учители церковнии быша, и писания, и книги их за православные и святые имеем; убо и оное наречение образов за лиц и начертаний знаменование православным разумом приемлюще, православное оное и именуем и вменяем.

Вопрос: Чесо ради в печатех Иосифа патриарха напечатася вместо образов лица: пресущный Едине, Господи, и трисиянне лицы?

Ответ: Сего ради изъяснися явственно, дабы православнии христиане, по первых святейших патриарх печатем читающие, идеже напечатано образы, ведали все разумевати и вменяти со святой церковью за лица, и начертания, и свойства Святые, Единосущные троицы православным и благочестивым разумом.

Вопрос: Чего ради в Кирилловой печатной книзе напечатася: далече убо буди от нас, правоверующих, сицевое нечестие, еже три образа в Святей Троице глаголати?

Ответ: Для того, дабы читающие по первым печатем, идеже напечатано: три образы, не вменяли и не разумевали за естество и существо, еже есть богомерзко и нечестиво. Не три убо, но едино существо Святые Троицы, яко и свитии Никон Черные горы и Иосиф Волоцкий вменяху и разумеваху, сами же дабы всегда веровали, и исповедывали, и глаголали: един образ, един вид божественного существа пресущественные и вышеестественные Троицы. Обаче ведати долженствует, яко во Святей, преестественней, пресущественней и пребожественней Троице, аще естество и существо глаголется, аще вид и образ, аще ипостаси лица и начертания, но вся сия бестелесна, невоображена, и непостижима православно веруются, и единой токмо верой всеговейно поклоняема, и почитаются, и исповедаются, яко свитии богословцы и учители церковнии, и вся кафолическая церковь православно нас научает.

Сия бо кратко предложенная вопросоответствия за краткость настоящего времени любопрящимся и раздирающимся о готовых речениих в готовых книгах, от святых патриарх и отец положенных, яже готово и благоговейно благочестивым разумом приимати подобает тако, яко напечататися, яко изобразишься, яко от церкви растолковатися, а не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати, но мудрствовати в смиренномудрии, а не раздирали согласия кафолической церкви любопрительными истязаньми и споры, но паче в единство мирное и согласие всеблагодатное слеплятися.

Аще бы кто в таковых распрениях, или дерзновениях, погрешил, и, покаявся, от оного своесмышленного отшел разума, и совокупился согласно с кафолической церковью: всерадостно долженствует приимати оного к церковному согласию по древним образцем. Ибо и Феодорит блаженный, и Ива Едесский, на 3-м вселенском соборе в сопрениих со св. Кириллом Александрийским от церкви отлучишася, но паки, покаявшеся, вселенским 4-м собором не точию к церкви прелюбезно прияшася, но и в епископы всеизрядно паки учинишася, и не токмо в епископы, но Феодорит – блаженный, и учитель церковный, и богословец всекрасный всекрасно почтен бысть, и дивно словесы своими и ученьми церковь украси.

Сия и мы смотряюще, мирное друг с другом гоним, по апосталу: и не раздорами и прями церковь украшается, но добрым и благочестивым, и мирным согласием, и советы братолюбными, и спасительными, готовое отеческое православие держаще, готовая предания их соблюдающе, по готовым отеческим гласом молитвы Господеви простой и неоплазивой верой воссылаем, и друг друга мирно и братолюбно во всяком смирении приемлем; тако единостию согласия благочестивого во единство кафолической церкви вместимся, и добрыми, и мирными, и смиренными нравы текуще, единства небесного царствия сподобимся причастницы быти благодатию всепетой и единосущной Троицы. Аминь.

П. Смирнов