Сочинения беспоповца Ивана Алексеева против поповцев

Полемику против поповщины Алексеев начал в 1755 г. и на почве исторической. Изобразив же в известной «Истории о бегствующем священстве» несостоятельность беглопоповщины исторически, он скоро задумал достигнуть той же цели и догматически. Начало этой работе было положено в следующем 1756 году. Тогда Алексеев получил письменный вопрос о таинстве бескровной жертвы: именно, будет ли бескровная жертва, святейшая евхаристия, до скончания века приноситься? Вопрос этот, по словам Алексеева, был «исполнен не малого удивления»: его прислали беспоповцы, несмотря на то, что им, конечно, было известно, что в их общине бескровная жертва не приносится и что истребление ее беспоповцами возвещается окончательным. Предлагая вопрос, вопрошавшие приводили слова Писания о вечности бескровной жертвы и недоумевали: почему таковая не приносится в беспоповщине? Сказать прямее, они ставили вопрос так, как слышали его от поповцев, делавших беспоповцам возражение, и просили у Алексеева ответа. Как же посмотрел на данный вопрос последний? «Подобало бы вам, – писал он вопрошавшим, – сие задание самим решить и нас о том известить». Дело в том, что чувствовалась трудность в решении «задания»; поэтому Алексеев пытался уклониться от ответа. «Сие задание вопроса вашего отринуть от себя хотел, – говорит он, – оставляя вашей свободе и вежественному вашему исканию о том изобрести». Но так как приславшие вопрос просили ответа настойчиво, преподнесли Алексееву даже подарок, чтобы склонить его к написанию просимого, то последний в конце концов решил отвечать. Однако и при этом он оговаривался, что ему все-таки лучше бы молчать. Причин этого Алексеев указывал несколько, хотя все они не говорили о главном затруднении ответчика. «Вы, – писал Алексеев вопрошателям, – житие имате свободное, мирскими вещьми не обязанное, могутство – во еже чим и киим еликие книги стяжати, и вся свободно вникати, и из тех широту разума приобретати». Поэтому, заключал Алексеев, его вопрошатели легко могли бы сами подумать над вопросом и решить его. Совсем иное положение его, Алексеева, по словам последнего. «Мы же, – писал он, – житие имамы мирскими вещьми приплетенное, многими попеченьми растерзанное; присно мирскими вещьми пекущеся, кийждо день из трудов своих к пищи и одеянию себе и домовных промышляюще, а к прочим временам недостающее, от чего нужда есть и охотам нашим связанным быти, и уму темными мраки покрыватися». Чувствуя, однако, слабость изложенной отговорки, Алексеев указывал и другие причины своей уклончивости. Так, он говорил, например, о множестве вопросов от других лиц, решить которых он еще не успел. «От неуспешных многих мне докук прочих, весьма любезных мне вещей не достигает руками обымати, от чего уже зело усердствую скутатися и устранитися». Указывал Алексеев еще на важность предмета. «Сего ради в сие вступити не хотех, яко вещи велицей, толико ума тщетою одержимый, опасен есмь касатися; ибо неудобно есть о сем разглагольствовати некоснувшуся естествословных наук».

Что лица, приславшие вопрос Алексееву, сами не были поповцами, хотя возражение слышали именно от последних, это не может подлежать сомнению. От поповцев автор строго отличает своих вопрошателей, относясь к ним с полным одобрением, тогда как к поповцам – с полным порицанием. Поповцев, по поводу их суждений о причастии, Алексеев называет «бесчинствующими». «Да постыдятся глаголемая поповщина, – говорит он, – иже тако суеверствуют в своей евхаристии, испытующе: что убо старых ли то попов причастие? или новых?» Между тем к своим вопрошателям Алексеев обращается благожелательно: «вопрос вашего доброрачительства, – говорит он, – послужил мне скоробежною тростью»; или: отвечаю вам, «здаючися в молитвы ваши и в теплую вашу к Богу любовь»; еще: в ответе вам «доброжелательства вашего руководством, аки некоим добрым ветрилом, я наставляем». И что сам автор отчетливо различает поповцев от своих вопрошателей, это видно из выражений его в суждений по поводу ссылки последних на Кириллову книгу, где он дает понять, что нужно различать между «вы» и «они». «А что вами», – говорит здесь автор, – приведено «из Кирилловой писанное на 78 листе»... то «на сие самая требующая страна настоящих попов отвещает вам: вопрошены бо тии иногда от великороссийских архипастырей... отвещаша». Таким образом, не подлежит сомнению, что приславшие Алексееву вопрос были беспоповцы. При этом нужно сказать, что они, по-видимому, были лицами иночествующими; об этом можно догадываться по выражению Алексеева, что вопрошавшие «имели житие свободное, мирскими вещьми необязанное».

Сомневаться в принадлежности данного сочинения перу Ивана Алексеева нет оснований. Павел Любопытный в ряду сочинений последнего называет и такое, которое по заглавию и по времени написания его вполне подходит к сочинению, нами рассматриваемому. Так, в нашей рукописи сочинение называется «Решением» о «святейшей евхаристии» на «вопрос: аще она имать истинная до скончания века приносится»? У Любопытного же называется сочинение Алексеева « Решительные ответы на вопросы старообрядцев о конечности Христова священства и евхаристии». По-видимому, есть разница в этих двух названиях: заглавие сочинения, называемого Любопытным, шире, чем заглавие сочинения нашей рукописи. Но нужно сказать, что такое выражение беспоповщинского библиографа страдает неточностью: о священстве в данном сочинении, правда, говорится, но только мимоходом, лишь по поводу суждений о евхаристии, каковой предмет, т. е. евхаристия, и является главным в сочинении, так что заглавие сочинения нашей рукописи нужно признать вполне правильными. Таким образом, находим пункт, по которому сочинение, по свидетельству Любопытного, должно быть признано трудом Ивана Алексеева. То же самое заключение должно сделать и в другом пункте: по показанию Любопытного сочинение «Решительные ответы» написано: «1756, июля 22», по нашей же рукописи «Решение» о «евхаристии» сочинено «лета 7264, июля 22 дня», – совпадение точное. Поэтому неудивительно, что данное сочинение вошло в сборник произведений Ивана Алексеева.

В данном сочинении вопрос о евхаристии рассматривается в рассчете на двоякую цель: во-первых, чем можно обличить поповщину, и, во-вторых, чем можно оправдать беспоповщину. Поэтому вполне понятно, почему Любопытный называет данное сочинение «Ответами на вопросы старообрядцев», разумея под последними поповцев.

Предварительно выдвигая положение, что «дары, сиречь хлеб и вино, на божественной трапезе в жертву бескровную предложенные, «по вере истинной правильного иерея освященнии, изменяются или пресуществляются в тело к кровь Господа нашего Иисуса Христа, от неправильного же и нехранящего церковного предания иерея оные дары, хлеб и вино, в существо тела и крови Христовых не прелагаются и не пресуществляются», – автор рассматривает вопрос в трех «решениях».

В «первом решении» он касается поповцев и устанавливает, что их вера не есть вера правая и потому у них нет и не может быть истинной евхаристии. «Поповцы, – говорит автор, – суеверствуют в своей евхаристии» и «двоеумствуют» в учении о священстве. Ведь в чем состоит в данном случае «правая вера?» Когда Христос на Тайной Вечери сказал своим ученикам: «сие творите в Мое воспоминание», то тем самым велел воспоминать кровную Его жертву жертвою бескровною, причем самым этим словом своим «хиротонисал» апостолов «в дело приношения бескровной жертвы». После того данное дело ведется так: «чрез посредство апостольское и чрез посредство по них архиерейского действа» совершается хиротония, – сам Христос «рукополагает» для совершения «своей жертвы» новых лиц, сам «присутствуя, как этому рукоположению», так и своей «жертве вышеестественной», пусть последнюю «и священник содевает». Ясно, что «жертву сию бескровную в литургии приносит» – кто? – «Той, иже во образе хлеба приносится», по выражению Златоуста, и что «той принос приемлет» также сам Христос, как и говорится в литургии: «Твоя от Твоих Тебе приносяще». Между тем, что говорят о евхаристии поповцы? «Да постыдятся убо глаголемая поповщина, – говорит Алексеев, – иже тако суеверствуют в своей евхаристии, испытующе: что убо, старых ли то попов причастие? или новых? И аще старых попов причастие, то приемлю, а новых попов причастие – то не тако, сомняюся в новом причастии, а старое приятнее моей совести». По словам автора, отсюда очевидно, что поповцы не право «умствуют» как о священстве, так и о евхаристии, – присутствие Христа при том и другом они не признают, хотя то и другое содержат.

В заключение «первого решения» Алексеев говорит: «дивитися сему их разуму потреба: како держат иереев, но не во всем равную силу древним исповедают в них! како, аще доидеши словом неправильное их попов в тайнах поступание, то на сие глаголют от Номоканона, яко и неправильными иереи Бог действует», совсем не соображая, что Номоканон говорит об иереях «неправильных!·по житию, а не по вере»: «в неправильных по житию благодать Св. Духа, данная в рукоположении, за спасение правоверующих действует», но может ли в «неправомудрствующих» благодать «рукоположения быти»? Конечно, «никако»! Поэтому не может быть речи о благодати и в совершаемой такими попами евхаристии.

Сказав о евхаристии в приложении к поповщине, Алексеев во «втором решении» делает по данному вопросу переход к учению беспоповщины. Сначала он устанавливает общие положения, подготовляющие к принятию последнего.

Так, прежде всего, Алексеев пытается подорвать учение о вечности бескровной жертвы. Хотя, апостол сказал, что «елижды бо аще хлеб сей ясте и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, дóндеже приидет», но эти слова, по мнению Алексеева, не о том говорят, что «ясти хлеб и чашу Христову пити до Христова пришествия будем», а о том, что «в святой евхаристии всегда неоскудная благодать пребывает». Изречение апостола Алексеев поясняет таким толкованием: «елижды бо ясти и пити будем, дóндеже приидет, всегда смерть Владычня тем возвещатися будет, всегда тело и кровь Владычня оное ядение и питие имать быти». Затем, нельзя видеть в изречении апостола, по словам Алексеева, и указания на то, что ясти и пити тело и кровь Господни есть единственное средство, через которое воспоминается смерть Господня: ведь возможно, – говорит Алексеев, – «и отъинуду смерть Господню историчествовати», как, например, говорит апостол Павел: аз бо язвы Господа Иисуса на теле моем ношу. «А еже ядением и питием плоти и крови Господни смерть Того возвещати, несть всегда в нашей воле». Таким образом, в словах апостола, по мнению Алексеева, никоим образом нельзя видеть указания на вечность бескровной жертвы. Правда, в Кирилловой книге сказано о бескровной жертве, что «оная до скончания века приноситися имать», но нужно знать, по словам Алексеева, что многие вещи сказаны быть до века, но Божиими судьбами в небытие приидоша». Сами поповцы так отвечали, когда их спрашивали об епископах. Поэтому, – говорит Алексеев, – «аще самая поповщина, вопрошенная о священстве, бытие священства – доколе быти – определить не могоша: убо бескровней жертве Христове, от священства приносимой, до скончания века суще приноситися – и нам определить невозможно». Таким образом, по заключению Алексеева, беспоповцев, не имеющих чувственной бескровной жертвы, нельзя упрекать в нарушении учения о вечности ее.

Подробнее о беспоповщине Алексеев говорит в «третьем решении». Выставляя вопрос: как смотреть на беспоповцев, причастия не имеющих? Алексеев рассуждает: «что сотворим мы, орудий действительных оскудевше? еда в неправильное, в неправоумствующее вступить? или своего спасения отчаятися и быти безнадежну?» Ни того, ни другого, по его словам, допускать не должно. Во-первых, потому, что причину, почему беспоповцы не имеют евхаристии, нужно видеть не в них: «Божие бо есть, – говорит автор, – по сердцам нашим что дати и Божие есть по грехам людским что отъяти»; следовательно, беспоповцы совсем неповинны в своем положении: «аще, – говорит автор, – без вины св. жертвы удаляется кто, той повинен бывает смерти, а иже нуждою и насилием внешних отъят и лишен сея, тот ни кия на себе казни лежащия не имать». Во-вторых, потому, что беспоповцы, по словам Алексеева, имеют причастие, только – не чувственное. Вместо чувственного причастия им вменяется желание такового: последнее должно быть названо «духовным» причащением. В пояснение этой мысли автор устанавливает, что «содетель евхаристии есть Господь Бог наш Иисус Христос, всегда творящий оную для правоверующих людей в своей церкви»; так как община беспоповцев, по мнению Алексеева, есть церковь Христова и вера, содержимая беспоповцами, есть вера «правая», то по таковой вере Господь и вменяет им, беспоповцам, в причастие желание такового. В оправдание же учения о возможности духовного причащения Алексеев ссылался на известную книгу «Камень веры», в которой сказано, что и такой «случай бывает, в нем же вожделение евхаристии вменяется вместо самыя снеди евхаристическия». Поэтому, по словам Алексеева, и блаженный Феофилакт в толковании слов Спасителя: «ядый Мою плоть и пияй Мою кровь имать живот вечный» замечает: «и ты можеши не токмо по тайному причащению ясти и пити плоть и кровь Владычню, но и по иному образу».

Чувствуя, что в борьбе с поповщиною недостаточно разбора одного вопроса – о таинстве евхаристии, что к тому же защита беспоповщины в этом пункте неизбежно отличается своеобразностью и слабостью, – Алексеев в следующем 1757 году задается мыслью написать такое сочинение против поповщины, в котором полемика была бы поставлена шире, – написать целую «Книгу». Сочинение преднамечало общий вопрос «об обетах и приказаниях Божиих», чтобы решить вопрос частный – «об обетах о священстве и евхаристии». «Книга» была начата автором по собственной инициативе, т. е. без всякого толчка совне. Речь обращена здесь собственно к «благочестивому и доброжелательному читателю», под которым автор разумел как беспоповца, так одинаково и поповца, если последний решится обсуждать вопрос «благоверно». Поэтому, направляя мысль против поповщины, автор приводит и доказательства, клонящиеся, по его мнению, в пользу беспоповщины. Отсюда же неодинаковость и самих выражений. С одной стороны мы встречаем здесь такие выражения, которые указывают на поповцев и беспоповнев вместе: «противницы наши предлагают нам и тем нас истязуют», или: «истязание нам предлагают о святейшей евхаристии», еще: «предлагают нам о священстве»; с другой – такие, которые говорят только о поповцах: «ваше иерейство само о себе сказует», или: вы «не видите, что ваше иерейство неправильно», еще: «ваша похвала священству не малыя слепоты исполнена».

Сочинение было начато в январе 1757 года – «января 10 лета быт мира 7265», а окончено, вероятно, в самом конце этого года; по крайней мере у Любопытного в ряду сочинений Алексеева значится «Показание о силе вечных заветов и приказаний Божиих», сочиненное «30 декабря 1757 года»; весьма возможно, что эта дата взята Любопытным из приписка в конце сочинения в имевшейся у него рукописи, тогда как дата нашего оригинала стоит в самом начале.

Данных, подтверждающих предположение, что сочинение принадлежит перу Ивана Алексеева, в нашей рукописи нет, но названное указание Любопытного свидетельствует, что сочинение не напрасно внесено в сборник произведений первого.

Причину написания сочинения автор изображает в таком виде. «Между бегствующих иереев приемлющими и между сих иереев неприемлющими о обетах Божиих во иерействе сем бывает пря»: первые утверждают, что только в их общине Христос, что только к ним относятся слова Христа – се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века; вторые говорят, что, напротив, только они имеют Христа, что только в их общине «священнодействует» Христос, потому что они суть «верные» христиане; первые вопиют на вторых: «вы священство не приемлете, тем же, по вас, священство Христово преста, и не пребысть оно до века по обещанию Христову: кая, то есть вера ваша, яко не имате словесем Христовым веры, в них же вечность священства заключается»; вторые отвечают им: «не буди нам во Христовых словесах какого неверствия имети, но как Христа-Бога истинного исповедаем, так и словеса Его быти истинны глаголем», но нужно знать, как следует понимать обещание Христа о вечном Его пребывании с верными: «читающе древния истории, познахом, яко многие обеты Божии иудеем быша – яко во одержании земли, яко во Ааронове священстве, яко в жертвах, яко в Пасхе, яко в царех, – но с сицевым словом: аще завет Божий сохранят; егда же не пребыша иудеи в завете Господни – и Бог не прибысть в обетах своих к иудеом». Но если так было в Ветхом завете, то тоже следует сказать и о людях Новой благодати, ибо «един и той же Бог иудеом и христианом обеты полагаяй». Именно, «обещася Христос с верными пребыти во веки, но с теми, кои заповеди Его, и ученик Его, св. апостол предания, и св. Его церкви повеления слушати будут и творити; аще ли кии в сих не пребудут, с теми не обещася Христос во веки пребывати».

Алексеев указывает, что он «придумал разделить» все сочинение «на три части»: в первой намеревался говорить об «Обетах Божиих к иудеям», во второй о несообразной с законом Божиим жизни последних, в третьей об «обетах» относительно священства и евхаристии. Осуществить этот план Алексееву не удалось. В нашей рукописи есть только «Предисловие» данного сочинения и «Предъизвещение», довольно обширные. Что то и другое суть только вводные части рассматриваемой «Книги», это видно из слов автора в конце «Предъизвещения»: «И о сем убо ныне без доводов рех вам, – говорит автор, – в самой же книге сей из доводов Св. Писания глаголати будем». Однако где эти «доводы» неизвестно: дальнейшей речи автора в нашей рукописи нет и это 0тсутствие не есть простой пропуск переписчика. Виновником нужно считать самого автора и объясняется дело, вероятно, тем что Алексеев был оторван другими вопросами, которые ему присылались со стороны. Так как вопросы эти касались тех самых предметов, о которых он намеревался говорить в данном сочинении, то ответы на них, какие давал Алексеев, до известной степени и восполняли намеченный в нем план. С другой стороны все части плана были осуществлены и в названных «Предисловии» и «Предъизвещении».

Так, в «Предисловии» к сочинению автор устанавливает то положение, что в области религиозных вопросов первенствующее значение имеет вера. По определению св. Василия Великого, – говорит автор, – «вера есть глаголом Божиим неразмышленное сложение». Представителями такой именно веры были, во-первых, лица ветхозаветные – Ной, Авраам, Моисей, и во-вторых, таковых же, сильных верою, не мало было и в Новом завете; о всех них говорит ап. Павел, свидетельствующий, что «верою» таковые «победиша царствия, содеяша правду, получиша обетования, заградиша уста львов, угасиша силу огненную, избегоша острея меча, возмогоша от немощи, быша крепцы во бранех, обратиша в бегство полки чуждих». Но видим как в Ветхом, так и Новом заветах и противоположные примеры. «Елицы же, – говорит Алексеев, – сицевыя твердыя веры глаголом Божиим не имеша, те всякия казни пострадаша и вечным погублением погибоша». Вот почему Христос от всех, желавших исцелиться, требовал веры. Вот почему и блаж. Августин так величает веру: «она грешники спасает, слепые просвещает, больные исцеляет, верные оправдает, кающихся исправляет, праведники умножает, мученики венчает, девы соблюдает, в наследие небесное нас со ангелы вселяет». Таким образом, оказывается, по мнению Алексеева, что вся суть дела в вере, что достоинство христианина определяется правильностью и силою его веры. Что же можно сказать в этом отношении о поповщине, – спрашивает Алексеев, и отвечает: «аще бы приемлюще бегствующее иерейство веровали Христовым словесам, то» в учении об иерействе «не презрили бы» Его учение и «апостольския и отеческия правила».

За «Предисловием» в сочинении следует «Предъизвещение», в котором автор формулирует возражения со стороны поповцев против беспоповцев. «Первое: яко, по неложному Христову словеси, верным до скончания века подобает быти, о чем сам Христос глаголет: на сем камени созижду церковь Мою и врата адова не одолеют ю...И паки апостол: церковь Бога жива есть столп и утверждение истины... И от сих наводяще тии», т. е. поповцы «глаголют нам: зрите, аще церковь Бога жива – столп и утверждение истины, то како, по вас, падется? како разрушится? Второе: предлагают нам, – говорит Алексеев, – о священстве такожде, яко оно, по Христовым словесем, имать пребывати до скончания века по притче Христовой» о десяти мнасах; «зрите же, – тако нам глаголют, – до скончания века, сиречь до второго Христова пришествия священными чинами церковь правима будет»; а у беспоповцев священства нет: следовательно, слова Христа на них не исполняются. «Третье: истязание нам предлагают о святейшей евхаристии, глаголюще, яко Христос предрече до скончания века телу и крови Его приноситися... и в Кирилловой книге яснейше сказано, яко до скончания века сия бескровная жертва, сиречь тело и кровь Христовы, приноситися в мире имутъ... вы же, говорят нам, сему писанию не последуете, не приемлюще тело и кровь Господню». Отсюда, по всем этим вопросам, поповцы спрашивали беспоповцев; где же, в чем же вера ваша? ведь «жертва с верою родися», значит она с верою и погибает; вера не может быть без принятая слов Христа о священстве; но у беспоповцев нет ни священства, ни жертвы; следовательно, неизвестна есть и «вера» беспоповцев.

Разбирая эти положения поповцев, автор сочинения доказывает, что нет «правой» или «истинной» веры не у беспоповцев, а у самих возражающих им, т. е. у поповцев. «Господь Бог, – говорит Алексеев, – обеты своя исполняет только тем, кои верно повеления Его хранят; нерадивых же о том не только обетов не сподобляет, но и казнем предает». Эту мысль автор подтверждает библейскими примерами. Так, приведя изречение Господне о земле обетованной, данное народу Израильскому и указав, как оно исполнилось, автор восклицал: «зри убо, не Моисеем ли обеща Бог сих ввести в землю, текущую медом и млеком, но како их Бог изнури! како всех без пощадения на пустыни погуби!» Затем, указав слова Господа к первосвященнику Илию за «злое пред Богом» сыновей последнего, автор опять говорит: «зрите убо и зде: милость и наказание, – на нем же обет вечный, на том же и разрушение обетов». Далее, отметив слова пророка Самуила царю Саулу об отнятии у последнего обещанного ему ранее, автор наставительно замечает: «видите, как и от сего угонзе обет вечного царства». Наконец, указывая, как Бог, не желая «разорити обетов своих вечных ко Израилю», не раз посылал пророков «увещевать, да не отпадут Израильтяне обещанных им благ», и как слова этих пророков «не отвратиша» увещеваемых «от беззаконий их», автор отмечает, что эти беззакония привели Бога к разорению обетов, «во еже град и святилище их раскопати, и вся их истребити, и от земли обетованной их изгнати, и предати в руки языком в наказание», что и случилось в пленение Вавилонское, причем, хотя, «по изшествии из Вавилона, паки возградиша град и храм Господень, но уже с лишением вечных многих и святых вещей». Вывод отсюда следует, по мнению автора, тот, что не могут и поповцы ссылаться на обеты Господни о священстве и евхаристии, так как обеты эти хоть и были даны, но исполнения их не может ожидать «неправая вера» поповцев.

Затем, продолжая раскрытие той же мысли далее, автор характеризует состояние еврейского народа пред пришествием Христа Спасителя и после. «Егда приспеша дние Господу нашему плотию родитися, – говорит он здесь, – тогда от рода еврейского вожди до конца оскудеша, и вся уже их к презорству и к обетшанию наклоняшеся, но воспомяне Господь Бог вечные свои обеты, бывшие к ним как во иерействе, так и во царех, изводи родитися от сицевыя Пречистыя Девы, кая бяше от рода царева и священническа». Хоть и «ведал Господь неверствие и непослушание рода Израиля», однако благоволил последнему «великия ради веры и любве праотцев их·– Авраама, Исаака и Иакова... Сего ради и пришед к ним рождеством своим, не обрати лица своего ко иным, но к сим единым... Тем же и к просящим учеником о хананеи оной рече: несмь послан, токмо ко овцам погибшим дома Израилева». Евреи, однако, не вняли милости Божией к ним и после этого. «Многое время дая Господь на врачество иудеом, – не токмо пророки, но и апостолы посылаше своя к увещанию их, – но они не исцельны во злобе пребыша». Отсюда «Господь Бог попусти на них царей Римских; и Тит, сын Веспасианов, с воинством крепким на Иеpycaлим пришед, град и сущия в нем здания и святая разруши, и самих жидов в гной преврати, – в вечное лишение».

Из всего сказанного был сделан вывод по отношению к вопросам о священстве и евхаристии. «От сих всех предложенных, читателю благочестивый, – говорит автор, – разумей: каково зло есть презорство Господних заветов: оно отвращает от человека Бога, и толиких вечных Его обетов и пречудных даров лишает, яко же на Израили показася в припоказе в новой благодати сущим». Именно, приведя притчу Спасителя о десяти мнасах с толкованием ея блаж. Феофилактом, автор замечает: «мы чрез сия Христовы словеса о вашем», т. е. беглопоповском «священстве испытаем: пребывает ли оно во учении Христове? И не обретаем, – говорит автор – понеже сам Христос строение своего священства, в силе Духа Святаго, прияв от Отца, апостолом своим пода; апостолы же рукоположением – наместникам своим, епископам, в той же силе Духа Святаго, то строение предаша; и тии устрояют священные чины и на рукоположении оныя же благодатныя силы подают, кои Христос апостолом своим даде». Сравнивая с этим положение беглопоповщины, видим, что тут совсем другое, по словам Алексеева.

Во-первых, «ваше иерейство, – обращаясь к поповцам, говорит он, – само о себе сказует, что оно на поставлении архиерейском не прияло силы Св. Духа в священнодейство, но тую благодатную силу иереи ему дают; и посему иерейство ваше не во Христове учении, но во своем некоем своевольном». Поэтому «како может сущий образ священства Христова вечнаго в себе имети ваше иерейство и тем священством глаголатися? Никакоже!» Между тем, «вы, очи своя умныя сомжисте, не видите, что ваше иерейство неправильно, и не на Христе, и бездуховно в священнодействе пребывает; тем же и довод ваш сей о священстве разума евангельска весьма чужд есть; ваша похвала священству немалыя слепоты исполнена, понеже, не обретше в нем основанья правильного, неправильное священство правильным наричите; и сему странному своему иерейству даете благородие сущее по силе священства Христова вечного; тем же зрите и не блазнитеся в своем иерействе: вне оно евангельского ученья показася, вне апостольского преданья, вне всея святыя церкви обычая».

С другой стороны то же нужно сказать и о поповской евхаристии, по словам Алексеева. «Вси правильны иереи, образ богопреданного священства исполняюще, на архиерейском рукоположении дар божественный, сиречь благодать Духа святого восприемше законно и правильно, в литургии хлеб и вино священнодействуют; того ради и предложенные сии дары в тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа Духом Святым прелагаются; ваше же иерейство, на архиерейском рукоположении не приявше сицеву духовную силу, без Духа Святого дары оны приносить; тем же и хлеб оный предложенный и вино в тело и кровь Христовы не прелагаются; и сего ради немощного его действа вечному священству Христову ваше священство не соестественно и неоткуда ему вечного Христова священства благородием нарицатися».

Вторая половина 50-х и первая 60-х годов была временем усиленной писательской деятельности Ивана Алексеева против поповцев. Так, еще в 1757 году; когда была начата упомянутая «Книга» об обетах Божиих, и затем в 1758 году Алексеев должен был написать два сочинения об очистительных молитвах; в 1757 и 1759 годах – о таинстве покаяния, – тоже два; в 1762 году – три сочинения о священстве.

Раннейшее сочинение о названных молитвах в нашей рукописи носит такое заглавие: «О молитвах очистительных, бываемых по рождении, – на заграждение хульных уст слово ответное, по историям и правилам». В конце сочинения есть приписка «Написася лета 7265, апреля 24», т. е. сочинение значится написанным в 1757 году. По словам же Павла Любопытного, Иван Алексеев написал два сочинения об очистительтых молитвах и оба – в 1758 году: одно 25 апреля, другое в последних числах мая; то и другое Любопытный называет «Апологией о ненужных поповских молитвах очищения рождающей жене детей». Таким образом, если иметь в виду эти даты, то нужно признать, что наша рукопись представляет данное сочинение в раннейшем виде. Впрочем, как увидим ниже, нам известно и другое сочинение Алексеева о том же предмете, которое можно сопоставить с одним из двух названных Любопытным. Почему, едва закончив начало «Книги», Алексеев взялся за написание другого сочинения, это вызывалось практическою важностью последнего. «Противницы наши, – говорит автор, – в своих делах законопреступных слепотствующе опасно, точию наша испытают, и невежества ради своего присно гаждением настоят нам, вопиюще: у вас после родов, глаголют, очистительных молитв не бывает, но без молитв оных младенцев крещают; домы ваши и вы не очищены есте и скверны». Такие замечания поповцев были причиною того, что в согласии Алексеева произошло большое смущение: «неции, – говорит он, – аки громами устрашени, поколебашеся, а друзии и падоша и, убоявшеся дыма от смущенного своего ума, во огнь впадоша», не размышляя, что «не все то гром есть, что противницы гремят». По таким, практическим расчетам, написав первое сочинение об очистительных молитвах еще в апреле 1757 года, Алексеев покончил с вопросом только в мае 1758 года.

В своем сочинении автор доказывает ту мысль, что хотя в беспоповщине, в частности в его, Алексеева, согласии, действительно, очистительные молитвы не читаются, но обвинять членов последнего в «скверне» нет оснований, так что смущаться упреками со стороны поповцев им, беспоповцам, не приходится. Примем во внимание первое время существования церкви, – рассуждает Алексеев, – тогда далеко «не всегда определительные молитвы творяше, но многажды должность сих единым крещением исполняше», причем домы и крещенные не считались «скверными», как это видно из практики св. апостолов, тоже – из «действ св. архипастырей», тоже – из случаев, «в них же едина часть верная, а другая неверная порождали». Затем, следует, по словам автора, обратить внимание на положение Самих поповцев. Во-первых, они сами допускают то, в чем упрекают беспоповцев. «Вы, – говорит автор, – хулите домы в нас рождаемых за неприсутствие очистительных молитв и наричите скверными: тем сами себе горчайшему суду подлагаете». Почему? «Понеже егда жена у вас родит где, а поп далече места того жительством отстоит», то, не имея возможности, по бедности, призвать попа в свой дом, дожидаются «иных хотящих родити»; и так «многое время посреде без очищения и крещения провождают»; коим временем, по обычаю, к родившей жене приходят другие жены, одне с подарками, другия – ради пьянства; «и так во свои и чужие входят не по чину священного положения, сквернящее ― по вашему гласу – один другого и места». Во-вторых, бывают в поповщине случаи, что, за дальностью расстояния от попа, крестить младенца приходится какому-нибудь старцу или мирянину; тогда об «очистительных молитвах и глаголати нечего», ибо читать их может только иерей. В-третьих, в поповщине наблюдается, что «многие от мужей, – не простых, но самых клирошан, – по рождении их жен», имея в виду отсутствие попа, «без очистительных молитв пребывают», входя «не только в простые домы, но и в храмы молитвенные», где «службу отправляют, дóндеже приидет им время ехать до попа». По этому поводу Алексеев говорит, что «сие явственно есть презорство и нечистоты подание домам и молитвенным храмам». В-четвертых, особенная причина бесполезности поповских очистительных молитв кроется в том, по словам Алексеева, что попы их «священная действуют, не восприяв на то от архиерея власти»; «ваши попы, – говорит он, – от своих архиереев отвергошася, от них же быша ставлены, и тех до конца отрекошася; а других по себе архиереев не обретоша, и от архиереев на священнодейство благословения и власти Св. Духа не получиша, но сами по себе своевольно священнодействуют»; следовательно, «действо их не бывает освятительно: и домы, и рождаемые, и прилучаемые люди, по молитвам их таковы же пребывают, яковы и прежде быша».

Итак, «аще вы, – говорит Алексеев поповцам, – и судите иных, и гаждаете, и скверными вменяете... обаче и ваши домы, рождаемых, и живущие в них, и входящие… скверни суть, по вашему же суду. А наипаче; идеже иереи ваши очистительные молитвы без архиерейского благословения дают, и тии домы не очищены суть, и тому же гаждению и суду подлежат, по апостолу». Напрасно считая себя чистыми, поповцы напрасно и беспоповцев сквернят, по словам Алексеева. «Мы, – говорит он, – не злым произволением лишаемся» молитв, но «благою ревностью, церковных преданий хранением, – не лишены чистоты»; ведь в «христианском обряде» существуют не одни «очистительные молитвы, но и ины многи»; что же, лишаясь последних «в нужных временех, а наипаче в гонительных, егда иерейство в пустынях и пропастех крыяшеся», считались ли эти лишаемые «скверными»? Конечно, нет, но и – «святыми за веру и благая дела». «Тако и мы, – добавлял Алексеев, – опасностью сего иерейства аще и лишаемся оных потребных, обаче не лишаемся надежды чистоты и спасения древних оных, за благий наш к Богу намерок».

В заключение Алексеев делает обращение к поповцу и осуждает его еще раз. «Что свирепишися, – говорит он, – что возносишися своими гордыми волнении? Уже бо корабль сей, плаваяй посреде, тебе не боится, шума твоего не устрашается, от колебания пустошных твоих слов не сомневается, ниже превращается. Имать бо правительства себе добра». Какие? «Известно бо нас святая, соборная, апостольская церковь научи, и своими деянии утверди, яко верою, крещением и благими делы должности освящения и спасения все наполнити могут, токмо бы с добрым намерением соединено это было». Правда, «церковь устави по родам в домех очистительным молитвам бывати, но не неизвестно» что говорится о «нужных случаях». Так, в нужде повелевается иерею, «оставивши не токмо очистительные, но и самые в чине крещения молитвы», крестить. Даже больше того: «аще не можно младенца умираюша погрузити, то кроплением воды святыя погружение трикратное наполнити» повелевается. Если же так, то «что о молитве оной очистительной глаголати»? – спрашивает Алексеев. И еще: за отсутствием иерейства дозволяется «тайну крещения сотворяти» простецам, – отцу рожденного и даже повивальной бабке, – почему «уставляется от архиереев, чтобы учены были такие бабы, как изрицати на крещении три божественные имены». Что означало бы это повеление, если бы вся суть дела заключалась в очистительной молитве и если бы последнюю нельзя было опустить? Поповцы указывали на «нечистоту» младенца и тем устанавливали необходимость очистительных молитв. Но «существенная нечистота, – говорит Алексеев, – каждого новорожденного заключается не во внешней его нечистоте, а в прародительском грехе, который очищается, по выражению Алексеева, «не простою водою, ниже, молитвою очистительною, но водою и Духом Святым, сиречь во имя Отца, и Сына и Святаго Духа погружением трищным в Воде, и чрез Христа грех оный и нечистость до конца от души и тела человека вся отъемлется», после чего уже «несть нужды в очистительных молитвах, почему св. апостолы и св. архипастыри» всех новоприходящих «не возочищаху молитвами, но токмо крещаху». Поэтому, – говорит Алексеев, – «поистине дивитися» подобает «злословцем нашим», их «слепоте и безумию»!

Предмет, обсуждаемый в рассматриваемом сочинении, подтверждает нашу догадку, что оно принадлежит перу известного Ивана Алексеева. Ведь если поповцы упрекали беспоповцев в том, что последние не употребляют и не могут употреблять очистительных молитв для родивших жен, то ясно, что направлявшие этот упрек должны были иметь в виду таких беспоповцев, которые допускали брачную жизнь для всех членов своей общины, и как законную. Такими беспоповцами, как известно, в то время были последователи согласия «новоженов», среди которых писательскими дарованиями владел только Иван Алексеев, основатель этого толка. Отсюда понятно, почему данное сочинение попало в наш рукописный сборник произведений последнего.

По сообщению Павла Любопытного, Алексеевым были написаны две «Апологии» об очистительных молитвах: во «второй» из них, по его словам, речь ведется «по вопросам и ответам». По нашему мнению, этим именем Любопытный называет не что иное, как послание Алексеева «Мужу честному, приславшему» ему 4-ре «вопроса». Вопрошавший, как видно из выражений послания, принадлежал, к поповщине. «Вопроси своего попа, – говорит автор, – да той от Писания речет вам». По словам автора, вопросы были присланы с «коварною» целью: писавший их не истины искал, а просто любопытствовал – «ведает ли» бесноповец «что отвечать» на его вопросы. Отсюда из четырех вопросов отвечающий касается только одного, первого по счету и более легкого для ответа. Прочие вопросы, действительно, были трудны для разрешения. Например, поповец, имея в виду практику беспоповцев принимать переходящих в беспоповщину «никониан» и поповцев через перекрещивание, спрашивал: «каким чином» принимать «от еретик приходящих», если нет попа? Что мог отвечать на это Алексеев? Ведь он, конечно, знал, что мирянин не имеет права приниматъ в церковное общение первым чином человека, раз уже крещенного, хотя бы и еретическим крещением, что, однако, допускали беспоповцы. Таким образом, для отвечающего затруднение было безысходное и потому выгоднее было уклониться от ответа. Второй вопрос: беспоповцы не имели священства и в свое оправдание указывали на случай нужды, говоря, что они по нужде не имеют попов. В виду этого поповец спрашивал: «аще в которой стране не имеется священника», то «можно ли тамо жительство имети, по всему христианскому правильное», и можно ли при этом оправдываться «нуждою» случая? Ведь «случай» ограничивается периодом известного времени и потому его нельзя полагать в основу беспрерывной практики! «Доколе случай может»? – спрашивает поповец. Беспоповцу выгоднее было, очевидно, молчать. И мы видим, что автор послания, как беспоповец, берет, действительно, только первый из присланных ему вопросов и отвечает лишь на него. «Аще, – спрашивал поповец, – где прилучится мне, христианину, быти с женою своею непраздною и в неприсутствии священника оной родити, что сотворю, молитвы рождшей не получа»? Вопрос касался, очевидно, очистительных молитв и взгляд на последние, высказанный здесь, вполне согласен с суждениями о них предыдущего сочинения. «Не мало я, – писал автор, – сему твоему вопроса заданию удивляюся, понеже задал еси его мне аки с завязанными очима, не осмотряся окрест себя деемых; темъ же глаголю ти: возведи окрест себя очи твои, и виждь, и научи себе»: как вы, хоть и «умножаете себе подзорных иереев, обаче, за обстояние случаев, не всегда и всюду тыя молитвы можете исполнити по чиноположению». Например, «множицею жены ваши рождают в таких местах, идеже попа несть, а призвати того отъинуду в дом свой не всякому возможно», – разве только «богатии и сильнии могут сие» сделать; и вот родившия женщины «молитвы себе приемлют» в доме попа, когда едут к нему «крестить младенца», а оттуда «возвращаются в домы» свои, в которых были рождения и в которых, однако, очистительные молитвы не читались; так «домы и прочие вещи в домах и сущие в них без молитвы остаются»; таким образом чиноположение об очистительных молитвах оказывается невыполненным, хотя самые молитвы и читаются. Поэтому «вопроси попа своего, да той от Писания речет вам: чесо ради, молитву приимши, родильница возвращается в дом свой, молитвою не очищенный»? Затем, «многих видех, – говорит автор, – по Заграничию и в Великороссии, в них же и слух о попах не изыда»: однако такая лица суть последователи «вашего согласия»; спрашивается: «кое тамо исполнение церковного чиноположения в молитвах» со стороны «не токмо дальнорасстоящих, но паче и сущих зде»?

С другой стороны, если у самих поповцев чиноположение об очистительных молитвах так часто нарушается, то, напротив, можно указать «много и таких случаев», из которых видно, что очистительные молитвы не есть нечто необходимое; так, многие «св. жены» оставались без таких молитв, – «не виною презорства, но виною неполучения иерейства истинного», – «родивши, о Господе в надежде спасения успоша» без молитв; ясное дело, по заключению автора, что члены его согласия не подлежат осуждению, пусть у них и не читаются очистительные молитвы; напротив, поповцы, хоть и читают эти молитвы, являются нарушителями чиноположения о них.

Таким образом, рассматриваемое сочинение по своему содержанию и литературному построению, как рассуждение об очистительных молитвах в ответ на вопрос поповца со стороны беспоповца, вполне приложимо к «Апологии», называемой Любопытным, почему мы и думаем, что беспоповщинский библиограф в данном случае разумеет сочинение нашей рукописи. Мы берем его из собрания рукописей Титова (№ 1436), ныне принадлежащих Императорской Публичной Библиотеке. Время написания данного сочинения в нашей рукописи не обозначено, но у Любопытного сказано, что оно «сочинено и окончено в последних числах мая 1758 года».

В конце того же 1757 года (декабря 19), в котором Алексеев начал изучать вопрос об очистительных молитвах, он был занят еще вопросом «О тайне покаяния». Вопрос об этом таинстве был предложен Алексееву в «грамотке» некоего Феодора. «Изволил еси ты нас, о Феодоре, – говорит Алексеев, – грамоткою своею обязательно просити, дабы я тебе о тайне покаяния в недоумении прислал некое решение». Спрашивается: кто был этот Феодор? Павел Любопытный называет «Разговор» Алексеева «с монахом Феодором Ковашевским о таинствах хиротонии и брака». Не вопрошал ли Алексеева этот «монах» Феодор Ковашевский и о таинстве покаяния? По крайней мере, Феодор, упоминаемый в сочинении «О тайне покаяния», был, по-видимому, тоже монахом. Об этом свидетельствует наставление Алексеева, данное им Феодору, об исповеди женщин. «Женския исповеди, – писал Алексеев, – добрейше ти удалятися, ибо се годствует жену имевшим творити, и то – старости достигшим. Тебе же совета в том не даю, да нецельба сия в язву тебе будет, кроме весьма неизбежныя нужды смертныя; иначе да не будет ти сие». Таким образом, оказывается, что Феодор, вопрошавший Алексеева, хотя был человеком не старым, но относительно которого Алексеев знал, что он не вступал в брак и не вступит. Говорить так решительно Алексеев мог только о монахе; поэтому мы думаем, что Феодор был иноком. Второй вопрос касается того: каковы были религиозные убеждения Феодора, – поповец он был или беспоповец? По нашему мнению, Феодор был беспоповец. К такому заключению приводит вопрос его, предложенный Алексееву, о таинстве покаяния. «Приимать ли за нужное или не приимать внешнее покаяние» – через «усты исповедание грехов»: вот о чем спрашивал Феодор. Такого вопроса не мог предложить поповец, как последователь толка, члены которого признают исповедь «чрез усты» обязательною. Правда, большинство беспоповцев такое «внешнее» исповедание признает также обязательным, хоть и пред простецом, иноком или мирянином, но сознание, что такая исповедь не может заменить раскаяние перед иереем, сопровождающееся разрешением грехов, крепко держится в голове беспоповца. Отсюда, как известно, в некоторых беспоповщинских толках существовала исповедь так называемая «глухая», отсюда же и теперь некоторыми беспоповцами практикуется исповедь перед иконою. То и другое нужно считать следствием признания, что исповедь перед мирянином или перед простым иноком имеет значение только нравственное, а не таинственное. Такая же мысль могла явиться и в голове беспоповца Феодора. Таким образом, оказывается, что данное сочинение – о покаянии – написано в ответ не на вопрос поповца. Отметить это необходимо в виду свидетельства Павла Любонытного, который называет сочинение Алексеева о покаянии в виде «Ответов на вопросы поповщины, сочиненных и оконченных в 1759 году, декабря 20 дня». Это указание свидетельствует, что упоминаемое им сочинение нужно отличать от сочинения, нами рассматриваемого, и что первое, бывшее известным Любопытному, нам теперь не известно. Важно указание Любопытного и в том отношении, что оно решает: была ли у Алексеева полемика с поповцами по данному вопросу?

В сочинении Алексеева от 1762 года есть указание, что им была тогда написана особая «Книга» в оправдание учения и практики согласия новоженов. Так, указывая эти учение и практику, Алексеев замечает: «Сия предложих о себе не от своего суеумия, но могу за благодать Христову Писанием вся оправдать», причем на поле рукописи указано, что «особая о сем книга нами сочинися». Весьма вероятно, что такое сочинение вызывалось и возражениями со стороны поповцев. Затем, в том же сочинении от 1762 года Алексеев свидетельствует, что ему не раз приходилось вести религиозные беседы с разными «учеными поповщины». Описание этих бесед, ныне известных и в печати, также нужно относить ко времени ранее названного упоминания о них. К 3 июля 1762 года Алексеевым было написано «Возражение на поповские основания о бегствующем священстве». Это сочинение, упоминаемое Любопытным, теперь не известно. Но мы имеем другое сочинение Алексеева о том же предмете, оконченное написанием к 30 июля того же года. В нем есть указание, что вопросом о священстве Алексеев стал заниматься в этом году по поводу присланных ему вопросов со стороны поповцев. Через своих приятелей-беспоповцев Алексеев получил эти вопросы еще ранее и тогда же был готов и ответ на них, – вероятно в виде сочинения от 3 июля. Но по вине «писца» произошла задержка в отсылке сочинения по назначению. В виду этого приятели Алексеева повторили свою просьбу, жалуясь, что местная поповщина чинит на них «налегательство, да дадут им они ответ». В виду этого Алексееву в конце концов пришлось уступить «неуклонному прошению» своих приятелей, которых он не желал оставить «печальными», хотя явилась возможность дать ответ только «краткий», о котором сейчас будет речь.

В нашей рукописи есть два сочинения о священстве, оба принадлежат перу Ивана Алексеева. Одно носит заглавие «О священстве Христове, исследование... противу согласия бегствующих попов». Сейчас мы говорим об этом последнем. Надо думать, что именно это «исследование» имеет в виду Павел Любопытный, когда в ряду сочинений Ивана Алексеева называет «Исследование о Христовом священстве и опровержение бегствующего иерейства старообрядцев». Помимо сходства – почти до буквальной точности – в заглавии, дата сочинения по нашей рукописи прямо совпадает с указанием беспоповщинского библиографа. Именно, по рукописи настоящее «исследование» «сочинися... лета бытия мира 7270, июля 30», по Любопытному оно «сочинено 1762 года, июля 30».

Что данное сочинение принадлежит перу Ивана Алексеева, это не подлежит сомнению. Именно, о себе и о своих единомышленниках автор сочинения говорит так: «брак не наричем блудом, как прочие (беспоповцы): браковенчанных вменяем братиею: сопряженных без венчания не наричем брак, но блуд». Из всех беспоповцев того времени, когда писано сочинение, так учил о браке только именно Иван Алексеев, основатель согласия «новоженов», посылавший беспоповцев венчаться в великороссийской православной церкви.

Кто же были вопрошавшие Алексеева, – поповцы или беспоповцы? В конце сочинения Алексеев делает такое обращение к своим адресатам: «вам, о доброжелательнии друзи, делание сие десною моею рукою приношу, в разуме и веселие сердец ваших, да благоволите сего плода, его же трудне возделах, вкусити, и утвердитеся душами, ибо аще и кратко сочинение сие, но в силе разума великих разговоров: все доводы поповщины разрешены сим истины показанием, и довольно извещены, яко не касаются до их приема разумом. И сие не от себе, но изем из тех же предложенных оружий их, обратих к сердцам их... Собственне для вашея великия просьбы и любви сию краткость сочинити придумах на лучшее ответствование, чего прочим не подумаю, яко довольно научихся, от них же и пострадах. Вас же, преискренних другов, познах, аще и в нощи, и на ложе покоя, обаче возстах дати просимое, яко друг просит... Тем же вся, елика аще творите или глаголете, имейте свидетельство от Божественного Писания, да не человеческими помышленьми прельщаеми, испадете праваго пути и вринитеся в пропасть погибели». Таким образом, видим, что своих адресатов Алексеев называл именем «другов преискренних»; из-за любви к ним он «разрешил» все поповщинские «доводы». Очевидно, что эти адресаты были беспоновцами, слышавшими возражения против общины последних и ее положения со стороны поповцев.

Содержание сочинения «О священстве» направлено к раскрытию несостоятельности учения поповцев по этому вопросу. Здесь автор, прежде всего, устанавливает сущность учения об этом предмете. «Догмат священства», – говорит он, – есть предание самого Господа нашего Иисуса Христа; установив «тайну священства», Христос «передал ее апостолам» и разъяснил значение ее в притче о десяти мнасах. Приводя эту притчу с толкованием ее в «Благовестнике», Алексеев наставительно говорил: «зри же зде внятно, яко священства Христова служение в триех чинех самим Богом устроено и несть мощно к сему уставлению ни прибавити, ни уменьшити». Что же, – спрашивает автор: согласуется ли с этим чиноположением Господним о священстве учение и практика поповщины? «Согласие поповщины, – отвечает Алексеев, – сие богопреданное чиноположение преступает» – тем, что «вступающе в действо чина архиерейска, хиротонии внешних попов благодатны сказуют творити и священнослужителями попы попов устрояют». Иначе говоря, поповцы вместо учения о трех чинах иерархии говорят только о двух и, не имея высшего чина, окормляются только низшими, получая его притом от «еретиков», по их словам. Переделав «уставление» Господне по своему, поповцы правами высших снабдили низших.

Теперь спрашивается: как и чем оправдываются поповцы в таких своих действиях?

Алексеев рассматривает 12-ть поповщинских «доводов», причем добавляет, что «суть и ины некие на прием поповъ изветы». Большинство этих «доводов» известно по напечатанным «Разговорам» Алексеева «о бегствующем иерействе», причем нельзя не заметить, что в числе их мы не находим многих, в свое время выставленных защитником поповщины «священноиереем» Матвеем Андреевым; оказывается, что сами поповцы признали ссылки последнего совсем несостоятельными. Алексеев обнаружил, что такого же качества и все остальные «доводы» поповщины. Последние, разбираемые Алексеевым, можно разделить на три категории: канонические, исторические и «доводы от разума». Не касаясь всех, для характеристики разбора их Иваном Алексеевым, мы возьмем только по одному примеру из двух первых областей и два примера из последней.

Итак, берем разбор Алексеевым канонического «довода» поповцев. Последний касался ссылки на 8-е правило 1 вселенского собора, трактующее о навацианах. В напечатанной при Московском патриархе Иосифе Кормчей это правило гласит: «Аще убо будет в коем граде истинный епископ града того, будет же и от сих, глаголемых чистии, другий епископ поставлен, или пресвитер, в своем сану да пребывает». Отсюда поповцы заключали, что «первый вселенский собор велит в той же еретической хиротонии служить»; значит, их прием беглых попов канонически правилен. В опровержение такого понимания Алексеев указывал на то, что хотя в правиле не сказано, каким чином должны быть принимаемы навациане, но в толковании на правило замечено, что принимаемые должны подлежать «помазанию св. миром»; прием же через миропомазание непременно требует повторения хиротонии; значит, правило говорит не о принятии еретической хиротонии, а о том, чтобы принимаемые вновь были рукополагаемы в те самые степени, в каких состояли у еретиков. «Понеже, – писал Алексеев, – коего от еретиков помазывати миром, то паки рукополагати вси правила повелевают, о чем читай в Кормчей печатной послание Константина-града соборное к Мартирию, епископу Антохийскому... Наипаче же рещи: и в самой Кормчей в толковании на послание сие, ни за что вменяя от навациан поставление, велит епископу православному навацианского епископа и попом учинить. Но кто слыхал о том, чтобы епископа в поповский сан вчинять»? Ведь и «сама поповщина», сознавая, что принятый через миропомазание епископ или пресвитер требует повторения над ним хиротонии, – «новоприходящих попов миром не мажут, дабы хиротония цела была, точию простых людей мажут». В области тех источников, какими располагали противники – поповцы и беспоповцы – понимание Алексеева было правильно и, значит, перевес оставался на его стороне. Действительно, принятие еретика через миропомазание требует повторения хиротонии для принимаемого. И те поповцы, которые принимали попов через миропомазание, оставляя их, однако, в сущем сане, поступали совсем неправильно. Но неправильно было и понимание 8 пр. Алексневым. Если бы последний имел под руками полный текст этого правила, а не сокращение его, какое дано в Кормчей, то он увидел бы, что первому вселенскому собору «благоугодно было», чтобы иерархические лица навациан были принимаемы через «возложение на них рук», какое практиковалос в то время над принимаемыми в церковь, и сохраняли бы свои иерархические степени. Если же толкование Аристина, помещенное в Кормчей, говорит о миропомазании принимаемых по 8-му правилу, то это объясняется тем, что это толкование написано не в объяснение названного правила, а только по поводу его: имея в виду практику последующего времени относительно навациан, оно применяет его к 8 пр. 1 вс. собора, хотя последнее не дает основания для такого применения.

Кроме канонических, в оправдание приема беглых иереев поповцы указывали «доводы» еще исторические. Так, они ссылались, например, на пр. Максима Исповедника, утверждая, будто бы «Максим Пирра патриарха, еретика суща, хиротонию исправив, служити алтарю вчини правоверным». По поводу этого Алексеев говорит, что «от повести о Максиме – жития его» извлечь подтверждения поповщины нельзя. «Максим от ереси Пирра увеща прением», в присутствии африканских епископов, и «егда препрен бысть Пирр, приста к правоверным и прият бысть от церкви любезно и честно с титлою патриаршею». Таким образом, Пирр был принят не Максимом, а церковью, во главе которой тогда стоял Римский папа Феодор, к которому Пирр вместе с Максимом предпринимал путешествие и которому письменно подавал отречение от ереси. «Яве есть, – говорил Алексеев, – яко не токмо Максим не име власти Пирра патриарха примирити алтарю святому служити, но и сами африканские епископы, – точию сам папа, владяй всеми африканскими епископы, пред ним же Пирр прокля на письме ереси своя», имел право, по словам Алексеева, принять Пирра и «от папы той разрешен бысть от ереси и алтарю святому служити вчинен». Это и понятно: ведь низший чин «вящшим исправляется», – указывал Алексеев, – тогда как у поповцев делается не так. Кроме того, «на Пирре рукоподожение православно бе, по свидетельству историков, и папа не поставление Пиррово исправи, но от ереси точию разреши и православным патриархом его причте». Но то ли самое и так ли делается у поповцев?!

В одном из «доводов» поповцев делалось указание на то, будто епископу, как и иерею, дается одна и та же власть Св. Духа; поэтому-де один иерей может преподать другому благословение на священнодействие. По этому поводу Алексеев, прежде всего, ставит вопрос поповцам: если власть архиерея и иерея одна и та же, то на каком же основании св. ап. пр. 39 повелевает «иерею без воли епископа ничего не творити»? И «от коего епископа они власть имутъ вязати и решити? Ведь эти «иереи» виною «новшества своих епископов отвергошася, и епископы их прокляша»; поэтому «да скажут нам правильно, чьею властью», – спрашивает Алексеев, – беглые попы «вяжут и решают грехи кающихся»? Особенно же «кое правило повелевает» этим попам «отвне пришедшего попа на степень священства возводите»? Ведь в Предисловии к Номоканону прямо сказано, что как «невозможно» попу «хиротонисати», так «ни на степень священства испадшаго паки возвращати». Поповщинские же иереи «в должность архиерейску вступльше смело, как река некая, вземшеся от брег, ни во что уставленные пределы вменивше, на вся беззакония от своевольства и роскоши разлияшася», и в оправдание свое такие своевольники говорят: «та же власть и благодать Св. Духа епископам и попам... Оле, дерзостного изречения, – восклицает Алексеев, – бессовестник некий воистину сие написа и в простой народ, аки тлю некую, вложи, да вси, взирающе на его словеса, с верою к попам их приступают, мняще в них суще быти такое достоинство»; вместо выражения: «Тою же Духа Святаго власть и благодать епископам и попам» употребляют такое: таже власть и благодать Духа Святаго». Ведь если принять это выражение, – говорит Алексеев, – то произойдет «сияние и равенство даров Св. Духа», а это «глаголание» имеет «еретический» характер и по существу своему есть «зловерие».

Еще один «довод» поповцев выставлял положение, будто бы «иерейское благословение с архиерейским и по сугубству единако, еже словом и рукою». На это автор замечает: «Аще ли единако, то равно ему, как и архиерею, испадшаго попа степени – на туюжде благословением паки возвращать, и запрещением благодати священства обнажать», следовательно – и еретическия хиротонии благодатны устроевать, и алтарю служителя вчинять». Таким путем, по выражению автора, «архиерейству не малая обида сотворится, и Духу Святому велия противность израстет». Епископ, – говорит Алексеев, – «аки первейший в дарех, от самого Бога непосредственне дары Духа Святаго приемлет; прочия же степени, посредством его дары духовныя приемлюще, прочим людям преподают во спасение». Эту мысль Алексеев поясняет на примере. «Противу солнца лежащее стекло или вода, лице солнца и свет приемля, яве в себе солнца свет того воображает; от стекла же и воды отпрядающий луч к стене – един луч, без лица солнечнаго, показует; от тоя же храмины един свет, а не луч рассиятелен бывает». Отсюда Алексеев указывает, что также нужно разуметь и о дарах церкви Христовой: «лице Божие и свет Его дарований непосредственне в архиерее, аки в стекле и воде солнце, а от него луч един во иерейство преподается, от иерея же народу не луч, но, аки един свет, раздается благодать». Таким образом, по учению Алексеева, благословение иерейское не может быть одинаково с благословением архиерейским.

В заключение, обращаясь к своим адресатам, Алексеев увещевает: «Присмотритеся же, благочестивии, в согласие поповлян, имеют ли они в основание свое Христовы словеса? Никакоже! Ибо Христос священство свое в полности предаде, что знаменова притчею оною» – о десяти мнасах. «Тем же, аще Христова догмата в основание» устройства своей общины «не имут», то «кая польза христианска есть в приобретении их попов? кое же и в действах их освящение? кая же надежда в том и спасения?.. Вас же, о друзи, прошу, да не ходите сицевыми безвестными пути, но светом разума евангельска, и апостольска, и всея церкви предания и учения доходите, да сыны света будете и тьма неведения не обымет вас».

Второе сочинение о священстве, в нашем сборнике сочинений Алексеева стоящее рядом с рассмотренным нами, имеет такое заглавие «О священстве Христове, к бегствующему иерейству на вторая предложения их ответы». По нашему мнению данное сочинение есть то самое, которое было написано Алексеевым в ответ на вопросы поповцев, упоминаемые автором в «Предисловии» рассмотренного нами сочинения на данную же тему. В самом деле, на эту мысль наводят следующие два соображения. Во-первых, автором этого сочинения был тот самый Иван Алексеев, перу которого принадлежит и первое сочинение о священстве; об этом можно судить по взгляду на брак, здесь высказанному: «браки, по словам автора, от всех языков, правоверных и иноверных, церковь приемлет» за действительные; это взгляд именно Ивана Алексеева, который утверждал, что «по нужде вне венчанных» не подобает расторгать, а беспоповцам, вновь желающим вступить в брак уже по присоединении к беспоповщине, можно обращаться за венчанием в церковь великороссийскую, т. е. православную. Во-вторых, раз прислав Алексееву вопросы, слышанные ими от поповцев, приятели его, не успев еще получить ответа, повторили свою просьбу, испрашивая разрешения и вновь посылаемых вопросов, на что Алексеев, конечно, должен был отвечать. Об этом говорится в «Предисловии» предыдущего сочинения о священстве. В заглавии же данного сочинения прямо сказано, что оно составляет «ответ» на «вторая предложения» поповцев. Если же так, то ясно, что данное сочинение написано позже предыдущего.

Мы думаем, что именно это сочинение нашей рукописи Павел Любопытный обозначает в ряду сочинений Ивана Алексеева под заглавием: «Предложения и ответы старообрядцам о их заблуждении в священстве». Доказательства этой мысли суть следующие. Во-первых, сочинения, как упоминаемое Любопытным, так и нашей рукописи, трактуют об одном и том же предмете – о священстве против поповцев. Во-вторых, по Любопытному сочинение представляет «предложения и ответы» поповцам, по рукописи – «ответы на предложения». Неточность выражений у Любопытного спутала понятия, но слова одни и те же, как в рукописи, так и у беспоповщинского библиографа.

Когда же написано рассматриваемое сочинение? В нашей рукописи даты нет, но Любопытный отмечает, что «Предложения и ответы» «сочинены 1762 года, сентября 15».

В чем же состояли эти «предложения» поповцев и как отвечал на них беспоповец Иван Алексеев?

Поповцы спрашивали: потребно ли для христианина священство? причем, подразумевая беспоповцев, приводили из Б. Катихизиса слова, что хотя «не всяк должен есть священствовати, но потребовати священства всяк должен». На это Алексеев отвечал так: требовать священства должно, но – священства от «правильнаго архиерея»; неправильнаго же священства всякому православному христианину отвращатися должно, яко оно не подает способов спасения». Установив это положение, Алексеев обращался к поповцам и находил, что священство их совсем «неправильно». «Ваше иерейство, – говорил он, – неправильно, яко не от архиерея, но от иерея власть прия священнодействовати»? Поэтому «отвращатися его должно, яко способов архиерейских лишеннаго».

Поповцы, обличая беспоповцев, приводили слова Б. Катихизиса, что «идеже несть священников, тамо ниже христианству возможно быти». Алексеев пояснял, что нет христианства там, где нет «правильных священников»; следовательно, заключал он, нет христианства и в поповщине, так как она пользуется «неправильными попами». «Лишенницы есте сущаго разума в Писании, – говорил Алексеев поповцам, – везде вы оное приемлюще, на свою страну кривотолчески обращаете, и литеры едины читаете, внутрь же лежащаго в них разума не испытаете... Аще читаете, яко христианству без попа не мощно быть, почто сего не читаете, яко попу без архиерея не мощно быть?.. Почто мерил праведных не держитеся»? Быть может, вы скажете, – говорит Алексеев, – «яко иерейства вещество христианству есть нужно – во еже брачитися, родитися, креститися, телу и крови Христовы причаститися, грехи кающихся исправляти и умрети – в свободу – без иерейства не мощно. Реку же и я о архиерействе сице: еже быти кому иереем, еже жертвеннику быти, еже на жертвеннике бескровную жертву приносити, еже крестити властне, миру освятитися, кающимся грехи вязати и решити, прощальныя грамоты на гробе полагати, – все сие отнюдь без власти архиерейския не мощно. Тем же, аще отлучиши от архиерея твоего иерея, ничто может собою из реченных ваш иерей сотворити: ни жертвенника, ни тела и крови Христовы, ни мира, ни грехи кающихся вязати и решити, ни благословения велика и мала подати. И тако, – спрашивает Алексеев, – что ваш поп будет? Ничто»! В заключение Алексеев утверждает: «сие глаголю не от себе, но от всея святыя соборныя церкви, яко ничто священник в Дусе действовати может, аще хиротонию не имеет; сия же от архиерея и архиерейство чрез ню действует; но ваш поп от архиерея отрекся: убо и хиротонии своего архиерея не имать, аще и грамоту его ставленную носить».

Поповцы указывали еще на «нужду», в какой-де находятся они, и говорили, что иерейство по нужде может быть и без архиерейства. Опровергая это, Алексеев говорил, что «отнюдь не может» быть так: «якоже не возможно христианству без начала своего, т. е. без веры во Христа быть, так не возможно без архиерея и иерейству и священству быть. В архиерействе превелий светов, Бога Отца, дар заключен есть... Тем же и чуден есть сей дар и превелий во архиерействе: как свет, в круге солнца светящийся, вся небесная и земная просвещает, так и чин архиерейский церковное небо и земные человеки просвещает, спасенныя помощи подает, двери царствия отверзает и заключает». Поэтому «сицеву дару Божию, как свету, угасшу, вся светила церковная помрачатся, и ни иерейство, ни диаконство освящено может быт, и все священство пусто освящения будет». Как же поповцы находят возможным говорить, будто иерейство может быть и без архиерейства?

Поповцы приводили выдержку из Номоканона «Зонара», где сказано, что «идеже иереи не входят, ниже молитвы творят, оттуду Бог отступает»: этими словами они желали уколоть беспоповцев, не имеющих священных лиц. Алексеев отвечал на это, что в Номоканоне разумеются такие иереи, которые «на возложении рук правильных архиереев благодать Духа Святого и священнодейство прияли. Ваша же, – говорит Алексеев, – любовь и приязнь во иерействе так распалена, точию бы кто имя иерейства носил, и изволяет е со всяким говением в домы на освящение вводить. И где кто инде такия слепоты найдет»!

Поповцы указывали, что так как «суда соборнаго» на «никониан» «не бяше», то принимать хиротонию от них вполне возможно. Алексеев по этому поводу говорил, что если рассуждать так, как рассуждают поповцы, то последним во-первых, не должно «новшеств отделяться»; во-вторых, следует принимать от «никониан» таинства; в-третьих, необходимо осудить всех тех, которые принимали приходящих к ним из «никонианства» через крещение или миропомазание: в-четвертых «не должно отревати» новопечатные богослужебные книги. Так как поповцы этого не допускают и допустить не могут, то ясно, что не оправдывает их и данная ссылка.

Поповцы приводили еще слова Кирилловой книги, в которой сказано: «якоже Христос никогда не умирает, так и священство Его не престает», и на этом основании утверждали, что данное изречение не осуществляется в беспоповщине, тогда как к поповщине оно приложимо в полной мере. По этому поводу Алексеев раскрывал такую мысль, которою было бы можно если не оправдать беспоповщину, то хоть осудить поповщину. По словам Алексеева, священство нужно понимать в двояком смысле: есть «священство чувствительное», а есть и – «нечувствительное». Первое видимо – «еже очима своими чувственно видим иерея, – стояща и службу творяща»; второе невидимо – «невидимое присутствие самого Христа в служении, Его же чувственным оком не видим, но точию оком веры разумеваем... Отсюду, – говорит Алексеев, – умствуем, яко священницы видимии во священнодействии» служат «невидимому первосвященнику, Господу нашему Иисусу Христу, подлежащим орудием, ими же Он, аки хитрец, здравыми действует, искаженные же не освящает, – отмещет и не действует». Теперь, обращаясь к иереям, приемлемым поповцами, находим, по словам Алексеева, что они не пребывают в учении Христовом, что Христа с ними нет и ими Он не действует. Почему так? «Сам Христос чин апостольский и наместников их – чин епископский в церкви своей главою постави, и церковь тем пасти повеле, и три сия действа: мира, жертвенника и хиротонии в неприступное повеление им вручи... да никто в неданная не вступает; аще ли кто преступит – с самим Христом рать восставит». Что же видим у поповцев? Там все совершается совсем иначе. «Вы, – говорит Алексеев, – смежисте очи и уши заградисте, во еже не видети и не слышати Христова сего заповедания и апостольского в сем подтверждения... попов на степень священства попами возводите и даете им власть священных действ главных: жертву приносити, грехи кающихся вязати и решити, и прочая». Очевидно, что иерейство поповцев вне священства Христова обретается, по мнению Алексеева. «Ради вашего заповедей Христовых презорства, – говорит он поповцам, – вы вне священства Христова извержени есте. Тем и священство ваше не имать сущаго освящения; алтари ваши не освящени суть; антиминсы в тех чуждые полагаете; в приношении ваших попов, неосвященных архиереями и в жертвеннике суще не освященном, не бывает тело и кровь Христовы, но хлеб – хлебом и вино – вином по службе бывает; вязание и решение грехов кающихся вашими попами не бывает в вязание и решение», так как «который поп без повеления и заповеди святительская что действует, подобен есть согрешению нерукоположне действующаго».

Таким образом, по заключении Алексеева, «всуе хвалятся поповцы, всуе на словеса своя ложная уповают, глаголюще, аки бы в них священство Христово вечное удержася. Не тако убо, не тако! Разве точию вещество оное внешнее священства, в нем же иногда действова первосвященник, но и сие несовершенно, яко не от архиерея силою».

Своих противников, в обличение которых направляет свои сочинения, Алексеев называет «поповцами», разумея под последними собственно беглопоповцев, так как поповщина его времени почти вся существовала в виде беглопоповщины. В настоящее время, кроме названной беглопоповщины, существует еще поповщинское согласие особого типа, которое, но числу последователей, далеко превосходит всю белопоповщину. Разумеем последователей австрийского священства. Это согласие выросло, как известно, на корне беглопоповщины. Греческий митрополит Амвросий был принят в расколе беглым иеромонахом Иеронимом, причем самое принятие состояло в том, что Иероним, после мнимой исповеди Амвросия у него и помазания Амвросия мнимым миром, в Белокриницком храме отверз царские двери и объявил народу «достоинство» митрополита, определив тем последнего к месту служения в епископском сане. Таким образом, в основу австрийского или белокриницкого поповщинского согласия было положено начало чисто беглопоповщинское. Отсюда сочинения Алексеева, направляемые им собственно против беглопоповщины, до известной степени могут быть направляемы и против поповцев австрийского согласия.