Часть первая. Очерк истории населенных недвижимых имений Св. Синода, архиерейских домов и монастырей в период времени между 1726 и 1763 гг.

В первом своем заседании, 14-го февраля 1721 года, Св. Синод обратился к Государю с докладом, в котором, между прочим, спрашивал: «патриарши, архиерейския и монастырския вотчины, сборами и правлением которыя ведомы были в Монастырском Приказе, в одной Духовной Коллегии ведать ли, того ради, что оныя от гражданских управителей пришли в скудость и пустоту, а Духовная Коллегия присягою обязалася, как к верности, так и во искании интереса Царскаго Величества против прочих Коллегий не меньше, а в Регламенте Духовном положено¹⁰, что такое правление надлежать будет до Духовной Коллегии?». Государь положил резолюцию «быть по сему»¹¹. Так из ведения государственных коллегий церковные вотчины вместе со всеми делами, которые их касались, перешли в полное ведение учрежденного 25 января 1721 года Св. Синода¹². Однако, как видно из приведенных слов доклада, ни сам Св. Синод не чувствовал себя и подведомственные ему церковные учреждения собственниками церковных имений, и никто другой не считал их таковыми, иначе не было бы речи об «интересе Царскаго Величества». Более того, в Регламенте не было ничего сказано даже о том, что церковные имения переходят в ведение Св. Синода. Ему предоставлено было лишь наблюдение за правильным пользованием церковными имениями¹³.

Едва ли и могло быть иначе после более, чем двухвековой истории секуляризационного процесса, начавшегося со времени покорения Новгорода (1478 г.) в великое княжение Иоанна III, и особенно с собора 1503 года¹⁴, после которого, несмотря на продолжавшееся увеличение владельческих прав монастырей, мысль о необходимости обращения церковных имений в государственную собственность уже никогда не умирала, потому что и возникла она под влиянием нужды народной и государственной. Достаточно сказать, что по свидетельству иностранцев, церковным учреждениям в XVI веке принадлежало около одной трети всей русской территории того времени¹⁵, а в XVII даже почти две трети¹⁶. Между тем быстрый политический рост России требовал громадного напряжения финансовых и экономических сил тяглового населения.

Вопрос о правильном государственном хозяйстве особенно обострился в первой четверти XVIII столетия под влиянием непрерывных войн и широких преобразований Петра Великого. Затруднительное финансовое положение России было унаследовано этим историческим моментом еще от XVII века¹⁷, а к 1710 году оно стало, по словам Милюкова, так как в государственном бюджете впервые образовался дефицит в полмиллиона рублей, который пришлось покрывать новыми налогами¹⁸. Произведенная с этой целью новая перепись показала колоссальную убыль податного населения в 19,5% дворов сравнительно с подворной переписью 1678 (186) года¹⁹. В целях увеличения своего дохода правительство было вынуждено игнорировать данные этой переписи и продолжало раскладку податей по переписи 1678 г., а иногда комбинировало между собой обе переписи соответственно выгодам бюджета²⁰. Получились совершенно фиктивные цифры количества дворов, вследствие чего «реальная тяжесть, ложившаяся на наличный двор, совершенно не соответствовала номинальной величине приходившихся на платежный двор казенных податей и повинностей»²¹. Наступил народно-хозяйственный кризис, из которого правительство попыталось выйти с помощью реорганизации государственного хозяйства (учреждение губерний с финансовыми целями) и подготовки переписи по новой подушной системе, так как ландратская перепись 1716–1717 г., предпринятая для раскрытия причин «пустоты», показала большей частью продолжающуюся убыль населения и только в некоторых местах прирост, впрочем, далеко не покрывавший убыли со времени 1678 года²². Первая подушная перепись 1719–1723 года, благодаря главным образом, строгим приемам регистрации, показала увеличение податного населения с 2 874 685 (в 1710 г.) на 5 570 458 душ²³. При разделении стоимости содержания войска на приведенное число душ, потому что и сама перепись 1719–1723 годов имела целью установить новую военную подать²⁴, получился так называемый подушный оклад сначала по 80 копеек²⁵, а с 1724 года по 74 копейки с души²⁶, сверх которых государственные крестьяне и однодворцы были обязаны платить оброк по 40 копеек с души (что составляло с них 414556 руб.), а гостиная сотня и посадские люди – подать по 1 руб. 20 коп. с души (т.е. 203311), что составляло вместе с подушным окладом 1724 года, считая 74 копейки с души с крестьян всех наименований, однодворцев и ясачных всего 4 614 638 руб., при чем с введением подушной подати склад прямых налогов увеличился на 2 836 105 руб.²⁷ Крестьяне дворцовые, помещичьи и синодского ведомства должны были кроме того, соответственно с государственными и другими, платить особые оброки по принадлежности во дворец, помещикам и Синоду²⁸.

Между тем и после подушной ревизии население продолжало убывать и разоряться. Немедленно после своего учреждения 8 февраля 1726 года Верховному Тайному Совету пришлось искать способы облегчить [жизнь] населения, тем более, что России грозили внешние войны и, следовательно, новые чрезвычайные расходы. В числе принятых мер было учреждение комиссии князя Дмитрия Михайловича Голицына, которой надлежало определить: нельзя ли ввести новую лучшую податную систему²⁹; уменьшение подушного оклада с 74 на 70 копеек с души³⁰; отсрочку подушного сбора³¹; разрешение платить провиант и фураж, по желанию, натурой³²; расквартировку войск при городах вместо уездов³³; упорядочение способа взимания податей и их ревизии³⁴; сокращение администрации и учреждений³⁵; монетную операцию и эксплуатацию регалий³⁶ и др.

При таком положении государственного хозяйства правительство естественно стремилось воспользоваться доходами церковных имений, которые предполагались громадными, и даже обратить самые имения в государственную собственность³⁷. Еще Иоанн III видимо имел это в виду, почему и воспользовался принципиальным спором иосифлян с заволжскими старцами на соборе 1503 г.³⁸ Петр Великий, продолжая дело своих предшественников, принял решительные меры в отмену всех финансовых привилегий, которыми пользовались церковные учреждения³⁹, подчинил их в отношении сборов государственному контролю⁴⁰, принудил к бережливости в расходах еще с 1697–1698 гг.⁴¹, и, наконец, восстановил для заведывания церковными имениями, через три месяца по кончине последнего патриарха, упраздненный 19 декабря 1677 г. Монастырский Приказ. Последний, учрежденный по совету Алексея Курбатова⁴² 24 января 1701 г., получил значение финансового государственного учреждения и был впоследствии подчинен Сенату на общем основании⁴³. В начале деятельности Приказа (с 1701 по 1710 г.) была произведена в церковных имениях подворная перепись, по которой установлена норма дохода и расхода Приказа или так называемый «табель 1710 г.». Она имела особенное значение для окладного расхода во все последующее время, тогда как при раскладке государственных податей и налогов правительство пользовалось той переписью (1678 или 1710 г.), которая показывала большее количество дворов. Уравнивая церковные имения с остальными государственными в этом отношении, а также в отношении пользования соляными промыслами и угодьями, отписанными в это время в казну, правительство вместе с тем приказало переписать всех наличных монахов в монастырях, как бы устанавливая тем нормальный личный штат монастырей, и всем им назначило жалованье, в 1701 году, по 10 рублей и 10 четвертей на монаха, а уже в 1705 году сократило это жалованье на половину. Бельцы и слуги оставлены были лишь в самом незначительном числе⁴⁴. Бедным же монастырям оставлены их вотчины; назначено определенное жалованье архиерейским кафедрам и пр.⁴⁵ Одновременно многие вотчины переходят в ведение других государственных учреждений и ведомств⁴⁶, на содержание одного полка Монастырский Приказ вносит 15000 руб., а на расходы приказа Артиллерии 17003 руб.⁴⁷ С 1715 г. на убывшие порции монахов помещаются не имеющие своего пропитания отставные и увечные военные чины, которых в то время должно было быть немало⁴⁸, раскольники и сумасшедшие преступники, на попечение Приказа отдаются богадельни, типография, школы и пр.⁴⁹ После этого вполне понятно, что свободные, оставшиеся за определением архиерейских домов и монастырей, окладные сборы (в 1720 г. – 83218 руб.) вносятся в общий государственный бюджет⁵⁰. Установившееся раньше сохранилось и с учреждением Св. Синода.

При разрушении приказного строя (1701–1706 г.) Монастырский Приказ 1701 года сохранил свою обособленность⁵¹. Но после 1718 года с учреждением коллегий в качестве центральных государственных учреждений, он должен был утратить свое значение. Согласно своим регламентам Штатс-Контора, Камер-Коллегия и Юстиц-Коллегия должны были поглотить ведомство Монастырского Приказа, и действительно, указом 17 августа 1720 года, велено было «Монастырскому Приказу не быть», а дела его и Патриарших Приказов передать этим коллегиям⁵². Непосредственное же заведывание монастырскими вотчинами было вновь предоставлено самим монастырям⁵³. Однако, когда, с учреждением Св. Синода, он испросил у Государя церковные вотчины в свое заведывание, он не мог, разумеется, управлять ими без помощи специального учреждения и потому же вскоре испросил восстановления Монастырского Приказа с назначением в него судьей опытного человека – Василия Ершова⁵⁴. При таких обстоятельствах Монастырский Приказ занял совершенно зависимое от Св. Синода положение⁵⁵, между тем как последний, по крайней мере до тех пор, пока Монастырский Приказ не сформировался вполне и не взял в свои руки сбор доходов, их хранение и расход по окладу⁵⁶, оказался в положении посредника между вотчинами и центральными финансовыми учреждениями. Принимая в свое заведывание вотчины, Св. Синод имел в виду лишь сбор доходов «для отсылки в Камер- и в Штатс-Контор-Коллегии»⁵⁷. В дальнейшем Св. Синод уже не мог освободиться от светского контроля⁵⁸ и подчинения своих доходов и расходов их определению в целях общегосударственных.

Государственная точка зрения на церковные имения отразилась, прежде всего, на организации Монастырского Приказа, который долго не мог сформироваться в своем личном составе⁵⁹ и принужден был пользоваться услугами земских комиссаров, пока, наконец, его ведомство не было распределено по вновь введенным провинциям с назначением в них комиссаров синодальной команды по образцу земских⁶⁰.

Дальнейшая ассимиляция выразилась в преобразовании Монастырского Приказа в Коллегию по образцу Камер-Коллегии с наименованием ее Камер Конторой Синодального Правления⁶¹, причем положение ее становилось еще более зависимым от центральных финансовых учреждений государства, которое, несомненно, имело в виду ввести Камер Контору со всем ее ведомством в общий механизм государственного хозяйства⁶².

С государственной точки зрения это было вполне естественно. Правительство давно привыкло смотреть на церковные имения, как на почти полную государственную собственность, и нуждаясь в деньгах, не раз пользовалось их доходами, ограничивая в то же время в пользовании ими самих владельцев. Таков, именно, был смысл штатного определения 1701–1710 гг. и передачи вотчин в ведение духовных властей под управлением Камер-Коллегии в 1720 г. Перепись 1710 года в связи с распределением церковных вотчин по новоучрежденным губерниям в значительной мере подготавливала даже полную их секуляризацию⁶³. Учреждение Св. Синода на много лет задержало последнюю, за то вопрос об определении архиерейских домов и монастырей штатами не мог утратить своего значения. Правительство по-прежнему нуждалось для благотворительных, просветительских и даже военных целей в избытках доходов с церковных имений и потому еще 19 ноября 1721 г. было предположено строго разграничить доходы «которые надлежат быть в употреблении» у Св. Синода и «которые всегда отдаваны в государственный расход, которую высмотрит Е.И. Величество, учинит решение, дабы Камер- и Штатс-Контор Коллегии знали до которых денег им дела не будет, кроме ведения»⁶⁴. 24 января 1724 г. Петр Великий дал Синоду собственноручный указ: «надлежит перво ведать во всем государстве сколько останетца денег и хлеба, за осьмигривенными, у монастырей, дабы по тому разложить где сколько содержать нищих и сирот и монахов, им служащих и для службы Божией, так же училищи, яко семинарии и прочие»⁶⁵. Вскоре же было своеобразно истолковано само звание монашеское и назначение монастырей быть очагами благотворительности и просвещения⁶⁶, а об имущественном их состоянии стали энергично требовать сведения для определения остатка доходов от каждого года⁶⁷. Таким образом была ясно сказана и намечена цель положительно выяснить «сколько должно быть людей в монастырях и какое жалованье им и на церковные потребы и на домовые расходы непременно определить надлежит». То же самое намечено сделать и относительно всех архиерейских домов. Иначе сказать вновь поднят вопрос об определении всех архиерейских домов и монастырей штатами, т.к. частичное определение Монастырского Приказа утратило свою силу⁶⁸. Для осуществления намеченной цели следовало собрать точные сведения и кроме того сократить число монастырей путем соединения малобратственных монастырей между собой и обращения пустых в приходские церкви. В этом смысле были даны В. указы 5 февраля 1724 г.⁶⁹, принятые Синодом к исполнению 15-го февраля⁷⁰. Для ускорения дела 22 мая 1724 г. был опубликован составленный при ближайшем участии самого Государя примерный штат монастырей⁷¹, для введения которого в действие продолжали требовать ведомости⁷². Замечательно, что дела о составлении и введении штата сопровождались преобразованием Монастырского Приказа в Камер Контору⁷³.

Новое царствование несколько изменило положение вещей. 18 мая 1725 г. место обер-прокурора Ивана Болтина занял гвардии капитан Алексей Баскаков, которому при этом приказано было «отправлять и порученные от Е.И.В. о учреждении монастырей дела»⁷⁴. Нашли неудобным только что сделанное распределение маленьких монастырей и пустынок [пустыней] между большими с перечислением их в другие епархии⁷⁵, и само право сводить монастыри между собой решили предоставить Духовной Дикастерии и епархиальным епископам, а затем общему собранию членов Московской Синодальной Канцелярии, Духовной Дикастерии и Камер Конторы, для которых состояние их было, конечно, виднее⁷⁶. И далее, хотя заботы Государя об упорядочивании монастырской жизни⁷⁷ и были вновь восстановлены в памяти для исполнения⁷⁸, все-таки велено было вернуть самостоятельность некоторым девичьим [женским] монастырям⁷⁹, запрещено переводить монахов и отбирать имущество из тех монастырей, которые по малобратственности, хотя и были приписаны к другим монастырям, но не упразднены и могут доставлять пропитание 30 человекам братии⁸⁰.

Между тем было обнаружено, что при соединении братии различных монастырей, число братии значительно превышает штатное число и не только не может быть остатка от доходов таких многобратственных монастырей, но их даже не хватит, если рассчитывать опять-таки по штату⁸¹. Поэтому Св. Синод предполагал «новопереведенных из других монастырковъ и пустынекъ братию и служителей отпустить до времени паки в которые пристойнее из прежних безвотчинных монастырей», соединяя с ними и другие малобратственные пустыни, предназначенные к упразднению, с тем, чтобы они довольствовались тем, чем и прежде питались, не требуя от вотчин больших монастырей никаких доходов. Только, разумеется, им следовало вернуть их земли и угодья, утварь и проч. Тогда можно надеяться и на остаток⁸². Бывшая по этому поводу конференция Синода с Сенатом 2 мая 1726 г. постановила согласно с мнением Синода⁸³, прибавив, что братию этих монастырей «в штаты настоящих монастырей не писать и никуда не переводить». Относительно же прочих великобратственных монастырей, которым «настоящими впредь быть надлежит», решено было поступить следующим образом. Выяснить общее число монахов, необходимых для служения в монастырях и распределить между ними в зависимости от доходов каждого, сообразуясь, разумеется, со штатами. Если же после этого распределения получится остаток монахов, то их «вывести на пашню в безвотчинные монастыри и пустыни (т.е. не имеющие населенных вотчин), где до времени (т.е. пока не умрут, или не перейдут в разряд «служащих») имеют быть на пашне и питаться рукоделием своим»⁸⁴. Вслед за этим были даны распоряжения о самостоятельности еще не приписанных мужских безвотчинных монастырей, которые могут содержать себя своими средствами⁸⁵, и вообще всех девичьих маловотчинных и безвотчинных монастырей впредь до указа⁸⁶. Таким образом намерение Петра Великого обеспечить архиерейские дома и монастыри штатным содержанием, с тем, чтобы остатками доходов с их имений воспользоваться для нужд общегосударственных, не могло быть приведено в исполнение. Слишком беспорядочно было вотчинное хозяйство, лишь истощавшее крестьян, слишком несовершенны были способы оценки доходности вотчин и недостаточны сведения о них⁸⁷. Не малым препятствием к тому была и смерть энергичного Императора. Предложенный проект штата Ростовского архиерейского дома, который Св. Синод желал сделать примерным, остался без движения⁸⁸. 25 сентября 1726 г. Меньшиковым было дано со слов А. Баскакова объяснение неудачи со штатами В. Т. Совету. Баскаков доносил: «ежели по данному И. В. указу архиерейские и монастырские вотчины определить на жалованье, по тому как в данном ему указе положено, то монастырских доходов недостанет больше 30000 рублей, а ежели содержать по-прежнему, то может такая сумма быть в остатке». Члены В. Т. Совета «рассудили, чтоб о всем о том у Баскакова взять обстоятельную ведомость и рассмотря доложить Е. И. В. с таким представлением, чтоб быть по-прежнему»⁸⁹. Однако ведомости представлено не было. Впоследствии, когда делались неоднократные попытки к установлению штатов, весьма недоумевали, почему попытка 1724 г. потерпела полную неудачу. Объяснение этому, вполне подтверждающее слова Баскакова, можно читать в единственном, нам известном неизданном документе, до сих пор, как кажется, неиспользованным наукой, лежащем в Гос. Архиве. Он представляет из себя часть исторической справки, сделанной в Св. Синоде для Императрицы Елизаветы, от 12 января 1753 г. В нем, между прочим, говорится, что по выработанному в 1724 г. штату на монастыри следовало расходовать 256836 руб. денег и 263048 чтв. хлеба. Между тем, собиравшихся с вотчин доходов должно было недоставать до этой суммы 88034 руб. 76 коп. денег и 32757 чтв. хлеба, а включая сюда некоторые прежние и предстоящие расходы должно было недоставать денег 93428 руб. 35 1/4 коп. и хлеба 15143 чтв. (sic!). Тогда предположили покрыть открывшийся дефицит из доходов Камер Конторы, что была впоследствии Коллегия Экономии, с заопределенных вотчин синодального ведомства, которых по окладу должно было поступать по 52336 руб. 42 1/4 коп. Однако это оказалось невозможным, т.к. около 12257 руб. 73 3/4 коп. за пустотой и выключением не собирались вовсе, а собиравшиеся около 12000 в год необходимы были на покрытие нужнейших расходов по содержанию госпиталя, богаделен, школ и проч. Если бы, впрочем, сметное поступление в 52336 руб. 42 1/4 коп. считать действительным и свободным, то и в таком случае все-таки недоставало бы 35698 руб. 34 1/4 коп. (эта цифра, по-видимому, должна – не совсем верно – получиться от вычитания из 88034 рублей 76 копеек суммы в 52336 руб. 42 1/4 коп.). Допустим, предполагалось далее, что из положенной по штату 1724 года суммы в 256836 руб. денег и 263048 чтв. хлеба были бы выключены деньги и хлеб, положенные на жалованье архиерейским и монастырским приказным и канцелярским служителям, которым, по указу Петра Великого от 7 декабря 1724 г. велено было питаться от дел, без жалованья. Тогда из недостающей суммы в 35698 руб. 34 1/4 коп. денег и 32757 чтв. хлеба пришлось бы включить 23463 руб. и 21051 чтв. Итого, все-таки недоставало бы денег 12231 руб. 34 1/4 коп., а хлеба 11706 чтв. 5 3/4 чк.⁹⁰. Таким образом было очевидно, что штаты 1724 г. неосуществимы. Устанавливая их, правительство должно было брать на свою ответственность безбедное содержание церковных учреждений. Между тем число монастырей и монахов было значительно, а архиерейские кафедры с их домами, слугами, свитой и подворьями тоже требовали значительных затрат. С своей стороны правительство не могло рассчитывать на то, что его опека может значительно поднять доходность вотчинного хозяйства, а потому представлялось более выгодным предоставить архиерейские дома и монастыри в отношении содержания самим себе. Игнорируя таким образом степень материальной обеспеченности духовных владельцев, правительство всегда могло предполагать, что у них имеются огромные остатки. Последними правительство считало себя в праве распоряжаться, а потому не стеснялось требовать на всякие нужды наличные суммы и без числа посылать в монастыри, яко бы на убылые монашеские порции, не только нищих и инвалидов, но даже раскольников, сумасшедших, колодников и проч.

В начале 1726 г. невозможность введения штатов 1724 г. без каких-либо новых мероприятий сделалась очевидной. И если делу о введении штатов в 1724 году содействовало преобразование Монастырского Приказа в Камер Контору, то неудача задуманного дела легко могла привести к мысли о новой реформе этого церковно-финансового учреждения. Если нельзя было с помощью штатов секуляризировать вотчины, быть может можно было бы создать особое учреждение, независимое от Св. Синода, почти равное ему по положению, состоящее из светских лиц, поставленное под высший надзор Сената, которое ведало бы во всех отношениях церковные имения и, с одной стороны, контролировало бы приход-расход духовных владельцев, сосредоточивая у себя все остаточные за определение суммы, а с другой стороны, путем правдивого выяснения имущественной обеспеченности архиерейских домов и монастырей и поднятия вотчинного хозяйства, постепенно подготовило бы фактическое введение штатов и окончательную секуляризацию.

Документы не дают прямых указаний на то, что вышеизложенные соображения привели к такой, по существу, реформе Св. Синода 15 июля 1726 г. Положим, указаний этих нельзя было сделать, т.к. гораздо тактичнее было скрыться за ширму забот о духовном достоинстве Св. Синода, предназначенного, конечно, быть прежде всего высшим церковным правительством, а не финансовым или экономическим ведомством. Во всяком случае реформа 1726 г. не была новостью в полном смысле слова, т.к., в сущности, восстанавливала Монастырский Приказ 1701–1720 гг. и с государственной точки зрения не могла быть удовлетворительной, потому что, как и он, задерживала стремление к централизации государственного хозяйства. Впрочем, у правительства выбора не было.

Открыто заявленным мотивом реформы 1726 г. была забота об облегчении членов Св. Синода и упорядочивании, собственно, церковных дел. С этим неразрывно связывался, как естественное следствие и даже условие осуществления реформы, факт перехода вотчин в светские руки. Таким образом, корни реформы были глубоко и вели свое начало от Петра Великого. Так в докладе Сената Императрице Анне Иоанновне в 1730 году по поводу предположений о назначении в Св. Синод постоянных членов говорилось, что Петр Великий, первоначально учредив Св. Синод для приведения в исправность одних духовных дел Русской Церкви, лишь по докладу Синода 14 февраля 1721 года согласился передать в его ведение церковные вотчины. «Но потом, когда он увидел, чинившиеся в том многие непорядки и что не о духовных, но паче о других, не принадлежащих к их правлению, попечение возъимели; тогда Е. И. В. правление тех деревень и сборы и судные дела изволил от них отрешить, а поручить оные Камер Конторе, которая была под их же синодским ведомством и денежный расход производила по указам их же. Но и потом Е. И. В. Усмотреть же изволил, что еще в правление к Синоду не принадлежащих дел вступают, оставляя духовные дела; того ради возъимел конечное намерение, чтоб и ту Контору от Синода вовсе отрешить, а быть бы в Синоде только одним делам духовным, о чем собственной Е. И. В. руки в Сенате записки имеются, но к исполнению чего не допустила Его Величества кончина»⁹¹. Последнее совершила Екатерина.

В приведенных словах можно видеть двоякого рода оценку Петром деятельности Св. Синода. Во-первых, вследствие своей ревности к вотчинным делам Синод не мог в достаточной мере выполнить своего назначения быть прежде всего высшим церковным управлением; во-вторых же, стремлением стянуть в свои руки разрозненную церковную собственность с мыслью наиболее выгоднее ее использовать⁹² Св. Синод противоречил государственным видам на церковные вотчины. А потому, хотя и тут, как и в самом указе 15 июля 1726 г., о котором сейчас будет речь, а также в проекте его,⁹³ в качестве мотива реформы Синода 1726 г. было выставлено желание исполнить волю покойного Государя, освободить «Духовное Собрание» от излишнего, непредвиденного в Духовном Регламенте, бремени по заведыванию церковными вотчинами в административном, финансовом и судебном отношении, дабы устранить «помешательство в управлении духовных дел», и то «Духовное Собрание паки оставить точию при едином правлении в духовных делах» – однако по всему можно предполагать, что правительство надеялось реформой создать лучшие условия между прочим и для своего финансового хозяйства. Последнюю мысль подтверждают и мероприятия, которые предприняло правительство в 1726–1727 году, но которые не получили полного практического осуществления, потому что неясность сознания государственных задач и чисто политические причины воспрепятствовали полному и правильному осуществлению реформы.

Наконец, при уяснении мотивов указа 15 июля 1726 г. Нельзя упускать из вида также желания учрежденного 8 февраля того же года Верховного Тайного Совета ослабить Св. Синод разделением на двое. После того как В. Т. С. уже отодвинул на второй план Сенат, «сочинив его из посредственных персон»⁹⁴, и лишил его титула «правительствующий»⁹⁵, естественно было сделать то же и с Св. Синодом, этим «важным и сильным правительством»⁹⁶, как и случилось на самом деле⁹⁷. Впрочем, последний мотив едва ли мог иметь серьезное значение для содержания реформы, т.к. Св. Синод мог быть легко ослаблен и другим способом, а не только выделением вотчинного делопроизводства из непосредственного ведения духовных членов Св. Синода.

15-го июля 1726 года последовал из Верховного Тайного Совета именной Высочайший указ Синоду о разделении его на два аппартамента⁹⁸. «Понеже, – говорилось в нем, – высокославной памяти, Императорское Величество, Нам любезнейший супруг и Государь, имея попечение о исправлении чина духовного, уставил Духовную Коллегию (то есть Духовное Соборное Правительство), чтоб по Регламенту всякие духовные дела во Всероссийской Церкви управляли; но когда в том Духовном Собрании по докладным пунктам последовали другие дела, а именно: 1) во управлении вотчин, 2) в сборах с них доходов, 3) всякие по делам расправы, 4) что того Духовного Собрания первые члены имеют правление своих епархий, то от того оное Духовное Собрание стало быть отягощено, от чего и во управлении духовных дел учинилось помешательство, что тогда ж усмотря Его Величество, высокославной памяти, Государь Император соизволил восприять было намерение, чтоб то Духовное Собрание паки оставить точию при едином правлении в духовных делах, дабы церковное правление и учение во славу имени Божия в наилучшее происходило (какой же в том труд и попечение иметь изволил, о том свидетельствуют многие Его Государя Императора указы); но то Его И. Величества соизволение ко исполнению не достигло притчиною [по причине] Его кончины. И для того Мы, подражая трудам Его, высокославной памяти, Государя Императора, ко исполнению благаго Его намерения, повелели ныне розделить синодальное правление на два Апартамента: Первый имеет состоять во шти персонах архиереев, а именно в том Апартаменте быть: новгородскому Феофану, ростовскому Георгию, рязанскому Феофилакту, воронежскому Иосифу, вологодскому Кондоидии, Игнатию бывшему суздальскому, которым заседание свое иметь по степеням епархий их. Должны оные управлять всякие духовные дела Всероссийской Церкви и содержать в добром порядке и благочинии духовных, також типографию; и иметь тщание о печатании книг, которые согласны были бы с церковными преданиями, однакож о тех книгах, которые вновь сочинены и печатаны быть имеют [должны быть напечатаны], также ежели когда о чем какие Наши указы выдать надлежит, то для опробации доносить Нам в Верховном Тайном Совете, а без опробации Нашей не печатать. Довольствоваться тем членам определенным жалованьем, а до епархий им ничем не касаться, дабы от того в надлежащем их управлении помешательства не было; и для того в епархии определить викариев, которые во всем ответ дать и репортовать [давать отчет] должны, а именно: в духовных делах в Первом, а о земских по экономии во Втором Апартаментах. Во Другом Апартаменте быть суду и расправе, також смотрению сборов и экономии и прочее, тому подобное, по примеру прежде бывшего Патриарша Разряда и других, тогда бывших в патриаршем ведомстве, Приказов. И к тем росправным делам определить повелели из светских, а именно: Алексея Баскакова, Кирилла Чичерина, Ивана Топильского, Логина Щербачева, Алексея Владыкина. Для немедленного решения дел определенным в тех обоих Апартаментах членам съезжаться к надлежащему своему правлению по примеру нынешнего Сената. А о которых духовных делах решение учинить будет им не можно, о том повелеваем доносить Нам в Верховном Тайном Совете, представляя свои мнения. А Другому Апартаменту доносить о тех делах, которые подлежат духовному рассуждению, в Синод, а о светских делах Высокому Сенату. А каким делам именно в Синоде и в Другом Апартаменте быть, о том объявлено будет особым Нашим указом. А протопопом, которые в Синоде присутствовали, быть по-прежнему у своих соборов. И повелеваем Святейшему Синоду чинить по сему Нашему указу. Дан в Нашем Верховном Тайном Совете, Июля 15 дня 1726 [года]. Екатерина».

Обнародованию настоящего указа предшествовала подготовительная деятельность Верховного Тайного Совета. Еще 16 марта ему было повелено «о Синоде впредь особливое учреждение со мнением учинить»⁹⁹, а 1-го июня в Совете «его светлость и кабинета тайный секретарь Макаров объявили что Е. И. В. новосочиненный указ о расположении в Синоде на два апартамента дел слушать и апробовать соизволила и указала оный выслушать в В. Т. Совете еще и что заблагорассудится, то дополнить и потом Е. И. В. Подписать соизволит». Сделав дополнения¹⁰⁰ Совет отдал указ Макарову «для донесения Ея Величеству»¹⁰¹. Однако указ появился не сразу, вероятно вследствии беспорядочности в делопроизводстве Совета, в который члены съезжались не всегда аккуратно. 17-го июня Макаров объявил, «что Е. И. В. указала указ о расположении синодских дел выдать немедленно, а ежели медлится за росписанием дел, где которым быть, то определить впредь особым указом. И Верховного Тайного Совета особы рассуждение имели, кому в тех обоих апартаментах, как духовным, так и светским, быть, и по довольном рассуждении приказали написать имена на особливую роспись и отдать Макарову для доклада и апробации Е. И. В., которой роспись тогож числа к нему и отослана. А указ повелели изготовить к понедельнику, т.е. к 20-му числу». Такая же роспись послана не бывшему тут всесильному князю Меньшикову, который, просмотрев ее 18-го числа, согласился, кроме епископа Аарона, а вместо него рассудил быть Иосифу, епископу Воронежскому. «А о светских Чичерине, Щербачеве, Владыкине також согласен, а о Баскакове рассуждал, чтоб быть ему у прежнего дела також смотрит и во втором апартаменте. Да вновь рассудил быть в том другом апартаменте Ивану Топильскому, да к тому выбрать еще двух, чтоб всех было шесть человек и жили бы в Санкт-Петербурге с переменою, таким же образом как определится и о коллегиях»¹⁰².

Заседания 24 июня и 11 июля были посвящены В. Т. Советом обсуждению состава присутствия реформируемого Синода. Предполагали в Синод вместо обер-прокурора А. Баскакова назначить простым прокурором Раевского, который был в Монастырском Приказе¹⁰³; Георгия, епископа Ростовского, возвести в архиепископы; Феофилакта, архиепископа Тверского, перевести на Рязань; Толгского Ярославского монастыря архимандрита Гавриила епископом в Тверь, а на его место перевести Варлаама Залесского, а типографией ведать Феодору Поликарпову. Во второй апартамент кроме Баскакова назначить К. Чичерина, И. Топильского, Л. Щербачева и А. Владыкина, протоколы и указы о чем были отданы Макарову для подписания Государыни¹⁰⁴. Наконец, 13 июля было объявлено, что Императрица закрепила указы 1) о разделении Синода, 2) о членах духовных и 3) о светских¹⁰⁵. 14-го июля Св. Синод был лишен титула «правительствующий»¹⁰⁶, а 15-го июля Макаров объявил два указа о разделении Синода, подписанные Императрицей, а также, что им, Макаровым, особыми повестками синодальные члены приглашены в собрание, в котором обер-секретарю Маслову велено им те указы объявить. Затем рассуждено, что следует известить об этом Сенат и епархии и монастыри, где те члены были прежде, дабы по письмам их не исполняли¹⁰⁷, 15-го же июля сам указ был обнародован¹⁰⁸. 18-го июля указ был получен и доложен в Св. Синоде и тут-то сразу сказалась несостоятельность подготовительных к реформе работ, имевшая роковое значение для всего предпринятого дела. За время от 16-го марта до 15-го июля, т.е. за четыре месяца в В. Т. Совете не могли составить точного разграничение ведомства того и другого апартамента.

Исполняя указ, Св. Правительствующий Синод приговорил: немедленно известить вновь назначенных лиц с приказанием скорее прибыть в Петербург; определить для Второго Апартамента «особливое место» и отделить часть канцелярских служителей; доложить Императрице, при приведении к присяге по указу 10 ноября 1721 г. будут ли повышены новоназначенные члены в своих рангах и в каких кому из них впредь быть и «какое звание тому Второго Апартамента правительству иметь». Что же касается дел, то присланные уже в канцелярию Синода велено было распределить между Синодом и Вторым Апартаментом, и передать последнему «которыя безсумнительно подлежащия во оный Второй Апартамент», а особенно не терпящие отлагательства и отправлять их, дабы остановки не было, Баскакову и Щербачеву. А о прочих делах ожидать особого Е. И. В. указа. Из вновь же присылаемых дел принимать в Первом Апартаменте только те, «которые подлежат до церковного исправления, по рассмотрению самих Св. Синода вышепоименованных, впредь быти определенных членов». А уволенным членам в новые дела не вступать¹⁰⁹.

Недоумения Синода не ограничивались этим. Поднимался вопрос, быть ли в Москве Синодальной Канцелярии и для управления синодальной областью Духовной Дикастерией заведывать ли по-прежнему Леониду, архиепископу Крутицкому, или кому другому; и быть ли в Санкт-Петербурге Тиунской Конторе? «О том о всем, написав пункты, – постановлено было, – доложить Е. И. Величеству». «Только, до получения о том резолюции, в Москве как в Синодальной Канцелярии, так и в Дикастерии и в Камор Конторе Синодального Правительства дела исправлять до указу неотложно определенным в тех местах членам, которым не токмо синодальные определения, но и Второму Апартаменту подлежащие дела по указам исполнять неотменно»¹¹⁰. Далее, по указу 15 июля проектировалось назначить членам Св. Синода викариев¹¹¹ и 20 июля Сенатом уже были посланы в епархии синодальных архиереев указы, «дабы тамошние управители по указам и письмам их ничего не исполняли». Между тем, викарии не были назначены и Синод сомневался править ли синодальным архиереям до определения викариев свои епархиальные дела по-прежнему или теперь же от «всех дел отстать». Кроме того, «оным указом повелено синодальным архиереям жалованьем довольствоваться, а епархий им ничем не касаться, а им и за две трети настоящего года жалованья еще не дано, и впредь не определено, и как им пребывать – недоумеют; также церковным служителям, и ризнице, и домовой посуде и что надлежит к поезду быть бы при них из домов архиерейских по-прежнему, ибо без того обойтися невозможно, того ради приговорили» донести обо всем Е. И. В. в В. Т. Совет и требовать «милостивой и милосердой, резолюции»¹¹².

Только что приведенные рассуждения касались личной жизни синодальных членов. Но от неполноты указа 15 июля страдало и само дело, так что 24 августа, «рассуждая о делах, принадлежащих синодальному правительству в Первом и Втором Апартаментах, о которых в оном указе написано, что каким где именно быть, о том де объявлено будет особым указом, которого еще не прислано, а в канцелярию Св. Синода многие присылаются о разных делах ведения, доношения, и прошения, в том числе иные дела и времени терпеть не могут, Св. Правительствующий Синод согласно приговорили: до получения вышеозначенного указа и до совершенного Второму Апартаменту определения надлежащее действо как о духовных, так и о прочих делах исправлять ныне по-прежнему»¹¹³.

Практическими выводами Св. Синода из указа 15 июля В. Т. Совет был поставлен в большое затруднение. Уже 5 августа было получено и внесено в протокол второе синодское доношение¹¹⁴. 12 августа оно доложено вместе с первым доношением о том, приводить ли к присяге и как титуловать Второй Апартамент, причем было приказано оба отослать в Кронштадт к Макарову для доклада Е. И. Величеству¹¹⁵. 7 сентября они снова доложены в В. Т. Совете и отложены до общего собрания¹¹⁶. 21 сентября «докладывалось о синодском определении и о синодских доношениях, о чем имели рассуждение, что то дело важное и надлежит на рассуждение время не малое (– о чем они думали с марта по июль?); того ради повелено о том доложить при первом собрании, а именно в пятницу»¹¹⁷.

23 сентября члены В. Т. Совета граф Головкин, граф Толстой, князь Голицын и барин Остерман: «для лучшего рассуждения учиненную выписку о всех указах, принадлежащих к Синоду и определенных Его И. Величеством, которые не исполнены были, взяли к себе на дворы. И рассуждали, что то дело состоит великой важности, и вскоре определить не можно, а между тем покамест точное определение учинится, чтобы в правлении синодских дел остановки не было, рассудили написать мнение, чтобы синодальные члены правление имели до будущего указу по-прежнему, а светским членам поступать так, как прежде бывало при патриархах и поступали их бояре, и для того съехаться в будущее воскресенье в Иностранную Коллегию, и поставя на мере доложить о том Е. И. Величеству»¹¹⁸. Это «мнение» 25 сентября превратилось в «решение: 1) до определения викариев управлять епархиями самим синодальным членам; 2) жалованье им за прошлые две трети выдать до будущего о их штате определения по прежним их окладам из доходов Синодской Камер Конторы; 3) церковным и домовым служителям также ризнице и всякой посуде до будущего определения быть от домов их архиерейских, а что чего при ком будет, тому иметь описные книги в другом Апартаменте; 4) Второму Апартаменту именоваться «Коллегия Экономии Синодального Правления»; 5) первым трем Коллегиям, а именно обеим воинским и Иностранной, когда случится в Синод писать о духовных делах, тогда писать доношениями, будет же о земских, то промемориями. Напротив же того и Синоду в те Коллегии о духовных делах посылать указы, а о земских – промемории»¹¹⁹.

В этом смысле 26 сентября Императрицей был издан указ¹²⁰, причем «Второму Апартаменту велено именоваться: Коллегия Экономии Синодального Правления, и отправлять им дела, как о том в выданном указе 15 июля изображено». Вместе с тем А. Баскакову было передано через д. ст. сов. Степанова приказание В. Т. Совета, чтобы в Св. Синоде сами составили проект разделения его на два апартамента, иначе сказать «всем духовным и прочим имеющимся и ведомым в Св. Синоде делам, учинив обстоятельный реестр, для общего с Св. Синодом рассмотрения, которым где быть», внесли в В. Т. Совет¹²¹. Во исполнение этих распоряжений Св. Синод сделал соответствующее постановление¹²².

Таким образом, почти равный по своему положению со Св. Синодом, независимый «Второй Апартамент» его превратился в подчиненную Св. Синоду Коллегию Экономии. Стремление правительства эмансипировать церковные имения от влияния и посягательства духовенства потерпело неудачу. Под новым наименованием все фактически осталось по-прежнему и потребовалось время, чтобы сама Коллегия Экономии, с помощью поддержки Сената в новое царствование, приобрела часть того значения, которое было приписано ей первоначальным проектом реформы.

Между тем, в том же самом заседании Верховного Тайного Совета, в котором решено было дать «Второму Апартаменту» наименование Коллегии Экономии, Меньшиков со слов Баскакова заявил, как было упомянуто выше, что введение штатов невозможно, что на штатное содержание архиерейских домов и монастырей не хватит 30000 руб., а потому рассудили «доложить Е. И. Величеству с таким представлением, чтобы быть по-прежнему»¹²³. Попутно явилось и другое затруднение к введению штатов. 11 ноября 1726 года в В. Т. Совете Баскаков докладывал, что по штату 22 мая 1724 г. светские люди (бельцы) для монастырских услуг положены вообще для всех монастырей одинаково, как для больших, так и для малых, причем за образец взяты большие архимандритские и игуменские монастыри. Между тем, у многих из них таких слуг, как часовники, пешники [пекари], оконнишники, шорники, каретники, рыбаки и др. чины, которым в некоторых монастырях и делать нечего, а в других такие ремесленники могут и из монахов сыскаться, никогда не было. В штате же 22 мая на них положена значительная сумма совершенно напрасно.

«И по прочтении того проекта, передает протокол, он же Баскаков, просил, чтобы в будущем 1727 году монастыри содержать по-прежнему, как определением учинено графа Мусина-Пушкина, понеже в новом году ныне им надлежит посылать в монастырские некоторые деревни книги шнуровые для записи приходов и расходов. И по тому предложению рассуждали, когда будет полное собрание, об этом надобно всему присутствию доложить»¹²⁴.

В результате всех этих совещаний состоялось следующее ниже распоряжение В. Т. Совета Сенату от 17 декабря 1726 г. и ответ на него Сената от 4 января 1727 года¹²⁵. «Понеже, писал Совет, многие епархии и монастыри прежними указами определены на жалованье, а остатки их доходов собирались сначала в Монастырский Приказ, а теперь в Синодальную Камер Контору. Потом же Петр Великий желал, чтобы в монастырях определить нищих и прочих, пропитания не имеющих, а монахам быть только для службы Божией и тем неимущим для послужения и положить всем денежное и хлебное жалованье, о чем в Сенате указы обретаются; но когда начали сочинять штат, то оказалось, что если так определять, то не только те доходы, которые они на себя собирали, но и собираемые в Камер Контору, не достанут на содержание в значительном числе, о чем у Баскакова и ведомости есть, того ради Сенату рассудить:

I) если все епархии и монастыри положить на жалованье (на какое заблагорассудится), а до вотчин им не касаться ничем и ведать их светскими командирами под смотрением новоучрежденной Коллегии Экономии, то не может ли из этого последовать крестьянам наибольше тягости, а доходам денежным и хлебным умаление от того, что: 1) вотчины их у всех в разных городах, то кому чтобы была добрая экономия смотреть?; 2) буде же учинить во всех вотчинах комиссаров, то надо будет несколько тысяч человек, которые в жалованье коштовать будут в немалой сумме и от того казенный напрасный убыток ожидаем быть может; 3) и над теми комиссарами надобно смотреть, чтобы и добрую экономию содержали и крестьянам налог не чинили.

II) Будет же (т.е. если) все их вотчины как прежде определенным, так и неопределенным (монастырям) ведать и как экономию содержать, так и доходы собирать им самим, а светским до того не касаться, а (т.е. под условием) чтоб они те доходы, которые надлежат в казну, в настоящих годах прежде нежели себя удовольствуют, то какое в том, также и чтоб они сверх обыкновенного с крестьян не требовали и разорения бы им не чинили, смотрение и кому поручить потребно (т.е. какой надзор учредить над тем, чтобы не было злоупотреблений и насилия, а также кому его поручить?). Об этом Сенату рассудить и в Верховный Тайный Совет подать мнение.»¹²⁶

4 января 1727 года Сенат, в составе сенаторов Ивана Дмитриевича Мамонова, Семена Салтыкова, Василия Новосильцева, князя Алексея Черкасского, Юрия Нелединского-Мелецкого и Феодора Наумова, за скрепой обер-секретаря Матвея Кузьмина, представил такое мнение. «Всем вотчинам, находящимся по прежним определениям в ведомстве монастырей и архиерейских домов, в 1727 году следует оставаться в таком положении, в каком они ныне находятся. Между тем к половине того же 1727 года представить в Сенат из Св. Синода или Коллегии Экономии следующие ведомости 1) о том, сколько во всем государстве имеется монастырей и сколько за каждым из них вотчин, а также сколько получается с них всяких доходов; 2) о том, сколько в каждом монастыре, по примеру штатов Чудова, Вознесенского и Новодевичьего монастырей, следует содержать монахов и монахинь и при них больничных и пр., в зависимости от количества монастырских доходов, и сколько после такого росписания останется в монастырях лишних монахов; 3) содержащиеся своими трудами маловотчинные и безвотчинные монастыри от вышеупомянутых написать в ведомостях особо, а выведенных из них монахов в многобратственные монастыри, вернуть на свое пропитание обратно; 4) точно также составить ведомости о вотчинах архиерейских домов и их доходах, о необходимых расходах и возможных остатках. Когда вышеозначенные ведомости поданы будут, Сенат, по рассмотрении их, представит В. Т. Совету свое мнение, каким образом содержать монастыри и архиерейские дома, ибо «не уведав о состоянии каждого архиерейского дома и монастыря, доходов, располагать и о вотчинах определения учинить не мочно, чему пример – Чудов, Вознесенский и Новодевичий монастыри, в которых по ведомостям Баскакова показано доходов 10299 руб. 60 коп. и хлеба, если уродится в полтретья, 19253 чтв.; а по силе указов 1724 г. на всех них, с их обитателями положено 6424 руб. и хлеба 5060 чтв., – остается 3875 руб. 60 коп. и хлеба 14193 чтв., на которые еще можно будет определять, согласно намерению Петра Великого, нищих, сирот, отставных¹²⁷ и проч. Наконец, синодальные (бывшие патриаршие) вотчины, как уже определенные на штат Св. Синода с его учреждениями, дом грузинского царя и проч., а также все заопределенные архиерейские и монастырские вотчины¹²⁸ предоставить в полное ведение Коллегии Экономии. При чем пересмотреть расходы на содержание приказных архиерейских домов и вотчинных управителей, и прочих слуг и по возможности их убавить, ибо теперь необходимы из них только те, кто правит вотчинами. Служители же синодального, прежде патриаршего дома, ныне признаются излишними, потому что у каждого из синодальных членов свои слуги от епархий, а не из синодального дома. А на доходы с заопределенных вотчин, собиравшиеся сначала в Монастырском Приказе, потом в Камер Конторе искони содержались школы и госпиталь и богадельни и прочее.»

В том же заседании, в котором рассматривалось Советом вышеизложенное мнение Сената, была выслушана ведомость Баскакова о том, на каком основании патриаршие, архиерейские и монастырские вотчины были «в своей экономии», сколько вотчин потом графом Мусиным-Пушкиным оставлено («определено») для содержания духовных владельцев и сколько отрешено (осталось «за определением») и с последнего (т.е. с заопределенных вотчин) было собираемо в казну «понеже то было излишне сверх надлежащего довольствования». Решено было учредить по этому делу особую комиссию из Синодальных и Сенатских членов, «понеже по тому делу надлежит быть довольному следованию и рассуждению, и по учинении того доложить в В. Т. Совет»¹²⁹. Вместе с тем был предложен, а 30-го января уже подписан Меньшиковым, генерал-адмиралом графом Апраксиным, канцлером графом Головкиным, графом П. Толстым и В. Степановым окончательный проект Высочайшего указа 3 февраля¹³⁰. В этот именно день указ подписан и обнародован Государыней¹³¹. В основе его лежит вышеизложенное мнение Сената, однако в указе есть и некоторые особенности. Им [указом] повелевалось: 1) сохраняя деление архиерейских домов и монастырей на определенные и неопределенные, все оставшиеся за определением доходы, собиравшиеся прежде в Монастырский Приказ и Камер Контору, собирать впредь до указа, чтобы в сборах остановки не было, в Коллегию Синодальной Экономии, для чего отпустить в Москву членов этой Коллегии – Кирилла Чичерина и Алексея Владыкина. О сборах настоящего года и взысканной недоимке за прошлые годы велено рапортовать Камер-Коллегии, без ассигнаций которой никаких расходов не производить. 2) Вотчины же и доходы неопределенных архиерейских домов и монастырей, которыми они владели и заведывали сами, в настоящем 1727 году впредь до указа оставить в их ведомстве. 3) Питавшиеся своими трудами без жалованья маловотчинные и безвотчинные монастыри велено оставить на прежнем основании и монахов, выведенных из них в большие монастыри на жалованье, – отпустить в прежние их монастыри, а взятую от них утварь и деньги в те монастыри вернуть по-прежнему. Вместе с тем повелевалось а) представить В. Т. Совету ведомости о недоимке на заопределенных вотчинах с 1721 года; б) представить ведомости об имущественном состоянии всех епархиальных домов и монастырей, затребованные еще в 1723, 1724 и 1725 гг., для составления штатов и до сих пор не поданные; в) ведомости о том, какие епархиальные дома и монастыри в прошлые годы определены на жалованье и какие из них оставлены без определения, сколько в них в это время было монахов и разных церковных и домовых служителей и сколько им было положено жалованья, а также сколько их теперь на лицо. Для исполнения всех этих поручений повелевалось в епархии и монастыри, находящиеся в пределах Московской губернии, и в другие, находящиеся вблизи этой губернии, ехать самим названным двум членам Коллегии Экономии, а в остальные послать доверенных людей, с обязательством непременно явиться со всеми ведомостями в Санкт-Петербург Чичерину и Владыкину в августе 1727 года. А до тех пор, пока будут доставлены ведомости и точно распределены дела Синода и Коллегии Экономии, Алексею Баскакову и с ним Логину Щербачеву быть в присутствии в Синоде¹³².

Значение этого указа было огромное. При обычной в это время волоките и действительных затруднениях для получения столь сложных сведений, поручения, данные Коллегии Экономии, оказались неисполненными, по крайней мере настолько, чтобы можно было снова серьезно двинуть дело о введении штатов. Фактически исполненным было только то, что с 1727 года до конца Аннинского царствования вотчины и доходы неопределенных архиерейских домов и монастырей, а также значительная часть заопределенных вотчин оказалась в руках духовных владельцев, и даже само основание такого порядка вещей изгладилось из общей памяти. Например, 24 марта 1732 г. Сенат справлялся, по какому указу доходы монастырских вотчин отданы в ведомство монастырских властей. В Канцелярии Сената ответили, что по подписью Петра Великого на докладных пунктах Синода от 14 февраля 1721 г. и, вследствии этого, по указу Сената 3 марта 1721 г., а по справке Коллегии Экономии – на основании В. указа 1720 г. Прав. Сенату, а в 1723 г. по указу Св. Синода¹³³. В последующее время были еще запросы, но ни на один из них не было отвечено верно.

7 мая 1727 г. началось царствование Петра II. Распределение политических сил несколько изменилось, начинания предшествующего правительства не могли больше связывать регентство, и так как финансовое хозяйство Империи по-прежнему оставалось вне равновесия, естественно было принять даже такие меры для его улучшения, которые, по-видимому, не согласовывались с мерами недавнего прошлого. Общее между этими мерами было то, что и в 1726, и в 1727 году решено было по возможности сократить штаты присутственных мест и даже уничтожить целые учреждения¹³⁴. Такой образ действий, конечно, был менее всего понятен по отношению к учреждению, над образованием которого так много хлопотали. 12 июня 1727 года члены Коллегии Экономии были назначены: А. Баскаков в Камер-Коллегию вице-президентом, К. Чичерин в Вотчинную Коллегию вице-президентом, А. Щербачев в ту же Коллегию советником¹³⁵. А 23 июня в Совете рассуждали уже о том, чтобы 1) Московской Синодальной Конторе и Дикастерии не быть, а быть Духовному Приказу под ведением епископа Крутицкого, а между тем взять ведомость какие в Дикастерии дела. 2) О патриаршем Казенном Приказе справиться, какие тут дела были прежде и кто судья [здесь] и ныне как этот Приказ состоит. 3) Коллегии Экономии не быть, Камер-Конторе не быть, а приказных людей отдать в патриарший Разряд, который учинен будет по-прежнему¹³⁶. Наконец, 26 июня была выслушана выписка о бывших патриарших приказах и какие в них были дела (отложили до другого раза). Синодальным членам велено платить по 2500 руб. человеку, с условием ничего не брать из епархий, а прочим епархиальным епископам, которые в Синоде не заседают все их вотчины и доходы отдать, только бы положенное число в Монастырском Приказе платили, а на строительство и ремонт употреблять им до 500 руб., а если больше – требовать указа¹³⁷.

Подобное колебание правительственной политики в отношении церковных имений объяснимо, если не слепотой и неуясненностью задач государственного хозяйства, то, напротив, сознанием, что реформа 15 июля 1726 г. в том виде, как она была проведена, совершенно бессильна подвинуть вопрос к положительному для государства решению, поэтому и Коллегия Экономии совершенно бесполезна.

Впрочем, как сама реформа не была доведена до конца, так и предположения об уничтожении Коллегии Экономии и Камер-Конторы не получили осуществления. Остановились на компромиссе, тем более вредном, что он не только не подвинул дело вперед, а отодвинул его назад, так что юридическое положение вотчин стало еще менее определенным. Духовенство не могло чувствовать себя собственником, хотя фактически было почти безконтрольным владельцем. Правительство же, не уяснив себе имущественного состояния церковных учреждений и не обеспечив их определенным содержанием, стало властно распоряжаться доходами, не справляясь ни с нуждами и задачами Церкви, ни с платежными силами архиерейских домов и монастырей. Конфискация «остаточных доходов» в пользу государства, ассигнация их на нужды, ничего общего с Церковью не имеющие, наконец, переполнение монастырей отставными, сумасшедшими, колодниками, раскольниками и проч., все, якобы, на «убылые монашеские порции» – стало обычным делом. С обеих сторон установился произвол, истощавший крестьян-тружеников и разорявший Русскую Церковь.

Реформа 1726 г. была одним из проявлений борьбы светского и духовного правительства из-за церковных имений. Как бы не относилась к ним та или другая сторона, одинаково желавшая воспользоваться для себя имуществом и доходами, реальная основа борьбы оставалась той же, что и прежде. Народ еще не мог оправиться от разорения в Петровское царствование, государственное хозяйство все еще было расстроено. О неприкосновенности собственности некогда было и думать, тем более церковной собственности, которая, как «церковное богатство», издревле считалась «богатством убогих»¹³⁸. Поэтому несмотря на то, что проект 1726 г. не был заранее достаточно разработан и подготовлен, несмотря на резкие колебания правительства относительно Коллегии Экономии и вотчин, реформа все-таки прошла, хоть и в урезанном виде, и компетенция Коллегии Экономии, не определенная ни одним юридическим актом, постепенно определилась практическим путем.

Таким путем было поручение самому Синоду с членами Коллегии Экономии составить проект распределения дел между этими двумя «апартаментами» и внести его для утверждения в В. Т. Совет¹³⁹. 21 октября 1726 г. Баскаков уже докладывал, что они, т.е. члены Коллегии Экономии проект «о разделении синодских дел на два апартамента учинили и в Синод для общего согласия сообщили, в чем они по се время не согласились, а требуют быть прежде в В. Т. Совете». В. Т. Совет немедленно приступил к слушанию проекта, но так как в проекте не было сделано ссылок на предшествующие указы в объяснение принятого распределения дел, то его вернули Баскакову для дополнения, с приказом представить его вновь 24-го октября, т.к. В. Т. Совет «намерен слушать и поставя на мере потом призвать синодских членов»¹⁴⁰.

Совместно составленный проект заключался в следующем.

В Св. Синоде ведаются следующие дела:

1. Содержание во всей Российской Империи в добром порядке и в надлежащем присмотре св. церквей и монастырей и всего духовного чина в благочинии по св. правилам.

2. Учреждение в столицах семинарий и в епархиях у архиереев школ для детей духовенства и содержание их согласно Регламенту из сбора хлеба с церквей 130 1/30 , а монастырей 120 1/20 части всего их хлебного дохода.

3. Содержание типографий и печать русских и переведенных [на русский язык] книг.

4. Высшее управление над архиереями и степенными архимандритами и судопроизводство в обидах их между собой и по жалобам на них частных лиц.

5. Богохульные.

6. Еретические.

7. Увещание раскольников.

8. Волшебные [колдовство], только по исследовании, одним увещанием.

9. Недоуменные браки и разрешение браков между родственниками.

10. Вины разводов брачных, о которых говорится в указе 4 ноября 1722 г.

11. О насильственном пострижении.

12. Избрание кандидатов на архиерейство и посвящение архимандритов в степенные монастыри.

13. О приезжающем в Россию из других государств духовенстве.

14. О строительстве церквей.

15. Определение во флот иеромонахов, и в иностранные государства, и в полки священников и причетников.

16. Командирование духовенства в Преображенскую Канцелярию по ее требованию.

17. О пострижении в монашество и о умерших монахах и монахинях и присылка отовсюду рапортов.

18. О притворных чудесах и ханжах.

19. О монахах, отбывших из своих мест без настоятельских паспортов.

20. Крещение людей разных наций и вер по их желанию.

21. Вызов архиереев и архимандритов в Санкт-Петербург на чреду [очередность] священнослужения.

22. В ведомстве Синода быть Духовной Дикастерии и в ней делам:

1. Суд над духовенством синодальной области.

2. Освящение церквей в синодальной области.

3. Рукоположение духовенства и выдача им грамот в синодальной области.

4. Наблюдение за благочинием духовенства синодальной области, выдача им паспортов и сбор с них пошлин.

5. Варение [приготовление] святого мира в указанные годы

Синоду же принадлежит право высшего суда по апелляциям, подобно Сенату.

В Коллегии Экономии ведаются дела:

1. Сбор с синодальных дворцовых вотчин и с заопределенных архиерейских и монастырских вотчин оброчных и сверх того от домов архиерейских данных денег.

2. Смотрение экономии синодального дома и вотчин как в сборе оброчных денег, так и в размножении всяких заводов.

3. Сбор данных денег с церквей синодальной области и пошлинных денег с венечных памятей.

4. Прием лазаретных денег с венечных памятей в синодальной области и из архиерейских домов, и присылка из Дикастерии со ставленных и епитрахильных грамот пошлинных денег.

5. Отдача на оброк синодальных Дворцового и Казенного Приказов и Камер-Конторских оброчных земель и сенных покосов и прочих таких подобных статей.

6. Выдача синодальным членам и канцелярским служителям и прочим чинам, и в ружные монастыри, и обретающемуся в синодальном доме казначею, и иеромонахам, и иеродиаконам, и прочим служебникам окладного жалованья.

7. Выдача палестинским духовным персонам пожалованных денег по присланному окладу из Иностранной Коллегии.

8. Содержание латинской, греческой и славянской школ в Московском Заиконоспасском монастыре, учеников и учителей денежным и хлебным жалованьем, также строительство и ремонт в этом монастыре.

9. Содержание Московского Госпиталя покупкой медикаментов; доктора, аптекарей и учеников – окладным жалованьем и передача лечащимся [пациентам] пропитания.

10. Содержание московских богаделенных нищих кормовым жалованьем, строительство и ремонт тех богаделен, смотрение о них и приверстка им в те богадельни.

11. Строительство семинарий в Москве и Санкт-Петербурге.

12. Содержание зазорных [беспризорных] в Московском Андреевском монастыре пищей, одеждой и учителей, обучающих этих детей, определенным денежным и хлебным жалованьем.

13. Ремонт синодальных церквей, которые прежде построены и ремонтировались на средства Дворцового и Казенного Приказов, и выдача денег на варение св. мира.

14. Содержание Канцелярии Св. Синода и Коллегии Экономии, и прочих контор и приказов синодального ведомства (кроме Духовной Дикастерии) покупкой бумаги, свеч, сургуча, чернил, дров и проч., строительством и ремонтом.

15. Суд и расправа между подчиненными Синоду архиерейскими и монастырскими служителями и крестьянами во всяких делах, таких как обидах, боях [драках], краже и о землях, и о выдаче беглых крестьян и рекрутов, и в прочих таких подобных делах (кроме криминальных, т.е. розысков).

16. Случающиеся дела в обидах на архиерейских и монастырских служителей и крестьян следствием производить тамошним архиерейским приказным людям, а если те челобитчики [жалующиеся люди] недовольны будут, о таких бить челом в Коллегию Экономии.

17. О смотрении и взыскании тягостей, происходимых вотчинным крестьянам от светских персов [персон] или от подчиненных синодальных управителей во излишних неуказных сборах и проч.

18. Присылка из всех Синоду подчиненных мест рапортов о рождающихся, брачующихся и умирающих мужского и женского пола людях.

19. Определение на пропитание в монастыри отставных офицеров, солдат и матросов на убылые преждепосланных в монастыри отставных солдат и монашеские места, для чего присылка из всех вотчинных мужских и девических монастырей о убылых монахах и монахинях ежемесячных рапортов.

20. О записи приходящих в Санкт-Петербург с паспортами для пропитания синодальной команды крестьян и о выдаче вернувшимся из Санкт-Петербурга по отжитию срока паспортов.

21. О присылке из всех епархий и из прочих синодальной команды мест сборных с разночинцев за неисповедь штрафных денег и о тех деньгах рапортов.

22. Следование по доносам инквизиторским в похищении светскими синодальной команды персонами казны и взятие с них указанных штрафов.

Спорными пунктами были следующие предметы ведомства:

1. Кому ведать находящуюся под присмотром казначея иеромонаха Филагрия синодальную ризницу и содержащиеся в казне всякие вещи.

2. Разбирательство по инквизиторским доносам на духовных персон в утрате церковной, домовой и монастырской казны.

3. Дела о растрате начальствующими в архиерейских домах и монастырях сборов с заопределенных вотчин, подлежащих к уплате в Коллегию Экономии и прочих тому подобных.

4. Дела о тягостях, наносимых духовными властями своим подчиненным вотчинным крестьянам, а именно наложением излишних сверх положенного оклада денежных и хлебных сборов и всяких новых работ¹⁴¹.

Вместе с тем, Св. Синод предполагал устроить в Москве свою Контору по примеру Сенатской, а члены Коллегии Экономии полагали более удобным Коллегию Экономии устроить в Москве, а не в Санкт-Петербурге. При этом переименованы дела Патриаршего Разряда, Казенного Приказа и Камер-Конторы, об уничтожении которых нет речи во всем деле. Таким образом из проекта видно, что его составители были проникнуты мыслью провести последовательно и до конца реформу 1726 г., выделив Коллегии Экономии все хозяйственные и финансовые дела, так что она должна была бы сразу поглотить собой все прочие учреждения этого рода таких, как Камер-Контору и Синодальные Приказы. Правда об их уничтожении умолчано, но за то их ведомство целиком вставлено в росписание дел Коллегии Экономии, и они должны были бы естественно утратить смысл к дальнейшему обособленному существованию. Составители проекта полагали даже, что если Коллегия Экономии будет в Санкт-Петербурге, то из Патриаршего Разряда, Приказов и Камер-Конторы следует взять в нее из Москвы дела и книги, чтобы она могла должным образом исправлять свои дела¹⁴².

Однако представленный проект никогда не был рассмотрен и издан в законодательном порядке, поэтому Св. Синод, для которого реформа 1726 г. вовсе не могла представляться желательной, получил повод сгладить все существенное в новом порядке вещей и по возможности обезвредить для себя Коллегию Экономии, что ему вполне удалось. Неопределенность юридического положения Коллегии Экономии создала почву для фактической зависимости ее от Синода, который постарался сообщить компетенции Коллегии Экономии значение компетентности «прежде бывшего Монастырского Приказа и Камер-Конторы, что ныне Коллегия Экономии Синодального Правления». Достойно внимания, что после этого потребовалось двенадцать лет для отвоевывания Коллегией Экономии возможной самостоятельности и значения, давно намеченных реформой 1726 г. Между тем компетенция Коллегии Экономии постепенно определялась фактическим отношением ее к другим однородным учреждениям.

αʹ. С учреждением Второго Апартамента Святейшего Синода Камер-Контора не была уничтожена. Молчание о ней в указе 15 июля 1726 года, тогда как, в сущности, Камер Контора уже служила тому, для чего создавался Второй Апартамент, легко объясняется поспешностью и отсутствием хоть сколько-нибудь разработанного плана реформы. Впрочем, неопределенное положение Камер-Конторы в первое время не препятствовало целям законодателя. Второй Апартамент предназначался быть высшим учреждением в управлении синодальными, архиерейскими и монастырскими вотчинами. Камер-Контора, вступив к нему в подчинение, могла бы продолжать существовать в качестве вспомогательного органа, как это и было впоследствии с Конторой Коллегии Экономии. Между тем, намерения правительства не осуществились. Реформа не была проведена во всей последовательности и Коллегия Экономии заняла почти такое же положение по отношению к Синоду, Сенату и подведомственным им учреждениям, как и Камер Контора. Поэтому она не могла с течением времени не заменить собой или не слиться с Камер Конторой. Однако последняя просуществовала еще около 2-х лет под ведомством Коллегии Экономии, прежде чем фактически перестала действовать, юридически же она никогда не уничтожалась.

В первое время неустроенности Коллегии Экономии, Камер-Контора была даже необходима для заведывания текущими делами¹⁴³. Действительно, она как и прежде отсылала отставных солдат в монастыри на прокормление¹⁴⁴, входила в сношения с Святейшим Синодом помимо Коллегии Экономии по делам челобитчиков¹⁴⁵, давала наравне с Коллегией Экономии справки Синоду¹⁴⁶ и исполняла его постановления. Так в это время, по просьбе Ростовского архиепископа Георгия, Именным Указом Верховного Тайного Совета Сенату было приказано не требовать в Синодальную Камер Контору доходов Ростовской епархии, а предоставить их ему на собственные епархиальные нужды¹⁴⁷. И «по силе онаго указа Св. Синод приказал исполнение учинить в Камер Конторе Синодального Правления»: сборов не брать, управителей отозвать обратно, о чем послать указы в Камер Контору и Коллегию Экономии¹⁴⁸. Вместе с тем не бездействовала и Коллегия Экономии. Она, как центральное учреждение, мало-по-малу вступала в руководство подчиненными ей установлениями и лицами, и среди них, прежде всего, Камер Конторой. К Коллегии Экономии обращается Св. Синод с поручением сообщить указами в подведомственные ему учреждения для осведомления и надлежащего об этом действия Сенатское ведение по поводу бывшего в это время (в ноябре 1726 г.) розыска в Московской губернии о неисправлениях управителей¹⁴⁹. 7 декабря 1726 года Коллегия Экономии донесла, что она послала указы в епархии: Новгородскую, Вологодскую, Тверскую, Ростовскую, также в монастыри: Александро-Невский, Троице-Сергиевский и Синодальную Камер Контору, а в прочие епархии к управителям архиерейских домов и в подчиненные Синоду места [Коллегией Экономии] велено отправить указы из Камер Конторы¹⁵⁰.

14 декабря того же года Св. Синод постановил требование решения от Коллегии Экономии Синодального Правления о том «на каком трактаменте содержать» греческую школу «для того, что и прочие в Москве сущие школе довольствуются от Камер Конторы, которая под ведением оной Коллегии»¹⁵¹.

Копия И. В. указа 30 января – 3 февраля 1727 г.¹⁵², важное значение которого видно будет из последующего изложения, открывает в Московском Архиве Министерства Юстиции ряд журналов и протоколов Коллегии Экономии. Первый протокол Коллегии, в котором приведен вышеупомянутый указ, помечен 23 февраля 1727 г. О предшествующей же деятельности Коллегии Экономии с 15 июля 1726 г. никаких документов не сохранилось¹⁵³. Предыдущие же две книги и страницы этой (четвертой) книги протоколов заняты протоколами Камер Конторы за ноябрь и декабрь 1726 г. и февраль 1727 г.¹⁵⁴. Далее еще в пяти книгах за март, май, июнь, июль и август 1727 г. помещаются вместе в двух половинах протоколы Коллегии Экономии и Камер Конторы. С августа же 1727 г. документов последней больше не встречается¹⁵⁵. Очевидно, что Камер Контора постепенно уступала место Коллегии Экономии и прекращала свою деятельность.

Так как никаким указом разграничение компетенций этих двух однородных учреждений не было установлено и Камер Контора не упразднена, то Коллегия Экономии должна была сама определить свои отношения. Принимая к исполнению В. указ 30 января – 3 февраля 1727 г., Коллегия Экономии, между прочим, постановила, что Камер Контора впредь будет разбирать судебные дела и тяжбы, не касаясь отныне «экономических дел», т.е. управления вотчинами, сбора доходов и расхода их¹⁵⁶. В это время в Камер Конторе присутствовали за советника – Василий Кастырев и ассессор Петр Любятинский, а в Синодальном Дворцовом Приказе отчетность, сборы и суд ведал ассессор Илья Никифоров. Однако в марте Любятинский из-за болезни был уволен, Никифоров уехал в отпуск в Санкт-Петербург. Сообщая об этом своим петербургским товарищам – членам Коллегии Экономии, московские члены постановили все экономические и прочие дела ведать отныне в Коллегии Экономии, а как поступить с судебными делами они не знали и просили требования об этом резолюции от В. Т. Совета. Дело в том, что в Камер Конторе имелись «многие дела судные и земляные и по инквизиторским доношениям в похищении интереса и в утрате и передержке управителями собранных положенных доходов, денег и хлеба следствии», также дела о постройке в Чудовом, Вознесенском и Новодевичьем монастырях каменных келлий, а по Дворцовому Приказу – суд и расправа и вотчинные дела. Между тем в Камер Конторе никого не было, кроме Кастырева и секретаря Богдана Нормацкого, которому поручены были только счетные дела. А одному Кастыреву в силу указов 4 апреля 1714 г., 22 декабря 1718 г., 22 апреля 1719 г. и 4 мая 1720 г. править дела Камер Конторы было никак невозможно¹⁵⁷.

Так, совершенно фактически (без какого-либо законодательного определения) происходило взаимное распределение дел в этих учреждениях. Весьма важным обстоятельством для Коллегии Экономии было то, что у нее не было своих сумм, сборы продолжали еще поступать в Камер Контору. Поэтому последняя была первое время как бы казначейством при Коллегии Экономии¹⁵⁸.

Постепенно Коллегия Экономии входила в исполнение своих обязанностей, а Камер Контора уступала ей свое место. Но последняя все-таки еще не теряла значения. Например, в декабре 1727 года Игнатий, митрополит Коломенский и Каширский, просил не спрашивать с него в Камер Контору положенных с его епархии доимочных денег, в котором смысле и состоялся Высочайший указ Синоду. Последний, однако, постановил доимочные и другие деньги с этой епархии не брать в Коллегию Экономии¹⁵⁹, а не Камер Контору. Равным образом, при назначении в Московский Госпиталь доктора Бидла, Высочайшим указом повелевалось давать ему жалованье из Камер Конторы Синодального Правления, а Св. Синод приказал: «означенное жалованье по 1500 руб. на год из доходов Коллегии Экономии выдавать без удержания»¹⁶⁰. Несколько позднее (28 марта 1728 г.) Высочайший указ требовал выдачи Грузинскому митрополиту Христофору Сантаврийскому и Николаю Тифлисскому 200 руб. из доходов Камер Конторы, а Св. Синод приказал выдать из Коллегии Экономии «из доходов Камер Конторских, из каких надлежит, записав в расход по обыкновению с роспиской¹⁶¹». В последующих указах неоднократно встречается выражение: «Камер Контора, – что ныне Коллегия Экономии».

Никакого указа, которым уничтожалась бы Камер Контора, как уже сказано, не существует. Эти два учреждения естественно слились друг с другом и через 2 года Коллегия Экономии заступила и совершенно заменила свою предшественницу. А в сентябре 1728 г., согласно ведению Сената, Св. Синод уже определил отдать под Ревизион-Коллегию три пустые палаты у задних ворот Синодального дома, где прежде помещалась Камер Контора¹⁶².

βʹ. О Синодальных Дворцовом и Казенном Приказах также не было сделано никакого упоминания в указе 15 июля 1726 г. Ничего не было сказано об отношениях, в которые должны стать Приказы к новоучрежденному Второму Апартаменту и только по смыслу указа можно было догадаться о желании правительства сосредоточить управление церковным имуществом всякого рода в руках одного Второго Апартамента, т.е. подчинить его ведению и Синодальные Приказы.

Таким именно образом понял его Св. Синод, постановив принимать к рассмотрению в Первом Апартаменте только те дела и доношения, «которые подлежат до церковного исправления»¹⁶³.

Ту же самую мысль о подчинении Синодальных Приказов ведению Коллегии Экономии развил Синод в своем проекте распределения дел синодальных Апартаментов (см. выше) и некоторое время осуществлял на деле. О последнем заключаем из его указа 17 ноября 1727 г., «о подчинении находящихся в Риге крестьян и бобылей синодальной команды ведению Протопопа Симеона Армерковского¹⁶⁴». В нем между прочим сказано: «а впредь синодальные команды подчиненных, как в Санкт-Петербурге обретающихся, так и в других местах живущих, во всем управлять и из выше означенных мест (т.е. архиерейских домов и монастырей) кому надлежит, о них писать и резолюции требовать в Коллегию Экономии Синодального Правления. И для этого все… о всех синодального ведомства крестьянах дела и ведомости и другое тому подобное все, что есть… отдать, для рассмотрения и решения, в эту Коллегию Э. С. Правления, в которой по именному Императорского Величества 1726 г. июля 15 дня, указу, всех крестьян и судом и расправою ведать повелено, чтоб Св. Синоду, в труднейших духовных делах труждающемуся, излишнего в том и напрасного отягощения не было». Первое время Коллегия Экономии действительно и беспрепятственно осуществляла свои права по надзору и высшему управлению, принимала отчеты¹⁶⁵ и контролировала их, определяла должностных лиц¹⁶⁶, разрешала сомнительные дела¹⁶⁷, посылала указы¹⁶⁸. Но с течением времени, когда Св. Синод подчинил себе Коллегию Экономии, он поставил от себя в зависимость и Приказы. Это было для него тем более важно и нужно, что доходы их были определены на содержание Св. Синода¹⁶⁹.

Впрочем, зависимость Приказов от Синода не была для них исключительной. Коллегия Экономии также имела право надзора и распоряжения в делах Приказов¹⁷⁰, хотя с большими ограничениями со стороны Синода. Казенный Приказ нередко доносил о сомнительных делах Коллегии Экономии, которая отвечала ему указами. Но в тоже время и сама Коллегия Экономии о таких решениях «благопочтенне предлагала Св. Синоду во известие»¹⁷¹. Решения и мнения Коллегии Экономии по делам Казенного и Дворцового Приказов утверждались Синодом и таким образом получали полную силу¹⁷². Бывало, что Коллегия Экономии ходатайствовала по делам Приказов, например, в начале 1728 г. о назначении управителя в Дворцовый Приказ¹⁷³; производила расследования по делам личного состава, так в 1729 году указом Св. Синода велено было отобрать от секретарей Дворцового Приказа вотчины, отданные в пожить вместо жалованья дьякам Дворцового Приказа, приписать эти деревни к ведению Коллегии Экономии и расследовать причины, почему эти деревни не были отобраны, когда секретарям было назначено жалованье¹⁷⁴.

Определением от 10 июля 1727 г. Св. Синод указал Камер-Коллегии, требовавшей от него ведомостей о расходах на жалованье и другие, «дабы таких и тому подобных ведомостей о Синодальной команде требовали от Коллегии Экономии, не утруждая больше Св. Синода»¹⁷⁵. Это постановление близко касалось Приказов, так как их доходы шли на жалованье Синоду и у них были те самые ведомости, которые нужны были Камер-Коллегии.

Однако вскоре Св. Синод издал постановление о запрещении без доклада ему и без его разрешения производить какие бы то ни было расходы из Синодальных Дворцового и Казенного Приказов¹⁷⁶.

В 1730 г. это запрещение вмешиваться в денежные дела Синодальных Приказов по отношению к Коллегии Экономии выразилось еще резче по поводу следующего случая. Сенат сообщал Св. Синоду ведением о необходимости выдать в дом Грузинского царя за сено, недоданное в 1728 и 1729 гг., деньгами по алтыну за пуд из Коллегии Экономии, а за 1730 г. и впредь выдавать провиант и фураж натурой. Синод по содержанию Сенатского ведения послал указ в Коллегию Экономии. Последняя, в свою очередь, об уплате за сено деньгами послала указ Дворцовому Приказу, за что от Св. Синода получила приказание: «впредь той Экономической Коллегии до денежных доходов Синодальных как Дворцового, так и Казенного Приказов, без ведома Св. Синода отнюдь не касаться»¹⁷⁷. Между тем, несколько раньше сам Св. Синод приказывал «для надлежащего свидетельства и отсылки в Ревизион-Коллегию», перед которой в это время все учреждения были обязаны отчетностью, «отослать счетные списки в Коллегию Экономии Синодального Правления из Канцелярии, Духовной Дикастерии, из Казенного и Дворцового Приказов и из Типографии без закоснения»¹⁷⁸, т.е. поручал ей предварительный пред Ревизион-Коллегией контроль подведомственных ему учреждений.

В марте 1732 г. Св. Синод был особенно озабочен отношениями Коллегии Экономии к Синодальным Приказам. Разделенный на два отделения по поводу пребывания в Москве Императорского Двора, Св. Синод в Петербурге сообщил Св. Синоду в Москве о том, чтобы последний оберегал «тех Дворцового Приказа управителей от всяких сторонних напрасных отягощений и налогов, а наипаче, чтоб Коллегия Экономии Синодального Правления сверх Синодальных указов своими определениями до того Дворцовому Приказу не интересовались ничем, и расходу бы никакого по тем своим определениям из него не требовала. А ежели что потребно будет и о том бы та Коллегия присылала свои доношения с требованием резолюции в Св. Правительствующий Синод в Санкт-Петербург; и тожъ чинить как о смотрении, так и о искоренении всяких непотребных дел, и о приходах и расходах денежной казны и о взятии рапортов»¹⁷⁹. Таким образом Синодальные Приказы постепенно отошли из-под ведения Коллегии Экономии. В начале 1736 г. Св. Синод сделал попытку освободить Приказы даже от обязанности представлять счета для контроля Ревизион-Коллегии¹⁸⁰, несмотря на ее регламент 7 мая 1733 г.¹⁸¹. Впрочем, попытка эта не достигла своих результатов¹⁸².

Между тем, почти безконтрольное пользование имуществом со стороны Св. Синода и духовенства, особенно в виду наступавшего финансового кризиса, совершенно не соответствовало намерениям правительства¹⁸³. Поэтому 15 апреля 1738 г. Коллегия Экономии была передана из ведения Синода в ведение Прав. Сената¹⁸⁴, а вслед затем 30 октября того же года и Синодальные Приказы переданы в ведение Коллегии Экономии¹⁸⁵ «Понеже, говорилось в этом указе, Синодальные вотчины купно и с их доходами состоят под ведением Св. Синода, на которых по усмотрению полученных из Казенного и Дворцового Приказов рапортов, паче чаяния, явилось доимки слишком 40000 рублей; понеже собирание и выбирание доимок дело светское, а Св. Синод и без того важнейшими делами весьма отягощен: того ради за благо рассудили мы оные синодальные Казенный и Дворцовый Приказы сообщить в Коллегию Экономии, и все оные синодальные вотчины оной Коллегии в полное ведение поручить, и при том наикрепчайше подтвердить, дабы положенные доходы ежегодно собираемые были бездоимочны, а о запущенной доимке, сколько и какой и на которых вотчинах есть, верную ведомость учинить и по оной всю ту доимку взыскать, конечно, до 1 числа будущего Генваря, и сверх того, о взыскании том генерал-лейтенанту Волкову особливо сообщить, дабы и он с своей стороны крайнейшее старание прилагал; из помянутых доходов некоторая часть определена на штат Св. Синода, и кроме того, оных доходов под ведением Синодским рассмотреть, каким расходам и какому числу необходимо потребно быть, а постановя на мере из Коллегии Экономии сообщить с таким определением, дабы такие выдачи по требованиям из Синода деньги отпускали из вышеперечисленных доходов; а таков же штат для нашей апробации подать в наш Кабинет».

Получив 13 ноября из Кабинета этот указ, Св. Синод поручил совершить «передачу» Приказов Московской Синодальной Канцелярии, себе же велел представить ведомость сколько какого имущества будет отдано. Кроме того, Св. Синод распорядился передать делопроизводство Казенного Приказа по взиманию пошлин за освящение церквей и назначение причтов в М. С. Канцелярию¹⁸⁶. Остальное делопроизводство Приказов, находясь в ведении Коллегии Экономии, первоначально не слилось с ее делопроизводством. По-прежнему сохранились особые судьи и отдельный состав канцелярских служителей и только по предложению графа Мусина-Пушкина в 1739 г. такой порядок был уничтожен и вместо него для каждого Приказа учреждены в Коллегии Экономии особые столы¹⁸⁷.

γʹ. Относительно других, подведомственных ему учреждений, Св. Синод преследовал ту же цель: освободить их не только от зависимости и влияния Коллегии Экономии, но даже от непосредственных с ней сношений.

Св. Синод как бы противополагал интересы свои и своего ведомства интересам Коллегии Экономии, в которой он видел представителя светской власти с ее намерениями подчинить надзору и управлению государства церковное имущество¹⁸⁸. Например, в 1727 г. Московская Синодального Правления Канцелярия доносила Св. Синоду о том, что «из Коллегии Экономии Синодального Правления в тое Канцелярию присылаются о разных Ея Императорскому Величеству делах ведении, по которым произведения оная Канцелярия без позволительного из Св. Синода указу чинить не может». Поэтому она просит Св. Синод о том учинить определение. Последний в заседании 16 января 1727 г. приказал: «оной Коллегии Экономии Синодального Правления по случающимся в ней делам, принадлежащим до ведения Святейшего Правительствующего Синода, требовать резолюции от Св. Синода и о том взносить ей обыкновенные доношения по примеру тому, как и в Высокий Сенат от прочих Коллегий доношения возносятся; а с оной Московской Синодального Правления Канцелярией ни о каких делах той Коллегии письменно корреспонденции не иметь, понеже та Канцелярия состоит только под одним ведомством Св. Правительствующего Синода и без позволения Синодального отправлять ей по присылаемым из той Коллегии ведениям ничего не возможно»¹⁸⁹.

δʹ. Государев Печатный двор, основанный волей Царя Иоанна Грозного в 1563 году, был вверен Петром Великим ведению Монастырского Приказа (1702)¹⁹⁰. Затем в 1721 г. 16 февраля он перешел в ведение вновь учрежденного Св. Синода¹⁹¹ и получил новое наименование Московской Синодальной Типографии. С учреждением Коллегии Экономии, Типография в хозяйственном отношении поступила под ее надзор. Именно Коллегии Экономии принадлежало право следить за правильностью прихода и расхода сумм, получавшихся в Типографии от продажи книг, которые (суммы) она расходовала на покупку материалов и на свой штат согласно табелю 1715 г.¹⁹². Случавшиеся растраты подлежали исследованию Коллегии Экономии под высшим наблюдением Синода и Сената¹⁹³.

Из своих сумм Коллегия Экономии ничего не тратила на Типографию. Даже содержание Греческой школы, учрежденной Лихудами по возвращении их из Новгорода и в 1722 г. помещенной в здании Типографии¹⁹⁴, шло из типографских сумм, хотя канцелярия Московской Синодальной Типографии и делала попытки упросить Синод возложить бремя содержания школы со всеми ее учителями и учениками на Камер Контору, а затем на Коллегию Экономии. Попытки эти мотивировались тем, что в то же время Камер Контора и Коллегия Экономии содержали Московскую Славяно-(Греко)-Латинскую Академию, из которой Греческая школа, в сущности, выделилась¹⁹⁵.

εʹ. Учреждение Коллегии Экономии нарушало централизацию финансового хозяйства, к которой со времени Петра Великого по мере сил стремилось правительство. Целое ведомство оказывалось обособленным от государственных финансовых учреждений. Невыгодность такого положения дел правительство старалось несколько парализовать установлением своего надзора за финансовой деятельностью Коллегии Экономии, постоянно уравнивая ее в этом отношении со всеми прочими учреждениями. Согласно именному указу 4 января 1727 г.¹⁹⁶, Коллегия Экономии была обязана представлять отчеты Сенату, а затем, по указу 3 февраля 1727 г.¹⁹⁷, в Камер Коллегию, без ассигнации которой собранные суммы не велено было тратить ни на какие расходы. По Высочайшему Указу 1 ноября 1727 г.¹⁹⁸ Коллегия Экономии должна была представлять ежемесячные ведомости о приходе и расходе денег и провианта В. Т. Совету. Но с восстановлением Ревизион-Коллегии поверка счетов была поручена ей¹⁹⁹. Когда же 19 июля 1730 г. была восстановлена в своей самостоятельности Штатс-Контора, бывшая в подчинении у Камер-Коллегии с 1726 г.²⁰⁰, стало обязательным представлять ежемесячные и годовые отчеты также и Штатс-Конторе²⁰¹. В соответствии с своеобразными функциями Ревизион-Коллегии и Штатс-Конторы²⁰², каждая из них требовала к себе ведомости, и эти ведомости, правда не всегда аккуратно, часто после нескольких напоминаний Коллегией Экономии представлялись²⁰³.

В качестве ближайшей обязанности на членов новоучрежденной Коллегии Экономии была возложена (см. выше) работа по составлению ведомостей. В первом своем заседании 23 февраля 1727 г. находившиеся в Москве Баскаков, Чичерин и Владыкин приняли к сведению и исполнению указ 3 февраля²⁰⁴, а 28 февраля выработали обширную инструкцию для командируемых членов – Чичерина, Владыкина и Топильского с их помощниками в 20-ти пунктах²⁰⁵ и назначили прогоны и подводы²⁰⁶. 9 марта 1727 г. они принялись за составление ведомостей по Москве, а 29 марта уже выехали в епархии и монастыри Московской губернии²⁰⁷. В мае Коллегия Экономии усиленно требовала от монастырей, чтобы они заранее подготавливали необходимые для ведомостей сведения²⁰⁸, так как члены Коллегии Экономии уже отправлялись в следующие не московские епархии²⁰⁹.

Однако энергичная их деятельность не обошлась без протестов. Оказали сопротивление власти монастыря Антония Римлянина и Кирилла Клопского, так что Коллегия Экономии указом в Новгородский Архиерейский разряд требовала с них взыскания²¹⁰. Из этого возникло целое дело²¹¹. В Троице-Сергиевом монастыре приказные не желали предъявлять ведомостей, а присылали с повытчиками книги даже не скрепленные. С приходо-расходных книг 1722–1723 гг. ведомости можно было составить, а книг 1721 г. и «многого известия (кроме того) они приказные не показывают», – жалуется синодальный дворянин Иван Гурьев. Коллегия Экономии приказала взять приказных в Москву скованными²¹². Материала оказалось так много, что 85 человек при трех членах Коллегии Экономии не могли справиться, поэтому, по их просьбе, к ним был командирован из Санкт-Петербурга еще Л. Щербачев²¹³. В июне Коллегия Экономии уже начала поощрять работу²¹⁴, которая отчасти была выполнена²¹⁵, в июле беспокоилась о доставлении в срок и понуждала²¹⁶.

К сроку – в августе – ведомости не поспели. 6 ноября, на отчет Коллегии Экономии о своей работе, В. Т. Совет приказал окончить составление ведомостей непременно к декабрю этого года, а в Санкт-Петербург членам из Москвы до указа не ездить; ведомости собирать несмотря ни на какие отговорки архиерейских домов и монастырей, а противящихся управителей держать под караулом. Если же чего исправлено не будет, – то взыскано будет на тех членах Коллегии Экономии²¹⁷. Однако не только в 1727 г., но даже и после не было составлено полных и совершенно удовлетворительных ведомостей, до так называемых «офицерских переписей» 1763–1764 года, положенных в основание окончательной секуляризации. С постоянными требованиями ведомостей и частичными попытками их исполнить мы еще встретимся.

αʹ. Указом 15 июля 1726 г. о разделении Синода на два Апартамента²¹⁸ «к тем росправным делам определить повелели из светских, а именно: Алексея Баскакова, Кирилла Чичерина, Ивана Топильского, Логина Щербачева, Алексея Владыкина», – т.е. пятерых членов, соответственно шести духовным персонам Первого Апартамента. При этом ни слова не было сказано о том, как следует распределить им между собой должности, иначе – «в каких рангах кому из них быть». Равным образом ничего не было сказано и относительно их содержания, иначе сказать, – штат присутствия Второго Апартамента определен не был. Вследствие этого Синод, в связи с вопросом о наименовании Второго Апартамента, был вынужден тотчас же просить у Государыни разъяснения, «повышение ли их чинов против прежнего будет, и в каких рангах кому из них впредь быть»²¹⁹. Но ответа на это не последовало, хотя вопрос о положении новоназначенных членов Второго Апартамента все-таки несколько разъяснился со времени наименования его Коллегией Экономии Синодального Правления²²⁰, т.к. этим новое учреждение вводилось в состав прочих государственных коллегий и до известной степени подчинялось общим о них узаконениям, в частности о составе присутствия²²¹. Однако законный состав присутствия Коллегии Экономии никогда не был последовательно выдержан²²².

Состав канцелярии Второго Апартамента тоже не был определен своевременно, так что и относительно него, в первом же заседании после обнародования синодальной реформы, 18 июля 1726 г., Св. Синод был вынужден постановить самостоятельное решение: «для отправления дел определить где пристойно особливое место и часть канцелярских служителей, о которых, для распределения, написав именной список, предложить ему немедленно»²²³. Действительно, с 1 октября 1726 г. заняли свои должности секретарь Волков и протоколист Башилов²²⁴. Но такое число канцелярских чиновников было слишком недостаточно и Коллегия Экономии возбудила ходатайство об увеличении числа служащих, вследствие чего Синод приказал «из Синодальной Канцелярии и из Тиунской Конторы дать в Коллегию Экономии служителей сколько нужно по усмотрению обер-секретаря (Синода) и определить их в ведомство Коллегии Экономии неотлучно, дабы никакой в делах остановки не было»²²⁵. На основании этого в начале 1727 г. из Синодальной Канцелярии были временно отчислены: 1 канцелярист, 3 подканцеляриста, 5 копиистов и из Тиунской Конторы 2 копииста, что составляло, с назначенными ранее, 13 человек²²⁶. В последующее время состав канцелярии постепенно возрастал, а в случае экстренной нужды усиливался еще подъячими из ближайших к Москве монастырей²²⁷. Так в 1737 году канцелярия состояла из 2 секретарей, 1 протоколиста, 1 регистратора, 9 канцеляристов, 8 подканцеляристов, 25 копиистов и 6 писчиков²²⁸. Кроме этого, при Коллегии Экономии для караулов и посылок состояло в том же 1737 году 40 человек солдат под начальством прапорщика²²⁹.

Более или менее серьезные попытки упорядочить штат присутствия и канцелярии Коллегии Экономии начались со времени поручения Коллегии генерал-лейтенанту М. Волкову²³⁰. По его докладу 24 января 1739 г. последовала Высочайшая резолюция о том, чтобы в Коллегии Экономии и соединенных с ней в это время Синодальных Дворцовом и Казенном Приказах быть: советниками из отставных – ст. сов. Ивану Тимирязеву, полковнику Даниилу Овцыну, майору Ивану Исупову; ассессорами – Ивану Топильскому, да вновь ассессору из секретарей Артемию Козьмину с жалованьем – советникам по 381 руб. 52 1/2 коп., ассессорам – по 197 руб. 88 1/2 коп. в год. А кому из них где быть и из каких доходов жалованье получать определить должен сам Волков²³¹. Затем 17 мая 1739 г., по поводу представленного Волковым штата канцелярии Коллегии Экономии, Сенат запрашивал: 1) сколько в Коллегии Экономии и Приказах было канцелярских служителей прежде и какое было им жалованье; 2) сколько их теперь и какое жалованье идет и 3) что впредь? Упомянув Сенатский указ 13 февраля 1739 года о разборе канцелярских служителей,²³² Волков представил, что теперь имеется 107 человек с жалованьем на всех в 3708 руб. и 1863 четв. хлеба, а нужно: в Коллегию Экономии 42 человека с жалованьем всего в 2340 руб. и 934 четвертей [хлеба], а со сторожами, капралами, рядовыми и комиссарами житного двора всего – 2740 руб. и 1192 четвертей [хлеба]. Да на Контору – 1 секретарю, 1 канцеляристу, 1 подканцеляристу, 4 копиистам, 1 сторожу, 1 капралу и 4 солдатам – жалованье 982 руб. По Дворцовому Приказу – 402 руб. и 398 четвертей [хлеба]; по Казенному Приказу – 310 руб. и 210 четвертей [хлеба]. Итого 4434 руб. и 1800 четвертей [хлеба], а без Конторы, которую Волков полагал упразднить, оставив в Санкт-Петербурге, для сношений с Сенатом одного комиссара (100 руб. и 25 четвертей хлеба) и копииста (25 руб. и 12 четвертей хлеба), – 3452 руб. и 1800 четвертей хлеба²³³.

Радикальную перемену в Коллегии Экономии произвел граф Платон Иванович Мусин-Пушкин, когда Коллегия была поручена в его ведомство и управление²³⁴. Усмотрев из имевшихся в Сенате ведомостей о членах и о приказных и о нижних служителях Коллегии Экономии, что в ней имеется малое число членов, а приказных и нижних служителей излишество, да в той же Коллегии имеются в ведомстве Дворцовый и Казенный Приказы, в которых как особливым судьям так и приказным служителям не малая сумма выходила на жалованье, граф Мусин-Пушкин предложил Кабинету Приказы упразднить, заменив их особыми столами в Коллегии Экономии, а членов коллежских прибавить, «понеже экономических вотчин имеется немалое число и в разных уездах и между ними многими имеется дальнее разстояние, а для осмотра оных надобно посылать членов во все вотчины не токмо в летнее время в рабочую пору, но когда нужда востребует, то и зимою, от чего можно более надеяться прибыли, нежели по приказчиковым токмо ведомостям». К докладу была приложена печатаемая ниже ведомость:

«И от прежнего жалованья, заключал Мусин-Пушкин, оставаться будет ежегодно 636 руб. 17 1/8 коп. и хлеба 787 четв. 6 чк.; а ежели будет иногда потребно иметь более вышеписанного секретарей и приказных служителей, то прибавлять, как во всех коллегиях чинится, а суммы на жалованье более вышеписанного не держать, но из положенной вышеписанной суммы секретарям и приказным служителям по трудам каждому разделять по силе 1725 года указа». Резолюция последовала такая: «учинить по сему»²³⁵.

24 декабря 1739 г. новый штат (утвержденный Императрицей 28 ноября 1739 года) был получен в Коллегии Экономии²³⁶ и по приказу Мусина-Пушкина от 3 января 1740 г. не показанные в штате комиссары, подъячие, монастырские служки и вотчинные управители отосланы были в Герольдмейстерскую Контору²³⁷.

Впрочем, едва ли штат Мусина-Пушкина был последовательно проведен на деле. По крайней мере, несогласно с изложенным штатом, по Высочайшему указу 17 сентября 1742 г., в Коллегию Экономии были назначены советниками Иван Исупов и Николай Хрущов, а ассессорами – Артемий Козьмин и Семен Киреев, причем жалованье им показано прежнее, по штату Волкова, по 381 руб. 52 коп. советникам и по 197 руб. 88 коп. ассессорам²³⁸.

После апробации штата Коллегии Экономии Мусина-Пушкина Топильский представил о желательности восстановления при Коллегии Экономии Счетной Экспедиции²³⁹. По докладе об этом Мусиным-Пушкиным, Императрица повелела учредить Счетную Экспедицию «для лучшего взыскания доимок, контроля приходо-расходных счетов и составления отчетов, в составе секретаря (с жалованьем в 100 руб.), 2 канцеляристов (по 45 руб.), 4 копиистов (по 25 руб.), с ассигновкой требуемых на это 290 рублей – 220 руб. из остатка от штатного положения на состоящих при Мусине-Пушкине секретарей и канцеляристов, а 70 руб. – из подъяческой, положенной по штату, суммы»²⁴⁰.

В Е Д О М О С Т Ь.

βʹ. При образовании Второго Апартамента Синода особого обер-прокурора к нему не было назначено и вообще об отношении прокуратуры к этому Апартаменту ничего не было сказано. Мало того, сам обер-прокурор Св. Синода А. Баскаков был назначен присутствовать во Втором Апартаменте в качестве члена и вместо него, протоколом Верховного Тайного Совета 24 июня 1726 г.²⁴¹, в Синод был назначен простым прокурором Раевский, который до этого был прокурором Монастырского Приказа и Камер Конторы²⁴². Впрочем, назначение это не получило силы и Баскаков до 1730 г. Продолжал совмещать две должности²⁴³.

При переименовании Второго Апартамента в Коллегию Экономии, ей, равным образом, прокурора дано не было, несмотря на указ 12 января 1722 г., по которому надлежит быть при Сенате генерал-прокурору и обер-прокурору, также во всякой коллегии по прокурору, которые должны будут рапортовать генерал-прокурору²⁴⁴. Объясняется это тем, что самый институт прокуратуры в глазах Верховного Тайного Совета оказывался не нужным. Так, в том же 1726 г. генерал-прокурор Ягужинский был отправлен в Польшу без назначения ему приемника²⁴⁵, а вслед за ним и прокуроры коллегий стали получать новые назначения или увольнения без замены их другими лицами²⁴⁶. Впоследствии, при Анне Иоанновне и регентстве Анны Леопольдовны, если и были намерения и попытки в 1730²⁴⁷, 1733²⁴⁸, и 1740²⁴⁹ годах восстановить прокуратуру, то они не имели никакого успеха. Только с воцарением Елизаветы Петровны и восстановлением Сената в его первоначальном значении был снова введен и упрочен институт прокуратуры²⁵⁰. В это же время, в самом начале 1742 г., получил нового обер-прокурора и Св. Синод в лице князя Якова Петровича Шаховского²⁵¹, а с ним вместе утвержден Императрицей целый «реестр» кандидатов на прокурорские должности в коллегиях, канцеляриях и конторах²⁵². В Коллегию Экономии еще раньше этого был назначен прокурором Иван Чаплыгин. Он вступил в должность 10 января 1741 г. в Конторе Коллегии Экономии, 10 февраля того же года выехал, а 29 прибыл в Москву²⁵³. Там он потребовал от Коллегии Экономии отыскать ему указы Петра Великого, с последующими дополнениями, о прокурорской должности и определить ему канцелярских служителей, как было при прежних прокурорах. Коллегия постановила указы отыскать, а пока определить «на первый случай» канцеляриста Василия Булгакова и 2 копиистов²⁵⁴.

γʹ. В силу 31 пункта регламента Камер Коллегии дела в Коллегии Экономии были распределены, как она доносила Сенату в 1731 г., на две экспедиции, в которых при делах находились по одному советнику и одному ассессору. В I экспедиции были: делопроизводство по указам Сената и Синода; сбор оставшихся за определением архиерейских домов и монастырей доходов; содержание Московского Госпиталя по требованиям докторов покупкой и подрядом всяких материалов и инструментов и приготовление хлебных припасов и столовых запасов, выдача жалованья доктору с подчиненными и поверка госпитального комиссара в приход-расходе; содержание Московской греко-латинской школы в Спасском училищном монастыре, включая постройки и ремонт по школе, а также выдачу жалованья учителям и ученикам; содержание в Москве 96 мужских и женских богаделен, которым жалованье производилось ежемесячно на наличное число призреваемых [человек], а также строительство и ремонт богаделен и против них каменных и деревянных мостовых, и поверка определенного для раздачи комиссара; определение и рассылка на пропитание в монастыри отставных военных чинов, выдача в дом Грузинского царя денег и хлеба и находящемуся в Москве духовенству и приезжим из Палестины жалованья; подряд к строительству и починка в соборных церквах и монастырях всяких ветхостей и устройство случающихся «олюменаций». Во II экспедиции были: поверка приходо-расходных счетов Канцелярии Св. Синода и Синодальных Казенного и Дворцового Приказов, Духовной Дикастерии, Московской и Санкт-Петербургской Типографий, Монастырского Приказа и Коллегии Экономии с 1719 года. Кроме того, суд и расправа между подчиненными Св. Синоду лицами, также архиерейских домов и монастырей служителей и крестьян²⁵⁵.

Десять лет спустя, 18 сентября 1740 года, Коллегия Экономии, рассудив для лучшего отправления дел, расписала их на 4 экспедиции следующим образом:

В I экспедиции:

· По Высочайшим из Кабинета, Сената, Синода и других мест указам ответы и о исполнении рапорты.

· Приказный стол и смотрение над регистратурой.

· Покупка и подряд и выдача в соборы и монастыри ладана.

· Рапорты о приходе и расходе в надлежащие места.

· Рассылка отставных и собирание о убылых монашеских порциях ведомостей.

· Производство по всякого рода делам, касающимся монастырей Синодальной области: московских – Троице-Сергиева, Чудова, Симонова, Петровского, Андрониевского, Воздвиженского, Покровского на убогих домах, Ивановского девического; провинциальных – 20 Костромских, 2 Боровских, 4 Волоколамских, 17 Переяславль-Залесских, 20 Галицких, 1 Бизюкова в Дорогобуже и 6 Севских; а также следующих архиерейских домов со всеми монастырями тех епархий – Новгородского, Тверского, Белгородского, Вологодского и Тобольского.

· Заопределенные архиерейские и монастырские вотчины в провинциях Московской, Суздальской, Углицкой, Тверской, Юрьева-Польского, Новгородской и Сибирской всякими касающимися делами, понуждением во взыскании с них положенных денежных и хлебных доходов и ежегодный контроль назначаемым в заопределенные вотчины приказчикам.

Во II экспедиции:

· Производство выдач в дом царя Грузинского и грузинскому духовенству, а также приезжим из Палестины жалованья.

· Отдача в Москве оброчных земель и с них сбор.

· Производство по всякого рода делам, касающимся монастырей Синодальной области: московских – Вознесенского женского, Донского, Данилова, Греческого, Спасского училищного, Сретенского и Воскресенского; провинциальных – 4 Владимирских, 3 Серпуховских, 2 Карачевских, 2 Темниковских, 9 Верхнего и Нижнего Ломова, 2 Калужских, 1 Оренбургского, 5 Тамбовских, 5 Козловских, 2 Добринских; а также следующих архиерейских домов со всеми монастырями тех епархий – Нижегородского, Крутицкого, Вятского, Псковского и Устюжского.

· Все дела по бывшему Дворцовому Приказу с их подъячими.

· Заопределенные архиерейские и монастырские вотчины в провинциях Костромской, Владимирской, Казанской, Свияжской, Пензенской, Вятской и Алаторской.

В III экспедиции:

· Хлебный стол – приход и расход, поверка комиссара.

· Московский Госпиталь всяким правлением и поверка комиссара.

· Московские богадельни жалованьем, строительством и проч.

· Ремонт московских соборов и церквей, а также сбор с попов Архангельского собора.

· Производство по всякого рода делам, касающихся монастырей Синодальной области: московских – Богоявленского, Златоустовского и Угрешского; провинциальных – 2 Гороховских, 1 Мало-Ярославского, 2 Дмитровских; девичьих: Георгиевского, Ржевского, Зачатьевского, Страстного, Варсонофьевского, Никитского, 8 Арзамасских, 5 Балахнинских, 5 Саранских, 4 Красно-Губоцких, 1 Мокшанского и 2 Инсарских; а также следующих архиерейских домов со всеми монастырями тех епархий – Суздальского, Черниговского, Воронежского, Архангелогородского, Киевского, Рязанского и Киево-Печерского монастыря.

· Все дела по бывшему Казенному Приказу с их подъячими.

· Заопределенные архиерейские и монастырские вотчины в провинциях Переяславля Рязанского, Севской, Белгородской, Смоленской, Шацкой, Галицкой и Вологодской.

В IV экспедиции:

· Латинские школы жалованьем и строительством.

· Производство жалованья ружникам [оружейникам].

· Поверка расходчика Коллегии Экономии.

· Производство по всякого рода делам, касающихся монастырей Синодальной области: московских – Новоспасского, Новодевичьего, Знаменского, Алексеевского девичьего, Саввино-Сторожевского, Бирлюковской пустыни, Перервинского, Давидовой пустыни, Екатерининской пустыни в роще; провинциальных – 4 Рыльских, 5 Путивльских, 2 Курских, 4 Торопецких, 8 Брянских, 1 Верейского, 3 Можайских, 5 Пензенских, 10 Юрьевца-Повольского, 8 Ржево-Владимирских, 4 Трубчевских, 1 Масальского; а также следующих архиерейских домов со всеми монастырями тех епархий – Ростовского, Смоленского, Коломенского, Казанского и Астраханского.

· Заопределенные архиерейские и монастырские вотчины в провинциях Переяславля-Залесского, Ярославской, Белозерской, Тамбовской, Нижегородской, Арзамасской и Калужской.

Соответственно распределению дел распределены были по экспедициям и служащие в канцелярии Коллегии Экономии:

Изложенное распределение дел подписали генерал-лейтенант Волков, ст. сов. Иван Тимофеев, полковник Д. Овцын, кол. сов. Иван Исупов и ассессор Артемий Козьмин²⁵⁶. Как видно из позднейшего дела, это распределение было произведено в связи со следующими обстоятельствами. 29 декабря 1737 г. Последовал В. указ составить каждой коллегии для себя инструкцию, подобно новой инструкции Камер-Коллегии, в которой обозначить 1) производящиеся дела; 2) чтобы не всякое дело решали все члены сообща, а некоторые дела единолично; 3) чтобы сокращены были в делах многоплодные выписки; 4) уничтожены излишние реестры и записки, которыми одна волокита наносится; и эти проекты представить прямо на утверждение, не дожидаясь остальных коллегий. В силу этого Коллегия Экономии приступила к составлению проекта, но не успела окончить, как по резолюции 25 апреля 1740 г. все заопределенные вотчины были отданы Коллегии Экономии. Тогда именно, 25 сентября 1740 г., дела Коллегии Экономии и были расписаны на 4 экспедиции. Затем 21 июня 1741 г. заопределенные вотчины снова были отданы духовным властям и проект инструкции вновь остановился. Между тем, 16 января 1742 г. по журнальному определению Коллегии Экономии ее дела были вновь распределены по экспедициям так, что под надзором полк. Овцыну постановлено было быть в Греко-Латинской Академии, сов. Исупову – богадельни, Хрущову – Госпиталь, Козьмину – Черно-грязский двор и пашня и синодальный житный двор. Затем 20 сентября 1742 г., по предложению прокурора Чаплыгина, состоялось новое распределение четырех экспедиций между названными четырьмя членами Коллегии Экономии без расписания самих дел. Поэтому такое, по настоянию Чаплыгина, и было выполнено 18 ноября 1743 г.²⁵⁷ и осуществлено на практике²⁵⁸.

Присутственное время в коллегиях и их канцеляриях было строго определено указами. Президенты и члены должны были являться к 8 часам утра и оставаться до 2 часов дня, а в случае надобности присутствовать еще с 4 до 7 часов вечера. Отсутствие или запоздание записывалось прокурорами или секретарями, а где прокуроров не было, в особые дневные журналы, которые в виде еженедельных ведомостей доходили даже до Государыни²⁵⁹. Секретари находились в канцеляриях с 8 часов утра до 10 вечера, сменяясь два раза – до полудня и после обеда²⁶⁰. За выход из присутствия раньше срока полагалось взыскание²⁶¹. В 1738 г. велено было учредить в канцеляриях дневное и ночное дежурство секретарей или протоколистов, или регистраторов, или даже простых канцеляристов, где старших чиновников на это не доставало²⁶².

Делопроизводство в Коллегии Экономии следовало общему порядку делопроизводства во всех коллегиальных учреждениях того времени²⁶³.

Во избежание медленности в решении дел Верховным Тайным Советом, Кабинетом, Сенатом и Синодом неоднократно требовалась подача еженедельных рапортов о решенных и нерешенных делах, об исполненных и не исполненных сенатских указах²⁶⁴ и проч., причем Синод требовал «рапорты присылать со изъяснением каждого дела сенсу, с нумерами и с числами тех дел начатия и решения, со всякою очисткою»²⁶⁵, а Сенат при доношениях, выписках и экстрактах требовал «подписывать внизу содержание каждого дела по материям пунктами с изъяснением»²⁶⁶.

Меры к скорейшему решению дел принимались и в самой Коллегии Экономии. 2 сентября 1736 г. Коллегия приказала регистратору подавать ежедневные рапорты, сколько какой повытчик по своему повытью учинит выписок с резолюциями, понеже оное будет при выдаче жалованья рассмотрено и выдача будет по трудам. Если же регистратор этого исполнять не будет, то у него будет вычет из жалованья²⁶⁷. Между тем безпорядки и волокита продолжались. В 1736 г. Императрице Анне Иоанновне донесли, что в Москве не только в коллегиях и канцеляриях, но и в Сенатской Конторе дела решаются не только медленно, но и большею частью по «партикулярным страстям»²⁶⁸. А в 1742 г. прокурор Коллегии Экономии доносил, что члены в заседании все никогда не бывают, а которые бывают, то один без другого хотя бы и не важных дел не слушают, отчего дела тянутся долго²⁶⁹.

Коллегия Экономии была учреждением финансовым, в котором сосредоточивались довольно значительные суммы, поступавшие затем в расход на известные окладные или не окладные расходы. Относительно подобных денежных операций предписывалась большая аккуратность. Так по указу Кабинета от 31 декабря 1735 г. повелено было во всех судебных местах для сбережения казны главным командирам деньги содержать за своими печатями и никого без себя до денег не допускать²⁷⁰. Впоследствии этот указ был разъяснен в том смысле, что под главными командирами должно разуметь весь состав членов той или другой коллегии или канцелярии, а не одних президентов, и что денежную казну осматривать и собственными печатями печатать должны, за отсутствием президента, вице-президенты и прочие члены все вместе или один-двое доверенных по избранию лиц с обязательством солидарной ответственности всей коллегии членов²⁷¹. Не меньшей заботливости требовала и пересылка денег²⁷². Что же касается прихода и расхода поступавших²⁷³ денег, то в данном случае заботливость и экономия выражались, во-первых, в постоянном требовании представлять приходо-расходные ведомости в В. Т. Совет²⁷⁴, и, во-вторых, в требовании, которое было объявлено, например, в 1727 г., не делать с 1726 г. никаких расходов без Высочайшего разрешения, а о сделанных подать ведомости²⁷⁵. Эти требования на практике были не выполнимы и вызывали протест. Затем и Св. Синод, особенно следивший за суммами Дворцового и Казенного Приказов, требовал, чтобы без доклада ему и без его разрешения не производилось из них никаких расходов²⁷⁶, и чтобы доходы записывались аккуратно²⁷⁷.

Не безъинтересна также история обзаведения Коллегии Экономии канцелярскими принадлежностями, рисующая как бы полную заброшенность ее в первое время. За отсутствием специальной ассигновки на первоначальное обзаведение, Коллегии Экономии сначала была выдана некоторая часть из 500 руб., определенных по штату на канцелярские расходы по Синодальной Канцелярии. Но так как синодальному расходчику вменялось в обязанность содержать эту сумму «с прилежнотщательным рачением и со всяким надлежащим смотрением, чтобы сумма денег была во издержании прошлых лет не только со излишеством, но с уменьшением», а между тем к числу канцелярских расходов были отнесены отопление, шитье мундиров для матросов, починка верейки, прогоны и ремонт печей, то синодальный канцелярист Севастьян Зыков, опасаясь выйти из сметы спрашивал: посылать ли в Коллегию Экономии канцелярские «припасы», и Св. Синод, по определению от 15 марта 1727 года, разрешил посылать только до 1-го мая, а с этого времени в этой Коллегии всякие канцелярские расходы держать, не требуя ничего от Св. Синода из своих доходов, или из Камер-Конторских сборов, по обыкновению²⁷⁸. Но у Коллегии Экономии еще не было своих доходов и 5 мая того же года президент Коллегии Экономии А. Баскаков словесно представлял Синоду о необходимости продлить отпуск в Коллегию «на канцелярские расходы бумаги и прочего, из синодальной казны без задержания, дабы в делах остановки не было, понеже в той Коллегии никаких денежных сборов не имеется». Вследствие этого последовало новое распоряжение «отпускать необходимое под росписку на счет (т.е. в долг) Коллегии»²⁷⁹. Со временем Коллегия Экономии, конечно, приобрела в этой области надлежащую самостоятельность.

Тяжело было для России Аннинское царствование. Не только отдельные лица страдали от подозрительности и методической жестокости правительства немцев, но вся Россия страдала от их бдительной заботливости, ложившейся тяжелым гнетом на имущество и жизнь населения.

Анна желала царствовать в духе своего дяди Петра Великого. Того же желали и ее сподвижники – Остерман и другие кабинет-министры, а в области церковной политики Феофан Прокопович. Однако, в действительности царствование Анны не было похоже в очень многом на царствование Петра и многие, даже благие начинания, приводили к обратным результатам по той причине, что правительство, далекое от знания жизни, учреждением Кабинета вытеснило собой Сенат и Синод, и само хотело властно распоряжаться во всем, но мерами всегда отрицательными: запрещениями, ограничениями, взысканиями, преследованиями и проч. Ими нельзя было поднять силы страны, а следовательно и создать что-либо, несмотря на «просвещенную» заботливость и «честное» отношение к делу.

Церковь правительство не гнало. Оно желало, напротив, поднять и упорядочить ее жизнь восстановлением Св. Синода в его прежней силе, искоренением бродячего духовенства, урегулированием положения монашества, учреждением семинарий, заботами о раскольниках и миссиях и т.д. Но тем не менее оно оставило по себе след почти только отрицательный²⁸⁰. Правительственная политика интересует нас в нашей работе главным образом относительно церковных имений. И ныне, как и в предшествовавшие царствования, высказывается желание освободить духовенство от тяготы материальных хлопот²⁸¹. Но по существу не эти благие желания руководили правительством в вопросе о церковных имениях, а гораздо более того стремление воспользоваться земельными богатствами духовного сословия в целях удовлетворения потребностей общего государственного хозяйства.

Государственное хозяйство было давно запущено. С 1719 г. прошло едва 10 лет, и обнаруженная тогда убыль населения почти в 20 % едва ли могла быть покрыта. Если же население с тех пор и увеличивалось, рабочие и платежные силы страны оставались теми же. Разорение еще далеко не миновало, а безумная роскошь двора, две войны подряд, и злоупотребления губернаторов, воевод и сборщиков, не только не позволили покрыть недоимку с 1720 по 1732 г. в несколько миллионов рублей, но послужили причиной накопления еще большей недоимки.

В целях восстановления бюджета и введения правильного финансового хозяйства еще в 1730 г. учреждена была Канцелярия Конфискации²⁸², с которой соединена тогда же Доимочная Канцелярия²⁸³ и восстановлена Штатс Контора²⁸⁴. В 1731 г. Камер-Коллегия получила новый регламент²⁸⁵. В 1733 г. учрежден Доимочный Приказ для сбора недоимок за 1719–1733 гг.²⁸⁶. В 1735 г. Доимочный Приказ был соединен с Канцелярией Конфискации²⁸⁷. В 1733 г. восстановлена Ревизион-Коллегия²⁸⁸ и, кроме того, учреждено девять счетных Комиссий, под управлением Генеральной Счетной Комиссии²⁸⁹.

Если вообще правительство принимало общие меры для того, чтобы выйти из финансового затруднения и обеспечить себя от него в будущем, то оно, в частности, не могло не обратить внимания на церковные имения. Поводом к разного рода мероприятиям по эксплуатации доходов с церковных имений послужило накопление на них громадной недоимки.

Еще указом 3 февраля 1727 г.²⁹⁰ велено было собрать ведомости о недоимках с 1721 года. 15 марта 1727 года была учреждена²⁹¹ при Верховном Тайном Совете Доимочная Канцелярия для взыскания недоимок по всему государству; ей предоставлено было посылать указы²⁹² и требовать себе необходимых ведомостей. Во исполнение Высочайшего указа Синод тогда же сделал распоряжение²⁹³, но в июле, как мы знаем, еще не было ведомостей, почему Св. Синод 10 и 24 июля приказал послать снова подтвердительные указы с предписанием «неисходно держать подъячих» за составлением ведомостей. И требуемые ведомости были представлены Коллегией Экономии²⁹⁴. Но рядом с этой строгостью, к недоимке относились терпимо, потому что ее ставили в связь с разорением крестьянина, которому следовало дать оправиться после тягот Петровского царствования. Вследствие этого тогда не раз складывались недоимки подушного сбора со всего населения. В частности, и с церковных имений, бывало, Св. Синод и Коллегия Экономии складывали недоимку²⁹⁵.

Однако недоимка накоплялась и Коллегия Экономии была в опасности оказаться вовсе без денег для необходимых расходов. Она по своему почину начала требовать уплаты недоимок, но встретила противодействие местных властей и принуждена была обратиться за помощью к Синоду²⁹⁶. 5 октября 1730 года Коллегия Экономии постановила просить у Синода подтвердительных указов, так как по ее выписке накопилось на архиерейских домах и монастырях недоимки столько, что приход меньше расхода, который, к тому же, увеличился за последнее время благодаря сенатским и другим указам. Сама же Коллегия Экономии, не смея своей властью взыскивать недоимку на духовных лицах, держит под арестом приказных и стряпчих, и посылает на места нарочных²⁹⁷. Синод молчал и 29 мая 1731 г. Коллегия Экономии повторила свое требование послушных указов Синода для платежа недоимки²⁹⁸. К июню 1731 года дело было в следующем виде, как доносила Коллегия Экономии Синоду: не смотря на угрозы отбирания имущества, и ссылкой на галеру, монастырские власти и служители на прошлые годы по 1728 г. многого числа (сборов) не доплатили и запустили в доимку, или и собрали, да в Коллегию не заплатили, а употребили на свои расходы или у себя удержали; на 1728–1730 г. и половины не заплачено, не смотря на посылку из Коллегии указов, понуждений и нарочных; Коллегия принуждена обретающихся в Москве архиерейских и монастырских стряпчих держать под арестом, а на места послать нарочных с инструкциями о правеже тех денег на властях и приказных из их собственных пожитков, о чем в 1730 г. Коллегия извещала Св. Синод, прося удерживать жалованье у виновных в невысылке в Коллегию денег, но из Синода указа не получено, а за 1731 год вместо 37000 руб. в платеже только 1385 руб.

10 сентября Св. Синод велел повсеместно разослать указы о немедленной уплате недоимки под страхом штрафа и удержания денег, отпускаемых на содержание архиерейских домов и монастырей²⁹⁹.

Между тем о накоплении недоимки стало известно Сенату, и он потребовал от Коллегии Экономии к себе ведомости³⁰⁰, затребовал и Св. Синод из своих Приказов ведомости о их доходах и расходах и недоимке³⁰¹. По наведенной в январе 1733 г. в Синодальной Канцелярии справке на синодальных вотчинах за 1724–1730 г. значилось в доимке 7743 руб., да за 1730–1733 по окладу 5300 руб. 31 1/2 коп. на год, итого 21201 руб. 26 коп. Между тем по ведомости Дворцового Приказа от 31 мая 1733 г. за 1724–1732 годы было в недоимке 13955 руб. 47 1/2 коп. Однако, ведомости Синодальной Канцелярии по проверке оказались более правильными³⁰².

13 октября 1731 г. Коллегия Экономии доносила Сенату, что на заопределенных вотчинах архиерейских домов и монастырей, отданных им 1727 г. под присмотр, причем многие обещались, платить бездоимочно, за прошлые годы до 1728 г. накопилась большая недоимка, на 1728–1730 г. около половины оклада, а на 1731 год из 46741 руб. уплочено только 3516 руб., вследствие чего многие платежи остановились. Ею посланы указы, но безрезультатно. В Св. Синод донесено 5 октября 1730 г., 14 июня и 13 августа 1731 года³⁰³. А по присланным из Сената и Синода указам и по определениям Коллегии Экономии с 1727 г. сверх оклада выдано 26335 руб., да израсходовано (вероятно, на ремонт архиерейских домов и монастырей) 12690 руб., итого 39025 руб., да в дома Ростовского и Коломенского архиереев в 1727 г. на время присутствия их в Синоде отданы их епархиальные доходы, которые следовало платить в Коллегию Экономии. Всего выбыло 66141 руб., отчего в Коллегии Экономии «расходы приходят в конечную остановку, и если скоро доимка не будет заплачена, то остановятся совершенно». Сенат приказал 7 марта 1732 г. в Св. Синод послать ведение, а из Коллегии Экономии подать ему ведомости³⁰⁴. Ведение в Св. Синод послано 14 марта, а указ в Коллегию 22 марта 1732 г.

13 марта 1732 г. последовал Именной Высочайший указ из всех Коллегий и Канцелярий всякого звания о доимках и начетах ведомости собрать в Сенат на определенные сроки, которые рассмотреть ст. сов. Маслову и со мнением представлять Сенату³⁰⁵. Согласно этому указу и предыдущему из Сената, Коллегия Экономии от 24 апреля 1732 г. представила следующую ведомость о том, сколько определено доходов в архиерейские дома и монастыри и сколько за определением остаточных доходов положено платить в Коллегию Экономии³⁰⁶:

А от 15 мая 1732 г. Коллегия Экономии представила ведомости о недоимках за 1724–1732 г. По ним оказалось недоимки 84817 руб. 92 коп. В июле Сенат запрашивал, сколько недоимки заплачено. Коллегия Экономии 27 июля ответила, что уплочено, отдано из доимки на ремонт и проч. 7487 руб. 11 1/2 коп., осталось 77330 руб. 80 3/4 коп. После этого Сенат 11 августа распорядился собирать недоимку через губернаторов и воевод вместе с штабными офицерами на приказных архиерейских домов и стряпчих и управителях монастырей без послабления и держать их под караулом пока не заплатят, для чего послать губернаторам, воеводам и офицерам ведомости с обозначением, если возможно, не употреблялись ли уже собранные деньги на монастырское строительство и, если так, то взыскивать ее снова на самих крестьянах, а впредь сего не допускать, чтобы не было разорения. 18 августа послано в Синод ведение, а 9 сентября разосланы указы³⁰⁷. Вместе с тем Сенат продолжал требовать от Коллегии Экономии сведений. По ее ведомостям, представленным при доношении от 18 декабря 1732 г., в ноябре недоимки числилось уже 143079 руб. 90 коп. В платеже к 1 января 1733 г. было 6924 руб. 26 1/4 коп.; выключено по разным причинам 7502 руб. 56 1/4 коп. Итого осталось 135577 руб. 33 3/4 коп. Подсчет датирован 2 января 1733 года³⁰⁸.

18 сентября Св. Синод распорядился послать указы с крепким подтверждением в тем места, откуда еще не рапортовано на указ 10 сентября 1731 г. А 26 сентября из Москвы сообщил Св. Синоду в Петербурге ведение с изложением вышеозначенной ведомости Коллегии Экономии³⁰⁹.

Дело о недоимках принимало серьезный оборот. Правительство не могло потерпеть такого безпорядка, особенно в вопросе денежном, и потому 23 октября 1732 г. последовал Именной Высочайший указ Синоду принять самые строгие меры по взысканию недоимки и в начале января 1733 г. представить Кабинету ведомости³¹⁰. В основу указа была положена ведомость Коллегии Экономии, поданная Сенату 13 октября 1731 г.³¹¹. По ней в недоимке было 81127 руб. 66 коп. Было велено: доимку собрать губернаторам, воеводам и офицерам с приказных и управителей непременно к началу 1733 г., угрожая им арестом, битьем на правеже и конфискацией имущества. В случае, если они не собирали доходы по приказанию духовных властей, или, напротив, издержали собранное, то об этом подать ведомости. Исследовать также, не брали ли приказные и управители взятки, не накладывали ли излишних сборов и тем разоряли крестьян. Особенно взыскивать на тех, кто обязался платить бездоимочно. Если же доимка собрана не будет и впредь власти не будут платить сполна, то в будущем все доходы должны будут первоначально доставляться светскими управителями в Коллегию Экономии для покрытия ее окладных расходов, а на собственное содержание духовных властей и их подчиненным жалованье будет удержано по примеру 1723 года³¹².

26 октября последовал новый указ³¹³ в подтверждение указа 13 марта 1732 г.³¹⁴ с требованием «о всех доимках с 1719 г., какого-бы они звания ни были, требуемые ведомости, без всякия проронки, отослать в Сенат из Синода в самой скорости с подлинным изъяснением, которые бы к рассмотрению были довольны, объявя именно: сколько каких доходов по окладам взять надлежало, и что на которой год взято и в доимке осталось, и для чего оная доимка и чьим послаблением не собрана, и какое взыскание от Синода было». Также почему по первому указу ведомостей в Сенат не подано и от которых именно команд в том замедление учинилось, велено сообщить в Сенат для наложения штрафа по указу 10 октября³¹⁵.

В исполнение этих распоряжений Св. Синод постановил одно за другим четыре определения. Двумя последними из них от 6 ноября 1732 года³¹⁶ в наказание за несоставление требованных ведомостей на секретарей Духовной Дикастерии, Коллегии Экономии, Синодальных Приказов, на управителей Московской Типографии, на приказных и прочих управителей, а также на монастырские власти во всех епархиях налагался штраф по 50 руб., а с секретаря и канцеляристов Санкт-Петербургского Духовного Правления по 25 руб. Кроме того, велено было Коллегии Экономии составить ведомости 1) о числе заопределенных архиерейских и монастырских вотчин, с показанием повотчинно денежных и хлебных доходов, вносимых в Коллегию Экономии; 2) сколько их собрано с 1724 г. и сколько в недоимке и почему; 3) когда и по каким указам упомянутые вотчины отданы под присмотр архиереев и властей, так как на это ссылалась Коллегия Экономии в свое оправдание³¹⁷; 4) сколько роздано Коллегией Экономии денег на починку архиерейских домов и монастырей; 5) все ли посылаемые Коллегией люди для сбора доходов состоят у нее на службе, и если выбыли, то куда именно. Для составления этих ведомостей велено было членам Коллегии Экономии присутствовать в ней поочередно днем и ночью, а секретарей и канцеляристов держать в ней «неисходными».

Двумя первыми из вышеназванных четырех определений Св. Синод приказывал исполнить Высочайшее повеление 23 октября 1732 г. и расследовать причины недоимок. Немедленное и точное исполнение предписывалось под страхом не только материального взыскания – лишения жалованья, конфискации имущества и штрафа, но даже снятия сана. Расследование представлялось Синоду необходимым как потому, что ведомости Коллегии Экономии при ближайшем рассмотрении оказывались неверными, так и потому, что Коллегия Экономии отстраняла от себя ответственность за доходы с вотчин, взятых под присмотр духовных властей с обязательством бездоимочного платежа. В самом деле, как говорится в определении, из общей суммы недоимки в 101422 руб. 37 коп. на некоторых архиерейских домах и монастырях была показана недоимка в 34735 руб. 68 1/2 коп., из которых 12237 руб. 62 коп. были уже уплочены и за них получены росписки³¹⁸. Далее, Св. Синоду «известно учинилось», что для сбора доходов и правежа недоимки Коллегия Экономии посылает от себя нарочных, которые берут с крестьян взятки³¹⁹, которые могут только разорять крестьян, поэтому Св. Синод, не желая оправдывать духовных властей, считал виновницей все-таки саму Коллегию Экономии. В виду сего он требовал подать ведомости: 1) о том, когда и с каким обязательством заопределенные вотчины были отданы под присмотр духовных властей; 2) кого именно Коллегия Экономии присылала для сбора доходов и недоимки; 3) какие меры принимала Коллегия Экономии для своевременного сбора доходов и недоимки, были ли даны ею отсрочки, сколько и кому дано взяток; 4) сколько и из каких доходов платится приказным и управителям за управление вотчинами; 5) производили ли старосты вотчин раскладку оклада на дворы и полное ли число или с излишком и сколько раз в году, по сколько со двора было взято оклада и излишка. Синод внушал показать все правдиво, не боясь Коллегии Экономии, желая тем проверить ее действия³²⁰.

Произведенные Синодом оба расследования о взятках и о правильности ведомостей обнаружили, во-первых, что личный состав Коллегии Экономии, включая в него и членов, не был всегда добросовестен, хотя взяточничество, по-видимому, не было в такой степени развито, судя по документальным данным³²¹, как этого ожидал, и, пожалуй, хотел обнаружить Св. Синод; и, во-вторых, что ведомости были действительно совершенно неверны. Анализ очень обширного дела о недоимках в М. А. М. Ю.³²² и описания дела синодального Архива³²³ с несомненной ясностью показывает несостоятельность Коллегии Экономии. Ведомости были составлены неправильно, с пропусками и большими начетами, иногда двойных окладов; иногда вводились новые оклады, брались в расчет дворы вместо числа душ; разница была даже в ведомостях, одновременно составленных Коллегией Экономии для Сената и для штабных офицеров. Много доимки оказалось уже уплаченной под росписки Коллегии Экономии и ее агентов. Большие суммы из числа недоимки по Сенатским и Коллежским указам были отданы на ремонт и строительство, на жалованье и содержание. Были случаи переплаты окладного сбора, не то что недоимки. Были и основательные причины накопления ее, именно скудость и пустота. Последняя поражает читателя рапортов архиерейских домов и монастырей. С 1678 г. не было переоброчки. Между тем счет дворов заменился душами. В населении была большая убыль. Многие умерли, были взяты в рекруты, отосланы в Петербург для работ по его строительству. Земли лежали в пусте и т.д. и т.д. Наконец и комиссары Коллегии Экономии вели себя бессовестно. Если не все и не всегда, то многие из них брали взятки, растрачивали или утрачивали собранное. Между тем материальная ответственность за все это лежала по-прежнему на разоренных крестьянах, а служебная на духовных властях, и главным образом на Св. Синоде, который и Сенат и Коллегия Экономии упрекали в бездеятельности и послаблениях, упрекали с тем большей силой, что духовные власти, якобы по своему желанию, приняли под свой присмотр вотчины и обязались платить бездоимочно³²⁴. Защищаясь от нареканий, Синод 20 сентября 1733 года представил доклад Императрице, в котором, доказывая неправильность ведомостей о недоимках и подчеркивая бездеятельность или безпорядочную деятельность Коллегии Экономии, заявлял, что вотчины отданы духовным властям не Синодом, а будто бы еще тогда, когда и Синода не было, именно в 1720 г. (очевидно при закрытии Монастырского Приказа). А «синодальное в 1721 г. – говорил Синод – предложение Его Величеству было собственно не тех доходех, которые собираются в Коллегию Экономии на содержание госпиталей, школ, богаделен и проч., но о государственных, т.е. окладных табельных и повсягодных и различных по указом запросных податях, которыя в те годы как с монастырских, так и с государевых и помещичьих крестьян с двороваго числа со всех необходимо были собраны». Наконец Синод снимал с себя ответственность в силу указа 15 июля 1726 г. о разделении Синода на два Апартамента, после которого Синод, будто бы, вовсе экономических дел не касался³²⁵. Доклад Синода, по-видимому, Кабинет не рассматривал³²⁶.

Правительство и Синод могли бы без конца пререкаться и спорить о взаимной ответственности, но без определенного результата, потому что в основе было недоразумение. Не в 1720 и 1721 гг. произошел переход вотчин из рук светского правительства в непосредственное заведывание духовных властей³²⁷, а по указу 3 февраля 1727 г., поводом к которому послужила растерянность правительства после неудачи со штатами 1724 г. и с реформой 1726 г. Необъяснимо, но несомненно, что все об этом забыли. Поэтому в накоплении недоимок виноваты были все. Правительство виновато было еще тем, что ужасно истощило население. Сенат и Коллегия Экономии тем, что их энергия, проявленная в 1727 г. по собиранию ведомостей, скоро иссякла и наступила обычная рутинность и волокита с неизменными спутниками их – злоупотреблениями и взяточничеством центральных и местных агентов. Синод же и духовенство сочли себя в праве использовать доходы для себя, потому что не могли, конечно, помириться со взглядом правительства на вотчины, как на государственную собственность, в то время, как архиерейские дома и монастыри далеко еще не были обеспечены сами, и виновны были главным образом в том, что тоже истощали крестьян. Взятки, даваемые агентам Коллегии Экономии властями, как и штрафы с них, платили в действительности, конечно, не они, а крестьяне³²⁸.

После 1733 г., когда Св. Синод снова потребовал от Коллегии Экономии ведомости³²⁹, но та прикрылась Сенатом, давая тем понять, что она ищет независимости от Синода³³⁰, дело о недоимках немного затихло. В начале 1735 г. была предположена конференция Кабинета с Синодом о доимке с духовных персон, по всей вероятности, по ведомству Казенного Приказа³³¹. Доимочный Приказ взыскивал начетные деньги 6834 руб. с бывших в 1729–1730 гг. расходчиками, комиссарами, подъячими и др., недоимку же с вотчин по-прежнему взыскивала сама Коллегия Экономии³³².

Кабинет не был доволен деятельностью Коллегии Экономии. С другой стороны, в видах еще большей эксплуатации доходов с церковных имений в пользу государства³³³, Кабинет решил, наконец, поручить Коллегию Экономии непосредственному ведению генерал-лейтенанта М.А. Волкова, стоявшего во главе Канцелярии его имени для сбора и хранения остаточных сумм по всем учреждениям и ведомствам.

Указ об этом последовал 30 января 1736 г. С Коллегией Экономии соединена была под ведением Волкова еще Раскольническая Контора, которой заведывал тогда ст. сов. Неронов. «И понеже, говорилось в указе, доходы тех мест, за определением домов архиерейских и монастырей не малые бывают: то оную сумму, також сбор Раскольнической Конторы определить на дачу ружникам и для того учинить в Св. Синоде рассмотрение, где и в каких местах и по чему кому и по каким указам руга определена быть имеет, и какое о том в Синоде определение учинено будет, то сообщить ему, генерал-лейтенанту, обстоятельно, по чему-б он ругу выдавал и остатки в казне содержал»³³⁴. Значение этого распоряжения и смысл его, а также практические последствия будут рассмотрены ниже. Теперь же этот указ нам важен, как проявление намерения правительства эмансипировать Коллегию Экономии от влияния Св. Синода и дать ей больше авторитета. 17 февраля получен был указ в Москве в Коллегии Экономии³³⁵ и еще весной этого года Волков сформировал штат своего ведомства, исхлопотал себе и служащим жалованье из доходов Коллегии Экономии в 3000 руб. и приступил к исполнению своих обязанностей³³⁶.

15 апреля 1736 г. Коллегия Экономии постановила послать в архиерейские дома и монастыри указы о немедленном платеже недоимки за 1733–1735 гг. и оброка за 1736 г.³³⁷, а 25 мая потребовала от Синода подтвердительных указов³³⁸. В июле Коллегия Экономии представила Синоду и в Кабинет ведомости о недоимках. По докладу Волкова (при ежегодном окладе 1702 г. в 50000 руб.) с 1733 г. на архиерейских домах накопилось 8692 руб., а на монастырях 42708 руб., итого 51400 руб. Коллегия Экономии затруднялась взыскать недоимку полностью, т.к. архиерейские дома и монастыри израсходовались на покупку драгунских лошадей, которые зачитались согласно указам за известное количество душ в подушный оклад и, кроме того, поправляли постройки или за скудостью и пустотой фактически не могли платить. Из Кабинета, однако, последовало повеление заплатить все в два месяца³³⁹. Синод передал это повеление Коллегии, обязав ее дать копии с ведомостей Московской Синодальной Канцелярии, дабы она разослала всюду крепкие подтвердительные указы и по квитанциям и рапортам следила за уплатой³⁴⁰. Со своей стороны Волков представил ведомости Кабинету³⁴¹.

18 августа были переданы ведомости в М. С. Канцелярию. По ним числилось недоимки 41712 руб. 48 1/3 коп. В то число с 18 августа по 8 февраля 1737 г., т.е. в пять месяцев и 21 день было заплачено и за пустотой взыскивать не велено 5444 руб. 11 коп. Осталось недоимки 36268 руб. 37 1/3 коп. Да на покупку драгунских лошадей во исполнение указа 19 октября 1733 г. монастырские власти издержали 2207 руб. 21 коп. и теперь просят эти деньги с них не взыскивать, а Коллегия Экономии об этом указа не имеет, да к тому же собираемое расходует на определенные статьи. Далее, Коломенский архиерей истратил на постройку в Москве каменного дома 500 руб., на ремонт в Коломне собора, в Москве на подворье и проч. 258 руб. 82 1/2 коп., да в Саввино-Сторожевском монастыре на ремонт 1932 руб. 37 коп.³⁴².

Св. Синод распорядился: 1) взыскивать недоимку Коллегии Экономии самой, не утруждая Св. Синод, т.к. вотчины и сборы с них ей поручены; а в архиерейские дома и монастыри опять послать подтвердительные указы с угрозами взысканий и с требованием, чтобы впредь до уплаты духовные власти на властелинские места не становились; 2) Коллегии Экономии исследовать справедливые оправдания в неплатеже, дабы неповинные в этом тщетного отягощения не понесли; 3) о 2207 руб. 21 коп., истраченных на лошадей, сообщить Сенату с заявлением, что, по мнению Синода, следует их зачесть в сбор в Коллегию Экономии, так как покупка эта была необходима, а на крестьян этот сбор накладывать было не велено; 4) своевольно истраченное Коломенским архиереем и Саввиным монастырем взыскать «не смотря ни на какия отговорки без всякого послабления»; и, наконец, поручить М. С. Канцелярии по-прежнему строго следить за делом о недоимках, в своей бездеятельности представить Синоду оправдание, а в Кабинет обо всем сообщить для сведения вторично³⁴³.

В июле Кабинетом были затребованы ведомости о недоимках от Сената и велено ему подтвердить скорейшее взыскание их³⁴⁴.

Получив из Сената указ, Коллегия Экономии 24 сентября постановила послать в монастыри нарочных с тем, чтобы они: 1) правили недоимку на приказных и управителях, для чего держали бы их под арестом и содержались бы на их коште; 2) если будут показывать, что недоимки лежат на вотчинах, то возили бы их скованными на их же коште, а крестьянам отягощения не чинили; 3) если же будут показывать какие-нибудь «выключки» из той недоимки по указам, то чтобы копии их прислали в Коллегию Экономии; 4) собранные деньги высылали бы с нарочными в Коллегию Экономии под караулом; 5) по взыскании явились бы в Коллегию Экономии³⁴⁵.

12 ноября не было получено еще от нарочных ни денег, ни рапортов, от чего расходы в Коллегии Экономии остановились³⁴⁶. В этот день Коллегия Экономии послала подтвердительные указы, которые продолжала посылать непрерывно и после³⁴⁷. Но только 21 декабря 1737 г. от одного Чудова монастыря было доставлено 1056 руб. 57 1/4 коп.³⁴⁸.

К 1-му сентября 1737 г. недоимка была в следующем состоянии. На архиерейских домах (с 1733 г.) – 19436 руб. 59 коп.; на монастырях – 64766 руб. 2 1/4 коп. Всего – 84202 руб. 61 1/4 коп. Из этой недоимки взыскивать не велено – 3687 руб. 16 1/2 коп.³⁴⁹.

Хлеба было в недоимке 8926 чтв. 4 1/2 чк. и по окладу на 1737 год 3249 чтв. 7 1/2 чк.³⁵⁰.

24 января 1738 г. последовал новый подтвердительный указ³⁵¹. 1 февраля составлены в Коллегии Экономии опять ведомости за 1733–1738 г. и снова посланы нарочные³⁵². К 1-му марта недоимки числилось по 1737 г. 41463 руб. 26 1/4 коп., на 1737 г. – 37043 руб. 57 коп. В число недоимки нарочными было взыскано по 1737 г. – 8485 руб. 14 коп., да в недоборе с венечных памятей 1703 руб. 80 коп. Итого 10188 руб. 94 коп., а на 1737 г. 20460 руб. 18 1/4 коп. За тем осталось в доимке всего 47857 руб. 71 коп.³⁵³.

Никакие меры не улучшали положение дел. Недоимка не уменьшалась и, если выбиралась за прежние годы, то накаплялась за новые. Правительство, как и раньше, склонно было приписывать это корысти и послаблениям духовных властей, и новым шагом в деле установления большего контроля светской власти за деятельностью Коллегии Экономии и вотчинами являлась передача Коллегии Экономии из ведения Синода в ведение Сената. Таким образом через 12 лет постепенно пришли (хотя только отчасти) к тому, чего хотели достигнуть реформой 1726 года.

15 апреля 1738 г. последовал Именной указ Сенату: «Указали Мы Коллегии Экономии быть под ведением Сената, а Синоду от сего времени той Коллегии не ведать, понеже в оной Коллегии состоят сборы и др. экономические дела, которые подлежат к ведению Сената, а духовных дел, какие-бы могли касаться до Синода, не бывает, а ежели Синоду что будет от той Коллегии когда потребно, о том сноситься с Сенатом, откуда все, что потребно, получать могут»³⁵⁴. 17 апреля указ получен в Синоде и из него передан на места³⁵⁵, а 2 мая получен в Коллегии Экономии³⁵⁶.

В Коллегии Экономии наступила новая эра. В деле о недоимках это отразилось тем, что ее сбор снова был поручен губернаторам и воеводам³⁵⁷, а также привлечены были к ответственности судья Дворцового Приказа с товарищами³⁵⁸. Доселе Приказы составляли особое ведомство. Светская власть в их деятельность почти не вмешивалась. Но накопление на них более 40000 руб. недоимки подало повод Кабинету соединить Приказы с Коллегией Экономии, которой и поручить также синодальные вотчины, с обязательством ежегодные сборы взимать полностью и всю недоимку взыскать непременно к 1 января 1739 г. Указ в этом смысле был дан 30 октября 1738 г.³⁵⁹.

30 ноября сбор недоимки по ведомству Приказов был особо поручен члену Коллегии Экономии Ивану Топильскому³⁶⁰, который немедленно отправился в вотчины.

К началу 1739 г. недоимка, конечно, не могла быть собрана и 11 января Топильский доносил Коллегии Экономии, что на Дворцовом Приказе с 1721 г. (за 18 лет) накопилось 33330 руб. 82 3/4 коп., а по Казенному Приказу с 1718 г. (за 20 лет) – 20790 руб. 46 коп. Итого 54121 руб. 28 коп. Согласно инструкции он отправился сам до Ростова, где на одной Карашской вотчине доимки более 10000 руб.³⁶¹, и до других мест, а судью Дворцового Приказа, Филиппа Ягодынского, послал по Владимирской дороге до Симбирска и в стороны, да синодальных дворян и отставных он разослал 36 человек. Он и посланные взяли расписки о непременной уплате в (минувшем) декабре всей недоимки на 20000 руб., а со времени приезда в Москву, для понуждения судьи и нарочных, им послано уже 125 указов. У Приказов он поставил караул и велел приказным быть у дел посменно по 15 часов в сутки. И теперь он просил не выдавать судье и приказным жалованье, пока доимку они не взыщут, т.к. она запущена за слабостью Приказа, так как частыми указами они не подтверждали и нарочных никогда не посылали.

Коллегия исполнила желание Топильского³⁶². Вскоре Топильский отправился вновь с 3 канцеляристами, 4 копиистами и 6 капралами и солдатами с поручением не только собирать недоимку, но и ревизовать всех управителей без исключения. 21 марта он доносил, что с Карашской вотчины он взыскивает неослабно, только это затруднительно, потому что с нее одновременно взыскивается и недоимка подушного сбора³⁶³. При этом он просил непременно обревизовать управителей в Коллегии Экономии, т.к., по его убеждению, их изобличали приходо-расходные книги, представленные им в 1738 г. в Коллегию Экономии. Между тем, если взыскивать недоимку без предварительной ревизии, то вотчины придут в полное разорение³⁶⁴. Со своей стороны Коллегия Экономии посылала подтвердительные указы поповским старостам и др.³⁶⁵.

В конце 1739 г. за 1721–1739 гг. числилось недоимки 58870 руб. 53 5/8 коп. Из этого числа к 1 декабря было взыскано 36553 руб. 45 коп. и выключено, после освидетельствования Коллегией Экономии, как неправильной, 6320 руб. 85 1/2 коп. (о ней 7 сентября подано было Сенатом мнение в Кабинет). Оставалось недоимки 15996 руб. 23 1/8 коп.³⁶⁶.

Таков был результат энергичной, но вместе с тем и безжалостной деятельности точных исполнителей Кабинетских распоряжений. В январе 1739 г. Волков по ведомству Коллегии Экономии показал даже остаток в 41310 руб., который немедленно же был конфискован в пользу государства³⁶⁷. Вскоре после этого, 7 сентября 1739 г. Кабинетом потребованы были от Коллегии Экономии ведомости о состоянии архиерейских домов и монастырей, во исполнение чего Коллегия Экономии и принялась деятельно собирать необходимые сведения³⁶⁸. По-видимому, в результате этих ее работ явились обширные ведомости в 6 томах, так называемые в М. А. М. Ю. Ведомости Счетной Экспедиции 1739–1741 гг. На это распоряжение и эти ведомости после нередко ссылались.

Интересовался недоимкой и Сенат. Он требовал сведения³⁶⁹, именные ведомости управителей, запустивших недоимку, для отсылки их в Доимочную Комиссию³⁷⁰. Доимочная Контора при Ревизион-Коллегии требовала шесть раз ведомостей³⁷¹, пока, наконец, Сенат не разъяснил ей, что недоимка Коллегии Экономии до нее не касается³⁷². И теперь, как и в 1732 г., слышались жалобы крестьян на монастырские власти³⁷³, на пустоту и убыль плательщиков³⁷⁴. Архимандрит Саввино-Сторожевского монастыря Симон жаловался Синоду на Коллегию Экономии за то, что с него напрасно требуется «великая и несносная» сумма в 33274 руб. 10 1/2 коп., между тем, как оклада, принятого при этом в Коллегии Экономии в расчет, никогда не было, а он, наместник и служители арестованы. Св. Синод постановил требовать от Сената расследования и «сатисфакции»³⁷⁵. Но в это время Коллегия Экономии от 6 ноября донесла Кабинету, что духовные власти сами запускают доимку и не смотря на старания ее и подтвердительные указы Синода не платят, особенно Симон, на монастыре которого накопилось 20415 руб. (часть, вероятно, была уже заплочена). Сенат безуспешно запрашивал его 3 сентября, т.к. он даже уехал в Санкт-Петербург самовольно. 5/10 декабря Кабинет положил резолюцию строго подтвердить Синоду, чтобы он, как высшая власть над монастырями, следил за уплатой недоимки, а Симона непременно розыскал и допросил³⁷⁶.

К концу 1739 г. Правительство пришло к убеждению, что Волкову, обремененному многими обязанностями, трудно управлять Коллегией Экономии. Между тем, дела в ней не удовлетворяли Кабинет, недоимки по-прежнему продолжались. Поэтому указом 9 ноября 1739 г. Волков был уволен, а Коллегия Экономии поручена тайному советнику сенатору графу Платону Ивановичу Мусину-Пушкину, сыну управлявшего Монастырским Приказом с 1701 года боярина Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина³⁷⁷. Предполагалось Коллегию устроить в Санкт-Петербурге, а контору ее в Москве, между которыми Мусину-Пушкину предоставлялось распределить наличный состав служащих в Коллегии Экономии и неспособных из них уволить, заменив новыми³⁷⁸. Однако, он настоял на том, чтобы Коллегия Экономии была в Москве, откуда ее членам удобнее следить за вотчинными делами и ближе ездить в командировки, а при нем в Санкт-Петербурге, чтобы был один секретарь с несколькими канцеляристами на жалованьи от Коллегии Экономии³⁷⁹.

Тайный Советник, сенатор, президент государственной Камерц-Коллегии, управляющий одновременно и Канцелярией Конфискации, граф Платон Иванович Мусин-Пушкин принял Коллегию Экономии с намерением ее реформировать. В хозяйственных делах немыслима бумажная переписка. Члены Коллегии Экономии должны были, особенно, ввиду недоимок, упорядочить вотчинное хозяйство, поднять благосостояние крестьян и контролировать управителей. Для этого требовалось их личное присутствие в вотчинах. Между тем, до командировки Топильского, последние не были приняты, да и личного состава Коллегии было недостаточно. Мусин-Пушкин выхлопотал увеличение штата³⁸⁰ с целью сделать командировки обязательными, и выработал для членов обстоятельную инструкцию из 26 пунктов³⁸¹. Первое время сам Мусин-Пушкин знакомился с делами Коллегии Экономии, что было ему трудно сделать, находясь в Петербурге. Документы сохранили длинный ряд запросов Мусина-Пушкина, направленных в Коллегию Экономии, относящихся до времени и повода к ее учреждению, до оснований, на которых она действует и т.д., что непременно должно было быть известно человеку, близкому к делу. С своей стороны Коллегия Экономии принуждена была послать в Петербург Топильского с делами³⁸². Но вскоре к новому положению привыкли и Мусин-Пушкин стал спокойно посылать в Москву «указы». Так, получив из Коллегии Экономии доимочные ведомости, он составил свои замечания на них в 36 пунктах и возвратил с приказанием взыскивать³⁸³. Вместе с тем, эти самые доимочные ведомости подали Мусину-Пушкину повод представить Императрице доклад о необходимости передать заопределенные вотчины в полное ведение Коллегии Экономии с устранением какого-бы то ни было вмешательства духовных властей.

Доклад об этом 6 марта 1740 г. не соответствовал истине, как это и раскрыл после Св. Синод. Тем не менее, проект совершенной секуляризации заопределенных вотчин обещал правительству большие выгоды не только в смысле устранения накопления недоимок, но и в смысле увеличения суммы доходов, т.к., конечно, вотчины особенно при правильном хозяйстве могли дать гораздо больше, чем с них было определено. Мусин-Пушкин съумел очернить духовное ведомство, обвинив его в корыстолюбии, в запущении недоимки до 100000 руб., в нежелании содействовать государственным интересам, о чем, конечно, светские власти более всего хлопотали, и вместе с тем съумел представить общее довольство при прежнем порядке, в бытность его отца судьей Монастырского Приказа, и несомненность его в будущем, при исполнении его проекта. Затея, разумеется, удалась. Императрица 25 апреля 1740 г. положила резолюцию: «учинить по сему представлению»³⁸⁴.

Собственно говоря, секуляризация заопределенных вотчин была лишь следующим шагом после предполагавшейся административно-финансовой реформы Синода в 1726 г. Теперь Коллегии Экономии было вверено не только управление и сбор доходов с вотчин, но и само хозяйство в них с полным устранением духовных властей. Последние не могли помириться с отбиранием части их имений в казну, потому что продолжали смотреть на них, как на свою собственность, лишь призванную нести известные государственные повинности. Власти плохо различали определенные и заопределенные вотчины, тем более, что последние служили для них большим подспорьем. При смешанном, денежном и натуральном хозяйстве того времени, крестьянская работа составляла большой капитал. Но между реформами 1726 г. и 1740 г. была большая разница в отношениях к церковным имениям светской власти. Если про правительство того времени можно еще сказать, что оно стремилось найти удовлетворительное решение в запутанном вопросе о государственном хозяйстве, желало, привлечением свободных церковных богатств, придти на помощь истощенному народу, а составлением справедливых штатов³⁸⁵ обеспечить церковные учреждения, – то правительство Анны Иоанновны о них совершенно не думало. Оно желало лишь с большими выгодами для себя воспользоваться имуществом некоторых многовотчинных монастырей и архиерейских домов, в свое время определенных Монастырским Приказом, оставляя все остальные их собственным о себе заботам.

Финансовая борьба светской и духовной власти между собою была в полном разгаре. Едва ли которая-нибудь из них заботилась о пользе Церкви, о просвещении и благосостоянии народа. Та и другая боролись из-за денег, не замечая за ними более высоких и настоятельных религиозно-просветительских задач.

Немедленно после резолюции 25 апреля Мусин-Пушкин приказал Коллегии Экономии безотлагательно послать в заопределенные вотчины синодальных дворян, чтобы они переписали в них население и весь живой и мертвый инвентарь, по этим описям принять имущество от прежних управителей и их от службы отрешить. О мирских расходах за 1738 г. представить записки старост и выборных. Посланным дать инструкции о правильном хозяйстве, а ему, Мусину-Пушкину представить именные списки посланных и копии с описей имущества. 5 мая Коллегия Экономии сделала соответствующие распоряжения³⁸⁶, составила по соглашении с Мусиным-Пушкиным новую инструкцию синодальным дворянам³⁸⁷, но так как последних на лицо оказалось только 2, а 15 были в своих деревнях, и за ними было послано, то для скорейшего принятия и описи вотчин, Коллегия Экономии послала инструкции к бывшим у сбора недоимки обер- и унтер-офицерам, а, где их не было, то таковые были посланы нарочно, также посланы были и бывшие управители и комиссары Коллегии Экономии, ввиду того, что с одними синодальными дворянами нельзя было управиться, «понеже стары и дряхлы»³⁸⁸.

Одновременно обратили внимание и на недоимки. 11 мая Кабинет в резкой резолюции подтвердил Синоду, чтобы он следил за уплатой недоимки духовными властями и судил противящихся. Синод принял распоряжение к сведению и передал его по назначению³⁸⁹.

9 июня 1740 г. Коллегия Экономии была снова поручена генерал-лейтенанту Волкову³⁹⁰.

17 октября 1740 г. умерла Анна Иоанновна и положение вещей изменилось. Вопрос о регентстве, вызвавший арест Бирона, Миниха и Бестужева, набросивший тень на других кабинет-министров, которые вместе с другими сановниками должны были думать больше о сохранении своей жизни и чести, чем о строгостях к делам предшествовавшего царствования; разделение Кабинета на департаменты с поручением внутренних дел по Сенату и Синоду князю А.М. Черкасскому и графу М. Головкину, людям без Остермановской твердости и последовательности; наконец, сочувствие Синода свержению Бирона, – все это уполномочивало Синод надеяться на перемену правительственной политики относительно Церкви вообще, и имений в частности, в благоприятную для духовенства сторону.

Прежде всего еще в декабре 1740 г. Синод добился, наконец, отмены запретительных указов относительно пострижения в монахи³⁹¹, а в июне представил Правительнице свой доклад, в ответ на доклад графа Мусина-Пушкина от 6 марта 1740 г. В нем Синод сперва изложил последовательные перемены в управлении вотчинами, отметив, что они с Высочайшего указа 30 января – 3 февраля 1727 г. управлялись слугами самих архиерейских домов и монастырей, а в Коллегию Экономии вносились лишь сборы, пока в 1740 г. Мусин-Пушкин не донес Кабинету, что на заопределенных вотчинах накопилось около 100000 руб. недоимки, из которых только 10000 выбрано; что во время полного ведомства вотчин в Монастырском Приказе архиерейские дома и монастыри были в довольстве, в Москве содержался Госпиталь на 1000 больных и, кроме того, в казне осталось более миллиона рублей, а потому следует заопределенные вотчины отдать в полное ведомство Коллегии Экономии, что Императрица и утвердила. Но представление Мусина-Пушкина, заявлял Синод, не верно. 1) Недоимки было меньше чем 90000 руб.; 2) архиерейские дома и монастыри были в скудности, а не в довольствии; 3) в Госпитале 1000 человек никогда не лежало, так как теперь даже в казенном лежат всего не более 200 человек; 4) миллиона у казны никак не могло оказаться, т.к. по окладу, сделанному его отцом, на год приходилось всего 50000 руб., т.е. за 1701–1711 всего 500000 руб. (из которых на содержание одной Коллегии Экономии (!) и жалованье около 7000 ежегодно) и то только при отсутствии недоимки за это время, разве только он присчитал к этой сумме государственные сборы, которые вместо подушных собирались в Монастырский Приказ и отсылались в светскую команду; 5) неправда, что при Монастырском Приказе недоимки не было: по указу Петра Великого вотчины переданы в управление духовным властям с недоимкой в 19000 руб. Вотчины приходят в разорение, крестьяне никаких работ не исполняют. Поэтому Св. Синод просил заопределенные вотчины вернуть архиерейским домам и монастырям по-прежнему. Действительно, особенно с 25 апреля 1740 г. отношение Коллегии Экономии к духовным властям и церковным имениям было безцеремонное. Захватывали не только заопределенные, но и определенные вотчины, которые никогда не были в ведомстве Коллегии Экономии³⁹².

Анна Леопольдовна 26 июня 1741 г. положила резолюцию: «заопределенным вотчинам, впредь до нового рассмотрения и определения, быть по прежнему в ведомстве у властей, и доходы платить в Коллегию Экономии, как было с 1720 г. до представления Мусина-Пушкина Только не запускать недоимки»³⁹³.

Наученный горьким опытом прошлого, особенно же докладом Мусина-Пушкина, который действительно далеко не соответствовал истине, но все-таки оказал на правительство свое действие, Св. Синод, извещая епархии и монастыри, приказал: 1) означенные заопределенные вотчины от поставленных Коллегией Экономии управителей и приказчиков, а где их не окажется, то при священниках, сотских и старостах принять с описью, именно: а) с какой доимкой они принимаются, сколько ее при Коллегии Экономии взыскано и сколько запущено, где и кем; б) какое и в каком состоянии принято ими недвижимое и движимое имущество и инвентари в этих вотчинах (заручившись подписями коллежских управителей, прислать эти ведомости в Св. Синод); 2) надлежащие доходы власти обязуются платить в Коллегию Экономии бездоимочно под страхом лишения чинов и конфискации имущества; 3) если Коллегией Экономии будут взыскиваться не настоящие доимки, то в нее представлять оправдания, а против ослушников и обидчиков просить у нее помощи; 4) о сношениях с Коллегией Экономии своевременно доносить Св. Синоду, а в случае ее замедления, обращаться через М. С. Канцелярию в Сенатскую Контору и о ее решениях доносить Синоду³⁹⁴. Со своей стороны Коллегия Экономии привела эти распоряжения в исполнение, затрудняясь только в том, каким образом в 1720 г. доходы платились?³⁹⁵.

Духовные власти, видимо, были очень рады возвращению вотчин и не очень думали о своевременном платеже в Коллегию Экономии. По крайней мере в октябре 1741 г. никаких и ни откуда платежей еще не поступило, так что Коллегия Экономии принуждена была послать понудительные указы и, наконец, оклад 1741 г. сосчитать недоимкой. Сама она взыскивала лишь недоимку с 1733 г., а взыскание прежней за 1724–1733 гг. предоставила воеводским и провинциальным канцеляриям³⁹⁶.

К 29 октября 1742 г. недоимка была в следующем состоянии: с 1730 г. по 1742 г. накопилось 47452 руб. 42 1/2 коп., в том числе на архиерейских домах 12163 руб. 6 1/4 коп. Кроме того, по освидетельствовании, оказалось ненадежной ко взысканию, переданной на рассмотрение Ревизион-Коллегии по В. указу 31 декабря 1741 г. – 20544 руб. 13 коп. В объяснении говорилось, что Коллегия Экономии иногда насчитывала лишнее, иногда доимочные деньги отдавала на ремонт и проч., не отмечая этого в ведомостях; иногда же невозможно было собрать недоимку за скудостью и недородом³⁹⁷. Сенатом даже ненадежную недоимку велено было взыскивать неослабно³⁹⁸, но все-таки вышеприведенные сведения, по-видимому, дали Синоду материал для действия его против Коллегии Экономии, к чему открылась возможность с воцарением Елизаветы.

Уже правление Анны Леопольдовны бросило духовенству луч надежды на новый порядок вещей и Св. Синод не преминул воспользоваться им для монашества и церковных имений. Вступление на престол Елизаветы, за которую стояла русская партия и в том числе духовенство, окончательно укрепило эти надежды, и не напрасно. Елизавета желала царствовать в духе Петра, выдвигая вперед русское и русских, на которых опиралось основание ее трона, а потому, имея к тому же природную склонность к набожности, она выразила свою преданность Церкви восстановлением Синода в прежнем значении «важного и сильного правительства» и своим видимым расположением к духовенству. Жалобы Коллегии Экономии в 1742 г. на недоимку в 44324 руб.³⁹⁹ перестали быть популярными и не помешали Св. Синоду 3 сентября 1742 г. подать Императрице доклад⁴⁰⁰ с просьбой: «чтобы всемилостивейше повелено было на ремонт в домах архиерейских и в монастырях церквей Божиих и проч. обветшавшего и на другие домовые и монастырские исправления собираемые с архиерейских домов и монастырей в Коллегию Экономии доходы вернуть в эти архиерейские дома и монастыри, а Синодальный Дворцовый и Казенный Приказы с вотчинами и доходами – в ведомство Синода по прежнему». Императрица велела Синоду «учинить свое мнение» откуда и какую сумму он предполагает взять для покрытия тех расходов, которые постоянно удовлетворялись из Коллегии Экономии.

15 ноября того же года Синод представил, что будет сам «из тех Коллежских доходов довольствовать и сумму производить богаделенным нищим и на строительство богаделен, да на покупку в московские соборы и монастыри ладону и прочего по 15997 руб. в год»⁴⁰¹.

Однако через год, 28 сентября 1743 года, Синод пришел к тому заключению, что принять на себя уплату такой суммы не может, так как и без этого слишком много потребуется средств для приведения в прежнее состояние разоренных и обветшалых монастырей и строений. Ввиду этого постановил: Ея И. Величеству подать доклад и всенижайше просить «дабы повелено было показанных в прежде поданном 3 сентября докладе нужд по всеусердной Ея И. В. к Богу и к Церкви Его Святей ревности и для всероссийских радостей в сообщении к Церкви Святей Ея Величества дрожайшаго племянника Благовернаго Государя Великаго Князя Петра Феодоровича и наречении Его всероссийскаго престола Наследником и Богом дарованного с Шведскою короною благополучного мира, высокомонаршую показать милость, всю церковную сумму отпустить и оставить ее со всем имением ея, что при которой епархии и монастыре было без всякаго отбирания свободну и оной церковной суммы ни в какое правление не взыскивать, а быть бы оному имению церковному каждому в своем месте, епаршескому при своих епархиях, а монастырскому при каждом своем монастыре и при каждой церкви, где кому быть издревне определено и утверждено, ежели сие Е. И. Величеству явится угодно, також и Синодальным Дворцовому и Казенному Приказам с доходами их в собственном Синодальном ведомстве быть по прежнему»⁴⁰².

Доклад был подан в Москве за несколько дней перед торжеством Шведского мира. Императрица, которую – как пишет бывший в то время обер-прокурором князь Я.П. Шаховской в своих записках – члены в Синоде докучали своими просьбами, просила его, Шаховского, высказать свое мнение, так как их она уже обнадежила. Хорошо знакомый с состоянием экономических дел, Шаховской «тогда же, по его словам, Ея Величеству обстоятельно изъяснил, каким образом возможно оное сохранить, т.е. исполнить обещанную им милость, и при том еще лучшие способы употребить к умножению тех доходов, которые в казну Ея И. Величества для государственных расходов собирать следует и к сохранению от напрасного, как до ныне происходит, растощения». В тот же день, еще до Высочайшего повеления об этом вопросе, рассуждали по предложению Шаховского в Синоде, но за несогласием членов решения не постановили.

14 июля 1744 г., на другой после этого день, князь Шаховской объявил Синоду Высочайшее повеление сегодня же подать Императрице известие «с каким основанием сборы Коллегии Экономии Св. Синод в ведомство свое принять желает?»⁴⁰³. В свою очередь и Императрица, призвав некоторых синодальных членов, объявила, «что она Коллегию Экономии им в ведомство отдаст, но как о том просили на словах и для того бы и на каком основании оную содержать желают, согласясь с обер-прокурором, подали письменный от Св. Синода доклад»⁴⁰⁴.

«Они, продолжает Шаховской, сим дозволением будучи довольны, немедленно дали мне знать, и я при том их уведомил, что Ея И. Величество и со мною о том своем благоволении говорить изволила с крайним удовольствием, что Ея Величество таких членов в Синоде имеет, кои подают ей большую надежду, что Коллегия Экономии в их благорассмотрительном содержании лучшия пользы церковным и государственным доходам покажет, о чем и я при том с моей стороны Ея Величество удостоверять не оставил. Итак все собрание вверило мне, чтоб я оный доклад с пристойными изъяснениями сочинил и к общему их согласию предложил, что я, ни мало не мешкав, исполнил»⁴⁰⁵. Мнение, составленное Шаховским и измененное лишь местами в отношении слога, состояло в следующем:

Испросить у Ея Императорского Величества «всей заопределенной суммы в Коллегию Экономии собираемой на возобновление домов архиерейских, монастырей и церквей и основательнейшаго школ учреждения и содержания, но если по Высочайшему Ея И. Величества рассмотрению всей той суммы на оное упущено быть не может, то Св. Синоду принять за способно рассуждается с прежними расходы, а именно на академию, на богаделенных нищих и что надлежит в соборы, монастыри и церкви на ладон, на воск и проч. и на починку синодального дому и с дачею палестинскому духовенству на милостыню, исключа гофшпиталь, которая удобно приписана быть может к государственным гофшпиталям, а что на тое гофшпиталь исходило, оная сумма остаться имеет по рассуждению синодальному на самыя нужныя церковныя поправления, ибо иных денег на такия необходимости при Св. Синоде не имеется. А сверх оных прочих расходов, яко на грузинских духовных, и на архиереев, и на новокрещенския дела и других, вступивших после 1725 г., коих так умножилось, что и дохода в Коллегию Экономии быть должнаго превосходят, принять в синодское ведение весьма невозможно».

Первым подписал это мнение Амвросий, архиепископ Новгородский. За ним следовали подписи с приписками: «тое ж и мое всенижайшаго мнение – Митрофан, епископ Тверский»; «Коллегия Экономии, по мнению моему, может быть принята Св. Пр. Синодом с такими только ординарными расходы, какие показаны за Петра Великаго – Платон, епископ Крутицкий»; «с оным мнением согласны – Симон, епископ Суздальский, и Симон, архимандрит Ипатьевский».

В 8 часов вечера того же дня это мнение передано Шаховскому с подписями, а им лично при рапорте в 10 часов вечера в Кремлевском дворце – Императрице⁴⁰⁶. Доклад был ей «угоден» и, по его прочтении, ею «всемилостивейше конфирмован собственноручным подписанием» и для надлежащего по нему производства снова возвращен⁴⁰⁷.

На другой день, 15 июля 1744 года, в годовщину учреждения Коллегии Экономии был обнародован Высочайший указ Сенату об ее уничтожении, следующего содержания: «Указали Мы, Коллегию Экономии отставить, и все доходы синодских, архиерейских и монастырских вотчин, и прочая, что было в ведомстве той Коллегии, отдать в ведомство и управление Св. Синода по прежнему, со всеми расходы, на что было положено, и употреблялось из тех доходов при Вселюбезнейшем Нашем Родителе Государе Императоре Петре Великом, исключая один только Заиконоспасский училищный монастырь, с его доходы, который содержан будет на особой сумме, кроме вышеписанных доходов»⁴⁰⁸.

Уничтожение Коллегии Экономии вызвало большие перемены в положении церковных имений. Казалось, для Синода и всего монашествующего духовенства возвращались времена прежних привилегий XVII века и ранее. Вотчины вновь попадали в полное их распоряжение как в административном, так и в финансовом и экономическом отношениях. Синод уверял правительство, что при новом порядке вещей будет лучше крестьянам, духовному сословию и даже правительству, и с ним согласились. Впрочем, как мы видели, Синод и прочее монашествующее духовенство получили во владение заопределенные вотчины только на том условии, если доходы с них будут по-прежнему идти на установленные назначения, однако круг их был значительно ограничен указанием на обязанность расходовать только на установленное Петром Великим. Это значило, что Синод и проч. духовные владельцы освобождались более чем от половины прежнего расхода на общегосударственные нужды⁴⁰⁹. Впрочем, оклад заопределенных вотчин уменьшен не был, вследствие чего впоследствии накоплялись большие суммы, так что Синоду, например, ничего не стоило поднести Императрице 100000 руб. на постройку собора в Александро-Невском монастыре⁴¹⁰. Выгоды нового положения вещей для духовенства были действительно громадны и мы, во второй части нашей работы, подробно познакомимся с тем, как старались и умели духовные власти воспользоваться моментом, который более не мог повториться.

Указом 15 июля 1744 года все вотчины предоставлены были в ведение и управление тех, кому они прежде принадлежали. Таким образом и синодальные вотчины возвратились Синоду. Кроме того, духовные власти с заопределенных вотчин должны были по-прежнему вносить известные оброки, а Коллегии Экономии для взимания, хранения и употребления этих доходов, а также и для управления синодальными вотчинами уже не существовало, Синоду же невозможно было взять это на себя. Повторилось то же, что было и в 1721 году, когда, тотчас по своем учреждении, получив в свое ведение церковные имения, Синод вынужден был учредить вновь недавно упраздненный Монастырский Приказ. Теперь на место Коллегии Экономии, по определению Синода от 23 июля 1744 г., явилась Канцелярия Синодального Экономического Правления, в которую Коллегия Экономии была переименована⁴¹¹, но при этом состав членов присутствия и канцелярии был сделан совсем иным, и предметы ведомства значительно изменены и ограничены. В Канцелярию С. Э. Правления были назначены всего трое – Пахомий, архимандрит Высокопетровского монастыря; Пахомий, келарь Троице-Сергиева монастыря (на место которого затем был назначен Товия, игумен Данилова монастыря), да за советника – секретарь Св. Синода Павел Протопопов. Им велено было вступив в исполнение обязанностей, принять по описи дела и казну, хлеб и прочее имущество⁴¹², составить и подать Синоду штат канцелярии и впредь до особенного указа, действовать по прежним указам, в сомнениях же обращаться к Св. Синоду. Дела Канцелярии С. Э. Правления были распределены на 3 экспедиции: 1) дела бывшего Монастырского Приказа; 2) дела бывшего Дворцового и 3) дела бывшего Казенного Приказа. Для делопроизводства были определены 4 секретаря и 8 канцеляристов, но потом (26 ноября 1744 г.) в виду учреждения должности экономов «для наблюдения за умножением хлебной пашни и оброчных сборов», Синодом велено было трем и даже двум секретарям с семью канцеляристами. Кроме того – избрать способных людей на должности комиссаров и к ним помощников из монахов. Из числа членов Канцелярии Пахомий, архимандрит Высокопетровский, был сделан первенствующим, а Товия и Протопопов – советниками. Духовные от богослужебной чреды были уволены⁴¹³.

Предметы ведомства Канцелярии были значительно съужены. Ей оказались подчиненными, и то под бдительным надзором Синода, лишь синодальные вотчины, так как заопределенные вотчины архиерейских домов и монастырей были возвращены в их собственное ведение, согласно смыслу указа 15 июля 1744 г. и сущности тех обстоятельств которые его вызвали. Более того, 19 июня 1745 г. поднимался вопрос о желательности подчинения синодальных вотчин непосредственному ведению самого Синода; 18 февраля 1746 г. он обсуждался вновь, при чем велено было составить всеподданейший доклад Императрице «о бытии синодальным вотчинам по прежнему в ведении самаго Синода»⁴¹⁴, но доклад этот Императрице не был представлен и не получил осуществления. Практически это выразилось в том, что бывшие Казенный и Дворцовый Приказы, в свое время включенные в состав Коллегии Экономии, не получили обособленного бытия и самостоятельности, и, следовательно, на Канцелярии остались по-прежнему функции этих Приказов в полном их объеме. Кроме того, вследствие отказа Св. Синода от расходов, установленных после Петра Великого⁴¹⁵, круг дел, подведомых Канцелярии, несколько съузился и в этом направлении.

В результате Канцелярия далеко не имела той самостоятельности, которой пользовалась Коллегия Экономии. Сама духовного состава, она всецело служила интересам Синода и монашествующего духовенства и, если оказала влияние на положение церковных имений, то скорее влияние пассивное, как посредствующая инстанция между Синодом и вотчинами. Однако прежде, чем излагать судьбу церковных имений в бытность Канцелярии С. Э. Правления (с перерывами до 12 мая 1763 г.), мы коснемся состава членов и канцелярских чинов Канцелярии, прокуратуры при ней и штатов, как материала, характеризующего одно из учреждений XVIII века.

Первоначальный состав присутствия Канцелярии С. Э. Правления составляли, как было замечено выше, Пахомий, архимандрит Высокопетровского монастыря; Пахомий, келарь Троице-Сергиева монастыря и секретарь Св. Синода Павел Протопопов. 4 декабря 1744 г., по указу Синода, архимандрит Пахомий был сделан первенствующим членом Канцелярии, а на место келаря Пахомия был назначен ассессором игумен Данилова монастыря Товия. 11 января 1755 г. Пахомий и Товия возвращены в свои монастыри, а вместо них назначены: архимандрит Саввина-Сторожевского монастыря Иоанникий Павлуцкий и Николо-Перервинского монастыря игумен Варлаам. 10 августа 1758 г. Иоанникия заменил Успенского Зилантова монастыря архимандрит Патрикей, вступивший в должность 18 марта 1759 г., и в тот же день замененный бывшим Угрешского монастыря архимандритом Варлаамом, между тем, как место Варлаама, игумена Николо-Перервинского монастыря, 1 февраля 1759 г. заступил архимандрит Иосифова-Волоколамского монастыря Геннадий⁴¹⁶. Затем 4 декабря 1760 г. вместо игумена Варлаама был назначен бывший администратор Симонова монастыря Никон Красовский⁴¹⁷. При всех этих перемещениях Протопопов оставался несменяемым и был уволен от должности лишь после уничтожения Канцелярии, с пенсией в 200 руб. в год из доходов Канцелярии за 52 года службы (с 1710 по 1762 г.)⁴¹⁸.

После восстановления Канцелярии С. Э. Правления, В. указом 16 августа 1762 г., Екатериной были назначены для присутствия в ней в должности советника – мануфактур-советник Иван Киселев, а в должности прокурора – прокурор Главного Комиссариата – Алексей Дубенский⁴¹⁹. В свою очередь от Синода определением от 17 августа 1762 г. был назначен и прежде присутствовавший в ней архимандрит Никон Красовский⁴²⁰.

Из сказанного видно, что присутствие Канцелярии все время состояло из двух духовных лиц, да Протопопова, и мысль князя Шаховского, повторенная затем Львовым⁴²¹, о том, чтобы для пользы дела дополнить состав Канцелярии двумя сведущими светскими лицами, не была принята Синодом⁴²². В начале возникла было мысль назначить в Канцелярию особого казначея из духовных (кроме так называемого расходчика, ведавшего обычно весь приходо-расход того или иного учреждения), но это предложение найдено было Протопоповым незаконным, потому что по указам велено было деньги иметь под замками членов Коллегий, а надзор за ними одному из членов, и в свою очередь опротестовано обер-прокурором Синода князем Шаховским⁴²³. В феврале 1759 г. Сенат назначил от себя без всякого сношения с Синодом «не по силе именного указа Петра Великого» в Канцелярию С. Э. Правления прокурора Феодора Сазонова после того, как А.И. Львов тщетно добивался этого у Синода и генерал-прокурора Сената князя Н.Ю. Трубецкого в 1754–1756 годах⁴²⁴. Синод немедленно опротестовал это распоряжение Сената, заявив, что этого нельзя допустить без Высочайшего указа и запретил Канцелярии приводить указ Сената в исполнение. Через три дня после этого (8 февраля 1759 г.) последовало возражение на это обер-прокурора Синода князя А.С. Козловского. В свою очередь Синод снова заявил, что прокурору без Высочайшего указа все-таки в Канцелярии быть не следует, о чем и постановил доложить Государыне. Обер-прокурор, однако, задержал у себя все делопроизводство и лишь 8 марта посланному к нему после многих требований синодальному экзекутору дал к Синоду записку о том, что пропустить к исполнению определения Св. Синода от 5 и 11 февраля он по должности не может, т.к. прокурору в Канцелярии С. Э. Правления, как ныне, так и впредь быть непреложно следует, о чем он и доложит от себя Императрице. Поэтому Св. Синод признал себя вынужденным обратиться со своей стороны к непосредственной защите Императрицы⁴²⁵. Так не хотелось Синоду, чтобы в Канцелярии С. Э. Правления был бдительный глаз прокурора. Тем не менее прокурор был назначен, хотя уже в самую пору секуляризации. Сначала, как мы видели, выбор пал на прокурора Главного Кригс-Комиссариата Алексея Дубенского⁴²⁶, который и вступил в свою должность, не оставляя прежней, 27 того же августа⁴²⁷. Но затем, 27 февраля 1763 г., в личной беседе с князем Козловским, Императрица велела заменить Дубенского прокурором Московской Синодальной Конторы Иваном Рязановым, с оставлением его и в прежней должности⁴²⁸. Это повеление и было оформлено в И. В. указе от 28 того же февраля⁴²⁹.

Штатная сумма на содержание личного состава членов и служащих Канцелярии определена была не сразу, только жалованье членам было назначено: первоприсутствующему 400 руб., а двум другим по 200 руб. в год⁴³⁰. Но затем было положено: присутствующим, т.е. членам, секретарям и приказным и другим синодального дома служителям, унтер-офицерам и солдатам при Канцелярии, ризничему синодального дома с братией, иподиаконам и певчим – 4972 руб. 50 1/2 коп., 204 чтв. овса, 3672 пуда сена и 1392 чтв. 3/4 чк. разного хлеба в год⁴³¹.

Испрашивая вотчины в непосредственное заведывание духовных властей, Св. Синод принимал на себя обязательство перед Императрицей заботиться об экономическом и финансовом благосостоянии их с тем, чтобы доходность их увеличилась с выгодой для всего государства. В силу этого осенью же 1744 года, правда, не по собственной инициативе, а по инициативе обер-прокурора князя Я.П. Шаховского, Синод счел нужным принять некоторые меры экономического характера, хотя, главным образом, относительно синодальных, а не всех вообще вотчин духовного ведомства. Эти меры выразились в учреждении должностей экономов, особенно с целью переоброчки вотчин и др., однако, без заметных результатов. Казалось, Синод и прочие духовные власти были всецело поглощены эксплуатацией возвращенных им вотчин по прежним обычаям и не были склонны вводить новшества тем более, что новый порядок вещей представлялся им и без того весьма выгодным. Ниже, во второй части нашей работы, при рассмотрении состояния и эксплуатации доходов церковных имений, мы увидим подробно и ясно в какой мере и как духовные власти воспользовались после 1744 г. своим новым положением почти безконтрольных владельцев вотчин, и, чтобы не повторяться дважды, наметим здесь только общий характер событий.

В течение всего Аннинского царствования и даже вначале при Елизавете, как Синод, так, тем более, архиерейские дома и монастыри были очень стеснены в своих расходах даже на такие необходимые нужды, как ремонт обветшалых зданий, между тем, как платежи оброков взыскивались строго и недоимки безжалостно преследовались и нередко взимались именно с самих духовных властей (что не мешало им, понятно, в свою очередь взыскивать с крестьян). Затем, многие монастыри были переполнены отставными военными чинами, раскольниками, сумасшедшими и проч. Во всем этом после 1744 года наступила полная перемена. Начался повсеместный ремонт архиерейских и монастырских зданий с большими затратами на это казенных оброков и недоимок и чаще всего без всякого спроса. Со своей стороны и Синод и правительство этому содействовали. Правда, необходимость ремонта была очевидная и небрежность к этому Аннинского времени не может назваться разумным ведением хозяйства. Тем не менее, отметить массовый ремонт особенно в первые годы Канцелярии С. Э. Правления необходимо, как знамение времени. Естественно далее, что под влиянием затрат, поступление оброков сделалось неправильным и недоимки только накоплялись. Монастыри позволяли себе пользоваться доходами с заопределенных вотчин⁴³², тогда как им они даны были лишь в управление. Параллельно с этим архиерейские дома и монастыри всеми силами стремились освободиться от посторонних элементов – особенно отставных, – которыми некоторые монастыри были переполнены.

В результате изложенного ни обещания духовенства, ни надежды правительства не получили надлежащего осуществления. Послабления, допущенные Елизаветой под влиянием общей реакции против недавнего прошлого, из симпатии к духовному сословию и, наконец, под впечатлением утверждений Синода о том, что под управлением Коллегии Экономии многие вотчины «пришли в скудость и пустоту» – готовы были нанести вред государству, которое со времени Петра Великого, смотря на церковные имения, как на государственную собственность, уже рассчитывало на их доходы⁴³³. В виду этого, само собою разумеется, что долго так не могло продолжаться тем более, что обер-прокурором был князь Я.П. Шаховской, человек замечательный по энергии и настойчивости в соблюдении законности⁴³⁴. Вероятно, под его влиянием 1 октября 1748 года последовал именной Высочайший указ: «понеже мы о состоянии находящихся за архиерейскими домами и монастырями вотчин и о их доходах известия поныне не имеем, того ради повелеваем Св. Синоду подать нам верные и исправные ведомости, какое число за которым архиерейским домом и монастырем имеется мужского пола душ и с тех вотчин, что в год собирается всяких денежных и хлебных и прочих всякого звания доходов и на что оные положены и употребляются и что годового расхода и затем остатка бывает»⁴³⁵. Этих ведомостей не велено было требовать только из монастырей Малороссийских епархий, Иркутского и Астраханского архиерейских домов (как безвотчинных), Троице-Сергиева монастыря и некоторых других⁴³⁶. В начале 1749 года поступили ведомости только из Суздальской и Нижегородской епархий и то неисправные, вследствие чего 7 марта 1749 г. Шаховской предложил Синоду о медленности исполнения Высочайшего указа 1 октября и при этом упрекал членов Синода в том, что даже они до сих пор не доставили из своих епархий требуемых ведомостей. Это предложение, как и очень многие предложения князя Шаховского, Синод только заслушал и определил предложить к рассмотрению вновь в «общем собрании». Таков был деликатный способ отклонить попытки обер-прокурора получить, наконец, тот материал, на основании которого можно было бы судить об имущественной состоятельности архиерейских домов и монастырей с тем, чтобы выработать штаты. В предложении 10 мая того же 1749 года Шаховской вновь жаловался Синоду на присылку из епархий ведомостей столь разнообразных по своему содержанию и форме, что было затруднительно свести их в одно общее. Поэтому он просил выработать и разослать одну общую форму ведомостей, предварительно рассмотрев уже присланные. Выслушав это предложение дважды, 10 и 17 мая, Синод, определением от 3 июля, отверг его потому 1) что форма ведомостей обозначена в самом указе 1 октября 1748 г., где перечислено, что требуется; что если форма так необходима, то обер-прокурор должен был заявить об этом тогда же, да кроме того на местах уже привыкли составлять подобные ведомости; 2) со времени 1 октября 1748 г. прошло уже много времени, из многих епархий уже поступают ведомости, а потому форма может только спутать; 3) наконец, самочинно вырабатывать форму Синод не признает себя в праве, а потому постановил лишь послать куда следует подтвердительные указы.

Со своей стороны Шаховской в предложении от 17 июля опротестовал это определение Синода на том основании, что он и раньше предлагал Синоду о необходимости выработать форму, но Синод отказывал в этом, а потому сам и ответственен за пропуск времени⁴³⁷.

На другой день 18 июля Шаховской представил Императрице доклад с жалобой на нерадение Синода и, хвастая своим усердием, вместе с тем предлагал ей израсходовать по своему усмотрению большие наличные суммы, имеющиеся у Синода и в епархиях, дабы их прежде времени не раскрали, как украли 1000 руб. в Переяславском Даниловском монастыре⁴³⁸.

Изложенные пререкания, таким образом, сделались известны Императрице, которая очень благоволила к Шаховскому, и уже 26 июля, т.е. через 9 дней после последнего обер-прокурорского предложения, которое точно также не было принято Синодом во внимание, Кабинет сообщил Св. Синоду, что Ея Величество изволит спрашивать ведомости, затребованные указом 1 октября, того ради да изволит Св. Синод завтрашнего числа по утру для донесения о том Ея Величеству прислать в Кабинет с обер-секретарем письменное известие⁴³⁹. 28 июля действительно был представлен Синодом рапорт о том, что ведомости затребованы указами 7 того же Октября, 26 апреля и 3 июля 1749 г., однако, из многих мест еще не поступили, главным образом, вследствие их отдаленности. Между прочим, не прислано из Троице-Сергиевского монастыря, т.к. у него не было точных сведений о числе душ по 2-й ревизии в ее вотчинах, раскинутых при 45 городах. Поэтому монастырь затребовал сведения из Канцелярий ревизии, но до сих пор получил лишь из 13 городов. Со своей стороны Синод вновь подтверждает и по получении представит ведомости в Кабинет⁴⁴⁰. К рапорту был приложен список поступивших ведомостей из 227 монастырей и 13 архиерейских домов с некоторыми приписными монастырями, а затем прибавлено⁴⁴¹, что к неприславшим вновь посланы указы с требованием ведомостей и объяснений о неприсылке, под угрозой взыскания⁴⁴². 6 ноября 1749 г., как бы отчаявшись в скором времени получить требуемые ведомости, Синод постановил наикрепчайше подтвердить о доставлении, а присланные уже поднести в подлинном виде, учиня им краткий реестр, при всеподданейшем докладе. 10 ноября доклад был вручен для дальнейшего направления Преосвященному Гавриилу, епископу Коломенскому, и затем подан 16 ноября, а относившиеся к докладу ведомости представлены были особо в Кабинет синодальным экзекутором Тишиным 18 ноября барону Черкасову. Просмотрев реестр с ведомостями, Черкасов заявил, чтобы сделана была краткая сводная ведомость (экстракт) на основании всего материала, но подлинных ведомостей не принял. Со своей стороны Синод исполнить требование Черкасова затруднялся⁴⁴³ и, таким образом, все хлопоты о ведомостях как бы заглохли, хотя ненадолго.

Тем временем Синод деятельно интересовался сам для себя о состоянии его, так сказать, хозяйства. Еще 28 мая 1750 г. Св. Синод требовал от Канцелярии С. Э. Правления известия об убылых монашеских порциях и разные монастыри ему доносили⁴⁴⁴. Но затем, указом 5 июля 1753 г.⁴⁴⁵, Синод потребовал от Канцелярии подробных сведений следующего содержания: 1) при вступлении Канцелярии С. Э. Правления в ведомство сколько было денежной казны и другого движимого и недвижимого имущества; 2) после, т.е. с 1744 по 1753 гг., по сколько ежегодно было всяких доходов; 3) на что и по каким указам они расходовались и сколько в 1753 г. осталось; 4) особенно что касается синодальных вотчин и приписных к синодальному дому монастырей; 5) по сколько положено с синодальных вотчин окладных и неокладных доходов, хлеба и проч. и какие с крестьян требуются работы; 6) имеются ли в тех вотчинах конские заводы и какие и сколько в них лошадей; 7) при синодальном доме сколько имеется мастеровых и какое им положено жалованье и откуда; 8) сколько положено денежных и хлебных доходов с архиерейских домов и монастырей и были ли заопределенные доходы; 9) исполнен ли синодальный указ 20 октября 1744 г. об экономическом смотрении, и если нет – почему?

Канцелярия ответила лишь на 8 пункт и замолчала. Между тем, упомянутые сведения были необходимы, потому что вновь обострился вопрос о распределении в монастыри отставных военных и, в связи с этим, общий вопрос о штатах и, наконец, волнение крестьян достигало огромных размеров и безпокоило не только Синод, но и Сенат, Кабинет и даже Императрицу. Правда, по определению Синода от 20 декабря 1753 г., Именным В. указом 31 декабря 1753 г. было уничтожено различие между определенными и заопределенными вотчинами и даже сам термин «заопределенный» изъят из употребления⁴⁴⁶, что доказывало, по-видимому, сознание Синодом твердости вотчинных прав духовенства, тем не менее гроза неизбежно надвигалась, почему 25 августа 1754 г. Синод новым указом спрашивал Канцелярию С. Э. Правления, скоро ли будут присланы ведомости, потребованные 5 июля 1753 г.? Канцелярия ответила на первые три пункта и опять умолкла⁴⁴⁷.

Тем временем 12 января 1753 г. в Кабинет был представлен за подписью обер-секретаря Синода Леванидова доклад с изложением всей истории составления штатов со времени Петра Великого и, между прочим, очень важных сведений о том, почему потерпел неудачу штат 24 мая 1724 г.⁴⁴⁸.

Но этого было мало, и 13 декабря 1753 г. Кабинет потребовал 1) сообщить копию с указа Петра Великого Баскакову об устроении Вознесенского девича и других монастырей для содержания больных и о расписании их доходов на содержание как монастырей, так и оных больных и что по оному указу исполнено; 2) сколько в каком монастыре обретается отставных на монашеских порциях и 3) кто из них, когда и куда отослан; кроме того, сообщить копии с указов о пострижении в монахи и сколько в каком монастыре положено их быть и ныне имеется и в каком звании и сколько где недостает⁴⁴⁹. В свою очередь и Сенат, в силу В. указов ему 28 мая и 12 декабря 1753 г. о необходимости рассмотреть и определить сколько в каком монастыре быть монахам и на какие убылые порции можно содержать отставных, требовал от Синода необходимых для этого сведений, на что 15 сентября 1754 г. Синод сообщил, что достоверных и полных сведений об этом представить не может. На это Сенат, ведением от 16 ноября 1754 г., потребовал от Синода копию с экстракта, представленного Кабинету еще 14 августа⁴⁵⁰. При этом Сенат подчеркнул Синоду, что еще указами Петра Великого и ведениями Сената 1723–1724 гг. требовалось присылать Сенату ежегодные ведомости о приходах и расходах монастырей и затем 13 апреля 1744 г. на конференции Сената с Синодом⁴⁵¹, при слушании выписки об определении отставных в монастыри на пропитание, некоторые синодальные члены предлагали сочинить штаты монастырей с расписанием духовных и отставных, так как из некоторых монастырей необходимые для этого ведомости уже были присланы, а от других требовались, при том же надеялись, что в Канцелярии С. Э. Правления, озабоченной приемом платежей по окладам, должны быть подлинные книги, так что теперь, казалось бы, Св. Синод мог бы представить через Канцелярию необходимые Сенату ведомости без особого промедления и, таким образом, как бы упрекал Синод в неосновательных отговорках⁴⁵².

Между тем, после повторенных 11 и 29 марта 1754 г. требований⁴⁵³, 27 апреля Императрица уже лично спросила обер-прокурора Св. Синода А.И. Львова, почему до сих пор не представлены ведомости, затребованные указом 1 октября 1748 г., если же, представить их невозможно, то почему?⁴⁵⁴ Об этом на другой же день Львов предложил Синоду⁴⁵⁵, причем, по справке оказалось, что уже в ноябре 1749 г. экстракт с ведомостями (в каком виде и насколько удовлетворительными – см. выше) был представлен в Кабинет, но барон Черкасов их не принял. Определением от 3 августа, т.е. через три месяца с лишним, Синод постановил составить новый экстракт и вместе с подлинными ведомостями подать в Кабинет⁴⁵⁶. И действительно, доклад с экстрактом был подан Императрице в придворной комнатной церкви через ее духовника, протоиерея Дубенского, причем, требуемые ведомости были представлены в кабинет особо полностью, за исключением содержимых на казенном жалованьи Астраханского и Иркутского архиерейских домов, однако, барон Черкасов опять их не принял, заявив, что «ему до этого нужды и дела нет»⁴⁵⁷. Затем 22 ноября 1754 г. Львов довел до сведения Синода, что 20 ноября Императрица спрашивала его, почему Св. Синодом до сих пор не представлены сведения о монашествующих и числе убылых порций, для точного о них определения, на что он ответил, что никаких сведений об определении числа монашеских порций в Синоде нет. Тогда Императрица сказала: если в Св. Синоде нет, то почему он не требует их от Сената?⁴⁵⁸. По справке⁴⁵⁹ в Синодальной Канцелярии оказалось, что никаких подобных сведений дано быть не может за отсутствием их в Канцелярии С. Э. Правления⁴⁶⁰, т.к. составленные еще Монастырским Приказом определения сгорели в пожаре 29 мая 1737 г. и Коллегии Экономии удалось добыть копии только из некоторых монастырей, да восстановить по оставшейся после пожара переписной книге Монастырского Приказа; что штаты 1724 г. не приведены были в действие; что же сделано было по В. указам 3 февраля и 27 мая 1727 года – в Синоде неизвестно⁴⁶¹. В виду изложенных обстоятельств, 21 декабря 1754 г., Синод постановил, в ответ на вышеприведенное требование Сената, отослать ему копии с экстракта, поданного 14 августа 1754 г. Кабинету, но с объяснением, что на показанные в нем остатки нельзя рассчитывать, т.к. среди доходов некоторых архиерейских домов оказались упомянутыми специально епархиальные доходы такие, как данные с церквей, пошлинные с венечных памятей и другие, сведений о которых, за умолчанием о них в указе 1 октября 1748 г., Синод, со своей стороны, не требовал; затем ссылка Сената на штаты 1724 г. неосновательна, т.к. они не приведены в действие, а что делалось после 1727 г. Синоду неизвестно, хотя о представлении в Кабинет ведомостей Коллегии Экономии было подтверждено еще В. указом 7 сентября 1739 г. Далее, об упомянутой Сенатом конференции 13 апреля 1744 г. Синоду точно также ничего неизвестно, если же тогда и говорилось что-либо о некоторых ведомостях, истребованных по В. указу 22 декабря 1740 г. к сочинению штатов, то при вступлении на престол Императрицы Елизаветы по И. В. указу от 12 декабря 1741 г. все распоряжения, состоявшиеся в два предыдущие правления были отменены, так что и собираемые ведомости остались без всякого действия. А после этого Св. Синод никаких указов о сочинении штатов не имеет. Наконец, хотя ведомости об определенных 10 архиерейских домах и 55 монастырях и имеются в Синоде, однако, они не могут служить Сенату достаточным материалом, т.к. суммы, определенные на содержание этих учреждений были показаны общей цифрой а не порознь, сколько на какие расходы, а прочие с тех архиерейских домов и монастырей доходы собираются в Канцелярию С. Э. Правления и расходуются согласно указу 15 июля 1744 г. по табелю 1710 г. и другим указам, поскольку тогда же обязался Св. Синод. В свою очередь, во исполнение Высочайшей воли, сказанной Львову, Синод потребовал от Сената сведений (которых тот именно и просил от Синода) если они у него есть. Вместе с тем обо всей этой переписке постановлено было донести Императрице⁴⁶².

Такие соображения и данные приводил Синод в основание невозможности, якобы, собрать необходимый материал для составления монастырских штатов, о которых хлопотали уже несколько десятилетий. И нельзя не сказать, что все резоны, приводившиеся Синодом, явным образом клонились к тому, чтобы затормозить дело. Нужды нет, что при этом приходилось настаивать на исключении из расчетов разных епархиальных доходов таких, как данных, венечных и прочих, тогда как, очевидно, для содержания архиерейских домов было безразлично, откуда они получались, а лишь бы доходы были. Затем приходилось сознаваться в неисполнении многих указов, в отсутствии самых необходимых сведений, хотя, впрочем, позволительно усомниться чтобы этих сведений действительно не было, так как, например, в М. А. М. Ю. до сих пор сохранились четыре тома ведомостей Счетной Экспедиции, Коллегии Экономии, 1739–1741 гг.⁴⁶³. Наконец, требование от Сената тех самых сведений, которых именно тот искал у Синода, представляется какой-то иронией.

Через два года после этого у Синода произошел новый конфликт все по тому же поводу, на этот раз с обер-прокурорами А.И. Львовым и князем А.С. Козловским. Львов в октябре 1756 г. потребовал из Канцелярии С. Э. Правления к себе ведомости о розданных в епархии и монастыри заопределенных вотчинах с показанием, сколько в них порознь мужского пола душ по последней ревизии 1744 г. и по сколько в них положено пахать казенной пашни, косить сена и прочего оброка платить в Канцелярию С. Э. Правления. При рапорте от 17-го того же октября ведомость была прислана, но оказалось, что именно количество душ и не было в ней обозначено, тогда как нему лучше всего можно было судить о состоятельности тех или иных архиерейских домов и монастырей. Ввиду этого в том же октябре Львов потребовал дополнительных сведений. Канцелярия сообщила, что у нее нет данных о количестве душ, вследствие чего она послала своего канцеляриста в Камер-Коллегию, но та, якобы, отказала сама сделать необходимую выписку и велела прислать копииста, что Канцелярия и исполнила. Узнав об этом, Львов донес генерал-прокурору князю Н.Ю. Трубецкому, который немедленно послал прокурору Камер-Коллегии ордер о содействии. Тем не менее, ведомость о числе душ так и не была представлена Львову, так что 3 сентября 1758 г. их вновь потребовал себе князь А.С. Козловский. Канцелярия 5 октября 1758 г. донесла, что замедление произошло по вине Камер-Коллегии и из-за недостатка в Канцелярии С. Э. Правления канцеляристов. При этом Канцелярия препровождала присланную к ней из Камер-Коллегии краткую ведомость, обещая выслать полную. По ней у учреждений духовного ведомства по второй ревизии было 100562 души мужского пола. Козловский не удовлетворился этим, найдя ведомость неисправной и 13 октября и 16 ноября требовал как полной ведомости, так и сведений о том, какие встречены затруднения к исполнению его распоряжения. Оказалось, что в Камер-Коллегии затрудняются составить ведомость, так как ревизские сказки не сходны со списком селений, находящихся в вотчинах архиерейских домов и монастырей, и перечисленных в списке, препровожденном из Канцелярии С. Э. Правления.

Однако, все эти сообщения были, по-видимому, не более как канцелярские отписки. По крайней мере, 12 мая 1759 г. Канцелярия донесла Синоду, что без его указа она не решается прислать обер-прокурору ведомости, когда они будут составлены. Козловский оскорбился, и предложением от 4 июня 1759 г. потребовал от Синода, чтобы он приказал прислать немедленно ведомости, а ему, обер-прокурору, дать «сатисфакцию» и постоянно исполнять его распоряжения. По справке оказалось, что и сам Синод указами 31 января, 10 марта и 23 июня 1757 г. безрезультатно требовал себе ведомости о числе душ и потому теперь постановил: 1) прислать ведомости и в промедлении ответить, а кроме того прислать к рассмотрению копии с предложений Козловского; 2) что оная же Канцелярия – продолжается далее – яко точно в силу именного Е. И. В. 15 июля 1744 г. указа в полном ведомстве и под указами Св. Синода состоящая, где и сам он г. обер-прокурор заседание имеет, без особенного от Св. Синода указа требуемых к его обер-прокурорским делам особливо ведомостей не отправила, в том виновной быть не судится, потому что по его обер-прокурорской должности о всех делах повелевается предлагать Синоду, а чтоб ему г. обер-прокурору, кроме того, собой по синодальной команде кого особливо ордировать и тем подобно как бы другую какую канцелярию свою иметь, того в оной его должности не изображено; 3) по прокурорской, губернских токмо прокуроров 1733 г. должности (на которую и он г. обер-прокурор ссылается) из старых дел (а не вновь что-либо сочинять, о чем Св. Синоду еще неизвестно) по требованиям его г. обер-прокурора выписывать и к нему сообщать должно секретарям и прочим приказным служителям, а до присутствующих той Канцелярии оное по той же прокурорской должности не принадлежит, и о том в Канцелярию С. Э. Правления и Московскую Синодальную Контору послать указы⁴⁶⁴.

Рассказанное нами столкновение обер-прокуроров с Синодом очень характерно и дает представление о том, с какими затруднениями было связано добывание сведений о состоянии церковных имений.

Но возвращаемся к 1756 году. Россия была накануне семилетней войны, потребность в деньгах была очевидная⁴⁶⁵, а в таких случаях менее всего можно было забыть о доходах с церковных имений. 8 октября генерал-прокурор Сената, князь Н.Ю. Трубецкой, писал А.И. Львову, что В. указом 28 августа Императрица требовала в Сенат ведомости о состоянии архиерейских домов и монастырей с указанием сколько за которым из этих учреждений деревень, но таковых не прислано, а так как в Сенате есть еще прежняя ведомость о числе душ (очевидно по первой ревизии) и с них доходов и также прислана из Камер-Коллегии⁴⁶⁶ ведомость о числе душ по второй ревизии, не хватало лишь ведомости о числе властей, монахов и монахинь в каждом из архиерейских домов и монастырей, то он и просил Львова прислать таковую поскорее, чтобы не было замедления в представлении Императрице генеральной ведомости. На другой же день такая ведомость, составленная секретарем Синода Юрьевым, была уже отослана⁴⁶⁷. Но очевидно, что реальные плоды собирания этих ведомостей не могли сказаться скоро, хотя за выработку штатов, по-видимому, взялся теперь Сенат. Поэтому, уже 10 и 11 октября Трубецкой «по нынешним обстоятельствам» просил у Львова ведомостей об остаточных деньгах и хлебе в архиерейских домах и монастырях, несомненно, с целью воспользоваться ими для военных надобностей. Львов тогда же предложил об этом Синоду и разослал такие же предложения консисториям и ставропигиальным монастырям⁴⁶⁸. Получился ли какой-либо определенный ответ – неизвестно.

Война разгорелась, но для церковных имений этот год уже не принес новых безпокойств. Только 30 сентября 1757 г. «Ея И. В. по всегдашней своей набожности и благоговению, имея о том попечение, дабы духовный чин не был отягощаем мирскими попечениями пачеж освобожденныя всегда имел мысли прилежать своему званию, в которое вступая отвергается сея временныя жизни, дабы пасти токмо духовно свою и вверяемой ему паствы души, а притом и монаршее имея призрение равное ко всем своим верным подданным, присутствовать Высочайшей своей особою в Конференции рассуждать изволила, что монастыри, не имея власти употреблять свои доходы инако, как только на положенные штатом расходы⁴⁶⁹, имеют только напрасное в том отягощение, что должны стараться о собирании оных и о хранении остальных, рассылая для этого монашествующих часто по таким местам, где за неимением церквей и служба Божия прямо отправляема быть не может, и потому, чтоб и монастыри с большим довольством доходы свои с деревень получали и монашествующие от всяких мирских попечений свободны были, – указала о монастырских и архиерейских с деревень доходах сделать немедленно следующее узаконение, а именно: 1) чтоб помянутые деревни управляемы были не монастырскими служками, но из отставных штаб- и обер-офицеров; 2) помянутые деревни переложить все в помещичьи оклады; 3) сей новый доход собирать весь на монастыри, но 4) при том смотреть, чтоб из этого не было больше употребляемо в расход, как только что по штатам положено, а остальное везде хранимо было особливо и ни на что без именного Е. И. В. указа не употребляемо суммою, так что всегда Е. И. В., ведая о числе оной, могла из того раздавать на строительство монастырей; 5) понеже при монастырях определено содержать отставных, а оных уже несколько лет они не содержали, то за все годы, сколько не содержали, взять с тех монастырей те порции деньгами, которые бы они теми годами на положенное число выдать имели, и впредь оныя брать погодно на положенное число, а из того 6) собираемыми за прошедшие годы деньгами учредить инвалидные дома, а остальное в банк отдать, дабы процентами и ежегодными с монастырей порциями будущих в них отставных содержать. Сие ­– продолжается дальше в экстракте из протокола учрежденной при дворе Е. И. В. Конференции от 6 октября 1757 г. – Высочайшее Е. И. В. повеление объявлено Прав. Сенату для надлежащего и немедленного во всем исполнения, а Св. Синоду для тогож чрез сие объявляется, как наискорее поданы были в Конференцию 1) штаты всех монастырей и архиерейских домов; 2) ведомость о их доходах из деревень и 3) ведомость, по сколько при котором монастыре человек отставных держать положено, ибо то для Е. И. В. известия весьма нужно⁴⁷⁰».

Таковы были монаршия «заботы» о церковных имениях и проектированные Императрицей «милости» духовенству. Но они не могли быть желательны Синоду, потому что в существе дела были для духовенства вовсе не выгодны. Поэтому 28 января 1758 г., в ответ на экстракт Конференции, ей посланы были объяснения⁴⁷¹ Синода с возражениями против задуманных мероприятий, но там уже не удосужились вновь заняться тем же вопросом и дело опять не подвинулось вперед не смотря ни на какие побуждения Синода и Канцелярии С. Э. Правления Кабинетом и обер-прокурором Львовым. 17 ноября 1757 г. он потребовал от Канцелярии штаты архиерейских домов и монастырей для Сената старые, после 1723 г. выработанные⁴⁷². Канцелярия навела справки и выслала в Московскую Синодальную Контору все свои материалы⁴⁷³. Вероятно, они были недостаточны или не пробудили к себе надлежащего внимания, по крайней мере, 6 июня 1758 г. Львов жаловался Императрице на то, что Синод не требует из епархий и монастырей необходимых для штатов ведомостей⁴⁷⁴. 4 января 1759 г. последовал новый В. указ представить ведомости о состоянии архиерейских домов и монастырей, затребованные еще указами 1 октября 1748 и 26 июля 1749 года, но до сих пор еще не поданные⁴⁷⁵. В свою очередь, 8 января 1759 г. уже новый обер-прокурор, князь А.С. Козловский, обращал внимание Синода на необходимость выполнения резолюции Конференции 30 сентября – 6 октября 1757 г. и просил истребовать упомянутые в ней ведомости, полагая, что когда они будут получены, Синоду будет «удобно» исполнить волю Императрицы, причем, по его мнению, между прочим будут вполне удовлетворены и монахи и крестьяне, которые будут знать, что с них полагается и, таким образом, уничтожатся все комиссии по поводу крестьянских волнений⁴⁷⁶, а останутся все в покое⁴⁷⁷. Но Синод нисколько не разделял подобных идиллических предположений князя Козловского и отверг их определением от 11 июня того же 1759 г.⁴⁷⁸. На Высочайший же указ 4 января Синод приказал ответить, что требуемые ведомости полностью, за исключением содержимых на казенном жалованьи астраханской и иркутской епархий, при всеподданейшем докладе уже представлены самой Императрице в придворной комнатной церкви через духовника Е. И. В. Московского Благовещенского собора протоиерея Дубенского 14 августа 1754 г., которые и Сенату посланы 22 декабря. Что же касается до штата Св. Синода и подчиненных ему мест, о котором не упомянуто было в указах 1748 и 1749 гг., то оный, в силу указа 30 октября 1738 г. составлен и поднесен к докладу в 1742 г. 6 апреля. Кроме того, для конфирмации Е. И. В. в прежде бывший Кабинет были поданы штаты: 12 декабря 1732 г. – Александро-Невского монастыря, а в 1740 г. Новгородского архиерейского дома (утвержден 24 мая 1740 г.), а подлинное дело о штате Троице-Сергиева монастыря подано в декабре 1753 г. в Кабинет, где находится и доныне. Наконец, о том, что делалось Синодом и Сенатом для составления штатов прочих архиерейских домов и монастырей согласно прежним В. указам, а особенно Петра Великого 1724 г. и почему штаты окончательно не могли быть составлены и о прочих обстоятельствах, Св. Синодом, на требования, как в Кабинет в январе 1754 г., так и в учрежденную при дворе Конференцию 23 января 1758 г., было сообщено⁴⁷⁹. Первая часть этих заявлений Синода вполне соответствовала действительности и в самом деле могла служить для него оправданием, за то последняя часть нисколько его не оправдывала. Выше⁴⁸⁰ мы видели в каких условиях возникли штаты 1724 г. и почему они потерпели неудачу. Но с тех пор прошло три с лишним десятилетия и, казалось бы, можно было вполне успеть собрать фактический материал о состоянии архиерейских домов и монастырей, которого не было в 1724 году, и на основании его выработать и применимые на практике и не убыточные для духовенства штаты. Но Синод и духовенство сами с этим медлили и, как оказалось после секуляризации, во вред самим себе.

Не смотря, однако, на такой ответ Синода не по существу, Императрица продолжала интересоваться церковными имениями, так что вследствие И. В. указа 24 марта 1759 г. князь Козловский представил Императрице доклад о состоянии Канцелярии С. Э. Правления, в котором была изложена подробная историческая справка по делу о церковных имениях за все истекшее время с 1701 г., причем указано доходов Канцелярии – 87752 руб. 39 коп., расходов – 55342 руб. 7 3/4 коп., а остатков 32410 руб. 31 1/4 коп.⁴⁸¹.

Наконец, лишь 24 июля 1760 г. состоялась конференция Синода с Сенатом⁴⁸² относительно приведения в исполнение предначертаний 30 сентября – 6 октября 1757 г., но только никакого решения не было утверждено и не подписано, поэтому 6 октября 1760 г., когда у Синода с Сенатом была вторичная о том же конференция, генерал-прокурор, князь Я.П. Шаховской⁴⁸³, обратил внимание собравшихся на то, что именной указ три года не исполняется и потому он долгом своим считает предложить общему собранию учинить точное исполнение, изыскав ближайшие средства. Синодальные члены объявили, что они утверждаются на своем мнении, высказанном 24-го июля, а именно: 1) если определить к управлению и сбору доходов в архиерейские и монастырские деревни офицеров, то от них последует наибольшее деревням разорение, и оттого между офицерами и монастырскими властями будут всегдашние безпокойства и затруднения, как это и было, когда деревни ведались в Монастырском Приказе, почему в 1720 году Петр Великий обратно отдал их в монастыри. 2) За прошлые годы на учреждение инвалидных домов и содержание отставных взыскать денег нельзя, потому что не было никакого расположения на все монастыри, по сколько где содержать отставных, а всегда и ежегодно присылаемые на пропитание в монастыри отставные принимались и от монастырей были довольствованы и довольствуются, и, сверх того, отсылаются некоторые доходы в экономию на указные расходы; известий же о всех собираемых доходах и сделанных расходах, за неимением ведомостей и записок, отыскать нельзя; если же производить счет и следствие, то настоящие власти за умерших ответа дать не могут. 3) Содержащиеся при монастырях отставные жалуются на монастырские власти, а власти – на отставных в излишних требованиях и неумеренных поступках, и всего этого, по заочности и отдаленности, епархиальным архиереям усмотреть и отвратить нельзя. В отвращение этого Св. Синод полагает, чтоб отставных при монастырях вовсе не содержать, а вместо этого положить всех архиерейских и монастырских крестьян в помещичий оклад, и из этих денег Св. Синод будет отпускать ежегодно по 300000 рублей, да сверх того в экономию на указные расходы такие, как: на Синод, палестинские выплаты, содержание богаделен, госпиталя и проч. до 60000 рублей, наконец, с венечных памятей и из типографских доходов Св. Синод будет дополнять, чтоб означенной суммы на те расходы доставало, а вотчинам быть в управлении архиерейских домов и монастырей по-прежнему, с обязанностью содержать архиерейские дома с семинариями, и в монастырях поддерживать все тамошние постройки. Если же всего вышеписанного Ея Императорское Величество в апробацию принять не соизволит, то по тому Св. Синод непременно исполнять имеет.

Однако, эта конференция 6 октября 1760 г. ни к чему не повела. После нее составлена была особая записка, которую, видимо, Синод желал обсудить особо, но не собирался делать это еще целый год, так что 13 августа 1761 г. князь Козловский счел себя вынужденным напомнить Синоду о «своевременности» обсуждения…

Задуманное в царствование Елизаветы тянулось без конца и перешло в следующее царствование Петра III. Причины того, что дело о церковных имениях не выходило из поля зрения правительства, были те же, что и в течение всего столетия. Колоссальный рост государства при вялости экономического развития народа создавал нескончаемый ряд финансовых затруднений, усугублявшихся расходами на военные нужды, что естественно заставляло правительство желать увеличить государственный фонд недвижимыми имениями того сословия, которое, в силу общественного характера своего служения, менее всего имело право рассчитывать вечно владеть этими имениями в качестве частного собственника. Между тем, со времени уничтожения Коллегии Экономии архиерейские дома и монастыри, не удерживаемые Синодом, как-то особенно свободно стали эксплуатировать отданные им в пользование и управление определенные и заопределенные вотчины, вследствие чего с пятидесятых годов XVIII столетия поднялись такие волнения архиерейских и монастырских крестьян, унять которые не было возможности до времени полной секуляризации. Тем не менее, правительство считало себя обязанным принимать меры к усмирению поднявшихся волнений и притом не только временные, цаллиативные, но и существенные, коренные, дабы раз и навсегда удовлетворительно разрешить дело о церковных имениях. Смерть Елизаветы, относившейся всегда покровительственно к духовенству, и вступление на престол – 25 декабря 1761 г. – Петра III, известного, напротив, своим нерасположением не только к духовенству, но и к самой Православной вере и Церкви, дали новый и резкий толчок к новой постановке дела о церковных имениях. Впрочем, и тут за исходную точку был принят экстракт Конференции от 30 сентября 1757 года.

7 января 1762 г. Сенат вновь обсуждал дело о церковных имениях и предположил иметь с Синодом общую конференцию с тем, чтобы установить взимание с крестьян по 50 копеек в казну и по 50 копеек в пользу архиерейского дома или монастыря, к которому принадлежали. 17 января Император лично присутствовал в Сенате и в числе многих распоряжений, приказал Сенату иметь о монастырских и архиерейских крестьянах конференцию с Синодом⁴⁸⁴. Но конференций и без того было довольно, а между тем дело не двигалось. Поэтому решено было принять решительные меры, независимо от участия Синода, и рукой тайного секретаря Д.В. Волкова⁴⁸⁵ был составлен обнародованный 16 февраля 1762 г. именной указ Сенату о скорейшем приведении в исполнение Высочайше утвержденного экстракта из протокола Конференции 30 сентября 1757 г. касательно нового устройства управления монастырскими и архиерейскими имениями⁴⁸⁶. Указ этот заключался в следующем⁴⁸⁷: «Как Е. В. в Бозе опочивающая любезнейшая Тетка Наша Государыня Императрица Елисавета Петровна, соединяя благочестие с пользою отечества, и премудро различая вкравшияся злоупотреблении и предубеждении от прямых оснований Догматов веры и истинных оснований Нашея Православныя Восточныя Церкви, за потребно нашла, монашествующих, яко сего временнаго жития отрекшихся, освободить от житейских и мирских попечений. И в следствие того, присутствуя Своею Особою в тогдашней Конференции, а именно 30 дня сентября 1757 года, Сама такое полезное всему Государству, о управлении Архиерейских и монастырских вотчин узаконение положить изволила, которое одно, независимо от прочих Великих Е. В. дел и благодеяний Своему отечеству, достаточно было б учинить славную Ея память безсмертною, то хотя Мы, присутствуя недавно Сами в Сенате, и повелели помянутое узаконение немедленно и обще с Нашим Синодом в действительное исполнение привести, однако ж, как в рассуждении важности сей материи, так и дабы паки в безплодных по решенному толь справедливо и предусмотрительно делу советованиях и сношениях не тратилось напрасно время, восхотели Мы чрез сие точнее Нашему Сенату повелеть, чтоб выше изображенное узаконение Е. В., Государыни Императрицы Елисаветы Петровны, о управлении Архиерейских и монастырских вотчин, объявленное экстрактами из протокола Конференции в Синод и в Сенат от 6-го числа Октября того же года, отныне, как наискорее, по точному и прямому содержанию помянутых экстрактов без всякого изъятия самым делом в действо произведено, и непременно навсегда исполняемо было, и при обнародовании о том, как сей Наш указ, так и вышеупомянутые экстракты из протоколов во всей Нашей Империи известными учинены были; в прочем за потребно еще находим указ Вселюбезнейшаго Деда Нашего, Государя Императора Петра Великаго, славныя памяти, о непострижении в монастыри без особливых Именных указов, подтвердить чрез сие во всем его содержании и силе».

Однако само собою было очевидно, что для упорядочивания дела о церковных имениях одного исполнения экстракта 1757 г. было совсем недостаточно. Не говоря уже о том, что со времени заседания Конференции 30 сентября 1757 г. прошло четыре с лишним года, сами мероприятия, изложенные в экстракте, не исчерпывали всех запросов своего времени. В экстракте было сказано, чтобы отныне все деревни управляемы были не монастырскими служками, но из отставных штаб- и обер-офицеров. Но почему так? – «дабы духовный чин небыл отягощаем мирскими попечениями». Материальные выгоды от управления светскими независимыми чиновниками, по-видимому, вовсе не имелись в виду. Если же и имелись, то во всяком случае вся остальная система управления и эксплуатации церковных имений оставалась прежняя. Затем, предлагалось «помянутыя деревни переложить все в помещичьи оклады и сей новый доход собирать весь на монастыри, но притом смотреть, чтоб из того не было больше употребляемо в расход, как только что по штатам положено и т.д.». Как видно в приведенных словах было противоречие, да к тому же не было ясно сказано, какой размер этого «помещичьяго» оклада, каким порядком он должен взиматься и где храниться до востребования Императрицею. Цель экстракта была понятна: облегчить и улучшить положение архиерейских и монастырских крестьян и воспользоваться избытком доходов с них для призрения инвалидов, особенно, только что начатой семилетней войны, и бывших действительно в жалком состоянии⁴⁸⁸. Но средства не удовлетворяли целям. Церковные имения продолжали по-прежнему находиться в руках духовенства, которое, в лице Синода, вовсе не намерено было идти правительству навстречу и делать какие-либо уступки в своих вотчинных правах. Вот почему тогда еще задуманные меры оказались погребенными в конференциях Синода и Сената, и теперь, после подтвердительного указа 16 февраля 1762 г., они были признаны недостаточными.

Как и следовало ожидать, новая реформа заключалась в полном преобразовании как управления, так и эксплуатации церковных имений. 21 марта того же года последовал именной В. указ⁴⁸⁹, в начале которого, после краткого предисловия, дословно передан экстракт Конференции 30 сентября – 6 октября 1757 г., а затем – предшествующий указ 16 февраля 1762 г. К этому в кратких словах прибавлено было запрещение принимать как в Великороссийские, так и Малороссийские монастыри кого-либо из заграницы или постригать вновь, а затем «к действительному исполнению» узаконения Императрицы Елизаветы и указа 16 февраля, «определено следующее»: «1) для управления всех синодальных, архиерейских, соборных, а также к церквам и пустыням приписных вотчин, учреждена под ведомством Сената в Москве Коллегия Экономии, а в Санкт-Петербурге от этой Коллегии Контора с надлежащим от Сената наставлением и повелено от оных определить для управления и смотрения над оными и для защиты крестьян от всяких обид, в каждую Губернию и Провинцию по одному штаб-офицеру, а в приписные города, где те вотчины немалым числом состоят, по одному обер-офицеру, к тому способных, с должными на основании данного от Сената указа инструкциями; прежним же не только из монашествующих и прочих духовных персон, но и из монастырских служек управителями не быть, и до этого их не допускать, и которые есть, тех всех отрешить.

2) Отныне впредь со всех тех синодальных, архиерейских и монастырских, соборных, к церквам и пустыням приписных крестьян, сверх подушного семигривенного оклада, вместо всех прежде получаемых единственно с них в архиерейские дома, монастыри, соборы, церкви и пустыни доходов, положить единственный сбор с написанных по последней ревизии мужского пола душ, с каждой души по рублю, так как в такой рублевый сбор Дворцовые и Святейшим Правительствующим Синодом Синодальные, а потом и все Государственные крестьяне обложены, и тот налагаемый ныне рублевый платеж, начиная со второй половины сего 1762 г., собирать, а им крестьянам платить в городах обще с подушным сбором, где которые доныне те подушные деньги платят, в одно время равно, как и с Государственных крестьян те рублевые деньги собираются; и для того оным крестьянам и пашенную в тех вотчинах землю, которую они на архиереев, монастыри, соборы, церкви и пустыни пахали, отдать; а затем оставшиеся земли, которыми оные крестьяне и прежде не довольствовались а отдавались в наем и в оброки, от определенных офицеров отдавать желающим в оброк, равно ж и получаемые с находящихся в тех вотчинах мельниц, рыбных ловель, соляных варниц и оброчных земель, оброчные деньги, определенным штаб и обер-офицерам собирая, платить в тех же городах, где оные состоят при подушном сборе; и все означенные рублевые и оброчные деньги иметь Коллегии Экономии в полном своем ведомстве.

3) Оной Коллегии из тех получаемых с монастырских вотчин денег производить во все монастыри на содержание всех властей и монашествующих, церковных и прочих служителей по точному апробованному Г. И. Петром Великим 1724 г. мая 22 дня штату и положенным от Е. И. Величества окладом на наличное в тех монастырях ныне монашествующих число, как денежное, так и за хлеб, по торговым в тех местах ценам деньгами ж; а служкам при тех монастырях по тому ж 1724 г. штату положенным быть из крестьян без всякой, как из подушного, так из рублевого оклада выключки и оным жалованье давать по общему Сената с Синодом мая 4 дня 1724 г. о архиерейских службах рассуждению, из которого они как подушные, так и рублевые деньги в те вотчины, где они по ревизии написаны, за себя и платить должны; а для рубки на те монастыри дров и на другие поделки и починки лесных материалов, и для выгона и заготовления сена и ловли рыбы, что все исправляемо быть должно теми служками, как в леса монастырских дач въезжать не запрещать, так и имеющиеся при самих монастырях сады и огороды, выгонные и сенокосные луга, кроме крестьянских, також и рыбной ловли; ибо и рыбаки по штату на жалованье положены, к удовольствию при тех монастырях оставлять; однако ж из лугов при первом классе не больше 50 десятин, а в прочих по пропорции; а сколько точно, как из лугов, так и из рыбных ловель, и в каком расстоянии при тех монастырях оставить должно, дабы излишних и в отдаленности находящихся на оброках быть не могло, рассмотря той Коллегии, представить в Сенат.

4) Сверх же всего того, в каждый монастырь на церковные потребы, на монастырские починки, на конюшенные припасы, на железо и уголь, и обще властям для приезжих и праздников на вино и пиво, на каждое употребление порознь, положенные по штату 1724 г. суммы сполна отпускать повелено, с таким только наблюдением, дабы ни на один монастырь тех расходов не превосходило сверх получаемого с вотчин дохода; и для этого с маловотчинными монастырями поступать по И. В. указу 30 декабря 1701 г., коим точно повелено, которых монастырей монахам и монахиням с вотчин по окладам указнаго числа дачи сполна не будет и в те монастыри давать, сколько у них было всяких доходов прежде всего; а слуг и служебников в монастырях оставить самое малое число, без которых по самой нужде быть не можно. В следствие ж онаго указа, тем монастырям и пустыням, за которыми деревень нет, и им никакой из казны дачи не бывало, быть на таком же содержании, чем они поныне довольствовались; чего ради какие у тех монастырей земли, рыбные ловли и прочие угодья имеются, оныя оставить при тех монастырях. Прежними ж указами определенные в разные монастыри, в соборы и церкви ружные дачи, которые доныне производимы были, те и впредь по указанию производить, и за которыми соборами и церквами деревни состояли, в оныя из получаемых ныне с тех деревень в Коллегию Экономии доходов, против ружных окладов, жалованье давать определено.

5) Что ж принадлежит до властей духовных, то оным, уважая благосостояние чина, к совершенному их удовольствию, из генеральной суммы архиерейских и монастырских вотчин доходов на содержание их положить, по знатности мест Московскому, Новгородскому, Санкт-Петербургскому архиереям на их персоны, каждому по 2500 рублей; да на принадлежащее по их званию и состоянию епархий содержание домов, как на монашествующих, так и разных служеб служителей, и на церковные и домовые потребы и починки и прочее, по 2500 рублей, итого по 5000 рублей; прочим же всем епархиальным двадцати трем архиереям на их персоны, каждому по 1500 руб., да на принадлежащие против вышеписаннаго ж их штаты по 1500 руб., итого по 3000 руб. на год; да на содержание семинарий на число всех двадцати шести епархий, в каждую по 3000 руб. в год, с таким основанием, где по великости семинарий необходимо более той суммы потребно, как и в Новгородской епархии по штату до 7000 руб. было положено, а в других меньшее число состоять будет, то из определенной суммы и отпуски чинить по состоянию тех семинарий; и для того в каждой епархии о приходах и расходах тех денег иметь записные книги и счеты, кои с показанием числа учителей и обучающихся, ежегодно в Коллегию Экономии присылать для усмотрения, дабы те деньги ни на что иное, кроме семинарий, употребляемы были; а присутствующим в Св. Синоде архиереям трем персонам, сверх сего положения, еще в прибавок, каждому по 2000 руб. в год; прочим же членам, как в Синоде, так и в Москве в Синодальном Правлении, с подчиненными местами и служителям, по представленному в 1724 году от Синода штату, а именно: в Синоде архимандритам двум, каждому по 1000 руб., протопопу одному 600 руб., в Москве в Синодальном Правлении архиерею одному 750 рублей, архимандриту одному 500 руб., протопопу одному 300 руб., а канцелярским и прочим служителям, також в консисториях и в синодальном доме имеющимся чинам состоять, до апробации впредь штатов, как доныне содержатся, кроме Канцелярии Синодального Экономического Правления, из которой светские служители, кои потребны, должны определены быть в учрежденную Коллегию Экономии; а архимандритам, хотя по точному в штате 1724 года положению определено каждому денег по 100 рублей, хлеба по восьми четвертей в год; но для наилучшаго их удовольствия определено: перваго класса ставропигиальным десяти монастырям по 500 рублей, а прочим половине второго класса по 200 рублей, а последним третьего класса по 150 рублей каждому в год, против того ж на три класса и все монастырские в штате определенные расходы расположены быть имеют.

6) Все доныне заченшиеся по жалобам в излишних крестьян сборами отягощениях и изнурениях, також и их ослушаниях и противностях в разных местах комиссии и следствия и поданные прошения (окроме воспоследовавших смертных убийств) повелено отставить и уничтожить, ибо какой с них в монастыри доход получать, о том указнаго положения не было; а ныне в известный оклад положены и в управлении состоять будут Коллегии и определенных офицеров; однако ж, что с тех крестьян, кроме получаемых в монастыри доходов служками монастырскими излишняго во взятье окажется, оные определенным к правлению офицерам, с них взыскав, возвратить крестьянам немедленно.

7) С венечных памятей состоящему доныне под ведомством синодским сбору, ведому быть в оной же Коллегии Экономии.

8) Ежели ж кто из определенных офицеров от находящихся в тех вотчинах мельниц, рыбных ловель, варниц, оброчных земель и от прочего, кроме крестьян, и без наималейшаго им отягощения старанием своим в тех доходах учинит приращение, оным повелено давать из того учиненнаго ими приращения десятую часть.

9) А понеже в прошедшие годы с тех монастырских деревень на содержание отставных и прочих оставших доходов, как Св. Синод в общем в Сенате присутствии объявил, за неимением же ведомостей, ни записок, ни в наличности тех прошлых лет доходов, отыскать не с чего, за чем по означенному Императрицы Елисаветы Петровны узаконению в учреждении инвалидных домов и в содержании отставных, исполнение учинить не можно: и того ради повелено наличных при монастырях отставных, и к тому вновь присланных, також и богаделенных и ружныя дачи по силе Императора Петра Великаго 1724 г. августа 12 дня указа, на те монастырские доходы положить, да и впредь Именными указами определенныя отставным, без всякой службы состоящим по смерти их дачи и церковныя указами же повеленныя строения, на что из статких доходов сумма употреблялась, також богаделенных и инвалидов содержать из тех же остаточных монастырских доходов».

В дополнение и разъяснение изложенного, согласно выраженному в пункте первом поручению, 6 апреля того же года Сенатом издан был указ, в котором Коллегии Экономии поручалось энергично заняться составлением штатов применительно к штату 1724 г., воспользовавшись для этого всеми накопленными в Сенате, Синоде и др. местах материалами и представить таковые в Сенат; а пока это будет – выдавать положенное по штатам 1724 г. денежное и хлебное жалованье (последнее по рыночным ценам тоже деньгами) на наличное число монашествующих по такому расчету:

Затем из этого штата были выключены: вотчинный надзиратель – 1, подъячих – 7, стряпчий – 1, приказный – 1, т.к. отныне вотчины должны были управляться офицерами. Монашествующим женских монастырей велено было давать применительно к штатам Новодевича и Вознесенского монастырей 1724 г.:

Также священно- и церковнослужителям по тому же штату. Кроме того, в монастыри I класса на церковные потребы – 100 руб., на монастырские починки – 150 руб., на конюшенные припасы, на железо и уголь – 50 руб., да вообще властям для приезжих и праздников на вино – 100 руб., на пиво хлеба 50 четв. Монастырям II класса давать половину, подаяния же (по-нашему кружечные и др. доходы) делить по пропорции окладов. Далее по штату 1724 г. для первоклассных монастырей полагались следующие служки, которые, очевидно, допускались в таких же монастырях и ныне: оконничник 1, печников 2, плотников 2, кузнецов 2, конюхов при монастыре 12, шорник 1, сапожник 1, портных 2, приспешник 1, архимандричий повар 1, в архимандричьих кельях истопник 1, рыбаков 2, сторожей церковных 2, бочар 1, колесник 1, водовоз 1, слуг для всяких рассылок и для выезда с архимандритом и прочими властями 6, итого 39 человек, сверх того положенных по штату 8 конюхов в селах – исключить. Открывшиеся по штату вакансии служек следовало заместить наличными монастырскими слугами, а в случае отсутствия таковых – местными крестьянами без освобождения их, однако, как от подушного, так и от рублевого сбора. Служкам следовало платить жалованья, согласно рассуждению Сената и Синода 4 мая 1724 г., по 3 руб. денег и 6 чтв. хлеба. Но при этом Сенатом вменялось в обязанность Коллегии Экономии «в содержании служителей и в произвождении как им жалованья, так на церковныя починки и прочие расходы отпуски чинить по пропорции монастырей и в них монашествующих, однако ж с таким рассмотрением, дабы ни на один монастырь всех вышепредписанных, как властям, так монашествующим и прочих положенных расходов не превосходило, сверх получаемого с вотчин того монастыря доходу». Соответственно с этим, в маловотчинные монастыри, доходы которых не достигали суммы, определенной по штату 1724 г., следовало отдавать целиком их доходы. А безвотчинные оставить «на таком содержании, чем они поныне довольствовались». Далее, священно-церковно-служителям Санкт-Петербургских соборов велено было давать жалованье из монастырских же доходов по Им. указу 6 июля 1737 г., а священно-церковно-служителям Московских соборов, вместо доходов с приписных к ним вотчин, половину того жалованья. Духовенству же провинциальных церквей, при которых были населенные имения – платить из доходов с них жалованье применительно к тому, сколько в тех местах из Штатс-Конторы платится руги, а впредь «ко всегдашнему произвождению сделать по местам штаты и представить в Сенат ко апробации. Содержащимся же на руге монастырям, соборам, церквам и пустыням, коим поныне та ружная дача производилась из таких доходов на счет Экономической Канцелярии, коих ведомостью от Штатс-Конторы показано, всего деньгами и хлебом и прочим по примерным ценам, по 75439 рублей 97 копеек, оную ныне Штатс-Конторе не давать, а производить то число, сколько кому по указам следует, кроме архиереев, коим особая ныне сумма положена по ассигнациям Коллегии Экономии». Из предписанных же рублевых денег, по силе указа 12 августа 1724 г., за удовлетворением монастырей, следует содержать: отставных, коих по ведомости Св. Синода числится 1358 человек с содержанием, по прежним указам, в 12464 руб. и 3333 четв.; и нищих; а равно расходовать и на другие дачи, как было в Канцелярии С. Э. Правления, из тех же монастырских доходов. Из них же производить жалованье президенту и членам Коллегии Экономии. Затем велено было упразднить заведенные по монастырям конские заводы, а лошадей, за исключением необходимого числа, отдать в полки⁴⁹⁰. Наконец, исполнение всех этих распоряжений поручалось – пока не будут определены офицеры – губернаторам и воеводам с обязательством рапортовать в Коллегию Экономии⁴⁹¹.

Изложенными мероприятиями Петра духовенство, конечно, не могло быть довольно и в ответ на его решительные действия, для обеспечения своих гонимых интересов, решилось предпринять также решительные действия⁴⁹². О них мы узнаем из указа Петра III, объявленного Синоду 4 апреля князем Иваном Трубецким: «С великим удивлением уведомились Мы, что после того, как подтвердительный от нас указ дан, чтоб учиненное Ея В. Г. Императрицы Елисаветы Петровны еще в 1757 г. о монастырских и архиерейских вотчинах распоряжение немедленно самым делом исполнено было, следовательно, ведая уже об оном некоторые из архиереев и самих синодских членов отважились послать в вотчины нарочных, дабы с крестьян собрать в самой скорости разные поборы и под разными названиями старых недоимок и тому подобнаго, что и по следствию оказалось. Сего ради наистрожайше чрез сие Синоду повелеваем: 1) крепчайше запретить, чтоб более таковых поборов отнюдь чинено не было, под опасением неминуемого взыскания и Нашего гнева. 2) Где и сколько с февраля месяца сих поборов собрано, оныя все велеть содержать в наличности, никуда в расход не употребляя и о том собрав ведомости немедленно подать, и 3) о сем Нашем указе дать знать во все епархии немедленно, дабы от оных и во все монастыри для равномерного исполнения знать дано было»⁴⁹³.

Тем временем в Москве спешили исполнением Высочайших и Сенатских указов⁴⁹⁴, которые как бы вывели из оцепенения Канцелярию С. Э. Правления. Ее сменяла теперь – опять Коллегия Экономии, составленная из следующих лиц: президента Т. С. князя Василия Елисеевича Оболенского; вице-президента с чином ст. сов. полковника Михаила Досадина; советников: ст. сов. Николая Давыдова; кол. сов. Александра Пыпина; ассессоров: Василия Прокофьева; секунд-майора Александра Брянчанинова; тит. сов. Зубова; тит. сов. Савицкого; Чихачева и прокурора полковника Мясоедова. Коллегия поместилась в апартаментах синодального кремлевского дома, выделив из себя Контору в составе Чихачева, Зубова и Савицкого, которые должны были быть в Санкт-Петербурге, позаботилась об устройстве своей канцелярии и необходимых для того расходах, 15 мая вступила в отправление своих обязанностей и заказала особую печать, а 17 мая приняла от присутствовавших в Канцелярии С. Э. Правления по описи, составленной по 15-е мая, все наличные деньги и хлеб⁴⁹⁵ и немедленно потребовала от Синода сведений о числе душ по второй ревизии в вотчинах архиерейских домов и монастырей⁴⁹⁶, а также, между прочим, 17 и 20 июня распорядилась о взыскании на крестьянах не представленных ими в свое время продуктов таких, как молока, творога, яиц и проч., очевидно, если не натурой, то деньгами⁴⁹⁷. Наконец, 22 июня члены Коллегии просили Сенат о назначении им жалованья⁴⁹⁸.

В приведении в исполнение Петровской реформы на практике, однако, встретились большие затруднения. Для описи церковных имений и управления ими не оказалось в достаточном количестве штаб и обер-офицеров, поэтому уже Сенат распорядился временно возложить их обязанности на губернаторов и воевод, которые должны были, очевидно, уже от себя послать доверенных людей. В исполнение этого Коллегия Экономии 29 мая 1762 г. постановила во все губернские и провинциальные канцелярии послать указы с требованием следить за посланными управителями и свидетельствовать правильность описей и ведомостей, а также поскорее присылать их в Москву с тем, что до назначения от Коллегии Экономии управителями штаб- и обер-офицеров они считались бы в ведении Коллегии. Указы эти действительно были посланы и получены на местах⁴⁹⁹. Затем 1 июня Сенат поднес Императору доклад о том, что «Хотя по Высочайшей Е. И. В. февраля 16 и марта 21 чисел сего года конфирмации, положенной с архиерейских и монастырских крестьян годовой оброк по рублю с души повелено начать собирать со второй сего года половины, который сбор не инако, как в исходе сего года начат будет, а между тем на монастырские и жалованные монашествующим и отставным дачи производить не из чего; а как те вотчины из владениев архиерейских и монастырских властей выбыли почти с начала сего года, то есть от марта месяца, к тому ж и земли, как для крестьян, так и с посеенным на монастыри хлебом, тем крестьянам отданы: того ради, не соизволит-ли Е. И. В. указать, с объявленных архиерейских и монастырских крестьян, положенный по рублю с души оклад, взять на весь нынешний 1762 год, при наступлении перваго подушных денег платежа». Император положил резолюцию: «Быть по сему»⁵⁰⁰.

Как бы предвидя это затруднение, а также не доверяя новой системе, принятой по отношению к церковным имениям, и в частности аккуратности Коллегии Экономии, определением 3 июня 1762 г.⁵⁰¹ Св. Синод постановил сообщить в Сенат о присылке из Коллегии определенных на штат Св. Синода и его Конторы и на содержание епархиальных архиереев с их домами и монастырей денежных сумм заблаговременно, а равно о том, чтобы не отбирались собственные пожитки и лошади, а затем определением⁵⁰² 17 июня постановил поднести Императору при рапорте копию с синодального штата и сверх того ведомости о доходах и пожитках по смерти духовных персон. Поднесение штата, составленного еще в 1742 г. и до сих пор не утвержденного властью, было действительно целесообразно. Но тревоги Синода, по крайней мере на некоторое время, запоздали: Россия была накануне нового переворота.

Еще будучи цесаревной, а затем Императрицей, Екатерина II снискала себе расположение народа и духовенства, так что в день своего воцарения она одинаково опиралась, кроме войска и населения – на Сенат и Синод⁵⁰³. Вступление свое на престол Екатерина, между прочим, мотивировала защитой Православной веры от поругания и церквей от разрушения⁵⁰⁴. Присутствуя затем в Сенате она сама признала «отобрание имений мерою необдуманной»⁵⁰⁵. Поэтому во втором ее манифесте 6 июля 1762 г. уже ясно проскальзывает мысль о необходимости нового решения дела о церковных имениях⁵⁰⁶.

Уже 3 июля, присутствуя в Сенате, Екатерина приказала ему иметь рассуждение о духовенстве, как бы ему учинить удовольствие к его содержанию. Но Св. Синод не дожидался и подал Императрице прошение об отдаче вотчин по-прежнему во владение архиерейских домов и монастырей. Императрица передала это прошение Сенату с приказанием иметь рассуждение и мнение свое ей донести⁵⁰⁷. Однако, затягивать дела, очевидно, не было возможности, потому что в первую половину 1762 г. хозяйство в вотчинах, а, следовательно, и сложившиеся порядки содержания архиерейских домов и монастырей должны были придти в расстройство⁵⁰⁸. Поэтому уже 16 июля Сенат составил доклад по поводу просьбы Синода в следующем духе: 1) имения вернуть; 2) со всех крестьян, кроме семигривенного подушного оклада, брать рубль, из которых 50 коп. пойдут в казну на содержание инвалидов, а 50 – архиереям, в монастыри и прочие места, куда крестьяне будут возвращены; 3) крестьяне должны управляться не служками монастырскими, а выборными и старостами, которых будут выбирать сами крестьяне с переменой ежегодно. По поводу этого доклада, 18-го июля у Сената с Синодом была конференция. Преосвященные объявили, что первым пунктом доклада довольны; но относительно платежа 50 коп. в казну, Афанасий Тверской объявил, что это будет крестьянам тягостно, другой же половины на содержание монастырей и семинарий мало; по его мнению, надобно было возвратиться к решению Синода, состоявшемуся при Императрице Елизавете, именно: духовенство будет вносить ежегодно по 300000 руб., а что касается сбора на архиереев и монастыри, то это оставить на их усмотрение. К мнению Тверского преосвященного пристали Гедеон Псковский и Вениамин Петербургский, а Палладий Рязанский соглашался с сенатским мнением, равно как и Димитрий Сеченов Новгородский. Димитрий Новгородский прибавил, что необходимо учредить комиссию из духовных и светских лиц для сочинения монастырям, архиерейским домам и семинариям штатов. Насчет управления крестьян выборными все архиереи согласились с Сенатом⁵⁰⁹.

Составленный вследствие бывших рассуждений протокол конференции Сенатом был передан Синоду в копии для исправления. Возвращая его, Синод 24 июля приказал сообщить Сенату, что Св. Синод, как и в поданном Императрице прошении, просит на таком основании 1) чтоб вотчины были возвращены от светских управлений в свои места по-прежнему со своими угодьями, с запечатанным и посеянным хлебом, и отобранными деньгами, скотом, лошадьми и прочими принадлежностями. 2) Как и в прошении определение суммы на инвалидов было предоставлено самой Императрице, так и ныне. А так как до ныне на всех инвалидов при монастырях расходовалось не более 30000 руб. (деньгами и хлебом), ныне же предлагаемый Сенатом сбор по 50 коп. с души значительно превзойдет этот расход, так что архиерейским домам и монастырям тяжело будет платить, а на конференциях Сената и Синода 24 июля и 6 октября 1760 г. было постановлено, чтоб со всех вотчин платить на инвалидов по 300000 руб. в год, то и ныне для согласования с рассуждением на конференциях, Святейший Синод обязуется платить эту сумму, разложив ее на все архиерейские, монастырские и церковные (кроме синодальных) вотчины по своему рассмотрению (если из того по особому Е. И. В. матернему милосердию убавлено чего не будет). 3) Синодальные вотчины оставить на штат Св. Синода и на прочие расходы и такому приходу и расходу, и какой расход исключить следует, составить краткую ведомость. 4) Когда вотчины духовным властям будут переданы, они будут во всем поступать по Духовному Регламенту⁵¹⁰.

Мнение Димитрия Сеченова о необходимости комиссии для составления штатов обратило на себя внимание Императрицы, но она затруднялась, как разрешить вопрос о церковных имениях сейчас, в данный момент, не дожидаясь результатов комиссии, которая должна была неизбежно затянуть дело⁵¹¹. Принятое ею решение выразилось в указе 12 августа 1762 г.⁵¹². «Объявляется, говорится в нем, во всенародное известие. По восшествии Нашем на Всероссийский Наш Императорский Престол, прилагая Матернее Наше старание о учреждениях и делах до благополучия Империи Нашей касающихся, равномерно оное прилагаем и об отрешении нововведенных в бывшее пред сим правление непорядков и неполезных установлений. Из числа тех почитаем Мы отнятие из ведомства духовнаго чина деревень и прочих имений, тем с большим сожалением, что оное учинено без всякого предыдущаго порядка и рассмотрения. Кажется надобность состояла только в том, чтоб отобрать у духовных имения, а чтоб осмотрительныя взять меры о порядочном и как для церкви и духовнаго чина безобидном, так и для отечества полезном управлении, о том и не думано. Безспорно то Мы признаем, что почивающие в Бозе предки наши и прежние доброхотные люди, любя благолепие церквей Божиих и чин духовный, дали оному в разныя времена и разными образы довольныя имения; однако никто сего отрицать не может, чтоб при том не было их желания и надежды, что духовный чин, следуя Закону Божию и Св. Отец правилам, употребит оныя к прославлению имени Божия не меньше, как и к пользе тех, которые церковнаго имения должны быть ближайшие участники. Но не без удивления из древних Российских историй видим, что многие из духовнаго чина столь часто не следовали тем спасительным законам, что принуждены были некоторые из предков Наших имея порученную себе от Бога так, как и все Монархи, в церкви главную власть предписывать им в управлении церковных имений пополнительныя и к лучшему порядку и благочинию служащия узаконения, и в употреблении оных требовать от них ответа; а напоследок безсмертной славы достойный Император, Вселюбезнейший Государь Дед Наш Петр Великий, будучи понужден к тому разными весьма важными причинами, в 1701 году указал, все духовные имения описать и приставить к ним светских управителей, а духовным для их содержания давать определенное жалованье хлеб и прочия нужныя вещи; остальныя же доходы употреблять на другия Богоугодныя дела, которыя в изданном в помянутом году указе именно описаны. После сего Великий оный и мудрый Монарх, в надежде лучшей для церкви и отечества пользы при установлении Св. Синода, имея совершенную доверенность в ревности и усердии онаго о деле Божии, отдал по прежнему в смотрение духовному чину те имении, с благоразумным, однако, в Духовном Регламенте предписанием, о порядочном содержании приходов и расходов, и о даче в них отчета; а чтоб все то порядочнее происходить могло, то повелел, дабы Св. Синод, имея согласие с Пр. Сенатом, сочинил штат церковный, о приведении коего в совершенство, и Сам Е. В., как Нам не безъизвестно, прилагал ревностное старание по самую блаженную свою кончину, которая с многими Его преполезными намерениями и делами и сего в окончание привесть не допустила. Мы не намерены вступать в изследование, для чего сие полезное дело при последователях Е. И. В. Наших же Высоких предках, своего окончания не получило; но и того утверждать не можем, чтоб учиненное за несколько пред принятием Нашего Престола, о духовных имениях учреждение и публикованные о том указы могли каким-либо образом назваться окончанием онаго; паче же как и выше Мы о том упомянули, почитаем оное за непорядочное и безполезное; произшедшия от сего худыя следствия то доказали, которых, якоже известных, описывать здесь за излишнее почитаем. Когда Мы уже всему Нашему народу знать дали, что не приобретение сокровищ и собственное Наше обогащение, но истинная любовь к отечеству, понудили Нас принять бремя правительства сея пространныя Империи; то тем с большим уверением сказать можем, что Мы во все удаленныя мысли и сердце имеем от собственной Нашей корысти, в строении дела Божия. Не имеем мы намерения и желания присвоить себе церковныя имении; но только имеем данную Нам от Бога власть, предписывать законы о лучшем оных употреблении на славу Божию и пользу отечества. И для того под покровительством Божиим намерены Мы в совершенство привести учреждение всего духовного штата, сходственно с узаконениями церковными, которым следовал и Вселюбезнейший Дед Наш, Государь, Император Петр Великий, учредя на то особливую из духовных и светских персон под собственным Нашим ведением состоящую Комиссию. А между тем, пока оная утвердится, и свое действо произведет, на представленныя Нам от Святейшаго Синода прошении, повелеваем Нашим Синоду и Сенату учинить следующее: 1) Для благопристойнаго духовнаго чина содержания, все Синодальныя, Архиерейских домов, монастырей и белаго священства, движимая и недвижимая имения, отдать им в управление, и для того запечатанныя деньги, хлеб и прочее распечатать. 2) Коллегию Экономии отставить, и посланным для управления церковных вотчин Офицерам не быть. 3) Как до учреждений вышепомянутой Комиссии и положения впредь порядочнейшаго на крестьян оклада, так и на нынешний год повелеваем собирать положенный рублевый оклад; отдая однако и сие на благоизобретение Архиереев и властей, чтоб они собирали с них или по рублю с души, или по пристойности мест и надобностей, употребляли их к нужным работам без отягчения; а что с которой деревни получено будет денег, и когда какия работы производимы были, в том крестьянам давать квитанцию, чтоб они по востребовании в подлежащем месте объявить их могли. 4) Все те при Архиерейских домах и монастырях, как денежные, так и хлебные доходы до настоящаго о тех учреждения, употреблять как Архиереям, так и монастырям на самыя нужные расходы по Духовному Регламенту без излишества, також на содержание имеющихся при монастырях и впредь присылаемых инвалидов, а за тем остатки, где будут, хранить, имея на то приходныя и расходныя шнуровыя книги, Архиереи и Ставропигиальныя Лавры и монастыри от Синода, а прочие монастыри – от Архиереев, из которых можно-б было нам впредь усмотреть прямых старателей о пользе церкви и отечества, и пренебрегающих оную. 5) Белое священство, вотчины имеющия, также до дальнейшаго Нашего учреждения, своими доходами по вышеписанному же пользоваться имеют однакож без отягощения крестьян. А как всем уж видимо есть, что Высочайшее Наше соизволение ни к чему больше не клонится, как токмо к пользе и спокойству Нашего народа, то Мы Императорскою Нашею властию повелеваем как духовным властям с крестьянами поступать благоумеренно, и никакими излишними сборами и не нужными, или к одному только увеселению властей служащими работами и строениями не изнурять, так и крестьянам до будущаго о них лучшаго учреждения, духовным властям быть послушным, и положенные на них по вышепрописанному оклады платить, или вместо тех работы исправлять без сопротивления. В противном же случае по жалобам крестьян, давать на духовных Синоду и Архиереям строгое правосудие, а Сенату крестьян, ежели кои самовольствовать и своим властям непослушание оказывать будут, смирять по гражданским законам».

На другой день подписания настоящего указа по поводу него уже состоялось определение Св. Синода. Приказали «для действительнаго и непременнаго по оному исполнения» всюду разослать от своего имени указы «в самой скорости» с тем, чтобы во всем поступать по царскому указу «непременно», под опасением штрафа, и книги для записи прихода и расхода отправить после изготовления. А Сенату послать ведение с требованием, чтобы и от него было подтверждено светской команде о возврате и распечатывании денег, чтобы никакого сбора и затруднения не было. «А Ея Императорскому Величеству о получении онаго Ея И. В. всемилостивейшаго указа со всенижайшим за таковое всевысочайшее высокомонаршее к Церкви святей и ко всему всероссийскому духовенству милосердие, благодарением, поднесть от Синода всеподданейший рапорт». Что же касается до упомянутого в указе «установичнаго учреждения и определения», то о нем, за неприсутствием всех синодальных членов, рассуждать в следующий раз в общем собрании по прибытии в Москву неукоснительно⁵¹³.

Так радостно встретил Синод отмену тяжелых для духовенства распоряжений Петра III. Правда, в манифесте было усиленно подчеркнуто, что возвращение к прежнему вотчинному быту для духовенства уже невозможно. Тем не менее, лучи надежды еще не совсем погасли, и духовенству действительно было чему радоваться. И эта радость выразилась, например, в изложенном определении Синода не без оттенка некоторого подобострастия. Манифест Императрицы являлся в глазах Синода не столько восстановлением нарушенных прав, сколько, и гораздо сильнее того, – делом милосердия, никогда юридически не обязательного. Это обстоятельство в дальнейшем отдало Синод и все духовенство всецело в руки светской власти, от которой они, связанные экономической зависимостью, ждали теперь только милости. Понятно, что новые условия сделали вполне естественным совершенное безгласие Синода, например, в таком деле, как дело Арсения Мацеевича.

Впрочем, на первых порах Синод пытался еще оградить интересы своего ведомства.

Получив из Сената, с приложением изложенного манифеста, ведение, в котором, между прочим, предлагалось имеющиеся в Коллегии Экономии и ее Конторе дела внести в Сенатский архив, а оставшуюся казну в Штатс-Контору на уплату чинам бывшей Коллегии Экономии жалованья, Синод не нашел возможным исполнить и это постановление Сената и приказал сообщить ему, что 1) в Сенатский архив следует отослать только те дела, которые возникли только в бытность самой Коллегии Экономии и ее Конторы, а возникшие в Канцелярии С. Э. Правления и только продолжавшиеся передать в Св. Синод для необходимых справок. 2) Равно и казну в Штатс-Контору отсылать не надлежит, т.к. при вступлении Коллегии Экономии в нее вступила многотысячная остаточная сумма из Канцелярии С. Э. Правления, а вовсе не собрана Коллегией Экономии, «до чего той Коллегии и Конторе еще и время не достигало», разве только что из этой суммы на свое и на прочих, имевшихся в ведомстве их приставников содержание доныне в расход не малое число произошло. Кроме того, и В. указом велено все имущество вернуть в духовное ведомство «и присвоить себе Е. И. В. нимало не соизволяет».

Таким образом, Св. Синод настаивал, чтобы все имущество и деньги были возвращены в ведение Св. Синода в Московскую Синодальную, а не Штатс-Контору, также и отобранную казну по городам из домов архиерейских и монастырей в губернские, провинциальные и воеводские канцелярии обратно в архиерейские дома и монастыри на их содержание, а паче церквей святых нужными потребами и на довольствие по указу 12 августа 1762 г. инвалидов жалованьем, о чем, как оказывалось, Синод и просил уже Сенат ведением от 14 августа⁵¹⁴.

Вместе с тем, в дополнение и вслед за указом 12 августа, 16 августа Екатерина дала особый указ Синоду о том, что «бывшая под ведением Св. Синода Канцелярия Экономии для сборов надлежащих синодальных из заопределенных вотчин доходов, для должнаго тех соблюдения, и для прочих во оной бывших дел производств, неотменно продолжаться потребна до того времени, пока для штатов духовного чина, комиссия, надлежащее производство и исполнение учинит. Того ради повелеваем во оной Канцелярии Экономии, как прежде с духовными и светские персоны присутствовали, и ныне присутствовать в должности советника мануфактур-советнику Ивану Киселеву, в должности прокурора, Главного Комиссариата прокурору Алексею Дубенскому, которым и при прежних своих местах быть⁵¹⁵».

Согласно этому, 17 августа Синод постановил: в восстановленной Канцелярии С. Э. Правления, кроме назначенных в нее Императрицей светских лиц, присутствовать и прежде бывшему в ней архимандриту Никону Красовскому. Всем им, немедленно по получении указа вступить в присутствие, устроившись в прежнем месте в синодальном доме в Москве и, прежде всего, принять денежную казну от бывшей Коллегии Экономии хлеб и прочие припасы и дела (согласно ведению Св. Синода Сенату от 16 августа), равно «и синодальныя вотчины со служителями, с крестьянами и с доходами и со всякими к ним угодьями и принадлежностями, из заопределенных вотчин и с прочими получаемыми доходами и по надобности канцелярских служителей потребное число и прочее все, что прежде сего под ведением Св. Синода в ведении и содержании Канцелярии С. Э. Правления, а потом Коллегии Экономии было, не оставляя ничего, взять в свое правление и поступать во всем с крайним прилежанием и радением по присяжной должности на прежнем основании и как впредь к лучшему способу и умножительному интересному приращению по особливому благоизобретению от Св. Синода указами Е. И. В. повелено будет непременно»⁵¹⁶.

И действительно, Канцелярия С. Э. Правления, на время прекратившая свою деятельность, вступила вновь в отправление своих обязанностей и, как видно из сохранившихся документов, до окончательного своего уничтожения занималась прежними текущими делами – принимала отчеты и деньги от управителей, рассылала отставных и нищих, платила кому следует жалованье и проч.

Тем временем 29 ноября 1762 г.⁵¹⁷ учреждена была Комиссия о церковных имениях, исследование о которой не входит в нашу непосредственную задачу⁵¹⁸. В инструкции, данной ей при ее учреждении, была выражена программа и план секуляризации и, между прочим, намечено (п. 12), хотя несколько робко, установление особого постоянного экономического учреждения: «Необходимо кажется установить надобно Главную Духовную Экономическую Коллегию под дирекциею двух или трех знатных людей»… Но впоследствии выяснилась необходимость чисто светской Коллегии Экономии, на смену духовной по своему составу и направлению деятельности. 12 мая последовал именной указ следующего содержания: «объявляем во всенародное известие. Ограждая с Божиею помощию все, что к благосостоянию в Империи Нашей потребно, с немалым Нашим матерным попечением и трудимся, и о распоряжении имений духовных чрез нарочно при Дворе Нашем учрежденную для того Духовную Комиссию, в следствие которой за благо Мы рассудили установить ныне особливую Коллегию Экономии духовных имений, для управления теми церковными делами, которые сверх определенных расходов на содержание духовного чина по благопристойности употреблены быть имеют, на установление и содержание других в Государстве Нашем богоугодных дел. Чего ради и определили Мы ныне Всемилостивейше в оную Коллегию Президентом, надеяся на особливое его прилежание и способность, Двора Нашего Гофмейстера, Генерал-Поручика, Князя Бориса Куракина, и в ту же Коллегию Членами, Вице-Президентом Матвея Дмитриева-Мамонова, да Надворнаго Советника Андрея Зиновьева, и Премиер-Майора Алексея Барыкина, Коллежскими Советниками, и Асессорами Александра Брянчанинова и Секунд-Майора Афанасия Бунина, а в Прокуроры Михаила Зыбина. На каком же основании сей Коллегии Экономии быть, каким порядком дела свои производить, и с какими преимуществами в рассуждении других правительств в Государстве Нашем оставаться навсегда, о том Нами Самими предписано будет оному месту особливою инструкциею, а до того времени помянутая Коллегия вступить имеет действием самим в правление сих дел. И о сем повелели Мы публиковать печатными указами во всем Нашем Государстве, о чем сим и опубликуется»⁵¹⁹.

Указ этот, понятно, не вызвал радости у Синода, как указ 12 августа 1762 г., и лишь 28 мая по ведению Сената состоялось определение Синода о рассылке во все подчиненные ему места извещения об учреждении Коллегии Экономии⁵²⁰.

Ближе всего указ казался Канцелярии Синодального Экономического Правления, которая и уступила свое место Коллегии Экономии, по распоряжению Синода сдав ей все наличное денежное и прочее имущество и самих приказных служителей⁵²¹.

В заключение коснемся того, в каком виде были сданы Канцелярией С. Э. Правления ее имущественные дела Екатерининской Коллегии Экономии.

Недоимки сборов с церковных имений, запущенные в свое время Коллегией Экономии, послужили, как мы видели, для Синода одним из побуждений просить у Императрицы Елизаветы уничтожения Коллегии и возвращения вотчин их духовным владельцам, причем последние во главе с Синодом само собой принимали на себя обязательство производить положенные в казну сборы бездоимочно. Но на деле вышло другое. После уничтожения Коллегии Экономии духовные власти оказались господами своего положения и постарались воспользоваться благоприятными обстоятельствами особенно для ремонта на счет казны обветшалых зданий архиерейских домов и монастырей, в чем действительно была нужда. С доходами, подлежавшими уплате в Канцелярию С. Э. Правления при этом поступали различно. Нередко бывало, что взысканные уже с крестьян суммы власти прямо расходовали на ремонт или другие надобности, не спрашивая на то ни чьего позволения. Но такие случаи большею частью строго преследовались. В других случаях архиереи и монастыри просили Канцелярию о предоставлении им для ремонта части положенного оброка, т.е. недоимки за известный срок.

Канцелярия при этом не брала на себя разрешения подобных просьб, а отсылала их в Синод со своими заключениями. Со своей стороны в громадном большинстве случаев Синод не отказывал в просьбах, почти никогда не проверяя их основательности, почему обер-прокуроры Синода нередко против этого восставали. Бывало, наконец, и так, что отпуск оброка либо недоимки исходил от Высочайшей власти или Сената.

Как бы то ни было, но во время деятельности Канцелярии С. Э. Правления ежегодные поступления вовсе не сделались более правильными, сравнительно со временем деятельности Коллегии Экономии⁵²². Об этом хорошо свидетельствуют цифровые данные, относящиеся к началу и к концу господства новых порядков после уничтожения Коллегии. Конечно – следует заметить – ко взысканию недоимки за все это время делались соответствующие распоряжения и попытки, но они не давали полных результатов, и недоимка продолжала накопляться.

В 1751 году в Канцелярии С. Э. Правления был составлен «Экстракт о издержанных в архиерейских домах и монастырях самовольно без указов подлежащих платежам в Канцелярию С. Э. Правления денежных доходах»⁵²³. По этому экстракту оказывается, что большей частью на ремонт были истрачены:

Далее, за неполучением из Св. Синода указов в ответ на посланные ему донесения Канцелярии С. Э. Правления об отдаче на строение (т.е. ремонт) – не взыскивается:

По Канцелярии С. Э. Правления, и Дворцовому и Казенному Приказам взыскивается без упущения доимки:

В 1763 году, после уничтожения Канцелярии С. Э. Правления, заступившая ее место Коллегия Экономии к началу 1764 года составила для доклада Императрице Екатерине II «Генеральную Ведомость» того, что ею с 22 мая 1763 г. учинено, что собрано и издержано и постановлено⁵²⁵. В этой ведомости сообщаются сведения, как о доимке, накопившейся в 1764 году на отдельных архиерейских домах и монастырях, так и вообще о движении сумм Канцелярии в момент сдачи их Коллегии Экономии. В виду того, что цифры недоимки на каждом из архиерейских домов или монастырей служат к их своеобразной характеристике, приводим ниже и эти детальные сведения.

Доимка прежнего оброка, остаточных за определением доходов и с заопределенных вотчин рублевого оброка.

Итоги этой таблицы представлены в следующей сводке.